«Если», 1999 № 11

В отличие от американской или итальянской, французская кинофантастика никогда не имела сильного представительства в «мэйнстриме» – потоке массового коммерческого кино. Изучив «топографию» фантастических жанров во французском кинематографе, мы придем к выводу, что вершинами на этой равнине, как правило, будут фильмы, созданные экспериментаторами, авангардистами, эстетами экрана.

ОТ МЕЛЬЕСА ДО КОКТО

Жорж Мельес – некогда директор театра иллюзионных представлений «Робер Удэн» – забрел в «зал славы» мировой кинофантастики в поисках новых прибыльных аттракционов. Не в пример своим великим соотечественникам – Рабле, Вольтеру, Жюлю Верну – Мельес не интересовался фантастикой как возможностью философски осмыслить мир или заглянуть в его будущее. Кино он воспринял как аттракцион, а фантастические сюжеты – как лучшее содержание для этого аттракциона. В качестве ирреальной «начинки» Мельес был готов использовать любых персонажей, от Христа до Мефистофеля, и любые сюжеты – от полета на Луну до создания туннеля под Ла-Маншем. Главным шедевром Мельеса и первой вершиной французской (и мировой) кинофантастики стало «Путешествие на Луну» (1902) с его космической пушкой, выстреливающей в «глаз» Луне, и пучеглазыми селенитами в картонных панцирях. С точки зрения оригинальной идеи более любопытен другой фильм Мельеса – «Путешествие через невозможное» (1904). Его герои стартуют в космос с горы Юнгфрау на сверхскоростном локомотиве, который выходит в космическое пространство, покрывается льдом, падает в море, но потом благополучно возвращается на сушу, К сожалению, для такого «наукоемкого» сюжета Мельес располагал все тем же набором бутафорских декораций и примитивных кинотрюков.

Абель Ганс на голову превосходил Мельеса и в своем понимании художественной природы кино, и в умении работать с кинокамерой. Помимо того, что поставленный Гансом «Наполеон» стал вехой в истории киноискусства, другой его фильм – «Безумие доктора Тюба» (1915) – по праву можно отнести к шедеврам ранней французской кинофантастики. Его главным героем является «безумный профессор», экспериментирующий с расщеплением световых волн – коллизия, в общем-то, приемлемая и для серьезной «сайнс фикшн». Однако будучи, как и Мельес, экспериментатором экрана, а не фантастом, Ганс чрезмерно перегрузил фильм оптическими эффектами (рассеивающие линзы) и трюками с кинокамерой, из-за чего эта картина долго не пользовалась спросом у прокатчиков. В фильмах других режиссеров-авангардистов этого времени («Смерть Солнца» Жермен Дюлак) формальные изыски настолько заслоняли близкий к фантастике сюжет, что их при всем желании нельзя было отнести к этому жанру.

Впрочем, именно эксперимент и поиск привели к мощному спурту французского кино в 20-х годах. Именно тогда в мировую режиссерскую элиту попадает Рене Клер, дебютировавший в 1923 г. фантастической комедией «Париж уснул». Достоинство этой комедийной утопии – в сочетании шаржа, лирики и научно-фантастической интриги. Смотритель Эйфелевой башни (Альбер Прежан) с удивлением обнаруживает, что раскинувшийся у его ног огромный город подвергся какому-то неведомому воздействию: люди словно остолбенели. Те же, кого таинственное излучение не коснулось, сбросили с себя все моральные оковы. Парижане прекратили работать, ударились в пьяный разгул, стали драться из-за женщин. В конце концов, социальные связи восстанавливаются, а герой со своей возлюбленной (дочерью маньяка-ученого, направившего зловещий луч) уединяются на все той же Эйфелевой башне. Клер и впоследствии ставил фильмы с ирреальным сюжетом («Призрак Мулен-Руж», «Воображаемое путешествие», «Призрак едет на Запад»), однако в них фантастическая коллизия слишком упрощена и низведена до уровня смешной сказки-пародии.

В 30-х французов заставил оцепенеть не какой-то «безумный профессор», а «Вампир» (1932) – фильм Карла Дрейера, и по сей день остающийся одним из лучших примеров французского «хоррора». Ну, а в 40-х французская кинофантастика заговорила на языке поэтической легенды и притчи. Начало было положено «Вечерними посетителями» (1942) Марселя Кар-не. Сюжет и образы фильма, снятого во время немецкой оккупации, давали прозрачный намек на природу тех сил, которые покорили Францию: дьявол посылал на землю своих слуг, повелев им посеять отчаяние и горечь в людских сердцах. Фильм отличала мастерская, хотя и несколько «театральная» работа художников-постановщиков (А.Траунера и Ж.Вахевича), но настоящим шедевром в этом смысле стала картина «Красавица и чудовище» (1946), где сюжет хорошо известной волшебной сказки (принцесса спасает короля-отца, согласившись стать женой монстра) приобрел глубину и серьезность, благодаря искусству постановки, актерской игре (Жан Марэ и Жозетт Дэй) и, не в последнюю очередь, визуальным решениям К.Бернара и гриму Н.Аракеляна (облик чудовища, пейзажи его владений, которые словно сошли с гравюр Гюстава Доре), Столь же виртуозно поставленной, но адресованной только интеллектуалам оказалась и следующая картина Кокто – «Орфей» (1949), где миф о древнегреческом поэте (его опять сыграл Ж.Марэ) был решен в традициях авангардистского театра: например, принцесса Смерти, которую играла Мария Казарес, появлялась со свитой затянутых в черную кожу мотоциклистов.

ПИКИ ШЕСТИДЕСЯТЫХ

После довольно бесцветных 50-х (кроме «Завещания Орфея» того же Кокто можно выделить разве что «Незрячие глаза» – психологический «хоррор» Жоржа Франжю, где безумный хирург пытается трансплантировать лица убитых им женщин своей обезображенной дочери) французская кинофантастика пережила эпоху триумфа 60-х годов.

Как и прежде, тон задали авангардисты и эстеты. К.Маркер в своей короткометражке «Дамба» (1962) рассказал о посланце будущего, отправленного в современность для предотвращения апокалиптической катастрофы – и, сам того не ведая, направил послание в 90-е годы – Терри Гиллиаму, поставившему в 1995 г. на основе этого фильма свои «Двенадцать обезьян». К фантастике обращается весь цвет французской «новой волны» – Франсуа Трюффо («451° по Фаренгейту», 1966), Ален Рене («Люблю тебя, люблю», 1968), Аньес Барда («Создания», 1967), но главным триумфатором признается Жан-Люк Годар. Его «Альфавиль» поражает всех выразительностью картин ино-галактического мира, снятых на натуре в реальном ночном Париже. «Для Годара достаточно посадить обнаженную девушку в стеклянную кабинку, чтобы дешевая гостиница в парижском предместье стала отелем «Альфавиль Хилтон», – писал американский исследователь кинофантастики Джон Бакстер. Сюжет фильма Годара не слишком отличается от комикса: герой-землянин (актер Эдди Константэн) попадает в иную галактику, которой управляет компьютер, а суд вершат с помощью ножа воинственные девицы в бикини; в него влюбляется дочь одного из властителей Альфавиля, после чего молодые люди бегут из ненавистного города. Но Годар сумел «аранжировать» этот сюжет в своей экспрессивно-нигилистической манере и сделать его настоящим манифестом эпохи – с ее недоверием государству, разочарованностью в традиционных устоях и анархическим молодежным бунтом. Более реалистично (но с явным уклоном в фантастический жанр – антиутопию) Годар выразит ту же идею в «Уик-энде» (1967), где приметами рутинной жизни французов, представлены «апокалиптические» пробки и аварии на дорогах (с неубранными жертвами в кювете), партизанские отряды и каннибализм.

Фильмами «эстетов» и «бунтарей» дело, однако, не ограничилось. В 1962 – 1964 гг. режиссер Андрэ Юнебель ставит три фильма о Фан-томасе. Считая «Фантомаса» одной из вершин французской кинофантастики, оговоримся, что речь идет не только и не столько о фильмах Юне-беля, сколько обо всей экранной «биографии» этого планетарного злодея. Началась она в 1913 г. с фильма Луи Фейдера («Фантомас»), продолжилась в 30-х в картинах Поля Фежоса («Фантомас») и Эрнста Моэрмана (сюрреалистическая короткометражка «Мсье Фантомас»); в 40-х годах эстафету подхватили Жан Саша и Робер Верней («Фантомас против Фантомаса»). Признавая достоинства на редкость популярного у нас кинокомикса Юнебеля, заметим, что похожий на него «Дьяболик» итальянца М.Ба-вы (кстати, в постановке участвовали и французы) был снят более профессионально и изобретательно. Если Фантомас просто похищает бриллианты, то Дьяболик, чтобы замести следы, использует бриллианты в качестве пуль, а затем сжигает трупы своих врагов и, просеяв их пепел, снова становится обладателем драгоценностей.

Дьяболика сыграл Джон Филип Лоу. Он же предстал в образе слепого «ангела» Пигара в «Барбарел-ле» (1968) Роже Вадима. Фильм, снятый по комиксу Жан-Клода Форе, достаточно хорошо известен, чтобы лишний раз пересказывать его содержание. Его «культовая» ценность не вызывает сомнений, хотя многие слагаемые успеха картины далеко не бесспорны (наблюдая за сложенной, как подросток, Джейн Фон-дой и ее «космическим стриптизом», можно только пожалеть, что в этой роли не могла сняться молодая Брижит Бардо).

ГОРЫ ИЛИ «ГОРКИ»?

Надо сказать, что «эротичность», по обычаю приписываемая французскому кино вообще и кинофантастике в частности, представляется некоторым преувеличением. Те же итальянцы добавляли в свои фантастические сюжеты гораздо больше острого эротического соуса (пример – упомянутый «Дьябо-лик»). Что касается французов, то их репутацию поддержал разве что эмигрировавший к ним в 1958 г. поляк Валериан Боровчик. Начинал он с сюрреалистических мультфильмов и короткометражек, а в 1975 г. сделал эротический римейк «Красавицы и чудовища» Кокто («Зверь»), запомнившийся своим более чем откровенным аттракционом совокупления фантастического монстра и героини. В 1982 г. он же переложил на эротические ноты бродячий сюжет о докторе Джекиле («Доктор Джекил и женщины»).

Были, правда, еще «Приключения Гведолин в стране Йик-Йак» (1984) Жюста Жакэна – типичный образчик эротического «трэша» с участием секс-бомбы европейского масштаба Тэмми Китаен. Исходя из сюжета, ее героиню можно было бы назвать «Индианой Джонсом в юбке», если бы актриса по преимуществу не обходилась без одежды вообще.

Вместе с тем французы могут по праву гордиться редким в кинофантастике примером «высокой» любовной драмы. Это «Наблюдение за смертью» (или «Прямой репортаж о смерти») Бертрана Тавернье (1979). Фильм, главный герой которого (Харви Кейтель) по заданию фирмы с помощью вживленной в его глаз видеокамеры наблюдает за угасанием молодой женщины (Роми Шнайдер) и постепенно влюбляется в нее – один из самых удачных в последние десятилетия примеров синтеза «психологии», занимательности и не избитой научно-фантастической идеи.

Главным козырем в колоде французской кинофантастики 80-х сегодня склонны считать один из ранних фильмов Люка Бессона «Последняя битва» (1983) – отчасти, наверное, из-за приза, врученного этой авангардистской черно-белой антиутопии на фестивале фантастического кино в Авориазе (во Франции ежегодно проводится четыре подобных фестиваля, но главные призы почти стопроцентно увозятся в другие страны), но в большей степени из-за того, что Бессон вошел сегодня в «клуб» режиссеров с мировым именем, На наш взгляд, более высокой отметки достиг Ив Буассе в фантастическом триллере «Цена риска» (1982). Его сюжет не слишком оригинален (телезрители с увлечением смотрят жутковатую игровую программу – на улицах города «охотники» преследуют «жертв», которых ждет реальная гибель), но в нем есть острота и ясность.

Фантастический «ландшафт» 80-х приобрел выгодное разнообразие благодаря широкому спектру жанров и тем. Мистический саспенс Ж.-Ж.Анно «Во имя розы» (1981), действие которого развивается в средневековом монастыре, соседствует с мультипликационной фэнтези о путешественнике во времени («Легкие годы», 1988 – по сценарию А.Азимова); хоррор Клода Шаброля «Клуб смертников» (1989) – с масштабной экранизацией «Тысячи и одной ночи» Филипа Де Брока. В 80-х был экранизирован и роман Ж.Рони-старшего «Борьба за огонь» (1981). Можно возразить, что этот фильм, скорее, «историческая реконструкция» жизни первобытного племени (не случайно для героев был разработан специальный язык, участие в чем принял автор «Заводного апельсина» Энтони Берджес), но кто будет спорить, что «отъезд» камеры на 80 тысяч лет в прошлое – это в большей степени фантастика, чем взгляд на десять лет в будущее?

90-е, без сомнения, стали десятилетием Жан-Пьера Жене и Марка Каро. Начав с короткометражных мультфильмов, этот режиссерский дуэт в полный голос заявил о себе фильмом «Деликатесы» (1993). «Деликатесы» – свинцово-мрачная, сардонически-насмешливая антиутопия, героям которой под видом дефицитных деликатесов скармливают человеческую убоину. Безусловно, на Жене и Каро оказали сильное влияние фильмы Терри Гил-лиама и Питера Гринуэя, но французские режиссеры обладают своим творческим почерком – что и было доказано их следующим фильмом «Город забытых детей» (1995). На наш взгляд, именно эта гротесковая фэнтези для взрослых (сюрреалистическая история о странном злодее, стремящемся увидеть сны похищенных им детей) имеет все основания считаться пиком десятилетия. «Пятый элемент» Бессона, бросая вызов Голливуду, на самом деле невольно «клонирует» его эстетику; забавные и не обделенные талантливыми актерами «Визитеры» (о приключениях средневекового рыцаря и его оруженосца в современной Франции) не слишком оригинальны по замыслу, то же самое можно сказать и о «Машине» Ф.Дюпейрона.

После "Города забытых детей" о Марке Каро почти ничего не слышно. А Жан-Пьер Жене, словно с ледяной горки, скатился со своего пика в объятия Голливуда, получив право на престижную и коммерчески перспективную постановку фильма "Чужой: воскрешение". Насколько Каро удалось сохранить рецептуру своих фирменных блюд на голливудской кухне - это отдельный и весьма спорный вопрос, но совершенно очевидно, что для Франции "Чужой" никогда не станет своим.

Дмитрий КАРАВАЕВ.