Змеиная осень

Глава 27. Среда, 27 сентября. Утро

Амулет стал ледяным.

Вот как просто. «Союзников из Виковщины».

Я даже не сразу сообразил, что он имеет в виду. Вот реально, как обухом по голове.

Так, Волк, думай, быстро. Что и откуда они знают? Расспрашивали Машу? Могли. Следили за мной, видели наш выезд? Тоже вполне может быть. Контролировали своими смартфонами во время совместного выезда — как раз то, о чём я думал недавно? Да раз плюнуть.

Хуже всего то, что я понятия не имею — что им известно. Сейчас Управа на шаг впереди меня, а то и на несколько — причём по всем фронтам. И у меня ощущение, что я бегу за приманкой, аккуратно раскиданной по тропе…

— А что с Виковщиной? — выбрал я максимально нейтральный вариант. Посмотрим, удастся ли раскрутить управовских на разговор.

Показалось, или Каращук откровенно ухмыльнулся?

— Ну как же. Вы же с Марией Андреевной ездили туда третьего дня. И сразу после этого исчезла проблема, которую списали аккурат на появление в лесу этой странной… семьи, — исключительно вежливо сообщил Лаврентьев. И смотрит, зараза — ждёт реакции. Выходит, все наши зигзаги, сделанные по окрестностям, ничего не дали. Ну да — они хороши, если слежки нет изначально. А нас отследили, скорее всего, именно потому, что знали — поедем. И КПП исправно сообщил о нашем выезде, и Кикино вполне могли подключить — мотоцикл, цвет известен… А ехать там, кроме Виковщины, некуда — не в Князево же, а для Крепости или Ладоги — слишком быстро обернулись.

Точно Управа на шаг впереди.

Твою мать, а случайно ли Хорошин сказал мне о том, что в Виковщину поедет боевая группа? Да ну, это уже паранойя — я ж ещё утром не знал, что зайду в Управу.

— Да, это я Сергея вытащила туда, — неожиданно вступила в разговор Маша. — Правильно вы сказали, Степан Васильевич — скучно. А Сергей, как джентльмен, даме не отказал.

Ах ты дама моя взъерошенная, вот расцеловал бы тебя в обе щеки — опять на помощь пришла. Правда, вопрос пока не решён — какой на самом деле ответ нужен Лаврентьеву и Ко?

— Ну и как вам загородная прогулка? — нейтральным тоном поинтересовался Каращук. Помнится, я Бурденко сравнивал со змеёй? Этот змея не меньше. Змеиная нынче осень…

— Хорошо, свежий воздух, в лесу спокойно, — в тон ему ответила Маша. — С теми людьми поговорили. Я сама поговорила. На друидов они похожи.

— На кого? — уточнил Лаврентьев.

— Волхвы, поклоняющиеся природе, — уточнил до сих пор молчавший Семашко. — Западное словечко. Для провалившихся характерно, у них там много англицизмов в речи.

Обласкал… Но он прав, да и прокомментировал по делу.

— Вроде того, — согласилась Маша. — Я с девушкой говорила. Очень вежливая, спокойная. Очень природу любит. И знаете, — она сделала паузу, — если они и правда друиды и живут вместе с природой — нам есть чему у них поучиться! А если они решили вашу проблему — так им спасибо сказать надо! Что за проблема была?

— Вы, Маша, прекрасная детская непосредственность… — начал было Семашко, но его прервал Лаврентьев:

— Нашествие диких зверей. И решили её радикально. Всех зверей на куски порубили. Не страшно, если это сделали ваши… друиды?

Ну, допустим, порубили не всех — даже из разговоров с ребятами… но сейчас не та ситуация, чтобы вносить поправки. Хотя…

— В городе ходят слухи, что уничтожение зверей — дело рук Колледжа, — вмешался я. — Своими ушами слышал разговоры в «Туристе», вчера буквально.

Учитывая, сколько всего знает Управа — это они тоже знают. Пусть попробуют опровергнуть.

— Мы сами пустили этот слух, — спокойно сказал Каращук. — Именно для того, чтобы избежать лишних вопросов.

Вот тебе и на…

— Фотографировал там, Волк? — поинтересовался безопасник.

— Нет, — спокойно сказал я, и почувствовал, как амулет внезапно стал тёплым. — Я зарядник для телефона только в тот день вечером нашёл, Маша как раз и помогла.

Хорошо, что это не колдуны — те бы в такой ситуации ложь почувствовали бы точно. Может, конечно, сейчас за стенкой работает пресловутый управовский прибор… но не шарахаться же теперь от каждого куста!

— А на следующий день, с группой?

— Нет. Что там снимать? Людей-то не было. Я за доппелями охотился.

— Знаешь, что интересно, — протянул Каращук. — Именно то, что мы ничего не нашли. Даже ваш любимый Соколов ничего не увидел…

— …Или соврал по приказу Бурденко, — добавил худощавый, который ночью был в допросной. — Группа доложила, что он выглядел каким-то вялым.

Точно. И я это почувствовал. Но он точно был не под контролем ректора!

— Ещё бы он не вялым был, анклавовский-то на его совести, — хмыкнул Лаврентьев. — Времени всего ничего прошло…

Маша открыла было рот, но её прервал Каращук:

— И Соколов не увидел, и на снимках — ничего. Дома брошены, будто оттуда ушли буквально вчера, а жили пару недель. Всё, ну всё сходится, а душа не на месте.

Душа, ага. У Каращука. Уже смешно, если вспомнить те два допроса с его участием, которые я видел…

Выходит, иллюзию «лесная семейка» поставила настолько хорошую, что и фотоаппарат её не одолел.

Я развёл руками — надеюсь, получилось хоть мало-мальски убедительно.

— Короче, вывернулся Волков, — подытожил Семашко, и мне его тон совсем не понравился.

— Тогда подведём итог? — неожиданно легко сменил тему Лаврентьев. — Первое — планируем выезд в Беленец. Сроки и детали прорабатываются. Волков и Латошина, желательно ваше участие. Волкову — как активисту, Латошина — эксперт по данной территории, раз уж вы, Мария Андреевна, там бывали… в отличие от всех нас.

— Мария гражданская, — на всякий случай уточнил я. — Зачем тащить её туда, где могут быть бандиты? Неужто здесь знатоков монастыря нет?

— Волков, не лезь, — поморщился Каращук. — Начальству виднее. Ты что, объявления по всем углам расклеишь — ищутся эксперты по такому-то монастырю? Она ж не одна туда поедет.

— А с тобой, — съязвил кто-то из боевой группы.

— Второе, — повысил голос Лаврентьев. — прорабатываем вопрос с Соколовым. Мария Андреевна, обдумайте это. Не хочется, чтобы Бурденко помыкал этим парнем.

— Особенно если он его использует в своих тёмных делах, — добавил Семашко.

Вообще-то понятно, почему так старается исследовательский отдел: заполучить в сотрудники колдуна — уже неплохо, но это у них и так есть. При Управе же служат штатные колдуны. А вот заполучить колдуна с уникальными способностями… это не просто хорошо — это замечательно. Плюс выход на Бурденку.

— Ну и третье, — негромко закончил Лаврентьев. — Волкову за инициативность и нахождение клада выписать премию в две тысячи рублей и оплатить ремонт автомобиля ГАЗ-69, ранее принадлежавшего… — он сверился с бумагами, — …Юрию Дьяченко из мобильной группы, а также выделить из свободного фонда служебное жильё с телефоном. Волкова рекомендовать в боевую группу или любой другой отдел при Управе.

Маша аж глаза раскрыла, а я подумал — надо же, как символично… Две тысячи — как раз та самая сумма, которую получил от колдунов Рыбин. Тридцать сребреников.

— На сегодня это всё, — Лаврентьев встал. — Поздравляю, Сергей Михайлович. Зайдёте потом в бухгалтерию, получите деньги. Там же узнаете, какую квартиру вам выделили. По ремонту вашего «газика» решим с Большаковым. Мария Андреевна, в ближайшую пару дней вам лучше ночевать тут, пока не утрясётся шум последних дней. Вы пока что в резерве Управы, с вашим назначением на ТЭЦ повременим. Если сильно хотите в город — в одиночку не выходите, дежурного возьмите или хотя бы предупредите. Или вон с тем же Волковым по телефону поболтайте, свой новый номер он сообщит.

Надо же — демонстративно предлагает мне общаться с Машей. Наверняка ведь номер на прослушке будет…

— Сергей Михайлович, вы будете под присмотром — не исключено, что возможны повторные покушения, — предупредил Каращук. — Так что снизьте свою активность, хотя бы на некоторое время. И не забывайте, что за вашей старой квартирой могут следить. От людей шарахаться не надо, но по сторонам посматривайте. И сообщите хотя бы дежурному по Управе, если соберётесь за город.

Вот так, коротко и ясно. Не домашний арест, конечно, но близко к тому. А я бы, кстати, с удовольствием выбрался в Виковщину… но нельзя, нельзя.

— Товарищи, расходимся по рабочим местам, — завершил Лаврентьев. — Ночь была бессонная, но работы у нас много.

Из бухгалтерии я вышел только после девяти, но обнаружил Машу сидящей на стуле в коридоре.

— Получил? — поинтересовалась она.

— Получил, — я машинально позвенел ключами.

— Покажешь?

— Тебе ж велели в Управе сидеть.

— Да пошли они, — отмахнулась Маша. — Не буду я сидеть в четырёх стенах. Тем более, погода хорошая.

Мимо дежурного Маша прошла демонстративно, чуть ли не строевым шагом — оборачиваться я не стал, но краем глаза увидел, как тот снимает трубку внутреннего телефона.

С погодой девчонка погорячилась — небо было затянуто серыми облаками, хотя, как ни странно, более-менее тепло. Конец сентября, а бабьего лета толком в этом году не было — может, конечно, ещё будет, иногда и октябрь бывает тёплым, если дожди не зарядят. Но даже сегодня можно без шапки обойтись.

— Далеко поселили? — спросила Маша.

— Нет, не особо, на Комсомольской…

— Не боишься, что за тобой могут следить?

Вот почему-то я больше опасаюсь слежки со стороны Управы или Колледжа, чем если за мной будет охотиться кто-то извне… Как понять — кто опаснее?

— Опасаюсь, — сказал я вслух. — Но волков бояться — в лес не ходить, правда?

Маша хихикнула:

— Ну, вроде того… Волков-то особенно.

Вот язва.

До дома было минут десять ходьбы — это оказался деревянный одноэтажный дом на две семьи, с двумя отдельными входами и даже садиком под окнами, огороженным ветхим заборчиком. Таких домов по улице стояло несколько в ряд, построенных незнамо когда. Кстати, совсем рядом со «Столовой номер 1», удобно, почему-то отметил я. Вход как раз смотрел в сторону столовой, квартира оказалась аж двухкомнатной и довольно просторной, ну разве что дом деревянный. Окна выходят в тихий дворик. В просторном коридоре висит массивный эбонитовый телефон — по виду такой же, как у Большакова. Сейфа, правда, нет — ну, значит, поставят. Диван и кровать с панцирной сеткой, шкаф, кресло-кровать, стол на кухне, плитка и небольшой холодильник — никаких излишеств. Традиционные для первого этажа решётки на окнах. На удивление есть ванна, рядом — дровяной титан, как и в моей старой хрущёвке. Чисто и пусто. Сколько ещё таких разнокалиберных казённых квартир в резерве у Управы?

Делать в квартире было нечего, и мы вышли на улицу. Сели на скамейку у входа — может, по вечерам тут во дворе и людно, но сейчас утро, а потому никого. В проёме меж домов видно и мою старую хрущёвку. Всё рядом… В жухлой траве крался кот — видимо, охотясь на голубей, выискивающих крошки на дорожке у соседнего дома. Небо хмурится всё сильнее.

— Маш, а ты там, у себя, где жила? — спросил я.

— На Нахимова.

— Это где вообще?

— Расстанка. Ну, за Болотом.

А, ну тогда понятно, как Маша оказалась… именно там, где оказалась. Не «за», а рядом с Болотом практически. Неудивительно, что названия большинства тамошних улиц тут мало кто знает, кроме разве что довоенных старожилов — не примелькались они.

— С мамой?

— Да. Отец в правобережье живёт. На Авиаторов.

— Так ты по документам-то кто — Кудрявцева или Латошина?

— Кудрявцева, — вздохнула Маша. — Но раз уж тут жизнь с нуля — решила, что буду Латошиной. По маме.

Так и есть. Новая жизнь — с нуля… и без возможности возврата. Скорее всего. И ведь голова болит всё реже — значит, меньше открывается пробоев, даже при моей способности активировать их. Есть ли у Маши шанс вернуться? Вряд ли. М-да…

— А мама где работает?

— В школе, учитель младших классов.

Эх, Светка, Светка… Я выполнил твоё пророчество — но что толку? Ты там, Маша здесь. Она жива и здорова, но ты-то об этом не знаешь!

Я поглядел на Машу — та смотрела в одну точку совершенно отсутствующим взглядом.

— Знаешь, Серый Волк, я ведь волосы выкрасила в зелёный на спор, чтобы реакцию мамы посмотреть, — сказала вдруг она. — И на работу к ней заявилась. У неё там второклашки, за ними глаз да глаз нужен, а тут я такая красивая…

— С кем спорили-то? — осторожно спросил я.

— С одногруппниками. Двое после лета с такими волосами явились — одна девчонка вообще с голубыми и Лёшик с зелёными. Кто-то сказал — родители бы прибили. Я сдуру сказала, что моя мама даже внимания не обратит, ей не до этого.

— Почему?

Маша виновато замолчала. После долгой паузы сказала:

— Работает она как проклятая. Это только кажется, что в школах всё хорошо, отпуск всё лето, материалы наработаны — знай гони по накатанной… Но там такой дурдом… И начальство постоянно давит, и писанины куча, она столько времени какие-то отчёты строчит. И меня тянет — хорошо хоть, я на бюджет поступила.

Вот так и бывает. Поколение отцов, поколение детей… Маша, кажется, начала всё понимать — но, похоже, только сейчас, когда сюда попала. Такие происшествия — как удар по голове, многое расставляют по местам. Жаль только, что зачастую расставляют уже тогда, когда ничего не изменить.

— Мы с Лёшиком специально приехали посреди недели и к маме в школу явились. Меня знают, на вахте пропустили, — тихо рассказывала Маша. — Маму позвали. Она увидела меня, отвернулась и ушла. Ничего не сказала. Но так посмотрела…

Лёшик? Кажется, именно это имя она называла тогда, после Болота. И по смыслу сходится — посреди недели. Так выходит…

Вашу мать, выходит, что Маша сюда попала сразу после этого случая!

А ведь это задница. Реально задница. Мало того, что Маша попала сюда — так она ещё и попала на волне ссоры с мамой. И что теперь делать Светке? Ну ладно, что Маши нет — уехала в институт в Питер. А почему не отвечает по мобильнику? Ещё немного — и Светка забеспокоится, потом вызвонит друзей Маши, позвонит в деканат — выяснится, что Маши с тех пор в институте не было.

Исчезнуть на плохой ноте — нет ничего хуже. Не зря же говорят — даже уходя из дома за хлебом, тепло попрощайся с домашними, несмотря на то, что вернёшься через пятнадцать минут. Понятно теперь, отчего у девчонки перепады настроения, от бравады до цинизма… Такое забывается не скоро. Если вообще забывается.

Стал накрапывать дождик, и я встал:

— Пойдём-ка в дом, Маша. Чего мокнуть. Потом сходим куда-нибудь.

Маша послушно встала, я щёлкнул замком, пропустил её в коридор. По-хорошему, Маше сейчас стоит выговориться, а под рукой только я — не идти же к психологу в ту же Управу… да она и не пойдёт, зная её характер. Придётся расхлёбывать самому — и уж я приложу к этому усилия. Лучше бы, конечно, не здесь, но под дождём мокнуть смысла нет — несильный, можно переждать.

Я открыл холодильник — пусто, конечно же. Еду нужно будет притащить. В принципе, переехать мне несложно — вещей не так много. Когда один живёшь, вещами не обрастаешь практически. Вот семья — там да, там два переезда, что называется, эквивалентны одному пожару…

Дымом, кстати, тянет откуда-то. А отопление центральное — вон радиаторы под окнами. Соседи, что ли, титан топят?

Да не, это не титан. Сильно тянет-то, титан должен дым выводить в трубу, если тяга нормальная…

— Волк, у тебя тут ничего не горит? — шмыгая носом, спросила Маша, рассматривающая абсолютно пустые внутренности шкафа.

А похоже, горит. Только с какого фига?

— Сейчас узнаем, Маш. Давай обратно на улицу, лучше вымокнем, чем задохнемся тут. Сейчас зайдем к соседям…

И остановился. Толкнул дверь ещё раз. Долбанул сильнее.

Входная дверь не открывалась.