Дурные

3.

Слева заросли диалектики,

Это солнце сгорело вчера,

Справа поросли экзистенции,

И луна, и луна, и луна. 7

Агата Кристи

Теперь – кто куда. Разъезд. Конец.

Ниве дали отъехать назад по своим следам, и она исчезла. Остальные…

Чёрт с ними. Незачем было и начинать.

Лягух скоро отыскал себе трассу – пародию на трассу, может быть, но тут, по крайней мере, был асфальт. Ну, как, был – когда-то был и теперь ещё остался местами, кусками, на которых машина то и дело взлетала, чтобы с новыми силами ухнуть в яму – куда шумнее и веселей, чем на лесных пригорках. Нелли постановила, что теперь отец убьёт её без всяких сомнений и можно только смириться. Агнешка предложила напомнить, что за рулём была она, а не Нелли. Нелли сказала, что это всё равно. Агнешка спросила, будет ли достаточно дать ему понять, что Нелли связали и затолкали в багажник – тогда он, возможно, подумает и решит убивать не её, а Агнешку? Лана справедливо заметила, что багажник лягуха очень маленький и человек в нём не поместится, придётся придумать что-нибудь другое. В это время попытка асфальта закончилась, и они выехали на спокойный и тихий просёлок.

Больше здесь никого не оказалось. Странно даже – нормальная дорога, вполне пригодная, чтоб добраться из пункта А в пункт Б, а куда же ещё планировали добираться все эти люди во всех своих автомобилях, если…

– О. Вон там, – Агнешка кивнула взглядом вперёд. – Вроде жильё, нет?

Вроде жильё, да, согласились они. Небольшие домики, немного покосившиеся, но крепко сделанные. Ветховатые, конечно… Но так ведь часто бывает в деревнях и посёлках. Уже подъехав, они поняли, что не немного и не ветховатые, а весьма и весьма ветхие… Хотя даже нет – это были разрушенные дома. И в них никто не жил.

– Брр, – сказала Лана.

Агнешка поёжилась, передёрнув плечами. Нелли… Но Нелли не стала отрываться от своего зеркальца – там были вещи и полюбопытнее, чем вымерший посёлок. Она только чуть нахмурилась – возможно, ей мешал звук: одинокий, безобразный стук, повторяющийся, нечеловечески настойчивый, будто кто-то ломился в жестяную дверь, тряс её, пытался вынести – во всеобщем молчании. Звук раскатывался по тишине грохотом, громом, железным горохом, но дома не слышали: им нечем было отвечать, они ослепли и крыши их и пристройки крылец смялись, съезжая набок.

Других путей не было – дорога лежала сквозь селение. Впрочем, не так и много его оказалось: последний дом – с глубокими провалами в шиферной крыше – проплыл справа. Здесь же взору открылся и источник звука: это были вороны. Одна раз за разом долбала крупной костью о металлический скат – наверно, надеялась разбить её. Рядом вторая вытягивала что-то из щели крыши – какую-то красную тряпку.

– Сик транзит, – не сводя с них взгляда, пробормотала Лана.

– Что?

– Глория мундис.

Она отвернулась от ворон и удивилась, возмущённо и запоздало:

– Почему они стоят здесь? Ведь это даже невыгодно. Если в них никто не живёт, почему никто ещё не оттяпал себе площадку? – тише и растерянно повторила. – Ведь это невыгодно…

– А то есть что случилось с этим лесом, тебя не интересует? – Агнешка кивнула на проезжавший слева холм.

Лана посмотрела.

– Пожар, может быть.

– Но, – Агнешка снова бегло глянула вбок, – они не выглядит как… как обгоревшие.

И впрямь, они не были обгоревшими – просто мёртвыми. Целый холм мёртвых деревьев. Сухие палки с обломками веток уползали по склонам вверх и там, под небом, чернели вырезанными силуэтами на фоне алевшего заката.

– Так. Стоп, – Лана напряглась и сунулась в смартфон. – А с чего у нас закат в это время суток?

Агнешка с немым вопросом покосилась на неё, ожидая, пока Лана проконсультируется с нужными приложениями.

– Ну да, – через минуту подтвердила та. – Сейчас не должно темнеть. Сейчас лето, а не зима. Если только время… Нелли? Который час у тебя на смартфоне?

– Девочки, хватит накручивать, – лениво откликнулась та. – Ну, заехали не туда, бывает. С нормальной трассы съедешь – ещё не такое увидишь. А что свет странно падает – ну, падает себе. На нас не напрыгивает, мочить не собирается. Да и вообще, – она демонстративно огляделась по сторонам, прежде чем вернуться к своему отражению, – я лично ничего особенного пока не заметила.

– Да ты никогда ничего не замечаешь до последнего, – бросила Агнешка. Нелли опустила зеркальце и холодно уставилась на неё.

– Неужели? Это потому что я не была на этих ваших митингах?

– А-а, – злобно выдохнула Агнешка. – Причём здесь…

– Притом что! Это же вы все такие нравственные и тонко чувствующие, вам вот единственным не пофиг и не наплевать, а я, видимо, тупое быдло и ничего не замечаю, только потому, что не бегу подставляться под дубинки, когда какие-то мудаки опять кого-то бомбят?

– Нет, блин! – огрызнулась через плечо Агнешка. – Потому что упорно делаешь вид, что ничего не происходит, а потом очень удивляешься, что что-то пошло не так.

– Девчат, только не начинайте снова, – мимоходом бросила Лана, впрочем, не особо отвлекаясь от смарта.

Нелли проигнорировала.

– И если ты сама никогда не замечала, – сказала она, по-прежнему глядя на Агнешку, – каждый год где-то кого-то бомбят, в каком-нибудь далёком уголке Земли. И ничего, всем пофиг – все живут как жили. Не замечала?

– Замечала.

Нелли довольно улыбнулась – не совсем ещё удовлетворённо.

– Кстати, Агнеш, – добавила она, помолчав. – Я думаю, тебе тоже пофиг на самом деле.

– Мм?

– Ну, на всех этих левых людей, которых ты даже не знаешь. А? Вот – положа руку на сердце?

Агнешка посмотрела на неё в зеркало заднего вида, но ничего не сказала.

– Я даже не знаю, на что тебе не пофиг, – Нелли задумчиво попробовала пальцем кресло Агнешки. – Ну, кроме себя красивой, естественно. По-моему, единственное, что тебя интересовало бы в идеале – это красиво постоять на баррикадах и красиво сдохнуть за какую-нибудь свободу, или мирное небо или другую прикольную финтифлюшку.

– Хах, – вырвалось у Агнешки. – Если бы это так работало, потом всем было бы глубоко до лампочки, что я там думала у себя в голове. Я сомневаюсь, что люди, которые строили твою панельку, так прям мечтали, так хотели, чтоб тебе классно жилось в ней.

– Нелли, посмотри свой смартфон, пожалуйста, – снова окликнула Лана. – Который у тебя час?

– Да не, я ж не то чтобы против, Агнеш – успокоенно и даже нарочито миролюбиво протянула Нелли. – Все мы люди, что уж там. Но пользоваться чужими проблемами и реально серьёзными, чтоб почесать свои детские комплексы – это, честно сказать, довольно мерзко.

– Я тебя тоже люблю, – с каменным лицом ответила Агнешка.

– Нелли!

– А?

– Который час, – повторила Лана.

– Где?

– У тебя на смартфоне.

– Я не буду его доставать, – капризно скривилась Нелли. – Там новости, соцсети и люди несут всякую чушь.

– Я тебя не прошу открывать соцсети. Просто посмотри, который час.

Нелли без особой охоты вытащила смарт – голубенькую раскладушку с крылатой пухлой корги на подвеске.

– Четыре сорок, – она повернула экран и продемонстрировала со своего места. – Устроит?

– Агнешка, а у тебя?

– Так же.

Лана нахмурилась:

– Нда. Всё правильно.

Она снова посмотрела вверх и вперёд. Вдаль, к красневшему небосклону, убегали ряды того, что можно было бы принять за гигантские кресты или виселицы. На самом деле это, конечно, были линии электропередачи – или, может, телеграфные столбы, если они всё ещё встречались в этих краях. Многие из них покосились и нависали теперь зыбкими, запутанными в проводах конструкциями по обе стороны дороги. Асфальт по центру пересекала белая прерывистая линия.

Справа, почти чёрное против света…

– Что это? – Лана подобралась и вгляделась.

Против света, по обочине приближалось что-то неясное и огромное – больше, чем случайная машина на встречке или нелепо слепленное дорожное заграждение. Оно было неровным, неправильной какой-то, непринятой формы, будто с ним случилось что-то непринятое, и оно только наплывало теперь на них, не двигаясь, искорёженным тёмным пятном.

Лана резко наклонилась врубить дальний свет, хотя Агнешка невнятно попыталась это опротестовать. Справа пронеслась и исчезла как сон грузовая фура. Обычная грузовая фура, ничего особенного, просто она выгорела до основания.

– Оу, – Нелли с испуганным интересом отодвинулась подальше влево. – Что с ним случилось?

– Внутри загорелось что-то, – Лана мрачно глядела за окно, будто там всё ещё трепались с ветром матерчатые обрывки кузова. – А может, и подожгли специально.

– Надеюсь, там хотя бы никто не сгорел, – пробормотала Агнешка.

– Может, и нет, – Лана выпрямилась и опустила взгляд, заговорила куда-то в пространство. – Но вот так, за две минуты, потерять всё: дом, работу, средства к существованию…

Она судорожно закопалась в телефон, даже не ответив Нелли – та спросила, о чём это она. Несколько раз набрала номер и приложилась ухом послушать, но всё безрезультатно.

– Не ловит. Нет сигнала.

Она опустила смарт на минуту, приобернулась назад.

– У тебя тоже так?

– Да, – беспечно отозвалась Нелли. – Тоже ничего не ловит.

Лана беспокойно и даже как-то беспомощно поглядела на свой аппарат.

– Я обещала позвонить своим. Они скоро должны вернуться домой – мама и брат. Я обещала, что позвоню им.

Она замолчала.

– Напиши Максу? – предложила Агнешка. – Может, сообщение дойдёт.

Лана минуту или две поскребла пальцами экран.

– Мессенджеры тоже не работают. Во всех зависло и не доставляется. Где мы вообще?

Она сунулась снова в карты, но те молчали.

– Круто, – сказала Нелли и с застывшей полуулыбкой откинулась на спинку дивана. – То есть это вообще не круто. Я не хочу ночевать здесь.

Лана обернулась к Агнешке:

– Дай мне свой на минуту. Может быть, у тебя карты подгрузятся.

– Ну… – та неловко улыбнулась.

– Что? Только не говори, что опять его забыла. Он был у тебя, когда мы отъезжали.

– Я забыла его зарядить, – чуть виновато призналась Агнешка. – Думаю, он скоро сядет.

Лана молча набрала воздуха и медленно его выдохнула, прикрыв глаза.

– Молодец, – проговорила она ледяным тоном. – Чем ты думала раньше?

– Ну, просто сначала был загруз по работе, потому что пятница, потом поскандалили с Валерианом, потом как-то внезапно с ним оказались в баре, а там вдруг раз – и ночь… Лан, я даже не спала почти.

– Угу. То есть ты находишь время пособачиться с парнем, находишь время нализаться в баре, а зарядить телефон – не находишь.

– Ла-ан… – просительно сморщилась Агнешка.

– Мы едем за город на все выходные. И там нет других людей, нет другого транспорта и нет другой связи, и ты прекрасно об этом знаешь. Молодец, – повторила Лана. – Умница.

Агнешка нервно хохотнула:

– Слушай, ну, хочешь – дай мне в морду и успокойся.

Лана фыркнула и, недовольно отвернувшись, стала смотреть в своё окно.

Дальше ехали в молчании. Заметно темнело. Под кустами у обочин шебуршали иногда тени, не решаясь выползти оттуда. Прерывистая линия беспрерывно убегала вдаль.

– Интересно, хоть радио работает? – негромко пробормотала в тишину Агнешка.

– Попробуй, – предложила Лана, не оборачиваясь.

С поворотом ручки приёмник зашипел и ничего не сказал сначала, но через две или три прокрутки наткнулся на человеческую речь:

«… начали наступление, как сообщает наш военкор. Ожидается, что город будет занят в течение двух дней, а линия фронта…»

– Ну хватит! – Нелли бросила зеркальце.

– Подожди, – Лана нагнулась к приёмнику. – Там, может быть, что-то важное…

– Я запрещаю включать и слушать об этой… блин, войне в моей машине!

– Я за, – подхватила Агнешка и, уловив удивлённый взгляд Ланы, добавила. – Ну, в том смысле, что ничего не изменится, если мы услышим это в понедельник, а не сейчас. А если что-то и впрямь глобальное… думаю, мы узнаем и без радио.

– Ладно, – насупилась Лана. – Переключите.

Радио снова на них зашипело и, только чуть погодя, пошелестев и подумав, вдруг решило сыграть им:

«…не работал даже телефон, мужа не было, не было отца, потому что…»8

Нелли беззвучно замахала руками. Ещё после короткого шелеста приёмник выдал:

«Леса и просёлки, деревья да ёлки…»9

– А в посёлке воют волки, – прокомментировала Агнешка. Лана скривилась и сморщила нос:

– Убери.

– А что? Тебе раньше нравилось, – Агнешка встретилась с ней взглядом и поспешила дальше прокрутить ручку. – Ладно-ладно.

«Некуда больше прятаться, некого больше ждать в темноте…»10 – пропело из приёмника.

– То ли мы были солдатами, то ли убили не нас и не те, – вполголоса подхватила Агнешка и с виноватой улыбкой развела руками, как бы говоря, что тут уж она не причём и бессильна.

– Странный набор у местных станций, – проговорила только Лана. Но радио больше не трогали и решили оставить в покое: пусть играет, что ему играется, раз всё равно ничего больше нет.

«…То ли мне всё это кажется, то ли всё это не кажется мне».

Салон оживился. Кое-кто начал вставать, хотя на спуске, на ходу, это было неудобно. Судя по всему, подъезжали к первой серьёзной остановке.

Люди доставали телефоны и вызванивали кого-то, уточняли минуты, спрашивали, где кто стоит. Алиса чуть сдвинула сумку, чтобы тоже взять телефон, хотя не очень ясно зачем – она просто пробежала список контактов сверху до самого низу, иногда застревая на отдельных номерах, но каждый раз раздумывала и бежала дальше. Она пролистнула весь список – вниз и обратно, несколько раз – но, похоже, так и не нашла. Тупо перескочила со строчки на строчку, уже не глядя даже. Между строчек должно было быть что-то ещё, чего не было. Не было здесь ничего.

За окном как-то потемнело. Наверно, надвигалась гроза или что-то подобное – даже слышался иногда глухой рокот. Хотя нет – это не был гром, больше походило на перестук поезда где-то по рельсам. Этому-то как раз удивляться не стоило: рядом с серьёзной остановкой наверняка и какая-нибудь серьёзная станция ж/д.

Дядька, что переживал за судьбы Родины, и обе его спутницы встали, чтоб собрать сумки, и начали двигаться к выходу. Автобус вдруг ощутимо тряхнуло, будто он наскочил с размаху на лежачего полицейского, и Алиса выглянула в окно – посмотреть, что там вокруг.

Справа по трассе возникла вдруг остановка – обычная такая автобусная остановка, какие бывают в городе, особенно ближе к окраинам. Не из новых – но в этих краях она выглядела нежданным приветом, островком безопасной обыденности.

При втором взгляде, однако, остановка превратилась в останки остановки. Стёкла её кто-то вынул и унёс куда-то, железный каркас весь проржавел и облез, а вместо сидушки остались только две узкие разрозненные жердины. Никакого расписания или хотя бы знака, что здесь и вправду останавливаются автобусы, конечно, не было. Только сбоку на перегородке колыхался полуотклеившийся плакат – старая афиша с популярным некогда артистом (ныне персона non grata и inagento).

– Вау, – лениво удивилась Агнешка. – Они его тут даже не сняли?

– Там вроде стойка с телефоном, – Лана сама сделала стойку, как пойнтер.

– Думаешь, работает?

– Мне надо позвонить.

Лягух съехал на обочину и остановился. Лана забрала себе бутерброд с курицей и ушла общаться с таксофоном. Они не планировали доставать еду, пока не доберутся до места, но всем, как выяснилось, уже давно хотелось есть, и Нелли с Агнешкой разломили на двоих длинный багет с ветчиной и сыром.

Ждать Лану пришлось почему-то долго – дольше, чем они предполагали. Воздух густел и прорастал тенями. Из радио лилось, негромко и ненавязчиво: «She was a da-a-ay tripper, one-way ticket, yeah…»11 Ветер перекидывал мусор, шарахался по траве, хлопал афишей инагента и чем-то ещё за остановкой. Нелли от скуки вскрыла банку пива. Агнешка отказалась, сказав, что она за рулём, и теперь курила, оперевшись о дверь машины и вытянув длинные крепкие ноги под красный свет заката, чтоб их окольцевало (хотя длинными они, вероятно, казались из-за коротких шорт – слишком коротких, по мнению многих).

Нелли поглядела в сторону остановки, попыталась что-то там рассмотреть.

– Пока она вернётся, я всё пиво выпью, – фыркнула она.

– Ты б осторожнее. Насколько я вижу, туалетов тут нет. Да и в будущем не факт, что планируется.

Нелли фыркнула снова.

Лёгкий шелестящий перестук иногда слышался за ветром и хлопаньем плаката. Могло показаться, что это шум железной дороги – издалека как будто и впрямь доносило неясный цокот поездов – но перестук был не оттуда, ближе и материальнее. Как будто перекатывали что-то высушенное и тут же затихали, а потом опять.

– Ха, – сказала Агнешка, поискав взглядом вокруг. – Я думала, такое уже везде убрали.

Нелли не вылезла из машины и не заинтересовалась, что убрали, но тут наконец к лягуху вернулась Лана.

– Нормально. Можем двигать, – кивнула она. – Они съездили и уже дома. Просто там нет картридера, а монеты он никак не хотел глотать. Пришлось перебирать всю мелочь.

– Смотри, – Агнешка кивнула в сторону, куда-то чуть дальше остановки. – Как тебе это?

«Это» в тяжёлой раме надёжно, почти капитально, стояло на земле, массивный устойчивый низ не дал бы ему повалиться. Рисованная рука в белой перчатке с чём-то красным на пальцах отпускала в полёт белого голубя. Затем картинка пошла полосами и с лёгким треском перевернулась: теперь на ней был зажатый в пятерню факел на фоне металлических вышек и каких-то ещё конструкций. Снова треск – вновь взбухли полоски, встали гранью и перевернулись: письма – или просто обрывки бумаг? – кружились и падали куда-то сквозь узкую решётку. На четвёртый раз стенд повернулся уносившимся поездом – вдаль за ним мчало непонятное летучее создание , а потом снова вернулись голубь и рука в перчатке.

– Я такие штуки лет двадцать не видела, – с глуповатой восхищённой улыбкой заметила Агнешка.

– Если не больше, – кивнула Лана. – Когда они мне последний раз попадались, я ещё не…

Низкий глухой рокот прервал её. Ветер взвыл и злобно плюнул сором с песком. По дороге протащило обломанную где-то крупную ветку.

– Что это? – Лана посмотрела на неё, снова на щит и нахмурилась. – Что это всё? Куда мы попали?

Агнешка затушила сигарету и сочла, видимо, за лучшее вернуться за руль. Небо совсем стемнело, пока они разговаривали, у горизонта за остановкой проносились клубы чёрной ваты. Лана тоже села на своё место – она всё ещё хмурилась и раздумывала о чём-то, пристёгивая ремень.

Радио сбилось вдруг, цыкнуло и, не одолев до конца помех, захрипело:

«…нет ружья, свирепый хищник под вечер чертовски опасен…»12

Лана, замерев, уставилась на него, перевела взгляд на Агнешку. Почти шёпотом приказала:

– Гони.