Змеёныш

1

Этим днём в баре было людно. Все столики заняты, у стойки толпятся сталкеры, переговариваются вполголоса, а кто и шёпотом, поминутно оглядываясь.

Заточка с порога осмотрел зал, выискивая знакомых. Кто-то обернулся; он кивнул одному, другому — и направился в угол, где сидела большая компания.

— Я к вам? — полувопросительно произнёс он. Мировой, бывший военный, а ныне командир небольшой сталкерской бригады, сдержанно кивнул.

— Рыжий, освободи гостю место, — велел он.

— А чего я-то? — обиделся конопатый, апельсиново-рыжий сталкер. Командир бросил на него короткий взгляд — и Рыжий, недовольно ворча, поднялся. Заточка, сняв «калаш», сел, зажал автомат между коленей. Группа Мирового была в сборе — Круча, Кипяток, Телёнок, вечно обиженный Рыжий и медлительный увалень Дылда.

— Зачем пожаловал? — спросил Мировой.

Заточка протянул руку Кипятку и Круче, с которыми был знаком. Кипяток порывисто пожал её, Круча ограничился кивком — Заточка был одной из причин, почему сталкер ушёл от Слона, как говорится, не сработались. Лица у Кипятка и человека-скалы были красные, они опять поссорились. Вообще за столом чувствовалось напряжение, Заточка сразу ощутил: минуту назад здесь горячо обсуждали что-то и не сошлись во мнениях.

— Вроде как по делу, — ответил порученец, кивнув бармену. Тот вышел из-за стойки, приблизился к столу. Вид у него был измученный — с утра сталкеры наводнили бар, и все чего-то хотели, хозяин не успевал поворачиваться. Думал было после обеда закрыть заведение — да жадность пересилила. Когда ещё такая выручка будет?

— Двести водки, — попросил Заточка. Бармен молча удалился и скоро вернулся с гранёным стаканом.

Круча с неприязнью следил за тем, как порученец Слона неторопливо взял стакан, повёл носом, скривился, резко выдохнул — и опрокинул в себя водку.

— Чего надо-то? — прогудел он.

Заточка занюхал рукавом и вытер заслезившиеся глаза.

— Подожди, дай человеку выпить, — не сводя с гостя взгляда, сказал Мировой.

Заточка, удовлетворённо рыгнув, вдруг произнёс:

— Так я же и говорю: большие бабки. За живого или мёртвого.

Круча крякнул, Кипяток с Дылдой переглянулись. Рыжий недовольно забормотал себе под нос, а Телёнок, самый молодой в группе, заморгал длинными ресницами.

Мировой, положив обе ладони на стол, нагнулся вперёд.

— Вся Зона знает. Ты зачем нам сообщаешь? Это заказ или так, поболтать зашёл?

Порученец обвёл их взглядом. Насупившийся Круча отвернулся к окну, остальные жадно смотрели на него, кроме Мирового, который легонько постукивал пальцами по залитой пивом столешнице. Нервничает командир, понял Заточка. Это хороший знак.

— Почему же заказ? — Он откинулся на спинку стула, вытащил из кармана пачку «Беломора». — Желающих получить такие бабки много, а Слону требуется стопудовый результат. Сам знаешь, Змеёныша в Зоне многие любят. Если одна труппа пойдёт, толку не будет.

— Это с чего вдруг? — подскочил Кипяток. — Ты типа сомневаешься в нас? Да мы лучшая бригада в этих местах!

— Много отрядов будут мешать друг другу, — сердито заметил Мировой, против обыкновения не приказывая Кипятку заткнуться.

— Главное, чтобы мутанта добыли, остальное Слона не волнует. — Заточка продул папиросу, прикурил от протянутой Кипятком зажигалки и выпустил клуб дыма. — Но если ты скажешь мне, Мировой, что берёшься, так я моту поговорить со Слоном, чтоб имел в виду вашу группу особенно. Информацию вам подкинем, насчёт в какую сторону Змеёныш убрёл, ну и ещё чем поможем, если понадобится.

Круча повернулся к остальным.

— Командир, мы ж только что толковали. Нельзя за такое дело браться, людям потом стыдно будет в глаза смотреть.

Не обращая на человека-скалу внимания, Заточка навалился грудью на стол и вперил взгляд в командира.

— Так что, берётесь? Мировой поморщился.

— Мы ещё не решили.

— Вы, конечно, можете думать, только времени мало. — Порученец опять затянулся, закашлялся, постучал себя по впалой груди. Цепко обежав глазами группу, повторил: — Слон платит в иностранной валюте, налом.

Брать мутанта живым или мёртвым. Только если мёртвым — доказательства чтоб были.

В дальнем конце зала поднялись из-за столов Кирза и Стопка, пряча глаза, вышли из бара. Старший напарник выглядел неприлично трезвым, даже нос его потерял обычный синеватый оттенок. Посетители проводили парочку внимательными взглядами. Как только двери за ними закрылись, в зале поднялся шум, и почти сразу ещё двое сталкеров, никому не известных новичков, поспешно покинули бар.

— Конкуренция, — криво усмехнулся Заточка, поднимаясь и перекидывая через голову ремень автомата. — Так что ты бы поторопился с решением, Мировой. Сообщи, если надумаешь.

И тут же из-за соседнего столика поднялся пожилой сталкер, стал пробираться к выходу.

— Куда рванул, Одноглазый? — окликнули его. — Ты ж пиво не допил!

— Пойду гляну, не стащат ли эти двое алкашей мой мотоцикл, — отозвался сталкер, махнув рукой приятелям. — Ща вернусь.

— Да кто его тронет, дурень жадный? — крикнули ему в спину.

— А ты заткнись! — сердито ответил Одноглазый, берясь за ручку.

— Э, стой, ты ж пешком сегодня! — спохватились за столиком, но за пожилым сталкером уже закрылась дверь.

Зона гудела. Молва шла от Кордона до Армейских складов, отражалась эхом, слухи волнами прокатывались по территории отчуждения, круговой рябью расходились вокруг тайных схронов, сталкерских лагерей, баз группировок, баров за Периметром и внутри него. Сталкеры шумели, спорили, ругались, обсуждая новость. Поначалу о ней говорили как о чём-то непроверенном, смутном, но вскоре она подтвердилась. Нет, не враньё, убеждались даже самые отъявленные скептики, — правда, пусть и невероятная. И весть катилась по Зоне, подхватываемая всё новыми голосами, теперь её знали все. Зона гремела: Слон назначил награду. Сто тысяч за голову Змеёныша.

Даже те, кто когда-то восхищался Змеёнышем, потихоньку начищали оружие, а большинство собирались не таясь, стараясь успеть первыми. Сто тысяч — огромные деньги.

В лагере неподалёку от Янтаря горел уютный костерок, вокруг сидели сталкеры. Ночь была безлунная и тихая, листва еле слышно шуршала на слабом ветерке. Под деревом стояли две палатки, полог одной закрыт — там спали. На растяжках сушились носки. Возле огня из земли торчали две палки, на них надеты ботинки, от которых поднимался лёгкий парок. Красавчик чистил свой ТТ, Пятка в неровном свете костра штопал куртку. Оба внимательно слушали Ивана Васильевича. Сцепив длинные пальцы, тот рассказывал:

— Девушек-испытуемых, находящихся внутри сканера, попросили оценить привлекательность женских лиц по шкале от одного до восьми баллов. Как только испытуемая выставляла оценку, ей предъявляли мнение «среднестатистической европейской женщины» о том же самом лице, которое могло совпадать или отличаться от только что сделанной оценки. Оценив двести фотографий, испытуемые удалялись на перерыв. И после этого их неожиданно просили оценить привлекательность лиц повторно. Так вот: почти все испытуемые изменили своё мнение в направлении сближения с мнением большинства — этой самой «среднеевропейской» оценкой. Понимаете? Эксперимент доказывает, что человеческий мозг считает отличие от большинства ошибкой. Конформизм, то есть пассивное принятие господствующего мнения, незаметное для нас самих приспособленчество, заложены в нас природой. — Иван Васильевич благодушно поглядел на молодёжь.

— Да разве можно, Иван Васильич, сложный социальный механизм приборами, сканерами измерять? — возразил Пятка.

— Как видишь, можно. Причём этот мозговой механизм является автоматическим.

— Так это только бабы такие покладистые, — встрял Красавчик. — А мы, мужики, запросто можем поперёк общественного мнения!

Иван Васильевич улыбнулся задору молодого сталкера.

— Вынужден вас огорчить, это относится ко всем без исключения. Другое дело, что если вы воспитываете в себе нонконформизм, протест, независимое мнение, то тренируете свои нейронные связи на новые реакции…

Неподалёку раздался треск ветвей, сталкеры схватились за оружие — у всех оно лежало под рукой, Красавчик так и вообще не снял с плеча «узи». Только Пятка замер с иголкой в руке и прислушивался, не притрагиваясь к лежащему на коленях «калашу».

Красавчик привстал, всматриваясь.

— Кто там? — Иван Васильевич повернул винтовку в сторону шума.

Из леса снова донёсся треск ветвей, затем ругань — и на поляну из кустов вывалились двое, огляделись и пошли к костру.

Красавчик, опустив оружие, поднялся навстречу гостям, а Иван Васильевич держат парочку под прицелом, ожидая, когда они войдут в освещённую зону.

— Ах это вы, — произнёс он наконец, убирая оружие. — Какими судьбами?

— А, привет! — Пятка вернулся к прерванному занятию. Красавчик, церемонно пожав вновь прибывшим руки, представился.

— Можно погреться? — жадно глядя на стоящий возле костра котелок с густым супом, спросил Кирза. Красавчик широким жестом пригласил напарников к огню.

— Конечно, угощайтесь.

Иван Васильевич вытащил из кармана очки, протёр платком и, не надевая их, изучил сквозь линзы гостей. Стопка протянул дрожащие руки к огню.

— Слыхали новость? — хрипло спросил он. — Вы ж давно в ходке… Короче, Слон объявил охоту на Змеёныша. Сто тыщ обещал! — Глаза его алчно поблёскивали в свете костра.

Красавчик щедро плеснул супа в две миски, протянул гостям. Кирза, схватив свою, начал жадно хлебать, Стопка же сразу отставил миску, вытащил из-за пазухи фляжку и открутил пробку. Иван Васильевич поморщился, ощутив запах дешёвого коньяка.

— Погодь, как это? — Пятка оторвался от штопки. — Кто спятил, ты или Слон? Что значит — охоту объявил? Кто ему такое право дал? Змеёныш, он же… да он — талисман Зоны!

Красавчик, задумчиво пропустив прядь волос между пальцами, сел на пенёк неподалёку.

— Змеёныш — это ведь странный пацан, который от мутантов спасает? — уточнил он. — Что-то я слыхал такое…

— Ты совсем от жизни отстал! — повернулся к нему взволнованный Пятка. — Слыхал он! Да я сам его видел, он у бармена пять крутых артефактов на две коробки патронов и упаковку консервов выменял. Прикинь, да?

— Продешевил, — усмехнулся Красавчик. — А шум-то из-за чего?

— Сто тыщ на дороге не валяются, — прохрипел Стопка, нахлебавшись из фляги. — А парень — мутантово семя, таких в колыбели давить надо…

Иван Васильевич кашлянул, убрал очки, убрал платок, поднял винтовку и выразительным жестом положил на колени.

— Так вы, граждане сталкеры, как я понимаю, на охоту собрались? — каким-то слишком спокойным, гладким голосом осведомился он, в упор глядя на Кирзу.

— Ну ясно, док… — начал Стопка.

Кирза понял быстрее. Пихнув напарника в бок, он быстро вытер губы рукавом и сказал:

— Нет, ты чё, мы и не думали даже. Как можно! Змеёныш — талисман Зоны, сами говорите. А нам пора, спасибо за хлеб, за соль. — Долговязый сталкер поднялся, хрустнув суставами.

— Вы ж не доели! — Красавчик заглянул в отставленную Кирзой миску. Пятка сдвинул куртку, показывая лежащий на коленях «калаш».

— Та мы и не голодны особо, спасибочки, было вкусно. — Кирза подобрал с земли рюкзак. — Пора нам, у нас там стрелка забита с этим… да с Цыганом, ага, у ручья, ну, вы знаете… Цыган ждать не любит, так что приятненько вам отдохнуть, всем пока!

— Да мы ж не согрелись даже… — упёрся Стопка, но Кирза, схватив напарника за рукав, утащил его в темноту.

Иван Васильевич с сожалением посмотрел ему вслед.

— До чего люди бывают гнилые, — заметил он. — Ведь купились на эти деньги, а Змеёныш их от слепой собаки спас, сами рассказывали. Но послушайте, какую новость он сообщил? Неужели Слон действительно взял себе право решать, кого здесь казнить, кого миловать? O tempora! O mores! Куда Зона катится? — печально заключил он.

Пятка почесал пятернёй в затылке:

— Нельзя ли как-то предупредить Змеёныша? Бывший доктор развёл руками.

— Я и сам подумал — да где его найдёшь? У него нет ни места жительства, ни постоянных маршрутов…

— В общем, дело дрянь, — заключил Красавчик, выливая суп из мисок обратно в котелок. После этого сталкеры надолго замолчали — маленькая компания, сидящая вокруг небольшого костерка посреди огромной ночной Зоны.

Цыган, сидя в палатке на раскладном стульчике, крутил ручку настройки радиостанции, выискивал нужную волну и бормотал под нос цыганские ругательства. Эфир наполняли треск и незнакомые голоса. Палатка стояла на краю болота, Цыган жил здесь уже третий день, и ему было скучно. Контейнер на шесть ячеек полон, пора сворачиваться. Консервы заканчиваются, болото обыскано почти всё…

Наконец он услышал знакомый голос, который монотонно повторял:

— Корыто, Корыто, приём… Корыто, отзовись… Корыто, приём…

— Э, Круча! — радостно закричал сталкер. — Говорит Цыган, приём. Что в мире творится? В эфире прямо базарный день какой-то!

— Цыган? — Голос Кручи немного оживился. — Ты где, братан? Приём!

— Да возле болота сижу, рыбку ловлю. Шесть штук поймал, скоро домой пойду. Встретимся у Курильщика? Приём.

— Да не, теперь не скоро. — Голос Кручи помрачнел. — Короче, братан, сто тысяч баков за голову Змеёныша Слон назначил. Слышишь? Приём.

В волну прорвались помехи, резкий треск раздался в динамике, Цыган потряс головой и опять покрутил настройку.

— Круча, приём, ты где? Алё, брателло!

Только помехи и чужие голоса.

— Кара минжа! — Сталкер ударил кулаком по станции, сдёрнул наушники. — Кто спятил, Круча или Слон? Да за Змеёныша вся Зона подпишется!

Но потом он задумался, опустив взгляд на экран ноутбука, где была открыта карта. Хитроумный сканер, три дня назад установленный с риском для жизни посреди болота, транслировал на компьютер аномалии и артефакты с участка приличного радиуса. Какую сумму назвал Круча? Сталкер подтянул к себе рюкзак, лежащий в изголовье спальника, вытащил контейнер, щёлкнув фиксаторами, раскрыл крышку. В ячейках находились «батарейка», «грави», «пустышка», «колобок», «мамины бусы». Всё это тянуло на неплохую сумму, но до ста тысяч в валюте далековато. Сколько надо пахать, чтобы заработать на артефактах такую кучу зелёных? И ещё интересно: с чего вдруг Слон на Змеёныша взъелся, что готов отвалить этакие бабки? Цыган слышал про гибель экспедиции Мазая, но это давняя история, а теперь-то что?

Тревожно запищал зуммер, и на экране ноутбука сменилась картинка — пошёл сигнал с датчика движения, установленного у палатки и настроенного на тела крупнее крысы. Кто-то вышел из болота. Цыган схватил винторез, привстав, осторожно поднял полог. Слепая собака, псевдоплоть? Кабаны обычно стаями, да и медленно для кабана движется объект…

Оказалось, там появился человек. Цыган, шагнув из палатки, выпрямился во весь рост, подняв оружие, прицелился. На ловца и зверь идёт! От болота тащился, спотыкаясь, низко опустив голову, Змеёныш.

Сталкер внимательно разглядывал его в прицел. Парень плёлся, не глядя перед собой, слипшиеся тёмные волосы сосульками свисали на лицо. Цыган и узнал-то его лишь по фигуре — видел пару раз и запомнил стройный, лёгкий, гибкий, как у зверя, силуэт.

Змеёныш брёл прямо на Цыгана. Палец на спусковом крючке напрягся. Одежда заляпана грязью и болотной тиной, левая рука безвольно покачивается, правая лежит на прикладе «узи», висящего на груди. Да он как зомби выглядит, совсем неприкаянный какой-то. Цыган поднял голову — нежданный гость подошёл совсем близко, смотреть в прицел стало бессмысленно. Змеёныш сделал ещё несколько шагов, и когда ствол винтореза уткнулся ему в лоб, даже не сделал попытки воспользоваться своим оружием, лишь медленно поднял взгляд.

— Э, приятель, ты совсем никакой, — произнёс Цыган. Змеёныш смотрел на него безучастно, кажется, не осознавал даже, что перед ним вооружённый человек. Сталкер опустил винторез. Парень стоял неподвижно, глядя сквозь него. Лицо бледное, под глазами круги, губы в крови, на скуле синяк.

Сто тысяч, подумал Цыган. Сто тысяч. Два слова отчётливо прозвучали в голове, будто их произнёс хорошо поставленный звучный голос. Это богатство. Можно купить дом где-то в большом мире — в последние месяцы он всё чаще задумывался об этом — или отгрохать сталкерский бар у Периметра, организовать в подвале камеры хранения артефактов, комнаты на втором этаже сдавать пришедшим с ходки бродягам Зоны… сто тысяч.

Где он видел такой взгляд? Ведь что-то до боли знакомое… Вдруг ему вспомнился странный сон, приснившийся недавно: из-под земли вырывается вода, затапливая небольшую долину, подбирается к брошенной деревне на её краю, волны бьют в изгородь, в калитку, забираются под кособокую древнюю скамью, и вот из-под лавки выплывает набитая деньгами сумка, раскрывается — вода вымывает купюры, они колышутся, как сухие осенние листья…

Сто тысяч. Этого хватит на всю жизнь.

— Ладно, иди, — хмуро сказал он. Опустив винторез, отступил в сторону.

Качнувшись, Змеёныш сделал шаг, другой, споткнулся и упал на одно колено. Цыган подхватил его под руку, рывком поднял и сказал грубо:

— Иди давай! Скоро тут будет куча народу, и все по твою душу.

Искусанные губы шевельнулись, Змеёныш едва заметно кивнул — а может, Цыгану показалось, — и побрёл дальше. Сталкер долго смотрел ему вслед, даже после того как парень скрылся в лесу, потом хлопнул себя по лбу:

— Вспомнил!

Такой взгляд — тоскливый, потерянный — был у больной псевдособаки, щенков которой только что передушила псевдоплоть.

2

Люди Мирового были завсегдатаями бара, потому что их схрон находился неподалёку. Как только Заточка покинул заведение, сталкеры, не сговариваясь, поднялись и вышли.

Схрон располагался в подвале школы посреди деревни, брошенной ещё после первой аварии на ЧАЭС. От школы остался только кусок стены, а от деревни несколько поросших травой и кустами фундаментов. Кипяток с Рыжим отодвинули присыпанный землёй железный лист, открывая уходящую вниз бетонную лестницу. Мировой вытащил ключ, спустившись, отпер большой висячий замок, толкнул дверь. Сталкеры зашли в подвал, Круча подтащил лист на место, закрыл проход.

— Сто косых наличкой! — воскликнул Кипяток, ладонью ударяя по выключателю. Висящая на шнуре лампочка осветила школьные шкафы, набитые старыми учебниками, переломанные стулья, поеденное молью пионерское знамя в углу. Рыжий и Дылда уселись за стоящие в центре подвала сдвинутые парты, накрытые старыми стенгазетами. Листы ватмана со статьями и картинками были заляпаны жиром и смазкой, усыпаны крошками, кое-где прилипли высохшие колбасные шкурки.

— Не мельтеши. — Мировой перекинул через голову ремень «калаша» и положил автомат на стеллаж возле дверей. Круча тяжело протопал к столу, опустился в кожаное директорское кресло.

— Никто не возьмётся за это дело, — прогудел он. — Стыдно людям в глаза смотреть будет.

Молчаливый Дылда наклонился вперёд, поразмыслив, медленно заговорил:

— Да эти люди, которым тебе стыдно в глаза смотреть будет… они ж сами первые на деньги…

— Половина Зоны на деньги купится, — заключил Рыжий. — Если не три четверти.

Мировой поморщился:

— Что вы все о деньгах думаете?

— Так а о чём же ещё? — удивился Рыжий.

Телёнок только хлопал глазами, не решаясь вставить замечание, хотя и его распирало. Он стоял возле тумбочки с бюстом Ленина — красный пионерский галстук украшал того на манер пиратской повязки, закрывая один глаз, вид у вождя мирового пролетариата был оскорблённый и в то же время какой-то очень лихой. Рядом с тумбочкой высились прислонённые к стене доски почёта, часть фотографий учителей и отличников изрисовали маркером — работа Кипятка, как и галстук на бюсте.

— Да не в бабках дело! — взвился Кипяток, будто не он только что млел от одного упоминания награды. — Змеёныш — мутантово себя, его давно уничтожить надо было! За одно это!

— Да за что же? — Сердитый Круча повернулся к приятелю. — Не виноват он, что в Зоне родился. Я лично не буду на Змеёныша охотиться. Вы как хотите, а я сказал.

— Голосуем, — решил Мировой.

— Да ты чё, командир? — удивился Круча. — Ты чё, пойдёшь, если они проголосуют?

Мировой одёрнул пятнистую куртку, стараясь скрыть несвойственное ему смущение.

— Что тебя удивляет? — Он постучал пальцами по столу. — А чем мы вообще тут занимаемся, в Зоне? Деньги зарабатываем. Мы — наёмники. Так кто «за»?

— Э-э, командир, — протянул Круча. — Не думал я, что тебя на бабки купить можно. Мы наёмники, но не бандиты какие, чтоб на людей охотиться.

— Голосую! — подскочил Кипяток, вытягивая вверх руку, и для верности потряс ею. — Я — за! Это ж не человек, Круча, пойми ты — мутант он. Зверь! Думай, что на кровососа идёшь, и всех делов. Да за такие бабки я и человека пришил бы… — Он посмотрел на повернувшиеся к нему лица и поспешно добавил: — Ну, если это свободовец какой. Не люблю этих хиппи, блин.

Дылда поднял ладонь, поддерживая Кипятка, Рыжий, подумав, присоединился. Телёнок обвёл всех вопросительным взглядом и робко потянул руку вверх.

— Опомнитесь! — Круча поднялся, навис над столом. — Вы что? В зверей превращаетесь? Кто на своих охотится? На людей!

Хлопнув ладонью по столу, Мировой подвёл итог голосования:

— Большинством голосов решено подписаться на задание. У нас будет преимущество, если Заточка со Слоном подсобят. Мы давно сработались, вооружение приличное. Осталось получить преимущество в скорости — выходим сейчас же, пока другие только думают. Круча, ты с нами?

Человек-скала, опустив голову, задумался, потом сложил руки на груди и произнёс медленно:

— Так я один, выходит? Понятно… Ладно, против всех не пойду, как решили, так и будет. Но деньги не возьму, ясно? Если убьём его — сами будете делить свои сребреники. — Он обвёл группу тяжёлым взглядом, в котором мелькнуло непонятное выражение. Мировой заметил — но не обратил в тот момент внимания.

— Твоё право, — кивнул он. — Кипяток, доставай боеприпасы, Рыжий, отвечаешь за жратву, поход может затянуться. Дылда, Телёнок, собираете вещи. Круча, мы с тобой проверяем стволы. Выходим через час.

Машинно-тракторную станцию посреди бывшего колхоза «Завет Ильича» огораживал потрескавшийся бетонный забор. Поверх него шла в три ряда колючая проволока, в углах периметра торчали гнёзда часовых. Пока Заточку вели к начальнику лагеря, он с любопытством разглядывал кирпичные и деревянные строения. Сквозь открытую дверь одного барака виднелись ряды двухэтажных железных кроватей — как в казарме.

Штаб располагался в бывшей администрации колхоза, большой бревенчатой избе, стоящей за ржавыми топливными цистернами. Часовой проводил Заточку до крыльца, доложил — и ушёл, впустив порученца в избу.

Внутри всё было по-спартански: голый стол посередине комнаты, лавка у стены, шкаф с бумагами возле окна, на двери прибита карта Зоны с какими-то пометками. Когда-то тут стояла печь — её разобрали, на полу остался светлый прямоугольник. Единственная деталь, не вписывающаяся в интерьер, — хозяин помещения, начальник лагеря «Долга» подполковник Петряков.

Подполковник сидел за столом перед разложенной картой и отрывал мухе крылья. Он был жирен и раздражён, наглухо застёгнутый воротничок военной формы врезался в складки шеи.

— Садись, — кивнул Петряков и, оттянув воротник, приподнял подбородок. — Чего пришёл?

В окно с громким жужжанием билась муха, несколько её дохлых товарок валялись лапками кверху на подоконнике, рядом лежала мухобойка. С лампочки под потолком спиралью свисала липкая лента.

Заточка поискал глазами, куда бы сесть. Лавка стояла возле стены, далеко от стола.

Поняв затруднение посетителя, Петряков сделал вялое движение, жирные складки колыхнулись под формой, — из-под стола выпал табурет.

— Я от Слона, — сказал Заточка, поднимая табурет и усаживаясь. Он поставил локти на стол, искоса наблюдая за начальником лагеря. Тот опустил взгляд, увидел у себя в руках муху — про которую давно забыл и крылья отдирал ей механически, не отдавая себе в том отчёта, — бросил насекомое на пол, сцепил толстые пальцы на брюхе.

— Знаю.

— У хозяина есть предложение к «Долгу».

— Чего же ему надо? — без интереса спросил Петряков.

— Слышали последние новости? — Заточка пошарил по карманам, извлёк пачку папирос и зажигалку: — Можно? — Курить он начал совсем недавно.

Петряков раздражённо качнул головой.

— Тебе тут бар, что ли, сталкер? Выкладывай своё предложение и вали нах…! Там и покуришь:

— У Слона есть заказ. — Заточка спрятал курево. — Платит Слон очень хорошо.

Лицо начальника лагеря, и без того красное, начало багроветь.

— Я тебе наёмник, что ли? Ты что несёшь вообще?!

Но Заточке наплевать было на возмущение долговца. Он наклонился вперёд и быстро заговорил:

— Про Змеёныша слышал? Про выродка, мутанта? Может, он даже в твой лагерь заходил — артефакты обменять на жратву, патроны…

— Пусть бы только попробовал сунуться в мой лагерь! — оборвал порученца Петряков. Закашлялся и, оттянув воротник, подвигал головой.

— Да ты, может, и не знал, — осклабился Заточка. — Змеёныш к высоким чинам не суётся, с простым народом общается. Так вот, он сильно ущемил Слона. Поэтому Слон назначает награду за то, чтобы мутанта не стало. И у «Долга» — у тебя — есть хороший шанс получить эти деньги. Этот лагерь ближе всего, здесь много людей, работать в команде привыкли, у группировки по всей Зоне сеть осведомителей… деньги, считай, у вас в кармане.

Подполковник открыл было рот, закрыл, поразмыслил над чем-то и смерил наглого сталкера взглядом.

— Я не понимаю, чего твой Слон не поделил с мутантом и, если на то пошло, почему его сразу не убили?

— Да какая разница? — пожал плечами Заточка. — Главное — деньги. Сто тысяч. Тебе, лично. Наличными.

В глазах Петрякова впервые проявился какой-то интерес. Подполковник расцепил пальцы и облокотился о стол.

— Группировке не помешают такие деньги, — процедил он. Рука поползла по столу, нашаривая утопленную в доски кнопку. Толстый палец вдавил её, снаружи донеслась трель, почти сразу же дверь распахнулась, на пороге возник адъютант.

— Капитана Власова ко мне, — приказал начальник лагеря. И когда дверь за адъютантом закрылась, Петряков повторил очень задумчиво: — Группировке не помешают эти деньги.

— Точно, — кивнул Заточка. — Именно что группировке.

Власов оказался костлявым бесцветным человеком с рыбьим взглядом. Он вразвалку прошёл к столу, не обращая внимания на порученца, будто его и не было в комнате, остановился перед подполковником.

На пепельно-серых волосах его сидела кепка цвета хаки с нашитой эмблемой «Долга». Капитан стоял расслабленно, одно плечо у него было чуть выше другого.

— Твоему отряду задание, капитан. — Петряков подобрался, в голос прорезалась властность. — Знаешь такого… такую персону по кличке Змеёныш?

— Слыхал, — равнодушно отозвался капитан. Заточка поморщился. Власов не показался ему подходящей кандидатурой для выполнения этого задания. Вялый, как снулая рыба, разве такому поймать шустрого Змеёныша?

— Так вот, ваше дело — разыскать и уничтожить упомянутый объект. Справитесь?

— Есть небольшое уточнение, — развязно встрял Заточка. — Найдётся много желающих это сделать, так что надо успеть первыми. И ещё, если хотите получить награду, нужны будут доказательства… голова. Сможете отрезать ему башку и принести? А то…

Порученец замолчал, когда капитан повернулся к нему, будто только сейчас заметил его присутствие. Блёклый взгляд скользнул по Заточке — словно ящерица лизнула липким влажным языком.

— Легко, — произнёс Власов.

И Заточку — опытного, много повидавшего Заточку — пробрало. Он вдруг ясно и чётко осознал: этому и вправду легко отрезать мальчишке голову. Порученец дёрнул плечами, неуверенно осклабился и не нашёлся что сказать.

— Ты пойдёшь с ними? — спросил у него Петряков и перевёл взгляд на капитана. — Возьми этого сталкера, пусть расскажет все детали. Куда ушёл объект?

— На север, — сказал порученец, поднимаясь.

Капитан, оказавшийся выше Заточки почти на голову, сверху вниз глянул на него.

— Вы должны успеть раньше других, — добавил Петряков. — Так что собирайтесь быстро — и в дорогу.

3

Больше суток он шёл не останавливаясь. Он знал, что будет погоня, поэтому уходил всё дальше на север, хотя ему было всё равно. Змеёныш не чувствовал сбитых ног, расцарапанных рук, ломоты в суставах — всё затопило равнодушие, которое защищало от боли. Но наконец появилась усталость, идти стало тяжелее, внутренний компас начал сбоить — миновав ельник, он чуть не вошёл в зелёное облако «холодца». Обогнул аномалию — и повалился во влажную от вечерней росы траву. Подняв голову, Змеёныш впервые за долгое время огляделся.

Он находился между Янтарём и Дикой территорией. Место относительно тихое, спокойное, можно поискать укрытие и поспать или просто переждать ночь — если не получится заснуть. Он вцепился в траву, подтянул ноги, встал сначала на четвереньки, потом выпрямился во весь рост. Сцепив зубы, пошёл дальше. Его тошнило, кружилась голова. Змеёныш прижал ладони к вискам, жмурясь, не понимая, что ему теперь делать, как жить. Он уходил от опасности, повинуясь инстинктам, всё дальше и дальше, механически переставляя ноги и целиком погрузившись в это движение, лишь бы не думать, не вспоминать…

Позже, когда уже стемнело, кровь пошла носом, ноги подкосились — Змеёныш, потеряв сознание, рухнул под кустом бузины, где утром его и нашёл Одноглазый.

На опушку леса между Янтарём и Дикой территорией вышли двое сталкеров-новичков. Звали их Антон и Карась. Первый находился в Зоне совсем недолго и не получил ещё кличку: ничем не отличился, не выделился. И сталкеру не предстояло её получить: земля на другой стороне опушки вспучилась, сползла, обнажая деревянный люк, крышка откинулась, из дыры полез медведь. Антон вскинул ТТ, Карась поднял «калаш» — но медведь хрипло взревел, разворачивая в их сторону длинноствольный пулемёт, грянул одиночный выстрел — и Антон свалился с дырой в груди.

— Не стреляйте! — завопил испуганный Карась, бросая «калаш» на землю. — Не стреляйте, всё отдам!

— А-о-ы! — сказал медведь, поднимаясь во весь свой огромный рост, вышел из норы, наставив воронёный ствол на новичка.

— Стой, Медведь, — послышался мрачный, загробный голос из-под земли, и следом за звероподобным мародёром, имевшим очень подходящую ему кличку, выбрался среднего роста человек, весь в чёрном, злой, невыспавшийся. — Погодь, сначала поговорим.

Обогнув одетого в меховые шкуры Медведя, не опускавшего оружие, человек в чёрной одежде — напарники называли его Гробом — приблизился к Карасю и ощупал его пронзительным взглядом.

— Жратва есть? Патроны? — сумрачно спросил он. Карась осторожно протянул ему «калаш», вывернул карманы — два магазина.

— Больше ничего, — пробормотал он. — Мы налегке вышли, торопились очень…

— Кончай его. — Гроб отобрал магазины, повесил на плечо «калаш». Медведь плотоядно ухмыльнулся и поднял пулемёт. Карась бухнулся на колени, вскинул руки.

— Подождите, не убивайте! Я вам расскажу кое-что, много денег получите!

— Погодь, Медведь, — велел Гроб, положив руку на ствол оружия.

— Хры-ы!! — зарычал тот по-звериному, однако послушался и стрелять не стал. Огромные мышцы на его плечах и руках подрагивали, перекатывались.

Карась зачастил:

— Слон объявил награду за голову Змеёныша — сто тысяч в валюте, наличными. Тому, кто первым его убьёт и Слону доказательство представит или же самого Змеёныша притащит. Но Змеёныш хитрый, живым вряд ли, а убить можно, он же мутант, то есть человек, но как мутант, так если мы с вами…

Гроб поднял руку.

— Умолкни. — Он задумался, мрачное лицо приобрело совсем уж похоронное выражение, уголки губ уползли вниз. — Змеёныш? — повторил он, вспоминая. — Медведь, ты этого персонажа знаешь? Да не этого, а о котором он говорит. Змеёныш, Медведь?

— Аргх… хры-ы храу хру, — откликнулся тот.

— Да нет, то другой, — возразил Гроб. Карась услужливо подсказал:

— Змеёныш — тот, что спасает сталкеров от мутантов, в Зоне живёт, сам навроде мутанта. Артефакты не продаёт, как все нормальные люди, а так отдаёт или меняет на соль, консервы, на патроны.

— Корыто! — позвал Гроб, не оборачиваясь.

Под землёй что-то заворочалось, оттуда понеслись ругательства, затем из люка выскочил коренастый кривоногий мужичок с намыленным подбородком. Крепкий торс в тельняшке крест-накрест перехватывали патронные ленты, на поясе висели две кобуры и солдатский нож, в одной руке коротышка держал измазанный пеной одноразовый станок.

— Ну, чё надо? Без меня шлёпнуть перца не можете? Я вам что, крайний…

— Змеёныш — слыхал про такого? — оборвал его Гроб. Коротышка заткнулся, почесал в затылке, натужно заводя глаза кверху.

— Да вроде ходила молва, — сказал он.

— Найти сможешь?

— А чего нет, смогу, пожалуй, если за него платят, — согласился Корыто, покосившись на Карася. Тот всё ещё стоял на коленях. — Совсем зелёный, неужто у него бабки есть клиента заказывать?

— Так, Медведь, кончай его, — сказал Гроб. Здоровяк поднял пулемёт и вжал спусковой крючок.

Карась вскинул руки, машинально закрывая голову, и рухнул в траву с пробитой грудью.

— Чего это вы его? — удивился Корыто.

— Собираемся, — велел Гроб. — Шкет наводку дал. За этого Змеёныша сто кусков платят.

— Ух, ё! — Корыто рукавом отёр пену с подбородка и прыгнул в землянку. Вскоре выскочил обратно, держа в одной руке «калаш», в другой «Грозу». — Я готов! А кто платит-то? Может, лажа?

Гроб наклонился над Карасём, который неподвижными растерянными глазами смотрел в низкое небо Зоны, вырвал из холодеющих пальцев ТТ, обыскал карманы и сунул Медведю ещё два рожка.

— Слон платит, — сказал он, поворачиваясь. — Вооружайся, Медведь.

Здоровяк зарычал, подвигал челюстью и с трудом выговорил:

— А-ы… Блин-н… разучился балакать… готовый я! — Он потряс пулемётом.

— Значит, идём, — решил Гроб.

Одноглазому повезло. Он заметил Змеёныша, едва вошёл под кроны старой буковой рощи за Янтарём.

— Я ж говорю, — потирая ладони, довольно пробормотал он, — что одним своим лучше вижу, чем вы двумя… Ай!!!

Под правой ногой было что-то мягкое. Одноглазый глянул вниз — ботинок медленно погружался в землю. Да это же «зыбь»! Он и не заметил, как вступил в неё!

Сталкер не успел выдернуть ботинок — аномалия выключилась, серое месиво, в которое превратились трава и земля, застыло, схватилось, как бетон.

Разбуженный отчаянным воплем Змеёныш пошевелился, моргая, привстал и осмотрелся. На другой стороне поляны стоял человек и целился в него из АКМ-74. Змеёныш вскочил, на миг став прежним — собранным, чутким, готовым в любой момент скрыться в чаще…

Одноглазый заставил себя опустить «калаш».

— Эх, мать твою, «зыбь»! — пробормотал он и крикнул: — Эй, Змеёныш! Помоги, я тут застрял!

Змеёныш настороженно приблизился, глаза у него были красные со сна, опухшие, движения замедленные — он спал мало и плохо отдохнул. Как только выпрямился — заломило спину и стали ныть мышцы ног.

— Помоги, — протягивая руку, повторил Одноглазый. «Калаш» висел на шее. Другой рукой сталкер осторожно нащупывал в кобуре пистолет. Пусть только приблизится и наклонится…

Змеёныш остановился в двух шагах от пожилого сталкера, ближе не стал подходить: какой-то тёмный, гнилой дух исходил от этого человека, раньше Змеёныш ничего такого не ощущал. Хотя нет, когда-то давно, в Лесном Доме… Ну конечно — так разило от Заточки и Слона, когда Змеёныш слез по стене водокачки, а они выскочили наружу.

— Я не могу тебе помочь, — хрипло сказал он и закашлялся.

— Э, парень! — забеспокоился Одноглазый. — Так я что, так тут и останусь? — Только сейчас до него дошёл ужас ситуации. Даже если убьёт Змеёныша, всё равно останется торчать с ногой в «зыби»! — Ты же Змеёныш, ты всех спасаешь! Ты амулет… не, этот… талисман! Так о тебе говорят. Помоги мне!

Одноглазый покрылся холодным потом, капли поползли по вискам. Шедший от него гнилой дух почти перешибло волнами страха.

— Змеёныш! — повторил он свистящим шёпотом. — Спаси меня, я не буду тебя убивать, клянусь здоровьем мамы! Только вытащи, слышишь? Хочешь, всё оружие отдам? Сделай что-нибудь, ты же мута… феномен! — И наконец нервы пожилого сталкера не выдержали, он заорал в голос: — Спаси меня, твою мать, я застрял!!!

Змеёныш побледнел, присел на траву, одной рукой упираясь в землю, другую положил на холодный лоб.

— Я ничего не могу для тебя сделать, — прикрыв глаза, сказал он. — У меня нет сил влиять на аномалию. У тебя есть еда? Я не ел два дня. Если поем, может, что-то получится.

Одноглазый торопливо сбросил рюкзак, расстегнул и откинул клапан, распустил шнур.

— Бери, конечно! Вот тушёнка, хлеб, паёк открытый, там шоколад остался, — зачастил он.

Спустя минуту сталкер тоскливо наблюдал, как Змеёныш вскрыл своим ножом жестяную банку, пальцами подцепил кусок тушёнки и отправил в рот, разломал хлеб. Еды жалко — Одноглазый был жаден, над каждой крошкой трясся. Чтоб не видеть, как гадский мутант расправляется с его жратвой, сталкер опустил взгляд на «зыбь». Коварная аномалия была совсем небольшой, притаилась под кустом, незаметная — и, конечно же, Одноглазый в неё вляпался. Не туда смотрел, болван, своим единственным глазом! А было бы у него два — заметил бы!

Сталкер глянул на Змеёныша. Тот присел на корточки — хрупкого вида пацан, явно очень уставший. И выражение лица потерянное какое-то. Одноглазый исподтишка нащупал рукоять пистолета, повернувшись к Змеёнышу другим боком, чтобы скрыть движение. Вот же несправедливость, и не застрелить, а счастье так близко… Сто штук, сто штук, СТО ШТУК! Но без Змеёныша он из «зыби» не выберется, застрял крепко, вон как давит… Одноглазый в отчаянии подёргал ногой — и вдруг понял, что не так уж крепко застрял. Прихватило только ботинок, сдавило порядком, конечно, но если вытащить ногу… отпрыгнуть от коварной «зыби»… Он будет свободен!

— Приятного аппетита, — ухмыльнулся Одноглазый, поднимая пистолет и нажимая спусковой крючок.

Пули взрыли землю, взлетели чёрные комочки. Змеёныша не было на прежнем месте.

— Ты где?!! — взревел Одноглазый, рывком высвобождая ногу. В стопе что-то хрустнуло, он не обратил внимания. Развернулся, вытянув руку с пистолетом, поводил стволом из стороны в сторону. Змеёныш исчез незаметно и бесшумно, пропала и банка тушёнки, осталась только неровно отломанная половина чёрного хлеба. Хорошо, в рюкзаке ещё много хавки, и боеприпасы, и пара артефактов в контейнере на боку, да и денежки в подкладку под карманом вшиты…

— Я с тобой ещё разделаюсь! — заорал Одноглазый и несколько раз вдавил спусковой крючок, паля в белый свет.

От грохота и сотрясения воздуха «зыбь» снова включилась, с чмоканьем расширилась и поглотила рюкзак, Одноглазый едва успел отскочить. Ботинок медленно тонул в сером месиве аномалии.

Отряд капитана Власова состоял из шести рядовых и Заточки. Первым на поляну, где лежали тела, вышел Воля, осмотрелся — и двинулся к мертвецам, держа автомат наизготовку.

— Что там? — окликнул его капитан, раздвигая кусты.

— Два жмурика, — невозмутимо произнёс Воля, перевернув ногой Карася. — Окоченели уже.

Мироныч — полноватый мужик возрастом под пятьдесят, — подойдя к телам, размашисто перекрестился.

— Пусть земля им будет пухом, — сказал он.

— Это вряд ли, — отозвался Воля. — Куда дальше, капитан?

— Жмурики, а не жмурятся, — сострил Шустрый, маленький щуплый подрывник с круглой лысиной в окружении густых чёрных волос. Он любил пошутить, что это у него аномальная лысина, которая становится чуть больше с каждым выбросом. На поясе Шустрого висели тротиловые шашки, обвязанные запальным шнуром, на груди болтался «калаш», пистолета не было.

Петля с Кабаном выбрались из леса, отряхивая со штанов обрывки «ржавых волос» — за их спинами рухнуло подгнившее дерево, увитое аномальным растением, идущих сзади зацепило, впрочем, никто не пострадал.

— Не смешно, — сказал Петля. Он был жилистый, со скупыми, выверенными движениями, без рюкзака, лишь в разгрузочном жилете.

— Да у тебя чувство юмора, как у псевдогиганта, — хохотнул Шустрый.

Заточка подошёл к телам вместе с капитаном. Власов бесцветными глазами разглядывал мертвецов и опушку.

— Стреляли метров с двух, — сказал он, нагнулся, достал нож и равнодушно поковырялся в ране на груди Антона. — Крупный калибр. Эти двое могли наткнуться на объект?

Заточку очень раздражала эта манера капитана не смотреть на собеседника. Правда, вспомнив взгляд Власова, порученец подумал, что, может, оно и к лучшему.

— Нет, у мутанта «узи». Это просто… — он пожевал губами, вспоминая подходящее слово, — конкуренция ожесточается.

Власов обратил рыбьи глаза к Заточке, с едва заметным раздражением сказал:

— У меня приказ быть первым.

И повернулся к Ваньку, который, тихо выйдя из леса, остановился у капитана за спиной:

— Свяжись с Лапшой, пусть скажет, что слышно о передвижении объекта. Надо скорректировать маршрут.

Ванёк Кастет перекинул через голову ремень «калаша», поставил на землю рюкзак, открыл — там была компактная радиостанция.

— Если будет связь, — сказал он, включая аппарат.

— Она будет, — равнодушно бросил капитан.

И Заточка понял, что связь будет, даже если станция откажет или все радиоволны вдруг исчезнут из земной атмосферы. Если Власов приказал… Ох и мужик! Заточка и сам был человеком недобрым, сочувствием да жалостью к людям не страдал, и убивать ему в жизни доводилось не только мутантов да всякое зверьё, но он вдруг ощутил себя в сравнении с Власовым школьницей-второклашкой с белым бантом в волосах. Ну и подонок, язвить его в душу. Порученец криво ухмыльнулся. Тем лучше для дела. Этот точно найдёт Змеёныша быстрее всех и сам голову ему откусит. Именно откусит — разинет пасть, как хищная щука, глотающая мелкую беспечную рыбёшку, проплывающую мимо, да и хапнет.

— Приём, приём… — бормотал Ванёк. Шустрый уже исследовал поляну, Кабан — мощный великан, легко несущий громоздкий «Печенег», — с Волей и Миронычем уселись на холмик земли посреди поляны. Последние двое закурили.

— Ага, есть, — пробормотал наконец Кастет. Капитан встал над ним, сцепив руки за спиной.

— Что там?

Заточка подобрался, прислушиваясь, поправил лямки рюкзака. Давно он не ходил в Зону! Поход оказался утомительным, но порученец не замечал трудностей. Усталость, мозоли, ломота в плечах и спине — всё это мелочи жизни, не стоящие внимания, по сравнению с возможностью вонзить нож в горло Змеёныша.

— Лапша сообщает, что говорил с корешом своим, Цыганом. Тот видел Змеёныша к востоку от Янтаря, за болотом.

— И не убил? — вяло удивился капитан.

— Пощадил. — Ванёк развёл руками. — Лапша тоже удивлён был, но, говорит, Цыган такой… широкая душа.

Власов повернулся к Заточке.

— Идём правильно. Полдня на север — и мы там.

— Только его там уже не будет, — проворчал порученец.

— Значит, надо двигаться быстрее, чтобы догнать.

— Как-то далеко он ушёл, — заметил Шустрый и хохотнул: — Чё он, двужильный? Совсем не спит?

— И мы не будем спать, если надо, — отрезан Власов.

1

Слух разошёлся быстро, как лесной пожар: Змеёныш идёт на север, в глубь Зоны. Теперь все знали, где его искать.

Но у Кирзы со Стопкой было преимущество, они вышли в путь первыми. Не успели снарядиться как следует — зато раньше прочих пустились по следу. Говорят, Цыган видел Змеёныша возле болота у Янтаря, значит, теперь мутант прошёл мимо Дикой территории, и если не свернул… а чего ему сворачивать?

Тогда дорога у него лишь одна.

Стопка многозначительно кивнул напарнику, и они вошли в рощу, за которой тянулся канал.

— Ему придётся пройти по мосту, — сказал Стопка. — Он мутант, но не рыба же.

— Никуда не денется, — подтвердил Кирза.

— Засядем там. — Стопка потёр потеющие ладони. Нос у него раскраснелся — сталкер успел пару раз приложиться к фляжке. Осиновая роща шелестела листьями, в пролеске собирались тени — солнце клонилось к закату.

— Не, не засядем, — вдруг упавшим голосом сказал Кирза, покачивая винтовкой.

— Чего это? — удивился напарник. — Возле моста будка есть, то есть развалины уже, там и заныкаемся, мимо не пройдёт. Да вон же видно их, глянь…

Стопка махнул рукой туда, где за редкими деревьями показался полуразрушенный плоский мост… и заткнулся. На остатках осыпавшейся бетонной тумбы возле будки сидел спиной к ним Змеёныш.

— Вот свезло так свезло, — пробормотал Стопка, схватившись за «калаш». — А, Кирзёночек? Ты чё бледный такой? Мы его нашли!

— Да тихо ты, — шикнул на него напарник. — Забыл, какой у него слух?

Передвинув оружие на грудь, они прокрались между деревьями к кустам на краю рощи. Дальше начиналось открытое пространство, ограниченное с другой стороны бетонным скосом. Мост — просто длинная плита, концами лежащая на берегах канала. В середине она осыпалась, остались лишь несколько ржавых арматурных прутьев, протянувшихся над грязной радиоактивной водой.

— Говорят, он людей и мутантов чует этим… шестым чуйством, — сказал Стопка.

— Не пойдём ближе, — решил Кирза.

— Хотя врут небось. — Стопка поднял «калаш» и тут обнаружил, что руки у него трясутся сильнее обычного. После нескольких попыток прицелиться сталкер опустил ствол.

— Стреляй ты. Кирза вздрогнул.

— Ты чего? Сам стреляй. — В отличие от Стопки, он ещё не забыл, кто спас их от слепой собаки.

— Нет, ты стреляй, не могу я.

Растопырив пальцы, Стопка сунул под нос напарнику дрожащую руку. Кирза заморгал.

— Сто тыщ, — напомнил ему напарник.

— Ну, блин… Тогда дай выпить.

— Да ты чё, ты же завязал? Кирза упёрся:

— Вытаскивай своё пойло или сам стреляй!

— Да у меня и нету, — соврал Стопка. Коньяка ему было жалко даже для напарника. Захватил бы из бара побольше водяры — да за ради бога, хоть весь пузырь пусть хлебает. А коньяк из фляжки пьяница сам пил, не бог весть какой коньяк, но Стопка его берёг.

— Жлоб ты. Я ж видел, ты у Бармена перед выходом наполнил канистру свою, — сказал Кирза брюзгливо.

Стопка нехотя вытащил из-за пазухи любимую фляжку, пригретую у живота, протянул.

— Три глотка! — предупредил он.

Кирза отвинтил пробку и припал к горлышку. Стопка осторожно развёл ветви акации, разглядывая беглеца. Змеёныш сидел в той же позе, ссутулившись, поставив локти на колени, и глядел на воду. А чего на ту воду пялиться? В канале она мутная, зеленоватая, ряска всякая плавает, да ещё мусор, трупы — короче, не на что там смотреть.

Кирза вернул фляжку. Стопка не глядя взял — и поднял глаза на напарника, ощутив, насколько легче та стала.

— Блин, да ты чё?! — пробормотал он. — Ты ж больше половины вылакал!

Напарник, не слушая, глубоко вдохнул, вытер губы тыльной стороной ладони и вдруг привалился плечом к дереву.

— Кирза, — позвал Стопка. Тот махнул рукой, сплюнул, потёр ладонями раскрасневшиеся щёки и поднял винтовку. Глаза Кирзы пьяно заблестели. Он выпрямился, расставил ноги, упёр приклад в плечо, прицелился и нажал спусковой крючок. Прогремел выстрел.

— Ага! — Сжав пальцы в кулак, Стопка радостно взмахнул рукой, но тут же изумлённо выкрикнул: — Не попал!

Пуля пронеслась возле уха Змеёныша, тот обернулся. Замершим в кустах сталкерам показалось, будто сердце в груди, ёкнув, провалилось куда-то в брюхо.

— Дави гада! — заорал Стопка, выскакивая на опушку перед мостом с автоматом наперевес. Кирза, замешкавшись, побежал за ним.

Выстрелить не успел ни тот, ни другой. Змеёныш выпрямился на бетонной тумбе, развернулся, глаза его раздражённо сверкнули — и сталкеров накрыло тёмной волной. Поток гнева толкнул их в грудь, повалил. Стопка рухнул на спину, выпучив глаза и выкатив язык, рядом боком упал Кирза, стал кататься по траве, обхватив голову.

— Уйдёт, уйдёт, гад! — хрипел Стопка. Преодолевая дрожь в ногах, он кое-как встал, покачиваясь, и увидел уходящую по мосту тонкую фигуру. Змеёныш шёл, раскинув руки, балансируя на арматуре, соединяющей целые части моста. Он был уже далеко. Стопка открыл огонь, пули зазвенели по железу, глухо застучали по бетону, а Змеёныш соскочил с ржавой балки, сделал несколько быстрых шагов — и исчез в кустах по ту сторону канала.

— Алкоголик! — взревел Стопка и ногой заехал по рёбрам всё ещё не пришедшего в себя Кирзы. — Ну, пьянь подзаборная! Промазал!

Уже второй раз Змеёныша пытались убить. Уходя всё дальше на север, беглец чувствовал, как опутывает его душная сеть преследования. Он ещё толком не понимал, что происходит, ощущал погоню на бессознательном уровне. Фон Зоны изменился. В серо-жёлтом, как старая бумага, ментальном пространстве проявились лиловые пузыри: следующие за ним сознания с жаждой убийства.

Змеёныш пока не мог разобраться, что случилось, почему всё поменялось. Ведь раньше люди были настроены благожелательно или равнодушно, пузыри их сознаний, которые он не видел глазами, но ощущал в виде психических сгустков, имели бежевый, грязно-белый или — у глупцов и пьяниц — нежно-розовый оттенок. Он помогал им, они помогали ему… Раньше Зона была расцвечена тёплыми цветами, Змеёныш купался в них, как в летнем озере.

А теперь ему было холодно, неуютно, словно посреди промозглого ноября он провалился по пояс в болото. Зона колола его чужими взглядами, каждый куст, который раньше был убежищем, стал опасностью — везде мог притаиться охотник. И Змеёныш, не отдавая себе отчёта в том, почему так поступает, уходил всё дальше, туда, где почти не было людей.

Теперь он двигался по ночам, огибая лагеря, сталкерские костры и даже заброшенные посёлки, где любили рыскать бродяги Зоны. Он пробирался самыми глухими уголками леса, самыми укромными, звериными тропами.

Стояла ночь, облака скрыли луну и звёзды, но Змеёныш шёл, ориентируясь чутьём. Его вели тени, движение воздуха, запахи, едва слышные шорохи — и блёклые пузыри, плавающие в ментальном пространстве. Вот всхрапнула невдалеке псевдоплоть, выходя на охоту, прошелестела листва над головой, а справа за кустами послышалось сопение кабанов — стая на лёжке. Змеёнышу захотелось прилечь между кабанами, прижаться к тёплому боку крупной самки, как он иногда делал, и заснуть, забыться под защитой стаи — но он шёл дальше. Этот красный клубок — молодая жарка, от которой надо держаться подальше, а ядовито-зелёная лужа — не менее опасный холодец…

Бандиты попали сюда благодаря Медведю. Они и не догадывались, что сквозь этот бурелом можно пробраться, да ещё в темноте. Однако великан, обладающий звериным чутьём, безошибочно вёл их через непролазную чащу, находя тропки и дыры, которых обычный человек не способен заметить. Гроб и Корыто ободрались, проголодались, но упорно шли за Медведем, придерживая оружие. Гроб, поблёскивая злыми глазами, молча срезал ветви тесаком, а Корыто хриплым шёпотом ругался:

— Медведь, ты куда нас завёл? Чтоб он сдох, этот Змеёныш, и та баба, которая его родила! Хотя говорят, она и так давно сдохла, так ей и надо!

В обычном лесу упавшие деревья встречаются чаще или реже, но здесь были целые завалы — в основном из огромных старых елей, не выдержавших бури. Уже давно бандиты не видели землю — везде почерневшие влажные стволы, смятые ветви, ковёр гниющей листвы, ночью казавшейся чёрной.

— Тихо! — прошипел Гроб, локтем врезав Корыту под дых. Тот, сплюнув, заткнулся. Медведь замер на груде поваленных деревьев, через которые как раз пробирался.

— Ы-а… там! — негромко выдохнул он.

— Что, Медведь? — едва слышно окликнул его Гроб.

— Чую. — Звероподобный бандит издал низкое горловое рычание. — Эта… дичь!

— Ну, чего застряли? — Корыто уселся на верхний ствол, хрустнув сучком. Было темно, лунный свет иногда проникал сквозь тучи, но застревал в густой листве над головой.

— Тс-с! — Гроб потянул из кобуры пистолет. — Медведь почуял что-то.

Ругнувшись, Корыто потянул из-за спины автомат.

— Наверно, опять водяную крысу унюхал, — брюзгливо пробормотал он. — Знаю я его вкусы.

Медведь застыл на груде стволов, вглядываясь в темноту и принюхиваясь. Ноздри его подрагивали. Далеко справа в подлеске слабо светилась жарка. Медленно-медленно Медведь потянул из чехла на спине дробовик.

Змеёныш слишком глубоко ушёл в себя, ночью он не ждал нападения, впереди был непролазный бурелом, к тому же бандиты почти не излучали кровожадных эмоций — это были привычные к убийству люди, спокойно делающие свою работу. Немного фонил Корыто — но жаждой денег, а это не опасно.

Поэтому выстрел из дробовика прогремел в безлюдном лесу, как труба архангела Гавриила. Змеёныш повалился в мелкое болотце, посреди которого стоял, и пополз. Сверху загрохотали выстрелы — Гроб и Корыто стреляли туда же, куда и Медведь. По лицу тонкими струйками текла кровь, дробь ободрала правую щеку и висок, горело раненое плечо.

Выстрелы прекратились, и Змеёныш замер в затхлой воде. Над буреломом повисла мёртвая тишина. Он не шевелился, любое движение в воде — это плеск, его услышат; нападавшие также застыли. Беглец очень слабо чувствовал их, он не мог ни атаковать, ни уйти. «Узи» висел за спиной, если он попытается достать оружие, эти трое откроют огонь на звук.

Никогда раньше Змеёныш не убивал людей: став причиной смерти отряда Мазая, он решил оберегать жизнь других и с тех пор всегда следовал своему решению.

А теперь на него охотятся. Наверное, Слон натравил сталкеров. Змеёныш понял это недавно и стремился быстрее уйти в глубь Зоны — чтобы не пришлось отбиваться. Он всё ещё не хотел убивать.

Но сейчас на него накатило раздражение. Сначала Одноглазый, потом Кирза со Стопкой, теперь эти трое… Что потом — на него будут охотиться, как на зверя, устроят облаву? Не поднимая головы, Змеёныш осторожно завёл руку за спину, потянул «узи» — и целый дождь пуль обрушился вокруг.

Это были спецы, они примерно знали, где залёг беглец, и собирались убить его во что бы то ни стало. От них не отвяжешься так просто. Когда выстрелы смолкли — бандиты берегли патроны, — Змеёныш услышат шорох, скрип стволов, тихий треск… двое поползли, окружая его. Стоило ему шевельнуться — пули вспороли воду вокруг.

Он зажмурился, понимая, что иного выхода нет. Стараясь не терять ползущих людей и того, кто прикрывал их, Змеёныш потянулся сознанием к спящим кабанам.

А те двое почти выбрались из бурелома, ещё немного — и достигнут болотца, где он лежит. Змеёныша и бандитов разделяла теперь лишь поросль молодых осинок.

Стая на лёжке казалась отсюда горсткой тлеющих углей. Змеёныш коснулся сознания вожака, задел остальных, раздувая угли, ощутил, как недовольно заворочались мутанты. До того сквозь сон они слышали выстрелы, но — слишком далеко, чтобы вскочить. А теперь огоньки их сознаний налились алым свечением, кабаны стали подниматься, всхрапывали, не понимая, почему они проснулись, кто их побеспокоил, на кого направить гнев.

Слева, метрах в десяти, треснула ветка, почти одновременно справа чавкнула болотная жижа. Змеёныш мысленно дохнул на колеблющийся огонёк сознания вожака — и гнев того полыхнул, будто в костёр плеснули бензина.

Трое бандитов вскинули оружие, когда услышали впереди топот и треск ветвей. Разбуженные мутанты в ярости ломились сквозь лес, раздирая кусты, топча поваленные стволы. И бежали они сюда. Люди открыли огонь в четыре ствола — Корыто стрелял с обеих рук.

Змеёныш оказался между кабанами и наёмниками. Мутанты мчались к болоту, чтобы растоптать того, кто нарушил их покой. Змеёныш пополз с линии огня, вжимаясь в жижу, не забывая подхлёстывать ярость кабанов. И вдруг ощутил новые сигналы: услышав топот стаи, вокруг просыпались другие мутанты. Псевдоплоть, устроившаяся в корнях поваленного дерева… Небольшая стая псевдособак, спящих посреди полянки… Вскочив, они помчались следом не разбирая дороги, испугавшись, как при выбросе.

— Что такое?! — крикнул Корыто, выхватывая из кобуры пистолет. — Это гон, что ли?!

Гроб молча стрелял. Медведь, стоявший впереди, попятился, вдруг бросил дробовик, развернулся и побежал.

Его смяли первым. Змеёныш едва успел, выдрав ноги из чавкающей грязи, запрыгнуть на ближайшее дерево, когда волна мутантов вынеслась из чащи. Болотную жижу взбили десятки ног и лап — кабаны, псевдопсы, крысы, плоть живым тараном врезались в бурелом. Змеёныш разглядел огромного косматого человека, которого мутанты подмяли; забравшись повыше, прижался к стволу и обхватил его руками. Дерево содрогалось, шелестя кроной, на ветках трепетала листва.

— Врёшь, не возьмёшь!!! — орал вконец ошалевший Корыто, стреляя из пистолета и орудуя ножом. Огромный кабан сбил его мощным толчком в грудь, отбросил, Корыто ударился затылком о дерево, но не сдался — отшвырнув бесполезный пистолет, вонзил два ножа в брюхо и бок мутанта.

Гроб отбивался от повалившей его псевдоплоти. Он выпустил ей в грудь пять пуль, плоть навалилась на него, яростно хрипя, из разверстой пасти на лицо клочьями падала пена. Бандит извивался, пытаясь выбраться из-под мутанта, а псевдоплоть беспорядочно щёлкала клешнями, ничего уже не соображая. Гроб взвыл, когда мутант раскромсал ему плечо.

И тут же на грудь вскочил кабан. Хрустнули рёбра, бандит выгнулся, разинув рот в немом крике, — и умер через мгновение.

Корыту повезло меньше. Гон закончился, мутанты разбежались, кто-то ещё дёргался, застряв в буреломе. Змеёныш соскользнул с дерева и неслышно исчез в чаще. А Корыто всё хрипел, пытаясь подняться, кровь из разодранного лба заливала глаза, в ушах шумело.

— Выходи! — хрипел он и надсадно кашлял, плюясь красными брызгами. — Кто на меня, а?!

Его никто не трогал, никого не осталось возле осиновой рощицы, потревоженное болотце успокаивалось, рябь улеглась, жижа застыла. Тучи разошлись, выглянула луна, свет отразился в неподвижной глянцево-чёрной глади.

Корыто умирал долго. Клыки кабана распороли живот, когти псевдопса взрезали грудь — бандит валялся у болота, раскинув руки, тело уже холодело, а полные муки глаза ещё смотрели в светлеющее небо.

2

Ворон, Чубатый, Хрен и Гоха, услышав про облаву, не мешкали ни секунды. Забыв про хабар, на который надеялись в этой ходке, они свернули от Армейских складов к западу, миновали Дикие территории.

— Шумят, что Змеёныш идёт к северу, — пыхтел Чубатый довольно. Его огромный рюкзак стучал по пояснице при каждом шаге — шли быстро. Большой тёмный чуб закрывал левый глаз сталкера. — А мы, выходит, наперерез ему…

— Значицца, так выходит, — соглашался Ворон. Почему его так назвали — никто уже и не помнил. Был он светлой масти, почти пепельный блондин, и ни во внешности, ни в одежде не имелось ничего мрачного, зловещего, да хотя бы даже чёрного — обычная защитной окраски куртка, брезентовые штаны и рыжие ботинки с высокими берцами.

— Слышь, парни, — низкорослый коротконогий Гоха едва поспевал за остальными. — Слышь, а как мы его поймаем-то? Вдруг он куда свернул или там засел в засаде, или в схроне где остался, или вообще обратно пошёл? Ворон, ты почему думаешь, что Змеёныш нас именно там ждать будет, куда ты указал?

Хрен хлопнул Гоху по бритому кумполу.

— Ты не только сам мелкий, у тебя и мозги мелкие, — приятным баритоном сказал он. — Командира слушать надо было.

— Ах ты хрен моржовый! — взвился Гоха. — Да я тя счас в труху покрошу!

Хрен лишь ухмыльнулся в ответ.

— Тихо! — прикрикнул Ворон. — Для тупых и для Гохи в третий раз повторяю: слышали, как стреляли ночью в чаще за Янтарём, наутро патруль из лагеря научников нашёл там трёх мёртвых бандитов. Мутанты их потоптали. Усёк?

— Так чего решили, что это он? — не врубался Гоха, почти бегом догоняя товарищей. Длинноногие напарники шли быстро, торопясь наперерез ста тысячам иностранных валютных единиц.

Хрен опять ухмыльнулся.

— Не, Ворон, ну скажи, мал мозг у человека? Не томи приятеля, поясни, а то мысль у Гохи больше мозга — не помещается в голове, вот и сообразить не может.

— Ну, блин, я таки щас тебя урою! — подпрыгнул Гоха.

— Да тихо вы! — опять прикрикнул Ворон. Он привык к постоянным перепалкам напарников и реагировал так, для порядка. — Гоха, что тебе неясно?

— Так, может, бандиты под гон попали? — Гоха уже начинал задыхаться.

Хрен заржал, к нему присоединился Чубатый. Ворон вздохнул.

— Выброса-то не было, Гоха, откуда гон? Неоткуда ему взяться. Мутантов поднял Змеёныш. Он с ними дружит, вот они по дружбе и затоптали для него тех бандитов. Видать, хотели бандиты его пристрелить и наши денежки заграбастать, а оно вон как вышло…

Некоторое время сталкеры молча шли вдоль огороженных старых складов. Поверх забора протянулась колючая проволока, давно проржавевшая, за ним торчали крыши строений. В одном месте бетонный блок раскрошился, и сквозь решётку арматуры виднелась ветка старой узкоколейки.

Гоха всё никак не мог поймать ускользающую мысль, но наконец поймал и озаботился:

— Э, а на нас он мутантов не пустит? Напарникам не приходило это в голову, и они дружно возмутились.

— Дурак ты, Гоха! Нас же четверо, и все при стволах, балда.

— Ну так и что… — начат Гоха и замолчал, когда слева между холмами показался заброшенный завод.

— Немного осталось, — заметил Чубатый.

— Вперёд! — поддержал его Хрен.

— Давайте чуток передохнём, — взмолился Гоха. — Я вам не паровоз так мчаться.

Ворон переглянулся с Хреном и смилостивился:

— Лады, десять минут перекур.

Гоха, скинув рюкзак, сел в траву, прислонился спиной к дереву и вытянул гудящие ноги.

— Ох, устал. Ну вы кони! Так бежать…

Хрен засмеялся, присаживаясь рядом. Чубатый рюкзак снял, но садиться не стал — прикурил сигарету и, повернувшись к компании спиной, уставился на ограждающую завод бетонную стену. Ворон расставил ноги, наклонившись, упёрся ладонями в колени, начат глубоко и ровно дышать, считая на выдохе: два… четыре…

Придя в себя, Гоха покрутил головой.

— Слушайте, одного не пойму: зачем вообще на Змеёныша охотиться? Он же, говорят, талисман Зоны. Удачу приносит сталкерам. И от мутантов их спасает. А?

Хмыкнул Хрен, остальные просто посмотрели на товарища.

— Эх, Гоха, — сказал наконец Чубатый. — И как тебя ещё псевдоплоть не съела?

— А чё я такого сказал? — обиделся маленький сталкер.

— Да тебе и говорить не надо, и так видно, что дурак, — не выдержал Хрен.

— Погодь, дай разъясню, — остановил его Ворон. — Гоха, мы вообще-то при оружии, от мутантов сами спасёмся. Тебя Змеёныш спасал хоть раз? Нет? Вот и меня тоже. И Хрена, и Чубатого. А столько бабок за всю жизнь не увидим, если одними артефактами промышлять будем. Мы ж обычные сталкеры, не Слон, который может за чью-то голову сто кусков отвалить. Сечёшь? Это ведь шанс, который ваще один-единственный раз в жизни бывает. Другого такого случая у тебя не будет ни-ког-да, — раздельно закончил он. И добавил: — Подъём!

Бодрой рысью они пустились между холмами дальше. Тропа упиралась в дорогу, за которой высилась ободранная стена, когда-то крашенная казённой жёлтой краской. Теперь краска облупилась, местами слезла совсем, местами ещё висела неряшливыми хлопьями. Вдоль стены росли акация и шиповник, среди листьев виднелись красные ягоды.

Из-за угла завода вывернул отряд — человек шесть-восемь. Сталкеры уже вышли на дорогу, отряд оказался за спиной — они бы и не заметили, может, да их окликнули.

— Кто?! — Ворон резко обернулся, вскидывая «калаш». Чубатый с Гохой и Хреном последовали его примеру. Отряд быстро приближался по дороге, шелестя травой и кустами, проросшими из трещин в асфальте.

— Освободи дорогу! — опять крикнул Заточка, шедший впереди вместе с Волей. Оба держали сталкеров под прицелом.

— Долговцы, — сказал Чубатый, поправляя лямки своего огромного рюкзака.

— Вижу, — огрызнулся Ворон. — С каких пор они тут распоряжаются? Это не их территория!

Хрен пожал плечами, осторожно расстёгивая кобуру. Отряд группировки не выглядел миролюбиво, хотя явной агрессии не выказывал.

— Чего им надо? — пробормотал он.

— Не нравится мне этот, с рыбьими глазами, — поёжился Гоха.

— Дорога одна на всех! — крикнул Ворон в ответ. Заточка переглянулся с капитаном Власовым, который, выйдя вперёд, поравнялся с Волей.

— Соперники, — прошипел порученец. — Конкуренты, обогнать хотят!

Власов, не изменившись в лице, достал пистолет.

— Куда идёте, кто такие? — крикнул Заточка. Между ними и сталкерами осталось метров пятнадцать.

— Тебе какое дело? — откликнулся Ворон. — Мы свободные бродяги, куда хотим, туда идём.

— Точно за Змеёнышем, — прищурившись, шепнул Заточка.

— Слышь, мужики, а если они тоже, того? — негромко сказал Гоха. — Сейчас ведь обойдут нас, а Змеёныш, может, рядом совсем… Они деньги себе заграбастают, а нам хрен псевдособачий!

— Бегом! — велел Ворон. Развернувшись, четверо сталкеров припустили по дороге, Гоха бежал сзади, быстро перебирая короткими ножками.

— Стоять! — гаркнул Заточка, рванувшись следом. — Стоять, сказал!

Долговцы побежали — все, кроме Власова. Капитан поднял пистолет и вдавил спусковой крючок. Выстрел гулко раскатился по окрестностям, Гоха споткнулся, упал на асфальт, ткнулся в него лбом. Ворон и Чубатый оглянулись. Хрен, развернувшись, вскинул автомат. Загремела очередь.

Долговцы попадали, кто-то откатился в кусты у забора, кто-то в канаву, идущую вдоль дороги, только Власов и Заточка остались стоять: первый расставил ноги и вытянул руку с пистолетом, второй опустился на одно колено. Выстрел — и Хрен отшатнулся, упал на рюкзак, перекатившись набок, замер. Долговцы открыли огонь из укрытия, Чубатый с Вороном прыгнули в канаву.

Власов, слегка пригнувшись, отбежал к стене. Заточка лихорадочно перезаряжал автомат, его захлестнула горячка боя. Ай да Власов, ай да сукин сын! Точно первый будет в погоне за мутантом! Первоначальная неприязнь к капитану сменялась удивлением и своеобразным восхищением. Хоть и выглядел Власов снулой рыбой, а действовал быстро, уверенно и безжалостно.

Воля, переглянувшись с Шустрым, начал пробираться вдоль кустов к залёгшим в канаве сталкерам. Шустрый пополз по высокой траве в обход.

— Прикрывайте! — велел Власов. Кабан, кивнув, встал из кустов, поднял «Печенег» и открыл огонь. Мироныч вскинул СВД. Выстрелы с той стороны затихли: сталкеры не могли и носа высунуть из своих укрытий.

Пользуясь этим, Воля подобрался к трупам и укрылся за ними. Осторожно выглянув, увидел, как колышется трава за канавой — там, где залегли сталкеры. Потянул из-за спины автомат, приподнял руку, чтобы дать отмашку.

Пулемёт смолк. Воля высунул ствол из-за мёртвого тела, подобрался. Противники не показывались. Боятся, ясное дело…

А потом всё случилось очень быстро. Метнулся из травы Шустрый, прыгнул на спину одному сталкеру. Второй, статный блондин, вскочил, направив на долговца «калаш», Воля вдавил крючок, но это оказалось ни к чему — в лоб блондина вошла пуля: Мироныч был начеку.

Шустрый и Чубатый покатились в канаву. Воля, перебежав дорогу, встал на обочине, направил автомат вниз, но стрелять не решился.

Впрочем, это и не понадобилось: нож вошёл в горло, плеснула ярко-красная, насыщенная кислородом кровь. Шустрый подскочил, отпустив врага, тот свалился в растущий на дне канавы иван-чай, дёрнулся пару раз и затих. Воля дважды выстрелил в него. Шустрый наклонился, перевернул — сталкер был мёртв.

Заточка, ёжась, прошёлся вокруг трупов на дороге, заглянул в канаву. Лихорадка боя прошла, и он ощутил непонятное смущение. Зачем было их убивать? Это ж свои братаны, сталкеры… Ну, припугнуть, по башке прикладом стукнуть, нос расквасить — дело житейское. Но вот такая быстрая кровавая расправа… Порученец оглянулся на капитана Власова и увидел, что тот смотрит на него. В серых рыбьих глазах Заточке почудились насмешка и презрение.

— Три минуты отдыха, — приказал капитан, отворачиваясь. — Скиньте тела в канаву.

Волоча ноги, Змеёныш вышел на край просеки, увидел бетонные постройки впереди и остановился. После столкновения с бандитами на болоте он шёл больше суток и едва не падал. Понимая, что если сейчас свалится, то встать уже не сможет, Змеёныш опёрся о ствол берёзы, вглядываясь одновременно в реальное и ментальное пространства. Перед ним была грузовая железнодорожная станция, естественно, давно заброшенная. В отличие от леса вокруг там нет людей и мутантов, только где-то с краю прячется слепая собака со щенками. Змеёныш поковылял вперёд.

Собака оказалась слабой, истощённой, с перебитой лапой — она едва могла охотиться и лежала под платформой за административным зданием. Рядом копошились двое щенков. Когда Змеёныш влез под низкую платформу, сложенную из бетонных плит, собака заворчала, но скорее жалуясь, чем предупреждая. Сил нападать у неё не было.

Под плитами царил сумрак, вдоль колеи росла густая трава. Змеёныш отполз немного, сел на пахнущий мазутом гравий, достал из кармана последнюю краюху, оставшуюся от еды Одноглазого, разломил и кинул корку мутанту. Остальное медленно съел. Собака, жадно сожрав хлеб, тихо скулила. Змеёныш лёг на гравий, поворочался, продавливая под собой ямку, закрыл глаза.

Когда он заснул, где-то неподалёку тихо зарокотал дизельный двигатель.

— Всем сообщил? — Мировой оглянулся на Кручу. Человек-скала был вял и отвечал неохотно.

— Да всем, — отозвался тот. — Третий раз спрашиваешь.

Покинув схрон, отряд быстро обогнул Армейские склады. В лесу за ними сделали первую остановку, и Круча стал крутить ручки радиостанции, чтобы выйти на связь с наводчиками.

Кипяток по-турецки сидел возле своего рюкзака, положив на колени автомат.

— Я вообще-то против, командир. — Он сцепил пальцы, вытянув перед собой руки, зевнул и вывернул ладони, хрустнув суставами. — Делиться с кем-то… Нас и так шестеро, это меньше, чем по двадцать тыщ на брата.

— Я — Круча, приём, — повторял басом человек-скала. — Оружейник, слышишь меня? Приём. Я — Круча, Лапша, приём…

Рыжий с Дылдой открыли две банки консервов и пустили по кругу, а Телёнок, бросив рюкзак, ходил по поляне, вглядываясь в лес. Мировой оттолкнул протянутую Рыжим банку. Рыжий обиделся:

— Ты чего, командир? Все из одной жрать будем.

— Как мы найдём Змеёныша, Кипяток? — сердито спросил Мировой, не обращая на него внимания. — Ты что, придумал план, вычислил место и сообразил, как сделать засаду?

— Сталкеры не доверяют друг другу, — медленно проговорил Дылда, пальцами вынимая куски тушёнки и отправляя в рот.

— Ну так правильно! — воскликнул Кипяток. — И чего?

Дылда прожевал и продолжил с видимым усилием:

— А того, что никто не выдаст, где…

— Короче, никто никому не скажет за здорово живёшь, где Змеёныш, — оборвал его Мировой. — Потому что сказать — значит отдать награду другому.

— Ну так да! — Кипяток подпрыгнул от нетерпения. — А я о чём же! Не станет нам никто помогать! Или диверсию наведут, дезу подкинут — забредём хрен знает куда…

— Оружейник, это Круча! Слышу тебя хорошо, приём. Да, понял, передам, приём. Считай, деньги твои, приём!

Мировой резко повернулся:

— Где он?

Круча стащил наушники.

— Оружейник видел, как Змеёныш на рассвете зашёл на старую грузовую станцию.

— Это же у нас за спиной. — Командир отряда выпрямился, покрутив головой, одёрнул военную куртку. — Подъём! Пять минут на сборы!

— Погодите, что за грузовая станция? — Недовольство Кипятка как рукой сняло.

— Оружейник видел, как Змеёныш залезал под платформу, — упаковывая рюкзак, сказан Круча. — Он как раз перегонял свой вагончик.

Дылда закопал консервные банки и обёртку военного пайка, вытер пальцы о куртку.

— А кто сказал, что Змеёныш ещё там…

Отряд уже был готов. Мировой дал отмашку. Впереди пошёл, приплясывая от возбуждения с «калашом» наизготовку, Кипяток, за ним Круча, Мировой и Рыжий с Телёнком. Дылда топал последним.

— Змеёныш идёт двое суток. Должен же он когда-то отдыхать? — бросил командир.

Железные ворота станции были покорёжены, створка висела на одной петле, другую затянули «ржавые волосы». Проход остался небольшой, только-только чтобы втиснуться, не задевая аномальное растение. Перед воротами Мировой остановил свою группу.

— Платформа там одна, короткая, возле административного здания. Оно в жёлтое выкрашено, остальные постройки серые, бетонные, не ошибётесь. Двигаемся так. — Стволом автомата он начертил в пыли план. — Круча, обходишь платформу справа, Рыжий, Дылда — огибаете администрацию и встаёте слева, чтобы Змеёныш не убежал. Я пройду через холл и буду страховать сверху. Кипяток, берёшь Телёнка, заходите от путей. Обойдёте погрузчик и тепловоз, потом стреляете в Змеёныша. Но постарайтесь поближе подобраться. Вопросы?

Вопросов не оказалось, и сталкеры стали по очереди входить в ворота. Мировой, протиснувшись последним, оказался на квадратной площадке для грузового транспорта. Прямо тянулись несколько путей, на второй колее стоял старый тепловоз… и тихо гудел. Телёнок схватился за «калаш».

— Чего это он?!

Все тут же подняли оружие. Мировой проследил за взглядом Телёнка и опустил ствол.

— Эта машина ещё со второго взрыва тут, — пояснит он. — Стоит на одном месте и гудит.

В кабине горел свет. Над тепловозом с единственным вагоном, полным ярко-жёлтого песка, нависал погрузочный кран — большая решётчатая «П».

— А гам кто-то есть, ну, внутри? — уточнил Телёнок. Кипяток ухмыльнулся во весь рот.

— А ты проверь!

— Сам проверяй, — отозвался Телёнок. — Шутник-переросток!

— Тихо! — шёпотом приказал Мировой. — К тепловозу не подходить. Действуем согласно плану. Все готовы? Пошли. Нет, стоп! Круча, радиостанцию тут оставь, мешать будет.

Круча мог бы ещё две станции утащить, но приказа послушался, стянул лямки чехла и опустил на асфальт. Передвинул на грудь автомат.

— Если только Змеёныш дёрнется — стрелять на поражение. — Мировой окинул своих людей взглядом. — Теперь пошли!

Змеёнышу снилось, что он завяз в болоте и к нему со всех сторон приближаются морские ежи, у которых почему-то выросли глаза на стебельках и прорезались зубастые пасти. Во сне Змеёныш точно знал, что зубы очень ядовитые, и бултыхался в зловонной жиже, пытаясь выбраться, но только глубже увязал. Он бился — и не мог вырваться из смертельных объятий трясины, тянул руки, чтобы схватиться за нависающую над ним еловую лапу…

…Он дёрнулся и проснулся. Ломило в затылке, очень хотелось пить, голова совсем мутная, будто дыма туда напустили. Зажмурившись, Змеёныш ладонями сдавил виски, всё ещё ощущая морских ежей, которые катились к нему с разных сторон.

Слепая собака негромко заскулила, и он окончательно пришёл в себя. Никакие это не ежи — он во сне так ощутил людей! Их шестеро, и они окружают платформу.

Щенкам передалось беспокойство матери, они завозились, хрустя гравием, начали тыкаться мордочками в отвисший живот собаки. Если преследователи начнут стрелять по нему, то заденут собаку, сообразил Змеёныш. Он встал на корточки, упираясь ладонями в колючий, липкий от мазута гравий, прислушался к внутренним ощущениям. Лилово-чёрные сознания приближались от вокзала и от путей, слева и сверху — они спешили к нему, как пауки. Змеёныш склонил голову, замер, раздумывая, и метнулся вправо, быстро перебирая руками и ногами.

И упёрся взглядом в защитной окраски поношенные штаны. Змеёныш резко выпрямился, в грудь уставился ствол автомата. Почему он не почувствовал человека?!

Круча от неожиданности едва не открыл огонь, решив, что это псевдопёс или, того хуже, молодой кровосос вылетел из-под платформы.

— Ты! — выдохнул сталкер, слегка отступив. На него уставились тёмные глаза — вроде и человеческие, но очень странные. — Змеёныш… Беги, я прикрою.

Помедлив, Змеёныш кивнул на платформу.

— Там собака со щенками, не трогайте её.

— Ты сейчас не о мутантах переживай.

Ещё секунду они смотрели друг на друга, потом Змеёныш сорвался с места. Круча не успел разобрать, куда он делся, секунда — и беглец пропал, будто растворился в воздухе между бетонными строениями. Сталкер развернулся, поднимая оружие, к нему бежал Мировой.

— Ты видел его?

— Глаза отвёл, мутант, — прогудел Круча. — Проскочил мимо!

— Сюда! — крикнул Мировой, оборачиваясь, и махнул рукой. С другой стороны платформы вынырнули Дылда с Рыжим, Поспешили к ним. Из-за вагона показались Кипяток и Телёнок. — Внимательно смотреть, он где-то здесь!

Растянувшись небольшой цепью, наёмники пошли вдоль путей, оглядываясь, водя стволами из стороны в сторону.

— Куда он мог исчезнуть? — гудел Круча с искренним удивлением. — Точно не на станцию, я б заметил…

— Вон! — звонко крикнул Телёнок, указывая вверх. Все подняли головы.

— Ну, блин, мутант! — воскликнул Кипяток с суеверным ужасом. Высоко над ними Змеёныш балансировал, шагая по краю погрузочного крана, опорами которому служили два мощных решётчатых столба.

— Как он туда залез? — пробормотал Мировой, поднимая автомат.

Командир не успел выстрелить. Громкая очередь распорола воздух, заглушив гудение тепловоза. Змеёныш упал на балку — и тут же внизу упал Рыжий. Он повалился на шпалы, нелепо раскинув руки, котелок на рюкзаке лязгнул о рельс. Мировой, пригнувшись, прыгнул к платформе, Круча опустился на гравий и пополз за ним. Стреляли с другой стороны путей, там из пролома в бетонной стене выныривали фигуры в камуфляже.

— Долговцы! — крикнул Телёнок.

Дылда с Кипятком бросились в колею, залегли между рельсов и открыли огонь. Долговцы попрятались за грузовую платформу, стоящую на последнем пути, Мировой со своего места видел рюкзак одного из них. Тщательно прицелившись, он выстрелил — и услышал протяжный крик.

— Откуда они взялись, кровосос побери?! — хрипло спросил командир у лежащего рядом Кручи.

Тот не отвечал, раздвинув траву, смотрел куда-то. Мировой выглянул — и увидел, что Змеёныш ползёт по мосту, распластавшись на ржавой балке. Наёмник поднял автомат… Ударом мощной ладони Круча впечатал его голову в гравий. Пуля, просвистев над макушкой, раскрошила бетон в глубине под платформой. Из-за спины раздался жалобный скулёж.

Кипяток тоже заметил пробирающегося по крану Змеёныша, и гнев вскипел в его груди. Их добыча, жирный кусок в сто тысяч, убегает! Он встал на колени, целясь, дал длинную очередь — и повалился лицом на рельсы, оросив кровью шпалы. Мировой с Кручей не целясь выстрелили в сторону долговцев.

Змеёныш прыгнул. С двух сторон несколько человек ждали этого, и воздух над заброшенной станцией огласила канонада. Никто не разобрал, попал он или нет, — гибкое тело свалилось в открытый вагон, скатилось по песку к ржавому борту.

Присевший за платформой Заточка повернул голову влево, вправо, осматривая отряд. Мироныч лежал на спине, раскрыв рот, глядел в небо мёртвыми глазами.

— Эй, Власов… — начал Заточка, но капитан поднял руку, и он смолк.

— Окружаем, — приказал Власов. — Петля — ползком влево, вокруг платформы, прикроем. Воля — вправо, за ту платформу. Видишь этот дом?

— Администрация местная, — кивнул Воля.

— Сзади там пожарная лестница должна быть. На крышу, оттуда глядишь на меня, по сигналу огонь.

— Есть! — откликнулся Воля, и Петля кивнул. Мировой понял, что дела плохи, когда заметил, как один из долговцев нырнул за платформу. Кипяток с Рыжим, видимо, мертвы — Рыжий так точно, — Змеёныш куда-то подевался. Мировой, обычно не склонный к отвлечённым размышлениям, вдруг ясно понял: это наказание. За то, что пошёл против совести. наёмник выстрелил, заменил опустевший магазин, достал гранату и, поймав испуганный взгляд оглянувшегося Телёнка, выкрикнул:

— Отступайте! Прикрываем! — после чего, приподнявшись, дал длинную очередь, затем взмахнул рукой.

Круча тоже открыл огонь. За грузовой платформой Заточка присел, когда вокруг застучали пули. Улёгшись, попытался выстрелить снизу, между колёсами, но там всё было засыпано землёй, платформа, по сути, лежала на ней, а не стояла на колёсах. Воля, низко пригнувшись, бежал к углу административного здания, Петля полз вдоль передка гудящего тепловоза.

— Щас разделаем их! — кровожадно сказал Заточка присевшему рядом Кабану. За последние дни помощник Слона ощутил вкус к убийствам.

Сквозь разбитое боковое окно Змеёныш ввалился в кабину тепловоза, присев, огляделся. Выстрелы грохотали где-то рядом, его могли заметить в любое мгновение. Змеёныш подался вперёд, разглядывая широкий пульт, рычаги и рукояти, датчики. Под полом гудело, тепловоз мелко дрожал. На корточках Змеёныш подобрался к рычагам — некоторые были стёрты, ими пользовались чаще.

Неподалёку взорвалась граната, тут же под носом тепловоза дико заорали. Змеёныш рванул рычаг, потёртый сильнее других, провернул какую-то рукоять, другую, ударил по кнопкам… Он действовал наугад, следуя лишь советам хорошо развитой интуиции. Раздалось шипение, когда отключился пневматический тормоз. Понятия не имея о том, что делает, Змеёныш перекинул рукоять забора скорости. Прыгнула стрелка на одном датчике, мигнули ребристые кругляши из прозрачного пластика — и тепловоз дёрнулся.

Заточка, после взрыва гранаты распластавшийся на земле, сначала услышал истошный вопль Петли, а потом ощутил, как дрогнула земля. Он поднялся на колени, увидел Петлю, посечённого осколками разорвавшейся гранаты, — и тут что-то большое надвинулось на десантника, закрыло… Поезд! Этот чёртов состав на один вагон поехал! Порученец вскочил. На лице повернувшегося к нему Власова впервые возникло подобие человеческого чувства.

— Что происхо… — начал он.

— Уходит, тварюка! — взвизгнул Заточка и метнулся к тепловозу. Он не мог знать точно, кто забрался в кабину, — но кто, кроме мутанта, способен запустить этот аномальный тепловоз?! Заточка вспрыгнул на подножку, заглянул в разбитое окно, увидел Змеёныша прямо перед собой, вскинул пистолет и выстрелил. Змеёныш, краем глаза заметив движение сбоку, развернулся. Пуля ударила в плечо, он отшатнулся, но прежде чем порученец выстрелил во второй раз, подался вперёд и врезал ему в челюсть. Подошвы соскользнули, Заточка отпрыгнул, чтоб не затянуло под колёса, выпустив пистолет, покатился по насыпи.

Тепловоз медленно, тяжело набирал ход. Со скрежетом он расплющил лежащий на путях лист жести, дальше ветка полого повернула, мимо понеслись деревья. Несколько сосенок проросли между шпалами — покатый передок смял их, сломал, как спички. Прижимая ладонь к плечу, Змеёныш сел, вытянул ноги. Через голову стянув рубаху, оглядел плечо, оторвал рукав и стянул рану. Опираясь о пульт управления, он поднялся, поглядел вперёд — и схватился за рычаги.

Дылда с Телёнком волокли раненого Кипятка к воротам, Мировой и Круча прикрывали их короткими очередями. Впрочем, долговцы не преследовали — когда тепловоз поехал, в отступающих наёмников выстрелили лишь несколько раз. Сталкеры добрались до опушки, углубились в лес и лишь когда едва не напоролись на жарку, тихо гудящую возле замшелой коряги, остановились. Телёнок с оханьем упал на землю, Дылда, осторожно уложив Кипятка, присел на корточки, рядом с ним опустился Круча и тяжело уставился на командира.

— Прекращаем охоту, — сказал тот и отвернулся.

Заточка, скрежеща зубами, подскочил к долговцам и выпучил глаза, увидев Петлю — живого! Посеченный осколками сталкер лежал на спине и дёргал ногой от боли. Штанина была срезана, Воля с Кабаном перетягивали бедро жгутом. Капитан Власов повернулся к порученцу.

— Где он?

— На поезде уехал!

— Кабан, помогай Петле, — приказал Власов. — Остальные — за мной.

Он побежал по шпалам, Заточка и долговцы устремились следом. За краем станции рельсы полого изгибались, исчезая за сосновой рощей. Заточка, урча от ярости, рванулся за тепловозом, и тут из-за деревьев донёсся треск гравия и низкий рокот.

Увидев, что пути искорёжены взрывом, Змеёныш схватился за рычаги, но было поздно. Передние колёса продавили изогнутые спиралью рельсы, вмяли — и тепловоз с разгону выехал на гравий. Затрещало, загрохотало, колёса полностью ушли в мелкие камни, машина встала, кренясь. Хромая, Змеёныш добрался до окна, перевалился через край и выпал наружу. Заскрежетала, выламываясь, сцепка, гружённый песком вагон приподняло. Змеёныш скатился по выпуклому гладкому борту, упал на камни, вскочил и похромал прочь.

Спустя пару минут к стоящему под углом сорок пять градусов тепловозу вышли долговцы. В это время Змеёныш был уже далеко.

3

Он шатался, часто падал, но заставлял себя вставать и идти дальше. Беглец повернул на северо-запад, чтобы забраться в самую глушь леса за Янтарём и переждать, залечить раны, да хотя бы отоспаться. Если его ловят на северном направлении, то к западу, возможно, не станут искать. Там и артефактов почти нет, поэтому туда никто не заходит, никто не увидит его и не сдаст охотникам.

Одну группу преследователей Змеёныш ощутил задолго до их появления — несмотря на рану, он был настороже. Сталкеры не заметили его, лежащего за кустами буквально в двух шагах, прошли мимо. А Змеёныш ещё долго помнил их жгучее лилово-чёрное излучение. Все люди, попадающиеся теперь на пути, охвачены жаждой убийства.

Он мог понять, почему его смерти желает Слон, но все эти охотники? Они лишь жаждали заполучить деньги, которые Змеёныша никогда не интересовали, которых он вообще не ценил — просто шершавые бумажки с цифрами и рисунками. Мазай когда-то объяснял ему, для чего нужны деньги: их изобрели ради удобства, это просто единица измерения, мера стоимости товаров или услуг. Но Змеёныш не мог проникнуться ценностью денег. Для него они не значили ничего, и выходило, что все эти люди хотят убить его ради никчёмной вещи, ерунды, бессмысленных бумажных прямоугольников.

Змеёныш забрался в самую глубь какого-то болота, от усталости и боли почти ничего не видя вокруг, едва обходя редкие аномалии. Пахло стоячей водой и плесенью. Змеёныш выполз на сушу под вечер, вцепившись в траву, весь облепленный ряской, ткнулся лицом в землю и замер. Было тихо и спокойно, но расслабляться рано — надо найти укрытие, где его не тронут ни люди, ни мутанты, когда он потеряет сознание. А оно уже начинало отключаться, порою ему слышались чьи-то голоса, неясные тени мелькали вокруг, вставали лица из прошлого…

Неподалёку зарычал псевдопёс. Змеёныш напряг последние силы, поднялся, шатаясь. Где-то за кустами текла река, доносился плеск воды, а впереди на поляне стояла вросшая в землю избушка.

Из-за кустов выскочили три псевдопса, побежали к Змеёнышу, рыча. Он сосредоточился, пытаясь поднять в себе волну, при помощи которой сбил с ног Кирзу и Стопку, — но сил не было. Попробовал взять мутантов под контроль — не вышло, хотя они остановились, не добежав до человека, заворчали, поджали обрубки хвостов и сели перед ним.

Последнее усилие добило его, Змеёныш покачнулся, но как-то устоял. Едва переставляя ноги, прошёл между псевдопсами, добрёл до избушки. Смеркалось, стало холодно, его пробирал озноб. Змеёныш остановился перед приоткрытой дверью. У него не осталось сил даже на то, чтобы удивиться. Наверное, здесь никто не живёт, слишком глухие места. Змеёныш навалился на дверь плечом, та распахнулась с тяжёлым скрипом. В избушке было совсем темно. Понимая, что ещё несколько секунд, и он свалится, Змеёныш оглянулся — псевдопсы сидели на том же месте, повернув к нему морды, — прикрыл дверь за собой и шагнул к лежанке, смутно видневшейся под стеной. Ещё один неверный шаг. Ещё. Глаза привыкали к тусклому освещению, из теней выступали предметы обстановки: грубо сколоченный стол, полка на стене, высокий табурет, самодельное деревянное кресло в углу, фигура в кресле…

Змеёныш замер. Там сидел кровосос и в упор смотрел на гостя. Змеёныш напрягся, пытаясь увидеть сознание мутанта, но в ментальном пространстве была глухая пустота, лишь тени клубились в нём — всё быстрее, быстрее… Глаза кровососа блеснули, в полутьме Змеёнышу показалось, что щупальца его шевельнулись. А потом пол ушёл из-под ног, и Змеёныш упал лицом вниз.

Он пришёл в себя на лежанке, укрытый тонким одеялом, с влажной повязкой на лбу. Приподнялся на локте, пытаясь сквозь мутную пелену разглядеть, что вокруг. Увидел маленькое окошко, полутёмное помещение с низким потолком, стол, кресло… В кресле сидел кровосос и топорщил щупальца. Змеёныш откинулся на подушку и опять потерял сознание.

Его лихорадило всю ночь, бросало то в жар, то в холод, иногда он плакал, как ребёнок, иногда кричал, выл, щёлкал зубами и сыпал проклятиями. Пару раз ненадолго приходил в себя, но не мог понять, где находится, а потом пугающие видения теснее обступали лежанку, и Змеёныш опять проваливался в бред. Он не чувствовал, как чьи-то руки переворачивают его, обтирают грудь и спину водой с уксусом, меняют холодную тряпку на лбу. В очередной раз ненадолго придя в себя, Змеёныш разглядел в предрассветных сумерках брёвна потолка, между которыми торчал почерневший от времени мох. Позже эти чёрные пряди преследовали его в бреду, опутывали, стягивали горло и грудь, мешая дышать, Змеёныш срывал их, но они вырастали снова и снова, лезли отовсюду, окружали и засасывали, как трясина. А потом знакомый голос бормотал что-то успокаивающее, пропитанной уксусом тряпкой стирали мох с тела, и приходило тяжёлое забытьё — до нового приступа.

Очнулся Змеёныш поздним утром. Сознание было на удивление чистым, в голове ещё немного гудело, по телу разливалась слабость — но он открыл глаза и смог разглядеть низкий потолок, полку с кружками и жестяными банками на стене, связку трав в углу. Змеёныш приподнялся, сел, медленно стянул с себя одеяло. Кровосос сидел в кресле под стеной, выпуклые стекляшки глаз поблёскивали в лучах солнца, льющихся сквозь окно.

Скрипнула дверь.

— Очнулся? — спросил знакомый голос.

Змеёныш поднял голову — в избушку вошёл патлатый мужик с клочковатой седой бородой и кустистыми бровями. Поставил под стеной ружьё, неторопливо пересёк комнату, по дороге взяв со стола дымящуюся кружку, сел на краю лежанки.

— Мазай, — сказал Змеёныш.

— Это бульон, выпей, тебе сейчас в самый раз.

Змеёныш обхватил кружку ладонями, сделал несколько глотков. Горячий, наваристый бульон наполнил его теплом. Откинувшись на подушку, Змеёныш сказал:

— Мазай, ты… Я думал, ты мёртв.

— Некоторое время и я так думал, — откликнулся хозяин, усмехнувшись в бороду.

— Но как ты оказался тут? Варвара сказала, что ты погиб в холодце.

Мазай качнул головой.

— А! Вот как Заточка объяснил Слону, почему без меня вернулся. Не погиб я, как видишь. Ладно, ты пей, это бульон из тушёнки и всяких полезных кореньев.

— Как ты здесь очутился? — Змеёныш кивнул на чучело кровососа.

— Этот-то… — улыбнулся Мазай. — Он меня чуть не прикончил. Я тогда еле ушёл от Заточки, раненый, сюда приполз — а тут он. В этой избушке жил. Старый был, дряхлый, но сильный ещё.

Змеёныш допил бульон, выпрямился на лежанке, и Мазай взял у него кружку.

— Пулю из плеча я вытащил, рану стянул хорошо. Кровь уже не идёт. Попробуй встать. Посидишь на солнце, придёшь в себя.

Змеёныш спустил ноги на пол, нашёл свои ботинки возле топчана. Пальцы дрожали от слабости, голова ещё кружилась, но он сумел завязать шнурки. Мазай помог встать, поддерживая, вывел наружу. Показал влево, на невысокий холм.

— Видишь трава с красными листьями? Это кровянка. Редкая штука. Я выпил отвар из неё и дал кровососу себя укусить.

Змеёныш недоверчиво смотрел на Мазая.

— Ты выжил после укуса кровососа?

— Ну да. Кровянка ядовитая, но для людей куда меньше, чем для кровососов. Он сдох, а я оклемался.

Два дня валялся на лавке, пока в себя не пришёл. Короче, я теперь жив, а он чучело. Набил его, чтобы память была: редко кому удаётся с кровососом таким способом разделаться, и о каждом случае легенды в Зоне ходят. Ну и потом… я же один, а так вроде компания какая-то. — Мазай смущённо почесал затылок. — Я иногда даже разговариваю с ним.

Змеёныш опустился на низкую лавку возле избушки, подставил лицо тёплому солнцу. День выдался на удивление ясный, редкость в Зоне. Облака плыли лишь у горизонта.

— Как ты живёшь? — спросил он. Змеёнышу здесь понравилось: очень тихо, спокойно, плещет за кустами река, едва слышно шелестят на ветру листья кровянки, иногда только хрустнет, сломавшись, сухая ветка где-то в лесу.

Мазай присел рядом. Из-за дома выскочил псевдопёс, подбежал к сталкеру и ткнулся мордой в колени. Мазай стал чесать мутанта за ушами.

— Приручил вот. Кинулась их мамаша на меня, а я не понял, что она щенков прикрывала, и пристрелил. Потом слышу — повизгивают под корягой. Пришлось взять к себе. Ко мне привыкли, не трогают, а других мутантов отваживают от дома.

— Тут есть люди? — спросил Змеёныш, касаясь ноющего плеча.

— Никого нет. Глухомань, сталкеры сюда не заходят. Но болото это необычное — после каждого выброса аномалии появляются. Дальше посёлок заброшенный, я там в подвале выброс пережидаю, а как обратно иду — всегда три-четыре аномалии в болоте вылезли, ну и артефакты бывают. Соберу сколько-нибудь — и иду к людям, меняю на еду, на одежду, на оружие…

— Ты на людях бываешь, и никто не узнал тебя? — недоверчиво спросил Змеёныш. — Обязательно пошёл бы слух, что ты выжил! Я… переживал…

— Да я зарос, видишь. — Мазай смущённо подёргал себя за бороду. — И когда спрашивают, называюсь Отшельником. Мало ли таких в Зоне? Никому не интересно, кем я был раньше… — Мазай покосился на гостя и спросил: — Ну хорошо, а теперь скажи: как ты сюда забрёл?

— На меня охотятся, — сказал Змеёныш. Мазай сразу посерьёзнел.

— Идём в дом, — сказал он. — Пока есть будем, расскажешь.

На обед была молодая картошка, жареные лисички и консервированная фасоль. Стуча ложкой о миску, Мазай изучал измученное лицо гостя. Змеёныш был сосредоточен, ел мало, без охоты, уставившись в стол перед собой. Только за чаем начал рассказывать. Мазай узнал про Оксану, Слона, о том, что произошло на бревне, ведущем через пограничный овраг, услышал про облаву.

— Что ты собираешься делать? — помолчав, спросил он.

Змеёныш откинулся на стуле, посмотрел на кровососа в кресле, на хозяина.

— В покое меня не оставят. Или они меня убьют, или я их. Поэтому я…

— Не торопись, — сказал Мазай, — лучше обдумай всё сначала. Обдумай и… не надо мараться.

— Мараться?! — Змеёныш вскинул голову. — Да они… это они убили Оксану! Они, а не я. И теперь за это охотятся на меня!

Хозяин достал из кармана кусок газеты, положил на стол, развернул — там лежал табак. Он скрутил самокрутку, почиркал спичкой, раскурил. Избушку наполнил дух крепкого самосада. Всё это время Мазай о чём-то размышлял, сведя брови над переносицей.

— Тебе не предлагаю, ты вряд ли курить начал. Змеёныш покачал головой, и тогда Мазай заговорил:

— Хорошо, ты им отомстишь — и что дальше? Что от этого изменится? Ну пусть умрут те, кого ты ненавидишь. И что? Думаешь, твоя жизнь станет счастливее?

— Да, — сказал Змеёныш, подумав. — Или… или нет. Не знаю, это не важно. Не важно, что станет с моей жизнью, главное, что это будет справедливо.

Мазай затянулся, выпустил в потолок клуб сизого дыма.

— Нет никакой справедливости, — сказал он. — Справедливость относительна. Для одного справедливо то, для другого это, и разные справедливости противоречат друг другу. Ты же всё равно шёл на север? Пойдём вместе, вдвоём в Зоне веселее. Уйдём за ЧАЭС, куда-нибудь, где никто не живёт, где никто не будет знать ни тебя, ни меня. Тут хорошо, но я засиделся на одном месте, скучно уже стало…

— Ты не понимаешь! — перебил Змеёныш. Тёмные глаза его сверкнули. — Эти люди хуже зверей. А как с тобой Слон обошёлся, помнишь? Теперь ты в этой глуши живёшь, в избе кровососа, а Слон жиреет, и совесть ему спать не мешает. Я отомщу за Оксану — и за тебя тоже.

Щурясь, Мазай посмотрел в окно, где солнечный свет стал глуше — набежали облака.

— Я ведь тоже хотел отомстить, — негромко сказал он. — Хотел убить Слона. Пробраться в Лесной Дом, подкараулить… но не сделал этого. Не потому что боялся, просто понял: месть бессмысленна. Это просто удовлетворение твоих эмоций, а все разговоры про справедливость — выдумывание оправданий.

Змеёныш, уставившись в стену, катал по столу последнюю картофелину.

— Я не знаю, — признался он наконец. — Мне не хочется никого убивать. Вернее, хочется — но только Слона. У этих людей, которые охотятся на меня, такое излучение… чёрно-жёлтое, мутное. Злобное. А у меня… — он положил ладонь на лоб, — у меня этого нет. Вернее, оно возникает, только когда я вспоминаю о Слоне. Ведь он застрелил Оксану. Когда я убегал… чем дальше, тем всё сильнее ощущал себя зверем. Как будто я становился мутантом, в голове почти не было мыслей, хотелось рычать, бросаться на людей, грызть их… И ещё я стал забывать слова. Только теперь, когда поговорил с тобой, это прошло. Но они же не оставят меня в покое. Пойдут по моему следу даже за ЧАЭС. Наверное, Слон обещал много денег, раз столько людей охотятся за мной. Люди хуже мутантов, потому что из-за денег готовы на всё.

Мазай раздавил окурок о край стола, положил на спичечный коробок.

— Послушай, что я тебе скажу. Больше не буду уговаривать. Это глупо звучит, напыщенно, но… Месть иссушает душу. Понимаешь? Если ты сделаешь это, убьёшь Слона, — как станешь жить дальше? Ты больше не будешь получать удовольствия от простых вещей, которые и составляют жизнь. От солнца, от природы, от движения, от… от познания. — Он кивнул на полочку у себя за спиной, где стопкой лежали книги.

Змеёныш хлопнул по столу, встал, собираясь сказать что-то резкое, но вместо этого повалился на стул, обхватив голову, и замер. Мазай ждал. Прошла минута, другая… Змеёныш поднял на него взгляд.

— Ты прав, — тихо сказал он. — Давай уйдём отсюда вдвоём.

— Вот и хорошо. Я соберусь быстро — через два часа выйдем. За три-четыре дня пройдём мимо Армейских складов, дальше Лиманск и Рыжий лес, там опаснее, но сталкеров меньше. Охота там может захлебнуться. Значит, идём?

Змеёныш кивнул. На дворе заворчал псевдопёс.

— Это ещё что? — нахмурился Мазай. — Сиди тут, я гляну.

Сняв висящее на стене ружьё, он шагнул к двери. Змеёныш вскочил.

— Нет, стой!

Но Мазай уже открыл дверь, поднимая оружие.

Два выстрела слились в один. Змеёныш бросился к Мазаю и успел подхватить его. Сквозь дверной проём он увидел стоящего далеко от избушки Заточку с автоматом. Пуля из ружья Мазая ранила высокого мощного долговца, шагнувшего из кустов с пулемётом в руках, — великан медленно валился набок.

Мазай захрипел, судорожно дёргая левой рукой. Ногой захлопнув дверь, Змеёныш оттащил его от порога. Он уже ощутил шесть наполненных агрессией и жаждой убийства человеческих сознаний, окружавших избушку.

— Мазай! — шепнул он, склоняясь над старым сталкером. Рубаха на груди того потемнела.

Кроваво-алая, горячая ярость поднялась из глубин сознания. Змеёныш зарычал, оскалившись, чистый высокий лоб его пробороздили морщины, лицо исказилось.

— Мазай!!! — Возглас мало напоминал человеческий голос, скорее звериный вой.

И тогда снаружи ответили псевдопсы. Змеёныш окатил их яростью, выплеснул, ошпарил, как кипятком, — трое мутантов бросились на людей.

Тёмно-рыжий, самый крупный, прыгнул на Заточку, вцепился ему в правую руку. Порученец, заорав, уронил автомат, выхватил левой самодельный нож и вонзил псу в загривок.

Палевая самка, едва слышно рыча, на брюхе подкралась к людям, трава почти целиком скрывала её. Она выскочила на подошедшего ближе всех к дому маленького сталкера.

Шустрый не успел закричать — самка повисла у него на груди, мощные челюсти перекусили горло. Сталкер повалился на землю.

Капитан Власов, раздвинув ветви ёлочек, шагнул на поляну. Окинув её одним быстрым взглядом, достал пистолет, направил в голову рыжего псевдопса, дерущегося с Заточкой, и трижды выстрелил. Мутант повалился на человека, порученец заизвивался под ним, пытаясь выбраться.

Раненый Петля, не успев поднять автомат, схватился с третьим псевдопсом: душил его, а тот рычал, щёлкая клыками, тянулся к горлу человека. Вытащив нож, Воля подбежал к ним, вогнал клинок в бок мутанта. Сжимая того одной рукой, Петля потянул со спины автомат.

Но тут самка, оставив тело Шустрого, прыгнула Воле на спину, вгрызлась ему в затылок. Воля закричал, выгнувшись назад. Самка раскрошила клыками позвонки, и долговец обмяк, голова упала на грудь. Руки разжались, Воля мешком повалился в траву, а самка бросилась на Петлю, вдвоём с серым псевдопсом опрокинула вставшего было долговца. Серый издох, поймав брюхом несколько пуль из его автомата, и сразу за ним умер Петля. Самка с рычанием обернулась, почуяв человека, — капитан Власов, подойдя почти вплотную, вогнал в неё остаток патронов из ТТ. Отбросив пистолет, поднял автомат, быстрыми шагами направился к избушке. Лицо его оставалось равнодушным, рыбьи глаза глядели на закрытую дверь.

Власов сильным пинком открыл её, пригнулся, собираясь прыгнуть внутрь.

Прямо перед ним топорщил щупальца старый кровосос.

Этого Власов не ожидал. Он моргнул и вдавил спусковой крючок. Полетели клочья плоти и солома, но Власов не успел осознать, что перед ним чучело.

Стоящий сбоку от двери Змеёныш повернулся, вскидывая ружьё, ствол почти упёрся в висок капитана, громыхнул выстрел, и Власов упал на мутанта, перевернув его вместе с креслом.

1

Руки мелко дрожали, голова тряслась, иногда Слон вздрагивал, будто услышав быстрые шаги прямо за спиной, облизывал сухие потрескавшиеся губы. А ещё он часто оглядывался на узкую дверь в стене возле шкафа.

На столе в кабинете Слона круглосуточно работала радиостанция, всё свободное время он слушал эфир, ловя сообщения о передвижении Змеёныша. Он знал о нападении Кирзы и Стопки — эти всем растрезвонили; знал про неудачу трёх бандитов во главе с Гробом — найденные в болоте у Янтаря тела опознали. Слышал Слон и про столкновение «Долга» с группой Мирового на заброшенной грузовой станции, где часто останавливал свой вагончик Оружейник.

Но больше ему ничего не было известно. Последнее известие пустил в эфир Оружейник, видевший трупы сталкеров и долговцев, а также сошедший с рельсов тепловоз. Это случилось четыре дня назад. И с тех пор — тишина.

Верней, эфир разрывался от слухов и домыслов, но никто не видел, куда ушли долговцы с Заточкой. Да и где остатки отряда Мирового? Хотя эти могли остановиться в одном из своих схронов и зализывали там раны. Но вот где порученец, почему отряд Власова задержался, отчего не шлют вестей? Слон крутил в руках многострадальную глиняную статуэтку с приклеенной головой и подумывал о покупке бронзовой фигуры — и надёжнее, и тяжелее, если швырнуть в кого-то…

Мысли в очередной раз понеслись по накатанной колее. За это время можно дойти чуть не до Лиманска! Куда делся отряд «Долга», почему молчит Заточка? Неужели мутант положил всех? Такого не может быть! У него есть всякие хитрые способности, но Змеёныш не супермен, обычный мальчишка, довольно хилый, хоть и выносливый. Ему не по силам победить отряд хорошо подготовленных бойцов! Значит, Заточка с остальными ещё преследуют его, они просто углубились в Зону, идут по следу на север… Хорошо, но сколько можно идти? Все эти люди не первый день Зону топчут, должны давно догнать мутанта, тем более он почти наверняка ранен после встреч с многочисленными преследователями. Так что, он таки их всех положил? Нет, этого не может быть!

Мысль замкнулась. Слон выругался и отставил статуэтку. Так он только измотает себя, надо отвлечься, заняться делами — проверить склады, назначить сталкеров в поход, на дежурство, пересчитать выручку за последние артефакты, отложить долю полковника Рябого… Есть чем заняться, чтобы беспокойные мысли в голове не крутились. Слон тяжело поднялся, обошёл стол, закрыл жалюзи. Солнце садилось в облака над горизонтом, окрасив небо на западе багрово-алым цветом. На дворе Варвара развешивала бельё, старый Игнат на скамейке возле кухни играл на аккордеоне, его слушали сталкеры, кто-то под водокачкой резался в домино — сюда доносились азартные крики и щелчки фишек.

На лестнице послышались тяжёлые шаги. Слон обернулся. Кого ещё нелёгкая принесла? Он никого не ждёт сегодня…

Дверь распахнулась, в кабинет ввалился Заточка. Весь грязный, правая рука висит в самодельной петле на шее, кое-как обмотанная тряпками, и рубахи под курткой нет.

— Ты?! — изумился Слон. — Ну, говори!

Заточка сделал несколько шагов, опёрся о стол, безумным взглядом посмотрел на хозяина. Серое лицо было заляпано кровью, левую бровь пересекал воспалённый шрам.

— Где долговцы? — спросил Слон, уже зная ответ.

Порученец зло ощерился, глаза сверкнули.

— Полегли они. Все.

— Но ты его убил? — Слон схватил помощника за плечи, встряхнул так, что голова Заточки мотнулась на худой жилистой шее. — Ты убил его, спрашиваю?!

— Жив он, — хрипло выдохнул помощник в лицо хозяина. — Жив мутант! Мы его загнали, но он… Там Мазай был — я его пришил. А мутант — остальных. И Власова… я уполз, раненый. Теперь он сюда пойдёт!

— Сюда пойдёт? — растерянно повторил Слон.

— А ты отсидеться думал? А, нет! — Заточка вдруг засмеялся, толкнув Слона, отступил. Ноги заплелись, он покачнулся. — Думал отсидеться на холме своём, чужими руками мутанта завалить? Не выйдет! — Порученец погрозил Слону грязным кулаком. — Мутант сам за тобой придёт, спросит с тебя: за Мазая, за Оксану…

Ярость ударила Слону в голову.

— У меня — за Оксану?! — взревел он. — Это мутант виноват! Это я с него спрошу…

Замахнувшись, он шагнул к Заточке, собираясь врезать по ухмыляющейся роже, но не успел: глаза того закатились, взмахнув руками, порученец повалился на пол.

Змеёныш похоронил Мазая и псевдопсов на холме у зарослей кровянки, чтобы звери не могли разрыть могилы. А долговцев хоронить не стал — оттащил тела вдоль болота на большую поляну и бросил там.

Стараясь не зацепить раненое плечо, он залез на старый дуб, уселся в развилке ветвей и стал ждать. Мыслей не было, Змеёныш растворился в окружающем мире, в шелесте листвы и прохладных лучах солнца. Он просидел неподвижно почти два часа, пока на опушке не появилась стая псевдопсов, привлечённая запахом мертвечины. Крупный вожак вышел вперёд, настороженно принюхиваясь. Фыркнул и побежал к трупам.

Стая последовала за ним. Змеёныш не шевелился, наблюдая за мутантами. Не обнаружив опасности, вожак, а за ним и остальные накинулись на долговцев.

Змеёныш, погрузившийся в ментальное пространство, почти не видел окружающее — вокруг колыхался тёмно-серый дым, шёл ленивыми волнами, и в волнах этих качались, словно буйки, сознания псевдопсов. Куда более примитивные, чем человеческие, но изощрённее, чем, к примеру, у кабанов. Змеёныш заранее обдумал, что будет делать, и теперь принялся плести пси-сеть, чуть касаясь звериных разумов, вытягивать из них нити — едва заметные паутинки желания и воли, которыми он собирался связать стаю воедино.

Только когда мутанты насытились, он приступил к делу. Первым заметил неладное вожак — поднял серую башку, прислушиваясь. Змеёныш натянул ментальную сеть, опутавшую стаю, и наконец каждый псевдопёс ощутил чужака, вторгшегося в сознание. Мутанты заволновались, рыча, начали кружить по поляне. Нити, связывающие их со Змеёнышем, зазвенели от напряжения. Змеёныш мысленно потянул, сгоняя псевдопсов к центру опушки.

Вожак залаял — неумело, хрипя и кашляя. Этот крупный серый псевдопёс сопротивлялся больше всего, сознание его бурлило, будто суп в котелке над костром, вспухало пузырями гнева, удивления, растерянности… Змеёныш перенёс на вожака всё внимание, потянул из его разума новую нить. Связь между человеком и мутантом стала крепче, Змеёныш направил в сознание псевдопса приказ: встань в центре опушки, созови стаю. Ответом было утробное рычание. Серый вожак закрутился на месте, злоба плеснула во все стороны, брызнула обжигающими каплями. Змеёныш отпрянул, мутант прыгнул к дубу, человек напрягся, но поздно: соединяющая их нить порвалась, и сеть распалась. Встав на задние лапы, вожак подрал когтями кору, отскочил, вновь бросился на дерево и забегал вокруг, яростно рыча. Освобождённая от чужого влияния стая присоединилась к нему.

Разноголосый вой, ворчание и фырканье зазвучали над поляной. Змеёныш неподвижно наблюдал за стаей. Он попал в ловушку — мутанты почуяли его, и теперь их разгорячённые сознания, замутнённые злобой и агрессией, не поддавались влиянию.

Обхватив ствол, Змеёныш прижался к нему горячим лбом. Он ещё не оправился после ранения, а на создание пси-сети и попытку управлять стаей с непривычки потратил слишком много сил. Собрав всё, что у него осталось, Змеёныш покрепче вцепился в ствол одной рукой, не обращая внимания на ноющее плечо, нагнулся — и ударил по вожаку. Агрессивная ярость рухнула сверху, будто бревно, расплющила серого. Тот взвыл, растянувшись в траве. Затем медленно поднялся, скуля и шатаясь, поджал хвост и бросился прочь с поляны. За ним побежали остальные. Когда недовольное рычание смолкло, Змеёныш сполз с дерева и вернулся в избушку.

Он поселился в доме Мазая. После попытки управлять мутантами Змеёныш отсыпался два дня, затем решил повторить эксперимент и вернулся к поляне. От долговцев почти ничего не осталось, две слепые собаки вяло грызли кости.

На этот раз Змеёныш поступил немного иначе. Он не стал ничего извлекать из сознаний мутантов — кажется, это слишком сильно нервировало их и в конечном счёте мешало подчиниться чужой воле, — но сплёл пси-сеть из своей ненависти и воли и уже готовую накинул на слепых собак.

Теперь он сумел управлять ими. Через сеть Змеёныш ощущал все их примитивные эмоции и желания и, добавляя к ним незаметные импульсы или короткие отчётливые приказы, направлял мутантов туда, куда хотел. Он погонял собак по опушке, чтобы они привыкли. Поначалу звери сопротивлялись, скулили, спотыкались — но скоро освоились и притихли.

Через некоторое время Змеёнышу показалось, что он ощущает даже оттенок удовольствия в сознаниях собак или, возможно, благодарности — они решили, что теперь о них позаботятся. Ментальное рабство показалось им более безопасным, чем вольная жизнь. Смирившись с тем, что они подчинены чужой воле, оба мутанта убедили себя, что воля эта принадлежит кому-то, кто умнее, хитрее, сильнее их… принадлежит вожаку. Как и для большинства людей, рабство стало для них приемлемее свободы.

Повинуясь мысленным приказам Змеёныша, собаки подбежали к нему, припали к земле, виляя хвостами, затем стали кружить по поляне. Убедившись, что полностью управляет мутантами, Змеёныш послал их в лес, к избушке. Собаки побежали впереди, он ощущал, как с каждым шагом слабеет связь, и, двигаясь следом, усиливал её, накачивал психической энергией, пока не почувствовал усталость. Змеёныш понял, что может контролировать мутантов, когда они находятся в круге радиусом до ста метров. Наверное, через какое-то время он сумеет увеличить это расстояние…

Шли дни. Змеёныш экспериментировал и учился.

Он с безучастным удивлением наблюдал за собой со стороны и отмечал, как изменился после смерти Мазая. Она стала последней каплей — теперь Змеёныш всё меньше был человеком. Слепая ярость и жажда мести, охватившие его после смерти Мазая — последнего живого существа, связывавшего его с людьми, — ушли в глубь сознания. Их сменила холодая, чистая, расчётливая ненависть. Конечно, он отомстит. И это будет такая месть, от которой не уйдёт никто. Не только Слон и его подручные — ни один человек в Зоне. Для этого нужны силы. Силы и оружие. Поэтому Змеёныш подолгу спал, хорошо ел — и тренировался дни напролёт.

2

Добравшись до заброшенного посёлка, отряд Мирового остановился в двухэтажном председательском доме, сохранившемся лучше других построек. Это был запасной схрон, не такой обжитой, как подвалы школы, но сюда было ближе. Раны Кипятка оказались опасными, Мировой подозревал, что тот не выживет. Раненого положили на втором этаже, перевязали и сделали несколько уколов. На пятый день после перестрелки в грузовой станции Кипяток ещё бредил. Круча, как сиделка в больнице, промывал воспалившуюся рану, менял повязку, делал уколы обезболивающего и антибиотиков, однако Кипяток не приходил в себя. И в бреду всё твердил про сто тысяч. Мировой не мог это слушать и больше не поднимался к раненому.

Всех охватило уныние. Сталкеры спали до полудня, после завтрака валялись на кроватях, почти не разговаривая, старались не смотреть друг на друга. Дылда листал книги из шкафа председателя — какие-то древние отчёты о съездах коммунистической партии и сельскохозяйственные журналы с пожелтевшими страницами, Телёнок иногда плакал. Мировой мрачно ходил по комнате, заложив руки за спину. Круча почти всё время проводил на втором этаже возле друга. Рюкзак Рыжего лежал в углу, возле него стояла рюмка, накрытая высохшим куском чёрного хлеба.

Острее всех упадок сил ощущал Мировой. Для него схватка с долговцами была чем-то большим, чем неудавшаяся операция. На седьмой день он не выдержал и сорвался на спустившегося вниз Кручу:

— Чего похороны изображаешь? Человек-скала равнодушно посмотрел на Мирового.

— Не шуми, всем хреново.

Мировой с видимым усилием взял себя в руки, прекратил мерить шагами комнату и остановился возле стола. В доме было холодно, влажно, слабо пахло плесенью. За окнами стемнело, под потолком горела люстра в самодельном абажуре; натянутая на проволочный каркас красная ткань окрашивала комнату в тревожные багровые тона. Телёнок валялся на кровати, закинув ногу на ногу, Дылда в углу под торшером уткнулся в книгу. Круча прошёл к столу, налил в кружку остывшего чая из эмалированного чайника, взял из миски холодную картофелину в мундире, макнул её в соль, не очищая. Клеёнка на столе была изрезана, рисунок почти стёрся.

— Как Кипяток? — спросил Мировой, побарабанив пальцами по столу. — Сегодня его бреда не слышно.

— Зашёл бы и глянул, — не прожевав, глухо отозвался Круча.

— Хочешь сказать, я плохой командир? — вспыхнул Мировой, в упор глядя на сталкера.

Человек-скала пожал плечами.

— Ты сам это сказал, — пробормотал он и громко глотнул.

Мировой ударил кулаком по столу.

— Давайте с этим разберёмся! Сколько можно молчать? Вы все думаете, что я слажал и не справился. Упустил Змеёныша и награду, подставил Кипятка под пули… так думаете? Ну, отвечайте! — Командир обвёл группу взглядом.

Поморщившись, Дылда оторвался от книги:

— Ты не прав, командир.

— Может быть. Тогда объясни, почему ты целыми дня читаешь, никуда не выходишь, почти не жрёшь и в глаза мне не смотришь?

Сталкер отложил книгу, поднявшись, подошёл к столу, сел рядом с Кручей.

— Ну, хватит. Не вышло, облажались, чего теперь? Ты не виноват…

Мировой упрямо качнул головой.

— Вы все думаете, что я виноват, что я послал вас на заведомо невыполнимую операцию, что я убил Рыжего! — Лицо его побледнело, на щеках выступили красные пятна. Он долго сдерживал себя, и теперь гнев рвался наружу. Дылда с Кручей переглянулись, они ещё никогда не видели дисциплинированного командира, бывшего военного, таким.

— Командир, в чём дело? — окликнул его Круча. — Ну, не вышло, так чего теперь кричать? Мы знали, на что шли, и Рыжий знал. В Зоне у каждого смерть за плечом стоит.

Мировой, тяжело дыша, сел и уставился в стену.

Телёнок поднялся, подошёл к столу, взял из миски картофелину, откусил и принялся вяло жевать, не отходя и не садясь. Задор новичка исчез, Телёнок поддался общему настроению и бездумно хандрил. В голове крутилась только одна мысль: неужели теперь всегда будет так? Может, тогда лучше уйти? Он уже забыл, что его привело в Зону, что толкнуло бросить всё и присоединиться к сталкерской вольнице.

Мировой поднял голову, посмотрел на равнодушного Телёнка.

— Это наказание, — внятно произнёс он, переводя взгляд на Кручу. Тот с удивлением посмотрел на помрачневшего командира. — Наказание, — повторил Мировой. — Я не суеверный, вы знаете, никогда ни в какую мистику не верил. Но Зона меня наказала за то, что…

Он не договорил — на окраине посёлка завыли на разные голоса псевдопсы и слепые собаки. Все, кроме Мирового, бросились к окнам. Тусклый свет луны озарял тёмные силуэты, выныривающие из мрака на краю леса.

— Это же… — начал Телёнок.

Волна мутантов захлестнула посёлок — большая стая псевдопсов и слепых собак, между которыми неслись кабаны. Услышав щёлканье клешнёй, Дылда крикнул:

— Псевдоплоть!

— Сюда бегут. — Круча поспешил к лестнице, схватив стоящий возле дверей автомат, кинулся наверх. Дылда с Телёнком тоже взялись за оружие, выставили стволы в окна и открыли огонь.

Бездеятельным оставался только Мировой. Он стоял посреди комнаты и зло улыбался, не пытаясь взять оружие.

— Мутант пришёл отомстить, — почти с облегчением произнёс он. — Мутант, Змеёныш.

Телёнок оглянулся на командира, раскрыв рот, собрался крикнуть что-то, но так и не крикнул.

В маленькой комнатке на втором этаже Круча оттащил кровать Кипятка от окна, выбив стекло, начал стрелять. Псевдопсы, слепые собаки и кабаны бежали по улице к дому, проламывали частоколы. Круча поливал их короткими очередями, то один, то другой мутант падал, но остальные неслись дальше, дом дрожал от их топота.

Вдруг в свете луны мелькнул огромный силуэт. Это ещё кто? Круча подался вперёд, но не смог разглядеть — чудовище исчезло за углом соседнего дома. Сверху было видно, что в движении необычной стаи, на первый взгляд казавшемся хаотичным, присутствует система: звери делились на несколько групп, и в середине каждой бежал особо крупный мутант.

Кипяток вдруг очнулся, приподнялся на локте, одеяло сползло, открывая замотанную бинтами грудь.

— Круча! — позвал он. Человек-скала с удивлением обернулся.

— Ну! — крикнул он и подскочил к приятелю. — Очнулся?! Ляг, ляг обратно!

— Я его чувствую, — сказал Кипяток и пронзительно ясными глазами посмотрел в лицо Круче. — Он там. — Сталкер вытянул похудевшую руку в сторону окна.

— Да это гон, просто гон! — Круча положил ладони на его плечи, нажал, укладывая обратно. Кипяток не сопротивлялся.

— Нет, это он, — произнёс раненый. — Прощай, Круча. — Он закрыл глаза и сложил руки на груди поверх повязки, будто покойник. Потрясённый сталкер выпрямился. Это было так не похоже на весёлого забияку Кипятка…

Псевдопсы завыли под самым домом, и Круча, опомнившись, бросился к окну. Выглянул — звери окружали строение, пытались запрыгнуть в окна, двое кабанов топтались на крыльце, толкая дверь. На гон не похоже, подумал Круча и открыл огонь.

На первом этаже Дылда с Телёнком почти одновременно прекратили стрелять, поняв, что мутантов слишком много.

— Не переводи боеприпасы! — Дылда отбежал к рюкзаку, выхватил из бокового отделения несколько магазинов и вернулся. Положив рожки на подоконник, он крикнул, перекрывая вой и рычание, проникающие в комнату: — Дверь заперта, они сюда не влезут! Будем стрелять только по тем, кто в окно прыгнет! Командир!

Всё ещё стоящий посреди комнаты Мировой наконец очнулся — тряхнул головой и, оглядевшись, схватил автомат.

От воя и визга мутантов закладывало уши. В дверь ударили, наёмники переглянулись.

Зазвенело стекло, посыпались осколки, открытая рама покосилась — на подоконник запрыгнул псевдопёс. Телёнок и Мировой одновременно выстрелили, мутант захрипел, и Дылда пинком сбросил его обратно. На месте зверя тут же возник другой. Дверь затряслась от мощных ударов. Вверху раздалась длинная очередь — Круча стрелял по кабанам, топчущимся на крыльце.

И вдруг тяжёлый мерный топот почти заглушил все звуки. На несколько мгновений наёмники замерли в недоумении.

Что-то огромное тараном вломилось в дом. Задняя стена осыпалась, в клубах пыли они увидели псевдогиганта.

От удара здание содрогнулось, Круча повалился на пол. Трещина рассекла потолок над кроватью, посыпалась штукатурка, Круча закричал, приподнимаясь, протягивая к товарищу руку, — но ничего не успел сделать. Затрепетала разорванная дранка, трещина расширилась, и груда облепленных известью кирпичей выпала из неё, как внутренности из распоротого брюха. Они засыпали лежащего в позе мертвеца Кипятка — он умер, не шевельнувшись, не издав ни звука. Обвалилась часть крыши и вся задняя стена, в проломе показалась голова мутанта-великана. Круча сел, поднял автомат и короткой очередью ударил по глазам псевдогиганта.

— Получай, мутант! — заорал он.

Это был странный псевдогигант, видимо, произошла какая-то мутация внутри мутировавшего вида. Обычно у псевдогигантов маленькие, рудиментарные ручки, которыми они ничего не могут делать, но у этой особи были развитые руки, целые лапищи, прямо экскаваторные ковши какие-то!

А потом патроны кончились. Чудовище заворочалось, взмахнуло своими огромными руками — вновь посыпались кирпичи, полетела штукатурка, взметнулась белая пыль. Каменный осколок резанул по виску, половина кирпича свалилась на темя. Круча бросил автомат, выхватив нож, поднялся и побежал, набирая ход, как мощный самосвал. Сделав несколько шагов, он оттолкнулся от поломанных досок на краю пола, прыгнул псевдогиганту на плечи и вонзил нож ему в шею.

Мутант взревел. Ручища, похожая на стрелу подъёмного крана, поднялась, пальцы-брёвна обхватили человека, сжали, сдавили, как мячик. Хрустнули кости.

Телёнок, Дылда и Мировой стояли в центре комнаты спиной к спине. Телёнок стрелял по мутантам в окнах, остальные двое поливали очередями тушу псевдогиганта. Тот шагнул вперёд, верхней частью тела проламывая потолок, раздался крик — и на груду кирпичей возле ног псевдогиганта упало тело Кручи. Он напоминал куклу, попавшую в мясорубку. Голова откинулась под неестественным углом.

Телёнок закричал, выстрелы позади Мирового и Дылды смолкли. Матёрый псевдопёс, прыгнув через окно, поймал пулю грудью, но не остановился. Телёнок ударил прикладом, мутант вцепился ему в горло. Сталкер успел выхватить нож — но не смог вонзить в бок зверя, с хрипом упал, под головой растеклась лужа крови.

Мировой обернулся, короткой очередью срезал псевдопса, тот свалился на мёртвого Телёнка, раскинув лапы. Командир перевёл ствол автомата на окно, куда пытались влезть сразу две твари.

Псевдогигант наклонился, сминая вторую стену. Полетели кирпичи, на головы людей посыпалась штукатурка. Под ударами хрустнула и просела дверь. Два мощных толчка снаружи — и крупный кабан, разбив доски, влетел в комнату. Дылда, рывком переместив ствол, открыл по нему огонь. Пули попали в волосатую морду, оставляя кровавые следы, но не остановили мутанта. Тяжёлая туша врезалась в Дылду, опрокинула, смяла. Мировой отпрыгнул, с разворота всадив остаток магазина в бок кабана, отщёлкнул пустой магазин, вставил новый.

Хриплое дыхание раздалось над головой, сверху протянулась могучая лапа, схватила и дёрнула. Мировой охнул, когда пальцы-брёвна сдавили грудь. Он увидел уродливую морду перед собой — наёмник и не знал, что в Зоне обитают такие огромные псевдогиганты, это был настоящий великан, — пасть раскрылась, из глубины зловонной розово-красной ямы дохнуло смрадом.

И тут нечеловеческий голос приказал:

— Оставь его!

Пальцы разжались, Мировой повалился в обломки дерева и битые кирпичи, среди которых лежал Дылда. Сплюнув кровью, командир несуществующего больше отряда встал, краем глаза увидев тонкую фигуру в проломе, едва различимую на фоне ночи. Повернулся — и не смог взглянуть на того, кто появился перед ним. Закачавшись, Мировой отступил на шаг, потом ещё, споткнулся, едва не упал. От тёмного силуэта ползла удушливая мгла, застилала окружающее. Перехватило дыхание, в голове зазвенело.

— Уходи. — Голос звучал скорее как рык зверя, который едва складывается в невнятные слова. — На юг. Скажи всем: я иду. Я убью всех. В Зоне не останется людей.

Лагерь разбили возле уходящего в реку деревянного причала. Берёг зарос кустарником, только рядом с настилом было свободное пространство. Палатки поставили за кустами, а костёр развели возле потемневших от влаги досок. Пятка притащил сушняка, подтянул ствол осинки, который сразу порубили на дрова. Иван Васильевич развёл огонь, а Красавчик обтесал две рогатины и воткнул по сторонам костра. Недавно к группе Ивана Васильевича присоединились трое свободовцев из южного лагеря, бывший доктор торжественно открыл заначенную для подобного случая бутылку коньяку, и сталкеры душевно посидели у костерка.

Они успели допить бутылку, когда от палаток донёсся громкий хруст. Свободовцы и Пятка с Красавчиком вскочили, направив в ту сторону автоматы.

— Это человек, сядьте, — сказал Иван Васильевич.

— Да тут люди иногда такие ходят, что хуже мутантов, — отозвался один из свободовцев, напряжённо глядя в темноту. — Эй, выходи! — крикнул он.

Ветки кустов раздвинулись, на поляну перед костром выпал человек. Измождённый, военная куртка изодрана, лицо бледное и грязное, щёки ввалились, воспалённые глаза блуждают из стороны в сторону.

— Что такое?! — Свободовец опустил оружие, вслед за ним то же самое сделали остальные.

— Поднимите его, несите к костру, — распорядился Иван Васильевич. — Он в сознании?

Пятка с Красавчиком подбежали к упавшему лицом в траву человеку, подхватили под мышки.

— Да это вроде Мировой! Помните, док, тогда, в баре? — Пятка нагнулся над сталкером.

— Ну да, я его знаю, — отозвался один из свободовцев. — Что случилось, Мировой? Где твои ребята?

Мировой закашлялся, на потрескавшихся губах показалась кровь.

— Бегите, — прохрипел он. — Бегите все, скоро он здесь будет… Змеёныш со своими… со сворой… Убьют всех, бегите!

— У него бред. — Иван Васильевич поднялся, взял котелок и успел перехватить руку Пятки, уже поднёсшего ко рту Мирового кружку с остатками коньяка. — Не давайте ему алкоголя! Я сделаю отвар, вы пока положите его, валик под шею и под колени, вон из палатки возьмите полотенце и одеяло.

Мировой захрипел, задёргался, когда его начали укладывать, попытался встать:

— Я должен идти! А вы спасайтесь, он всех…

— Нас не тронет, не беспокойся, мы Змеёнышу ничего не сделали, — успокаивающе бормотал Пятка, силой пригибая голову сталкера к земле. Свободовцы держали его за плечи, Красавчик сидел на ногах.

Иван Васильевич быстро пошёл по причалу в темноту. Почти чёрные, влажные от вечерней росы доски прогибались под его весом и тихо скрипели. Док дошёл до самого конца трёхметрового причала, чтобы набрать воды почище — возле глинистого берега она была мутной, — и склонился над тёмной речкой. Ветра не было, вода напоминала зеркало, отражение луны в облаках у дальнего берега не ломалось, свет не бликовал. Сзади донёсся лёгкий шум, восклицание Красавчика, звуки борьбы. Тяжёлый случай, подумал Иван Васильевич, зачерпывая котелком. Придётся дать бедняге две капсулы парацетама…

Через мгновение на него обрушился многоголосый вой, и он вскочил, поворачиваясь. Из темноты к костру выскакивали мутанты. Раздались выстрелы, вскрикнул Пятка, завизжал псевдопёс… Иван Васильевич побежал назад.

От клубка мутантов отделился крупный силуэт, метнулся навстречу. Лапы ударили по настилу, и чёрный псевдопёс с горящими глазами прыгнул на сталкера. Заводя руку назад, тот отступил к краю причала — и обрушил полный котелок на башку мутанта. Псевдопёс рыкнул, крупное тело врезалось в грудь Иван Васильевича, и с шумным плеском они повалились в реку.

Выпустив котелок, док замолотил руками по воде, фыркая и откашливаясь. Рядом барахтался мутант, пытался дотянуться до человека. Зубы щёлкали возле самого лица. Иван Васильевич, подгребая одной рукой, нащупал на поясе нож. Когти псевдопса заскребли по груди, распарывая куртку, мутант разинул пасть. Сталкер лёг на спину, обеими ногами оттолкнул псевдопса — его самого отнесло немного назад — и, получив свободу манёвра, вытащил наконец нож. Набрав в грудь воздуха, он нырнул. Псевдопёс хрипел, подвывал, пытаясь достать человека.

Вода перед Иваном Васильевичем взбурлила, лапа ударила по темени, когти расцарапали кожу. Док выбросил вперёд руку с ножом, вспоров брюхо псевдопсу, крутанул, расширяя рану, свободной рукой оттолкнул тварь и вынырнул, жадно глотая воздух. Мутант рядом кашлял и захлёбывался. Иван Васильевич ударил ещё дважды, а потом зверь скрылся в чёрной глубине.

Сталкер доплыл до причала, с трудом вылез на доски, оскальзываясь, похромал к берегу. Нож был в правой руке, вода с кровью текла по лицу, заливая глаза, а лежащие в кармане очки треснули — теперь не надеть, надо менять дужки. Тишина, воцарившаяся над берегом, пугала больше всего. Ни криков, ни стонов, ни даже дыхания… Костёр догорел, но угли тлели ярко. Иван Васильевич шёл, часто моргая, стряхивая влагу с ресниц, не в силах заставить себя ускорить шаг. Расслышав тихое сопение, он вскрикнул, побежал, зацепившись за торчащий из доски сучок, упал, вскочил и прыгнул вперёд.

Две пары глаз уставились на него. Два лица были повёрнуты к сталкеру — отрубленные головы Пятки и Красавчика, насаженные на рогатины по сторонам от костра. В глазах Пятки застыло детское удивление и обида, лицо Красавчика выражало лишь ужас.

Вокруг валялись тела свободовцев. У одного перегрызено горло, у другого пробита копытом грудь, сломана рука, раздавлены пальцы… Земля вокруг разрыта: множество ног и лап потопталось тут. Широкая полоса следов вела от кустов к кострищу и дальше вдоль берега. Сбоку от отпечатков звериных лап тянулась вереница человеческих следов.

Сопение доносилось снизу. Выронив нож, Иван Васильевич на подгибающихся ногах сделал несколько шагов и опустился на колени рядом с Мировым — тот лежал лицом кверху и тяжело дышал. Его не тронули, Док не увидел ни одной свежей раны.

Губы Мирового раздвинулись, он прошептал:

— Я же говорил: спасайтесь…

3

В Лесном Доме было затишье. Почти все группы разошлись по заданиям, осталось с десяток человек для дежурства на стенах в две смены да Игнат с Варварой. Заточка валялся в лазарете, Скальпель заштопал ему бровь, обработал правую руку, укушенную псевдопсом. «Сухожилие ему покромсали, — сказал он Слону, который заглянул посмотреть. Пальцы Заточки скрючились, кисть бессильно висела. — Так и останется».

Но Заточка думал иначе. Как только повязку сняли, он всунул в скрюченную кисть, ставшую похожей на птичью лапу, эспандер и больше не выпускал его, днями напролёт разминал пальцы. Скальпель ругался со своим единственным пациентом, уверяя, что руке не помочь, но Заточка упорно продолжал тренироваться, скрипя зубами от боли. Вскоре врач был вынужден признать, что ошибался, говоря о перебитом сухожилии, — рука понемногу обретала подвижность.

Слон вышел из лазарета, куда заходил каждый день. Сегодня Скальпель обещал выпустить Заточку, которому надоело маяться на койке. Утро было хмурое, низкие тучи застилали небо, с ночи собирался дождь — и никак не мог собраться. Слон обошёл свои владения, заглянул на склад, где выслушал жалобы Игната на радикулит и нехватку патронов, поставил в уме галочку заказать боеприпасы; заглянув к Варваре, снял пробу с супа и вернулся в кабинет. Работалось плохо, последние дни Слон хандрил. Смутные тревожные предчувствия переполняли его.

В кабинете он задвинул жалюзи, включил настольную лампу, сел к радиостанции. Известие о гибели отряда «Долга», на который Слон возлагал столько надежд, подкосило его, оставалось лишь надеяться, что кому-то из сталкеров удастся прикончить Змеёныша. Что же он за тварь, если шестерым тренированным бойцам оказался не по зубам? Последние дни по Зоне ползли какие-то смутные зловещие слухи — но ничего конкретного. Здесь нет журналистов и телевизионных репортёров, чтобы заснять горячую новость и показать в прайм-тайм по телевидению, нет официальных правительственных новостей и пресс-релизов — поэтому никто ничего толком не знал. Но то, что в Зоне происходит нечто из ряда вон выходящее, понимали все.

Слон оглянулся на дверь возле шкафа, вновь уставился на радиостанцию. Надо придумать что-то ещё — Большой Хозяин потому и стал Большим, что никогда не ждал милостей от судьбы. Раз не выгорело с долговцами, надо привлечь к поимке мутанта кого-то покруче. Рука потянулась к радиостанции…

Резкий тревожный сигнал заставил его вздрогнуть. Слон включил аппарат, настроенный на частоту, по которой он связывался с одним из своих наводчиков.

— Приём, приём! — надрывался голос.

— Это Слон, приём, — отозвался Слон. — Что тако… Он не договорил, голос заорал:

— Мутант твой совсем озверел! Поднял зверьё, это хуже, чем гон! Управляет ими, людей убивает… Сталкеры с его пути уходят, пропускают его, слышишь?! Свора Змеёныша к тебе подходит — к Лесному Дому!

Несколько секунд Слон сидел неподвижно, потом, ни слова не говоря, отключился. И вновь уставился в круг света от лампы, лежащий на столе.

Дверь со скрипом приоткрылась, показалась голова Заточки.

— Хозяин… Скальпель, гад, выпустил меня наконец. — Он вошёл в кабинет, сжимая в скрюченных пальцах резиновое кольцо. Вместо грязноватой пижамы, которую выдал Скальпель, на Заточке были защитные штаны, заправленные в ботинки, и старая брезентовая куртка.

Порученец и Слон обменялись взглядами. Последнее время в их отношениях возникла трещина. Раньше Заточка был верен, как пёс, угодлив, иногда подобострастен — и очень искренен в своей преданности боссу. Теперь, как казалось, преданность осталась… но что-то было не так в водянистых глазах, которые не моргая глядели на Большого Хозяина, что-то изменилось в сером угрюмом лице. Слону казалось, что Заточка всё время мысленно спрашивает его: как ты мог? Как мог выстрелить в спину Оксаны?

Слон и сам то и дело спрашивал себя о том же. И вопрос этот сводил его в могилу: за месяц он постарел на десять лет.

— Что надо делать? — спросил Заточка, переступив с ноги на ногу.

— Ты вовремя, — сказал Слон, отводя взгляд. — Свяжись с полковником.

Постепенно ментальная Зона заслоняла реальную. Змеёныш привык смотреть на мир через дымку иного восприятия, но теперь это иное окутывало весь мир. Окружающее посерело, выцвело, стало похоже на старое одеяло, в складках которого были разбросаны клубки чужих сознаний, людей или мутантов.

С тех пор как Свора уничтожила отряд Мирового, хозяин её не произнёс ни единого слова. Благодаря постоянным тренировкам и глухой, мрачной целеустремлённости чувствительность и силы его постоянно росли. Теперь Змеёныш мог удерживать под контролем несколько десятков элементов, как он про себя называл мутантов, рассылать их по отдельности или группами на полкилометра от себя, а то и дальше. Он продолжал экспериментировать, находил всё новых зверей, присоединял к пси-сети, пока она не разрослась так, что превратилась в запутанную паутину из сотен перекрещенных нитей. Поняв, что переусердствовал, Змеёныш отпустил часть мутантов и упростил сеть, создав на ней более симметричный, упорядоченный узор. Часть освобождённых зверей вскоре умерла, он нашёл их трупы возле последней стоянки.

Змеёныш понял, что сознание мутанта может сломаться, если слишком нажимать. К примеру, нельзя заставлять кабана подчиняться псевдопсу, каждую породу лучше держать отдельной группой, доверяя управление вожаку того же вида, а самому контролировать вожаков. Это избавляет от утомительной необходимости командовать сразу многими десятками сознаний.

Так он открыл ступенчатый контроль. Змеёныш мысленно присудил трём вожакам звания сержантов — огромному секачу, крупному серому псевдопсу и старой слепой собаке, рыжей опытной самке. Подчинённые им звери стали рядовыми, Змеёныш хотел ввести ещё условное звание капитана — но отказался от этой мысли. Четырёхслойная сеть слишком сложна, он опять вернётся к запутанным несимметричным узорам. Трёх ступеней достаточно: Змеёныш в роли капитана, управляющие малыми группами сержанты и рядовые мутанты. Вскоре он понял, что легче ориентироваться в сети, если сержанты получат условные обозначения, то есть имена. Конечно, не слишком сложные — их мозги не способны осознать длинные сочетания символов. Кабан стал Клыком, псевдопёс — Азиатом (у него были узкие тёмные полоски на морде, издалека напоминающие раскосые восточные глаза), а слепая собака — Лилит. Клык был туп и абсолютно бесстрашен, Азиат — свиреп и очень быстр, Лилит — хитра и лукава. Змеёныш предполагал, что позже присоединит к Своре ещё несколько малых групп, но пока что необходимо добиться полной слаженности от уже включённых в неё мутантов.

Через некоторое время он понял, что стал в сознании зверей кем-то вроде универсального вожака — неким сверхзверем, одновременно кабаном, псом и собакой, объединившим черты разных пород. Могучим, свирепым, безжалостным, но справедливым. Однажды, когда они уже миновали Янтарь и остановились под прикрытием гряды холмов, ему удалось ненадолго взглянуть на себя глазами Азиата. Змеёныш увидел грозную косматую фигуру, состоящую из тёмного дыма. Дым клубился, очертания беспрерывно менялись, фигура то становилась по-кабаньи громоздкой, то вытягивалась, превращаясь в волчью…

Рядовые мутанты, чьи сознания стали узелками пси-сети, воспринимали Змеёныша как сильного зверя с умом человека, намного превосходящим их собственный. А своим сержантам он представлялся аморфной демонической сущностью, могущественным зверочеловеком. Поначалу это сбивало с толку примитивные разумы, мутанты даже пытались восставать против пси-контроля, но после смирились и на свой звериный лад решили, что Змеёныш — некая высшая сущность, Бог Зоны. После этого бунт стал невозможен.

Они встали на отдых в заброшенном посёлке: мутантов надо было отпустить на охоту и дать им поспать. Полуразрушенные дома кишели крысами, и элементы славно поохотилась. Теперь они спали — псевдопсы и слепые собаки рядом, кабаны в стороне, между ними псевдогигант, которого Змеёныш назвал Самсоном, а на окраине посёлка — два матёрых кровососа, Ромул и Рем. Эти имена Змеёныш видел в детской книжке по античной истории, которую ему когда-то, очень давно, давал читать Мазай.

Солнце пряталось за облаками. Хозяин Своры устроился в летней кухне посреди заросшего малиной и крапивой садика, разжёг печку и лёг на лавке, глядя в огонь. В сероватой дымке ментального пространства отчётливо вырисовывалась цель — Лесной Дом на холме. Первый удар должен прийтись туда. Оксану убил Слон, Мазая убил Заточка, а послал его опять-таки Слон, значит, сначала умрут эти двое. И все, кто вокруг них. А потом Змеёныш начнёт планомерно очищать Зону от смрадного дыхания человеческой расы.

Элементы спали — он отпустил всех, кроме вожаков. Сознания Клыка, Лилит и Азиата едва заметно тлели, как и разумы Ромула, Рема и Самсона. Сеть потускнела, почти не занимая внимание хозяина, — лишь благодаря этому он ощутил новые сознания. Внизу, под землёй.

Они были куда разумнее зверей. Необычные, какие-то чумные, дикие сознания — нервные, вспыльчивые, агрессивные, полубезумные. Змеёныш не сразу понял, кто это, а когда сообразил — резко сел на лавке. Они могут быть полезны, так как способны на множество действий, которые не могут совершать звери в силу своей физиологии. К примеру, ни кабан, ни псевдопёс не способны швырнуть камень — разве что кровососы, хотя и они не очень-то это умеют, у них другие достоинства. А уж здоровяк Самсон своей лапищей скорее способен раздавить камень в порошок, чем метко бросить его.

Змеёныш потянулся под землю, где, как он понял теперь, находилось несколько подвалов, соединённых коридорами. Потенциальных элементов там было около двадцати — двадцать пять, если считать детёнышей. Сознания переливались разноцветными эмоциями, довольно простыми, но разнообразными, почти как у людей.

Стоило коснуться отдельных сознаний, как они взбурлили. Змеёныш почувствовал, как мутанты забегали в своих подвалах и начали собираться вокруг одного, самого сильного, чей разум, до того спящий, ярко вспыхнул. Хозяин Своры ощутил на себе его внимание — как будто кто-то посмотрел ему прямо в глаза.

Вожак. Он-то и нужен. Подчинить вожака — и другие станут послушными. Змеёныш замер, вцепившись в край лавки, сосредоточился, растянул пси-сеть, высвободил несколько нитей и стал плести из них жгут. В этот момент чужое сознание запылало факелом и сразу погасло, выплюнув молнию. Пробив пространство, ментальный заряд вонзился в мозг Змеёныша.

В висках полыхнул огонь, перед глазами потемнело. Вскрикнув, Змеёныш слетел с лавки на землю. Пси-сеть пошла волнами, неслышно затрещала, разрываясь, в дымной полумгле фонариками вспыхнули множество сознаний — спящие вокруг сада элементы просыпались. Донеслось ворчание, утробный рык Азиата. Самсон по-прежнему спал, но Ромул и Рем проснулись. Их разумы были как два болотно-зелёных клубка, слепленных из тины, земли и влажных водорослей, залитых спёкшейся кровью. Опасность, хозяин? — вопрос пришёл от Лилит.

Змеёныш лежал на спине, не шевелясь. В первое мгновение атака обескуражила его: никто из мутантов раньше не пытался нападать, — но он быстро пришёл в себя. Успокоительно коснувшись сознания Лилит, Змеёныш осторожно разгладил пси-сеть. Одновременно другая его часть продолжала плести жгут из нитей — и когда сознание противника опять начало разгораться, чтобы создать второй пси-заряд, Змеёныш ударил по нему. Жгут плетью хлестнул по разуму мутанта, по скопищу примитивных мыслей, устремлений, инстинктов, эмоций. Сознание забурлило, мутант неслышно взревел от боли, вновь попытался атаковать Змеёныша, но тот продолжал хлестать пси-плетью, погружая туго натянутый жгут в ментальное пространство чужого разума.

И одновременно он показал противнику себя — спроецировал в его мозг образ, который видели элементы Своры, — грозную косматую фигуру звериного Бога. В ментальном пространстве Змеёныш услышал крик… и мутант сдался. Его разум почти погас, лишь отдельные искры мыслей вспыхивали на поверхности.

Змеёныш вспотел, ладони стали мокрыми. Он связал жгут петлёй, накинул на волю бывшего противника, сдавил, подчиняя. И едва не переусердствовал — чуть было не сломал чужой разум, но вовремя остановился.

С другими элементами ему хватало одной нити на каждого, а то и одной нити сразу для нескольких, но тут придётся держать жгут, постоянно тратя психические силы. Не важно. Зато он получил новый сильный отряд в свою Свору.

Змеёныш пустил по жгуту мелкие волны разной длины, передавая приказ: детёнышей и старых самок оставить внизу, остальные наверх. Одновременно он связался с сержантами, Самсоном, Ромулом и Ремом, объяснил, что вскоре из-под земли появятся новые элементы, с ними не следует воевать. Лилит заинтересовалась, Клыку было всё равно, Азиат свирепо рыкнул: драться! Нет, не драться, успокоил его Змеёныш. Драка будет скоро, большая драка, Азиат и его рядовые останутся довольны. А пока что следует принять новичков, которые появятся вот-вот…

Тут как раз они и появились: неподалёку тяжело заскрипела дверь, и поднявшийся на ноги Змеёныш пошёл через сад.

Оказалось, что это не дверь, а крышка амбарного люка возле сарая. Посреди поля с могучим зевком уселся спящий в бурьяне Самсон, протёр кулаками глаза, огляделся. Вокруг поднимались головы псевдопсов, из-за покосившегося забора выглянула Лилит, над оградой возникли головы кровососов — все ждали новичков из-под земли.

И те явились — один за другим, щурясь от непривычного света, наружу полезли бюреры. Азиат, вынырнувший из бурьяна, зарычал, Змеёныш ощутил волнение в пси-сети, движение элементов, и властной рукой угомонил всех. Мутанты-карлики столпились вокруг люка, толкая друг друга, почёсываясь, неразборчиво ворча. Азиат скалился, широко расставив лапы. В ментальном пространстве повисло напряжение, все элементы ощущали, что снизу поднимается самое мощное сознание из табора бюреров. От него к разумам всех карликов тянулись управляющие нити. Донёсся звук неровных шагов, бюреры посторонились, освобождая проход, заскулил какой-то молодой элемент из отряда Лилит, шерсть на загривке Азиата стала дыбом.

Глава табора выступил под солнечный свет.

Для бюрера он был огромен. Пузатый, кривоногий карлик с могучими плечами и длинными, как у обезьяны, руками, похожий на старую гориллу. Тугое коричневое брюхо перетягивал пояс из грязной ткани с бахромой. Из-под неё, будто клинок, выступала берцовая кость. Чёрные волосы, вымазанные жиром, висели сосульками. В расплющенный коричневый нос было вдето звено ржавой колодезной цепи. В руке вожак, словно топорик, сжимал челюсть какого-то мутанта. Прихрамывая на левую ногу, с хрустом сгибая и разгибая узловатые колени, он прошёл сквозь толпу бюреров, волоча за собой челюсть мутанта, и остановился напротив Змеёныша. Горящие мрачным тёмным огнём глаза оглядели Свору. Кто-то вновь заскулил, кто-то попятился, поджав хвост, глухо заворчал Самсон, Азиат, не сдержавшись, коротко рыкнул. Повернув голову, вожак табора посмотрел на Змеёныша. Несколько секунд они стояли не шевелясь, потом бюрер стукнул себя кулаком в грудь и склонил голову набок.

Шайтан, передал Змеёныш по всей пси-сети. Имя нового сержанта — Шайтан.

1

В ворота Лесного Дома въехал военный джип. Водитель хорошо знал это место и сразу подрулил к крыльцу водокачки. Дверца открылась, наружу вылез располневший полковник Рябой. Слон встретил его на крыльце, они с полковником обменялись вялым рукопожатием.

Большой Хозяин проводил гостя не в кабинет, где обычно вёл дела, а на третий этаж, в круглую гостиную. Там был накрыт столик между двух кресел: виски, сигары, водка, сёмга, масло, свежий хлеб, острая овощная закуска — Варвара постаралась.

— Садись. — Слон кивнул на кресла.

— О, какая встреча! — Рябой ухмыльнулся, но приглашения не принял, встал за спинкой, сцепив руки на животе. Держался Рябой несколько напряжённо: ему не нравилось, когда его вызывают. Хотя полковника вроде бы просто пригласили — но отказаться он не мог, потому и ощущал себя не в своей тарелке. «Приезжай срочно!» — что за наглость?

Слон заметил скованность гостя.

— Ну как знаешь, — сказал он. — Раз не хочешь перекусить, давай сразу к делам. — Хозяин уселся в кресло, откупорил виски, плеснул в стакан, взял кусок хлеба, кинул сверху ломтик рыбы, выпил и стал жевать. Полковник почувствовал себя ещё более глупо — теперь он стоял как нашкодивший мальчишка перед директором. На круглом лице отразилось недовольство, но тут же исчезло. Вынужденно улыбнувшись, Рябой обошёл кресло и присел на край.

— Как-то ты неожиданно меня… пригласил, Слон, — протянул он. — Чем обязан, с чего спешка? Последний груз скинули без проблем, курьера в Белой Церкви встретили, сейчас он на съёмной квартире, скоро вернётся с деньгами… — Он замолчал, видя, что хозяина сейчас не очень-то интересует всё это.

Слон прожевал, обтёр пальцы о штаны, глотнул виски.

— Слышал, что в Зоне творится? — спросил он, уставившись на гостя. — Или вас на Периметре не касается, пока не докатится?

Рябой нахмурился.

— Ты об этом нашествии мутантов? Слушок доходил…

— Слушок! — Слон отставил стакан. — Так я тебе добавлю слухов! Змеёныша помнишь? Щенок у меня жил, я его выгнал потом…

Полковник неопределённо пошевелил пальцами.

— Которого сталкеры своим талисманом прозвали?

— Талисман, мать их! Спятил твой талисман!

Слон дрожащими пальцами потянул сигару из коробки, сунул под нос Рябому. Тот взял её, покрутил, но курить не стал. Слон вытащил вторую, откусил кончик, выплюнул на ковёр, щёлкнул стоящей на столике зажигалкой в виде черепа псевдогиганта. Затянувшись густым сигарным дымом, медленно выдохнул и заговорил дальше:

— Этот Змеёныш гонит мутантов. Их называют Сворой. Они идут из-за Янтаря и уничтожили уже кучу людей, которые попались на пути. Группу Мирового, лагерь дока, других — а про кого-то мы просто не знаем. И Свора идёт сюда, к Лесному Дому. Мне нужна помощь, Рябой.

Услышав последние слова, разглядывавший сигару полковник вскинул голову. Он впервые слышал, чтобы могущественный Слон прямо просил о помощи. Рябой сунул сигару в нагрудный карман, похлопал ладонью по подлокотнику и спросил немного растерянно:

— Но я-то что тут могу?

— Дай солдат. Змеёныш поднял волну мутантов, и скоро они будут здесь. А у меня половина людей в Зоне. Две группы я вернул, но этого всё равно мало. Защити меня, кровосос побери, это в твоих интересах!

Полковник поднялся, обошёл кресло и опять встал за ним, сцепив руки за спиной.

— Боюсь, Слон, что ваша просьба невыполнима, — произнёс он официальным тоном. — Чтобы армия защищала сталкера… пусть даже такого, как вы? Это превышение полномочий, я не могу отдать такой приказ.

— Так придумай что-нибудь, чтобы смочь! — зарычал Слон. — Ты забыл, что ли, кому своим чином обязан? Счёт в банке в Люксембурге тебе кто открыл? Кто его пополняет регулярно? Кто…

— Заткнись! — выдохнул Рябой. — Я эти деньги отрабатываю! И с должностью ты не по доброте мне помог — а потому что свой человек на Периметре нужен был, крупный человек, а не рядовой!

Слон горящими глазами уставился на него. Рябой одёрнул китель, успокаиваясь.

— Забываешься, Слон. Не ты один мой счёт пополняешь. Сидоровича знаешь? Или Курильщика? Тоже не последний человек. А насчёт помощи — как ты это себе представляешь? Как я могу послать солдат в Зону охранять кого-то? Я в армии служу, а не в банде! У меня есть своё начальство. Ты хоть отдаёшь себе отчёт, чего от меня хочешь?

— Да мне плевать! — заорал Слон. — Ты это можешь оформить как спецоперацию какую-то!

— Какую ещё спецоперацию? — изумился Рябой.

— По уничтожению мутантов! Вам там ещё не донесли, что Змеёныш пообещал всю Зону очистить от людей? После Лесного Дома он кинет своих мутантов на тебя!

— Ты совсем спятил?! Военную базу он никогда не захватит!

Слон вскочил, едва не перевернув стол, шагнул к побледневшему Рябому, сжимая кулаки.

— Так, значит… — сказал он придушенно. — Тогда вот что, полковник. Каждая наша сделка у меня зафиксирована. Я передам все отчёты твоему начальству…

— Которое тоже в доле, — криво улыбнулся Рябой, но глаза его забегали. — Слон, чего ты добиваешься? Хочешь всё дело засыпать? Ладно, это твоё решение. Но не думай, что ты единственный, с кем можно… — Он рубанул воздух ребром ладони и заключил: — Мы не можем с тобой договориться, я уезжаю.

— Никуда ты не поедешь. — Слон положил огромные ладони на столик, наклонился вперёд. — Помнишь полковника Курочкина, прошлого начальника базы?

Рябой напрягся, полное лицо побледнело.

— Курочкина? — хрипло повторил он. — Да он умер давно, с чего ты вдруг о нём…

— Но как умер? Это я тоже знаю, Рябой. И кое-какие фотографии у меня остались. Да и свидетели найдутся, если хорошо пошукать.

— Да будь ты проклят, тварь! — выдохнул Рябой. Вытащив из кармана сигару, он сломал её, смял и швырнул в лицо Слона облачко сухой коричневой трухи, после чего, развернувшись, бросился вон из комнаты.

Слухами Зона полнится. То, о чём пока не ведали военные Периметра — а вернее, чему они пока не придавали особого значения, — знали уже все сталкеры, обитатели временных лагерей, постоянных баз, одиночки и отряды, командиры группировок, бродяги и перекупщики: Мутант идёт к Лесному Дому. И Свора его всё больше. Уже никто не вспоминал старое имя, теперь его называли только так.

Поначалу ему ещё пытались мешать, находились отдельные смельчаки с СВД или отчаянные бригады, желающие заполучить сто тысяч, однако после гибели крупного отряда свободовцев все лишь спешно убирались с пути Своры. Если бы «Долг» со «Свободой» заключили перемирие и провели совместную операцию, возможно, им удалось бы разбить не слишком пока многочисленное войско Мутанта. Но группировки, разобщённые длительной враждой, не смогли найти в себе силы для этого.

Больше не осталось никого, кто мог бы помешать ей, — и наконец Свора подошла к Лесному Дому.

Прихрамывая, Слон обходил свои владения и расставлял посты. В Лесном Доме осталось меньше двадцати человек. На водокачку затащили ещё два пулемёта, чтобы можно было простреливать склон со всех сторон. К Филину на крыше присоединились Емеля и Заика. Две срочно прибывшие из Зоны группы, забравшиеся недалеко и успевшие вернуться, встали на стены — четыре человека Лысого и пятеро Деляги. Трое носили наверх стволы и цинки с патронами, ворота склада были распахнуты настежь, старый Игнат топтался возле них и всё бормотал, разводя руками.

На него не обращали внимания. Варвару загнали в водокачку, там также оставались Колобок с Заточкой и Слон, который поднялся на крышу и с помощью мини-рации руководил действиями сталкеров. Филин в бинокль осматривал окрестности, по большей части он глядел на север и северо-запад: Змеёныш должен был появиться оттуда.

Мёртвый, Коновал и Дикобраз, закончив таскать боеприпасы, присоединились к сталкерам на стенах. Тревожная тишина повисла над Лесным Домом.

Переходя овраг по широкому бревну, Змеёныш на миг сбился с шага, но затем пошёл быстрее. Поток псевдопсов и слепых собак захлестнул окрестности, за ними выступало стадо кабанов, следом топал, сотрясая землю, Самсон, семенили бюреры во главе с Шайтаном, замыкали Ромул и Рем.

Змеёныш в который раз обдумывал план нападения. Сложнее всего было с бюрерами: даже их относительно развитое сознание не могло справиться со стрельбой из автомата. Ведь это не только нажимать на спусковой крючок, но и целиться, перезаряжать… До того Змеёныш не стремился обзавестись оружием, но после появления Шайтана с его карликами забрал стволы и ножи у убитых свободовцев. Он понимал: придётся брать бюреров-стрелков под личный контроль, как бы это ни сказалось на ходе всей операции.

Зона затаила дыхание в ожидании грозных событий. Солнце повисло низко над горизонтом, казалось, даже облака не движутся в чистом бледно-голубом небе. Первыми из леса выбежали кабаны. Филин, прокричав на весь Лесной Дом: «Идут!!!», нервно дёрнул спусковой крючок, и тишину разодрала короткая очередь.

— Стой! — гаркнул Слон в ухо сталкера. Тот икнул от волнения и вытер мокрые ладони о штаны. Емеля с Заикой вытянули шеи, глядя на несущееся к холму стадо крупных, как на подбор, мутантов.

— Там же мины… — прошептал Емеля, облизнув сухие губы.

— Вот и берегите патроны, — отрезал Слон, сжимая рацию. — Стреляйте в тех, кто прорвётся.

Змеёныш не просто приказал Клыку направить стадо к зданию на вершине холма. Чтобы привести кабанов в ярость, он через пси-сеть подключился к их простым сознаниям, нашёл в каждом тлеющую искорку природной ярости и раздул её несколькими ментальными импульсами. Затем поднял на поверхность собственную ярость — как тогда, давно, когда погибла экспедиция Мазая, — и послал её кабанам. Ненависть ко всему живому застила разумы мутантов красной пеленой, и кабаны ломанулись по склону, ничего не видя перед собой.

Чёрно-коричневое цунами захлестнуло подножие холма. Змеёныш подтолкнул, и волна разделилась на три потока — средний хлынул вверх, два других пошли в обход, огибая холм, заходя с других сторон.

— Стратег хренов. — Слон сплюнул и крикнул в рацию: — Готовсь!

Топот ног сотрясал землю. Мутанты промчались между развалюхами в нижней части склона и вырвались на открытое пространство, разбивая копытами опоясывающую холм дорогу.

Мощный взрыв взметнул фонтан земли, разбросав нескольких кабанов. Других ранили осколки, и мутанты заметались, давя друг друга, натыкаясь на новые мины, на остатки изб, оград, колодезных срубов и сараев. Заика что-то пробормотал, Емеля зажмурился.

Послышались взрывы с южной стороны и тут же — с западной. Сталкеры на стенах пригнулись, затыкая уши. Дым застилал склоны, уже невозможно было разобраться, что там происходит, из сизых клубов взметалось пламя, грохот взрывов. Визг и хрюканье раскатились по лесу.

Змеёныш не стал выбирать себе хорошее место для наблюдения, залезать на дерево или искать другую возвышенность: ему не надо было видеть глазами. Он сел на обочине дороги спиной к холму, опустив ноги в канаву, сложил руки на коленях, сощурившись, окинул мысленным взором картину боя. Ощутил новые сознания, злобные и хитрые… Ага, это крысы, прячущиеся в некоторых подвалах и амбарах.

Загрохотали взрывы, Змеёныш почувствовал замешательство кабанов и усилил давление, поддал ярости, как машинист подбрасывает уголь в топку паровоза, направил оставшихся в живых к бетонной стене вокруг водокачки. Нужно взорвать как можно больше мин, чтобы расчистить дорогу остальным. Кабаны носились по холму, врезались друг в друга, пропарывая клыками бока, снова натыкались на мины — и гибли.

Взрывы стали реже, вскоре они почти стихли. Ветер относил дым к лесу, сквозь сизые клубы стали поступать очертания разрушенных построек и трупов между ними. Некоторые развалюхи остались целы, но большинство рассыпались, две избы горели.

Клык прорвался к ограде, сознание его вспыхнуло свирепой яростью, но тут загрохотал пулемёт. Если бы секач успел добраться до подножия бетонных плит, пулемётчик с крыши не смог бы его накрыть, но мутант не успел — крупнокалиберные пули пробили спину, сломали хребет. Азиат, лежащий на дороге за спиной Змеёныша, вскочил, тихо взывал, скребя когтями землю. Змеёныш послал ему успокаивающий импульс. Что-то глухо пророкотал Самсон, поднял голову сидящий под деревом Рем, а Ромул поскрёб кривыми когтями грудь. Скоро, передал Змеёныш по всей Своре.

Вслед за Клыком из дыма к ограде вырвались последние кабаны — их осталось с десяток, не больше.

— Огонь! — скомандовал Слон.

Застучали пулемёты, сталкеры на стенах тоже начали стрелять. Ослеплённые яростью и дымом кабаны неслись вперёд и падали под пулями, не пытаясь увернуться.

— Ага! — закричал Емеля, водя стволом из стороны в сторону, и тут же воскликнул: — Это что такое?!

Из леса выскочили слепые собаки. Впереди стаи длинными прыжками мчалась рыжая самка.

Беспрепятственно преодолев склон, они с лаем начали носиться вокруг стены.

— Дьявол! — взревел Филин, пытаясь накрыть очередью рыжую самку. — Они ж наши выстрелы чуют!

Некоторым мутантам действительно удавалось увернуться от пуль, отпрыгивая в последний миг. Их всё равно убивали, но телепатические способности собак усложнили задачу осаждённых. Лежащие за пулемётами Филин, Емеля и Заика перебили больше всех, сталкерам на стенах везло меньше, они часто промахивались. Собаки продолжали носиться вокруг стены, лая и рыча. Люди, чувствуя себя в безопасности, ощутили азарт — это напоминало тир со стрельбой по движущимся мишеням, и на стене даже стали раздаваться смешки, кто-то предложил соседу на спор, что сумет пристрелить больше мутантов…

Этого и добивался Змеёныш. Увлечённые стрельбой сталкеры не увидели, как псевдогигант под охраной пятерых вооружённых автоматами бюреров вышел из леса. Самсон успел подойти почти к самым воротам, когда его наконец заметили сквозь дым. Со всех сторон зазвучало:

— Эй!

— Смотрите!

— Идут!

— Что это?!

Бюреры с человеческим оружием! Невиданное зрелище вызвало среди сталкеров панику. Неужели Мутант что-то сделал с этим подземным отродьем, что-то мистическое, непонятное, отчего полуживотные-полудикари разом поумнели и научились обращаться с автоматами?

Кулак Самсона обрушился на ворота. Створки содрогнулись, жалобно заскрипели петли. Сталкеры возле ворот высунулись из-за стены и открыли огонь. Сидящий на обочине Змеёныш вцепился в свои колени. Одновременно подняв автоматы, бюреры вдавили спусковые крючки. Один сталкер вскрикнул, схватившись за плечо, упал на землю, другие поспешно спрятались.

С крыши водокачки пулемётчики не могли стрелять по псевдогиганту: его скрывали ворота.

Пока пятёрка бюреров защищала Самсона, в атаку включились остальные карлики. Раздался хриплый вой, он быстро нарастал. Филин перекрестился, увидев подземного жителя, непривычно высокого, с отвисшим брюхом и огромной челюстью в руках, который вырвался из-за развалин. За ним бежали другие карлики, а впереди склон окутывало разреженное серое облако, оно катилось, постепенно густея, увеличиваясь…

— Камни! — крикнул Филин. — Берегись!!!

Сотни поднятых бюрерами камней заколотили по ограде, по стене водокачки и по головам тех сталкеров, кто не успел спрятаться. Рухнул с проломленным черепом Скальпель, завизжал, прижав ладонь к раздробленному плечу, Лысый.

Для Змеёныша это была самая сложная часть атаки. Приходилось держать в голове сразу пять сознаний, контролировать их одновременно, смотреть пятью парами глаз, десятью руками поднимать автоматы, пятью пальцами нажимать на спусковой крючок, целиться в пять разных целей… Пять картин мира накладывались друг на друга, мешаясь, с пяти разных ракурсов чередовался обзор на ворота и стены вокруг — а ведь ещё надо было заставлять Самсона ломать створки, сдерживать рвущихся в бой псевдопсов и направлять слепых собак, которые по-прежнему отвлекали сталкеров на стенах. Он много тренировался, но голова всё равно болела, её будто распирало от множества картин и чужих эмоций, перед глазами ползли пульсирующие круги. Уже несколько раз он терял контроль то над одним, то над другим бюрером-стрелком, с трудом восстанавливал — пока наконец не понял: минута-другая, и пси-сеть рассыплется.

Самсон, попятившись, сделал несколько шагов и врезал в ворота плечом. Сведя вместе руки, ударил кулаками, отошёл, взял разбег — и снова толкнул плечом. Створки стонали, скрипели, гнулись, из креплений посыпались болты.

На крыше резко пахло порохом. Макушка псевдогиганта иногда мелькала за створками, бюреров вообще не было видно. Выругавшись, Слон схватил гранату, швырнул её за ворота, но не добросил. Рвануло во дворе, осколки посекли ноги прячущегося на ограде сталкера, тот заорал, упал вниз. Слон опять выругался. Псевдогигант снова ударил в ворота.

— Прикрой меня! — велел Мёртвый Дикобразу. Отложив «калаш», он взял свою СВД. Дикобраз выставил ствол автомата из-за стены и открыл огонь. Мёртвый прислушался к тяжёлым мерным ударам и скрипу металла, выбрав момент, высунулся и не целясь вогнал пулю в глаз Самсона.

Змеёныш мысленно отпрянул, ощутив острую боль, пронзившую псевдогиганта, и послал приказ. В ментальном пространстве время движется иначе — с точки зрения обычной физической реальности сигнал был молниеносным.

Через мгновение после того как Мёртвый выстрелил, один из стоящих под воротами бюреров повернул автомат и вдавил спусковой крючок. Мёртвый выпрямился, удивлённо посмотрел на Дикобраза, коснулся указательным пальцем чёрно-красной дыры посреди лба — и в обнимку с винтовкой повалился во двор. Пули распороли воздух над головой, Дикобраз присел, прислонился спиной к стене, тяжело дыша. Сердце его бешено колотилось.

Самсон сделал неверный шаг. Второй. Начал заваливаться влево. Змеёныш, ощутив это, дал импульс, псевдогигант выставил ногу и устоял. Змеёныш мысленно подтолкнул его. Самсон упал лицом вперёд, прямо на ворота, — и со скрежетом проломил одну створку.

— Огонь! — заорал Слон, увидев в открывшемся проёме пятерых карликов с автоматами.

Через долю мгновения Змеёныш приказал бюрерам отступить. Двое шагнули в стороны, под прикрытие ограды, стреляя по тем, кто пытался высунуться сверху, остальные пошли назад. Один упал, когда Емеля выстрелил ему в спину, а потом во двор Лесного Дома хлынули слепые собаки. Со стен сталкеры начали стрелять по ним, застучали все три пулемёта на крыше.

Дикобраз только перезарядил «калаш», как рядом с ним на бетонную полку вспрыгнул огромный пузатый бюрер с ржавой серьгой в носу. В руках он сжимал человеческую берцовую кость и челюсть какого-то мутанта. Тёмные глаза, полные хитрости и безумия, уставились в лицо сталкера. Такого страшилища Дикобраз ещё не видел. Разинув рот, он ткнул стволом в коричневое брюхо, но выстрелить не успел — Шайтан обрушил челюсть ему на голову, и Дикобраз без вскрика упал на землю..

Сунув кость за пояс, Шайтан нацепил челюсть на предплечье и спрыгнул во двор.

— Куда он?! — закричал Слон, увидев, как огромный бюрер ныряет в сторожку, стоящую сбоку от проломленных ворот. — Подстрелите его!

Но никто ничего не успел сделать — Шайтан выкатился обратно, сжимая подсумок с гранатами, и рванулся наружу. Вслед запоздало простучал пулемёт Емели, а Шайтан скрылся в туче пыли, окутавшей основание холма.

Через несколько секунд бюреры вернулись — теперь вместо камней они несли гранаты. Слон, выпрямившись во весь рост на краю крыши, окинул долгим взглядом происходящее внизу и громовым голосом проорал:

— Отступать! Всем отступать!

Гранаты взлетели, и череда взрывов прокатилась по вершине стены.

— Все со стен! — Слон включил рацию, хотя теперь в этом не было смысла. — Лысый, Деляга, уводите людей! Прекратить огонь!!! — Он пнул лежащего у пулемёта Заику.

Сталкеры стали прыгать с ограды, и одновременно стая псевдопсов под предводительством Азиата ринулась во двор.

— Отходите в водокачку! — орал Слон, перегнувшись через бордюр. Но было поздно: его люди схватились с мутантами врукопашную, а пулемёты молчали, невозможно было стрелять без риска задеть своих.

— Вниз! — Слон схватил Филина за плечо, вздёрнул на ноги. — Быстро вниз!

На крышу упала граната, закрутилась у бордюра. Слон, последним нырнув в люк, захлопнул крышку. Над головой раздался взрыв, посыпалась бетонная крошка.

На крыльце Заточка вонзил нож в брюхо псевдопсу. Мимо пробежал Дикобраз. Коновал, держась за плечо, вырвался из свалки тел — крупный серый мутант с чёрными полосками на морде прыгнул ему на плечи и мощными челюстями вгрызся в затылок. Сталкер упал, разбросав руки, на пальцы ему наступил Деляга, заскочил на крыльцо, но в спину ему полетела граната. Заточка едва успел повалиться внутрь водокачки и пинком прикрыть дверь. Громыхнул взрыв, башня дрогнула. Когда дым рассеялся, Заточка поднялся, достал пистолет и выглянул. В глаза ему смотрели два кровососа. Заточка выстрелил, отпрянув, захлопнул дверь, заложил засов.

Оставшихся на дворе сталкеров добивали псевдопсы. Серые с рыжими подпалинами спины заполонили двор, между ними рыскали слепые собаки. Бюреры остались на склоне. Змеёныш внутренним взором окинул холм. Людей в водокачке явно немного, все элементы собрались вокруг неё. Змеёныш потянул нити, ведущие к болотно-зелёным сознаниям Ромула и Рема, пустил волну приказа: ломайте дверь. Поднялся, отряхнув штаны, пересёк дорогу и стал подниматься по склону холма, продолжая наблюдать за обстановкой. Вот Лилит зализывает рану на боку, а это Азиат с наслаждением вгрызся в горло Деляги… Шайтан сидит на вершине ограды, равномерно стуча костью по бетону, разглядывает окрестности, и в глубине его сознания ворочаются тёмные, бунтарские мысли… Клык мёртв, как и Самсон…

В этот момент Ромул и Рем, едва не столкнувшись головами, одновременно с разбегу врезались в дверь водокачки.

По зданию разнеслось эхо удара. Стоящие на лестнице Слон с Заточкой переглянулись. Порученец поднял пистолет, Слон отступил на ступень выше, прижимая к боку «калаш». Удар повторился — казалось, вздрогнул весь холм. Вверху тихо скрипнула дверь, раздались шаги, Слон поднял голову, увидел, кто появился в верхней части лестницы, и закричал:

— Иди к себе!

А потом сквозь рычание, предсмертные крики, фырканье и тяжёлые удары в обиталище Слона проник рокот вертолётных винтов.

Звук донёсся с юга, и Змеёныш недоумённо поднял голову. Что это, военные? Откуда они здесь, зачем?

Заложив крутой вираж, Ми-24 открыл огонь из пары четырёхствольных пулемётов, и пули калибра двенадцать и семь смертельным градом накрыли двор. Псы взвыли и заметались, протяжно захрипел Ромул, спина Рема взорвалась, когда в неё попали сразу несколько пуль. Шайтан, будто не замечая вертолёта, ещё несколько секунд разглядывал двор, потом кувыркнулся спиной назад и пропал из виду. Мутанты рванулись наружу — через проломленные ворота, по трупу Самсона. Немногие сумевшие выжить псевдопсы, слепые собаки и бюреры побежали по склонам к лесу. Вспыхнуло алой ненавистью и погасло сознание Азиата. Разорвался, будто в него бросили гранату, разум Лилит, во все стороны разлетелись розовые ошмётки — и рыжей самки не стало.

Пси-сеть порвалась. Змеёныш схватился за голову, согнулся пополам. Череп заполнился многоголосым воем, охватившая мутантов паника ударила в него, швырнула на землю. Несколько мгновений он ещё видел угольки чужих сознаний — и ярко горящее пятно разума Шайтана, который бежал в лес вместе со всеми, но, казалось, пытался остановить панику у рядовых элементов, подчинить их себе, причём не только тварей своей породы, но всех, кто выжил. Змеёныш выпрямился, потянулся к бюреру, передавая приказ: Останови их, верни к холму. И вдруг ощутил в ответ злорадство, презрение. Теперь я — хозяин Своры! Это было последней мыслью Шайтана, которую услышал Змеёныш, потом вожак бюреров исчез из ментального пространства.

Вертолёт, покружив над холмом, сел на крышу. Пулемёты стихли. Раскрылись дверцы, наружу выскочили четверо десантников. Поднялась крышка люка, наверх выбрался Заточка, потом Слон. Закричав, порученец показал в сторону Змеёныша, вскинул пистолет, выстрелил не целясь — и неожиданно для себя самого попал. Пуля ударила над правой лопаткой, прошла навылет, Змеёныш упал. Люди на крыше водокачки уставились на него.

Змеёныш встал, покачиваясь, побежал с холма.

— Следи за ним! — крикнул Слон. Порученец прыгнул к бордюру, водя биноклем из стороны в сторону. Слон, окинув коротким взглядом командира отряда, кивнул на открытый люк. Четверо десантников стали спускаться в водокачку, а Слон полез в кабину вертолёта. Там он переговорил с пилотом, и когда соскочил обратно на крышу, машина взлетела.

— Вижу его! — завопил Заточка и махнул пилоту, указывая направление.

2

Змеёныш быстро шёл по редколесью, зажимая рану под ключицей. Надо собирать новую Свору, тренировать элементы, разрабатывать план… сколько на это уйдёт времени?

Сзади накатил рокот винтов, громыхнул четырёхствольный пулемёт — и деревце рядом взорвалось щепками. Ствол переломился, крона свалилась под ноги, Змеёныш прыгнул вбок, едва не наткнулся на «карусель», отскочил и побежал зигзагами, от дерева к дереву. Росли они тут редко, по большей части молодняк — спрятаться негде.

Вертолёт, заложив вираж, открыл огонь из обоих пулемётов. Из земли вокруг ударили чёрные фонтаны, осины и берёзки с хрустом ломались, взвивались смерчи листвы. Змеёныш бежал, ныряя то влево, то вправо, и с каждым шагом кровь толчками выплёскивалась из раны.

Впереди, за ельником, было небольшое болотце, когда-то шестилетнего Змеёныша туда привёл Мазай — чтобы показать, как добывают артефакты. Там бегущий через лес ручей разливался по лугу, большая часть воды скапливалась в низине у опушки, застаивалась и цвела. На другой стороне луга стояла старая вышка высоковольтной линии электропередач, с неё свисали оборванные провода. Вышку обсели вороны, при появлении вертолёта они загалдели.

Змеёныш с разбегу прыгнул в болотце и наполовину поплыл, наполовину пополз, колотя руками и коленями по скользкому дну. Пули вспороли воду позади, он нырнул, оттолкнувшись от жижи, куда руки ушли чуть не по локоть, послал тело вбок, ухватился за осоку, подтащил себя ещё немного.

Пули взбили жижу, взлетели струи грязи, болотце покрылось волнами, закачались островки зелени. С сухим шелестом заколыхался камыш на берегу. Вертолёт пронёсся над болотцем и пошёл на разворот в опасной близости от вышки ЛЭП. Загребая из последних сил, Змеёныш потянулся к стае воронов и ударил по ним, вложив в импульс всё, что осталось в его душе. Несколько чёрных тел рухнули с металлических штанг, замертво упали на землю, но остальные взлетели, истошно галдя. Чёрная туча поднялась над лугом — и вертолёт врезался в неё.

Змеёныш вынырнул, жадно вдыхая. Застучал пулемёт, вода рядом забурлила от пуль, но выстрелы тут же смолкли. Змеёныш выбрался на большую кочку, отёр грязь с лица, наблюдая за происходящим вверху. Вороны облепили лобовое стекло. Вертолёт клюнул носом и пошёл вбок. Корпус задёргался, в рокот винта вплелось бульканье — и накренившийся вертолёт полетел к земле. Он дотянул до края луга и врезался в вышку ЛЭП. Несущий винт подрубил боковую штангу, корпус машины словно размазался от немилосердной вибрации. Чёрные перья и клочья птичьих тушек разлетелись во все стороны, потом корпус смялся, и машина рухнула вниз.

Тяжёлый металлический стон разлился над лугом. Это была так называемая специальная концевая опора, где воздушная электролиния переходила в систему подземных кабелей, она стояла не прямо на грунте, а на бетонном фундаменте. Опора дрогнула — и стала крениться, падая на вертолёт, выворачивая из фундамента концы несущих штанг. Оставшиеся в живых вороны с хриплым карканьем кружили над ней.

Змеёныш выбрался из болота, добрёл до ельника и упал.

1

Рана болела, правая рука не двигалась. Кое-как поднявшись, он побрёл к болотцу. По дороге сюда Змеёныш едва не наткнулся на «карусель» — может, там есть и артефакты?

Так и было: недалеко от аномалии он нашёл «кровь камня». Обмотав артефакт влажными листьями, Змеёныш приложил его к ране. Солнце опустилось к самому горизонту, по лугу протянулись длинные тени, стало прохладней. Разбитый вертолёт бесформенной кучей лежал возле леса, вышка ЛЭП опиралась на него, застыв наискось к земле. Оставшиеся в живых вороны улетели, стояла тишина. Змеёныш сел под старой берёзой, прислонился к стволу, закрыл глаза и стал ждать ночи, собираясь с силами.

Сталкеров в Лесном Доме осталось мало, мутанты ему сейчас не нужны: он проберётся по лазу, который когда-то показала Оксана, и убьёт Слона с Заточкой. Уйдёт в глубину Зоны, отыщет Шайтана, уничтожит его, а после соберёт новую Свору. В этом нападении на Лесной Дом он получил большой опыт, его следующая армия будет в несколько раз крупнее и куда лучше организована. Надо найти и подчинить контролёров — молодых, неискушённых, которыми он сможет управлять. Змеёныш станет маршалом, они — генералами, ещё будут капитаны, сержанты и рядовые — таким способом он сможет создавать отдельные войсковые подразделения, разбивать Свору на несколько крупных отрядов и посылать их разными путями, окружать противника, брать в клещи… Даже если военные пришлют ещё вертолёты — они не спасут людей в Зоне. Зверья хватает, эти земли кишат мутантами. Змеёныш раз за разом будет наносить удары, ведя то полномасштабные боевые действия, то партизанскую войну. В конечном счёте люди ничего не смогут ему противопоставить, он выдавит их за Периметр и станет хозяином здесь.

Но это всё потом — а сейчас он убьёт Слона.

— Он вернётся, — сказал Слон крепкому коренастому сержанту с ёжиком светлых волос. Они стояли в круглой гостиной — все, кто остался жив после атаки мутантов. Трое рядовых десантников с интересом разглядывали комнату. Емеля, Филин, Дикобраз и Заика сидели на стульях у бара. Заточка устроился в кресле за столиком, где со вчерашней встречи с полковником стояли неубранные закуски, и не мигая глядел перед собой. Пальцы правой руки монотонно сжимались и разжимались, сминая резиновое кольцо.

— Нас девять человек, этого достаточно, чтобы организовать оборону, — сказал сержант.

— Одиннадцать, — перебил Слон. — В кабинете у меня ещё Колобок, но он… короче, он там и останется.

— Хорошо, значит, я, мои люди, эти ваши хлопцы… — Сержант замолчал, прикидывая. — Встанем на стене и у ворот. Как можно войти сюда? Ворота, ограда — ещё что? Откуда нам ждать его?

— От ворот почти ничего не осталось, — напомнил Заточка. — И ещё есть один лаз через комнату… Там я буду караулить.

Сержант посмотрел на порученца, на хозяина и решил:

— Поставим ловушки.

Безлунная тихая ночь раскинулась над Зоной. Змеёныш пробирался по лесу, часто спотыкаясь: короткий сон плохо восстановил силы. Рана перестала кровоточить, артефакт подействовал, но в плече пульсировала боль, правой рукой он двигал плохо.

На стенах Лесного Дома горели прожекторы, ярко освещали стену и верхнюю часть склона. Покорёженные створки ворот стояли на месте — краями их прислонили к бетонным плитам и чем-то подпёрли. Но ворота Змеёныш теперь не интересовали, он направился к полуразрушенным хибарам на склоне.

Нужная изба находилась у самого подножия, кабаны и взрывы мин не разрушили её. Змеёныш не слишком хорошо помнил это здание — думал, не придётся воспользоваться, ведь ему проще было пробираться в комнату Оксаны через бетонную ограду и потом по стене в окно. Он прогнал непрошеные воспоминания и сосредоточился на цели.

Подходя к избе, Змеёныш ощутил смутную тревогу и решил, что это от слабости. Последнее время, когда он стал хозяином Своры, у него не бывало таких чувств… вообще почти никаких не было. Постоянно общаясь со зверями, он и сам становился зверем, только гораздо умнее, человеческое исчезало из него. Теперь его окружили призраки давно забытых эмоций, и сильнее прочих была эта непонятная тревога. Откуда здесь опасность, ведь враги ждут наверху, в башне? Он пройдёт мимо них, обманет, ударит в спину — и расправится со всеми, даже уставший и раненый. Змеёныш открыл дверь, сделал два шага внутрь тёмной комнаты и споткнулся.

Падая, он почувствовал движение в ментальном пространстве. Вот откуда взялось ощущение опасности — нога задела растяжку гранаты!

Он дёрнул крышку люка и свалился в подвал за миг до взрыва. Над головой рвануло, огонь опалил бок, заложило уши. Лязгнула, опрокидываясь, поставленная недалеко от гранаты канистра с бензином. Вспыхнул огонь. Змеёныша швырнуло вниз, вдавило во что-то мягкое. Оглушённый, он повернулся на бок, едва ощущая суматошное дёрганье под собой, почти не слыша писк…

В ногу вонзились острые зубы.

2

Сержант вскинул голову, ткнул пальцем в сторону загоревшейся хибары.

— Там! — крикнул он. — За мной, добьём его! Вы, трое, здесь пока стойте на всякий случай.

Солдаты и Дикобраз прыгнули с ограды, придерживая автоматы, побежали вниз. Свет прожекторов не доставал до хижин, но нужный домик был прекрасно виден.

Заика, Филин и Емеля остались на посту, глядя, как занимается хибара. Филин повернулся к остальным — и встретился взглядом с Заикой. Тут же на них уставился Емеля. Эти трое уже давно подумывали об одном и том же, но до сих пор ни у кого не хватало смелости вслух высказать свои мысли. А теперь Филин решился.

— Знаете, — неуверенно начал он, — мне что-то совсем не хочется Змеёныша убивать…

— С чего ты взял, что придётся? — спросил Емеля, отводя взгляд. — Десантура его счас на шашлык порежет, если он ещё не сгорел.

— А вдруг нет? — Филин глянул через ограду. Несколько фигур спешили к разгорающейся хижине. — Я вот как-то не верю в это. За ним сколько народу охотилось… Змеёныш увёртливый. И везучий, ага. И если он выберется… уж нас-то точно пришьёт. Слышали, что он с Пяткой и Красавчиком сделал?

Сталкеры разом посмотрели в сторону хижины. Десантники уже скрылись из виду.

— Уходить н-надо, — сказал Заика и перекинул ремень «калаша» через голову. — М-мне, б-блин, никогда н-не нравилось у С-слоняры работать.

— Да ты что? — удивился Емеля. — Слон больше всех платит!

— Да плевать, сколько он платит! — выкрикнул Филин, вскакивая. — Зато сталкеров за людей не считает. А работа всегда найдётся. Идём, Заика!

Двое сталкеров прыгнули со стены.

— Да куда ж вы пойдёте, дураки? — наклонившись, закричал испуганный Емеля. — Э, не бросайте меня тут!

— А к Курильщику, — откликнулся Филин.

— Курильщик — такая же сволочь, как и Слон. Меня, говорю, подождите! — засуетился Емеля, неловко слезая следом за ними.

От хижин донеслись крики. Сталкеры переглянулись и что есть духу припустили вокруг бетонной ограды, чтобы спуститься по другому склону.

Змеёныш ощутил множество агрессивных сознаний вокруг: в подвале сидели крысы. Ещё не до конца придя в себя, оглушённый, он ментальным ударом отбросил мутантов, попятился, сел.

И тут же услышал сверху голоса — в разгорающийся дом вбежали люди. Змеёныш ощутил их злобу, желание убить. В голове ещё шумело после взрыва, драться он не мог. И когда первый десантник показался в отверстии люка, Змеёныш дал импульс. Вереща, крысы рванулись вверх по деревянной лесенке. Десантник отшатнулся, вскинув автомат, открыл огонь. Выстрелы задержали первых крыс, но следующие вгрызлись ему в ноги, а те, что бежали сзади, обогнули бойца и набросились на других людей.

Змеёныш не мог раскинуть пси-сеть, но он сумел найти крысиного волка — самого крупного, самого сильного зверя — и почти без сопротивления захватил его сознание. Крыс задёргался, Змеёныш нажал, беря его под контроль, дал команду… Крысиный волк двумя длинными скачками взлетел по лестнице и рванулся к сержанту, вошедшему в дом последним. Прыгнул, растопырив лапы, вцепился человеку в лицо. Сержант закричал, выпустив автомат, стал отдирать мутанта. Тяжёлый крысиный волк сполз по лицу, оставляя глубокие раны, обвил длинным жёстким хвостом плечи человека — и вонзил зубы ему в шею. Сонная артерия лопнула под клыками.

Застучали автоматы, крики наполнили хибару, в которой уже стало жарко от огня, облизывающего стены и пол. Змеёныш отпустил сознание крысиного волка, теперь и без него справятся. Поднявшись, он шагнул в проём хода, ведущего к Лесному Дому.

Заточка неподвижно лежал на кровати Оксаны, сжимая левой рукой пистолет, направив ствол в сторону лаза под окном. В комнате было темно, только полоска света падала через приоткрытую дверь с площадки. Здесь свет включать нельзя, это выдаст присутствие человека, но и полная темнота не годится, тогда он не увидит мутанта, когда тот появится из лаза.

Заточка не доверял ни военным, ни сталкерам, он теперь не верил даже Слону, поэтому спустился в Оксанину комнату, чтобы самостоятельно устроить засаду. И когда далеко снизу донёсся взрыв, порученец не ослабил бдительность — наоборот, весь подобрался. Он ещё долго лежал в тишине, а потом расслышал совсем лёгкий шорох. Не отводя ствол от отверстия под окном, взял пистолет обеими руками. Палец на спусковом крючке напрягся.

Ещё карабкаясь по скобам, вбитым в стену водокачки, Змеёныш почуял Заточку. У Змеёныша не было оружия, к тому же порученец в любом случае находился в более выигрышном положении: за ним первый выстрел — едва гость покажется в отверстии, — и этот выстрел почти наверняка станет последним.

Но Змеёныш не раздумывал. Добравшись до места, где лаз расширялся, он сел на корточки, упираясь в стену, и закрыл глаза. Постепенно смолкли все звуки внешнего мира, и дымчатое ментальное пространство развернулось вокруг. Очертания дыры над головой, едва заметно подсвеченной из комнаты, смазались, зато перед внутренним взором чётко проступило сознание притаившегося Заточки. Человеческий разум слишком сложный, чтобы им управлять, — но Змеёныш и не собирался брать старого врага под контроль, ему было нужно другое. Он подобрался, ощутив в солнечном сплетении комок гнева, — и что было сил ударил им в центр чёрно-лилового, с красными прожилками, сознания Заточки. И одновременно прыгнул.

Заточка заметил движение и успел выстрелить. Но за мгновение до этого что-то толкнуло его изнутри, рука дёрнулась, и пуля ушла выше, попала в подоконник. Из дыры тенью метнулся Змеёныш. Порученец вскочил, целясь в грудь, — и захрипел, повалился обратно на кровать. Змеёныш вырос, стал огромной косматой фигурой, навис — от него исходила тяжёлая мрачная энергия, которая вдавила Заточку в матрас. Голову сжал железный обруч боли, сознание помутилось.

Порученец задёргался, он ещё чувствовал пальцы, ощущал металл пистолета — но не мог сделать ни движения. А Змеёныш наступал, продолжая давить, ломая сознание. Заточка корчился на кровати, дёргая рукой с пистолетом, стараясь нацелить его на врага. Глаза выкатились, он прокусил нижнюю губу. Потекла кровь, Заточка с шипением втянул её в себя, глотнул тёплую солёную жидкость.

Змеёныш ощутил, как навстречу ему встаёт ненависть, такая же сильная, как его. Она создала преграду между ними — и Заточка смог двинуть рукой. Он вновь задёргался. Между искривлённых губ стекали кровь и слюна, порученец, дрожа от напряжения, стал медленно поднимать руку. Хрипя, он навёл пистолет на Змеёныша. Тот почувствовал, как напрягся палец на спусковом крючке, как вспыхнула в Заточке злая радость. Перед глазами Змеёныша встала картина: Оксана в ручье, волосы развеваются в потоке воды, будто водоросли, кровь и рана на шее… Кому ты служишь? Тому, кто убил её? — он ударил этой мыслью в сознание Заточки, послав туда картину мёртвой девушки, и, будто тараном, пробил стену ненависти, созданную врагом.

— Нет… — хрипнул порученец, мотнув головой. — Она не… Я…

Змеёныш представил его сознание в виде картонной коробки — и стал мять эту коробку, ломая стенки, вминая грани.

Заточка заорал. Его скрутило, рука с пистолетом откинулась назад, палец вдавил крючок, пули пошли в стену. Потом пальцы разжались, руки сами стали подниматься и легли на шею. Сипя и дёргая ногами, Заточка стал душить себя. Глаза выкатились, язык выпал — а порученец всё сжимал горло, до крови вдавливая ногти в кожу.

Когда Змеёныш пришёл в себя, Заточка был мёртв. Тяжело дыша, Змеёныш наклонился над кроватью, вгляделся в искажённое ужасом серое лицо, повернулся и вышел из комнаты.

1

На площадке он едва не упал, сделав несколько шагов, опёрся о стену. Он потратил слишком много психических сил, на Слона их уже не хватит. Поэтому Змеёныш вернулся, снял с пояса Заточки самодельный нож и опять вышел в коридор.

Он толкнул дверь кабинета.

Подпирающий стену Колобок вскинул пистолет. Змеёныш плеснул на телохранителя остатки эмоций — того толкнуло в грудь; раскинув руки, Колобок спиной врезался в стену и сполз по ней. Пистолет отлетел под стол. Колобок заморгал, привставая.

Змеёныш в упор посмотрел на него.

Перебирая руками по стене, телохранитель поднялся. Глянул на Змеёныша, на сидящего в кресле Слона, на узкую дверь в стене за спиной хозяина, опустил голову — и бочком вышел наружу мимо Змеёныша.

Сгорбившийся Слон даже не обернулся вслед охраннику. Змеёныш обошёл стол, встал перед хозяином Лесного Дома… и если бы хоть что-то от прежнего Змеёныша ещё осталось в его душе, он бы ужаснулся. Горе сломило Слона. Не стало крупного сильного мужчины с властными движениями и уверенным взглядом. В кресле сидел старик с трясущимися руками.

Но у теперешнего Змеёныша этот старик не вызвал жалости. Подняв нож, он шагнул вперёд. Слон глухо сказал:

— Ты похож на отца.

Змеёныш замер. В комнате было полутемно, горела лишь тусклая настольная лампа с зелёным абажуром. Хозяин медленно поднял взгляд.

— На Ворона, — пояснил он. — Ворон… Я почти забыл его лицо. Если бы не ты — забыл бы точно. Он был моим напарником, мы с ним вдвоём Лесной Дом заложили. Удачливый, сволочь. И тоже что-то такое чуял, как ты. Вернее, это ты как он, только у тебя оно развилось сильнее. — Слон распрямил спину, упёрся трясущимися руками в подлокотники, попробовал встать — и не смог. По лбу потекла капля пота. Змеёныш смотрел на него, и Слон заговорил вновь: — Он тогда один в Зону пошёл и богатый хабар взял. Очень богатый. Меня обидел. Говорил перед тем: опасно, я могу не вернуться… Кто из нас тогда об опасности думал? Вернулся, да ещё с хабаром, а я вроде как ни при чём. Ну, я его и убил. Не один — с Заточкой. Заточку Ворон под рёбра успел ранить. Хабар я себе забрал, с него моё богатство и пошло. А баба Ворона с дитём в Зоне тогда была вместе с ним, на стоянке. Она видела, как всё произошло. Значит, нам надо было довершить дело. Но она сбежала, ночью с дитём в Зону бросилась, мы за ней. Упустили. Потом услышали вой псевдопсов, поняли: за женой Ворона стая увязалась. Значит, конец ей. Ладно, вернулись в Лесной Дом. И вот такая получилась ирония злая, что Мазай тебя на следующий день ко мне притащил. — Слон поднял взгляд и прямо посмотрел в глаза Змеёныша. — Теперь всё знаешь. Убивай, не жди.

Змеёныш прорычал что-то неразборчивое, шагнул к нему, занося руку с ножом. Лезвие блеснуло в свете лампы. Слон откинул голову, подставляя шею.

За дверью позади кресла раздались шаги. Рука Змеёныша ещё двигалась, но взгляд метнулся к двери. Слон сидел не шевелясь. Змеёныш качнулся вбок, рука дёрнулась книзу — и нож вонзился в подлокотник возле запястья Слона. Шаги стали громче.

Кто-то подошёл к двери.

— А-а… — выдавил Змеёныш.

Лицо от усилий исказилось — уже давно, очень давно он не произносил ни слова. Губы приоткрылись, язык дёргался за ними, стараясь выпихнуть наружу неподатливые комки слов.

— Ша… Шаги, — прохрипел Змеёныш и раздельно, по складам, произнёс: — Я говорил ей, что всегда узнаю эти шаги.

Дверь открылась, в комнату вошла Оксана. И тогда Змеёныш закричал.

2

Ещё в звуке этих шагов он ощутил что-то новое, страшное — и теперь увидел, чем оно вызвано. Как и Слон, Оксана постарела на много лет. Куда делась та весёлая семнадцатилетняя девчонка? Тусклые волосы были собраны в хвост на затылке, лицо осунулось, заострился подбородок, посерели щёки. На лбу появились морщины, и глаза… Они потухли, жизнь исчезла из них.

Медицинский корсет плотно облегал шею, поддерживая голову, в руке была трость. Прихрамывая, опираясь на трость, Оксана встала между Слоном и Змеёнышем, закрыв собою отца.

— Прекрати! — Голос был всё тем же, звонким и чистым, и по контрасту её вид казался ещё ужасней. — Не смей!

Змеёныш попятился, тёмные глаза его стали чёрными. Слон сидел в той же позе, закрыв глаза. Бросив трость, Оксана схватила его за руку, повернулась к Змеёнышу.

— Посмотри на себя! — выкрикнула она. — Кем ты стал?! Мне говорили… отец говорил… Скольких ты убил? Ты и твоя свора чудовищ? Ты теперь сам чудовище!

Она выдернула нож из подлокотника и швырнула его под ноги Змеёныша.

— Если хочешь убить его — убей и меня! Зарежь обоих, теперь для тебя это легко, разве нет?! — Она бросилась к Змеёнышу, чтобы ударить его, и вскрикнула. Правая нога подогнулась, Оксана упала и зарыдала. Сидящий неподвижно Слон открыл глаза и с немым состраданием посмотрел на дочь. Змеёныш шагнул к ней, нагнулся, чтобы помочь, но она отпрянула от него, будто от хищного зверя, оттолкнула его руки. В глазах плеснулся испуг — и это едва не заставило Змеёныша вновь закричать. Она боялась его. Боялась!

— Ты был человеком, а стал хуже зверя, — проговорила Оксана, на коленях придвигаясь к отцу.

Змеёныш хотел рассказать ей всё: про убийство Мазая, из-за которого и собрал Свору, про то, что был уверен в её смерти, что это ошибка и ещё можно всё исправить, что они могут уйти в Зону или он может покинуть Зону вместе с ней… и не сказал ничего. Он понял: всё это бессмысленно, больше не будет ничего. И когда пришло понимание — что-то сломалось внутри. Будто из груди исчезла решётка ненависти, скрывшая прочие чувства, способные помешать мести. Голова закружилась, он отступил на шаг и впервые за много дней вдохнул полной грудью. Оксана и Слон смотрели на него.

Тяжесть всего, что он совершил, всей этой череды кровавых убийств обрушилась на него. Змеёныш застонал. Ссутулившись, не глядя на отца и дочь, он повернулся и медленно вышел. Спустился по лестнице, во двор, перешагивая через трупы, достиг ворот и побрёл по склону к лесу.

В комнате под крышей башни наступила тишина. Оксана сидела на подлокотнике, обняв отца за шею, он положил широкую ладонь на её руку и гладил запястье.

Послышался нарастающий рокот вертолёта, здание дрогнуло — Ми-24 опустился на крышу. Стукнула крышка люка, раздались быстрые шаги.

Придерживая фуражку за козырёк, в дверь шагнул полковник Рябой. Дочь и отец сидели не шевелясь, хотя взгляд Слона переместился на гостя.

— Ну?! — закричал полковник.

Положив руку на затылок дочери, Слон вытянул другую, показал на север.

— Туда ушёл.

Рябой развернулся и выбежал из кабинета, по ведущей наверх лестнице загрохотали его сапоги. Оксана ещё несколько секунд сидела неподвижно, не веря своим ушам, — и наконец поняла, отшатнувшись, вскочила.

— Зачем? — спросила она. — Что ты делаешь, папа? Зачем ты сказал, куда он…

— Чтобы его убили. — Слон пожал плечами. — А что ты думала — я прощу мутанту всё, что он натворил?

— Ты… Это ты мутант! — крикнула она. — Ты хуже его! Потому что он понял, а ты — нет! Боже мой, и после всего этого ты остался таким же, каким был?! Я остановлю их!

Схватив с пола трость, она заковыляла к двери.

— Не остановишь, — сказал Слон, привставая. — Подожди, не ходи!

Оксана вышла из комнаты. Послышался рокот улетающего вертолёта. Слон сидел, сжимая подлокотники трясущимися руками, и ждал. Издалека донёсся частый стук пулемётов.