Зерно Граната. Возвращение домой.

Глава четырнадцатая

— Что значит “Где Катя?” — резко вскочила я на кровати, едва не улетев вниз, спасибо что поддержал Танатос, — Вы не смогли уследить за моей Катюхой? Вдвоем? Серьезно? Два мужика, которые контролируют Аиду потеряли бедную, несчастную Катю. А вдруг она напугана? Вдруг с ней что-то случилось? Мало ли! Она же не богиня!

— Милая, успокойся. Тебе нельзя нервничать, — тут же кинулся успокаивать меня любимый, — Она недалеко ушла, а вот куда не скажу. Ему точно.

Я хмуро посмотрела на Гадеса, понимая откуда ноги растут. Гадес холодно смотрел куда-то в видимую ему одному точку. Либо он ударился головой, либо в воспоминания.

— Ты обидел Катю? — сурово спросила я, облокачиваясь на мужа и придерживая живот. — Гадес, что произошло?

— Ничего, — тут же нашелся Повелитель Аиды, его лицо было абсолютно непроницаемым, — Твоя жрица имела наглость поцеловать бога. А в остальном ничего страшного. Я бы посоветовал тебе объяснить ей, что смертные — не ровня богам.

— Какая жрица? — не поняла я, медленно осознавая полученную информацию. Когда я успела обзавестись жрицей, если я спала. Та-а-а-ак, — Катя — не моя жрица, Гадес! Она — моя подруга! И если ты ее обидел, я… Я…

— Я расскажу Гекате, куда ты перепрятал ключ от сокровищницы, — пришел мне на помощь мой любимый Бог и поцеловал меня в макушку, — Да, Гадес? Мы же оба знаем, где он лежит?

Повелитель Аиды нахмурился. Его глаза начали темнеть и приобретать красные оттенки.

— Она смертная! — взревел Гадес, а я не могла понять, почему его так зацепило. Он едва не крушил мебель, а я никогда не видела его в такой ярости. Глаза его полыхали, а по стене, которую он ударил пошла угрожающая трещина. — Смертная! Ничтожество! Просто пыль! Они сегодня есть, а завтра они здесь! Они слишком быстро меняются! Сегодня правил один царь, а завтра он уже жмется у моего трона! Что вы находите в них такого замечательного?

— То же самое, — начал Бог Смерти, а в его голосе слышалась явная угроза. — Что когда- то нашел и ты. В Кокитиде.

— В ком? — поперхнулась я, мысленно пытаясь выговорить имя потенциальной любовницы Гадеса, — Каки… что?

В голове что-то интересовалось, что Гадя нашел в Каке. И подозревало, что что-то родное, близкое… Танатос рассмеялся и сильнее притянул меня к себе, нашептывая на ухо историю любви. Шепот был достаточно громкий, чтобы и разъяренный Гадес мог его слышать.

— Видишь ли, любовь моя, несколько тысяч лет назад, когда наш Гадес был молод и глуп, — начал издалека Танатос, ехидно прищурившись на Гадеса. Его лицо напоминало посмертную маску. Привычная улыбка превратилась в опущенные уголки рта. Мне казалось, что взгляд повелителя Аиды выжигал узоры на стене. — И не смотря на то, что с тех времен мало что изменилось… Гадес зачастил на поверхность… Причиной стала молодая жрица Геры — Кокитида. По юности ума, Гадес решил не говорить маленькой жрице, о том, кто он есть на самом деле, прикинувшись обычным юношей, живущем в лесу и промышлявшим охотой.

Я посмотрела на Гадеса, понимая, что нельзя быть простым юношей со сложным выражением лица. Надменно и горделиво Гадес смотрел на Танатоса, который продолжал историю.

— Танатос, — взмолилась я, пересилив любопытство. — Может, он не хочет, чтобы ты об этом рассказывал.

На лице Гадеса появилась неприятная улыбка, а взгляд, адресованный Танатосу стал испепеляющим.

— Конечно, не хочет, — спокойно заметил Танатос, не обращая внимания на своего друга. — Ему же противны смертные. А я тут рассказываю историю его любви со смертной.

— Танатос, — глухо произнес Гадес, а я пыталась понять, неужели он скрывает боль под непроницаемой маской?

— Встречи влюбленных продолжались полгода, и вот настал момент… — театральная пауза моего бога заставила мурашки пробежать по спине. А я о таком мифе не слышала! — После первой ночи, наш Гадес дарит ей украшение, лучшее, которое смог найти у себя в сокровищнице. Он неделю меня доставал, принося все новые и новые побрякушки с вопросом:” А может эта?”, но… Кокитида не оценила подарок Гадеса, после…

— Хватит! — рявкнул Повелитель Аиды, а на меня посыпалась крошка с потолка, я звонко чихнула, а Танатос притянул меня ближе к себе, опасливо глядя на потолок, — Прекрати! Я ту ошибку усвоил и больше никогда не повторю! Смертные женщины меня не интересуют. Я ненавижу смертных!

— После первой ночи, Гадес решил признаться Кокитиде в том, кто он есть на самом деле и забрать ее с собой. Править… — как ни в чем не бывало продолжал Танатос, даже не сменив интонацию, — Реакция жрицы была бурной, настолько бурной, что здравому смыслу не поддавалась. Она решила сброситься с утеса…

— Как? — ахнула я и от изумления прижала ладонь ко рту, — Почему? Может, она соскучилась и решила ускорить встречу? Или он назначил ей свидание в лесу самоубийц?

— Видишь ли, Персик, чтобы править смертной в Аиде — она должна умереть, — терпеливо пояснил мне Бог Смерти, а мои глаза расширились, а сердце повисло на тоненьком волоске… А если он понравится Кате? Или наоборот? — Но, умереть, не так, как это делают обычные души… Просто ее тело перестает существовать, а душа обретает истинные очертания. Если душа чиста и открыта, не опорочена соблазнами земной жизни, она сохраняет свою красоту, а в редких случаях, еще и становится прекрасней…

— А если нет? — тихо прошептала я, а по спине пробежался легкий холодок, от воспоминаний всего, что делала Катя за свою жизнь, — Если нет? Что тогда?

— Тогда душа становится страшнее ламии или эмпузы, — выдавил Гадес сквозь зубы, — Что и случилось с Кокитидой.

— Она разбилась? — горестно поинтересовалась я, понимая какой шок случился с девочкой того времени, — Бедняжка… Только не говорите мне, что она умерла…

Танатос глубоко вздохнул, пробурчав что-то невнятное про ненужное сострадание и милосердие.

— Гадес поймал ее и притащил сюда, — хмыкнул Танатос, косясь на друга. Однако, глаза его улыбка так и не тронула. — Что я увидел, Персик, мне в кошмарном сне снилось несколько недель. Хоть телом она была и прекрасна, как собственно все женщины Гадеса…

— Та-а-ак! — рявкнул Гадес, а мне казалось, что сейчас в моей комнате будет настоящий поединок на мечах, но Танатос решил остановиться на истории Каки.

— Но душа Кокитиды была ужасна, настолько уродлива, что ее боялись сами ламии. У нас не оставалось выбора, либо вернуть ее наверх и дать шанс исправиться, либо оставить здесь навечно…

Гадес отвернулся, а Танатос вздохнул. Где-то завыл Цербер, видимо, слыша историю, и радуясь, что избавился от конкуренции.

— И вы вернули ее? — с надеждой на счастливый финал у истории поинтересовалась я, хотя и догадывалась, что “хэппи энд” — это не про древних греков и не про Гадеса. — И она исправилась?

Тяжелый вздох послышался уже с двух сторон.

— Родная, помнишь, я говорил тебе, что обманывать нас в Аиде бесполезно? — ненавязчиво напомнил Танатос, поднимая красивые брови, — Так вот, наша Кокитида оказалась ко всему своему “великолепию”, еще и лгуньей. Той любви, про которую она пела Гадесу, просто не существовало. Ее интересовали драгоценности, которые, наш расточительный и щедрый…

Мне показалось, или у Гадеса скрипнули зубы. Щедрый Гадес? Не слышала, не знакома! Слово “щедрость” была применима только к неприятностям.

— Вот и вся любовь, Персик. — закончил Танатос, а в комнате воцарилась тишина.

Я с сочувствием посмотрела на Гадеса. Губы темного бога были поджаты и сложились почти в одну тонкую линию, желваки на лице бога двигались, а кулаки были сильно сжаты.

— Сочувствую, Гадес, — решила проявить участие к такой страшной и горькой ситуации, — Но не все смертные одинаковые. Ты можешь мне верить — я выросла среди них.

— Я подумаю, Прозерпина, — обнадеживающе и даже с улыбкой ответил Гадес, давая мне понять, что что-то не так. — Подумаю, но останусь при своем мнении. А теперь мне нужно вернуться к обязанностям няньки и найти твою Катриону, пока ее ранее упомянутые ламии не сожрали. Спасибо, что перемыли мне кости в моем же присутствии. Безмерно благодарен.

Я уже растворялся из покоев, слыша Танатоса:”Я поговорю с ним”. Ну как же, ага. Поговорит он. Можно подумать я тут собрался сопли на него наматывать. Я появился в Элизиуме, и полной грудью вдохнул прекрасный запах асфоделей с нарциссами… Они прекрасны… Вечный, пьянящий запах Элизиума, как и мое одиночество. Вот не могу понять, я им страдаю или наслаждаюсь?

— И что ты опять устроил? — послышался голос Танатоса, а я даже не хотел оборачиваться, вспоминая первые цветы, которые увидел впервые на покрытой пеплом земле. Танатос тяжело вздохнул и, наверняка, закатил глаза. Мы вместе целую вечность. Я знаю наизусть каждое его движение. — Ты вот сам-то понимаешь, что тебе нужно? Какая тебе нужна женщина? И я сейчас не имею ввиду Катриону, нет! Я просто хочу понять, как ты можешь найти то, чего не знаешь и о чем не имеешь ни малейшего представления.

— Друг мой, я знаю, что я ищу, — уверенно произнес я, продолжая смотреть на бескрайние поля Элизиума, который простирались за пределы воображения любого смертного. И лишь я и он знали, где их конец. — Вот только нет такой, которая бы соответствовала.

Танатос подошел ближе и, как и я, устремил свой взгляд на прекрасные цветы.

— И чему должна соответствовать твоя половинка души? — с усмешкой поинтересовался мой друг, — И что будет, если она не будет соответствовать твоим ожиданиям? А ты ее? Но при этом она все же будет твоей половинкой?

Слова друга заставили меня задуматься… А правда, что я буду делать, если моя половинка души не будет соответствовать тому образу, который я придумал? Что мне тогда делать? Ладно я, я — идеален в любом случае. А вот что тогда делать с ней?

— У меня не так много пунктов. Во-первых она должна быть НЕ смертной. Богиней, полубогиней, на четверть богиней, уже на крайний случай, — задумчиво начал я, загибая пальцы, Танатос стоически молчал, хотя по лицу вижу, что это ему не понравилось. Ну-ну, потом скажи мне, что Катриону не сватаешь, — Она не должна быть мелочной и меркантильной, как Катриона. А ведь она меня разочаровала. Хотя, что я от нее ожидал? Обычная смертная. Не более.

Смешок, вырвавшийся у Танатоса больно уколол меня в самое больное.

— Гадес, ты себя вообще слышишь? Не меркантильная богиня? Ты серьезно? — недоумевал мой друг, смотря на меня, как на идиота, — Та, что привыкла к вечному поклонению и роскоши, не будет меркантильной? Гадес, ты уверен, что эти пункты не взаимоисключаемы?

Хорошо, ладно, согласен. Но бывают же исключения? Бывают! Вон, далеко ходить не будем, а то сломают ноги… Персик!

— Во-вторых, она должна искренне любить меня, — не обращая внимания на замечание друга, продолжил я, а в голове возникал некий образ, который вызвал у меня тень улыбки. — Меня, а не мою сокровищницу.

— И именно поэтому ты каждый раз туда таскаешь женщин? — перебил меня мой друг, явно намекая, что с логикой у меня не все в порядке.

— Это испытание, мой друг, — заверил я Бога Смерти, сделав самые честные глаза на свете. На самом деле, так оно и было, — Я жду ту, что не возьмет оттуда ничего. Совсем ничего.

— Персик ничего у тебя не взяла, — зачем-то напомнил мне мой друг, а я грустно на него посмотрел.

— Не взяла, но… Ты не хуже меня знаешь, что во время того, как я дарил ей украшение — ее душа уже стремилась к тебе, Танатос. Не ко мне. Она — твоя половинка. И я чувствовал, что пусть она и была моей невестой, но ее душа принадлежала не мне, — задумчиво продолжил я. Я действительно чувствовал, что это — не моя женщина. И, вероятнее всего, именно поэтому с легкостью уступил ее.

Бог смерти кивнул, подтверждая мои слова. Нет, ну хоть бы постыдился! Отбил у меня невесту… А! Ладно!

— Я хоть и не могу читать ее душу, но вижу ее колебание. Именно поэтому я не стал ничего делать с Герой, давая тебе пространство для маневра, — негромко произнес я, улыбаясь асфоделям. Да! Пусть пока это будет официальной и благородной версией! Нежелание связываться с сумасшедшей тоже относится к этому пункту. И да, Танатос, у тебя получилось бы это лучше… Я бы сказал, убедительней.

— В — третьих, она не должна мне изменять и быть ветренной, — усложнил я задачу своему другу, у которого брови от удивления поползли вверх. — Нет, я не требую девственности, но и предать и опозорить себя не позволю! А тот тут шляются всякие Гераклы, Аресы и прочие охочие. Соблазнить богиню не так — то просто. А вот смертную в два счета. Я не говорю о волшебстве или чарах. Я говорю о: “О, на меня обратил внимание сам бог чего-то там!”. Эти восторженные лица любимчиков богов. Фу!

Танатос дернулся и потер висок. Ну кого там еще принесла нелегкая?!

— Друг мой, ты должен это видеть, — усмехнулся Бог смерти, смотря на меня хитрым прищуром, — Наша Катриона заинтересовала одного очень одинокого бога.

— Что и требовалось доказать! — развел руками я, улыбаясь. Но в собственной улыбке чувствовалась горечь все того же, древнего, как дерьмо Кроноса, разочарования.

Мы переместились к пещере мойр, с удивлением обнаруживая, как в нескольких шагах от входа мило ворковали Катриона и Гефест. Бог огня мялся и, казалось, хотел что-то сказать, но каждый раз передумывал…

— Что такое? Ты нервничаешь, — участливо поинтересовалась маленькая жрица, заглядывая в глаза богу-кузнецу. — Гефест, что-то не так?

— Я бы хотел….- племянник глубоко вздохнул и задержал дыхание, громко выдохнув и чуть не зажмурив глаза, протянул свою огромную лапищу к Катрионе, — Я хотел тебя поблагодарить, за то, что ты поговорила с Герой. Ей действительно стало легче. В тот раз у меня с собой не было ничего, чем я бы мог отблагодарить тебя, Катриона. Теперь есть. Я сделал этот браслет для тебя. Вот, возьми.

Катя застыла, не отрываясь смотря на красивый браслет. Увесистое украшение из чистого золота было просто усыпано драгоценными камнями.

— Я не знал, можно или нет, поставить на нем свое клеймо… Но на всякий случай сделал его совсем маленьким и почти незаметным, — сдулась накачная громадина, — А на самом большом и красивом камне выгравировано твое имя, Катриона. Я не хотел бы, чтобы ты подумала… Что я дарю тебе то, что не пригодилось. Я его делал специально для тебя. В своей огненной кузне…

— Дурак ты! — усмехнулась смертная и скрестила руки на груди, смотря с широченной улыбкой на бога огня, — Я тебе еще в прошлый раз сказала, что мне ничего не надо. Я просто поговорила с потому что… Потому в какой-то мере я понимаю ее….

Смертная отвела глаза и обняла себя руками. Гефест застыл с протянутой рукой, не зная как ему поступить дальше. Я скрипел зубами, понимая, что скоро мы так и до Зевса дойдем, а Танатос ехидно захихикал. Зараза.

— Катриона, ты обидишь меня, если не возьмешь его, — вкрадчивым, бархатистым голосом произнес Гефест. Не могу понять, что конкретно меня бесит? То, что у меня, значит, взяла подарок, а у него нет? Или тот факт, что нелюдимый, мрачный и вечно уставший Гефест, за которым я раньше не замечал подобного, считая одним из здравомыслящих олимпийцев, теперь ведет себя подобно …

“Подобно тебе!”, - заметил Танатос, увлеченно наблюдая за этой картинкой, от которой меня уже начинало передергивать.

— Или он тебе не понравился? Скажи, что в нем исправить и я переделаю, — опустил глаза бог огня. Почему-то в этот момент мне казалось, что он действительно горбат. Но даже я не в силах ничего исправить, хотя обычно неплохо справляюсь с наследственными заболеваниями.

— Зачем? — строила из себя нимфу, застигнутую врасплох, Катриона. — Он мне понравился.

Какой цирк! Какой театр! Лучшие актеры Афин просто отдохнули! И подохли! Кстати, недавно в Фивах театр сгорел. Где они у меня? Куда я их дел?

“В Ахероне”, - прошептал Танатос. — “Им обещали заплатить после спектакля, а предыдущие деньги они пропили в ноль!”. Тонет культура. Горит и тонет.

— Ты можешь сказать, что тебе не понравилось и не бояться. Я не стану гневаться, — глухо произнес Гефест, а потом решил поиграть в Геракла, — Или тебя кто-то обидел?

Ну все! Тушите свет! Гефест спешит на помощь! Конечно! Гадес — тиран! Гадес — узурпатор! Катерина почти отобрала браслет у Гефеста и надела его на руку со скоростью эринии. Вот это я понимаю охота за драгоценностями. Да Геката по сравнению с ней ребенок! Они еще немного постояли молча, первой тишину разрушила Катя:

— Там очень страшно? — указала она рукой на пещеру мойр, — Выглядит не очень.

— Нет, — рассмеялся Гефест и легонько подтолкнул ее ко входу. Так! А куда он там смотрит? Не Афродита, не Афродита. Проходи мимо! — Правда, самое страшное — это понять, о чем они говорят. Если хочешь, то я пойду с тобой.

Катриона радостно закивала и схватившись за любезно подставленную руку бога огня, направилась в пещеру. Танатос стоял молча, а я все сильнее убеждался в том, что абсолютно все продается. Абсолютно всё… Кроме нервов. Бог Терпения, прими мой скромный дар в виде этого сгустка нервных клеток. Это последнее, что я наскреб. И будь милостив ко мне, иначе я кого-то убью!

Замечательно! Сейчас добрый бог терпения отведет меня к мойрам. Я уже приготовил покров невидимости, речь, на случай, если нас поймают, нервные клетки, чтобы выслушать пророчество и много-много яда, на случай, если оно мне не понравиться. Как говориться, обновились нервные клетки? Появились лишние? Откуда-то появился оптимизм? Сходи к мойрам, все как рукой снимет!

— Ты что? Собрался за ними? — насмешливо спросил Танатос, глядя на мои скромные приготовления. — Подслушивать или подглядывать?

— Как получится! — огрызнулся я.

— Ну что же ты… Дай им побыть вместе… А вдруг они друг-другу действительно понравятся… — снова насмешливо заметил Танатос.

— Так она же смертная! — напрочь отмел я возможный исход. — Чтобы Гефест смертную полюбил? Я всегда считал его самым здравомыслящим олимпийцем! Ладно, пойдем, послушаем!

Покров скрывал нас от посторонних глаз, внутри пещеры было как всегда мрачно, сыро, неприятно и ужасно. Я же сказал мойрам. Научитесь говорить четко, лаконично и не в рифму будет вам ремонт. А теперь мы ждем. У кого нервы крепче. Три тысячи лет они держатся, но я тоже сдаваться не собираюсь.

— О! — послышался голос самой старой. Как я ее не люблю. Это просто кладезь ненужной мудрости. Нет, главное, как Персей пришел с комплиментами, так эта первая размякла. — Судьбу твою читать легко. Я знаю, дом твой далеко…

— Но нить твоя и здесь видна. С богами связана она! — поддержала старшая.

— О паре ты своей не ной, ведь скоро станешь ты женой! — продолжила младшая.

— О!!! — послышался голос Катрионы. — Да вы что? Мне вот одна гадалка лет пять назад нагадала шестеро детей. До сих стругаю!

Мойры притихли, а потом послышался голос старшей.

— Завесы тайну приоткроем. Кузнец богов теперь с тобою. Не просто вас судьба свела. Ты украшенье приняла. На букву “г” его назвали, одной судьбою вас связали… — произнесла мойра, а я чуть не подавился заготовленным ядом.

В абсолютной тишине послышался смешок Танатоса. Мне на плечо легла тяжелая рука. Хоть ты, друг мой, скажи мне что-нибудь. На “Г” имя! А ничего, что мы с Гефестом куем все? Да, половина сокровищницы, и тот гарнитур, который я подарил Катрионе, это — моя работа! Смертные не умеют творить божественную красоту. Они умеют только портить камни своей топорной огранкой! Отлично! Мойры как всегда в ударе!

— Крепись, — хлопнул меня по плечу Танатос. А я-то думал, куда деть лишние нервные клетки? А вот куда!

Я молчал, понимая, что под такое пророчество отлично подходят сразу двое! И теперь я не знаю, радоваться или плакать.

— Вы ей не говорили о том, что я тоже бог-кузнец? — мило улыбнулся я Танатосу.

— Нет, — покачал головой мой старый друг.

— Ни куя ей не говорите! — взмолился я, вспоминая с какой щедростью Танатос делится подробностями моей личной жизни.

Я прислушался, едва заслышав голос Гефеста.

— Мою судьбу скажите, мойры. Я приготовил для вас украшения, — послышался хрипловатый голос Гефеста. Что-то прозвенело. Послышались восторженные ахи и охи!

— Гефест, — начала старшая. — Ты женишься на смертной девушке. Брось свою дурацкую идею о созвездии. Рано ты устал от жизни. Она еще впереди. Скоро ты полюбишь снова. И эта любовь тебя не разочарует. Увы, имени не видим, но все, что видит, то сказали. Есть, что добавить, сестры?

— Отец твой будет против, но мать заступиться за тебя и за невесту, — послышался голос средней, а я уже устал щипать себя за руку. Глаза Танатоса напоминали два блюдца.

— Девушка со светлыми волосами, — произнес голос младшей. Как вы думаете, по звуку упавшей челюсти нас легко отследить?

Я смотрел на Танатоса, он смотрел на меня. “А что? Так можно было?”, - прошептал я, понимая, что тысячи лет прошли впустую. “Видимо, да!”, - таким же странным голосом ответил мне Танатос.

— Ой! — послышался голос Катрионы. — Возьмите украшения! Только скажите мне ответ… Она умрет? Сенька правда умрет?

Танатос стиснул зубы, да и я сам боялся пошевелиться.

— Да. Умрет, — произнесла старшая, тяжело вздохнув. — Мы говорили об этом брату. Он знает. Знает, но не верит.

Танатос побледнел, а я уже слышал шаги, которые приближались к нам. Катриона шла, опустив голову. А вслед за не шел Гефест, глядя на ее белокурые локоны. Та-а-ак! У меня тут третью женщину уводят! Нет, ну это уже дело принципа! Она мне не нужна. Но есть принцип!

— Танатос, без паники, — произнес я, глядя на лицо бога смерти. — Дальше Аиды твой Персик не уйдет. Умирать в Аиде — это особая дисциплина на олимпийцев, так что ты не переживай.

Танатос молчал, а потом развернулся и исчез. Отлично! Это все хорошие новости к этому часу, а мимо меня прошла расстроенная делегация. Невеста кого-то на “г” и страдалец от смертной. Я вот еще не определился, то, что я думаю — это хорошая новость или плохая?

Я присмотрелся к руке Катрионы. У нее на запястье был браслет Гефеста. А гарнитура не было!

Так! Сейчас эти старые ветоши получат по сережкам! И по ожерельям. Стоило мне войти, как я увидел драку за глаз.

— Ну как? Мне идет? — скрипела старшая, а на ее сморщенной груди лежало мое ожерелье.

— А мне идет? — прикладывала серьги средняя, пока младшая любовалась своим браслетом.

Я немного постоял, глядя на эту идиллическую картину, а потом улыбнулся.

— Зеркальце не надо? — поинтересовался я, а в моей руке появилось золотое зеркало. — Могу… Подарить. За одну очень важную информацию.