Змеиное проклятье

12.

Это было безумие. Шизофрения, ненормальность. Просто мрак наконец! Последние часы, проведенные в сыром ледяном подвале окончательно доконали Серегу. Он сидел и чувствовал как незаметно сходит с ума. Да плохо было быть змеей. Но насколько безумнее было возвращение. Странное ощущение. Особенно гадко, что лица товарищей совершенно невозмутимы, словно не твориться здесь черти что. Словно не бежали недавно от огромной агрессивной черной гадины с крыльями, заливаемые потоками жидкого огня, вон аж новообретенную телогрейку прожгло в двух местах. Интересно как там с кожей.

Да, безумие сидеть так, размышлять, да еще и искать пути к спасению. Но человек хочет жить и иногда попадаются такие, что за жизнь цепляются всеми четырьмя конечностями или зубами. И не смотрят при этом, что мозг вот-вот перегорит. И даже не смотря на внутренний разброд, Сергей знал, что лица спутников, такие же как и у него самого.

Да дракон вернулся. И несмотря на столь огненную явь, дико было представить что это все-таки Щербинский. Человек, селянин, один из многих. Мысль о том. Что он умер, принялась бы гораздо легче.

И эта тварь, бывшая раньше их другом и спутником теперь пыталась их убить. Пыталась целенаправленно и старательно. Дракон методично изничтожил дом бывшего доктора и им пришлось бежать, укрываясь под крышами хат от льющегося сверху огня. Пару раз они чуть не погибли. Тем более что Лапникову с Леонидом приходилось тащить Сергея почти на себе, хотя от отталкивался и говорил что может идти сам.

Чудище пировало над селом, рушило во множестве дома и скоро в Черепихове наконец стало светло.

Стало светло от множества пожарищ.

Дома загорались как спички, оплавленная обгорелая кровля летела во все стороны расплавленными каплями, дорогу падали обгорелые дымящиеся доски, стрелял лопающийся шифер. Взлетала огненными роями сорванная с крыш черепица.

В конце концов трое оставшихся в Черепихово людей укрылись в подвале одного уже сгоревшего дома. Укрылись и некоторое время слушали как сверху бушует разъяренная тварь. Ощутили пару увесистых ударов в землю неподалеку. Но потом все затихло, видно дракон все-таки потерял их.

– Интересно, – сказал Лапников, сидя привалившись к покрытой наледью стенке погреба. Рядом стояли крашенные белой краской полки на которых обретались тридцать банок с квашеной капустой. К счастью теперь температура была много ниже нуля, а то ясно было видно, что большинство банок порченные, а некоторые даже покрыты беловатой плесенью, – как такая зверюга моет плеваться огнем не обжигаясь?

– Плохо фэнтези читал. – Произнес Серега лениво. – Огонь образуется не в глотке дракона. Скорее всего у него имеется специальная железа, что вырабатывает горючий газ. Дракон выдыхает его, а на зубах, скажем, у него воспламенитель. Как зажигалка. Получается что огонь образуется у дракона не в пасти а уже на воздухе. К газу же привыкнуть я думаю легче чем к огню.

– Поучительно. – Съязвил Лапников. – подумать только, мы сидим в этом ледянющем погребе и размышляем над устройством дракона! Никто не подумал над тем, что выходя отсюда нет.

– Может и нет, – согласился Сергей, – да только выхода давно нет, надоело все. И Сивер наш тоже без сил. Гадину огненную не смог отогнать.

– Тяжело. Не жизнь у нас последний месяц а пародия какая то. Издевательство над личностью потрясающее. А меня ведь в дома в Москве ждут.

– И меня. – Ответил Серега. – Отпуск то полторы недели назад закончился. Вот так люди исчезают. И куда там инопланетянам всяким.

– Небось по больницам ищут.

– Лапников а Лапников, – сказал Серега – тебя зовут то как? А то мы все как-то по фамилии да по фамилии.

Лапников помолчал. Подтянул к себе поближе собаку. На руках вынес, спас таки, затем сказал тихо:

– Данила…

– Потрясающе, – слабо ухмыльнулся Сергей, – Данила Лапников! Звучит то как! А теперь скажи мне Данька, только на чистоту. Зачем ты приехал в Черепихово?

– Честно? – спросил тот.

– Сам понимаешь, может быть не выберемся отсюда.

– Ну если честно. Совсем честно, то я приехал сюда отрыть клад.

– Ух ты! – вырвалось у Леонида.

Серега снова ухмыльнулся:

– Значит правда соперник! И я за кладом.

– Получается мы оба не журналисты? А я признаться думал, что ты честно, скрывал. Тогда кто же ты?

– Я не журналист. Подумав на досуге я пришел к выводу, что не один нормальный журналист, кроме таких маскирующихся олухов как мы с тобой, не за что не поедет писать опус о такой занюханной глухой дыре! Я художник, работаю в рекламной компании. А вот он, – Сергей кивнул на Леонида, – мой сослуживец, бывший историк. Специалист по средневековой Руси. А ты кто тогда.

Лапников блеснул очками, странное видение в почти полной темноте. В щель над головой прорывался только слабенький лучик от бушующих вокруг пожаров.

– Я писатель, – сказал он, – писал книгу о древней Руси. Нужно было кое-что узнать, полез в архив, а там наткнулся на документ, про клад который. Да и Сивера там видел.

– Вот значит почему ты такой осведомленный был?

– Да, я хорошо подготовился.

– Вот что Данила, – произнес Леонид из дальнего угла, – раз уж так, то если мы все-таки выберемся отсюда, то вырытый клад поделим, на три части. Согласен?

– Согласен. – Ответствовал Лапников. – Да только не выберемся мы.

Все замолчали. И надолго. В общем то не было желания говорить у людей, запертых в ледяном подземном коробе, эдакой благоустроенной могилой на троих. То что дракон оставался сверху и по-прежнему сторожил их было хорошо видно. Он парил в небесах неподалеку бдительно патрулируя окрестности и не один предмет не ускользнул бы от его бдительного желтого ока.

В погребе царила тьма. Тьма густая, липкая. Словно имеющая вес и объем. Надежно отделявшая троих одиноких людей друг от друга. Они молчали, понимали, что если просидят так еще часов пять то просто тихо замерзнут. Что лучше спокойно замерзнуть в погребе или выскочить наверх и сгореть в жутких мучениях, словно облитый напалмом.

Тьма, вереница призраков, выпускающая из подсознания самые тайные образы. В темноте ничего не мешает. Не отвлекает от тяжелых мыслей. Тьма да холод, энтропия. Ведь только тьма да холод существую сами по себе, без какой то либо внешней поддержки. Что Земля, что Вселенная, когда ни будь все погибнет и угаснет, лишь только темнота и холод вечны.

Что скрывается от нашего взора еще? Сколько таких "чудес" водится на Земле и не были ли правы все старые легенды и верования? Когда то чудовища ходил по земле, или то с чем они столкнулись существует лишь в единственном экземпляре? Эдакое аморфное зло, проявляющееся то тут то здесь. Отражение злобы в душах миллиардов людей? Что скрывается во тьме?

Деревня Черепихово. Полторы тысячи человек, живущих своей жизнью. Радующихся и печалившихся, созидающих и разрушающих. Людей разных, совсем разных, но все-таки в чем-то одном единых. Все они хотят жить.

Ну вот буря, страшный катаклизм, рушит деревню. Разоряет тесный людской муравейник, и уносит жизни почти двух третей населения. Что ж, такова жизнь и народ остается, пытаются строить все заново. Но тщетно, на свободу вырывается новое зло, в чем-то тоже похожее на пронесшуюся стихию. Что-то большое, аморфное и темное, такое же обезличенное. Оно проносится над деревней, но эта буря уже не уйдет, она останется, останется навсегда, если ее не выкорчевать сейчас, не уничтожить. За какие же грехи выпала такая доля селянам, тем двум сотням что нашла смелость остаться на пепелище? Такая страшная участь. Вымирать животной смертью одним за другим, так, что в конце концов осталось только трое, да и то не из деревни! И эти трое медленно замерзали в темном подвале, предаваясь мрачным мыслям и скоро не останется ни одного. И темна будет деревня, а следом за ней, это распространится и дальше, по всей области, а затем и по стране. Не это ли давно обещаемый конец света?

Конец августа в этом году выдался жарким и душным. Дождей в общем то почти не было, солнце светило круглосуточно, и жарко, накаляя асфальт на ярославских улицах и ослепительно отражаясь от синего полотна Волги.

Ослепительно оно сияло и на Черепихово, вернее в том месте, где кончался черный непроницаемый колпак, словно сделанный из плотного материала, такой монолитный. Весь этот сияющий радостный день температура держалась на уровне двадцати пяти градусов выше нуля и в воздухе постепенно нарастало напряжение.

– Будет гроза. – Говорили жители деревни Карявкино, кидая недоумевающий взгляд через Волгу, где колыхалась непонятная синяя дымка, абсолютно закрывавшая собой село Черепихово. А ведь даже в самый ненастный день можно было увидеть как поблескивают слегка купола Черепиховского собора.

А гроза действительно надвигалась. Уже ближе к вечеру на горизонте обрисовались тяжелые, льнущие всей свей тяжестью к земле, фиолетовые грозные облака. Тучи кучковались на горизонте, клубились, наливались тяжестью, и наконец легкий вечерний бриз, погнал их на Черепихово. Облака двигались сплошной тяжеленной массой. В к торой непрерывно что то клубилось и перемешивалось. А затем громыхнуло первый раз, и множественные зарницы озарили мрачную внутреннюю поверхность туч. С треском молния ударила в лес, яркая светящаяся, толстая, а затем на пыльную ждущую землю пролились первые капли дождя. Громыхнуло снова, и вот уже потоки. Ниагара воды изливалась в лес, тревожа листья деревьев.

Дождевой фронт стремительно надвинулся на Карявкино, мигом пересек волгу, вспенив темные мутные воды, и смешался с вечным черным покровом села. Здесь, в ледяном царстве живой быстрый дождь не мог существовать, поэтому он превратился в ленивый снегопад, и мягко начал стелиться на землю.

Но молнии остались. Во все своем буйстве сверкали они в темном тучевом полог, разрывали его на мгновение, и яростно били в высокие крыши домов, на миг оживляя их. Словно пытаясь вдохнуть свою яростную электрическую жизнь в их окоченелые ледяные остовы.

Дракона, безраздельно мародерствующего над домами, гроза тоже немного обеспокоило, молнии били совсем рядом с ним, он ощущал как встает грубый проволкообразный ворс на брюхе, от скопленного в воздухе электричества. Поэтому он предпочел приземлиться на развалины Дома культуры и сложить там крылья, отдыхая.

Не ускользнуло буйство стихии, и от замерзающих пленников погреба. Лапников, первый слегка высунул голову, услышав оглушительный грохот. Молнии ударила в землю на той стороне улицы и он поспешно спрятался обратно.

– Гроза. – Сказал он.

– И что? – спросил Серега лениво.

– Впервые за последнее время гроза. Все вокруг оживает.

– Все оживают, а я замерзаю. И похоже навсегда.

Леонид не присоединился к их затеплившейся было дискуссии. Он тяжелым сном спал в уголке. Чиркнуло, раз, другой, остро запахло спичечной серой и в темноте погреба вспыхнул слабенький огонек. Пламя затрепетало на воздухе дующем из щели, чуть не погасло, но удержалось, сохраненное заботливой рукой. Крохотный огонек высветил лицо Лапникова настороженное и диковатое. Очки блестели, и казались глазами огромного насекомого. Псевдожурналист выглядел так странно, что Сергей попытался вяло отшатнуться от него. Но не смог, заледенел весь.

– Гроза! – повторил нетерпеливо Лапников, сипло и хрипами.

– Ну?

– Молнии вокруг. Эта скотина слишком большая. В нее может ударить!

– И что?

– Да ты совсем что ли отупел? Он сейчас не летает! Есть шанс проскользнуть!

Сергей дернулся, все тело отозвалось тупой болью. Но меньше чем сейчас. Кое-как встал на колени. В этот момент спичка догорела и погасла. Лапников с проклятиями зажег новую. В этом свете Сергей внимательно вгляделся в измученное лицо писателя.

– Думаешь?

– Думаю. Давай, буди своего…

Серега оглянулся на люк, но там словно начался Армагеддон, и вспышки молний словно ослепительные узкие стилеты вспарывали ткань тьмы.

– "А ведь и правда!" – подумал он. – "Рискнуть что ли?"

Он начал трясти спящего Леонида за плечо. Тот не отзывался, и голова болталась бессильно, и Сергей испугался даже, что он уже не проснется. Встряхнул историка еще раз и тот приоткрыл пустые глаза.

– Что…

Сергей встряхнул еще раз:

– Вставай давай! Еще такого шанса не будет!

– Оставь… – прошептал Леонид, и снова уронил голову на грудь.

Серега его встряхнул, и из-за этого кулаки с содранной кожей снова разболелись:

– Ленька не спи. Герой из тебя как… Ну вставай же!!! – заорал он внезапно. Чиркнула третья спичка.

Леонид открыл глаза и вполне осмысленно уставился на Сергея:

– Сгорим. – Сказал он.

– Не сгорим. Дракон сейчас не летает, он молний боится.

– Давайте быстрее, пока гроза не закончилась – поторопил Лапников, и первый со скрипом поднялся на ноги. Охнул, видно тоже сильно замерз. Да и ноги затекли. Он осторожно приподнял крышку люка и в погреб обильно посыпался рыхлый липкий снег. Тут же ворвался гром, прометнулся по ледяной каморке и затих.

– Да, погодка… – протянул Лапников. – Но все же лучше чем мертвая тишина.

Он толкнул крышку и та с упала наружу с грохотом, который совершенно потонул в раскатывающемся по небу громе.

– Никого. – Воскликнул бывший журналист, оглядывая небо, затем оглянулся уже в погреб, где ему как раз подавали собаку.

Кое-как выползли на снег. Сверху грохотало, лупило молниями, а снегопад становился все гуще и гуще. Вот он, типичный летний ливень, и такой же наверное короткий. Так что надо торопиться. Вылезали с трудом, со скрипом, Сергей выползя в снег вообще чуть не отключился, лежал некоторое время с темнотой в глазах, уговаривал себя встать. В конце концов удалось, и он приподнялся, отправился за остальными. Вообще сейчас было уже полегче, в частности, голова у него прошла и больше не напоминала бронзовый колокол, в который нещадно бьют.

– "Все-таки повезло", – подумал Сергей, – "что вообще жив остался. Против такого монстра пойти".

Выползли из погреба Леонид. Его подняли, поставили на ноги и втроем побежали прочь, вдоль по улице, прячась в тени оставшихся домов и испуганно бросая взгляды на небо. Пожарища обходили далеко по кривой дуге. Дракона – Щербинского в небе пока не было, да и вряд ли он заметил их с высоты в таком снегопаде. Тут уже в пяти метрах всякая видимость терялась.

– Куда бежим то? – спросил Лапников.

– В музей. – Ответил Сергей, боязливо оглядываясь.

– В музей? Почему?

– Все просто, там хороший подвал, есть печка, может быть съестное. Короче можно пересидеть. А там может и подумаем что делать.

Гроза наверху была в самом разгаре, у них на глазах толстая молния ударила в скрюченные корни гниющего дуба, что торчали на доме культуры. Мощность ее была так велика, что дерево воспламенилось и скоро весь дуб был объят пламенем, создающим великолепное зарево. В багровом отсвете стало видно, как дуб дергается в огне, заем его середина переламывается и он падает на арку, сокрушая ее своим весом. Секунду колоннада держалась, а затем тяжело обрушилась с мощным грохотом, донесшимся до них даже через неиствующую грозу.

– Вот и нет домика. – Сказал Серега.

Они бежали (Вернее ковыляли) по основной улице, и временами слышали в пустых домах некие завывания, кто-то ревел, скребся, и они шарахались от звуков. Что за твари остались в Черепихово? Может все те же изменившиеся селяне, которые оказались не нужны, для непонятных планов Снорунга. И вот они теперь вернулись обратно в свои разрушенные изгаженные дома, и воют там. Скребутся, пытаясь вспомнить свою бывшую сущность.

Ружье было одно на троих, у Лапникова. Серегин прекрасный дробовик так и остался в баре. И заходить за ним, значит терять драгоценное время. Эксжурналист целился своим оружием в каждую подозрительную тень и даже один раз выстрелили, попав в совершенно обычную на вид собаку. Без каких то видимых изменений к змее.

– Это просто собака, – произнес Серега, когда они оставили бьющееся на земле животное позади, – думаешь превращений больше не будет?

– Может быть. – Ответил Лапников. – превращаться то больше некому, кроме нас. А нас хранит Сивер. Может быть.

Сквозь снегопад они увидели музей. Все то же строение, гнилостного мерзкого цвета, с отвалившейся треснутой штукатуркой, открывающей красный пористый кирпич. Гроза шла на убыль. В деревушке за рекой она уже закончилась и там установился все тот же спокойный вечер в конце августа. От высыхающей травы шел пар, а воздухе пахло озоном и на удивлении легко дышалось.

Трое оставшихся в пределах этих двадцати километров людей нырнули в темноватый зев музея, и застыли у входа в подвал. Темно, но на крюке над дверью остался один единственный фонарь тип "летучая мышь". Три других они использовали при прошлом посещении и над ними не висел тогда Щербинский поливая окрестности огнем.

– Ну что? – спросил Серега оборачиваясь на остальных. – Полезем вниз?

Лапников кивнул, Леонид промолчал, вид у него был подавленный, замученный. Сергей приоткрыл дверь и стал спускаться в темноту. Странно но теперь это было удивительно легко и не страшно. Приезжий помнил первый спуск, помнил, как тряслись они тогда и пугались даже собственной тени. Конечно, тогда они спускались вниз в темноту и холод, а сверху оставляли теплый летний день. И опасность грозила снизу из подземелья. Теперь же все на оборот. В подвал спускаешься, чтобы найти там защиту от того что летит с неба, спускаешься в темноту, чтобы уберечься от пламени. Подумать только как быстро может менять страхи человек.

Они быстро спустились, почти сбежали, по лестнице, и Сергей оживал прямо на глазах. Он вообще уже довольно долгое время отходил от побоев, и сейчас чувствовал себя готовым к действию, если только это действие не будет еще одним боем с монстром оборотнем.

Вот и ржавая дверь впереди, а под ней засохла красноватая лужа, от лежавшего здесь змеюка. Сергей как сейчас помнил этого обращенца. Видно несчастный скрылся здесь, когда почувствовал, что запахло жаренным. Но змеиное проклятье настигло его и здесь, здесь его оно и убило, или он сам убил себя, решив что ему уже не помогут.

Лапников неожиданно очутился впереди и уже открывал дверь, осторожно заглядывая туда. Сергей подошел ближе и встал позади.

– Ну? – спросил он.

– Тишина. – Свистящим шепотом сказал Лапников и отворил дверь полностью.

Там и правда была тишина, полная, неподвижная, ледяная. Где трусливые обладатели страшных красных глаз. Прячутся как всегда в темноте или ушли как все остальные на дно пруда? Лапников поднял фонарь повыше и посветил. Скудный свет озарил стальной канцелярский столик и массу бумаг на нем. Еще он осветил печку буржуйку, которой прячущийся здесь селянин согревался в холодающие ночи. И все равно никого. И нет даже ощущения что на тебя все время смотрят.

– Они ушли – сказал Лапников и повесили фонарь над столиком.

Леонид осторожно вошел в дверь позади. Повертел головой:

– Вы что здесь уже бывали?

– Бывали, тогда здесь было страшное место. Теперь здесь убежище. Давайте как растопим печку.

Леонид поднял ворох бумаги, негнущейся рукой, вопросительно глянул на Сергея. Тот кивнул.

И вот, подборки "Черепиховской правды" за 40-70 годы отправилась в печку. Огонь весело трещал, сыпал искрами, принимая хоть и слегка отсыревшую, но все-таки так хорошо горящую бумагу. Буржуйка раскалилась, воняла дымом, но если сидеть совсем рядом с ней, то можно наконец было согреться. Выгнать из костей могильный холод погреба. Все трое сгрудились вокруг печурки, смотря в огонь и медленно отогревались.

Еды не нашлось. Печально но бывший узник обитатель этого архива все съел. Может и выполз поэтому наружу, терзаемый голодом, замученный постепенным превращением в змею.

Печально, потому что оставшихся трое горожан не ели уже полтора дня. А голод плохое сочетание с холодом.

– Ну ладно, – сказал Сергей, спихивая свою телогрейку поближе к огню сушиться, – от холода мы уже не умрем. Это хорошо. Но что дальше?

Он сидел почти вплотную к печурке, чуть ли не обжигаясь. В своей странной длинной рубахе, заляпанной теперь бурой засохшей кровью. Бурой, вперемешку с водянистой зеленоватой. Вид у Сергея был дикий.

– Отогрелись. – Произнес Леонид. – А что дальше я не знаю. Лично я теперь думаю как бы мне удержаться в рассудке.

– Вообще есть способ. – Сказал Лапников. – Есть. Он конечно безумный. Сумасшедший. Но разве не такой весь этот окружающий на мир?

– И что же за способ?

– Когда ты мотался змей по лесам, – произнес писатель, – я свел знакомство с оставшимися Черепиховцами, и от одного такого болтуна, что любил потрепаться, прежде чем его унес маленький крылатый змей, узнал, что есть тут в районе села военная база.

– Вот это действительно бред. Какая база может быть в глухом лесу? Что им там делать?

– Ну обычной то не должно. А эта была особой. В общем то это одна из тех забытых баз, где находятся ракеты с ядерным зарядом. Таких пусковых шахт много запрятано по лесам, да по тайге на случай войны с Америкой. Их делали во время холодной войны. А теперь там запустение.

– А селянин то откуда это знал? – спросил Серега – про базу секретную?

– А он на ней служил – просто ответил Лапников.

– Как?!

– До последнего месяца там находился маленький гарнизон. Они там кое-как следили, чтобы оборудование не растаскивали местные. Скука была страшная, солдаты разбегались. Вот и этот ушел, стал жить в селе. Про них уж и позабыли давно.

В печи треснул огонь. Серега хмыкнул. Потом сказал:

– Значит тут есть база. Бред, но что-то подобное я читал в газетах. И ты даже знаешь где эта база находится?

– Да, я расспросил довольно подробно. Знаю, и это не так далеко отсюда.

– И что ты думаешь мы найдем там?

– Кучку змей от гарнизона, если не расползлись, и вооружение в целости.

– И ты думаешь мы сможем убить из оружия твоего дракона?

– Сможем.

– Это же Щербинский.

Лапников замолчал, тоскливо взглянул в огонь, что был бесшабашен и не имел проблем. Затем произнес:

– Щербинский мертв. Осталась только огромная кожистая гадина! И мы убьем ее!!!

– Я за – сказал Серега – туда надо идти через заснеженный лес, кишащий монстрами, но это лучше, чем оставаться здесь, загнанные под землю как крысы или кроты. Нас наверняка убьют, но после всего происшедшего это не так страшно. Леонид ты как?

– Мы пойдем – ответствовал тот – мы погреемся еще чуть и чуть и пойдем. Через ночной заснеженный лес с маленькой надеждой найти спрятанную военную базу.

Снова все замолчали. Слышно было как с оттаявшего потолка капает крупными каплями вода. Одна упала на печку и зашипела. Сергей поднялся:

– Ну что тогда тянуть. Гроза закончилась, больше все равно ничего не изменится. Пойдемте.

Они поднялись, оставили фонарь зажженным, печку горящей. Все равно возвращаться не придется. В любом последующем варианте. Тяжело двинулись вверх по лестнице, каждый в своих думах.

– Зайдем в музей. – Предложил Серега.

– Зачем? – вяло спросил Лапников.

– Нам нужно нечто острое чтобы зарубить оборотня на камне. Может поймаем какого по пути.

– И что ты хочешь взять?

– Меч. – Сказал Сергей.

– Ну меч так меч, – ухмыльнулся Леонид, тащащийся сзади. – Только его надо наточить. Там в уголке я видел древний точильный станок.

Приезжий кивнул. Почему-то ему казалось, что ритуал будет верным только если применять именно меч.

Они вышли из подвала и сразу испуганно уставились на небо. Снегопад прекратился. Гроза тоже, и темное небо было холодно и беззвездно.

А главное пусто. Ни следа дракона. Может он улетел? Как бы то ни было они сразу нырнули в тень под уцелевшей часть потолка и под эти навесом вкрались в зал.

С того времени как Сергей видел его последний раз месяц назад, Черепиховский музей изменился до неузнаваемости. Он и раньше то не выглядел трезво, с этим отсутствующим потолком и стенами в зеленых потеках. А уж теперь вообще потерял вид какого то либо жилого дома. Пред ними простирался зал, пол которого был закрыт снежной нетронутой равниной, из которой дико и нелепо, как непонятные торосы или айсберги торчали стеклянные музейные витрины. И снег и стекло переливалось в холодном зимнем свете, что царствовал вокруг, блестели, и наводили жуть.

Целых витрин оставалось не так много, и Сергей уверенно направился к одной, по-прежнему прячась под сохранившимся навесом.

В витрине что-то тускло блестело. Серега оглянулся и увидел, как двое горожан медленно, след в след подбираются ближе к нему. Вдруг Лапников задрал голову к небесному потолку и остановился как вкопанный, придержав идущего следом Леонида. Приезжий тоже глянул наверх.

Темной холодной тенью над зданием бывшего музея пронесся дракон. Виден он был плохо – темный силуэт, на темном небе, но потрясали его размеры. Одни крылья в размахе похоже достигали пятнадцати метров. Летающий кит. Тварь стремительно пронеслась над ними и исчезла из виду. Видно и она никого не заметила внизу.

Секунду стояла тишина, затем Леонид гулко выдохнул и подтолкнул Лапникова. Иди мол.

– Лапников – крикнул Сергей приглушенно – ружье!

Тот добрался поближе и кинул ружье приезжему. Тот взял его, а затем обрушил деревянный приклад на стекло. Сухое дерево столкнулось со стеклом и то, с немелодичным звоном раскололось и обрушилось в снег, что загасил вообще всякий звук.

– Ну? – спросил Лапников подойдя.

– Тут он, тут. – Произнес Сергей и осторожно сунул руку в пролом.

В почти полной тьме пошебуршил, и наконец что-то схватил и потянул. Звякнуло, и оставшаяся часть стекла раскололась, засыпав стеклянной крошкой нетронутый снег.

В руках Сергей держал меч. Держал ровно, за рукоятку правой рукой, и слабенький свет тускло блестел на лезвии. Лапников остановился, критично всматриваясь в приезжего. Тот совершенно переменился, и теперь вообще не выглядел живущем в этом веке. Выглядел он грозно, и до невозможности дико. Сергей повел мечом, свет заиграл на острие и тут проявилась масса недостатков, что невидны были поперву.

Да, меч был совсем старый. Цвет у него был скорее не серебристый а какой то желтоватый, с легким налетом ржавчины. Рукоять, та вообще истерлась, потемнела, а в эфесе слепо, как пустая глазница зияла оправа, где должен был находиться драгоценный камень. При ближайшем осмотрении меч оставлял весьма тягостное ощущение. И уж конечно выглядел в тысячу раз хуже чем те коллекционные мечи с хромированным лезвием, что продаются за облачные цены в магазине.

Но было у него одно отличие, от тех безвкусных расфуфыренных клинков, серебрень с которых слезала стоит лишь раз потереть. Это был настоящий меч. И сталь под налетом ржавчины была хороша, и чувствовалось что в глубине веков этим мечом секлись и рубили, и прекрасно сбалансированное лезвие было остро наточено. И этим мечом убивали. Убивали наверное не раз и не два. Это было оружие. Чем же еще мечи отличаются от столовых ножей?

Вот и в этом мече чувствовалось его направленность на сечу.

Сергей сомкнул пальцы на рукояти (показавшейся ему впрочем неудобной) приподнял меч, взмахнул им. Тупое лезвие со свистом рассекло воздух, и в финале чуть не вырвалось из пальцев. Меч был тяжел и длинен, двуручный.

– Надо бы наточить. – Произнес Лапников и Сергей сунул ему ружье.

В той же витрине приезжий отыскал широкий кожаный пояс, невообразимо древний, даже думать не хотелось, истертый весь, и нацепил его на себя, застегнув грубую пряжку. У пояса обнаружилась перевязь, в которую Сергей и сунул тяжеленный меч. Тупой стершийся конец клинка при этом почти волочился по земле. Хорошо еще рост позволяет, а то был бы пониже, вообще носить бы не мог. Разве что за спиной.

– Эй! – крикнул Леонид с другого конца зала. – Сюда!

Там, у стены, где кровля точно также нависала еще над снегом обнаружился древний точильный станок. То есть не такой уж древний, но сделанный никак не раньше девятнадцатого века. Другой бы любой станок за время давно окислился, развалился от ржавчины, тем более так долго стоял под снегом и дождем. Но эта махина была создана из черного чугуна и потому незыблема и непоколебима. Выглядело это чудовище точильного искусства ничуть не менее гордо чем какая ни будь Царь пушка.

И самое главное, станок работал от ножного привода. И даже вполне современный точильный камень находился здесь.

– Ух, – сказал Леонид, – прямо паровоз. Думаете мы сможем раскачать его?

– Не сможем, так просто об камень заточим. – Произнес Сергей всматриваясь в сочленения станка.

Затем он подозвал Леонида и они стволом ружья кое-как отбили с вращающихся деталей лед. Над головами очередной невидимый тучевой массив нашел на другого и на разоренное село посыпался легкий снегопад. Но это им было только на руку.

– Ну давайте! – Скомандовал Сергей. – Вы давите.

Основание станка, как чугунный остров выступало над морем снега, а еще выше помещалась некая огромная чугунная педаль, сочлененная с чугунным же колесом, от которого шкив шел непосредственно к точильному камню. Насколько помнил Сергей такая конструкция применялась вплоть до тридцатых – сороковых годов.

Лапников с Леонидом нажали, а Серега навалился на колесо. Ничего не произошло, в общем то как и ожидали. За столько лет стояния, наверняка все части станка крепко прилипли друг к другу. Они навалились еще раз, причем Леонид почти прыгнул на педаль всем весом и на этот раз педаль с шорохом поддалась, надавилась, и точильный камень с глухим скрежетом провернулся.

– Есть! – произнес Сергей – давайте, давайте.

Станок основательно засорился и абсолютно не был смазан и поэтому на педаль, рассчитанную всего на одного человека, пришлось налегать вдвоем со всей силы. Да и то колесо периодически заедало.

– Точи, точи. – Сказал Лапников, смахивая пот, быстро разогрелся, словно не помирал совсем недавно от холода.

Серега глянул на точильный камень, резво вертевшийся и осторожно приложил вынутый меч к нему. Брызнула узенькая полоска искр, лезвие отбросило. Но Сергей понес его еще раз, на этот раз крепко прижав. Теперь искры бежали потоком, облетая острие и мимолетно высвечивая его.

Он начал осторожно водить мечом вдоль камня, стараясь как можно равномерней распределить заточку. Когда ему показалось, что с одной стороной хватит, он перешел на другую. Искры летели, металл визжал и люди все время поглядывали на небо. Потому что производимый ими фейерверк должен был хорошо виден с высоты. Маленькое оранжевое пятнышко среди окружающей тьмы.

Особенно осторожно он полировал острие. Когда ему показалось что наточил достаточно, сказал:

– Хватит!

Лапников и историк кинули педаль. Оба тяжело дышали, а Леонид даже привалился к ледяной стене позади.

– УФ, – сказал писатель, – а это ведь тяжелее чем я думал. Ну что наточил?

Серега снова поднял меч. Теперь тот выглядел еще более странно. Желтоватый налет в середине клинка еще оставался, но зато края блестели чистым металлом. Казалось они просто светятся во тьме. Светятся прямо как Сивер. Если бы не было так темно, то стало бы видно, как кромку покрывают многочисленные царапины, от неудачной заточки, но в полутьме оружие выглядело больше чем внушительно.

– Воин, – ухмыльнулся Леонид оглядывая Сергея, – не хватает только кольчуги.

– А это мысль. – Заметил Серега и расколол ближнюю к нему витрину, за которой висело что то темное.

Поворошив в разломе мечом, он вытащил на свет, в кавычках, тусклое серое одеяние. Это была старая, древняя кольчуга из мелких колец, что закрывала тело и руки, а шею оставляла открытой. Кольца покрылись налетом и почти не блестели. Кроме того кое-где кольчуга откровенно проржавела. Одеянье глухо звякнуло при движении.

Не замечая ироничных ухмылок Леонида и откровенно скарбезных Лапникова. Сергей натянул кольчугу на себя. Охнул под навалившейся тяжестью, даже на ногах присел. Тому неведомому человеку, что ее носил кольчуга была по колени. Сергею же она была что длинная куртка, то есть до колен не доставала довольно далеко. К счастью в плечах они были примерно одинаковы, так что железная рубаха не ерзала и не сползала. Все же тяжела она была, да к тому же вспомнилось, что пояс надет под кольчугой, и пришлось его снимать и снова застегивать уже над кольчугой. Затем повесил в перевязь меч и чуть не упал.

– Эх, – сказал Сергей, ухмыльнувшись, – коротка кольчужка!

– И тяжела, – добавил Леонид, – килограмм пятнадцать весит.

Серега потопал, звякнул колечками, затем произнес:

– Но зато защищен, от когтей и зубов, хоть и не везде.

– Бежать то хоть сможешь?

– Смогу, – сказал приезжий и вынув меч воинственно им взмахнул.

На этот раз не удержался и выронил тяжелое лезвие, а сам, потеряв равновесие вынужден был опереться об стену. Лапников даже не улыбнулся, а Леонид вынужден был спрятать улыбку в бороду.

Снегопад усилился и все помещение было заполнено твердо падающими снежинками. Странный был снег. Падал так, словно каждый кристаллик летел по собственным невидимым прямым, абсолютно рельсам. Абсолютно прямо, не играя, не подлетая на потоках воздуха. Наверное так падает снег в царстве мертвых. Снег, который поскорее стремиться скрыть все живое своим белым пленяющим покрывалом.

– Двинулись? – спросил Серега понимая меч из глубокого снега.

– Двинулись – откликнулись эхом его спутники и они вдоль стены зашагали к выходу.

Неба уже не было видно, все скрывал совершенно снег, летел сплошной белесой сетью, и казалось вздохнуть нельзя, не поймав пару таких снежинок.

Люди добрались до вестибюля, остановились там на секунду, и Сергей оглянувшись увидел свое отражение в зеркале.

И изумился. С ним случилось то что так редко случается с человеком нашего времени. Он себя не узнал. Из зеркала на него смотрел чужак.

Тип, что грустно пялился на него из зеркала был лет на двадцать старше Сергея. Под глазами у него налились мешки, а лоб прорезали три глубокие морщины. Скулы у чужака были резко очерчены и выступали вперед, нос заострился как у покойника, а глаза ввалились и излучали жуткую тоску. Кроме того, у него обнаружилась уже весьма длинная борода, растрепанная и нечесаная. В какой то момент ему показалось что волосы у него поседели, но это оказался всего лишь нападавший снег.

Человек, являющийся его отражением словно побывал в аду и вернулся обратно. Вернулся совершено непохожим на того Сергея, что приехал на личной машине в эту деревню всего полтора месяца ранее. А похожим он в общем то был на подзаборного бомжа – пропойцу, тем более что основную поверхность лица украшали дикие синяки.

– Лапников? – спросил Сергей не поворачиваясь – я нормально выгляжу?

– А как ты должен выглядеть? – ответил эксжурналист, – как обычно.

Сергей усмехнулся невесело. Затравленное выражение лица никак не гармонировало с боевым убранством. И висящим у пояса мечом, что не казался в полумраке таким уж ржавым.

– "Кто я?" – спросил он про себя у своего же отражения. – "Старый клоун напяливший ржавую кольчугу? Это же сумасшедший дом!"

– Это сумасшедший дом на троих, – сказал он своим спутникам, – и мы в нем единственные психи. Вам незнакома теория которая предполагает весь внешний мир, порождением сознания одного единственного человека. Так вот, этот человек неизлечимо свихнулся. И у него паранойя и шизофрения вместе взятые. А еще у него боязнь потерять личность! Пошли что ли?

– Пойдем, – кивнул Лапников и толкнув входную дверь, осторожно выглянул наружу. – Его нет.

И они вышли наружу. В холодную мертвую тьму в которой падает снег.