Ну, здравствуй, перестройка!

Глава 38

— Я сплю, вообще-то, — с возмущением говорю ему, так как чел перекрыл мне весь обзор — это раз, и раздражал меня — это два.

Парень немного успокоился и, проворчав что-то себе под нос, тоже лёг спать. Всё ничего бы, но сосед храпел, поэтому уснул я не сразу. Проснулся от какого-то движения в купе. Поезд стоит на станции, свет от фонаря падает в окно, а спиной ко мне стоит извивающаяся Вика, снимая тесные джинсы. Сон пропал, смотрю на спину, а точнее ниже, девицы, и та, каким-то образом почувствовала мой взгляд.

— А ты нахал! — погладила меня по щеке красотка в трусиках и майке.

Муж храпел, а мы с Викой разговорились. Живут они у её родителей, хотя скоро им обещали дать жильё от Моссовета, где работает муж. Вика посоветовала мне место, где можно провести время до заселения в гостиницу, ведь заселят меня только после двенадцати часов. Рядом с гостиницей «Советская» на Ленинградском проспекте есть столовая, которая работает с девяти утра. Внезапно муж перестал храпеть, и Вика, чмокнув меня в щёчку, нырнула к себе под простыню. Вот сучка, усни теперь, попробуй. На самом деле, что мне делать завтра я уже решил, надо заехать получить именной пропуск с утра. А потом уже заселение. Гостиницу я выбрал вместо ведомственного жилья от «Динамо» по двум причинам: из-за знаменитого ресторана «Яр», он сейчас, конечно, не так называется, а носит название гостиницы — «Советский», и из-за цыганского театра «Ромэн». В ресторане этом я был в нулевых с друзьями, тогда ему уже вернули старое название «Яр», хорошо посидели. Хотелось узнать, как там было в советское время? Если пустят. Жильцов, наверное, должны пускать?

Утром вместо спортивного костюма надел джинсовую жилетку со значками: мастера спорта, чемпиона СССР по боксу, Сборной СССР, со съезда демократической молодёжи в Венгрии, со всесоюзного форума комсомольских инициатив, почетный знак ЦК ВЛКСМ «за активную работу в комсомоле», простой комсомольский значок, ещё пара значков с боксёрских соревнований и знак ГТО — удосужился сдать этой весной. Джинсы и кроссовки, в ушах плейер.

Изумление на лицах супружеской четы можно было есть ложкой, а интерес со стороны Вики уже приобрел мечтательный характер, что и было замечено мужем.

— Комсомолец бы деловой костюм надел, — резюмировал он.

— Он в сумке и мятый, в гостинице поглажу, — отмахнулся я и, попрощавшись с попутчиками, вышел из вагона одним из первых.

На перроне, несмотря на раннее утро — ещё нет и семи часов, уже многолюдно. В глаза бросается группа ребят в нарядных фирменных спецовках и с гитарой. Не иначе, с какой-нибудь комсомольской стройки возвращаются. Поют что-то своё, походное, типа: «… мы едем за туманом», или что-то идейно близкое. Весело им. Ностальгически пахнуло забытой романтикой советских стройотрядов! Везде много работавших уже с утра торговых точек. Из нового в первый раз в этом теле попробовал «Миринду», купил маленькую бутылочку. Очевидно, компания — спонсор фестиваля.

Становится немного неловко за свою несоветскую одежду, а впрочем, шут с ним, не мятое же мне носить.

— Шеф, Хмельницкого, три дробь тринадцать, доеду? — зачитываю по бумажке адрес, где находится ЦК ВЛКСМ таксисту.

— Да хоть до Лубянки, — флегматично буркнул водила, — попутчиков брать будем?

— Некогда, и так час в очереди простоял, — ворчу я, садясь в машину. — И можно не курить?

— Спортсмен, что ли? — насмешливо спросил водила, но, обернувшись и увидев значок с боксёром, всё-же выкинул папироску на асфальт.

Четырехэтажное здание оказалось старой постройки, и было увешано плакатами с эмблемой форума.

«Молодцы какие, украсили! Или закрывают что-то неприглядное», — подумал я, расплачиваясь с таксистом.

— Покедова, — сказал тот, внаглую увозя мои двадцать копеек сдачи.

— Откуда вы с утра все взялись? — ворчит милиционер на вахте, ища меня в списках. — Как на вокзале работаю! Тебе в двести второй за пропуском.

Действительно, народа на первом этаже собралось уже много, все сидячие места заняты молодёжью, большинство с сумками и чемоданами. Иду к окну, где ещё есть свободное место на подоконнике, посидеть, подождать минут десять до начала рабочего дня.

— Это моё место, мальчик, — говорит мне девушка с такой лошадиной физиономией, что становится ясно — у неё талант к общественной деятельности за неимением личной жизни.

Без слов уступаю место, постою чуток, или уж сразу идти на второй этаж?

— Что ты, Маша, мальчика выгнала, — смеётся другая девица — гораздо симпатичнее. — Может, он тебя бы на коленки посадил!

— Много таких желающих! Мал ещё! — явно соврала про «много» прокуренным голосом мадам.

— Толя? Штыба! Приехал, молодец! — слышу я голос солидного мужчины, смутно мне знакомого.

Все на меня оборачиваются. «Это кто такая знаменитость?» — читаю у них на лицах.

— Доброе утро, Петр Александрович, — наконец вспоминаю я нашего командира с форума комсомольских инициатив.

— Не забыл меня, вижу, значков у тебя прибавилось, и всё больше спортивных? — смеётся тот.

— Только что со сборов приехал, на чемпионат Европы отбирался, — хвастаюсь я.

— Вижу, что ты в сборной, — опять кивает головой Саныч на мою грудь. — И статью про тебя в «Комсомольской правде» видел. Лихо ты там американку отбрил! Да что мы стоим, милости прошу ко мне в кабинет.

— Мне пропуск надо, — вяло сопротивляюсь я.

— Принесут твой пропуск, распоряжусь, — отмахиваясь как от ерунды, говорит Саныч.

Делать нечего, иду за ним, силы и скорости мне придаёт хищный взгляд лошадиной морды, которая прикинула мои перспективы. Нах, нах!

Пьём чай в кабинете у Вильцева Петра Александровича, который нам заварила его личная секретарша. Сейчас он услал её искать мой пропуск.

— Долго думали, какой тебе объект поручить, решили, раз ты неплохо говоришь на немецком и английском, то будешь работать с иностранцами в Измайлово, — пыхнув сигаретой, сказал «комсомольский» работник, возрастом лет за сорок.

Моя феноменальная выдержка помогла мне не пролить чай. Во-первых, у меня, что будет работа тут? Никто ведь ни слова не сказал про это. Во-вторых, иностранцы в Измайлово у меня сейчас ассоциируются не с американцами и французами, а с представителями бывших советских республик. Тьфу, конечно, пока не бывших.

— У нас там сейчас в пяти корпусах стоят справочные установки комплекса Измайлово. В электронной памяти их ЭВМ на шести языках хранятся десятки страниц со справочной информацией, и работают они круглосуточно. Комплекс этот крупнейший в Европе, одних ресторанов и кафе тридцать шесть залов на двенадцать тысяч человек одновременной посадки!

Я пригорюнился, это я там как привязанный буду ведь!

— А есть и ещё один вариант, посложнее, — возродил во мне надежду Саныч. — На ВДНХ у нас будет работать фестивальный базар, продаваться сувениры и изделия разные, сделанные руками делегатов из разных стран, у нас самый большой торговый раздел там. Кроме этого, в одном из четырнадцати павильонов будет работать экспозиция, рассказывающая о нашей советской молодёжи. Выбирай.

«Хрен редьки не слаще», — подумал я.

— А на открытие я попаду? — спросил я, желая выиграть время для раздумий.

— А как же! Вот на выставке как раз в два часа представитель Гаваны передаст голубя нашим ребятам, и пешком пойдёте маршем мира на стадион имени Ленина, там в пять и будет открытие.

— ВДНХ давайте, был там всего один раз, заодно и сам посмотрю, — решаюсь я.

— Всего один раз? А, так ты же не местный. Тогда, конечно, там тебе и место, я распоряжусь, — обрадовался Саныч.

Тут принесли мой пропуск с фотографией! И вроде как голограммами на обороте. Номер шестизначный, однако, первые четыре цифры нули! 000026.

— Красивый номер, — машинально заметил я.

— Так ты один из первых же в списках, — пояснил Саныч.

Мы ещё побеседовали насчёт инициатив, на удивление особый интерес был к нашей с Машей совместной инициативе о новой науке краеведение.

— Тебе до завтра жить есть где? — спросил Саныч напоследок.

— Через наш краевой комитет комсомола заказал в «Советской» место, — ответил я.

— Есть возможность тебе выделить номер либо в «Салюте», либо в «Дружбе», либо в Центральном доме туриста, — неожиданно предложил он.

— Да с радостью, а что посоветуете? — сказал я и задумался.

В «Аструсе», построенном к олимпиаде, так в будущем будет называться Дом туриста, я уже жил — высоченное здание на юго-западе Москвы недалеко от Внуково. Новое здание и новые номера, ну и вид, конечно, шикарный, особенно если номер будет на верхних этажах — это плюсы, из минусов — далеко от центра. «Салют», вроде, тоже новая гостиница, сам не жил, а вот мой товарищ, который там бывал, жаловался, что лифт вечно не дождаться, и вообще, интерьер совковый, убого. То есть ничем меня эта гостиница сейчас не удивит.

— Да в «Дружбу», наверное, она недалеко от МГУ, вроде? — решился я.

— Угадал с гостиницей! Маша Коноваленко, твой соавтор именно туда заселилась! — широко улыбнулся Саныч, игнорируя мой вопрос.

Саныч отнесся ко мне с особым вниманием, и я решил сделать ему подарок — выхожу в приёмную и достаю из сумки мед, тот самый от Горбачевской племянницы. Найти бы Светку сейчас, а как? А ведь она сама обещала меня найти в Москве.

— Да я мёд не особо люблю, — пытался отказаться Саныч.

— Михаил Сергеевич хвалил его, — не удержался и похвастался я, хотя не знаю, ел он его вообще или нет, но хвалила его жена, а Миша против неё никогда буром не пёр.

— Как ты узнал? — удивился Саныч, или притворился удивленным.

— Это мне подружка прислала его, она со мной училась в школе, племянница Михаила Сергеевича. Надеюсь, увижу её на фестивале.

— Кто такая? — опешил Саныч, и ясно, что не в курсе он моих связей.

— Светлана Аюкасова, — говорю я, а вдруг поможет.

— Найдём, если она в списках делегатов, — серьёзно пообещал Саныч и бережно взял мёд.

Мне сразу выделили транспорт до гостиницы, и сопровождающего, хотя изначально я собирался добираться туда сам, да и рано же ещё.

«Волга», черная, со встроенной магнитолой внутри, в которой безудержно радовался жизни «Маяк», как бы не личная машина моего благодетеля, по малолюдным и украшенным к фестивалю нарядным улицам довезла меня быстро.

— Помочь сумки донести? — впервые открыл рот водила, крепыш под два метра ростом лет тридцати.

— Да без толку туда идти, заселение с двенадцати, я в столовую схожу. Тут есть недалеко, — пояснил я, благодаря про себя сейчас Вику.

— Ничего не рано, там номер — бронь, точно пустой, — Сказал крепыш, и, не оглядываясь, отправился в фойе.

— Это со мной, — сказал он швейцару, стоящему по стойке смирно, и тот только взглядом проводил нас.

«Надо же, какая хватка у швейцара, понимает, у кого надо спрашивать документы, а у кого нет», — восхитился я.

— Номер на Штыбу готов? — без прелюдий спросил парень у тетки, сидящей за стойкой с табличкой «мест нет».

— Конечно, и новый, и старый. Вам какой? — удивила меня работница гостиницы, нервно перебирая бумажки.