Звёздная стража

6. Если вера нарушена…

Темные глаза, затуманенные болью, остановились на Кане, словно Дик Миллз, притягиваемый всеподчиняющим чувством долга, возвращался из бесконечного удаления.

— Все мертвы… Харт Дейвис…, скажи Хансу… Харт Дейвис… Кана кивнул:

— Я должен сказать Хансу, что виноват Харт Дейвис? Темные глаза согласно прикрылись ресницами: да, так…

— Не…, не один… Галактический агент, скрытый…, сжег нас, — остатки былой силы вернулись в голос Дика. — Пытался…, пытался добиться…, чтобы Йорк присоединился к изменникам. Когда Йорк отказался, сжег нас сзади. Все мертвы…, меня тоже сочли мертвым. Агент подошел…, посмотрел. Я видел его ясно…, агент…, скажи Хансу: за Дейвисом стоит ЦК. Полз…, полз…, часы и часы полз, у них только бластеры…, тяжелого оружия нет. Скажи Хансу…, бластеры…

— С ними галактический агент, и у них оружие ЦК, — повторил Кана с холодным ожесточением.

Несколько мгновений Миллз лежал неподвижно, собираясь с силами.

— Скажи Хансу…, за всем этим ЦК…, нас уничтожат, если смогу… Не должны застигнуть вас здесь. Назад к кораблям…, доложить командованию…, доложить… — одна из обгоревших рук вцепилась в рукав Кана. Тот торопливо пообещал:

— Я ему скажу. Дик.

— Сзади…, ни одного шанса… Харт Дейвис… — шепот Миллза затих. Затем он произнес ясно и отчетливо:

— Окажи Милосердие, товарищ!

Кана с трудом глотнул, во рту у него сразу пересохло. На мгновение он снова оказался в церкви на Земле, за полгалактики от Фронна. Его обучили ритуалу, он знал, что должен сделать. Но, вопреки всем инструкциям, он не верил, что ему придется когда-нибудь оказывать Последнее Милосердие.

Полные боли глаза Дика настойчиво смотрели на него. Выполнив свой долг, Миллз ждал, когда его отпустят из мира боли.

Кана знал, что означают эти раны. Даже медики на Секундусе ничего бы не смогли сделать для него. Да и переправить его туда невозможно. Медленно, стараясь не причинять Дику лишней боли, он опустил его на землю и достал свой нож, который все солдаты носят на груди. Это был нож Милосердия, с ним не расстаются ни наяву, ни во сне, его носят с собой всю жизнь и применяют только для одной цели.

Кана прижал крестообразную рукоятку к губам Миллза и произнес соответствующие слова. Собственный голос казался ему незнакомым. Искаженные болью губы Миллза пытались вторить ему.

— …и вот я посылаю тебя домой, брат по оружию, — закончил Кана и не мог тянуть дальше. Нож опустился точно в то место, куда указывала инструкция. Кана был один. Он сунул окровавленное оружие в ножны. Очистить его можно было только в земной почве. Оставалось еще одно: тело Дика Миллза нельзя оставлять ллорам, а нести его с собой в лагерь у Кана не было сил. Кана снял с пояса патрон. Осторожно сорвал с него крышку и положил патрон на тело. Потом бросился к утесу. Он еще не успел спуститься, как раздался взрыв, и когда земля улеглась, найти Дика Миллза было невозможно.

Обратный путь Кана проделал как можно быстрее, стараясь не думать ни о чем, кроме сообщения Дика Миллза. После смерти Йорка и остальных мастеров-мечников ордой командовал Триг Хансу.

В районе его поста с утеса свешивалась веревка. С ее помощью Кана поднялся в лагерь. Наверху его ждал не только Мик, но и сам Хансу. Ниже по реке поднимался столб черного дыма, и на опушке леса собирались ллоры. Кана сжато доложил.

— Йорк и остальные предательски сожжены после того, как отказались присоединиться к ним. Агент ЦК тайно следил за ходом переговоров. Мехами командует Харт Дейвис. Дик был смертельно ранен, но уполз…, до леса. Он сказал, что видел бластеры ЦК, но тяжелого оружия нет… Он считает, что они постараются уничтожить нас.

Выражение лица Хансу не изменилось при упоминании о командире изменников-мехов и об агенте. Не успел Кана закончить, как Хансу уже отдавал приказы стоявшим поблизости ветеранам.

— Дольф, примешь командование первым отрядом; Хорват — вторым. Приготовиться к маршу. И пришлите сюда Богата. Хансу задал Кане лишь один вопрос тихим голосом:

— Миллз?

У Кана не нашлось слов для ответа. Он обнажил окровавленный нож Милосердия. А позади послышалось тяжелое дыхание Мика. Но Хансу ничего не сказал. И ничего больше не спрашивал.

Мик помог Кану надеть ружье, взял его мешок и отвел товарища в лагерь. Имущество, оставленное прошлой ночью, теперь под руководством Богата складывалось в баррикаду от одной линии ламп до другой. Все солдаты, кроме тех, что были заняты на постройке этой стены, выстраивались в линию лицом к горам.

— Готово, сэр! — доложил Богат Хансу.

Пятеро землян через равные промежутки выстроились у брошенных вещей, каждый держал в руках взрывной патрон. Хансу спросил:

— Готовы с этими животными? Взвод, гнавший вьючных животных в дальний угол лагеря, доложил о готовности.

— Солдаты! — Хансу повернулся лицом к отрядам. — Все вы знаете, что случилось. И если вера нарушена, конец и связывающему нас контракту. Йорк и остальные убиты, сожжены из бластера. Миллз прожил лишь столько, чтобы предупредить нас. Вы знаете, что не превосходящая сила оружия и не численность выигрывает войны. Та сторона, у которой есть воля к победе, имеет преимущество. Нам придется пересечь враждебную планету. Любой туземец может оказаться враждебен нам. Но если мы не сумеем достичь Тарка, шансы очень невелики. Помните это: ставка — наши жизни. Но солдат, думающий только о сохранении жизни, обычно погибает в первой же схватке. Смерть — наш общий удел, ни один человек не избежит его. Но если мы погибнем в традициях орд — это будет прекрасный конец для всех нас. Они считают, что поймали нас, что мы не можем вырваться из клетки гор, реки и войск. Но мы покажем им, как опасно недооценивать мечников. Огонь прикроет наш отход. Мы двинемся на запад, в горы. До смерти Скоры туземцы говорили нам, что гор следует опасаться, что местные жители здесь никогда не подчинялись гатанусам и очень опасны. В таком случае мы можем найти союзников. По крайней мере, мы уходим в правильном направлении. Каждый, кто хочет выжить, должен стремиться к победе. Выигравший — убивает, проигравший бывает убит.

Орда встретила последнее утверждение одобрительным гулом, и Хансу дал сигнал солдатам у баррикады. Испуганные гуены понеслись к ллорам, неторопливо прогуливающимся по окраинам лагеря. Фроннианские воины были вынуждены разбежаться перед взбешенными животными, стараясь в то же время направлять их в сторону от своего лагеря. Но гуены с их дьявольским характером, где только могли, нападали на животных со всадниками. Орда в порядке «продвижения по враждебной территории» двинулась в путь. Столбы огня взметнулись вдоль стены оставленных припасов, и дым скрыл отступление землян. Огонь некоторое время будет держать ллоров на расстоянии.

Маршрут землян пролегал вдоль реки, где было много укрытий. Спустя полмили река ушла глубже, выступы черно-белых скал стали попадаться чаще. Кана по очереди с другими тащил небольшую телегу, на которой лежали самые необходимые припасы. У них было две таких тележки, и от их содержимого, возможно, зависела жизнь всех солдат в недалеком будущем. Уже наступили сумерки, когда Кана со вздохом облегчения отошел от телеги и, растирая уставшие руки, занял свое место в линии. До сих пор Хансу не отдавал приказа на разбивку лагеря. Они поели на ходу и запили водой из фляжек. Никаких признаков преследования не было. Но, по-видимому, Хансу считал, что, чем больше миль их отделит от прежнего лагеря, тем лучше. Их вторично остановила река. Ее глубокое ущелье пересекало тропу. Теперь нужно было пересечь реку, либо повернуть назад. В последнем свете дня они разбили лагерь. Хансу вызвал к себе Кана.

— Вы спускались к самой воде, сильно ли течение?

— Очень, сэр. И я думаю, река очень глубокая. А здесь она даже глубже.

— Гм… — Хансу опустился на колени и свесился над обрывом. Достав карманный фонарик, он начал спускать его вниз на веревке. В кружке света показалась поверхность утеса.

Река пробила это ущелье. Должно быть, раньше она была шире и мощнее: утес представлял собой несколько уступов — гигантскую лестницу, обозначавшую ступенями опускание уровня реки. Не очень широкие и далеко стоящие друг от друга, это были все же уступы, и они давали возможность добраться до поверхности воды. Из нее торчали зловещие острые камни, вокруг которых клубилась пена. Оползни оставили свои следы — слишком тяжелые камни, которые не могла унести река. Пытаться плыть здесь значило разбиться насмерть. И свет был слишком слаб, чтобы показать, что ждет на противоположном берегу. Хансу, сворачивая веревку, поднял фонарик.

— Придется ждать рассвета. Галактический агент — вы уверены, что Миллз так сказал?

Кана смог лишь повторить то, что говорил раньше, а потом добавил.

— Ллоры уверены, сэр, чуть-чуть слишком уверены. Они, должно быть, чувствуют мощную поддержку.

Хансу издал звук, в котором было мало общего со смехом.

— О да, у нас есть репутация. Значит, у них есть советчики, для которых наша репутация звучит забавно. Ллоры — воинственный народ, и, когда преимущество на их стороне, они поступают как угодно. Скора перебил своих врагов даже под знаком перемирия. Может, таков фроннианский обычай. Однако… — и губы Хансу разошлись, обнажая львиный оскал, — им не стоит строить слишком радужные планы на будущее, даже действуя по советам ЦК. Что вы знаете о косах? — мгновение спустя спросил он, оторвав Кана от мрачных мыслей.

— Это местные жители гор. В катушке о них было очень мало. У меня создалось впечатление, что они не той расы, что ллоры и что они смертельные враги жителей равнин.

— Они пигмеи. По крайней мере, ллоры считают их пигмеями. И, действительно, смертельные враги по отношению ко всем, кто вторгается на их территорию. Используют отравленные стрелы и ловушки. Но я не знаю, вступаем ли мы сейчас на их территорию. Во всяком случае, у нас нет выбора, нужно идти вперед. Нам предстоит работа, Карр.

— Есть, сэр.

— Отныне вы назначаетесь офицером по контактам. Подумайте, что нужно собрать в «тюк первого контакта», и соберите его сейчас же. Утром все должно быть готово к использованию. Богат!

Темным пятном на ночном фоне появился ветеран.

— Завтра пойдете в разведку. В вашем отряде пойдет Карр — специалист по контактам.

— Да, сэр. — Ни малейшего намека, что Запан Богат когда-нибудь раньше видел Kappa. — Сколько человек?

— Не больше десяти. Широкая разведка на вражеской территории. Разведайте все пути. Потом будете проводниками.

— Есть, сэр.

Лагерь освещался лишь вспышками карманных фонариков, но и этого слабого света Кану хватало, чтобы добраться до своего места рядом с Миком и Реем. Он свернулся в клубок, завернувшись в единственное одеяло, и постарался думать свободно и связно. Как специалист по контактам и участник передового разведотряда, он должен иметь с собой торговый набор: торговля, обычно, наиболее легкий способ достижения контакта с неизвестным племенем. Но он так мало знает о косах-пигмеях, постоянных врагах ллоров, использующих отравленные стрелы и ловушки, чтобы сохранить неприкосновенной свою территорию в горах. Наиболее обычные предложения — пища, украшения… Следовало подумать об этом раньше, до уничтожения лишнего багажа. Впрочем солдаты по его требованию снимут с себя последнее, если они повинуются приказам.

Пища — почти для всех чужаков характерно врожденное любопытство к иноземной пище, особенно если они живут в суровой стране, постоянно на грани голодной смерти. Из всей земной пищи была одна, которую солдаты всегда берут с собой, еда, производимая только на их планете, но излюбленная всеми чуждыми цивилизациями. Торговцы много лет пытаются экспортировать его. Но земляне заправляют военным снабжением, контролируют его производство и хранят только для войск и немногих избранных союзников. Они слишком ценят его. Он не мог быть уничтожен с багажом. Должно быть, он находится в одной из телег, которые он помогал тащить. Надо спросить об этом у медиков.

Украшения — ветераны сняли их с мундиров. Теперь они размещены у каждого в специальном поясе. Нужно будет взять самые яркие. Ну, не будем терять времени. Ни у Мика, ни у Рея нет ничего достойного внимания. Но к его услугам весь лагерь.

Кана устало откинул одеяло и отправился выполнять задание. Первой его жертвой был Кроуфор, врач орды. Услышав просьбу, он достал с ближайшей телеги небольшой ящичек. Кана получил пакет размером с ладонь. Содержимое этого пакета стоило полугодовому офицерскому жалованью на полудюжине планет. Услышав вторую просьбу, Кроуфор расстегнул один из карманов пояса и достал сирианский «солнечный камень», в руке доктора засветилось мягкое пламя.

— Можете взять это. Собственная шея стоит дороже. Просите, не задумываясь: мы все знаем, чем рискуем. Тол, Канкон, Пейноу! — он созвал своих помощников и объяснил суть дела.

Когда Кана уходил от них, он нес пакет с сахаром, солнечный камень, золотую цепь около фута длинной, кольцо в форме закатанной водяной змеи и небольшой кристалл, в котором был заключен фантастический по внешности потоманский омар. Полчаса спустя Кана вернулся на свое место. Карманы его мундира раздувались от сверкающих драгоценностей, пальцы были усажены кольцами, а руки — браслетами. При свете лампы он рассортировал добычу. Вот это, это и это, очень яркое внешне, нужно использовать в качестве приманки. А вот это сохранить в качестве даров для вождей или военачальников. Он подготовил три свертка в соответствии с их будущим использованием и отложил в сторону, а потом попытался уснуть. Лагерь окружала темнота ночи. Они находились будто в огромном ящике — ловушке, и крышка его вот-вот захлопнется.

Кана видел крошечные светлые точки — звезды, обогревающие незнакомые миры. Где-то среди них и солнце, вокруг которого вращается его родная планета. Зеленая Земля. Есть и другие зеленые планеты среди голубых, красных, белых, фиолетовых — но ни у одной нет такого оттенка зелени, какая покрывает зеленые холмы. Земля — родина человечества… Человек поздно вышел в космос и оказался в стороне от главных дел. Всем заправлял ЦК. Но существовало множество миров, на которых местная жизнь не достигла уровня разума. Что если бы человеку позволили поселиться там, колонизировать эти миры?! Что если справедливы древние легенды, и существовали полеты к звездам, из которых не возвращались? Где эти миры, на которых могли основать свои колонии земляне? Где мог бы он найти своих отдаленных родичей, свободных от ярма ЦК, людей, собственными силами завоевавших звезды?

Думая об этом, он уснул. И снова он сидел в фроннианском лесу, сжимая в руке окровавленный нож.

— …вставать!

Кана перевернулся. В сером рассвете над ним возвышался Богат. Первые лучи отражались в его шлеме.

Кана торопливо свернул спальный мешок. Потом пристроил свертки так, чтобы их было легко достать.

— Выступаем немедленно?

— Скоро. Захвати свой рацион.

Хансу и группа солдат, вооруженных веревками, собрались у края каньона. Три человека спускались по уступам к серебряному берегу далеко внизу. Они, перевязавшись веревками, по очереди вступали в воду и, где вброд, где вплавь, добрались до булыжников и стали воздвигать между ними частокол из туземных копий и обломков дерева. Если человека собьет с ног, то этот частокол удержит, не позволит течению унести его вниз. Было ясно, что Хансу собирается переправляться через реку.

Когда Кана и разведчики Богата начали спуск, передовые уже прошли половину реки. Ружья, свертки и другие запасы были завернуты в водонепроницаемую ткань. Все это спустили на наспех сколоченной платформе. Кана висел на веревке между двумя уступами, когда резкий крик ударил по его ушам и нервам. Он не повернул головы — не посмел. Мгновение спустя туго натянутая веревка справа от него, натянутая под тяжестью разведчика, спускавшегося с обрыва рядом с ним, свободно скользнула по скале. Воин исчез в пучине. Даже коснувшись подошвами следующего уступа, Кана не посмотрел вниз. Он прижался к стене, цепляясь за нее пальцами, истекая потом.

Еще три уступа, и он добрался до полоски щебня. Люди на берегу все еще смотрели вниз по течению, в их глазах застыл ужас. Но печалиться не было времени, а спасать некого. Богат последним спустился с обрыва и выкрикнул распоряжения.

— Разберите груз, вы, лотурианские едоки листьев! Мы переправляемся через реку и поднимемся на противоположный берег. И побыстрей!

И они сделали это, потеряв еще одного человека. Его унесло течением и ударило о скалы, а потом по какому-то капризу потока снова вынесло обезображенное, изуродованное тело. Но, перевязавшись веревками, иногда сбиваясь с ног, с трудом перебираясь от одного камня к другому, они все же перебрались. На берегу остался один солдат, его сломанная рука висела плетью. Он должен был следить за состоянием веревки.

Вверх по утесу они поднимались с одного уступа на другой, дрожа от усилий, их пальцы скользили от пота, сердца и легкие работали, словно в лихорадке. Соль жгла глаза и порезы на руках, но они продолжали взбираться наверх. Кана концентрировал внимание на участке земли непосредственно перед глазами, потом на более высоком, на следующем и так далее. Так продолжалось часами — и будет продолжаться бесконечно.

Но вот он вытянул руку в поисках очередной опоры, кто-то схватил его за запястье и потащил: его рывком подняли, и, скользнув лицом по скале, он лежал, тяжело дыша, усталый до мозга костей, не в силах протянуть руку к фляжке, хотя в горле у него пересохло, и он ощущал страшную жажду.

Он сел, когда подошел Богат. Вокруг его талии была обвязана веревка. Она послужит частью моста для всей орды.

Кана напился и был способен встать на ноги, когда подняли ружья и свертки. Богат дал сигнал, и они двинулись в темное будущее, в горы.