Zona Incognita

1

Не то чтобы я смирился с тем, что умер, но почему-то лежал в этой темноте абсолютно спокойно и даже не пытался пошевелиться. Пустота. Ни тепло, ни холодно, нет ни единого звука или какого-то другого фактора раздражения извне. Только я, темнота и тишина. Уютно. Такое странное умиротворение и предательское спокойствие… Видимо, сказалась нечеловеческая усталость. Стоп! Я оцениваю своё состояние, мыслю, а значит, я…

— Колян! Очнись, Колян, ты живой?!

Кто-то орал и отчаянно меня тряс, вцепившись пальцами в мой разгруз… мой разгруз?!

Я ещё не открыл глаза, но уже точно знал, что на мне дешёвенький chest rig[5] в оливе, забитый магазинами под «калаш». Также я знал, что на карабинных креплениях жилета висят две РГДхи, а в отделении для карты примостились три последних письма от Светланы. Но я же не пользуюсь стандартными разгрузами!

И кто такая эта Светлана?!

И самое смешное заключалось в том, что я знал ответ на этот вопрос. Света — моя жена, месяц назад умершая от рака. Собственно, ради любимой я и отправился в Зону на поиски артефакта, который смог бы её исцелить. А сейчас, опоздав с изысканиями, я в паре с Тимохой шёл к Монолиту, шёл со своим единственным заветным желанием… Желанием? Охренеть!!! Последнее, что я помню, а точнее, помнит Колян, — нас накрыл выброс.

Я открыл глаза. По ним тут же ударил яркий дневной свет, я прищурился и прикрыл ладонью стёкла противогаза. Сверху нависал напарник в таком же потёртом противогазе, как и мой «ГП-седьмой».

— Фух-х! Ну, ёлки-моталки, напугал ты меня. — Тимоха отпустил мой жилет, помог подняться и неуверенно протянул мне мой же «калаш». — Подумал, что он тебе уже… э-э… не того-этого. Как я из грота вылез, вижу, ты в канаве растянулся. Не добежал ты, Колян, с гулькин нос до норы. Пульс у тебя нащупал, а пинать стал, гляжу, ты как овощ. Решил, что кирдык тебе. Уже даже хотел пристрелить из жалости. Ну, сам понимаешь, мозги выжгло, думаю, и в зомбаки тебе дорога прямая. А друга от такой участи избавить — самое оно…

— Ай, мля! Что за… — Я схватился руками за голову, которая неожиданно взорвалась острой и нестерпимой болью.

— Сядь-сядь, посиди. — Напарник заботливо дотянул меня до ближайшего валуна и усадил на него. — А хрена ты хотел? Тебя, брат, выбросом накрыло! Не знаю, какую божественную задницу ты зацеловал прежде, чтобы тебе сейчас так повезло. Мало что выжил, так вроде ещё и при уме остался. Ведь остался же?

— А сам-то как думаешь? М-м-м. — Я стянул противогаз и кончиками пальцев помассировал виски. — Такое ощущение, Тимоха, что мне в черепушку влили пол-литра кетчупа с острым перцем. Не ты ли, засранец, постарался, когда я в отключке был?

— Гы, шутишь, значит, всё в поряде. — Напарник окончательно успокоился и убрал палец с триггера своего «винтореза». — А вот противогаз-то на рожу натяни. После выброса пылюки радиоактивной подняло — мрак. Оно тебе надо, рентгены-хрены глотать? На вот, лучше этого хлебни, трохи попустит.

Тимоха протянул мне свою особую флягу. Я отказываться не стал. Обжигающая жидкость щедрым потоком хлынула по горлу и потянула на себя поводья боли. Обжигающее тепло медленно заполнило тело, и спустя пяток минут адская головная боль несколько поутихла, а ко мне вернулась способность соображать. Итак, кто я?

Серёга Несси, как я себя всегда помнил, или Колян Любоход, которым я себя сейчас осознаю. Кто я, матёрый хроносталкер, лучший из ловчих желаний, наделённых даром общаться с Зоной, или отчаявшийся новичок, двинувший к Монолиту со своим долбаным желанием? А ответ напрашивался весьма близкий к маразму… Я — два в одном.

И только сейчас я обратил внимание на отражение своего лица в луже под ногами. На меня смотрело чужое лицо, да и по комплекции моё тело сейчас было совсем другим. Но самое ужасное, что лицо это мне было до боли знакомо. Ещё бы! Это его я каждый раз вижу в зеркале… Вот блин! В моей голове перемешались мои собственные воспоминания и воспоминания сталкера-первохода, в теле которого я очнулся. Критически необходимо их разделить и разложить по разным полочкам. И самое главное — не дать теперешнему напарнику достаточно весомых причин, чтобы пристрелить меня здесь и сейчас, как мутанта какого-нибудь с аномалией разума. Нужно выиграть время и во всём разобраться, а пока ладно — пусть рулит этот Колян.

— В голове реальный кавардак. Бр-р-р! — Я потряс головой и натянул противогаз. — А что, кто-то, кроме меня, ещё выживал после выброса?

— Всяко бывало, конечно, но подобное крайне редко, — неохотно ответил Тимоха. — Я даже знавал одного такого. С головой у него слегка не в порядке стало после выброса, ну оно и неудивительно, такой удар в мозг выхватить! А в целом парнишка тот как был, так и остался хорошим человеком. Правда, недолго по Зоне пробегал.

— Что?! Свихнулся, мутировал, зомбанулся?!

Я с замиранием сердца ожидал ответа.

— Та не! Не фантазируй ерунду. — Напарник хихикнул и махнул рукой. — На пулю бандюковскую нарвался в перестрелке. Травма сказалась, рассеянным стал, всё в своих мыслях блуждал. Доблуждался, ё-маё… У него в голове тоже, как ты сказал, кавардак случился. Ну, хватит об этом. Ты как вообще, готов дальше идти? Или ну его, этот Монолит? Зачастили выбросы. Пяткой чую — дела недобрые. Может, отсидимся с недельку?

— Да, ты прав, так и сделаем. Я не в состоянии стояния. — Кивок моего противогаза несколько удивил и успокоил напарника, который, видимо, думал, что я не отступлюсь и захочу упрямо тащиться дальше. — Не хочу, чтобы из-за меня мы на пару сгинули. Хреновый напарник — хуже врага.

— Во-во, усвоил наконец. А выброс, я гляжу, тебе ещё и на пользу пошёл, мозгу вправил. — Тимоха откровенно рассмеялся. — Ну что, назад на Агропром?

— Эх, опять к этим «очищенцам» грёбан… — начал было я, но сквозь стёкла противогаза напарника заметил в его глазах удивление и прервался на полуслове.

— Ты хотел сказать, к «долговцам», — поправил меня Тимоха. — Ну, раз группировка «Долг», значит, логичнее их «долговцами» обзывать. Согласен?

— А разве не очищением они занимаются? Ну, там, чистят Зону от разных опасных мутантов и артефактов. — Я попытался неуклюже смягчить конфуз.

— По сути, конечно, да. Только они всё равно «долговцы», а не «очищенцы». — Мой проводник махнул рукой, дескать, ладно, проехали, и глянул на дисплей своего КПК. — Надеюсь, нашу тропку не испоганило выбросом, не то придётся топать дальше, к Янтарю.

— А что, тогда в гости к бой-бабам наведаемся, оттянемся! — выскочила из меня шутка, которая должна была быть смешной. Кто ж не знает, что последнее место в Зоне, где мужикам позволят «оттянуться», это логово свирепого женского клана…

— К каким таким, на фиг, бабам? — Тимоха посмотрел на меня с некоторым сочувствием. — Ты чё, Колян?

— Как это к каким? К зонным амазонкам, диким и свирепым женщи…

Я осёкся. Ч-чёрт, и кто меня за язык тянет?!

— М-м-да, поспешил я с выводами, трепануло тебя куда сильнее, чем я думал. — В глазах напарника читалась жалость. — Колян, толпы женщин в Зоне никогда не было и, наверное, не будет. Жаль, конечно, иногда их так не хватает, что отдал бы даже «мамины бусы», будь они у меня, за сутки-другие в койке с грудастой девахой! Ну что, двинули?

Я кивнул и отправился следом за Тимохой. Но в голове уже бунтовала и проламывала череп разъярённая толпа вопросов. Пока мы крались кустами-оврагами, я успел немного изучить карту на своём… то есть на КПК Коляна. Первое, что меня шокировало, — это то, что существенно изменилась география Зоны.

Судя по спутниковой фотке, исчезли руины и уцелевшие постройки многих известных мне локаций. Второе, что бросилось в глаза, — пометки на самой карте. Если верить им, то существенно изменились названия группировок, да и самих группировок стало меньше, чем в той Зоне, которую помнит Несси, которую помню я. И если отсутствие самих локаций можно было объяснить деструктивной активностью аномалий, то как же быть с изменением названий?

Да и по ходу нашего продвижения по Зоне я приметил несколько ненормальностей. Это были отклонения от Зоны, привычной для меня. Плотность аномалий по всему маршруту следования значительно снизилась. Мутантной живности тоже стало в разы меньше и по количеству, и по разнообразию видов.

Но самая-пресамая мерзость заключалось в том, что я абсолютно ничего не чуял. От моих особых способностей не осталось ровным счётом ни-че-го. Я не то чтобы не смог докричаться до любимой, я даже не слышал её невнятного шёпота, который пронизывал пространство Зоны всегда, всегда, с первого моего шага в неё…

Плюс ко всему тело Коляна было в разы слабее, чем моё родное. Зрение тоже барахлит, явно не стопроцентное. Руки с «калашом» трясутся. О какой прицельной стрельбе может идти речь?! А одежда-экипировка — смех один. На мне сейчас была простая куртка с капюшоном, бронепластинами и не пахло. Полный облом, я — обычный человек, самый что ни на есть сталкер-новичок…

— Лягай!!! — отчаянный крик Тимохи выдернул меня из омута размышлений за миг до того, как мне в живот впились пули.

Острая боль смешалась с негодованием и нежеланием понять, что меня подстрелили. Но как?! Я же ничего не увидел, не услышал, не учуял!

Мы нарвались на патруль военных. Вокруг громыхала стрельба, Тимоха отступал кустами, пытался скрыться, огрызаясь короткими очередями. А я стоял, как баран, и смотрел на свои окровавленные руки, которые отчаянно пытались остановить потоки крови.

Мой автомат упал и сейчас валялся в грязи под ногами. Ещё я успел глянуть в сторону патруля, и тут что-то твёрдое сильно стукнуло мне в лоб. Последнее, что я увидел, — опрокинутое небо и густые красные капли, налипшие на стёклах моего противогаза изнутри.

Я провалился в бездну, и свет погас.

Не то чтобы я смирился с тем, что умер, но почему-то лежал в этой темноте абсолютно спокойно и даже не пытался пошевелиться. Пустота. Ни тепло, ни холодно, нет ни единого звука или какого другого фактора раздражения извне. Только я, темнота и тишина. Уютно. Такое странное умиротворение и знакомое предательское спокойствие… Видимо, сказалась накопившаяся запредельная усталость.

Стоп!

Я мыслю, а значит, я…

ОПЯТЬ?..

2

Готов он был к чему угодно.

Так ему казалось. После всего, что довелось пережить и навидаться в Зоне, после всех блужданий в прошлом, в глубинах времени до Зоны… наступающее время, будущее после Зоны, он готовился принять с распростёртыми объятиями. Невзирая ни на какие параметры окружающей среды.

Возвращение на «большую землю» вряд ли могло чем-то удивить…

Но вопреки ожиданиям не просто удивило, а поразило! Единственное, к чему после стольких лет, проведённых на безжалостной войне реальностей, оказался не готов бывший узник Зоны и бывший хроносталкер, так это к безмятежному МИРУ.

На этот раз после прорыва силового барьера сменилось не «когда», в котором Штрих пребывал, а «где». Сразу же стало понятно, что реальность вокруг кардинально изменилась. Невооружённым глазом видно. Хотя пространственно сталкер никуда не делся, находился в точности там же.

В недрах Зоны.

Только эта зона была совершенно другой, абсолютно не похожей на ту, привычную, казавшуюся единственно возможной после стольких-то ходок. Эта была не смертоносная. Верней, тоже смертельно опасная, но как-то… абстрактно, что ли. Чисто теоретически. Вероятностно.

И почему-то именно этот факт шокировал бывшего Гробокопа неизмеримо сильнее, чем головокружительное перемещение в какой-нибудь запредельный фантасмагорический континуум.

Штрих разгуливал в зоне отчуждения Чернобыльской атомной электрической станции. Он, Василий, один из туристов группы, которую автобусы возили по городу Припять и станционному комплексу.

Слово-то какое фантастическое — «гулять»! Попробовал бы кто-нибудь погулять в ТОЙ Зоне…

Подобные экскурсии проводились здесь регулярно — это было фактом, против которого не попрёшь. И никого не волновало ни в малейшей степени, что где-то как-то когда-то существует реальность, для которой подобный факт совершенно невероятен. Да, и здесь предпринимались меры предосторожности против радиационного заражения, но — только против радиационного. И здесь они были скорей показухой, чем жизненной необходимостью.

О том, что в этой зоне днём с огнём не найти ни единого настоящего сталкера, даже не хотелось вспоминать.

Человеку, долгие годы прожившему, практически не снимая бронекостюма, ложившемуся спать с прикладом автомата под головой вместо подушки и множество раз смывавшему с себя кровь чудовищных мутантов, находиться в мирной, туристической псевдозоне было дико! Голова в буквальном смысле шла кругом от полного обалдения. Выживать в мирной среде обитания ещё надо учиться и учиться!

Однако некуда деваться, маскировка и ещё раз маскировка. Терпеть, наблюдать, соображать, куда попал…

И каждый раз стискивать зубы, чтобы не застонать, увидев что-нибудь до боли ЗНАКОМОЕ.

Вот в этом месте он привык видеть разрушенный корпус, в котором однажды не разминулся с ватагой снорков, а теперь увидел сооружение целёхоньким. А вон там легендарное «чёртово колесо», ажурный его силуэт на фоне неба зловеще чернел, когда Штрих прокрадывался мимо, и казался истинным символом Зоны… теперь же аттракцион выглядел заброшенной ржавой железякой, не разрезанной на металлолом только потому, что материалы из отчуждёнки считаются заражёнными. Однако самым настоящим испытанием для нервов оказался вид законсервированных блоков ЧАЭС. Автобусы приблизились чуть ли не к самому эпицентру! Чтобы дойти от Периметра досюда, до этой черты, столько людей отдали жизни…

Василий стоял в непосредственной близости от наиболее вожделенной из всех возможных точек Зоны. Сюда стремились тысячи и тысячи сталкеров, добирались единицы, и уж торчать здесь столбом — ни единому в башку не взбрело бы… А он стоял, не в силах шевельнуться, и секунда за секундой оставался живым. Так бы и проторчал до ночи, оцепеневший и растерянный, если бы не чья-то рука, тронувшая его за рукав обычной демисезонной куртки… и когда бронекомплект успел обернуться этой несерьёзной одежонкой?..

— Эй, мужчина, в автобус, в автобус! Отъезжаем.

Экскурсовод. Очкастый паренёк лет двадцати пяти, ручки-веточки, личико библиотечной крысы. Такие ботаны в настоящей Зоне почти не появлялись, а если и заносила их нелёгкая, то не дальше первой ходки чаще всего…

Туристы ехали обратно — на выезд из зоны отчуждения. Охренеть, здесь это совсем просто — взял и выехал! А потом взял — и снова въехал. За небольшие деньги. Туда, сюда, обратно, тебе и мне приятно… Туристы, ё-моё, искатели сильных впечатлений! Адреналинщики грёбаные… В этой проклятой местности ко всей планете чуть амба не подкралась со спины, а они сюда фоткаться на фоне Саркофага катаются!..

Чтобы хоть немного успокоиться, единственный в этом мире настоящий сталкер отвернулся от окна, опустил горящий злостью взгляд и сосредоточился на своём движимом имуществе, так сказать. Провёл инвентаризацию. Внутренний карман куртки не слабо оттягивало что-то тяжёлое. Пальцы нащупали рифлёную рукоять… Ну, куда ж сталкеру без оружия! При нём остался револьвер, суперубойный смит-энд-вессон, особое орудие контрольного выстрела. Из оружия больше ничего. Вообще странно, по какому принципу остались вещи? Рекордер ясно, «Самсончик» последнее, от чего Штрих желал бы избавиться. Ещё — перчатка Несси…

Эта единственная перчатка и эксклюзивный револьвер в распоряжении — и внезапная, непривычная мысль о том, что с ним будет, если обнаружатся эти смертоносные причиндалы на выезде?! Должны же местные стражники хоть там проверять экскурсантов, вдруг какой придурок потянет наружу подобранный в отчуждёнке сувенирчик вроде стеклянной бутылки восьмидесятых годов двадцатого века… Кстати, а какой нынче год-то на дворе?

Но Василий побоялся спрашивать у соседей, хотя только таким способом смог бы узнать, какой день сегодня. Никогда не изменявшее хроносталкеру точное ощущение даты напрочь испарилось вместе со многими другими вещами, деталями экипировки и особыми способностями… Чуйка безмолвствовала, как и не бывало её. Ставшее привычным за многие годы шестое (или шестнадцатое?) чувство пропало. Почти оглох… или ослеп… нюх пропал… Как дальше-то жить? На ощупь?.. Пользуясь только обычными зрением, обонянием и слухом…

И зачем усилительная рукавица? А ведь… можно не только ударить, но и протянуть кому-нибудь руку и вытащить из пропасти. Усиление природных способностей никогда лишним не будет. И не важно, с чьей помощью и каким образом. От силы отказываться — грех. Если сила применяется, чтобы помочь слабым…

Вот с помощью револьвера можно, пожалуй, делать лишь одно. Стрелять.

Только убивать…

Или нет?

Ещё можно не стрелять.

Всегда есть выбор, даже когда мерещится, что выбора нет.

Василий ехал дальше, с каждым оборотом колёс автобуса приближаясь к долгожданному выходу, и мучительно размышлял, избавляться или не избавляться от оружия. Как именно избавиться, сталкер придумал сразу: сыграть, изобразить срочную нужду без проблем, а в придорожных кустиках не только органическую частицу себя можно оставить.

И вот ещё животрепещущий вопрос: в тот миг, когда он на это решится, перестанет ли быть сталкером?..

Тем временем в комфортабельном салоне автобуса ожил дисплей телевизора. Сопровождающие, вероятно, решили, что мероприятие окончено, и уже можно просто скрашивать время на обратной дороге. Транслировался какой-то старинный кинофильм. Василий заставил себя присмотреться и достаточно скоро угадал, о чём там.

Это кино именовалось «Обитаемый остров», экранизация по мотивам книги величайших писателей двадцатого века, братьев Аркадия и Бориса Стругацких, в том числе подаривших русскому языку слово «сталкер» и вложивших в слово «Зона» абсолютно новое значение. Это зрелище явно поставил режиссёр, который саму книгу в детстве не читал, и её вселенная не участвовала в формировании его мировоззрения, потому творец душой не проникся, предпочёл внешнюю сторону и наваял цветастую лубочную картинку. По большому счёту, оставил от сути первоисточника рожки да ножки, как всегда случается, когда далёкие от темы люди вторгаются в чуждую им, не обжитую и не почуянную область. Если бы не великолепная, местами гениальная актёрская игра, в том числе и самого режиссёра, этот опус вообще не стоило смотреть. Разве что ради вот этих слов главного героя, прозвучавших в салоне, когда впереди показалась башенка пропускного пункта на выезде из отчуждёнки…

«Неохота идти. Ох, неохота… Кстати, Вепрь, имейте в виду и расскажите своим друзьям. Вы живёте не на внутренней поверхности шара. Вы живёте на внешней поверхности шара. И таких шаров ещё множество в мире, на некоторых живут гораздо хуже вас, а на некоторых — гораздо лучше вас. Но нигде больше не живут глупее. Не верите? Ну и чёрт с вами. Я пошёл».

3

…Скрежет пробуравил и пронзил. Словно железом по стеклу, садистски, безжалостно, он вывернул нутро наизнанку и породил мучительную дрожь. Но эта внутренняя спазматическая реакция странным образом на неуловимое мгновение остановила рвущиеся извне разрушительные вибрации, не позволила окружающему взорвать сознание и разнести его на мелкие кусочки сразу, единым махом. Ключ, провернувшись в заржавевшей, никогда не использовавшейся скважине замка, рассыпался в прах, но успел выполнить своё предназначение… Человеческая фигура, склонившаяся и увеличившаяся, больше не заслоняла небо. Она прянула в сторону и растворилась, пропала из виду. И это был последний чёткий образ, схваченный и удержанный памятью. Уже в следующее мгновение рухнувшей в алчно разверзшуюся, непроглядную тьму неизвестности…