Из глубины глубин

Гувернер Моррис МОРСКОЙ ЗМЕЙ

то прямо-таки сводит меня с ума, сэр! — воскликнул Винклер. — Вечно моряков обвиняют во лжи! А морские змеи есть, конечно, есть. Их десятки. И десятки вполне трезвых людей их видали и рассказывали о них, а их называли лжецами. И еще десятки вполне трезвых людей видали их, но ничего не рассказывали. Вот вам доказательство, сэр, что не одна только трезвость делает человека мудрым. Думаете, знающие свое дело и море моряки не верят? Вряд ли найдется один из сотни, кто не верит в морских змеев. Возьмите меня. Я мог бы порассказать такое, что волосы на голове у самых опытных матросов встали бы дыбом. Но вы бы лишь посмеялись надо мной, сэр, прикрываясь рукой. Так что я рассказываю вам только то, во что всякий может поверить. Рассказать о морском змее, которого я видел своими глазами? А что толку? Если я расскажу вам о двухголовой акуле, вы поверите. И в голубую чайку поверите. И даже в пиратов…

— А ты проверь меня на морском змее, Винклер, — сказал я. — Было бы несправедливо заранее меня судить. Скажу тебе по секрету… ты слышал когда-нибудь о человеке по фамилии Киплинг?

— Он моряк, сэр?

— Среди прочего, — ответил я, — но занимался он и другими делами. Он на все руки мастер — то моряк, то солдат. Потом вдруг сделается инженером и построит корабль или мост; или станет фермером и начнет разводить лошадей, а то музыкантом и будет сочинять песни. И все это он делает лучше любого другого.

— Фараллон тоже такой был, — заметил Винклер. — Так что вы говорили?

— А то, что этот человек однажды рассказал мне — мне и другим — историю о морском змее. Змей всплыл из самых глубин моря. Он был выброшен наверх землетрясением. Цветом он напоминал серую тину на морском дне. Он был слеп, и у него были длинные белые усы, а все тело было покрыто водорослями и ракушками. Киплинг это так все рассказал, что я всегда верил в подобного морского змея. Он даже иногда мне снился — высовывал из тумана свою слепую голову, и я дрожал от ужаса.

— Он появился в тумане, сэр? — встрепенулся Винклер.

— Да, — ответил я. — Дело было в тропиках, и когда землетрясение выбросило в горячий воздух холодную воду из глубин, образовался туман.

— Мой тоже появился в тумане, — сказал Винклер. — Но он не был белым, и слепым не был, — с некоторым разочарованием добавил он. — Он был скорее цвета угря. Правда, оброс ракушками, как змей вашего Киплинга. И что, устроил тот змей переполох?

— Нет, — сказал я. — Он был ужасно испуган. Он был ранен во время землетрясения и умер, а его подруга плавала вокруг него, и все это навевало не страх, но печаль, а может, и то и другое вместе.

— Мой, — сказал Винклер, — поднял регулярный переполох — до, во время и после. Было это ни в каких не тропиках, а прямо у Санди-Хук, на пути пассажирских лайнеров. Стоял густой, дымный туман, и мы лежали в дрейфе. Никакого шторма, просто тихие высокие волны. И ни звука, только слышались сирены, а иногда по целым минутам и их не было слышно. В одну такую тихую минуту стояли мы у борта с Брейни Мак-Ганом и еще одним парнем, Ходж его звали, поплевывали в воду и разговаривали, и вдруг слышим такой долгий свистящий звук, как будто откуда-то выходит пар, а потом плеск, точно волны набегают на берег.

— Что это, как вы думаете? — спрашивает Брейни.

— Будто пар спускают, — говорю я, — и одновременно вода плещется о скалу.

— Нет здесь скал, — говорит Брейни.

— А вдруг это шипит морской змей? — говорит Ходж.

— Парень, — говорю я, — поостерегись, не накликай беды. Оставь морских змей в покое, и они тебя не тронут.

Некоторое время мы не слышали ничего, кроме сирен. Потом из тумана показалась рыбачья плоскодонка и проплыла мимо нас. Лодка была завалена рыбой, и грести рыбаку было трудно. Плоскодонка шла медленно, и к тому же против течения.

— Поднажми, — говорит Брейни, — не то отстанешь от своих в тумане.

Рыбак поворачивает голову и ухмыляется, но ничего не отвечает, потому как совсем запыхался. Потом он и его лодка исчезают в тумане.

— Снова этот проклятый шум, — говорит Брейни. — Слушайте!

Мы прислушиваемся, сэр, и внезапно, сэр, из тумана доносится хриплый крик, такой крик, какой не под силу ни одной человеческой глотке.

Мы глядим друг на друга и дрожим.

— Это был неприятный шум, — говорит Брейни. Тут капитан высовывает голову из люка.

— Кто там вопит? — спрашивает он.

— Не знаю, сэр, — говорит Брейни. — Глядите, ребята!

Мы смотрим, и на нас из тумана снова выплывает лодка — пустая. Она подплыла так близко, что Брейни зацепил ее багром. Из борта был вырван кусок размером с соломенную шляпу, сэр. Его будто выгрызли. И помните, сэр, лодка была завалена рыбой? Так вот, ни одной рыбешки не осталось. Рыбак исчез и рыба тоже. Мы докладываем капитану.

Потом мы все кричим. И прислушиваемся.

Ответ, сэр, доносится сверху, словно там прорвало трубу. Мы от испуга приседаем, поворачиваемся и смотрим вверх. И там, сэр, в сорока футах над водой, между мачтами болтается голова змея, сидящая на длинном блестящем теле, которое высовывается из воды. Пасть змеи открыта, и я вижу ряды белых зубов, загнутых к горлу, а язык так и мелькает, как мушиные крылья. Я чувствую дыхание, выходящее из этой пасти, и пахнет оно, сэр, миллионом дохлых рыб, закопанных и снова отрытых. Потом, сэр, голова опускается к нам. Я кричу и отшатываюсь, закрыв глаза. Через секунду открываю и вижу, что змей поднял Ходжа на половину высоты мачты, а тот свисает у него из пасти — змей схватил его челюстями поперек туловища, совсем как собака палку. Затем он и змей опускаются за борт и исчезают в море.

Помню, мы с Брейни и капитаном сбились в кучку, хныкали и рыдали, как пьяные, а через минуту сползли вниз и начали заливать горе, что твои рыбы.

Вдруг мы услышали, что кто-то зовет на помощь.

— Иди и посмотри, что там такое, Мак-Ган, — говорит капитан.

Брейни делает два шага и останавливается.

— Не могу, — говорит он.

— Я пойду, — говорит капитан, идет к себе в каюту и возвращается с револьвером.

— Я тоже пойду, — говорит Брейни.

Мы поднимаемся на палубу и там, сэр, видим, как Ходж перелезает через планширь. Одежда на нем вся мокрая, он весь в слизи и пахнет дохлой рыбой.

— Дайте мне выпить, — говорит он.

Мы спускаемся вниз и выпиваем еще. Пьем с час или больше. Потом капитан спрашивает:

— Что с тобой случилось, Ходж?

— Ради Бога, — говорит Ходж, — не спрашивайте.

Он молчит и долго не отвечает, пока мы засыпаем его вопросами. Потом говорит:

— Капитан, я надеюсь, вы мне поверите, если я расскажу, как все было.

— Господи, — говорит капитан, — да я сейчас во что угодно поверю.

— И мы с Брейни тоже, — говорю я.

— Хорошо, — говорит Ходж. — Тогда я вам расскажу. Змей проглотил меня и выплюнул.

И больше он ничего не сказал. С того дня он страшно изменился, стал сам не свой. Вскоре он бросил море и завел ферму в Аризоне, а потом, как я слышал, его укусила гремучая змея и он помер.

— Послушай-ка, Винклер, — спросил я. — А капитан занес в судовой журнал запись о змее?

— Нет, сэр, — отозвался Винклер. — Судовладельцы его бы уволили.

— Это точно, — заметил я. — И это был единственный морской змей, которого ты видел?

— Да, сэр, — ответил Винклер. — Но в некоторых местах они попадаются довольно часто.

1907

Пер. М. Фоменко