Звёздная пыль… На сапогах!

Караул проверил документы, причем без вопросов. И внутрь впустили тоже спокойно — мы ж не диверсанты.

Но идиотская идея нашего ночного похода стала еще ясней. Мы собрались залезть на транспортер и прокатится вместе с носителем до пусковой. Ага, при таких мерах безопасности… Блин, Юрка лыбится! Артюхин так вкрадчиво спросил.

— Ну и кто это придумал? А, наш герой! И не ржи как конь, ты блин заранее все знал! Эх, настучать бы тебе по лыбе, так жалко ж. И низзя!

Юрка довольно заржал, шутка явно удалась.

— Да ну вас, сами не могли подумать… Хотя, генерал нас не должен был поймать — просто на КПП пропустили бы. Хоть побегать нам не пришлось сегодня.

Вот злыдень, мы и так могли спокойно поехать и смотреть на установку носителя. Все равно до полета минимум неделя еще. Но уговорил, в рассветной тишине посмотреть все с начала, в тихую. Тут подошел ночной дежурный по монтажно–испытательному корпусу и, спокойно так говорит…

— Что–то вы рано сегодня. Пока располагайтесь где удобно, процедура только в десять начнется.

— Юрка, я тебя пришибу!

— Ха, не надо так сердито. — сказал генерал. — Мне вы тоже поспать не дали, так что отбой по гарнизону! Одеяла не зря перли…

Я не понял, что вообще сегодня было — тест на идиотизм или командная подколка с проверкой? Вроде все спокойно воспринимают, смеются над друг другом но по доброму. Хотя, кажется пока я занимался техническими вопросами появилась новая традиция. И это все объясняет — за прошедшие годы было уже много полетов. И десятки экипажей поднимались в Небо. А над нами, как редкими гостями — особенно надо мной еще дополнительно подшутили…

— Ясно, приказ понял. Командир, вижу подходящее место базирования! Схватил скатку, поднялся по длинной лестнице на транспортер. И спокойно расстелил одеяло. А то, что надо мной нависает огромная первая ступень носителя — это даже здорово. Генерал внизу захохотал.

— Орлы, досыпайте. Утром не забудьте зубы почистить, завтрак тут, в столовой!

Повернулся и ушел.

Глянул на часы — три тридцать, светать совсем скоро начнет. Лето.

— Ну ребята, ну я вам покажу… — пробурчал я и уснул под тихий смех.

А утро наступило совсем скоро — пока на вахтовых автобусах съезжался персонал мы успели привести себя в порядок, и не стояли огородными пугалами на торжественной церемонии. Это было почти как спуск на воду корабля.

Метко бросила бутыль шампусика Нина Омысова, ведущий инженер–программист, разлетелись осколки и пена. Мы стояли на транспортере, под махиной донного отсека носителя. Снизу махали руками рабочие и инженеры, летели вверх кепки и фуражки. Из окошек тепловозов высунулись машинисты, простым загибанием пальцев синхронизировались — заурчали дизеля и под мерный стук колес потянули нас и нашу Птицу на волю, в теплое июльское утро.

Сидели мы на краю транспортера, бережно державшего фермами–пальцами ракету, смотрели на приближающуюся пусковую. И так хорошо на душе было, что дружно заорали на всю степь:

"Заправлены в планшеты космические карты,

и штурман уточняет в последний раз маршрут.

Давайте–ка, ребята, закурим перед стартом:

у нас еще в запасе четырнадцать минут.

Я верю, друзья, караваны ракет

помчат нас вперед — от звезды до звезды.

На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы.

Когда–нибудь с годами припомним мы с друзьями,

как по дорогам звездным вели мы первый путь.

Как первыми сумели достичь заветной цели и на родную Землю со стороны взглянуть.

Давно нас ожидают далекие планеты,

холодные планеты, безмолвные поля.

Но ни одна планета не ждет нас так, как эта -

планета дорогая по имени Земля.

Я верю, друзья, караваны ракет помчат нас вперед — от звезды до звезды.

На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы…

Пока мы орали песни наш необычный состав подъехал к цели, о! Развилка на путях. Конечно же, нам на правый старт. А вот на левом видно копошение инженерной бригады, восстанавливают объект. Когда без всяких катастроф пучок движков тягой почти в четыре тысячи тонн лупит факелом — в стороны разлетаются даже бетонные плиты. Тут уже нам песни петь не хотелось, масштаб подавлял. Выше всего были стовосьмидесятиметровые башни молниеотводов, увешанные заодно прожекторами. А прямо под нами, между железнодорожными колеями, был один из выхлопных путей. Под затихающий и замедляющийся стук колес показалась дыра. Огромное, круглое, офигенно глубокое отверстие в Земле. Платформа остановилась почти на краю, заглянули мы… Вот не боюсь высоты, почти — тут и я ощутил дрожь, позорную дрожь. Внизу, на огромной глубине, плескалось целое озеро. На все три стороны уходили газоотводящие каналы, блин. Да там снег лежит! В июле. Тут на нас начали орать.

— Ушли на юх, быстро! — молодой парень в почти танкистском шлемофоне был здорово похож на Юрку. Почти как брат, но выше намного. И чего он так? А, блин — мы опять идиеты.

— Быстро, быстро вниз! — продолжал орать наш спаситель. Действительно, сейчас вся огромная конструкция начнет плавный, красивый подъем. И мы бы посыпались вглубь стартового стола, считая в полете метры. М-да, моментом свалили с установщика. А вот остальной народ на нем остался — работа такая. Загудели насосы, масло пошло в гидроцилиндры. И очень осторожно, мягко и плавно, махина 'Атланта' поднялась носом в теплое летнее небо, зависла над пропастью. Началась обычная рабочая суета, а тут еще шесть человек прибежали со странными приборами. Встали по кругу, смотрят на индикаторы, старший замахал руками. Тихо работала гидравлика, носитель опускался, вот опять поднялась рука — пара минут переговоров по рации, незаметное изменение в положении ракеты. Я отошел в сторонку, спросил товарища Лыгина.

— Почему так медленно?

— Бугор, ты что? Сейчас вымеряют горизонталь, парни с приборами ультразвуком смотрят. Да даже в долю градуса отклонение даст такую погрешность на гироплатформу, что твой компьютер тебе врать начнет, не краснея. Ух, точно, совсем забыл. Да, туплю иногда…

'-Ауип! Ауип! Ауип!' - гудя сиреной подъезжала башня обслуживания, готовая обнять носитель.

И скапливались автобусы, выгружая сотни людей — всего неделя на подготовку. И они, такие маленькие на фоне ракеты — запрыгивающие на еще только подъезжающую башню, цепляющие непонятные приборы к разъемам на пусковой, громкими голосами раздающие команды и тихими словами говорящие в телефоны… Убедили нас, таких гордых, убраться куда послали и ждать своего часа. И еще больше осознали мы себя песчинкой в великом деле.

Вот и этот День начался надоевшими медицинскими проверками, но так надо. Врачи взяли анализы всего что можно, долго пытали разными приборами.

— Доктор, а доктор… Я жить буду? — жалобно спросил Юрик.

Молодая медесестричка привычно прыснула от смеха, Юра регулярно веселил всех своими шуточками.

— Ага. Только завтра в командировочку на небеса полетишь, недельки на две.

Врач тоже не дурак пошутить оказался. Потом прошло заседание госкомиссии, окончательное утверждением плана полета. И нас, основным экипажем. Эх, хороша нынче погодка на космодроме. Частые дождики сбивают жару, степь еще покрыта буйным ковром оставшейся с весны зелени. Вообщем, травка зеленеет, солнышко блестит, самое то для прогулки. Мы вместе с дублерами долго шлялись по парку, где все прохожие разными, но одинаково теплыми словами, желали удачи. По пути время от времени взгляд цеплял на горизонте белую стрелу в окружении башен обслуживания. А позади ребят сопровождения, включая врачей — так положено.

Тут попался крохотный парковый кинотеатр, да еще под открытым небом. И, судя по афише рабочий. Что–то мне название кинокартины знакомо. Но рисованная гуашью и смазанная дождиком картинка напоминала… Вот не помню как такая мазанина называется, клякса и клякса. Только торчал из смешения красок штык и обрывок 'стыни'. Ё! Этот фильм уже сняли? Ух ты, подумал я и решительно свернул, таща за собой ребят.

— Вовка, ты куда? Я это 'Белое Солнце' уже смотрел.

— А я не смотрел, ни разу. И смотреть пойдем все. Потому что так положено! Ой, что я говорю… Кем положено, когда — опять память жжет. Но ребята поддались и на пару часов мы попали в такие близкие пески Каракум и далекие двадцатые годы, удовольствие незабываемое. Не знаю, получится ли традиция — но заявил, что перед следующим полетом обязательно пересмотрю фильму. И Юра поддержал… Хотя тут у нас традиции круче появились уже, провожать носитель на пусковую, например.

Последний вечер на Земле. Долгий день завершился красивым закатом, в небе притягивал наши взоры тоненький серпик молодой Луны. Нет, надо говорить не последний а 'крайний'. Одна из многих наших примет на счастье…

Мы сидели на лавочке возле маленького уютного домика, наслаждаясь вечерним летним теплом, вели неспешную беседу. Вся суета давно прошла, несчетные тренировки, долгие расчеты и проверки. Все готово, теперь можно расслабится перед главным экзаменом в жизни.

Сергей Павлович рассказывал нам о своих мечтах и планах, долгой–долгой борьбе за их реализацию. Как совсем молодым безусым парнишкой пришел в ракетный кружок. Какими смешными и наивными кажутся теперь первые ракеты, первые попытки и головокружение от таких редких первых успехов. О том, как ими заинтересовались вояки и к каким бедам это привело в итоге. Про то, что когда–то сам мечтал подняться в небо, увидеть Землю с высоты. Про свой полет на первом ракетоплане, который сам сконструировал. И как его оторвали от дела. Про Колыму он сказал всего пару слов, жалея о так тяжело и бессмысленно потерянных годах. Как однажды он понял — все, не успеть. И как решил продолжить борьбу уже ради других — молодых.

Мы долго слушали эту великую повесть, пока не пришел лесник–медик и не испортил все. Но возражений не было, распорядок нерушим. Долго ворочался в постели, не мог уснуть. Всякие посторонние глупые мысли лезли в голову, отгоняя сон. О, идея! Надо что–то посчитать. Положено баранов, но мне это не подходит. Придумал — буду считать движки нашей ракеты, а если не хватит то и корабля. И, поехали!

'-А1, а2, а3, а4… а24… Б1, б2..' На 'Б-6' народный метод сработал и, наконец, я отключился.

Вот так мы и полетели…

------------------

Суета. Опять бегает народ, таскают проекторы, мафоны и прочую аппаратуру. Мы только отходили от полета, а еще больше от наших 'реаниматоров'. Блин, всего чуть отлетали, не надо нам особой реабилитации, но так положено. И кушали мы творожную кашку, каждый шаг контролировали здоровенные парни в белых халатах. Да не упадем мы, отвалите! Всего двенадцать дней нас не было дома. И какой переполох устроили мы за это время. После успешного плюха в степи, едва рассеялась пыль взбитая движками мягкой посадки, корабль оцепили. Три огромные Милевские вертушки забрали нас, аппарат с бесценным грузом — и вояк обеспечения. Мы дома.

Груз распаковывали в вакуумных камерах, руками в тугих перчатках трогали и поворачивали добытое нами нечто. Царапали, отрезали кусочки на спектрометрию. Сличали положение обломков на наших фотках, считали воздействие окружающей среды. И, вот мы готовы слушать отчет.

Гудит проектор, все кресла в немаленьком зале заняты. Все ждут ответа. А мы думаем — не зря мы отклонились от траектории посадки, порушили программу полета. Тссс!

— Добрый день, товарищи. Я вижу, все в ожидании. Сразу скажу — эти обломки чужые. Совсем.

Академик сурово глянул на присутствующих в зале.

— И теперь со всею уверенностью можно признать — мы не одиноки во Вселенной. Вот только меня это не радует.

Зал загудел, пожилой мастер взмахом руки создал тишину.

— Например, на объектах З-1-12 и З-1-06 обнаружены аномалии. Согласно фотографиям образцы лежали нетронутыми. И внешняя сторона подвергалась обычной эррозии. Хм, обычной для Луны. А вот с другой стороны…

На стене проектор высветил картинку. Предполагаемая схема находки, густой штриховкой отмечена наша добыча, то что влезло в корабль. Сундук. Чужой сундук.

Сергей Павлович, на правах старого друга, вежливо попросил продолжить. И без лишних слов.

— Ладно. До разрушения при падении, кстати очень маленькая относительная скорость… Объект попал под воздействие высокоэнергетического потока частиц.

Мы замерли, с глупым видом хлопая глазами.

— Говоря проще — рядом с объектом сработало ядерное устройство. Или термоядерное, все зависит от расстояния. Характерные следы, например вплавленная в металл теплоизоляция. И даже остаточная наведенная радиация присутствует.

Шокированные такой новостью, внимательно слушали.

— Позвольте обратить ваше внимание на различное повреждение образцов. А так же их расположение на момент столкновения. Примем как данность — до падения объект был единым целым. После столкновения с Луной произошло разрушение конструкции, разброс обломков. Но первоначальную форму объекта мы рассчитали. И собранные товарищами образцы позволяют нам делать определенные выводы. Академик еще раз, простым взмахом руки, сфокусировал все внимание на схеме.

— Примем за аксиому, — с усмешкой сказал мудрый человек.

— У любой штуки, особенно прямоугольной, есть минимум пара сторон.

— Мы исследовали все образцы, тщательно. На образцах, находящихся согласно схеме на 'левой' стороне обнаружены следующие аномалии — оплавление поверхности, многочисленные микрократеры с внедренными высокорадиоактивными частицами.

— Было рассмотрено множество версий, тщательно изучен изотопный состав. И вот, увы — наиболее вероятная. Когда–то, рядом с нашей планетой, было применено ядерное оружие.

Очень пожилой, да уже совсем старый человек оглядел нас внимательно. Затем добавил… Почему–то заметно севшим голосом:

— Выводы делайте сами… Ядерные взрывы в естественном виде в природе не встречаются.

— И там тоже война? — спросил генерал Каманин.

— Я этого не говорил! — возразил академик. — Но в ряду других объяснений это не может быть исключено. И даже имеет очень немалую степень вероятности… Как бы нам ни хотелось обратного…

— …! — сказал кто–то с чувством.

— Да, мы все считали такое немыслимым. Разум, вышедший в космос, не может быть агрессивным, как пещерный троглодит… Мы все думали, все мечтали… Но тут четкие цифры и факты. Минимум несколько десятилетий назад случилось то, что не исключает боевые действия… Кто и с кем мог воевать — мне уже не важно. Если это было что–то другое — неважно тем более. Но в наше напряженное время… Мы просто не можем отмахнуться от возможной опасности. Я надеюсь, что мы будем готовы…

Все очень серьезно, в полной тишине слушали. И вердикт приняли тоже спокойно.

Внешне спокойно, во всяком случае я. В голове бурлили и сталкивались мысли. В ближайшие полсотни лет вроде никакие алиены не прилетали, в прошлом тоже. Но тут Главный столкнулся взглядом с Мишиным.

— Василий, материалы и результаты по нашим поискам поднять из архива. Надо кое–что проверить.

Каким поискам, странненько — подумал я. Академик же сориентировался моментально.

— Да, вы правы. По времени тоже подходит. В том событии достаточно много загадок…

- 'Тунгуска', кто–то такой догадливый сказал в зале.

Оп–па, торможу. Забыть про такое. Двадцать с лишкой мегатонн, минимум!

Давным–давно, всего лишь сотню лет назад — для моего прошлобудущего. Или шестьдесят два года назад в настоящем случилось нечто громкое. Одним летним вечером тысяча девятьсот восьмого года в небе происходили совсем странные вещи. Множество наблюдателей засекли неопознанные летающие объекты. Один, большой и красиво обгорающий в плотных слоях атмосферы, плавно снижался. Второй, намного меньше размером, шел на постоянной высоте. А вот момент пересечения траекторий никто не видел. А если кто и увидел — то увы. Новые глаза мы делать не можем. Взрыв воздушный, высокоатмосферный, примерная мощность в тротиловом эквиваленте превышает двадцать мегатонн… Так могли его записать в журналах наблюдений Семипалатинские наблюдатели. Но, увы, не было их в столь далеком году. И умирающим от лучевой болезни тунгусам тоже никто не мог помочь. Многие годы спустя, когда сдох 'прогрессивный царизм' и новое правительство дало финансы — добрались ученые до места. Их отчеты только добавляли загадок. Тайна испарилась в огне. А даже если что осталось — после такого взрыва искать на месте бессмысленно. Любые возможные обломки улетели очень далеко, и с огромной скоростью. М-да, вот вам и братья по разуму.

Между тем обсуждение продолжалось, задавали вопросы по составу образцов, сравнивали с нашими сплавами. Разгорающуюся дискуссию в своей обычной манере прервал Сергей Павлович.

— Все орлы, порезвились и хватит. Надо готовить отчет. В политбюро. И помните о соблюдении режима секретности. Подписку все давали!

По всей территории были усилены меры безопасности, под видом карантина. Но у всех непосвященных возникло множество вопросов — резкое, в последний момент, изменение точки высадки. Очень короткое пребывание на поверхности, вдвое меньшее чем у предыдущей экспедиции. Зря нам программу сократили, очень подозрительно получилось. Большое количество шифрованных переговоров и множество недомолвок в обычных. И заедало мучительное любопытство всякий разный народ по всему миру. Как выкручиваться будем, шило в мешке не утаишь… Спишут на неполадки в системах корабля?

Ладно, дальше видно будет. Освободившись от назойливой медицинской опеки, пошел ругаться. К кому? А к умникам нашим.

На нескольких проходных тщательно проверяли документы и пропуска. Хм, вдруг под меня вражий шпиен замаскировался? Дежурная штатная паранойя, так и положено. Уже на месте, в царстве стерильности и белых халатов, ответил на недоуменный вопрос.

— Инженер–космонавт Бугров. Прибыл для получения личного багажа!

Народ завис, ненадолго.

— Ну то, что Бугров это понятно. Мы своих героев в лицо знаем, не забываем. Но причем тут багаж, тут не багажное отделение 'Аэрофлота'! — раздались смешки.

— Ага, тут багажное отделение Космофлота, — улыбнулся и протянул мощную бумагу. Не зря я из–за этой накладной Самого беспокоил.

Нахмурив брови, геохимик ??? читал вслух: 'Выдать В. Е. Бугрову личный багаж в составе — образец П номер 001. подпись — С. П…'. Глаза у народа округлились, я уже довольно ухмылялся, подражая Юрке.

— Чегоо?!! Это ведь единственный образец со всей экспедиции! Ну нельзя же так, товарищи. Буровую профукали, кернов нет, проб нет. И единственный кусочек, пусть даже доставленный с нарушениями условий хранения… И тот отберут!

— Товарищ Бугров, ну зачем вам этот булыжник?

Хм, что–то распереживались ребята.

— Тихо, тихо. У вас что, реголита мало — сотни килограмм уже. Что вы так в мой камушек вцепились?

— Так это не реголит. Это базальт. Из кратера. За которым вы и летали! — разноголосым хором загалдели возбужденные умники.

— И зачем он вам, — спросил Александр Васильевич(??), их главный, — на полочку положите? А тут такой прогресс в исследованиях. Там пятнадцать процентов титана, двадцать алюминия и аж тридцать магния, остальное кислород — целая кладовая!

Вот блин, мне аж стыдно забирать трофей стало. Действительно — не на полке же ему лежать. О, идея!

— А вы что собираетесь с ним делать? — заинтересовался я.

— Разделим на части, будем пробовать разные способы добычи металлов и кислорода, вам же пригодится. — уверенно дали мне ответ.

Так, что бы такого придумать — чтоб и волки сыты и овцы… эээ… тоже сыты. О!

— Так, товарищи — предлагаю компромисс. Так и быть, издевайтесь вовсю над моим багажом. Но из выплавленного металла сделайте мне две звезды, не меньше. Размером со стандартную.

— Какую стандартную? — не понял сперва народ.

— Золотую, конечно. Меньше чем через год юбилей — сами догадайтесь. Умники просветлели лицами, стали благодарить. Но я им малину попортил — отобрал бумагу и грозно пошутил:

— А не справитесь с металлом, отберу у вас кирпич побольше!

Вот такое вот веселье. Зато подарок двум героям к десятилетнему юбилею считай в кармане. Вышел из корпуса НИИ, вдохнул летний воздух. Приятно пахло разогретой хвоей, летали толстые полосатые пчелы. И купол голубого, безоблачного, бездонного неба над головой. Совсем недавно мы там были…

----------------

'Спейсшип Коламбия не представляет, что 'Аэлита' из себя представляет…' - напевая только что сочиненную песенку на мотив уродливой шняги, в припрыжку топал по коридору. Надеюсь, в этом мире такой отстой не сочинят и не будут петь. Ну а мое немелодичное мурчанье это просто от радости. Я ведь не летал уже четыре года, с того самого прыжка на Луну. Провожал другие экипажи, встречал вернувшиеся корабли. И работал, делая свое дело — то, которое знал и любил больше жизни. А творить теперь было намного проще — чем до перевернувшей мир Находки…

После совещания еще несколько дней готовили всеобъемлющий доклад, поднимали старые байки о Тунгусском событии. Сергей Павлович вместе с генералом доставили его на самый верх, отчитались. И стали мы все, посвященные в тайну, ждать. Мне кажется, без такого международного ажиотажа, вызванного непонятными событиям во время полета — решение было бы другим. Совсем. Но в результате мы сидели в мягких и удобных креслах новенького шестьдесят второго Ила. Причем машинка правительственного исполнения, даже второй салон блистал отделкой и комфортом. Вместо обычных рядов удобные полукупэ, кресла раскладываются в спальные кушетки. А что там, в первом классе, мы не могли проверить. И долгий–долгий полет над Атлантикой, за окном только белизна облаков и синь океана. Ошеломленные таким валом событий, особенно только предстоящих, всей делегацией дрыхли или тихо–тихо общались, дабы не разбудить соседей. Все, кто коснулся неба — грустили. Мы меньше чем за двадцать минут пролетали этот океан, теперь приходится долгие часы слушать шум турбин и ждать. Ну, девятьсот и почти двадцать девять тысяч километров в час сильно отличаются. Долетели, сели. Перед посадкой, в последние минуты, прилипли к окнам - 'Ил' разворачивался, выходя на глиссаду. И мелькали под нами небоскребы.

Брр, самое главное воспоминание от этого города — толпы репортеров. Долго мы от них отбивались, тяжелым черным лимузинам с маленькими красными знаменами даже пришлось расталкивать эту толпу. Но рано или поздно все кончается.

— Гхм–гхм, — демонстративно прокашлялся товарищ Брежнев. Последние делегаты занимали свои места, большой зал был почти полон. Сотни микрофонов, кинокамер и телепушек нацелились на знаменитую трибуну. Кто только там не выступал, помнит дерево и ботинок Хрущева.

— Здравствуйте, товарищи… — привычно начал наш вождь. Переводчики судорожно пытались донести до своих хозяев мысль — их только что обозвали 'товарищами'.

— Граждане человечества, — обвел зал суровым взглядом из под насупленных бровей наш дорогой Леонид Ильич.

— Ситизенс оф хюманкайнд, — еще более ошарашено заявили переводчики…

Я речь не слушал, гораздо интересней было наблюдать за народом. Уже после первых слов посторонние разговоры стихли, выражение лиц изменилось на более внимательное. Какого–то задремавшего негра в африканском секторе пихнули товарищи.

На большом экране начал проецироваться фильм. Показали наш ночной подъем — действительно очень красиво. Потом кадры с лунной орбиты, Юрку с флагом в гордой позе… И тут Ильич бахнул главное! Огромный зал наполнился шумом, беготней репортеров. Некоторые особо шустрые метнулись на выход — хоть на минутку, но опередить конкурентов. Привычный ко всему подобному Леонид Ильич спокойно продолжал речь, лишь изредка заглядывая в шпаргалку. На экране же, появилась другая картинка, украшенная навигационными маркерами и кучей служебных цифр по бокам. По серой равнине тянулась двойная цепочка следов, и брели к близкому холмистому горизонту фигуры в скафандрах, вид дрогнул и плавно начал колыхаться. И, в такт продолжающейся информации ролик с 'Лунохода' показывал историю Открытия. Да, я аж себя кинозвездой почувствовал — столько народу внимательно, затаив дыхание, смотрели — как мы ворошили находку. Под конец речи на экране застыл крупным планом финальный кадр — табличка, исписанная кракозябрами.

Зал шумел как трибуны стадиона, все бурно обсуждали услышанное. Где–то разрывались телетайпы, выдирали друг у друга трубки телефонов журналюги, кипели редакции газет — готовя новые передовицы. Сотрудники посольства раздали представителям всех членов Совета Безопастности толстенькие папки. Там, кроме предложения немедленного созыва, была не вошедшая в речь информация — о характере повреждений находки, подкрепленная отчетом научной комиссии. Такую бомбу мы таки решили не доводить до всего мира, пока. Пускай эту переварят…

Процессу очень способствовала небольшая выставка — под толстым бронестеклом, охраняемые караулом, лежали на всеобщем обозрении кусочки. И больше всего народу пыталось прочесть табличку. В мире наступил прогнозируемый переполох — сходили с ума 'тарелочники', плевать им было что сундук на классическое ихнее нло совсем не похож. Сумасшедшие пророки голосили, грозя разными карами. Вообщем, всемирный бардак.

Через три дня собрался Совбез, лидеры государств до кучи притащили с собой толпу генералов. И начались долгие, непростые переговоры… Что из этого получится — пока не ясно. Дойдет ли до тупых голов, что мы все в одной лодке? Космонавты вообще считают, что каждого президента, генсека и так далее — принудительно нужно посылать в космос. Пусть глянут на шарик сверху, может поумнее станут.

Ну а нас, вместе с командиром, чуть не съели журналисты на многочисленных пресс–конференциях. Какая–то собака разнюхала, что я не просто космонавт, а еще один из главных конструкторов. Пришлось срочно сваливать обратно в Союз…

Пока еще продолжались бесчисленные совещания, но одно из главных решений было принято сразу, началась подготовка к совместной экспедиции за остатками того хлама. Проблемы было две — у нас не было готовых ракет и корабля, следующий полет намечен был на конец года. Зато у американцев 'Сатурн-5' почти готов… А вот и вторая проблема — сколько мы можем поднять груза с Луны? Наш лунник, с сокращенным экипажем — полторы сотни кэгэ. Американский лунный модуль и того меньше, всего полсотни. А по оценкам специалистов барахла там осталось почти на тонну. Почесали репу, прикинули — отобрали у вояк тяжелый 'Атлант'. Они через месяц намыливались его на спутник радиоразведки потратить, обойдутся. И, пока с разгонника скручивали геостационарного шпиена, Леха Леонов улетел с дублером аж в Хьюстон. А Звездному тоже скучать не пришлось, встречали американцев. Все потому, что после весеннего орбитального сидения договорится о смешанной экспедиции стало намного проще.

Конструкторское бюро товарища Бабакина в очередной раз обработало напильником грунтотырилку, прицепили навесные баки. Ракета–то более грузоподъемной стала, влезла еще и американская труба переходника. И, поехали!

Двойной привычный пуск, вот только стартовые столы отделяло друг от друга пол-Земли. И рвущиеся в небо дымные стрелы в окулярах бинокля, слова в шлемофоне - '…курс норма… угол…'. Вот только дублирующий голос на английском был непривычен. А в жаркой Флориде так же, с опаской, привыкали к русскому. С разницей в несколько часов корабли стартовали и вышли на парковочную орбиту. В обоих ЦУП-ах применяли все возможные приметы — скрещивали особым образом пальцы, плевали в прыжке через плечо — делали все возможное, лишь бы не опозорится. Но лучше всяких примет нормальная, качественная работа многих тысяч людей, тех кто делал наших птичек. И, в намеченный день и час заревели в бесшумном вакууме движки, сорвали с орбиты к далекой цели два таких разных корабля. Железо не имеет политической направленности и убеждений, к счастью. Иначе бы оно сильно удивилось…

Первым на орбиту Луны вышел 'Аполло-13'. Ха, многие заокеанские журналисты считали этот номер несчастливым, из–за состава экипажа. Командир корабля — опытный пилот, летавший в первой американской Лунной, Джим Лоувелл. Пилот командного модуля, новичок в космосе, Том Маттингли. А вот и пилот десантного корабля, хороший наш товарищ, Алексей Леонов. Пусть он там и самый первый, командир Первой Лунной — но в экипаже строго следовал субординации. Потому что, когда встал вопрос о совместном полете, умники из обоих Центров подготовки быстро пришли к единому мнению — только пилоты подходят для быстрого переучивания. Летчик–испытатель, освоивший десятки машин — очень быстро переучится на следующую. Вот так Лехе пришлось осуществить мечту, через нервы и пот — в авральном порядке осваивая чужой десантник.

Ну а Джонни Янгу, 'Малому', как за глаза называли его в ЦПК — джойстики 'Союза'. И дергал он их, под контролем бортинженера Валерки Кубасова (?? Может заменю летал только что. Как и АЛ — знание иняза, приобретенное на орбите ). После разделения на окололунной орбите им надо было поймать трубу переходника, проконтролировать полет тяжелой 'грунтотырилки'. Не, уже 'нечтотырилки', первым на маяки нашего старого друга 'Лунохода-6', пойдет 'Наутилус'. Так, с согласия Алексея, Джим обозвал лунный модуль. Вообще, хорошая традиция — называть корабли красивыми именами. Но, если кораблей станет много — как быть? Надо какую–то преемственность организовать. Хм, подумаю на досуге, интересный вопрос.

Ну а дальше все было привычно и обычно — для нас. На окололунной орбите Валера с Джоном поймали трубу, по сигналам системы стыковки 'Контакт' подошел Том, руля бочкой 'Апполона', состыковались. И теперь гордо могли говорить речи журналисты по всему миру. Вроде как первая Лунная орбитальная станция образовалась. Причем большая и толстая — тонн тридцать весом, не меньше. Отшлюзовавшись, парни пожали друг другу руки. Пыхнув движком посадочной ступени ушел вниз 'Наутилус', вызвав волнение в Центрах управления полетом.

' — Тен феет, овер.' Джим, сильно волнуясь, докладывал параметры в привычной для американцев — но весьма противной для всего метрического мира системе мер. Лехе было пофиг — он, как настоящий штурман, поправку знал. ' — Норма. ROD минус пять. Горизонт семь. Два вперед три вниз, падаю' - спокойным голосом докладывал наш космонавт. Лоувелл опять скороговоркой зачастил про свои футы в секунду, но не успел.

' - Касание. Три нуля!' - лениво буркнул Алексей. На экранах, показывающих картинку внешних камер совсем незаметно прекратилось движение. 'Уррра!!!' - заорали наши, радуясь за аса. 'Hurraaa!!!' - присоединились коллеги.

Да, ребята сели совсем рядом с целью, Луноход разложил приводной треугольник в паре сотен метров от заветного кратера. Через час, кислородная атмосфера американского корабля облегчала подготовку скафандров, спустились космоастронавты. Первым делом подобрали пару маяков, похожих на противопехотные мины, отнесли подальше. Роботу все равно где садится, но не на голову же. А стоявший рядом Луноход, довольный настолько может быть довольной машина, держал на прицепе давно забытую нами буровую. Умники!

Оглянулся — улыбается научный отдел во всю. И аргументы привели здравые — все равно целиком груз не упрем, а бур с алмазными зубчиками наковыряет проб как следует.

Все технические дела закончены, остались политические. Да, тяжело пришлось лунному модулю корабля 'Аполло-13', много флагштоков вез. Первым в грунт воткнули звездато–полосатый флаг, гордо смотрящийся на фоне черного лунного неба. Хм, наш флаг мы тут раньше воткнули, всего пару километров пройти, пусть порадуются. А дальше было то, что никто не мог представить еще совсем недавно. Американец помогал советскому космонавту ставить Красный флаг Союза. Потом они, отдав честь алому с золотым и звездно- полосатому полотнищам, слушали гимны… И два флага стояли рядом, ну а третий флагшток был самый высокий, с трудом собрали и развернули космонавты еще одно знамя — официальный флаг Организации Объединенных Наций.

Честно? Не нравится он мне, для знамени Человечества надо придумать что–то покрасивей. Что–то вспомнился мне герб Союза ССР… :)

Ну а дальше ребята просто вкалывали. Времени мало совсем, система жизнеобеспечения 'Наутилуса' была рассчитана всего на пару суток, а сделать надо было многое. Повинуясь сигналам приводных маяков, посадил киберпилот грузовой корабль, красиво смотрелось.

И начали космонавты резать находку на кусочки, паковать в гермопакеты и таскать. Не на руках — на тачке. Да–да, настоящей тачке с ручками и колесикам! Точнее — специальной космической супер–тачке. Американский луномобиль будет готов лишь через годик, а тачка была готова по плану уже к этому полету. Вот и пригодилась.

Научный отдел советовал — какие, по его мнению, самые важные детали забирать в первую очередь. Распотрошили остатки бедного сундука, остались лишь ненужные куски. Впрочем, их тоже на всякий случай просверлили буром, взяв пробы. Ох и тесно будет парням домой лететь, груз не тяжелый но объемистый…

В конце концов, перед стартом освободили от ненужного груза корабль. Встрянув грунт упали ранцы скафандров. И плюхнулся на Луну мешок с памперсами. Угу, именно. В маленькую лунную кабину туалет нормальный космический не влезал, никак. Там и так свободного объема меньше чем в будке телефона–автомата. Так что, в местах высадки астронавтов рядом с гордым флагом и посадочной ступенью навеки остаются мешки с, политкорректно говоря, естественными выделениями. Как ругался, вернувшись домой, Алексей! У нас проще, но и тоже грязно — улетая бросаем бытовой отсек. С нормальным космическим сортиром. Вообщем, насрали мы уже на Луне хорошенько.

И всего через неделю целый флот встречал героев, не протолкнутся было в районе архипелага Туамоту. В кильватере тяжелого авианосца 'Иво Дзима' шел наш ракетный крейсер 'Адмирал Бутаков', раскручивал винты на кормовой летной палубе новенький 'Камов'. Эх, жаль, нет сейчас у нас авианесущих крейсеров, в проекте только. Совсем не солидно смотримся в мировом океане. Но глобальные интересы сместились, в Пространство. А вот там у нас, ура, все хорошо. Тонкими иглами метеоров пронзили атмосферу, погасив громадную кинетическую энергию корабли, раскрыли купола парашютов. Такие крохотные на фоне морских гигантов, но выстроившиеся на палубе авианосца моряки кидали в зенит головные уборы, встречая пятерку тяжело и устало ступающих по палубе космонавтов. И, наверно впервые, на короткой мачте авианосца, в окружении радаров и антенн — развевался совсем непривычный флаг, без звезд и полос.

Привезенные обломки, остатки Находки, сразу попали в руки ученых. Все работы и исследования велись под наблюдением специальной международной комиссии, созданной Совбезом ООН. А то вдруг найдет кто суперпушку и припрячет себе? Впрочем, оказавшись перед лицом возможной внешней угрозы, человечество призадумалось. Если так можно сказать конечно о миллиардах различных людей — разных народов, культур и идеологий. После долгих и непростых переговоров был создан UNSC, стратегическое командование объединенных наций. Со скрипом генералы отдали под его опеку значительный кусок своего пирога. Большая часть стратегических ракет всех ядерных держав получила международный контроль. Тяжелые жидкостные ракеты типа американского 'Титана-2' и наших Р-36 поменяли ориентацию, нацелившись в космос. Так, на всякий случай — вдруг кто прилетит полакомится, мы ему десятимегатонных пилюлей подсыплем.

Конечно, все понимали — детские игрушки это, по сравнению с вероятными возможностями чужой цивилизации. Межзвездный полет требует практически невозможный уровень техники. Почему? Потому что есть законы природы… Так любимые фантастами звездолеты, летающие с почти световой скоростью, требую антивещество в немерянных количествах. Ну, добыли например горючку, стали разгонятся — а тут кирдык сразу кораблю. При скорости всего в две трети световой поток встречных частиц создаст на корпус корабля такую нагрузку, которую испытывает спускач при входе в атмосферу. Межзвезное пространство не совсем пустое, на кубометр атом найти можно, и на такой скорости он станет смертельно опасен. А ведь тепловой экран космического корабля работает лишь несколько минут, звездолет же должен лететь годы. Значит есть, должен быть другой путь. И множество ученых во всем мире стали придумывать и проверять самые безумные идеи…

Ну и мы продолжали свою работу, делать корабли. Давным–давно была у Сергей Павловича мечта. И вот теперь–то средства на нее выделены официально, попав аж в Госплан. На совещании конструкторов был одобрен наш старый, семилетней давности эскизный проект — заброшенный с началом лунной гонки. Хотя работы велись под контролем нашего Главного непрерывно, просто не совсем официально. Ну к этому нам не привыкать - 'Семерку' делали совсем не для спутника, для водородной бомбы. Знаменитый 'Восток' проектировали под видом фоторазведчика, вояки только так согласились раскошелиться.

Так что, приехавший поинтересоваться ходом работ товарищ Устинов был приятно удивлен. Уже несколько лет работал макет корабля, добровольцы жили в нем проверяя все системы, особенно жизнеобеспечения. Начиная проект десять лет назад мы рассчитывали только лишь на замкнутую биологическую систему. Очень сложная и капризная, казалась единственным средством для длительных полетов. Один человек в день потребляет целый килограмм кислорода, еще больше выдыхает углекислого газа. Естественно хочет кушать и какать, пить и писать… Долго мы ломали головы, пытаясь утрамбовать в корабль систему оранжерей, баков с водорослями, зеркал солнечных концентраторов. Ух, сколько вариантов было начерчено и просчитано. К счастью, нашелся еще один путь, химический. Умники придумали, как из це–о–два, углекислого газа, получать обратно живительный кислород, ура! Правда маленькие солнечные концентраторы в новом проекте остались, греть парочку химических реакторов. И освещать маленькую оранжерею, просто для души. По себе знаю, как радует частица жизни там, в черной безмолвной пустоте. Даже на Луну ребята возят крохотные горшочки с цветами…

И вот, через четыре года после лунных похождений, радостно шагал по коридору, напевая песенки. Завернув за угол, чуть не столкнулся с задумчивым шефом.

— Здравствуй Владимир, — усмехнулся Королев, — чему радуешься?

Вот так неожиданность, никак не ожидал сегодня встретить главного. Обычно его сейчас редко из Москвы отпускают.

— Добрый день, Сергей Павлович. Медкомиссию прошел, подтвердили годность! — поделился я радостной новостью. Босс нахмурился, потом призадумался.

— Понимаешь, Володя… — начал он. Что–то не так, не нравится мне это.

— Вы с Юрой конкурс не пройдете. Я запрещаю! — рубанул, убив разом все мечты.

Не любит Палыч ходить вокруг да около, резанул сразу, — обреченно подумал я. Не видать мне Марса, увы… Хотя и так шанс попасть в экипаж был мал, желающих множество. Никто не боится полтора года просидеть в тесной бочке, постоянно рискуя головой. Такие не идут в космонавты. А так же в астронавты и тайконавты. Угу, и такие уже появились. Французы летают пока на наших кораблях, построили неплохой грузововичок под легкую "Ариану" — удобно мелкие грузы доставлять на орбиту и домой. И скоро залетают сами, на космодроме Куру в южной Америке достраивают стартовые столы под 'Союз'. Американцы катают англичан, мы народ СоцБлока. Китайцы же прикольнулись — стырили техдокументацию на старенький американский двухместный 'Джемини', построили. И воткнули на свою военную ракету. Пару раз уже болтались в небе, правда в гости к нам не залетают. Ходят слухи, что они собрались потом на этом тесном, крохотном кораблике аж на Луну. Ну и флаг им в руки. А вот американцы анонсировали на следующий год первый межпланетный вояж, собрались облететь Венеру. Исправно капают финансы НАСА, впрочем как и нашему Главкосмосу.

— Не расстраивайся, Володь. Готовься — скоро на орбиту пойдешь, — решил подбодрить шеф, — будете объект собирать. Ура, точно лечу! Не далеко — зато надолго. Полгода минимум будем монтировать и тестировать блоки корабля. А раз СП пообещал — точно так и будет.

— Да, с удовольствием. Жаль конечно, что к Марсу полетят другие… Королев побагровел и, как это у него бывает, мгновенно взорвался.

— А мне, думаешь не жаль?!! Знаешь как я сам хочу туда! Но все понимаю, поздно. А теперь других посылаю, на риск вместо себя! Если что случится, то!

Так же мгновенно успокоившись, тихо закончил.

— Боюсь я просто. Боюсь за ребят, но и боюсь не успеть. Пусть на экране, но увидеть, узнать…

Постоял немного, помолчал. Я прекрасно помнил многочисленные совещания, споры. Коллективное наше письмо, подписанное всеми космонавтами — даже не летавшими. Времени мало, небесная механика неумолима — следующее стартовое окно будет только в семьдесят восьмом. И на возвратной траектории, при максимальном приближении к Солнцу экипаж попадет под приговор, будет пик одиннадцатилетней активности, радиация… На восемьдесят первый отложить полет можно — но лететь уже будем вместе с американцами. Так что вращение планет неумолимо отсчитывает секунды до старта первой межпланетной.

И пошли мы по длинному–длинному коридору, обсуждая грядущие задачи и планы. Несмотря на то, что прошлогоднее окно было очень неудобным по топливу, мы отправили к цели целый флот роботов. Очень много начальников потеряло места после конфуза семьдесят первого. Тогда было великое противостояние, планеты сблизились на минимальное расстояние — такое случается раз в 28???уточнить лет, зонды можно было делать почти в полтора раза тяжелее… И? Радостно сделали — два тяжелых орбитальных картографа с последней песней фоторазведки, километрами пленки и отличными сканерами. Два марсохода, не хуже лунных собратьев. Угу, размечтались. Особо одаренные товарищи в электронной промышленности никого не спросив и не уведомив изменили технологию производства парочки микросхем. В целях удешевления. Премии даже получить успели, рационализаторы мля! И из–за сотни деталюшек ценой в рубль каждая случился роботомор. Только один марсоход успел сесть и проработать с недельку до безвременной кончины. Да еще фотокартограф при отказавшей системе управления тормозным движком сделал на пролете красивые цветные панорамы окутанной песчаной бурей планеты. Все, миллионы рублей улетели 'на ветер'. Даже один из новеньких модулей станции пришлось спешно топить. У нас слишком мягкое законодательство, виновники получили только сроки, многие условно… Зато теперь каждую деталюшку долго вылизывают и тестируют — прежде чем она получит штамп 'годен для 33К'. Ну а сам объект, в двух летных экземплярах на всякий случай, собирают сотни инженеров в белоснежных сверхчистых цехах. И каждый понимает — ошибка может стоить жизни товарищам там — в десятках и сотнях миллионов километров от дома.

Моя жизнь всего через недельку после разговора стала наполовину подводной — в огромном бассейне гидротренажера приступили к отработке, доводя до автоматизма все будущие действия на орбите. В свободное время мы с ребятами часто смотрели телек, теперь уже цветной. Особенно дожидались программы 'Клуб путешественников'. Во первых, потому что ее ведущий, Юрий Сенкевич, когда–то вместе с нами проходил подготовку как врач–космонавт. А во вторых, потому что последние месяцы он вел ее с Луны!

Полтора года назад началась сборка лунного поезда, он же объект 'Ермак'. Три блока были доставлены в заданный район тяжелыми 'Атлантами', прибывшие космонавты соединили и проверили машину. Обратно на Землю пилот корабля улетел один, бросив товарищей в мертвом мире.

Но теперь этот маленький каменный шарик обрел беспокойных крохотных букашек — ползающих и ковыряющихся где попало. В головном вагоне был просторный жилой отсек, шлюзовая со скафандрами, кабина управления — вполне комфортно для двоих 'лунопроходцев'. Следом шел вагон с научным оборудованием, антеннами, буровой установкой и контейнерами расходников. Прицепом шла энергостанция — компактный реактор. Во время долгого лунного дня он глушился — незачем лишний раз облучатся, да и солнышко дает достаточно энергии для движения. Ну а каждый лунный вечер, найдя и спрятав за подходящим укрытием печку, отъезжали подальше ребята. Готовясь впасть в двухнедельную спячку. Этот эффект заметили еще давно полярники — организм перестраивается, полярным днем человек может почти не спать. Зато долгой зимней ночью дрыхнуть сутки напролет. Живучая зверушка человек, везде приспособится…

Так что теперь по полгода, вахтовым методом, жили и работали там космонавты. Колеся серую пустыню и разыскивая всякие вкусности. Нашли еще парочку непонятных оплавленных ошметков, похоже на куски баков. И целое гейзерное поле, правда потухшее почти. Но в этом, очень красиво раскрашенном разными минералами месте, до сих пор сочился в вакуум водяной пар! Это известие очень взбудоражило всех, Луна оказалась еще не совсем мертвой. Ну а вода — это не только питье, это еще и топливо. Однако, шутка насчет заправок может оказаться реальностью.

Рядом с обнаруженным нами полем посадят свою жилую бочку американцы, будут ковыряться. У них в планах втыкание нескольких временных баз в разных интересных местах. Посидят на одном месте полгодика, облазят все вокруг. Израсходуют ресурсы — следующая бочка наготове. Ну а мы свою за собой таскаем, так дешевле и удобней.

--------------------

' - Не кочегары мы, не плотники…', — повел зажатым в перчатке джойстиком, поймал цель.

' - Но сожалений горьких нет…', — какие уж тут сожаления. Стабилизировался, чуть тронул другой рукой РУД. Мягко и бесшумно газовые струи подтолкнули в спину, полметра в секунду скорость. Относительная конечно — на самом деле несусь я над планетой со скоростью в восемь километров. Земля ползет вокруг Солнца, еще тридцать километров в секунду. А система целиком жмет вокруг Галактики почти триста км-с. Относительно других галактик, удаленных на миллионы светолет, пока непонятно, некоторые в нарушение теории дедушки–эйнштейна перегоняют свет.

' - А мы монтажники–высотники…' - потянулся следом, разматываясь с катушки, прочный фал. Прикрыл рукой светофильтр шлема, через секунду брызнуло в лицо лучиками солнышко.

' - И с высоты вам шлём привет…' - проплывала внизу, в четырехстах километрах, Африка, блеснул ледник на вулкане Килиманджаро. Красота! Но надо поторапливаться, через пятнадцать минут наступит ночь. Короткая конечно, но работать неудобно будет.

' - Трепал нам кудри ветер высоты, И целовали облака — слегка…' - да, не смотря на высоту ветер тут есть, остатки атмосферы притормаживают потихоньку скорость.

' - На высоту такую, милая, ты уж не посмотришь свысока…

Не откажите мне в любезности, пройтись со мной слегка — туда–сюда,

А то погибнут в неизвестности, да, моя любовь и красота.

Ты, прекрати мои страдания, минуты жизни в пустоте — не те!

И наше первое свидание, да, пускай пройдёт на высоте…' - допевая песню пролетел полторы сотни метров, привычно подергав джойстики, тормознул у цели. Толстая сосиска, тяжеленный блок разгонника, висел в захвате сразу двух манипуляторов. Стыковать обычным способом такую бандуру рискованно — так что мы ее сейчас зацепим талями и мягко подтянем. Защелкнул в четырех местах карабины, подергал — порядок. Не совершая героических прыжков просто включил опять свой ранец. Перекись попала на катализатор, разъяренная пошла наружу — в вакуум. Эх, сколько же ее в той бочке, тонн шестьдесят примерно. Обратно лететь несколько минут, расслабившись, любовался видами.

Ну а посмотреть было на что — над головой замысловато переплеталась конструкция орбитальной станции, закрывая полнеба. По направлению движения торцом вперед шел самый толстый бочонок, американский 'Скайлэб'. Ну и парусность у него, мешается сильно. Потом шел новенький центральный модуль, восьмидесятитонная связующая бандура. К ней с разных сторон цеплялись средние и мелкие бочонки с разнообразной начинкой, раскинулись антенны, паруса радиаторов и батарей. Торчали решетчатые фермы, начиная с первых экспериментальных и заканчивая новенькими силовыми. В разных концах станции были пристыкованы корабли — два наших 'Союза' и один грузовик, маленький французик. Коротенький бочонок нового 'Аполло-Т' пристроился у американского сегмента. Не так давно, почесав репу, товарищи в НАСА решили — зачем таскать на орбиту почти пустые баки обычного лунного корабля? Укоротили бочку в три раза, оставив топливо для орбитальных маневров. Выкинули СЖО из спускача, так же как и мы воткнули четвертое кресло. И стали возить в переходнике последней ступени бытовой отсек. Получившаяся помесь пошла в серию и летает регулярно, уже соперничая с 'Союзом' по числу перевезенных пассажиров. Так что сейчас на орбите сидело трое американцев и один англичанин, сердито поглядывающие на кубинца и вьетнамца. Хороший товарищ Фам Туан, несколько Б-52 успел завалить до конца заварушки. Ну и француз — одна штука, остальные все наши. Причем халявы не было — за красивые глаза никого не катали. На Кубе станция космической связи и база флота, у вьетнамцев тоже плюс нефть. Франция сама рвалась в космос, почти достроили космодром. Вот такой вот 'Вавилон — орбитальный' плавно летел над миром, заходя на ночную сторону. Загорелись лампочки на краях солнечных батарей, включились прожектора. А в 'хвосте' станции, на конце длинной и увешанной радиаторами фермы, за набалдашником укутанного защитой реактора стало видно колючее сияние выхлопа. Третий месяц без устали и, пока, поломок — трудился, упорно разгоняя плазму экспериментальный двигатель.

Заодно тестовый магнитоплазменный движок поддерживал нужную высоту орбиты, сопротивляясь атмосферному трению. И нашу надежду — на новые корабли и дальние полеты. Ну а пока летаем по старинке, на химических движках. Зацепился захватами ботинок за ферму, оглянулся. Выхваченная из мрака лучами прожекторов медленно подтягивалась бочка пентаборанового разгонника. Четвертая, последняя…

Прошло полгода тренировок, и в феврале нового, тысяча девятьсот семьдесят пятого года поднялся я вновь в небо. И закипела работа — стартовое окно открывается в конце июля, опоздать нельзя. К нам пошел поток груза — первый 'Атлант' забросил пару десятков тонн монтажного оборудования, фермы–стапеля. Ну а дальше с волнением встречали старты пяти тяжеловесов, к счастью носители не подвели. Даже с орбиты было видно подъем 'большой птицы', красиво. И принимали мы с ребятами подтянутые поближе к станции блоки корабля, стыковали. Ради такого дела Юра там, внизу, послал всю наваленную на него работу. Как он говорил - 'моя должность штанопросиживатель'. Родное правительство и лично бровеносный Ильич затолкали его для солидности в ооновский штаб, представителем. Но, узнав о том, что лечу я, командир, всеми правдами и неправдами, добился своего. Так что билет он вытянул как официальный представитель ООН.

Вот и сейчас он тут представлял вовсю, что не мешало ему хулиганить.

— Вира! Вира помалу! — неугомонно крутилась вокруг бочки фигурка в ранце 'космического мотоцикла'. Придавит его разгонником, тишина сразу настанет…

— Юрка! Глянь–ка, бибизьян ты космический, скока у тебя горючки осталось? — по общей связи спросил Женька. Сидя в командном, присматривал за нами и управлял лебедками и манипуляторами.

— А? Ой! — спешно тормознул и зацепился за фал. Блин, он точно долетается. Ловили бы его сейчас, в ночном мраке.

Но краешек горизонта уже начал сперва робко, а потом быстрей наливаться сочным оранжевым светом. Все, замолчав, повернулись — сколько раз видели, а налюбоваться не можем. Где–то внизу горят светлячки спящих городов, соединенные паутинками дорог, лунный свет отражался в реках и озерах. А на востоке все ширится зарево рассветной атмосферы, розовели барашки облачков. Терминатор это не дебильный робот, а линия смены дня и ночи. И мы уже к ней подлетели — загорелось за краешком Земли яростное сияние светила, под нами проплыли в предрассветной дреме японские острова. Все, день начался, пусть и коротенький орбитальный.

— Айда ребята, — поторопил нас командир станции, Евгений Хрунов, — доделаем дело…

Захлопнув светофильтры шлемов вернулись к работе, готовясь цеплять массивный блок к уже закрепленным трем другим 'сосискам'. Все, корабль почти готов, последний кусочек прикрепляем. Тщательно проверили, по нескольку раз дублируя, все механические соединения. Воткнули, прикрутили и прозвонили кабель–сопряжения. Тяжелая эта работа, тащить бегемота из болота. В смысле, собирать на орбите, в скафандрах работать очень трудно. Руки неуклюжие, такое ощущение что к ним гири привязаны. Много раз теряли всякие запчасти и инструменты, гоняясь за ними потом с ранцевыми 'мотоциклами'. Но вот, наконец, все сделано, ура! Как раз в шесть часов уложились, не придется еще раз выходить в бездну. Заторопились домой, где нас ждал ужин, отдых и зрелище.

Еще какое — старт с орбиты первого в истории межпланетного корабля. Но не нашего, мы его еще месяц проверять будем, да и окно к Марсу пока закрыто. А вот к Венере открылось… И в него сразу же ломанулись, как говорит наш СП, американы.

Творчески осмыслив наши первые броски к Луне с 'грунтотырилками', отнявшие у них кучу престижа, решили воспользоваться опытом. Да и схемой полета. Полдня назад форсированный 'Сатурн-5J' утащил на орбиту здоровенную бочку третей ступени. Вот только вместо 'Аполлона' и лунного модуля ее грузом был жилой отсек и пучок зондов. Ну а пока мы работали, стартовал экипаж корабля 'Колумбия'. И еще один кораблик — с острова Хайнань. Крохотная двухместная китайская копия 'Джемини' подрулила к бочке ступени и начала телетрансляцию. Китаезы о таком приколе объявили неожиданно для всего мира, гордо заявив что хотели сделать как лучше. Ага, наверняка просто боялись возможного облома с ракетой, по слухам у них уже пару раз катастрофы были. Что ж, как говорили в старину - 'Люди делятся на живых, мертвых — и тех кто в море'. Для нас эта пословица подходит еще больше… Есть что–то такое в человеке, что заставляет идти вперед, искать 'край света'. И сейчас трое хороших парней готовились забраться в тесную железную кастрюлю на четыреста дней — только ради того, чтобы глянуть на чужой мир. Одним глазком, 'Колумбия' просто промчится мимо туманной 'сестры' Земли и пойдет домой. Больше года в полете, ради нескольких часов у цели. Вот так. Но зато они будут там первыми…

Мы жадно поглощали пищу, калорий за день сожгли уйму, не отрываясь от экрана. Какая–то американская фирма RCA, не слышал даже про такую, в рекламных целях изготовила для международной станции здоровенный, но особо легкий телевизор. Почесав голову, согласились мы его забрать, но нткак он не хотел пролазить в люки. Так что пришлось ему ждать старта подходящего модуля, которым оказался тестовый прототип жилого отсека 'Аэлиты'. Шуточка китайцев обеспечила отличную картинку — но дюжине человек в рассчитаном на троих отсеке было тесновато. Справедливо пропустили к экрану американцев, пусть болеют за своих а нам и издалека видно. Огромная бочка водородной ступени, свернутые до времени панели батарей, укутанный изоляцией отсек занимали весь экран. Китайцы, пользуясь моментом, шпиёнили во всю. Наверно и в движок хотели заглянуть, но облом с освещением, в тени он. Белоснежная поверхность была местами заляпана полосатыми флагами и надписями 'юса' и 'наса'. Ну это фигня, мы ради прикола на всю двадцатиметровую блямбу теплозащитного экрана красную звезду намалевали…

А вот и надпись поинтересней - 'UN SС — 001'. На нашей птичке такая же есть, типа межпланетный корабль объединенных наций, только номер два. Вот показался 'Аполло', узкоглазые шустро упорхнули подальше. Ага, а кораблик то хорошо модернизированный. Наконец–то вняли амеры голосу разума, убрали из попы огромную дюзу движка. Взамен, как и мы, запрятали пару, основной и запасной, под защиту корпуса. Сходу состыковались, время это для них сейчас не деньги, а водород. Который долго в баке не удержишь, кипит зараза. Кстати после старта ступень бросать не будут, сдуют остатки топлива, наполнят воздухом и будут там год в бейсбол играть. Кроме шуток, у нас в американском секторе висит бочка 'Скайлэб', в девичестве тоже была ступенью. Так там места валом, мы с парнями реальный спортзал устроили… По слухам из следующей бочки хотят сделать первый в истории гараж — запихивать спутники, заполнять воздухом и чинить. Обидно, когда агрегат ценой в кучу миллионов приходтся списывать. Но это будет отдельно летающая станция — кто ж свои спутники–шпиены на показ потенциальному противнику потащит! Вояки там, внизу, все никак не наиграются. Ничего, пройдет время и в конгресс мнооого наших братьев–летунов изберется, я думаю намного проще жить станет… Любой человек, побывавший в космосе, очень сильно меняется — навсегда, и только в лучшую сторону!

Астронавты быстренько, всего за часик, проверили все системы и снялись с орбиты. Сперва на корабле попыхали маленькими факелами движки ориентации, потом в корме ступени зажглась пара твердотопливников, горючку на место усадить. А то в невесомости она летает по бакам и совсем не хочет в печку движка лезть. И, практически не заметно для глаза включился маршевый. Водородное пламя прозрачно–голубое, днем вообще почти не видно. К тому же в пустоте нет привычного огненного пучка, раскаленные газы сразу разлетаются во все стороны. Но огромный, массой почти в полторы сотни тонн, корабль шустро начал ускорятся и вскоре, под торжественные вопли в эфире, превратился маленькую звездочку. Все, уехали!

Еще несколько часов после старта астронавты тщательно проверяли все системы, запускали систему жизнеобеспечения и тестировали, вплоть до работы туалетов. Все было хорошо и "Колумбия", преодолев точку невозвращения, пошла в долгий–долгий путь. Если бы потребовалось, то до этого момента они могли вернутся домой — бросив бочку и спалив горючку затормозить. Теперь все, только через четыреста двадцать один день будем ждать возвращение Первой Межпланетной. Вообще–то амеры этот первый рейд, в азарте гонки, планировали еще два года назад запулить. Но разум взял верх над маразмом, решили таки пару лет по орбите полетать, в нашей теплой компании. И не зря — такая куча косяков пошла… Достаточно например сказать, что всего через неделю ихние сортиры после каждого использования "по–большому" начинали тааак фонить… Любая хреновина может в лабораториях нормально фурычить — там, на Земле. Но, как поет великий бард — "…тут вам не равнина, тут климат иной". За прошедшие годы мы столько шишек набили, пока немножко не научились жить в безжалостном пространстве. И то, почти четверть рабочего времени вечно уходит на починку всевозможных неисправностей и глюков

Ну а через день вдогонку ушел к Венере еще один груз. Для сборки нашей марсианской ласточки Госплан выдал нам аж семь тяжелых 'Атлантов'. К счастью пять стартов обошлись без катастроф, два резервных носителя осталось. Один отобрали вояки, зато второй достался ИКИ. Институт космических исследований радостно прикрутил к нему вагон зондов — реально тридцать тонн, с самой разнообразной начинкой. И по пути они обгонят американцев на часик–другой, не ради престижа. Просто через ретрансляторы межпланетного корабля успеют передать намного больше данных, чем с уже доживающих на орбите третий гарантийный срок стареньких "Венер".

Ну а мы пока продолжили свою работу. Я тщательно проверял бортовые компьютеры, работу всех программ на каждом. Пальцы устали вводить команды. Конечно, до меня это уже делали на Земле, но привыкли мы все резервировать. Закончив работы в жилом отсеке корабля переместился в десантник. Большая бандура, но сама кабина маленькая, однако. Переоборудованный бытовой отсек от лунных кораблей, с учетом всех замечаний. Постоял на командном посту, подержался за джойстики, поглядел в окошко. За рисками визиров невнятно темнела внутренняя сторона миски тормозного теплозащитного экрана. Эх, жаль не я увижу — как он отстрелится, открыв вид на поверхность чужого мира. Но не будем завидовать, в учебники уже попал. В это время наши инженеры проверяли систему жизнеобеспечения, оживили оранжерею. К большой радости всех космонавтов одним из самых неприхотливых и привыкающих к невесомости растений оказалась клубника. Причем лесная, мелкая но обалденно вкусная. Еще сажали всякий лук–чеснок, тоже для витаминов и хорошего настроения. Потому что жрать одни сублиматы надоедает, естественно. Хотя их тоже научились делать довольно вкусными. Берешь пакетик с чем–то непонятно–скукоженным, цепляешь на дозатор, плюхаешь кипяток, ждешь. Минут через десять получается вполне съедобный кусок индюшатины, например. Космонавты и астронавты давно стали меняться едой, наплевав на начальство. Начальники утерлись и сделали вид что так и надо, наши вечерние посиделки за ужином часто давали в эфир. Во первых соревновались кто веселей пошутит над едой, очень смешные картины иногда были… //добавить… Ну а во вторых спорили что вкусней, изобретали разные новые блюда, путем смешивания имеющихся в наличии. Ребята полюбили кетчуп, американцы тащились от борща и, особенно, от хлеба. Расфасованный крохотными, на один укус, буханочками он буквально таял во рту. Болтали на разные темы, в основном далекие от политики. Но не всегда…

//Вставить разговоры и переход…/

Ненависть товарища Туана была вполне объяснима. Еще несколько лет назад он ежедневно спал под крылом верного Мига, готовый по первому зову сирены прыгнуть в кабину. И, со сверхзвуковой скоростью уйти навстречу смерти — расклад "их восемь, нас двое" не играет даже в песне…

Ну а когда армада Б-52 летит привычно, неся по сорок тонн напалма каждая, стирать с лица Земли очередной спокойно спящий город… Официально наши "советники" там не воевали, но… Усидеть в блиндаже, когда речь идет о жизнях тысяч мирных людей — такие не идут в космонавты. Ну а в летчики–истребители точно! Неся страшные потери ловили на виражах наши старенькие, дозвуковые еще семнадцатые "Миги" навороченные сверхзвуковые "Фантомы", сыпались на джунгли и падали в море обломки, многолетняя бойня была злая. И много страшных бумажек получали родные по всему Союзу…

"Система 75" прошла боевое крещение — выявившее кучу недостатков, но конкуренты умылись кровавми слезами от такого знакомства. Товарищ Сергей Лавреньтевич, да–да, сын Того Самого, пообещал сделать ракеты ПВО еще лучше.

А потом мы послали туда новенькие "Миги". Под номером "23", хотя никакого крыла изменяемой стреловидности они не имели. Но зато напополам цифро–аналоговый БЦВК, две турбины, два киля — и передние рули, управляемые автоматически. Пара 37мм пушек с подрываемыми по командам компа зарядами, шесть ракет на внешней подвеске… И огромные "Стратофортрессы" сотнями посыпались с небес на многострадальную землю Вьетнама. Ну а другие самолеты, мелочь боевого охранения, вообще перестали считать.

Как в той песне — "…мой Фантом взорвался в небе, небе голубом и чистом — никогда мне больше не летать…". Американцы обозвали эти маленькие, но очень шустрые машинки "Viper–ами", типа гадюки. И было за что.

После торжественного потопления пары ударных авианосцев ударными эскадрильями — ушли они из Вьетнама, товарищ Хо Ши Мин праздновал победу в семьдесят втором году

И вот сейчас в кают–компании международной орбитальной станции сидели и смотрели пристально друг на друга два человека. Первым нарушил тишину Билл, с американской простотой спросив напрямик — "Хей, парень. Без обид — но это на твоем файтере эмблема в виде трех стрел была?". Туан, не меняя выражения по–аосточно невозмутимого лица подтвердил, добавив — "И много маленьких звездочек. Мой "Миг" стоит теперь в музее…".

Вильсон с задумчивым видом захрустел печенькой, с грустью поведал — "На дне Тонкинского залива надо искать хлам, оставшийся от моего F4F. Я видел тебя — но не попал. а потом твой брат–гук сел на хвост. Удар, взрыв, катапульта — и очухался только в огромной ванне Тихого океана. А рядом, завывая сиренами, тонул "Миссури"…". Дальше Билл удивил и напугал всех — спокойно взял прилепенный магнитным полем к столу нож, распорол ткань летного костюма на груди, возле сердца. Достал из потайного, зашитого кармана пару маленьких, заполненных темно–янтарной влагой пакетиков. И сказал мудрый тост. "Комрад, мне никогда не нравилась война. Тем более та, где мы были по разные стороны кокпита. Ты защишал людей — а я толстые туши бомберов. И, мне было очень стыдно и противно это делать… Прости, но как солдат ты понимаешь — приказ есть приказ… Ну а этот виски сделал мой отец, задолго до утверждения состава экипажа. Сказал — надо, потом поймешь. Теперь, глядя на тебя, на Землю в иллюминаторе понял. Не чокаясь…"

Проплывший над столом пакетик был пойман подполковником Фам Туаном, в абсолютной тишине были распакованы наши заначки, подняты и опустошены крохотные тары, приспособленные для невесомости. Тишину нарушил сидевший у иллюминатора Юра, буркнув тихо свою знаменитую, давно вошедшую в учебники фразу…

Красота, какая красота! Огромный, прекрасный купол нашего Дома, плавно прокручивающийся под ногами. Отсеки, торчащие в стороны панели батарей, решетчатые фермы… Стапель первого в истории небесного космодрома. Мы стояли на платформе центрального модуля, зацепившись захватами ботинков, для всей дружной толпы места не хватило. Вот, в полусотне метров высунулся из научного модуля 'Скайлэба', снимая все Энтони. А тут, рядом с нами, управляя телекамерой в цепких механических пальцах, развлекалась Пономарева. Сидела хитрая космоамазонка внутри станции, в тепле и воздухе, дрыгала джойстиками — подчиняя своим желаниям двадцатиметровую руку манипулятора. Да еще и гоняя крепежную тележку туда–сюда вдоль по центральной ферме. Думаю, телезрители там, на хрупкой шкурке планеты будут довольны.

И девчата всей страны тоже. После неудачи с Терешковой женщин в космос долго не пускали. Только сейчас, когда все вопросы космического быта отлажены, поднялась на орбиту вторая красавица. Первый девичий набор почти потерял надежду полететь, но теперь они рады сильно, что их так хорошо мучили–учили. Так что в небо Валентина поднялась командиром 'Союза', доставившего экипаж 'Аэлиты'. Впрочем в открытый космос ее так и не выпустили пока, сильно обижалась. Отмазались тем, что по правилам на станции должен оставаться минимум один человек.

Ну а мы, тесной группкой стояли и смотрели. Пусть у нас тоже важная задача, ага — подержать немного палку. Ну, и может, даже помахать. Вот только к палкам крепились полотнища — три, абсолютно разных. Звездно–полосатая фигня, ну не нравицца мне этот флаг. Напоминает таблицу рекордов в любой игре, с подсчетом очков. Но Билл держал его с гордым видом, как будто сам руку приложил к проекту.

Хотя, вклад американцев в нашей птичке тоже есть, и весьма полезный. Мы старались предотвратить в теории любую неприятность. Например — подлетает корабль к цели, а у него не работает ракетный блок. Ну, затормозить он сможет, об атмосферу. А домой как? Только один выход — отстрел блока, облет Марса с гравитационным маневром и домой. Но вот полет тогда продлится не расчетные полтора года, а все три. И что будут кушать космонавты — взятую с запасом еду? Ага, там и так внутри от пищевых контейнеров тесно. А будут грызть они корабль, потому что он хороший! Вместо пластика и металла интерьер жилого отсека выполнен из очень странного материала. Сотрудники фирмы 'Грумман' прикольнулись как следует — хитрая смесь из кукурузной муки, сухого молока, банановых хлопьев и еще всяких съедобных компонентов с добавлением витаминов прессуется при нагреве. И покрывается тонким слоем фольги или пластика. Внутри все, вплоть до пультов управления из такого 'пеммикана' сделано. Ну и поделились с нами технологией, а мы им по бартеру для 'Колумбии' наш космосортир отдали. Рады были они сильно, ибо весит он в пять раз меньше ихнего и во столько же надежнее.

Дальше наша красная приманка для любых быков. Да, много таких было, и все свое получили — значит действует. Ее гордо держал Женя Хрунов. И бело–синий флаг Организации Объединенных Наций, которым размахивал, что–то вопя неразборчиво, Юрка.

Всего в космосе сейчас, если посчитать, находилась целая толпа. Трое американцев на полпути к Венере, еще трое на станции, плюс англичанин. Француз, кубинец, вьетнамец. И нас шестеро, троих героев провожаем…

Тут еще пара китайцев объявилась. Как карлсоны опять приперлись, без спроса и предупреждения. Типа пуск красиво снять со стороны. Ага, дальше наверняка в гости попросятся, по принципу 'дайте водички попить, а то так есть хоца, шо переночевать негде!'. Вон, болтаются в сотне метров над головой, боятся ближе подлетать. Мы их честно предупредили — если будете мешать то собьем к демонам, пентаборановые ракеты ПКО в полной боеготовности. У нас с ними отношения фиговые, одно время хмырь Мао повадился провокации на дальнем востоке устраивать. Получил по рогам, обижался до самой смерти. Буквально, сейчас у них уже новый генсек, кажется пытается помирится. Вообще, на самой Земле жизнь как–то поспокойней стала. Находка помогла, естественно. Стихли многие вялотекущие войнушки, лишь кое где всякие неграмотные папуасы продолжают рубится. Ну а "цивилизованное" человечество, получив хорошее пугало, стало усиленно готовится к другому рубилову. Так, на всякий случай. Да и практика показала — Соединенные Штаты и Советский Союз умеют дружить только против кого–то… Итого в пространстве сейчас двадцать один человек болтается и еще пара товарищей по Луне колесят, однако!

О, пошла процедура расстыковки. Прицепившиеся к фермам–стапелям ребята контролировали процесс. Кстати, глядя на работу инженеров вспомнился смешной случай. Случившийся в штатах, когда сотрудники НАСА и фирм–подрядчиков узнали шокирующую их новость — оказывается, в Союзе летают не только асы, а и обычные инженеры и ученые. Так началась необычная забастовка, получившая название 'восстание лунатиков'. До этого во всех экспедициях экипажи набирали только из военных летчиков. Не обладая необходимыми навыкам они запарывали эксперименты, ломали приборы — с таким трудом доставленные на Луну, например. Вообщем, руководству пришлось пойти на уступки, перейти к смешанной комплектации. Наши летуны из первых наборов уже давно шутили — превратились в таксистов. Летают много и часто, но ненадолго. Поднял на орбиту троих например ботаников, забрал троих астрономов и домой…

И сейчас внутри огромной конструкции корабля, в упрятанном под защитой корпуса командном отсеке, готовилась отчалить смешанная команда. Врач корабля, по совместительству биолог и психолог Борис Егоров. Вспомнилось, как почти одиннадцать лет назад, в далеком шестьдесят четвертом он шутил и балагурил сразу после такого опасного полета в консервной банке 'Восхода'. Да, уже больше десяти лет я прожил в этом времени, таком интересном и захватывающем! Бортинженер и штурман корабля, Жора Гречко. Когда–то, тоже одиннадцать лет назад мы работали в соседних отделах конструкторского бюро. И, под руководством Сергея Павловича, чертили корабль. Любимую 'тимку', тяжелый межпланетный. Сейчас он тщательно проверял все системы реализованной мечты. И поглаживал любовно джойстики управления командир корабля. Как он сам любил шутить 'вечно второй'. Второй в космосе, вторая лунная, вторая межпланетная — если считать американцев, Гера Титов. Ну нет, теперь–то он станет первым — там, далеко, на чужой планете!

Освободившийся от захвата ферм–стапелей повис корабль в пустоте, похожий немного на странную медузу. Или гриб, купол теплозащитного экрана наводил на такие ассоциации. Огромный, развернутый как веер уже на орбите из доставленных малым 'Атлантом' деталей. Двадцать тонн металлокерамики послужат защитой дважды, и сейчас там прячется десантник, закрытый миской целиком. Зато видно жилой отсек, сверкающий бликами от зеркал солнечных концентраторов. Хиимические реакторы, изобретенные когда–то доктором Бошем, позволяющие получать живительный кислород из углекислого газа очень любят тепло. Ну а дальше тянулась связка ракетных блоков, уже готовых к включению. Здоровенную бандуру мы собрали, больше четырехсот семидесяти тонн стартовая масса, 'Союз' на старте гораздо меньше весит… Но если бы не щит тормозного экрана то пришлось бы городить двухтысячетонное чудовище — да нам голову бы оторвали, за такие затраты!

На некоторых модулях станции забились, похожие на маленькие гейзеры, струи выхлопа маневровых движков. Горючку грузовики снизу подбросят, а товарищам в долгом пути каждая капля пригодится. Да, корабль не сходил со стапеля, тот сам от него отошел. Так проще, особенно если станция лишь ненамного тяжелее. Целая килотонна железа, электроники, горючки и приборов крутится сейчас вокруг Матери—Земли. И такие хрупкие в окружающей бездне человечки, собирающиеся впервые сделать шаг, как ребенок от маминой юбки…

Приближался точно рассчитанный баллистиками момент, подошел к концу торжественный рапорт космонавтов, дочитывал напутственную речь товарищ Брежнев. Стартовое окно штука хитрая, и чем точнее в нее попасть, тем больше останется резервного топлива в центральном ракетном блоке. Он здорово отличается от трех окружающих боковушек, некоторыми деталями.

И вот, наконец, в эфире раздался глас нашего Главного, с непередаваемой радостью повторившего слова своего учителя, товарища Цандера.

' - Кораблю — старт! Вперед, на Марс!!!'

Полыхнуло яростным пламенем пентаборана из дюз. Да, это вам не водород — в вечернем небе Европы сейчас его видят невооруженным глазом. И под бессмертное 'Прощание Славянки' наша ласточка стала набирать скорость. Мы еще долго глядели вслед удаляющемуся треугольнику выхлопа, станция заходила в земную тень следом за кораблем. И миллионы людей, по всей великой стране, как и мы, провожали взглядами ослепительную искорку в ночном небе. Желая одного — удачи!

//Добавить переход, китайез, спуск и исп/

Опустевшая, похудевшая в два раза станция привычно наматывала круги по орбите. Наконец–то навернулся экспериментальный плазменный мотор, проработавший аж семь месяцев. Почему так радостно? Так все просто — пусть он покажет все свои болячки в четырехстах сотнях километров от Земли, не в четырехстах миллионах… Заглушили реактор, подождали недельку — период полураспада самых радиоактивных вариантов смешения атомов около трех дней. Одели одежку, сходили наружу. Демонтировали, упаковали движок в надувной конус из креймоорганической резины и сбросили в пустыню Кара—Кумы. Мешок размером с рюкзак разворачивается в десятиметровый теплозащитный экран, ну а парашют совсем небольшой довесок. И разберут по винтику мотор, найдут и исправят ошибки инженеры. Через полгодика поднимется сюда, как говорим "вверх", новая модель — тоже на проверку. А тут еще приперлись, как я и предсказывал, ускоглазые. Строго официально, на двух языках международного космического общения завили…

— ISS "Mir", this is Chinesе spacecraft "Chenzchou-6", please… Вообщем попросились они в гости. Мы не отказались, и контрафактная машинка пошла на сближение, уцепилась стыковочным узлом международного образца за один из модулей. А вот дальше была большая проблема, проистекающая из крохотных размеров кораблика — никакого переходного туннеля в него впихнуть невозможно. Сразу за стыкачем радарный, следом парашютный отсек, а сами "тайконавты" весь полет сидят неподвижно в катапультных креслах — какая и писая в памперсы. Ну, тут с момента старта несколько часов всего прошло, надеемся что дотерпели. А ведь американцы как то раз сидели в такой кастрюле две недели, испытывая возможности человеческого организма… Офигеть, садомазохисты! Вообщем китайцы только через открытый космос смогут зайти в гости, мы тоже полезли наружу — встречать. М-да, фиговенькие совсем у них скафандры, еле–еле двигаются. У нас давно продуманная система из кирасы с ранцем, конечности оплетены не дающей раздуватся титановой проволокой, на суставах рук и ног специальные миниатюрные гидроусилители — хорошая броня получилась. Так что хватанули мы гостей за шкирку и быстренько затащили в шлюзовой модуль.

И тут, едва мы сняли одежку, начались восточные церемонии. Оказалось к нам на станцию приперся аж черезвычайный и много раз упалнамочнный посол, а притащил его ас еще той, далекой войны с японцами. Потом хвастался, что летать начал совсем пацаном на советском "И-16", кстати реально герой. Завалить в сороковом году пару новейших япских "Зеро" — надо сильно постаратся. Вообщем попросились они погостить пока не выгоним, но не дольше десяти суток, иначе корабль не выдержит. И совершить потом посадку на территории СССР, либо в Черном, либо в Каспийском морях — для скорейшей доставки товарищу Леониду, который Брежнев, украшенный реально золотой мишурой пакет. Во приперло то руководителей КНР… Когда–то, в той истории они пошли на поклон к американцам, ну а те, в целях взращивания конкурента для Союза помогли. Потом правда долго жалели, но было поздно. Ничего — нам сотни миллионов рабочих рук тоже лишними не будут. Вообщем руководящие товарищи наверху, да еще вооруженные знанием "прошлобудущего" не должны оплошать.

Так что пожили недельку в гостях товарищи из Поднебесной, наш спуск домой и так по плану был в тот же день. Полезли китайцы в свой бочонок — а люки не закрываются! Вакуумная сварка однако, даже на холодке детали прикипают друг к другу — здесь вам не тут. Пришлось товарищам выходить наружу, постучать "биг рашен хаммером". это так американы обозвали чудо инженерной мысли — способный стучать в невесомости большой хитрый молоток. Вот, наконец–то поняли, что без такой хреновины в космосе делать нечего. До этого долго мы над ними стебались, заявляя — "этой штукой телескоп чиним!".

Ну а мы спокойно заняли ложементы проверенного, надежного "Союза". Валентина, азартно дергая джойстиками рулила кораблем, я снимал для истории разрисованный иероглифами сложно–конусообразной формы кораблик. Крохотный совсем, наши первые "Востоки" в полтора раза тяжелей были. Пока он не отстрелил ПАО, приборно–агрегатный отсек и, пыхнув пламенем тормозных твердотопленников не упал в Каспий. На следующем витке мы тоже нырнули в атмосферу планеты — возвращаясь домой, в родные степи Казахстана.

Через пару месяцев, как закончилась наконец послеполетная реабилитация, снова летел. Ух и противная все–таки штука! Во время полета, несмотря на многочасовые тренировки хитрожопый человеческий организм привычно приспосабливается к изменившимся условиям обитания. Например мы на орбите становимся на несколько сантиметров выше — распрямляется, почуяв халяву позвоночник. И как он неохотно, причиняя реально неприятные ощущения привыкает заново к гравитации… Ничего, с этой бедой научились справлятся, и девчонки–массажистки быстренько находят себе личное счастье… //Добавим потом, однако!

А сейчас полет был совсем не космическим, но офигенно долгим, почти на полземли. Китаезы, побывав в Москве, вернулись домой довольные. И одна из первых договоренностей вновь открыла небо Поднебесной для транзитных рейсов советских машин. Так что, дозаправившись в Иркутске наш здоровенный пепелац спокойно ушел на юг. А теперь заворачивал на посадку, выбирая путь между невысокими, но крутыми горами. Надо будет на них радиомаяки натыкать, на всякий. Сегодня же доложу идею. Потому что впереди раскрывалась прекрасная панорама бухты Камрань…

Очень красиво смотрелась заходящая в нее здоровенная бандура, над пучком радаров "острова" торчали мачты. И развевались стяги — советского ВМФ и старый–добрый Андреевский крест. Моряки попросили — ЦК не отказало, маразматиков не осталось там, ура. А традиции во флоте это святое. Знамя, под которым сражались герои — снова развевалось над палубами наших кораблей. Ученики в школах читали на уроках истории про капитана Казарского, адмирала Нахимова и Кузнецова… Первый русский авианосный корабль, шестьдесят лет назад кошмаривший турок носил гордое имя. И традицию решили не нарушать — входивший в гавань с расставлеными "по–парадному" на палубе самолетах ТАКР сверкнул золоченым именем на борту… "Орел", мы вернулись в большой океан! После "находки" даже для самых упертых вояк дошло — большой войны не будет, не нужны армады танков. А будет усиленная борьба за сферы влияния, источники ресурсов по всему миру. Нафиг почти не нужны танки в джунглях. Так что флот теперь не бедствует, стапели не простаивают.

Кстати идет наш авианосец из первого боевого похода — по договоренности с индонезийцами, филлипинцами и прочими заинтересованными лицами работал в контрпиратской операции, обеспечивая поиск замаскированных в джунглях многочисленных островков баз. Работали в основном вертолеты — топить катера сверхзвуковыми истребителями смысла нет. Фильма "Пираты ХХ века" реально была снята на основе множества реальных историй. Ну а сейчас зачистку этого осиного гнезда мы начали гораздо раньше, "мальчики" мадам Вонг???проверить получили хороших пилюлей. Нечего гадить там, где ходят корабли Советского Союза!

Наш борт пошел на посадку, в окошке показалась здоровенная и широченная полоса. Американцы, уходя — взорвали все что можно. Но на эту, сделанную из молотого коралла площадку мы сядем спокойно.

Десять лет назад история развития нашей авиации резко изменила курс. В памяти глупого, лишенного личных воспоминаний попаданца нашлась куча знаний по будущим летающим машинкам. Еще бы, авиамодельный кружок, летающие на привязи корды или собранные, тщательно покрашенные стендовые модели.

//

Ну вот и прошли долгие месяцы ожидания. За это время многие мамы на Земле успели выносить и родить детишек — и, по статистике, множество девочек получали одно и то же имя. Красивое и певучее, придуманное когда–то. Аэлита, в переводе - 'рожденная из света звезд' или 'видимый в последний раз свет звезды', великий русский писатель немного непонятно дал перевод. В вышедшем и, триумфально прокатившемся по кинотеатрам всего мира фильме, этот вопрос не раскрывался. Режиссер Павел Клушанцев постарался хорошенько. Снявший когда–то, буквально на коленке, гениальную 'Планету Бурь' - даже в век компьютерной графики не утратившую зрелищности. Не зря же ее в Голливуде в киноакадемиях преподают.

Ну а сейчас, получив нормальные финансы, оторвался он по полной! Тут еще родные ВВС постарались, построив реалистично выглядящие макеты воздушных кораблей империи Тускуба и таская их на привязи Ми-10К над пейзажами туркменских плоскогорий. И наши инженеры тоже вдоволь повеселились, конструируя 'яйцо' корабля. Если бы существовала реальная горючка с характеристиками 'ультралиддита' до Марса оно бы точно долетело… А самый смак придал еще один главный герой, товарищ красноармеец. Не Гусев, как в книжке, а Сухов! В фильме его играл тот же Анатолий Кузнецов. Вообщем по сюжету получилось как бы продолжение 'Белого солнца пустыни'. Усмирив басмачей на Земле, полетел Федор Иванович вместе с Мстиславом Сергеевичем в космос. Нашел похожих не–товарищей и, ессно возмутился. Вообщем, хана инопланетным буржуям… Смех смехом, а десантный корабль 'Аэлиты' носит гордое имя 'Лось'.

Но это никак не мешало нашей птичке, вожделенная цель уже близка. И приближается самый рискованный момент экспедиции, аэроторможение. Пусть уже и проверенное, роботами два года назад — запущенными в очень неудобное, по законам космической механики окно. Марсоходам было проще, садились сходу. Но вот для картографов, похожих на безвременно скончавшихся предшественников, приходилось выбирать. Или уменьшить количество аппаратуры, или выходить на очень неудобную высокоэллиптическую орбиту. Крепко подумав, выбрали третий вариант — заодно испытав на практике торможение об тонкую оболочку атмосферы планеты. Сейчас, на почти всех экранах Центра, с каждой минутой все быстрей и быстрей увеличивался кирпичного цвета шарик. По громкой связи периодически раздавались уверенные рапорты экипажа, готовность полная. Несколько часов назад ребята закончили выход в открытый космос, сворачивали и закрепляли все хрупкие, выступающие части корабля. И сейчас занимали места в ложементах, готовясь к перегрузке после девяти месяцев невесомости. Центральный командный пост корабля специально был сделан 'задом наперед'.

Вот только поговорить с ними, увы, нормально нельзя. Физика, ети ее — только через двенадцать минут услышат они 'привет' и еще столько же на Земле придется ждать ответа. Когда мы летали на Луну, к трехсекундной задержке еще можно было привыкнуть… Скорость света, зараза, величина конечная.

По залу пошло напряжение, по графику сейчас должен включиться, для коррекции траектории, ракетный блок. Как он перенес долгий полет, не засорили ли чуткие к загрязнениям турбонасосы частички выпавшего в осадок бора? Хотя после каждого включения движок продувался специальным растворителем, риск есть. Хорошее топливо пара пентаборан–перекись, но уж больно капризное. Если что пойдет не так, то придется его бросать, отменив высадку. И корабль уже на собственных движках, привычном вонючем гептиле, пойдет домой.

Там, в десятках миллионов километров этот вопрос уже давно решен, а нам остается только сидеть и ждать, изощренная пытка. Но пришел, принятый огромными антеннами дальсвязи, очередной доклад. Ура, все в порядке, траектория расчетная, до первого касания чужого мира остается несколько минут. И мы ничем уже не можем помочь, все что могли — сделали. Ученые, придумавшие, конструкторы — нарисовавшие. Инженеры — посчитавшие и, главное, рабочие — построившие.

И где–то там, так далеко — далеко от Родины трое героев уже встретились с неизведанным. Где–то там принял на себя удар разряженной, но такой твердой на скорости в шесть километров в секунду атмосферы, щит теплозащитного экрана. Там, далеко, наши парни, стиснув зубы, терпели навалившуюся тяжесть перегрузки. Хоть и проводили они по полдня в полете занимаясь на тренажерах но долгая невесомость штука вредная. А мы опять сидим, ждем.

' — Все в норме, появилось ощущение веса…' - раздались в динамиках крайние слова, окончание которых потонуло в шуме помех.

' - Корабль вошел в атмосферу Марса, начата процедура торможения. Контакт потерян, ожидание возврата сигнала ориентировочно через девять минут…' - прозвучал спокойный голос комментатора. Сергей Павлович, с бледным лицом, сильно волнуясь, вскочил с кресла и начал расхаживать туда–сюда. М-да, и уже не подойдешь, не скажешь 'все будет хорошо', сам сижу как на иголках. Если что–то пойдет не так, если мы не правильно все рассчитали, то… То просто ничего не узнаем, останется лишь догадываться. А сейчас можно только ждать и наедятся, все уже случилось.

Тут в американском секторе центра поднялась необычная суета. Созданный когда–то для совместного управления международной станцией 'Мир', или как называли ее еще 'Терра—Орбитал', отдел сейчас был явно занят не своим делом. Один из зарубежных гостей подбежал к пульту связистов, что–то сказал. На центральном экране появилась картинка, да еще какая… На весь кадр кусочек серпа Марса, линия терминатора — и длинная искорка пламени в ночной тени планеты. Моргнув, кадр сменился на следующий, искра корабля продвинулась заметно дальше. Это один из американских 'Викингов' в реале передает картинку с орбиты!

Пусть и черно–белую, нет времени для переключения светофильтров и синтеза цветной, но такую красивую… Как–то сразу стало намного проще ждать, просто ждать ответа. Еще несколько раз сменились кадры, трансляция шла по быстрому каналу. Не зря же мы вывели за полмесяца до прилета экспедиции на стационарную орбиту четверку спутников–ретрансляторов. И сейчас зонд наших товарищей исправно отправлял домой фото, на которые мы долгие минуты смотрели, ожидая — того момента, когда…

Когда лампочки светодиодов на пультах в центре управления снова засветились, отображая поток телеметрии. Когда на экранах появилась, снова, картинка. И, невзирая на текущие по лицу капли пота, уверенным голосом Гера сообщил…

'…Земля, это 'Аэлита'. Все в порядке, маневр завершен. Импульс стабилизации орбиты по расчету БЦВК через пятьдесят шесть минут…'

Аааа!!! Не занятые работой посторонние товарищи в центре начали неуместные подпрыгивания и рукоплескание. Мы же, просто и молча, передали по цепочке рукопожатие, по всем рядам, традиция такая. Орать будем почти через год, после возвращения экспедиции.

Прошло назначенное время, еще раз пыхнул пламенем блок. Все, теперь орбита круговая, высота над целью всего пять сотен километров. Можно было бы и ниже остановится, но есть такая штука — прогноз возможного прихода 'подкрадывающегося незаметно, великого Песца'. Тут, если что случится — дождаться спасателей времени хватит. Марсианская атмосфера, хоть и в сотню раз разреженней земной, но в космос ширится почти также. Все дело в весьма заумных вещах, например — гравитационный градиент. Ну, это все не так важно, дав торжественный рапорт с орбиты упала тройка наших героев спать. И большая часть сотрудников ЦУП-а тоже. Вымотались все за этот день как следует…

Утром, космонавты тоже жили по московскому времени, вернулись в центр. А там работа кипела всю ночь, баллистики замерили остатки топлива и считали траектории. И сейчас сонно доложили результат — отличный. Отлет по топливу оптимален через тридцать семь суток вместо запланированного месяца, даже останется немного горючки еще на кое–что. И закипела работа, прильнули ребята к телескопу и иллюминаторам — любуясь видами и высматривая подходящие места для высадки. Конечно районы давно намечены, но вблизи виднее. Надо совместить две вещи — безопасность посадки и интересное место приземления. Ведь, если например, садится на Землю то самое удобное и безопасное место это пустыня Сахара. Вот только что там можно найти?

Вечный вопрос 'есть ли жизнь на Марсе' все еще занимает ученых, хотя последнее время они сходят с ума с другого — какого хрена эта самая жизня забыла на Венере!

Через два месяца после того, как мы проводили в путь 'Аэлиту', другие хорошие ребята в бочонке 'Колумбии' добрались до своей цели. Обогнавший их по пути наш вагон разделился на части, восьмерка тугоплавких яичек воткнулись в сверхплотную атмосферу. Следом торопилась четверка забугорных, из пижонства конусообразных зондов. Для американцев это была первая попытка посадить робота на Венеру, еще во время полета на парашютах порастворяло, буквально, кислотой половину приборов. В том числе телекамеры, так что трое американцев чаще сидели у пульта приема данных от советских станций — там интересней было

Уже десять лет, с момента посадки 'Венеры-3', было ясно — не курорт, температура почти пять сотен градусов, и давление тоже плющит, сто атмосфер. Поэтому картинка с четырех посадочных аппаратов ничем не удивила, хотя впервые была цветной. Застывшая лава, камни, рыжее небо. Местный воздух, сгущенный страшным давлением. На последнем десятке километров станции отстреливали парашюты и падали, как камень в воде, стараясь быстрее добраться до поверхности. Система охлаждения выдерживает в этом аду всего чуть больше часа, потом хана. За это время станции успевали передать пейзажи, провести анализ состава атмосферы. И, пробурив буром грунт, взять и изучить пробы. Все, час прошел и электроника, передав последний писк, скончалась.

И тогда американцы переключили мониторы на поток данных от второй четверки, до этого исправно записываемый на катушки магнитофонов. Эти зонды были рассчитаны на сутки работы, точнее пока не сядут аккумуляторы. Потому что болтались они, на аэростатных баллонах на высоте в семнадцать километров, там попрохладней было — всего плюс девяносто. Летели чуть ниже облачного слоя, чтобы видеть поверхность. Выше конечно покомфортней, есть слой, где вообще плюс двадцать пять градусов при давлении в одну атмосферу. И щелкали фотокамеры пейзажи внизу, курсовая видеокамера передавала, с низким правда качеством, окружающие виды. Типичная аэрофотосъемка, с привязкой по местности. Вот только от взгляда на эти виды случилось такое…

Ко всякому привыкли в центрах управления, но раздающиеся от летящего в десятках миллионов километров экипажа вопли 'Боже мой!', 'Это что за…' и, тем более, '….!!!!' душевному спокойствию сотрудников точно не способствуют.

Даже трудности перевода не мешали, за прошедшие годы с чужим языком освоились, сразу пришло волнение — как будто за своих переживаем. Ну, так оно и есть, точно.

' - Здесь Хьюстон, ответьте, 'Коламбия' - в чем проблема…' - похоже, что кэпком сильно растерялся. Спрашивает, как будто в реальном времени, хотя запаздывание семь минут в одну сторону. Но астронавты не теряли времени, понимая наше беспокойство.

' - Джон, канал на линию три-б. Ли, камеру тащи, срочно! А то там внизу, думают что мы рехнулись. Да не пялься ты в экран, насмотришься еще…' - опыта Алану Шепарду не занимать, первый астронавт, обязывает.

У нас, в центре управления, связисты оперативно переключали кучу тумблеров на панели — готовясь принять картинку. Сейчас с наших зондов шла только трансляция телеметрии, нам уже известно, что все сработали штатно. Но данных пока нет, упали они в центре дневной стороны — недоступной для связи с Землей. И лишь пролетающий над планетой корабль ловил информацию, записывая основной поток на катушки носителей.

На центральном экране появилась дергающееся изображение ручной камеры, разматывая шнур летел астронавт через отсек. Затормозил, и навел ее на пульт. Это было похоже на взгляд через замочную скважину — сигнал от одной камеры шел через другую, и, выплескиваемый из остронаправленной антенны корабля пролетал миллионы километров. Пойманный тут, дома, раскиданными по всему миру ушами антенн, собирал вновь на экранах картинку. Невероятную, невозможную — но реальную. Один из наших зондов не летел свободно в атмосфере, как планировалось.

А лежал на поверхности, чего–то, слов не подобрать для описания — просто нечто! Курсовая камера маленькая и чахлая, всего двести пятьдесят шесть на пятьсот двенадцать точек разрешение… И не цветная, но шустрая, аж двенадцать кадров в секунду, давала шокирующий вид.

Целое поле, размером больше футбольного — плавно колыхалось, бугристое и покрытое непонятными наростами, края заметно двигались вверх–вниз. Пролетали в вышине облака, и передвигались в поле зрения непонятные движущиеся объекты. Вот один из них заинтересовался зондом, развязка наступила быстро.

Как описать это зверюшку? Уже потом ученые, крепко подумав, составили подробный анализ, даже завели классификацию инопланетной живности. Ну а тут, подошел к аппарату гибрид попугая с рыбой, пощелкивая клювом. И все — сигнал пропал.

Два других аппарата штатно отработали положенное время, вот только на многих кадрах были видны огромные, не с чем сравнить, штуковины. Похожие на земных мант, парящие в плотной атмосфере горячей сестры Земли левиафаны. Четвертый тоже работал успешно, пока не свалился стремительно вниз. Конечно, падая картинки он передавал красивые, пока не умер от перегрева, но всем было больше интересно — кто же его укусил?

Так что крепко чесали на Земле голову ученые, пытаясь представить и рассчитать метаболизм и вообще состав этих тварей, ну а священники по всему миру пришли в ступор — пытаясь объяснить все неисповедимой шуткой выдуманных богов… Когда–то, около десяти миллиардов лет назад почти все атомы, из которых собрана по кусочкам вся Солнечная Система, наше солнышко, планеты — были частью примерно трех древних звезд. И когда осознаешь это, понимаешь что ты тоже был когда–то частицей звездного пламени — такими смешными кажутся все религии, выдуманные властью для управления народами. Самое главное — мы уже знаем, что не одиноки во Вселенной. Кого мы там встретим, друзей или врагов — пока неизвестно.

Ну а сейчас наши космонавты с надеждой вглядывались в проплывающий внизу мир, все в предвкушении! Отстрелились и ушли вниз четыре марсохода, попрыгали в надувных шарах амортизаторов по поверхности. И развернулись, снимая намеченные места посадки. Так как управление шло в реальном времени, и связь была с близким кораблем, то удалось сделать их маленькими и легкими, ребята развлекались, гоняя их по планете. ///найти карту с названиями, была же где–то…/ Все районы имели свои плюсы и минусы. Кратер Гусева, например, привлекал символичностью названия и ровной, без крупных камней поверхностью. Окраина великого марсианского каньона с видом на гору Олимп тоже манила, но вот посадка там рискованна. Очень сложный рельеф и возможны сильные порывы ветра. Пусть и разряженного, но решили не рисковать. Долго еще спорили космонавты на орбите и ученые на Земле, пока не пришли к компромиссу. Все внимание сосредоточилось на третьем районе, //название/. Изрезанный эрозией высокий берег древнего, давно высохшего моря манил геологов, русла впадавших в него когда–то речушек биологов. А ровное, покрытое невысокими дюнами, дно обещало сделать посадку безопасной.

//фото примерного места высадки, посмотреть координаты и название/

http://i003.radikal.ru/0909/47/bbdcbecf4ce3.jpg

Еще в первый день на орбите, отоспавшись, космонавты выходили в открытый космос. Развернули радиаторы и концентраторы, отстыковали аккуратно силовые фермы и панели батарей от теплозащитного экрана. Тщательно проверили десантный и орбитальный корабль, осмотрели ракетный блок на предмет повреждений. К счастью, все было в порядке. И вот, наступил, наконец — День. Именно так, с большой буквы. Ибо ждали его столетиями и десятилетиями, да что там — может быть, еще древний питекантроп засматривался на яркий, алый глаз в ночном небе.

Правда, к сожалению, его наступление омрачал большой скандал. Королев открыто вступил в конфликт с некоторыми маразматиками из Политбюро, категорически отказавшись приурочить посадку к празднику. Подковерная грызня была страшная, //описать потом подробней с ФИО, может кто поможет? Хороший повод послать Суслова и пр. на юх/.

В результате сегодня, третьего мая тысяча девятьсот семьдесят шестого года почти все телестанции планеты передавали лишь одну программу.

' - Есть отход, осевая нольтри, норма!' - бортинженер Гречко контролировал расстыковку, очень осторожно выводя хрупкие панели из купола экрана. 'Аэлита' за прошедшее время превратилась, как в сказке, из толстушки — в красавицу. Изящная, похожая на стебель белоснежная конструкция, увенчанная зелеными лепестками цветка солнечных батарей. Сверкая в лучах восходящего солнца отходила подальше от второй части корабля — шляпка тормозного экрана, с укрытым внутри сорокатонным десантным кораблем, разворачивалась на вектор. Там, пристегнувшись уже у пультов, Герман и Борис готовились к посадке.

' - Системы в норме, готовность к высаде в квадрате три, импульс через семь минут сорок секунд…' - спокойно доложил Титов. Значит, уже все — там, в реальном времени, 'Лось' падает, тормозной экран второй раз готов встретить ярость атмосферы. Сильно добавляло волнения в центре непривычная невозможность прямо руководить и помогать космонавтам, обо всех событиях мы узнаем лишь спустя двенадцать минут.

Ну а космонавты сейчас слушают, поглядывая на таймер, торжественное напутствие. Прочитавший его недавно Сергей Павлович с усталым, но довольным видом, развалился в кресле. Персональном, никто его не смел занимать в отсутствие Шефа. Но вот только тревожила взор пара врачей, постоянно находившихся неподалеку…

И запаздывающая со скоростью света картинка показала, как несколько минут назад, пыхнув тормозным импульсом упал вниз десантный корабль.

' - Начинаем вход в атмосферу, увидимся на Марсе…' - последние перед разрывом связи слова Борька просто обязан был оставить за собой. Весь долгий полет он многократно радовал нас шуточками, иногда доводя до паники. Вспомнилась история, случившаяся через неделю после старта. Запаздывание стало сильно сказываться на возможности поболтать, корабль ушел уже на половину световой минуты.

' - Борис! Позови, пожалуйста, Георгия' - спокойно попросил кто–то в ЦУПе. Что он хотел, так и осталось неизвестным.

' - Не могу, он на ракете улетел!' - пришел через минутку веселенький ответик, приведший в шоковое состояния всех.

' - Какой, на…, ракете?!!' - спешно отправленный вопрос вернулся честным ответом, спасшим немало нервов.

' - На пылесосе 'Ракета', спускач драить!' - ну нельзя же так, много людей пожилых валидолом давились… Но в долгих полетах смех отличная штука, космонавты практически всегда очень веселые люди. От мыслей отвлек рапорт с "Аэлиты".

' - Земля, спуск наблюдаю визуально, переключаю канал'. Затормозив и сойдя с орбиты 'Лось', уже без всяких двигателей, набрал скорость и ушел далеко вперед. Небесная механика однако, очень меня всегда веселило, как в фантастических фильмах корабли летают — подлетать к планете надо обязательно носом вперед, врубив движки на полную! Ну не бред ли, падая в колодец гравитации, еще и самому разгонятся? Видать, режиссеры считают летящие кормой вперед звездолеты некрасивым…

Но сейчас двигаюшийся по орбите экспедиционный корабль снова догонял воткнувшийся в атмосферу десантник, Жора поймал друзей в прицел телескопа. Недельной давности картинка почти повторилась, только теперь на утренней стороне планеты. Да и видно было лучше намного, над проносящейся ржавой поверхностью летела точка корабля — оставляющая позади многокилометровый огненный хвост ионизированной плазмы.

Намного спокойней сегодня в Центре Управления было. Ну, посадка, ну — на чужую планету. Но волнения никакого особого нет. Все делают привычное, давно отработанное дело. Чем, собственно, отличаются Луна и Марс? Да, пусть гравитация выше, но — наличие газовой оболочки атмосферы позволяет громадным образом сэкономить топливо. Садящиеся в вакууме корабли тратят десятки тонн горючки на торможение, тут его на халяву обеспечил местный воздух. Да, тогда, при маневре аэроторможения сидели мы в тревоге, ожидая результата. Там буквально все зависело от любого булька трясущегося в баках топлива.

А сейчас смотрели спокойно на кадры с орбиты, Георгий крутил громаду корабля — держа в фокусе телескопа десантного 'Лося'. Там, над кирпично–красной поверхностью, пролетел над береговыми скалами корабль. Вышли, и затрепетали позади два купола тормозного парашюта. Долго когда–то чесали репу мы — инженеры. С одной стороны полезная штука, снизит скорость с полукилометра в секунду до полусотни метров. С другой стороны риск — а вдруг не сработает, нужно горючку резервную тащить. Решили по методу товарища Соломона, пополам. Посадочные верньерные движки не имеют своих баков, жрут топливо из взлетной ступени. Ну и парашют тоже продублировали, на всякий…

' - шшшшш…Есть отстрел экрана, высота три, маяк готов. Системы в норме, заходим на посадку…' - Ура, вернулась связь! Весь центр застыл в напряжении.

Сбросив миску верой и правдой послужившего щита, корабль снижался. Вновь появилась картинка, купол горизонта выпрямлялся по краям, и цель уже совсем близка. Бортовой центрально–вычислительный комплекс рисовал маркеры поверх сигнала курсовой телекамеры, циферки по краям стремительно менялись. Как потом, во время долгого пути домой, говорил Гера — очень было обидно садится под управлением киберпилота, хотелось — сжав рукоятки, вести корабль самому.

Но, подчиняясь набору микросхем пыхнули пламенем сопла — сдувая во все стороны песок и пыль. Спрятавшийся за подходящей дюной марсоходик снял и отправил домой все — факелы пламени, столбы пыли, касание опор. Опершись на которые, качнулась махина 'Лося', выдохнули в черно–синий зенит немного топлива движки. Когда–то, всего полчаса назад бывшие тормозными, а сейчас ставшие прижимными.

' - Земля, мы тут уже сели и смотрим — пейзажи вокруг чудесные…' - как всегда, не мог не пошутить Борька.

'- Посадка произведена успешно, все системы в норме. Необходимости аварийного старта нет' - строго, и точно по плану доложил командир.

' - Да, как будто в Каракумы попали. Вот только головы Саида не хватает…' - продолжал хохмить товарищ Егоров.

' - Ага, и Сухова с чайником…' - поддержал веселье Титов.

И, с опозданием в двенадцать минут началось в центре, да какое, по всей стране — веселое безумие.

Прервавшееся ненадолго лишь спустя час, с началом выхода туда — наружу. Космонавты и так уже были в удобных, проверенных и отработанных до мелочей 'Кречетах'. Для полной герметизации скафандров оставалось лишь надеть закрепленные у пульта перчатки. Но, сперва они доделали очень важное дело, законсервировав все системы корабля. И лишь потом был открыт люк, ногами вперед пошел сперва Герман, следом Борис.

И мы, так далеко, с тревогой и волнением смотрели на спуск по лесенке неуклюжих в толстых скафандрах ребят. Тут конечно не вакуум, но давление всего одна сотая от земного. По старой уже традиции шагнули они одновременно, впечатав след ботинок в историю. И, тоже по традиции — нужно сказать первые слова. Гера, немного раскинув в стороны обжатые скафандром руки, гордо заявил:

' - Здравствуй, новый мир для всего Человечества!'

И, тут случилось смешное событие — почти, скандал долго заминали. Хороша была весьма и красива журналистка из СиЭнЭн, но абсолютная блондинка — торопясь успеть с переводом одновременно с историческими словами, гордо ляпнула в эфир…

' - Hello, new world! New world for a communism…' - и обиженно захлопала красивыми глазками, с такими пушистыми ресницами, осознавая ошибку.

' - Ouch! Excuse me, he said is the - 'New world for all of Humanity!' - постаралась исправить конфуз, тоже уже попавший в историю. Оглянулся — Юрка ржет как конь. Ну да, на днях, она сумела таки его достать, после интервью выглядел как выжатый лимон. Видать, в отместку, типа 'по секрету', подсказал 'одобренные Партией и Правительством слова'…

В установившейся тишине зала раздались первые хлопки, превратившиеся затем в водопад восторженных звуков, на экране герои продолжали творить историю. Титов ставил, отойдя подальше от корабля алый флаг Союза. Ну а Борис, рядышком, укреплял циркуль и линейку с серпом, молотом — и звездой в центре, нового флага СЭВ-а. Старательно воткнули флагштоки, расправили толстую фольгу знамен. Потом, уже помогая друг другу, воткнули ООН-овскую синюю 'карту' на самом длинном флагштоке. Камера корабля и, подрулившей под управлением Жоры машинки исправно посылали домой картинку. Встали герои, отдав честь знаменам — на фоне рыжих дюн, под сенью розового у горизонта и синеющего вплоть до черноты зенита неба. И, зазвучала в динамиках музыка — там, на Марсе и тут, на Земле одинаково стояли и пели все в меру голосовых возможностей.

Знамя, как и гимн это просто символ. Но как много они значат, как могут сплотить таких разных людей, таких разных народов… На всем пространстве державы, в едином порыве ликовал народ.

И пели мы под великую музыку написанные в далеком, кровавом — но победном, сорок третьем году слова:

'Союз нерушимый республик свободных

Сплотила навеки Великая Русь.

Да здравствует созданный волей народов

Единый, могучий Советский Союз!'

Именно так! Сейчас, сплоченные, стояли и пели люди многих десятков национальностей. Вот товарищ Джанибеков, сверкая золотыми звездами, сложив по обычаю кисти домиком — пел, с текущими по лицу каплями, слова.

И, на всем пространстве державы, в едином порыве ликовал народ. Взлетали и разрывались в выси фейерверками ракеты, заботливо подготовленные в клубах Юных Техников.

'Сквозь грозы сияло нам солнце Свободы,

И Ленин великий нам путь озарил.

Нас вырастил Сталин — на верность народу,

На труд и на подвиги нас вдохновил!'

Нет в нашем старом–новом гимне упоминаний о каких–то органах власти, партиях и идеях. Только два имени — Ленин, как к нему не относится, давший реально забитому и бесправному народу Свободу. И грозный, но справедливый Сталин. Как он сам предвидел — много грязи нанесло на его могилу, но ветер истории все развеял. Осталась лишь правда, даже ведро помоев ХХ съезда улетучилось. Народные суды по всей стране рассматривали вопрос, поднимали остатки сожженных предыдущей властью архивов. Пенсионер Н. С. Хрущев получил ВМГС — условно, за давностью фактов. А вот документы тридцать седьмого были рассекречены, держащий всегда нос по ветру Юлиан Семенов написал новую книженцию. 'Красный Бонапарт', в литературной форме описав историю неудачного путча военных, плюс похождения молодого Штирлица, заодно. :)

Мы армию нашу растили в сраженьях,

Захватчиков подлых с дороги сметём!

Мы в битвах решаем судьбу поколений,

Мы к славе Отчизну свою поведём!

Мы стараемся… И чтим героев, остановивших и повергших сбесившуюся Европу. Тогда, в кровавые годы — действительно решали в битвах судьбу поколений. А чем мы сейчас хуже? Точно так же зависит от нас Будущее. И, да не посрамим мы память поколений!

Славься, Отечество наше свободное,

Счастья народов надёжный оплот!

Знамя советское, знамя народное

Пусть от победы к победе ведет!'

Хороший припев, с удовольствием повторяли…

Да, совсем неправ был не–товарищ Хру, отменивший текст гимна, сильно не прав. Долгие годы, просто под музыку, летали космонавты и выигрывали чемпионаты, олимпиады спортсмены. Но, мы все изменили, точнее вернули на место. Хм, нет в тексте ни слова про 'партию' или 'коммунизм'.

//Кусок высадки — исправить ошибки, переделать и дополнить/

Но закончилась торжественная часть экспедиции, дальше была просто работа. Отцепили от корабля жилой, рассчитанный с запасом, на двадцать пять суток, отсек. Повисла десятитонная махина на подвеске грузовой стрелы, дома бы давно обломавшейся, но тут все в три раза легче. И опустилась в проем посадочной платформы. Надулись восемь толстых, многосегментных колес, аккуратно коснулись грунта. Глупо было бы, залетев так далеко сидеть все время на одном месте. Вокруг только песчаные дюны, но там — за близким горизонтом, прячутся чудеса чужого мира.

Тут раздался глас свыше, точнее с орбиты:

' — Ого, когда успели памятник поставить?' - в недоумении были все — и космонавты дюжину минут назад, и мы, сейчас.

' - Какой такой памятник? Не видишь, мы тут примус починяем!' - отшутился Егоров.

' - Да ну, я в телескоп вижу — красивый такой обелиск. Сияет там звезда рукотворная, большая и красная!'.

Действительно, на переданной картинке был четко виден кружок, украшенный алым пятиконечником. Упавший с большой скоростью щит раскололся, конечно, но форма была вполне узнаваемой. Странненько, однако. После отделения конус экрана должен был падать ровно, что же его закрутило? Но факт есть, лежит он там, сверкая символом. Когда–то, наплавленным смешанным с красителями материалом. М-да, может его ветром развернуло… Но дальше все было нормально, к счастью.