Земля

1

Огромная стела вознеслась на сорокаметровую высоту вверх, в Элиноре, столице Аль-Ришада, и там, на маленькой площадке, стояли шесть фигур Советников из мрамора. Их лица были подняты к небу, руки лежали на плечах друг друга, обнявшись, точно так, как ушли они вместе из этого мира.

Этель, жена Советника Диггиррена, не могла спать, долго ворочаясь с боку на бок. Это был последний день перед отключением аппаратуры, поддерживающей видимость жизни в телах Советников. Наступающее утро приносило боль вечной разлуки и уничтожало последнюю надежду. Все было готово к похоронам.

Уже месяц на Земле продолжался траур по погибшим. Так было решено на заседании глав государств всех стран. Немногие из них были хорошими людьми, но и у них остались жены, дети, матери, и что им было до преступлений, совершенных своими отцами и мужьями. Кроме того, Земля потеряла много смертельно больных людей, или просто уставших жить, которые использовали возможность и больше не вернулись назад.

Наверное, Этель задремала, потому что увидела себя вдруг в странном зале. Горел камин, освещая стены неровными отблесками огня. Шесть кресел стояли грозным полукружьем. Она увидела Советников, в полном облачении членов Совета Вардов. Было что-то очень ирреальное в этом пространстве. Где-то далеко пробило один раз, отчего Этель вздрогнула.

— Как холодно, Строггорн, — сказала Аолла, поежившись. Он встал и подошел к камину, подбросив дрова.

— Так лучше? — Он вернулся и посмотрел ей в глаза.

— Все равно холодно. Скоро это закончится?

— Очень скоро, девочка. — Линган возвышался горой на огромном кресле.

Строггорн сел на пол, рядом с ней.

— Я подсчитал, осталось не более суток, и все закончится. Для нас, во всяком случае.

— Слава Богу, — Диггиррен огляделся, словно ища кого-то. — Почему так долго?

— Из-за энергии. Как только ее отключат, система потеряет стабильность и мы исчезнем, — пояснил Строггорн. — Сделали глупость. Нужно было приказать сразу отключить аппаратуру. Я, дурак, надеялся, что возможен возврат. Слишком стабильная система. Никак не разрушить. Ты чего вертишься, Диг?

— Не знаю, словно кто-то наблюдает за нами, — Диггиррен повернулся и посмотрел прямо на Этель.

— Не смеши, система замкнутая, как сюда можно попасть?

— Этель? — Диггиррен приподнялся с кресла, в этот момент отчетливо часы пробили два раза.

— Диггиррен! — Этель истошно закричала, во весь голос… и проснулась на своей кровати. Она была вся в поту, и сначала никак не могла сообразить, что произошло. Все, что она видела, совсем не походило на сон. Этель встала и, набросив халат, подошла к телекому, набирая номер Лигалона, он сейчас выполнял обязанности Председателя Совета Вардов, как один из старейших людей страны. Его усталое лицо тут же возникло на объемном экране, и Этель подумала, что он тоже не спал в эту ночь.

— Что-то случилось, Этель? — Ему показался странным этот ночной звонок.

— Я хочу попросить отложить отключение аппаратуры на один день.

— Что это даст? Ты здорова, девочка? А то приезжай, посмотрю. Все равно не сплю.

— Я видела их.

— Кого?

— Советников. Есть такой зал, в Многомерности, с камином, я знаю, мне рассказывал Строггорн. Они были там, разговаривали.

— Тебе приснилось. — Лигалон покачал головой.

— Нет. Это не сон. Я сейчас приеду, вижу, так вы мне не поверите.

Этель быстро собиралась. Только Лигалон обладал достаточной властью, чтобы отложить все хотя бы на день. Когда она приехала к нему, пси-кресла были готовы к работе. Этель не пыталась возражать и спокойно позволила провести зондаж этого «сна», сняв защитные блоки. После этого Лигалон еще несколько минут сидел, задумавшись, а потом начал собирать Большой Совет прямо к себе домой. Сейчас в Большой Совет Вардов входило всего девять человек, и все они, несмотря на то, что была ночь, собрались в течение получаса. Этель подумала, что им всем было не до сна.

Члены Большого Совета обладали огромным опытом Вард-Хирургии и сейчас пришли к единому мнению: то, что видела Этель, не было сном, а являлось чистым проходом в Многомерность, и, значит, был шанс спасти Советников. Когда все разошлись, Лигалон долго сидел молча и только спустя примерно полчаса уточнил:

— Ты твердо решила идти туда? Десятимерность все-таки?

— Не Десятимерность. В каминном зале обычно 44 измерения.

— Это нереально, Этель. Ты погибнешь!

— Не знаю, может быть, но я единственный человек на Земле со встроенной нервной системой и, кроме того, вы же знаете — я не старею. Что-то еще сделано с моим телом. А вот достаточно ли этого, не могу сказать. — Она задумалась. — Диггиррен очень любил меня, и я видела его сегодня, он еще меня помнит, раз пытался позвать. Вы же знаете, что сказал Строггорн изнутри им никак не разрушить возникшие связи, слишком стабильная система. Я попытаюсь, мне терять нечего. Ключ у вас?

— Да, мне его передал Линган. Ты хочешь идти прямо сейчас? Ночью?

— Я знаю, ночью там еще хуже, но мне все равно.

Лигалон проводил Этель во Дворец Правительства. Они спустились в низ, и последние три этажа шли по лестнице. Вокруг лежала пыль. На двери, обитой железом, сразу, как только они подошли, зажглась предупреждающая надпись о Десятимерности. Лигалон вставил ключ, тяжело повернул его, надавил плечом на дверь, открывая, и пропустил Этель. Луч фонаря выхватил поворот стены, Этель пошла, не оборачиваясь. Старинная винтовая лестница круто уходила вниз. Шаги были почти неслышны из-за толстого слоя пыли, и Этель только уловила, как где-то позади Лигалон закрыл дверь, но не стал запирать ее на ключ. Она дошла до нижней площадки и очутилась в самом обычном помещении.

Это очень удивило ее. Здесь не чувствовалось Многомерности, помещение имело строго очерченный объем, и, по всем признакам, это была обычная Трехмерность. Этель растерянно обошла комнату. Кругом стояли различные предметы, назначение которых было ей непонятно. Она прошла через несколько дверей, со скрипом открывающихся при нажатии, и только в третьей комнате, обнаружив стол и затянутый паутиной камин, поняла, что попала в камеру пыток. Это лишь на секунду испугало ее, но Этель тут же справилась с собой, подавив страх. Всего было три помещения. Она несколько раз обошла их, больше не найдя никаких дверей, через которые можно было бы пройти.

Поняв, наконец, это, Этель остановилась посреди пыточной камеры. Она почувствовала полную беспомощность и чисто по-женски, навзрыд, зарыдала. Звук ее голоса так поразил Этель, что она тут же замолчала, произнеся вслух несколько бессмысленных фраз. Было очевидно, что звуковые волны здесь не распространялись, а, значит, все это помещение было не более чем иллюзия Трехмерности. Это сразу успокоило ее, и Этель начала рассуждать. «Если это тот самый зал, — думала она, — почему тогда он принял такой странный вид? Строггорн говорил, что здесь можно создать все что угодно. Хорошо. Допустим. Но я не могла создать все эти предметы, назначения которых я даже не знаю и вижу в первый раз. Может быть, здесь есть какая-то дополнительная защита для простых людей? Строггорн ее мог даже не заметить, а я напоролась. Так. Значит, этот зал просто не признал меня».

Этель сосредоточилась, закрыв глаза, и представила, что идет по Десятимерному колонному залу. Открыв глаза, она убедилась, что все по-прежнему. «Что я делаю не так? — снова спросила Этель. — Нельзя закрывать глаза. Да, вспомнила, нужно, наоборот, смотреть». Она выбрала угол помещения и мысленно представила колонный зал. Это оказалось очень тяжело, одновременно удерживать взгляд на одном месте и моделировать пространство, и удалось только с пятого раза. Между попытками Этель давала глазам отдохнуть. Руки уставали держать фонарик, и она несколько раз перекладывала его.

Пространство в углу заклубилось, стало нечетким, словно захваченное пеленой плотного тумана, стены растворились, и Этель оказалась стоящей в колонном Десятимерном зале. Она облегченно передохнула и отметила про себя, что это число измерений переносит нормально. Колонны исчезали в бесконечность, и сейчас на полу не было пыли, а луч фонарика отсвечивал блеклой дорожкой от мраморного пола. Надпись на одной из колонн гласила: «Десятимерность. Смертельно опасно! Кто ты? Я не знаю тебя».

— Я — Этель ван Линган Отто, — четко мысленно произнесла она, и надпись сразу изменилась: «Ты была здесь?»

— Я была здесь, меня оперировал Советник Строггорн ван Шер.

«Что ты ищешь здесь?» — меняется надпись на колонне.

— Советников. Они здесь? — спросила Этель, но надпись никак не откликнулась на вопрос: «Проходи. Можно». — Надпись померкла. Этель снова пошла по залу, пока колонны неожиданно не исчезли, и луч фонарика не уперся в плотную темноту. Она еще некоторое время стояла, пытаясь просветить, что впереди, когда отчетливо услышала, как кто-то вскрикнул в этом пространстве. От неожиданности Этель вздрогнула. «Наверное, слишком долго здесь стою», подумала она, сосредоточилась, почувствовала движение, четко представила операционный зал, и очень удивилась, что почти сразу же оказалась в нем.

Блеклый свет зажегся, Этель выключила фонарик и подошла к пульту. Ее обрадовало, что Строггорн не убрал операционный стол, — она бы не смогла его синтезировать. Вся аппаратура была исправна. Этель разделась, легла на операционный стол, скомандовала подключение и почти мгновенно очутилась в болотистом лесу.

Туман клубами поднимался над болотом, сквозь него нечетко проглядывали кочки с темной липкой водой между ними. Ноги Этель то и дело проваливались по щиколотку в мерзкую жижу. Мокрые ветви деревьев изгибались, хватали, отскакивали и больно хлестали по лицу. Идти было тяжело, и примерно через час, устав, она подумала, что что-то опять делает не так. Ее физическое тело осталось в Десятимерном зале, ни о каком болоте не должно было бы идти речи. «Мой мозг трансформирует восприятие Десятимерности в привычные образы», вдруг поняла Этель и сразу остановилась.

Она сосредоточилась, представив обрыв, на который уводил ее Строггорн. Туман послушно рассеялся, и она оказалась на краю пропасти. Мустанги беззаботно неслись далеко внизу, обгоняя друг друга. Этель легла на живот и всмотрелась в бесконечную волнующуюся зелень пространства. Оно изменялось все время, колыхаясь вверх, почти достигая края пропасти и снова опадая. Высота была колоссальной, обрыв совсем отвесный, и она никак не могла присмотреть место, с которого удалось бы спуститься.

— Что ты здесь делаешь? — Ворвался в ее мозг голос красивого огромного гепарда, с лоснящейся пятнистой шкурой.

— Строггорн? — Этель вглядывалась в него, пытаясь понять, кто это.

— Я не Строггорн, — сказал гепард. — Ты не ответила на мой вопрос.

— Я ищу Советников. Они ушли сюда и больше не вернулись. Мне кажется, я видела их в каминном зале. Вы знаете, где это?

— Знаю. Это далеко. Не испугаешься?

Интонация, с которой спросил это гепард, показалась Этель очень знакомой.

— Нет, мне нужно попасть туда.

Гепард подставил ей спину, подхватил Этель и заскользил мягкими прыжками, передвигаясь прямо по воздуху. Пространство вокруг сразу размазалось, сливаясь в сплошную пелену. Иногда казалось, что они едут через странный, безлистный и какой-то мертвый лес, а один раз двигались по совершенно ирреальной поверхности, разлинованной строгими геометрическими фигурами. Этель показалось, что это бесконечная шахматная доска, а они фигурки, которыми играет волшебник.

В какой-то момент они очутились на бесконечной дороге. Кругом была пустота, а дорога пронзала ее, разделяя пространство на две части. Гепард летел над ней, не касаясь поверхности. Блеклый желтый свет был разлит кругом, но солнца не было, как не было и неба. Этель затошнило, и гепард сразу откликнулся: «Уже скоро, потерпи, ты выдержишь». — И без всякого перерыва они очутились в зале с камином.

Этель слезла с гепарда на холодный каменный пол. Босые ноги заныли. Советников не было, и камин еле светился.

— Их здесь нет, — в ее мыслях было разочарование.

— Конечно.

Она обернулась, но гепарда больше не было — перед ней стоял человек. Его лицо непрерывно менялось, словно никак не могло остановиться на каком-нибудь облике. Этель в ужасе отшатнулась, а человек подошел к камину и начал подкладывать дрова, пока огонь не разгорелся ярким пламенем, потом сел в кресло и посмотрел ей в лицо своими огромными глазами без зрачков.

— Ты до сих пор ничего не поняла, Этель?

— Кто вы?

— Советников больше нет, они умерли. Разве ты не знаешь этого?

— Но я видела их, сегодня ночью, — упрямо сказала она.

— Откуда ты знаешь, сколько прошло времени, с тех пор как ты здесь? То, что ты видела, эффект Гиперболического маятника. Когда он бьет, на несколько секунд меняется энергетика пространства и уменьшается его стабильность. В эти моменты может много чего случаться… А ты не хотела бы остаться со мной? Тебе будет хорошо? — Он продолжал пристально смотреть ей в глаза, затягивая в глубину своих бездонных глаз, и Этель поспешно опустила голову.

— Кто вы? — еще раз спросила Этель.

Человек рассмеялся, очень знакомо, она подняла глаза и увидела Диггиррена. Он смотрел на нее своими зелеными глазами и улыбался.

— Ты же меня искала, Этель?

Печаль и огонь, отразившийся в серебре…

— Это ты? — Она нерешительно приблизилась, не веря.

— Я. Хочешь ко мне? Сними блоки, и мы навсегда останемся вместе.

— НЕТ! — Этель опустила взгляд.

— Почему «нет»? Ты боишься снять блоки? Не бойся. Я не убью тебя. Наоборот. Хочу стать тобой, и чтобы ты — стала мной. Что в этом плохого? Ты же моя жена?

Этель почувствовала дикую усталость, — и теперь стало все равно. Она еще секунду помедлила и сняла первый защитный блок…

Гиперболический маятник разорвал пространство. Этель четко услышала, как пробило один раз. В тот же момент возникли шесть кресел, шесть Советников сидели перед ней.

— Строггорн, ты же обещал, что сегодня мы уже не очнемся и выключат, наконец, аппаратуру? — зло сказал Линган.

— Так по расчету получалось. Вы же знаете, здесь у меня мало времени, чтобы считать.

— У него всегда так, — вмешался Лао. — Хочет как лучше, а получается…

— Строггорн, придумай что-нибудь, — почти плача сказала Аолла. — Это невозможно, столько раз умирать и оживать!

— Здесь кто-то есть. — Диггиррен встал и посмотрел прямо на Этель, которая уже давно поняла, что снимать защиту нельзя. — Этель?

— Диггиррен? — Она рванулась и… прошла сквозь него.

Гиперболический маятник пробил второй раз, снова перед ней сидел этот человек, лицо которого непрерывно менялось.

— Этель, почему ты не захотела объединиться со мной? Зачем ты хочешь моей смерти?

— Отпусти их, — попросила она. — Ты должен понять, что все равно умрешь. Как только в реальности отключат энергию, вы исчезнете.

— НЕТ! — Существо заколыхалось, и сейчас в кресле возник Строггорн.

— Ничего не говори, девочка. У меня несколько секунд на все, а без меня тебе не выбраться отсюда. Ты нарушила стабильность системы, мы вернемся. Теперь уходи, я выброшу тебя сразу на обрыв, дальше мне не хватает времени. Постарайся не заблудиться!

Пока он это говорил, его фигурка все время удалялась, а Гиперболический маятник непрерывно бил. На двенадцатый удар Этель очутилась на обрыве. Она очень устала и попыталась сосредоточиться, представив Десятимерный операционный зал, но, вместо этого, возник снова болотистый лес. Ноги по щиколотку были в воде, а сил идти не было. Этель с трудом вытащила ногу и переставила ее на кочку, но та погрузилась тут же в воду, начинало засасывать. Она подумала, что все равно этот лес бесконечный, бессмысленно пытаться куда-нибудь дойти, и поэтому просто наблюдала, уже не пытаясь выбраться, как ее тело медленно затягивает болото.

Антон, сын Этель, следил за аппаратурой в Большом операционном зале. Шли третьи сутки, как ушла мать, и с тех пор никто ничего не знал о ней, но аппаратуру, поддерживающую жизнь в Советниках, не выключали. Сработал сигнал, Антон увидел, как на объемном экране побежали импульсы, показывая увеличение активности мозга Советников, а еще, буквально через секунду, Машина начала отключать системы жизнеобеспечения. Антон такого приказа не давал, и, значит, они отдали его сами.

Диггиррен сел, тряхнул головой и сразу посмотрел на сына.

— Этель вернулась? — спросил он.

— Нет, — Антон не сразу смог поверить в то, что они ожили.

— Давай одежду. Лао, ты со мной сходишь? Чувствую себя погано, одному, боюсь, ее не вытащить, — Диггиррен уже одевался, как будто ничего необычного не произошло.

За время смерти Советников, все успели немного отвыкнуть от их манеры действовать, а не разговаривать. Антон подумал, что, безусловно, все они обладали очень тяжелыми характерами.

— Посмотрите, какой наглый молодой человек, — пробурчал, одеваясь, Линган. — Характер ему наш не нравится! Давай, Совет собирай. Представляю, сколько вы тут без нас наворочали!

Лигалон уже входил в зал — ему сразу сообщили о Советниках, и сейчас крепко обнял Лингана.

— Слава Богу! Можно снять с себя твои полномочия! — Он улыбнулся.

— Коротко, что тут у вас? Сколько людей погибло?

— Примерно каждый девятый, Велиор сказал, это еще не плохо, но остальные — больны. Месяц пытаемся справиться, очень много генетических патологий. Растет смертность, Линган. Уже почти в четыре раза больше, чем раньше.

Строггорн с Аоллой оделись и подошли к Лингану.

— Мы тебе нужны? — спросил Строггорн.

— Мне — нет, а вот что у нас с Креилом? — Линган прошел под купол и вгляделся в Креила. По приборам, тот был жив, но без сознания. — Строггорн, давай-ка его в операционную. Не нравится мне все это, чувствуешь? У него психика «плывет». Сейчас он у нас на глазах станет дирренганином. Стил, тащи-ка его в операционный зал.

Стил тут же выполнил приказ, но трансформация началась раньше, чем он успел донести Креила, и в зал они вбежали вместе со Строггорном, который не представлял, как теперь подключать Креила к Машине. Дирренганин задыхался, Строггорн замкнул герметично купол и изменил атмосферу.

— Креил, ты сам нормально лечь сможешь, чтобы тебя подключить?

— Нет. Нужно изменить уровень гравитации. Слишком большая для меня, я даже щупальцем сейчас не пошевелю. Позвони в институт антигравитации, там есть аппаратура, пускай сначала привозят и монтируют.

Монтаж оборудования занял несколько часов, и все это время Строггорн с Диггирреном работали с мозгом Этель, получившей страшную нервную перегрузку. Аолла села за оператора, но даже эта лучшая тройка врачей Земли с огромным трудом смогла вернуть ее к жизни.

Когда они вернулись в зал, дирренганин спокойно разгуливал по операционному куполу.

— Слишком мало места, — сразу пожаловался Креил. — Невозможно нормально перемещаться.

— Ты что, собрался остаться в этом Облике навсегда? — парировал Строггорн, занимая кресло. — Давай, укладывайся. Будем тебя возвращать.

Несколько часов они с Диггирреном безуспешно пытались вернуть Креилу человеческий облик, но ни одна из испробованных комбинаций не дала эффекта, и на пятый раз тот потребовал прекратить эту пытку. И так стало ясно, что обычно эффективные препараты не действуют.

— Что будем делать? — Строггорн прекратил попытки и подошел к прозрачной стене, отделяющей купол с другой атмосферой. Дирренганин с другой стороны вглядывался в него огромными желто-зелеными глазами.

— Не знаю, — мыслеобраз, эквивалентный пожатию плеч. — Нужно смотреть, что изменилось в моем теле, если перестали действовать обычные препараты. Но как теперь это делать? Оборудования-то нет. Кстати, здесь вообще нет никаких условий для нормальной жизни. Мне нужно большое помещение, метров сто хотя бы, с едой сразу возникнут проблемы. Уже хочу пить, а ведь воду нужно еще синтезировать?

— Это серьезно. — Строггорн нахмурился. — Давай формулу, передадим в центр синтеза, срочно пусть займутся.

— Можно проще, — Джон Гил вошел в зал. Как только ему сообщили, что произошло, он тут же начал действовать. — У нас дирренганский корабль до сих пор на орбите, помогали с передачей энергии. Они обещали с тобой поделиться едой и воду пришлют, и еще их представитель прилетит поговорить с тобой.

— Я и по гиперпространственной связи могу с ним поговорить…

— Он настоял, что будет лично. Это секретарь Президента, ты его хорошо знаешь. Он хочет посмотреть, как ты здесь обосновался и выяснить, что еще нужно, боится, что нам не понять твоих потребностей в этом теле.

Строггорн еще раз внимательно осмотрел тело дирренганина, стараясь отвлечься от того отвращения, которое оно вызывало, и подумал, что Секретарь может быть прав: от одного вида Креила в этом теле нормальному человеку должно было стать плохо, а каком учете потребностей шла речь?

В полукруглом кабинете, слабо освещенном боковыми светильниками, так, что едва можно было разглядеть лица присутствующих, за овальным столом, сидело пять человек. Во главе — председательствующий, с лицом, скрытым полумаской и в бесформенном плаще.

— В целях конспирации предлагаю не использовать никаких имен? Председатель выждал несколько секунд. — Принято. Для обращений друг к другу предлагаю использовать числительные…? Принято. — Как вы все знаете, продолжил негромко председатель, — с большим трудом нам удалось- таки, вопреки вашим сомнениям, создать Лигу Свободы Земли. Наши цели поддержаны во многих странах, формируются боевые отряды, можно сказать, с начальным этапом мы справились вполне успешно. А теперь о плохом. По моим сведениям, Советники живы, увы. — Он сделал паузу, дожидаясь реакции присутствующих, но ее не последовало. — Теперь наши задачи усложняются…

— Неимоверно, — подал голос Второй.

— Ну, я бы не стал так драматизировать…

— Для этого не нужно драматизировать, достаточно знать Советника Строггорна. Он один стоит целой армии.

— У нас есть способы ему противодействовать, — твердо сказал председатель.

— Какие?

— Первый, классический, разделяй и властвуй. — Улыбнулся председатель. — По моим данным, Советник Креил ван Рейн превратился в нечеловека!

— Как? — удивленно воскликнул Четвертый.

— Подробности мне не известны. Но вот потребовать, чтобы его убрали с Земли, ничто нам не помешает.

— Пожалуй, — согласился Пятый. — Достаточно поднять бучу через GlobalNet. Это я мог бы организовать. У меня есть группа ребят, профессионалы, обеспечат бесперебойное распространение информации по сети.

— Хорошо. Я возьму на себя организацию шествий и демонстраций, добавил председательствующий. — Таким образом, с одной стороны они получат давление прессы, а с другой — немножко попугаем правительства. Как раз хватит, чтобы оценили наши силы. Для начала будет совсем не плохо.

— А просто убрать Советников нельзя? — спросил Третий.

— Больно живучи, не подступиться. Свободно перемещаются в пространстве, — сказал Второй и при этом словно ушел на секунду в себя. — Почти неуязвимы. Пока самый простой способ — добиться высылки Креила ван Рейна. Я полностью согласен с председательствующим. Чем меньше будет их главных, тем легче будет нам справиться с остальными. Эти шестеро вместе — огромная сила, вы все были свидетелями их возможностей. — Он передернул плечами. — Настоящие чудовища…

— Или Боги, — перебил его Третий.

— А вот это мы скоро узнаем. Если Боги — пусть попробуют защитить Креила ван Рейна. А если не смогут, тогда, пожалуй, у нас появится шанс справиться с ними со всеми.

— Итак, решено. Возражения? — Подвел итог председательствующий. — Все свободны. До следующего совещания. О месте встречи вы узнаете, как обычно, по нашим секретным каналам.

— Итак, Строггорн, тебе удалось обобщить, что происходит на Земле?

— Более-менее. Ситуация выглядит тяжелой, Линган, но, мое мнение, пока у нас есть шанс из нее выбраться. Из плохого. Нам не удалось сохранить животных. А выращивание из яйцеклеток отнимет кучу времени.

— Как ты оцениваешь. В странах есть достаточный запас мяса?

— В некоторых. США неплохо подготовились, Европа. Остальные, как всегда. Если там доводили до голода, когда было все благополучно, можешь представить, что начнется теперь.

— Составь подробный список регионов бедствий для оказания продовольственной помощи. Дальше?

— Растет смертность. Быстрее, чем мы предполагали. Креил уверен, что затронута генетика людей. Самое серьезное, однако, лечить придется по-разному.

— Не понял, — Линган нахмурился. — В чем проблема?

— Из-за разной мерности пространства во время прохождения флуктуации, мы получили различную картину повреждений у людей. Если по-простому — это потребует не просто создания отдельных препаратов, а разработки общей теории изменений.

— Ты спрашивал у Креила, сколько ему понадобится времени на это?

— Даже при помощи наших институтов, счет идет на годы.

— Таааак, — по мере этого разговора, Линган мрачнел все больше и больше. — И что он предлагает?

— Пока разрабатывать лекарства для поддержания жизни. Это не вылечит людей, но даст нам необходимое время. Мое же мнение, спасать нужно в первую очередь людей в детородном возрасте и детей.

— Ты не пытался выяснить в Совете Галактики, что еще можно сделать?

— Ничего. То же, что делаем. Как можно быстрее создать теорию изменений и лечить тех, от кого зависит выживание цивилизации. Для восстановления диких видов животных они советуют разработать биороботов со специфическим для данного вида поведением. Кто-то должен вырастить потомство и обучить выживанию в природе.

— Бр-р-р. Звучит очень сложно.

— Я разговаривал с робототехниками. Они считают, за несколько месяцев, с помощью биологов, справятся. По основным видам, конечно. Все виды пока не будем восстанавливать, только необходимые для поддержания экологического равновесия. Не до этого.

— Хорошо. Работайте.

— Тебя можно поздравить? — Строггорн мысленно улыбнулся. — Как тебе удалось убедить политиканов? Должность Президента Земли — лакомый кусочек для всех?

— Я сказал, что больше четырех часов в обруче с мыслезащитой не выдержу. Но ты не прав. Желающих занять эту должность не было. Я бы и сам отказался. Кому нужно такая власть на вымирающей планете?

— И все-таки, это власть, Линган. Большая власть. Ты стремился к этому всю жизнь.

— А может зря? Иногда я начинаю думать, что был не прав и зря к этому стремился.

— Иногда нам всем так кажется, Линг. Нет человека, которого бы время от времени не грызло: а так ли я живу?

— И тебя тоже?

— И меня. Чем я лучше других?

— Ты не похож на человека, Строггорн.

— Все Советники не похожи.

— Я не в биологическом смысле.

— И я. Это только друг другу мы кажемся нормальными. Ты знаешь, что о нас думают на Земле?

— Нет. Зачем мне это знать? От этого не станет легче управлять людьми.

— Кто-то считает нас богами, но тогда мы — злые боги. Потому что внушаем страх.

— Бог всегда внушает страх. Если от кого-то, как ты думаешь, зависит вся твоя жизнь? Как это может не внушать страх?

— Не знаю… Другая часть считает, что мы — порождение дьявола.

Линган неожиданно рассмеялся.

— А атеисты на Земле есть?

— Теоретически. Но когда доходит до дела…

— Они начинают молиться Богу, — закончил Линган.

— Они — простые смертные люди. Болезни, старость, невезение… Вся жизнь устроена так, чтобы разрушить и уничтожить человека.

— Может быть в этом есть высший смысл? Ведь при этом кто-то остается человеком, а кто-то перестает им быть?

— Так что ты думаешь о нас? Мы — остается людьми?

— В биологическом смысле — мы уже давно не люди, а в остальном… Линган задумался. — Разве мы можем сами судить себя?

— А кто тогда может?

— Это философия, Строггорн. Я не люблю думать об этом. Для меня — есть ДОЛГ. В данной ситуации — спасти людей. Я думаю об этом.

— И что ты будешь делать, после того, как спасешь их?

— Не знаю. Мы должны двигаться медленно, шаг за шагом. И мы не можем смотреть так далеко.

— А я смотрю. Иногда мне кажется, после того, как мы спасем людей, останется только пустота. Ничего больше. И наша долгая жизнь превратится в полную бессмыслицу.

— Мой тебе совет: не думай об этом. Хорошо?

— Я постараюсь, Линган.

— Что еще срочное нужно провести через Совет Земли?

— Запрет на рождение детей без предварительного генетического обследования.

— Для многих стран это будет означать — не рожайте!

— Тем не менее. Зачем нам расходовать силы на уродов? Их и так полно. Второе. Мы тратим колоссальные количества энергии на производство запасных органов, лекарств, исследования и тому подобное. При этом во многих странах производится оружие. Необходимо свернуть все производства, не связанные со спасением людей.

— Будет конфликт с военными. Смотри. «Аль-Ришад не хочет, чтобы женщины рожали!» — Линган тяжело вздохнул. — Как раз не хватает оставить военных без дохода, чтобы нас заклевали окончательно!

— А что нам остается делать?

— Хорошо. Решим на ближайшем Совете Земли. Придется сказать, что, в противном случае, отключим подачу энергии.

После Совета Земли, где были решены самые неотложные вопросы, Линган еще долго беседовал лично с Президентом США, согласовывая срочную постройку космодрома для посадки транспортных инопланетных кораблей. Посадка первого дирренганского корабля практически уничтожила космодром, а в течение месяца нужно было посадить еще пять таких кораблей, и хорошо еще, что дирренгане учли это и не требовали постройки площадки для взлета, ограничиваясь возвратом только капсулы. Никто не понимал, чем вызвана необходимость таких срочных действий, и только сейчас Линган сознался Президенту США, что единственный человек, способный разработать генетическую теорию для Земли и спасти людей — Советник Креил ван Рейн, слишком болен, чтобы работать.

— Он что, стал совсем нечеловеком? — У Президента это с трудом укладывалось в голове.

— Стал, к нашему ужасу. — Линган помолчал. — Вы не представляете, сколько нужно всего перебросить на Землю, чтобы он смог работать в этом Облике. Пока расширяем помещение, еще и уровень гравитации другой, совсем другая атмосфера, еда… Вообще, все, что может понадобиться для жизни. Когда он мне предоставил список того, что ему нужно, у нас специалистам стало плохо. Мы смогли за пять дней синтезировать только немного «воды», чтобы он не умер от жажды, собрали буквально по молекулам, настолько это отличается от нашей. Слава богу, что дирренгане — трехмерная цивилизация, иначе, вообще не представляю, как бы мы это делали.

— Вы хотите сказать, все эти транспортные корабли нужны с единственной целью — обеспечить ему нормальные условия для работы?

— Это так, только не объясняйте это прессе. Вам начнут рассказывать, что в нашей ситуации нельзя тратить столько сил для спасения нечеловека, и вы никак не сможете доказать, что только от него зависит, останется ли на Земле цивилизация. Люди всегда недолюбливают гениев.

— А это действительно так? Или есть другие специалисты?

— В нашей Галактике есть еще два таких существа, правда, квалификация Креила считается самой лучшей. Эти специалисты к нам сейчас не прилетят, они сидят на Принаи-1 и 2. Там тоже сложнейшее положение, погиб каждый восьмой житель, нам передали. Креил же сам много лет лечил себя и очень хорошо в этом разбирается. По крайней мере, он уже создавал подобные теории для порядка двадцати планет. Это очень много, поверьте, и невероятно сложно. Никто ведь ничего в этом не понимает, а Креил сам не всегда может объяснить, почему нужно делать так, а не иначе. И при этом практически никогда не ошибается. Препараты всегда очень эффективны.

— Я хотел попросить вас, Линган…

— По поводу ваших семей?

— Да, нужно лечение.

— Мы же вам не отказываем.

— Вы не поняли. Меня попросили от имени всех глав государств обеспечить лечение семей, и это сугубо конфиденциально, сами понимаете, что нам «навесят», если пронюхают корреспонденты, у нас большая часть политиков перешагнула пятидесятилетний рубеж.

— А откуда вы знаете об этом распоряжении? — Линган сразу напрягся.

— Свои каналы. Вы забыли, Генри Уилкинс в хороших отношениях со Строггорном и Диггирреном. Кто-то из них его предупредил.

— Ладно, решим, но никакого омоложения, пусть так и скажут женам, сейчас не до того.

Президент США повернулся на шум, удивившись, кто это вошел без предупреждения, и увидел Советника Строггорна. Он был в полном облачении, одежда сверкала золотом, полумаска скрывала лицо.

— Мы привезли дирренган и оборудование. — Строггорн тяжело сел, сказав это голосом, чтобы не нервировать Президента США, который всегда очень болезненно воспринимал возможность мысленного разговора в своем присутствии. — Замучились с разгрузкой. Линган, тебе на меня будут жаловаться, даже в скафандрах дирренгане произвели такое жуткое впечатление, что пришлось заставлять людей работать силой. Вы тоже будьте к этому готовы, Президент.

— Паника? — уточнил тот.

— Не то слово, просто были полные штаны от страха. Все бояться подцепить какую-нибудь инопланетную заразу. Я устал им объяснять, что это невозможно. Мы настолько отличаемся от дирренган, что в нашей атмосфере сразу происходит полный распад всего живого, но мне никто не верил. Пришлось применить психическое воздействие, иначе их было никак не заставить. Все-таки это совсем разные вещи — просто смотреть «ужастик» про инопланетян или лично с ними встретиться.

В операционной, где по-прежнему под куполом был заточен Креил ван Рейн, сновало огромное количество людей. Перекраивали помещение, пытаясь максимально расширить сферу, и сразу выделялись трое дирренган, в скафандрах, почти трехметрового роста и на антигравитационной платформе для перемещения. Ходить при земной силе тяжести они не могли и терпеливо ждали, когда закончится монтаж переходной камеры, чтобы получить доступ к Креилу. Дирренганам сразу не понравилось, как он выглядит. Секретарь, один из них, тут же сказал об этом Строггорну, едва тот вошел.

— Совершенно невозможные условия! — Секретарь был вне себя от возмущения. — Вы бы сами там посидели! Не понимаете наших потребностей!

Камера перехода была готова, дирренгане вошли внутрь, дожидаясь, пока установятся их природные условия. Только после этого они смогли пройти к Креилу, оставив свои скафандры. Секретарь обошел помещение, тщательно осматривая и ощупывая, сердито комментируя, все время повторяя: «Невозможные условия!»

Строггорн наблюдал за ним через прозрачную стену. Два дирренганина начали распаковывать привезенные ящики, с огромной скоростью орудуя своими многочисленными щупальцами-руками. При привычной гравитации это оказались невероятно подвижные существа, которые легко, одним прыжком, могли преодолеть расстояние от одной стены до другой, и в очень сложной одежде. Сейчас Строггорн отчетливо видел, что они одеты во что-то облегающее и с многочисленными украшениями. Догадаться о назначении многих приспособлений было невозможно, и он быстро перестал ломать над этим голову.

Дирренгане установили посередине купола большую емкость. Они действовали самостоятельно, только один раз уточнив, из чего сделаны стены купола и выдержат ли перепад температуры. Только через два часа, когда дирренгане перетаскали под купол и распаковали практически все привезенное оборудование, Строггорн сообразил, для чего им эта емкость — они устраивали ванну для Креила.

Секретарь подошел к прозрачной стене и постучал по ней длинным когтем, которым заканчивалось одно из щупалец, подзывая Строггорна.

— Если вы хотите, чтобы он смог работать, ему будет нужна ванна каждый день, — сказал дирренганин. — Иначе будет болеть. У нас нежная кожа, хоть вам так и не кажется, а Советник, когда жил у нас, был придирчив к комфорту. И вы заморили его голодом. Так нельзя!

— У нас не было еды, чтобы его кормить, — пытался оправдаться Строггорн, но на дирренганина это не произвело впечатления.

— Разве вы не знали, что это может случиться в любой момент? Нужно было давно подготовиться к этому. А если бы нас не оказалось поблизости? — Он помолчал. — Вы можете сердиться, но я лишний раз убедился, что земляне очень непредусмотрительны и не понимают многих простых вещей. От Креила зависит не только ваша жизнь. У нас в Галактике всего три таких специалиста, существо типа Странницы — вообще одно на всю Вселенную. Это же ничтожно мало, а вы едва не допустили его гибели. Хорошо, что он мне много рассказывал о Земле, когда был у нас, и я сразу понял — вам ему нормальных условий не обеспечить. Готовьте космодром. Через три недели подойдут еще пять кораблей с Дирренга, а мы на ваш еле приземлились. Они слишком тяжелые и не приспособлены для посадки при вашей силе тяжести.

— Извините, Секретарь. Вы представляете, как нам сейчас не хватает людей? — Строггорн решил ни за что не сознаваться, что на остальной части Земли даже нельзя сказать, для чего нужны эти корабли.

— Неужели вы думаете, что даже при вашей скорости мыслепередачи, Советник, — обиделся Секретарь, — я не пойму, что вы что-то скрываете? Я и так знаю, когда погибают миллионы сложно объяснить необходимость спасения одного существа.

Он отошел к емкости, в которую погрузили Креила, как показалось Строггорну, с головой. А потом на протяжении почти двух часов можно было наблюдать, как дирренгане обрабатывали кожу Креила различными растворами. Строггорн вдруг понял, что один из дирренган врач и оказывает чисто медицинскую помощь.

Только после того, как Креила накормили и уложили спать (устройство кровати было таким, что его тело просто висело в воздухе и еще при этом обдувалось потоком), Секретарь снова переместился к стене купола, подзывая Строггорна.

— Советник, сделайте, чтобы можно было затенять помещение изнутри. Это неприлично, когда постоянно ходят люди и рассматривают Советника Креила. Ему это неприятно, хоть он и не жалуется. Мы не разрешили ему одеваться, кожа уже сильно пострадала, но мой врач считает, через десять часов при тех препаратах, что мы привезли, он более-менее придет в норму. Я тоже хотел бы поспать, если вы придумаете что-нибудь с затемнением.

Строггорну понадобился час консультаций со специалистами, чтобы разобраться с затемнением, но его не покидало чувство, что это только начало, и дирренгане не успокоятся, пока условия для Креила, по их понятиям, не станут действительно приемлемыми. Еще его раздражало, что Аолла, когда не оперировала, во всех перерывах сидела рядом с куполом и разговаривала с Креилом, совсем не отдыхая. Сначала, когда стало ясно, что нормальный вид ему не вернуть, она вообще решила пройти регрессию в дирренганский облик и остаться с ним, чем привела Строггорна в состояние бешенства. Только после вмешательства Диггиррена, который заявил, что с таким же успехом может сам пройти регрессию, Аолла успокоилась, но все пять дней, пока везли оборудование, просидела в операционной.

У Строггорна было мало времени заниматься Креилом. Приходилось и без этого решать огромное количество проблем, и только небольшую помощь мог оказать Лао.

Линган с Диггирреном не успевали согласовывать интересы различных стран, каждая из которых требовала к себе особого отношения, что было даже теоретически невозможно, и почти сразу к ним начали обращаться по всем спорным вопросам, возникающим в огромном количестве между государствами. Едва Линган принимал одно решение и разбирал один конфликт, как тут же сваливался другой. Его выматывали постоянные конфиденциальные встречи почти все время в Аль-Ришаде находилось сразу несколько глав государств, бесконечные заседания, отнимающие уйму времени, несмотря на то, что все единодушно разрешили ему не надевать обруч мыслезащиты под честное слово, что Линган не будет влезать в головы.

Очень скоро он понял, что даже его почти пятисотлетней практики управления было недостаточно, чтобы справляться с целой Землей, и одновременно улаживать отношения с инопланетными цивилизациями. Теперь он с тоской думал о том времени, когда управлял одним Аль-Ришадом, и казался очень наивным самому себе, вспоминая свое крохотное княжество и как он боялся потерять свою власть. «Ты приобретешь еще большую власть», — когда-то сказала ему Странница. Только тогда Линган не представлял, что много власти на планете, где шло интенсивное вымирание жителей — это колоссальная ответственность и очень небольшое удовольствие.

Дирренганин снова постучал когтем по куполу, подзывая Строггорна и объясняя, что они сейчас возвращаются, но врача Секретарь оставляет с Креилом.

— Понятно, как это тяжело, Строггорн, но будьте готовы к тому, что Советник Креил будет очень капризен. Вы даже не представляете, как нервно воспринимает он свою болезнь, только перед вами вида не показывает. Мы предложили ему улететь с нами на Дирренг, но он считает, что здесь быстрее сможет разработать теорию, и, наверное, он прав. Ему нужны будут люди для испытания препаратов и обследований. Но, имейте в виду, если будете плохо с ним обращаться, я применю всю свою власть и уговорю его. По крайней мере, у нас его тело ни у кого не будет вызывать отвращение, а так, я заметил, только Аолла ван Вандерлит спокойно к нему относится, а даже вы, Советник, с большим трудом, и все время себя перебарываете.

Строггорн ничего не ответил. Считалось, что дирренгане имели не очень развитые телепатические способности, но сейчас у него возникли серьезные сомнения в этом. Эмоции людей они воспринимали прекрасно, и поэтому мало доверяли тому, что им говорили.

Земля только-только начинала свое общение с другими цивилизациями, а уже возникало немало проблем. Строггорн внутренне вздрогнул, вспомнив, как увидел, что сделал Нигль-И с Лейлой, его дочерью. К счастью, инопланетянина уже не было на планете, иначе вряд ли Строггорн смог бы сдержать свой гнев. Настоящее лицо дочери он не видел. Джон Гил в институте пластической хирургии изготовил для нее маску из тончайшего гибкого пластика, которую Лейла носила теперь постоянно, снимая только на ночь. После наложения грима, никто посторонний не смог бы догадаться, что это не ее настоящее лицо. Волосы покрасили в черный цвет, но, конечно, все это порядочно отравило ее жизнь. Она резко сократила круг общения, доверяя только Джулии и Этель, и сильно страдая из-за этого.

Каждый раз, когда Строггорн встречал Лейлу в наглухо закрытом платье с длинным рукавом, и тончайших, под цвет кожи, перчатках, у него возникало желание найти Нигль-И и серьезно разобраться с ним, но сейчас было не до того, а дочь никогда не вспоминала об этом, словно ничего страшного не произошло.

Через три недели пять громадных транспортных корабля с Дирренга при посадке уничтожили космодром в Неваде. Как земляне не укрепляли его, времени было слишком мало. При разгрузке Строггорну опять пришлось применять психическое воздействие, люди панически боялись дирренган.

Невольно в обязанности Строггорна стало входить обеспечение максимально возможной тайны вокруг всего этого. Даже страшные надписи о Многомерности на дверях Дворца Правительства не останавливали некоторых корреспондентов, и уже были несчастные случаи из-за этого, когда едва удалось спасти двух из них. После этого доступ во Дворец был строго ограничен, у всех входов стояла охрана, что не мешало каждый день выходить газетам с очередной сенсацией. Официально объяснили лишь часть правды, а именно: оборудование нужно для синтеза новых лекарств. В это никто не поверил, и журналисты продолжали сочинения на вольную тему.

Монтаж оборудования занял несколько дней. Помещение расширили вверх, разобрав два этажа и загерметизировав. Теперь Креил имел воду, еду, необходимое оборудование, и Секретарь решил, что ему созданы хоть и плохие, в представлении дирренганина, но терпимые условия. Он оставил на Земле своего врача и одного дирренганина — для ухода за Креилом. Про себя Секретарь считал, что зря Советник остается на Земле в такой ситуации. Все равно не было никакой нормальной жизни, и все это вызывало болезненное любопытство людей, которое очень коробило.