Сын минувшего будущего

Давай возьмём, такая вещь…

С замиранием сердца я просунулся в окошко вахтёра:

— Добрый день, я к главному технологу, Сергей Бостон.

Вахтёр в синей форме с пустыми погонами склонился над учётной книгой, ведя сверху вниз пальцем. Не найдя нужную запись, он просто молча помотал головой и отвернулся. Сочувствие и взаимопомощь, видимо, тоже ещё не изобрели.

— Понимаете, я полчаса назад вышел в магазин, но забыл пропуск заказать. Что мне делать?

— Вон, телефон на стене! — отрезал вахтёр.

«Час от часу не легче» — подумалось с отчаянием. Я не знал ни внутреннего, ни городского номера.

— Простите, я на вашем заводе сегодня первый день… я из Электроуглей по обмену опытом. Меня Александр Сергеевич, наверное, сейчас ждёт, а я даже номер его не знаю. Не могли бы вы мне помочь?

— Я не всесоюзный розыск! — не поднимая глаз бросает он.

— Мне бы просто телефон главного технолога, а я уже дозвонюсь и пропуск закажут. Ну, войдите в положение, пожалуйста. На своём заводе я помню все телефоны, а у вас впервые, и сразу такая неприятность. У меня ещё и вещи у него кабинете остались.

Скорее подчиняясь какому-то инстинкту, чем логике, я зачем-то демонстрирую в окошечко пакет с рыбой. Секунды три вахтёр сомневается, но светлая сторона берёт верх, и он со вздохом достаёт из ящика телефонный справочник, почти сразу открывая на нужной странице.

— 4453, — произносит он, закрывая книжицу.

— Спасибо! — мило улыбаюсь я, хотя он так и не поднял на меня взгляд.

Я разворачиваюсь на 180 градусов. Теперь я один на один с висящей на стене стальной коробкой. Точно такие висели в таксофонах по всему Союзу, только на этой не было монетоприёмника сверху. Я снял увесистую эбонитовую трубку с металлических «рожек» и, повторяя про себя глупейшую мантру из старинного анекдота «Телефона-телефона, зазвони, чукча кушать хочет», принялся набирать на стальном диске номер. Кабинет главного технолога не ответил мне ни в первый, ни в шестой раз. Паниковать, конечно, особо не стоило, наверняка он опять вышел по делам, нужно было ждать и пробовать снова. Я отошёл от аппарата и, отвернувшись в угол, осторожно достал почти бесполезный смартфон, чтобы узнать время. Было уже 15:54. Меня посетила одна нехорошая мысль, которую я сразу же постарался отогнать: «А не специально ли он решил от меня таким образом избавиться, сразу одной проблемой меньше?». Это казалось логичным на первый взгляд, но странным в перспективе: он сам дал мне денег на дорогу, домашний адрес я знаю и могу нагрянуть без предупреждения.

В тот момент я был крайне зол на себя, что вроде бы не глупый, взрослый и бывалый человек так опростоволосился с элементарной процедурой. Привычка всегда иметь мобильную связь с нужными людьми сыграла дурную шутку. Конечно, все мы уже привыкли выезжать на встречи, не назначая мест и времени, созваниваясь в лучшем случае в дороге, а то и вовсе в последний момент. Лично я привык, что ассистенты заботятся о пропусках и бронировании переговорок, а когда что-то идёт кувырком — им достанется пачка язвительных комментариев. Мне не нужно даже знать толком имён встречающей стороны — я всегда могу всё решить через ассистента, лично ни с кем не общаясь.

— Аня, меня не встретили и пропуска нет, разберись, пожалуйста! — вежливо, но жестко говорил я в подобных ситуациях. Теперь же, жаловаться и уповать было не на кого, кроме самого себя.

Несмотря на очевидное желание себя пожалеть, на ум приходила жестокая цитата Глеба Жеглова из кинофильма «Место встречи изменить нельзя»: «У нищих слуг нет…» Эти слова заставили меня взять себе в привычку, что отныне я обязан обо всём заранее думать самостоятельно, насколько это позволит мне моя компетенция. Пора отбросить инфантилизм 2020-х, вопрос моего выживания нельзя пускать на самотёк, особенно при отсутствии мобильной связи и интернета. Отныне вопросы «Где встречаемся, во сколько, какие ориентиры, что делаем если не встретились» должны вернуться в мою жизнь, как обязательный чек-лист. Вроде бы так мы действовали в те годы.

Прошло, по ощущениям, десяток минут, в течение которых я несколько раз возвращался к аппарату. Мимо меня в обе стороны сновали угрюмые люди. Входящие, следуя инструкции, предъявляли пропуска в развёрнутом виде безразличному вахтёру. Меня так и подмывало проскочить вслед за кем-то из них, но с моим везением я так и не рискнул, зато рискнул снова обратиться за помощью:

— Что-то главного технолога нет на месте, а может есть кто-то, кому можно передать сообщение, что я тут торчу на проходной без пропуска, как думаете? — пытаясь вызвать сочувствие проскулил я в окошко. Вахтёр даже бровью не повёл.

Оставалось пропадать. Очень сожалел я в тот момент, что не рассказал папе про планы обогащения — почему-то мне это сейчас казалось это важным. Вряд ли он бросил бы на произвол судьбы потенциальный источник дохода — так мне почему-то думалось.

Чтобы не мозолить глаза, я периодически выходил на улицу подышать воздухом, потом снова возвращался и пробовал дозвониться. На третий или четвёртый раз я обнаружил в проходном коридоре папу. Он просунулся к вахтёру с другой стороны вертушки и явно справлялся обо мне. Я его окликнул:

— Александр Сергеевич, а я Вас тут заждался. Звоню-звоню, в кабинете никого.

Он обернулся и просиял:

— Пропустите, пожалуйста, это ко мне коллега из Электроуглей. Проходите, Сергей Александрович.

По дороге он мне поведал, что после моего ухода догадался про пропуск, но решил самостоятельно встретить, потому что с большой вероятностью у меня попросили бы удостоверение личности. Мне начало казаться, что эти мелкие неприятности никогда не кончатся. Хотелось забиться в какой-нибудь дальний угол собственной комнаты, никого не принимать, самому никуда не выходить, только бы не спотыкаться о такие мелочи. Знал я, конечно, пару учреждений, где мне могли забесплатно предоставить отдельную комнату, питание, оградить от посетителей, никого не впускать и меня не выпускать, но туда мне было пока рановато. Настроение было паршивое. Я бы на месте папы с таким проблемным «родственничком» уже попрощался до лучших времён. Свалился, понимаешь, как с неба: «Дайте попить, а то так есть хочется, что аж переночевать негде!»

Попутно мы зарулили в какой-то отдел — положить рыбу в холодильник. Я, дабы не навлечь новых проблем, туда не пошёл, а подождал в коридоре. Со стороны вид у меня, наверное, был как у провинившегося школьника. Мне казалось, что как только мы войдём в кабинет — папа устроит мне разнос или даже, как в старые добрые времена, порку. Это я ему ещё не сказал, что в магазине меня обсчитали. На моё удивление, он ничего такого не высказал. Просто разделись, и я положил молча на стол сдачу. Чувствуя свою вину, я всё же спустя минуту поинтересовался:

— Как дела с вагоном?

— Да нормально, кинули времянку пока, потолок закрыли. Ребята прибираются к завтрашнему.

— Ну, хотя бы одной проблемой меньше… Ты меня прости, если что, я понимаю, как я не вовремя всё это затеял…

— Да брось, бывает.

— Давай, может помочь чем могу? Что-нибудь поделать, попечатать, посчитать, смоделировать?

— Вроде бы пока ничего такого не надо… Хотя… А можешь посмотреть, у меня там в папке файл один не редактируется, приходится каждый раз заново исправлять, а он потом не сохраняет.

— Давай, посмотрю, — обрадовался я.

Даже по тем временам его рабочий компьютер был устаревшим, практически ретро. Для меня же он больше походил на старый калькулятор, только с монитором. Сердце сжалось от звука стартующего винчестера, от скрипа дисковода, от шума вентиляторов. Появился экран диагностики BIOS, из которого я узнал, что внутри машины стоял процессор Intel 80486DX 66МГц, 8Мб оперативной памяти RAM, и жёсткий диск Quantum на 850Мб. На такой носитель с трудом, но можно было записать все альбомы Иванушек в формате mp3, но не больше. Для сравнения, самый простой выпуск MS Office 15 занимает минимум 2,6Гб.

После продолжительной серии щелчков жестким диском, на экране всё-таки появилась заставка Windows 95 со старым, ещё цветным логотипом на фоне облаков. Снизу поползла анимированная градиентная полоска, показывающая, что машина работает, а не просто зависла. У меня аж слёзы на глаза навернулись, так это было мило, привычно, по-домашнему.

Папа полез в сейф за рабочей дискетой. У меня заныли зубы от одной мысли, что у него проблема с файлом на дискете. Хранение на дискетах было немногим надежнее, чем написать содержимое файлов на пыльном полу — не от каждого дуновения ветра с дискеты стиралась информация, а примерно через раз. Надежной могла считаться только первая запись и первое чтение, всё что дальше уже лотерея, но делать было нечего, нужно было помогать с проблемой.

Около получаса я пытался вспомнить приемы работы с Windows 95, для надежности скачал содержимое на жесткий диск, после чего приступил к экспериментам. Проблема была действительно в дискете, какой-то из секторов перестал записывать информацию — пришлось прогонять полную проверку, что заняло почти 10 минут, хотя проверяли всего-то 1,44Мб данных. У меня не было идей, что полезного можно уместить на в таком мини-объеме, однако, у папы там была целая коллекция каких-то рабочих документов Word и даже Excel, порядка 40 разных. Пока старый компьютер тарахтел дисководом, я достал ноутбук и нарочно проверил, какой размер у пустого файла Word версии 15 — размер составил 12Кб. Значит, на такой дискете уместится максимум 122 пустых файла Word — забавно. Папа без особого энтузиазма воспринял современный интерфейс, сказав только: «Красиво…», он пока ещё был с компьютерами на «Вы».

До конца рабочего дня оставалося чуть больше часа, делать мне было нечего и папе, вроде бы, тоже. Неожиданно я вспомнил о своём обещании показать ему фильм «Брат-2»:

— У тебя ещё дела на сегодня планируются?

— Да, я после семи схожу в цех, всё за ними там проверю лично, чтобы завтра без сюрпризов.

— Я думал, вы до шести работаете.

— Обычно да, но не сегодня.

— Давай может посмотрим пока фильм, который я обещал? Как раз часа на два.

— А на чём мы посмотрим, телевизора и видика же нет? — я только улыбнулся.

Жалко, что «Брат-2» и некоторые другие видео были закачены в телефон через приложение Youtube, а оно сохраняло не единый видеофайл, а так называемые чанки[32], и просто перенести видео на ноутбук и посмотреть было проблематично — проще было включить на телефоне. В будущем мне стоило озаботится — как-то скачать и переконвертировать имеющиеся в телефоне полезные видео.

Я усадил папу на своё место, лицом к двери, поставил перед ним смартфон, звук сделал на 50 % громкости и запустил фильм. Судя по замершему удивлению на лице, он был в восторге и от качества картинки.

— Я точно не помню, в каком году эту часть снимут, но что-то уже совсем скоро, может 99 или 2000 год, так что не жди каких-то особенных откровений про будущее, будет почти всё как у вас сейчас.

— А Сухоруков тоже тут снимался?

— Смотри давай! — с ухмылкой ответил я.

Мы занялись каждый своим делом. Я стал ждать окончания проверки дискеты, чтобы потом бесцельно потыкать в давно забытый Windows, папа — жадно впитывать каждую секунду нового фильма. Конечно, тихо сидеть и смотреть он не мог, поэтому постоянно что-то спрашивал, советовал и комментировал. Если бы вместо строгой рубашки, галстука, жилетки и брюк на нём были бы майка-алкоголичка и синие треники, я бы начал думать, что передо мной выдуманный Сергей Юрьевич Беляков[33]. Не удержался он и от комментария:

— А почему Данила всё время мобильник у друзей берёт, ты же говоришь, что уже у каждого есть?

— Я же сказал, что это фильм старый, наверное, 2000 год, мобильники уже распространены, но пока не у всех. Ты лучше смотри, потом обсудим, там не только в этом дело.

Я сам помнил фильм наизусть, и мне не требовалось видеть экран для понимания происходящего. С нетерпением ждал я любимых его моментов, чтобы посмотреть на реакцию. Конечно, в сцене с московским таксистом мне пришлось ставить на паузу и немного перемотать, чтобы он, отсмеявшись, смог нормально продолжить просмотр. Аналогичная история была и на моменте с «фашистом» и его легендарной фразой: «Эхо войны…» Следом я, не вставая с места, дал комментарий, что угоняют они машину Volvo 940, которая тогда ещё как-то могла считаться «крутой», но в наше время на дороге выглядит как хлам. Папа понимающе кивнул.

На моменте, когда герои-подельники из фильма забирают всё и уходят из музея, я заранее встал и приготовился тормозить воспроизведение. Когда герой Сухорукова произносит в сторону пулемёта «Максим» любимую фразу: «А давайте и этот возьмём, такая вещь…» папа взрывается неконтролируемым приступом хохота вперемешку с попытками выговорить «Настоящий, Чапаевский…» и ещё какого-то невнятного бормотания. Я с удовольствием наблюдаю за этим, чувствуя, что хотя бы на толику мне удалось загладить вину за сегодняшние косяки.