Реквием. Книга первая Инициация

Глава 1 Началось

Звук сирены воздушной тревоги и одновременное смс на смартфон о начале ядерной войны застали меня не дома. В январе темнело быстро, но огненный шар ядерного взрыва залил ярким светом всю территорию «Загородного очага», где в этот момент я собирался поужинать в небольшой компании. Отвернувшись от свечения со стороны Красногорска, рванул на себя дверь, заскакивая в отдельный домик. «Очаг» был, пожалуй, лучшим рестораном азербайджанской кухни всего Одинцовского района, еда здесь была просто превосходной.

— На пол, быстро! — скомандовал своему приятелю, растерявшемуся от неожиданной яркой вспышки и света, залившего сумеречное небо Подмосковья. Расстояние от Красногорска, если я правильно определил локацию взрыва, до Одинцово меньше тридцати километров, для ударной волны это время всего в районе минуты.

— Что случилось, Олег? — Ашот застыл в недоумении, чуть приподнявшись со стула.

— Война, — рванув его за руку, распластал на полу, чувствуя, как начинает закладывать уши. Буквально секунду спустя ударная волна выбила окна нашего домика и сорвала с петель дверь. Следом пришел звук, звук разрушений и боли, свидетельствовавший о смертельной опасности. Крики Ашота и мои собственные потонули в этом грохоте апокалиптического шума, говорившего о том, что прежнего мира больше нет.

Сила ударной волны была такой, что опрокинула даже столик в нашем домике — огонь из печки выдуло, занавески на окнах вспыхнули. Ударная волна пронеслась словно локомотив, лишь звон в ушах и почти полная заложенность слуха осталась после ее ухода. Почувствовав тепло на верхней губе, провел рукой, обнаружив кровь. Хорошо, если слух вернется и барабанные перепонки не пострадали. Я видел, как лежащий рядом Ашот что-то говорил, его губы шевелились, а на лице застыла маска ужаса. Слова армянина пробивались в сознание отрывками:

— Боже… Олег… Что?

Машинально взглянул на часы — восемь минут седьмого. У меня порядка двадцати минут, чтобы добраться до убежища, прежде чем начнут оседать первые радиоактивные осадки. Проникающей радиации я не боялся, слишком далеко от места взрыва. Но самому Красногорску не позавидуешь — вряд ли там остались живые.

— Уходим, живо! — встав на четвереньки, окинул себя быстрым взглядом — вроде травм нет, если не считать проблемы со слухом. Армянин поднялся на ноги достаточно быстро для своей комплекции. Огонь, пожиравший занавески, принялся лизать деревянную отделку дома, больше оставаться смысла не было.

Выскочив из домика, оцепенел: везде валялись трупы, несколько тяжелораненных стонали, один мужчина громко звал на помощь. «Идиоты», — ругнулся про себя. Увидев вспышку, вышли наружу, чтобы понять, что случилось. И их накрыла ударная волна, расплющивая о стены домиков и столбы фонарей. Задержаться, чтобы им помочь, означало подвергнуться риску облучения, да и чем я мог помочь людям с множественными переломами? Пожар на территории «Очага» был уже в нескольких местах. Краем глаза заметил двоих официантов в униформе, похоже, они не пострадали и теперь растерянно озирались по сторонам.

— Найдите подвал или убежище, не выходите на улицу две недели, — не знаю, дошел ли до них смысл сказанного, но большего сделать я не мог. Прикрикнув на Ашота, чтобы не отставал, поспешил на парковку, молясь, чтобы машина завелась. Уже у самого выхода наткнулся на охранника: он лежал под сорванной неоновой вывеской ресторана мертвый.

Повторив Ашоту про две недели в подвале, подбежал к своему Доджу Дуранго 2004 года.

«Не подведи меня, барашек», — вставил ключ в замок зажигания, провернул. Мотор взревел, заставив заколотиться сердце от счастья. Все-таки не прогадал, когда покупал этого монстра, хотя все удивлялись, зачем мне эта архаичная модель. А именно на этот случай она и покупалась, чтобы в случае Большого Песца можно было завести и доехать до пункта назначения.

— Олег, — Ашот открыл дверь так неожиданно, что заставил меня вздрогнуть, — Моя машина не заводится, подкинешь меня до дома?

Вот оно действие электромагнитного импулься, или как его чаще называют ЭМИ.

— Добирайся сам, — захлопнув дверь, рванул с места и остановился через десять метров:

— Давай, быстро!

Ашоту не пришлось повторять, он проворно уселся рядом, стараясь отдышаться.

— Олег, что же это такое? Как такое могло случиться? — по его лицу была размазана кровь, а из-за одышки он едва мог говорить.

— К этому давно шло. Тебе куда?

— На Можайку. Осторожно, Олег! — успел крикнуть армянин. С обочины к нам метнулась человеческая фигура. Я едва успел вильнуть влево, но все же зацепил человека — контакт с машиной отдался глухим стуком. Резко тормознув, выскочил — в паре метров сзади на асфальте распласталась женская фигура. Девушка была в коротком полушубке и джинсах с белыми сапогами. Шапка с головы слетела, обнажив золотые локоны, рассыпанные по плечам.

— Ты убил ее? — Ашот наклонился над девушкой и радостно вскрикнул, — Она жива!

— Похрен, — огрызнулся на его слова, — Сейчас жертв уже миллионы, если задержимся, станем одними из них.

— Ее надо в больницу, — армянин присев на колени, начал просовывать руки под туловище.

— Ты дебил, Ашот? Нет никаких больниц, нет ничего из прежней жизни!.. — я осекся. Со стороны Москвы одновременно вспыхнуло несколько огненных шаров, давая освещение даже на Подушкинском шоссе.

— Вот, смотри! Это ядерная война, нас бомбят! Пока мы здесь стоим, умерло миллион человек. Оставь ее, для нее лучше умереть сейчас, чем умирать месяцами.

Довольно громкий стон девушки прервал мои слова — я почувствовал стыд.

— Клади ее аккуратно, — открыв дверь, помог Ашоту устроиться с девушкой на заднем сиденье. Машинально бросая взгляд на часы — 18:18. До моего дома №15 по Любы Новоселовой, меньше двух километров, но мне надо еще успеть спуститься в подвал с девушкой на руках и в сопровождении Ашота. О том, чтобы довезти Ашота домой или девушку в больницу, не может быть и речи — я банально не успею.

— Держи ее крепко, — втопив педаль газа, рванул вперед. Машин на Красногорском шоссе и на Маршала Жукова было много, но почти все они стояли.В момент электроимпульсного импульса во время взрыва большинство из них заглохло. Везде виднелись аварии, порой рядом с машинами суетились люди с выражением недоумения на лицах. Встречались и перевернутые малолитражки — несколько раз пришлось объехать трупы людей прямо на своей полосе движения.

На кругу Маршала Бирюзова и Маршала Жукова образовался затор — аварии здесь достигли своего апогея. Не останавливаясь, съехал на тротуар и попер дальше, нещадно подкидывая Ашота и девушку. На съезде с Новоселовой на Жукова проезд был прегражден заглохшим автомобилем Киа Рио красного цвета. Двое мутных типов старались завести машину, открыв капот.

— А вот и первые мародеры, — вслух констатировал, объезжая их по клумбе. Мужики пытались меня остановить, усиленно размахивая руками, но я не стал терять время. Доехав до своего дома, остановился у подъезда. Обежав машину, принял из рук Ашота девушку, мельком отметив, что даже в крови лицо было красивым.

18:24 — у меня всего пара минут, прежде чем первые, самые тяжелые радиоактивные осадки начнут опускаться на землю. С учетом того, что сам ядерный взрыв был совсем недалеко, это будут тяжелые частицы, способные нести довольно сильную наведенную радиацию. Девушка оказалась довольно тяжелой, возможно, мне мешала толстая куртка и ее полушубок. Оказавшись перед бронированной дверью в подвал, передал раненую Ашоту и, не теряя времени на поиски ключа, постучал. Три стука и снова два уже с большим интервалом. Почти сразу послышался лязг засова, и дверь открылась. Я услышал слова:

— Слава Богу! Мы уже не знали, что с тобой. Мы и сами то успели приехать всего пару минут назад, до тебя невозможно было дозвониться!

Выскочив мне навстречу, Денис ошалело уставился на Ашота с девушкой на руках. Предвосхищая его вопрос, я затолкнул его внутрь со словами:

— Потом расскажу, — и провел внутрь армянина с его ношей на руках.

— Это Олег? — послышалось из глубины подвала, освещенного тусклой лампочкой, и почти сразу до меня донеслись радостные голоса. Ошалелый Ашот так и остался стоять с девушкой на руках, пока меня радостно обнимали друзья, дождавшиеся удачного возвращения. Кроме Дениса в подвале была его жена Маша, а голос из глубины принадлежал Ване. Ваня тоже был женат, его жена Альбина на радостях даже чмокнула меня в щеку, повиснув на шее. Их годовалый сын Сергей мирно посапывал в детской кроватке.

— Дверь закрыл? — на мой вопрос Денис кивнул, снова показывая глазами на моих спутников.

— Это Ашот, а на его руках девушка. Я ее сбил, когда отъехал от «Очага», — пояснил ситуацию. Первой пришла в себя Маша, потребовав уложить девушку на топчан в углу подвала. К ней присоединилась Альбина, и они начали раздевать пострадавшую — в подвале было так жарко, что я даже вспотел.

— Началось? — нарушил молчание Ваня.

— Да, и похоже, что Москвы больше нет, я видел четыре вспышки, а сколько их еще будет, трудно сказать. Дайте воды, в глотке словно коты насрали, — взял бутылочку из рук Дениса, махом опорожнил половину.

— Значит, не зря мы готовились два года? — Денис присел рядом, — Что будем делать дальше?

— Выживать, — пошарив по карманам, достал сигареты и с наслаждением затянулся. Ваня щелкнул тумблером — с тихим гудением заработал вентилятор, выгоняя табачный дым наружу. Мой взгляд упал на Ашота — армянин был в прострации: его взгляд перебегал с наших лиц на сложенные стопками вещи по всем углам подвала. Здесь было практически все, что нужно для длительного выживания. Целых два года мы готовились, как мне казалось, к неминуемому апокалипсису.

Со стороны девушек, возившихся с пострадавшей, послышались восхищенные слова:

— Реально модель, ты посмотри на ее фигуру!

Я скосил глаза, и мне удалось увидеть фрагмент обнаженного тела, но Альбина, усмехнувшись, прикрыла девушку собой. В этот момент Ашот обрел дар речи:

— Олег, ты знал? Ты знал и ничего никому не сказал? — его голос взвился, срываясь от злости и негодования. Я не успел ответить, как Денис, словно хищный зверь, весь подобрался и вскочил с места:

— Ты охренел, хач⁈ На кого голос повышаешь? Вылетишь за дверь под радиацию, если косо посмотришь на Олежку.

— Денис, остынь, — потянул друга за руку. У него была своя причина не любить всех нерусских — Денис один раз отсидел год, ввязавшись в авантюру именно с армянами. Его попросту подставили, с тех пор он всячески нарывался на конфликт с представителями этого достойного народа.

— Ашот, сядь рядом, — Ваня подвинулся, освобождая место армянину. — Вот скажи я тебе два года назад, что будет ядерная война, поверил бы? Стал бы готовиться к апокалипсису, откладывая каждую копейку вместо того, чтобы все время тусить?

— Не знаю, наверное, нет, — признался армянин после недолгого раздумья.

— А вот Денис и Иван поверили, ограничивали себя во всем вместо того, чтобы кататься по морям, ремонтировали со мной подвал, закупали все необходимое, ущемляли себя и своих жен. И, кроме того, я же не президент всей страны, это не моя задача — спасти всех.

— Ему здесь не место, — сурово изрек Денис, — Он бы нас не впустил, окажись мы на его месте.

Ашот дернулся, чтобы возразить, но я его опередил.

— Ты неправ. Сбив девчонку, — мотнул головой в сторону пострадавшей, возле которой хлопотали наши девушки, — я хотел уехать. в тот момент паника пересилила человеколюбие. Это он настоял взять ее с собой, отказался ехать со мной без нее. Кроме того, Ашота я знаю давно, косяков за ним никогда не наблюдал.

— Мне этого достаточно, — Ваня протянул руку армянину, — Сегодня ты выиграл счастливый билет, Ашот.

— Пусть остается, — недовольно процедил Денис, но руки не подал. Ошарашенный армянин переваривал полученную информацию, потом внезапно спросил:

— А те, кто наверху, все умрут?

— Не все и не сразу, — ответил Ашоту, — Но большинство умрет. Ты и сам видел, сколько трупов мы встретили в «Очаге» и по дорогам. Это была только ударная волна. А впереди еще радиоактивные осадки, пожары, голод, антисанитария, вспышки инфекционных болезней, холод, враждующие группировки. Конечно, многие смогут адаптироваться к новым условиям, будут организовываться в группы, стараться выжить. Те, кто останутся в городах, продержатся недолго — огромные мегаполисы обречены на голод. Но самое страшное — это лучевая болезнь. Радиация — бесшумная смерть, люди будут болеть, иммунитет будет слабеть. А в отсутствие нормальной медицины даже воспаление легких будет чревато смертью.

— А спасатели? Гуманитарная помощь? — Ашот цеплялся за надежду.

— Какие спасатели? — усмехнулся Ваня, — Они прежде всего люди и постараются выжить сами. А гуманитарки не будет, некому ее организовать.

— Прежнего мира не будет, Ашот. Все, кого ты знал, кто тебе был дорог, либо мертвы, либо умрут в течение полугода от разных причин.

— Все, кроме нас? — уточнил армянин. Его глаза предательски увлажнились. Смахнув слезу рукавом куртки, Ашот уточнил:

— А президент, министры, другие страны?

— Поговорим об этом после, сейчас надо провести полную ревизию. Мы давно готовились к этому, но все равно могли кое-что забыть. После ревизии определимся — у нас будет немного времени собрать нужные нам вещи, прежде чем мы покинем эти места навсегда. Здесь есть запас еды, воды и всего прочего, рассчитанный на месяц или даже больше. Есть туалет, Ваня тебе покажет. Может, тебе надо немного посидеть и осознать, что произошло, пока мы с парнями будем заниматься делом.

Оставив армянина, подошел к пострадавшей: Альбина и Маша почистили ей лицо, накрыли одеялом. Девушка и впрямь оказалась красавицей с роскошными золотыми волосами, полными губами и чуть вздернутым аккуратным носом. В правом углу лба, у места перехода в височную кость, была небольшая рваная рана и большая гематома — видимо, место контакта с машиной.

— Переломы есть?

На мой вопрос Альбина отрицательно качнула головой, а Маша укоризненно взглянула на меня:

— Ты хотел уехать, оставив ее на дороге?

— Маша, счет шел на минуты, кроме того, посчитал, что она ранена смертельно. Я был в шоке после взрыва, до конца не осознавал происходящего.

— Кроме этой ранки у нее все нормально, — немного подобрела Маша, — Но я не понимаю, почему она так долго без сознания.

— Это защитная реакция организма на стресс, главное, чтобы травма не вызвала отека мозга, а шрам у нее прикроется волосами. Интересно, кто она такая и что она делала на шоссе в это время, буквально в ста метрах от «Очага»?

— Как очнется, так и спросишь свою невесту, — съязвила Альбина.

— Какая нахрен невеста? — отмахнулся от ее слов, — Вон Ашот ее спас, думаю, что, сам того не понимая, он нашел себе девушку.

Меня выпроводили с «женского угла», и я, сопровождаемый их подколами, приступил к делу. Последнюю ревизию мы проводили три месяца назад — обновили запас тушенки, консервов, воды. Этот ритуал продолжался почти два года — каждые полгода проводилась ревизия припасов: старые забирались наверх для использования, новые отправлялись в НЗ. Помимо продуктов длительного хранения здесь было практически все, начиная от палаток и заканчивая походными инструментами. Отдельной темой был огромный советского образца шкаф, в котором хранилось оружие. Мы все трое имели разрешение на огнестрел, и предельно допустимый лимит в пять единиц оружия был использован на все сто процентов. Изначально долго не могли прийти к единому решению по калибру и моделям, но в итоге решили все унифицировать, чтобы проблем с патронами не было.

В качестве оружия самообороны были выбраны карабины Вепрь Молот 12 калибра и Моссберг 590 А1. Для них были 1200 разрешенных законом патронов, по большей части пулевые и крупная картечь. Для охоты были карабины Ata Arms Turqua Laminated stock 308 Win и карабины Соболь калибра 22 LR. В обоих случаях выбор был продиктован доступностью и ценой патронов. Апогеем вооружения были финские Sako-trg 42 в калибре 338 Лапуа Магнум. Эти карабины обошлись дороже всего, хотя покупались на оружейной барахолке Ганзы. Но оно того стоило — не считая ножей, топоров, пары арбалетов и луков, мы имели 15 единиц огнестрельного оружия и почти восемь тысяч патронов разного калибра. Но самой главной ценностью, хранимый как зеница ока, был квадрокоптер мавик 3Т с тепловизором. Помимо сворего стандартного кейса, я его дополнительно упаковывал в полиэтиленовый мешок с наклейкой «Хрупкое». На квадрокоптер возлагал особые надежды, во время войны они являлись самым грозным оружием. Саму СВО некоторые так и называли — Война Дронов.

Впервые, когда мы осознали неизбежность ядерной войны, я определил срок в десять лет, который последует за войной и в течении которого выживание будет личным делом каждого. Лишь по истечении десяти лет, по моим прогнозам, можно будет надеяться, что появится подобие нормальной власти. А значит, до этого времени придется надеяться только на свои силы. И именно сегодня в 18:06 начался отсчет этих десяти тяжелейших лет.