Две короны

Глава 20

Люц давно прокачал силу так, что мог без особой усталости возить меня от рассвета до заката. Однако я, как встарь, чередовал верховую езду с ходьбой пешком. Во-первых, к возможному неожиданному бою конь все же будет свежее. Во-вторых, самому не хотелось терять способность преодолевать большие расстояния без маунта, и его отсутствие в медитации меня в том только укрепило. В-третьих, без всадника Люциферу было сподручнее тренировать скаковые навыки. Мы это занятие никогда надолго не забрасывали, а так как развитие несвойственных скиллов у кого угодно всегда идет туго, Люцу пока хватало для прогресса и скачек без нагрузки. Пока я топал по зарослям прямым курсом, он нарезал круги вокруг меня, то наращивая скорость, то снижая, лавируя меж деревьев и перепрыгивая через валуны и коряги. Наибольшие достижения за ним числились именно в области преодоления препятствий. Их в Гинкмарском лесу сколько угодно.

Пробежки перемежались периодами отдыха. Когда Люцифер слишком увлекался, я тут же напоминал ему, что пора пройтись шагом. Он пристраивался сбоку, и мы болтали о чем-нибудь, коротая время.

— Вот выберемся в степи — там ты дойдешь до кондиции, — говорил я. — На пути к Великому Океану полно степей.

— Жду не дождусь, — отвечал конь. — Кажется, процентов сорок скакуна во мне уже есть.

— Не… Сорок нету. Процентов тридцать пять, скорее. Может, тридцать семь. Вряд ли больше.

— Как думаешь — осилю все сто когда-нибудь?

— Даже не скажу. С одной стороны, явных препятствий нет. С другой — может встретиться множество скрытых. Например, ты слишком тяжелый. Самая крупная скаковая кобыла вдвое легче тебя! Жеребец — на треть. Как это аукнется, когда ты к самым высотам подберешься? Окажется ли возможно до предела прокачивать скорость не в ущерб силе и прочим боевым качествам? И ты еще массивный бард таскаешь, что не может тебя не замедлять. Но не отказываться же от тяжелой защиты — легкая ее не заменит… Учитывай также вот что: все скакуны нервные, как ты знаешь. Обусловлено это особенностями их предназначения. Реакции надо ого-го какие иметь, чтобы нестись с быстротой птицы по такому лесу, как, скажем, гинкмарский, и все впереди замечая, ни в деревья не врубаться, ни о коряги не спотыкаться, ни в рытвины копытами не попадать. А нервы — они и есть нервы. Их обладатель не волен выбирать, какие сигналы по ним будут передаваться, а какие нет. Я не хочу, чтоб ты стал психованным, точно слишком чувствительная и одновременно темпераментная девица, и шарахался от каждого резкого звука, от каждой угрожающей тени. А ты хочешь? Спорю, что нет. Поэтому нам правильнее держать в головах, что ста процентов всех скаковых скиллов ты можешь не набрать никогда. Мы просто сами остановимся и не станем двигать тебя дальше, чтобы ты вместе с достоинствами скакунов не нацеплял их слабостей.

Иногда я развлекался стрельбой по подходящим целям впереди. Не крылатыми ракетами от Нагибатора, естественно, — использовал обычные стрелы. Впрочем, очень хорошие. У меня, как у воина ближнего боя, точность сильно падала с расстоянием. Отчасти это компенсировалось все лучшей и лучшей снарягой: луком, перчатками с нужными характеристиками, теми же стрелами. Но я лелеял мечту и сам по себе навык поднять, чтобы хоть на средних дистанциях никогда не мазать.

На привалах я улучшал когда-то созданный медитативный ряд, редактируя его с учетом накопившегося опыта. Активизация эфемера Велиара во время боя с вампирами-телохранителями ясно продемонстрировала, что надеяться на поблажки от системы далее нечего. Не станет она меня больше беречь. Дала фору первоначально — и решила, что хватит. Да в какой момент решила, стерва подлая! Сукой буду, если забуду тебе такую подставу…

Повторная активизация эфемера в замке, в кабинете Анзенкама, послужила окончательным доказательством, что лафа кончилась. И я вернулся к мысли использовать визуальные образы, могущие пробудить Велиаров призрак. Чем быстрее с ним покончу, тем лучше. А так как «Путешествие» уже эксплуатировалось мною вовсю, а медитировать постоянно невозможно, следует использовать время в реале, прокручивая в воображении медитативные ряды. Благо их можно юзать в режиме полутранса, похожего на состояние, когда замечтался о некогда желанном, но не сбывшемся, или просто ударился в воспоминания. Купить что-то хотел — денег не хватило; поехать куда-то собрался — дела помешали; а как здорово было бы, купи ты и съезди!.. Лицо бывшей девушки может всплыть перед глазами, или услышишь голос друга, с которым говорили по душам, да не досказали самого важного… При этом окончательно связь с действительностью не теряется, и на возникшие угрозы реагируешь хоть с запозданием, но адекватно. А мне всего и надо, что построить портал в «резиновый мешок» прежде, чем упаду в обморок. Или сделать то же самое при внезапной встрече с таким врагом, бой с которым на выходе из полутранса может кончиться плохо.

Подготовив рабочий ряд, я создал еще ложный, на изображения которого эфемер клюнул бы с наименьшей вероятностью. И провел проверку: сел на Люцифера и запустил просмотр ряда в сознании, настроившись переместиться в «мешок» в ответ на какой угодно сильный внешний стимул — пусть даже сухая ветка под копытом коня треснет. Ветка не треснула, ибо Люц умел ходить осторожно еще со времен полуразбойничьей молодости Этьена де Гурфье, и безмерно укрепил полезный навык со мной. Зато неподалеку рухнуло подгнившее на корню дерево. И мы оказались в спасительной мутной пустоте, на тверди которой стояли три моих ларца: под золото, серебро и расчетные камни. А также сундук для всякого ценного крупняка.

— О-ле, оле, оле, оле! — запел я. — Дядя Ваня — впе-ред!

— Умерь восторг, — охладил меня Люцифер. — В полутрансе можно не разглядеть ловушки впереди. Не лучше ли отказаться от использования рядов, когда мы в дороге?

— Не думаешь же ты, что я тупо врублю прокрутку и обо все забуду? Ничего подобного! Собираюсь применять способ осмотрительно. Две или три картинки — пауза. Или даже каждую картинку буду отдельно вызывать. И учти еще вот что: я не знаю, в какие периоды эфемер способен пробудиться, а в какие нет. Наверняка я часто вижу и слышу такое, на что он должен откликнуться той или иной активностью. Но этого не случается. Большую часть времени он как бы мертв — и лишь иногда оживает. Только в эти редкие минуты может сработать какое-либо изображение. То есть каждый ряд придется прокручивать многократно, и вскоре всплывающие перед глазами образы перестанут действовать на меня с первоначальной силой. Я буду меньше отвлекаться на них, и риск проглядеть что-то опасное вокруг снизится. Будь у меня обычные цели, пришлось бы использовать вспомогательные техники, чтоб избежать привыкания. Как, например, при «Обращении к былому». Но мне-то ряды нужны вовсе не для того, для чего они предназначены.

— Что ж, пробуй!

Я построил портал обратно в Гинкмар, спешился, и мы продолжили путь. Заинтригованный Люцифер временно прекратил скачки по кустам и буеракам. Благодаря мыслесвязи, он мог отлавливать моменты резких изменений состояния моего сознания и более-менее понимать, что я себе вообразил. А мне и требовалось, чтобы он был близко. Для следующей проверки, в ходе которой я намеревался выяснить, смогу ли перемещать коня в «мешок» вместе с собой, когда не сижу на нем. В нормальном состоянии максимальная дистанция для совместного с маунтом портирования у меня была четыре шага. С нее и начнем. Затем будем сокращать, если понадобится…

Не понадобилось. Полный выход из полутранса занимал три секунды; до того я не мог даже начать кастовать, а после строил портал как обычно.

Далее я протестировал свою способность сохранять необходимое внимание к окружающему — все еще на ложном медитативном ряде. Люциферу сказал: двигаемся и ведем себя естественно, как раньше, до экспериментов. И не активировал просмотр, пока конь далеко. А когда близко, активировал с осторожностью, предварительно осмотревшись и прочтя сканирующий закл на местность впереди, как всегда делал, если пейзаж внушал подозрения. Результаты оказались удовлетворительными. Получалось, что мы можем идти примерно с теми же предосторожностями, что и обычно, и почти с той же скоростью. Может, чуть медленнее.

Пора врубать рабочий медитативный ряд…

До вечера ничего не случилось, а на следующий день одна из картинок сработала. Самочувствие резко ухудшилось, однако я успел переместить нас с Люцем в «бункер» и вырубился уже там. Затем целых три дня крутил ряд впустую — до очередного успеха. В целом эффективность способа оказалась не ахти какой, но и сверхусилий от меня он тоже не требовал. А чем больше я обезврежу «кладов» вне «Путешествия», тем меньше мне придется возиться с ними там. И это замечательно. Нечасто ведь смогу проводить такие медитативные марафоны, как недавний. Что мне, раз в месяц замки захватывать? В лучшем случае удастся странствовать по долинам пару часов вечером и час утром. И не каждый день, а когда в тщательно охраняемых тавернах доведется ночевать. В безопасных местностях, пожалуй, тоже можно позволить себе короткие сеансы. Но только когда сокращу время выхода из транса до мгновений…

Так, в походно-тренировочном ритме, занимаясь попутно еще множеством дел, включая охоту, мы приблизились к лабиринту духов, где по-прежнему томились заказчики нашего путешествия к центру Гинкмара. Лес поредел, сменился зарослями кустарников и отдельно стоящими деревьями. Я ехал в седле; заметив слева высокий бугор с пологими склонами, направил Люцифера к нему. Долго смотрел с вершины на кольцевые ограды из валунов. День давно перевалил за половину. Было ясно и безветренно.

— Поехали, чего тянуть, — предложил Люц.

— Поехали, — согласился я.

И конь направился к проходу в первой ограде. Прошествовал неторопливым шагом до прохода во второй. Чем дальше, тем суше становилась земля. Вот и центральная площадка, совершенно голая, которую веками не смачивали дожди. Они и вокруг нее не очень-то шли. Безводие — одно из условий надежного заточения духов в устроенной для них ловушке.

Оробевшая Весточка смирно сидела на шанфроне Люцифера, будто позабыв, что у нее есть крылья. Как-то не хотелось ей здесь летать. А давай тебя свернем, пока ты депрессию не заработала? Не хочешь? Так взбодрись тогда — мы ж не на похороны приехали. Труднейший и длиннейший квест выполнен. Мы герои — все втроем! Осталось получить награду. А награда — это всегда хорошо. Лично тебе я куплю такой бисквит, что сможешь выклевать в нем для себя трехкомнатную квартиру.

Я слез с Люца и достал свиток разрешающего заклинания. Послышались взволнованные вздохи, в воздухе заметались едва заметные тени. Бесплотные узники лабиринта не сумели сдержать нетерпения, и выражали его как могли. Ломай печать, быстрее ломай!..

Древнего варварского языка я не знал, однако этого и не требовалось. Когда Арх составлял закл по заданию Мудовида, то заверил, что я смогу прочесть начертанные на пергаменте рисунки на общем языке — как, скажем, прочел бы английский текст, написанный русскими буквами. И ману тратить не придется: свиток уже содержал нужный ее объем. Ну!..

Я развернул длинную полоску выделанной кожи, и поверх рисунков на ней проступили слова. Как только произнес первые, не понимая их, из-под земли донесся гул. Тени вокруг заметались быстрее, их воздыхания слились в шипящую, свистящую, стонущую какофонию. В средине площадки образовался провал, отсвечивающий то голубым, то красным. Из него в облаке пыли поднялся большой малахитовый ларец. Вот он, клад капитана Гамбара!.. Когда я закончил чтение заклинания, провал закрылся и ларец опустился на землю. Все звуки смолкли. Пляска теней завершилась.

— Странно! — сказал стоящий позади меня Люцифер. — Ты освободил духов, но я чувствую, что они еще здесь.

— Наверно, это очень добрые духи, — пробормотал я. — Столько просидели в заточении, организованном для них разумными, и все же не растеряли до конца гуманизм. Намекают, что нам следует свалить отсюда прежде, чем свалят они. Не стоит испытывать их терпение. Пошли на тот бугор. Зрелище обещает быть необычным. Если окажется совсем феерическим, отступим еще дальше.

Люцифер повернулся и пошел к выходу с площадки. Я взвалил ларец на плечо и последовал за ним. Мы еще не вышли из лабиринта, когда наверху громыхнуло, и начало темнеть.

Добравшись до бугра, я поставил свою тяжелую и неудобную ношу у ног, разогнулся и задрал голову. Над лабиринтом клубились иссиня-черные облака. Вниз из них били частые молнии. Они становились все длиннее, точно их притягивали валуны оград. А навстречу сверкающим разрядам, оставляя за собой дымные шлейфы, будто бы взлетали от земли невидимые ракеты. Их вой сливался с рокотом грома, временами перекрывая его. Это бесплотные рвались из разрушенной мною тюрьмы, точно решив в честь освобождения пробить небо над нею. И пробили его.

Небо провалилось — на лабиринт обрушился потоп. Лило и на бугор, и за ним, однако вперед даже смотреть было страшно: там между дождевыми струями почти не было промежутков, а на центральную площадку падал сплошной столб воды. Бурные пенящиеся потоки перехлестывали через ограды, валили многотонные валуны, несли их с собой. Спустя несколько секунд бугор почти затопило: мы с Люцифером оказались на крошечном пятачке суши в окружении бушующей мутной стихии. Небеса отдавали долги за весь период вынужденной скупости — впрочем, чудовищный ливень закончился быстро. Сошло на нет и наводнение, оставив после себя болото с выступающими там и сям камнями развороченных оград, да густую сырость в воздухе.

Все деревья вокруг повалило на полкилометра. Дальше кое-что устояло. Еще дальше лес уцелел полностью, и, надо думать, в его глуби, где-то в четверти дневного перехода, можно было бы найти сухие места. Но шлепать до вечера сперва по воде, потом по грязи не хотелось, а ночевка на продуваемом всеми ветрами бугре при такой влажности грозила простудой. Порталиться же — какая разница, куда? И я переместил себя и Люца в «бункер». Тем более что Гамбаров клад все равно больше прятать негде.

Ларец открылся легко, без ключа, поскольку замка у него не было, а только защелка. Внутри, до крышки засыпанный золотыми гроссами, стоял ларец поменьше, из красной яшмы, с расчетными драгоценными камнями всех видов: алмазами, изумрудами, рубинами. Их щедрая россыпь почти скрывала скромный ларчик из дымчатого кварца. Открыв и его, я замер в изумлении. В ларчике покоилась изящная корона из белого золота, усыпанная александритами. Явно не предназначенная для ношения ее мужчинами.

«Диадема принцессы Каграла, — значилось в описании. — Дает право впоследствии стать королевой. Только для невесты наследного принца или его супруги».

В подробном описании перечислялись другие ограничения: только для светлых рас, только для эльфов, только для лиц женского пола, только для урожденных дворянок… Удивившись, зачем они, если уже есть строжайшее ограничение по персоне, и для чего их так много, когда достаточно одного — «только для светлых эльфиек благородного происхождения», я вчитался в свойства предмета. Заняться в «резиновом мешке» все равно было нечем. Нельзя ни медитировать, ни даже развести костер и приготовить ужин. Придется сегодня сухомяткой довольствоваться… Но есть еще не хотелось.

Мне хватило опыта и знаний, чтобы понять: диадема весьма стара, как и моя княжеская корона. И ее тоже можно прятать в «Инвентарь», что я тут же и сделал как временный владелец. Кажется, первоначально украшение никаких ограничений не имело — их на него вешали позже, постепенно, и не всегда профессионально. Бравшиеся в дальнейшем за работу маги устранить халтуру предшественников не удосуживались. Или оказывались не в состоянии.

Причины изменений свойств диадемы могли быть различны. Например: Каграл раньше населяли не эльфы. И королями, принцами и принцессами там тоже были не остроухие. На Аусанге с его длинной извилистой историей многие государства строились поверх каких-то еще. Причем память о старых державах не всегда хранили бережно и почтительно. Напротив — гораздо чаще ей не придавали значения или сознательно уничтожали и затирали.

Несомненно одно: кто-то когда-то зачем-то захотел сделать эту диадему ритуальной драгоценностью, привязанной к одной определенной стране. Чтоб она не покидала Каграл, или не покидала его надолго. Наследный принц дарил украшение своей возлюбленной, и если она принимала подарок, то становилась его невестой, а затем и женой. Не местной уроженке пришлось бы переехать по месту жительства мужа, а по восшествии его на трон отправить ставшую бесполезной вещь в дворцовую сокровищницу. Откуда диадему извлекли бы вновь только к намечающейся женитьбе следующего принца. Все остальное — что будущей владелице положено быть эльфийкой, светлой, благородной — пристраивалось к созданному обычаю позднее. А сперва, не исключено, кагральской принцессой становилась первая нищенка брачного возраста, которая попросит у принца подаяние после достижения им совершеннолетия.

Я извлек диадему из «Инвентаря», повертел ее в руках и спрятал назад. Моя вторая корона… В аккурат для избранницы сердца! Дело за малым: нанять крутого мага типа Арха, чтобы не только лишние ограничения убрал, а вообще обнулил описание… Ах да, совсем забыл: требуется еще найти избранницу. А этого, конечно, я делать не стану. Не к тому попала драгоценность! На мага я не поскупился бы; но относительно любви, которая на всю жизнь, имею четкие установки. Ну ее нахрен! Нет такой девушки, чтоб заменила всех остальных, которых еще повстречаю. И поэтому княгиней Форгартской никому не бывать — разве что меня свергнет с трона Кукуцаполь. Но это будет уже другая песня.