Земля не своя

Глава шестая Древний ручей

Приехав в обитель и передав посланное Арамом взамен продуктов, производимых обителью, передаю Жене то, что пообещал ему раньше, хоть и против своей воли. Купленную в Москве при закупках продуктов бутылку коньяка. Я бы сам коньяк не купил, но продавец-промоутер так извернулся, что мне проще было купить среди прочего, чем отказаться. Спаивать своих, естественно, нехорошо, но раз обещал, придется. Подскакивает вездесущий, чуть-что коснется спиртного, Пронька.

— С приездом, Дмитрий, не знаю как по батюшке. Евгений! — обращается он дальше к Жене. — Ценностью здесь небываемой, привезенной из покинутой нами Родины, которую мы, яко эмигранты Врангеля, утирая слёзы при виде удаляющихся навсегда берегов Крыма, навечно покинули, неужели же ты не поделишься, хоть малой толикой, ведь наверное последний раз в жизни коньяк я вижу! Особенно ввиду того, что находимся мы предположительно во времени вблизи знаменательнейшей даты-обретения Образом Путина истинного пути!

— Чего-чего? — оторопело спрашивает Женя.

— Ну это я о том, что Великий Путин, Главный Православный Мирянин России, не всегда был таковым. Ведь не думаете-же вы сами, что офицер КГБ Путин обманывал советский народ и Лёню Брежнева? Нет! Он был настоящим коммунистом, он не молился тайно православным обрядом! А потом он покинул КГБ и стал работать в «правительстве Собчака». Тут-то и явился ему ангел. Явился и сказал: «Володя! Ты больше не гнида краснозадая! Ты больше не атеистический сексот! Отныне ты исконный православный!». И Путин вскочил и побежал менять партбилет на крестик. И только православие помогло ему не запомоиться, не стать ворьем в «правительстве Собчака». С 1991 года по 1996 он был председатель Комитета по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга. Да понимаете-ли вы, что это за должность была? Путин выдавал лицензии на вывоз сырья за рубеж и назначал цены. Это было время возвышения Березовского и других одиозных личностей, «лихие девяностые». И только православие уберегло неворующего Путина от отстрела на такой должности, столько лет. Что ещё его могло спасти, учитывая то, что он не воровал? А вот и стаканчик у меня с собой!

Едучи обратно, сворачиваю к региону ядожаб. Рогач побежал было за машиной, но быстро отстал, заленился. Гиены с жуткими пастями поглядывают оценивающе, но не связываются с малознакомым железным существом-грузовиком. Решаю проехать подальше вдоль речки, посмотреть, что там выше по течению. Овраг с рекой быстро превратился в узкий каньон, вскоре путь мне преградил обрыв, на который и пешему не влезть, не то что на машине въехать. Возвращаюсь немного назад, облачаюсь в доспех. У меня приготовлена сетка на палке, что-то вроде сачка, чтобы ловить жаб, и колотушка-палица. Я уже научился выделывать кожи и нашел несколько разных моделей, технологий изготовления всяких ремней, бумажников, обуви. В подарок Лене начал уже делать босоножки, должны ей понравиться. И вот уже бегаю по оврагу с сачком за жабами, они прыгают на меня, скрежеща ядовитыми зубами по железу, бью их деревянной палицей, слезы жалости за забралом не видно.

Овраг здесь превращается в узкий каньон с красивыми стенами несколько метров высотой, проточенный в обрыве. Становится интересно, что там, выше по течению, азарт исследователя. Осторожно иду, прощупывая дно сачком. Если будет яма, поплыву, как топор, в своем готическом доспехе. Возле стенки каньона глубина уже по грудь, дальше становится темно, видимо, был когда-то обвал, и речка теперь вытекает из тоннеля-пещеры. Или же наоборот, вода текла в карстовом русле под землёй, а потом часть пещеры обвалилась. Стою, думая что делать. Фонаря у меня с собой нет, да и глубина дальше, наверно, увеличивается. Вокруг всё плавают жабы, пытаясь прокусить мой готический костюмчик. Я давно хочу подыскать себе хоть какое-то убежище, ибо мне не позволяют подолгу задерживаться ни в обители, ни на базе. Будку со всем добром мне пришлось перевезти с базы, где её потребовали убрать, в обитель. Пронька уже попытался туда залезть, но был пойман и отделался в очередной раз разбитой мордой. Но вполне логично предположить, что он или кто-нибудь другой совершит удачную попытку. Поэтому хорошо-бы найти какое-нибудь убежище. А ещё лучше, если убежищ будет несколько. Может быть, как раз тут удастся что-то придумать? Смотрю вверх, на узкое ущелье каньона. Как бы влезть, посмотреть, что там вверху? Глядя из машины на остановивший меня обрыв, я предположил, что сверху него труднодоступная местность. В стене каньона есть небольшая расселина, метра два шириной, тут можно влезть. Беру в машине две палки, которые там хранятся на всякий случай, мало ли что в этой безлесной местности может понадобиться. Возвращаюсь, хлюпая, к расселине, стряхиваю с плеч и головы ядожаб, и лезу вверх. Для этого одну из палок устанавливаю враспор в расселине наклонно, взбираюсь на верхний край её. После так же лезу на вторую ступень и, меняя палки, выше. Высота тут метров шесть, снизу смотрят, ждут и надеются жабы. Вот будет лязгу и радости жабам, если сорвусь. Но добираюсь до верха благополучно. Как я и предположил, на это небольшое плато, на котором я оказался, в других местах еще труднее влезть. Оно окружено всякими буераками, обрывами. Ядожаб здесь нет, других животных не видать, им тут и делать нечего. Что ж, тут можно укрыться, на машине только не проехать.

Подхожу к краю обрыва, смотрю на стоящий вдалеке «джипчик». Сюда можно на веревке втащить что-нибудь снизу, если нужно. Отдохнув немого, собираюсь в обратный путь. Осторожно лезу вниз, ядожабы снизу, разинув ядовитые рты, все глядят в надеже, что загремлю. На стенке расселины попадается участок с более мягкой поверхностью, палка с негромким треском погружается в неё поглубже. Присматриваясь, замечаю блеснувший красивый камешек. Да их тут целое гнездо! Неужели драгоценные? Нет, это вряд-ли, но красивые. У меня сейчас художественные наклонности в возбужденном состоянии, вследствии изготовления босоножек для Лены, решаю украсить эти самые босоножки этими красивыми камушками. Осматриваю внимательней стенки расселины. Когда-то здесь был древний ручей, уж не знаю сколько миллионов лет назад. Теплый, горячий ручей оставил туфовые отложения. Из расположенного где-то поблизости источника вытекала вода, насыщенная углекислым газом. Происходила химическая реакция между воздухом, известняком, на который изливался источник, и углекислым газом. В результате в русле ручья откладывался известковый туф, по другому называемый травертин. На нечто подобное туристы ездят смотреть в Турцию, в Памуккале, там очень красивые ванны, бассейны из травертина, ручьи, поднявшиеся над почвой. Травертин легко обрабатывается, из него строят здания, Колизей, например. Позже в источнике произошли изменения, из-за возросшей вулканической активности в этой местности, вода стала насыщена кремнезёмом, и ручей стал откладывать вместо известкового кремнистый туф, иначе называемый гейзерит. Это, в отличие от травертина, труднообрабатываеый материал. Получился как-бы двухслойный пирог из разных типов туфа, шириной в основании метра полтора и высотой примерно метр, постепенно сужающийся к верху. Сверху осталась небольшая борозда-русло ручья, по которому он и тёк.

Потом эта местность стала морским дном, осадочные породы нарастили несколько метров над руслом бывшего ручья. А потом, соответсвенно, всё это поднялось из моря и стало сушей. Потоки воды постепено растворили, промыли русло-каньон современной речки, а треснувший борт каньона разломил надвое русло древнего ручья, образовав расселину, по которой я карабкался.

В осадочных породах образовались пустоты, особенно на контакте с бывшим ручьём, из-за разности слагающих пород, жеоды, миндалины. Они стали заполняться минералами. Одну из таких жеод я и раздавил палкой. Внутренние стенки её выполнены белым агатом, на котором выросли фиолетовые кристаллы, как я предполагаю-аметисты.

Спускаюсь вниз, ядожабы теперь заметно реже нападают, обучаемые, значит. Возвращаюсь по речке к машине, тащу добычу. Сделав грязную работу, еду на базу.