Проклятый род

Глава 10 Багряные небеса

– То, что ввергает в ужас других, только родом твоим принимается. Не думай о чужаках, не ищи Правды на стороне, ведь нет Правды у крестианцев. Не спасёт тебя вера Глухих, потому что ложью пропитана. Они врут даже себе. Говорят, будто их бог милосерден, а сами боятся его: о прощении молят, на коленях стоят. Разве доброго бога нужно молить о пощаде?

Влада аккуратно стирала кровь с руки Серко. Нож лежал в стороне – урок был окончен. Жаль брата, но только так он поймёт какова цена предсказаниям.

Серко запутался, заплутал под чужими наветами, и всё из-за того, что его сила долго спала. С самого рождения эта сила скрывалась за мягкосердечием, а отец только пестовал его доброту. Отсюда и ненужная жалость, муки совести и сострадание к чужакам.

– Откуда ты знаешь, что у меня на душе? – поднял охотник на Владу рассеянный взор.

– А кто может знать об этом лучше, Серко? С самого детства ты был со мной рядом, хранил и берёг, даже когда я о том не просила. Теперь мой черёд остеречь тебя: не верь крестианцам! Чужаки всего нам не говорят, и ты это знаешь. Мы идём ради рода. Как Предки по укладу стояли, всё для племени делали, так и мы должны жить.

Серко зажмурился и тяжело задышал. Уроки сестры доходили до него туго. Перед глазами по-прежнему висел кровавый туман и разум до конца не прояснился. Серко был убеждён, что стал Зверем только из-за собственной ярости, и всё, что наделал – это расплата за прошлую доброту. Надежда стать другим человеком – обрушилась в одну ночь. Даже любовь оказалась бессильна изгнать дикую душу. Зверь непременно погубит всех, кто окажется рядом. В любую минуту подземник мог обратиться в чудовище.

– Устала я вытирать кровь с родного лица, – пальцы Влады коснулись старых шрамов Серко. – Ты оступаешься, а раны лечить мне достаётся.

Вдруг он схватил её руку и покрыл поцелуями:

– Прости меня, прости! Нет мне выбора, кроме долга! Зверь должен жить в Навьем племени, а не среди чужаков! Я и перед тобой виноват – заставил мучиться из-за ложных сомнений!

Крепко обняв брата за шею, Влада сама чуть не расплакалась. Они сидели рядом, как в детстве и делили все страхи друг друга. Впервые за долгое время ей захотелось назвать Серко по полному имени:

– Что же мы будем делать с тобой дальше, Серёжа?

– Сбываются наши самые страшные сны. Ещё чуть-чуть и грань переступим, а там гибель. Но мы не можем сгинуть сейчас. Род к новому логову надо вывести до первого снега – только об этом и следует думать!

– А что с крестианцами?

– С нами пойдут, как заложники.

Влада нахмурилась, брат почувствовал это и торопливо договорил:

– Ты права, они что-то скрывают. Какой смысл был в прошлой засаде? Столько патронов на нас расстреляли и всё ради пары охотников? Нет, тут что-то другое – крестианцы нам врут.

Молодая ведунья разомкнула объятия и вновь предложила:

– А ты пытай их. Они ведь тащат тебя как слепого по тропам. Думают, коль под землёй родился, так людской хитрости не узреешь?

– Я не могу... – виновато ответил Серко.

Влада тяжко вздохнула:

– Из-за девки…

– Нет, не поэтому! Я хорошо их узнал: они боятся, оттого лгут. Если унять эти страхи, стать друзьями для пленников, тогда они скажут правду.

– Трус достоин лишь жалости, – припомнила Влада слова матёрых охотников.

– Потому крестианцы не останутся с нами. Отпущу их, как только узнаем про остальные метки на карте – всех отпущу, до единого.

– А ежели они нас в ловушку заманят? – приподняла бровь Волчица.

– Тогда умрут первыми! – строго ответил брат.

*************

Сон был тяжёлым, болезненным, а когда Вера проснулась, первым увидела возле костра Серко. Охотник вырезал на своём карабине новую руну. Над огнём висел котелок, внутри что-то кипело. У Веры почти сразу закружилась голова. Всё тело мучилось от пережитых вчера потрясений, но она постаралась улыбнуться охотнику – каждый совершает ошибки. Главное – покаяние. Вера не могла думать иначе, потому как в каждом человеке видела не женщину или мужчину, не грешника или праведника, а создание Божье. Сколько бы зла не встречалось на их скорбном пути – Вера всегда старалась прощать, пока сил хватало.

Но охотник не ответил ей на улыбку. Серко продолжал терзать карабин, вырезая на нём столбец с поднятой линией. Огнебог подарил оружию славное имя, и любой сородич, кто взглянет на карабин, должен его прочитать. Егорка стоял рядом и с любопытством приглядывал за работой:

– А лошадку вырезать можешь?

– Зачем? – отвлёкся охотник.

– У нас есть конь, Василёк, он на твои картинки похож. Весёлый такой, играть любит и головой кланяется...

– У вас кони есть? Вы их что, разве не съели?

– Нет… – растерянно заморгал мальчик.

– Егор! – окрикнул его старший брат и ребёнок испуганно замолчал.

Вера ощутила на себе острый взгляд. Она ещё не обернулась, а уже поняла, что Влада смотрит на неё в лагере. Навь притаилась вблизи от костра и злобно щурилась на крестианку. Первые слова, которые она сказала, были как всегда неприветливы:

– Позже всех пробудилась, лежака… Как таких печных-ездовых крестианские мужики токмо замуж берут?

Ничего не ответив, Вера попыталась подняться, но боль резанула бедро и заставила её тихо завыть. Из-за слабости она могла только сидеть и растерянно оглядывать лагерь. Утро стояло в самом разгаре, никто не спал, все готовились к новой дороге. Братья держались вместе и это успокоило Веру. На грубость Влады Михаил ответил испепеляющими глазами. Но злость крестианца Волчицу не трогала.

– Что под следующим крестом на вашей карте? – обратился к парню Серко. Михаил перевёл мрачный взгляд на охотника и резко ответил:

– Кладбище.

Утро словно похолодело.

– И вы там что-то нашли?..

– Не знаю, я только слышал рассказы от Зои, она это место так называла. На кладбище покоится то, что по небу ходило, да с него и обрушилось.

– Значит сил не хватило со Стрибогом тягаться, – уверенно заявила Волчица. – Бурями и ветрами он любого наглеца с хлябей сбросит. Нечего раньше срока к Прави ползти, и загадками говорить тоже нечего. Прямо сказывай: что ждёт нас на этом «Кладбище»?

– Много железных кораблей, – ответил ей Михаил. – Не знаю, почему они там лежат, да и какое Тепло среди них найти можно. Зоя сказала, что смотреть надо в самой чаще железа. Дозор видел знаки, которые к Теплу проведут. Но что в глубине... Зое мало что рассказали.

– Почему не рассказали? – не поверил Серко.

– Такова была воля Старейшины – держать увиденное на Кладбище в тайне. Он скрыл новости от остальных. Потому Зоя больше надеялась на убежище, которое под последним крестом обозначено. Мы тоже туда направлялись, немного оставалось пройти, когда вас встретили. Сестра называла убежище на востоке: «Лучшим местом из всех». Первый дозор видел бункер, говорили, что дверь не открыта. Зоя туда добраться хотела, чтобы проверить…

– Вот славно бы вышло, коли Зоя твоя взяла и проверила, – холодно улыбнулась Волчица.

– А что там? – осмелился спросить Михаил, но Влада ему не сказала. О логове крестианцу не следовало знать ничего – неосторожное слово могло навлечь на род ещё больше напастей.

– А что на карте под самым западным крестом? – отвлёк его Навий охотник. Михаил стушевался и невнятно заговорил:

– О последнем кресте Зоя ничего не рассказала. Она ведь новости со слов первых дозорных передала. Про то, что разведчики на западе видели – только Старейшине было известно. Сестра отметки на карте поставила, когда дозорные из похода вернулись, а во второй дозор уже с ними отправилась.

Влада со значением глянула на Серко. Крестианец скрывал правду так неумело, что любой мог заметит – он занервничал и побледнел.

– Тогда сами узнаем, что под западным крестом возле Кривды, – решил брат. Влада прищурилась на Михаила и злобно подумала: «Знает, ублюдок. Знает всё, но молчит. Чего-то он точно боится!».

Завтрак в котелке был готов. Крестианцы проголодались, ослабли, но Серко никак не решался разлить похлёбку по мискам. Он мрачно смотрел на котёл, будто опасаясь совершить преступление.

– Что-то не так? – осторожно заметила Вера.

– Всё так, чужеяд крестианский! – скрипнула зубами Волчица. – Жрите скорее, иначе с ног свалитесь... и нам тоже надо поесть.

Но руки выдали Владу, она беспокойно ломала тонкие ветки и с болью в глазах отбрасывала их в костёр. Серко видел, как плохо сестре, потому не стал её мучать дальше. Он разложил отварное мясо по мискам и раздал каждому у огня. Михаил с Верой сразу принялись за еду, они уже привыкли к дурному характеру Нави. Егорка взял свою порцию, осторожно понюхал и сморщился.

– Что, не вкусный? – глаза Влады заблестели от слёз, но она быстро вытерла их. Егорка подумал, что Навь опять бесится и хотел отхлебнуть, но ведунья его остановила. – Эй, мелочь, не нравится, так не ешь. Чего через силу давиться?

Развязав свой рюкзак, она достала скомканный кусочек фольги и несколько пёстрых яиц:

– На чёрный день сберегла. Считай, доплатила тебе за журнал тот дырявый… – с этими словами она отдала мальчишке свои сокровища. Тот с удовольствием съел варёные яйца, а в фольге оказался кусочек старого, заветренного шоколада.

В убежище такой еды совсем не осталось. Должно быть, долгие годы Влада прятала шоколад для себя, а ребёнок такой сласти и вовсе не видел, но был счастлив, когда всё распробовал. Глядя на то, как пережёвывают её запасы, охотнице странным образом полегчало:

«Ну вот, считай тризну справили».

Мальчишка кивнул, хотя не понял, о чём она говорит. Подняв голубые глаза на ведунью, Егор беззаботно спросил:

– А Вук опять на охоте?

Воцарилось молчание. Вера вдруг поперхнулась и быстро отодвинула от себя горячую миску. Влада негодующе на неё зашипела:

– Я тебе поститься не разрешала. Жри, гадина крестианская! Всё до капли сожрёшь!..

*************

Те, кто стрелял по ним, отогнали Навь прочь от железных дороги и теперь приходилось продираться сквозь заросли. Каждый лесной переход давался им особенно нелегко из-за раненой. Вера не жаловалась и хромала вперёд, надеясь, что ссориться из-за неё больше не будут. Но смертельная бледность разлилась по лицу крестианки, она держалась только на силе духа. Серко изредка останавливался, чтобы дать ей хоть немного передохнуть.

– До чего мы себя довели – просто стыдно. Ведь ни одна пуля нас не задела, а сами друг друга перекалечили... – сказал подземник во время очередной остановки. Вера прижалась к влажной сосне, пытаясь отдышаться после дороги. Рядом с ней беспокоился Михаил и давал пить из фляжки. Егорка крутился возле родных, всё ждал какой-нибудь просьбы, но Вера ни о чём не просила.

– Нужно хотя бы один день отдохнуть, пока ноге не полегчает, – попросил крестианец.

– Кажется, Единый бог говорил, что вам при жизни положено мучиться? – бросила ему Влада. – Мол, потом на небе воздастся? Так почему не желаете мучиться? Топайте дальше, в гробу отдохнёте.

На её злые слова Вера только отшатнулась от дерева и, опираясь на брата, продолжила путь. Серко смотрел вслед хромой крестианки, и в его глазах опять затеплилась жалость. Сердце Навьего сына понемногу оттаивало после ночных кошмаров. Глядя на это, Влада подумала, что зря не ударила пленницу сразу насмерть.

*************

Над землёй стелился туман. Молочная дымка ополовинила утро. Солнце сияло в голубой вышине, а на земле призрачный саван оставил для взгляда только кроны деревьев, да ветви рослых кустарников.

– Не хорошо вступать в росы, – сказала брату Волчица. – Так и вспомнишь про твоих русалок поганых, как будто в каждой капле их видишь.

Серко присмотрелся к сестре и наконец-то заметил, что в ней изменилось:

– Я вот тоже кое-что вспомнил – у тебя коса раньше была, с оберегом, а кто ж её срезал?

– Слёзы по тебе вчера нечем вытереть было, – огрызнулась ведунья. – Не по уму знать кобелям всяким, что я с власами делаю!

Такого резкого ответа Серко не ожидал, но вдруг разговор прервали странные звуки. Где-то в тумане перекликались далёкие голоса.

– Людям в росах не место – заповедно в них заходить. Здесь в полшага окажешься рядом с теми, коих глаз не увидит, – Влада остановилась и прислушалась к густой дымке. Не только Серко чудились голоса, сестра тоже их слышала.

– Может это разбойники, кто вчера в нас стрелял? – испуганно шепнул Михаил.

– Порой лучше с человеком бороться, чем с тварями, которые росами прикрываются, – ответила Влада. – Ты разве не знаешь – вода не токмо жизнью одаривает, но и домом для разной нечисти служит – водяных, лоскотух, да мавок с лобастами укрывает.

– Да хватит уже! – зашипел Серко, но Влада всё равно продолжала стращать:

– Росы – та же вода, но не с дождём в небесах, а с дымом от земли поднимается. Ежели тебя кто потянет, голосом знакомым звать будет – так ты не ходи. Лучше затаись, не дыши и не слушай – к одной страшной смерти тебя призывают...

Михаил перекрестился и забормотал:

– Господи, Исусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешного! Господи, Исусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешного!

– Совсем умом тронулся? Замолчи, а то всех нас выдашь! – оскалилась Влада.

– Нечего было его пустыми дымами пугать, – напомнил Серко.

– Шестьсот раз он сейчас это всё повторит, а потом знаешь, чего сто раз добавит? – Влада передразнила бормотание крестианца: «Владычице моя, пресвятая Богородица, Помилуй мя, грешного! Владычице моя, пресвятая Богородица, Помилуй мя, грешного!».

Эти слова как громом поразили всех, кто шёл рядом. Каждый дивился на Владу.

– Чего уставились?.. Знать – не верить, – огрызнулась Волчица. – Не к вашем лицемерным святым надо тут обращаться, – она подняла глаза к небу и крепче сжала винтовку, покрытую рунами. Губы охотницы быстро и горячо зашептали. – Стою я к исполнению замысла своего, дела светлого, чтобы род мой в силе приумножить. Силой своей великой надели меня, дабы путь к победе очистила. Дабы просторы земли родной покорились мне, дабы разметала препятствия лихие и вражеские. Пусть сила моя поражает врагов, как стрелы Твои, и лишь победы познаю я. Слава Тебе, слава сыновьям Твоим – ветрам-Стрибожичам! Слава яри Твоей, что мир наполняет! Пребудь со мной в небе и на земле, на чужбине и на Родной Земле. Славу тебе возношу, Стрибоже!

Влада подняла голову и прислушалась. На лице у неё проступила улыбка, а волосы цвета пепла едва колыхнулись. По просьбе или же просто случайно, но ветер правда полетел над землёй, коснулся в холодном тумане людей и разогнал пелену до самого горизонта.

– Ведьма! Колдовство и волхование! – с жаром заявил Михаил. Влада одарила крестианца презрительным взглядом:

– Говорила тебе: наши Боги защитят и помогут. А что ответил твой бог?

Михаил зло отмолчался.

– Это лишь ветер… – едва слышно добавила Вера. Влада горделиво посмотрела на белую как туман крестианку.

– Одну русалку росы нам всё же оставили. Стоит тут, бледным духом бормочет, – ведунья бережно сорвала с земли листок щавеля и протянула его девчонке. – Груды на листе видишь?

– Что?

– Капли!

– Да…

– Пей.

– Если в воде нечистый дух, так зачем же?.. – попытался встрять Михаил.

– Много ты знаешь! Росы целебные – пусть пьёт, говорят! – осадила Волчица.

Опасливо глянув на брата, крестианка все же собрала губами капли росы. Щавель тоже у неё не пропал. Глядя, как Вера разжёвывает кислый лист, Влада насмешливо фыркнула.

«И правда, овцы…»

Она хотела добавить что-то ещё, но Серко настойчиво потянул за собой. Он указал вдаль, где за обрывками тумана виднелся угловатый силуэт вышки. Все вместе они дошли до самого кладбища.

*************

Охотники Нави ещё никогда не видели такого странного места – огромное поле, которое не вспашешь и не засеешь из-за плотного серого панциря. Трава росла только в глубоких трещинах, расколовших камень с годами. Вокруг поля стояли арочные дома, чьи стены были собраны из тонкого листового железа. Метал проржавел и местами осыпался с выгнутых рёбер. Сквозь дыры темнели кучи гнилого мусора. Внутри ангаров до сих пор прятались корабли. Среди тлена и ржавчины только они по-прежнему сверкали как новые, словно ещё могли взлететь в небо.

Корабли стояли не только в ангарах, но и снаружи. Множество перевёрнутых, сломанных и разбитых громоздилось на полосе. Кладбище кораблей начиналось от диспетчерской вышки, а на другом конце аэродрома утопало в зелёных лесах.

Ни одной живой души, ни единого звука, кроме жалобного скрипа металла. Ветер пел заунывную песню сквозь лопасти двигателей и осколки иллюминаторов, как музыкант-самоучка ловил ритм визгливой мелодии и пристукивал себе рваными кусками обшивки.

Ржавая сетка забора давно покосилась. Охотники легко отыскали прореху и прошли на бетонное поле. Влада шаркнула ногой по серому панцирю – хотела проверить, правда ли под сапогом каменная земля? Ветер обрадовался новым слушателям и встретил людей крепким порывом. Каждая нота его какофонии заскрипела сильнее, а в воздухе почуялся запах пыли, железа и мокрого бетона.

– Дверь на небо – вот как зовутся такие места. Это дом летающих кораблей, – оглядел Серко поле с ангарами. – Раньше челны вспарывали облака словно плуг и скользили по хляби. Пришли холода, но корабли ещё летали над миром – без людей и без цели. Но Зим десять назад перевелись. После Мора никто не видел, как они могут летать.

– Один Стрибог дозволяет парить в небесах и поддерживает крылья птиц, – добавила Влада. – Он низверг машины на землю за распутство людей, которые забыли о прошлом. Глухие Предки хотели достичь самой Прави, вознести себя выше птиц, но позабыли Дух Рода и заветы, по которым надобно жить.

– Да, Глухие хотели вознестись выше Прави – гораздо-гораздо выше, – Серко обернулся и поманил за собой крестианцев. Скорым шагом они пересекли бетонное поле и укрылись в широком здании возле вышки.

Во время походов за сказами, охотники часто бывали в погибшем жилье. Построенные в дни Тёплого Лета дома не могли выдержать Зимы и спасти тех, кто рискнул в них укрыться. С первого взгляда Серко понял, что перед ним как раз одно такое заброшенное Тепло. Прозрачный пластик на крыше потрескался от морозов, иные ячейки окон пустовали, через них рвался ветер. Всё, что стояло под крышей, оказалось разломано – ряды стульев перевёрнуты и разбиты, рекламные щиты сорваны, воняло звериным помётом и мокрой шерстью.

«Едва ли это Тепло сгодится для рода…» – сказал охотник и обвёл стволом карабина пустующий зал. Взгляд Серко зацепился за один из рекламных плакатов. Бумажный лист висел на стене, укрытый от непогоды витриной из пластика. Время не пощадило плакат – краски выцвели, но очертания букв ещё виднелись. Серко нахмурился, припоминая книжное учение деда:

«Скай-рен: от Зем-ли до но-вых ми-ров…»

Влада усмехнулась над чтением брата, хотя сама ни слова не понимала по буквам:

– Куда ж они хотели лететь на этих железках?

– Не важно, все корабли теперь лежат здесь, – пожал плечами Серко. – Люди прошлого мечтали создать единую лодку, чтобы повсюду был человек. Даже там, где ему быть не положено. Да только от холодов так запросто не улетишь. Отец всегда говорил, что виной Долгим Зимам стали Небесные Корабли.

– Значит Боги не стерпели гордыни Глухих, – уверенно заявила Волчица. – Зря люди решились бросить вызов Сварожичам: ни смекалки, ни силы у них не хватило. Наши Боги уважают лишь тех, кто по Совести жизнь свою прошил и совет держал с Предками…

– Нет, на возводи на Богов. Человек сам отравил землю и небо. Серая пелена над головой – это только заслуга Глухих. Они не слышали наставлений, зато мы сейчас слышим, как стенают голоса мертвецов.

– Тогда не только Навий род проклят, но и все, кто в Явьем мире остался, – мрачно сказала ведунья.

– Это лишь испытание, – вдруг подала голос Вера. – Если бы Господь хотел приговорить всех людей за грехи, так хватило бы одного судного дня. Но он дал в испытание Долгие Зимы. Господь любит детей своих, потому многих спас от морозов. Прийти к покаянию нелегко, однако только так человек осознает, сколь греховен был прежний путь. Пускай жизнь тяжёлая, но она всё же есть. Есть шанс загладить грехи и вернуться на путь добродетелей.

– Вы вечно в должниках у вашего Бога записаны, а я его чем прогневила? Какого рожна мне мёрзнуть теперь с остальными приходится? – недовольно спросила Влада.

– Но ты ведь тоже дочь Его! – крестианка постаралась улыбнуться Волчице. – Хоть истинной веры не принимаешь, отчего Отец твой ещё больше печалится, но он милосердно ждет покаяния, ибо хочет спасти твою душу. Господь тебя и сейчас наставляет на путь, лишь только открой ему сердце! Грехи мир заморозили, нужно верить в спасение, молиться, как подобает божьей рабе, зла не творить и другим всё прощать. Лишь добром мир согреется и Долгое Лето настанет.

Взгляд Влады от этих слов стал холодным и острым как нож на снегу:

– Мои Боги рабой меня не называют и никогда не попросят встать на колени! Совестью они подсказывают ныне живущим потомкам. Ежели помнишь откуда ты и как свою судьбу надо править, так и без молитв худого не сделаешь.

– Неужели ты не можешь понять, что есть тот, кто любит тебя без всяких условий: без законов и суровой нити уклада? Хранит лишь за то, что ты есть! – искренне обратилась к ней Вера. – Господь не оставит тебя, какими бы мороками ты себя не воспитывала, Он всепрощающ!

Она положила ладонь на грудь и даже сделала робкий шаг в сторону Влады, но ученица ведуньи опустила руку на нож. Заметив это, крестианка посторонилась.

– Не надо проповедовать мне старую веру – от неё почти ничего не осталось. А вот тех, кого вы надменно зовёте «язычниками» – с каждым годом всё больше. Думаете, что опять сможете подчинить людей рабской власти креста? Заставить умолкнуть голос пращуров наших и превратить человека в Глухого? Попробуйте! Но Навь тебе ложью не провести. Мы не такие как прочие многобожцы – в нас сидит Зверь! Не нуждаюсь я в прощении вашего жестокого бога, кто убил Явь холодами!

Отвергая мир крестианки, Влада угрожающе наступала на Веру. Михаил попытался заступиться за родную сестру, но Серко первый встал перед взглядом Волчицы. Он не хотел новой драки.

«Смотрите, вот эти отметки!» – вдруг закричал Михаил и отвлёк охотницу. На одной из стен была нарисована оранжевая стрела. Знак указывал на коридор в глубине терминала. – Зоя говорила о стрелах. Нужно следовать знакам, так мы отыщем Тепло!

«Вот ведь обрадовался. Думаешь, я забуду?» – бросила Влада. Михаил побледнел, но Волчица отошла прочь от Веры и первой зашагала к указанному коридору. Повсюду в заброшенном здании валялись обломки бетона и разбитая мебель. На стенах Серко видел следы от пуль. Похоже, когда-то тут случилась нешуточная перестрелка. Только вот за что убивали друг друга оседлые? Кому нужен разбитый терминал, с обломками летающих кораблей на взлётном поле?

Короткий коридор вывел их на другую сторону аэродрома. На бетонной полосе, сколько хватало глаз, лежали остовы древних машин. Некоторые из кораблей выглядели хуже других – обгорели, рёбра погнулись, а металлическую обшивку словно вспороло ножом. Как видно, к последнему пристанищу корабли падали прямо с неба.

Новый указатель стоял как раз возле входа в завалы. Покорёженный бок одного из судов ещё хранил на себе оранжевую стрелу. Её нарисовали давно, и непогода постаралась стереть знак дождями и ветром.

– Кто же эти вешки оставил? – задумалась Влада. Ведунье не нравилось идти по таким явным меткам, пусть даже люди бросили свалку очень давно. Скорее всего они хотели указать верный путь для товарищей, которые придут следом. Но вот только зачем?

«Тут всё на сто раз обыскали», – подумал вслух брат. – «Если дозор крестианцев по знакам свободно прошёл, значит и мы сможем».

Влада с опаской огляделась вокруг. Слишком много серебряного металла давило на чувства. Ступать под тень кораблей Волчице совсем не хотелось.

«Беда будет, Серко…» – предупредила она и первая шагнула вдоль по узкой тропе меж корпусами. Ей было особенно жаль, что рядом нет Вука. Пёс лучше чувствовал и видел сокрытое зло, как и его славный предок. Только Влада и Вук могли вовремя заметить ловушку. Но чутье охотницы глушили тонны проклятого серебряного металла. Ветер как будто нарочно скрипел и обманывал слух. Сжимая «Пера», Влада вглядывалась в темноту кораблей, но в них лежали только обрывки сгоревших проводов и груды железа.

«Нет здесь Тепла, Серко, ничего не найдем, только сгинем», – бормотала Навь. Старший брат тоже чувствовал себя как добыча. Но пока убийц он не видел, и только не хорошее чувство вцепилось ему в душу ледяными когтями. Он почти решил уйти от кладбища прочь, как вдруг заметили следующий знак.

«Теперь уже близко», – сказал Михаил. – «Зоя говорила идти по трём стрелам, после чего мы выйдем к Теплу».

Тишина свалки волновала Серко, но он хотел разведать всё сам и обогнул очередной разбитый корабль. Тут же подземник натолкнулся на место, которое крестианский дозор посчитал за Тепло…

Перед ним стояли ряды синих бочек. Некоторые вскрыты, шланги насосов змеями тянулись к горелым автоцистернам. Много Зим назад машины хотели увезти ядовитое топливо, но навеки остались на взлётном поле. Бетон под колёсами почернел и оплавился, на покатых боках зияли пулевые отверстия. Очень давно в этом месте гремело сражение, а следом вспыхнул сильнейший пожар.

– Вот о чём Старейшина говорить не хотел, – догадался Серко. Михаил молча оглядывал пепелище. Здесь не было никакого Тепла, зато нашлось топливо. – Кто-то сливал яд с кораблей, но похоже отрава не только грабителям приглянулась. Завязался бой, только вот бочки никому не достались: ядовитый пожар убил всех, кто был рядом. Старейшина, наверное, хотел увезти топливо к вам в общину, когда узнал о нём от дозорных.

– Его нельзя лить в огонь, – разозлилась Волчица. – Дым убьёт тебя прямо в норе или сам загоришься, ежели встанешь рядом. Отрава не должна попасть к людям!

– Топливо может сгодиться внутри убежища, – напомнил Серко. Перед глазами охотника так и встал тот выстрел, который поджёг шкуру медведя. Почти двадцать Зим Навье логово обогревалось новогептилом. Каждый механизм, каждая лампа и вентиляция убежища работали на яде из прошлого. Влада взглянула на бочки по-новому, подошла к ним поближе и коснулась синего бока:

– Мы согреем наш дом и проживём на старом месте ещё долгие годы.

– Да, этого хватит надолго, – согласился с ней брат, но сразу добавил. – И ты знаешь, что яд брать нельзя. От него Зимы становятся холоднее – об этом предупреждал нас отец. Он хотел, чтобы мы знали, почему мир замёрз. Когда сжигаешь топливо кораблей – Явь леденеет, а серая хмарь становится гуще.

– Мы могли бы взять хоть чуть-чуть, – с надеждой попросила сестра. – Худа не будет, ведь роду нужно не много!.. Одна-две бочки, и тьма исчезнет, как в детстве – ты помнишь? Много света от ламп, горячие трубы; не просто тепло – жарко! А помнишь музыку? Отец включал нам её в радиорубке. Как давно я не слышала старых песен, они до сих пор звучат в моей голове! Немного отравы – не повредит целому миру, зато сколько радости нам!..

Серко взял Владу за руку и отвёл прочь от бочек:

– Из-за этого яда погибло уже слишком много людей. Посмотри, мы стоим посреди могилы Глухих. Каждая кость, каждый кусок железа кричат о преступлении. Слышишь боль? Погонимся за теплом и больше чистого неба над головой не увидим. К тому же, в старом логове оставаться нельзя, Виичи нам не позволят.

Влада прислушалась к тишине. До неё долетели похоронные песни ветра и скрип железа. Со свалки ничего нельзя забирать, она не напрасно опустошена временем, пожаром и смертью, пропахла тленом и ржавчиной.

– Да-а, Навь слышит прошлое… – медленно проговорила ведунья. – Значит оседлым придётся жаться по избам, творить мерзости, а мы будем греться возле костров и считать погибших после Долгой Зимы… Неужели мы ничего не можем взять из прошлого мира? – последние слова она сказала, стараясь не выдать в голосе слёз. Серко покачал головой, и лютая ненависть проступила на лице одинокой Волчицы. – Будь они прокляты, Серко! Каждый, кто обрёк нас на Зимы! Я проклинаю род Глухих дураков, которые перестали ценить свою жизнь! Улыбки, развлечения, свет – всего этого они просто не замечали!

– Зачем проклинать, когда все погибли? – спросил брат и отвернулся от бочек. Он зашагал к крестианцам, чтобы сказать им о напрасной находке. Но вдруг грянул выстрел.

Пуля в людей не попала, только со звоном врезалась в порожние бочки и дневной свет раскололся вспышкой ядовитых паров. Оглушительный взрыв и жар синего пламени заволокли мир до самых небес. Владу и Серко сбило с ног мощной ударной волной. Пылающая река топлива тут же разлилась по бетону. Огненный край потянулся к детям Волчицы, пока те лежали без чувств.

«Господи!» – воскликнула Вера и неловко ступила на помощь к оглушённым охотникам. Но Михаил не собирается помогать Нави – нужно было скорее спасаться самим! Крестианец схватил сестру за руку и поволок прочь от пожара, вместе с Егоркой.

Зимний Дух пробудил Серко и заставил сражаться, пока огонь не сжёг тело.

«Не дыши!» – прорычал брат, заметив, как Влада пытается встать. Она закашлялась и зажала себе рот ладонью. Ядовитый дым заполнил всё взлётное поле, затмив собой даже солнце. Одежда и волосы начали медленно тлеть. Серко поднялся на ноги и побрел вслед за сестрой. Рядом с охотниками застрекотали автоматные очереди. Воздух закипел от нестерпимого жара, пули выбили из-под ног мелкие осколки бетона. Серко успел заметить, что стреляют только по ним. Крестианцев не видно. Наверное, пленники спрятались где-то на свалке. В следующий миг хлестанула винтовка сестры. Отступая вглубь кладбища, Влада успела сделать выстрел навскидку. Один из автоматов умолк навсегда.

«Это снова те выродки!» – набегу закричала Волчица. Серко и так понял, что лесные разбойники вернулись за ними. Охотников подкараулили, как будто знали куда они отправятся после железной дороги. Вот почему враги не рискнули сунуться в лес – среди осколков старого мира человек убивает лучше всего. Но не всегда...

Влада почуяла во рту привкус крови. Каждый шаг стал быстрее и резче, каждый звук ясно слышался через грохот стрельбы. Страха не было, осталось лишь алчное желание убивать. Кровь отлила от лица, сердце почти остановилось. В сетке прицела мелькнул человек в меховой шапке.

«Перуне! Вми призывающей Тя, Славен и Триславен буди!»

Щелчок спускового крючка, резкий лай заговорённой винтовки и человек схватился за горло – пуля прошила гортань, раненый ещё минуту захлебывался собственной кровью. На лице Влады появилась улыбка, но между корпусов мелькнула новая тень. Быстро переведя прицел в сторону, Навь собралась и пробормотала:

«Меч своей Силы на врази Яви!»

Толчок отдачи в плечо, и противник, кто выглянул из-за железного корпуса, остался без половины лица. Второй выстрел с прежнего места был явно лишним. В ответ по укрытию Влады ударил стрекочущий шквал. Их обходили, но вот рядом загрохотала «Смага» Серко – брат пытался прикрыть сестру и увести разбойников за собой. Уже совсем близко застучали торопливые шаги чужаков. Влада тут же перевела ствол оружия в сторону, откуда должен был появиться новый противник:

«Оберегавший все Веси Сварожьи, прави над всеми, Сын Сварога!..»

Из-за поворота выскочило двое мужчин. На каждом была медвежья шапка с круглой эмблемой. Враги думали, что застали Волчицу врасплох, но первый же из них получил пулю в голову, рухнул и открыл прицелу товарища. Не было времени заговорить добрый выстрел, Влада нажала на спусковой крючок наудачу и снова попала, только убить не смогла.

Чужак попался здоровый – он покачнулся от попадания в грудь, но корабль за спиной помог ему устоять. Вскинув к бедру штурмовую винтовку, разбойник дал в сторону Нави неприцельную очередь. Грохот автомата оборвался звонким щелчком – старое оружие заклинило. Откинув бесполезную железяку, силач бросился на Владу с ножом.

Навь была на голову меньше противника, а вот наседающий человек выглядел настоящим медведем. Он с разбегу врезался в Волчицу локтем и отбросил её на острые груды металла. «Пера» выскользнула из руки и потерялась среди железных завалов. Но как бы не старался противник, Зверь в душе Нави был гораздо сильнее. Ещё до того, как враг замахнулся ножом, Влада смогла извернуться и оказалась у него за спиной. Силач растерянно повернул голову, а Влада с рыком воткнула клинки человеку в загривок. Два лучших ножа кромсали плоть, не останавливаясь:

«Тако бысть, тако еси, тако буди!» – плевалась она чужой кровью. Громила рычал, пытался достать её, но не мог содрать Навь со спины. Словно тёмных дух она уходила от всех его выпадов и наносила новые удары заточенной сталью. Наконец, человек жалобно заскулил и поднял руки. Влада не остановилась – ножи резали до тех пор, пока не перестал слышаться хрип.

Рядом снова застучали шаги. Влада вскочила с зарезанного человека и бросилась на следующего врага. Тот ловко блокировал удар карабином и смог оттолкнуть Навь. Лишь в этот миг она поняла, что перед ней стоит сам Серко. Клинок остался голодным – он не смог дотянуться до горла брата.

«Убьёшь, стерва!» – крикнул охотник в бледное лицо Влады.

Волчица рассмеялась в ответ, голубые глаза сверкали в диком веселье. Сквозь кровавую пелену она разглядела в брате то, что сейчас ощущала в себе – он наконец-то разбудил Волка для битвы! Нанеси Влада самый коварный удар, Серко уклонится: брат стал ей равным по силе, а вместе они – сильнее любого!

– Скольких ты убил? – жадно спросила ведунья. Ей хотелось расцеловать брата, прижаться к нему, почуять его горячую кровь, но она удержалась.

– Троих.

– А я пятерых в Пекло отправила! – кивнула Волчица, но тут же нахмурилась. – А где крестианцы?

– Не видел.

От этого Влада рассвирепела:

– Это всё из-за них! Лиходеи по ним не стреляли – крестианцы нас нарочно заманили под пули, чтобы скрыться самим!

– Найдем пленников, тогда и узнаем.

Серко наклонился к трупу зарезанного человека. На меховой шапке удалось рассмотреть круглую бляху – на металле атднелись бык, дом и плуг.

– Знакомо? – насторожилась сестра.

– В первый раз вижу. Но мы допросим их кто они и откуда. Кровь всю выпустим, но дознаемся зачем в нас стреляют!

– На такую игру я согласна, – улыбнулась Волчица. – А тебе и вовсе на роду написано мстить!

*************

«Держись меня!» – Михаил крепче сжал руку Веры. Та старалась не отставать, хотя раненую ногу кололо при каждом шаге. Егорка спешил следом за старшими, семья крестианцев сбегала между рухнувших кораблей. Выстрелы позади смолкли и сменились криками ужаса.

Вера со слезами окликнула Михаила:

– Охотники не победят – дружинников слишком много! Тавриты явились за нами, а мы бросили невинных на растерзание!

– Каждому свой удел, здесь и разойдутся наши дороги! – обернулся к ней старший брат. То ли от слов Михаила, то ли от боли в ноге, Вера споткнулась и рухнула на четвереньки. Она заплакала, попыталась подняться с земли, но не смогла.

– Если бы не гадина, которая ножом тебя саданула, давно бы ушли! – в отчаянье зашипел крестианец.

– Давай вернёмся, Мишенька, куда мы одни с тобой денемся? – всхлипнула Вера. – Охотник нас защитит, а у тебя даже оружия нет!

– Из-за Нави и нет! – Михаил хотел помочь сестре встать, но в тени соседнего корабля что-то зашевелилось. Михаил обернулся на щелчок предохранителя. Он не ожидал выстрелов, спасение было так близко...

Короткая очередь прошила живот крестианца и отбросила наземь. Корчась от боли, Михаил жалобно закричал. Глаза вцепились в дружинника, который вышел из-под тени разбитого корабля. Мужчина в годах опустил дымящийся ствол автомата, провёл пальцами по длинным усам и спокойно поглядел на ловкость засады.

«Миша!..» – завопила не своим голосом Вера. – «Мишенька, родной мой, милый, вставай!»

Зажав руками живот, крестианец не мог шевельнуться. Он с ненавистью смотрел на того, кто его расстрелял:

– Ты…

– А ты думал, ушёл? Не надо было от меня бегать, ох не надо, – сказал Славомир. Никто из крестианцев не мог сопротивляться. Вера судорожно цеплялась за одежду упавшего Михаила, Егорка сжал два маленьких кулака и как будто не верил, что с братом случилось что-то плохое.

– Зачем убежали? Ведь с вами по добру сговорились, ладом хотели решить, – дружинник наклонил голову на плечо и прищурился. – Своего же Настоятеля не послушались, а он мужик правильный и практичный – чует, в какую сторону ветер подул. Вы общину подставили…

– Настоятель нам зла не желал! – просипел Михаил сквозь кровавую пену. – Не Настоятель послал за нами, ублюдок…

– Верно, – легко согласился с ним Славомир. – Ты всегда был такой упёртый до безрассудства, но кое-что понял.

Он подошёл ближе и осторожно коснулся Вериного плеча. Вера шарахнулась от дружинника, как будто тот был чудовищем:

– Не подходи к нам! Прочь! Убирайся! Не трогай нас! – закричала она.

Не обращая вниманья на девчонку, Славомир нагнулся к раненому Михаилу:

– Тавриты тебе обман не забыли. Зачем не отдал сестру, не перебрался на вечное жительство к скотоводам? Зачем бегать начал как глупый мальчишка? Ведь всё вышло, как Иван хочет – я твою сестру заберу, а ты наказан за своеволие. Сам знаешь, Тавриты не любят, когда им мешаются.

Сказав так Славомир упёр ствол автомата в голову Михаила. Пламегаситель взъерошил светлые волосы и опустился к виску. Вера с криком хотела оттолкнуть убийцу от брата, но получила грубый удар прикладом в плечо.

– Жаль мне тебя, правда жаль, – сказал на прощание дружинник. – Но ведь вас надо учить. Иначе слушать Ивана не станете...

– А ты нам расскажи, коломес усатый, а мы уж послушаем! – раздался голос Волчицы.

Славомир обернулся – в него целились сразу две винтовки, покрытые рунами. Чтоб уравнять шансы, дружинник схватил Егорку за шиворот и подтянул мальчонку к себе.

Подкрадываясь мягким шагом к врагу, Волчица продолжала шипеть:

– Выродок крестианский, за детьми малыми прячется! Гнилью за версту от таких трусов несёт!

– Крестианский? – вдруг рассмеялся дружинник. – Вот вы как христиан называете? Ну что ж, и меня так зови – не слукавишь. Да только по их заветам я не живу. Сама видишь, какой выбор делать приходится. – Славомир замер и лучше вгляделся в лица охотников. – Ох и страшны вы на харю, нечистая сила. Целых тринадцать дружинников положили. Давно ли из-под земли вылезли, а? Как же ваше племя Мор снесло, не расскажите? Хорошие люди дохнут, а вы всё живёте... Видать и правда с сатаной знаетесь!

– Я у чёрта под боком согрелась, через костёр с ним рука об руку прыгаю, да по ночам обнимаюсь, – сплюнула Влада. – Много ли ты про Навь знаешь, оседлышек? Отпусти недоростка. Взял автомат, так что, воином стал?

– Не говорила бы ты мне о чести, – скрипнул зубами Славомир и попятился. Заметив, что враг сдаёт, охотники подступили к нему.

– Постойте-ка, разве может быть так? – удивился дружинник. – Как будто не в первый раз такие глазоньки вижу. Но ведь раньше мы не встречались, ага? Как же зенки ваши постылые мне вдруг знакомыми кажутся? Или у всякой Нави взгляд такой волчий?

Он попятился ещё. Серко и Влада шагнули за ним.

– Видел я как-то Навь, ближе вашего. Снаружи – обычная девка, но как взглянешь в глаза – душа стынет. Давно это было, Зим двадцать назад. В тех глазах лёд, который потом могилу твою коркой покроет. И ведь вправду она многих убила… И у вас те же глаза, неужто та тварь расплодилась?

Он отступил, но дети Волчицы больше за ним не пошли.

– Он нас сманивает, – тихо шепнула Влада. Брат смотрел только на бледное лицо мальчика. Егорка перепугался и еле стоял на ногах. Вдруг охотника осенило, что с первой встречи тревожило его в этом ребёнке: под светлыми бровями сверкали голубе глаза – такие же, как и у детей Старшей Волчицы. Серко и мальчик были чем-то похожи...

– Нельзя подходить, оседлый что-то задумал, – предупредил он сестру.

– Ему деться некуда, мы его сразу прикончим! – приподняла Влада винтовку.

– Мать тебе не рассказывала, почему после нас никого не рожала? – вдруг выпалил брат. Подземница ошарашенно повернулась к Серко, а тот продолжал. – Она в гаданиях ребёнка увидела с голубыми глазами. Всё кончилось смертью. Не приближайся к нему.

От Серко не укрылось, как дёрнулось лицо Славомира. Дружинник понял, что Навь не сделает больше ни шага.

– Постой-ка, – вдруг догадался охотник. – Он сказал, что их было тринадцать. Троих в лесу положили, ещё восьмерых убили среди кораблей, а этот перед нами стоит. Где же последний?

Только он об этом сказал, как над кладбищем хлопнули новые выстрелы. Снайпер не смог дождаться, пока Навь выйдет из-за остова корабля, который мешал ему целиться. Коварный замысел Славомира в один миг провалился: две пули голодно щёлкнули по бетону. Стрелок ещё целился заново, а Влада уже просчитала, где он сидит. Сквозь смог пожарища, она увидела на вышке густую тень. «Раненая» винтовка подскочила вверх и под тихий шёпот Волчицы рявкнула пламенем. Последний боец Славомира дёрнулся – пуля вошла ему точно между бровей. Винтовка выпала из мёртвой руки и беспомощно полетела с вышки на землю.

«Навьи выродки!» – Славомир вжал в затылок Егорки ствол автомата, но тут бетонное поле под ним содрогнулось. Небо, как в самую жуткую Воробьиную ночь, окрасилось алым. В глубине кладбища взорвались бочки с опасным горючим. Дневной свет раскололся, низкие тучи покраснели от света пожара. Когда дружинник смог выпрямиться, Навь уже была рядом. Клинок Влады вонзился в бок Славомира, а ловкий удар кулака обезоружил дружинника. Славомир очень близко увидел заточенные Навьи клыки и безжалостные голубе глаза.

Егорка вырвался, когда дружинник упал на колени.

«Помилуй, не убивай! Не по своей воле на злое дело пошёл, меня силой послали за христианами, сам бы ни за что не согласился – боялся за дочь, угрожают ей, смилуйся!»

Влада неторопливо обходила жертву, готовясь нанести смертельный удар. Она заметила, что на левой кисти дружинника не хватает трёх пальцев – вот почему Егорке удалось вырваться и убежать. Бойкий мальчишка в жизни не пропадёт, а вот в Славомире она видела только покойника. Учуяв близкую смерть за спиной, дружинник быстро заговорил:

– Вы верите христианам, а что они вам рассказали? Как убедили Навь себя охранять?!

Нож Влады остановился, она вопросительно глянула на старшего брата. Серко еле сдерживался – плач Веры терзал ему душу. Дуло «Смаги» поднялось к лицу Славомира:

– Говори всё, что знаешь. Иначе я тебе пулю всажу, даже глазом моргнуть не успеешь!..

Дружинник горько поморщился, но молчком умирать не хотел:

– Христианская вера сейчас дороже золота стала – по всей земле славят Единого Бога. Даже до глухих деревень добирались, людей там морочат. Но есть у христиан и большая община, где они живут в полном достатке. Обитель стоит дальше на западе – Монастырём её кличут. Больше двух сотен дворов за частоколом, а сам Монастырь – крепость каменная со стенами. Такого Тепла я даже в родном Поднебесье не видел!..

Серко указал стволом карабина на бляху в шапке дружинника:

– Ты из западных городов. Вы же всебожцы, зачем вам сдались крестианцы с Обителью?

– В двух словах не расскажешь, – ухмыльнулся в ответ Славомир, но тут же у его горла оказался нож Влады:

– А ты попробуй! Попутчиков мы больше с собой не возьмём, так что жизнь твоя на лезвии клинка держится. Выкладывай всё, что знаешь!

– Хорошо, дайте срок я всё расскажу! – одним духом выпалил пленник. – Городов на западе шесть. Каждый со своим городничим живёт, но, коли есть нужда, мы союз заключаем. Так двадцать Зим назад всем миром громили Орду Серого Повелителя. Великую тогда одержали победу...

– Поражение, – поправил Серко. Лицо Славомира вытянулось:

– Откуда знаешь? – но он тут же сам догадался. – Значит верно я понял – вы дети той девки с голубыми глазами! Она пришла со скитальцами на Перевал, только вестники знали всю правду. А в Поднебесье слушают тех, кто пережил Эпоху Мора. Серый Повелитель до нас не дошёл, зато другие беды добрались. Мор западные города обезлюдил. Поганые Тавриты лучше всех продержались. Как только Край отогрелся, скотоводы явились с войной в Дом и Аруч. Десять Зим прошло, как Тавриты нас захватили. Некому было противиться – города от морозов ослабли. Чудь, Крода и Китеж успели новый союз заключить, не склонились перед Иваном Тавритским. Все последние годы в Поднебесье – война. Много крови пролилось, но верх никто взять не может. А тут христиане голову подняли. Пока сильные в Поднебесье дрались, богомольцы старую веру по всем углам воскресили. И теперь так выходит, что путь к победе лежит через Настоятеля и Монастырь…

Сказав это, Славомир кивнул в сторону крестианской семьи. Вера наклонилась над Михаилом и сбивчиво причитала сквозь слёзы. Егорка крепко держал брата за руку, просил его не умирать, обещал быть послушным.

Влада не поверила словам пленника и спросила:

– Да какой может быть толк от этих «рабов» богомольных?

– Они везде! – выпалил Славомир. – Христианских селений стало так много – не счесть: и в наших землях, и в Китежских. Старой веры до поры замечать не хотели – мало ли, чем люди Зимой в Тепле маются? О добрых небесах всем толкуют, бывает, что приманят кого, но остальные-то всё равно Родовой Искон почитают! Бывало, что и грабили христиан, целыми семьями вырезали – народ везде разный. Но пока Монастырь стоит, старая вера не сгинет! В ней теперь страшная сила. Можно было войной на общину пойти, но Красный Иван хитрее придумал: волхвов, которые с первых Зим в городах проповедовали, тут же изгнал, Чуров по рекам сплавил и окрестил Дом, Тавриту и Аруч.

– Чего?! – нахмурилась Влада и брезгливо отошла от Славомира.

– Того! Сказал, что нам от этого только прибыток! А Китеж, Крода и Чудь среди многобожцев остались. Иван решил, что, если окрестимся, тогда борьба против них подымет всех христиан и ударит по Китежу так, что он под озером сгинет! Мы со старым Настоятелем пытались договориться, но дед упёрся. Сначала крестил нас безбоязненно, а потом, как Иван начал его к войне подводить, сразу всё понял. Хитрый был старикан, втихушку дела крутить начал. Вот Тавриты и разозлились. А что делать? Воевать мы с ними теперь не могли – какое же это крещение, если единоверцев опять гробить надо? Давить начали по-другому: Настоятеля старого успокоили, а когда деда не стало, с новым вроде как сговорились. Чтобы этот не своевольничал, мы к себе в города христианские семьи переселили, заложниками. Ну, а сами-то мы теперь…

Славомир показал на шее шнурок с маленьким крестиком:

– Теперь не просто война между нами, а бойня за праведную веру начнётся. Против «язычников» боремся – всякий христианин нам в этом должен помочь. Только одного Ивану для полного счастья не хватило – дочь старого Настоятеля хотел себе в жёны, чтобы союз с Монастырем укрепить. Да только не выгорело ему. Как только родители у девки умерли, она с братцем сбежала. Да и новый Настоятель не таким уж покладистым оказался. Начал, гнида такая, дозоры кругом рассылать – думал новую общину устроить. Людей своих от войны сберегал!

Серко наклонился к уху дружинника и тихо спросил:

– Это вы дозор у старого дома в лесу перебили?

– Может и так… Мы вас по карте выследили, которую у мёртвого разведчика отыскали. Христиане всё больше из-под рук выбиваются: сами воевать не хотят, но видят, как Иван их на бойню кровавую тащит. Вот и молодёжь решила сбежать, хотя за ними следили. Вера и есть – та самая дочка старого Настоятеля. От беды спасалась, всю их семью хотели прямо к Ивану доставить. По чести сказать – жалко её. Доброй жизни с Иваном не будет – он христиан ненавидит! Все помыслы его к Монастырю – из корысти. Хотя Вера ему очень нравится, аж слюной исходит, развратник, когда о ней думает. Чёрт всегда к непорочному тянется – осквернить хочет. Ивану шестой десяток пошёл, весь срамной болезнью изъеденный, но как был блудником, так и остался!..

Славомир замолчал. Серко понял, что старый вояка рассказал всё, что знает. Но Влада и не думала отпускать чужака, который устроил для них западню. Волчица приблизилась к дружиннику со спины, готовя нож для расправы. Славомир опустил седую голову и вдруг сдавленно засмеялся:

– Не отпустите, знаю. Вы же людей резать привыкли. Навье племя – хуже чумы. Как только норы ваши у общин появляются, люди от ужаса Тепло бросить готовы. И зачем вы живёте? Зачем нападаете, грабите, в рабство волочите, во тьму?!

– Ради рода, – коротко ответила Влада и нож потянулся к горлу врага.

«Стой!» – одёрнул Серко и наклонился к часто задышавшему Славомиру, чтобы спросить напоследок. – Сам-то ты Ивана Тавритского уважаешь? Любишь его? Верно служишь?

– Долг свой перед ним исполняю, но никогда не любил! Он Дом поборами разоряет и голодом детей наших морит. Всё отбирает и в Тавриту везёт, общины у него в вечном долгу. Он дочурку мою старшенькую в наложницы захотел, так она на себя руки чуть не наложила – вот как Ивана мы любим! Спрятали её в одиноком Тепле, до сих пор боимся, что сыщет. Всю жизнь я Ивана Красного ненавижу, чтоб он сдох на лютом морозе, весь Дом его презирает! Но ничего, настанет наш день, ещё посчитаемся!

Дружинник от злости сжал кулаки. Он говорил честно – Серко учуял бы ложь.

– Неужели отпустишь его? – не поверила Влада.

– Верьте тому, у кого ярость в глазах, а с губ летит всё, что он думает, злость – честнее всего, – повторил брат её же слова. Вся досада Волчицы тут же растаяла:

– Ты запомнил…

– Твоей мудрости на всё племя хватит, – усмехнулся ей брат и снова взглянул на Славомира:

– Беги отсюда и молись, чтобы с Навью больше не встретиться! Мы живём по укладу Праведных Предков, войны оседлых нас не беспокоят.

– Быть может и так, – тяжело встал на ноги дружинник. – Из-под земли мира не видно. Но, если мне Доля доведёт опять с Навью встретиться, буду знать – не все вы только резать умеете. Надолго запомню и сыновьям передам.

– Постой! – вдруг окликнула его молодая Волчица. Подойдя ближе, она сказала дружиннику так, чтобы слышал лишь он:

– Видел ли ты ещё племена в своих землях? Может слыхал что-нибудь о подземных Волках? Помнят ли ещё в Поднебесье Навьи набеги?

Одарив её тяжелым взглядом, Славомир произнёс:

– Помнят и знают. Выжила Навь. Моровые Зимы ваши племена не истребили...

Улыбаясь, Влада отошла от дружинника прочь.

Славомир захромал подальше от подземных охотников. Он зажимал рану в боку и сложно было сказать – выживет многобожец или сгинет в пути? Серко видел в нём силу. Казалось, старый вояка терпел ещё не такое. Сильные люди достойны жить. Убить такого врага – было честью, а пощадить – смелостью. Волчий Дух жаждал мщения, но снова остался голодным…

*************

Голова Михаила неподвижно лежала на коленях младшей сестры. Вера гладила светлые волосы брата, отрешившись от целого мира. С сухих губ крестианки неслась едва слышная песня:

«Улетел орёл домой

Солнце скрылось под горой,

После ветер трёх ночей

Вернулся к матушке своей.

Ветра спрашивала мать

Где изволил пропадать?..»

Песня вдруг задрожала и слёзы закапали на белое лицо Михаила. Он не дышал, глаза закрылись, а грудь больше не поднималась. Рядышком тихо плакал Егорка. Мальчик никак не хотел отпускать руку старшего брата.

Влада и Серко молча смотрели на горе осиротевшей семьи. Наконец, Навий охотник опустился возле бездыханного тела и осторожно положил руку на плечо крестианки. Вера сквозь слёзы взглянула на него и вдруг закричала:

«Он был хороший! Хороший и храбрый! Чтоб вы ни думали, он зла никому не желал!»

Серко пытался её успокоить, обнял и неловко со всем соглашался. Но боль утраты никакими словами не заглушить.

«Как же теперь душа Миши в рай попадёт, если Бог нас не видит?» – вдруг всхлипнул Егорка. Вера с испугом на него посмотрела:

– Что ты! Бог нас видит и Мишеньку к себе заберёт!

– Нет, не заберёт! Из-за хмари на небе, он никого больше не видит! Молитв наших тоже не слышит и Мишу не спас! – завыл в голос ребёнок. Влада молча от них отвернулась. В тяжелую минуту она лишила мальчишку опоры.

– Мал ты ещё, неразумен, – обняла его Вера. – Наши души для Бога – как свеча в темноте. Он нас видит, сколько бы зла вокруг не случилось. Как бы мрак не пытался наш свет погасить, огонь душ горит великой надеждой. Сказал Господь: «Вы – свет мира, не может укрыться город, стоящий на вершине горы». Царство Божие не на земле, не под хмурым небом – оно внутри нас. Верь в него и душа твоя ярче звёзд засияет; не только тебя, но и тех, кто рядом с тобой осветит!

Сказав это, Вера сама расплакалась. Серко не решился её потревожить, а Влада пробормотала:

– Хоронить-то как его будем? На кроде сожжём или…

– Нет! – закричала на неё крестианка. – Не трогай его своими Навьими лапами!

– Куда же у тебя понимание сердечное делось? – проворчала Волчица. – Я может помочь хочу, ведь душе с огнём легче к небу подняться, а вы своих в землю закапываете, ещё груз им сверху наваливаете. Раскричалась… не всё видать ты можешь понять и простить.

– Мы его похороним по-вашему, – пообещал Серко. – Только времени мало. Нельзя тут оставаться, иначе дым всех отравит.

Он поднял голову к небу. В серую хмарь тянулся широкий столб смолянисто-чёрного дыма. Пожар на кладбище кораблей разыгрался и с каждой минутой пожирал больше пространства. Глядя на дым, Серко понял, что Зима в этом году будет очень холодной.