Золотой свисток, или Вояжи писателя Ахманова

ВОЯЖ 5. ТАИТЯНСКИЙ УЖАС

Вообще-то на Таити писатель Ахманов не собирался. Жена велела ему купить путевки в Таиланд, но писателя занимал новый сюжет о вампирах, и он не обратил внимания, что там идет после «таи». Словом, в турфирме «Голд Тревел» ему всучили Таити вместо Таиланда. Жена, по вредности характера, ехать на далекий остров отказалась, а возврат двух путевок грозил большими убытками. Так что Ахманов вернул путевку супруги и поехал один. На зло своей лучшей половине.

Встретили писателя честь по чести: на шею – душистый венок, в губы – страстный поцелуй, и в каждую руку по кокосу. Даже спели ему на таитянском: к нам приехал, к нам приехал Михал Сергеич дорогой!

Затем Ахманова отвезли в местечко Тонга-Лоа-Хулахуп и поселили в бунгало с гамаком кинг-сайз и холодильником, где стояли шесть калебасов пальмового пива. Ахманов хлебнул это питье и отключился.

Утром его посетил местный гид, вертлявый таитянин лет тридцати, неплохо владевший английским. Звали его Кохау Ронго-Ронго.

– Алоха! – приветствовал гид клиента, разглядывая его цепочку с золотым свистком. – Чего желает бвана писатель? Каких удовольствий?

– Экзотических и знойных, – ответил Ахманов.

– Мальчики? Или годовалые козлята?

Ахманов содрогнулся. Будучи личностью высоконравственной, он помышлял о содомском грехе не больше, чем о скотоложестве. Сообразив, что допустил ошибку в сексуальной ориентации клиента, Кохау рассыпался в извинениях и стал предлагать другое: танцы с нагими вахине под луной, охоту на акул и барракуд, поедание живьем меч-рыбы и эротический массаж. Ахманов выбрал массаж – как наименее опасное и не слишком пагубное для его моральных принципов.

Надо заметить, что таитянки не походили на российских массажных девиц – во всяком случае, на тех, которых Ахманов видел в телевизоре. Таитянки были не в пример упитаннее и мясистей, так что Ахманов полагал, что его как следуют приласкают грудью и другими интимными частями тела. Увы, реальность была проще и грубей! Явилась вахине весом в семь пудов, дала ему в лоб мозолистой пяткой и истоптала до полного изнеможения.

На следующий день опять пришел Кохау.

– Алоха! Доволен ли сагиб писатель?

– Недоволен, – сказал Ахманов. – У нас такой эротики – на каждом углу и в любом подъезде. Еще и в зубы добавят.

– Что не понравилось синьору?

– Все. Я хоть не мелкий мужчина, а под такой бабищей чуть не помер. Тяжелая, стерва!

– Рассчитано на шведов и немцев, сэр. Шведы, они длинные, а немцы толстые, – пояснил Кохау. – Надо было соглашаться на танцы под луной. Там вахине поизящнее.

– Бог с ними, с танцами, – молвил Ахманов. – Что у нас еще в программе?

– Джакузи с сеансом щекотки. Пара вахине не старше семнадцати… Угодно эмиру?

– Не угодно. Вот если бы критики пощекотали…

Ахманов мечтательно сощурился, а Кохау пожал плечами и продолжил:

– Дайвинг в коралловых рифах. Рыбки, мсье, морские звезды, осьминоги…

– Нагляделся в океанариуме. Не пойдет.

– Катание на досках в волнах прибоя, опять же с юными вахине. Три, четыре… сколько раджа пожелает. Оплата почасовая.

– Что ты заладил: вахине, вахине!.. С ними я могу и дома покататься, – рассердился Ахманов. – Мне экзотика нужна!

Гид задумался, уставившись на золотой ахмановский свисток. Потом промолвил:

– Вижу, дон писатель очень важный господин. Для таких имеется кое-что покруче. Особое предложение, бвана, только для вас и всего за триста евро.

– Слушаю, – сказал Ахманов.

– Не совсем законное, – подогрел клиента Кохау.

– Валяй!

– Имитация древнего обряда, сэр… церемониальный каннибализм… только для больших вождей…

– А кого есть будем? – полюбопытствовал Ахманов.

– Кого бог пошлет. Может, поросенка или козленка, – уклончиво ответил Кохау. – Но в остальном без обмана, сагиб. Отвезут на боевой пироге, костер разложат, котел подвесят, песни пропоют, танцы станцуют и приправят перцем… – Агент облизнулся. – Вкуснотища!

– Это годится, – согласился Ахманов. – Песни, танцы и пикник на природе… Хорошо! – И он замурлыкал на русском: – И каждую пятницу, как солнце закатится, кого-то жуют под бананом…

Завтра как раз намечалась пятница.

В ночь, как было обещано, его повезли на пироге шестеро дюжих гребцов. Среди скал уже пылал огонь, и таитянский кулинар, весь в цветах, ожерельях и лентах, загружал приправы. Ахманова раздели, вымыли и тоже украсили цветами. Но цепь с золотым свистком он снять не пожелал и от бритья волос тоже отказался. Сел на циновку с вилкой в руках и стал ждать экзотических песен и плясок. Вилку ему дали большую, острую, котел тоже был приличных размеров, но ни свинки, ни козы в окрестностях не замечалось. Это настораживало.

Наконец повар завел протяжную песню, а гребцы принялись танцевать. Так себе плясали, не ансамбль Моисеева. Но красоты природы были налицо: шелестел прибой, на небосводе сияла луна, и кроны пальм трепетали под ласковым бризом. Огненные языки облизывали котел. Вода начала закипать, потянуло вкусным запахом приправ. Однако поросенка Ахманов по-прежнему не видел, и это ему очень не нравилось.

Повар что-то выкрикнул, и танец внезапно оборвался. Гребцы подхватили циновку с Ахмановым и попытались швырнуть его в котел. Писатель, однако, был начеку: ткнув вилкой одного гребца, он лягнул другого в челюсть, а третьему сунул в нос кулаком. Циновку выронили, и Ахманов оказался на ногах. Вилка застряла в ребрах врага, но у Ахманова все же нашлось оружие – свисток на длинной тяжелой цепочке. Сорвав ее с шеи и раскрутив, он заехал кулинару по лбу и метким ударом ноги опрокинул котел. Кипящая вода хлынула на гребцов, те завизжали, бросились на Ахманова, но он угостил их свистком. Схватка была яростной, но недолгой; вырвав у Ахманова цепочку, противники тотчас бежали к пироге. На поле боя остались котел, штаны писателя и окровавленная вилка.

На другой день Ахманов приставил ее к животу Кохау, выследив мерзавца в туалете.

– Алоха, приятель! Смотрел "Резню бензопилой по-русски"?

– Нет, – признался Кохау, бледнея и отступая к писсуарам.

– Мой сценарий. Пилу я не прихватил, так что обойдемся вилкой. Но мучиться будешь дольше.

– За что, бвана! – пискнул гид, чувствуя, как зубья вилки проткнули кожу.

– Цепочка, – произнес Ахманов, – цепочка и свисток. И еще триста евро.

– Древний обряд, сагиб… я же говорил…

– Ты говорил, что без обмана, – напомнил Ахманов и рявкнул: – Ты, чмо! Соображаешь, с кем связался? С любимым писателем русской мафии!

Он пошевелил вилкой, Кахау икнул и уселся в писсуар, пробормотав:

– На Таити нет русской мафии, синьор.

– Это ты зря, – сказал Ахманов, – русская мафия есть везде. Сейчас я тебя приколю и вызову бригаду. Приедут конкретные пацаны, спляшут, споют, а после расчленят твой труп и скормят акулам. Хочешь проверить?

То ли вилка, то ли эта угроза возымели действие – Кохау полез за мобильником и стал кому-то названивать. Минут через десять явился хмурый кулинар и вручил Ахманову цепь, свисток и триста евро. Цепь, правда, стала покороче, и теперь Ахманов обматывает ее вокруг шеи только два раза.

Вилку он увез домой. На память.