Глава 39 Лорнский лес

Внизу открылась долина в окружении высоких гор. Деревья вовсе не сияли изумрудной зеленью. В полях не цвели гигантские цветы, да и озеро не искрилось лучезарной синевой эльфийских вод. Да только человеческому сердцу такой мир был и дороже, и ближе.

Джек радовался каждому кривому дереву, каждому извилистому ручейку, каждой заболоченной луговине.

— Это Лорнский лес, — сообщил Бука, усаживаясь на корточки.

«Лорнский лес!» — подумал Джек.

Сюда-то и собирался отвести их Бард с самого начала.

— Спуск довольно крутой, — предостерег Бука. — У хобгоблинов голова не кружится, так что мы перенесем вас по очереди.

Немезида слегка поворчал, но в итоге согласился, что грязевики, коли им не помочь, по склону холма не иначе как «плюх-шмякнутся» (как сам он выразился). Первыми спустили отца Севера с Пегой. За ними — Этне и Topгиль. Последним — Джека. Мальчуган крепко зажмурился: Немезида перескакивал с камня на камень, злорадно улюлюкая. Вот он, вскочив на иззубренный пик, принялся весело прыгать вверх-вниз, уговаривая Джека полюбоваться красотами разверстой бездны. А затем принялся вихрем перелетать с одного головокружительного выступа на другой, порою притворяясь, что подскользнулся, и вскрикивая «ой, мамочки!».

— Неплохо, неплохо, — похвалил Немезида, когда они наконец-то спустились на самое дно. — Большинство грязевиков уже давно бы свою овсянку вытошнили.

Но Джек про себя знал: наизнанку его не вывернуло только потому, что ни крошки овсянки внутри его не было.

Внезапно накатил неодолимый, просто-таки волчий голод. От запаха леса и прохладного дыхания водопада он чувствовал себя куда бодрее, нежели за последние… а сколько ж дней-то прошло? — словом, с тех пор, как он попал в Землю Серебряных Яблок. А вместе с бодростью пришел и зверский аппетит. Сам того не сознавая, Джек сорвал пучок сосновых иголок и засунул их в рот.

— А ну, брось! Ты ж не жук! — воскликнул Бука.

— Это все влияние Эльфландии, — объяснил Немезида. — Поди знай, чем там тебя кормят под воздействием чар. Чего доброго, дождевыми червями, грязью да пауками — от этих эльфов чего угодно можно ждать.

И он широко ухмыльнулся, поймав потрясенный взгляд Пеги.

— Я к их зачарованной пище не притрагивался, — заверил отец Север, устало прислоняясь к камню.

— Оно и видно, — ухмыльнулся Немезида.

Однако ж хобгоблины принялись споро разбивать лагерь и таскать дрова. Из ледяной пещеры они выбрались где-то после полудня. А теперь солнце клонилось к закату.

— Мы быстренько, — пообещали хобгоблины, убегая.

Джек развел костер, а тут и в самом деле подоспели Бука с Немезидой, таща форель, яблоки, гигантские грибы, дикий лук и медовые соты. Все расселись вокруг огня и принялись грызть травинки в ожидании, пока еда сготовится.

Угощение вышло на славу. Бука запек рыбину в глине и поджарил грибы с луком на шампурах из веточек. Пега покормила отца Севера: тот был до смерти измучен и вместе с тем бесконечно счастлив.

— Я и позабыл, как прекрасен Божий мир, — прошептал он.

Этне решительно отказалась от медовых сот.

— Я отвратилась от праздных удовольствий, — гордо объявила она. — И есть буду только для того, чтобы поддерживать в себе жизнь.

— Мне ж лучше, — буркнул Немезида, перекладывая ее медовые соты к себе.

— А где ты мед нашел? — полюбопытствовал Джек, памятуя о том, как непросто было добыть его из маминых ульев.

— Углядел пчелиное гнездо в дупле дерева, ну и запустил туда руку.

Хобгоблин запихнул в рот огромный гриб целиком; по щекам потек сок.

— А пчелы не возражали? — спросила Пега.

— Еще как возражали. Всего меня искусали. Мммф! — Немезида проглотил гриб, не жуя; видно было, как вниз по шее перемещается солидный бугорок. Королевский советник смачно хлопнул себя по ноге. — Хобгоблины — они ж жесткие, как древесные корни. Об нас даже гадюка клыки обломает.

Между тем сгущалась ночь. И Джек впервые заметил, что в западном небе висит месяц.

— Глядите-ка! — закричал он.

Все повернули головы.

— Но ведь в Эльфландии луна была почти полной, — вспомнила Торгиль.

— Она и сейчас почти полная, если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в чарах, — отвечал Бука. — Эльфы продержат ее такой столько, сколько смогут, но в конце концов тень пожрет Серебряное Яблоко. Время просочилось в Эльфландию.

— То есть эльфы состарятся? — уточнил Джек.

— Не так, как вы. Эльфы не утратили своего могущества; но они со временем истают. Та же самая луна будет вставать на небе ночь за ночью, и однако же так медленно и неспешно, что с трудом заметишь, там — свернется лист, тут — засохнет травинка.

Джек глядел на серебристый серп луны в густеющей синеве неба, пытаясь разрешить свое недоумение.

— Не понимаю, хоть убейте, — проговорил наконец он. — Отец Север, ты исчез из Срединного мира на целый год. Я это знаю доподлинно: я ведь был с тобой, когда тебя продали пиктам. Почему для тебя время шло, а для эльфов — нет?

— Я часто задумывался об этом в своем долгом заточении, — отвечал отец Север. — Темница находилась за пределами досягаемости чар, вот я и старел. Но сама Эльфландия — что островок в море. Там — вечное лето, и однако же у берегов его бушуют те же шторма, что подхватывают и несут нас, бедных смертных, от рождения и до смерти. Для эльфов прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Они могут по желанию своему выходить в наш мир в любой его момент.

— То есть… то есть они могут выйти куда-нибудь во вчера? — предположил совершенно сбитый с толку Джек.

— Да! — перебила Этне. В ней Джек ощущал что-то знакомое и близкое — чего в Эльфландии не замечал. И это новое ощущение очень ему нравилось. — Однажды Партолис передвинула Эльфландию в прошлое, потому что заметила у себя морщинку-другую. Это было ужасно! Нам пришлось повторить все, что мы делали прежде: каждое мгновение, каждое слово. Боюсь, если она и впрямь перепугана, с нее станется заставить всех и каждого снова и снова проживать один и тот же день.

— Такого ада я и вообразить себе был не в силах, — пробормотал отец Север.

Наевшись досыта и согревшись у огня, все принялись позевывать. Бука с Немезидой, похоже, хорошо знали эту долину: они ушли в темноту и вернулись с охапками травы. А потом соорудили для всех уютные гнездышки; причем травы хватило и на то, чтобы укрыться сверху.

Джек, Торгиль, Пега, Этне и отец Север благодарно вытянулись на этих удивительно удобных постелях. Однако ж хобгоблинам спать еще не хотелось. Они объявили, что столь славную победу над эльфами стоило бы отпраздновать. Они вскарабкались на соседние камни и принялись раздуваться на манер гигантских бычьих лягушек.

— Ох, нет! Только не волыние! — простонала Пега, пытаясь зарыться поглубже в траву.

Отвратительное жалобное мычание заполнило лес: Бука с Немезидой по очереди то набирали в грудь побольше воздуха, то вновь его выпускали, варьируя высоту тона с помощью ноздрей.

— Послушай вот эту мелодию, Пега, сокровище мое, — промолвил Бука. — Это плач о принце, чья любимая покинула его и ушла далеко-далеко.

— Недостаточно далеко, — буркнула Пега.

— Нет худа без добра, — подсказал Джек, когда кошмарное волыние зазвучало снова. — Пока этот кошмар продолжается, в ночи на нас никто не нападет.


Джек проснулся, когда густо выпала роса. Костер уже прогорел до углей, легкие перистые облачка порозовели в отблеске зари. Все остальные спали. Мальчуган встал, бросил на угли охапку веток, что хобгоблины, верно, запасли еще с вечера.

Джек присел к костру просушить одежду. Не знай он про остальных, он бы, верно, подумал, что он тут один. Все зарылись поглубже в траву: ни дать ни взять стога сена!

Зазвучал рассветный хор: сперва подали голос горлицы, затем вступили поползни, вьюрки, воробьи и даже несколько ворон. Первые лучи солнца позолотили пики гор, и водопад заискрился огнем. Джек поискал глазами проход, ведущий в Эльфландию, но за водопадом ничего не было видно.

Торгиль сбросила травяное покрывало, встала и подсела к Джеку.

— В Эльфландии я птиц не понимала. А этих пакостных крикунов понимаю слишком хорошо.

Торгиль птиц никогда не жаловала — разве что в жареном виде.

— И что же они говорят? — полюбопытствовал Джек.

— Да обычную чушь: «Корррми меня, корми меня. Жука хочу, жука, толстого вкусного жука». Остальные угрожают врагам. Хотя вот, что-то необычное. — Торгиль внимательно прислушалась.

В небе, под розовеющими облаками, пролетела стая ласточек.

— Не могу толком разобрать. Что-то вроде: «Они тут, они тут, они тут».

Торгиль отвернулась от птиц и поворошила длинной палкой в костре. Вторую кисть она заботливо прятала под мышкой.

— Людям случается исцелиться от ран, — тщательно подбирая слова и не сводя глаз с воительницы, проговорил Джек.

— Многим — не случается, — отрезала Торгиль.

— Но сдаваться причины нет.

— Я никогда не сдаюсь! — яростно выкрикнула Торгиль. Две ближайшие к ней скирдочки дрогнули. — Признаюсь, когда мы стояли там, высоко, на уступе, я подумывала о том, чтобы броситься вниз.

— Торгиль! — встревоженно проговорил Джек.

— Но я не смогла. Вот это, — она сжала в пальцах невидимую охранную руну, — мне помешало. Выпило мою храбрость. Надо бы сорвать ее с шеи да зашвырнуть в озеро.

Торгиль стиснула руну еще крепче.

— Так ведь не получается, — догадался Джек.

— Не получается! Треклятая штуковина не хочет меня оставлять. Я бессильна от нее избавиться.

— Если я правильно понял Барда, руна выбрала тебя, — объяснил Джек. — В один прекрасный день ты поймешь, что пора передать ее дальше, — точно так же, как я понял, что руну нужно отдать тебе.

Мальчуган не стал говорить о том, как отчаянно скучает по руне и мечтает заполучить ее назад, — что толку-то?

— Дары порою обращаются против тебя же самого, — пробормотала Торгиль, глядя в огонь.

Джек долго молчал — и думал про ожерелье Люси. Солнечный свет потоком хлынул с гор: очень скоро весь лагерь озарится светом. Над прудом неподалеку клубился туман; тихо плескала рыба. Никак невозможно долго унывать в таком месте!

— А зачем ты ударила демона, который собирался утащить отца Севера? — спросил мальчуган.

— Какого еще демона? Я видела здоровенного пса.

— Пса?

— Ну да. Это же был Гарм, пес, который сторожит страну Хель. Скальд Руна мне его, помнится, описывал. У него четыре глаза, из пасти у него сыплются опарыши, и весь он измазан в крови. Он попытался забрать меня, но я ему сказала, что я — воительница Одина.

Джек потрясенно слушал. Похоже, здесь та же история, что и с накерами. Каждый видит то, чего ожидает.

— Хорошо, но Гарма-то ты зачем ударила?

— Я… — Торгиль помолчала, теребя в руке охранную руну. — Я подумала, Гарм несправедлив. Почему он забирает отца Севера и пренебрегает гнусными клятвопреступниками вроде отца Суэйна и Гоури? Так что их-то Гарм в конце концов и забрал.

Губы Торгиль изогнулись в довольной улыбке.

— Вот оно! — воскликнул Джек так громко, что Пега резко села: трава так и полетела во все стороны. — Помнишь Тюра? Того самого бога, который пожертвовал рукой, чтобы связать гигантского волка? То было благородное деяние, о нем поют испокон веков, — а ты ведь совершила то же самое!

Торгиль подняла взгляд. В этот самый момент утренние лучи озарили лагерь — и засияли ей прямо в лицо.

— И впрямь так, — пробормотала девочка.

— Да! И ты прославишься, как… а как, собственно, тебя будут звать? Торгиль Серебряная Рука, которая сражалась с псом страны Хель! Я сложу об этом песню.

— Ох, Джек, — прошептала воительница. Заморгала, смахивая слезы; сердито встряхнула головой. — Черт бы подрал этот солнечный свет. От него у меня глаза на мокром месте.

Пега встала и тут же принялась наводить порядок в лагере, как обычно. Собранные ветки она принесла к костру.

— Это вы про Тюра говорите? — спросила девочка. — Один мой хозяин научил меня стихам про Тюра.

И Пега произнесла по-англосаксонски:


Туг bi tacna sum healdeð

Trywas wel wi æ elingas.[6]

— Я тоже их знаю, — подхватил Джек, — «Тюр — это звезда. Он хранит верность принцам и никогда не сбивается с курса в ночных туманах. Тюр никогда не подводит». Я заучил эти строки, когда Бард наставлял меня науке о звездах. Я тогда и думать не думал, что стихи как-то связаны с богом.

— После того как Тюр потерял руку, он стал покровителем путешественников, — объяснила Торгиль. — Он стоит на небесной кровле; он — единственная звезда, что никогда не сдвигается с места. Мы зовем его Гвоздь.

— А мы зовем — Звезда-Корабль, — отозвался Джек.

Он с радостью убедился, что в лице Торгиль уже не читается былого отчаяния и что руку она больше не прячет. Кисть и впрямь тускло поблескивала, точно посеребренная. В свете дня металлический отблеск просматривался более отчетливо.

Бука с Немезидой выбрались из своих травяных гнездышек и помогли подняться отцу Северу.

— Ты отдыхай, — посоветовал ему Бука. — А мы завтраком займемся.

Последней встала Этне. Сперва она наморщила было нос, видя, что насквозь промокла от росы, но тут же осознала, что это отличная возможность пострадать.

— Я не сяду к костру, — объявила девушка. — Лихорадка пойдет на пользу моей душе.

— Обсохни! Лихорадка ничему на пользу не идет, — рявкнул отец Север.

Так что Этне согревалась у огня, а остальные с нетерпением ждали, с чем вернутся хобгоблины.

Хобгоблины принесли угрей, земляных каштанов и неизбежные грибы. Неторопливо позавтракав, путешественники созвали совет: решать, что делать дальше.

— Если бы мы только отыскали мой корабль, я наверняка смогла бы отвезти отца Севера домой, — предложила Торгиль.

— Плыть на викингском корабле? — выдохнул монах. — Право, не знаю…

— Места на всех хватит. Скакки еще не загрузил корабль рабами. — Воительница злорадно усмехнулась.

— Торгиль! — предостерег Джек.

— Море отсюда — в дне пути, вон в том направлении, — сообщил Бука, указывая на восток. — А у самого взморья есть спуск на Полую дорогу, так что мы, хобгоблины, сможем вернуться домой. Кстати, ты, Пега, тоже почетная хобгоблинка.

— Еще чего, — буркнула Пега.

— Это превосходный план, — беззаботно продолжал король, словно не слыша. — Западный перевал через горы отцу Северу не по силам.

Путники собрались в дорогу, что много времени не заняло: клади-то у них не было. Пега по-быстрому вымылась в озере. Джек подобрал для отца Севера удобную палку-посох, а Торгиль потренировалась управляться с ножом левой рукой. Воительница была в превосходном настроении и требовала, чтобы Джек начал сочинять хвалебную песнь прямо сейчас, на этом самом месте.

— Торгиль Серебряная Рука… А что, мне нравится! — объявила она.

В Лорнском лесу хобгоблины знали каждый сучок и каждый камешек.

— Мы сюда все время приходим, — объяснил Бука. — Грибы здесь огроменные! Одной лисичкой семью из пяти хобгоблинов накормить можно, а уж сморчки и маслята… ммм!

Дальше Джек уже не слушал. О грибах хобгоблины могли рассуждать до бесконечности.

Путники пошли по оленьей тропке. Поскольку с места они снялись довольно поздно, а отец Север был еще слаб, до горного перевала они дошли лишь к ночи. Подмораживало; в густом тумане стемнело быстро — не успели и оглянуться.

— Помнится, Джек, ты знавал заклинание против тумана, — подсказала Торгиль.

— К сожалению, это же заклинание вызывает дождь, — отозвался мальчуган.

Все дружно решили, что туман лучше дождя, и худо-бедно разбили лагерь в лощине под защитой скал. Все вокруг отсырело и промокло. Костер постоянно гас. Отец Север кашлял всю ночь.

Загрузка...