Знак Единения

ГЛАВА 16

Расщелина вывела нас с пляжа в редкий ельник. Прежде чем добрести до одинокого дома с островерхой, устланной соломой крышей, мы поплутали «в трех соснах» и побродили вдоль берега. Для чего это было нужно, стало понятно, когда на подступах к дому к нам присоединились еще три девушки. Они вынырнули из ближайших кустов и невозмутимо зашагали рядом. Троица была весьма колоритной: раскосая уроженка дарстанских степей, смуглая кучерявая джерийка и беловолосая светлоглазая северянка.

«Конвой?» Хотелось бы думать, что это почетный эскорт, но не настолько я отупела. Хотя в моем нынешнем состоянии все возможно… Голова просто раскалывалась, тело лихорадило, а ломота маятником отдавала в затылок. Кожу стянуло высохшей морской солью. Горло першило, и изредка я срывалась на кашель, а в носу свербело, предвещая насморк. Оказывается, я отвыкла болеть. Не восполнять растраченный резерв, не заживлять в спешке полученные раны, а вот так по-обычному ловить простуду от переохлаждения.

Эона выглядела не лучше. Ее знобило, лицо горело, а взгляд понемногу терял осмысленность.

Встречающая нас на пороге дома женщина средних лет совсем не излучала добродушие и гостеприимность. Тяжелая коса смоляных волос явно плелась в страшной спешке – в прическе было полно «репьев». В остальном же неранка выглядела собранной и опрятной: рубашка заправлена, жилет завязан на все веревки, отвороты мягких сапог аккуратно расправлены.

За спиной незнакомки виновато жалась Миган: самая младшая из девчонок умчалась вперед нас, чтобы предупредить дозорных.

– Тай'ека! – выругалась неранка вместо приветствия. – Чем ты думаешь, Мальена?!

Ругательство было мне смутно знакомым – пару раз я слышала его от Кирины, доведенной до ручки. Во всех прочих случаях она предпочитала отделываться емким, а главное безликим «хмарь».

– Младшая сестра Мэделена, простите, я… – попыталась оправдаться Маль.

– Нэтка аах'ена! – по-видимому, продолжала расширять мой словарный запас нецензурной неранской лексики женщина. – Где голова твоя была?

Девушка сильнее вжала голову в плечи. Мирта, Эона и я машинально сделали то же самое.

– Но я…

– У нерестящейся таги разума и то больше! Ты подвергла опасности не только себя, но и своих подопечных! Что ты должна была сделать по приказу? Ну?

– При обнаружении на Острове чейни первая в выучной тройке посылает одну из непосвященных дочерей к Младшей сестре, а вторую – на поиски ближайшей дозорной тройки, – заученно выдала Мальена.

– Дальше!

– Сама же во время ожидания незаметно наблюдает за новоприбывшими, не предпринимая никаких самостоятельных действий по установлению контакта с чейни, – убитым голосом закончила цитировать выдержку из устава девушка.

– Что из этого сделала ты?

– Но они не выглядели опасными…

– Я не спрашиваю, как они выглядели! – рявкнула женщина. – Я спрашиваю, что ты сделала по приказу.

Маль ссутулилась и окончательно понурила голову.

– Ничего.

Я бы полюбовалась этой сценой еще некоторое время, но саднящее горло, тяжелая голова, мокрая одежда и наваливающаяся на меня Эона совершенно не способствовали получению эстетического наслаждения.

– Прошу прощения, достопочтенная Мэделена, – встряла я, – но не могли бы мы продолжить разговор в более уютном месте?

Она уставилась на меня пусть не как баран на новые ворота, но очень близко к тому.

– Нам бы переодеться во что-нибудь сухое и теплое. – Я сглотнула через боль в горле. – А то спорить скоро будет не о чем. Вернее, не о ком.

Женщина окинула нас долгим оценивающим взглядом. Особенно он задержался на Эоне, которую уже начало лихорадить. Если сейчас опять начнутся рассуждения о чейни, то…

– Ладно, позже разберемся, – не оправдала моих опасений Младшая сестра. – Двое идут заканчивать обход, двое со мной, а Мальена ждет моих дальнейших распоряжений здесь.

Джерийка кивнула Мирте. Та неохотно последовала за старшей, то и дело оглядываясь на Маль.

Женщина продолжила раздавать распоряжения:

– Миган, приведи Миреллу, скажи, что у меня хворая в дозорном срубе. – Еще один брошенный взгляд в нашу сторону. – Даже две.

Кивнув, девчонка спрыгнула с крыльца и припустила в противоположную сторону той, куда ушли дозорные. Мэделена открыла дверь и скрылась в доме.

– Проходите, – донесся до нас недовольный голос. – Живее, тепло выходит.

Я схватила вялую подругу за руку и потащила скорее внутрь. Сначала согреемся, а там разберемся.

Дом оказался неожиданно большим, вытянутым в длину, но теплым. В нем не было отдельных комнат, помещение разделялось на секции раскладными ширмами. Правда, домашним уютом здесь и не пахло: спартанская обстановка перевалочного пункта, суровое «очарование» казармы. Стекла в окнах были идеально чистыми, а стоящие рядочком кровати – образцово заправленными. Картину портили только натянутые по диагонали веревки с сохнувшим бельем.

– Я просто посижу, ладно? – пробормотала Эона.

Не дожидаясь одобрения, она сползла на пол и привалилась к стене. Та коварно оказалась матерчатой ширмой на деревянном каркасе и с грохотом упала. Эона конфузливо подскочила. Зашедшие за нами в дом неранки бросили вещи у порога и там же разулись. Молча переглянувшись, они поставили ширму на место.

– Разувайтесь – вы же не на улице! – Мэделена проследила, чтобы мы избавились от грязных сапог. Правда, наши портянки были не чище. – Одежду тоже снимайте.

Младшая сестра бросила нам стянутые с бельевой веревки полотнища и махнула рукой на выпирающий из-за ширмы бок пузатой бочки:

– Умыться можно из той кадки. Вода остыла, но другой, увы, нет. Я скоро.

И, надев тапочки взамен скинутых сапог, вернулась на улицу – наверное, чтобы закончить моральную порку нашей провожатой. Или, скорее всего, в подробностях расспросить о вынесенных на неранский берег чейни.

Холодная влажная одежда точно вросла в тело и сдиралась еле-еле, по ощущениям, вместе с кожей. За ширмой оказалось некое подобие душевой комнаты. В полу были проделаны отверстия для слива воды. Правда, оттуда поддувало нещадно.

Эона наскоро ополоснулась, дважды зачерпнув ковшом воду, притом даже не расплетя косу. После поспешного омовения она завернулась в простыню и тряслась, сидя на кровати. Хотя при умывании меня знобило, я продолжала упрямо вымывать соль из волос, не забывая время от времени подглядывать за происходящим через щель в ширме.

– Так откуда вы? – Блондинка протянула Эоне меховую накидку.

– Я из Тении. Меня там Кирина нашла. – Подруга измученно улыбнулась, кутаясь в меха.

– Кирина – имя чейни. – Северянка задумалась. – В Поиске сейчас только Мэйда, Манира, Миримма и Миафа. Кто из них была твоей утаной? Миримма?

– Манира. – Эона закашлялась. Ее лихорадило все сильнее. – Она погибла… в Вампирьих топях…

Все помолчали.

– Ясно. А подруга откуда?

– Рель из… из…

– Эльма, – из-за ширмы подсказала я, выливая на себя последний ковш воды. – Ну почти.

– Что значит «почти»? – спросила молчавшая до сих пор вторая неранка.

Я отжала волосы, закуталась в полотнище и отодвинула ширму.

– Что это значит, я расскажу только Мудрейшей.

Мы все обернулись на звук хлопнувшей двери. Опершись о косяк, Мэделина скрестила руки на груди.

– До встречи с Мудрейшей дожить еще надо.

Женщина кивнула на что-то позади меня. Я крутанулась и застыла – потерявшая сознание подруга лежала поперек кровати.

Так и не приходя больше в сознание, утром третьего дня Эона умерла, несмотря на усилия местной целительницы. Я очнулась позже, как раз когда уже выносили тело. Поползла следом, скуля и цепляясь за одежду тащивших подругу неранок. Младшая сестра собиралась провести обряд, как если бы Эона была полноправной дочерью Острова, – уложить тело в легкую лодочку из кожи тэнги и отправить по волнам в последний путь, к Богине. Да вот не вышло: сумасшедшая чейни то требовала, то молила зарыть умершую в землю. Подумать только, как какого-то мужчину!

Я не сдавалась. Эона так хотела стать частью Нерана. И она ею станет.

Всю ночь я просидела рядом с подругой, сжимая ее руку и пялясь в темноту. Глупо надеялась, что сейчас раздастся: «Рель, ты чего тут сидишь, а?» Наутро целительница раздвинула скрывающие нас с Эоной ширмы и погнала меня переодеваться к церемонии погребения.

Это были вторые похороны близкого человека в моей жизни, не считая быстрого прощания с Кириной. Место для могилы выбрали на обрыве, нависающем над широким галечным пляжем, неподалеку от дозорного сруба. Отсюда, если всмотреться, можно было увидеть на кромке горизонта тиланский берег.

Ясное морозное утро плохо подходило для скорби. Не по-осеннему ярко светило солнце. Принарядившийся в охру, багрянец и золото лес дорогой кокетничал с нами и щебетал, словно не ко времени вспомнившая молодость матрона. Море притихло и ластилось к Острову. Лучшая погода для долгих пеших прогулок и мечтательности, а не для погребальной процессии. Поэтому до боли хотелось тяжелых свинцовых туч, злого беспощадного ветра и нудного дождя, стекающего по лицу и заменившего бы мне невыплаканные слезы.

Все прошло тихо и скромно. Правда, девушки-дозорные держались поближе ко мне, будто боясь, что я сигану с ближайшего обрыва.

Одетую во все лучшее подругу опустили в выстланный тюленьей шкурой «новый дом». На грудь положили меч и нечто вроде небольшой свирели. Сестра Мэделина произнесла краткую, но проникновенную речь: о разделении души меж сестрами, о том, что утанам не жить друг без друга, о жизни после смерти в полном воссоединении.

– Богиня любит нас, – напоследок сказала она.

«За что меня любить? Меня, убийцу», – хотела крикнуть я, но промолчала, боясь устроить истерику.

Это ведь я их убила. Не напорись девушки в том лесу, около Ольнома, на беглую Императрицу, ничего бы не произошло: добирались бы на Остров Неран не спеша и без особых приключений.

Джерийка похлопала меня по плечу. Я зачерпнула пятерней земли. Первая горсть мерзлого грунта упала Эоне на грудь и с сухим шорохом осыпалась с куртки. Девушка была такая красивая и умиротворенная. И очень повзрослевшая с нашей первой встречи.

Наша первая встреча… Воспоминания хлынули потоком.

Эона фанатично призывает меня последовать за своей судьбой на Неран… Эона дразнит мою лошадку клоком выдранного осота… Эона радостно виснет у меня на шее… Эона хохочет, слушая наши с Кириной препирательства… Эона с надеждой смотрит на меня, ломающую комедию перед всем городом… Эона краснеет от Верьяновых шуточек… Эона со слезами на глазах требует помочь Горгону… Эона кричит, что хочет умереть… Эона счастливо улыбается, говоря: «Рель, мы на Неране!»

Эона, Эона, Эона… Прощай, подруга!

«Вот и дождь», – захлебываясь рыданиями, подумала я, падая на колени возле засыпанной могилы.

…Неран. Я столько слышала про этот оплот феминизма, что его внешний вид меня прямо-таки разочаровал. Поселение, находящееся в долине, которую некогда образовал в верховьях островной сопки теперь уже пересохший ручей, не было ни крупным, ни богатым. Каменные домишки крепко вросли в не слишком гостеприимную землю. По сравнению с ними большое деревянное здание, находящееся в центре застройки, рядом с небольшим озерцом под белесой дымкой, выглядело почти дворцом.

– Налюбовалась? – недовольно поинтересовалась Мэделина и, получив от меня кивок, скомандовала: – Тогда пошли уже!

Со смерти Эоны минуло больше недели. После похорон я опять слегла.

Ох и намучилась целительница Мирелла, пытаясь выходить свалившуюся ей на голову чейни! Никаких слов не хватит описать как. Приличных, само собой. Ухаживая за мной, женщина солидно пополнила мой запас местных ругательств.

Но, пожалуй, это были самые спокойные и безмятежные дни за последнее время. Даже несмотря на болезнь, а может, только по ее милости. Меня даже не изводили вопросами, памятуя об устроенной на похоронах истерике. Я потихоньку приходила в себя, как никогда уверенная в своем желании вернуться домой…

– Ты, Рель, девка крепкая, – качала седой головой Мирелла, замешивая для меня очередную микстуру. – Хоть с виду и кажется, что тебе к Богине на днях собираться. Оклемаешься.

«Крепка, как молодой дубок?» Подозреваю, что выжила исключительно благодаря мужу, вернее, его божественной способности к регенерации.

В отличие от пасмурного настроения самочувствие у меня было прекрасным, под стать погоде этим ранним утром – солнечной и ясной. В долину не пробирались промозглые морские ветра, поэтому морозный воздух всего лишь бодрил, а не раздражал. Тем более на мне был костюм дозорной – теплый и очень удобный, а за плечами надежно привязаны ножны с Неотразимой.

Мы спустились к поселению по узкой тропке. Впереди Мэделена, затем я, а в конце – Майла, темнокожая девушка-джерийка. Где-то, далеко позади нас, по кустам хоронились еще пара неранок, но я благородно делала вид, что не знаю об их существовании.

Меня повели не к центральному зданию, а окружными путями куда-то на задворки. Мэделена старалась не привлекать к нам излишнего внимания. Я же смотрела во все глаза, вертя головой, как флюгер при штормовом ветре. Кое-где по дворам работали мужчины: кто чинил забор, кто крышу латал, а кто и козу доил. Женщин попадалось меньше, и, вопреки моим ожиданиям, многие из них были в платьях, а не в мужской одежде.

Дом, к которому меня привели, оказался совсем немаленьким и даже двухэтажным. Перед ним был разбит опрятный симпатичный садик, прочерченный ровными дорожками из мелкой гальки. Выложенный за садом мраморными плитами дворик был безлюдным, но стоило нам подойти к крыльцу, как тут же нарисовалась рослая девица. Черноволосая, румяная, со здоровым любопытством во взгляде.

– Приветствую дочерей Богини в доме Старшей сестры.

Мэделена коротко поклонилась:

– Младшая уповает на старшую мудрость. Будет ли дозволено нам войти?

Прежде чем девица успела открыть рот, в дверях появилась молодая женщина. Шелковый халат был наброшен прямо на голое тело и подпоясан широким поясом, а русые волосы длиной до плеч растрепаны, как если бы она только что проснулась. Тонкая серебристо-серая ткань нежно обтекала ее безупречное тело. Женщина раздраженно постукивала ножкой, обутой в сабо.

– Мила, иди занимайся своими делами, я сама гостей приму.

Девица поклонилась и скрылась в пристройке.

– А тебе, Мэд, хватит уже церемониться! – Прикрыв рот ладошкой, женщина сладко зевнула. – Ты бы еще ночью приперлась и начала ритуал представления.

– Но, Машэтра, это же не по приказу… – Голос всегда такой строгой Мэделены прозвучал почти жалобно.

– Ах тебе приказ подавай, – с нехорошим прищуром протянула та, – ну что ж… – И гаркнула: – Младшая сестра Мэделена!

– Здесь!

– Посвященная дочь Майла!

– Здесь! – вытянулась по струнке джерийка.

– Бегом по домам – завтракать и ждать моих распоряжений!

– Но…

– Не обсуждается!

Очень знакомая сцена, надо заметить.

Мэделена обиженно посопела, после чего со словами «Да будет по мудрости Богини!» покинула двор. Исподтишка сверкая белозубо-довольной улыбкой, Майла зашагала следом.

– Что за поминальный столб у меня во дворе? – Хотя голос Машэтры был суров донельзя, в ее глазах плясали смешинки. – Ну-ка быстро в дом!

Интерьер дома выглядел наподобие того, к которому я успела привыкнуть в дозорном срубе. То же разграничение пространства раздвижными ширмами на функциональные зоны и минимализм в обстановке. Но здесь простота смотрелась изысканно и элегантно, а не бедно и скудно.

«В чем фишка?» Слышимость потрясающая, и пространство не захламляется.

Я привычно разулась и поставила обувь на специальную приступочку. Отвязала ножны и пристроила на особые штырьки. Сняла курточку и повесила на крючок.

Не зря вчера Мэделена полвечера убила на вдалбливание в меня основ местного этикета.

– Сюда. – Машэтра отодвинула раздвижную дверь и пропустила меня в небольшую уютную комнату в песочных и золотистых тонах. Устланный циновками пол, диванчик, низенький столик и напольные подушки – вот и все, что составляло ее интерьер.

Я уселась на небольшой диванчик, чинно поджав ноги. Но на этом моя вежливость благополучно закончилась.

– Когда я увижу Мудрейшую?

– Скоро. – Старшая сестра задвинула за нами ширму.

– Есть надежда, что сие радостное событие состоится сегодня? – ехидно уточнила я.

– Надежда есть всегда, – улыбнулась Машэтра, изящно усаживаясь на пододвинутую к столику подушку. – Мне говорили, что прибывших чейни зовут Рель и Эона…

– Я – Рель.

– Я знаю. Мне докладывали, что Эона отправилась к Богине вслед за своей утаной. Я понимаю чужую боль, но не люблю, когда меня перебивают.

– Учту.

– Надеюсь. – Женщина снова улыбнулась. – Есть хочешь?

– Да. – Переход на «ты» после пикировки меня настолько ошеломил, что я не стала отнекиваться из гордости, вежливости или волнения перед судьбоносной встречей с Мудрейшей.

Старшая сестра громко хлопнула в ладоши. Спустя несколько мгновений в комнату, почтительно пригибаясь, вошел обнаженный по пояс молодой мужчина. Точнее сказать, до умопомрачения красивый молодой мужчина. Его темные волосы живописной волной спускались почти до вышитого шелком пояса с тяжелыми кистями. Длинные локоны контрастировали с молочно-белой кожей – чистой и нежной, как у ребенка. А обтягивающие штаны из черного шелка как нельзя более выгодно подчеркивали его… хм… выдающиеся достоинства.

Босые изящные ступни неслышно прошлись по ковру.

– Что младший брат может сделать для своей Старшей сестры и ее гостьи? – Темные глаза оценивающе сверкнули в мою сторону.

Машэтра собственнически похлопала склонившегося в поклоне парня по мягкому месту.

– Сооруди-ка нам скоренько чего-нибудь пожевать, Айлон. И выпить.

Он молча поклонился еще раз, перекинул через плечо темно-каштановую волну волос и вышел так же бесшумно, как и вошел.

– Как тебе моя сладенькая забава, Рель? – Неранка поощрительно мне улыбнулась.

– Ну… э-э-э… – Что я еще могла сказать, да еще совершенно незнакомой женщине?!

– Хорош, не правда ли? – самодовольно спросила Старшая сестра. – Еще бы! Меня из-за него три раза на поединок вызывали. Красный фисккус все-таки!

– Чего… красный? – Я делала отчаянные попытки не покраснеть. Малорезультативно.

– Фисккус.

«Это у них так называется?» Фу, пошляк!

«Сама-то!»

– Неужели ты ничего не слышала о фисккусах? – удивилась Машэтра.

Я отрицательно помотала головой.

– Ах да, ты же чейни. – Женщина жестом поманила меня к себе. Я заинтересованно придвинулась поближе к неранке. – Наша Мудрейшая (да продлит Богиня ее годы!) имеет одну слабость. Ты же никому не скажешь, правда?

Я усиленно закивала, всем своим видом демонстрируя, что даже жестокие пытки не вырвут у меня сию страшную тайну.

– Это ее садик. Тот, что во внутреннем дворе.

Поймав мой обиженный взгляд, Машэтра рассмеялась, прикрываясь широким рукавом халата.

– Ох, смешная ты, Рель! Все на лице написано. – Женщина утерла выступившие слезы. – Так, о чем я?.. Ах да, о фисккусе. Пару столетий назад контрабандой Мудрейшей привезли горшок с редчайшим растением с Вольных островов.

– Фисккусом? – догадалась я.

– Точно! Молодец, девка, сечешь! – похвалила меня неранка. – Так вот листья этого цветочка напоминают по форме… Чего ты краснеешь, как непорочная атница?.. Да, то самое и напоминают. Так наши девки-выдумщицы сразу придумали титулы мальчикам раздавать: Фисккус первого года цветения, Плодоносящий фисккус и, собственно, Красный фисккус.

– И чем они между собой отличаются? – Я снова покраснела против воли.

– Тем самым… – Неранка, разумеется, «заметила мое смущение – ее усмешка стала шире. – По форме. Фисккус первого года цветения корот…

– Все-все, я поняла, спасибо. – Хватит с меня подробностей.

«А что так?» Да я и без того при встрече с Айлоном буду думать, какой у него… хм… фисккус.

В комнату без стука вошла незнакомая женщина. Невысокая, с коренастой фигурой. Пегие волосы свободно спускались на плечи, только передние пряди челки были собраны в хвост на макушке. Если тетку накрасить и приодеть, она была бы вполне ничего, но доспех делал ее и так не слишком женственную фигуру совсем уж мужеподобной, да и прическа ей не шла совершенно.

– Мудрейшая Мать требует чейни к себе, – рубанула она с порога безо всяких церемоний.

Вот и накрылся мой завтрак. Машэтра любезно улыбнулась. Я бы даже сказала, чересчур любезно.

– Благодарю, Старшая сестра Мерчулла, за добрые вести. Но разве сейчас не время беседы Матери с Богиней?

Неранка смутилась всего лишь на мгновение.

– До Обители Мудрости нужно еще дойти, а Мать Юфимия ждать не любит.

– Разумеется, – глубокомысленно кивнула Машэтра. – Пять дворов и два проулка. Это длинный и опасный путь, который не преодолеть до полудня, когда Мать выходит к дочерям.

Мерчулла покраснела, собираясь разразиться гневной тирадой. Но в этот момент мимо нее протиснулся Айлон с груженым подносом, прижимаясь к гостье филейными частями тела.

– Чаю? – любезно улыбнулась хозяйка дома.

– Нет, благодарю.

И багровая Мерчулла выскочила из комнаты, точно монашка, за которой гнался Айлон, потрясающий своим призовым фисккусом.