Перекресток

1 Анабель

Анабель была совсем ещё юной — двести лет. Впрочем, казалась она значительно старше из-за вечно серьёзного выражения лица. В остальном же она была совершенно обычный эльф — с лиственно-зелёными раскосыми глазами, заострёнными ушами и вздёрнутым веснушчатым носом.

Любимым занятием Анабель было, притаившись в ветвях деревьев, наблюдать за дорогой. Дорога шла вдоль их леса — широкая и пыльная. Она была вечно одна и та же — и в то же время постоянно новая. Летом среди замшелых камней прорастали редкие кустики сочной зелёной травы и хрупкие стебли диких цветов. Осенью дорогу покрывали гниющие пёстрые листья, а зимой — иссиня-белые сугробы.

Но для Анабель главным было даже не это. Её завораживала сама сущность дороги — то, как она из ниоткуда устремлялась в никуда, вечно настигая горизонт.

Итак, Анабель была готова смотреть на дорогу часами, хотя видела что-то необычное достаточно редко. Если за целый день ей удавалось заметить на дороге волка или зайца, это уже была большая удача. А те дни, когда проезжала, дребезжа и подскакивая на булыжниках, крестьянская повозка, Анабель помнила все до единого, благо их можно было перечесть по пальцам. Ей было невдомёк, что об их лесе шла по всей округе дурная молва; потому-то все объезжали эту дорогу стороной.

Вторым занятием, милым сердцу Анабель, было слушать истории старой эльфийской пифии. Другие эльфы её слегка опасались, так как пифия во время рассказа то и дело разражалась безумным смехом, или начинала кружиться на месте, или бормотала, закрыв лицо руками, на древнеэльфийском, которого никто уже не понимал.

Анабель это тоже не слишком нравилось, но она была готова всё это терпеть — лишь бы слушать часами то, что рассказывала пифия. Потому что это были дивные, волшебные истории — о башнях из слоновой кости, где томятся души поэтов, о кентаврах и звёздных скитальцах, о слепых обитателях подземных вод, о духах эфира, парящих над снежными вершинами гор… Анабель слушала, слушала, — и по телу её пробегали мурашки, а голову кружил дурманящий ветер чужих миров.

Однажды, когда между деревьев уже сгущались золотые сумерки, Анабель, как обычно, сидела, поджав ноги, в уютной тени от зарослей папоротников, и смотрела на дорогу. Она и не чаяла увидеть что-то интересное — тем более в этот час. И вдруг…

Сперва чуткий слух Анабель уловил стук копыт. И этот стук был нисколько не похож на знакомую ей тяжёлую поступь измождённых крестьянских лошадей. Казалось, что лошадь не бежит, а парит, лишь из каприза касаясь земли.

Анабель вся затрепыхалась от волнения; она вынырнула из тени, служившей ей убежищем, и остановилась прямо на обочине дороги. Её зелёные глаза мерцали, как болотные огни, всматриваясь в даль. Стук копыт приближался; вместе с ним всё громче и чаще билось её сердце.

И вот, наконец, из-за поворота показалась карета. Ничего подобного Анабель в своей жизни не видела. Карета была из чёрного дерева, на огромных колёсах, которые скользили по ухабистой дороге, как по льду. Несли карету два вороных коня. А козлы — козлы были пустые. Карета ехала без кучера.

Анабель прижала руку к горлу, не в силах даже дышать от волнения.

Карета подъехала ближе… ближе… и вдруг остановилась — почти прямо возле Анабель.

Дверца отворилась. Из кареты вышла молодая дама. В первую секунду Анабель задохнулась от восторга, — так она была красива. В следующий миг Анабель ощутила: огонь!

Да, эта дама была воплощённый огонь. Лишь кожа её была мертвенно-белой (и то на щеках проступали пятна румянца). Всё же остальное, — глаза, волосы, губы, даже алое шёлковое платье, — всё горело, пылало, почти обжигая взгляд.

Анабель напряглась — эльфы, как известно, принадлежат стихии воздуха, и поэтому всё, что связано с огнём их одновременно и пугает, и влечёт.

Дама тщательно оправила шлейф своего платья; скрестила руки на груди, а затем посмотрела Анабель прямо в глаза. На губах её замерцала надменная усмешка.

— Подойди сюда, — приказала она. Её голос был высоким и звонким, и прозвучал он резко, словно щёлканье бича.

Анабель сделала шаг вперёд.

— Ближе!

Когда Анабель, наконец, достаточно приблизилась, красавица окинула её презрительным взглядом, словно изучая любопытную зверушку.

— Ты — эльф, — полуутвердительно произнесла она.

Анабель кивнула.

— Мальчик или девочка? — неожиданно спросила дама с интересом. — Впрочем, ладно, у вас ведь всё равно не разберёшь. Мне повезло, что я тебя встретила. Мне как раз нужно увидеться с вашим королём. Ты мне поможешь его найти.

— С королём? — воскликнула тонким эльфийским дискантом Анабель. — Но — кто вы?

— Да, — протянула задумчиво дама, — всегда знала, что эльфы на редкость плохо воспитаны… Хочешь знать кто я, эльфийское дитя? Смотри! — С этими словами она протянула королевским жестом руку. И Анабель увидела на тонком пальце массивное кольцо из тёмного золота. На чёрном камне были вырезаны древние письмена; а в центре чётко выделялся причудливый вензель — латинская буква «В».

— Вы… — Анабель похолодела, — Вы … Белинда? Чёрная красавица? Принцесса Тьмы? Глава Чёрного рода?

— Именно. — Белинда давно привычным гордым жестом вскинула голову. — А теперь, я надеюсь, ты проводишь меня к королю?

Анабель торопилась, не чуя ног под собой от сознания важности собственной миссии. Внутри её тела играл маленький оркестр из кузнечиков в строгих зелёных фраках, а бабочки всех цветов радуги порхали, совершая немыслимые пируэты. Ей казалось, что все эти годы она день за днём смотрела на дорогу лишь в ожидании этого вечера, — чтобы теперь, трепеща от восторга и гордости, вести по своему родному лесу Белинду — подумать только, саму Белинду! Нет, это просто невозможно осознать!

Другие эльфы то и дело появлялись из-за ветвей; то здесь, то там, звучал перезвон их смеха и взволнованный ропот. А среди шершавых узловатых корней бормотали и ворчали невидимые гномы. Анабель знала, что головокружительная новость уже разносится по лесу — от эльфа к эльфу, от гнома к гному, от птицы к птице, от дерева к дереву. Даже ночные ветерки перестали резвиться и взволнованно шептали среди листвы: Белинда! Белинда здесь! Сама Белинда!

И вот они уже возле высокой скалы. Её вершину скрывают ночные тучи; её подножье окольцевал железный терновник.

Вход охраняет тысячелетний страж — змея цвета праха с пурпурными глазами. Она поднялась им навстречу, шипя и обнажая влажное чёрное жало. Анабель отпрянула; но Белинда даже не замедлила шаг, — лишь небрежно показала змее кольцо, и та беззвучно ускользнула в никуда.

Белинда прошла сквозь скалу и оказалась в низком и душном зале. Потолок был сплошь покрыт светлячками; поэтому свет был настолько ярким, что Белинда невольно сощурилась. Затем глаза её привыкли, и она увидела каменный трон, возвышающийся в центре зала. На нём восседал тот, кто был ей нужен. Вокруг кучкой толпились придворные. Их раскосые эльфийские глаза были все устремлены на неё. Они явно ждали реверанса. Но Белинда лишь надменно выгнула губы и ещё выше вскинула голову. Нет уж, от неё они поклонов не дождутся.

Король медленно поднялся с трона и сделал несколько шагов ей навстречу.

— Приветствую вас, — произнёс он вкрадчивым бесцветным голосом.

Белинда в ответ только кивнула и оглядела его столь же бесцеремонно, как незадолго до того изучала Анабель. Нет, он ей не нравился — совсем не нравился. Аскетичное бесплотное лицо, ледяные глаза, и эта неприятная манера разговора…

— До меня дошли уже слухи, — мягко и нараспев продолжал тем временем король, — что сама Белинда, тёмная принцесса, пожелала нанести мне визит. Чем обязан столь высокой чести?

— Король, — заявила решительно Белинда, — Я пришла сказать… не только от себя, но от всего Чёрного рода…

Она помолчала, незаметно кусая губы. Хочешь, не хочешь, а пора перейти к сути дела. Другими словами, пора приступать к тому, что было для неё страшнейшей мукой, а именно: просить!

— Король, — она вскинула глаза, и её огненный взгляд скрестился с его — ледяным. — Король, я пришла сказать — отдай мне своё дитя!