Золотые колдуны

1. КАРРИК

На краю бетонной взлетно-посадочной полосы находилось скопление ветхих, белого цвета, зданий из пластика и стали. Позади торговой станции до поразительно голубого моря тянулись серые скалы. На них опускалась легкая дымка.

Я сошла по сходням корабля и оказалась на горячем бетоне, мою голову пекло бледное солнце. Яркий свет, шедший от моря, ослеплял меня, и я была совершенно обескуражена. Звезда Каррика более белая, нежели скорее желтый земной стандарт.

Сзади я слышала деловитую суету, с которой была связана разгрузка грузовой космической ракеты.

Я была единственным пассажиром, сошедшим с ее борта на Каррике V. На сверхсветовом звездном корабле, находившемся сейчас на орбите, я усердно занималась усвоением содержания гипнолент о языках и обычаях этого мира.

Его обитатели называли свою планету Орте, во всяком случае так об этом сообщила первая экспедиция. Орте, пятая планета звезды Каррика, солнца на периферии центра галактики.

Я взвалила на плечи свой багаж и пошла к станции.

На Земле тени серые. Там, где они наиболее глубокие, они имеют голубой оттенок. На Орте тени черные и имеют такие резкие очертания, что возникает обман зрения; шагая, мне приходилось с трудом владеть собой, чтобы не избежать кажущихся выбоин в бетоне.

Похожее на мох растение цеплялось за скалистый грунт, из его плотной, голубой подушки росли небольшие, кроваво-красные цветы на стеблях высотой до бедер. С воды дул горячий ветер. Я увидела волны с белыми гребнями пены. Небосвод был безоблачен, возле горизонта его цвет имел оттенок янтаря.

Небо было усыпано мелкими точками белого света.

Я глубоко и свободно вздохнула и остановилась. Это был отличительный признак планеты, находящейся на самом краю сердца галактики, — дневные звезды Орте. На мгновение все — море, ветер, скалы и свет солнца — показалось мне ужасающе чужим.

От торговой станции мне навстречу вышел мужчина, небрежно помахал рукой и направился ко мне. На нем были рубашка, брюки, высокие сапоги и — меч, закрепленный у него на поясе. Он не был человеком. Это был ортеанец.

— Прошу прощения, т'ан, вы посол?

Я узнала язык Имира.

— О, да. — Я заметила, что цепенею. — Рада вас встретить.

Лично я предпочитаю иметь дело с неземлянами, которые по-неземному и выглядят. Тогда не испытываешь такого большого шока от того, что они торжественно поедают своих первенцев или превращаются в членистоногих по завершении половины своего жизненного цикла. Подобного ожидаешь. Гуманоидные же неземляне представляют собой в этом смысле проблему.

— Я также рад встретить вас. — Он слегка поклонился. Этот речевой оборот носил формальный характер. — Меня зовут Садри Герен Ханатра из Имира.

Его документы удостоверяли его как сопровождающее лицо для послов Доминиона, они были выданы и подписаны руководителем Ксеногруппы и завизированы кем-то, кого я считала ортеанским чиновником, неким Талмаром Халтерном н'ри н'сут Бет'ру-эленом. Как и все прочее в этой миссии это обстоятельство также создавало впечатление, будто это была случайная встреча.

— Линн де Лайл Кристи. — И, поскольку это было принято, называть страну происхождения, я добавила: — С Британских островов, с Доминиона Земли.

Рост его был намного ниже двух метров и потому примерно равен моему. Его желтого цвета волосы были коротко подстрижены, их основание располагалось несколько выше, чем я того ожидала. Когда он обернулся, я заметила, что они росли у него и на затылке, исчезая под воротником.

Либо было обычаем ходить гладко выбритыми, либо волосяной покров на теле ортеанцев был очень незначителен. У него не было этих тонких волосков, типичных для человеческой кожи; его кожа — я увидела это, когда он в приветствии поднял руку — была гладкой, блестящей и имела слабые следы чешуйчатого узора.

Он был молод, лицо его имело выражение уверенности и открытости, но производило впечатление мужчины, привыкшего скорее руководить, чем повиноваться.

— Кристи. Такого имени нет в Южной земле… но, впрочем, ведь это естественно. — Он показал рукой в одном направлении. — Идите здесь вдоль берега. У меня есть корабль, он ожидает недалеко от северного мыса.

Там стояла вытащенная на берег шлюпка, охраняемая двумя ортеанцами. Старший из них взял у меня мой багаж и разместил его в носу лодки. Герен забрался в шлюпку и сел на корме. Я несколько неуклюже последовала за ним. Мне никто не предложил помощь. Ортеанцы столкнули нас в воду, забрались на борт и начали грести.

— Вон мой корабль, — сказал Герен, обращаясь ко мне, и указал в море. — «Ханатра». Он назван по имени моей телестре. Хороший корабль, но так далеко, как ваш, полагаю, не плавал.

«Телестре», как я предполагала, было чем-то между земельным владением, семьей и коммуной. В более детальных подробностях я не разбиралась. Гипноленты обладают той особенностью, что всегда вначале создают впечатление: никогда точно не понимаешь, что хочет сказать другой, и никогда не можешь найти подходящее слово. При более длительном использовании полученных посредством гипнолент знаний эта неуверенность проходит.

На некотором расстоянии от берега стоял на якоре корабль, это было судно того типа, которое у ортеанцев известно как джат. По длине он был равен галеону, но в отличие от него не был оснащен реями; треугольной формы латинские паруса придавали ему элегантный вид клипера.

— Далеко ли нам нужно плыть? — спросила я.

— Плавание займет, может быть, неделю, если ветер будет благоприятен. Если же нет, тогда дольше. Мы идем в Таткаэр, к тамошнему двору. — Улыбка Герена застыла. — Вы должны представлять себе, т'ан, что являете собой известную привлекательность. Вам следовало бы остерегаться интриг.

Слово, которым он воспользовался, не обозначало в буквальном смысле интригу, заговор или политические махинации; это выражение невозможно было перевести точно, оно включает в себя в ортеанском языке также понятие соревнования и игр.

— Благодарю вас за предупреждение. Это очень любезно с вашей стороны.

— При условии, что я имею в виду то, что говорю? — Он рассмеялся. — Это я и делаю. Я не люблю двор. Предпочитаю плавать под парусом на «Ханатре». Но не верьте мне ни в чем только потому, что я это говорю. Не воспринимайте буквально вообще ничего из того, что кто-либо говорит, все равно, кто он.

В этом было что-то от того, уже упомянутого, ортеанского понятия интриги. Я была уверена, что он говорил так намеренно, и поэтому оценила его, но это также показывало, как мало я знала о Каррике и как много закрытых дверей мне еще предстояло открыть.

Оставив позади защиту, которую давал мыс, шлюпка стала испытывать боковую качку. Вода была чистая и искрилась зеленоватым цветом, какой имеет весенняя листва. Возникла пелена брызг, блестевшая множеством цветов в белом солнечном свете. Мы пробивались по впадинам волн к кораблю.

Когда по борту корабля спускали веревочную лестницу, возникла задержка. Как только лестница оказалась внизу, Герен вскарабкался по ней, как акробат. Я окинула взглядом мокрую, темную деревянную обшивку и зияющий промежуток между кораблем и качающейся шлюпкой. Веревочная лестница свисала, болтаясь, с поручней, ее ступеньки стучали по борту.

Лодка поднялась на гребне волны, я схватилась за лестницу, которая ужасно раскачивалась, и полезла вверх. Ступеньки были не там, куда я ступила, и я содрала себе кожу на лодыжке. Над моей головой вздымались огромные, ослепительно белые паруса. Я почувствовала себя больной, когда обеими руками схватилась за поручни и уперлась ногами о палубу.

Босоногая ортеанская женщина в рубашке и брюках перегнулась через поручни, ловко подхватила мой багаж и положила его на палубу. Она и еще одна женщина повернули стрелы шлюпочных кранов, оба мужчины поднялись по веревочной лестнице, как если бы она была самой обычной, а затем все четверо принялись поднимать шлюпку на борт.

Далекий остров поднимался и опускался в медленном ритме. Я последний раз взглянула на транспортный челнок звездного корабля, возвышавшийся над торговой станцией.

— Идите сюда! — крикнула третья женщина и показала, куда.

Я последовала за ней. Палуба была полна работающих мужчин и женщин, поэтому я старалась уйти с дороги кого-нибудь одного из них, тем самым лишь мешая кому-нибудь другому. Вверх уходили мачты. Паруса закрывали солнце и дрожали под сильным порывом ветра.

Дверь на юте привела нас по темному, тесному проходу к крошечным каютам.

— Это ваша. — Ортеанская женщина открыла одну дверь.

На ней была зашнурованная куртка без рукавов, ее мощная черная грива волос была заплетена в косу. Кожа ее была скромно украшена узорами, а глаза были окружены тонкой сеткой морщинок.

Когда она посмотрела на меня, то при слабом освещении мне показалось, что на ее глаза надвинулась тонкая кожица, которая затем вернулась в прежнее положение. У ортеанцев есть «третье веко», мигательная перепонка как у кошек. У них есть и еще что-то другое. Я посмотрела на ее мозолистые руки.

Приложенные к моим, они не были бы шире, но имели пять тонких, сильных пальцев кроме большого, а также тонкие ногти, подстриженные на всех пальцах кроме меньших, украшенных впечатляюще закрученными когтями.

— К сожалению, вам придется делить каюту со мной, — сказала она, — но большую часть времени у меня будет ночная вахта, так что мы, пожалуй, не станем мешать друг другу.

— Благодарю за намек. Постараюсь не беспокоить вас.

— Вы думаете, мне не пришлось побороться за эту привилегию? — На ее лице появилась поразительно человеческая ухмылка. — Мне хотелось бы рассказать моим детям о знаменитом после чужого мира.

— Сурилин!

Голова женщины повернулась на зов. Я узнала голос Герена.

— Мне лучше всего пойти к рулю. — Она повернулась. — Каюта капитана находится вон там, позовите т'ана Герена, если что-нибудь потребуется.

Я вошла в каюту. Она была тесной; с одной стороны находилась узкая кровать, а с другой — сундук. Через квадратный люк с решеткой из железных прутьев толщиной с палец внутрь проникал зелено-золотой свет. Мне пришлось пригнуться, чтобы выглянуть наружу. Потолок — нижняя сторона юта — состоял из очень толстых досок. Непрерывно скрипело дерево и бились волны о борт корабля.

Вдруг что-то заставило меня сесть. Корабль вздрогнул всей своей длиной, задрожал и вошел в непрерывный топающий ритм, начав движение. Это плавание не было спокойным.

Сидя так, ощущая под пальцами грубые одеяла и глядя, как лучи солнца плясали вверх и вниз по древесине, я на мгновение задумалась. Это был не звездный корабль и даже не корабль, плывший по какому-либо земному океану, а плавание завершится не в Лондоне, не в Ливерпуле или на Тайне. Садри Герен Ханатра и женщина Сурилин были зачаты, рождены и выросли не на Земле.

Я начала осознавать тот факт, что здесь, в этом мире, была внеземной.

«Ханатра» шла под парусами при различных ветрах, сквозь туман и шквалы, царившие на Внутреннем море. В конце первой девятидневной недели Герен сообщил мне, что это время года пользовалось дурной славой из-за туманов и легких штилей. Я проводила много времени под палубой, разговаривала с теми, кто в данный момент не был занят, и каждый день чуть дольше находилась на интенсивном солнечном свету, чтобы акклиматизироваться.

Большая часть лица Зу'Ритчи, самого младшего из команды, была покрыта чем-то, что я приняла за родимое пятно. У него была необычно светлая кожа, а пятно на ней выглядело, как серые крапинки и напоминало лист папоротника, начинавшийся на лбу и по щекам доходивший до плеч.

— Что это? — переспросила Сурилин. Я спросила ее об этом, когда мальчика не было поблизости. — Это цветок прибрежных низменностей. Это не означает ничего кроме того, что его телестре находится на краю Топей.

Мне пришлось удовлетвориться таким ответом. Позднее, когда мы уже плыли в более теплых водах, некоторые члены команды разделись до пояса, и я увидела, что «цветок прибрежных низменностей» распространялся по всей верхней части туловищ. Крапинки мало-помалу становились крупнее и темнее, в некоторых местах почти черными. Я поняла, что это было природным явлением. Зу'Ритчи был не единственным, у кого он имелся, хотя у него он был более выраженным, из-за чего его немного поддразнивали.

Второй шок — и это было шоком лишь потому, что выглядело как и одновременно не как у людей — заключался в моем открытии того обстоятельства, что у представителей обоих полов имелось по второй, рудиментарной, паре грудных сосков пониже первой. Большинство женщин по земным меркам имело небольшие груди, а их бронзово-коричневые соски были столь же малы, что и мужчин. Я подозревала, что в прошлом ортеанцы производили на сет большее, чем мы, количество детей или что это было так еще и сейчас.

Я наблюдала за Сурилин, когда она сматывала канат: под ее коричневой, гладкой кожей играли мускулы. Великолепная черная грива была распущена, и я увидела, что часть ее опускалась вниз по позвоночнику между лопаток.

При виде этого мои собственные волосы на затылке вставали дыбом. Они были почти такие же, как мы, но все-таки другие.

Я спрашивала себя, какие еще могут быть менее открыто проявляющиеся различия между двумя нашими расами.

Из дымки появилась тонкая линия, становившаяся более резкой. Сурилин, облокотившись рядом со мной на поручни, указала вперед.

— Это равнины Мелкати… Видите эти горы на горизонте? Там начинается Имир.

Как я заметила, мы находились не вблизи побережья. Ни один пассажир не мог бы спрыгнуть с корабля и уплыть… я тоже. В настоящий момент мне приходилось рассчитывать только на действия в административном порядке.

— Как долго еще до Таткаэра?

— Мы войдем в гавань с полуденным приливом, если удержится ветер.

У Каррика V нет спутника и потому ему знакомы только солнечные приливы и отливы: отлив при восходе и заходе солнца и прилив в полночь и в полдень.

— Пойду вниз, — зевая, сказала Сурилин. Она прищурила глаза, вглядываясь в утреннюю дымку, которая, как было видно, не растворится в ближайшее время. — Около полудня. Если удержится ветер.

— Кристи, — позвал Зу'Ритчи, — т'ан Герен хотел бы видеть вас в соей каюте.

— Скажите ему, что я приду. Это звучит так, будто мой отпуск закончился, — заметила я.

— Мне жаль, — сказала черноволосая женщина. — Вы рассказывали нам чудесные истории о чужих мирах.

— Вы поверили в них?

Она ухмыльнулась.

— Не могу утверждать, что прямо в них поверила. Но обязательно расскажу их моим детям.

— Вы вернетесь домой после этого плавания?

Она пожала плечами.

— Корабль подлежит ремонту. Я останусь на борту. Возможно, Суан привезет сюда детей из моей телестре, они уже достаточно подросли для этого. Она их кормилица.

У меня больше не было времени говорить на эту тему.

— Пока, Сурилин.

— Мы еще увидимся, Кристи.

Я пошла вниз и нашла Герена в его каюте. Он поднял глаза от лежавшей на столе карты, когда я вошла.

— Хотите чего-нибудь выпить?

— Благодарю, очень охотно. — Я почувствовала приятный аромат свежезаваренного чая из трав, потом прошла по качающейся каюте, чтобы взглянуть на карты.

На одной из них была изображена сторона полушария. Тут не было никаких признаков того, что зарегистрировал с другой стороны измерительный спутник: множество островов, ни на одном из которых нет присутствия культуры периода после каменного века. Это была карта ойкумены, цивилизованной Орте.

Она выглядела как все старые карты: украшена витиеватым орнаментом и неточна. На ней было два континента, соединенных друг с другом вытянутым архипелагом. Большая часть северного континента была белым пятном, зато его южное побережье было усеяно изображениями и обозначениями, которые я сочла за города, королевства и порты, а название, написанное над всем этим, гласило: Сутаи-Телестре, Южная земля. Отсюда мне стало ясно, что она и была нашей целью.

Южный континент, казалось, был заселен лишь вдоль побережий. В глубине его территории были написаны обозначения, которых я не могла понять.

— Мы вышли в море отсюда, — сказал Герен и показал пальцем группу островов вблизи края карты. — Мы миновали восточные острова, вот здесь, потом мы прошли… — он провел пальцем по карте к южному побережью Южной земли, — …этим курсом по Внутреннему морю до Таткаэра.

Таткаэр был указан у устья какой-то реки на высоте над уровнем моря, составлявшей половину высоты побережья. Я подумала, что он был хорошей исходной точкой для группы ксеноисследователей, но и не был таким, если его нельзя было покинуть, как в моем случае.

Герен подал мне чашку чая. Он не улыбался, когда сказал:

— Надеюсь, вы простите меня за то, что я позвал вас так запросто, но я хотел поговорить с вами, прежде чем мы придем в Таткаэр.

— Герен…

Мне подумалось, что было бы, вероятно, лучше повременить с переговорами, пока я не увижу чиновников в Таткаэре. Герен Ханатра едва ли был более важным лицом, чем просто курьер.

— Нет, погодите. Я должен вам что-то сказать. — Он сел на стол, не обращая внимания на раскачивавшуюся лампу и мерцающий тусклый свет. — Обычно я не прошу совета, но…

— Но сейчас вы намерены это сделать?

— Может быть, это неумно. В конце концов, вы — посол.

Я облокотилась на стол.

— Я охотно выслушаю вас, Герен.

— Ну хорошо. Я принадлежу к той партии, которая отстаивала контакт с вашим чужим миром. Я даже встречал тех из ваших людей, — пусть и не для того, чтобы поговорить с ними — которые в настоящее время находятся в Таткаэре.

— И что же?

Он провел шестью пальцами руки по своей желтой гриве и пристально посмотрел на меня. Потом на глаза его набежала поволока.

— И поэтому я знаю о вас, наверное, столько же сколько и любой другой здесь, хотя, конечно, это немного. Но я знаю, посол, какое впечатление вы произведете на людей при дворе.

— Вот как?

Мне пришлось просить его продолжать говорить. Он поднялся и сделал шаг по тесному помещению. Я спросила себя, все ли ортеанцы столь тактичны.

Глаза его опять помрачнели. На нем также был цветок прибрежных низменностей, как я заметила, но выражен слабо, как водяной знак.

— В этом нет ничего хорошего. Т'ан, они посмотрят на вас и скажут: «Это женщина с распущенными волосами и без меча, с детским лицом и глазами, как из камня…».

Я засмеялась, захлебнулась чаем, но заставила себя стать серьезной.

— Мне жаль, Герен.

— Я лишь говорю вам, какое впечатление вы произведете на нас. Конечно, многое из этого является только делом привычки. — Он повернулся ко мне лицом. — Я предполагаю, что они ожидают увидеть незнакомую одежду и волосы, которые ни укорочены, как это принято в Имире, ни заплетены в косы, как это делают в Пейр-Дадени, а также то, что они никогда не моргают и у них нет волшебного пальца. Впрочем, я осмелюсь утверждать, что мы в ваших глазах выглядим столь же необычно. И к тому же в одеянии жреца, хотя вы совсем им не являетесь… И еще, Кристи, вы так молоды.

— Двадцать шесть. Для Орте это немного, в вашем распоряжении больше лет, чем у нас. Но что касается молодости, то время довольно быстро это исправляет.

Он нерешительно улыбнулся.

— Вы не обиделись?

— Я прибыла сюда послом, — ответила я. — Мне придется быть докучливой, придется обращаться с вашими людьми так же, как с людьми моей планеты. Наверняка я буду допускать ошибки, конечно, их невозможно избежать, но это не играет никакой роли. Наблюдая за мной, вы познакомитесь с истинной Землей. Я не могу привезти вам книги или произведения искусства, чтобы показать, какие мы есть, все, что я могу сделать, это — быть здесь. Я прибыла, чтобы оглядеться и чтобы увидели меня.

Через некоторое время он кивнул.

— Да, разумеется. Т'ан, это было необдуманно с моей стороны — предположить, что вы не разбираетесь в вашем деле.

— Я не эксперт.

К сожалению, это было слишком верно. В обоих моих предыдущих миссиях я участвовала совместно с опытными послами, а сейчас я впервые действовала одна.

Я еще раз посмотрела на карты, где были отмечены многочисленные плавания «Ханатры».

Я столь многого не знала об Орте, столько информации было утрачено или затеряно в отчаянных попытках иметь здесь кого-нибудь, причем, все равно, кого. Но в данных обстоятельствах этого невозможно было избежать.

— Но вы должны пообещать мне, что станете носить по крайней мере меч «харур». Если вы этого не сделаете, то это будет не в вашу пользу.

Я молчала, потому что не была готова обещать что-либо подобное.

— Кристи, я думаю только о вашей безопасности.

— Я знаю, я не в обиде.

— Нет, — рассержено ответил он. — Я верю вам, что вы не в обиде.

Я вышла от него. Утренний туман покрыл поручни и палубу росой. Обеспокоенно снова спустилась вниз. Я зажгла керосиновую лампу в моей каюте и закрыла ее толстый стеклянный корпус. Воздух был насыщен влагой. Сурилин спала, и я ей не помешала.

На сундуке лежал обычный для Южной земли обоюдоострый меч «харур-нилгри», слишком короткий, чтобы служить мечом, и «харур-нацари», слишком длинный, чтобы им можно было пользоваться как ножом.

Я взяла себе более длинный из них, похожий на рапиру «нилгри», и обхватила рукоятку, обвитую ромбическим рифлением. Помахала им, вспоминая полные выдумок детские игры в пиратов. Тяжесть такого рода была непривычна для моего запястья. Я не знала, как мне его носить и как им пользоваться, поэтому положила на место.

Садри Герен ошибся. Даже если этого требовал этикет, у меня не было достаточно умения носить меч «харур». Для этого требовалось тренироваться в течение всей жизни и жить на Каррике V, а не на Земле.

К полудню дымка превратилась в густой туман, и наступил штиль.

С палубы уже невозможно было увидеть вершин мачт. Паруса исчезли в сером мраке. С наблюдательного поста на мачте спустился Зу'Ритчи — он был мокрым до нитки — и сообщил, что туман наверху такой же густой.

— Бросьте якорь, — приказал Герен.

— Надолго? — спросила я.

— Летние туманы в этих водах длятся день или что-то около этого.

— Разве мы не можем как-нибудь двигаться вперед?

— Ведь вы не морячка, не так ли? Несмотря на ваши Британские острова. Здесь мы можем надежно встать на якорь. Если бы мы прошли под парусами дальше на запад, то пришли бы к устью реки Оранон и нас снесло бы южнее. А острова Сестер находятся чуть к югу отсюда.

Когда он говорил так о море, можно было понять, что волновало его сердце. В таких обстоятельствах он думал не о дворе в Таткаэре или о корабле и команде, а исключительно о скалах и островах, приливах, отливах и течениях, а также о преобладающих ветрах Внутреннего моря. Некоторых людей гораздо более заботят неодушевленные предметы, чем люди. Герен был одним из таких.

— Вы должны побывать в гостях в моей телестре, — сказал он, и лицо его снова оживилось. — Если вас когда-либо опять выпустят из Таткаэра, приезжайте в Ханатру. Если у вас будет достаточно времени, то я возьму вас с собой в плавание на юг, в Кварт, в Кель Харантиш, даже до городов Радуги. Послу следовало бы знать морские пути. Южная земля — это еще не вся Орте, все равно, что бы ни говорили об этом в Таткаэре.

— Я бы хотела это сделать, если у меня будет для этого возможность. Как далеко все это?

Мне казалось невероятным то, что у меня будет время для чего-либо иного кроме строго официальных контактов, по крайней мере, в начале работы. Тем не менее…

— Плавание при хорошей погоде до Кварта и Харантиша? Может быть, шесть или семь недель. Полгода до Саберона, первого из городов Радуги, и дальше до Кутанка. — Он поднял глаза и вдруг стал серьезным. — Кристи, помните о том, что это предложение я делаю вам со всей искренностью. Если вы будете вынуждены покинуть Таткаэр, приезжайте ко мне.

На палубе было холодно несмотря на то, что поверх куртки и джинсов я накинула пальто. Меня знобило.

— Я приеду, Герен. Если это потребуется.

С наступлением ночи туман немного рассеялся, и я впервые увидела звезды ортеанского летнего неба. Звезда Каррика находится на периферии центра галактики. На небе здесь в тридцать раз больше звезды, чем в небе Земли. Я стояла на палубе «Ханатры», а звезды светили ярче, чем земная Луна в полнолуние.

Прежде чем на следующее утро рассеялась дымка, корабль достиг устья реки Оранон.

2. ТАТКАЭР

Мокрые паруса тяжело хлопали, когда корабль лавировал, чтобы причалить. Свет белого солнца Орте с сиянием отражался от воды. Я пошла на то место, где могла побыть одна, и стала смотреть на море впереди нас.

На востоке блестели илистые отложения. Со стеблей тростника взлетали изящные, как пауки, существа, били своими широкими крыльями, и их словно металлические крики громко раздавались над водой. Рашаку — птицы-ящерицы. За ними следовали стаи других существ. Создания с длинными рогами паслись на сине-зеленых водяных пастбищах. Мархац или скурраи? С этими названиями у меня не связывались никакие ясные образные представления. Позади тянулись меловые скалы побережья, исчезая в далекой дымке.

На Орте всегда существует некоторая туманность. Это не является только лишь погодным феноменом, а представляет собой свойство атмосферы планеты, то самое свойство, которое создает такие радиопомехи, что прием сообщений практически невозможен.

С помощью радио, подумала я, мне удалось бы тотчас связаться с ксеногруппой в Таткаэре. Нет, если бы здесь были радиоприемники, поправила я сама себя, то я бы, пожалуй, находилась совсем не здесь…

Если бы у моего предшественника при первом контакте была радиосвязь, то сводка погоды со спутника, возможно, пригодилась бы и он не погиб бы из-за того, что корабль при плавании к восточным островам попал в шторм.

— Кристи. — Зу'Ритчи приостановился, проходя мимо меня. — Смотрите — Таткаэр!

Вытянутое устье реки было таким подвижным и огромным, что можно было подумать, будто еще находишься в открытом море. Корабль испытывал бортовую качку. Ветер стихал, чтобы в следующий момент снова резко наполнить паруса. Показались горы и вершина скалы, и мы двигались прямо в гавань.

Возникли два горных отрога, охватывавших гавань. Утреннее солнце осветило здания, теснясь возвышавшиеся за ними. Я схватилась за мокрые от брызг поручни, когда мы проплывали в тени увенчанного крепостью восточного отрога. С каждого из отрогов в гавань текли потоки воды, и мне стало ясно, что эта та же самая река. В нескольких десятках миль выше по течению Оранон раздваивается и охватывает этот остров, называющийся Таткаэром. Город на острове. Земля к востоку была Имиром, а к западу — Римоном.

Корабль скользил между другими кораблями, уже стоявшими на якоре, в лес голых мачт джатов и множества более малых судов. С нескольких лодок были брошены концы, и более крупную массу «Ханатры» повели к одной из якорных стоянок под восточной горой. Ближняя из рек была мелкой, и через нее было перекинуто много мостов, тогда как другой рукав, более удаленный, был широким и глубоким. Я наблюдала бурлящую повсюду деловитость.

Я видела города (не только на Земле), раскинувшиеся так широко, насколько мог видеть глаз — от горизонта до горизонта, города, для того чтобы проехать через которые, требовалась неделя. Поэтому я смогла понять, почему ксеногруппа на своих гипнолентах сообщала о Таткаэре как о «поселении туземцев».

Поселение? Я мысленно оценивала это слово, разглядывая бесчисленные здания, теснившиеся в широкой низине между плавно вздымавшимися, напоминавшими спины китов холмами, бурный беспорядок белых и песчаного цвета низких строений. Основная масса западного холма, слабо прорисовывавшегося сквозь дымку над гаванью, была увенчана приземистым коричневым фортом с черными тенями окон. От пришвартованных лодок и доков неслись крики.

Мне казалось, что за седловиной между восточным и западным холмами скрывалась еще большая часть этого города. И что Таткаэр, пусть даже его называют просто поселением, тем не менее был городом.

Подошел Герен.

Я подняла свои вещи.

— Вы тоже сойдете со мной на берег?

— Нет, мне нужно сначала проверить, что «Ханатра» надежно будет поставлена в док, а потом я доложу об этом при дворе. Может статься, что я вас там встречу. — Он взглянул на причальную стенку. Мыслями он был наполовину еще на корабле. — За вами пошлют лодку. После этого будут чиновники двора, которые обеспечат вас жильем и покажут город.

Первым, что они должны были показать мне, являлся банк, решила я. Тогда я могла бы снять со счета сумму, какую наши различные правительства считали достаточной. Отпуск на борту корабля закончился, и рутина вновь предъявила свои претензии, однако новый мир никогда не является рядовым делом.

Я попрощалась с Сурилин, с Зу'Ритчи, с некоторыми другими членами команды и с самим Садри Гереном. Потом я спустилась с корабля в челнок, гребцы которого рьяно налегли на весла, и мы заскользили прочь от «Ханатры». Я видела ее поднятые паруса и линии ее корпуса, привлекательно выделявшиеся на фоне реки, а затем стала смотреть вперед, пока мы приближались к городскому хаосу.

Причальная стенка была заставлена штабелями ящиков и закрытых брезентом тюков, кругом все кишело ортеанцами. Дальше, позади, возле зданий (которые я приняла за склады) стояли защищенные от солнца парусиной лавки, в которых можно было купить что-нибудь поесть; кухонные запахи были для меня непривычно резкими. Крики, повизгивание полиспастов, вездесущий скрип и раскачивание корабельных мачт, запах водорослей и других, не поддававшихся определению веществ, — всем этим веяло от порта. Над грязной водой носились длиннохвостые, питающиеся падалью рашаку и издавали свои жалобные крики. Мимо меня пробежала стая маленьких детей. Детей было кругом великое множество: возле лавок, складских помещений и пришвартованных кораблей.

Я стояла на булыжной мостовой между снятыми с кораблей мачтами и высокими зданиями. Здания имели плоские крыши, изогнутые стены и были, как я видела, без окон. Я огляделась по сторонам, ища глазами кого-нибудь, кто мог бы прийти, чтобы встретить меня. Сохраняя равновесие, я испытывала некоторую неуверенность. Это, должно быть, из-за моря, потому что сила тяжести на Каррике меньше земной настолько, что величину этой разницы едва ли можно ощутить.

Я знала, что группа ксеноисследователей должна была находиться в Таткаэре, хотя бы только потому, что моя первоочередная задача состояла в том, чтобы добиться от Короны разрешения на поездки. Но когда я уже начала спрашивать себя, не придется ли мне искать их на свой страх и риск, то увидела ортеанца средних лет, направлявшегося, без сомнения, в мою сторону.

— Вы — посол?

Когда я утвердительно кивнула, он сделал поклон.

— Меня зовут Халтерн н'ри н'сут Бет'ру-элен, я от телестре Пейр-Дадени.

Тот самый Халтерн, который завизировал разрешение на поездку? «Один из мелких официальных контактов, которые ксеногруппе пришлось поддерживать с сильными мира сего», — предположила я.

— Линн де Лайл Кристи, Британские острова.

— Корона прислала меня, чтобы приветствовать вас. — Он воспользовался аморфным названием властительницы Южной земли, т'ан Сутаи-Телестре. — Как только вы привыкните к обстановке, мы сможем устроить для вас аудиенцию. Может быть, в конце недели?

Он проговорил все это не переводя дыхания. У него была подстриженная и зачесанная на лоб светлая грива, начало которой терялось в уходящем назад одном-единственном хохле, и водянистые, голубые, как аквамарин, глаза.

Эти глаза ортеанцев, в которых не было ничего белого, наверное, навсегда останутся для меня чуждыми.

Поверх рубашки и брюк, обычной для Имира одежды, он носил свободно свисавшую тунику зеленого цвета, немного заношенную, с золотым плюмажем на груди. На поношенного вида ремнях висели мечи «харур». В нем было нечто от неуверенности и затравленности. Если Герен, предупреждая меня об интригах, имел ввиду кого-то конкретно, подумалось мне, то им был определенно этот тип.

— Я не получу аудиенции, пока не истечет эта неделя? — спросила я.

— Мы должны найти для вас жилище. Кроме того, вам нужны сотрудники и гардероб. Мархац и скурраи. Л'ри-ан. Корона сочла бы нежелательным, если бы вы прибыли ко двору, не чувствуя себя к этому подготовленной.

«Не ранее, чем ты научишься одеваться и вести себя не как дурочка», — жестоко перевела я сказанное для себя самой.

— Как говорится, — философски добавил Халтерн, — когда Богиня творила время, то сделала его достаточно, чтобы его тратить, вы так не считаете?

Скурраи-джасин ползла вверх по крутой горе. Небо над узким и извилистым проездом — едва ли это можно было назвать улицей — было усыпанной звездами лентой. Монотонные стены удерживали жару между собой. У открытых сточных желобов собирались мухи кекри. Они взлетали, когда мы проезжали мимо. У них были длинное тело толщиной с мой большой палец и крылья, блестевшие, как зеркала, когда они с низким гудением носились вокруг. Иногда возле стен росли похожие на виноградную лозу растения, но аромат их подковообразных голубых цветков не пересиливал царившую кругом вонь.

Халтерн наклонился вперед и что-то сказал вознице. Повозка-джасин повернула налево и поехала по еще более узкой и извилистой тропе.

— Справятся ли они? — я указала на животных.

— Обязательно. Они сильные. — Он впервые говорил со мной менее официально. — Это — скурраи с даденийских пустошей, животные этой породы могли бы везти вдвое больше, чем наш вес, и по более плохой дороге, чем эта. Вы видите их задние ноги? В них и заключается их сила…

Он замолчал и посмотрел на меня с извиняющейся улыбкой.

— Я могу наскучить вам своими разговорами о скурраи. Телестре Бет'ру-элен расположена вблизи пустоши, и мы разводим подобную породу.

— Они привлекательны, — сказала я, и, хотя он и не подал виду, содержавшийся в моем замечании комплимент, кажется, порадовал его.

Скурраи были запряжены парой. Это были похожие на рептилий животные с раздвоенными копытами и двумя парами рогов, с короткой шерстью и с металлической защитной маской на голове. Белый солнечный свет придавал их меху цвет оголенного медного провода. Животные с философским терпением шли вверх по холму, рост их достигал уровня бедер человека, и для меня они все еще выглядели слишком небольшими, чтобы быть достаточно сильными для своей нагрузки. Джасин громыхала и подпрыгивала дальше.

Я увидела уже два или три места, которые подошли бы для бюро контактов, а позднее и для консульства и посольства, но в данный момент я была довольна тем, что можно поездить по Таткаэру. Это был обширный город, и я не смогла бы осмотреть его в середине дня, но мне хотелось увидеть его как можно больше.

— Вот он. — Халтерн остановил скурраи-джасин. — Я подумал, что это могло бы оказаться подходящим, хотя восточный холм находится далеко от цитадели, однако, может быть, для вас это лучше.

Я сошла с затекшими ногами с повозки, не имевшей рессор, и не очень сожалела о том, что пришлось ее покинуть.

Халтерн открыл ворота двухэтажного дома со стенами без окон. Ворота открывали проход, который вел в центральный двор, но вместо того, чтобы идти к нему, он остался на месте и открыл дверь дома.

«Он не настолько тупой, каким пытается казаться», — подумала я про себя.

Миссия служащей для установления контактов и посла выходила за рамки первого соглашения с группой ксеноисследователей, и хотя она не являлась значительной и самостоятельной миссией, она смогла подготовить полноценный дипломатический контакт и при известных условиях сделать Каррик V открытым для присоединения к земному Доминиону. Поэтому меня нельзя было уличить в том, что я предпочла одну сторону другой. А иметь свою резиденцию в непрестижной части города — это было началом, сулящим успех. Более близкое знакомство с Халтерном могло бы оказаться полезным для дела.

— Вы принадлежите к двору? — спросила я его, когда открылась тяжелая деревянная дверь. Мы вошли в большую комнату с выложенным мозаикой полом. В ней было прохладно и пахло пылью и пряностями.

— Я принадлежу к послам Короны. Прежде я находился в та'адуре Пейр-Дадени, — тут он воспользовался принятым в Дадени выражением, — но т'ан Тури Андрете, кажется, надолго предоставил меня Короне. — Он улыбнулся. Эта улыбка была задорной и неестественной. — Поэтому я был послан к вам.

Площадь жилища была довольно ограниченной: кухня и две комнаты на первом этаже и три комнаты на втором этаже, к дому примыкал также небольшой двор с хлевом. В доме было поразительно светло, если вспомнить фасады без окон, потому что во двор открывалось множество окон.

Халтерн провел меня по всем помещениям. Потолки с накатом были старые, древесина местами чуть перекошена, но еще здоровая. В оконные рамы были вставлены толстые, неровные стекла. Оборудованы комнаты были столь примитивно, как я того и ожидала согласно сообщениям.

Лестница со двора привела нас на плоскую крышу. Жара наверху была пьянящей; в свете звезды Каррика велика доля ультрафиолетового излучения. Ветер над городом был подобен теплой ванне. У меня по спине вовсю лил пот.

Верхнее покрытие состояло из вара, смешанного с песком. В кадках росли изумрудные цветы, а в воздухе висел аромат, напоминавший запах лимона. Я подошла к низкому парапету.

— Не думаю, что мы найдем что-нибудь лучшее.

— Я рад, что он вам нравится. — Халтерн встал рядом со мной. — Другие ваши люди — а их было только восемь — претендовали на пять различных зданий.

Я почти могла понять этот поразительный факт. Кажется, дома в Таткаэре очень редко строились как стоящие отдельно, обычным является имеющий большую площадь комплекс с одним двором в середине, в котором находится цистерна или колодец. Ими пользуются члены либо одной телестре, либо одной гильдии (называемой торговой телестре).

Перед нами, раскинувшись, словно на карте, лежал город. На мой взгляд, он был переполнен.

В Таткаэре нет улиц. По крайней мере, нет улиц в нашем понимании. Есть мощеные и немощеные дороги, извивающиеся между различными зданиями-телестре, но у них нет названий. Единственное исключение представляет собой Путь Короны.

Позади нас находилась вершина восточного холма, а по другую сторону гавани был различим западный холм. В низине острова в ярком солнечном свете блестели желтые, белые и розовые оштукатуренные стены зданий. Возвышались одиночные старые каменные постройки, их архитектура была странно вздыбленной и неприятно поражающей. Реки, эти ленты, образующие границы города, с перекинутыми через них мостами и пересеченные проселочными дорогами, уходившими в серо-голубые горы, были далеко отсюда.

За крайними домами и склонами города, по другую сторону садов и куполов, на удалении шести или семи миль, из дымки выступало скалистое плато. На голых скалах стояли каменные постройки. Далеко за ними в северном направлении раскинулась страна, а на абсолютно голубом небе светились дневные звезды.

— Цитадель, — указал в ту сторону Халтерн, — стоит в конце острова. Видите, вон там, дом Богини, а вон там — тюрьма, а там…

Он показал мне ориентиры: рынки, общественные здания и Теократические дома, Кольцо гильдий и Холмы — ту зажиточную часть города, в которой находятся дома т'анов всех провинций Южной земли: Имира, Римона и Мелкати, Ремонде, Свободного порта Морврен, Пейр-Дадени и Кире. Я не могла усвоить все сразу.

Наконец Халтерн замолчал. Когда я повернулась а его сторону, чтобы увидеть, почему, то обнаружила на его лице выражение печальной озабоченности, которое, казалось, отражало его общее настроение.

— Как там? — спросил он.

Он был первым ортеанцем, который задал мне этот вопрос. Может быть, Герен и его команда не поверили, что я действительно с другой планеты. Халтерн в это верил.

— Некоторые миры имеют сходство с вашим. Некоторые выглядят иначе. — Я пожала плечами. — Что я могла бы вам рассказать? Есть так много различных миров.

Он покачал головой.

— Это невероятно.

— Земля… — Я замолчала. Он был тем лицом, с которым я должна была об этом говорить. И я не могла в такой день, как этот, говорить о проблемах народонаселения, голоде, налогах и пришедших в упадок городах. — Земля также совершенно иная.

Он кивнул.

— Я дам указания, чтобы завтра этот дом был обставлен. Один из ваших соотечественников… Элиот, кажется так его зовут?

— Вероятно.

В ксеногруппе был некий Тимоти Элиот.

— Элиот послал для вас приглашение, чтобы вы были гостем в его телестре. В его доме, я хотел сказать, — поправился Халтерн. — Я отвезу вас туда.

— Я думала, «телестре» означает «земля»?

— Земля, люди, люди, земля — это одно и то же. — Он сделал несколько шагов по направлению к лестнице, потом остановился в нерешительности. — Я не имел намерения поправлять вас, т'ан.

— Я незнакома со многими из ваших обычаев. Как же мне изучить их, если меня никто не поправит?

Я увидела, как его это обрадовало.

— Я обеспечу вам также л'риана, — сказал он. — Кстати если вы хотите поужинать, то мой дом телестре находится недалеко отсюда.

На рассвете зазвучал нестройные колокольный звон. Я в полудреме лежала в постели и вслушивалась в различные колокола: близкие и далекие, с низким голосом и высоким. Таткаэр придерживается естественного ритма жизни, ориентирующегося по восходу и заходу солнца. Я же, если у меня есть выбор, охотнее не придерживаюсь его.

Когда я медленно совсем проснулась, то огляделась в комнате, я успела заметить совсем немногое, когда мы вечером предыдущего дня прибыли из резиденции Элиота. Его не оказалось дома, а его жена Одри оказалась столь понятливой, что тот час предложила мне лечь спать. Я была еще очень далека от того, чтобы привыкнуть к ортеанскому стандарту — суткам, состоящим из двадцати семи часов.

Комната была простой. Стены выкрашены светлой краской, потолок отштукатурен, длинные шторы скрывали окна, на полу лежал простой тканный ковер. Все производило такое впечатление, будто было специально подобрано, чтобы выглядеть как можно менее по-ортеански. Группы ксеноисследователей известны своими чудными методами адаптации.

Я оделась и спустилась вниз по лестнице. С кухни доносились голоса. Там я нашла Тимоти Элиота, сидевшего за столом, и Одри Элиот за каким-то железным устройством, в котором (судя по запаху) варился земной кофе.

— Мисс Кристи…

— Линн.

— Линн. — Элиот улыбнулся. Это был крепкий мужчина, которому было около сорока, его волосы уже редели. На нем была светлая рубашка поверх поношенных джинсов. — Меня зовут Тимом. С Од вы уже познакомились вчера вечером? Хорошо. Мне жаль, что я не смог быть здесь, чтобы встретить вас.

— Другие члены группы живут дальше, вниз по этой улице. — Одри поставила на стол китайский кофейник с напитком и блюдо с гренками. Она была моложе Элиота, эта светловолосая, немного нервная женщина. — Я потом поведу вас к ним и представлю.

— Благодарю.

Мне было приятно от того, что снова говорю по-английски. За завтраком мы разговорились. Они представляли собой семейную команду; он был ксенобиологом, а она — ксеноэкологом. Оба были на шестилетний срок связаны с остальными членами группы.

— Десять месяцев из него в этой дыре, — заметил Элиот и жмурясь, посмотрел на сиявшее солнце, светившее в кухню.

Мебель была выдержана в простом стиле, на ней не было той чрезмерной резьбы и украшений, которые я видела в доме-телестре Халтерна.

— Тим, — с предостережением сказала Одри, — не заражай нашу гостью своими предрассудками.

— Ну да… — но провел рукой в воздухе, словно хотел убрать это предубеждение, — Линн с нами заодно. Не так ли, Линн?

— Не совсем. Как представитель правительства я обязана сохранять беспристрастность.

Я никогда не сумею говорить что-либо подобное так, чтобы это не звучало как важничанье. Вот и сейчас я поймала себя на этом.

— Но, несмотря на это, это ваша обязанность — довести до Короны нашу просьбу?

— Да, конечно.

— Тогда, я надеюсь, вы сможете добиться для нас разрешения на поездки; нам с этим не справиться. Черт побери, почему они согласились с прибытием контактной группы, если сейчас не разрешают нам удалиться с места проживания?

В его голосе чувствовалась горечь, которую он, должно быть, испытывал в течении некоторого времени. Для них это было особенно досадно; социологи ксеногруппы могли, по крайней мере, заниматься своими исследованиями и в Таткаэре.

Я предприняла осторожную попытку:

— Я предполагаю, что они не слишком утруждают себя мыслями о времени.

— Это чертовски верно. — Элиот обратился к Одри. — Ей потребовался один-единственный день, чтобы определить, каковы туземцы.

— Думаю, Линн, вы уже побывали во многих мирах?

Одри подошла от плиты, чтобы сесть за стол. На ней было короткое платье в складку, какие считались модными около трех лет назад. Сама я привезла с собой немного из одежды: официальный костюм, джинсы и рубашки. Дешевле купить вещи на конкретной планете, чем оплачивать их провоз на сверхсветовых кораблях согласно рассчитанным по массе тарифам. Хотя ксеногруппам в этом предоставлена некоторая свобода действий.

— Я была на Беруине, в водном мире. — «Но недолго», — добавила я с благодарностью себе самой. — А потом — с посольством на Хакатаку.

— Ага. В общем и целом, кажется, в дипломатическом отделе Ведомства Внеземных Дел немногих женщин. — Элиот улыбнулся, пожалуй, чтобы выдернуть острие своего замечания. — Но я уверен, что вас сюда бы не послали, если бы у вас не было способностей.

— Я тоже так думаю, мистер Элиот.

Возникла неприятная пауза. Тогда Одри Элиот спросила:

— Что нового на Земле?

— Можно сказать, как обычно: споры между Паниндийской Федерацией и посткоммунистическим Китаем. Я не особенно в курсе событий.

Несмотря на силовые установки, позволяющие перемещаться с гиперсветовой скоростью, путешествие до Каррика V длится более трех месяцев.

— Вы в большей степени в курсе дел, чем мы…

Тут постучали в окно, и через черную дверь вошел мужчина. Это был брюнет лет тридцати пяти, одетый в имирианскую тунику поверх джинсов.

— Привет, Тим И Од. Я услышал, что у вас гости.

— Джон Лакалка, Линн Кристи. — Элиот, представляя нас друг другу, швырнул нам имена, как теннисные мячи.

— Вы добьетесь для нас разрешений на поездки мисс? — Лакалка прислонился к дверному косяку.

— Этого я не могу сказать. Я еще не говорила с ответственным.

— Ей-богу, я надеюсь, что вам это удастся. Я, определенно, последний, кто стал бы критиковать внеземную цивилизацию…

Я заметила, как Тим и Одри обменялись друг с другом снисходительными взглядами.

— …но десять месяцев в одном и том же поселении! Вы только испытайте это, мисс Кристи — десять месяцев каждое утро в самую рань просыпаться от веселого колокольного звона, десять месяцев терпеть паршивую еду и еще более жалкие удобства…

— Джон. — Элиот улыбнулся и мягко покачал головой. — Оставьте это.

— Мне недостает цивилизации, — сказал Лакалка, очевидно не обидевшись, — и как только я вернусь из этой миссии, то десять месяцев проведу в каком-нибудь центре отдыха… не дома, а где-нибудь, где мне будут предоставлены все мыслимые удобства. Телевидение, готовые блюда и стереозаписи… Может быть, в Бомбее или в Хайдарабаде. — Он засмеялся, и на его коричневом от загара лице блеснули белые зубы. — Испытайте это. Один месяц, и вы расширите мой список на основе собственного опыта.

— Я в этом не сомневаюсь, — согласился я.

— Ну ладно. — Лакалка вошел в комнату и налил себе кофе. — Что нового на родине?

Центр мира давно переместился на Восток; Азия представляла собой будущее двадцать первого века. На клонящемся к закату Западе ничего не происходит имеющего хотя бы некоторую важность. Однако по словам Лакалки и обоих Элиотов я чувствовала: единственным, что их интересовало, были Британские острова. Родина.

— Не надо снова об этом! — запротестовала Одри. — Линн, что вы намерены делать сегодня вечером? Тим, ты помнишь, что я сказала?

Он кивнул и обратился ко мне:

— Сегодня вечером у нас собрание. На нем будут группа и несколько человек из города. Если бы вы тоже туда пришли, вам не пришлось бы так часто повторяться.

— Почему бы и нет? Большую часть дня я буду занята въездом в мое бюро. Но вечером это меня устраивает.

— Вы живете на восточном холме, не так ли? — Элиот одарил меня лукавым взглядом, который сказал мне, что новости разносились быстро. — Я пошлю вам повозку во время вечернего звона. Иначе может статься, что вы не найдете дороги.

3. Т'АН СУТАИ-ТЕЛЕСТРЕ

Когда я добралась обратно до своей резиденции на восточном холме Малк'ис, там ожидал меня молодой ортеанец. Он представился как Тасил Раннас н'ри н'сут Метрис, сообщил, что будет поваром и экономом, и согласился помогать мне при решении всех проблем, связанных со снабжением. Его телестре находилась в нескольких милях вверх по течению реки, и у него, очевидно, имелись некоторые связи с личным штабом сотрудников Халтерна.

Привезли мебель. Мы с Раннасом потратили час или два на ее установку. Обе нижних комнаты были обставлены как кабинет и приемная, а второй этаж стал моими личными апартаментами.

После этого Раннас вышел к уличным лавкам и вернулся со вторым (по ортеанским понятиям очень поздним) завтраком: с хлебом, фруктами, с горько-терпким, бледным чаем и белым мясом с рыбного рынка, которое, по моим оценкам, не являлось «рыбой», потому что морские животные на Орте — это почти все без исключения млекопитающие.

Я вернулась на второй этаж, чтобы распаковать вещи, и предоставила Раннасу заниматься оборудованием кухни. Его подчеркнутый акцент был для меня почти полностью непонятен, и я предполагаю, что и мой имирианский был не слишком совершенен. Мы объяснялись жестами, когда нам всякий раз не хватало слов.

На распаковывание вещей времени потребовалось немного. Несколько немнущихся платьев из смесей искусственных волокон, предметы личного обихода, микрорекордер и акустический парализатор, относившийся к одному из немногих видов оружия, разрешенных для использования в дотехническом мире. Он был настроен на мой пот и рисунок моих отпечатков пальцев и просто-напросто не стал бы действовать, если бы им попытался воспользоваться кто-либо другой. Администрация декларировала его как оружие самозащиты от диких животных. Затем стали известны и другие способы использования.

Кроме того, у меня с собой имелась папка с верительными грамотами, банковскими векселями и подобными бумагами, причем замок ее также был настроен на мои биологические параметры.

Раннас открыл дверь.

— Прибыл кто-то от двора, чтобы видеть вас, т'ан.

— Я сейчас спущусь вниз.

Когда я выходила из комнаты, зазвенели колокола. Это был монотонный звон в начале дня.

Я нашла Халтерна в кабинете. Он смотрел в окно и что-то немелодично напевал. С ним был мальчик.

— Т'ан. — Он склонил голову. — Все ли здесь в порядке?

— Вы были весьма обстоятельны, мое почтение.

Он снова сделал едва заметный поклон. Этот жест заменял неведомое здесь рукопожатие.

— Корона предоставляет этот дом в ваше распоряжение, пока вы будите в нем нуждаться. — Халтерн подтолкнул мальчика вперед. — Я привез вам вашего л'ри-ана, Кристи, ке зовут Ахил Марик Салатиэл.

У ортеанцев существуют два местоимения среднего рода: одно они используют применительно к неодушевленным предметам, а ке — при названии одушевленных существ. Ке — это животные, иногда это и Богиня, а также дети, но я не полностью поняла их применение. Насчет л'ри-ана я была уверена, что это слово обозначало личного помощника; оно происходит от слова, переводимого как «ученик».

Он был худощав, с коричневой кожей и носил коротко подстриженную черную гриву. Мальчик неприветливо взглянул на меня, затем кивнул.

— Т'ан Кристи.

— Верно. Очень хорошо. Ах… лучше всего тебе пойти на кухню и найти Раннаса, он позаботится о тебе, пока мы не устроимся.

Здесь были приняты личные слуги, и хотя я платила за эту привилегию по одной серебряной монете в день, я все еще не была этим счастлива.

— Я мог бы найти для вас более надежного л'ри-ана, Кристи, — сказал Халтерн. — Но поскольку вы не знакомы с нашими обычаями, как мне подумалось, было бы лучше для вас, если бы вы сами воспитали себе кира. Тогда будет меньше причин для недоразумений.

— Не слишком ли он молод?

Однако по земным стандартам он был, пожалуй, старше, чем это казалось.

— Ке еще аширен, то есть ребенок моложе четырнадцати лет. Вам придется заменить киру воспитательную телестре, но это лишь формальность, — добавил он. — Телестре кира называется Салатиэл, она содержит перевоз на западный берег. Пока ке у вас, вы являетесь кир с'ан телестре.

Этим раскрывался смысл. Герен называл это «землевладельцем» или, говоря иначе, с'ан телестре, хозяином имущества. In loco рarentis*. note 1 «Обычай есть обычай», — подумала я.

— Мне нужно побывать в банке, — напомнила я Халтерну.

Он сложил вместе снабженные острыми ногтями пальцы.

— Вам потребуется дом Гильдии рядом с «Поющим Золотом». Я также предложил бы вам посетить рынок; вам потребуются животные для верховой езды. Марик, впрочем, умеет их сцеплять и ухаживать за ними в хлеву. И…

— И еще о дворе, — сказала я.

Он удостоил меня настороженным взглядом.

— Я смог бы, вероятно, устроить личную аудиенцию в начале следующей недели.

— Для меня было бы лучше, если бы это стало возможным раньше.

— Ну, я полагаю… — Он неприятно переменился.

— Конечно, я не смогу на этом настаивать. Но охотно проявила бы мою готовность.

Он колебался, очевидно, занятый размышлениями.

— Сегодня вечером будет общественная аудиенция, но тут речь идет об обычной аудиенции в пятый день в Длинном Зале. Это не специальный прием. Там не будет никого из такширие, то есть из имеющих вес т'анов двора, по крайней мере, из влиятельных.

Мы посмотрели друг на друга. Он улыбнулся.

— Я вызову скурраи-джасин. Что это отзвонили только что, не середину ли утра? Тогда время обедать в моем доме телестре.

— Я возьму мои бумаги, — сказала я, схватила портфель с документами и вернулась к Халтерну.

— Вы умно поступаете, — сказал он, когда мы выходили, — стараясь посетить т'ан Сутаи-Телестре, когда она свободна от иных влияний. Скажите мне, т'ан, все представители иных миров столь целеустремленны, как вы?

— Иногда это окупается.

Под слепым солнцем нас ожидала повозка. Мы поехали, подпрыгивая на камнях мостовой.

— Т'ан, — сказал Халтерн. — Нет, как же вы, обитатели других миров, говорите — мисс Кристи…

— Я думаю, вам можно было бы выбрать «Кристи».

Я привыкла к такому обращению на «Ханатре». И я заметила, что Халтерн, склонный анализировать характеры, пришел к подобной оценке в отношении меня. Это было любопытно.

— Кристи, — сказал он с той поразительной смесью искренности и официальности, которая типична для ортеанцев, — не будьте так подозрительны. Когда я услышал еще об одной женщине — после из другого мира, то подумал… Ах, не придавайте никакого значения моим мыслям; я ошибался. Но в такширие некоторые недружелюбно настроены в отношении вас и вашего мира. Они смогут стать для вас опасны. Я охотно признаю, что вы, кажется, способны выполнить свою работу…

— А почему бы и нет? — Я говорила слишком резко. Предыдущие замечания Элиота попали в чувствительное место.

— Я не имел намерения вас обидеть. — Он развел руками. — Откуда же мне было знать, что ваш двор пришлет не избалованного господина или дармоеда и не женщину, которой интересны исключительно ее собственные потребности? Подобное мы испытали в случае с посланниками Кварт Саберона и Кутанка. Пожалуйста, помните о том, что мы ничего не знаем о земном дворе.

Халтерн, по меньшей мере, принимал меня как данность, каковы бы ни были взгляды в его учреждении относительно моего назначения. И это, как я поняла, оказывало аналогичное влияние на Марика: юная личность, в гораздо большей мере сформированная событиями, нежели имеющая возможность на них воздействовать.

— У нас нет никакого двора, — ответила я, — у нас парламент. Конечно, у нас есть королева — Елизавета Третья, но у нее нет такой власти, как у вашей короны.

— Корона без власти? — Халтерн не повторил и был изрядно шокирован.

Остальную часть пути на повозке в город я потратила на попытку объяснить ему состоящую из Индии и Китая ось власти, изолированные западные анклавы и принцип действия парламентской демократии Британии.

Дом телестре Халтерна находился недалеко от кольца Гильдий. Л'риан, молчаливый старый ортеанец, накрыл стол с легкой трапезой из салатов и лекарственного чая в светлом помещении, окна которого выходили в окруженный стеной сад. Стройный древовидный папоротник был усыпан сочными, пурпурно-красными цветками. Их лепестки покрывали каменные плиты. Мы с Халтерном сидели у открытого окна.

— Я живу в комнатах этого здания летом, — сказал он болтливым тоном. — Когда двор находится в резиденции в Таткаэре. Зимой они направляются в Пейр-Дадени со всеми пожитками… и послами Короны. Это неудобно, но отвечает традиции. И никто на отваживается возразить Андрете.

— Андрете? Я думала, что правит Корона.

— В теории. — Халтерн отхлебнул из своей чашки и поставил ее обратно на стол. — На практике же ни один т'ан Сутаи-Телестре не осмелился бы выступить против клана Андрете из Пейр-Дадени. Я говорю это, хотя Пейр-Дадени — моя родная провинция. Это единственная провинция, которая равноправный альянс предпочитает повиновению.

— А другие?

Если Халтерн говорил, то я уже была уверена, что у него были для этого основательные причины.

— С ваших позиций? — Он решительно кивнул. — Пейр-Дадени и Имир за контакты с Землей. Римон по ту сторону реки… колеблется. Ремонде никогда не приветствовала контакт с вашим миром, как с Мелкати. Свободный порт Морврен стал бы заниматься торговлей даже с самим Золотым Народом Колдунов. А что касается Кире, то эти люди будут для вас столь же чуждыми, как и для нас.

— А Таткаэр?

— О, его иногда называют восьмой провинцией, хотя он является собственным островом самой Короны. Это и есть причина того, почему вы, обитатели другого мира, должны находиться в городе. — Но она — сердце южной земли, без нее сто тысяч распались бы.

Мне было незнакомо это выражение.

— Сто тысяч?

— Ай-Телестре. Это обычное название ста тысяч отдельных телестре Южной земли. Провинции — ничто, города возникают и гибнут, но телестре вечны. Дай богиня, чтобы… — Он автоматически описал рукой в воздухе у груди знак круга. — Но ведь вы сами, Кристи, это знаете. У вас самой в вашем мире есть своя телестре.

— Нет. Я не владею землей.

— Владеть землей? Богиня упаси от этого! Я не землевладелец, но все же… — Его это сильно поразило. Затем он подавил свое возмущение и осторожно спросил: — Однако, несомненно, условия на Земле иные?

— Да.

Я решила оставить эту тему. Он обладал мужеством думать, что иные культуры отличаются от известной ему, и согласиться с существованием различий. В данный момент я не хотела отягощать его тем, насколько велики были эти различия.

— Теперь, когда вы находитесь здесь, у Короны, вам не будет оказываться слишком большое внимание. — Он сдержал себя, помедлил и потом сказал: — Как я предполагаю, это и стало причиной того, что меня послали к вам вместо кого-либо от такширие. Если бы был выбран один из них, то это обидело бы остальных. Если бы вы это понимали, то знали бы, что это представляет собой своего рода оскорбление. Если бы вы, к примеру, были послом от городов Радуги, то для вашего приема выслали бы делегацию и, может быть, в ней находились бы даже Тури Андрете или Рурик Орландис.

Он откинулся назад. Его светлая грива была неухожена. Туника его в нескольких местах была уже потерта, а обувь заношена. Для ортеанца он был слишком грузен, а возраст его приближался к сорока пяти. «Было бы нетрудно, — подумал я, — использовать его на службе, которая в большей мере занимается вопросами, касающимися туземцев». Это было бы легко, но совершенно неверно.

— Я не столь важное лицо, — сказал Я. Это было верно. Если из моей миссии не выйдет ничего значительного, то Доминион подождет несколько лет и направит кого-нибудь другого. — И меня довольно сложно обидеть.

На короткое время его глаза покрыла пленка, уголки рта дрогнули. Он икнул. Снаружи колокола снова заставили звенеть горячий воздух.

— Полдень, — сказал Халтерн. — Если вы все еще настаиваете на этой аудиенции, то нам нужно постараться добраться до цитадели.

Путь Короны — это единственная мощеная дорога, имевшая название и шедшая прямо от доков вверх, к цитадели — был забит. Мы съехали вниз, в центре острова, где было очень шумно и дорога была блокирована скурраи-джасин и более крупными повозками. Когда мы снова вынырнули из этой давки и поехали вверх, то оказались между старыми зданиями и в более спокойных местах и поехали под опахалами деревьев лапуур, которые никогда не бывают неподвижными, даже в защищенных от ветра уголках. Время от времени Халтерн показывал мне ориентиры: теократические дома учебы, дома-источники… В этом городе без табличек и названий улиц можно было полагаться только на ориентиры.

Тени образовывали пятна на белых каменных плитах, когда мы подъезжали к прямоугольнику зданий величиной с площадь для парадов. Казармы, тюремные постройки и Дом Богини образовывали три стороны. Четвертой была отвесная стена скалы.

Утес вздымался на пятьдесят футов. Такая высота не особенно впечатляла, но это была голая, серая скала, поросшая голубыми побегами дикого винограда. С поверхности утеса вниз была прорублена зигзагообразная тропинка, к единственному подступу которой мы сейчас и приближались.

Ворота были вырублены в массивной скале, в них висела тяжелая железная решетка, готовая в любой момент загреметь вниз. Я посмотрела на вершину утеса и увидела там подобные же ворота.

— Наверх можно только пешком, — сказал Халтерн и отпустил скурраи-джасин. — Мы пойдем туда, если начата аудиенция. Эй, Каир!

Подошел один из солдат, стоявших у ворот. На них были зеленые и золотые униформы: двое с алебардами и четверо с устройствами, выглядевшими как арбалеты. Это была элита — стражники Короны.

Подошедший к нам солдат имел на поясе офицерский меч «харур». Это была женщина.

Она спросила:

— Могу ли я что-нибудь сделать для вас. Халтерн из Бет'ру-элена?

— Аудиенция пятого дня открыта?

— Да, входите.

Она восхищенно посмотрела на меня. Думаю, что я ответила ей на этот комплимент; я была не совсем уверена, была ли это только ее церемониальная поза.

— Благодарю вас. Кристи?

Я следовала за Халтерном. Теперь, когда дошло до дела, я нервничала. Все представители иных миров ощущают эту свою ответственность за то, что он или она становится масштабом оценки своего мира. И от того, как пройдет эта встреча, зависело очень многое.

Это был долгий, жаркий марш вверх по тропе. Мы находились в непрерывном потоке ортеанцев в одежде всех профессий и провинций. Мы с Халтерном однажды ненадолго остановились и увидели простирающийся у наших ног остров в форме наконечника стрелы. С моря подул свежий ветер, и он был нам кстати в такую жару.

Мы прошли через верхние ворота в сад. Вымощенные дорожки вели в саму цитадель, о законченной форме которой, скрывавшейся деревьями лапуур с похожими на пружины листьями, можно было лишь догадываться. Все это было вытянутым и сильно разросшимся комплексом зданий или, может быть, одним-единственным зданием; при ортеанской архитектуре этого никогда нельзя определить с полной уверенностью. Кругом — обработанная и окрашенная горная порода, круглые башни и отталкивающие стены без окон.

Внутри было прохладно. Высокие потолки отражали звуки наших шагов, на расположенных кругом галереях слышался шепот бесчисленных, сдержанно ведущихся разговоров. Мы попали в зал, к длинной, внезапно поворачивающей за углы веренице ступеней, а затем вдруг оказались в длинном помещении с полом, выложенным изразцовыми плитками.

— Сюда, — спокойно сказал Халтерн, — сюда, вдоль стены.

В двух местах на больших сковородах пылали угли, повышая температуру. По обе стороны Длинного Зала стояло по ряду стражников Короны. Солнечный свет проникал, белея, через щели окон, падал на гобелены и радующие глаз одеяние мужчин и женщин Орте.

Халтерн проводил меня мимо групп ортеанцев, погруженных в беседы. Некоторые пристально смотрели на меня: моя служебная одежда, состоящая из юбки и спортивной куртки, не имела ни малейшего сходства с чем-либо, что носилось на Орте. «Однако, уж слишком чужеродной я все же не кажусь», — подумала я и огляделась по сторонам. Тут были ортеанцы с цветом кожи всех оттенков: от совершенно черного и шоколадного до ярко-красного, но многие были и бледнокожими, как и я. Были также и русые волосы, и зеленые глаза, они встречались даже нередко, а мой рост был примерно средним.

Я чувствовала себя так, словно попала в помещение с полузверями, имевшими короткие гривы и шестипалые конечности. Такое ощущение возникает в определенный момент при каждом посещении какого-либо неведомого мира. Полуживотные и полулюди: подобное восприятие порождалось видом глаз без белков, нерезкостью — которая могла быть следствием падения светового пучка, но не являлась таковым, — придававшей лицам ортеанцев необычайное изящество.

— Скоро ли? — Я нервничала и была в нетерпении.

— Недолго, одну минутку, — таким был неизбежный ортеанский ответ.

В конце зала висели флаги, они были кроваво-красными и золотыми, голубыми и изумрудно-зелеными, а над всеми ними располагался зелено-золотой огненный венец Короны. Ортеанцы, подходя к дальнему концу зала, занимали стоявшие там скамьи, рассаживались и болтали друг с другом. Когда подходила очередь одного из них, он вставал и подходил к Короне.

Я молча сидела рядом с Халтерном и мысленно повторяла ударения, характерные для имирианского языка. Когда я увидела, что он, по всей видимости, также стал более озабоченным, то рискнула сделать предположение насчет причины.

— Халтерн, вы могли бы назвать себя принадлежащим к партии, голосующей за связи с Землей?

— Ну да, наверное, мог бы. — Он внимательно посмотрел на меня, потом кивнул, как если бы его впечатление подтвердилось. — Вы правы, Кристи. Я волновался. Многие из нас преодолевают все несходства этой вежливостью.

— У нас это точно так же.

— Да… да, конечно.

Я видела, как он размышлял. Как я и предполагала, он обладал способностью точно оценивать людей. Его голос мог бы повлиять на других в смысле их отношения к Земле.

— После нее ваша очередь, — сказал он. — Просто подойдите и назовите свое имя.

Говорившей теперь представительницей была широколицая ортеанская женщина с широкой лентой гильдии рабочих-металлистов. Она стояла там со скрещенными руками и говорила на языке — это, как я предположила, был римонский — которого я не понимала. Я не уловила смысла ответа, полученного от Короны, но ее голос был хриплым тенором и, насколько мне удалось расслышать с моего места, он звучал моложе, чем казалась женщина, от которой он исходил.

Т'Ан Сутаи-Телестре была небольшой женщиной лет пятидесяти. Она обладала хрупким телосложением, однако выглядела выносливой. Кожа ее была песчаного цвета. Голубые глаза и светлые ресницы придавали ей вид обветренного, постоянно бдительного человека, присущий профессиональным солдатам.

Ее ухоженная грива была чуть темнее кожи, а брови и виски едва заметно сливались друг с другом.

На ней были сапоги, брюки и свободно ниспадающая туника, причем все зеленого цвета и сплошь усыпано драгоценными камнями и золотыми украшениями. Туника выглядела так, как если бы была стеганой, в ней имелись вырезы, в которых просматривалась сорочка, сотканная из переливавшихся всеми цветами радуги нитей. Этой же тканью, называемой хирит-гойен, была оторочена мантилья, закрепленная на шее. Я предполагала, что она носила ее из-за прохлады в цитадели, но та придавала ей такой вид, как будто она вот-вот задохнется.

Говоря, она откинулась назад с вытянутыми ногами, на коленях у нее лежал меч «харур-нилгри». Она почти принужденно играла рукояткой. Голос ее был ровным и спокойном, и работница-металлистика время от времени кивала, как если бы сказанное полностью соответствовало ее мыслям.

Заключительное слово, и аудиенция была закончена.

Выставление себя на показ отдавало варварством, анахроничностью и экзотикой и вселяло в меня некоторую робость. Я сделала несколько шагов, после чего оказалась перед женщиной.

— Ваше Величество. — Я поклонилась, как того требовал обычай. — Мое имя — Линн де Лайл Кристи. Имею честь передать вам с глубоким уважением приветствие и пожелания счастья от правительства Британских островов и объединенных органов Доминиона Земли.

Ортеанка села, немного выпрямившись. В ее глазах вдруг появился светлый блеск.

— Мы премного рады принять посла. — Она подала знак рукой, не оборачиваясь. Один из стражников поставил перед ней стул. — Подойдите же, садитесь.

Я повиновалась. Это был знак большого благоволения, насколько я могла понять из шепота у меня за спиной. Моя нервозность прошла.

Она справилась о моем здоровье, о квартире, предоставленной мне в городе, о любой мыслимой помощи, в какой я могла бы нуждаться, и о всех проблемах, какие у меня могли бы возникнуть. Я ответила, ей как смогла, не забыла и о том, чтобы упомянуть Халтерна н'ри н'сут Бет'ру-элена, и поблагодарила, к тому же, за все остальное, что мне пришло в голову.

А после того как протокольная литания была позади, она сказала менее официальным тоном:

— Я не думала увидеть вас здесь так скоро.

— Я желала представиться Вашему Величеству, как только это оказалось возможным, и не показаться невежливой.

— То есть, вы пришли на общественную аудиенцию. Это мне нравится. — Она улыбнулась. — Вы понимаете, это было моим решением, чтобы сюда прибыли ваши люди. Моим же решением было и то, чтобы они обрели здесь представительство вашей короны.

Я кивнула в знак того, что поняла, и спросила себя, скоро ли мы можем рассчитывать на открытие полноценного консульства.

— Я надеюсь, — продолжала т'Ан Сутаи-Телестре, — что вы посетите и другие части Южной земли. Я уверена, что вы получите множество приглашений. Не допускайте того, чтобы ваши обязанности здесь удерживали вас от поездок.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она сказала. Потом я ответила, тщательно взвешивая каждое слово:

— С позволения Вашего Величества я принимаю это предложение. Распространяется ли приглашение и на моих людей, которые уже находятся здесь?

— К несчастью, нет, во всяком случае, еще нет. — Она прикрыла глаза. — Линн Кристи, вы, несомненно, получите приглашения от людей, не последовать которым было бы безопаснее для вас. Мои Сто Тысяч не все имеют желание подружиться с представителями иных миров. Я думаю, необходимо, чтобы они увидели собственными глазами то, что они отвергают не глядя. Совершайте поездки куда пожелаете. Я выпишу вам пропуска во все телестре.

— Для того чтобы Земля собственными глазами могла увидеть, с чем ей, возможно, придется иметь дело?

Она рассмеялась.

— Ах, действительно, действительно. Так должно бы было быть всегда. Идите, Кристи, и посмотрите на моих людей.

— Т'Ан Сутаи-Телестре очень милостива.

Она была явно довольна. Затем она нахмурила лоб.

— Я позволила носить вам оружие; есть ли оно у вас?

Я вынула парализатор из футляра под курткой.

— Покажите мне его. — Она протянула руку. Акустический парализатор выглядит не особенно впечатляюще, он представляет собой серого цвета овальный корпус с плоской головкой на одном конце.

Она протянула его мне с выражением отвращения на лице:

— Им можно убить?

— Нет, Ваше Величество, он вызывает лишь потерю сознания.

Она покачала головой.

— Показывайте его как можно реже; есть местности, где его сочли бы за колдовское устройство. Лучше всего выберите себе другое оружие.

— Как Ваше Величество прикажут.

Она опять откинулась назад, сцепила друг с другом пальцы с загнутыми ногтями и внимательно посмотрела на меня.

— Вы почти могли бы быть женщиной из Имира или Римона, — сказала она наконец. — Мне будет трудно всегда помнить о том, что вы не являетесь ими и носите с собой такое оружие. Я не уверена, могла ли бы я предпочесть этому то, когда бы вы были, по меньшей мере, отличимой иностранкой.

— Наши расы не очень отличаются друг от друга.

Я уже спрашивала себя несколько раз, так ли верна политика моего ведомства, предпочитавшего для дипломатической службы брать людей эмфатического склада, ибо это означает, что мы целиком разделяем чужую точку зрения и при этом иногда сильно перегибаем палку.

— Они действительно не сильно отличаются? Нам следовало бы, пожалуй, добраться до истины. Но я полагаю, что нам не стоило бы говорить об этом сейчас. — В этом полном зале она не задавала о Земле никаких вопросов. — Я благодарю вас и ваш мир за приветствие. Мы снова будем с вами беседовать, Кристи; вы знаете много интересного, о чем вы могли бы мне рассказать, но сейчас должна быть продолжена аудиенция. Желаю вам успеха и благословения Великой Матери.

Я удалилась, мое место было занято кем-то другим, а потом я почувствовала, как Халтерн взял меня за руку.

— Идемте сюда… Сутафиори оказывает вам предпочтение, — заметил он, когда мы спускались вниз из зала. — Я не ценю вашу политику, но завидую вам из-за ее благосклонности.

— Сутафиори?

— Корона: Далзиэлле Керис-Андрете. Ее называют «Сутафиори», Цветком Юга; она была удивительно красива…

— Халтерн. Т'ан.

Я остановилась в двери, чтобы взглянуть, кто нас прервал. Это была женщина. Халтерн рассматривал ее с осторожностью и неудовольствием.

— Я сама представлюсь. Меня зовут Сулис н'ри н'сут СуБаннасен, т'ан Мелкати.

Я не поняла, какой у нее был акцент. Она была в голубом одеянии, похожем на сари, а поверх него была надета кожаная мантия, застегнутая с помощью серебряной броши. Ее кожа обладала просвечивающей бледностью, черты лица были мелкими и строгими, гладко стриженая грива имела белый цвет. Она выглядела так, как будто ей было не менее семидесяти лет.

— Линн де Лайл Кристи.

— Посол. Я надеюсь, что вам понравится наша страна, т'ан. Она, наверное, очень отличалась от вашей.

— Я еще недостаточно долго здесь, чтобы судить об этом, т'Ан Сулис.

Когда она шла рядом с нами, я увидела, что она опиралась на палку с серебряным набалдашником.

— Жаль, что вам нельзя покидать Таткаэр. Моя провинция Мелкати стоит того, чтобы ее посетить.

— Тогда, может быть, я посещу ее, т'Ан.

Ее глаза блеснули. Возраст обесцветил ее мигательные перепонки, они были наполовину приподняты и делали ее взгляд завуалированным, похожим на соколиный.

— Вы хотите это сделать? Тогда я буду счастлива принять вас Алес-Кадарете.

— Посол очень занят, — любезно сказал Халтерн.

— Ах, да, конечно. — Когда она смотрела на него, улыбка исчезала с ее лица. — А она так молода и так похожа на нас. Следовательно, это безответственная болтовня, Халтерн, когда утверждается, что эти обитатели внешних миров являются переодетыми представителями племени колдунов, которое было коварно заброшено к нам, чтобы творить зло?

— Простите, т'Ан Сулис. — Халтерн слегка поклонился. — Ваши познания о Золотом Народе Колдунов, несомненно, намного превосходят мои.

Она удостоила его необъяснимым взглядом и снова повернулась ко мне.

— Может быть, вы все же посетите меня. Т'ан, желаю вам всего хорошего.

За пределами цитадели сияющее белое солнце было шоком. У меня было такое чувство, будто я провела несколько дней в подполье. Непроизвольный глубокий вдох принес с собой незнакомый, слабый минеральный запах ветра. Халтерн выглядел озабоченным.

— Что вас занимает?

— Ничего. Кроме того, что я не был проинформирован о том, что властительница Мелкати была при дворе, а также то, что я не знаю, почему она находилась на аудиенции пятого дня. — Он в задумчивости кусал губы. — Готов поспорить, что это была случайность, но она была ей очень кстати. Кристи, эта СуБаннасен не испытывает симпатий к Земле.

— Нет, — ответила я. — Халтерн, что это за Золотой Народ Колдунов?

По дороге с утеса нас сопровождал аромат огненно-красных роз «сидимаат» и цветущих деревьев «лапуур».

— Они были ужасными людьми, — ответил наконец Халтерн, — и давно исчезли, хотя некоторые полукровные потомки этой расы выжили далеко на юге, по ту сторону Внутреннего моря в городе Кель Харантиш. Сами они претендуют на свою чистокровность, но я в этом сомневаюсь. Свое основательное знание предательства и коварства различного рода они постоянно доказывают на практике. Что же касается Сулис — а я не хотел бы чернить ее или ее телестре — то она такова, каковы и все мы, обитатели Южной земли. Всегда склонна видеть колдовское происхождение всего нового и считать все новое колдовством.

Золотая Империя погибла около двух тысяч лет назад, после того как просуществовала пять тысяч лет. С тех пор в историю Золотого Народа Колдунов вошли все черные легенды и мыслимые ужасы. Сколько из всего этого соответствовало правде, гипноленты ничего не сообщали.

— Для некоторых вы будете подозрительны, — добавил Халтерн, когда мы спускались в прямоугольник. — Но у вас есть преимущество, состоящее в том, что вы не обладаете ни одним из их признаков.

— Какие же это?

— Бледный цвет кожи, которая поблескивает золотом, — ответил он, — белая грива и желтые глаза. Они были высокими и имели тонкие кости, а больше я ничего о них не знаю.

Мы стояли в тени скалы и ждали скурраи-джасин.

— Утверждалось, что Золотой Народ Колдунов более не существует.

— Их и нет больше нигде кроме как, возможно, в Кель Харантише. — Он пожал плечами. — Там ваше имя свяжут с колдунами и ведьмами, если кто-нибудь вам не доверяет.

— А вы мне не доверяете?

— Нет, — ответил он. Я ему поверила.

Колокола отзвонили полдень, когда прибыла наша повозка джасин. Я вспомнила, что согласилась в этот вечер прийти в дом Элиотов. Т'Ан Сутаи-Телестре поставила меня в чрезвычайно неприятное положение.

Я спрашивала себя, как мне объяснить ксеногруппе, что у меня имелось разрешение на выезд, в котором им было оказано.

4. ОБЕД В ВОСТОЧНОМ ПОРТУ САЛМЕТ

Скурраи-джасин тряслась по узким проездам. Копыта выстукивали приглушенный ритм. В воздухе чувствовался запах ночного цветка кацсиса и водорослей, поразительный сладко-терпкий запах. Возница, седогривая старая ортеанка, высунулась наружу и выплюнула изжеванные листья атайле на изборожденную землю. Я на короткий миг увидела ее глаза, когда она обернулась. Мембраны были открыты, зрачки расширены до бархатисто-черных точек.

Она передала послание от Элиота: обед должен был состояться в одной из других резиденций группы. Мне недоставало телефонов и почты.

Повозка прогромыхала под арочного типа воротами и въехала в один двор в восточном порту Салмет через час после происшедшего без всякого перехода захода солнца. Я вышла из кареты, заплатила кучерше и осталась ненадолго постоять у колодца.

Чужой город был погружен в жару и тишину, жители оставались в своих домах за закрытыми дверьми и ставнями. Дули ночные ветры. Здесь, в сердце Млечного Пути, над моей головой сияли огромные звезды и бросали свой бледный свет на колодец. Крыши чернели на фоне искрящегося неба, заполненного таким бесчисленным количеством звезд, что они сливались в облака света.

Когда я открыла дверь, в мои уши ударил гомон происходивших бесед.

— А-а, прекрасно, — сказал Элиот. — Вы пришли пораньше. Входите и знакомьтесь со всеми. Кстати, это наш хозяин Сэм Хакстон.

— Мисс Кристи, входите же. Позвольте, пожалуйста, принять ваше пальто. — Хакстону было за сорок, он был рослым, крепким брюнетом. Его радушие было чрезмерным. — Это Марджери, моя жена, Мардж, вот общество для тебя. А это — Джон Бэрретт.

Бэрретт был бойким молодым человеком, который слегка потряс мою руку и выказал свое явное нерасположение, отпуская ее.

— Вот — Адаир, а там, я думаю, Керри и…

— Мы уже встречались, — ухмыльнулся мне Лакалка.

— И Мори… Вот, это все из нашей группы. Нам нужно будет немного времени, чтобы всем узнать друг друга.

— И, может быть, основательно наскучить друг другу. — Бэрретт подарил мне улыбку, заставившую меня усомниться в его трезвости. — Я никого не хотел обидеть. Социальная активность здесь… ограничена. Мы действительно очень хорошо знаем друг друга.

Мы находились в длинном помещении, освещенном масляными лампами и отделявшем нас от сияния ночи. Постепенно к нам подходили ортеанцы. Распадались и опять формировались группки, все беседовали со всеми и пили бледное имирианское вино. «Совершенно обычный прием, как на Земле», — подумала я.

— Адаир, — представился опрятный и оживленный мужчина рядом со мной. Ему было около шестидесяти пяти, он был стар для работы здесь. — Я тут врач. Я создал несколько вакцин, которые хотел бы порекомендовать вам, мисс Кристи. Вы можете завтра проконсультироваться у меня? Я торчу в восточном порту Кумиэл. Вы ведь не предрасположены к сенной лихорадке, не так ли?

— Насколько мне известно, нет.

— Это хорошо. — Он кивнул одной из молодых сотрудниц группы, имени которой я не могла вспомнить. От нее, казалось, исходил холод. — Эта планета — ад для людей, склонных к повышенной реакции на гистамин.

— Мы в штабе управления будем, пожалуй, отставать от новейшего уровня, — сказала я, вслух выразив мысль, — когда нас обгоняет время. Мне придется наверстывать.

— Я приготовил для вас копию, — сказал Адаир. — Обычные процессы аллергии. Старая мудрость все еще верна: не пейте воды. Помните о том, что аборигены обладают большей стойкостью к болезням; они, кажется, переносят любой вид инфекции. Не рассчитывайте на то, что и у вас так будет. Держитесь подальше от больничных палат. О, да, есть целый список продуктов питания, которых вам следует избегать… Люди здесь не едят яиц, но я не уверен, в табу ли здесь дело или нет. Вам нужно будет посетить специалиста, Бэрретт. Не сейчас.

Ортеанцы стояли друг подле друга, взгляды их темных глаз робко бегали по комнате. Когда они двигались, блестели ткани их одеяний, вспыхивали драгоценности и позванивали на поясах и цепочках мечи «харур». Кажется, ортеанцы не были знакомы с представлениями Хакстона о приеме; они стояли со спиртным в руках и имели потерянный вид.

— Вы, вероятно, не поняли моего имени, — сказала женщина среднего возраста. Я присмотрелась к ней внимательнее. Она была с Земли, хотя одета преимущественно по-ортеански. — Меня зовут Керри Томас, я ксеносоциолог. Идите к нам, выпейте с нами. Обещаю, что не скажу ни слова… Мы, должно быть, уже и сейчас основательно действуем вам на нервы.

Я взяла бокал с бледным вином и почувствовала себя вошедшей в поговорку костью посреди своры собак.

— Госпожа Томас…

— Зовите меня лучше Керри, моя дорогая, постепенно мы все очень хорошо узнаем друг друга. Слишком хорошо, если нас отсюда поскорее не выпустят. — На ее лице обозначилась фрустрация. — Вот я здесь, в первом ставшем известным и не зашедшем в социальном отношении в тупик дотехническом мире — никакой системы кастовости, ничего — но могу ли я выйти в трудовую телестре? Могу ли я? Черта с два!

Она замолчала и рассмеялась.

— О, боже мой, а я обещала не надоедать вам своими жалобами! Пропало мое намерение. Причина кроется в новом лице, играющем роль раздражителя, и противостоять ему не может ни один из нас. Я вижу, как Джон и Морис, словно коршуны, вытягивают шеи; они лишь ждут момента, чтобы приняться за вас, как только я закончу с вами говорить.

Я засмеялась.

— Тогда я заставлю их еще немного подождать. Госпожа Томас, Керри, я хотела сказать, вы — первая, с кем я познакомилась, кто, как мне кажется, испытывает известные симпатии к самим ортеанцам.

— Ах, да вы же были у Элиотов. С Лакалкой и Хакстонами то же самое. Не судите их слишком строго. Они были в восторге, еще совсем недавно. Дело в том, что у них нет возможности что-либо предпринимать. Что же касается меня и Морис… — она показала на женщину с холодными глазами, — …то нам не так уж плохо.

— Говори только за саму себя, — сказал Адаир, опять вынырнувший рядом с нами, — ибо из-за того, что их культуре практически не знакомы никакие табу, касающиеся личной сферы, чертовски трудно проводить их физическое обследование.

— Адди желал бы заполучить несколько милых мертвых экземпляров, чтобы играть с ними, — цинично сказал Томас. — К счастью — или к несчастью — ортеанцы сжигают своих мертвых. Меня же мучают живые. Приведу вам пример: почему они называют своих молодых сородичей «оно», пока те не вырастут? Это местоимение «ке»… Может быть у них есть ритуал по случаю совершеннолетия, когда они должны приобрести социальное право половозрелости, но что-то не похоже на то, чтобы это было так. Все общества знают известное разделение труда между полами, а вот это — нет.

— У них наблюдается тенденция к трехкратным и четырехкратным родам, — сказал Адаир, с рассеянным взглядом следовавший за ходом своих собственных мыслей. — Я осмотрел один взрослый экземпляр мужского пола. Вы заметили вторую пару грудных желез? Так вот у этого экземпляра — не знаю, можно ли это не сомневаясь назвать атавизмом — было нечто, что я считаю рудиментарным органом сумчатого животного.

— Что было? — спросила я.

— Толстая кожаная складка вот здесь… — он большим пальцем руки провел себе поперек живота, — …примерно восемнадцать сантиметров в длину и четыре в глубину. Я могу лишь предположить, что когда-то ортеанцы-мужчины ухаживали так за своими малышами.

— Да, но подумайте вот о чем, Адди…

Пока Керри Томас дискутировала с ним, я улизнула, чтобы добавить вина в свой бокал. В дальней двери появился и тихо захныкал маленький ребенок в одной ночной рубашке. Марджери Хакстон поспешила к нему и взяла на руки. Они были совсем рядом со мной, так что мне невозможно было не обратить на них внимания.

— Как тебя зовут? — спросила я маленькую девочку. Ей было около четырех лет, у нее были темные волосы и она поразительно походила на свою мать. Она молча смотрела на меня.

— О, она ничего не скажет. — Мать покачала ее на руках и доверительно сказала: — Иногда я сожалею об этом, но было бы хуже, если бы мы не могли ее взять с собой. Временами я опасаюсь, что она перестанет понимать английский.

— Как тебя зовут, аширен-те? — спросила я на сей раз по-имириански.

— Элспет Хакстон, с Британских островов. — Ее акцент звучал своеобразно. Я вспомнила, что она училась имирианскому языку на слух, а не по гипнолентам. — Да подарит тебе Богиня хороший день.

— И дочери твоей матери, — что являлось традиционным ответом.

— Одна из дам вверху, на Холмах, обучала Элспет вместе со своими детьми. Невозможно ведь полностью изолировать ребенка, ему нужны товарищи в детских играх. Марджери Хакстон вздохнула. Теперь я классифицировала ее для себя. Она была ксеноэкологом, а ее муж — морским биологом. Она сказала: — Но я озабочена тем, как она все это воспримет.

Мне было жаль ее, старавшуюся на своем пороге воспрепятствовать влиянию Орте. Затем я спросила себя, не лучше ли мне было посочувствовать Элспет, потому что ей придется снова привыкать к Земле.

Девочка высвободилась из рук матери и побежала к двери. Только что прибывшая гостья наклонилась к ней, взяла за руку и обменялась с ней парой слов.

Женщина обращала на себя внимание: более темная, чем обычно бывает у имирианцев, ее кожа имела цвет сажи, черная грива была подстрижена, а на узком лице было веселое выражение. Я оценила ее возраст в тридцать с небольшим. На ней была утепленная кожаная безрукавка поверх сорочки и брюк, что выдавало в ней солдата. Когда она отпустила руку ребенка, я увидела что один из рукавов ее сорочки был пуст, тщательно свернут вверху и закреплен. Это был ее правый рукав, и свой харур-нилгри она повесила справа, чтобы пользоваться левой рукой.

Она заметила, как я на нее смотрела, и ответила широкой улыбкой, обнажившей ее белые зубы. Ребенок повис у нее на руке, она подняла его вверх и передала Марджери.

— Рурик, — сказала она мне, неожиданно повернув ко мне голову. — Вы — посол; Хакстон рассказывал мне.

— Верно, меня зовут Кристи. — Я подавила в себе желание пожать ей руку, а потом мне приходило в голову, что бы сказать. Наконец я спросила: — Вы любите детей?

— Аширен? Только у других людей, да и то не всегда. — Снова блеснули белизной ее белые зубы. — Элспет приходит ко мне домой, чтобы учиться там вместе с другими. Это что-то особенное — видеть ребенка из иного мира.

В этот момент нас пригласили к столу — к великому облегчению присутствовавших ортеанцев — и я оказалась между Лакалкой с одной стороны и Рурик с другой.

Беседовали ортеанцы тихо и приятно. Разложенные столовые приборы, казалось, смущали их. Они нерешительно касались охотничьих ножей на своих поясах и при случае пытались (с различным успехом) пользоваться вилками. Но своим собственным ножом пользовалась только темнокожая женщина. Она пользовалась лезвием с двойным острием и как ножом, и как вилкой и ловко орудовала за столом своей единственной рукой.

— Вы из Таткаэра? — спросила я. Ее акцент был слабо выраженным, и сразу определить его было невозможно.

— Я в большей или в меньшей мере отовсюду. Из Мелкати, из Черепной крепости, из Пейр-Дадени… Только что я вернулась из Медуэна в Римоне. — Она положила нож, чтобы поднять свой бокал. — Вы уже давно здесь?

— Несколько дней.

Я вспомнила, что На Холмах кроме резиденций т'Анов находились и казармы. Женщина-инвалид была солдатом, но, возможно, была уволена со службы.

— О чем вы думаете? Или это нескромный вопрос?

— Нет, совсем нет. Мне нравится город.

— Тогда вы одна из немногих.

Она огляделась за столом и снова повернулась ко мне. Лишь в этот момент, полностью увидев ее лицо, я обратила внимание на ее глаза. Мембраны были подняты вверх, и глаза ясно видны. Глазные яблоки были желтого цвета. Желтыми, как одуванчик или лютик, как глаза скопы. Это были теплые и приветливые глаза, они располагали меня к ней.

— Вы должны посетить меня дома…

— Вам следует посетить восточный холм Малк'ис…

Мы умолкли, потому что говорили одновременно, и рассмеялись.

— Мисс Кристи.

Я предприняла умственное усилие и переключилась с имирианского на английский.

— Да, мистер Хакстон?

— Называйте меня Сэмом. Мори как раз спросила о разрешениях на поездки.

Я кивнула.

— Я сегодня в полдень встречалась с Т'Ан Сутаи-Телестре.

— И она готова отменить нам ссылку?

— Она настоятельно попросила меня покинуть город. — Я тщательно выбирала слова. — Однако я думаю, что она будет готова позволить всем нам свободнее перемещаться, как только я сделаю для нее сообщение. Это, должно быть, продлиться не слишком долго, мистер Хакстон.

— Ну и идиотизм! — взорвался Бэрретт. — У вас еще больше обязанностей, а вы будете по собственному усмотрению разъезжать в экипаже по всей стране…

Керри Томас стала его успокаивать. Я заметила, как весело наблюдала за мной Рурик, эта темнокожая женщина. «Она, наверное, немного понимает по-английски», — подумала я.

— Это большее признание, чем то, какого мы когда-либо могли удостоиться, — сказал Адаир. — Это воодушевляет.

Одри Элиот поддержала его торопливо и нервно, сказав:

— А что с Землей? Мы получаем сообщения лишь каждые три месяца. Что там нового?

Так случилось, что у меня больше не было возможности поговорить с ортеанцами, и вместо этого мне пришлось выцарапывать из своей памяти информацию о любом малейшем событии на Земле. Все они — даже Бэрретт в своей полубезумной ярости — сидели как голодные дети и жадно впитывали каждое мое слово. Я стала спрашивать себя, как будет выглядеть мое мнение о Каррике V через год или около того.

А наши ортеанские гости, проявляя тактичность, какой от них требовало приличие, тихо беседовали о планах насчет морских плаваний, о видах на ближайший урожай и о делах в своих родных телестре.

5. САРИЛ-КАБРИЗ

В предрассветном полумраке бледнеют звезды и небо на востоке темнеет. Ортеанцы называют это первым рассветом. Затем ширится яркий свет восхода солнца — слишком белый и слишком сияющий, чтобы быть земным — и прорывается сквозь речные туманы и открывает день.

Небо было ясным и безоблачным, дневные звезды были еще почти неразличимы.

— Позднее будет дождь, т'ан, — сказал Марик, входя с горячим чаем в покрытом голубой глазурью чайнике.

— ! ?

— Перед полуденным звоном. Дует юго-западный ветер.

— Я пробормотала что-то бессвязное, а когда он вышел, я устроилась в кровати сидя. Ортеанские дни определенно слишком долгие. Когда я проснулась, у меня все время было ощущение, что я не выспалась.

Я встала и медленно оделась, размышляя о том, что хотя мне и следует оставить платья, которые у меня имелись для официальных случаев, необходимо все же купить себе ортеанскую одежду, и чем быстрее, тем лучше.

Дождь пошел после восхода солнца.

Отчет, который я начала готовить днем ранее, в свете утра выглядел упрощенным и наивным. Я стерла запись в микрорекордере и решила отложить это дело до той поры, когда получше познакомлюсь с тем, о чем хотела сделать отчет.

Л'ри-аны приносили в различные резиденции многочисленные сообщения, состоявшие в большинстве случаев из нескольких написанных строк, в которых меня приглашали на обеды и празднества, причем чаще всего они были направлены теми, кто был заинтересован в торговле. Правда еще было слишком рано строить относящиеся к этому планы — поскольку еще не было ясно, будет ли Каррик допущен к этому с ограничениями или без ограничений, — но я на всякий случай принимала приглашения.

Примерно в середине утра, когда дождь утих, появился Халтерн.

— Вот вам и пожалуйста. — Он вручил Марику свой плащ и вынул из кармана какую-то бумагу. — Появившийся вчера еженедельный информационный листок. Заметка, представляющая для вас интерес, находится почти в самом конце.

Бумага была волокнистой, изготовленной, вероятно, из тростника. Печать была очень хорошей для уровня здешней цивилизации, пожалуй, сравнимой с тем, что удавалось Кекстону или Гутенбергу. Это был один лист бумаги, датированный пятым днем седьмой недели меррума, а текст был для меня почти полностью непонятен; речь шла о людях и местах, которых я не знала. Но в самом конце была втиснута заметка о возвращении «Ханатры».

«Мы объявляем о прибытии еще одной обитательницы чужого мира, — читал Халтерн, наклонившись через мое плечо, — и обращаем внимание наших читателей на курс, которым следовал корабль: он пересек Внутреннее море вблизи Покинутого побережья и, к тому же, недалеко от города Кель Харантиш».

— Что это значит?

— Это намек на народ колдунов. Упрек неважен, но свидетельствует о преобладающем мнении.

Тут я ничего уже не могла поделать и сказала:

— Этот информационный листок читают только в городе или где-нибудь еще?

— Да. Церковь часто публикует подобную информацию, которая остается в пределах Таткаэра. — Его глаза подернулись пленкой. — Они заинтересованы в том, чтобы увидеть, какое она оказывает влияние, прежде чем делать сообщения для Ста Тысяч.

— Она, конечно, использует этот метод и в отношении сомнительных инопланетян?

— Я… э-э… не могу поклясться в том, что это так или не так.

Я ощупывала пальцами бумагу. Она одним существованием говорила о многом. Например, о том, что ортеанцы имели развитую алфавитную культуру… Это не совпадало с представлениями о цивилизации такого уровня.

— Как я вижу, вы получили приглашения. — Халтерн помедлил, прежде чем продолжать говорить. — Не было ли среди них и от СуБаннасен?

Я бегло просмотрела письма, но среди них не было ничего от Т'Ан Мелкати.

— Такого я здесь не вижу.

— А теперь вспомните, что я сказал. Из Мелкати никогда не приходило ничего хорошего.

— И если она этого не вспомнит, — послышался чей-то голос, — то это сделаю я.

Это была темнокожая женщина со вчерашнего приема. Она, очевидно, вошла, увидев открытые двери.

— Т'Ан. — Халтерн поклонился. — Я не предполагал…

— Не дурачьтесь, Хал. — Рурик улыбнулась и хлопнула его левой рукой по плечу. Его бледные глаза затуманились от смущения. — Я не думала, что Далзиэлле направит его к вам, Кристи.

Вероятно, я выглядела так же обескураженно, как и чувствовала себя. Рурик разразилась громким смехом.

— Мне действительно жаль, Кристи, но я должна бы была представиться вчера вечером.

Она — Т'Ан Рурик Орландис из Мелкати, — с несчастным видом сказал Халтерн, — Т'Ан командующая армии Южной земли.

— Ее называют также Однорукой и Желтым Глазом, а кроме того рядом других имен, которых за пределами казармы я никогда не отважусь произнести, учитывая робость Хала. — Она повернулась ко мне. — Поскольку вам теперь известна моя тайна, то я не являюсь более желанным гостем?

— Боже мой! Но почему же? — Тут я увидела, что она шутила.

«Командующая армией, — подумала я, — и называет Корону Далзиэлле. Она еще одна т'ан, которая пришла, чтобы следить за инопланетянкой».

— Мне нужно идти, — сказал Халтерн. — У меня еще назначено одно дело. Кристи, я желаю вам еще одного приятного дня. И вам также, Т'Ан.

— Вы будете завтра на обеде? — крикнула она ему вслед, и он согласно кивнул головой.

— Он хороший человек, — сказала она мне. — Не доверяйте ему.

Ортеанцы являются мастерами в том, чтобы давать такие советы. Рурик ценила Халтерна, насколько это было видно.

— Что я могу для вас сделать? — спросила я.

— Сделать? — Она шагала по комнате взад и вперед, осматривая ее, потом взглянула в окно на двор. — Ничего, что касается меня. Я пришла, чтобы увидеть, могу ли я быть вам полезной.

— Действительно?

Она села на подлокотник большого резного кресла и улыбнулась мне.

— Да, и в надежде, что вы удовлетворите мое любопытство, я это откровенно признаю.

Она была искренна. Я улыбнулась в ответ.

— Я попытаюсь.

— Чтобы сразу перейти к делу, вы поедете, как сказали вчера вечером. А поскольку за пределами Таткаэра нет скурраи-джасин, вам потребуются животные для верховой езды, и поэтому… вы умеете ездить верхом? — прервалась она.

— Я уже немного ездила верхом.

Но я ездила на лошадях, а на чем это делают здесь, не имела понятия.

— Хорошо. Если вы еще об этом не позаботились, то, сказала я себе, я могла бы вам, наверное, помочь.

— Да, я…

— Только я не знакома с вашими обычаями. Если я вас обижаю, скажите мне об этом.

— Нет, ваши слова меня не обижают, и некоторая помощь мне могла бы потребоваться.

Вероятно, мне мог бы помочь и Халтерн, но я не собиралась отклонять предложение женщины.

— Хорошо. — Она энергично встала. — Если в данный момент у вас нет никаких более неотложных дел, то внизу у моста Бериа устраивается продажа животных.

Каменные плиты на дороге были мокрыми от тумана. Карет джасин не было видно. Мы отправились вниз с холма к Восточной реке.

Дождь прекратился. Крыши домов были окутаны дымкой, которая наползла от порта. Там, откуда она подымалась, на белых стенах города лежал светлый солнечный свет. Тени были размытыми и голубого цвета. Душный воздух м меняющийся свет, казалось, приглушали крики уличных торговцев и грохот колес повозок. И всегда в воздухе ощущался запах моря.

— У вас, наверное, страсть к путешествиям в крови, — сказала Рурик, — если вы так далеко ездите от своей страны.

— Мне кажется, мои ноги так и просятся бежать.

— Да, я знаю еще кого-то, кто чувствует себя так же. Мой… — она использовала выражение, которого я не поняла, — …он страстный путешественник. Я езжу лишь тогда, когда это необходимо. Но вы прибыли из такой дали…

— Я предполагаю, что это голод по незнакомому воздуху.

Но в этом я не была уверена.

— Если бы мне вырваться отсюда… — Она замолкла на полуслове и распрямила плечи. — Я люблю Таткаэр. Из всех мест Южной земли я более всего люблю Белый город.

Ее подстриженная грива словно вороново крыло упала ей на лоб. Когда она была серьезна, как сейчас, я замечала тонкие линии, врезавшиеся в ее гладкую, как у змеи, кожу.

— Не кажется ли вам это странным? Вы как обитательница иного мира знаете в нем города, которые любите?

— Да, конечно.

— Ну, тогда мы уже не такие разные.

Она была подвижна и оживлена, и у меня создалось впечатление, что в прерывающемся потоке ее размышлений бродили более глубокие мысли.

— Хотите погостить у меня? — спросила она. — Когда завершите эти поездки.

— Да. — Я кивнула. — С удовольствием.

Мы спустились с холма. Дома телестре на дорогах с их белыми стенами и закрытыми воротами вновь пробудили в моем сознании ощущение таинственности необычного города. Поскольку у меня было разрешение, все это было мне доступно, однако чужестранец бродил бы в одиночестве и потерянности по узким дорогам, предоставленный самому себе.

Мы миновали Кольцо гильдий, то скопление торговых телестре, которое постоянно расширялось, пока не стало насчитывать по меньшей мере сорок зданий, соединяющихся друг с другом посредством мостов, лестниц и мостков между верхними и нижними этажами. Здесь были представлены все ремесла: золотых дел мастера, книготорговцы, каретники и седельщики, продавцы корабельных снастей и торговцы хирит гойенами (у которых мы останавливались, чтобы заказать одежду) и множество прочих мелочных торговцев, товары которых для постороннего представляли собой нечто совершенно непостижимое.

Здесь живут выбранные советники гильдий и так же зорко наблюдают за спадами и подъемами в торговле, как корабельщики — за приливами и отливами на море.

От восточного холма Малк'ис до моста Бериа что-то около двух зери, то есть немногим более двух миль с третью. Мы достигли вала около полудня.

Торговля скотом устраивалась в непосредственной близости от моста, посреди старинной ограды из высоких стен. Бесчувственные камни отражали рев и трубное рычание животных, и когда мы вошли, я услышала, как звенят прутья закрепленных клеток.

— Вот там — мархацы, — сказала Рурик. — А на той стороне — скурраи. Если хотите воспользоваться моим советом, то вон там есть один человек, который поставляет верховых животных для войска. Он вас не обманет, если увидит меня рядом с вами.

— Это меня устраивает.

Запах, исходивший от животных, пронизывал все насквозь.

Рурик широко улыбнулась.

— Мне следовало бы познакомиться с вашими обычаями. Как вы в вашем мире договариваетесь о ценах?

— В той его части, из которой я родом, вообще никак.

От удивления глаза ее мгновенно и слегка закрылись мигательной перепонкой. На языке мимики это у ортеанцев может означать очень многое.

— Великая богиня, вы словно из Свободного порта! Тогда, пожалуй, мне стоит поторговаться вместо вас, иначе вам придется больше платить.

— Вы эксперт, Т'Ан.

— О, значит, я тоже Т'Ан? — Ее глаза задорно блеснули. — Во всяком случае, я знаю торговцев.

Мархацы были крупными и сильными, но ловко и гибко передвигались в своих загонах, устроенных в этом зале без крыши. Белый солнечный свет падал на их шкуры: похожие на черную замшу, белые короткошерстные и лохматые бронзово-коричневые. Их глаза, как у ящериц, были темными и блестящими. Шкура была покрыта чем-то имеющим некоторое сходство с волосами или мехом, но как и у всех ортеанских наземных животных в действительности это тонкие волокна, чрезвычайно прочные и гибкие, с перьевидными образованиями между ними. Вокруг раздвоенных копыт имелись пучки из перьев, забрызганные пометом из-за тесноты в загонах. У них была широкая костлявая задняя часть и мощная грудь. Как я предположила, они были ближайшими сородичами скурраи. Их длинные, мощные шеи становились уже к головам с сильными челюстями, глубоко посаженными глазами и оперенными ушами. На лбах, непосредственно под ушами, находилась первая пара рогов. Рога были прямые, длина их — не менее моего предплечья, они также были закручены подобно спиралям. Ниже них росла вторая пара, эти были не длиннее пальца, но тоже острые и прямые. Мархацы были сильными животными опасного вида.

Рурик болтала с торговцем, а я стояла, прислонившись к решетке загона. Рядом вращала глазами кобыла-мархац с бархатисто-черными глазами. Там же неподвижно стояла серая кобыла, лишь время от времени по ее шкуре пробегала дрожь, как будто ее знобило. В другом месте стояло животное полосатой, белой и цвета бронзы, масти, рога которого были подрезаны и покрыты металлическими колпачками.

— Кристи, подойдите сюда.

Я подошла к Рурик.

— Вы что-то нашли?

— Он говорит, что у него есть один кастрированный мархац, ке спокойнее. — Она вопросительно смотрела на меня. — Я подумала, что, может быть, вы отдадите предпочтение ему?

— Тут вы верно предположили.

— Вот, — сказал торговец. Аширен привел из одного загона животное серой масти с надетыми на рога колпачками. Рурик прошлась пальцами по шерсти, прошептала ему несколько успокаивающих слов и осмотрела его глаза.

— Ке из Медуэна, — сказал мужчина. — Ему два года.

Темнокожая женщина подошла ближе, схватилась своей единственной рукой за шерсть на спине и без видимого усилия взлетела наверх, развела ноги в стороны — и вот она уже сидела выпрямившись верхом на животном. То дико завращало глазами, отступило на несколько шагов назад и наконец остановилось, сдерживаемое давлением коленей и пяток наездницы.

— Медуэн, — сказала Рурик. — Керис всегда был хорошим дрессировщиком.

Она слезла не обычным способом, а подняла обутую ногу через шею мерина и соскользнула на землю.

— Ну, каково? — Она с надеждой посмотрела на меня.

— Если только оно это потерпит, я имею в виду, что оно так же будет переносить и меня.

Она засмеялась.

— Это разумное слово. Хорошо, но пока не соглашайтесь. Вам нужны вьючные животные, велите ему показать вам еще несколько скурраи, прежде чем станете говорить о деньгах.

Скурраи были той же породы, что и возившие повсюду в городе кареты-джасин. У всех были спилены рога и покрыты металлическими колпачками.

— Мархац — хороший боевой товарищ, когда он обучен, — обратила мое внимание Рурик. — Скурраи же для таких дел не годится.

Примерно в середине второй половины дня, когда мы покинули рынок, я заключила торговую сделку относительно мархаца серой масти, черной мархац-кобылы, чтобы иметь возможность менять верховое животное, и двух кобыл скурраи в качестве вьючных. Я взяла это себе мысленно на заметку, чтобы позднее сказать Марику.

— Еще следовало бы запастись кормом, — сказала Рурик. — Но это, конечно, уладит ваш л'ри-ан.

— Я надеюсь. — В подобных случаях я всегда спрашивала себя, неужели бы один-единственный джип или «Лендровер» таким уж решительным образом нарушил правило, состоявшее в том, чтобы никоим образом не вводить никакую технологию. — Вы случайно работаете не на базе снабжения?

После того как мне удалось в достаточной мере объяснить это понятие, ортеанка стала давиться от смеха.

— Приходите завтра на обед, — сказала она, когда мы прощались. — На гору к казармам, они находятся возле Дамари-На-Холме.

— Можете одеваться, сказал Адаир, — у вас все в норме. Если после прививок будет какая-нибудь реакция, вам нужно будет прийти еще раз.

Я заправила рубашку в брюки. По имирианской моде одежду в гораздо большей мере зашнуровывают, чем застегивают; даже полуботинки из мягкой кожи зашнуровывались на щиколотке. Но постепенно я начала хорошо себя чувствовать в ортеанской одежде.

Из восточного порта Кумиэл открывался вид на дворы лодочников. Из окна приемной Адаира я видела над крышами складов сквозь ясный полуденный воздух каркасы строившихся кораблей.

— Когда поедете по стране, возьмите лучше аптечку. — Адаир вздохнул. — Моя милая молодая дама, надеюсь, вы готовы к некоторым трудностям. В них вы не будете испытывать недостатка.

— Я уже учла это.

Зависть в его голосе не ускользнула от меня.

Он отвернулся, чтобы привести в порядок свои инструменты.

— Если говорить откровенно, то я спрашиваю себя, почему вы еще не предложили управлению вести переговоры с одной из других наций на этой планете.

— Мы учли это. Кажется, эта представляет собой крупнейшую политическую единицу на планете… — он повернулся ко мне, — …и, конечно, это та самая, с которой ваши люди хотят быть в контакте. Поэтому я предполагаю, что мы начнем консультации с другими не ранее, чем когда здесь окончательно нарушатся отношения.

Бэрретт, входя, небрежно постучал в дверь.

— Кое-что нарушится, — мрачно сказал он. — Думаю, Доминион просуществует не более двадцати лет. Самое большее.

Он ухмылялся и раздевал меня взглядом.

— Вы имеете в виду войну? — спросил Адаир.

— Это было бы слишком просто. Нет, мы распространились слишком далеко и слишком быстро. И мы к этому не приспособились.

Адаир угрюмо смотрел на него, затем рассеянно сказал:

— Не думаю, что не вижу тут проблемы…

Бэрретт резко повернул ко мне голову.

— Вы сами знаете, как перегружено управление внеземных дел. Это относится и ко всем участвующим нациям. Люди получают слишком недостаточное обучение, прежде чем их рассылают по местам, они слишком молоды, слишком неопытны…

Я пропустила этот упрек мимо ушей. Адаир взял Бэрретта за руку, но тот отстранился от него.

— И с какой целью? Допустим, в этой Галактике существует сто миллионов звезд. Допустим далее, что сто тысяч планет пригодны для существования на них жизни того вида, какой нам известен. И когда мы, наконец, после многих попыток изобрели световой привод, сколько из этих планет мы обнаруживаем населенными?

Никто ничего не ответил. Ответ был нам известен. Я спросила себя, как давно уже пьет Бэрретт. Его лицо налилось кровью.

— Все, — театрально сказал он. — Каждую. Значит, мы летаем, исследуем, торгуем, налаживаем связи и создаем альянсы…

— Джон, ради бога, замолчи, — сказал Адаир.

— …но миров слишком много, а нас слишком мало. У нас недостаточно ресурсов. Через двадцать лет все распадется. И, скажу вам, наступит абсолютный кровавый хаос.

Когда он стоял недалеко от меня, в нос мне ударял запах алкоголя и пота.

— Вы можете что-нибудь сделать для него? — спросила я Адаира, когда Бэрретт ушел.

Он покачал головой.

— Нам надо отправляться домой. Ему нужно. Он слишком долго там не был и у него здесь было слишком много времени для размышлений.

Я отправилась обратно на холм Малк'ис.

Было почти темно в полдень следующего дня, и колокольный звон звучал приглушенно из-за барабанящего дождя. Я накинула капюшон своего толстого плаща на голову и все же влажный и холодный ветер с моря пробирал меня до костей. Ниже коленей дождь промочил у меня штанины. Подо мной лениво двигалось мощное, холодное тело кобылы-мархац, ее копыта глухо стучали по камням мостовой. Позади меня на кобыле-скурраи ехал Марик.

Как и все прочие здания, казармы были обращены к окружающему миру белыми стенами и решетками. Марик поговорил с караульными, и решетки были подняты. Внутри все выглядело, как в небольшой деревне; там имелось все соответствующее — хлев, кузница, столовые, спальные бараки, причем все было обращено фасадом к вымощенной центральной площади.

Дамари-На-Холме находилось в противоположном конце, это был форт в форте, имевший каменные стены, контуры которых расплывались там, где их не сделал совсем невидимыми туман. Марик привстал на спине скурраи и потянул за шнурок звонка. Ворота открыла сама Рурик.

— Входите, — сказала она, но не с обычным поклоном, а с редким на Орте рукопожатием. — Как видите, у нас гости. Это кстати, что вы прибыли сейчас; никто вне этих стен не узнает вас.

Марик повел животных в хлев, а я последовала за Рурик через выгнутый аркой вход на Дамари-На-Холме.

Пожилой л'ри-ан принял у меня плащ, а Рурик подождала, пока я вытирала лицо и руки платком. В помещениях здесь были высокие арочные потолки, выложенные из камня, которые не были оштукатурены. Стены были завешены плотными, вышитыми шторами из хирит-гойеновой ткани. Пол был выложен каменными плитами с прожилками, на которых лежали шкуры. Хотя был только еще полдень, зажжены были масляные лампы тонкой работы, рассеивавшие создаваемый дождем сумрак.

Ортеанка открыла одну дверь, которая вела в небольшую комнату. В камине горел огонь, недалеко стоял накрытый стол. Когда мы вошли, трое или четверо людей, стоявших у окна, повернулись к нам лицом.

Халтерн приветствовал меня поклоном, зато превосходно одетый молодой ортеанец поздоровался со мной дружеским рукопожатием. Мне потребовалось лишь мгновение, чтобы узнать его.

— Кристи, я рад вас видеть.

В последний раз я видела его босым и без рубашки, когда он кричал, давая указания портовому ловману. Сейчас он был в одежде голубого цвета из хирит-гойена, в мягких сапогах, а на поясе в украшенных золотом ножнах висели мечи «харур».

— Мне очень приятно снова вас видеть, Герен.

Он был таким, как всегда: с желтого цвета гривой и открытым лицом.

— Халтерна вы, конечно, знаете, — продолжала Рурик. — Вот это — Эйлен Бродин н'ри н'сут Хараин из Пейр-Дадени.

Бродин был ортеанцем лет сорока с язвительным лицом, напоминавшим голову сокола, и темной кожей, характерной для жителей юга Пейр-Дадени. Его каштановая, заплетенная грива доставала до середины спины, на которой в его одежде был вырез в соответствии с модой этой западной провинции. Ногти на его правой руке не были острижены.

— Т'ан Кристи. — Он небрежно поклонился.

Рурик извинилась и вышла. Когда Герен начал говорить с Бродином, ко мне подошел Халтерн.

— Я слышал, что СуБаннасен покидает город, — задумчиво сказал он.

— Вот как?

— Она разнесет новость о том, что вы собираетесь ехать… Так что теперь нельзя предотвратить разговоры об этом событии, даже если попытаться использовать все средства.

Снова пришла Рурик, она привела с собой двух новых человек. Женщину в плаще, которую я тотчас узнала, когда она скинула капюшон.

— Т'Ан Сутаи-Телестре. — Халтерн поклонился, Бродин и Герен сделали это вслед за ним.

— Достаточно называть меня Далзиэлле, пока тут присутствуют чужие уши, — сказала Корона.

Рядом с нею стоял босой пожилой мужчина, он был одет в коричневый отрез сукна, которым обмотал себя вокруг талии и перекинул через плечо. Под его похожей на змеиную кожей выделялись очертания мышц и сухожилий.

Его невозможно было спутать с человеком-землянином: на его шоколадного цвета коже выделялись парные грудные соски цвета бронзы, а сбритая грива была видна как темное V-образное пятно между лопаток. Его забрызганные грязью ноги были сильно выпуклыми, имели по шесть пальцев с похожими на когти ногтями.

— Линн де Лайл Кристи.

Его голос был полнозвучным. Рука с острыми ногтями коснулась моей руки. Он направил на меня неподвижный взгляд своих глаз, имевших вид холодной воды.

— Это Говорящий с землей Тирзаэл, — деловито сказала Рурик.

Существуют два титула, присваиваемые церковью: хранители Источника, которых можно было бы назвать дьячками Теократических Домов, и Говорящие с землей, которые являются странниками и советниками, студентами, мистиками и выполняют множество других функций, о которых мы до сих пор имеем лишь очень поверхностные представления.

— Я думаю, мы в надежном месте, — сказала Сутафиори и села за столик рядом с огнем. Она сняла свой плащ и повесила его на спинку резного стула. — Кристи, садитесь рядом со мной. Рурик, нам всем придется помирать от голода?

— Нет, Т'Ан.

Она и старик, снимавший с меня плащ, подавали на стол пищу. Из этого я поняла, что они отослали прочих л'ри-анов.

В воздухе почти ощутимо висела какая-то интрига. Корона, главнокомандующая армии, посол Короны, представители Пейр-Дадени и церкви и, кроме того, один из наиболее состоятельных судовладельцев… Я подумала, что это и есть ядро той партии, что выступает за связи с Землей.

— Это общество вам не кажется слишком театральным? — Сутафиори улыбнулась мне. — Мне тоже. Но для Т'Ан Сутаи-Телестре всегда полезно присутствовать по определенному поводу.

— Тогда мне позволено говорить об этой встрече? — Бродин наклонился вперед. У него было выражение лица человека, которому ударяет в нос неприятный запах.

— Не слишком подробно, но если бы о том узнал мой кузен в Ширия-Шенине, мне было бы нечего возразить против этого. — Еле слышно лишь для меня она добавила: — у Бродина при дворе Канты Андрете такое же положение, как у Халтерна при моем, что главным образом означает, что у обоих глаза и уши должны быть там, где они нужны более всего.

На колосниковой решетке шипел огонь, а в полуоткрытое окно проникал запах дождя.

Это был обед в ортеанском стиле, когда на стол подаются большие блюда и каждому гостю предоставлена возможность самому брать с них пищу, пользуясь своими собственными столовыми ножами. Это не так легко, как можно было бы подумать — есть, вооружившись только одним ножом, но я сочла разумным попробовать и при этом не осрамилась.

Беседа за столом носила поверхностный характер, но после того как были поданы вино и чай, я постепенно поняла, какого рода инквизиции я была предоставлена.

Сначала Тирзаэл и Сутафиори задавали мне вопросы, цель которых, очевидно, состояла в том, чтобы узнать все, что возможно, о Земле и Доминионе. Им, должно быть, стали известны некоторые факты от ксеногруппы, как я понимала, и они хотели получить их подтверждение. Поэтому я старалась давать как можно более простые ответы.

Сутафиори откинулась назад, вращая своей шестипалой рукой покрытый глазурью бокал.

— Как вы понимаете, — наконец сказала она, — я не могу поддержать вас в такой мере, в какой мне бы это хотелось. Я должна учитывать интересы всех телестре. И, кроме того, если мне действовать против представлений Ста Тысяч, то они, вероятно, изберут новую корону, которая, возможно, не будет столь приветливо настроена к вашему миру. Я убеждена в верности моей политики, поэтому и велю вам отправиться в поездку по стране, но вы сами должны изложить ваши аргументы.

Я спросила себя, многие ли примут мои аргументы.

— Разумеется, Т'Ан.

Рурик покачала головой и перестала смотреть на огонь.

— Далзиэлле, я согласна с вами лишь с оговорками, как вы знаете. Я считаю, что мы должны очень тщательно проверить этих людей, прежде чем позволить им прибыть в нашу страну.

Это была речь Т'Ан командующей, а не женщины. Ее желтые глаза смотрели на меня.

— Кристи имеет честные намерения, за это я ручаюсь, но как мы можем выносить наше решение по одному лицу? Она пожала плечами. — Порядочные мужчины встречались мне даже в Кварте, но сколько раз нападал этот город с моря на наши побережья?

— Это старая история. Нам же сейчас нужно заниматься настоящим. — Корона обернулась. — Халтерн?

Он посерьезнел, маска непринужденности исчезла с его лица.

— С момента первого контакта и прибытия группы из иного мира в Таткаэр стеклись все агенты Южной земли, чтобы получить информацию. Я предлагаю положить конец слухам и дать правде возможность распространиться по стране. Кристи следовало бы побывать в как можно большем числе телестре. Будет лучше, если мы признаем факты и предоставим затем возможность этим другим, Касабаарде и им подобным, приезжать к нам и самим получать информацию.

— О, я сомневаюсь, что из Касабаарде приедут к нам за информацией. — Сутафиори и Говорящего с землей что-то, кажется, позабавило, но что, о том знали только они вдвоем. Затем Сутафиори опять деловито спросила: — Бродин, что велит сообщить Андрете?

— Она приняла бы обитателей иного мира при своем дворе. И, чтобы сказать правду, ей очень жаль, что Таткаэр и телестре Керис-Андрете удерживают новости у себя, простите меня, Т'Ан. — В ровном тоне, которым говорил мужчина, не ощущалось, однако, истинное извинение. — Она обдумывает ваши дальнейшие планы, но не обещает никакой поддержки. От себя добавлю, Т'Ан, что, вне всякого сомнения, в Ширия-Шенине, который тоже является морским портом, столь же много чужих ушей, как и в морском порту Таткаэр.

— Мы надеемся постепенно завязать контакты со всей Орте, — сказала я Сутафиори. — С нашей точки зрения, это всегда оправдывается, если все люди к этому уже подготовлены, пусть даже посредством слухов.

— Дело в том, к чему они готовятся. — Глаза ее вновь вспыхнули. — Герен, что вы на это скажете?

— В ближних городах Радуги ходят слухи о гостях из других миров. — Он скрестил руки, посмотрел на свои когтеобразные ногти на пальцах и снова поднял голову. — Что касается Кель Харантиша…

Произошло какое-то почти незаметное движение. Я увидела, как Рурик наклонилась вперед, а Бродин нахмурил лоб.

— Я оставил там в док свой корабль, прежде чем плыть к Восточным островам, как мне приказал ваш курьер. — Судя по выражению его лица, ему не понравилось то, что пришлось выполнять поручение Короны. — Так называемый Повелитель в изгнании счел необходимым лично расспросить меня. У них там есть большой интерес к этому делу. Я говорил на эту тему как можно более сдержанно и очень старался оставаться там не дольше, чем требовалось.

Легкая волна веселья прошла вокруг стола и разрядила атмосферу. Корона подала знак, чтобы подали больше вина, и старый л'ри-ан снова наполнил бокалы.

Взглянув на Рурика и Герена, я увидела, что их руки лежали на столе ближе друг к другу, когда они разговаривали. Одна была белой и пятнистой, с белыми ногтями, другая — бархатисто-черной с коричневыми ногтями. Обе были многопалыми и походили на больших пауков.

«Мой арикей», — сказала тогда Рурик. В этой неофициальной форме слово обозначало соседа по постели, любовника. Кого-либо, кто прежде всего непостоянен. Это было видно по тому, как касались друг друга их руки: Рурик Орландис и Садри Герена Ханатры.

— А вы, — Сутафиори обратилась ко мне, — что говорят ваши люди?

— Когда-нибудь Доминион должен будет классифицировать этот мир, чтобы определить, какой степени достигнет контакт между вами и нами. Он может быть интенсивным или очень поверхностным; это зависит от ваших желаний и возможностей.

У Доминиона имеется комплексная система классификации, которую можно применять к различным ступеням цивилизации, и я не была готова засвидетельствовать, что ортеанцы находятся на низкой ступени.

Сутафиори неспешно кивнула.

— Такова и наша политика в отношении посторонних. Как у нас говорится, что происходит в Кель Харантише или в городах Радуги, не наше дело. До тех пор, пока не подступит к нашим границам… Тогда мы бываем беспощадны и устраняем все это.

— Я говорила с вашими сородичами о «войне», — добавила Рурик. — Ваши методы кажутся нам странными. Но вы должны знать, что если нападете на нас, то у вас будет не один враг, а сотни тысяч. Это наша сила на войне и наша слабость в мирное время. Между телестре нет единства.

— Нет никакой необходимости говорить о войне. — В голосе Сутафиори слышался упрек. — Но торговля — это нечто иное.

— Она должна быть предложена нами. — Это был голос Тирзаэла, он был холоден и неуступчив.

— Существуют медикаменты и подобного рода вещи, которые были бы важны для нас. Она говорила мягко, но уверенно. — Если она означает для нас выгоду, то было бы глупо ее отклонять.

— Быстрое и легкое решение тут невозможно.

— Нет, это верно.

Через некоторое время Тирзаэл сказал:

— По пути сюда я проезжал через Медуэн-в-Римоне. Там говорят почти исключительно о народе колдунов… и причисляют к нему вас и ваш вид, т'ан Кристи. Хранители Источника разносят там слухи, согласно которым народ колдунов своей хитростью подбивает Корону к плохой политике. Если вы хотите прекратить эти разговоры, то вам следует выступить публично.

— Церковь поддерживает меня в этом деле? — Сутафиори подалась вперед.

— Она не будет ни поддерживать, ни препятствовать, Т'Ан Сутаи-Телестре. Будьте осторожны. Повремените несколько лет или даже поколений, чтобы прийти к верному решению, вместо того, чтобы натворить что-нибудь такое, чего нельзя будет исправить. Мы стоим перед совершенно новой ситуацией, перед вопросом, должны ли мы открыть нашу страну для людей со звезд. Но звезды — это сестры Матери-солнца. Т'Ан Кристи, ваши люди должны быть для нас н'ри н'сут.

— Тогда решено, — заключила Сутафиори. — Остается лишь определить, какие телестре вы посетите в первую очередь, Кристи.

— Я согласна. О, нет, подождите. — Рурик дала л'ри-ану поручение. — Т'Ан, у меня есть напиток из другого мира, который вы должны попробовать. Сородичи Кристи, Элиоты, послали его ко мне. Давайте, подождем еще немного, а остальное решим потом.

Начался разговор о различных целях поездки. Затем вернулся л'ри-ан с покрытыми глазурью кубками и большим кувшином. По комнате распространился аромат крепкого кофе. Я подумала, что идея Од Элиот была замечательной. Кофе был одною из тех вещей, которых мне стало недоставать на Орте.

— Попробуйте его первой, — попросила меня Рурик. — И скажите нам, насколько хорошо он приготовлен.

Кофе был горячим и горьким. Я отхлебнула немного и подождала, чтобы он остыл.

— Что насчет Ширия-Шенин? — спросил Бродин. — Вы переводите туда ваш двор в период торверна, а меррум близится к концу. Не могла бы т'ан Кристи поехать с вами?

— Мой кузен является моим представителем, — сказала Сутафиори. — Я согласилась бы и с моими врагами.

— Там клика Мелкати, — возразил Халтерн.

Я встала, чтобы налить себе кофе. Следующий глоток уже не был столь горячим. Я замигала. Горький привкус стал сильнее, рот у меня вдруг наполнился слюной.

— Кристи! — крикнула Рурик.

Мне показалось, что в воздухе висел слабый звон или гудение. Потом на меня налетел каменный пол, и я вытянула вперед руки, чтобы он не раздавил меня. Я услышала, как где-то далеко разбился мой кубок, когда я его выронила. Под руками я чувствовала неподатливый пол, но все-таки проваливалась в бездонную яму.

— Не прикасайтесь к этому! — прозвучал голос Герена.

Я чувствовала, как мои ногти скребли холодные камни. Кто-то крепко взял меня рукой за плечо. Все мое поле зрения заполнилось желтыми пятнами, в которых, казалось мне, я задохнусь.

— Кристи…

Сильные руки взяли меня за челюсть и разжали мои зубы, а кто-то грубо сунул мне в глотку палец. Я глотала воздух, как рыба на крючке, затем сжалась, и началась сильная рвота.

Когда я снова смогла более или менее ясно видеть и мое замешательство прошло, мне втиснули в руку бокал с водой. Я выпила ее и после этого смогла встать. Боль уходила, но колола мой желудок раскаленными иглами.

Я обнаружила, что нахожусь между Гереном и Халтерном, которые вдвоем поддерживали меня. Их пальцы обжигали мне кожу. Мне становилось то жарко, то холодно.

— Вам лучше? — спросил Герен.

— Я… думаю, уже да.

— В моем доме! — Рурик поразительно сильно сжимала мою руку. Лицо ее было в слезах. — О, богиня! В моем доме… Кристи, простите меня.

Бродин стоял с кувшином в руке. Его ноздри подрагивали.

— Сарил-кабриз, — сказал он. — Запах невозможно спутать ни с чем. Т'ан, я не понимаю, почему вы не мертвы.

Между тем я снова смогла стоять без помощи. Халтерн позвал л'ри-ана, и со стола было все убрано. Только теперь я поняла, что кто-то попытался отравить меня.

Кто-то попытался отравить меня, и лишь небольшое различие между человеческой и ортеанской психологией спасло мне жизнь.

Я заметила, что дрожу, и снова крепко взялась за руку Рурик.

— Почему я? Или это предназначалось не для меня?

Взоры всех уставились на Сутафиори. Она мрачно улыбнулась.

— Здесь нет никого, у кого не было бы врагов. И все мы — участники этой игры. Но нет, даже дурак мог бы догадаться, что вас, Кристи, попросят попробовать этот напиток. Он предназначался вам.

У меня кружилась голова. Это было не только реакцией на яд. Кто-то пытался меня убить. И они относились к этому так спокойно. Я взглянула в их прикрытые пленкой глаза и поняла, что они были чужими. Не людьми. И, возможно, представляли опасность.

— В моем доме, — повторяла Рурик. — Ну, хорошо, Далзиэлле, я — ваша сторонница. Думаю, если бы посланница умерла в моем доме, это так же обрадовало бы ваших врагов, как и моих.

— Т'Ан Мелкати, — предположил Халтерн.

— Это походит на стиль СуБаннасен. А она не из моих друзей, — сказала Рурик. — Но мои л'ри-аны лояльны, я могла бы поклясться в этом!

— Кажется, вы несколько ошиблись, — мягко сказала Сутафиори. — Но давайте покончим сейчас с этим делом. Рурик, организуйте эскорт, чтобы сопроводить т'ан Кристи обратно на Восточный холм Малк-ис, и позаботьтесь о враче.

— Мы с Гереном будем сопровождать вас, — сказала Рурик. — Далзиэлле, вам также лучше взять себе эскорт.

— Нет, у меня есть свои возможности, чтобы невредимой вернуться в цитадель.

Пока мы шли к хлеву, Рурик продолжала говорить слова извинения. Я все еще была словно оглушена. Еще никто никогда ненавидел меня так, чтобы желать моей смерти. Это оскорбило меня, но я не понимала, почему.

Однако я осознала, что Каррик V был опасен.

Двор был покрыт лужами. Небо прояснилось, дул прохладный ветер. Тучи разрывал на части гнавший их на север сильный ветер. Когда мы вышли во двор, на кобыле-мархац подъехал Марик, скурраи он вел за собой на поводке.

Он увидел меня, и глаза его округлились. На лице его было выражение сомнения и ужаса. Он рванул поводья, но Рурик бросилась вперед, схватила его за пятку и стащила с животного. Мархац отскочила в сторону. Мальчишка шлепнулся на каменные плиты и раскинул в сторону руки и ноги.

— Что это значит? — смущенно спросила я.

— Вы видели его лицо, — сказал Герен. — Ке, очевидно, не ожидал снова увидеть вас живой. Рурик, тащите его сюда!

Она подтащила мальчишку к нам. Сутафиори стояла немного позади Тирзаэла, накинув на голову капюшон. Халтерн крепко держал мальчишку за руки.

— Ты был на кухне, — спокойно сказала ему Рурик. — Туда входят все л'ри-аны; зачем же тебе было вести себя подозрительно, если ты ждал свою т'ан.

— Да. — Его голос звучал глухо.

— Позвольте мне. — Тирзаэл вышел вперед и что-то спокойно стал говорить мальчику. Я не слышала, о чем он говорил, но мальчишка плакал.

— Использовать детей — аширен… — Рурик сыпала проклятиями.

— Ке говорит, — вернулся к нам Тирзаэл, — что к нему подошли двое мужчин, которые угрожали и передали какое-то вещество — ке не знает, что это было, ке лишь уверен, что это не был яд, — сказав, что он должен всыпать его в напиток Кристи. Ке увидел чужой напиток, готовившийся на кухне, и всыпал туда порошок. Он, наверное, думал, что один из друзей т'ан хотел себе позволить подшутить над ней.

В воцарившейся во дворе полной тишине слышен был лишь плач мальчика. У меня разрывалось сердце, когда я его слышала.

— Конечно, это еще не вся история. — Рурик едва не лопалась от враждебности. — Нет сомнения, что ке не только угрожали, но и подкупили, и ке совершенно точно знал, что речь шла о яде.

Вдруг она подняла голову мальчишки и ударила его по лицу.

— Она для тебя — с'ан телестре! Как же ты себе все это представляешь?

— Они хотели меня убить!

— Сомневаюсь, что мы найдем этих людей, — сказала Халтерн, — но, определенно, мы также никогда не узнаем, кто их нанял.

Сутафиори прикоснулась к моему плечу и спокойно сказала:

— Если бы я была с вами, то отправилась бы в поездку, о которой мы говорили.

— Сейчас я еще не могу отправиться, у меня еще есть обязательства. — Я посмотрела на мальчика. — Что… что теперь с ним будет?

— Решение этого зависит от вас. Вы все еще являетесь кир с'ан. — В ответе Рурик слышалось равнодушие. — Вы можете отдать кира городской страже: могут существовать подробности, которые ке скрыл от нас. Или отправьте кира обратно в телестре Салатиэл, а там его накажут.

— О, боже мой. — Я не могла еще ясно соображать. — Послушай, мальчик — аширен-те — если к тебе еще придет кто-то чужой, то ты придешь ко мне и расскажешь об этом. Договорились?

Он смотрел на меня, ничего не понимая.

— Сколько они хотели тебе заплатить?

— Пять золотых монет, — ответил он. Рурик резко втянула в себя воздух.

— Хорошо, ты будешь работать на меня, пока дважды не возвратишь этот долг, после чего мы будем считать это дело улаженным. Согласен?

Бродин оглядывал мальчика с головы до ног.

— Вы чудачка, т'ан, ведь вас еще до конца недели найдут с перерезанным горлом.

— Нет, — сказал Марик, — этого не будет.

Он смотрел на меня своим упрямым взглядом, который был уже мне знаком. Нельзя было осуждать его за то, что его запугали.

— Договорились, я знаю. Иди и приведи животных.

Он пошел по двору, издавая успокаивающие звуки, чтобы приманить напуганную кобылу-мархац.

Я сказала:

— Я не намерена наказывать ребенка за то, что здесь случилось. Вы найдете для меня мужчину или женщину, который или которая должен или должна нести за это ответственность, а затем я подам жалобу в официальном порядке.

Рурик вздохнула и почесала голову.

— Вы правы. Я нетерпелива, а потому отхлестала бы кира плетью.

— Вы должны уехать из Таткаэра, — сказала Сутафиори, — и поскорее.

— Я сожалею, Т'Ан, но если я не хочу потерять право называться послом, то должна выполнить обещания, которыми обязана на следующую неделю.

— На следующей неделе или через неделю я отправляюсь в Ремонде, — задумчиво сказала Рурик. — Я предлагаю взять ее с собой в Корбек, чтобы она начинала заниматься с расположенными там телестре.

— Устраивает ли это вас? — спросила меня Корона.

Я почувствовала вдруг сильную усталость и смогла лишь кивнуть в ответ. Моя голова гудела. План, однако, был неплох.

— Тогда я прощаюсь с вами, — сказала Сутафиори, — т'ан Кристи, мы с вами увидимся еще при более счастливых обстоятельствах.

Я ехала верхом между Рурик и Гереном по чисто вымытым дождем аллеям домой, на восточный холм Малк-ис. Воздух был холодным, а солнце — слишком ярким. Это была не Земля. Я ощущала это и раньше, но сейчас понимание этого обострилось. Мы ехали молча, сзади на кобыле-скурраи ехал Марик.

Через пятнадцать дней я покинула Таткаэр.