Жандарм 5

Глава 22

После выхода из курительной комнаты я успел поговорить с губернатором о назначенной мне дуэли. Александр Александрович оказался резко против ее проведения на балу, поэтому пришлось мне искать Пожарского и договариваться о встрече на следующий день.

В целом дальше бал протекал спокойно. Еще дважды ко мне подходила Лида, но уже не для серьезных разговоров, а просто потанцевать — бал все-таки. Привлек я внимание и других барышень. Анатолий даже пошутил, когда мы отошли перевести дух и промочить горло, что я сегодня «звезда вечера». Но тут он загнул конечно. Настоящей звездой была царевна Мирослава. Дочка императора прибыла на бал в середине ночи — как раз к моменту начала танцев. И как я понял — только для танцев. Девушке было только семнадцать, и она буквально наслаждалась мужским вниманием. Точеная фигурка, хитрый как у лисы взгляд и умение одной лишь мимикой лица выразить все, что думает о собеседнике, не сказав ни единого слова. Уж не знаю — к счастью или нет — но меня ее внимание обошло стороной.

Бал я покинул уже далеко за полночь. Воронцов ко мне так и не подошел, и никаких сообщений в виде записок или через доверенных лиц не передавал. Я тоже демонстративно равнодушно относился к нему, если оказывался рядом. В итоге так и не понял — ждать ли от светлого князя какой-то подлянки или нет. Зато хоть с Лидой поговорил.

Сергей Михайлович вернулся в свое поместье взбешенным. Весь вечер он не давал своим эмоциям выйти наружу, чтобы противники и даже откровенные враги рода не смогли заметить его состояние и надавить на больное. А они пытались! Многие увидели, как его дочь откровенно игнорировала Павла Пожарского, с которым пришла на бал, зато уделяла непозволительно много времени этому… Бологовскому!

Швырнув пальто слуге и скинув обувь, Воронцов дернул с силой галстук, показавшийся ему настоящей удавкой, и быстрым шагом двинулся в комнату дочери. Пора уже поставить на место эту вертихвостку! А то ишь — у нее свадьба на носу, все уже обговорено, а она на глазах у будущего жениха с другим флиртует! Такой позор!

— Сережа, постой, — окликнула его супруга.

— Не сейчас, Софья, — отмахнулся Воронцов и стал быстро подниматься по лестнице.

— Сережа, не надо! — крикнула Софья Александровна и все же успела ухватить мужа за руку.

Тот развернулся к ней, готовый высказать все, что думает о защите супругой их дочери, но наткнулся на требовательный и одновременно просительный взгляд серых глаз.

— Прошу, выслушай меня. Успокойся. А потом и поговорите.

Отказать своей любимой, когда она так смотрит, Сергей Михайлович оказался не в силах. Глубоко вдохнув и сделав медленный выдох, он нехотя развернулся и позволил увести себя в зал. Там Софья Александровна лично плеснула мужу в рюмку его любимого коньяка и, присев рядом с ним на диван, стала гладить того по руке.

— Ну и что ты хотела мне сказать? — через минуту, почувствовав, как бешеная злоба и глухая ярость понемногу начала отступать, спросил Воронцов.

— А помнишь, как ты за мной ухаживал? — вдруг спросила супруга. Ее взгляд слегка затуманился, а на губах появилась легкая улыбка. — Как бегал за мной…

— Ага, — невольно усмехнулся мужчина. — А твой отец меня чуть ли не пинками из вашего поместья гнал.

— А помнишь, как ты ко мне через окно лез? — прыснула совсем как молодая девушка Софья Александровна. — Сумел где-то найти артефакт скрыта, обошел магическую защиту поместья и если бы не конюх, пошедший на сеновал отдыхать, то тебя бы и не заметили.

— Помню, — расплылся в самодовольной улыбке князь. — Александр Георгиевич в гневе тогда в меня так молнией жахнул, что если бы не родовой защитный перстень — там бы я и остался.

— Но ты не сдался, — погладила мужа по руке княгиня. — Добился своего.

— Да, — важно кивнул Сергей Михайлович и с теплотой посмотрел на супругу. — Я такой. Упертый.

— Лида такая же, — заявила княгиня. — По характеру — вся в тебя.

Настроение Воронцова тут же изменилось. Лицо помрачнело, а зубы сжались от гнева.

— И ты это понимаешь, — продолжила Софья Александровна. — Да, ты можешь настоять на своем, но что дальше? Сделает ли это Лиду счастливой? Или она будет проклинать тебя до конца своих дней?

— Предлагаешь, махнуть на все рукой? — процедил князь.

— Поговори с ней. Но не как глава рода, а как любящий отец. Что она хочет? На что готова ради своей цели? И если она все же желает быть с этим Григорием… Поговори тогда с ним. Но не так, как в прошлый раз. Поставь условие, в каком случае он может стать мужем нашей девочки. Если согласится — значит и правда любит. А если нет, то это будет уже не твоя вина.

— Думаешь, в случае его отказа, Лида поверит, что он сам не согласился, а не я его запугал?

— Так пусть сама и послушает ваш разговор, — улыбнулась Софья Александровна. — Но втайне от Григория.

Светлый князь после слов супруги надолго ушел в свои мысли.

— Так и быть, — вздохнул он спустя полчаса тягостных раздумий.

— Прекрасное утро, — с улыбкой встретил меня Анатолий.

— Действительно, — хмыкнул я в ответ.

После ночного снегопада Москву словно белым одеялом накрыло. Легкий морозец и яркое солнце лишь добавляли ярких и позитивных красок дню. Предстоящая дуэль не страшила, а воспринималась мной как способ размяться и разогнать адреналином кровь. Все же не до смерти бой будет, а лишь до первой крови.

Саму дуэль было решено провести на берегу Москвы-реки на западной стороне города. Тут нашелся небольшой парк, а будний день пятницы позволил избежать большого числа свидетелей. Хватит и наших секундантов с нанятым доктором.

Пожарский прибыл точно к назначенному времени в компании своего старшего брата. Павел был хмур, в отличие от нас с Боголюбовым, а вот его брат Николай смотрел на все с некой толикой снисхождения.

— Дуэль длится до первой крови, — начал Николай, когда мы с Павлом встали друг напротив друга и обнажили клинки. — Желают ли стороны примириться?

— Нет, — покачал головой Павел.

— Я не считаю себя в чем-то виноватым, — пожал я плечами.

— Хорошо. Бой!

После команды Павел не кинулся на меня, а встал в стойку, отставив левую ногу назад и заведя левую руку за спину. Взгляд его был сосредоточен, и он не отводил глаз от моих рук. Хмыкнув, я стал крутить «восьмерки» своей саблей, постепенно наращивая темп. Это заставило Пожарского напрячься еще сильнее. Через несколько секунд вокруг уже раздавался свист рассекаемого сталью воздуха. И только после этого я сделал первый шаг навстречу сопернику. Тот с опаской, не отводя взгляда от моего клинка, сделал шаг назад. Еще один мой шаг навстречу Павлу. И тот снова отступает, опасаясь, что я случайно задену его руку, что неминуемо приведет к порезу и его проигрышу. Еще шаг…

Напряжение нарастало. Для окружающих. Я же полностью был уверен в себе и кроме соперника контролировал еще и пространство вокруг нас. Потому и заметил небольшую кочку, оказавшуюся на территории импровизированного дуэльного круга. Именно к этой кочке я и «повел» своего противника. Шаг. Шаг. Еще один…

— Черт! — зло выругался Павел, медленно вставая с земли.

Все произошло в доли секунды. Осторожно отступая от меня, Пожарский не заметил препятствия на земле и чуть не запнулся о кочку. Он не упал, но потерял концентрацию и выпустил мой клинок из зоны собственного внимания. Чем я и воспользовался, тут же остановив «писать восьмерки» и совершив молниеносный выпад. Легкий тычок в грудь Павла не только завершился небольшим проколом и выступлением крови на его одежде, но и падением парня. Неустойчивое положение, растерянность, испуг… Похоже опыта у Пожарского не только в дуэлях, но и фехтовании не очень много. Даже удивительно, что он потребовал сражение холодным оружием.

— Победитель — Григорий Бологовский, — со вздохом констатировал Николай.

— Господа, надеюсь, больше претензий ко мне нет? — уточнил я перед тем, как попрощаться с братьями Пожарскими.

Получив заверения, что все улажено, я попрощался с Анатолием, поблагодарив его за роль моего секунданта, и отправился в отделение.

Прибыл я на рабочее место уже после одиннадцати часов. Из подчиненных в кабинете сидел лишь поручик Гнедин. Остальные «отметились», как мне передал Егор Васильевич, оставили бумаги для меня по проведенным вчера работам и умотали по делам. Я коротко ознакомился с тем, что они «накопали». Как обычно за последние дни — ничего. Лишь подпоручик Лукьянов в своем ежедневном отчете упомянул, что есть зацепка по одному из посещавших Пахомова людей и он сегодня будет ее проверять.

— И еще, Григорий Мстиславович, — задержал меня Гнедин, когда я уже собирался пойти в свой кабинет. — Тут мальчишка один забегал. Просил вам лично в руки записку передать.

Я молча забрал небольшой оторванный от газеты листок и прочитал корявую надпись, начерканную на свободном от текста поле: жду вас сегодня после вечерней молитвы у доходного дома, С.

— Спасибо, Егор Васильевич. Больше ничего тот мальчишка не передавал? Может на словах?

— Никак нет-с.

Отпустив подпоручика, я все же дошел до своего кабинета и уселся в кресло. Время встречи понятно. Кто отправил — тоже догадываюсь. Но вот какой доходный дом имелся в виду? В итоге перебирая память, решил остановиться на одном наиболее вероятном варианте.

До самого вечера особых дел не появилось, и я отправился домой пораньше. Сегодня пятница — мальчишки из школы возвращаются, да и Катю можно на выходные забрать. Вот только назначенная встреча все портила. У сестры занятия еще не закончились, а как завершатся — уже мне нужно будет на встречу отправляться. Пришлось брать Ольгу и с ней ехать в Катину гимназию. Там представил девушку администрации заведения и предупредил, что она имеет право забирать Катю вместо меня и является моим доверенным лицом. Даже соответствующую бумагу тут же пришлось написать и отдать лично директору гимназии Трубецкой.

И только разобравшись с этим вопросом, я поймал конку и отправился на встречу с автором записки.

Успел я вовремя. И даже место угадал правильно. Сергей, а записка была именно от него, ждал меня на углу доходного дома, в котором меня оглушили и ограбили при первом посещении столицы. Конку я покинул еще за два дома до места встречи и неторопливо шел по улице, не показывая, что заметил парня. Тот тоже сделал вид, что не знает меня и лишь, когда я проходил мимо, шепнул:

— В конце улицы сверните налево. Там дальше будет лавочка, за которой есть проход во двор. Жду вас там.

Никак не показав, что я его услышал, я тем же шагом двинулся дальше.

Все оказалось ровно так, как описал Сергей. И проход за лавочкой и даже небольшой натоптанная по снегу тропка к нему. А вот сам дворик оказался небольшим — шагов двадцать в поперечнике. По центру — колодец, а в домах слева и справа двери для жильцов. Напротив прохода во дворик глухая стена. Окна во двор в домах не выходили, что было странно. Зато к нам никто незамеченным не подойдет и со стороны нас не видно.

Наконец из двери дома слева вышел Сергей и, зябко передернув плечами, подошел ко мне.

— Григорий Мстиславович, у нас мало времени, — начал Сергей.

— Тогда говори, что случилось, что ты позвал меня на встречу?

— Я все сделал так, как вы мне советовали. Удалось войти в состав одной из революционных ячеек. Признаться, я до последнего думал, что вы преувеличиваете, но слышали бы вы, о чем они говорят!

Сергей был не на шутку напуган. Пришлось его ободрить и немного успокоить, что пока ничего непоправимого не случилось и в наших силах не дать им совершить преступление. Собравшись с духом, Сергей продолжил.

— Вы были правы. Революционеры собираются воспользоваться ходом отца Никодима. Вот только перед этим собираются обратить вашу же идею против вас! Ну не конкретно против вас, — смутился Сергей, — а против власти вообще. Сейчас-то рабочие бастуют не нарушая формально правил. А революционеры хотят подбить их на активные стачки! Есть вроде у них возможности подбить на это рабочих на Путиловском заводе. Причем они почему-то уверены, что владелец завода поступит самым суровым образом! Чуть ли не стрелять будет, хотя по-моему и чушь это. Но что бы там ни произошло, все это будет рассказано, как произвол власти и что нас за рабов держат. Листовки уже готовятся. И сразу после той стачки хотят такие же организовать по всей Москве, а может даже и стране! И вот когда отец Никодим пойдет со своим письмом к императору-батюшке, то там уже будет написано не то, под чем рабочие до этого подписывались, а совсем иное. Революционеры уверены, что император это не примет и осерчает дюже. Настолько, что прикажет разогнать ход полицией или даже армией. Вы бы видели их лица, когда они говорили о таком! Им же это нравится! Они же счастье испытывают от одной лишь мысли, что император армию на люд простой направит! Вот что страшно!

— Постой, а почему они уверены, что отец Никодим передаст письмо с измененными требованиями? И даже если письмо подменят, он ведь сам его зачитывать будет. Неужто не поймет, что там иное написано?

— Я тот же вопрос задал, когда о подмене письма услышал. Но мне ответили, чтобы я не переживал. Я уж грешным делом подумал, что отец Никодим с ними…

— А он не с ними?

— Не понял я, — признался Сергей. — Может, его как-то обмануть думают, или испугать так, что выбора у него не будет окромя того, чтобы письмо то зачитать. Не ведаю, — развел руками Сергей.

— Провокации на самом ходе будут? — задал я беспокоящий меня вопрос.

— Если ход остановить попытаются — обязательно, — мрачно кивнул парень. — Если дадут дойти — то только крик будет, а после — ожидание, что император скажет и как себя поведет.

— Император ведь может сказать, что письмо прочитал и думать будет. А потом издать указ, в котором подтвердить, что принимает нужды подданных с их описанием — тем, что в настоящем письме есть, — заметил я.

— Не получится, — покачал головой Сергей. — Зачитывать письмо по мнению революционеров отец Никодим будет при всем народе, что на ход соберется. Как только дойдут и дождутся императора, тогда и зачитает. Но даже если император не выйдет, все равно зачитает. В этом все уверены. Тут уж скрыть, что написано, не получится.

— Спасибо, Сергей, действительно важные новости, — задумался я. — И когда они думают начать?

— Пока точно сказать не могу, — развел руками парень. — Но точно в самое ближайшее время. Сразу после Нового года или на Крещение.

Тут Сергей засуетился — долго уже с ним говорили, хватиться его могли, и он ушел. А я в глубокой задумчивости двинулся домой. Похоже, плакали мои выходные. Такие сведения нужно срочно наверх передать. Сегодня же подробный отчет написать, а завтра с полковником Баратиным созвониться и его отдать. Чтобы к понедельнику начальство в курсе дел было. Вплоть до генерала Васнецова, минимум.

Дома меня уже ждала Катя и мальчишки. Сестра немного подулась, что я не лично ее встретил, но быстро оттаяла. После чего потребовала рассказ, что было на балу у губернатора. В том, что я посещу это событие, она не сомневалась.

— Дедушку всегда приглашали, если он в Москве был, так почему тебя не должны были, — пожала она плечами, когда я спросил о такой ее уверенности.

Мальчишки после этого тоже навострили уши и состроили глазки. Хотя еще минуту назад собирались делиться своими событиями в школе. Пришлось отложить план с написанием отчета и уделить время родным. А потом сил уже и вовсе не осталось, и отчет я писал уже утром. Отдать же его смог лишь в воскресенье — в субботу удалось лишь передать через управление мою просьбу о срочной встрече с Баратиным.

Утро понедельника началось для меня с настойчивого стука в дверь, за которой оказался молодцеватый парень в жандармской форме младшего унтера.

— Господин штабс-ротмистр, вас срочно вызывают в управление! — увидев меня, тут же отрапортовал он.

Похоже, к моему отчету отнеслись максимально серьезно. И это хорошо!