От революционного восторга к…

Глава 11

Глава одиннадцатая.

«Арестовать десять министров капиталистов.»

Первомайский лозунг 1917 года.

— Но почему нельзя предотвратить нападение? Поставить ваших людей на входе?

— Да потому же — боевики увидят посторонних людей у входа и откажутся от нападения.

— Но….

— Господин прокурор, времени у нас очень мало, нам еще выдвигаться на место, заранее занимать позиции.

— Нет, я не могу согласится с вашим планом. Если можно предотвратить нападение, его надо предотвратить.

Самым большим желанием моим в этот момент было стукнуть прокурора столицы по голове и прикопать, где-нибудь, на Марсовом поле, среди жертв Революции. С его понятиями о чести и законности, объяснить, что половина министров мне на хрен не нужны живыми, а вот как жертвы левого террора они вполне удобны.

— Господин прокурор, я могу предложить вам только один выход из создавшегося положения — выдать министрам пуленепробиваемые кирасы под одежду, и проинструктировать, чтобы падали под стол, как только что-то пойдет не так.

Потеряли час, пришлось заезжать на базу, брать еще дополнительный комплект кирас на министров-капиталистов, после чего спешить к Мариинскому дворцу. Провели нас через заднее крыльцо дворца, где принимали дрова, продукты и прочие хозяйственные грузы. В отличии от парадного входа, здесь было тихо, а на посту стоял одинокий юнкер, который по пропуску городского прокурора впустил во дворец пятнадцать человек военных, со странными мешками.

Перед парадным крыльцом дворца бушевала толпа, настроенная еще более агрессивно, чем вчера. К плакатам «Нет войне!» и прочим, пацифистского содержания, прибавились совсем другие лозунги — «Смерть убийцам народа — Милюкову и Гучкову», «Штык в пузо министру-толстопузу».

Меня с бойцами провели в какую-то комнатку без окон, но со столом, несколькими стульями и небольшим диванчиком, прокурор куда-то исчез, чтобы берез пятнадцать минут появится в сопровождении двух мужчин, которых я узнал — Председатель правительства и внутренних дел, а значит мой прямой начальник, князь Львов и министр юстиции Керенский.

Я вскинул руку к козырьку и шагнул навстречу Львову:

— Господин Председатель…

— Полно…- мужчина протянул мне руку для рукопожатия: — Нам сказали, что времени мало. Почему вы не хотите усилить охрану зала заседаний?

— Я могу выставить своих бойцов у дверей зала, но тогда подвергну их опасности внезапного нападения, так как, в такой толчее, что царит в коридорах дворца, моих людей просто расстреляют внезапно и все. Или напротив, откажутся от нападения сегодня, нападут завтра.

— Скажите, ваши железяки, если я ее на себя одену, насколько она надежная?

— Господин Председатель правительства, как показал опыт последних дней, абсолютную безопасность не может обеспечить даже полис страхового общества «Россия», поэтому, личной безопасности я не гарантирую.

— Что скажете, Александр Федорович? — князь повернулся к Керенскому, иронично кривящему узкие губы.

— Георгий Евгеньевич, я о этом господине наслышан весьма много историй и не верю ни одному его слову. Он в феврале вынырнул ниоткуда, сколотил вооруженную банду из нищих, провел выборы, силой согнав туда жителей окрестных домов, после чего объявил себя начальником милиции. За это время прославился внесудебными расправами над уголовным элементом, бездоказательными уголовными делами. Следственная комиссия сейчас расследует причастность этого авантюриста к нескольким массовым расстрелом.

— Господин Председатель правительства, господина Керенского душит обида, что я в интервью нескольким газетам сообщил, что господин министр неспособен к созидательному строительству чего-либо, так как вместо того, чтобы бегать по митингам, министр юстиции должен был давно организовать работу судов всех уровней…

— Не вам тут рассуждать…

— Вы, господин Керенский… -я повернулся к бывшему присяжному поверенному: — Еще расскажите про сверчка и шесток. Я, во всяком случае, на своей территории обеспечил работу мирового суда. И не надо тут хрюкать, простите, фыркать, у меня уголовники, хотя-бы год ареста в суде получают и в Кронштадте трудятся на тяжелых работах, а сколько бы дел я не отправлял в окружной суд, и одного суда над убийцами и бандитами…

В это время за тонкими деревянными панелями раздались крики, и я понял, что мы не успели.

В отличии от меня, что был занят пикировкой с будущим диктатором, мои сотрудники не отвлекались, и как только поняли, что в зале, где заседает правительство, что-то происходит, рванули на себя скрытые двери и ринулись вперед… попав под осколки нескольких гранат.

Не знаю, в каком платье бежал из Зимнего дворца Керенский в реальной истории, но, в моем коматозном сне, он рванул в сторону звуков боя вперед меня, правда, силуэт худощавого министра юстиции, как только появился в дверном проеме, сразу сломался в поясе и отпал в сторону, вызвав у меня мгновенную вспышку радости. Я, в отличии от Александра Федоровича сломя голову под пули не выскочил, а осторожно выглянул из-за косяка двери. Напротив, меня, метрах в десяти, распахнув двухстворчатые двери, стояли четверо парней и азартно стреляли куда-то в мою сторону из револьверов и пистолетов. Передо мной, на полу, ворочались несколько моих милиционеров, попавших под взрыв гранат, а за опрокинутым столом (кто-то из министров- капиталистов, оказался настолько энергичным, что умудрился опрокинуть тяжелый стол) пряталось несколько, стоя на четвереньках, несколько мужчин средних лет в разнообразных визитках и пиджаках.

Поняв, что за толстой столешницей властные буржуи могут прятаться долго, двое молодых людей в черных, кургузых пиджаках, под прикрытием выстрелов, оставшихся в дверях товарищей, двинулись вперед, явно с целью добить прячущихся министров. Причем, один из парней двигался, держа в вытянутых вперед руках два браунинга, прямо как герой «Матрицы».

Этих типов я и врезал длинной очередью из автомата, «добивая» магазин в сторону прячущихся в дверном проеме террористов. Ожидаемо, они спрятались за стеной, ловко кинув в зал еще одну гранату, которая, впрочем, за столешницу не перелетела, подарив министрам, максимум, новую контузию от близкого разрыва.

И с этого момента стрельба резко оборвалась, только со всех сторон доносились стоны раненых и крики перепуганных людей.

— Врача сюда, быстро! — заорал я группе людей, что попыталась вломится в зал заседаний, и кто-то, из замерших в изумлении на пороге помещения, преодолел свое любопытство, бросился по широкому коридору дворца с криками: — Доктора! Скорее доктора! Правительство убили!

— Так. — я обернулся к оставшимся на ногах подчиненным: — Встать за дверью, никого не пускать без доклада, кроме врачей. Остальных — только с разрешения князя Львова, и не более, чем по два человека.

Пока прибежавшая пара человек, отрекомендовавшихся врачами, хлопотали над правителями России, я с штатным санинструктором отделения пытался понять, что с моими сотрудниками.

На мое счастье, убитых не было. Троих, выскочивших в зал через дверь, возле которой я разбирался с министром юстиции, попали под взрыв гранаты, получили несколько попаданий осколков в кирасы, но без сквозного пробития. Основные ранения были в лицо, но, судя по всему, кроме срезанного на половину уха, фатальных повреждений не было. Вторая группа, стоявшая у дальней двери, под бросок гранат не попала, а в короткой перестрелке с пятеркой террористов, доказала, что автоматы круче пистолетов, поэтому обошлась без потерь, ранив двоих и убив одного из нападавших. Раненых террористы унесли с собой, а убитый лежал на пороге, с удивлением глядя в потолок зала заседаний, туда, где еще клубились густые хлопья дыма от сгоревшего пороха и взрывчатки.

Поняв, что в экстренной помощи хирургов мои раненые не нуждаются, а оторванное ухо здесь вряд ли научились пришивать на место, я дал команду санитару перевязывать страдальцев, а сам пошел к закрытой двери в зал, за которой раздавались чьи-то яростные крики.

В зал заседаний пытался прорваться какой-то размахивающий шашкой пехотный капитан, которого морально поддерживали два десятка стрелков, с примкнутыми к винтовкам штыками, во главе с молоденьким прапорщиком. От равнодушного «Не положено» от моих часовых, капитан ярился еще больше, но в рукопашную не рвался, тем более, что между сторонами конфликта лежал труп какого-то солдата, с большим, темным пятном на боку шинели.

— Вы кто⁈ –завопил капитан, увидев меня, выходящего из зала, очевидно поняв, что кроме слов «Не положено», я могу поделится дополнительной информации.

— Начальник милиции Котов. С кем имею?

— Капитан Серебряков — девятый, начальник караула. Пустите меня внутрь, и что там произошло?

— Произошло нападение на министров временного правительства, есть убитые и раненые. Действиями моих сотрудников нападавшие не успели убить всех.

— Каких сотрудников? Мне не докладывали…

— Капитан, а о чем вам вообще докладывали? Сюда проникли с десяток террористов, я провел в зал заседаний полтора десятка вооруженных человек, после чего, понеся потери, террористы, как я понимаю, беспрепятственно ушли. Вы, хотя бы, погоню выслали?

По обмену взглядами между капитаном и прапорщиком, я понял, что преследование нападавших, которые, к тому-же, тащили на себе, как минимум, пару раненых, никто не организовал, так как молодой офицер тут же убежал куда-то, взяв с собой половину солдат.

— Я вам отчитываться не обязан! — убедившись, что погоня выдвинулась, капитан вновь приобрел уверенность: — Я подчиняюсь коменданту дворца!

— И где он? Комендант?

— Еще не прибыл, но это не ваше дело. Пустите меня внутрь.

— Да пожалуйста, господин капитан. — я распахнул дверь, захлопнул ее перед носом, рванувших вслед за начальником, солдат.

Оглядевшись, капитан углядел сидящего во главе, уже поставленного на ножки, стола, князя Львова и бросился к нему с верноподданническим докладом. Судя по разговору между Львовым и Серебряковым –девятым, главные враги народа — Гучков и Милюков, на заседание правительства не прибыли, справедливо опасаясь расправы со стороны многотысячно толпы перед дворцом, а прислали прошения об отставки от должностей. Сильно не повезло министру земледелия Шингареву и обер-прокурору священного Синода Львову, чьи бездыханные тела кто-то уложил на стол. Просто не повезло шустрому Керенскому и министру просвещения Мануйлову, которых заканчивали перевязывать доктора.

— Господин Котов! — я обернулся и увидел зовущего меня Георгия Евгеньевича Львова, что выглядывал из-за фигуры замершего перед ним капитана.

— Да, господин Председатель… — «рубить» строевой шаг я не стал, просто отдал честь, подойдя к главе правительства.

— Господин Котов, как министр внутренних дел приказываю вам приступить к исправлению должности начальника милиции города Петрограда и окрестностей. В течении месяца вы должны привести все милицейские части к образцовому несению службы. Приказ о сем будет вам доставлен не позднее вечера сегодняшнего дня в особняк. Который вы, якобы, захватили. — князь мотнул головой в сторону грустного, полуголого Керенского, которого, с перебинтованным плечом, какие-то люди, заботливо, под руки, выводили с места трагедии.

— Ко мне можете обращаться в любое время, без предварительного доклада. — продолжил Председатель правительства: — Ваше видение структуры столичной милиции и требуемых средств, а также срочных действий со стороны правительства, в письменном виде жду в своей приемной в течение трех дней. И еще, прошу приложить все силы к розыску негодяев, сотворивших такое, так как, я чувствую, у вас, господин Котов, в отличии от меня, такие возможности есть. Прошу простить, но если у вас нет ко мне вопросов, прошу вас приступить к исправлению возложенных на вас обязанностей.

— Вопросов не имею, к выполнению вашего поручения приступаю немедленно.

Я собрал своих сотрудников, велел грузить раненых и, так и не пригодившиеся запасные кирасы, в грузовик на заднем дворе, а сам нашел телефон и начал отдавать необходимые распоряжения.

На этот раз хозяйственный вход во дворец, как и весь его периметр, был окружен стеной войск, которые под влиянием очередного оратора, бросились в следующую крайность — от требования убить военного и иностранных дел министров, теперь требовали смерти напавших на правительство людей.

Наш грузовик вернулся за мной через час. Раненых из него выгрузили, зато дополнили мой отряд свежими бойцами, закрепили на вертлюге, на кузове, ручной «Льюис», и главное — привезли Трефа.

Под удивленными взглядами сотен глаз, я подвел пса к окну, из которого, предположительно, выпрыгнули террористы, покидая дворец, показал на несколько смазанных капель крови, оставшихся на светлой штукатурке стены.

Пес понятливо мотнул большой головой и натянув поводок, потащил меня в сторону Казанской улицы, провел меня до пересечения Казначейской и Столярного, где закрутился на месте, очевидно, потеряв кровавый след.

— Ваше благородие, дозвольте прикурить? — от стены дома ко мне, шаркающей походкой двинулся старик-нищий, к удивлению Трефа, не обративший на его оскаленные клыки никакого внимания.

— Командир, они здесь в пролетки сели, двое раненых у них, один в ногу, второй за живот держался… — зашептал «нищий», старательно затягиваясь самокруткой: — Коляски на Забалканский свернули.

Я спрятал спички в карман и махнул водителю, следующего за нами с Трефом, грузовика — комедию мы отыграли, а Забалканский проспект вел прямо, в сторону логова террористов — к Московской заставе.

Так как за нами, от самого Мариинского дворца, двигалась чуть ли не сотня, любопытствующих солдат, мы с трефом еще прошли метров триста на юг, после чего загрузились в грузовик и, на максимальной скорости, поехали в сторону Московско-Заставского райкома партии большевиков, при котором сбежавшие боевики, чей список давно передал мне мой агент- «моряк», числились членами рабочей боевой дружины.

В раком партии мы порвались в лучших традициях «маски-шоу» конца двадцатого –начала двадцать первого веков. Топот тяжелых сапог по лестнице, куча мрачных вооруженных правоохранителей с автоматическим оружием, рвущийся с поводка, роняющий слюну, огромный доберман, и члены райкома, расставленные вдоль стен, в крайне неудобной позе.

Картину локального Апокалипсиса дополнял грузовик с пулеметом, направленным на улицу, с которой, к большевикам, могло подойти вооруженное подкрепление.

— Иди сюда. — я оторвал председателя райкома от стены и подтащил к столу:

— Где эти люди?

— Какие люди?

— Михаил Николаевич! — я придавил первого секретаря райкома Федорова тяжелой рукой и потыкал пальцем в лежащий на столе перед ним список: — Не зли меня. Где эти люди?

— Что за произвол, господин жандарм, или революция в России закончилась? — партийный лидер попытался вырваться из моих объятий, но я навалился и заставил Михаила Николаевича плюхнутся на стул.

— Господин большевик, эти люди час назад совершили покушение на Временное правительство во время утреннего заседания, есть убитые и раненые. Поэтому еще раз спрашиваю — где эти люди?

— Пошел к черту, держиморда, я ничего не знаю. — не подвел моих ожиданий старый партиец.

— То есть, от сотрудничества отказываемся? Господа, приступайте к обыску.

Пара человек попыталась протестовать, что-то говорить о прокуроре и произволе, но, оббитые металлом приклады автоматов, заставили господ большевиков замолчать, только с тоской смотреть, упершись в стену, как на сто вываливаются все новые документы из ящиков и ящичков шкафов и секретеров.

Списки участников боевой группы, удивительным образом, совпали со списком членов районной боевой дружины. К удивлению партийцев, меня не интересовали списки членов партии района, и прочие документы, поступившие из городского комитета партии — я знал, что в отсутствии Ленина и Троцкого мысли о вооруженном захвате власти еще не вскружили головы старых большевиков, в основном там заседают лица, склонные к компромиссам и мирному разрешению конфликтов. Я изъял только списки местных боевиков, ведомость на выданное оружие, схема оповещения по тревоге, с домашними адресами бойцов, и документы, подтверждающие членство нескольких из террористов в партии, с ведомостями об уплате партийных взносов. После завершения обыска, документы и члены райкома были загружены в грузовик и, под конвоем, направились в мою резиденцию, а прибывшие через полчаса два грузовика с взводом бойцов и броневик, вызванный для морального подавления возможных бунтовщиков, во главе со мной, выехали по известным домашним адресам.