Звереныш

Глава 4

Чисто машинально управляя вездеходом, Хьюланн дал волю своим мыслям, которые стремительно уносили его в прошлое. Казалось, что сейчас только сплошной поток воспоминаний мог хоть как-то ослабить охватившую его депрессию. Так что он приподнял монолит прошлого и начал восстанавливать события давно минувших дней, подвергая их тщательному анализу.

Первого представителя человеческой расы он встретил на борту наольского корабля "Тагаса", входившего в собственный флот центрального правительства. Хьюланн считался гостем правительства, так как писал тогда историю развития миров Галактики. "Тагаса" держал путь от своей родной планеты к планетам-колониям системы Нуцио. Многочисленные предания о покорении этих планет предоставляли ценный материал для приключенческих романов. Хьюланн сразу же ухватился за столь редкую возможность оказаться среди тех, кто первым начнет здесь исследования.

"Тагаса" остановился в порту планеты Дала. Это был мир, в котором существовали только растения и отсутствовали какие-либо представители животного мира. После того как Хьюланн провел целый день в близлежащих джунглях, он вернулся в свою каюту совершенно ошарашенный. Он увидел змееподобные виноградные лозы; мясистые и лоснящиеся, они скользили по стволам деревьев, причудливо переплетаясь между собой. Таким образом они опыляли цветы, растущие на коре огромных сосен. Хьюланн наблюдал, как некоторые виды поедают другие. Какое-то растение весьма невежливо плюнуло ему на палец, когда он попытался засунуть руку в одно из его мягких отверстий. Еще его поразило, как некоторые растения дышат, используя для этого свои цветы в форме мешков, похожих на легкие. Они выдыхали углекислый газ для поддержания непрерывности цикла, берущего свое начало на заре эры жизни.

– Невероятно древняя культура, – сообщил проводник, – которая и завела растительную жизнь так далеко.

– Здесь совсем нет животных? – недоверчиво поинтересовался Хьюланн.

– Ни одного. Наши, правда, обнаружили несколько насекомых – микроскопических клещей, живущих между первым и вторым слоем коры красноверхушечных сосен.

– А…

– Но то, что это настоящие насекомые, – под вопросом. Ребята из лаборатории обнаружили в них присутствие хлорофилла.

– – Вы хотите сказать…

– Тоже растения. Но выглядят совсем как насекомые. Довольно активные. Обеспечивают свое развитие, высасывая питательные вещества из других растений. Передвигаются подобно животным.

Проводник – довольно пожилой наоли с весьма интересным украшением на шее (это было деревянное ожерелье с радужным камнем) – показал Хьюланну еще очень многое. Быстрый папоротник, например. Маленькие, причудливой формы зеленые существа собирались в пышные дрожащие купы. Если на них слегка подуть, они начинали беспокойно шевелиться. Быстрый папоротник устилал лес сплошным зеленым ковром. Он рос прямо на глазах у Хьюланна, выбрасывал крошечные побеги, раскидывая во все стороны листья, по форме напоминающие птичьи перья. Затем папоротник приобретал бурый оттенок, после чего чернел, засыхал и выбрасывал многочисленные споры, чтобы вскорости умереть. В месте, где совсем не водилось животных и потому почва не удобрялась продуктами их жизнедеятельности, где не образовывался перегной за счет разложения трупов, растениям приходилось рассчитывать только на собственную смерть, чтобы дать возможность своему виду развиваться дальше. Но возрождаться в таком количестве! Хьюланна поразило, как такие крошечные существа образовывали столь богатое сообщество, – растениям требовалось много удобрений. Вполне естественно, что период жизни Быстрого папоротника, начиная от прорастания спор и заканчивая смертью самого растения после того, как появлялись новые споры, составлял четырнадцать минут. И все повторялось снова. К концу лета на Дале лесную землю покрывал пятифутовый слой черного органического материала. До начала следующей весны вся эта масса перегнивала и исчезала, а Быстрый папоротник по-новому начинал свою работу.

– Совсем нет животных, – повторял Хьюланн слова проводника, завороженно глядя на эти простейшие, но столь удивительные растения.

– Сейчас нет, – поправил его проводник, довольно рассмеявшись.

– О чем это вы?

– Я сказал, сейчас нет. Но когда-то были.

– Как вы это узнали?

– Мы нашли окаменелые останки животных, – сообщил проводник, ощупывая пальцем камень, свисавший с морщинистой шеи. – Причем тысячи. Хотя ни одно из них нельзя отнести к мыслящим существам. Крайне примитивные животные. Несколько мелких динозавров.

– И что же с ними случилось? – спросил Хьюланн, крайне увлеченный предметом разговора.

Старик махнул рукой по направлению к джунглям:

– Растения с ними случились. Вот что. Просто растения развивались немного быстрее. Полагаю, что животные в этом отношении оказались слишком медлительны. Когда на сцену вышли подвижные растения, они начали поедать живую плоть.

Хьюланна передернуло.

Ему показалось, будто смыкавшийся над головой лес являл собой не просто сообщество радующих глаз деревьев. Постепенно он приобретал формы чего-то зловещего и разумного. По пути на борт корабля Хьюланн несколько успокоился. Он даже остановился и упрекнул себя за эти юношеские предрассудки. И заявил:

– Но сейчас растения на планете Дала подчинены животным. Нам.

– Не будьте так уверены, – одернул его проводник. Он ткнул пальцем в радужный камень. Тепло его руки заставило черно-зеленый самоцвет запульсировать – камень увеличивался и уменьшался в зависимости от температуры.

– О чем это вы?

– Растения тоже пытаются к нам приспособиться. Своеобразный способ охоты, конечная цель которой – полное истребление животных.

Хьюланна охватила дрожь.

– Сейчас вы говорите о тех предрассудках, за которые я только что перестал себя ругать.

– Это не предрассудки. Пару лет назад здесь появился так называемый Бетонный дикий виноград.

– И он…

– Вот именно. Питается бетоном. Как-то рухнула одна из стен центрального административного здания. Погибло около сотни наоли. Крыша провалилась под давлением этих растений. А чуть позже обнаружили одну забавную штучку, которой и оказались эти виноградные лозы, пришедшие со стороны лесов. Толщиной с кончик вашего хвоста. Они-то и продырявили стену. Причем они сначала укоренились под землей, а затем начали прорастать сквозь бетон, выедая стену изнутри и таким образом ослабляя ее. После нескольких таких случаев мы начали использовать в строительстве пластик и пластиковые металлы. – Проводник засмеялся сухим старческим смехом, больше похожим на кашель. – Полагаю, скоро появятся так называемые Пластиковые виноградные лозы. У джунглей достаточно времени, чтобы выработать и такую трансформацию.

Хьюланн вернулся на "Тагасу", грустно размышляя о создании научно-фантастической книги. Он собирался написать о том, что может произойти на Дале, когда растения наконец предпримут успешную в конечном итоге атаку против Наольских колонистов. Впоследствии книга имела огромный успех у критиков, а также принесла Хьюланну большие деньги. Было продано около Двадцати одного миллиона картриджей. Спустя пятьдесят шесть лет после публикации растения на Дале подняли восстание и одержали победу.

Так вот, когда после проведенного с проводником дня Хьюланн записывал на ленту свои заметки, из отсека капитана поступило неожиданное сообщение. Оно носило личный характер, поэтому Хьюланн не захотел отсылать его в Фазисную систему. Это была простая просьба прийти на встречу с несколькими людьми – они прилетели на Далу, чтобы заключить несколько торговых контрактов. Капитан пригласил их на борт своего корабля.

Хьюланн, который видел в своей жизни только семь из одиннадцати известных рас (некоторые существовали совершенно изолированно) и никогда не встречал до этого ни единого человека, с удовольствием откликнулся на приглашение капитана. Это было больше чем просто желание. Люди представляли собой новое явление для многих миров, так как пришли в галактическое сообщество только двадцать лет назад.

Он отправился в отсек капитана крайне возбужденный – не в состоянии контролировать ни расширяющиеся от волнения первичные ноздри, ни легкое подергивание внутренних век. В конце встречи он вернулся в каюту разочарованный и немного напуганный.

Люди оказались холодными, рациональными существами, которые, по-видимому, уделяли крайне мало времени развлечениям. Они старательно жестикулировали, подражая наоли, и вели обычную в таких случаях беседу на ломаном наольском, чтобы выразить свое стремление к сотрудничеству. Но все приятное на этом заканчивалось. Люди постоянно направляли разговор только на деловые темы, если вдруг наоли отклонялись от интересующего людей разговора. Они только улыбались и никогда не смеялись. Возможно, это их последнее качество и делало людей такими ужасными. Когда жесткие натянутые усмешки играли на их лицах, Хьюланн задавал себе вопрос: что же скрывается за этим фасадом?

Поначалу сложность восприятия людей расценивалась вполне нормально. Ни одну из рас нельзя понять так просто и сразу. Обычно уходило около пятидесяти лет, чтобы наладить культурные связи, начать плодотворные отношения и повседневное общение. Наоли полагали, что и с людьми уйдет столько же времени.

Прошли первые пятьдесят лет. Люди проникли в глубь Галактики, рассеиваясь по ней и основывая колонии на незанятых планетах (только наоли, глиммы, сардонии и джекстеры хотели занимать кислородо – углеродные планеты; остальные же расы рассматривали их в лучшем случае нежелательными для поселения, а в худшем – вообще непригодными для жизни).

По мнению наоли, заселение людьми планет Галактики происходило очень медленно, но те говорили, что у них свой метод освоения космоса. Так люди не совсем в вежливой форме просили не совать других свой нос в чужие дела.

Прошло еще пятьдесят лет, а люди, по мнению наоли (да и других рас тоже), оставались такими же замкнутыми, холодными и недружелюбными, как и прежде. Именно в этот период в отношениях между людьми и наоли и появились первые трещинки – конфликты вспыхивали по поводу способов ведения торговли, требований, предъявляемых колониям, а также из-за множества других более незначительных проблем. И ни в одном случае наоли и люди не смогли прийти к обоюдному соглашению. Люди начали применять силу. В глазах наоли этот путь разрешения спорных вопросов был самым неприемлемым.

В конечном счете – война.

Не было необходимости убеждать Хьюланна, что война явилась единственным средством для выживания самих наоли. Он всегда носил в памяти воспоминания о людях на "Тагасе": странные, волосатые создания с блуждающим взглядом на спокойных торжественных лицах, что так не сочеталось с практичным и злым содержанием их черепов.

Как это было давно.

А Хьюланн был Здесь и Сейчас. И рядом с ним спящий Лео. Почему этот мальчик не такой, как все остальные люди? Почему он такой понятный и доступный? Это был первый случай, насколько знал Хьюланн, тесного общения наоли и людей за все сто восемьдесят лет контакта рас. Его устоявшиеся представления о людях теперь потеряли всякий смысл – ведь они были рядом: он и мальчик.

Хьюланн резко оборвал поток мыслей. Они снова и снова уносили его к событиям последних двух дней, а ему не хотелось еще раз испытать чувство беспокойства из-за того, что произошло.

Он прищурился и всмотрелся сквозь мокрое стекло на дорогу и поля вокруг. Снег повалил еще сильнее, чем тогда, когда они покидали Бостон. Высокие, почти непроходимые завалы замерзших водяных крупинок по обе стороны дороги заставляли врезаться в них, поднимая за собой белые вихри. Указатели вдоль дороги в некоторых местах снесло ветром. Лишь кое-где еще выглядывали оранжевые фосфоресцирующие колпаки. На щитки с указанием направления налип снег, и надписи практически невозможно было разобрать.

Если порывы ветра усилятся, а дорогу полностью занесет сугробами, они завязнут. Их машина могла двигаться по снегу, только если он достаточно легок, когда его можно сдувать в стороны, чтобы обеспечить двигателям свободное пространство. Тяжелые же сугробы спекались в твердые бугры, что неизбежно должно было привести к беде.

И возле Уоррена, в провинции людей под названием Пенсильвания, когда они летели со СКОРОСТЬЮ сто девяносто миль в час по направлению к Огайо, несчастье не заставило себя долго ждать.

Хьюланн вглядывался в белую мглу, уделяя особое внимание автостраде, чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей. И только его повышенное внимание спасло им жизнь. Расслабься он хоть на немного, и не заметил бы слабое свечение впереди.

А так сквозь редкие просветы снежной завесы Хьюланн разглядел-таки мутное зеленое мерцание, которое вскоре обернулось сверкающей рябью изумрудно-огненного озера.

Он резко ударил по тормозам, одновременно сражаясь с рулем, чтобы удержать машину от заноса на обочину или еще дальше.

Лопасти винтов жалобно завизжали и заскрипели, как будто вгрызались в металл. Вездеход как будто налетел на что-то, вздрогнул и развернулся задом наперед. Какое-то время их сносило спиной по направлению к мерцающему зеленому огню, но резкий поворот руля заставил вездеход вернуться к нормальному положению.

Хьюланну удалось справиться с машиной.

Спидометр показывал пятьдесят миль в час. Край гигантской воронки находился от них на расстоянии всего нескольких сотен ярдов. Хьюланн увидел огромную черную впадину, над поверхностью которой дрожали и взрывались разряды, порождаемые неведомой энергией.

Он нажал педаль тормоза до отказа и давил на нее как сумасшедший. Мотор заглох. Лопасти винтов с лязгом остановились. Хьюланн успел пристегнуться ремнями безопасности, чтобы избежать травмы.

От сильного удара слетел резиновый обод вездехода. Лишившись спасительной воздушной подушки, машина встала на дыбы, подпрыгнула и тяжело шлепнулась вниз. Хьюланна бросило вперед с такой силой, что у него перехватило дыхание, когда он ударился грудью о приборы.

Не успел он опомниться, как вездеход заскользил по дороге. Машина билась в конвульсиях, болтаясь на соскочившем резиновом воздушном фартуке. Хьюланн ошарашенно смотрел, как тот, свободно покрутившись в воздухе подобно змеевидной спирали, отлетел назад. Ничем не прикрытый металл днища машины слегка коснулся земли, высекая желтые и голубые искры.

Вездеход наклонился, затем выровнялся, покачиваясь из стороны в сторону, и в конце концов остановился.

Хьюланн сидел, склонив голову на руль, тяжело хватая ртом воздух, пока не почувствовал облегчение в груди. Здесь, наверное, был самый грязный и тяжелый воздух во всей Галактике, но сейчас он казался Хьюланну самым настоящим сокровищем. Соскользни они еще футов пятнадцать, и ему не пришлось бы вздохнуть больше ни разу – по краям воронки, совсем рядом, зловеще вспыхивали изумрудные молнии.

– Мы чуть не упали туда, – прошептал Лео из своего закутка напротив задней двери. – Так близко… Хьюланн выпрямился:

– Очень близко. Возможно, ты даже и не подозреваешь, как близко.

Мальчик потянулся вперед и пристально всмотрелся через окно. Его взгляду открылось ошеломляющее зрелище – воронка, на поверхности которой угрожающе вспыхивали зеленые огни. Некоторое время Лео завороженно наблюдал эту картину, пока наконец не спросил:

– Что это?

– Пошли, – вздохнул Хьюланн. – Я покажу тебе.

Они вылезли из машины, придавленные тяжестью зимней ночи. Вернее, уже зимнего утра. Лео, следуя за наоли, подошел к краю воронки и остановился, всматриваясь в бесконечность зеленого сияния.

– Что это было? Что здесь взорвалось?

– Это одна из разновидностей нашего оружия, – объяснил Хьюланн. – Но это не то, что вы называете взрывом.

Лео шагнул ближе к воронке, вытянув вперед голову, и откинул назад светлые волосы.

– Что там шумит?

Слышалось слабое шипение, прерываемое время от времени глухим звуком, похожим на рычание действующего вулкана.

– Это работает незнакомое для вас средство уничтожения, – пояснил Хьюланн. – Не совсем бомба. Вернее, не то, что вы называете бомбой. Вдоль ваших Великих Озер в начале войны тянулся обширный комплекс заводов, роботофабрик, производящих большое количество материалов, необходимых для ведения галактической войны. Железная руда добывалась не только из глубин вашей планеты, но также привозилась с вашей Луны, с астероидных потоков вашей Солнечной системы. Это был грандиозный комплекс. И самый простой способ избавиться от него – это сбросить несколько канистр перерабатывающих биоснарядов.

– Не понимаю, – пробормотал Лео. – Нам ничего не говорили о том, что основные производственные центры на Озерах давно разбиты.

– Только семь лет назад. Это был заключительный удар, в противном случае мы еще надолго задержались бы на этой планете.

Непрерывные вспышки зеленого огня, поигрывающие над поверхностью воронки, то поднимались вверх, то снова исчезали в бездне. Они описывали в воздухе зигзагообразные пируэты, взрывались как шар горящего газа. Внимание Хьюланна и Лео на некоторое время было приковано к особенно ярким вспышкам с примесью пурпурного оттенка.

– Перерабатывающие биоснаряды, – продолжал Хьюланн, – содержат одну из самых вирулентных жизнеформ, известных во Вселенной. Эти бактерии обладают способностью нападать на определенный вид материи и перерабатывать ее в энергию. В лабораториях были разработаны различные штаммы этих бактерий, некоторые из них атакуют нелетучие полимеры, другие перерабатывают только железо или кальций, свинец и так далее. Мы изобрели бактерии, помогающие расщеплять и перерабатывать в энергию практически все известные науке элементы.

– А свист…

– В состав сброшенных во время атаки конверсирующих бомб вошли только те штаммы, которые способны воздействовать на элементы, входящие в состав ваших основных зданий и почвы на поверхности Земли. Эти бактерии преобразуют все, что встречается им на пути, превращая все это в медленно текущую форму энергии. Причем это получается намного лучше, чем при атомном взрыве. В конце концов бактерии пожирают все, что только можно поглотить и переработать внизу, а также вверху, пока не достигают воды или какого-либо другого "неудобоваримого барьера".

– А этот зеленый свет только результат? – спросил Лео, отступая от края ямы, к которому незаметно для себя подошел слишком близко.

– Нет. Зеленый свет выделяющейся энергии – это только то, что мы можем видеть. Вне пределов диапазона твоего слухового восприятия, да и моего тоже, выделяется огромное количество звуковой энергии. Помимо этого, существует еще одна разновидность энергии, которую поглощают сами бактерии и которая необходима им для процесса конверсии и репродуцирования при условиях, выработанных для них в лаборатории.

– И это будет продолжаться до тех пор, пока здесь вообще ничего не останется?

– Нет. Мы не хотим разрушить весь этот мир. Через несколько дней сюда прибудет специальная бригада наоли, чтобы остановить расширение воронки и уничтожить бактерии.

– Но все равно они останутся в воздухе, – запротестовал Лео.

– Нет. Это было предусмотрено еще при их создании. Бактерии были выведены так, что связываются с любыми элементарными молекулами, на которые нападают. Действительно, порыв ветра может перенести на большое расстояние целые соединения железистых микроэлементов, а вместе с ними и железопоедающие бактерии. Но если бактерия не находит в течение какого-то времени какое-либо из этих "горячих" образований, чтобы уцепиться за него, она погибает. Существует множество встроенных для этого предохранителей.

– А почему для взрыва Озерных комплексов не использовали ядерное оружие? Хьюланн мотнул головой:

– Ядерный взрыв не разрушит далеко спрятанные подземные предприятия. А бактерии – могут. Они проникают в почву, укрывающую эти объекты, а затем конвертируют структуру материалов, из которых сделаны установки.

Они смотрели на яму и на то, как на ее поверхности появлялись сверкающие языки зеленого пламени. Время от времени их окатывали волны тепла, теперь было понятно, почему снег по краям воронки постоянно таял. Когда они напрягали слух, то до их ушей доносились звуки конверсируемой энергии, уносящейся за пределы восприятия.

– У нас не было никакой возможности победить вас, – наконец вымолвил Лео. Все вокруг светилось зеленым сиянием, отчего их лица выглядели пятнистыми.

– Никакой, – согласился Хьюланн. Лео направился к машине. Хьюланн последовал за ним.

– Она взлетит? – спросил Лео.

Хьюланн склонился и осмотрел дно машины. От тяжелой резиновой прокладки не осталось и следа. Металлическая рама была повреждена в некоторых местах, но не так сильно, чтобы задевать лопасти винта, если от того хоть что-нибудь еще осталось. Он оглянулся на заснеженную трассу, но не увидел ни одного темного пятна, которым могли оказаться детали или роторы.

– Посмотрим, – сказал он.

Мотор закашлялся, захрипел, но завелся. Они приподнялись, прислушиваясь к работе винтов, хотя их и беспокоило легкое дрожание металлической рамы.

– Заработало, – обрадовался Хьюланн, – но куда же мы поедем? Как видишь, дорога кончилась.

– По меридиану, – предложил Лео. – Мы вернемся назад и попробуем обогнуть кратер по объездным дорогам. Возможно, нам удастся выехать на хорошую трассу.

Хьюланн развернул вездеход вокруг какого-то бетонного возвышения в центре трассы и полетел назад, всматриваясь в белую пелену, надеясь найти хоть какие-нибудь признаки другой дороги, которая поведет их на Запад.

Охотник: скоро очнется ото сна. Он возвысится и облачится в одежды славы. Охотник выследит жертву. Он никогда не знал поражения. Он был рожден, чтобы охотиться. А добыча родилась, чтобы припасть к его ногам.

Следуя в объезд, они потеряли гораздо больше времени, чем если бы ехали по главной трассе, где укатанная поверхность была твердой и гладкой. Здесь же дороги были построены для транспорта на колесах, поэтому они были очень неровными и мало годились для их машины. Кроме того, они направлялись в горы в том районе Пенсильвании, где погода была еще более неблагоприятной.

Ветер оставил на вездеходе несколько зазубрин и сильно колотил по и без того потрепанной машине до тех пор, пока дрожь раненого механического зверя не стала такой яростной, что два иллюминатора сзади, возле багажного отсека, разлетелись вдребезги. Стекло рассыпалось по всей кабине. Один осколок попал Лео в щеку – до крови. Другой угодил в тело Хьюланна, но не слишком глубоко, поэтому не причинил ему боли и не вызвал кровотечения.

Хьюланн старался удерживать количество оборотов винтового двигателя на низком уровне, чтобы держаться дороги, а также чтобы машину не уносило порывами ветра, которые были очень сильными даже на несколько футов выше. Когда их машина неожиданно взмывала вверх, Лео, волосы которого становились дыбом, внимательно наблюдал за тем, как Хьюланн борется со стихией. Наоли увеличивал скорость роторов и облетал опасные места сверху. Все это позволяло ему хоть как-то держаться курса.

А снег все не прекращался. Даже на самых мелких местах слой был не меньше шести дюймов, а сплошная облачность отнюдь не обещала, что конец всему этому наступит в ближайшее время. Пронизывающий ветер, который задувал в разбитый иллюминатор, высасывал все тепло из кабины. Падая на окаменевшую землю, снег забивал снежной пылью все уголки и щели. Неподвижные снежинки начинали плясать сверкающими искрами, попадая в поток воздуха от работающих винтов. Но нанесенные ветром сугробы были тверды как лед и никак не хотели пропускать машину, доставляя Хьюланну массу хлопот.

– Сколько, интересно, здесь снега? – спросил наоли Лео, когда они облетали гору, в которой, очевидно, где-то был пробит тоннель.

Лео удивленно ответил:

– Может, фут, а то и два. Это нормально.

– Два фута?

– Запросто.

– Невероятно!

– У вас что там, на вашей планете, не бывает снега?

– Не так много!

– Подожди еще, – хмыкнул мальчик, усмехаясь.

Он подождал.

А снег все шел и шел. Сугробы. Метель. Не в силах сопротивляться, вездеход замедлял и замедлял ход, пока почти совсем не остановился. От бессилия Хьюланна охватила злоба: они ползли со скоростью всего десять миль в час. А за ними наверняка уже гонятся! Но Хьюланн прекрасно понимал, что их преследователи тоже погрязнут в сугробах и сбавят скорость. Это служило единственным утешением, но и оно вскорости рухнуло: Охотник – спустят ли на них Охотника? Похоже, что так оно и будет, хотя ситуация и вправду казалась уникальной в своем роде. Охотник дождется конца снегопада и появится на вертолете.

У вершины горы они сделали поворот и неожиданно столкнулись со снежным завалом высотой около четырех футов, который перегородил дорогу. Слева зияла пропасть. Хьюланн нажал на тормоз, но слишком поздно. Машина врезалась в плотную белую стену на скорости семь миль в час и невольно вонзилась в сугроб на несколько футов.

– Застряли, – сообщил Лео со знанием дела.

– Копать у нас нечем. Придется маневрировать. Лео пристегнул ремни, уперся ногами в приборную доску и откинулся на спинку сиденья. Хьюланн засмеялся.

– Готов! – доложил Лео.

Хьюланн включил мотор на полную мощность и дал задний ход. Машина закачалась и накренилась. Вездеход содрогнулся, но остался на месте, зажатый в снежных тисках. Хьюланн надавил на педаль акселератора до упора. Лопасти винтов бешено перемалывали снег в носовой части, но, казалось, это ничуть не помогало им освободиться от белого плена, а как раз наоборот.

Хьюланн ослабил нажим на педаль, пока винты не начали вращаться свободно, затем резко надавил снова. Вездеход встал на дыбы, как ретивое животное, и снова заерзал в непокорной белой трясине. Хьюланн отпустил педаль, затем опять надавил. Машину подбросило, и она начала скатываться назад, соскальзывая на обочину по направлению к ограждениям и длинным мертвым насыпям.

Хьюланн отпустил педаль, но в этот раз слишком быстро: мотор заглох, лопасти винтов замерли, и управлять машиной стало невозможно.

Они врезались в барьер ограждения, подпрыгнули и перелетели через него.

На какой-то головокружительный миг машина зависла над бездной, зацепившись за выступ. Их качало из стороны в сторону. Затем машина сорвалась вниз.

Стекла задрожали.

А они все катились и катились вниз…