Грань человечности

XXXIX

— Устройство не сработало? — будничным тоном спросил Серафим.

В отличие от остальных, включая самого Гедеона, он воспринял новость спокойно. Стрельцов всегда исходил из худшего сценария, поэтому и сейчас имел пару возможных вариантов на случай провала основного плана.

— Да работает оно! Вот только, стыдно это признать, у меня не хватает ни электрической, ни вычислительной мощности, чтобы вмешаться в передачу сигналов Сознания. Если пытаюсь увеличить чистую производительность, то теряю гибкость мышления, и тоже ничего не выходит. Есть идеи, что нам теперь делать?

— А все не так уж и плохо, как могло бы быть, — ответил Серафим. — Тебе просто следует синхронизироваться с помощником, который возьмет на себя часть работы.

— Обработка информации и энергия? Ему же нужен дата-симбионт! — предвкушая свое непосредственное участие в победе над Созданием, воскликнул Марк.

— С работой обычного компьютера Гедеон и сам справится. Здесь скорее нужна еще одна интеллектуальная система, — остудил его пыл Серафим.

— Но мой симбионт ведь заточен под работу с информацией!

— Может и так, Марк, но ты еще не освоился с ним. Даже в виртуальную комнату настройки не входил, а это базовые приемы управления. Хочешь выступить без должной подготовки против древнего злобного коллективного разума и рискнуть провалить всю нашу миссию? Второго шанса ведь не будет.

— Я уже делал что-то подобное. Опыт имеется, — как бы невзначай заметил Алтер.

— А тебе вообще запретили геройствовать на программном уровне — новый симбионт никогда не сможет перейти в дата-режим.

— Все ясно. Ты ведешь к тому, что пойдешь сам? — с тревогой в голосе спросил Фридрих.

— Думаешь, что не справлюсь? — рассмеялся в ответ Серафим.

— Да не о том речь. Скорее мы тут без тебя пропадем.

— Фрид, не придуривайся, вы прекрасно справитесь и без меня. Продержитесь, сколько сможете, и сразу отступайте, если защита от излучения ослабнет. Тоннель с кабелями для внешнего подключения прямо под полом. По нему вы доберетесь до обшивки корабля.

— Но мы не можем вас бросить!

— Все в порядке. Гедеон заблокирует нас в хранилище. Даже если вы отступите, Сознание так быстро туда не проникнет. Им придется долго и аккуратно вскрывать дверь, ведь по ту сторону ядро. А как выбраться обратно придумаем потом. И больше никаких «но», время поджимает! Ты теперь, кстати, за главного, Фридрих.

— Вот же. Зараза. Знаешь, Серафим, иногда ты просто невыносим.

— Ага, стараюсь не терять форму.

Стрельцов двумя пальцами отсалютовал своему металлическому товарищу и подошел к Марку. Парень полностью сосредоточился на наблюдении за противником, пытаясь выбросить из головы предыдущий разговор.

— Марк, не нужно лезть в могилу раньше времени. Шанс проявить себя еще обязательно появиться. Ты можешь дать этому миру гораздо большее, чем думаешь.

— Но я правда справился бы!

— Знаю. Потому и даю тебе эту штуку.

Из руки Серафима в раскрывшуюся ладонь Марка упал причудливый блестящий камень.

— Это же комплексный кристалл!

— Ага, мой первый. Он поврежден и годится только для хранения информации, но я записал сюда все свои самые важные знания и воспоминания.

— Потрясающее, — Марк смотрел на кристалл, как на священную реликвию. — А зачем ты даешь его мне?

— Потому что самое главное, парень — это быть готовым ко всему. Если в процессе я тронусь рассудком, то ты поможешь этой действительно бесценной базе данных не кануть в небытие. Если, конечно, захочешь.

— А ведь и правда, так можно будет вернуть тебя в строй в случае чего.

— Да, в некотором смысле, — рассмеялся Серафим, а затем серьезно добавил. — И помни, Марк, тебе не нужно никому ничего доказывать, просто будь самим собой.

Ален так увлеченно рассматривал свой подарок, что Стрельцов не стал его больше отвлекать и направился к Гедеону. Тот снова стоял на двух ногах, но все еще пошатывался.

— Ну что, пойдем разбираться с твоим камнем.

Гедеону не терпелось взять реванш за прошлую неудачу, поэтому он быстро пролез назад в хранилище, махнув всем на прощание рукой. За ним последовал Серафим, закрыв за собой створки двери.

— Можешь ее заблокировать? Да так, чтобы даже самому было трудно открыть.

— Сейчас сделаю.

Пока Гедеон занимался дверью, Серафим осматривал ядро Сознания. Это был полутораметровый кристалл бледно-оранжевого цвета, имевший форму ровной шестиугольной призмы. Только его верхний конец переходил в некое подобие короткого шпиля, составленного из переплетения ромбовидных граней. Мягкий свет, исходящий от ядра, манил к себе, но при этом вызывал и какой-то животный страх. Находиться в его лучах Серафиму было тяжело даже несмотря на защиту симбионта. Непонятный шум и пульсация в голове Стрельцова все нарастали, но, к счастью, вскоре подошел Гедеон, закончивший возиться с дверью.

— Все готово, босс. Будем начинать?

— Само собой, а то я долго не выдержу такое интенсивное излучение. У тебя же есть физический порт?

— Конечно, у меня их целая россыпь. Всех форм и размеров. Какой нужен?

— Открывай все, симбионт сам разберется. Когда синхронизируемся, сконцентрируйся на расчетах параметров передачи, а я позабочусь об остальном. Энергию можешь не жалеть, комплексный кристалл полностью заряжен.

— Хорошо, я тебя понял.

Гедеон схватился за ядро Сознания сразу всеми конечностями и повис на нем. Внешне больше ничего не происходило, разве что изредка между камнем и металлическим октаэдром проскакивала молния. Но Стрельцов отчетливо видел в инфракрасном спектре, как начал разогреваться корпус самоходного контейнера. Примерно через минуту на одной из его граней раздвинулись створки, скрывавшие нишу с различными разъемами. Серафим накрыл ладонью сразу все и представил, как соединяется с Гедеоном. Его кисть в ответ ярко мигнула и начала расщепляться на тонкие жгутики, которые быстро проникли везде, где только смогли. Десятка секунд хватило на синхронизацию с Гедеоном, после чего началось подключение к Сознанию.

Хранилище перед глазами Серафима стало расплываться и заваливаться на бок, а затем вообще скрутилось спиралью, превратившись в набор вложенных друг в друга разноцветных колец на фоне темной пустоты. Одной лишь силой мысли их можно было вращать, причем одновременно начинало меняться и наполняться деталями окружение. Сам процесс подключения напоминал настройку радио, разве что приходилось регулировать положение не единственной ручки, а сразу десятка. Естественно, на самом деле все было гораздо сложнее, но вычисления взял на себя Гедеон, оставив Серафиму наиболее простую, но при этом требующую аналитического мышления часть работы.

Стрельцов двигал кольца туда и обратно, подбирал различные комбинации, а затем внимательно наблюдал за результатом. Образы, звуки и запахи вокруг становились то яснее, то снова размывались и искажались, растворяясь в пустоте. И изменения эти происходили очень быстро. За мгновение темное и монохромное изображение могло превратиться в кислотно-яркое марево, а тихий шепот смениться звонким набатом. Серафим проанализировал бесчисленное количество вариантов, пытаясь найти между ними связь и установить закономерность. В конце концов кропотливый труд принес результат: он определил то единственное положение колец, которое позволило вклиниться в обмен данными внутри Сознания. Теперь оставалось только нарушить этот процесс.

Серафим оказался один на один с коллективным разумом, ведь в своем текущем состоянии Гедеон был не в счет. Все происходящее представлялось ему в виде интересного образа. Большая круглая арена с гладким мраморным полом. Он стоял посреди полированной поверхности, на которой не было ничего, кроме отражения звездного неба. Звезд на нем оказалось необычайно много, гораздо больше, чем можно увидеть в реальности. Их света вполне хватало, чтобы осветить не только саму арену, но и окружающие ее трибуны. Они бесконечными рядами возносились куда-то вверх и терялись там в темноте. На ровных каменных скамьях сидели однотипные человеческие фигуры и о чем-то говорили между собой похожими друг на друга голосами.

Когда Серафим здесь появился, тысячи ртов одновременно замолкли. Тысячи пар глаз синхронно обратились к центру арены. Маленький человечек оказался под давлением бессчетного количества холодных взглядов на дне бескрайней пропасти древнего разума. Как насекомое перед лицом бездны. Но это насекомое даже и не думало сдаваться. Напротив, Серафим был как никогда уверен в своих силах, поэтому совершенно спокойно перенес последующую ментальную атаку. Со всех сторон на него обрушились потоки ругани, злобы и осуждения. Сознание пыталось сломить своего противника едкими словами и неудобной правдой, болезненными воспоминаниями и суровой критикой. Но массовое излияние негатива не смогло заставить Серафима колебаться. Стрельцов понимал, что это — лишь красочное представление, целью которого является быстрое подавление и уничтожение названного гостя. Поглощение его личности Сознание решило пропустить и сразу перешло к радикальным мерам.

Чтобы выстоять под натиском коллективного разума, Серафиму потребовалась всего одна якорная мысль. Его физическое тело подсоединилось к Гедеону при помощи одной руки. Вторая же сейчас прижимала к ядру мощную мину, способную пробить броню тяжелого шагающего танка, и ее таймер уже вел отсчет. Контакт с Сознанием имел обоюдный характер. Серафим не сомневался, что оно воспользовалось этим и тоже проникло в его голову, а значит знало и о бомбе. Ее мощности должно было хватить, чтобы расколоть синтетический кристалл. Насильно разорвать контакт Сознание не могло, ведь Стрельцов сразу же подорвал бы мину, но и брать его измором оказалось бессмысленно из-за таймера. Все моральное давление являлось для Серафима дутой и несущественной угрозой, а хранилище до сих пор было недоступно для зомбированных. У Сознания остался только один вариант избежать взрыва: поглотить его личность. Самый нежелательный вариант развития событий, ведь оно принимало настоящую ментальную бомбу, пытаясь защититься от бомбы физической.

Серафим придумал столь изощренный план, так как не верил, что разрушение ядра полностью уничтожит Сознание. Но наверняка этого не знал никто, даже оно само, поэтому идея с минированием и сработала. Зато Стрельцову было совершенно ясно, что придется раствориться в Сознании и полностью потерять себя, чтобы ему навредить изнутри. Или, проще говоря, умереть. Сейчас процесс поглощения уже шел сам собой без возможности отката или остановки. Серафим не видел смысла в том, чтобы губить вместе с собой и искусственный интеллект. Убедившись в устойчивости соединения с Сознанием, он обрубил связь с телом, пока его товарищ тоже не оказался захвачен.

Гедеон, полностью ушедший в работу, даже не видел, что его контейнер стал разрушаться из-за сильного перегрева почти сразу после начала «взлома» ядра. Но Серафим сохранил малую толику восприятия реального мира и заранее заметил опасность. Он запустил процесс переноса искусственного интеллекта в память комплексного кристалла, чтобы тот в любом случае мог продолжать выполнять свои функции, пусть и со сниженной эффективностью. К моменту, когда Сознание стало поглощать Стрельцова, Гедеон уже полностью находился в новом вместилище, хотя сам это заметил только в последний момент.

— Серафим, что происходит?

— Прости, некогда объяснять. Хорошо запомни то, что сейчас скажу. Когда контроль полностью перейдет к тебе, закрепи мину на кристалле, нажми сбоку оранжевую кнопку и отойди подальше. Если разберешься с симбионтом, то прикрой себя гравитационным щитом. Каким бы ни был результат, выбирайся наружу и уходи.

— Ничего не понимаю, какой еще контроль? Это же твое тело! Причем здесь я?

— Теперь оно твое, Гедеон. Сознание расщепляет мою личность по кусочкам. Пора рубить концы, пока очередь не дошла до тебя.

— Тогда зачем вообще было подключаться? Почему ты сразу не взорвал ядро?

— Слишком ненадежно. А я для него сродни раковой опухоли. Ты сломаешь аппаратную часть, мне же предстоит разрушать эту мерзость изнутри. Получится двойной удар.

— Не пойдет. Нет, так не пойдет. Это же билет в один конец!

— Ага, я в курсе. Но это самый верный способ.

— Да как же мы…

Серафим оборвал Гедеона на полуслове.

— Как справитесь без меня? Глупости, прекрасно справитесь. Я и так уже задержался на этом свете дольше положенного.

Гедеон на пару секунд задумался.

— Раз это уже и мое тело тоже, тогда я не дам тебе отделиться. Бомбу взорву, никаких проблем, но мы пойдем вместе до конца.

— Прекрасные слова, — тепло рассмеялся Серафим. — Но сегодня выбор за тебя сделаю я, уж не обижайся. Хочешь или нет, а старые команды пока еще действуют. Придется тебя вырубить ненадолго.

— Эрик же сказал, что меня невозможно отключить?

— Да, это чистая правда. Требуется нулевой уровень доступа, который есть только у тебя. Но мне не нужно полное отключение, хватит пары секунд и первого уровня. Так что это все-таки прощание, Гедеон. Поверь, ты просто потрясающий. Ты человечнее, чем большинство людей, которых я встречал в своей жизни. А теперь время аварийной перезагрузки. Первый уровень. Серафим Стрельцов. Команда тридцать четыре. Пароль: скрытый огонь.

Серафим перестал ощущать присутсвие Гедеона, как, собственно, и свое тело. Теперь он превращался в часть Сознания и постепенно лишался своих знаний, воспоминаний, привычек. Прекращал существование в качестве отдельной личности. Но пока это окончательно не произошло, Серафим поспешил воспользоваться своим шансом. Сейчас он мог говорить что угодно, и каждая частичка Сознания должна была его услышать.

— Что, так страшно принять к себе одного единственного человека? Мне даже пришлось дойти до старого доброго шантажа.

— Ты уже отверг однажды наше предложение. Разве что-то изменилось?

Все сидящие на трибунах говорили в один голос, будто являлись многократным отражением одного и того же существа.

— Разумеется, нет. Тем не менее я уже здесь и готов влиться в ваш коллектив. Это же правда коллектив? А то больше похоже на выставку мертвецов.

— Не нужно пустых разговоров. Ты рассержен. Неудовлетворен. Ненавидишь себя. Может быть даже боишься? Бросай бесполезное сопротивление. Тебе станет легче. Спокойнее. Вся боль уйдет.

— А если я не хочу, чтобы она уходила? Это часть меня. Ты правда думаешь, что делаешь людей счастливыми, убивая их самым изощренным способом?

— Убивая? Что за глупости! Мы существуем как гармоничный союз тысяч самостоятельных «я», которые сообща принимают решения, делятся опытом и знаниями. Спроси любого, и он расскажет, что сохранил лучшую часть себя и отбросил только все лишнее

— Они-то сохранили себя? Это лишь эхо, вторящее тебе. Осколки разбитых человеческих жизней, из которых собрали одну большую мозаику, а ненужное просто выкинули. Или я не прав? Эй, самостоятельные «я», вы и правда хотели такой жизни?

— Какое право у тебя единолично оспаривать выбор многих? Мы сделали свой выбор добровольно. Думаешь, что ты — лжец, шантажист и убийца — лучше нас?

— И что, мне теперь убежать от своего прошлого? Вместо того, чтобы исправлять ошибки, спрятаться? — с каждым словом Серафим все больше распалялся. — Считаю себя лучше? Да не смеши! Ты уже видело в моих воспоминаниях, что это не так. Не после всего, что я успел натворить. Вот только не стоит строить из себя светоч добродетели. Мы оба монстры, Сознание. Но не те несчастные сломленные души, которые ты обмануло.

— Мы — это одно целое. Нет никаких «меня» и «их». И нет никакого обмана. Все эти люди сами выбрали счастливую жизнь в мире с собой и другими.

— Чушь! Ты просто надавило на их слабости, а потом пережевало и выплюнуло. Прекрасный план, поздравляю.

— Бесполезно, Серафим. Наше единство нерушимо. Ты далеко не первый, кто пытается поколебать его своими жалкими провокациями. Просто смирись, что оказался неправ, и спокойно стань частью Сознания.

— Ты еще в первую нашу встречу поняло, что не смирюсь. Поэтому и не хотело иметь со мной дело, правда? Но теперь пути назад нет, и частичка Серафима Стрельцова будет отравлять тебя вечно. Кушать подано, не подавись.

Сознанию явно не понравилось услышанное, и оно всерьез взялось за Серафима. Он чувствовал, как с каждой секундой теряет себя. Воспоминания расплывались, ощущения притуплялись, а эмоции уступали место холодному равнодушию. Но Стрельцов нашел силы, чтобы еще раз уколоть своего противника.

— Поздравляю, мы почти стали одним целым. И теперь я вижу твою суть. Изначально неверная идея Лон Дейка, которая еще больше извратилась от криков и стонов чужих порабощенных умов. Мысль, превратившаяся в ненасытного ментального паразита, живущего за счет других.

— Довольно. Мы — совершенная форма жизни.

— И в чем смысл такой жизни? Захватить все и вся? Но ради чего?

— Ты не понимаешь. Не можешь постичь, как прекрасна наша мечта. Но теперь тебе придется…

Сознание не успело закончить свою мысль. Сотрясающий пространство скрежет заставил все его сущности, включая и Серафима, скрючиться от боли. Гедеон выполнил возложенную на него задачу в реальном мире, что вызвало ответную реакцию здесь. Ядро на самом деле было только частью Сознания, но играло ключевую роль в сохранении его единства. Сейчас Серафим отчетливо видел, что внутри коллективного разума не существовало самостоятельных личностей, однако из их остатков сформировалось множество обобщенных. Они являлись воплощением определенных человеческих желаний или концепций, зачастую плохо совместимых друг с другом.

Любовь и насилие, порядок и свобода, месть и покой и еще многие другие удерживались вместе исходной идеей о всеобщем абсолютном единстве. Но когда эта связь лишилась аппаратной поддержки и потеряла силу, созданная Серафимом трещина стала быстро разрастаться. Составные части Сознания сразу ринулись наружу. Началась грызня за некогда общий запас ресурсов и живой силы. Серафиму сложно было сказать, является ли такой исход победой, но хотя бы в ближайшем будущем человечеству больше не грозило исчезновение.

К сожалению, разрушение единого Сознания стало концом и для Серафима. Он был только-только поглощен и еще полностью зависел от ядра. Без него Стрельцов быстро растворился в бушующих потоках информации, так и не став частью какой-нибудь из обобщенных личностей. Вместо этого он напряг силы, чтобы напоследок еще раз вспомнить всех, с кем прошел свой жизненный путь. Друзей и противников, подчиненных и начальников, а в особенности тех немногих, кого бы мог назвать своей семьей.