Кодекс жизнетворца

Джеймс ХОГАН

КОДЕКС ЖИЗНЕТВОРЦА

Айрис, с опозданием

ПРОЛОГ. ИСКАТЕЛЬ

СВЫШЕ МИЛЛИОНА ЛЕТ ДО Р.Х.

ТЫСЯЧА СВЕТОВЫХ ЛЕТ ОТ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ

Люди, узнав о цели этого корабля, назвали бы его "Искателем". Корабль автоматический, в милю длиной, обтекаемой формы для спуска в атмосферу, управлялся компьютерами. Цивилизация чужаков достигла высокого уровня, а компьютеры - совершенства.

Планета, которую обнаружил "Искатель" после многолетнего полета, была четвертой в системе звезды, названной именем загадочного бога чуждой расы; эту планету можно именовать Зевс-IV. Ничего интересного на ней не было: безвоздушный безжизненный шар, голые скалы, множество кратеров и обломков от столкновений с метеоритами, огромные пространства вулканического пепла и пыли, однако замеры с орбиты и образцы, добытые посадочными аппаратами, показали, что кора богата титаном, хромом, кобальтом, медью, магнием, ураном и многими другими ценными элементами, возникшими в результате тепло-жидкостных процессов в истории планеты. Такое природное изобилие металлов могло обеспечить крупномасштабное производство без обращения к громоздким процессам преобразований атомов, другими словами - очень экономично, а именно для поиска таких возможностей и был сконструирован "Искатель". Проанализировав предварительные данные, контрольные компьютеры выбрали посадочную площадку, составили и передали сообщение о своей находке и дальнейших намерениях и привели в действие очередность посадочных процедур.

Вскоре после посадки огромное количество исследовательских роботов, вооруженных зрительными устройствами, спектрометрами, анализаторами, химическими сенсорами, заборщиками образцов, радиационными датчиками и разнообразными манипуляторами выгрузились из корабля и рассеялись по окружающей местности, чтобы исследовать заранее с орбиты намеченные территории. Их находки передавались на корабль, обрабатывались, и вскоре последовали отряды шахтных, бурильных и транспортных роботов - на гусеницах, на колесах и на ногах. Эти роботы начали поставлять руды и другие материалы туда, где разворачивалась экспериментальная обогатительная фабрика на ядерной энергии. Далее появилась фабрика по производству отдельных деталей, затем сборочная фабрика, и постепенно, шаг за шагом, возникло полностью оборудованное многоцелевое производство, завершенное, вплоть до собственных контрольных компьютеров. Основная программа корабельных компьютеров была скопирована компьютерами фабрики, которые отныне стали независимыми и взяли на себя все управление наземными операциями. Фабрика начала производство новых роботов.

Иногда, конечно, получались результаты, отличные от намеченных, но инженеры чужаков выработали собственный аналог закона Мерфи и учитывали его в своих планах. Ремонтные роботы устраняли поломки, сменяли изношенное и вышедшее из строя оборудование; специальные программы отслеживали причины срывов производства и наделяли машины определенным спектром терпимости к изменениям; особые команды роботов собирали вышедшие из-под контроля машины и возвращали их на фабрику для ремонта; а специализированные роботы-сборщики металлолома шарили по поверхности в поисках обломков, списанных конструкций, выброшенных компонентов и всего остального, что пригодно для обработки и рециклирования.

Проходило время, фабрика работала, увеличивалось количество роботов, росло их разнообразие. И когда население роботов достигло критического уровня, смешанная команда отделилась от главного центра и отошла на несколько миль, чтобы построить вторую фабрику, копию первой, используя материалы, которые предоставляла Фабрика N_1. Когда Фабрика N_2 стала самостоятельной, Фабрика N_1, чья первоначальная функция была выполнена, перешла на массовое производство товаров и материалов, для перевозки их на планету чужаков.

Фабрика N_2 повторила этот процесс и начала создавать Фабрику N_3, а рабочий отряд с Фабрики N_1 в то же время вместе со всеми своими инструментами занялся подготовкой к открытию Фабрики N_4. И к тому времени как начала работать Фабрика N_4, уже начали сооружаться Фабрики NN_5, 6, 7 и 8, Фабрика N_2 перешла на массовое производство, а на Фабрике N_3 строился грузовой флот, который будет перевозить домой уже накопившуюся продукцию. И этот самовоспроизводящийся процесс вскоре должен был превратить всю поверхность Зевса IV в полностью автоматизированный производственный комплекс, который будет снабжать далекую цивилизацию чужаков местными ресурсами.

Основная программа "Искателя" через свои многочисленные каналы следила за работой и пришла к выводу, что все нормально. После повторной тщательной проверки всех систем и механизмов корабль взял на борт первоначальный рабочий отряд и устремился в космос в поисках новых миров, чтобы снова начать тот же цикл.

ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ СПУСТЯ

Недалеко - по галактическим масштабам - от Зевса была другая звезда, горячая, голубовато-белая звезда с массой в 15 раз больше Солнца. Она сформировалась быстро, и продолжение ее жизни - внутренние термоядерные реакции временно приостановили коллапс свертывания - требовало огромного количества энергии. Прошло всего десять миллионов лет, и звезда, которая преобразовала весь водород своей внешней оболочки в гелий, возобновила коллапс, пока температура центра не стала достаточно высокой для преобразования гелия в углерод; затем, когда весь гелий был истрачен, звезда повторила процесс и начала сжигать углерод. Но преобразующийся углерод еще выше поднял температуру, что заставило его гореть еще сильнее; это, в свою очередь, опять повысило температуру, и сброс оболочки прошел в звездных масштабах практически мгновенно. За несколько дней звезда превратилась в сверхновую, в миллиард раз превзошла яркость Солнца, взорвалась и начала расширяться, так что ее внешняя поверхность охватила пространство с радиусом, большим, чем у планеты Уран, и в этом процессе поглотила целую стаю планет.

Эти планеты числились следующей целью в списке "Искателя", и корабль как раз направлялся к этой цели, когда звезда взорвалась. Радиационный удар достиг корабля на расстоянии в три миллиарда миль.

Корпус "Искателя" выдержал удар относительно неплохо, но вторичное рентгеновское излучение и высокоэнергетические элементарные частицы - а все это определенно вредно для компьютеров - заполнили его внутренности. Большинство внешних сенсоров сгорело, навигационная система вышла из строя, многие программы стерлись или изменились, а сам "Искатель" повернул и снова исчез в глубинах межзвездного пространства.

Теперь он направился к небольшой желто-белой звезде в тысяче световых лет. Эта звезда тоже обладала семейством планет, и на третьей из этих планет потомки рода полуразумных обезьян овладели огнем и начали экспериментировать с каменными орудиями.

Сверхновые - исключительно редкое явление, в средней галактике они загораются два-три раза в год. Но как и из большинства обобщений, из этого тоже бывают исключения. Сверхновая, заставившая повернуть "Искатель", оказалась первой в небольшой цепи, разорвавшей местное скопление крупных звезд, образовавшихся примерно в одно время. В самой середине этого скопления располагалась нормальная долгоживущая звезда - родная звезда цивилизации чужаков. Чужаки так и не успели основать колонии за пределами своей системы, и поэтому вся их цивилизация погибла.

У всех случаются неудачи.

МИЛЛИОН ЛЕТ ДО Р.Х.

Через сто тысяч лет после того, как его обожгла вспышка сверхновой, "Искатель" вошел во внешние пределы планетной системы. Приборы дальней разведки функционировали у него лишь частично, исследовательские аппараты вообще бездействовали, и потому корабль сразу начал высадку на первом же встреченном им теле достаточного размера. Это оказался замерзший шар в три тысячи миль в диаметре, покрытая льдом скала, с морями жидкого метана и атмосферой из азота, водорода и метановых паров. Этот шар никак не отвечал критериям выгодной эксплуатации, но это не имело значения, так как программы, ответственные за разведку и оценку поверхности, не работали.

Однако программы, ведавшие деятельностью на поверхности, более или менее сохранились, и вскоре на скалистом выступе ледяного полуострова мелкого метанового моря начала функционировать Фабрика N_1 со всеми своими основными функциями. Компьютеры вновь созданной фабрики скопировали основную программу и стали выполнять первую задачу - создание Фабрики N_2. Соответственно контрольная программа Фабрики N_1 запросила у корабельной базы данных копию программы "Как построить Фабрику"; в этом файле заключался целый набор субфайлов "Как сделать машины, необходимые для строительства Фабрики", то есть роботов. И вот тут начались серьезные сбои.

У роботов имелись небольшие внутренние процессоры, которые можно было по радио перепрограммировать с фабрики, чтобы робот мог выполнить очередное задание. Это позволяло роботам действовать автономно под местным контролем и освобождало центральные компьютеры, которые ожидали сигнала: "Выполнено. Следующее задание?" Поэтому в роботах имелись специальные программы, которые обеспечивали обмен информацией между компьютерами фабрики и процессорами роботов.

При копировании программы "Как сделать Фабрику" были задействованы искаженные цепи: программа пошла не в центральную систему Фабрики, а в процессоры многочисленных роботов, которых она касалась, причем каждый робот воспринимал свою часть программы. В базе данных самой Фабрики никаких копий этой программы не было сделано. И что еще хуже, в этом процессе стерся оригинал программы, находившийся в корабле. И теперь программа "Как сделать робот типа Фред [ФРЕД, FRED, Friendly Robot Educational Device - самообучающийся робот]" содержалась только в роботах типа Фред на поверхности. И то же самое оказалось справедливо для всех остальных типов.

И вот когда контрольная программа фабрики передала приказ исполнительной программе начать создание производственных роботов, а исполнительная программа передала этот приказ системе управления базой данных, система управления обнаружила, что не может найти эту информацию. И получить копию с корабля тоже невозможно. Система управления базой данных сообщила об этом затруднении исполнительной программе; та передала контрольной программе; контрольная программа обвинила систему связи; система связи затребовала объяснений у передаточных инстанций. После длительных электронных разборок и обвинений было наконец установлено, что исчезнувшие субфайлы находятся в роботах на поверхности. По строжайшему приказу контрольной программы программа связи выбрала одного из Фредов первой категории из списка исполнительной программы и передала ему команду возвратить субфайл.

Но у Фреда не было полного субфайла этой программы: его память недостаточно обширна для нее. По той же самой причине ни один из Фредов не обладал всей программой. Программа разлилась по ним, как заполняются ведра из пожарного шланга: у каждого была своя часть; но в целом они как будто сохранили весь субфайл. И поэтому контрольной программе пришлось извлекать части из разных Фредов и совмещать их таким образом, чтобы это имело смысл. Контрольная программа создала таким образом свою версию и передала ее исполнительной программе для производства.

К несчастью, команда на запись информации на будущее каким-то образом затерялась, и каждый субфайл "Как сделать" для очередной группы Фредов после использования стирался, как только производство заканчивалось. И поэтому когда Фабрика N_1 закончила отправку роботов для строительства Фабрики N_2 и должна была выслать группу для выбора места под Фабрику N_3, контрольной программе пришлось начинать все с начала. И то же самое приходилось делать при замене вышедших из строя роботов.

Все это заняло большое количество процессорного времени, перегрузило каналы связи и вообще было неэффективно, отчего встревожились электронные бухгалтеры. В результате возникла самосовершенствующаяся гибкая обучающаяся программа, которая отыскивала экономически неэффективные способы и старалась их усовершенствовать. После нескольких попыток контрольная программа обнаружила, что среди Фредов разных типов есть такие, которые содержат половину соответствующего субфайла, а это означало, что полный субфайл можно получить у двух индивидуумов, а не у всех сразу, как раньше. Соответственно программа начала отыскивать такие "совпадающие" пары как источник ответа на запросы исполнительной программы и перестала обращать внимание на остальных Фредов.

Вместе с первоначальными субфайлами "Как сделать Фред" были утрачены субсубфайлы программы "Что делать, после того как все сделано". Чтобы восполнить этот пробел. контролирующая программа запросила у исполнительной программы весь набор файлов, касающихся воспроизводства, и среди них, конечно, программу, как делать Фредов. И вот с конвейера стали сходить роботы с половиной "генетической" информации, автоматически встроенной в них, и этот цикл повторялся при производстве новых Фредов. Метод действовал, и контрольная программа так и не додумалась, что можно было просто записать эту информацию в базе данных фабрики, а не передавать от одного робота другому.

Но части программы могли перекомбинироваться и не повторяли в точности первоначальное сочетание, "геномы", составляющие их, редко оказывались идентичными, в некоторых встречались отрывки, стертые в других. И постепенно Фреды начали приобретать разную форму и вести себя по-разному.

Некоторые вообще никак себя не вели, а просто падали, не выдержав проверочного теста, их разбирали на части и снова пускали в производство. Таких было много.

Некоторые - на самых начальных стадиях - оказывались генетически неполными, "стерильными", и поэтому контрольная программа не запрашивала у них данные для самовоспроизводства. Они существовали, пока не изнашивались и выходили из строя.

Некоторые размножались пассивно, то есть передавали на фабрику свои половины субфайлов, когда их запрашивала контрольная программа.

Однако некоторые унаследовали от первоначальной основной программы потребность производить роботов своего типа, их программа была организована таким образом, что они должны были постоянно искать возможности выполнить основное свое предназначение - произвести себе подобных. Роботы этой категории размножались активно: они вели себя так, чтобы их "генетические" половины обязательно попали в исполнительную программу.

Когда Фабрика N_1 перешла на производство товаров и материалов, роботы, соревновавшиеся за возможность участвовать в производстве, скоро заполнили всю ее память, и фабрика больше ничего другого делать уже не могла. Фабрика N_2 действовала по программа, скопированной с Фабрики N_1, и потому с ней случилось то же самое. И тот же цикл передался Фабрике N_3, которая уже начала сооружаться к этому времени.

Постепенно все больше фабрик начало возникать на скалистом берегу. Нестабильность, унаследованная от первых программ, передавалась копиям копий, перешла к последующим поколениям, и новые фабрики стали все больше различаться по форме и функции.

Материальных ресурсов почти повсюду не хватало, и так возникла конкуренция, на которую чужаки, создатели программ, не рассчитывали. Общины роботов каждой фабрики включали смесь из исследовательских, доставочных и разделочных роботов, которые удовлетворяли свои "аппетиты" в соответствии с потребностями фабрики, и те фабрики, которые оказались на более выгодных участках поверхности, выживали, если не процветали. Например, Фабрика N_10 расположилась в центре древнего метеоритного кратера двенадцати миль в диаметре; здесь высокая температура и удар обнажили скальное основание под слоем льда; Фабрика N_13 оказалась в глубокой трещине, где лед был относительно тонок, и смогла пробить шахту к более богатой материалами коре; а Фабрика N_15 разработала процесс синтеза более тяжелых атомов из более легких, которые вмерзли в раствор ледяной коры. Но многие фабрики, например, Фабрика N_19, которая размещалась на толстом поле льда и остановилась, когда вышли из строя бурильные роботы, а процесс синтеза атомов не сработал, - многие фабрики разделили ее судьбу, когда кончались пригодные материалы.

Роботы-стервятники сыграли большую роль в развивающемся странном метаболизме. Что бы ни приказывали контрольные программы многочисленных фабрик, выполнить можно было лишь то, для чего имелись возможности, запасные части, а это, в свою очередь, зависело от способности стервятников отыскать их или найти такие собрания этих частей, которые можно разобрать - "переварить", чтобы использовать снова. Крайним примером может служить Фабрика N_24. Не в состоянии создавать части из сырья, потому что не действовала ее программа производства, она целиком зависела от своих роботов-стервятников. С другой стороны, Фабрика N_32 могла добывать сырье, но не могла его использовать, потому что была построена вообще без производственных мощностей. Ее роботы перешли к Фабрике N_47, которая могла производить запасные части для роботов с Фабрики N_32, и таким образом две этих фабрики смогли благополучно существовать в своеобразном симбиозе.

Груды разнообразного лома, которых не должно было бы существовать, если бы предыдущие стадии процесса исполнялись нормально, оказались съедены; вышедшие из строя машины съедены; корпуса переставших функционировать фабрик съедены. И когда эти источники исчерпались, некоторые машины начали пожирать друг друга.

Роботы-стервятники было сконструированы таким образом, чтобы отличать нормально функционирующие машины от вышедших из строя и пригодных для переработки. Однако, как и в других достаточно сложных процессах, в одних случаях эта установка срабатывала хорошо, в других - не очень хорошо, а в третьих - вообще не срабатывала. Некоторые модели стервятников готовы были уничтожить не только мертвого, лежащего Фреда, но и живого, функционирующего. Многие из жертв проявляли равнодушие к своей судьбе и вскоре вымерли, но другие сумели развить эффективную реакция "сопротивляйся или беги", и так началось разделение на добычу и хищников, а среди хищников - на питающихся материалами и машинами.

Не всегда этот процесс проходил успешно. Например, Фабрика N_50 была уничтожена собственными отпрысками: едва сойдя с конвейера, они начали разбирать ее на части и гордо нести эти части к началу производственного цикла. Ремонтные роботы не успевали справляться с повреждениями, и фабрика остановилась и стала добычей грабителей с Фабрик NN_36 и 53. Наиболее преуспевающие фабрики оборонялись, создавая агрессивные армии защитных "антител", которые распознавали роботов, произведенных своей фабрикой, и не трогали их, но уничтожали все "чужие" модели, оказывавшиеся поблизости. Постепенно это стало господствующей формой организации и обычно ассоциировалось с определенной территорией, где собирались и совместно защищались роботы одного происхождения.

К этому времени на месте Фабрик NN_1 и 2 осталось только несколько отверстий в скальном грунте. Эти фабрики не поспевали за временем, и их территория перешла под власть Фабрики N_65. А единственным следом от космического аппарата с "Искателя" осталось длинной круглое углубление на ледяном берегу жидкого метанового моря.

Инженеры чужаков создавали систему таким образом, чтобы постепенно возникла всепланетная связь с помощью спутников и станций на поверхности, но в данном случае это не получилось, потому что спутники не были запущены на орбиту, а наземные станции продержались недолго. Поэтому некоторые из вновь созданных организмов, лишенные сильных защитных средств, вынуждены были спасаться от голодных до металла империй просто расстоянием. Но предвидя возможные сбои в коммуникации, чужаки снабдили роботов вспомогательной системой программирования и обмена информацией между роботами и фабрикой в виде прямой физической электронной связи. Конечно, это гораздо более медленный процесс, чем радиосвязь, поскольку он требовал, чтобы роботы физически присутствовали на фабрике для перепрограммирования и отчета, но все же этот метод в удаленных местностях при отсутствии радиосвязи оказался лучше, чем ничего. И электронные бухгалтеры были спокойны, так как вложения возмещались.

Поскольку возможны любые нарушения функций, неизбежно некоторые организмы проявляли частичный или полный отказ от радио. Фабрика N_73 была построена роботами Фабрики N_66 вообще без радиосвязи. Все роботы этой фабрики использовали только вспомогательную, непосредственную связь, и фабрики, порожденные позже, унаследовали эту особенность. Но это означало, что радиус их действия резко сокращался.

Некоторые из этих "недостатков" в конечном счете оказались вовсе не недостатками. Партии грабителей смогли продвигаться все дальше, увеличили свои охотничьи территории и в качестве премии часто получали местности, ранее недоступные из-за своей географической удаленности. Больше того, процесс отбора привел к усовершенствованию анатомии роботов, участвовавших в таких операциях. Роботы с автономными небольшими процессами склонны были к отбору наиболее простых решений, но таких, которые можно осуществить возможно быстрее. Они выработали эффективные "рефлексы". Более сложные роботы, обладавшие радиосвязью, опирались на большие компьютеры и прибегали к более сложным решениям, но часто эти решения запаздывали и не приносили ничего хорошего. И таким образом эволюция привела к тому, что автономность стала нормой, а связь на расстоянии вымирала и сохранилась только в нескольких изолированных районах.

Инстинкт, заставляющий периодически передавать половинки своей генетической информации на фабрику, стал постепенно универсальной особенностью роботов - потомки бывают только у тех предков, которые оставляют потомков, - и в ответ на исчезновение радиосвязи у роботов выработалось обыкновение через определенные промежутки времени возвращаться туда, откуда они пришли, "на родную землю". Но этот метод воспроизводства имел свои проблемы и поставил новые препятствия на пути эволюции.

Главная проблема заключалась в том, что индивидуум мог доставить только половину генома на фабрику, после чего контрольная программа должна была записать эту информацию и хранить до тех пор, пока не появится робот того же типа с отсутствующей половиной; только тогда контрольная программа могла передать команду производственной программе. Но очень часто контрольная программа оказывалась в промежутках занята другими проблемами, ей приходилось стирать половинку, чтобы освободить память для других настоятельных вопросов, - плохая новость для Фреда, доставившего свою половинку: выходит, он весь репродуктивный процесс проделал зря. Успешное решение этой проблемы пришло с появлением нового способа генетической рекомбинации; случайно этот способ привел и к разрешению "информационного кризиса", который начал сокращать объем возможных генетических вариантов, необходимых для усовершенствования в процессе отбора.

Некоторые роботы-мутанты знали, что должны передать свои половинки генетической программы куда-то, но куда именно, не знали или не думали об этом. Подходило все с электрическими связями и совместимыми внутренними программами, а это обычно означало других роботов того же основного типа. А так как робот, завершивший свои функции, обычно ожидал новой команды, перепрограммирования, которое приходило с фабрики, встречный донор оказывался очень кстати, если попадался в нужное время. Таким образом, многое зависело от обстоятельств и случайных совпадений.

Автономная память роботов по сравнению с памятью их предков постепенно увеличивалась, но рос объем и сложность и их программ, в результате у принимающего робота обычно не оказывалось достаточно места для постоянного сохранения программы "Как сделать Фреда". Половинку донора можно было принять, только уничтожив что-то из содержащегося в памяти. И это происходило по-разному в разных типах роботов.

В некоторых случаях новая запись стирала целую программу принимающего робота, и этот робот терял полностью способность осуществлять функции, контролировавшиеся этой программой. Обычно это приводило к гибели, и не оставалось потомков, готовых повторить ту же ошибку. Удачной альтернативой оказывалось стирание несущественных частей многих программ, что приводило к ухудшению общих функций робота: он терял быстроту, проворство, способность защищаться, но по крайней мере продолжал функционировать. Это ухудшение оказывалось временным, потому что когда робот доставлял всю генетическую программу на фабрику, его способности восстанавливались.

Зато в обмен на некоторые усложнения и несовершенства была получена огромная выгода: репродуктивные субфайлы доставлялись на фабрику в целом виде, их без промедления могла использовать производственная программа и не было опасности, что их сотрет слишком загруженная контрольная программа. Этот новый метод воспроизводства решил проблему надежности, которая стала серьезной помехой на пути прежнего - "асексуального" способа воспроизводства.

Информационный кризис, также разрешенный новым способом, возник в результате "инбридинга", близкородственного скрещивания, так как в распоряжении контрольных программ оказывались ограниченные генетические наборы местных "племен" и так как их сдерживали жесткие правила, оставленные инженерами цивилизации чужаков. Однако роботы могли выходить за пределы своих "племенных" границ, они ничего не знали об ограничениях в правилах и сочетали половинки генетической информации случайно и в таких сочетаниях, которые и в голову не могли прийти их создателям. Большинство возникавших в результате потомков не функционировало, и их разбирали прямо на самой фабрике. Но некоторые расходились во все стороны, и с них начался новый этап эволюционного процесса.

Расхождение сексуальных ролей усилило внешние физические отличия и привело к возникновению различий в поведении. Поскольку "самка", будучи "беременной", теряла свои защитные способности, ее шансы на "роды" значительно увеличивались, если "самец" оставался поблизости и заботился о них обоих, тем самым помогая доставить их объединенный генетический вклад. Отбор таким образом способствовал развитию "самцов" такого типа и "самок", предпочитающих скрещивание с такими "самцами". В результате "самки" стали разборчивы, а "самцы" в свою очередь выработали особые ритуалы, демонстрации, чтобы усилить свою привлекательность.

Население роботов таким образом приобрело доступ к генетическому многообразию, способности к рекомбинации генов, соперничеству, отбору и приспособлению - а это все необходимые признаки эволюции. Форма жизни потому что в результате получилась жизнь - разумеется, была странной, по земным стандартам; индивидуумы здесь обладали общими внешними системами воспроизводства, у них пищеварительные и иммунные системы были внешними, а не внутренними... и конечно, не было и в помине сложных цепочек углеродных молекул... Но было бы шовинизмом утверждать, что только такой химизм обязателен для жизни.

1

Карл Замбендорф стоял у окна своего номера в пентхаузе нью-йоркского отеля "Хилтон" и смотрел на Седьмую авеню. Это был высокий человек сорока с небольшим лет, немного полноватый, но стройный, с внушительной осанкой, с волнистыми длинными начинающими седеть волосами, с умными проницательными глазами и орлиным профилем; сходство с библейским патриархом усиливала заостренная борода, которую он для увеличения эффекта отбеливал. Хотя уже позднее утро, Замбендорфу только что принесли поднос с завтраком, он все еще был в спальной пижаме. Только что проснулся после позднего вчерашнего возвращения вместе со своей командой из Аргентины.

В предыдущем еженедельном выпуске известный аргентинский журнал назвал его "знаменитым австрийским чудотворцем" и поместил его фотографию на титульном листе, а ведущая самого популярного ток-шоу аргентинского телевидения представила его как "одного из самых загадочных людей двадцать первого века, медиума с неопровержимо подтвержденными наукой способностями..." Так встретили в Латинской Америке человека, который уже стал героем всех средств информации в Северной Америке и Западной Европе и чья способность читать мысли, предсказывать будущее, воздействовать на отдаленные события и добывать информацию, недоступную человеческим чувствам, была доказана, как заверяли публику, многочисленными опытами; однако суть его способностей наука пока не в состоянии объяснить.

- Карл, мне это не нравится, - сказал стоявший за ним Отто Абакян. Замбендорф поджал губы и неслышно присвистнул, ожидая продолжения. Такой разговор стал для них привычным за последние годы. Абакян выскажет все причины, почему им не следует связываться и подвергаться риску, а Замбендорф объяснит, почему у них нет выбора. Абакян продолжит возражения, но постепенно, неохотно вынужден будет согласиться. Решив этот основной вопрос, они перейдут к частностям. Так происходило в среднем раз в неделю. Абакян продолжал: - Мы спятили, если согласимся на это. Вся ситуация слишком рискованная, мы можем себя выдать. Нам совсем не нужен этот риск.

Замбендорф отвернулся от окна и выпятил подбородок.

- Сообщалось, что это наша идея, и все газеты это подхватили, сказал он. - Теперь мы не можем позволить себе отказаться. Это не только подорвет наш авторитет, но и ухудшит наши отношения с ГКК... а ГКК может принести нам немало хорошего, Отто. Ситуация разворачивается не так, как мы ожидали. Но тут ничего нового нет. Мы справимся.

Отто Абакян, красивый стройный смуглый армянин с черными волосами, висячими усами и большими карими влажными глазами, потер переносицу костяшками пальцев, обдумывая эти слова, потом покачал головой и вздохнул.

- Какого дьявола ты ввязал нас в это дело, Карл? Ты ведь говорил, что Совет директоров ГКК вообще не обратит внимания на этого болвана Хендриджа. Поэтому-то мы все согласились с этой безумной идеей... потому что будет много возможностей для рекламы, когда нас отвергнет ГКК... ты сказал. - Он развел руки и раздраженно посмотрел в потолок. - А что мы получили? Марс! Как будто нам нечем больше заняться, только болтаться шесть месяцев у Марса. Неужели мы теперь никак не сможем отвертеться?

Замбендорф беззаботно пожал плечами и показал свои пустые ладони.

- Разумеется... можем отказаться и признать перед всем миром, что никак не рассчитывали, что к нам отнесутся серьезно... потому что именно так все будет подано. А что касается времени, то мы можем провести его лучше, но не обязательно. Кто знает? Когда в последний раз медиум действовал с Марса? В ситуации имеются возможности, которые нам и не снились.

- Весьма философский подход, - заметил Абакян без всякого энтузиазма. Хорошо Замбендорфу говорить о грандиозных планах и возможностях; а вся черновая работа выпадет на долю Абакяна и остальных членов команды.

- В философское состояние, мой дорогой Отто, мозг впадает всегда, когда нет возможностей изменить ситуацию. Именно так обстоит дело сейчас. Короче, у нас нет выбора.

ГКК, Генеральная Космическая Корпорация, совместно с САКО, Северо-Атлантической Космической Организацией, наследницей НАСА и соответствующих служб Западной Европы и НАТО, планировали расширить испытательную станцию на Марсе с целью создания независимой колонии. Один из директоров ГКК, по имени Бейнс Хендридж, давно уверовавший в "экстра" и "паранормальное", недавний новообращенный в культе Замбендорфа, предложил отправить Замбендорфа с экспедицией, чтобы провести первоклассное испытание ясновидения и экстрасенсорной связи на космических расстояниях, а также испытать "экстра"-способности вне земных помех. Замбендорф, уверенный, что Совет директоров ГКК никогда на это не согласится, проявил явный энтузиазм, отчасти потому, что всякая другая реакция помешала бы ему организовать новое эффективное представление на тему "Ученые отказываются от вызова Замбендорфа", когда это предложение будет отвергнуто. Но влияние Бейнса Хендриджа оказалось значительней, чем он предполагал, Совет директоров принял его предложение, и теперь Замбендорф мог отступить только путем публичного унижения. А этого не позволял созданный им образ.

- Вероятно, ты прав, - после недолгого молчания согласился Абакян. Но мне по-прежнему не нравится мысль об участии в космической экспедиции САКО. - Он снова с сомнением покачал головой. - Это не то, что иметь дело с публикой. В этой экспедиции настоящие ученые... это другая лига, не то, что ослы, с которыми мы обычно имеем дело. Рискованно.

- Ученых обмануть легче всего. - Это была одна из любимых тем Замбендорфа. - Они мыслят прямо, предсказуемо, их мысли легко проследить, направить, в том числе и в нужную сторону. Они знают только мир, где все поддается логическому объяснению и все таково, каким кажется. Дети и фокусники - вот кто приводит меня в ужас. А ученые - никаких проблем; с ними я себя чувствую вполне уверенно.

Абакян невесело улыбнулся.

- Уверенность - это то, что ты чувствуешь, когда не вполне осознаешь ситуацию. - Он поднял руку и взглянул на часы.

Замбендорф уже собирался ответить, когда прозвучал вызов терминала связи. Абакян подошел, чтобы ответить. Экран загорелся, и на нем появилось гладкое, чисто выбритое лицо Дрю Веста, менеджера Замбендорфа; он говорил из другого номера этого же отеля.

- Группа Эн-Би-Си может появиться в любую минуту, - сказал Вест. Тебе лучше спуститься в вестибюль. - Кларисса Эйдстадт, занимавшаяся в группе связью с прессой, организовала запись короткого телеинтервью, оно должно быть передано позже, и тем самым будет отмечено возвращение Замбендорфа в Нью-Йорк.

- Иду, - ответил Абакян.

- Карл уже позавтракал? - спросил Вест. - Время кончается. У нас весь день расписан.

- Да, - сказал Абакян. - Он здесь. Хочешь поговорить с ним?

- Доброе утро, Дрю, - жизнерадостно сказал Замбендорф, подходя к экрану. Абакян уступил ему место. - Да, я почти готов. Как спал? - Он кивнул выходящему из комнаты Абакяну.

- Привет, Карл. Спасибо, хорошо, - ответил Дрю Вест. Ситуацию с Марсом Вест воспринял деловито. Если бы потребовалось отправить группу к Андромеде, он принял бы это точно так же, были бы деньги. - Группа Эн-Би-Си появится в течение ближайших пятнадцати минут, и до этого мы кое-что должны проделать. Если ты кончил завтракать, можем спуститься вниз.

- Давай, - сказал Замбендорф. - Поговорим, пока я одеваюсь.

- Буду через пару минут, Карл.

Внизу, в боковом фойе, выходящем на автостоянку, Отто Абакян делал вид, что изучает карту улиц Нью-Йорка; на самом деле он запоминал внешность и регистрационный номер фургончика, на котором приехала группа Эн-Би-Си; как раз сейчас две парней доставали из фургончика телекамеры и другое оборудование. Поблизости стояла модно одетая светловолосая женщина, водитель машины; она держала бриф-кейс и стопку бумаг и разговаривала с двумя коллегами - еще одной женщиной и мужчиной, которые приехали вместе с ней. Абакян решил, что она владелец машины и тот репортер, который будет интервьюировать Замбендорфа, но ему нужно было быть уверенным.

Эн-Би-Си не сообщила заранее имя репортера; само по себе это необычно и означает, что Замбендорфу готовят какую-то ловушку. Если бы Кларисса Эйдстадт или Дрю Вест начали расспрашивать, они, конечно, получили бы ответ, но тем самым уничтожили бы возможность, которую так наловчились использовать Замбендорф и его помощники. Разумеется, это рискованно: Абакян за очень короткое время мог ничего не узнать, но одно из преимуществ положения медиума в том, что отрицательные результаты быстро забываются.

Служащий отеля отвел машину, а женщина и двое ее сопровождающих направились в главный вестибюль; Абакян незаметно последовал за ними. Один их клерков за стойкой вопросительно поднял брови.

- Чем могу быть полезен, мадам?

- Меня зовут Марион Кирсон, я из Эн-Би-Си. Я договаривалась с помощником управляющего мистером Грейвзом о записи в вестибюле интервью с Карлом Замбендорфом. Можно ли связаться с мистером Грейвзом?

- Минутку, сейчас я позвоню.

Ответ на один вопрос получен. И теперь результаты зависят от времени. Абакян повернулся, быстро прошел к терминалам связи, расположенным в глубине вестибюля, вошел в одну из кабинок, плотно закрыл дверь и набрал номер отдела регистрации машин штата Нью-Джерси. Несколько секунд спустя на экране появилось лицо человека с розовым мясистым лицом и лысеющей головой.

- Привет, Фрэнк. Давно не виделись. Как дела? - Абакян говорил негромко, но настойчиво.

Человек на мгновение нахмурился, потом узнал говорящего.

- А, это ты, Гарри! Неплохо. Как идет дела у частного детектива? Абакян давно привык появляться под многими масками и вымышленными именами.

- Жить можно. Послушай, мне нужна срочная информация. Условия обычные. Есть проблемы?

Фрэнк инстинктивно украдкой оглянулся.

- А в чем дело?

- Ничего особенного - семейные проблемы. Мне нужно установить владельца машины, которую видели в нескольких местах. Проверка обычных подозрений мужа.

Фрэнк облизал губы, потом кивнул.

- Хорошо. Номер есть?

- Зарегистрирован в Нью-Джерси, КGY27-86753.

- Минутку. - Фрэнк повернулся к другому экрану и занялся клавиатурой. Абакян достал блокнот и ручку и сидел в ожидании, стуча пальцами по терминалу.

- Ну? - спросил он, когда Френк отвернулся от экрана компьютера.

- Зарегистрирована на имя миссис Марион Кирсон, 2578 Мэйпл Драйв, Орейнжтон, - сказал Френк. - Нужно описание машины?

- Нет, у меня есть. Давно ли зарегистрирована по этому адресу и нет ли записи о нарушениях?

- Регистрация возобновляется три года подряд. Нарушений нет.

- Зарегистрированы ли по этому адресу другие машины? Какая информация об их водителях?..

- Хорошо, будем через несколько минут, - сказал Дрю Вест в экран терминала в гостиной номера Замбендорфа. Он прервал связь, повернулся и объявил: - Это Грейвз, помощник управляющего. Он с Клариссой внизу. Люди из Эн-Би-Си готовы и ждут нас.

Доктор Осмонд Перейра, средних лет, с волнистыми волосами, в темно-бордовом пиджаке с галстуком-бабочкой, с турецкой сигаретой в серебряном мундштуке, возобновил разговор с того места, где его прервал звонок. Предисловия и характеристики в его хорошо продающихся псевдонаучных книгах описывали его как открывателя и учителя Замбендорфа; несомненно, он был среди его самых ревностных сторонников и почитателей.

- Одна из наиболее интересных возможностей, которые представляет Марс, - это проверка предположения, что экстрасенсорная информация в своем распространении не подчиняется закону обратной пропорциональности квадрату расстояния. Эксперименты на Земле как будто свидетельствуют, что расстояние никак не сказывается на силе поля, но мне кажется, что расстояния здесь слишком малы, чтобы выявить значительные величины. В конце концов, хоть мы и вступаем в совершенно новую феноменологическую область, нельзя утрачивать реализм и научную обоснованность.

Замбендорф мигнул и потер нос тыльной стороной ладони. Способность Перейры изобретать самые нелепые объяснения подвигов Замбендорфа и самому совершено некритично и безоговорочно в них верить, удивляла даже Замбендорфа.

- Интересная мысль, - согласился он. - Другая интересная возможность - удаленность от отрицательных влияний положительно скажется на повторяемости.

Перейра бессознательно поднес руку к бабочке, обдумывая это предположение. Интересно, такое ему не приходило в голову.

- Я попробую разработать в пути тесты, чтобы проверить корреляцию повторяемости с расстоянием, - задумчиво сказал он. - Возможно, получим очень интересную информацию.

- Да, пожалуйста, сделайте это, - согласился Замбендорф.

Перейра повернулся к Бейнсу Хендриджу, темноволосому, гладко выбритому человеку с внешностью университетского профессора, на лице которого было обычное напряженное выражение. Хендридж рано утром явился в "Хилтон", чтобы лично сообщить о решении Совета директоров ГКК и пригласить Замбендорфа и его коллег на ленч с несколькими другими директорами.

- Хорошо установлен факт, что проявления паранормальных способностей зависят в своей повторяемости от негативного или критического отношения, объяснил Перейра. - Этот эффект согласуется с данными квантовой механики, которая устанавливает зависимость между наблюдателем и объектом наблюдения. - Хендридж кивнул, поглощая это откровение, и выражение его стало еще напряженнее.

Прозвенел вызов с терминала связи. Ответил Дрю Вест, и на экране появилось лицо Отто Абакяна.

- Тельма здесь? - спросил Абакян, одновременно делая знак, что у него есть информация. - Мне нужно поговорить с ней. - Он хотел сказать, что не может говорить в присутствии Перейры и Хендриджа.

Замбендорф взглянул на Тельму, светловолосую, с отличной фигурой и длинными ногами, секретаря группы, которая внимательно слушала, сидя на диване у стены.

- Это, вероятно, насчет мест, которые я попросила его осмотреть в Нью-Йорке, - сказала Тельма. - Он собирался провести вторую половину дня в осмотре города.

- Поговори с ним, но только по второму аппарату за дверью, - сказал Замбендорф. Тельма кивнула, развернулась и исчезла в спальне. Дрю Вест отключил терминал и очистил экран. Перейра и Хендридж ужасно скучны временами, но их богатство и влиятельные знакомые делают выгодной дружбу с ними.

- А где будет ленч? - спросил Замбендорф, глядя на Веста.

- В австрийском ресторане, который тебе понравился в прошлый раз. В ресторане Хофмана на Тридцать восьмой улице, - ответил Вест. - Можем отправиться сразу после интервью. Меня ждет такси.

- Осмонд с нами? - спросил Замбендорф.

Перейра покачал головой.

- У меня встреча в это время, но спасибо. В следующий раз.

- Жаль, - сказал Замбендорф и еще минуты две поговорил о том, как готовят у Хофмана. Потом, решив, что дал Тельме с Абакяном достаточно времени, еле заметно кивнул Весту.

Вест взглянул на часы.

- Пора идти.

Джо Феллбург, черный гигант шести футов трех дюймов росту, бывший агент службы разведки, который исполнял обязанности телохранителя Замбендорфа и руководителя службы безопасности группы, отделился от стены у выхода, открыл шкаф и достал пальто Замбендорфа.

Надевая пиджак, Замбендорф покачал головой.

- Нет, мне кажется, погода недостаточно холодна для этого, Джо. Может, синяя шляпа... - Он осмотрелся. - А, да, я ее оставил там. Прошу прощения. - Он прошел в спальню, где ждала Тельма, и плотно закрыл за собой дверь. - Что получила? - негромко спросил он.

- Нам везет, - быстро заговорила Тельма. - Репортер женщина по имени Марион Кирсон. У нее шестиместный лимузин бьюик 2018 компакт, на водородном топливе, серебристо-серый, с черной внутренней отделкой, с белыми колесами; спереди со стороны водителя небольшая вмятина; регистрационный номер Нью Джерси KGY27-86753. Адрес Кирсон 2578 Мэйпл Драйв, Орейнжтон. - Замбендорф быстро кивнул, сосредоточенно запоминая. Тельма продолжала: - По тому же адресу зарегистрированы еще две машины: Уильям Кирсон, родился 4 августа 1978 года, пять футов десять роста, каштановые волосы, зеленые глаза, вес сто восемьдесят фунтов - должно быть, ее муж; машина USM газель, впервые зарегистрирована в этом году; превышение скорости в прошлом апреле, небольшое происшествие прошлой осенью; также Томас Кирсон, родился 14 января 2001 года, рост тоже пять десять, светлые волосы, серые глаза, сто двадцать фунтов; машина датцун 2013 - похоже, сын.

Замбендорф повторил информацию, и Тельма подтвердила, что он запомнил верно.

- Хорошо, - сказал Замбендорф. - Сможете с Отто раздобыть что-нибудь относительно тех из ГКК, с которыми у нас сегодня ленч?

- Может быть. У Отто есть несколько зацепок.

- Позвони мне или Дрю к Хофману после двенадцати тридцати, расскажешь, что нашли.

- Ресторан Хофман, Тридцать восьмая улица, после двенадцати тридцати, - подтвердила Тельма. - Хорошо. Вампора.

Десять минут спустя, в своей небесно-голубой шелковой шляпе, грациозно плывущей над серым бархатным пиджаком, Замбендорф спустился в вестибюль в сопровождении Дрю Веста, Джо Феллбурга; Осмонд Перейра и Бейнс Хендридж замыкали процессию. Их ждала Кларисса Эйдстадт, которая вела все дела по связи с прессой в группе; с коротко подстриженными черными волосами, падающими на лоб, в очках в тяжелой оправе-бабочке, со ртом, накрашенным слишком обильно и слишком ярко. Она проводила Замбендорфа к Марион Кирсон и группе из Эн-Би-Си, а вокруг начали собираться любопытные посетители отеля.

- Кто репортер? - спросил Замбендорф. - Блондинка в розовой кофте?

- Да.

- Имя ее знаешь?

- Мне не сказали, а я не спрашивала, - ответила Кларисса.

Замбендорф кивнул и улыбнулся про себя.

- Тем лучше.

А экзальтированная Марион Кирсон уже подносила микрофон к лицу Замбендорфа.

- И вот в Нью-Йорке, в отеле "Хилтон", вернувшийся только вчера вечером из Латинской Америки Карл Замбендорф. Я уверена, он не нуждается в представлениях. Добро пожаловать домой.

- Спасибо.

- Как прошла поездка?

- Она была очень приятной и чрезвычайно успешной.

- Рада слышать это. Я сейчас перейду к нашей теме. Но вначале, прежде чем я много наговорю и выдам себя, я хотела бы ради наших зрителей предложить вам маленький тест. - Кирсон на секунду шаловливо улыбнулась. Я могу поклясться, что мы никогда раньше не встречались; наших зрителей может заинтересовать, что до сегодняшнего утра мы в Эн-Би-Си даже не знали, какой репортер пойдет брать это интервью. Меньше часа назад пятеро репортеров бросили жребий. - Она помолчала, давая возможность усвоить сказанное, потом сказала: - Мне интересно, Карл Замбендорф, что вы можете сказать обо мне, совершенно незнакомой женщине... кроме того, что я блондинка, среднего роста и у меня несколько веснушек. - Она улыбнулась в камеру своей шутке, потом снова повернулась к Замбендорфу и с любопытством ждала.

Замбендорф несколько секунд смотрел на нее, потом закрыл глаза и сосредоточился, словно концентрируя свои силы. Зрители в вестибюле стихли. Серьезное и спокойное выражение появилось на лице Замбендорфа, он слегка улыбнулся. И когда открыл глаза, лицо оставалось спокойным, но взгляд стал пронзительным.

- Вы живете не в городе, - медленно сказал он, глядя женщине в глаза. - Я вижу воду. Ваш дом за водой, но недалеко отсюда... на запад. Должно быть, через реку, наверно, в Нью-Джерси. Где-то в района Ньюарка... а название места предполагает цвет или фрукт... лимон, скорее апельсин... [Орейнж по-английски - апельсин, а также оранжевый цвет].

Глаза Кирсон удивленно распахнулись; оператор и инженеры обменялись взглядами, на них это явно произвело впечатление.

- Это... совершенно поразительно! - запинаясь, сказала женщина в камеру. - Клянусь, что мы с этим человеком до настоящей минуты не встречались.

- Рядом с вами двое мужчин, - продолжал Замбендорф. - Одного из них зовут Уильям, Уильям или Билл. Он старший из этих двоих... ваш супруг, если не ошибаюсь? - Кирсон ошеломленно кивнула. - Мммм, - понимающе продолжал Замбендорф. - Теперь я вижу его яснее... высокий, с каштановыми волосами... Нет, пожалуйста, ничего не говорите. Просто сосредоточьтесь, пожалуйста, на образе вашего супруга...

2

- Гмм! - Уолтер Конлон, директор Программы планетарных исследований Северо-Атлантической Космической организации, хмуро смотрел на листок бумаги; он прочел все возражения, замечания на полях и вычеркивания, сделанные красными чернилами и подписанные различными руководителями САКО, и вызывающе поднял голову. У него цветущее розовое лицо с косматыми густыми бровями; живость и неуживчивость лица особенно подчеркивают белоснежные коротко подстриженные волосы, а также небольшой, но крепкий нос картошкой. Старшие специалисты САКО называли Конлона гномом. По-прежнему не понимаю, что тут плохого, - сказал он. - Тут сказано все, что должно быть сказано, и все основано на фактах. Вам нужна моя подпись. Но я не специалист по политической косметике и этим делам "не трогайте мои веснушки". Что еще я могу сказать?

Алан Брейди, недавно назначенный директором отдела общественных связей Северо-Американского отделения САКО, широкоплечий, светловолосый, модно одетый, сидя на стуле напротив, с усилием сдержал свое раздражение. Его предупреждали, что в отношениях с Конлоном могут возникнуть проблемы, и он считал, что, пытаясь получить подпись Конлона о пресс-релизе Корнинга относительно НЛО, который должен выйти на следующий день, обеспечивает себе его хорошее отношение. Но черновик, который пришел на терминал через пятнадцать минут после запроса Брейди, чуть не вызвал сердечный приступ у специалистов отдела общественных связей.

- Но мы не можем допускать такие утверждения, Уолт, - возразил Брейди. - По существу тут утверждается, что сенатор США либо простофиля, либо обманщик... И...

- Так оно и есть, - возразил Конлон. - И то, и другое. В научном отношении он абсолютно невежествен, и по правде говоря Новое Евангелие Научного Единства интересует его не больше, чем меня средневековая турецкая поэзия. Это все чистая политика - ассигнования, массовые движения, шумиха, чепуха и вздор. Можете цитировать мои слова.

Брейди на мгновение поджал рот, потом успокаивающе поднял руку.

- Ну, хорошо. Может, и так, но мы не можем делать подобные утверждения в официальном заявлении САКО. Не говоря уже об этике, мы правительственная организация и не должны делать своими врагами таких людей, как Корнинг. Такие программы, как наша, постоянно нуждаются в ассигнованиях... - Он смолк, покачал головой и удивленно взглянул на Конлона. - Но мне незачем говорить вам все это, Уолт. Вы знаете, как действует система. Нам нужно просто что-то более мягкое в выражениях и тактичное. Там можно вообще ничего не утверждать.

Конлон покачал головой.

- Не от меня. Прецедент зашел слишком далеко; этого вообще не должно быть. Мы не должны иметь отношение к таким вещам. Если так будет продолжаться, то скоро все тронувшиеся и свихнувшиеся сторонники культов будут устраивать демонстрации у Белого Дома и решать, чем должна заниматься САКО. Не хочу связываться с ними. Хватит с меня этого вздора с Замбендорфом и Марсом. У меня нет на это времени, нет средств, нет людей.

Церковь Нового Евангелия и Единстве в Орегоне выпустила новый перевод библии вместе с новейшими псевдонаучными открытиями текстов древних астронавтов и выступила с новой "рациональной" доктриной, в которой все откровения и загадочные происшествия прошлого объяснялись посещением доброжелательных чужаков, обладающих сверхъестественными силами и имеющих доступ к тайнам, к который будет допущено и человечество, когда закончит курс своего "обучения". Второе Пришествие - это просто символическое обозначение времени, когда эти Силы снова проявят свое присутствие, а весь фольклор НЛО был вплетен в учение, как доказательство неизбежности Дня Возвращения. Новая церковь утверждала, что у нее миллионы новообращенных, обладала огромными средствами и усиленно боролась за научное признание. И скептики замечали, что в случае удачи она получит доступ к федеральным ассигнованиям на исследовательские цели. Ортодоксальные ученые, которые осмелились опровергать утверждения секты, оказались в обычном положении проигрывающих при любом исходе: если они отвечали, объявлялось, что они признают важность заявлений секты, если не отвечали, утверждалось, что у них нет объяснений и ответов. Церковь пользовалась поддержкой сильного лобби, которое между прочим требовало, чтобы возможности и средства САКО использовались для исследования феноменов НЛО; в качестве главного представителя этого лобби выступал сенатор Корнинг из Орегона. А Корнинг настолько часто появлялся в газетных заголовках, что САКО должна была как-то ответить.

Брейди пытался найти возможность что-то получить от этой встречи.

- Ну, я думаю, вопрос с Корнингом как-нибудь уладит наш отдел, но тут опровергается вообще феномен НЛО, и при этом не выбираются выражения. - Он снова сел и умоляюще развел руками. - Зачем настраивать против себя множество людей, которым нет никакого дела до Корнинга, которые равнодушны к любой религии, но программа космических исследований их интересует? Среди интересующихся НЛО немало тех, кто поддерживает САКО. Зачем ссориться с ними?

- Я занимаюсь наукой, а нет тем, чтобы добиваться популярности, поддерживая распространенные мифы, - ответил Конлон. - Такое признание обозначало бы поиск объяснения фактов. Но нет никаких фактов, нуждающихся в объяснениях. Точка.

Брейди удивленно взглянул на него. Сам он не ученый, но пытался держаться на уровне, читая популярную литературу. А в небесах, несомненно, случается кое-что такое, чего ученые объяснить не могут. И, даже не беря во внимание требования Корнинга, Брейди нравилась мысль, что САКО серьезно займется исследованиями этой проблемы. И для общественного мнения полезно, и будет потом о чем рассказать друзьям.

- Но что-то ведь в этом есть, - возразил он. - Я хочу сказать, что 95 процентов - вздор, но как быть с остающимися пятью? Как их объяснить?

Конлон фыркнул и потер лоб. Сколько раз уже он слышал подобное?

- Я не могу объяснить и никто не может, - ответил он. - Поэтому их и называют неопознанными. Все дело в значении этого слова. Тут не больше загадки, чем в автомобильных происшествиях. Если проанализировать статистику, то обнаруживается, что определенный процент катастроф связан с пьянством, часть - с неосторожностью, часть - с недостатками в технике и так далее, пока не останется пять процентов, для которых никто не может указать причину и никогда не укажет. По неизвестным причинам - но нет никаких оснований видеть здесь связь с чужаками. То же самое с НЛО.

- Но ведь нет и доказательств того, что они не связаны с чужаками, заметил Брейди.

- Я никогда этого не утверждал, - ответил Конлон. - Я не могу доказать, что Санта Клаус не существует. Вы не можете доказать обратное. С точки зрения философии это невозможно.

- Так что же вы утверждаете? - спросил Брейди.

Конлон развел руками и пожал плечами.

- Я сказал вам, что я ученый. Науке об этом нечего сказать. Это не научная проблема.

- Как вы можете такое говорить, Уолт? - недоумевающе спросил Брейди. - Проблема связана с космосом, с космическими полетами, с чуждой жизнью... Как можно утверждать, что она не научная?

- Теорию делает научной ее логическое построение, а не содержание. Одно из условий научности теории - ее доступность для проверки. Должен существовать какой-то способ проверки того, не ложная ли она. Доказать с абсолютной надежностью истинность теории невозможно. Если вы утверждаете, что некоторые НЛО могут быть космическими кораблями чужаков, я с вами согласен. Я не могу доказать ложности этого утверждения. Я могу только сказать то, что говорит наука. Эта теория не поддается проверке. Понимаете, что я имею в виду?

Брейди неохотно покачал головой.

- Не могу принять этого. Наука должна иметь возможность оценить эти наблюдения, проверить их хотя бы частично.

- Вы правы. Давайте перевернем логику и сформулируем такое утверждение: ни один НЛО не есть космический корабль чужаков. Вот эта теория может быть легко проверена, но не теми доказательствами, что были приведены до сих пор.

- Но разве нет астрономов, которые заявляли это публично? - настаивал Брейди.

- Каких астрономов?

- Ну, я не могу с ходу припомнить их имена, но вы ведь сами читали.

- Фе! - Конлон скорчил гримасу. - Вы имеете в виду таких, как Яницкий?

- Да, он один из них.

- Он был ученым, сидел запершись в своей лаборатории, и никто никогда о нем не слышал. А теперь он знаменитость. Некоторые ради известности способны на все. А много ли таких вы найдете? Легко пересчитать по пальцам одной руки, а в такой большой стране можно всего ожидать. Это ничего не значит, Эл. Меньше двух процентов профессиональных астрономов считают возможным всего лишь упоминать эту тему. Это ведь что-нибудь значит. После нескольких секунд молчания Конлон кивнул. - Вообще спрашивать астрономов о чем-либо подобном нелепо. Они не компетентны.

- Что?! - воскликнул Брейди.

- А что вообще астрономы знают о НЛО? - спросил Конлон.

Брейди беспомощно поднял руки.

- Как мне на это ответить? Ведь это происходит в небе, верно? А астрономы должны все знать о небе.

- А что происходит в небе?

- Что происходит в небе? Ну, что, как говорят люди, они видят.

- Совершенно верно. - Конлон откинулся и довольно развел руки. - Люди говорят, что видят. Все свидетельства сводятся к показаниям очевидцев. А что понимают астрономы в оценке показаний? Сколько раз в своей научной карьере астроному приходилось решать, верит ли свидетель в свой рассказ, видел ли на самом деле свидетель, что, как ему кажется, он видел, или ему просто показалось? Понимаете? Астроном - это не тот, кто нужен. Нужен хороший юрист или полицейский детектив. Только у них есть чем заняться, помимо исследования НЛО.

- Но по крайней мере мы знаем, что астроном не бутафорская фигура, сказал Брейди.

- Ну, если это вам нужно, почему бы не обратиться к хирургу или игроку в покер? - Конлон покачал головой. - Если ты специалист в одной области, твое мнение от этого не становится более ценным в другой. Но, к сожалению, такие специалисты часто считают себя непогрешимыми во всем остальном, и люди им верят. Это можно увидеть повсюду: экономисты и политики, которые считают, что разбираются в атомной энергетике лучше инженеров АЭС; юристы, пытающиеся определить, кто чужак, а кто нет; физики лауреаты Нобелевской премии, которых с помощью простейших трюков дурачат так называемые медиумы. Что знает физик об обманах и мошенничестве? Кварки и фотоны не лгут. Есть, конечно, фокусники и маги, они специалисты по обманам, они умеют дурачить людей, но кто подумал спросить их?

Лицо Конлона во время разговора несколько смягчилось, и Брейди начал понимать, что он на самом деле хочет сказать: согласен Уолтер Брейди с ним насчет НЛО или не согласен, у Конлона и его людей из отдела планетарных исследований есть дела поважнее, чем оценка действий сенатора Корнинга. Это дело самого Брейди. И то, как Конлон ерзает в кресле, говорит, что его терпение подходит к концу и больше он выражать свое мнение не хочет.

Брейди развел руки, кивнул и начал собирать бумаги со стола Конлона. Потом встал.

- Простите, что отнял у вас время, - сказал он. - Мы займемся этим. Я просто подумал... может, вы захотите внести какой-то вклад. - Он повернулся и направился к выходу.

- Эл, - окликнул его Конлон, когда тот уже выходил. Брейди остановился и оглянулся. - Я понимаю, что вы хотели как лучше. Не думайте, что вас одурачили. Вы справитесь сами, я это знаю. Надеюсь, мы с вами поняли друг друга.

Брейди ответил слабой улыбкой.

- Наверно, - сказал он. - Как-нибудь еще поговорим об НЛО.

- Давайте.

- Будьте уверены. - С этими словами Брейди вышел.

Конлон вздохнул. Некоторое время он сидел, глядя на свой стол, опершись подбородком о руку. Он думал, к чему это все приведет: лозоискатели, которых нефтяные компании нанимают для поисков залежей; степени докторов "паранормальных" наук, которые раздаются университетами; статьи свихнувшихся, которые печатают научные журналы с серьезной репутацией; политики, требующие сокращения исследований на ядерную физику, потому что существует "неограниченная космическая энергия", приходящая через пирамиды, а в это время Соединенные Штаты вынуждены заказывать современные токамаки в Японии.

Все труднее найти хорошего инженера или техника. Наука, инженерное дело, подлинные умения, профессионализм, все то, что требует напряженной работы, терпения и усидчивости, - все это становится не модным у молодежи. А те, кто выучивается, кто становится настоящим специалистом, стремятся уехать за море, где больше возможностей. Народы Японии, Китая, Индии и Африки слишком долго жили близко к реальной действительности, чтобы их увлекли "поиски самих себя", что бы это ни означало, или стремление к загадочному благословению. Вступив в двадцать первый век, они быстро теряли веру в волшебство и суеверия, которые ничего не дают, и на их месте создавали современную индустриализованную высокотехнологичную цивилизацию.

Конлон сам отчетливо не сознавал, когда начался этот распад - во второй половине двадцатого столетия, думал он, вспоминая прочитанное. Раньше, как кажется, американская система работала надежно, она стимулировала созидательность и производительность, она впервые в истории подняла стандарты жизни всего народа. Но образ мыслей меняется медленней технологии. Когда распространение автоматизации сделало возможным ничтожными усилиями удовлетворять все основные потребности жизни, возникли новые, искусственные потребности, которые давали занятия машинам и рабочим.

Теперь, когда Третий Мир сам заботился о себе, основная часть изобретательности и усилий Запада тратилась на пустяки, на производство хлама для внутреннего рынка. К сожалению, разумные, образованные и проницательные люди - не лучшие потребители; поэтому не делались попытки вырастить разумное, образованное и проницательное население. Средства массовой информации перестали служить просвещению и информации, а стали орудием манипулирования, некритически настроенная публика сделалась легкой добычей рекламы, а школьная система дегенерировала до такой степени, что готовила только идеальных, ни о чем не задумывающихся потребителей. Однако, несмотря на обилие теорий о заговоре, которые были распространены среди интеллектуалов, ученых и политических активистов, Конлон не верил, что все это сознательно задумано магнатами промышленности: простое следствие эволюции, понемногу за раз, естественный отбор всего того, что выгодно для потребления, для получения прибылей.

Мысли его прервал вызов терминала связи на столе, Конлон нажал кнопку доступа. На экране появилось лицо человека лет пятидесяти, с высоким лбом и отступающей назад линией волос, резкими чертами лица, густой бородой, в которой уже видна седина, и яркими проницательными слегка насмешливыми глазами. Это был Джералд Мейси, профессор психологии познания в университете Мериленда, один из давних друзей Конлона. Мейси был также известным фокусником, и его особенно интересовало разоблачение различных паранормальных феноменов. Именно знакомство с этой стороной деятельности Мейси послужило источником упоминания о ней Конлоном в разговоре с Брейди.

- Привет, Уолтер, - сказал Мейси. - Компьютер сообщил мне, что ты звонил. В чем дело?

- Привет, Джерри. Да, звонил вчера. Где ты был?

- Во Флориде, в Талахасси.

- Да? И что там было?

- Мы с Верноном проводим там одно исследование. - Вернон Прайс, ассистент Мейси, его помощник на сцене и соучастник преступления. - Мы представляем "экстра"-способности Вернона группам студентов по всей стране. Некоторым заранее сообщают, что это фокус, другим говорят, что все взаправду. Наша цель - установить, как предрасположенность влияет на интерпретацию людьми увиденного, как это отражается на их объяснениях. Специальностью Мейси было изучение того, почему люди верят в то, во что они верят.

- Интересно.

- Да, но я сомневаюсь, чтобы ты из-за этого звонил мне, - ответил Мейси.

- Ты прав. Послушай, мне бы хотелось встретиться и поговорить. Относительно одного проекта САКО, но я сейчас не могу вдаваться в подробности. Насколько ты занят?

- Похоже, ты мне предлагаешь работу, - заметил Мейси. Говоря это, он взглянул на свой терминал, что-то привел в действие, потом посмотрел в сторону, за пределы видимости экрана. - Какое-то время занят ежедневно, сказал он. - А можем встретиться вечером? Мы пообедаем и, может, отправимся в итальянский ресторан, который тебе нравится.

- Звучит неплохо, - сказал Конлон.

- Как насчет завтра?

- Подходит. О... я приведу с собой Пита Уайттейкера. Он с этим связан.

- Конечно. Я его давно не видел. - Патрик Уайттейкер - один из руководителей Всемирной Информационной Сети, главного поставщика телепрограмм и баз данных. Мейси заинтересованно спросил: - А в чем дело, Уолт? Ты не можешь мне сейчас что-нибудь подсказать?

Конлон криво усмехнулся.

- Пусть Вернон узнает через "экстра". Нет, правда, давай подождем до завтра. В шесть тридцать подойдет?

- Хорошо. Ну, значит, увидимся.

Конлон снова посмотрел на стол, обдумывая свой следующий шаг. Наконец взгляд его остановился на папке, пришедшей из отдела предварительной оценки. В папке содержатся материалы относительно марсианского проекта. Рядом лежал номер "Вашингтон Пост", сложенный так, что видна была статья, посвященная возвращению Карла Замбендорфа в Штаты. Лицо Конлона покраснело, рот сжался.

- Медиум! - мрачно произнес он.

3

- Послушайте, у нас выступление по телевидению в семь тридцать, крикнул через перегородку Дрю Вест водителю такси. - Нам нужно там быть через двадцать минут.

Негромко бранясь про себя, шофер подал назад машину, едва не задев идущую за ней, резко повернул по встречной полосе под звуки сигналов и скрип тормозов и выехал с улицы Уорик в переулок, чтобы миновать пробку в конце Манхеттена у туннеля Холланд. Одна сторона улицы на протяжении семи кварталов чернела огромным уродливым сооружением из алюминиевых плит и стальных решеток - это злополучный Нижневестсайдский демонстрационный солнечный проект, он должен был показать, что город может получать электричество непосредственно от солнца. Прежде чем от этого опрометчивого проекта отказались, на него затратили двести миллионов долларов из городского бюджета. Деньги эти пошли на то, чтобы научить городских политиков тому, что инженеры давно знали. Но по крайней мере это сооружение спасало от дождя, и процветающий блошиный рынок возник под аркадами, перекрывающими улицу.

- Я уверен, здесь есть еще что-то, Дрю, - возобновил разговор Замбендорф, когда Вест сел на место. - Ланг и Снелл были всего лишь вежливы, чтобы не ставить в неудобное положение Хендриджа. Классические чиновники корпорации, прагматичные, жесткие, не интересующиеся всяким вздором И ни капли информации от них. Они пришли на ленч совсем не потому, что интересуются паранормальными явлениями. У ГКК есть какой-то другой интерес.

Вест кивнул.

- Согласен. Больше того. Чутье говорит мне, что они представляют официальное мнение Совета директоров ГКК. Утверждение, что Совет директоров интересуется опытами с медиумом в районе Марса - только для публики. Но если это так, почему они на самом деле хотят послать нас, Карл?

Такси остановилось на пересечении с Бродвеем. Сидя с другой стороны от Замбендорфа, Джо Феллбург внимательно следил за группой неопрятных юнцов, которые разговаривали и курили на углу.

- Ну, может, в корпорации решили, что пора представить космос людям, - предположил он.

Замбендорф нахмурился и взглянул на Веста. Вест пожал плечами.

- Что ты имеешь в виду? - спросил Замбендорф у Феллбурга.

Тот заметно расслабился, когда такси снова двинулось, повернул голову от окна и разжал свои большие черные кулаки.

- Ну, космос, космические базы всегда предназначались для астронавтов, ученых, людей из САКО. Не для всякого. Ну, если САКО намерена когда-нибудь открывать колонии в космосе, надо как-то изменять это представление. Они могут решить, что появление Карла на Марсе - хорошая идея.

- Мм... ты имеешь в виду популярную фигуру, с которой все могут соотносить себя... - Дрю Вест кивнул заинтересованно. - Возможно, это имеет смысл... Да, ты мог бы укрепить такое отношение в сознании людей... И это объясняет, почему Ланг, Снелл и, вероятно, все остальные руководители ГКК согласились с Хендриджем, хотя, наверно, считают его психом.

- Это я вам и говорю, - сказал Феллбург. - Их совершенно не интересует, настоящий Карл медиум или мошенник.

Замбендорф задумчиво погладил бороду, обдумывая это предположение. Потом кивнул, вначале медленно, потом быстрее. Наконец рассмеялся.

- В таком случае нам не о чем беспокоиться. Если ГКК серьезно заинтересована в эксперименте, никто не будет стараться разоблачать нас. Вообще хорошая пресса о нас даже в их интересах. Так что в конце концов все оборачивается для нас выгодно. Я вам говорил, что Отто слишком беспокоится. Это настоящий кусок торта, вот увидите, кусок торта.

Такси повернуло на Фултон-стрит, и все увидели группу евангелистов с плакатами, предупреждающими об опасности сношений с ТЕМНЫМИ СИЛАМИ и провозглашающих Замбендорфа НАМЕСТНИКОМ САТАНЫ. Евангелисты стояли на тротуаре у здания телестудий Эн-Би-Си, напротив торгового центра. Дрю Вест заметил Клариссу Эйдстадт, ждущую у обочины перед толпой, и попросил шофера остановить такси возле нее. Она села рядом с шофером и знаком предложила ему ехать дальше.

- Сегодня этих придурков многовато, - сказала она, поворачиваясь к перегородке. - Главный вход осажден, но я знаю служебный боковой. - Потом шоферу: - Здесь направо... Высадите нас возле тех парней, что разговаривают с двумя полицейскими.

Такси остановилось, все вышли. Пока Вест расплачивался с шофером, Кларисса передала Замбендорфу сложенный листок бумаги, который тот сунул во внутренний карман. На бумаге записаны наблюдения Отто Абакяна и Тельмы, все, что они заметили и услышали за час. Они заглядывали в сумочки, когда посетители расплачивались за билеты, слушали разговоры в женском туалете и в баре. На таких, казалось бы, незначительных мелочах базируются многие знаменитые чудеса.

Группа вошла в здание, Замбендорф извинился, сказав, что ему нужно вымыть руки. На самом деле он хотел прочесть заметки, которые дала ему Кларисса. Через пять минут он присоединился к остальным и был представлен Эду Джексону, ведущему популярного "Шоу Эда Джексона", в котором Замбендорф будет главным участником. Джексон некоторое время изливал свой энтузиазм в стандартной телевизионной манере, потом ушел, чтобы начинать шоу с первыми участниками - для разогрева публики. Замбендорф со своими спутниками пили кофе, разговаривали с телеработниками и смотрели шоу по монитору. Подошла гримерша и нанесла Замбендорфу на нос и лоб несколько мазков. Замбендорф еще раз спросил, когда будут заранее оговоренные вставки рекламы.

Наконец наступило время выхода на сцену, и Замбендорф оказался сбоку, за кулисами, вместе с помощником режиссера, а Эд Джексон тем временем настраивал аудиторию, заполняя время рекламной паузы. Потом повернулся, вытянул выжидательно руку, и оркестр тут же взорвался трубным крещендо; режиссер ткнул пальцем из своей будки, и Замбендорф прошел вперед в яркий свет юпитеров; его встретил гром аплодисментов и всеобщее возбуждение.

Замбендорф раскланивался в разные стороны, отвечая на аплодисменты, Джексон улыбался, наконец они сели за низкий столик со стеклянной поверхностью, и Джексон начал свою обычную процедуру:

- Карл, добро пожаловать на шоу. Я думаю, мы все гадаем, какие сюрпризы вы для нас сегодня приготовили. - Он немного помолчал, давая время зрителям освоиться, потом продолжил: - Были ли вы... гм... удивлены небольшой демонстрацией на улице, когда приехали?

- О, меня никогда ничего не удивляет. - Замбендорф улыбнулся и выжидательно посмотрел на аудиторию. Через одну-две секунды его вознаградил взрыв смеха.

Джексон тоже улыбнулся.

- Серьезно, Карл, некоторые религиозно настроенные члены общества все время предупреждают нас относительно ваших способностей и того, как вы ими пользуетесь, что вы вторгаетесь в запретные области, от которых нельзя ждать ничего хорошего, что вы имеете дело с силами, с которыми нельзя связываться, ну, и так далее... Что вы ответите на такие опасения? Они беспочвенны? Или есть все-таки что-то, что следует сказать людям?

Замбендорф на секунду нахмурился. Это всегда деликатный вопрос. Любое согласие ничего ему не даст, но и прямой отказ тоже не в его интересах.

- Мне кажется, этот тот случай, когда на одно и то же разные люди смотрят по-разному, - сказал он. - Эти люди смотрят на действительность с религиозной точки зрения, и, естественно, на них сказываются традиционные религиозные взгляды и предубеждения... должен сказать, что не все они совместимы с современными взглядами на устройство вселенной и на наше место в ней. - Он виновато пожал плечами и быстро развел руки. - Я интерпретирую факты с научной точки зрения. Иными словами, я занимаюсь теми новыми феноменами, которые пока лежат за пределами научной любознательности. Но это не значит, что они запретны или таинственны. Так могли относиться к электричеству в Средние Века. Это просто загадка загадка, которую не может объяснить современный уровень знаний, но которая тем не менее в принципе объяснима и будет объяснена с течением времени.

- Что-то такое, к чему нужно относиться с уважением, но чего не нужно бояться, - заключил Джексон соответствующим серьезным тоном.

- Больше всего людей пугает то, что порождено их же сознанием, ответил Замбендорф. - То, чем мы занимаемся, открывает совершенно новые походы к сознанию человека. Лучше познав себя, люди сумеют лучше справляться с собственными страхами. Обычно люди больше всего бояться испугаться.

- Может, тут вообще нет никакого противоречия, - заметил Джексон. Может быть, религиозные мистики на протяжении столетий испытывали то же самое, что вы сейчас пытаетесь использовать на сознательном уровне, научно... ну, например, так же, как магнетизм: ведь его использовали задолго до того, как поняли. В основном вы говорите то же самое.

- Именно так я вижу эту проблему, - согласился Замбендорф. Средневековая церковь преследовала Галилея, но сегодня религия согласуется с ортодоксальной наукой. Можно многое понять из этого прецедента. Замбендорф был совершенно искренен: только имел он в виду совершенно не то, что большинство из зрителей.

Джексон почувствовал, что аудитория пресытилась серьезной материей и глубокой философией, и решил, что пора продвигаться дальше.

- Я знаю, что вы вернулись из длительной поездки, Карл, - из Аргентины. Как она прошла? Больше ли активности и энтузиазма в Латинской Америке, чем у нас?

- О, поездка была очень успешной. Мы все наслаждались ею и встретились с массой интересных людей. Да, там начинают серьезные исследования по нашей теме, особенно в одном университете, где мы побывали... Но, говоря о длительных поездках, слышали ли вы еще об одной? Мы только что получили подтверждение.

- Нет, расскажите нам.

Замбендорф взглянул на аудиторию, потом прямо в камеру.

- Мы отправляемся на Марс в составе экспедиции САКО. Мало кто знает, какие серьезные исследования проводит САКО в области паранормальных явлений, особенно в связи с передачей информации и воздействии на расстоянии. - Это правда. Мало кто знает; а те, кто знают, знают также, что САКО никаких таких исследований не проводит. - Мы в течение некоторого времени вели переговоры с САКО при посредничестве одной из основных космических корпораций, теперь достигнуто соглашение о проведении целого ряда экспериментов. Из цель - проверить, как сказываются внеземные условия на паранормальных феноменах...

Замбендорф некоторое время рассказывал о марсианской экспедиции, преувеличивая роль своей группы, но в то же время не говоря ничего определенного. Джексон внимательно слушал, кивал в нужных местах и давал соответствующие ответы, но все время следил за аудиторией в ожидании первых признаков невнимательности.

- Все это замечательно, Карл, - сказал он, решив, что напряжение достигло максимума. - Мы желаем вам успеха в нашем мире... или, может, лучше сказать - вне нашего мира... и надеюсь, вы снова будете участвовать в нашем шоу - после экспедиции.

- Спасибо. Я тоже надеюсь на это, - ответил Замбендорф.

Джексон повернулся лицом непосредственно к Замбендорфу, положил ногу на ногу и позволил рукам лечь на ручки кресла. Перемена позы означала изменение настроения и темы. Он озорно улыбнулся, давая знать, что подходит к части, которой все ждут. Замбендорф сохранял серьезное выражение лица.

- У меня в кармане предмет, - признался Джексон. - Он потерян кем-то и передан в администрацию незадолго до начала нашего шоу. Вероятно, он принадлежит кому-то из зрителей в нашей студии. Мы подумали, может, Замбендорф что-нибудь скажет по этому поводу. - Он на секунду отвернулся и сделал искренний жест в сторону аудитории и камеры. - Честно, друзья, тут никакой подделки. Клянусь, никакого сговора. - Он снова повернулся к Замбендорфу. - Мы решили, что это неплохая мысль. Как я уже сказал, у меня в правом кармане предмет. Можете вы сказать о нем что-нибудь... или о его владельце? Должен сказать, я в таких вещах не разбираюсь... Может, это слишком сложное испытание, но... - Он замолчал, увидев застывшее выражение лица Замбендорфа. Аудитория стихла.

- Очень неясно, - сказал Замбендорф после паузы. - Но я думаю, что могу нащупать связь... - Голос его прозвучал резче. - Если здесь кто-то потерял что-нибудь, пожалуйста, молчите. Посмотрим, что можно сделать. Он снова смолк, потом сказал Джексону: - Помогите мне, Эд. Суньте руку в карман и коснитесь предмета пальцами. - Джексон послушался. Замбендорф продолжал: - Проводите по нему пальцами и представляйте себе его зрительно... Сконцентрируйтесь сильнее... Да, так лучше... Ага, сейчас кое-что яснее... Этот предмет сделан из кожи, из коричневой кожи... Я думаю, это мужской бумажник. Да, я в этом уверен. Я прав?

Джексон удивленно покачал головой, достал из кармана легкий светло-желтый бумажник и высоко поднял его, чтобы все видели.

- Если владелец здесь, пожалуйста, ничего не говорите, - напомнил он аудитории, повышая голос, чтобы перекрыть аплодисменты и удивленные возгласы. - Должно быть кое-что еще. - Он с новым уважением взглянул на Замбендорфа. А когда заговорил, голос его звучал негромко и серьезно; очевидно, он не хотел нарушить сосредоточенности медиума. - А как насчет владельца, Карл? Вы видите что-нибудь?

Замбендорф вытер лоб и вернул платок в карман. Потом взял бумажник, зажал в ладонях и внимательно посмотрел на него.

- Да, владелец здесь, - объявил он. И обратился к неизвестному владельцы: - Сосредоточьтесь, пожалуйста, посильнее, постарайтесь передать мне в сознание свой образ. Когда будет установлен контакт, вы ощутите легкое покалывание в затылке, но это нормально. - Снова наступила тишина. Люди закрывали глаза, пытаясь уловить присутствие странных сил. Потом Замбендорф сказал: - Я вижу вас... вы смуглый, стройный человек, на вас светло-синий костюм. Вы здесь не один. Рядом с вами два человека, они вам близки... наверно, члены семьи. И вы сейчас далеко от дома... в нашем городе вы гость, турист, я думаю. Вы приехали с юга. - Он посмотрел на Джексона. - Пожалуй, все.

Джексон повернулся и заговорил, обращаясь к аудитории:

- Можете теперь показаться, если вы здесь, мистер Смуглый, Стройный и В Синем, - сказал он. - Присутствует ли здесь владелец бумажника? Если он здесь, пусть встанет и представится.

Все начали поворачивать головы, осматривая студию. И вот в глубине у прохода медленно встал мужчина. Стройный человек, с наружностью испанца, с иссиня-черными волосами и короткими усиками, в светло-синем костюме. Он был ошеломлен и стоял, потирая лоб пальцами. Выглядел он неуверенно и не знал, что ему делать. Мальчик рядом с ним тянул его за рукав, а смуглая женщина в следующем кресле что-то говорила и знаками показывала на сцену.

- Пожалуйста, подойдите сюда, чтобы опознать вашу собственность, сэр, - сказал Джексон. Человек кивнул и начал пробираться по ряду под аплодисменты, пока не смог наконец пройти вперед. Шум стих, Джексон прошел к краю сцены и заглянул в бумажник. - Это ваш? - спросил он, глядя вниз. Человек кивнул. - Какое имя там написано? - спросил Джексон.

- Там написано Мигель, - сказал со своего места Замбендорф.

- Он прав! - Джексон сделал удивленный жест, приглашая зрителей разделить свое благоговение. Он посмотрел на Замбендорфа, потом протянул бумажник Мигелю. - Откуда вы, Мигель? - спросил он.

Мигель наконец обрел способность говорить.

- Из Мексики... я здесь в отпуске с женой и сыном... Да, это мой бумажник, мистер Джексон. Спасибо. Он бросил нервный взгляд в сторону Замбендорфа и торопливо пошел назад, на свое место.

- С днем рождения, Мигель! - сказал ему вслед Замбендорф.

Мигель остановился, повернулся и удивленно взглянул на него.

- Разве у вас сегодня не день рождения? - спросил Джексон. Мигель покачал головой.

- На следующей неделе, - объяснил Замбендорф. Мигель шумно глотнул и остальное расстояние до своего места преодолел бегом.

- Ну, как вам это понравится! - воскликнул Джексон, широко разводя руки, а аудитория откликнулась продолжительными аплодисментами и одобрительными выкриками. Замбендорф за Джексоном отпил воды из стакана и позволил атмосфере еще больше накалиться. Он мог бы добавить, что неизвестный благодетель, отдавший администрации бумажник, вынув его из кармана Мигеля, тоже обладал смуглой кожей - это был армянин, - но такое сообщение ухудшило бы впечатление.

Теперь аудитория готова. Аппетит ее разгорелся, и она хотела новых чудес. Замбендорф встал со своего места и прошел вперед, а Джексон инстинктивно отодвинулся в сторону, превратившись в зрителя: теперь это полностью шоу Замбендорфа. Замбендорф поднял руки; аудитория снова стихла, на этот раз тишина была напряженной и выжидательной.

- Я много раз повторял, что то, что я делаю, совсем не волшебство, сказал он; его звучный голос гулко отдавался в студии. - Это есть у всех. Я вам покажу... В данный момент я посылаю вам в мозг представление о цвете - всем вам - обычный цвет. Раскройте свое сознание... Видите? - Он посмотрел в камеру, которая его снимала. - Расстояние не имеет значения. Вы все, кто смотрит наше шоу дома, вы тоже можете присоединиться к нам. Сосредоточьтесь на представлении о цвете. Исключите все остальное из мыслей. Что вы видите? - Он повернул голову из стороны в сторону, подождал и воскликнул: - Желтый! Это желтый цвет! Кто из вас его видел? - Примерно четвертая часть собравшихся подняла руки.

- Теперь число! - сказал Замбендорф. Лицо его излучало возбуждение. Число между десятью и пятьюдесятью, обе цифры нечетные, но разные. Например пятнадцать... но одиннадцать не подойдет, потому что обе цифры одинаковые. Да? Теперь... думайте! Чувствуйте! - Он закрыл глаза, поднес сжатые кулаки к вискам, подержал их так секунд пять и объявил: - Тридцать семь! - На этот раз примерно треть рук поднялась вверх под хор "ох!" и "ах!", и впечатление было еще более сильным. - Наверно, кое-кого я смутил, - сказал Замбендорф. - Я хотел сказать тридцать пять, но в последний момент изменил намерение и... - Он остановился, так как примерно еще половина зрителей подняла руки; вообще все собравшиеся восторженно размахивали руками. - О, очевидно, кое-кто из вас это уловил. В следующий раз мне нужно быть определенней.

Но никто уже не упрекал его в этой небрежности: у всех складывалось впечатление, что они участвуют в абсолютно необычном и чрезвычайно значительном событии. Неожиданно всем показалось, что любые жизненные неприятности и проблемы могут быть решены очень просто: нужно только пожелать, чтобы они не существовали. Каждый может постигнуть эту тайну, она доступна всем. Неизбежное становится более приемлемым, недостижимое делается тривиальным. Нет больше одиночества и беззащитности. Учитель поведет их. Они пойдут за ним.

- Кто здесь Алиса? - спросил Замбендорф. Ответило несколько Алис. Из города на дальнем западе... на берегу, - уточнил он. Одна из Алис оказалась из Лос-Анжелеса. Замбендорф увидел неизбежное бракосочетание, в котором участвует кто-то из членов ее семьи - ее дочь. Алиса подтвердила, что ее дочь в следующем месяце выходит замуж. - Вы много о ней думаете, сказал Замбендорф. - Поэтому я так легко уловил. Ее ведь зовут Нэнси?

- Да... Да, Нэнси. - Взрыв аплодисментов.

- Я вижу океан. Ее жених моряк?

- Он служит во флоте... на подводной лодке.

- Он инженер?

- Нет, штурман... Но, наверно, тут и инженерные знания нужны.

- Совершенно верно. Благодарю вас. - Длительные аплодисменты.

Замбендорф рассказал об успешной сделке, заключенной этим утром торговцем одеждой из Бруклина, после некоторых колебаний сообщил телефонный номер и профессию рыжеволосой молодой женщины из Бостона и правильно назвал счет футбольного матча, в котором участвовали два парня из второго ряда в прошлый четверг.

- Вы тоже можете это! - настаивал он, его звучный голос без микрофона разносился по всей студии. - Я вам покажу.

Он прошел к краю сцены и смотрел прямо вниз, а за ним Джексон на доске записывал цифры.

- Сосредоточьтесь на первой цифре, - сказал всем Замбендорф. - Все вместе. Теперь посылайте мне мысль... Думайте... Так лучше... Три! Я вижу три! Теперь следующая цифра... - Он правильно определил семь цифр из восьми. - Вы хорошо поработали, очень хорошо. Попробуем что-нибудь потруднее.

Он достал заранее подготовленный черный бархатный мешок и предложил Джексону и нескольким зрителям проверить, что он непрозрачный и в нем нет отверстий. Потом повернулся спиной и позволил Джексону одеть себе на голову мешок как повязку на глаза. Затем, под руководством Замбендорфа, Джексон молча указал на женщину из числа зрителей, а женщина выбрала среди своих вещей одну и высоко подняла, чтобы все могли видеть. Это оказалась зеленая ручка. Потом она указала на другого зрителя, мужчину, сидевшего от нее в пяти рядах дальше от сцены, и тот повторил эту процедуру. Он поднял часы на серебряном браслете, и так продолжалось и дальше. Джексон записывал предметы у себя на доске. Потом отвернул доску от зрителей и Замбендорфа и сказал, что можно снимать повязку.

- Помните, я рассчитываю на всех вас, - сказал Замбендорф. - Вы все должны помочь мне достичь успеха. Теперь первый предмет - думайте о нем, представляйте его себе. Теперь шлите мне... - Он нахмурился, сосредоточился и указал на свой лоб. Аудитория удвоила усилия. К ней присоединились сидящие дома зрители. - Писать... это имеет отношение к письму, - сказал наконец Замбендорф. - Ручка! Теперь цвет. Цвет... зеленый! Я увидел зеленый цвет. Вы посылали зеленый? - К тому времени, как он правильно назвал пятый предмет, аудитория была вне себя.

Закончил Замбендорф тем, что показал всем сплошной металлический стержень примерно в два фута длиной и свыше дюйма толщиной. Джексон не смог его согнуть, не смог ни один из трех зрителей.

- Но сила мозга побеждает материю, - провозгласил Замбендорф. Он попросил Джексона подержать прут, потом легко коснулся его центра пальцем. - Здесь потребуются совместные усилия, - сказал Замбендорф. - Всех здесь и всех дома. Я хочу, чтобы вы все сосредоточились на сгибании. Думайте: сгибайся. Говорите: сгибайся! Сгибайся! - Он взглянул на Джексона и кивнул, произнося это слово.

Джексон понял и начал дирижировать рукой.

- Сгибайся! Сгибайся! Сгибайся! Сгибайся!... - повторял он, голос его становился все громче и настойчивей.

Постепенно это слово подхватила вся аудитория.

- Сгибайся! Сгибайся! Сгибайся! Сгибайся! - Замбендорф повернулся к зрителям и широко развел руки. Глаза его горели в свете юпитеров, зубы сверкали белизной. - Сгибайся! Сгибайся! Сгибайся! - Он положил руку на прут. Джексон ахнул и широко раскрытыми глазами смотрел на сгибающийся стержень. Замбендорф взял у него стержень и высоко поднял его одной рукой, торжествующие глядя на зрителей, Стержень продолжал сгибаться под гром тысячи голосов. Слышались женские крики. Некоторые побежали по проходу к выходам. Бородатый человек с орлиным профилем, держа в руках открытую библию, поднялся на сцену, обвиняюще указал на Замбендорфа и начал читать что-то неразличимое в общем гуле, пока работники службы безопасности не схватили его.

Зритель из Делавера пытался пробиться через забитые каналы Эн-Би-Си, чтобы сообщить, что его алюминиевый стул согнулся в тот момент, как Замбендорф приказал стержню согнуться. У другого в это время перегорело освещение. В Вайоминге в курятник ударила молния. В Алабаме загорелась стиральная машина. У восьми человек случились сердечные приступы. Часы в Калифорнии пошли в обратном направлении. У двух беременных произошли выкидыши. В Теннеси остановился ядерный реактор.

В контрольной комнате за студией один из видеоинженеров изумленно и недоверчиво смотрел на экран монитора.

- Бог мой! - сказал он технику, который в соседнем кресле жевал бутерброд с тунцом. - Да если бы он велел им отдать ему все их деньги, сорвать одежду и бежать за ним в Китай, знаешь что, Чет? Они бы сделали это.

Чет, продолжая жевать, обдумал его слова.

- Или на Марс, может быть, - ответил он после долгого задумчивого молчания.

4

На следующий день ранним вечером Конлон и Уайттейкер подъехали к дому Джералда Мейси, который находился в тупике на северной окраине Джорджтауна. Высокий, просторный и прочный, этот дом в то же время был неряшлив и производил впечатление какой-то груды, как будто его части строили не одновременно, стены и карнизы торчали в разные стороны во всех направлениях, крыша наклонялась под разными углами, а на одном углу торчала нелепая башенка в стиле шато. Интерьер представлял собой паутину перекрещивающихся коридоров и комнат, с лестницами и нишами в самых неожиданных местах, со старомодными подъемными окнами и огромным количеством резьбы и деревянных панелей. Часть подвала содержала разнообразный хлам, накапливавшийся у Мейси в течение жизни, а в другой части находилась лаборатория, в которой он разрабатывал оборудование для своих психологических тестов и совершенствовал искусство фокусника; выше на этажах, наряду с обычными жилыми помещениями, размещалась большая библиотека, компьютерный кабинет, а также помещения для многочисленных гостей, от студентов, временно лишившихся жилья, до уличных фокусников и профессоров других университетов.

В отличие от широко распространенного, в том числе и среди ученых, мнения, научная квалификация не имеет отношения к умению разоблачать творцов чудес, читателей мыслей, медиумов и тому подобного. Ученых можно обмануть сознательным мошенничеством или бессознательным самообманом так же легко, как среднего юриста, а иногда даже легче, потому что значение и уважение, добытые в одной области, часто вызывают сознание своей непогрешимости и в других областях. Мир природных феноменов, который изучают ученые, может иногда поставить в тупик, но он не способен на сознательное мошенничество и в конце концов всегда поддается разумному объяснению. Теорему можно доказать, расчеты проверить, наблюдения повторить, предположения обосновать. В природе не бывает двусмысленностей. Но в человеческих делах так бывает редко, и здесь нелогичность и обман норма. Чтобы поймать вора, нужно нанять вора, говорит пословица; чтобы разоблачить фокусника, нужно быть фокусником. И если познания физика и нейрохимика не помогут в постижении изобретательности человеческой иррациональности и искусства профессионального обманщика, то знания психолога и фокусника очень могут помочь. Джералд Мейси был и тем, и другим и завоевал немалый авторитет в правительственных и частных организациях как консультант и исследователь в вопросах сверхъестественного и паранормального.

Именно благодаря этому Мейси и Конлон познакомились. В 2015 году некий "медиум" утверждал, что перемещается на огромные расстояния "в астральной плоскости" и описывал черты поверхности Урана и Нептуна в ярких подробностях. Когда там побывал французский аппарат и прислал снимки, противоречащие его рассказам, он заявил, что, наверно, недооценил свои способности и на самом деле побывал на планете какой-то далекой звезды! В 2017 году появился другой - с рассказом о телах в разбитом космическом корабле чужаков, который якобы спрятан на тайной базе в Неваде. Еще год спустя кое-кто в Вашингтоне серьезно подумывал о привлечение некоей калифорнийской фирмы, которая проверяла пригодность специалиста по нелепой нумерологической системе, включающей компьютерные персональные "психометрические карты конфигурационной пригодности". А в САКО время от времени неизбежно возникали разговоры по поводу вечной проблемы НЛО. Мейси полагал, что Конлон хочет поговорить с ним о сенаторе Корнинге и так называемой церкви из Орегона. Но он ошибся. Конлон часто привлекал его к странным ситуациям и изредка посылал в разные далекие места. Но ничего подобного еще не было. Конлон ни разу не просил его покинуть Землю и вместе с экспедицией САКО устремиться в космос.

- Идея заключается в том, чтобы превратить базу пилотов на Синус Меридиани в экспериментальное смешанное сообщество, где примерно пятьсот человек смогут представить данные о влиянии внеземных условий на жизнь для создания будущих колоний, - объяснял Конлон, сидя в кожаном кресле перед старинными часами в форме египетского саркофага. - Необходимо изучить, как такие условия отразятся на большой группе людей, какого типа стрессы они вероятнее всего будут испытывать, и так далее. Это означает, что там должно быть большое количество психологов. Официально ты будешь одним из них, а Вернон - твоим помощником. Неофициально - кое-кто в САКО хотел бы раскрыть всю правду относительно этого Замбендорфа... может, даже окончательно его разоблачить, если представится такая возможность. Дело заходит слишком далеко, Джерри. Надо что-то делать. Если не остановим сейчас, скоро астрологи будут определять удобное время для стартов.

Мейси удивленно взглянул на него со своего дивана. Он полулежал, упираясь ногой в частично разобранный волшебный ящик, который уже несколько недель собирался убрать.

- Конечно, нужно что-то делать, - согласился он. - Но не понимаю, почему это вообще происходит. Прежде всего почему САКО посылает этого Замбендорфа?

Конлон вздохнул и развел руки.

- Мне известно вот что... Было много переговоров на самом верхнем уровне между САКО и ГКК, в подробности я не посвящен. Во всяком случае основные ассигнования идут от ГКК. Все правительственные деньги уходят на оборону; социальные эксперименты на Марсе даже в список не попадают. Когда правительством завладели юристы и бухгалтеры, нам в планетарных исследованиях все больше приходится рассчитывать на частный сектор. Естественно, при этом такие корпорации, как ГКК, получают возможность участвовать в планировании и проведении политики.

- Может, лучше вообще отказаться, - сказал Вернон Прайс, сидевший на резном стуле спиной к церковному органу, который Мейси шесть лет назад нашел на свалке вблизи Миссисипи. Прайсу еще нет тридцати, это тощий человек, с темными волосами и внимательными блестящими карими глазами. - Я хочу сказать: если экспедиция превращается в цирк, отделу планетарных исследований нужно держаться от нее подальше.

Конлон покачал головой.

- Я слышу, что вы говорите, Вернон, но мы не можем этого сделать. Слишком велики научные возможности, их нельзя упустить. К тому же эта экспедиция впервые по-настоящему воспользуется "Орионом", а мы должны сохранить его, теперь, когда готовятся обширные проекты по исследованию планет. Если мы откажемся, "Орионом" полностью завладеет Пентагон и министерство обороны. Мы не можем этого допустить.

Европейско-американская научная база вблизи марсианского экватора в районе Синус Меридиани возникла вначале как американский ответ на советский план организации постоянной базы в южном полушарии Марса, в местности, называемой Солис Лакус. Но американская программа застряла из-за трудностей разработки атомного двигателя, необходимого для поддержания человеческой жизни на межпланетных расстояниях. Срочная программа, осуществленная совместно с Европой и Японией, позволила создать прототип действующей системы, и база в Синус Меридиани стала создаваться как совместный европейско-американский проект, отставая на два года от первоначального американского плана и от Советов; вскоре после этого космические организации по обе стороны Атлантики слились в виде САКО. Их совместная напряженная программа позволила в какой-то степени ликвидировать отставание и вызвала появление ряда кораблей с атомным двигателем. Последним из таких кораблей был "Орион" - первый корабль, способный перевозить на межпланетные расстояния большие грузы и много пассажиров. Завершенный на орбите в 2019 году, "Орион" больше полугода совершал испытательные полеты между Землей и Луной, на шесть месяцев опережая аналогичный проект, осуществлявшийся японцами самостоятельно. Советы, которые сосредоточили свои усилия на строительстве грандиозной околоземной платформы, не имели больших межпланетных кораблей, так что у Соединенных Штатов появилась хоть какая-то компенсация за предыдущие фиаско.

Мейси повернул голову и взглянул на Уайттейкера, высокого, загорелого, с темными вьющимися волосами, едва начинающими седеть на висках, который сидел в кресле против Конлона. Обладая большим независимым доходом, он всегда рассматривал свою работу как интеллектуальное упражнение, как вызов своей способности справляться с проблемами и казался Мейси какой-то загадкой.

- А вы какое к этому имеете отношение, Пит? - спросил Мейси. - Или хотите для перемены получить какие-то свежие новости?

Уайттейкер мигнул и ответил:

- Возможно, так и будет.

Уайттейкер часто говорил, что новости - это то, что чем-то отличается от предыдущего. Но чудотворцы, неминуемые катастрофы, несуществующее сверхоружие Советов, экономический развал - это всегда рядом, и все другие новости, которые приковывают к экранам миллионы зрителей, не очень от них отличаются. Поэтому они не новости. Вот если повернуть все наоборот и разоблачить какой-то действительно выдающийся обман - это будет новость.

- Ну, что ж, если Пит сумеет извлечь из этого что-нибудь интересное, возможно, другие корпорации перестанут в будущем совать свой нос в дела САКО, - заметил Вернон.

- Этого я и хочу, - кивнул Колон.

Уайттейкер развел руки и скорчил гримасу.

- Ну, я хотел сказать... использовать экспедицию САКО для разоблачения этого вздора... Неужели вы думаете, что директора ГКК в него верят?

Мейси пожал плечами.

- Откуда мне знать? Сегодня меня уже ничего не удивляет, Пат. Надеюсь, ваши парни из Всемировой Сети не очень зависят от их рекламы.

- Какого дьявола? - сказал Уайттейкер. - Кто-то должен положить конец этому вздору, прежде чем он зайдет слишком далеко.

Больше говорить было нечего. Конлон перевел взгляд с Вернона на Мейси и просто спросил:

- Ну, как?

Те посмотрели друг на друга, но никто из них не стал задавать дополнительных вопросов.

- Как ты думаешь? - спросил наконец Мейси.

Вернон поднял брови, согнул плечи, развел руками, показывая, что ответ может быть только один. Мейси медленно кивнул, потянул себя за бороду, еще немного подумал и посмотрел на Конлона.

- Я думаю, мы согласимся, Уолт. Договорились.

Конлон выглядел довольным.

- Хорошо. "Орион" стартует через три месяца. Через сорок восемь часов получим подтверждение САКО, включая вопрос о вознаграждении. В течение недели обсудим остальные подробности. Нужно будет пройти подготовительный тренировочный курс в центре подготовки персонала САКО в Северной Каролине для тех участников экспедиции, кто не относится к САКО, так что последние три недели оставьте свободными, договоритесь о временном отсутствии в университете и тому подобное.

Уайттейкер откинулся в кресле, потер руки и взял со стола свой пустой стакан.

- Я думаю, пора наполнить снова, - сказал он. - Всем то же самое?

- Сейчас сделаю, - сказал Мейси.

Уайттейкер следил, как Мейси собирает пустые стаканы и относит их к открытому винному бару.

- Видели Замбендорфа в шоу Эда Джексона вчера вечером?

- У-гм, - хмыкнул Мейси через плечо.

- Неплохое представление, - сказал Уайттейкер.

- О, Замбендорф - отличный артист, не сомневайтесь в этом, - ответил Мейси. - Если бы он занимался только этим, из него вышел бы первоклассный цирковой иллюзионист и фокусник. Но вот с его утверждением, что все это подлинное, никак не могу согласиться. Очень многие верят в это и тратят время и деньги в поисках волшебной страны, чтобы обрести смысл жизни. Это трагичная растрата человеческих потенциалов и талантов.

- Ну, номер с цветами и числами достаточно прост, мне кажется, сказал Уайттейкер.

- Простая теория вероятности, не так ли? - спросил Конлон, глядя на Вернона. Тот кивнул. Уайттейкер вопросительно посмотрел на него.

- В аудитории такого размера достаточно людей, подумавших о желтом цвете, чтобы произвести впечатление. Можно было бы назвать и другой цвет, - объяснил Вернон. - Замбендорф вообще никакой цвет не задумывал. Аудитория поверила ему на слово.

- А как же числа? - спросил Уайттейкер. - Тут не могло быть то же самое. Тридцать сколько-то... тридцать семь, кажется? Я думал, результат будет гораздо хуже.

- Большинство тоже так подумало, - сказал Вернон. - Но вспомните, что сказал Замбендорф: число меньше пятидесяти, причем обе цифры нечетные и различные. И если помните, одиннадцать и пятнадцать он привел в пример. Это еще больше сужает круг, потому что по какой-то причине никто не задумывает то, что уже названо. Из оставшихся чисел в любом случае примерно треть задумает тридцать семь. Никто не знает, почему. Просто предсказуемое поведение. Психологи называют это "стереотипом населения". А примерно двадцать три процента назовут тридцать пять. Так что все его слова о том, что он в последний момент изменил свое намерение, обман: просто ему нужно было, чтобы общий результат превзошел половину. И сработало - можно было подумать, что все подняли руки.

- Мммм... интересно, - сказал Уайттейкер.

- Помните, Замбендорф сказал женщине, что ее дочь выйдет замуж за морского офицера, штурмана, на подводной лодке? - спросил Мейси, отворачиваясь от бара и возвращаясь с двумя стаканами.

- Да, - ответил Уайттейкер. - Это впечатляет. Как он мог все это узнать?

- А он не знал, - просто ответил Мейси. Уайттейкер удивился. Мейси передал выпивку Уайттейкеру и Конлону и вернулся к бару, чтобы налить себе и Вернону. - Вас обманывает память, Пат. У меня есть запись всего шоу, я прокручу, если хотите. Замбендорф сказал только, что дочь Алисы собирается выйти замуж за моряка. Он не говорил о военно-морском флоте, не говорил о подводной лодке и не упоминал штурманское дело. Все это назвала сама Алиса, но этого люди обычно не запоминают. В сущности Замбендорф даже предположил, что этот парень инженер - вполне разумное предположение, но, как оказалось, ошибочное, и Алиса его поправила. И не только поправила она превратила его промах в полупопадание, потому что сама же дала и объяснение. Заметили? Готов поручиться, что практически никто этой его ошибки не заметил. А вот если бы он угадал верно, все бы запомнили. Люди видят и запоминают то, что им хочется видеть и помнить. Замбендорфы во всем мире этим умело пользуются.

Вернон кивнул.

- Единственная информация, которую он выдавал сам, это то, что ее дочь выходит замуж за моряка.

- Но это откуда ему могло быть известно? - спросил Уайттейкер.

Мейси пожал плечами.

- Это можно проделать многими способами. Например, тот, кто до начала шоу побродит по помещениям, многое может услышать.

Уайттейкер удивился.

- Серьезно? Вы шутите! Я хочу сказать... это же слишком просто. Даже ребенок мог бы до этого додуматься.

- С легкостью, - согласился Мейси. - Но большинство взрослых об этом не думают. Поверьте мне, Пат, он так действует уже много лет. Чем проще ответ, тем менее очевиден он для большинства людей. Они всегда ищут объяснения посложнее, какие только можно вообразить.

- Неужели с бумажником тоже было подстроено? - спросил Конлон. Марта говорит, что должно быть, но я не уверен. Не думаю, чтобы Эд Джексон согласился на такую наглую ложь.

Мейси собрался ответить, но случайно задел рукой стол и пролил немного вина.

- О, простите, Пат! Вот, я позабочусь об этом, - воскликнул он, поставив стакан и слегка промакивая воротник жилета Уайттейкера. Маленькое пятнышко, ничего не будет заметно. - Мейси снова взял свой стакан, сел на диван и взглянул на Конлона. - Прости, Уолт. Так что ты говорил?

- Я сказал, что не уверен, что бумажник подброшен.

- О, да, я с тобой согласен, - сказал Мейси. - Мексиканец показался мне абсолютно искренним. Эта часть совсем не разыграна.

Уайттейкер перевел взгляд с Мейси на Вернона, который странно улыбался, потом снова посмотрел на Мейси.

- Но... как же он тогда узнал, что это бумажник, и как знал о его владельце? - спросил он.

- Вы на самом деле хотите узнать? - небрежно спросил Мейси.

- Конечно. - Уайттейкер выглядел удивленным. - А что в этом такого забавного? Я пропустил что-то очевидное? Если и так, то со мной абсолютное большинство.

Молчание продолжалось несколько секунд. Потом Вернон сказал:

- Вспомните, мы совершенно уверены, что у Замбендорфа было несколько помощников. Информация, которую он сообщил, как раз и может содержаться в бумажнике плюс описание владельца бумажника. А теперь подумайте об этом.

Уайттейкер задумался, потом посмотрел на Конлона. Тот пожал плечами. Уайттейкер снова посмотрел на Мейси, покачал головой и показал пустые ладони.

- Ладно, сдаюсь. Откуда он узнал?

Мейси рассмеялся, достал из-под мышки бумажник Уайттейкера и бросил владельцу.

- Это вам ничего не говорит? Кстати, на вашем бумажнике ничего нет, так что не беспокойтесь.

- Вы шутите! - возразил Уайттейкер. - Его просто украли, а потом вернули?

- Поняли, Пат? Слишком просто, чтобы догадаться.

- А вещи, которые показывали люди, когда он стоял с завязанными глазами?

Мейси стряхнул с брови воображаемую пылинку, потер большим пальцем кончик носа, слегка провел пальцем слева направо по верхней губе и прижал мочку правого уха.

- Помощник, подающий условные сигналы откуда-то из передних рядов.... вероятно, армянин, по имени Абакян, он всегда держится поближе к Замбендорфу, но в то же время его никогда не видно.

- А металлический стержень?

- Ну, это стандартное оборудование волшебника. Если бы вы такое увидели в другом месте, вежливо поаплодировали бы и согласились, что это ловкий трюк. Между прочим, это один аспект исследований, которыми мы с Верноном сейчас занимаемся. Поразительно. Люди, поверившие, что были свидетелями действия паранормальных сил, продолжают верить в это, даже когда соглашаются, что любой фокусник может проделать то же. Никакие обращения к разуму этого не изменят. В сущности...

В этот момент орган за Уайттейкером испустил серию высоких и низких звуков, и синтезированный компьютером голос провозгласил:

- Посетитель у входа.

Мейси взглянул на часы-саркофаг.

- Это такси. Допивайте. Перед едой пропустим еще по рюмочке.

Пять минут спустя они вышли из дома и остановились на мгновение на крыльце, глядя на светящуюся точку в вечернем небе - Марс.

- Поневоле задумаешься, - с отсутствующим видом сказал Конлон. - В восемнадцатом столетии считалось чудом, когда первый клиппер из Бостона обогнул мыс Горн и пришел в Сан-Франциско за сто дней. И вот, полтора столетия спустя, мы за то же самое время можем долететь до Марса и вернуться назад.

- "Пределы роста", - сказал Вернон.

- Что? - переспросил Уайттейкер.

- Я читал книжку под таким названием, - ответил Вернон.

- Никаких пределов не вижу, - сказал Конлон, глядя на звезды. - Где их искать?

- В человеческом сознании, - ответил Мейси.

Лицо Вернона стало задумчивым, он, как и Конлон, посмотрел вверх.

- Наверно, есть где-то и другой разум, - сказал он. - Как вы думаете, у них тоже есть психи, или это исключительно человеческая привилегия?

Мейси фыркнул и пошел к ожидавшему такси.

- Нет ничего глупее некоторых людей, - заявил он.

5

Его преосвященство Френнелеч, верховный жрец и глава Совета жрецов Пергассоса, главного города Кроаксии, восседал на своем высоком троне за скамьей Совета и смотрел вниз, ожидая оправданий обвиняемого. Высокий головной убор из тщательно выращенных блестящих органических пластин, внушительное одеяние из переплетенной проволоки, с вышивкой из полосок углерода и пластика подчеркивали его могучую фигуру и делали еще более угрожающим строгое выражение, создаваемое охладительными сосудами под подбородком и термальной раскраской металлических плоскостей лица. Прислужник, стоящий за его креслом, держал органически выращенный жезл из желтых и красных спиральных полос, украшенный орнаментированным шаром, символ высокого положения, а слева и справа от него с достоинством восседали другие жрецы, держа в стальных пальцах свои, менее значительные, символы.

Загремели тяжелые цепи, это в центре зала Совета нервно встал обвиняемый - Лофбайель, Создатель-Карт. Стражники по обе стороны от него стояли неподвижно, он на несколько мгновений тоже застыл, смущенный и испуганный. Потом Гораззоргио, капитан королевской гвардии, командовавший солдатами, которые арестовали Лофбайеля, с садистским удовольствием толкнул его в спину концом своего копья с острием из карбида.

- Говори, когда приказывает Прославленный! - приказал он.

Лофбайель пошатнулся и ухватился за прут перед собой, чтобы удержаться на ногах.

- Я совсем не хотел противоречить Святому Писанию, - запинаясь, торопливо заговорил он. - Я вообще не думал о Писании. Потому что...

- Ага! - Рекашоба, обвинитель Верховного Совета, резко повернулся и грозно указал на обвиняемого пальцем. - Он уже сознался. Разве не написано: "Во всех словах и делах помни Писание?" Его обвиняют его собственные слова.

- Святотатство отмечено, - холодно сказал со своего трона Френнелеч. И бросил Лофбайелю: - Продолжай!

Матрицы картографа, воспринимающие образы, отчаянно замигали.

- Я давно уже собираю записи и рисунки путешественников, штурманов, исследователей, солдат и ученых как нашей страны, так и других стран, объяснил он и добавил: - Чтобы лучше служить Его Верховному Величеству королю.

- Да хранит Жизнетворец короля! - выкрикнул сзади Гораззоргио.

- Да будет так! - хором отозвались со скамьи жрецы, все, за исключением Френнелеча, которого ранг освобождал от такой обязанности.

Лофбайель продолжал:

- Эти данные я собирал много дюжин яркостей и заметил странное, но повторяющееся явление: как бы далеко, например, на восток ни ушел путник, всегда он говорит, что дальше на восток есть еще земли... и постепенно появляются места, в которых побывали путешественники, ушедшие на запад. И то же справедливо относительно севера и юга, они тоже превращаются в свою противоположность. У меня есть доказательство, что это касается пути в любом направлении, начатом из любого места. - Лофбайель оглядел застывшие лица жрецов. - Размышления об этих фактах - конечно, если это факты, позволило мне предположить, что любое путешествие, если оно продолжается достаточно долго, не встречает преград, и, если путник не отклоняется в сторону, заканчивается там, где началось.