Одно короткое лето

Глава 8 Чужая война

Здесь ждали десятки тысяч голодных дикарей, а пришёл лишь один человек. Под покровом ночной темноты Михаил смог подобраться к лагерю Небесной дружины. Ему удалось пройти незамеченным и благополучно миновать все заставы. Осторожность — первое правило для скитальца. Вначале узнай о людях всё и лишь потом предлагай им свой сказ.

Но здесь старик никому ничего предлагать не собирался. Скорее наоборот, это дружинники отняли у него самое дорогое. Быть может сейчас сын томится в плену и из него калёным железом вытягивают новости с востока. Олега могли и вовсе убить, но об этом отец даже старался не думать. Так же, как и не думал о том, что солдаты будут делать с Анютой. Судьба девушки его абсолютно не беспокоила. По крайней мере, он сам себе так говорил…

Михаил боялся Нави, злился на неё и всё же не мог избавиться от одного странного чувства. Когда он вспоминал, как долго подземница была рядом с семьёй, в сердце рождалась печаль. Каждое утро открывая глаза и не видя девушку рядом, он понимал, что Анюты начинает недоставать. Это было как морок, как какое-то наваждение...

Тряхнув головой, скиталец выбросил прочь эти странные мысли. Нужно было думать совсем о другом — как спасти своего пленённого сына, где его могли запереть? Лагерь Небесной дружины был очень большим, укрепления заняли весь перевал от края до края. Можно долго искать наугад, но в итоге так ничего и не обнаружить. Для начала было бы неплохо проникнуть в сам лагерь...

Услышав многоголосый шум двигателей, Михаил решил проскользнуть через стоянку машин. Танки и броневики изменились настолько, что в них с трудом узнавалась старая армейская техника. Броню усилили железом с рухнувших кораблей, а поверх него закрепили мешки с землёй и толстые брёвна. Но кроме практичных улучшений на машинах были заметны и бесполезные вещи: со стволов орудий свисали охранные обереги, а башни оказались сплошь исписаны древними рунами. Такая техника виделась в ночной темноте, как стадо рычащих чудовищ. Для многих дикарей, что увидят танки впервые, так оно по сути и будет…

Густые тени от боевых машин послужили хорошим укрытием для скитальца. Стараясь не попадаться на глаза экипажей, он медленно продвигался вперёд. Извилистый путь от одного укрытия до другого наконец вывел к запасам горючего. На складах было тесно от бочек и синих канистр, маркировку которых старик сразу узнал.

Новогептил — топливо слитое из баков рухнувших кораблей, что легко горит и даёт много тепла. Но любой, кто попытается плеснуть отраву в костёр окажется на том свете быстрее, чем мог бы подумать. Дым от пламени новогептила смертельно опасен, а огонь был так жарок, что в трёх шагах на тебе загоралась одежда. Эта агрессивная смесь могла работать только в двигателях и механизмах.

Но несмотря на недостатки топливо ценилось у выживших на вес золота. Ради него начинались настоящие войны между общинами. Соседи всю жизнь могли мирно сосуществовать, но если рядом падал Летающий корабль, чужая кровь становилась не высокой ценой за каплю новогептила.

Михаилу удалось проскользнуть глубже в лагерь, но первое место для поисков пришлось выбирать наугад. По символам на знамёнах он определил, что ближнюю часть перевала заняли домовые.

В общине, которую все называли не иначе как Дом, скиталец бывал всего трижды. Один раз с отцом и два раза со Светланой и маленьким сыном. В Доме жили лихие, но простодушные люди. Каждый домовой обладал обострённым чувством справедливости, правда только по отношенью к себе. Вести с ними мен порой было не просто, и всё же домовые никогда не оставались в должниках за хорошие сказы. Особенно, если истории были о волколаках, змеях и других мистических тварях. Такой бестиарий приходилось смешивать с тем, что ты действительно видел в дороге. От этого выходили не сказы, а настоящие сказки. И лучше всего их сочиняла Светлана. Особенно жене скитальца удавались истории о Зимних богах и наступлении лета. Лучше неё никто не мог подарить людям надежду…

Светлану хорошо знали в Доме и всякий раз ждали появления знакомой семьи. Но после того страшного года, когда Навь отняла её у Михаила, отец с сыном больше в Дом не возвращались, да и вообще старались не соваться к западным городам. Дорога до Поднебесья была слишком опасна, а у Михаила на руках остался малозимний ребёнок.

— Так что нарешали с Иваном Тавритским? — услышал он вдруг густой, низкий бас. Подкравшись чуть ближе, удалось заглянуть в проём частокола. Михаил увидел группу дружинников плотным кольцом обступивших усатого война. Он встречался с ним раньше, ведь каждый в Доме знал Славомира. За эти годы тот постарел, но и сейчас выглядел таким же лихим, как и в молодости. Видимо Славомир теперь возглавил общину и привёл своих людей на войну.

— Серые близко! Об этом Ладону сказали скитальцы, всем ясно? Завтра здесь будет настоящая битва и дикарей идёт много – гораздо больше, чем мы думали раньше…

— Сколько много? — раздался голос одного из дружинников.

— Много — значит: чуть больше, чем до хрена! — рассердился на него домовой. В ночи тут же грянул громкий смех остальных. — Кровавой работушки тут для каждого хватит. Ладон меня лично просил ничего с тавритами до тех пор не делать…

— Да как же так, Славомир?! — растерянно забормотал кто-то из воинов. — Они же наших ребят перебили! Ведь помнишь, когда Иван приходил, то угрозами сыпал в открытую! Говорил, ежели мы ему наших земель не подарим, то мяса из тавриты больше в жисть не видать!

Славомир ткнул широченной ладонью по шапке роптавшего домового.

— Пойми же ты, дурья башка, если тавриты против нас оружие повернут, то ни у них скота, ни у нас земли не останется! Всё заберет себе Повелитель. Или забыли, зачем мы воевать собрались?!

Глава обвёл острым взглядом дружинников и повторил свой вопрос более грозно:

— За кого мы тут стоим, я вас спрашиваю?! За себя стоим! За тех, кто в Доме остался: за свои семьи, за дочерей, за родителей старых! Вот ты Ярослав, говоришь: «как же так», а как будет, если до твоих дочек орда доберётся? Что они с ними сделают? А?!

В ответ тишина. Такое дружинникам было даже страшно представить.

— Блок пал, Город вечного огня с лица земли стёрли, а вы собираетесь перед общим врагом междоусобную сечу устроить?! Такого я не позволю!

— Какое же войско должно быть у Серых, если они целые города разрушают?! — зашептались между собой домовые. — Видать у них и техники, и людей больше нашего! Если ударят всей силой, то нам перевал не удержать!

— Нам отсюда отступать больше некуда – позади наши родные! — оборвал Славомир людской ропот. — О танках, или какой другой технике скитальцы не сообщили. Да и через лес с болотами орда на машинах не сунется. Дикари идут быстро, спешат налегке. И мы не Блок, который прятался за трухлявыми стенами! Наше общее войско Повелителю зубы сломает! Эта тварь кровью подавится, но за перевал через нас не пролезет!

— А скитальцы-то что? — вдруг спросил тот, кого Славомир назвал Ярославом. — Они правду тебе рассказали или как беженцы только бормочут о страхах? Нам бы самим их услышать, куда их Ладон подевал?

— Ладон их у себя держит, в остроге. Воевода насчёт скитальцев свои планы имеет. Он обещал мне, что тавритам после войны воздаст по заслугам! Все меня слышали?! Скотоводы по заслугам получат!

Голос Славомира потонул в одобрительных выкриках, но узнав всё, что нужно скиталец не слушал более грозных речей.

Острог воеводы — цитадель внутри крепости, там и заперли сына вместе с Анютой. Пробраться туда было делом не лёгким: на подходах к острогу имелось множество огневых точек. Пулемёты простреливали всё пространство с вершины земляного вала, а поверх поднималось ещё и плотное кольцо частокола. Вход в острог был только один — через оббитые металлом ворота. Если бы враги ворвались внутрь лагеря, острог был готов держаться, как последний рубеж обороны.

Но Михаил не собирался таранить ворота или ломать крепкие стены. Всё, что ему было нужно — это не попадаться на глаза дозорным из Китежа. Благодаря ночной темноте и плотной застройке, его ещё никто не обнаружил. Ночь, словно на руку оказалась безлунной, низкие тучи скрыли и без того хмурое небо. Дозорные пытались осветить тьму кострами, а у патрулей имелись в руках фонари, но ночь по-прежнему оставалась лучшим временем для любого лазутчика.

Улучив момент Михаил вынырнул из густой тени, бесшумно поднялся на вал и оказался у стен внутреннего острога. Оставалось «всего-ничего» — преодолеть четыре метра крепкого частокола. Он достал заготовленную для этого дела веревку и начал быстро заплетать надёжный аркан. Но тут поблизости послышались тихие голоса. Бросив всё, старик упал и, как мог вжался в мёрзлую землю. Из ночной темноты показался электрический свет, мимо прошествовала пара дозорных.

Старый китежец тихо переговаривался с человеком, тащившим в руках пулемётные коробы.

— Этой ночью они могут попытаться сбежать. Так что не спи, смотри в оба! Скитальцы воеводе нужны, а вот я им не верю, да только Ладон меня разве послушает?! У ворот охрану удвоить, один пулемет развернуть прямо внутрь острога. И проверь людей на постах, чтоб не спали и все трезвые были. Орда близко – нам эту ночь надо продержаться без происшествий. А завтра мы может…

Дозорные удалились, и их разговор смешался с ночными звуками лагеря. Михаил с облегченьем выдохнул и начал снова готовить свою верёвку к броску. Это было не просто: руки дрожали. Дружинник сказал, что Олежка был нужен Ладону, а значит сын ещё жив!

Петля наконец зацепилась поверх частокола и скиталец упёрся ногами в отвесную стену. Подъем оказался гораздо сложней, чем представлялось вначале. Особенно если учесть, что пришлось вести себя тихо. Но через пару минут нелёгкого штурма Михаил всё же очутился на другой стороне. Еле успев сдернуть верёвку обратно, он снова укрылся в тени – мимо прошёл новый дозор. Этой ночью мало кому из дружины спалось, было заметно, что солдаты на взводе.

Глава семьи постарался успокоиться. Пока переводил дух, губы сами собой зашептали:

— Ну, вот и всё... Осталось только найти тебя и сбежать. Занесла же, Олежка, нелёгкая, и всё из-за твоей подземной «невесты»!

Построенный наскоро сруб с единственным малым оконцем стоял среди других времянок в самой дальней части острога. Скитальцев отвели туда и, указав куда заходить, накрепко заперли дверь. Внутри тюрьмы было пустынно: земляной пол хорошо укрытый соломой, не горевшая железная печка, да простая кровать. Олег сел на заскрипевшую сетку и со стоном схватился за голову. Сочувствуя горю скитальца, Анюта опустилась рядом и обняла его поникшие плечи. Ярчук, словно понимая, что в этом месте они оказались надолго, поудобнее улёгся возле их ног. Пёс неотступно следовал за своей новой хозяйкой и уже почти её не боялся, будто нашёл себе вожака.

Наконец Олег не выдержал и заговорил:

— Убьют нас завтра, Анюта, точно убьют! Ни дружинники, так ордынцы достанут!

— Утечи нам надобно. Как токмо ночь солнце скрадет, так и уйти, — прижимаясь к скитальцу, шепнула девушка.

— Как же, сбежишь от них! Ладон нас взаперти до завтра продержит и выпустит лишь перед битвой. А из этого каземата нам не сбежать. Окошко тут маленькое, только голова и пролезет.

Анюта обвела камеру внимательным взглядом и посмотрела на пол. Несколько раз ударив ногой по соломе она сразу увидела под настилом обычную землю.

— Арить будем. Под земь уйдём и выберемся с той стороны…

— Подкоп сделаем? Во истину для тех, кто родился в земной глубине давно уже известны все выходы!

Олег бросился было выбирать место, где они пророют свой лаз, но Анюта его удержала.

— Нет, не сейчас – днём светло, они сразу приметят. Лучше деять всё ночью – в темноте оседлые худо зрят.

— Хорошо, ты права!

Он вернулся на койку и тут губы подземной охотницы коснулись его небритой щеки. Олег обернулся и перехватил поцелуй своими губами. Девушка расстегнула тёплую куртку и позволила озябшим ладоням скитальца прижаться к своей горячей груди. Настойчивое предложение скоротать время в общем Тепле прельстило обоих. Металлическая кровать была явно удобнее их первого ложа. Парень и девушка уютнее укрылись шерстеным одеялом, и прохладную камеру заполнил ритмичный скрип ржавой сетки. Олег прижимался к Анюте, положив голову ей на плечо.

— Годный сказ у тебя нынче вышел, — зашептала ему на ухо Навь. — Без отца можешь хлеб заработать. Ты уже вырос, стал надёжным мужчиной. Никто тебе не нужен более, окромя меня лишь одной.

Олег нахмурился и остановился. Он хотел встретиться взглядом с Анютой, но она прижала его чресла к себе, требуя двигаться дальше.

— Далеко ли ты ходил в этом мире? — сквозь частые вздохи спросила невеста.

— С отцом к границам трёх озёр доходили, — выдавил из себя юноша. Заниматься любовью и говорить о посторонних вещах для него было в новинку. Он не мог сосредоточиться, в голове молотом стучала горячая кровь. Перед взглядом Олега мелькнули льдинки Анютиных глаз.

— А на что готов ради меня?

— На всё готов! Я ведь одну тебя люблю больше жизни!

Он ужаснулся тому что сказал, но ведь и вправду говорил от чистого сердца. Анюта извивалась под ним, царапала спину и вдруг укусила клыками в плечо. Олег болезненно охнул, и Навь тут же со смехом его отпустила. Скитальцу на мгновение показалось, словно он пригрелся не с девушкой, а с настоящей волчицей; соленый вкус крови не исчезал с его губ. Почувствовав, что близится к завершению, он навис над Анютой. Взгляд девушки запылал, в голубых глазах будто вспыхнули искры далёких костров.

— А на Навий путь встанешь? — вдруг спросила она и голос подземницы показался Олегу особенно сильным. Юноша оробел и замедлился, на лице появилась растерянность. Видя сомнение, Анюта обхватила его и заставила любить себя крепче. Он был на грани, жар сжигал изнутри и снаружи. Девушка вторила дыханию избранника низким хрипом:

— А если рожу тебе сына? Пойдешь за мной до конца? Будешь ли в любе?

— Ты уже загадала нам сына? А если вдруг будет дочка?

— Так что же, пусть буде дочка – ладная, сильная, смелая! — сказав это, она сжала бедра и скиталец не удержался – с тихим стоном вздрогнул и замер на разогретой постели.

— Если любишь меня, буде всё в твоей жизни, только проси! — гладя Олега по волосам, шептала Анюта. — А сама одного лишь желаю: будь со мною и никогда не отступайся! Синее пламене в руках своих держишь. Дрогнешь и оно тебя сгубит – дотла выжжет. Путь из Нави в Явь, как рожденье, а из Яви в Навь — словно смерть.

— Пугаешь ты меня, Анюта… Зря пугаешь. Я ведь и так люблю тебя, без всяких языческих приворотов. И отказываться от нашей любви не собираюсь. Всё за тебя отдам, никогда не оставлю!

Её губы дрогнули в робкой и чистой улыбке, Навья страсть во взгляде исчезла, оставив после себя только хрупкие слезы. Обняв скитальца, Анюта тихо расплакалась. Не ожидав такого преображения, Олег начал её целовать и успокаивать словами полными нежности. До самой ночи они больше не говорили, лишь согревались в общем Тепле. Наверное, только любовь могла стереть незримую грань, что разделяла два их разных мира…

Целый час Михаил провёл пробираясь в остроге. Бревенчатые времянки, палатки, навесы, склады — всё было проверено, но нигде не удалось найти следов сына. Много раз пришлось рисковать и подкрадываться ближе к охранникам. Он подслушивал разговоры и пытался узнать: где держат Олежку? Но все беседы дружинников сводились к скорой схватке с ордой – ополченцы вспоминали свой дом, свои семьи, скучали по жёнам. Они вздыхали и, словно на исповеди открывали душу друг другу. Мужчины боялись больше никогда не увидеть тех, кого любят.

Слушать рассказы о далёких краях скиталец мог целую вечность, но не за сказами он пробрался в острог – ему самому требовалось найти родного для себя человека.

Вдруг до слуха донеслось собачье ворчание.

Собака — редкий зверь после обледенения. В городах давно истребили всех домашних животных. Людям нужно было есть Долгой Зимой, и из любящих хозяев они превратились в голодных охотников. Дорога в леса для псов тоже оказалась закрыта, там поджидал дикий волчий сородич. Но Михаил мог поклясться, что не раз слышал голос этого пса.

Рискнув пробежать по хорошо освещенному месту, он оказался возле очередного деревянного сруба. В тишине удалось уловить осторожные шорохи и приглушенные голоса. Украдкой бросив взгляд за угол, скиталец увидел, как две тени поднимаются прямо из-под земли. Пригибаясь, силуэты быстро начали красться в его направлении. Михаил тут же узнал сына и Навь, за беглецами семенила четырехногая фигурка Ярчука – все были целы. Сердце отца захлестнуло радостное облегчение, но он решил пока не показываться. Ему хотелось увидеть, как Анюта отреагирует на внезапное появление.

Прижавшись спиной к стене сруба, Михаил затаился. Лишь когда беглецы поравнялись с ним, он протянул руку из темноты…

Анюта сразу крутанулась на месте, уже готовя винтовку к стрельбе. Казалось, она видит в темноте лучше кошки, потому что выстрела так и не последовало. Навь с досадой опустила оружие. Ярчук тихо гавкнул, но хозяйка осадила его строгим взглядом.

— Отец?! — удивлённо воскликнул Олег. Михаил стоял пред ним и смотрел в глаза сына. Через мгновение они сошлись в крепких объятиях; произошедшая ссора уже не имела значения – родные люди должны держаться вместе и никогда не расставаться.

— Живой! Целый! — повторял Михаил, не веря своему счастью. От волос сына пахнуло землёй, а с одежды катилось мелкое крошево.

— Да-да, живой! Как же я рад тебя видеть! — разомкнул объятия Олег. На лице парня проступила щетина, он осунулся и похудел. Хоть они не виделись всего день, но как будто прошла целая вечность.

Улыбаясь отец не мог на него наглядеться.

— Я шёл по следу, который ты оставлял для меня. Без него никогда бы не встретились. Спасибо тебе, спасибо, что не бросил в одиночестве, что не предал!

Анюта переводила настороженный взгляд то на старика, то на Олега. В её глазах читалось такое разочарование, что на душе у Михаила стало сладко.

— Главное, что мы снова вместе, — торопливо зашептал ему сын. — Но позже об этом, а сейчас лучше бежать. Ладон хочет, чтобы мы побывали в бою и лживый сказ об этом составили. Китежский воевода нам добра не желает – у него свои интересы. Но я на такую постыдную роль не согласен. С меня крови хватит, пусть вся их война катится к чёрту!

Сказалец кивнул и по недоброму взглянул на Анюту. Но Олег был прав – времени на разборки сейчас не оставалось.

Михаил уже порядком разведал острог и знал, как пройти по нему не привлекая внимания. У частокола вновь пригодилась верёвка, но подниматься по ней пришлось поочередно. Дозорные словно что-то почуяли и начали активные поиски в темноте. Много раз патрули проходили мимо тех мест, где затаилась семья. Выждав удобный момент, когда рядом никого не оказалось, старик ловко накинул аркан поверх частокола. Олег первым полез через стену. На той стороне парень оказался гораздо быстрее, чем отец во время своей первой попытки. Если бы всё и дальше складывалось столь удачно, то обретался шанс сбежать незамеченными.

— Думаешь, будто смогла отнять его у меня? — спросил сказалец Анюту, пока сын поднимался наверх. — Не знаю зачем Олег тебе нужен, но ты его не получишь, под землю его не утащишь. Не для того я с ним столько Зим пережил, чтобы какая-то тварь забрала! Возвращайся обратно в глубину своих нор, молись древним богам, а нас с Олежкой не трогай…

Сверкая в ночи голубыми глазами, девушка обернулась. Уголок её губ искривился в усмешке.

— Анюта, скорей поднимайся! — заторопил её парень. Навь подскочила к верёвке и быстро поползла по ней вверх. Не успел скиталец опомниться, как охотница уже перекинула ногу на другую сторону частокола, но не спрыгнула сразу, а молча глядя на него сверху вниз. Порыв злого ветра вдруг принёс с собой холод и снежные хлопья, сорвал капюшон с головы у Анюты и Михаил увидел в её взгляде насмешку. Прежде чем он успел осознать, что подземница собирается делать, в руках Нави блеснул острый нож. И этот красный клинок оказался полностью целым. Петля была тут же разрезана, а верёвка сброшена с частокола.

— Ах ты… — Процедил сквозь зубы сказалец. Но тут с другой стороны раздался упреждающий крик:

— Эй, а ну, стоять! Куда это вы собрались?! Стрелять буду!

Дозор увидел Олега. Анюта немедля спрыгнула к парню, и они стремглав бросились в безлунную тьму вниз по валу. Михаил снова остался один и спасаться ему уже было поздно. Весь лагерь Небесной дружины, словно встал на дыбы…

Крики людей разрезали ночь, послышался истеричный звон металлической рельсы — кто-то подавал сигнал к общей тревоге. В свете костров заметались тени дружинников. Уже очень скоро каждый в лагере знал, что к ним пробрались чужаки.

— Где отец?! — воскликнул Олег.

— Не успел, — ответила Навь и быстро повела его прочь от острога. Она двигалась, словно хищник, ступая в ночи мягким шагом. Олег быстро понял, что приходится возвращаться по тому пути, по которому они вошли в лагерь. Анюта запомнила дорогу и теперь вела в сторону Серых. Скиталец хотел окликнуть охотницу, но впереди вдруг возник человек. Высоко держа над головой пылающий факел, он совершенно случайно увидел беглецов между палаток. По чёрной ленте на рукаве Олег понял, что это был кто-то из кродов. Дружинник нахмурился, и тут же перед ним оскалились Навьи клыки. Одним ударом ножа Анюта быстро перерезала глотку солдату. Захлебываясь собственной кровью, тот повалился на землю, упавший факел подпалил ткань ближней палатки и навес тут же вспыхнул.

Анюта сплюнула попавшую в рот кровь человека и велела Олегу следовать дальше. Оцепенение юноши быстро прошло, когда рядом раздались новые крики. В свете огня от пожара их заметили другие дружинники. Сразу несколько человек бросились в погоню за беглецами, но скитальцы уже почти покинули растревоженный перевал. Отбежав за передовые редуты, Анюта остановилась, припала к земле и приготовилась стрелять. «Раненая» винтовка застыла в её уверенной хватке.

— Что ты делаешь?! Просто бежим! — прокричал ей скиталец, но Навь ничего не ответила. Выдохнув, она нашла в прицеле первого человека. Арий спешил к ближайшей машине, чтобы завести транспорт и подогнать к остальным. Губы охотницы бесшумно зашевелились и хорошо знакомый выстрел «Пера» глухо рявкнул в ночи. Голова дружинника с размаху врезалась в корпус машины, покрыв броню осколками черепа. Снова шёпот и залп — погиб ещё один из преследователей. Вместе с ним на землю упал автомат с заряженной подствольной гранатой. Погоня замедлилась, дружинники поняли, что по ним ведёт огонь снайпер.

Группы рассыпались по укрытиям и начали отстреливаться в темноту длинными очередями. По ярким вспышкам Анюта быстро выискивала для себя последнюю цель. В панораме показался плечистый мужчина с папахой на голове. Он руководил погоней и громко кричал своим людям, чтобы те обошли снайпера с флангов. На губах у охотницы заиграла усмешка, палец на курке чуть напрягся, но она не успела убить Славомира. Олег дернул за плечо, прицел тут же сбился.

— Идём! На это нет времени! Бежим отсюда, скорее!

Пули жадно щелкали по земле уже совсем близко. Анюта недовольно скривилась, однако ей все же пришлось оставить позицию. Парень и девушка побежали как можно скорее, наконец покинув освещённый пожарами лагерь.

— Ты только посмотри, что устроили! Говорил я вам, говорил же: не сказальцы это, а истинные диверсанты! — разорялся начальник охраны. Он спешил за воеводой, который широко шагал к воротам острога.

— Ушли, значит? — резко окликнул Ладон. Он достал свой пистолет и проверил на всякий случай обойму.

— Ушли! Сбежали! А на последок чуть лагерь нам не разнесли! Мы еле как затушили пожар – столько припасов сгорело, а погибших даже не сосчитать! Девка эта, как зверь глотки режет! С виду тихая недоумка, а внутри, словно демон рогатый!

Начальник охраны хотел сказать что-то ещё, но тут в острог ввалилась шумная толпа под предводительством Славомира. Усатый великан раскраснелся от погони и ярости. Он тащил за собой взъерошенного и весьма потрёпанного человека.

— Все говоришь ушли?! — вытолкнул вперёд пленника Славомир. — А этого учесть позабыли?!

С лаем на домового тут же набросился пёс черной масти. Ярчук старался отбить упавшего на колени скитальца, но дружинник презрительно оттолкнул молодую собаку ногой.

— Кто это тут у тебя? — прищурился Ладон, подходя к человеку.

— Поймали в остроге! Он помог сбежать нашим пленникам, через частокол им дорогу наладил. Поймали вместе с верёвкой. Ребята хотели на этой верёвке его же и вздёрнуть, но я решил, что вначале следует допросить!

— Правильно решил, — кивнул воевода. Он схватил скитальца за волосы и заглянул ему прямо в лицо. Ладону оно было совсем не знакомо: худое, бледное, да ещё и с большим синяком под правым глазом.

— Кто таков будешь?

С обреченной веселостью, тот лишь ухмыльнулся в ответ.

— Иду из дали, да хрен расскажу, что в пути увидали!

— А-а, так ты значит тоже «сказалец»? Ещё один лжец! Своих пришёл выручать? Ну что же, значит за всех и ответишь!

Ладон поднял глаза к Славомиру.

— Повесить его хотели? Лучше на кол посадите, раз он так любит через ограду прыгать!

Стоявшие рядом домовые одобрительно закричали. Славомир опустился на корточки перед приговоренным и не обращая внимания на шум, присмотрелся.

— А ну, постойте-ка! При хорошем свете мне эта морда знакомой вдруг показалась!

Он внимательней заглянул в лицо пленника, и через мгновение сам расплылся в улыбке.

— Нет, да это же точно скиталец, я его знаю! Постарел, оброс чёрт бородатый! Помнишь, ты у нас как-то в Доме гостил, ещё в драку со мной полез за жену? Я твоей златовласке слегка подмигнул, а ты меня отбрил кулаками. Во всём Доме никто драться со мной не решался, а ты как зверюга накинулся! Запомнил я тебя, но не бойся, по-хорошему запомнил…

— Он точно пришёл за шпионами! Вон, смотрите как собака за него заступается, а она ещё при тех двоих была! — указал один из охранников на шумевшего поблизости пса. Но, получив удар по рёбрам, Ярчук опасался вновь подходить к Славомиру. Он кружил вокруг и громко лаял на усатого великана.

— Пролезть в лагерь полный охраны, чтобы спасти парня, девку, да псину? Кто же они тебе такие? — слегка остудил свой гнев воевода.

Михаил понял, что лучше было говорить откровенно.

— Он мне сын! А девчонка «невеста» его разлюбимая…

— Выходит, они не всё нам наврали, а может и не врали совсем... Вы правда, что ли скитальцы? Или вас Серый Повелитель послал?

— Мы бежим от него – спасаемся, как остальные.

Скиталец почувствовал, что угроза скорой расправы потихоньку от него отступает. После недолгого молчания Ладон ответил:

— Твоим словам я бы не поверил, тут же велел линчевать. Но если Славомир тебя вспомнил, то это дело меняет.

Воевода вложил пистолет в кобуру, дружинники рядом немного расслабились и с интересом ожидали продолжения допроса. Решение командира не задержалось.

— Однако, твоя участь от этого легче не станет. Мы пытались быть добрыми со скитальцами, даже оружие у тех двоих не отобрали, ведь оружие сейчас равняется собственной жизни. И что из этого вышло? Уйди они по-тихому я бы даже зла не держал, но ведь людей моих перебили – много славных ребят, как бездушные твари зарезали.

Михаил сплюнул нить кровавой слюны и сокрушённо кивнул.

— Кто знает, может эта тварь и вправду без души ходит. Но мой сын не убивал никого из дружины, могу хоть на чём вам поклясться!

— Жизнью клянись.

— Клянусь жизнью – не убивал!

Повисло молчание. Домовые за спиной зашептались:

— Кто же она такая? Как простая девка способна резать людей словно скот?

Но тут над собравшимися раздался громкий, привыкший к проповедям голос.

— Это Навь!

Из толпы дружинников вышел одетый в чёрное колдун из города кродов. На его бритом черепе виднелось множество татуировок, а на узкой бородке бряцали стеклянные бусины. Довольный всеобщим вниманием, окудник продолжил.

— Пригрели скитальцы отродье подземное – это истинно тварь, что под светом солнца права ходить не имеет!

— Вот оно что! — хлопнул себя по лбу Славомир. — А ведь верно говорит старина Чернолюб! То-то она мне всё время кого-то напоминала! И чего же я не проверил?! У них ведь знаки на теле есть, у всех зубы заточены и ещё взгляд такой звериный — на волчий похож. Только одного за всю свою жизнь я и видел, когда ватагой пытались выродков с земель Дома согнать. У них норы такие глубокие, что земля там не промерзает. Повсюду могут выскочить, когда набега Навьего ты и не ждёшь. Мало кто вообще похвастаться может, что с Навьем племенем увидался, а скитальцы я смотрю с ними рука об руку ходят? Вот так номер!

— А чего же ты радуешься?! — недовольный, что его оборвали, взвизгнул колдун. — Они с нечистой силой сдружились, а значит Серой орде тоже служат! Ведь что есть их Повелитель? Сам дьявол о трёх головах и…

— Дымом из жопы! — добавил за него Славомир. Он рассмеялся и оттолкнул могучим плечом обалдевшего крода. — Может Повелитель и змей о трёх головах, но в орде-то ведёт обычных людей! Дикарей, которые, как и Навь, жизни на белом свете не заслужили, а мы уж их тут встретим как полагается! Нечем Серому нас взять на перевале, хоть десять тысяч он сюда приведи, или сто! Да не верю я, что скитальцы шпионы. Странные? Да! Навь зачем с собой водят? Не знаю! Но шпионить на Серых — это едва ли! Чтобы служить Повелителю, надо иметь такое же чёрное сердце. А с чёрным сердцем шею подставлять ради другого, кто будет?

— Красиво пишешь да красиво сказ держишь, — подошёл Ладон к Славомиру. — Но это только слова. Любое убийство дружинников должно быть наказано...

Домовой заглянул воеводе прямо в глаза и тихо спросил:

— Значит, любое? С тавритами также разберёшься, как с этим скитальцем? Ивана на кол посадишь? Когда?

Зло прищурившись на него, Ладон промолчал.

— Тебе ведь скитальцы были нужны, верно? Двое сбежали, один приволокся — вот бери его и показывай свою битву. А если и этот сбежит, так чего же мы за сила тогда?

Ладон выдержал тяжёлый взгляд Славомира, обещавший новый виток неприятностей в лагере и только после ответил.

— Хорошо, пусть будет так. Если хочешь жить скиталец, завтра примешь участие в битве. Узнаешь, какова сила Небесной дружины, а после расскажешь о деяниях наших по всем землям — по всему Поднебесью! Только ради этого мы жизнь тебе оставляем. Даже больше скажу – сына твоего вместе с Навью преследовать не собираемся!

— Согласен, — сокрушенно покачал головой Михаил. От осознанья того в какую беду он попал, кулаки сами собой крепко сжались.

— А отказ я бы не принял, – резко развернулся Ладон, уходя.

Олег шагал под порывами холодного ветра, пока не забрезжил рассвет. С первыми лучами солнца он упал на колени и вцепился руками в стылую землю; дыхание рвалось из груди вместе со слезами отчаяния. Но на лице у Анюты не было жалости. Подземница присела на камни возле него и тихо спросила:

— Зачем же ты предал? Я тебе всё отдала, ты в любви мне поклялся, а следы оставлял. Привёл его прямо за нами…

— Что? Да как же «предал» ?! — словно очнулся скиталец. — О чём ты таком говоришь?! Он же мой отец!

— Не нужен он нам, Олежка! Он меня ненавидит и до конца пойдёт в своей ненависти. Пока я жива — не успокоится!

Парень поднялся с земли и подскочил прямо к Нави.

— Я не позволю отцу причинить тебе вред! Вспомни, он ведь жизнь тебе спас у ярила, ты ему судьбу свою доверяла, а теперь говоришь будто на убийство способен? Как же быстро всё изменилось!

— Не человека он теперь виде перед собою, а подземного зверя! — жёстко процедила Анюта. — Он ничего не знает, не ведает: хочет меня от тебя оторвать. А ты ради нашей любви, от отца отречься не можешь! Ведь нам оставалось один только шаг пройти вместе: навеки покинуть скитальца!

— У нас так не принято. Мы в Явьем мире, отцов не бросаем!

— Я знаю, пращуров надо чтить и родителей почитать, но чем этот грех для вас хуже прочего?!

Навь побледнела, на её лице остались брызги чужой запёкшейся крови. Она поднялась с камня и с холодом заглянула Олегу в глаза.

— Я узрела Явь вместе с вами. Чем же вы лучше подземного племени? Детей малых вешаете, друзей убиваете, обманываете, тайны готовы скрывать, даже когда это сородичам гибель приносит! От Навьего рода вы в страхе дрожите, но сами живёте ещё хуже нашего! Почему ты не бросишь отца? Не прошу ведь его убивать, прошу быть токмо со мною!

— А хочешь его убить? Хочешь, чтобы его рядом не было? — вдруг оборвал её парень. Много раз он видел, как преображалась Анюта и не мог узнать её в такие мгновения. Он любил эту девушку, но не её Навью суть. Две души, две разных личности уживались в одном хрупком теле. С надеждой вошедшая в верхний мир девушка оказалась убийцей из подземного племени.

Анюта внимательно на него посмотрела, стараясь понять: серьезно ли говорит сын скитальца, или испытывает? Свои мысли Олег не выдал ни лицом, ни глазами. Он равнодушно смотрел на Анюту, не подсказывая как себя надо вести. Подземница попыталась ему улыбнуться, но улыбка тут же погасла. Клыки обнажились в злобном оскале, но и эта маска быстро исчезла. Прямой Олежкин вопрос и твёрдый взгляд заставили Анюту занервничать – глаза заметались, с губ сорвалось бормотание, словно она вовсе не искала нужный ответ, а пыталась выспросить его у кого-то. Несколько раз за минуту выражение её лица изменилось от тёплой нежности до остервенелой злости.

— Хватит! Не спрашивай меня о том, что должно, али может случиться! — вдруг закричала она.

Олег шагнул ближе к Нави.

— Анюта, я задал вопрос — ты хочешь убить моего отца? Я должен это сделать? Помнишь, я тебе обещал, что готов сделать всё что угодно?

Анюта побелела и угрожающе оскалила зубы.

— Не подходи! — рявкнула девушка не своим голосом. Между её клыков вскипела кровавая пена. Скиталец замер. Он ощутил угрозу, которая могла исходить от дикого зверя. Но переборов страх перед холодом, Олег настоял на своём.

— Анюта, я люблю тебя. Что ты ни скажешь — я в силах принять. Ответь: убивать мне отца или же оставить в живых?

— Не играй со мной, сын человеческий!!! — вдруг крикнула Навь и невообразимо быстро ударила его по лицу. Олег отшатнулся, прижимая ладонь к разодранной ногтями щеке – три глубокие раны навсегда останутся на его лице шрамами. Увидев кровь любимого человека, Анюта дрогнула. С тихим хрипом она схватилась за живот и осела на землю.

— Что же ты такое? — прошептал Олег, глядя, как алая влага медленно стекает по пальцам.

— Прости меня! Прости, родной! Нет мне без тебя жизни! Не уходи, не отворачивайся! Не пытай меня более! — Навь не могла подняться с колен и только рыдала. Её лицо укрыли русые волосы, все тело дрожало от холода. Обхватив себя руками за плечи, Анюта раскачивалась, словно обезумевшая кликуша. Но даже в таком жутком виде свою невесту Олежка не бросил, опустился возле неё и ласково обнял.

— Я обещал, что никогда не оставлю тебя. Да, людской мир холоден и жесток: год от года тут стынет не только воздух, но и сердца. Долгие Зимы калечат нас, превращают в зверей, но мы по-прежнему дорожим Теплом, и это не только костры для замёрзшего тела. Мы храним настоящий огонь глубоко внутри сердца для самых близких, родных и для лучших друзей. Скитальцы многое знают об этом. Всю жизнь мы встречаем несчастья, видим слёзы отчаянья и великое горе. Но бывают и радости. Услышав добрую песню, мы несем её до другого костра. Узнав о рождении ребёнка, передаём весть от родителей к их лучшим друзьям. Мир не умер с приходом Зимы. Пока жив хоть один человек в нём всегда будет место для счастья. Настоящего счастья людей, а не дикой делёжки добычи…

Анюта обняла Олежку и не смогла сдержать новых слёз.

— В твоём сердце есть огонь, о котором ты сказывал. Я всегда хочу греться возле него. Ты сможешь понять меня, когда придёт время…

— Что бы ты ни скрывала – я пойму тебя, потому что люблю, — поцеловал он волосы девушки. — Но прошу тебя – не трогай отца. Позволь ему быть рядом с нами. Отец для меня так же дорог, он часть моей жизни...

Анюта нерешительно на него посмотрела. В глазах подземницы Олег увидел борьбу, которую та вела с собственным духом.

— В нём опасность для нас…

Скиталец вздохнул, но Навь сразу продолжила.

— Но ежили ты хочешь, чтобы он жил вместе с нами, то пусть буде так. Я пойду против судьбы и рискну всем ради счастья.

— Спасибо, — улыбнулся Олег. Уронив новые слезы, Анюта улыбнулась в ответ. Она прижалась к нему, стараясь не слушать нарастающий вой внутри сердца…

Внезапно в утреннем сумраке раздался звук, которого Олег никак не ожидал. Это был звонкий, неспешный цокот копыт по камням перевала. Всадник приближался к тому самому месту, где они остановились.

Подняв Анюту на ноги сын скитальца скорее отвел её в тень от скалы. Стук копыт приближался. Приготовив оружие к бою, они притаились к стычке.

Вскоре на холм въехал вороной конь. Фыркая и тряся заплетённой косицами гривой, он нёс на себе необычного седока – мальчик тринадцати Зим, зябко кутаясь в тёмный кафтан, почти не касаясь поводьев. Проехав ещё немного, он остановился как раз напротив засады. Ребёнок спрыгнул, ласково погладил коня и успокоил его тихим словом. Но животное тут же дико взбрыкнуло – оно учуяло спрятавшихся рядом людей. Нахмурившись, маленький ездок направился прямо к тенистой скале.

Вместо винтовки Анюта приготовила нож. Она прикинула, что сможет зарезать мальчишку без лишнего визга. Но поверх рукояти легли теплые пальцы Олега, он заставил Навь спрятать оружие и сам вышел навстречу ребёнку. Тот не испугался и с интересом оглядел появившегося перед ним человека.

— Кто ты такой?

— Скиталец.

От мальчишки тут же последовал новый вопрос:

— Почему лицо всё в крови?

— Кошка оцарапала. А ты сам-то, что тут делаешь? Потерялся?

— Да нет, по делу приехал. А чего твоя «кошка» в тени прячется?

Он указал Олегу за спину и Навь поняла, что раскрыта. Фыркнув, Анюта вышла на свет. Она продолжала держаться настороже, ведь ребёнок вполне мог оказаться приманкой в ещё не раскрытой ловушке.

— Ну и страшные же вы оба – все в крови и грязи перемазались. Из самого ада, что ли сбежали? — засмеялся парнишка.

Вид у скитальцев действительно был не из лучших: вся одежда покрыта землёй, лица испачканы засыхающей кровью. Олег даже удивился почему ребёнок их совсем не боится.

— Если скитальцы, значит сказы несёте. И что в пути видели?

— А ты разве барабаны не слышал? С востока идёт орда, так что скачи скорее отсюда. На перевале сойдутся два воинства, не на жизнь, а насмерть будут биться друг с другом.

Но и эти слова мальчика не испугали. Тогда Олег присел рядом с ребёнком и как можно доверительнее начал расспрашивать.

— У тебя родители есть?

Перед тем, как ответить, тот оценил скитальца долгим и совсем не по-детски задумчивым взглядом.

— Нет у меня родителей. Уже давно нет… Зато советчиков разных хватает. Твой совет не плохой, его каждый на западе должен усвоить. Надо было бежать, скрываться, пока ещё было время. Но сейчас уже поздно. Мы ведь здесь.

— Кто это «мы»? — насторожился Олег.

— Серые. Голодные города с востока. Мы явились на место битвы, а этот холм нам послужит курганом. С него я буду смотреть, как развернётся сражение на перевале.

Будто вторя словам ребёнка, раздался тяжелый бой барабанов. Такой близкий, что казалось само небо дрогнуло от его первых ударов. Олег вскочил на ноги и вгляделся в снежную дымку. Вдалеке шла нескончаемая людская волна. Десятки тысяч тёмных фигур брели навстречу Небесной дружине. Хмурые знамёна орды стелились по ветру, будто призраки пойманные на флагштоки. Проход к перевалу заполнили нестройные ряды пеших и конных. Орда продвигалась, готовя свой страшный удар по позициям запада.

— Кто ты такой? — спросил у ребёнка Олег. Голос скитальца осип, но тот хорошо расслышал вопрос. Вернувшись к коню, он прошёлся ладонью по жаркой коже животного.

— Лошади… Ты знаешь, как они нынче редки? Их почти нет. Мы думали, что их всех истребили. Там, на болотах, десять крепких мужчин погибли, переводя его по настилам. В тех проклятых землях сгинуло много людей, но их всегда было больше, чем нужно. Я велел идти вперёд не останавливаясь, что бы ни случилось шага мы не сбавляли. И они шли дальше, ступали прямо по телам утонувших. Болото насытилось жертвой, превратилось в могилу, заполненную до краев. Только тогда мы смогли перебраться. А до этого штурмовали укреплённые города, рвали тела на кольях и стенах, чтобы отнять Тепло у других. Орда должна есть и она всегда голодна. Зима не оставила нам ничего, кроме жизни. Если бы не этот поход – все бы погибли, и они знают это…

Мальчик обернулся к скитальцу и с холодом проговорил:

— Ты спрашиваешь, кто я такой? Я тот, кто рассказывал людям, что будет дальше. Мы не жаждали этой войны, нам не нужна была орда и поход в земли запада. Во всех общинах я открывал покорённым, что произойдет этим летом. Узнав правду, люди в страхе присоединялись к походу. И какой бы ужас ни поджидал нас в пути, орду никто из них не оставит. Они знают, что лета больше не будет. Впереди ждёт большая Зима без конца и без края. Страх гонит людей за Пояс, к убежищам. Только это Тепло без всяких сомнений устоит в Моровую Эпоху. Холод идёт с востока, наш край остывает быстрее. Мы бежим от Зимы, но в дороге людям надо кормиться. Всю жестокость и голод они утоляют в общинах, но в наших рядах нет чудовищ, как думают в Поднебесье. Мы такие же люди, что хотят только выжить.

Ребёнок прервался и вновь посмотрел на Олега. Тот слушал его внимательно, не упуская ни единого слова. Будь на месте скитальца кто-то другой, быть может этот мальчик ничего бы и не рассказал. За ним была сила, которую жутко боялись сейчас в западных городах.

— Да, мы — Серая орда. А я — её Повелитель. Не по своей воле, а по наследству. К нам пробрались люди с запада, убили отца и подожгли хранилища топлива. Они обрекли нас на верную смерть, потому что боялись очередного набега. Думали, что за Зиму наша мощь ослабеет. И теперь эти люди стоят перед нами, мешают пройти к единственному шансу выжить. Но они не верят в скорую Зиму, во всём уповают на силу общин. Думают, будто мы пришли просто грабить и мстить за их преступления. Они бояться расплаты, и правильно. Финист их покарает за надменность и зло, которое они нам причинили.

— Как же ты можешь быть Повелителем? Ведь ты же ребёнок! — наконец воскликнул Олег.

— Не мы выбираем, когда вершить дела уже предначертанные. Мал ты, или в силе, или старик – когда приходит беда, тогда и встречай. Я веду орду вместе с советчиками, что явились ко мне с вестями о стуже. Мне велено спасти ценных людей, увести их за Пояс и скрыться в убежищах. Пока Зима даёт шанс, я должен спешить, ведь милосердия от неё ждать не стоит.

Мальчик подошёл прямо к скитальцам и взглянул на Анюту.

— Можно на руки твои посмотреть?

Девушка тут же спрятала свои ладони за спину.

— Да не бойся – Навь в тебе я сразу узнал. Меня научили вас издали видеть. Хотел бы убить, так давно бы позвал кого следует. Покажи руки, а я кричать не стану. Договорились?

Анюта бросила неуверенный взгляд на Олега, но наконец протянула маленькому владыке орды свои пальцы.

— Солнце… Это ярило, — кивнул он в подтвержденье своим мыслям. — Но бог тёплой весны здесь совсем не при чём. Ты избранная жертва для Мары. Скоро наступит царство этой черноглазой богини. Готов поклясться, что за ухом у тебя есть символы смерти, а значит, ты рождена в ту же ночь что и я — в ночь Зимнего мора. Мои советчики тебя бы точно схватили, но я отпущу. Ничего им не расскажу о тебе, пусть сами ищут. Навье племя в земле хранит страшные тайны и есть те, кому они интересны. Но я бы к вам вниз ни за что не спустился…

Переведя взгляд на Олега, мальчик вдруг спросил у него.

— А ты спустишься? Пойдешь за ней, если она позовёт?

— Не знаю, — честно ответил скиталец.

— Любишь, но не дурак — это честный ответ. Твоя жизнь наверху и под землю тебе спускаться не стоит. В норах ждёт только смерть, она приходит к людям в медленных муках…

Поблизости вдруг раздались новые звуки: окликающий женский голос, звон оружия и встревоженные разговоры.

Лицо мальчика помрачнело.

— Советчики мои идут, с приёмной матерью и охраной. Потеряли меня, испугались…

Посмотрев на скитальцев, он махнул рукой, словно прощаясь навеки.

— Уходите, пока они вас не увидели, а то схватят и тогда девушке плохо придётся. Считайте, что свиделись по воле судьбы, значит было нам предначертано. Но больше не встретимся, того и не нужно. Как можно дальше бегите, прячьтесь от Зим. Желаю вам выжить.

Анюта развернулась и без лишних слов пошла прочь от него. А Олег всё никак не мог оторваться от совершенно беззлобного лица мальчика. Но во взгляде ребенка была та самая тяжесть, что появляется у людей проживших целую жизнь.

Молодой Повелитель орды…

Слишком молодой, чтобы быть правдой — слишком правдивый, чтобы ему не поверить.

Идут. Пятьдесят тысяч человек — людское море под серыми стягами. Не воины и не солдаты. Среди мужчин много женщин и безусых юнцов. Они шагают хмурые, оборванные, с обреченностью застывшей в глазах. Поток серых лиц готовых на всё людей. Не воинство — сметённый на войну хлам земли. Но у каждого в руках есть чем защищаться, чем убивать. У мужчин винтовки и автоматы, старые дробовики – всё, что стреляет. У женщин и подростков при себе ничего, кроме ножа или куска заточенного металла. Среди толпы возвышаются конные всадники. Они сбиваются в неровный клин, готовя копья для быстрой атаки. Их много – толпа застилает перевал от края до края. Сзади людей подгоняет бой барабанов. Ритм рваный и больше пугающий, нежели воодушевляющий на борьбу.

Серая орда приблизилась к редутам Небесной дружины.

— И с этим сбродом мы должны драться? — присвистнул Славомир, отложив свой бинокль. — Когда мы шли на войну, все кричали про воинство с востока, а это просто голодные шатуны!

— Ты когда-нибудь видел пятьдесят тысяч шатунов в одном месте? — отозвался стоявший рядом с ним Чернолюб. Кроме старого бронежилета колдун надел на себя увесистый плащ расшитый узорами из мелкого бисера. Его облачение можно было назвать боевым, но лишь наполовину. Остальное было присуще скорее шаману, нежели командиру Небесной дружины.

— Если они до тебя доберутся, то без всякой жалости горло перережут, — продолжал Чернолюб. — Их сила в числе. Они попрут прямо на пулеметы и даже сомневаться не станут. Пока их много, ты орду не остановишь.

— Неужели вы будете по ним стрелять?! — прошептал Михаил, глядя на женщин и грязных мальчишек. Их молчаливая лавина пугала, но с каждой секундой разум осознавал масштабы «необходимой» жестокости. И весь этот кошмар должен был послужить основой для сказа…

С рассветом скитальца привели в блиндаж над передовыми позициями Небесной дружины. Не сложно было заметить, что боевой задор её командиров уже притупился.

— А что предлагаешь? Выйти да поговорить? — процедил воевода, опираясь на бруствер. — Проходите мол, дорогие гости, в западных городах орду вашу «ждали»! Нам с хлебом-солью встретить вас велено!

— Не-е-ет, — протянул Славомир. — Бойне быть. На что Повелитель надеется? Задавить нас телами отребья? Да тут мужиков только жалкая половина! И оружие у них выглядит так, как будто из него стрелять лишь себе на погибель! А у нас пулеметы и танки: лучше бы Серые через горы полезли…

И вдруг Михаил понял замысел Повелителя, от чего сердце похолодело.

— Это ему и нужно. Он не зря привёл их на перевал…

Внимание командиров сразу переключилось с орды на него. Старик же смотрел только на китежского воеводу.

— Повелитель специально привёл всех неугодных на бойню — их много, орда слишком большая! Его армия пополнялась людьми из общин, которые были разграблены во время похода. Теперь это не нужный груз — расходный материал. Он хочет избавиться от них руками Небесной дружины! Вот чем стала орда для людей – лишь местом в короткой очереди за смертью!

— Вот паскужий сын! — выругался Славомир. — Мы значит баб да сопляков убивать будем, а он на нас потом бросит главные силы?! Наверняка в той стороне, где бьют барабаны притаилось его лучшее войско! Да он просто хочет, чтобы мы на убогих боеприпасы потратили!

— Если не будем стрелять нас как овец перережут! — подал голос Красный Иван. Таврит говорил жёстко и без всякого возраженья. — Если Серый думает, будто у нас на всех патронов не хватит, то глубоко ошибается! Мы здесь стоим за своё и орду дальше не пустим. Прикажите огонь открывать, артиллерия их уже достать сможет!

Сам от себя не ожидая такого, скиталец вдруг закричал.

— Нет! Позвольте мне…

— Чего тебе? — надменно оборвал его глава скотоводов.

— Позвольте мне с ними поговорить. Словом остановить орду и не допустить кровопролития!

— Их там пятьдесят тысяч, — напомнил Ладон. — Не переоценивай своего таланта, скиталец. Среди них нет того, кто станет слушать тебя. Вся орда подчиняется лишь одному человеку, а он не будет сражаться в её первых рядах.

Славомир только покачал головой, соглашаясь с мнением воеводы. Даже Михаил знал, что из этого ничего хорошего не получится. Ещё немного и на перевале закрутится битва, в которой ему не уцелеть. Совсем не хотелось оказаться в её эпицентре. Это выглядело безумием, но почему-то старик вдруг решил, что именно так удастся спасти свою жизнь. Он был скитальцем, и всё что мог сделать — предложить свое слово.

— Множество раз мне доводилось говорить с такими людьми. Отчаявшихся нужно обходить на одинокой дороге, им в жизни терять больше нечего. Вот почему я всегда утверждал, что все люди плохие. Даже если человек заслужил сострадание, не спеши к нему приближаться. Стоит помочь, и от «благодарности» можно вовремя не укрыться. Но я умею убеждать даже таких, если нужно! Я умею…

— Нет, — вдруг резко оборвал воевода. К великому стыду скиталец ощутил, как часть него облегчённо вздохнула. Другая же часть пришла в тихий ужас — кровавая резня неизбежна. Он увидит этот сказ и не издалека, а окажется соучастником.

Глупо было требовать от армии собранной на войну не стрелять и остановиться. Ладон имел во всём свой интерес, ему крайне нужна была эта победа.

— Сказалец, ты пригодишься не только в сражении, но и после него. Не лезь-ка в герои, а то без головы так не долго остаться. Однако, вспоминая сегодняшний день не рассказывай о постыдных делах, что придётся совершить Небесной дружине. Говори только о подвигах, славе и доблести — такие истории согревают людей в Долгую Зиму не хуже костров. Твоё слово сегодня равноценно оружию, оно будет особенно важно после войны…

Ладон одарил Михаила тяжёлым, многозначительным взглядом. Он дал ясно понять, что возражений более не потерпит. Скиталец кивнул и постарался забыть о своих благородных позывах.

Меньше всего ему хотелось видеть то месиво, которое здесь развернётся. Он знал – на перевале грядёт не сражение, а настоящая бойня…

— Каждый сам за себя, один Бог за всех, — прошептал воевода.

И тут же громко отрезал:

— Начинайте! Бейте в орду из всего, что у нас только есть!

Первыми ударили пушки. Снаряды, покрытые рунами с воем понеслись в людскую толпу. В воздух взметнулись фонтаны из дыма, земли и ошмётков человеческой плоти. Кто не погибал от разрывов, умирал от злобно шипящих осколков. Поднялись страшные крики, но орда не отступила. Обречённые люди бросились вперёд, навстречу огню пулеметов. Лошади дико заржали, неся обезумевших всадников к редутам Небесной дружины. Через несколько минут ни одного из них не осталось – только трупы коней вперемешку с ранеными и убитыми седоками. Треск выстрелов и вспышки очередей озарили позиции на перевале. Каждый имевшийся ствол, каждый калибр подыгрывал пляске хохочущей смерти. В Зимнем ветре она носилась над Поясом круша кости, пробивая металл и сжигая заживо кожу.

Танки взвыли тысячесильными двигателями и заскребли гусеницами по талому снегу. Как из тюрьмы машины вырывались из своих капониров. Тяжёлая броня смешала с землёй тех, кто был ещё жив – упавших от ран, умирающих. Обереги раскачивались на стволах пушек развернувшихся в спины бегущим. Короткие залпы, словно отрывистый лай поприветствовали кровавое утро. Небесная дружина стала стеной, что остановила орду, не дала ей прокатиться по перевалу. За час люди убили десятки тысячи людей. Они стреляли, даже когда враги уже побежали.

Те, кто пришёл вместе с ордой были готовы умереть, но не сражаться. Им обещали спасение за войну, но в огне не осталось места для жизни. Людское море захлебнулось в крови и покатилось прочь от перевала.

…Михаил видел это — таков был его сказ. Он сложился в голове по привычке, совсем неосознанно. Весь кошмар перед глазами тут же обращался в слова. Внутри всё дрожало от громового раската орудий и тяжелого гула военных машин. Они наполнили воздух смрадом ядовитого топлива и запахом горелого мяса. Но дым порой милосердно заслонял от скитальца страшную картину побоища. К небу потянулся густой смог от новогептила. Солнца не было видно, лишь неестественная пелена вечной хмари. И тут в злобном вое метели он услышал смех черноглазой хозяйки Зимы, а в пламени взрывов почудилось её бирюзовое платье. Михаил зажал уши, закричал и упал на колени, но грубая рука воеводы тут же снова подняла его на ноги.

— Смотри, сказалец! Знай своё дело! Славь наши подвиги на долгие дни! Быть может шанса такое увидеть уже не представится! За этот сказ любой бы из вашего племени отдал последнее! Столь большой войны более не случится!

Отцепив от себя руки Ладона, старик судорожно забормотал.

— Верно! Людей на это просто не хватит! Сколько замерзло, сколько сгинуло от диких зверей, сколько погибло в борьбе за Тепло, а вы продолжаете убивать и убивать! Прожив сорок Зим, я уже устал видеть такое!

— Пока хоть двое людей в живых ходят — для войны повод найдётся, — ухмыльнулся Ладон. — Да, славы в такой резне будет мало, но не мы пошли против них, а они на нас сами полезли. Смотри, скиталец! Смотри не отрываясь! Тебе этот день ещё часто вспомнить в своих сказах придётся!

— Такое не забывается, — был ответ Михаила, но воевода его не услышал.

— Смотри! Вон танк Славомира впереди атакует – среди дыма его синее знамя! Вот герой, которого стоит отметить!

Земля содрогнулась от нового взрыва, и в глаза Михаила попала мелкая грязь. Протерев их, он смог рассмотреть танк с синим флагом. Тот мчался вперёд, будто направляя главный удар всей Небесной дружины. Но неожиданно люди вокруг закричали и подняли головы к небу. Солдаты увидели главную силу Повелителя городов, которая долго скрывалась за пеленой серой хмари. Рыча и оставляя за собой белый след, над полем битвы промчался трёхглавый дракон…

— Башню вправо, на два часа группа целей! — прильнув к триплексу возле командирского места закричал Славомир. На его лице застыла улыбка, глаза блестели от возбуждения. Он наконец-то увидел в панораме бегущие фигурки людей.

— Двести метров! Осколочным товсь!

Наводчик спешно вращает маховики, совмещая сетку прицела с противником. Танк сделал короткую остановку, гремит слово «выстрел!». Башня на мгновение содрогается, и из казённика тут же вылетает горячая гильза.

— Откат нормальный! Попали, командир?

Глядя, как дым от далёкого взрыва стелется над телами, Славомир улыбнулся.

— Попали. Ещё с десяток душ. Я и не думал, что будет так просто…

Эти слова обрушились на него страшным проклятием. Как только домовой их сказал, танк дрогнул от тяжёлого удара с левого борта. Развернув триплекс, дружинник увидел, как горит соседняя машина из Чуди. Подбитый танк ещё по инерции катился вперёд, но живых там уже не осталось. Из люков ударило высокое пламя и через секунду он исчез в грандиозном взрыве боекомплекта.

— Ах ты! Кто его подбил?! — закричал наводчик, разворачивая башню в поисках цели.

«Противотанковая пушка, гранатомёт, или другой танк?» — мысли мечутся в голове Славомира, но в триплексе виден один только дым. Открыв люк командирской башенки, дружинник без страха высунулся из неё. Он должен увидеть врага, понять, что здесь происходит.

Взрыв был не один. Целая цепочка воронок указывала на то, что по танкам открыли шквальный огонь. Один из бронетранспортёров на фланге смешало с землёй, от него остался лишь искорёженный остов. Над головой Славомира послышался злобный, угрожающий вой. Домовой взглянул вверх и наконец увидел то, что их всех погубило.

С высоты хмурых небес на дружину пикировал штурмовик. Даже с земли было легко разглядеть расписанные перьями крылья и алый нос фюзеляжа. Из-под плоского брюха штурмовика отделилось множество продолговатых предметов, но Славомир не стал ждать их падения. Он нырнул обратно в танк и что есть сил закричал:

— Газу!!!

Механик заставил двигатель взвыть и погнал многотонную машину вперёд. Но не успели они проехать и десяти метров, как бомбы ударили в землю. Танк резко крутанулся на месте, оставив в грязи разорванную взрывами гусеницу. Боевое отделение сразу наполнилось дымом, из-под сидения показались языки жаркого пламени.

— Горим! Нас подбили! — в истерике закричал наводчик. Его ноги уже занялись ядовитым огнем – нельзя было медлить. Славомир первым выскочил из подбитой машины и скатился по наружной броне. Подбитый двигатель выл, продолжая вращать танк на единственной гусенице. Славомир еле успел вскочить на ноги, чтобы не попасть под катки.

Три штурмовика продолжали сбрасывать на дружину новые порции бомб и ракет. Одна из крылатых машин, словно Феникс появилась из-за вихря разрывов. Пилот увидел внизу бегущего человека и тут же нажал на гашетку. Снаряды вспороли землю всего в паре шагов. Славомира обдало комьями грязи, и домовой немедленно рухнул, притворившись убитым. Но один человек был слишком мелкой целью для штурмовика. Самолет больше не возвращался. Вместо этого крылатая машина сделала новый заход по лагерю Небесной дружины.

Они безнаказанно бомбили перевал, неся людям смерть с высоты. Сжимая в кулаках холодную землю Славомир в бессильном отчаянии закричал. Но его криков никто не услышал – они утонули в новых разрывах, что затмили собой даже солнце…