Зита. Принцесса из будущего

Шаг четвертый

Зима пятьдесят восьмого накатила круглосуточным уличным освещением, резким и неровным, ледяными сквозняками от товарной станции и замерзшей пылью на тротуарах проспекта. Заскакала, как у смертельно больного, температура в квартире: то давила душным жаром, то студила до синих губ и одеял на плечах. Отец в редкие приходы всячески поносил супругу-начальницу и дебильную архитектуру отопительных систем, мама в редкие появления дома хаяла дебилов-слесарей и наглых снабженцев. Потом зима наконец перестала считаться неожиданным явлением, с авариями справились, температура установилась в пределах плюс двадцати четырех в квартирах и минус десяти вне их, и покатились на удивление мирные дни. Во дворе Зиту не замечали в упор, в школе наоборот, с Леной они обсуждали все на свете, и это было здорово. Светка Летяга пообижалась, что отошла в дружбе на вторые роли, но Зита пошепталась с ней по душам и смогла донести, что первое - просто личная дружба, а второе - боевое братство, и оно нерушимо на всю жизнь.

А Зита в эту зиму ощущала себя словно кошка, которая нанюхалась валерьянки. И спину выгибала, и мурлыкала, и глаза таращила ошалело, разве что по полу не каталась. Перед парнями, блин!

Ночами она всерьез обдумывала свое поведение и в целом вроде разобралась. Ничего страшного, южное раннее взросление. Которое наложилось на взрослую личность и оттого ненормально усилилось. Даже прадед в свою бытность живым пару раз встречал обычных девочек, которым в десять лет меньше пятнадцати не дать. Спокойную, как танк, осетинку и милую смешливую украиночку он запомнил на всю жизнь и в посмертие умудрился передать. Ну, вот и она такая же, что поделать. Так что разобралась, да - но легче от этого не стало! Да и - как разобралась? Что, чуть ли не выть на луну от плотских желаний - это нормально?! А почему другие не воют? Ладно, в ее классе девочки пока что малявки, но ведь и более старшие вполне контролируют не только себя, но и парней - кокетничают, конечно, дурят ребятам головы, но спокойненько этак, с расчетом. А она одна как взбесилась.

"Из-за прадеда! - злобно решила она. - Это его прет после смерти от радостей жизни! Вот и веду себя, как пьяная шлюха - и это в десять лет! А дальше что будет?! Никакой помощи от взрослой памяти, одни проблемы!"

Решила, и вроде угадала с причиной, но с собой поделать ничего не могла.

Вот какого... блин, какого черта провоцирует Андрея? Выбегает ему навстречу в одной рубашке, на шею прыгает? А уж целует так, что как вспомнит в школе, так лицо от стыда горит! И блузку на три пуговицы расстегивает, и шутливую борьбу с братом постоянно затевает. Шутливую, ага. Пару раз в шуточку практически без одежды осталась. А Андрюшка не железный. Один раз довела парня до того, что в отместку нацеловал ей губы так, что опухли. И много чего еще случалось, о чем даже подружке Леночке лучше не признаваться.

Хорошо, что все происходило без свидетелей - родители, вечно занятые по работе, дома появлялись поздно вечером. Но кое-что и при них проскакивало. Отец только усмехался понимающе. Зато мама таращилась ошеломленно и подозревала... да во всем подозревала! И в целом была недалека от истины. Зита с замиранием сердца не раз признавалась себе, что Андрюшка для нее - самый близкий в мире человек. Он за нее любого убьет. И любит, по-настоящему любит, это она чувствовала всем сердцем. И если он сделает шаг навстречу... Тут следовало вести себя крайне осторожно. А она вместо этого, дура свихнувшаяся, наоборот, провоцировала его каждый день! Как Андрей удерживал себя в крайних рамках приличий, она не представляла. Воистину стальная воля, других объяснений не находилось.

Кончилась эта щекотливая история в каком-то смысле банально и благополучно - Зита влюбилась. Возвращалась с совета смотрящих, услышала звуки музыки, заглянула в оркестровую комнату. Мужчина за синтезатором обернулся, она встретилась с ним глазами - и попалась глупая девочка, попалась и пропала навсегда. Что-то увидела она такое в глубине внимательных и каких-то ждущих глаз, что без сомнений шагнула внутрь. Что-то и он увидел в ее темных экзотических глазах, потому что молча встал и уступил ей место за инструментом. Хотя понятно что: мужчины, когда воспевают глаза, смотрят вообще-то на грудь. А грудь у нее - ого-го! Многие взгляды уже цепляет.

Она почти сразу поняла, что Виктор Сергеевич - из тех немногих, которым нравятся очень молоденькие девушки, почти девочки. По законам на 58-й год такие мужчины - извращенцы и преступники. По мнению Зиты - наивные мечтатели и дурачки. Понятно, что их отталкивало во взрослых женщинах - расчетливость, манипуляции, лживость. Понятно, что привлекало в молоденьких - восторженность, непосредственность, искренность чувств. Но - они же дурочки сопливые! Всё им любопытно, всё попробовать надо обязательно, любви там и следов не найти! Или другой вариант, более частый и печальный - одиночество и покинутость. Ищет девочка тепла, внимания, а мужчина на грудь смотрит и пониже, как и положено по природе. Она себе выдумывает кого-то, и он выдумывает ту, которой нет. Пока носом в двери суда не ткнут.

Так что с Зитой мужчине невероятно, сказочно повезло. Девочка-подросток, но рослая не по годам и с уже оформившейся фигуркой. Чувств - целые водопады, аж захлебывается! И вместе с тем - умненькая и неболтливая. Можно сказать, идеал педофила.

А ее Виталий Сергеевич поразил в самое сердце. В обычной подкупольной школе встретить настоящего поэта, композитора, гениального аранжировщика - это больше, чем чудо! Так он еще и разговаривал с ней даже не на равных, а слегка снизу! Смотрел на нее, не в силах отвести глаз, с веселым изумлением, когда нечаянно проявлялась ее взрослая сущность. Но чаще - с нежностью и грустью.

Он оказался страшно одинок, ее необыкновенный мужчина. Стихийный бунтарь, совсем как прадед Зиты. Ни жены, ни друзей, ни женщины. Только он сам, его мысли - и его музыка. И вдруг рядом оказалась девочка, готовая его слушать бесконечно. Мало того - способная его понять! Для него наверняка это было чудом. А для Зиты чудом оказались разговоры с ним, потому что рассказывал он о своей жизни, и заодно о том, что произошло со страной за последние два десятка лет, что ее интересовало больше всего на свете.

- Трагедия нашей с тобой страны - она в историческом смысле была неизбежна, - с усмешкой говорил Виктор Сергеевич. - Социалистические принципы организации жизни в России были всегда, вот в чем дело, при том, что сверху всегда навязывали капитализм. Сначала - общинное устройство деревни. А потом реальный опыт социализма. Справедливо-несправедливо - в нашей стране кое-чего значат до сих пор. И могут отозваться взрывом, если правильно использовать исторический момент. Какой момент? А вот когда потеряли сначала Северный Кавказ, потом большую часть Ставрополья. Потом часть Дальнего Востока. И западные спорные территории. Там, на окраинах, достаточно людей, не желающих себя считать россиянами. Это была катастрофа, Зита, не приведи судьба кому-то жить в такие времена. Всего лишь пришла к власти нерешительная группировка, и как посыпалось! Потом чуть не вспыхнула Волжская дуга... и русские дошли до предела. Отчаяние, Зита, нами всеми двигало отчаяние. Ты хочешь жить в исламском мире? Вот и мы не захотели. Ивана Ферра спецслужбы проморгали, так говорят, и он вышел к народу через интернет. Но я думаю - он их креатура. Не застрелили, не отравили, гладко прошел к власти. По крови шел, да, но мог бы и не дойти. Они и сейчас его защищают. Но не в нем дело. Не он - пришел бы другой. Революцию весь народ делал. Через погромы. Через резню. Через гражданскую войну. В итоге в стране остались одни русские. Русские татары. Русские удмурты, русские казахи. Принявшие наши ценности. Остальных... того. И сейчас мы очень тяжело, гигантским напряжением сил восстанавливаем то, что утратили с такой легкостью. Промышленность, государственность, порядок. Уважение в мире. Сейчас у нас, Зита, социализм. Да, из подкупольника он смотрится жутковато. Но то непотребство, что было раньше - оно хуже, гораздо хуже!

- А вы? - рискнула тогда спросить она. - Вы в революции тоже участвовали?

- А я был ее певцом, - просто ответил он. - Патриот-песни, музыка к кинофильмам "Новой волны"... "Буревестник революции", так меня называли. Потом Ванька Ферр начал убирать некомпетентных соратников, я вступился за друзей... ну и вот, теперь преподаю в подкупольнике. Пожизненно. Не самый худший вариант. Особенно после одной, очень важной для нас двоих встречи, верно?

И закончил тему нежной и слегка грустной улыбкой.

Она подозревала, что Виталий Сергеевич начинал ждать ее с утра, и бежала к нему после уроков вприпрыжку. Считалось - для занятий музыкой.

Вообще-то они занимались по-настоящему. Мужчина оказался умелым и жестким наставником, все ее поползновения к лени пресекал без жалости, а нагружал - ровно по максимуму. Не больше, но и никогда меньше. Так что к концу зимы она уже худо-бедно, но играла на клавишных, и даже пела... ну, по крайней мере, попадала в ноты, для нее это было настоящим достижением. Прадед, для сравнения, за свою жизнь так никаким инструментом и не овладел, хотя пытался неоднократно. Но - не хватило терпения. А она ради Виталия Сергеевича готова была в лепешку расшибиться, не то что просидеть пару часов за инструментом. И расшибалась.

Только индивидуальные занятия - такое непростое, глубоко личностное, можно сказать, интимное дело, что там место находилось для многого помимо музыки. Дзин-н-н, тональность ми-минор, а сыграй-ка, Зитонька, последовательности аккордов! А между аккордами, а иногда вместо них - и разговоры прихотливым ручейком, и взгляды, от которых в дрожь бросает, и случайных прикосновений не счесть. Но - вот чудо! - не тянуло больше Зиту расстегнуть рубашку на три пуговицы, или в мини-юбке на занятия явиться, или провоцировать на откровенные поцелуи и далее сверху вниз. Чувствовала безошибочно - мужчина и так весь ее, на всю оставшуюся жизнь. Хотя, конечно, и расстегивала, и являлась. Должна же быть в жизни любимого мужчины хоть какая-то радость?

Она думала - Виталий Сергеевич быстро, что называется, даст волю рукам. Педофил же! Думала и ожидала с замиранием сердца. Она прекрасно понимала, чего от женщин нужно мужчинам. Тем более что у него явная склонность, а по ней невооруженным глазом видно, что девочка согласна. Но - почему-то нет.

Объяснились они очень странно. Она - просто бросила на него вопросительный взгляд. Он - понял ее и ответил.

- Я - ссыльный, - еле слышно сказал мужчина, не глядя на нее. - Поражен в правах, нахожусь под наблюдением. Меня смотрят и здесь, и дома.

Вот так вот, и признались, и объяснились. И все точки над ё расставили.

К счастью, выяснилось, что им не так уж и требовалась близость. Зачем, когда вот он, совсем рядом - любимый, единственный в мире ее мужчина, бросает на нее ежеминутно невольные взгляды, от которых горит под школьной блузкой грудь и сияют глаза? И она - вот она рядом, слушает, раскрыв рот, его рассуждения о музыке, экономике и политике, боготворит и ловит каждое слово! Что еще надо для счастья? Она упивалась его вниманием, таяла и млела, и зима пролетела мгновенно, как сказочный сон. И с полным на то основанием считала - вот оно, счастье, ничего больше в жизни не надо!

А весной она провожала Андрея в военное училище - и словно пелена спала с глаз. Мир, оказывается, за пределами ее любви продолжал жить своей не очень ласковой, а иногда и жестокой жизнью. Она вцепилась в брата намертво и не отпускала до самого отправления поезда.

- Андрюшка! - исступленно шептала она. - Береги себя! Ребята в школе сказали - в Иркутском командном за последний год пять смертельных! А ты же у меня мирный, ну не твое это призвание! Береги себя, слышишь?!

- Я вернусь, - хмуро пообещал брат. - Обязательно вернусь.

Поезд громыхнул на стыках, она прикусила губы, чтоб не закричать. Далеко за сопками сверкнуло заходящее солнце, словно полыхнули огненные разрывы, и она четко почувствовала, что Андрея увозят от нее на войну, на смерть. И все-таки закричала, беззвучно и страшно.

Незаметно закончилась начальная школа, а вместе с ней и детство. В физиологическом смысле.

- У-у, юность! - сквозь смех стонала и хваталась за живот Лена. - Аборты запретили, нет чтоб критические дни!

Зита сочувственно улыбалась. Юность на них свалилась, как снег на голову. Как шутили о зиме в Сибири - "она пришла неожиданно". А Лена еще сгоряча отправилась на занятия в балетную школу, невзирая на самочувствие, и теперь сполна наслаждалась незнакомыми ощущениями.

Аборты не по медицинским показаниям действительно запретили специальным указом якобы в целях сохранения здоровья женщин, а на самом деле - для увеличения населения. И контрацепцию из аптек убрали. Государству требовалась рабочая сила, очень много дешевой рабочей силы. Указ не афишировали, но Лене сообщила возмущенная мама, а возмущенная Лена - всей школе.

- Дебильное государство! - плевалась балерина. - Это всё твой, Зита, хваленый дебильный социализм! Они решили, чтоб я рожала! А на мои планы плевать! У, мне бы только из подкупольника вырваться!

И утонченная девочка добавляла много грязных слов. По-настоящему умная и культурная, она обожала изъясняться на уровне дворовой шпаны. Зита считала - чтоб соответствовать окружающей действительности и не выделяться. Практичная настолько, что действительно - пробы негде ставить.

И без разговоров с Виталием Сергеевичем Лена четко понимала, что вокруг - социализм. Вывески магазинчиков, сплошь частных, для нее ничего не значили. И корпорация "Аэростаты Сибири", принадлежащая местному олигарху, владельцу заводов, газет и пароходов господину Льву Гольдбергу - тоже. И... и мелкая зараза даже умудрялась как-то обосновать свою позицию. Через национал-социализм, фашизм, еврокоммунизм - но у нее получалось. Умен был ее прадед, неплохо раньше готовили разведчиков.

- Вырвешься, - улыбалась Зита. - В балерины Большого, самого большого театра. В примы. Только, Леночка, примы при социализме все как одна любовницы очень непростых людей. Очень непростых, очень немолодых.

- А похрен! - отмахивалась подружка. - Надо - буду.

Зиту тема абортов не затронула. Она искренне считала, что женщина должна рожать - а для чего еще жить на свете? Касательно медицины Зиту взволновала другая новость - о смерти известнейшего российского писателя Лукьянова. Казалось, только вчера он писал бодрые путевые заметки о семейном отдыхе в Италии, и вот его нет. Обычная операция по шунтированию, ничего не предвещало. Тут же расползлись глухие слухи о неслучайности произошедшего, потом в слухах стали мелькать конкретные фамилии; вспыхнуло, стремительно закружилось и окончилось суровым приговором "дело врачей". Хирург Нетребко - полное поражение в правах, анестезиолог Бокий - полное поражение в правах, старшая операционная сестра Музычко - милосердные пятнадцать лет поселения в номерных городах, и еще шестнадцать человек прицепом по мелочам. Этнический заговор врачей даже из подкупольника выглядел дурацким и неестественным - кому он нужен, этот Лукьянов, на что он, прости господи, влиял?! В громе приговоров Зита услышала отзвуки яростной борьбы во власти. Параноидальность правителей неуклонно росла, и это обещало стране много, очень много крови.

Отец же, выслушав по телевизору новость, ожесточенно заявил, что хоть кого-то наказали, пробили первую брешь в круговой профессиональной поруке врачей.

- Ладно мы мрем, ладно твой умница Богдан, наши жизни никого не волнуют - но Лукьянов? - возбужденно махал руками отец. - На совесть страны, на голос народа замахнулись?! Обратила внимание, кто были его врачи, обратила? Это месть за его твердую позицию по западным вопросам! Пусть они ответят за всё! Еще в смерти Конюшенко разобраться надо, тоже ведь свели в могилу великого писателя!

- Папа, Влада Конюшенко свел цирроз, - возразила она. - Пить меньше надо было.

- А твоего Богдана - грипп! - горько отрезал отец, и она замолчала.

Глядя на буйствующего отца, она остро почувствовала - на страну накатывается безумие. И не только на страну.

Весь мир начал словно сходить с ума. Япония вышла из всех договоров по ограничению вооружений и принялась резко усиливать военно-морской флот. Развернулись ожесточенные дипломатические битвы за пересмотр режима пользования черноморскими проливами, прогремело по всем государственным каналам "Дело шестнадцати лоббистов Монтрё", приговор оказался суровым и беспощадным. Мирная революция в Греции сменилась кровавой контрреволюцией, а та - военным переворотом, легитимное правительство срочно вооружило отряды полиции для обороны Афин. Иван Ферр произнес суровую речь о духовном единстве двух братских православных народов, в стране тут же приобрели огромную популярность теории о едином истоке древнегреческой и протославянской культур, возродились многочисленные общества последователей историка Петухова, так называемые "петухи", маститые ученые всерьез рассуждали о том, что Зевс - это праславянский Живс, а Аполлон - гиперборейский Коловрат, солидные исследователи толковали о расшифровке микенских скрижалей через праславянское рунное письмо, греческий танец "Сиртаки" вошел в программу танцевальных турниров, под его музыку в военкоматах номерных городов быстро и деловито регистрировали добровольцев на защиту мировых православных ценностей, и ночами по железной дороге гремели, уносясь на запад, составы с универсальными огневыми платформами производства Магаданского танкового завода... и брат в своем военном училище что-то замолчал, как будто исчез.

Она перебралась жить в его комнату, ничего там не сменив. Так же на стене висела спортивная форма бойца-рукопашника, валялся в углу набивной мяч, зияла выщербинами самодельная мишень для метания ножей, и Зите иногда казалось, что вот брякнет электронный замок, и в дверь протиснет свои широченные плечи Андрюшка, ее любимый брат.

Так оно и случилось: брякнул негромко электронный замок, она выскочила из комнаты и увидела курсанта-десантника, пристраивающего берет на полку. Потом курсант развернулся, ухмыльнулся с до боли знакомой беспечностью, и через мгновение она с визгом повисла у него на шее.

- Андрюшка, Андрюшка, Андрюшка! - счастливо бормотала она.

Андрей молчал, только крепко прижимал ее левой рукой к себе. Потом вышла мама, подождала своей очереди, не дождалась и едко сказала:

- Обнимала сестра брата - как жена рыдала!

- Теперь вижу, что дома! - хмыкнул брат, отцепил Зиту от себя и четко доложил:

- Курсант Иркутского высшего командного, дважды орденоносного десантно-диверсионного училища, кавалер ордена "Герой Сибири" третьей степени Андрей Лебедь прибыл в расположение семьи сроком на семь дней!

Мама восторженно ахнула, а она злобно бросила "раздевайся!", утащила его в комнату, закатала брату тельняшку до плеч, посмотрела на рваный шрам под правой лопаткой, уткнулась лбом ему в спину и расплакалась.

- Не плачь, я живой, - тихо сказал брат. - Вернулся, как обещал.

Узнав новость, тут же примчалась в гости подружка Лена. Одиннадцатилетняя поганка, отставив стройную ножку под мини-юбкой, осмотрела бравого диверсанта голубыми глазищами, отвела Зиту в сторонку и уверенно сообщила:

- Мой. Но пусть пока нагуливает звездочки.

И они буйно расхохотались в два голоса, так, что брат покосился недоуменно.

Поздно вечером вернулся с работы отец, они собрались вчетвером на кухне, выставили на стол поднос с привычной жареной рыбой, выпивку для отца - и тихонько проговорили до ночи. Брат рассказывал о диверсионных рейдах по невысоким горам Греции, об уличных боях в Салониках, рассказывал без привычного оживления и размахивания руками. На войне он быстро повзрослел и стал мужчиной.

- Ну, главное-то скажи, - обратился немного захмелевший отец. - За правильную сторону там воюем?

Брат усмехнулся и помолчал.

- Все они греки, - наконец сказал он. - Это война, отец, что в ней правильного? Мы диверсанты. Дали приказ - идем и берем в ножи "черных фалангистов". Дадут другой приказ - будем гонять Армию самообороны Греции. Или еще кого-нибудь, их там много всяких. А вообще-то нашим дельцам за помощь отдали неплохие хабы под Афинами и терминалы на Эгейском. Ну и соответствующий экономический договор. Так у нас говорят.

- Ты все равно молодец! - убежденно сказала мама. - Звезду Героя получил!

- Это не я, это мой командир молодец, - снова усмехнулся брат. - Знали б вы, сколько на войне зависит от хорошего командира...

Брат скривился и уставился на зелень в кухонном окне.

- У нас же приказ, - пробормотал он. - Скажут идти вперед - и идем. А там минное поле, неизвлекайки "убий-убий". Как выпрыгнет такая штука на два метра, как даст композитным зарядом - полвзвода без голов... А может, они герои покруче меня были.

Отец кашлянул, хлопнул последнюю рюмку, и разговор на этом закончили.

Зита отправилась в комнату, чтоб перетащить свои вещи назад в угол зала, но брат поймал ее за руку.

- Останься, - тихо попросил он. - Поговорить надо.

И она осталась под недоуменным взглядом мамы.

Они проговорили еще несколько часов. Горячим шепотом брат рассказывал, как надо воевать в горах, как правильно устраивать дневной лагерь, чтоб не получить управляемой ракетой в костер, рассказывал о приборах наблюдения и о том, что огневые платформы абсолютной проходимости - полное дерьмо, и надеяться можно только на собственные ноги... Он говорил и говорил, потирая красные от бессонницы глаза, словно торопился успеть до невидимого срока.

- Андрюша, тебе поспать надо, - не выдержала она. - Еще неделя впереди, наговоримся.

Андрей осекся и задумался.

- Чувство странное, - признался он. - Как будто надо срочно передать тебе. В училище мы доверяем чувствам - кто не доверял, тот в Родопских горах остался... Не знаю, Танька. Ну, ты же учила меня играть в шахматы? Вот, теперь я тебя учу. Ощущение, как будто тебе очень понадобится, а я не успеваю... Я ведь, Танька, там только за тебя воевал. Чтоб вернуться живым и взять на руки.

И брат бросил на нее странный вопросительный взгляд. Она мысленно ахнула - доскакалась, коза толстожопая, довиселась на парне голышом!

Она вспомнила, что вытворяла перед братом совсем недавно, и смущение жаром ударило в щеки.

Потом ей стало стыдно. Это же Андрюшка, любимый брат! Он за нее убивать пошел, а она тут сидит, мается в сомнениях!

А потом она поняла - все не так, как кажется на первый взгляд. Андрей только выглядит здоровенным громилой-десантником. Но она-то знает - мальчишка он еще. Добрый, мягкий, немножко беспечный. А его в семнадцать лет бросили брать "черных фалангистов" в ножи. И сейчас ему страшно. Сейчас его дико тянет в прежнюю жизнь, в детство, где есть надежный дом, а в нем - любящая сестренка...

- Так возьми быстрей! - пылко сказала она.

Андрей так и заснул с ней на руках, сидя на полу и прислонившись покалеченной спиной к кровати.

Неделя пролетела одним мигом. На станции она не смогла сказать брату на прощание ни слова - перехватило горло.

- Это тебе, - шепнул Андрей и вложил ей в ладошку маленький футлярчик. - Оружие. Один раз оно спасло мне жизнь. На страну надвигается кровь, Танька. Государство вразнос идет, люди звереют. Неустойчивую конструкцию построил Иван Ферр, так в армии говорят. Никогда, нигде не ходи без оружия. Начиная с этого момента. И применяй без раздумий. Такая у нас сейчас пошла житуха.

Поезд загремел, покатил на запад, блеснул на эстакаде в лучах солнца - и как будто исчез в пламени взрыва.

Дома она открыла футляр - сверкнуло смертельно острое, гладкое до зеркального блеска лезвие.

-=-=

- Она всю неделю спала в его комнате! - возмущенно сообщила Вероника. - В обнимку с родным братом! Я сама видела!

- Есть в кого, - меланхолично заметил муж.

- Я с родным братом в одиннадцать лет не спала!

- Ну да, в тринадцать, - спокойно заметил Сергей. - И не с родным братом, с двоюродным.

Полюбовался на дымящуюся от негодования жену и неожиданно продолжил:

- Спала, и правильно сделала. Танька у нас умница, не то что ты.

- Да?! Мечтаешь на его месте оказаться? Давай, давай! Она же тебе не родная, можно!

- Ты вообще поняла, о чем Андрей рассказывал? - спросил Сергей спокойно. - Он людям глотки резал. Ножом. А рукой рот им зажимал, чтоб не хрипели. Каково ему сейчас, подумала? Это старший Мальцев человека убьет и порадуется, да и младший от него недалеко ушел... А наш Андрей - добрый и мягкий мальчик. У него ночами перерезанные шеи перед глазами стоят! Так пусть лучше Танька вспоминается, чем кровь. Может, оно и неприлично, и рановато для нее, но она Андрея от сумасшествия спасла. Подумай об этом, прежде чем шлюхой обзывать. И не трезвонь за пределами семьи, ни к чему нам дурная слава.

- Я подумаю, - неожиданно разумно отозвалась жена.

-=-=-

- На рыбалку? - спросила Лена. - Больше делать нечего, как мошку кормить?

Они пересеклись случайно и пошли в сторону балетной школы. Два пацана, увязавшиеся с Зитой на рыбалку, ежились и осторожно оглядывались. Они находились далеко от своего двора. Зите без разницы, а вот пацаны могли реально огрести от местных. По этой же причине их удочки-телескопы Зита несла в своем рюкзачке - чтоб не отобрали.

- Хахали? - без всякого стеснения кивнула на них грубиянка Лена. - А чего мелкие? Сдурела?! Педофилка, что ли? Какой с них толк?

Мальчишки злобно зыркнули, Зита спрятала улыбку. Хамоватая Лена, как обычно, высказала вполне справедливое наблюдение. "Хахали" они и были, пусть даже сами себе в этом не признавались.

- У них рыба дома кончилась. Покажу прикормленное место.

- А, тоже нищета, - с милой непосредственностью протянула Леночка. - Ох ты и дура. Если уж крутить дружбу, то такую, чтоб хотя бы на ступеньку, но приподнимала! А ты наоборот!

И снова подружка сказала правду. Только - со своей точки зрения правду. Саму Лену Зита неоднократно уже замечала в гораздо более взрослых компаниях. Пока что это привело лишь к тому, что пару раз от нее тянуло и табаком, и спиртным, но подружка не отчаивалась, упорно работала над собственным будущим.

Лена бросила взгляд на уличные часы и заторопилась:

- Всё, побежала! Да, Зита, пару рыбок нам забросишь, ага? А то мама с зарплатой не рассчитала!

Несмотря на великие планы и благородное презрение к нищете, Лена пока что жила как бы не похуже мальчишек. Ее мама, медсестра городского роддома, пропадала на работе сутками и все равно не могла свести концы с концами - такая у нее была смешная зарплата. Так ее еще и штрафами резали. Впрочем, как у всех. Отец Зиты, выпив, тоже шепотом грозился за штрафы устроить революцию. Как заставить работать ответственно без штрафов, он, правда, не знал.

Если честно, Зита вызвалась помочь мальчишкам не бескорыстно. Но если Лена стремилась попасть на более высокую ступеньку социальной лестницы, то Зита последовательно окружала себя ребятами из самых честных, справедливых и неагрессивных. Таковые нашлись наконец и во дворе Зиты. Пока что два брата находились на испытательном сроке. Воспитательную работу она с ними провела, но пока что в серьезных переплетах вместе ни разу не побывали, даже в драке рядом не стояли. Ну, с этим в подкупольнике порядок, скоро что-нибудь да произойдет. Можно сказать, она окружала себя оазисом в пустыне. А можно и иначе выразиться: собирала личную гвардию.

Квоты на электробусики у них давно кончились, и они спешили к проходной на своих двоих. Знакомые бойцы скоро сменятся, и кто тогда выпустит наружу? Можно бы тайными ходами, но обнаружилось очень неприятное обстоятельство: не настолько они тайные. Когда требовалось, их перекрывали наглухо. Вот и сейчас - кто-то сбежал из североленских поселений, и беглецов отрезали от еды. Даже в летней тайге не прожить без специальных умений, знаний, опыта - а какой опыт у выселенцев из центральных районов России? Она всерьез задумалась, выжила б сама, и честно признала - нет. Слишком слабая, слишком многого не умеет. Не умеет охотиться, искать съедобные травы... да даже местности не знает! К ее удивлению, выяснилось, что подробные карты - топ-секрет. В свободном доступе - нету.

К счастью, бойцы еще не сменились и выпустили их. Смеясь и толкаясь, они побежали вниз по прямой тропе к реке, остановившись только для того, чтоб полюбоваться огромным дирижаблем-секционником, плывущим в синеве выше облаков. Господствующие ветра поменялись, и воздушный коридор рудовозов-дальнобоев опасно сместился к городу. А под каждым секционником - без малого вагон рудного концентрата. Такой упадет на город - мало не покажется. Прецеденты уже случались, но пока что страдала тайга. Металлургическим комплексам требовался металл, много металла, и дирижабли вводились в эксплуатацию один за другим, невзирая на несовершенство проекта. Конструктивные ошибки и выявлялись, и исправлялись по ходу эксплуатации, часто прямо в полете.

У реки уже не орали и не толкались, шли осторожно. Река караулит беспечных, и многих уже выловили ниже по течению. Такие простые вещи Зита пацанам объяснила сразу, и вроде дошло. Всего-то надо быть аккуратными. Цепляясь за кусты, спуститься вниз по обрыву и вдоль воды потом километра три до ям, где поменьше городских рыбаков...

Тут их и подловили. Заросший мужчина выступил из-за куста и поманил к себе. Штык-ножом. Пацаны побледнели и попятились.

- Куда?! - сказал мужик. - Пожрать накатите.

Зита подумала и сбросила рюкзачок со спины.

- Зита, не подходи! - шепотом сказал старший и отступил еще дальше.

- О, девка! - обрадовался мужик. - А ну иди сюда.

Это точно был беглец. Она осторожно оглядела его, и увиденное ей не понравилось. Еда мужику сильно требовалась, а вот свидетели - нет. И штык-нож у мужика в руке, а его просто так не взять, только с кровью... И глаза у мужика - дурные.

Она четко понимала - не убежать. Это пацаны верили в свою ловкость, но она оценивала детские возможности разумно. Полезешь обратно на обрыв - мужик подбежит и сдернет разом троих. Сил у него хватит. Вдоль реки? Там кусты и коряжник, много не набегаешь, поочередно всех догонит. А по рыбацкой тропе вниз - это прямо мужику в руки.

Был еще вариант, что беглец просто отберет рюкзачок и уйдет. Уголовники - они всякие бывают, и не все из них нелюди.

- Сюда иди! - зло прошипел мужик.

- Зачем? - спокойно спросила она. - Конфету дашь?

- Две! Шевелись быстрее!

Мужик наконец поборол осторожность, покинул кусты и пошел навстречу. Она торопливо шагнула вперед, увернулась от его руки, потому что понимала - потом не вырвется. Вместо своего плеча сунула мужику рюкзачок. Пацаны за ее спиной с шумом кинулись на обрыв. Мужик дернулся к ним - она быстро пошла по тропе одна - выругался и вернулся. Ей на душе стало полегче - мальчишек она от беды уберегла. Заберутся на обрыв - потом их не догнать.

Она ясно понимала - мальчишки ей никак не могли помочь. Звать на помощь? А кого? Город закрыт, рыбаков рядом нет, их выпустили по знакомству. Да и побежал бы кто на помощь, тоже интересный вопрос. Взаимопомощью и единством в подкупольниках даже не пахло. А знакомый спецназовец на проходной четко предупредил, что ни при каких обстоятельствах не покинет пост, что ответственность их отряда кончается за городской стеной. Тайга - сфера интересов егерей ГБ, только где их искать? Через бойцов на проходной? Это не менее часа. А за час с ней что угодно можно сделать и уйти через железку в тайгу, на Большую землю...

Когда она выбралась обратно из кустов, руки у нее мелко дрожали, и футляр-талисманчик удалось спрятать под рубашку с третьей попытки. Мужик не один оказался. Двое их было в кустах, правильно сказал про две конфеты. Получается - предупредил.

К ее удивлению, пацаны никуда не убежали, мялись на обрыве, спорили шепотом. Она махнула им рукой, чтоб возвращались.

- Как ты? - спросил старший, отводя глаза.

- Целая, - хмыкнула она.

Глаза братьев невольно дернулись к ее одежде.

По-хорошему следовало возвращаться, какая тут рыбалка, когда пацаны на каждое шевеление куста под ветром оглядываются. Но у нее дома рыбы тоже мало осталось, а без нее туго, с карточек не наешься. Да и прибрать за собой стоило, а у нее сил не хватило.

- Пойдем, - сказала она. - Поможете их в реку столкнуть.

Мальчишки в ступоре уставились на трупы. Она же спокойно ухватила за ногу ближнего. Свое она отбоялась, когда оказалась одна против двух психопатов. А кто они, как не психопаты, если кинулись на маленькую девочку?

Веселенькая получилась рыбалка. Пацаны думали о чем угодно, только не об удочках. На воду смотрели с ужасом - вдруг мужики оттуда полезут? Вроде не должны, из Лены и живым непросто выбраться, но детская фантазия преград не ведает, особенно после такой встряски.

Ну, зато рыба клевала, как бешеная.

- Ну как, посмотрели на уголовников? - спросила она на обратном пути. - Понравились? Это для них вы во дворе собираете помощь!

- Уголовники разные бывают! - запальчиво сказал младший. - Эти-то, наверно, сявками ходили! А вот авторитеты...

- А авторитеты ими командуют! - отрезала она.

- Не только уголовники, все люди так живут, - угрюмо сказал старший. - Ну, в целом. Только о себе думают.

- Я так не живу, - возразила она. - Если б я только о себе думала, не уголовники, а вы бы сейчас вниз по реке плыли.

- Ты... - старший запнулся, - ты с собой не сравнивай! Ты же принцесса из будущего! Ну, так в школе говорят...

И мальчишки испытующе посмотрели на нее.

Она вздохнула мысленно. Все-таки выдумка покинула пределы класса и разошлась по школе. Скоро до мамы дойдет, вот будет смеху.

- Мальчики, надеюсь, вы про меня сплетни не станете распускать? - сменила она тему. - А то услышу - сразу пойму, что вы болтанули, больше некому, никто нас не видел.

Братья странно глянули на нее.

- Мы, Зита, не скажем, - твердо пообещал старший. - Никогда в жизни. Только ты прости нас. Мы не должны были тебя бросать.

- Правильно сделали, что смылись, - возразила она. - Вы мне ничем не могли помочь.

- Нет, неправильно! - упрямо сказал старший. - Я должен был тебя защитить, я! Ты же смогла!

- Прощаю, - серьезно сказала она. - Но смотрите, у вас выбор: или со мной, или к ворам присоединяйтесь!

- Мы бы с тобой пошли, - неловко пробормотал старший.

- Клятва, - так же серьезно сказала она. - Я за вас жизнь отдам. А вы - за меня. И так - до конца жизни. Слово принцессы.

Мальчишки переглянулись - и опустились перед ней на одно колено. Нагляделись фильмов про куртуазных попаданцев, шалопаи.

- А финку я тебе, Сережа, свою завтра подарю, - пообещала она. - И покажу, как скрытно носить.

На проходной она немного поболтала со спецназовцами и подарила им десяток рыбин.

- Дожили, девчонка подкармливает! - смущенно сказал боец. - Казарменное положение, ни вздохнуть, ни... Извини, Зита, вырвалось. Себе хоть оставила?

Она показала улов, парни уважительно присвистнули. Они уже менялись со смены и проводили до дома, даже подождали, пока она забежит на минутку к Лене. Мало того, зашли во двор, разогнали шпану и постояли под окном, пока она не махнула им сверху рукой, показывая, что добралась до квартиры благополучно. Парни прекрасно помнили, что с ней хотели сделать местные, и охраняли профессионально.

Мама не утерпела, тоже выглянула и озадаченно уставилась на здоровенных бойцов с автоматами.

- Кто бы мне объяснил, какие могут быть общие дела у маленькой девочки с солдатней? - вопросила она в пространство.

Зита только усмехнулась. В принципе мама права, солдаты бывают очень разными - но ей всегда везло на хороших мужчин. Не считая тех, с реки. Но тех больше нет.

Через несколько дней по городу прошел слух, что беглецов выловили где-то под Якутском. Проходные перевели в обычный режим. А у Зиты в походах появились телохранители - два решительных пацаненка.

-=-=-=-=-

- Хорошая девочка Зита в соседнем подъезде живет, - задумчиво сказал боец, переиначив слова песенки из знаменитого фильма "Маршал товарища Сталина". - Очень хорошая.

- Подрастет - в жены бери! - ехидно посоветовал напарник. - Приведешь ее в свою комнату в офицерском общежитии, ага. Она там в тесноте и дружбе снюхается с соседями-капитанами, пока ты на дежурствах. Будешь ее за это метелить по праздникам - ну разве не счастье?

- Она хорошая, а ты не очень, - так же задумчиво сказал боец и глянул прицельно соседу в район челюсти. - Тебя кто просил ее в базу заносить?

- А работа у меня такая! - нагло сказал напарник и тоже посмотрел прицельно. - Беречь основы государственности! Всех активных - под наблюдение!

- Почисти, - обронил старший наряда, не оборачиваясь, и наглый увял.

- Ну, почищу, подумаешь! - проворчал он. - Все равно слишком активная. Если в старших классах попадет в кадровый госрезерв, там и скурвится, как все. Только, чтоб туда попасть, она должна в колготках "металлик" ходить, а не в драных бриджах. Так что хрен ей, а не госрезерв. И через пару лет мы ее на дубинки примем за излишнюю шустрость. Нам оклад платят, чтоб мы активных вышибали, и мы вышибаем. Скоро конец девке, гадом буду.

- А ты и есть Гад. Чтоб до конца смены базу почистил, любитель халявной рыбы. А то служба обернется к тебе другим концом. Неожиданным.

-=-=-

Пятый класс. Снова первое сентября, праздничные манжеты на школьных курточках, струйки дождя с подтекающих куполов, на весь день бесплатные электробусы.

На этот раз она пришла в школу заранее. Пятый класс - особенный, лучше не опаздывать. В пятом классе школьникам выдаются в торжественной обстановке ученические телефоны, с множеством заманчивых функций. В пятом классе разрешают носить в школе украшения. В пятом классе наступает уголовная ответственность детей за все виды преступлений.

А еще пятые классы заново делятся по успеваемости, и дальше вместо пяти параллелей пойдет один маленький головной класс и остальные огромными вторым и третьим эшелонами. Зита заранее сочувствовала учителям. Переняли в очередной раз прогрессивный западный опыт школьного образования, но так и не поняли, что делать с огромными классами, в которых - ни одного успевающего.

О себе она не беспокоилась - смотрящие классов переходили в головной автоматически, так же, как лучшие ученики. А вот Лена могла со своей балетной школой пролететь, потому что совсем забросила учебу, и что-то ее даже не было видно на построении. И телефон она не выходила получать, а ведь он именной, под роспись, зарегистрированный в ГБ, в магазине такой не купить.

Головной пятый получил телефоны почетного красного цвета. Именные - на каждом фамилия владельца. Зита тайком открыла его на уроке, пощелкала. Для ее одноклассников - несомненно мощная вещь! С точки же зрения прадеда - вполне заурядная поделка. Собственно телефон, три канала местного радио, серьезный калькулятор, видеокамера, школьный чат, часы, естественно, аварийный маяк и кнопка вызова спецслужб, пока что заблокированная. За ложный вызов силовиков грозило уголовное наказание, и функцию должны были включить после специальных занятий по государственности.

Лена встретила ее после уроков. Поймала, закружила, от радости встала на пуанты, потом с визгом подпрыгнула и крутнулась - школьная юбка нахально взлетела вверх, проходившие мимо коммунальщики заинтересованно обернулись.

- Зита, я смогла! - счастливо пропела она. - В последний момент, на подножку вскочила, но попала на поезд удачи! Зита!

Оказывается, лучшая подружка тайком подала документы на перевод в специализированную школу, так называемую категорийную - и ее приняли! В последний день, на последнее свободное место - но приняли как лучшую танцовщицу города! И теперь Лена взахлеб рассказывала, как там здорово.

- Зита, там раздвижной купол, представляешь? Солнце! Снег будет в школьном парке, прелесть, никакой зимней пыли! А в школе просторно и тихо, даже не верится! Зита, мы за столами по одному сидим!

- Ну ты бронепоезд! - сказала Зита искренне. - Огневая платформа абсолютной проходимости! Ты как пролезла?! В категорийные школы нет открытого набора! Там же эти учатся, из центрального сектора, вольняшки!

- А вот смогла! - самодовольно сказала Лена. - Я на прием к директору ходила! Наговорила, наобещала, чуть ли не выплясывала перед ним голышом...

Лена мрачно задумалась, но потом беззаботно улыбнулась:

- Главное, принял. И знаешь, Зита... если ты его хорошо, очень хорошо попросишь...он и тебя примет. Есть в тебе некое очарование, умеешь воздействовать на мужчин. Только просить надо очень хорошо, поняла? Но ради будущего и не такое сделаешь, верно? Категорийная школа стоит некоторых унижений!

И подруга пристально уставилась на нее. Зита подумала. Конечно, она поняла намеки Лены. "Некоторые унижения" в устах абсолютно бесстыжей танцовщицы звучали угрожающе. Но - категорийная школа, путевка в счастливое будущее, тут она права...

- Лена, я не могу, - подумав, сообщила она.

Подружка поморгала и уставилась неверяще.

- Я влюбилась, - беспомощно призналась Зита. - А в категорийную школу перейду - мы встречаться не сможем.

- Дура! - взвыла Лена.

Она согласно кивнула. Ну, дура. Ну, так получилось.

- Кто? - с жадным интересом спросила Лена.

- Не скажу.

- Да я сама сейчас догадаюсь! Твой телохран, Виталий-Спецназ, да? Тогда второй, этот...

- Леша-гад, - улыбнулась она. - Нет.

- Тогда Сергей-свисток, судья ваш футбольный!

- Лена, он в девятом классе!

- Согласна, маленький еще... Сергей-каратист, главный школьный штурмовик! Нет? А я бы влюбилась, будь дурой, как ты! Парниша ничего такой, и вообще за штурмовиками сейчас сила... Санька, водитель буса с вашего маршрута, ты с ним так мило чирикаешь... не, весь выпускной класс! Они ж тебя тискают на переменах, как плюшевую куклу!

Лена подождала признания и недовольно поджала пухленькие губы.

- У тебя полгорода в друзьях, не догадаюсь, - сдалась она неохотно. - Но ты дура. Ох и дура! Малолетняя! Пойми, второй раз такой момент не подвернется, понимаешь? Ты мечтала вырваться из номерного города? Мечтала! А категорийная школа - это же связи! С твоим умением заводить знакомства ты бы... ох и дура!

- А я вырвусь, - улыбнулась она. - Без категорийной школы.

Лена недоверчиво покачала головой.

- Прощай, подруга, - сказала она. - Я сейчас налево, в категорийную школу и наверх, а тебе же направо, в общую и вниз?

- И не надейся! - улыбнулась Зита. - Мы еще встретимся.

- Дура. Озабоченная. И чего я тебя люблю? - вздохнула Лена и ушла в свою новую райскую жизнь.

Зита помахала ей вослед ладошкой и отправилась домой. Дел, как всегда, накопилось вагон с тележкой, а времени - хоть у ночи занимай.

С афиши кинотеатра ее спину проводил равнодушный прицел крупнокалиберной винтовки, и на мгновение она почувствовала холодный ветерок между лопаток. "Снайпера", нашумевшее открытие этого года. Про войну.