Тьма ваших душ

Том пятый Снег на листьях. Глава первая: Лиманеронский суд

Воздух здесь был… словно ядовитым. Он с трудом проникал в лёгкие, колол их изнутри, не давал сосредоточиться. Но то, что Герусет дышала — её радовало. Или, по крайней мере, она чувствовала удовлетворение от этого. Значит — ещё жива.

На первый взгляд, она выглядела точно так же, как и задолго до момента смерти, до того, как радужно-переливавшийся клинок Инанны отделил голову Герусет от тела. Всё та же чёрная шерсть на груди, животе, внутренней стороне задних лап, а также на стопах и на кистях, постепенно сменялась белой; чёрные крылья украшали белые маховые перья с красной окантовкой, рубином сверкали кончики волос её длинной чёрной гривы и хвоста. Уши настороженно поднялись и дёргались, стремясь уловить малейший звук, а глаза смотрели беспокойно и… Впрочем, нет. Один глаз её смотрел обеспокоенно, в то время как другой был тускл и словно бы слеп.

Красные когти вонзались в иссохшую, покрытую множественными трещинами серую землю, из которой тут и там торчали стволы уродливых, искривлённых и согнутых деревьев с белыми иглами вместо листвы. Мрачное небо над головой драконицы было тёмным, словно предгрозовым, но ровно посереди него зависло жуткое бледное светило, лившее, тем не менее, достаточно света, чтобы на этой земле воцарились слабые сумерки, какие бывают в ненастный день, когда солнцу не удаётся выглянуть из-за туч, но и мрак не наступает.

Она не знала, чего ждала. Её хвост метался из стороны в сторону, выдавая волнение, а взгляд приковала к себе высокая башня у самого горизонта. Она выглядела ладьёй на шахматной доске — чёрная, но с золотым отливом на вершине и кровью зари у подножья. Она вздымалась над странным мирком, словно неведомым когтем рассечённым на четыре части: серая пустошь, напротив которой раскинулась ледяная пустыня, слева густой лес с деревьями, достающими до самого неба, справа — мрачный остров посреди безбрежного океана. И башня, главенствующая над всем миром. Но мир был вовсе не безжизненным — тут и там драконица видела развалины древних крепостей и сожжённые поселения, окутанные тяжёлым зеленоватым туманом.

Ветер, злой и колючий, вместе с пылью и сором приносил удушливый смрад, оскорблявший чуткий нюх, уши улавливали скрежет тварей, о которых сложно было иметь какое-либо представление, поскольку слишком незнакомыми были слышимые ею звуки. И, тем не менее, Герусет поднялась — сначала на четыре лапы, затем, чтобы видеть дальше в этом странном месте, на две. Страшная слабость охватила её тело, но она была не физической природы — Герусет чувствовала себя полностью опустошённой, выжатой, как будто всю её прану вытянула… смерть. В этом не было сомнений — сложно выжить, когда тебе отрубают голову. И в то же время — Герусет была жива. Непонятно где, непонятно как, но чувствовала, как бьётся сердце и в воспалённом мозгу, жившем разумом самца при теле самки, пульсирует одна лишь только мысль.

Закрыв глаза, чтобы преодолеть минутную слабость, Герусет сделала свой первый неуверенный шаг — и тут же земля треснула у неё под лапой, обвалившись и обнажив грудную клетку древнего скелета. Герусет выпростала лапу из костей, но внезапно замерла и уставилась на них.

Её язык судорожно прошёлся по губам, когда она наклонилась и сунула лапу под землю, нащупав череп дракона — а в том, что это был дракон, сомнений Герусет не испытывала. Вытянув лапу с черепом, Герусет направила на него крохи своих сил, взывая к ответу. Его пришлось ждать недолго — череп обжёг ей лапу, но вместе с этим ожогом пришёл вопрос:

«Что тебе нужно?»

— Где я? — спросила Герусет охрипшим голосом.

«Лиманерон. Здесь не властны ни Свет, ни Тьма, которой ты поклонялась. Здесь ты получишь справедливый суд и уйдёшь в Ничто, что давно ожидает тебя».

— Какая приятная шутка… — оскалилась Герусет. Чувствуя, как силы покидают её, а лапу жжёт всё сильнее, чёрно-красная сжала её — и с хрустом раздавила древнюю кость, посыпавшуюся к её красным когтям.

Глухой рокот тут же разнёсся по пустоши — и на секунду в живом глазе Герусет мелькнул страх. Но это чувство угасло, сменившись яростным непониманием, потому что в этот момент земля позади неё принялась вздыматься, образуя чудовищный нарыв, который прорвало с душераздирающим грохотом.

Герусет отшатнулась — из-под земли, вонзая длинные когти и отталкиваясь раздвоенным хвостом, выползала изуверская тварь. Её можно было принять за головастика-мутанта, чья округлая голова была впихнута в кожаный мешок, рассчитанный на шар гораздо меньшего размера. Четыре пары маленьких белых глаз без зрачков крутились в широких глазницах, с челюстей падала слюна, семь лап били по земле, вонзая в неё четырнадцать когтей. Когда Порождение выползло полностью, земля заросла к прежнему состоянию, но теперь на ней стояла эта отвратительная тварь.

— Суд наступил, — услышала Герусет надтреснутый голос позади себя. Она резко обернулась и прищурилась — четыре фигуры стояли за ней на четырёх лапах, расправив крылья.

— Йеон, судья Закона, — произнёс грозным голосом высокий кроваво-красный пушистый дракон, чьи четыре пернатых крыла были увенчаны чёрными кинжалами-когтями. Голову его венчали два саблевидных рога.

— Герод, судья Боли, — представился белый, как снег, чешуйчатый дракон, чью голову украшали три загнутых назад рога, а пять крыльев сверкали ледяными перьями. Ему и принадлежал услышанный Герусет голос.

— Харона, судья Скорби, — склонила голову зелёная, словно молодая травинка, драконица с маленькими чёрными чешуйками и короткой лазурной гривой. Из шести крыльев два срединных крыла были перепончатыми, в то время как верхние и нижние покрывали зелёные перья. Острый рог венчал её лоб, глубокие синие глаза взирали на Герусет с печалью.

— Лосоман, нынешний судья Справедливости, — завершил восьмикрылый золотой дракон с красной короной-диадемой из четырёх сращённых рогов на голове и красными перьями в четырёх верхних крыльях, тогда как четыре нижних были перепончатыми. Мелкая чешуя покрывала всё его тело, но на груди она сращивалась в подобие щита, приобретавшего медный оттенок. — Приветствуем тебя, Герусет.

— За что же меня судят? — оскалилась чёрно-белая.

— Суд назначен над великим предателем, — ответил Герод, — предавшем себя, свой народ, свою кровь и свою душу. Этой великой чести удостаивается не каждый на свете, будь он даже представителем твоей расы.

На Герусет его слова не произвели ровным счётом никакого впечатления.

— А это что за тварь? — спросила она, указав на Порождение.

— Первый суд — суд Боли. Мой суд, — продолжал Герод. — Оно будет пожирать тебя до тех пор, пока ты не претерпишь все смерти, что произошли по твоей вине. Раскайся в содеянном, пока не поздно, и я смягчу наказание.

— Не дождётесь. Наказание, так наказание, — последовал кивок в сторону Порождения. — Среди навов и не такое видел.

При этих словах Герусет силуэты начали расплываться в воздухе. Порождение же двинулось на Герусет — само беззвучно, но гремела земля под его лапами. Драконица огляделась по сторонам, и вдруг ей на глаза попался скелет.

— Подходи, — почти ласково прошептала она себе под нос, наклоняясь к костям и выламывая одно из рёбер. Сжав кость в кулаке, Герусет загородилась левым крылом, широко расставив задние лапы, и в тот же миг Порождение устремилось на неё. Чёрно-белая не отступила — наоборот, с диким воплем она ринулась на врага и ударила ребром прямо в одну из глазных ям чудовища, выплеснув её содержимое на землю. В тот же миг монстр подмял Герусет под себя, но та сумела извернуться и уклониться от когтей, что забили вокруг неё. Внезапно седьмая нога, расположенная под брюхом монстра, появилась перед ней и двинулась вниз — Герусет оттолкнулась крыльями и откатилась как раз вовремя, чтобы когти ударили в землю рядом с ней.

Выскользнув из-под монстра, Герусет отпрыгнула назад, взмахнув крыльями и подняв пылевую бурю, но Порождению она не стала препятствием, когда то продолжило атаку. Герусет подкинула своё подобие оружия, затем размахнулась и отправила его во второй глаз монстра. Прицел не подвёл её — Порождение тряхнуло головой, а Герусет пролетела над ним и взвилась в небеса. Чудовище развернулось на месте и внезапно Герусет оглушил его вопль — это был такой громкий крик, что уши самки не восприняли его, получив одну только боль. Зажав уши лапами и закричав, самка нелепо взмахнула крыльями и стала падать, лишь чудом успев выправить полёт почти у самой земли. А Порождение уже бежало за ней, сотрясая землю.

— Суд, значит⁈ — яростно воскликнула Герусет, оборачиваясь. — Так давай же, суди меня! Сожри!

Она прижала уши, видя перед собой мерзкую пасть, что раскрылась, сверкнув сотнями зубов, усеявших множественные внутренние челюсти. Это была воронка, попавшего в которую рвало бы и крошило на кровавые куски. Но Герусет внезапно взмахнула крыльями и прыгнула на морду монстра, пустив в дело когти. Впиваясь задними в нижние глаза, она принялась выцарапывать верхние, с трудом удерживаясь на трясущемся Порождении, пытавшемся сбросить с себя противника. Вся обляпанная кровью врага, Герусет подтянулась и перемахнула ему на спину, не забыв вырвать так и оставшееся в глазнице ребро.

— Моя воля! — выпалила она, сжав кость обеими лапами — и опустив на затылок чудовища.

В следующий миг Герусет перевернуло через голову и ударило об ствол дерева — белые иглы пронзили её крылья, вонзились в спину и лапы, одно поранило бок, другое едва не проткнуло череп — но и чудовище теперь металось, пытаясь вытащить занозу из загривка.

Герусет со стоном поднялась и оглянулась на дерево, на покрытые её же кровью шипы, и довольно оскалилась. Вцепившись лапами в одну из веток, Герусет навалилась на неё всем весом, но и этого не хватило, чтобы сломать необычайно твёрдую растительность Лиманерона. Герусет бросила взгляд на Порождение — оно развернулось к ней и теперь медленно шло на обидчицу.

— Эй, ты! — крикнула она. — Ну же, твой обед ждёт тебя! Или ты не только безглазый, но и безмозглый?

Порождение явно желало рассчитаться за выцарапанные глаза — оно прибавило скорости, работая всеми семью лапами с поразительной прытью. Герусет ждала спокойно, поливая землю кровью из множества ран — а затем взмыла вверх. Чудовище, услышавшее шорох перьев и раскрывшее пасть для своего крика, внезапно для себя влетело в дерево — Герусет с чувством глубокого удовлетворения наблюдала за тем, как оно вырывает его с корнями и ломает ствол, но при этом десятки шипов впиваются в его морду.

Пока ошарашенное таким неожиданным приветом Порождение разворачивалось, Герусет опустилась на землю и подобрала одну из веток, которая сошла бы за добрую палицу. Взяв её в обе лапы и отведя за плечо, Герусет ожидала новой атаки совершенно спокойно, даже не морщась от боли.

Порождение, в чьей морде торчали иглы, атаковало всё с той же неудержимой злобой, теперь ещё больше увеличенной причинёнными страданиями. Герусет чуть приподнялась в воздух, дожидаясь твари, чтобы опустить ей на морду дубину. Силой таранного удара мерзкой головы существа Герусет кинуло прочь, она упала на землю, перевернулась и попробовала встать, уже зная, что не успеет. В последней отчаянной попытке спастись, она взмахнула крыльями и пролетела на расстоянии когтя над землёй, слыша позади себя треск челюстей. По счастью, вокруг ещё были разбросаны ветки, одна из которых как раз была подхвачена ею — после чего она резко развернулась и выставила впереди себя ветвь — Порождение наткнулось на неё и лапы самки задрожали и заболели. Зубы смыкались, оставляя на ветви отметины, но не могли пробить его, в то время как во все стороны разлетались ошмётки, и белая кровь рекой выливалась из пасти.

Герусет напряглась и, обдирая ладони, протолкнула ветку дальше в глотку Порождения, едва успев отдёрнуть лапы. В следующую секунду она уже с безопасного расстояния наблюдала за тем, как бьётся в агонии чудовище, чьё горло изнутри раздирала ветвь.

— Этот кусок тебе явно не по зубам! — прорычала чёрно-белая и, словно в ответ на её слова, Порождение повалилось на бок, вытянув все семь лап. Хвосты взметнулись и опали, из дыр позади головы стекали ручьи крови.

Ослабленная, израненная самка подняла лапу и почувствовала тепло искры жизни в этом монстре, обладающем пусть слабым, но разумом. Эту энергию Герусет торопливо вобрала в себя — раны на ладонях и теле зажили, самку словно окатило тёплым ливнем — она на секунду замерла, затем дёрнула плечами и выдохнула.

В тот же миг её уши дёрнулись — и Герусет обернулась. Вовремя, потому что Герод приближался к ней. Он летел над землёй, расставив в стороны передние лапы и согнув задние. Крылья его вздымали пылевые бури, причем работали только четыре крыла, тогда как пятое расправилось перпендикулярно телу.

— Ты сильна, Герусет, но я укрощу тебя, — произнёс он, материализуя в передних по мечу, каждый из которых сверкал льдом. — Сейчас я совершу то, что было назначено выполнить моему детищу!

— Да попробуй, — рыкнула Герусет, подняв обломок коры, валявшейся под её лапами. — А у вас тут милые растения. Я бы выкопал парочку и посадил в Нашаре.

— О Нашаре ты можешь забыть, — мрачно изрёк Герод и выставил вперёд один из мечей. Герусет с ненавистью смотрела на то, как клинки словно бы наполняются изнутри кипящей праной, заставившей лёд заалеть. Она отступила назад и прикрылась корой — как раз вовремя, потому что вырвавшийся из клинка поток ударил в этот импровизированный щит, покрывая его ледяной коркой. Герусет едва успела разжать пальцы, заломившие от мороза. Обледеневший щит упал на землю и разлетелся на кусочки, но не успели они все упасть, как Герусет уже ринулась на врага. Герод развернул один из мечей рукояткой вверх. Четыре крыла его взмахнули, тогда как пятым развернувшийся самец оглушил Герусет, развернул и нанёс страшный удар под рёбра, сбив дыхание самки и обрушив её на землю. Встать Герусет не успела — клинок вонзился ей в левое крыло, прибив к земле и замораживая.

— Почувствуй боль, — строго и всё так же спокойно произнёс Герод, наблюдая за тем, как меняется выражение на морде Герусет, пока её крыло превращалось в лёд. — Познай…

— Почувствуй сам! — выпалила та и изо всех сил дёрнула замерзающим крылом. То лопнуло, рассыпая окровавленные льдинки, в то время как правая лапа Герусет схватила судью за горло и сжала пальцы. Герод дёрнулся, но острые красные когти уже вонзились в его плоть. Рванувшись, Герод вырвался из смертоносной хватки, но Герусет не остановилась — почти теряя сознание от боли в крыле, она обеими лапами сжала горло врага, опрокинув его на землю и придавив коленом. Выронивший мечи белый совершенно по-смертному схватился за лапы, удушающие его, пытаясь отвести их от горла, но Герусет не разжимала хватку, пока четыре крыла сразу не ударили её по морде. В следующий миг уже Герусет оказалась под врагом, который вцепился когтями в её грудь. Обезумев от боли и злобы, Герусет извернулась и вцепилась зубами в левую переднюю лапу врага, прокусив её до кости. Судья заревел от боли, отдёрнув пораненную конечность, которая стала заживать прямо на глазах — но он отвлёкся на рану, потому что Герусет успела поджать задние лапы и отпихнула от себя врага. В следующий момент она уже схватилась за меч, находившийся в её уже окончательно заледеневшем крыле, вытащила его… И отдёрнула лапу, когда клинок принялся стремительно таять.

— Ты умеешь терпеть боль, — заметил Герод, вновь материализуя второй меч стужи. — Но всякому терпению приходит конец.

— Моему уже пришёл! — тяжело дыша, ответила самка и опустилась на все четыре, прижимая к телу обрубок и выправив здоровое.

Выдохнув и собравшись с силами, Герусет прикрыла глаза — приняв это за слабость, Герод шагнул к ней… И в тот же миг самка оттолкнулась задними ногами, повернулась в воздухе и ударила крылом по крыльям Герода. Это был всего лишь обманный манёвр — не успевший опомниться, тот ощутил, как захлестнулась петля её хвоста на его шее и дёрнула вперёд. Потеряв равновесие, Герод взмахнул своими крыльями, открывшись для когтистой лапы. Герусет развернулась и сильнейшим ударом сломала ему верхнюю челюсть. Не останавливаясь, она воспользовалась паузой, пока охваченный болью судья пытался справиться с такой травмой, и под собственный неистовый рёв вырвала у Герода кусок из глотки. Глаза судьи закатились, крылья задрожали — он повалился на колени, а затем растянулся на земле.

— Любишь боль? — осведомилась Герусет и протянула дрожащую лапу к умирающему. Тело того засветилось бледным светом, распалось и влилось в Герусет, насыщая её энергией. Морщась от боли, та направила её на своё главное увечье, и передние лапы самки вцепились в землю, пока под прикрытием кровяной завесы сначала вырастала кость, затем появлялись мышцы и покровы. Испытание выдалось слишком тяжёлым — Герусет дрогнула, раз, другой, после чего её вырвало жёлтой массой. И ещё раз. Полегчало.

В Башню не было иного входа, кроме как через балкон верхнего этажа. Харона опустилась на его каменную площадку, перемахнув через золотые перила, встала на все четыре лапы и прошла внутрь. Миновав двух каменных стражей, самка по лестнице спустилась в Круг — шесть комнат для шести судей и седьмая общая. Две комнаты пустовали уже давно — вход в третью Йеон запечатал только что и вернулся к Лосоману, который находился в общей. Лосоман возлежал на мягких подушках, наслаждаясь игрой двух душ, по движениям его пальцев крутящихся над полом, красивыми волнами рассеивающих энергию и разбрасывающих во все стороны яркие искры. Он не обратил внимания на собратьев, когда те преклонили колени и встали перед ним.

— Герод погиб, — изрекла судья Скорби.

Как будто бы не обращая на неё ни малейшего внимания, Лосоман сомкнул указательный и большой палец — две души влетели одна в другую, на миг вспыхнув погребальным костром, и с треском исчезнув из мироздания.

— Третий судья со дня нашего создания? Не так уж и много. Останься нас только двое — это был бы повод подумать. Меня больше опечалила смерть Порождения — впрочем, она была вполне ожидаемой, но всё же ранней. Навряд ли нам удастся когда-либо создать что-то подобное без Герода.

Харона сжала лапы в кулаки, но перечить не осмелилась.

Йеон был менее сдержанным:

— Больше судей не будет, и тебе это известно. Прояви хоть немного сочувствия…

— Сочувствие — не моя стезя, а её, — он кивнул на Харону. — Выпускай Завет, и пусть он разорвёт Герусет на куски. Для начала.

— Ты не понимаешь, с чем мы столкнулись, — хмуро ответил Йеон. — В ней присутствуют огромные силы. И она действительно может противостоять нам — хотя, клянусь последним судом, я не понимаю, каким образом!

— По крови, — рыкнула Харона. — Тебе следовало бы заглянуть в её родословную, Йеон. Это место было создано по обоюдному договору, и только те, кто берут свою жизнь от его создателей, способны противостоять Судьям. За всю историю Лиманерона только четверо драконов несли в своих жилах кровь создателей — и Герусет одна из их потомков.

— Кем бы она не была, она всё равно остаётся обычной смертной самкой, — прервал её Лосоман. — Завет покончит с нею, какой бы силой она не обладала. Со времён моего воцарения ещё никому из осужденных не удавалось добраться до нашей Башни! И не удастся, пока я управляю ей! Моё слово!

Йеон гневно распахнул крылья:

— Да будет так! Но когда Герусет предстанет перед тобой, ты раскаешься в том, что недооценивал её!

Сказав так, он быстро вышел из залы, оставив собратьев наедине, чтобы спуститься по лестнице на нижней уровень. Сойдя с последней ступени, он оказался в просторном помещении со внушительными колоннами, поддерживающим потолок, с вкраплённых в который кристаллов лился такой слабый свет, что между колоннами царил полумрак. Пройдя к задней части помещения, он одним движением разогнал тьму и отворил широкую дверь. Один шаг — и он оказался на краю каменного колодца, на дне которого что-то копошилось.

— Завет, мы призываем тебя, — негромко произнёс дракон. — Найди — и покарай.

На дне шахты раздались странные звуки, как будто что-то большое и неповоротливое прижималось своим телом к её стенам, затем раздался громкий и очень неприятный визг — и нечто большое и тёмное взмыло вверх. Йеон вовремя отошёл от края — это нечто пролетело мимо него и сверху раздался скрежет открываемого люка в крыше Башни, через которое чудовище взмыло в небеса.