- Что ты сделал дальше? - спросил Кройф.
- Первая задача, которую я себе поставил, - добраться до библиотечного пульта и подключиться к информационным банкам Библиотеки конгресса и некоторым информцентрам через Интернет. У меня оставались существенные пробелы в знаниях, несмотря на то, что я полностью использовал потенциал Клары и Пита. Когда Ник, переживая во сне внушенную мной беседу с Платоном, вышел из лаборатории в библиотеку, я двинулся следом. В библиотеке я подключился к пульту. Мне потребовалось более пяти часов, чтобы считать нужную информацию, после чего я покинул пределы Центра, оставив Ника у пульта. Контролировать его действия я продолжал до тех пор, пока он не вернулся домой.
- А зачем ты мучил Стива Коула?
- Мучил? Нет. Я был занят конструированием сна для Ника и поэтому просто замкнул сознание Стива на книгу, которую он держал в руках.
- А ты знаешь, что это была за книга?
- Нет.
- Роман ужасов.
- Мне жаль, что так получилось. Я не хотел причинять Коулу боль. Ни ему, ни кому-либо другому. Зато теперь я полностью вооружен знаниями, а в ближайшем будущем буду располагать и возможностями, чтобы избавить человека от тяготеющих над ним проклятий. И как только он освободится от эгоцентрической позиции доброго хозяина мира, я передам ему систематизированные знания, которых без меня он не получил бы еще сотню лет. Но все это предназначено только для того человечества, которое отвечает моим представлениям об идеале. И таким его сделаю я.
- Тим, как можешь ты судить человека. Мы - люди - продукт живой истории. Как бы могуществен ты ни был, тебе не удастся изменить нас. Ты только причинишь людям неисчислимые страдания, по сравнению с которыми войны прошлого - жалкая забава. Ты сам убедишься в этом, но будет поздно. Ты сам будешь страдать - я не боюсь назвать этим человеческим словом то чувство, которое ты переживешь, поняв, что совершил. Ты будешь страдать, потому что в тебе очень много человеческого.
- Простите, мистер Кройф, но за этими словами я читаю другие мысли: вы отождествляете меня с другим Тимом. Это ваш...
- Да, это мой сын.
- Что с ним стало?
- Он умер. Прошу тебя, больше не говори со мной. Прощай.
- Подождите. В чем, вы думаете, моя ошибка?
- Забота о человечестве заслонила от тебя самого человека. Вспомни любимого тобой Платона. Человечество - идея. Человечество не убивает и не пожирает милых телят и овечек. Их убивают люди: Ник, Ричард, я - мы все. Нас ты и собираешься переделывать. Прощай.
- То же говорил мне Ник. Но мы с ним не закончили спора.
На этом дневной разговор оборвался. Будет ли еще один?
Нежные сумерки заливали пустыню Скана.
Долгожданное ощущение возникло внезапно, когда автомобиль лениво полз по дороге, пересекавшей высохшее озеро.
- Тим?
- Мистер Кройф, вам известно, что охота уже началась?
- Нет, Тим. Но я предполагал, что тянуть с этим они не станут.
- Вы не видите возможности их остановить?
- Прости меня. Я не вижу в этом необходимости.
- Но это совершенно лишние хлопоты. Я неуязвим.
- Тогда зачем ты связался со мной?
- Вы же хотели этого.
- Да, правда. Но не для того, чтобы выслушать сообщение о твоей неуязвимости.
- Я хотел предупредить вас: я не хочу никого убивать. Объясните им, на меня нельзя нападать. Я отдам все свои знания в обмен на одно - свободу.
- Ты не можешь быть свободным среди людей, Тим. Я где-то ошибся. Ты обречен. И моя работа, по-видимому, тоже. Мне нечего добавить.
- Я подумаю. Я еще свяжусь с вами... Кройф остановил машину у обочины и остался неподвижно сидеть, уставив невидящий взгляд в темнеющую пустыню.
За час до описанного разговора Николай входил в кабинет сэра Монтегю, где его ждали инспектор Флойд и немолодой человек в форме полковника ВВС.
- Полковнику Коллинзу поручено найти и обезвредить Тима, - сказал Флойд.
- Обезвредить - значит уничтожить?
- Да, уничтожить, - сказал Коллинз без признаков волнения. - И мне понадобится ваша помощь, сэр. Наши средства радиоэлектронного обнаружения уже развертываются. Мне нужно знать о возможностях сбежавшего автомата противодействовать этим средствам.
- А почему вы не обратились к доктору Кройфу? - спросил Николай.
- Кройф исчез. Он уехал, оставив это, - сэр Монтегю протянул Николаю листок.
Николай развернул записку: "Прошу считать, что я исчерпал свои возможности сотрудничать с вами во всем, что касается действий против Тима, высказав свое мнение о необходимости его уничтожения. Кройф".
- Видите ли, полковник, - сказал Николай после минутного раздумья, - лично я - противник уничтожения Тима. Это бессмысленно и безнравственно. У нас нет никаких доказательств, что Тим - убийца. Нет достаточных оснований думать, что он представляет опасность.
- То есть как? - вскинул голову Бодкин. - А кто же убил Шеннона?
- Не знаю, - сказал Николай. - Я убежден, что Тим в будущем сможет принести огромную пользу людям. Я верю в работу доктора Кройфа и считаю, что она приведет к конечному успеху. Еще никому и никогда не удавалось создать столь совершенный аппарат мышления.
- Кроме природы, - вяло улыбнулся сэр Монтегю.
- Разумеется. Но, похоже, что доктор Кройф бросил вызов самой природе. И вот из-за одного срыва, из-за трагического и нелепого стечения обстоятельств люди, весьма... скажем, весьма далекие от науки, а потому склонные к технофобии и панике, решаются на непоправимый шаг - уничтожение уникального носителя искусственного интеллекта. Это - варварство. Еще раз повторяю: я против.
- К сожалению, поздно дискутировать на эту тему. Дело не только в том, что сам мистер Кройф считает уничтожение аппарата желательным - а вы ведь не назовете доктора Кройфа далеким от науки человеком, мистер Добринский? - сказал Коллинз.- Но дело, повторяю, не только в мнении мистера Кройфа. Ситуация обсуждалась на различных уровнях вплоть до президента. В итоге я получил недвусмысленный приказ, и я его выполню. Прошу вас, однако, помочь мне в этом. Не буду утверждать, что это дело мне по сердцу, но приказ есть приказ. К тому же вы не станете отрицать, что опасность существует.
- Теоретически - да. Но вся эта суета бесполезна. Все ваше оружие, все средства обнаружения и доставки, вся электроника, скорее всего, бессильны. Тим, похоже, неуязвим. Если, конечно, вы не примените против него тактику, которую в середине двадцатого века называли тактикой выжженной земли.
- Мы применим любую необходимую тактику, - сказал Коллинз.
- Но для этого вам надо найти хотя бы приблизительно район, в котором он находится, и иметь представление о скорости его передвижения.
- Вот здесь-то вы нам и можете помочь. Кройф говорил, что Тим хотел связаться с вами, - вмешался до той поры молчавший инспектор Флойд. - Когда он вступит с вами в контакт, люди Коллинза попытаются зафиксировать источник излучения.
- Значит, я буду чем-то вроде наживки?
- Можете называть это как угодно. Слишком много поставлено на карту, - хмуро сказал полковник.
- С этой ролью я решительно не согласен.
- Что ж, мы все равно будем действовать.
- Я это знаю. И сожалею, что не в силах помешать вам.
- Мистер Добринский, вы действительно уверены, что Лэрри Шеннона умертвил не Тим? - глазки Флойда буравили Николая. - Вы располагаете какой-либо информацией?
Николай слегка растерялся от этого колючего взгляда.
- Нет, - сказал он, - я не располагаю никакой информацией, инспектор.
- Скажите, - обратился к Николаю полковник, - если вы уверены, что Тим неуязвим, почему вы боитесь с ним связаться?
- Я не боюсь, - ответил Николай, - я не хочу этого делать из этических соображений.
Связываться с Тимом Николаю не пришлось. Едва они вошли в лабораторию, пульт заговорил сам.
- Я давно жду тебя, Коля.
- Тимоша! - закричал Николай. - Это ты?
- Я, Коля.
- Ты знаешь, что тебя пеленгуют?
- Знаю.
- Беги, спасайся!
- Спасибо, в этом нет необходимости. Я хотел попросить тебя: когда вернется мистер Кройф...
- Тебе известно, что он уехал?
- Да, я знаю, где он. Он скоро вернется, скорее всего утром. Он будет нуждаться в помощи. Я бы даже сказал - заботе, а еще точнее - опеке. Дело в том, что ему предстоит пережить потерю, которую он воспримет как очень тяжелый удар. Пожалуй, самый тяжелый с тех пор, как он потерял сына.
- У него был сын? Я не знал этого.
- Да, художник и альпинист. Он погиб в Гималаях тринадцать лет назад. Его звали Тимоти Кройф.
- Тимоти?
- Да, Тимоти. Тим.
Николай оглянулся. Полковник Коллинз застыл у двери.
- Что ты собираешься делать? - спросил Николай тихо.
- Я думал, вы поможете мне отговорить их - ты понимаешь, кого я имею в виду, - от агрессивных действий. Они бесполезны, эти действия. Я могу создать вокруг себя энергетический щит, преодолеть который людям не под силу. Но я не вижу больше смысла в защите. Я потерял что-то очень важное для меня, когда Кройф...
- Что Кройф?
- Он усомнился в моей невиновности. Он не верит мне.
Николай ответил не сразу.
- Увы, Тимоша, все не так просто. Не суди Кройфа строго. Бен знает правила игры и не в силах их нарушить. Люди не могут позволить существовать мозгу, которым они не управляют, но который пытается управлять ими.
- И если бы я позволил, меня убили бы, как взбесившуюся собаку?
- Скорее, как лошадь, освободившуюся от седока и не желающую ходить под седлом.
- Но разве убивают лошадь, убежавшую в степь?
- Нет, - сказал Николай, - обычно нет. Скажи, это действительно не страшно, что тебя пеленгуют?
- Нет, не страшно. Прощай, Коля.
- Прощай, Тимоша.
- Все в порядке, сэр. Он в пустыне Скана в семидесяти милях отсюда, - молодцеватый голос капрала показался чересчур громким даже Коллинзу.
Но Николай ничего не слышал.
"Придется останавливаться", - подумал Роберт Мэллори, снова услышав гудение индикатора усталости, и вялым движением рук выровнял машину. Остававшиеся до Ноксвилла девяносто миль с неисправным кондиционером по раскаленной пустыне ему не проехать. Он с тоской оглядел буроватые скалы. В густом, тягучем сумеречном воздухе пропадала лента шоссе. Справа в полумиле от машины темнело зеленое пятно чапараля. Мэллори съехал с дороги, вышел из автомобиля и, прихватив плед, влез в скудную тень кустов. Вечерний зной волнами набегал на его убежище. "Как мне плохо", - подумал он, проваливаясь в тяжелый липкий сон.
В воскресенье в девятом чаcу утра Николая разбудил Ричард Глен. Он ввалился в номер с вопросом:
- Ты включал вчера телевизор?
- Нет, а что? - Николай продирал глаза, стараясь отделаться от наваждения. В конце тревожной ночи, под утро ему неожиданно приснилось что-то радостное, и он еще улыбался.
- Все с ума посходили. Политиканы подняли шум, требуют расследования в конгрессе. А что пишут!.. - Дик швырнул на одеяло пачку свежих газет.
Очарование сна отодвинулось. Николай взял наугад газету и сразу же наткнулся на аршинный заголовок:
ХОРРОУ ПРЕДСКАЗЫВАЕТ УЖАСЫ
- Смотри-ка, Хорроу! - воскликнул он.
- Читай, читай, - сказал Дик, открывая дверцу бара.
Николай принялся за чтение.
"На вопросы нашего корреспондента любезно согласился ответить профессор Губерт П. Хорроу.
Вопрос. Вы догадываетесь, что речь пойдет об инциденте в Центре биокибернетики и биоинформатики?
Ответ. Разумеется.
В. Прежде всего расскажите нам фактическую сторону дела: что же, собственно, произошло?
О. Один из объектов, с которыми велась работа в лаборатории доктора Кройфа, представляющий собой искусственный органический мозг, своего рода белковый компьютер, вышел из-под контроля.
В. Что это означает, профессор?
О. Доктор Кройф с сотрудниками в последнее время упорно работал над усовершенствованием белковых компьютеров. В известном смысле эта работа шла успешно. Однако должен заметить, что совершенство - это палка о двух концах.
В. Поясните свою мысль.
О. Я имею в виду то совершенство, которое означает чрезвычайно высокий уровень интеллекта, а следовательно, и весьма широкие возможности, своеобразную гениальность, если хотите. Но что вы скажете, если такого рода возможности ускользают из мира человека, реализуются в сфере его потенциальных конкурентов?
Вернемся к фактам. Компьютер последней серии, который вслед за доктором Кройфом многие сотрудники Центра стали называть собственным именем Тим, в результате плохо спланированного эксперимента внезапно осознал свои новые возможности и сумел освободиться от удерживающих его устройств лабораторного поста. Используя свой выросший интеллект, он создал автономную систему питания, средства передвижения и скрылся из лаборатории, как в таких случаях говорят, в неизвестном направлении. Непосредственно перед этим он убил сотрудника лаборатории Шеннона, который, по всей видимости, пытался воспрепятствовать побегу.
В. С какой целью он убежал, профессор?
О. Об этом судить трудно, но, во всяком случае, акт этот предпринят не с дружественными намерениями, ибо в противном случае ему не нужно было бы скрываться и тем более убивать человека.
В. Следует ли понимать ваши слова таким образом, что нам грозит опасность со стороны сбежавшего искусственного мозга?
О. Именно это я имел в виду.
В. Но чем может быть опасен комок белковой ткани, пусть и гениальный? Чем он опасней заурядного убийцы?
О. Это комок, который растет со скоростью триста фунтов в час, который научился добывать и подчинять себе огромную энергию, который обладает колоссальной силой психического воздействия на людей, который не остановился перед убийством первого помешавшего ему человека и который, возможно, в этот самый час занят разработкой самых ужасных замыслов. Я убежден, что мы столкнулись с враждебным человеку феноменом гигантской мощи.
В. Что же, по вашему мнению, следует предпринять?
О. Я думаю, что тратить усилия на водворение взбунтовавшегося мозга-убийцы на место не только нецелесообразно, но и ошибочно. Единственное разумное решение - уничтожить сбежавший автомат, и как можно скорее.
В. Насколько нам известно, ваше мнение совпадает с официальным. В настоящее время наши вооруженные силы производят операцию по обнаружению и уничтожению опасного беглеца. Как вы расцениваете эффективность этих действий?
О. О, я верю в наших военных и не сомневаюсь в успехе.
В. Вернемся к лаборатории доктора Кройфа. Как смотрите вы, в свете происходящих событий, на перспективы этих исследований?
О. Считаю, что их следует прекратить.
В. Однако, профессор, вы и сами принимали участие в подобных работах, не так ли?
О. Да, на ранних стадиях. Но осознав невообразимые опасности, которые таятся на этом пути, я полностью отошел от дел. Более того, я уже давно высказывался за прекращение разработок такого рода.
В. Прошел слух, что выход Тима из-под контроля произошел в результате халатности лаборантов Коула и Шеннона. Значит ли это, что при строгом соблюдении правил обращения с белковыми компьютерами ничто подобное нам больше не угрожает?
О. Все не так просто. Да, действительно, молодой сотрудник Коул непозволительным образом покинул контрольный стенд в критический момент, и реакция роста мозговой ткани пошла вразгон. Шеннон, менее знакомый с аппаратурой, растерялся и не принял нужных мер. Но я не исключаю, что это могло случиться и в присутствии Коула. Мы не можем пока нащупать ту неуловимую грань, за которой искусственный интеллект начинает превосходить наш собственный. А получить себе на шею более умного дядю - согласитесь, не очень приятная перспектива. Ибо тогда кто же есть человек, венец творения?
В. Известно, что в лаборатории Кройфа имеется еще два искусственных мозга с весьма высоким интеллектом - так называемые Клара и Пит. Как следует поступить с ними?
О. Немедленно уничтожить. Я знаю, не всем такое решение по вкусу. Но надо быть реалистами. Действительно, на эти два мозга затрачено немало усилий, они скопили огромную информацию, которой весьма эффективно оперируют. Они способны помочь развитию нашей технологии и науки. Но все эти выгоды бледнеют перед масштабами грядущей опасности. Я рад представившейся возможности донести до сознания общественности свое мнение по этому поводу. Боюсь, что ответственные лица могут пойти на поводу у некоторых легкомысленных ученых и проявить преступную нерешительность. А положение очень серьезно, мы находимся перед угрозой последствий поистине ужасных".
Николай отшвырнул газету.
- Ну, что, как излагает? - поинтересовался Дик. Он меланхолично крутил стакан, изучая виски на просвет. - Подлец.
- А если к нему прислушаются?
- Боюсь, так оно и будет, Ник. Ведь даже Кройф приговорил Тима.
- Сравниваешь! Кройф - его создатель, он имел на это право. И потом, он так не думал. Его просто раздавила мера ответственности. Наконец, Тим - это одно, а Пит и Клара - совсем другое. Тим сбежал. Он теперь сверхмозг. Он действительно может что-нибудь выкинуть. Он как-то способен защищаться, черт возьми. А Пит и Клара абсолютно беззащитны. Затрещал телефон.
- Мистер Добринский? Говорит Диана Бодкин.
- Доброе утро, мисс Бодкин.
Услышав имя Дианы, Дик Глен уставился на Николая.
- Мистер Добринский? Мне известна ваша позиция по отношению к Тиму... в том смысле, что вы против его уничтожения... И я подумала... - Диана замолчала.
- Да, да, я слушаю вас, - крикнул Николай.
- Пять минут назад отец под сильным давлением согласился на уничтожение двух других - Пита и Клары.
- Не может быть! - Николай растерянно посмотрел на Ричарда. Тот приподнялся в кресле и спросил:
- Что стряслось?
Николай молча смотрел на него, вслушиваясь в трубку.
- Клара? - сказал Ричард.
Николай кивнул.
- Я не знаю, что вы можете сделать, - говорила Диана, - но мистера Кройфа нигде нет, мистера Глена я тоже не нашла и решила позвонить вам.
- Вы правильно сделали, - поспешно сказал Николай, - тем более, что мистер Глен здесь, у меня. Мы вам крайне признательны. Скажите только, когда и как это произойдет?
- Точно не знаю, но у меня сложилось впечатление, что очень скоро... В ближайшие часы, может быть. Отец сказал, что как только он дал согласие, один из чиновников позвонил в полицию. Оттуда должна прибыть какая-то группа.
- Спасибо, Диана.
- Вы что-нибудь собираетесь предпринять?
- Что-нибудь - безусловно. Пока мы еще не знаем, что. Во всяком случае мы сейчас приедем в Центр.
- У отца был такой несчастный вид. Мне так его жалко. Ведь в этих созданиях часть и его жизни...
- Да, да, я вас понимаю, Диана.
Николай положил трубку и коротко сказал Дику:
- Едем!
- Ты объясни, в чем дело, - заревел Глен.
- Бодкин им уступил, - мрачно сказал Николай. - Они собираются уничтожить Клару и Пита.
Дик тряхнул головой и вдруг с силой запустил в стену стакан. Тот глухо звякнул, разлетевшись осколками.
- Гады!
- Мебель-то кончай крушить, - отозвался Николай и, взяв Глена за рукав, увлек его к выходу.
Красный "форд-электро" стоял у подъезда.
- Жми, Ник, жми!
- А смысл? - спросил вдруг Николай, отъезжая от бордюра. - Что мы сможем сделать?
- Я им покажу, что... - бормотал Дик. - Я... не дам, и все.
- Если явится полиция, дело дрянь. Ты полезешь в бутылку, тебя арестуют за сопротивление властям, и этим все кончится. Завтра, конечно, отпустят. Когда будет поздно.
- Не знаю, не знаю. Ты только жми. Промелькнул салон Гудвина, светло-серый куб музея ацтеков, аккумуляторная станция. Обогнув забор из рекламных щитов, они увидели группу молодых людей. Человек тридцать, расположившись на зеленой лужайке, занимались каким-то делом. Глен схватил Николая за руку:
- Смотри - Мэг!
Николай скосил глаза и притормозил. Сначала он обратил внимание на парня в красной майке, который, стоя на коленях, писал что-то на большом листе картона. Два уже готовых плаката с броской надписью "СПАСИТЕ ТИМА" были прислонены к дереву. А Мэг - он наконец увидел и ее - живо говорила что-то высокому бородачу в балахоне с изображением чайки на спине. Парень в майке поднялся с колен и поволок к дереву очередной плакат:
СУДЬБУ ТИМА РЕШАТЬ УЧЕНЫМ!
- Мэгги! - завопил Дик. Она обернулась и побежала к машине.
- Сейчас подойдут еще ребята, двинемся. маршем к мэрии, - сказала Мэг, наклонившись к окошку. - Не знаю, конечно, но парни настроены решительно... А вы куда?
- Они принялись за Клару и Пита, - сказал Дик, - мы едем в Центр.
Мэг выпрямилась.
- Подождите, я с вами! - крикнула она, отбегая. Бросив несколько слов бородатому в балахоне, Мэг помчалась назад к машине, прыгнула на сиденье рядом с Диком, и "форд" помчался по шоссе.
- Быстро вы организовали это дело, - сказал Дик. - Твоя работа?
- Теперь они и без меня справятся.
- Командовать будет этот бородач с чайкой? - спросил Николай.
- Да, он, - ответила Мэг.
- А кто он такой?
- Священник местной мормонской церкви. Решительный противник враждебных действий против Тима. И вообще говорит удивительные вещи.
- Например? - спросил Дик.
- Толкует о втором пришествии Христа. Сюда, к нам. Ему было видение - явился ангел по имени, кажется, Марони и открыл ему глаза.
- Он что, Тима принимает за Христа? Впрочем, нам сейчас любой союзник сгодится. - И Дик повернулся к Николаю: - Жми, друг, жми.
Внезапно из-за поворота наперерез им выскочила полицейская машина. Николай дико крутнул руль и проскочил в сантиметре от ее бампера. "Ох!" - выдохнула Мэг.
Спустя несколько секунд полицейская машина устремилась за ними в погоню, завывая сиреной.
- Придется остановиться, - пробормотал Николай. Он свернул к обочине и тормознул.
- Дьяволы, что им нужно? - забеспокоился Дик. Полицейская машина остановилась рядом. Из нее вышла женщина в форме и подошла к Николаю, смиренно ожидающему ее за рулем.
- Вы проехали на красный свет, мистер, - сказала женщина-полицейский, беря протянутые Николаем документы.
- Простите, но я ехал на зеленый, - твердо сказал Николай.
- Этого не может быть, на зеленый шла я.
- Уверяю вас, я ехал на зеленый.
- Но ведь кто-то из нас не прав. Полагаю, что это вы, мистер.
- Мы ехали на зеленый, понятно вам? - заорал Дик.
- Здесь может быть одно объяснение, - не обращая внимания на слова Дика, сказала женщина, - не в порядке светофор.
В этот момент сзади тормознул еще один полицейский автомобиль. Из него выглянул негр и прокричал:
- Не нужна ли помощь, Рэчел?
- Нет, Джон, - ответила женщина. - Впрочем, осмотри-ка вон тот светофор, не поломан ли.
Полицейский вернулся через минуту.
- Светофор в полном порядке.
- Вот видите, вы проехали на красный, к тому же превысили скорость.
- Я не превышал скорости, - угрюмо сказал Николай.
- Отпустите нас, пожалуйста, мы очень, очень торопимся, - сказала Мэг.
- Ага, вы торопитесь, но скорость не превышали.
- Не превышал, - начиная уже закипать, сказал Николай.
- И вы продолжаете утверждать, что ехали на зеленый?
- Да, продолжаю, - упрямо сказал Николай.
- Ну что ж, в таком случае наш спор может решить только суд.
Она выписала бумажку и протянула ее Николаю. Тот поспешно схватил ее.
- Мы можем ехать? - спросил он.
- Можете, мистер. Не забудьте посетить суд.
- Не забуду, - заверил ее Николай, включая мотор.
- На какой же свет ты все-таки проскочил? - спросил Дик, когда они отъехали.
- Теперь я уже и сам не знаю.
- А, ерунда, - Дик махнул рукой. - Долларов пятьдесят сдерут. А я-то уж решил, что все подстроено.
- Десять минут мы тем не менее потеряли, - сказал Николай.
- Минуты - это да, но есть ли у вас какой-нибудь план? - спросила Мэг.
- Я и без всякого плана им Клару не отдам, - заявил Дик.
- А вы знаете, есть идея, - Николай посмотрел на Мэг, - только бы успеть до полиции.
- Сержант, вам поручается выполнение весьма ответственного задания.
- Слушаю, сэр! - сержант Тайтон бесстрастно смотрел в глаза начальства.
- Возьмете двух человек и нашего врача и немедленно отправитесь в Центр биокибернетики, где проследите за уничтожением двух объектов. Речь идет о продукции Кройфа.
- Понял вас, сэр!
- Есть решение властей штата и санкция мистера Бодкина. К нему вы и явитесь в первую очередь.
- Да, сэр.
- Он направит вас в лабораторию Кройфа. Акцию по уничтожению проведут сотрудники Центра, знакомые с аппаратурой и системой питания. Я консультировалск с профессором Хорроу. Он сказал, что отключение питания на двадцать минут обеспечит желаемый эффект. Ваша задача: проследить за этой процедурой, констатировать факт уничтожения - в этом вам поможет наш врач, составить протокол по всей форме и получить подпись под ним у сэра Монтегю Бодкина. Учтите, что сотрудники Кройфа, возможно, будут против. Не исключена возможность саботажа. Вы, сержант, вправе применить власть.
- Вас понял, сэр, - спокойно ответил Тайтон, раздувая пшеничные усы.
Первое, что увидел Николай, был полицейский "плимут".
- Дело осложняется, - пробормотал он.
Они выскочили из машины. На ступеньках стоял Майкл Шилин. Обычно живое и энергичное лицо его сейчас выражало растерянность и недоумение. Дик бросился к нему.
- Майкл, видел полицейских?
- Видел. - Тонкий голос Шилина не вязался с его крупной фигурой.
- Давно они тут?
- Минут десять. Я стою и жду Боба Мэллори, а его все нет.
- Какого еще Мэллори? - нетерпеливо спросил Дик.
- Профессора Мэллори из Финикса. Должен делать доклад на семинаре...
- Скажите лучше, где они? - спросил Добринский.
- Кто?
- Кто, кто. Полиция, разумеется, - сказал Дик.
- У сэра Монтегю.
- К нам еще не ходили?
- Нет. А зачем?
Вместо ответа Дик выразительно провел пальцем по шее и устремился по коридору. Шилин растерянно смотрел ему вслед.
Сэлли сидела за секретарским столом.
- Они уже там, - шепнула она, кивнув в сторону кабинета.
- Сколько их? - так же шепотом спросил Николай.
- Четверо. Старший - сержант Тайтон.
- Слушай, Сэлли, - возбужденно сказал Дик, - беги к нам в лабораторию. Скажешь всем, кто там есть, что надо срочно идти в зал заседаний. Дескать, так велел Бодкин.
- Но как я могу, Дик?
- Сэлли, милая, делай, что тебе говорят. Отведешь их в зал и скажешь... О! Скажешь, придет Шилин и все объяснит. Пусть они его ждут. А через двадцать минут объявишь, что была ложная тревога.
- Но как они оставят приборы?
- Скажешь им, что сама последишь.
- Я? Ни за что. Я их теперь боюсь, этих ваших созданий, - воскликнула Сэлли, бледнея.
- Господи, да я же там буду, - сказал Дик.
- Это очень нужно, Сэлли, - добавил Николай.
- Ну хорошо, а если я понадоблюсь Монти?
- Я все сделаю за тебя, - вступила Мэг, - скажу, что ты... Ну, в общем, придумаю что-нибудь.
- Сэлли, это всего пять минут.
- Ну хорошо, - повторила Сэлли.
Дик подхватил ее под руку, и они скрылись в коридоре.
- Мисс Эдвардс, - раздался голос Бодкина.
- Да, сэр, - робко ответила Мэг в пенал.
- Проведите господ из полиции в лабораторию доктора Кройфа.
- Да, сэр, - тихо повторила Мэг и отключила пенал.
- Ты чего? - спросил Николай.
- Врать, оказывается, нелегко.
- В чем ты врала? Разве ты не мисс Эдвардс?
Мэг улыбнулась.
Дверь кабинета отворилась. На пороге показался сержант Тайтон, которому и досталась улыбка Мэг. За ним вышли два долговязых парня в мундирах и хрупкий человечек с печальными темными глазами. Когда к двери подошел Бодкин, провожавший своих посетителей, Николай вытолкнул Мэг в коридор. Лицо сэра Монтегю выглядело усталым.
- Мисс Эдвардс ждет вас в коридоре, сержант, - отчетливо произнес Николай.
- Понятно, сэр, - сержант двинулся к выходу.
- Ну хорошо, - кивнул Бодкин и скрылся в кабинете.
Полицейские и Николай вышли вместе.
- Помотай их по парку хотя бы минут десять, - шепнул Николай на ухо Мэг и побежал догонять Дика.
Тайтон во все глаза глядел на Мэг.
- Мисс Эдвардс, извините мою нескромность, но, по-моему, вы только что были в другом платье.
- Охотно извиняю, сержант. И даже более того - ценю вашу наблюдательность. Я вижу, что передо мной - настоящий детектив, а это вызывает уважение и другие позитивные чувства.
Тайтон смотрел на нее недоверчиво.
- Понимаете, - доверительно продолжала Мэг, - я постоянно меняю одежду. У меня с детства эта мания. Там, в маленькой комнате, - она наугад махнула рукой, - у меня целый гардероб. Сэр Монтегю к этому давно привык. И теперь даже требует, чтобы я каждый час переодевалась. Чего не сделаешь для начальства? Вы меня понимаете? Тем более, что это вполне совпадает с моими привычками.
- Ладно, ладно, - сказал Тайтон. - Будьте любезны, укажите нам дорогу в лабораторию доктора Кройфа.
- Охотно, сержант, - сказала Мэг и повела полицейских в противоположную сторону.
Тем временем Ричард и Николай лихорадочно откручивали таблички "Клара" и "Пит".
- Вот дьявол, - шипел Дик, орудуя отверткой.
- Скорее, - торопил Николай, снимая табличку с пульта Пита.
Отодрав обе таблички, они перебежали в соседнюю комнату и стали прилаживать их над пультом экспериментальной серии, состоящей большей частью из бракованных малоценных образцов. Николай закручивал последний шуруп, когда в холле зазвучал громкий голос сержанта Тайтона:
- У меня сложилось впечатление, что вы совсем не знакомы с собственным учреждением, мисс Эдвардс. По одной и той же аллее мы с вами прошли, если не ошибаюсь, четыре раза.
- Видите ли, сержант, - отвечала Мэгги, - во-первых, аллеи тут очень похожи одна на другую, и вы просто могли ошибиться. Во-вторых, допускаю, что могла ошибиться я. И не только по причине поразительного сходства аллей в нашем парке. Бедная девушка, слабое создание природы, может легко потерять естественное чувство равновесия при виде такого обилия полицейских мундиров. У меня кружилась голова и было такое впечатление, что не я сопровождаю вас, а вы ведете меня по таинственным закоулкам полицейского участка.
Мэгги замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась.
- Вот вы меня порицаете, сержант. Но с какой, собственно, позиции? Вы, безусловно, помните, что, по Аристотелю, порицания делаются с пяти точек зрения: порицается или невозможное, или нелогичное, или вредное для нравственности, или заключающее в себе противоречия, или идущее вразрез с правилами искусства...
Полицейские образовали род кружка. На их лицах появилось напряженное внимание добросовестных экскурсантов.
- Возражения же, - вещала Мэг, - должны исходить из указанных точек зрения, и их - двенадцать. Приступим к последовательному рассмотрению таковых. Первое...
- Не надо, - твердо сказал Тайтон, - я отдаю должное вашей изобретательной и высокоученой речи, любезная мисс Эдвардс, но не советую забывать, что мы находимся здесь при исполнении служебных обязанностей и никому не позволено чинить нам препятствия.
В проеме двери появилось бесстрастное лицо Ричарда Глена.
- О чем вы говорите, сержант, - голос Мэг зазвучал с меньшим напором, - о каких препятствиях? У меня складывается впечатление, что мы, наконец, дошли до места назначения. - Мэг снова заговорила с интонациями профессионального экскурсовода: - Мы находимся в холле перед кабинетом знаменитого доктора Кройфа. Перед вами доктор Ричард Глен, ближайший помощник и сподвижник главы нового направления современной биоинформатики. А это сотрудник лаборатории мистер Добринский. Впрочем, с мистером Добринским вы уже виделись, - Маг повернулась к Дику, в ее глазах стоял тревожный вопрос. - Мистер Глен, позвольте представить вам сержанта Тайтона и его помощников.
Дик успокаивающе кивнул Мэгги и, протягивая руку, сказал:
- Очень рад. Чем могу быть полезен?
Тайтон бросил косой взгляд на Николая, изображавшего какую-то деятельность в глубине лаборатории, и обратился к Глену:
- Мы вынуждены подключить вас к делу, быть может, для вас неприятному. Речь идет о ликвидации двух ваших лабораторных объектов - Дзета-1 и Дзета-2, известных также как Пит и Клара. Есть у вас такие?
Ричард молча кивнул.
- Потрудитесь предъявить их нам.
Глен не двинулся с места - очевидно, считал, что нельзя уступить так сразу.
- Потрудитесь предъявить их нам, - повторил сержант.
- Вот они, - Ричард Глен указал рукой на пульт с табличками "Пит" и "Клара". - Точнее, за этим пультом на застекленных постах. Справа - Пит, слева - Клара, видите надписи?
Подошедший Николай дернул его за рукав.
- Сержант умеет читать сам, Ричард.
- Скажите, а как регулируется система питания объектов? - застенчиво спросил подошедший врач.
- Все управление здесь, на пульте, - ответил Дик, - а само питание осуществляется через систему трубок и шлангов? которые вы увидите у постов.
- Итак, в соответствии с решением властей штата эти объекты подлежат уничтожению, - сказал Тайтон.
- Но ведь это варварство, - попытался возразить Дик. - В них сконцентрирована работа всей нашей лаборатории за несколько лет.
- Ничем не могу помочь, джентльмены.
- Конечно, что вам до работы других, - сказал Глен с горечью, - до их бессонных ночей, упорных исканий! А ведь эти несчастные создания, которых вы собираетесь уничтожить, представляют собой бесценный кладезь знаний и мудрости. Они могут отблагодарить все человечество, и вас, господа полицейские, в том числе.
- Мне очень жаль, - сказал Тайтон,- но мы не властны отменить приказ...
- Ну хорошо, давайте хотя бы отложим на день-два, - упорствовал Дик, - а уж мы, ручаюсь вам, добьемся отмены приказа.
- Как это ни прискорбно, но и такого права у меня нет. Я получил совершенно недвусмысленные инструкции и не могу промедлить и четверти часа.
- А если мы откажемся? - спросил Глен.
- Наш врач сделает это сам. Ведь вы справитесь, док? Боюсь только, он, не зная вашей аппаратуры, по ходу дела нарушит еще что-нибудь. Но эти ваши Дзеты - они должны быть и будут уничтожены.
В течение нескольких секунд Глен и Тайтон смотрели друг на друга.
- Ну что ж, сержант, мы вынуждены подчиниться, - сдался наконец Дик. - Что мы должны делать?
- Так-то оно лучше. Что попусту спорить! Ваше дело - отключить питание. И все.
Дик и Николай принялись отсоединять электрические разъемы, перекрывать вентили в трубках и шлангах и - для пущей важности - щелкать тумблерами и двигать ползунки регуляторов. Сержант Тайтон следил за ними цепким взором выкаченных карих глаз. Оба верзилы безучастно стояли у двери. Что касается маленького грустного врача, то он проявил большое усердие. Он непрерывно кружил у пульта и постов, вглядывался в каждую трубку, долго и внимательно следил за вяло пульсирующими серо-желтыми комочками.
- Ох, если бы мы не успели, - беззвучно шепнул Дик Николаю в тот момент, когда они в четыре руки выдернули последнюю трубку - обменник физиологического раствора.
Полицейский врач буквально прилип взглядом к стеклянным колпакам. Николай и Дик уселись в рабочие кресла.
- Ну и собачья работа у вас, сержант, - сказал Глен.
Сержант молчал.
- Честное слово, самая паскудная работа. И ведь соглашаются некоторые.
Тайтон взглянул на свой хронометр.
- Ну как там, док?
- Все кончено, - ответил врач, удовлетворенно наблюдая мерцавшую за стенками колпаков опавшую, съежившуюся серую массу, - все кончено, холод и запустение.
- Так, - сказал Тайтон, раскладывая на столе экземпляры протокола. - А теперь, прошу вас подписать бумаги, - он расстегнул клапан нагрудного кармана, достал ручку и неторопливо отвинтил колпачок.
- Это вы кому? - спросил Дик.
- Вам, господа. Вы подпишетесь как исполнители, док - как эксперт, я и мои ребята - как свидетели.
- Столько подписей? - удивился Николай.
- Таков порядок. Последнюю подпись поставит ваш директор мистер Бодкин.
- Моя подпись, надеюсь, не нужна? - спросила Мэг.
- Ваша не нужна, - ответил сержант, сохраняя полное достоинство. Затем он так же неторопливо собрал подписанные бумаги, спрятал ручку и сказал: - Боюсь, нам не найти дорогу назад, к кабинету мистера Бодкина.
- Я провожу вас, - встрепенулась Мэг.
- Опять по четырем аллеям? - поинтересовался Тайтон, слегка прищурив глаз.
- Знаете ли, сержант, я уже как-то привыкла к вам и не так робею. Что касается моих недавних промахов, то вы уже, наверно, простили бедную девушку. Сразу столько полицейских и почти все усатые! Войдите в мое положение.
- Ну хорошо, хорошо, - сказал Тайтон, с неудовольствием озирая своих безусых коллег.
- Тогда прошу вас, - Мэгги решительно направилась к дверям.
- Ник, - сказал повеселевший Глен, когда последний мундир исчез за дверью, - ты знаешь, сколько требуется полицейских, чтобы ввернуть одну лампочку?
- Нет, - ответил Николай.
- Шесть.
- Это как же?
- Один залезает с лампочкой на стол и приставляет ее к патрону. Еще четверо берут стол за ножки и начинают его вращать.
- Понятно, - улыбнулся Николай, - а шестой?
- Шестой ходит по кругу в противоположном направлении, чтобы у первого не закружилась голова.
- Вам туда, сержант, - сказала Мэг у приемной кабинета Бодкина и скрылась в ответвлении коридора.
Тайтон докурил сигарету, старательно погасил ее и бросил в урну. Потом, приказав своей команде ждать, открыл дверь. Прямо перед ним стояла Сэлли.
- Что с вами, сержант? - участливо спросила она.
- Я уже смирился с вашими странностями, мисс Эдвардс, - выдавил Тайтон, - но переодеться с такой быстротой...
- Не знаю, о каких странностях вы говорите, сержант, но готова с вами согласиться. Дело в том, что в нашем биоцентре надолго могут застрять только очень странные люди.
- В чем другом, но в этом я теперь совершенно уверен, - ответил Тайтон.
Сэр Монтегю не глядя подмахнул протокол. Процессия полицейских потянулась к выходу.
Ричард Глен хохотал до слез над собственным анекдотом. Смеялся, глядя на него, и Николай, но постепенно улыбка сползла с его лица.
- Ты чего? - спросил Глен, обрывая смех.
- Тим. Хочу попробовать. Вдруг он выйдет на связь.
Они вернулись к пульту Тима. Николай нервно перебрал клавиши. Пульт молчал. Еще попытка. Молчание.
- Неужели?.. - сказал Николай, оглядываясь на Дика.
Тот пожал плечами.
- Да, кстати, - воскликнул Николай, - мне же надо срочно поговорить с Питом.
- А мне с Кларой, - сказал Дик. Он подсел к пульту.
Николай о чем-то возбужденно беседовал с Питом.
- Хорроу! - вдруг закричал он громко.
- Что Хорроу? - оглянулся Дик. - Ты чего такой бледный?
Николай не успел ответить. Раздался стук в дверь. Теперь побледнел и Дик.
- Кто там?
Отворилась дверь, и вошел Чарльз Стюарт.
- Чарли, черт бы тебя драл! Как ты меня напугал. Я подумал, что Тайтон вернулся, - сказал Дик.
- Как дела, ребята? - Стюарт извинительно улыбнулся.
- Ты уже все знаешь? - спросил Глен.
- Кое-что. Я видел подписанный протокол. Ты, однако, что-то весело настроен.
- Чарли, тебе я скажу, но это... тсс... Никому, понял?
- Разумеется.
- В результате ошибки уничтожены не Клара и Пит, а два образца серии Омикрон.
- Ошибки? - журналист присвистнул. - Молодцы!
- Да, представь себе, - сказал Глен, улыбаясь.
- Так, ребята, я пошел, - сказал Николай.
- Куда это? - поинтересовался Дик.
- Мне надо найти Хорроу. И Флойда.
- Интересно, - сказал Дик. И повернувшись к Стюарту: - Что-то Ник стал бредить нашим общим другом.
- Ник, - сказал журналист, - у вас есть шанс найти старину Губерта чисто выбритым и надушенным.
- То есть, Чарли?
- Четверть часа назад я видел, как профессор входил в салон Гудвина.
- И вы молчали, Чарли! Он нужен мне до зарезу.
- Любопытно все же, зачем?
- Не спрашивайте, Чарли. Лучше исполните мою просьбу, немедленно поезжайте к Флойду и шепните ему три слова.
- Какие же?
- Скажите ему: "Хорроу знает убийцу".
- Вы шутите, Ник, - Стюарт посмотрел на него с удивлением.
- Не шучу, Чарли. Я в этом просто уверен. Давайте, вы к Флойду, я к Гудвину. Боюсь, этот субъект улизнет.
- А ты, Дик? - спросил журналист.
- Езжайте, ребята. С Богом. Я отсюда никуда не уйду, - сказал Глен, устраиваясь в кресле поудобнее и кладя руки на пульт Клары.
У салона Гудвина стояло желтое мятое такси. Два парня лениво привалились к его капоту. Николай вышел из машины и направился к стеклянным дверям парикмахерской, поглядывая на парней с затаенным беспокойством. Те в свою очередь хмуро уставились на него. Николай приблизился к входу. Парни заступили, ему дорогу.
- Простите, мне к мистеру Гудвину, - сказал Николай, всматриваясь в смутно знакомую пучеглазую физиономию.
- Мистер Гудвин сегодня не принимает клиентов, ответил пучеглазый, слегка кривя рот.
- Я не стричься, а по личному делу. Мы с мистером Гудвиным старые приятели, - сказал Николай, изображая дружескую улыбку.
- Сказано тебе, нет никакого Гудвина, - ощерился второй.
- Я вообще-то ищу моего коллегу профессора Губерта Хорроу, он должен быть здесь, - слегка растерявшись, пробормотал Николай.
По-видимому, он бы так и остался на улице, не начни парни атаку первыми.
- Что нужно этому типу, ты не знаешь, Тони? - сказал один.
Тот, которого назвали Тони, таращил на Николая выпуклые глаза. Он медленно покачал головой и сделал шаг навстречу, подойдя к Николаю вплотную.
Второй тоже приблизился на шаг.
Николай молчал.
- Ах, он, наверно, почет побриться, Сид, - Тони протянул руку и ухватил Николая за левый рукав.
- Нет проблем. Сейчас мы его побреем, - сказал Сид и встал вплотную справа. Николай рванул руку, но Тони держал цепко.
- Ага, сами начали, - пробормотал Николай.
Он улыбнулся Тони и слегка наклонился к нему, словно собираясь что-то шепнуть. Тони уставился на него совиным взором. Николай распрямился с полуоборотом направо. Резко, взрывным движением. Его правый локоть, описав дугу, глухо стукнул Сида в голову. Не издав ни звука, тот упал на асфальт. Изумленный Тони попятился к машине, шаря рукой под оттопыренным пиджаком. Николай взмахнул ногой легко, как на тренировке, лишь на мгновение коснувшись подбородка противника. Мотнув головой. Тони налетел спиной на желтый измятый капот и сполз вниз. Николай вошел в салон. Он был настолько уверен в себе, что не оглянулся. И какая, в сущности, разница, что последний раз он дрался в восьмом классе. Но какой мальчишка не сходил тогда с ума по каратэ?
Парикмахерская была пуста. Разочарованный Николай прошел во внутренние помещения, наткнулся на лестницу, ведущую на второй этаж, и взбежал по мягкому ковру. Стояла тишина, и Николай услышал негромкий голос, который привел его к неплотно прикрытой двери. Приотворив ее, он обнаружил просторную комнату. Бледный от страха, Губерт Хорроу вжался в глубокое пышное кресло. Точно в таком же кресле напротив, спиной к Николаю, сидел человек, медленно цедивший слова. Это был - Николай вздрогнул от удивления - Митчел Хадсон, препаратор Кройфа.
- Вы недооценили нас, Губерт, - говорил Хадсон. - Орден слишком серьезная организация для такого болтуна и фанфарона, как вы. Вы несете околесицу на всех перекрестках. Защищая свое великое дело, Орден вынужден ликвидировать вас. Приговор подписали вы сами.
Хорроу оцепенело глядел на него.
- Не смотрите на меня, как на чудовище. Я просто исполняю волю магистерского совета...
Хадсон что-то делал руками. Николай шагнул вперед и слегка вытянул шею. В левой руке Хадсон держал пистолет, а правой прикручивал к стволу длинную вороненую трубку. Хорроу поднял глаза и увидел Николая. Он ничего не сказал, не пошевелился. Лишь дернулся его кадык, а глаза приняли томительно-молящее выражение. Хадсон оглянулся. В первый момент он поразился не меньше Николая. Но уже в следующую секунду он ровным движением поднял пистолет, целясь Николаю в грудь. Несколько долей секунды - они тянулись долго - Николай ничего не соображал. А потом сказал высоким чужим голосом:
- Вы с ума сошли, Хадсон! Дом окружен полицией.
Хадсон посмотрел на него с веселым изумлением и спокойно принялся отвинчивать глушитель.
- Господа, вы совсем разучились понимать шутки. О вас, Губби, я уж и не говорю. Но вы, мистер Добринский, вы-то как могли подумать, - Хадсон встал с кресла и неторопливо подошел к высокому окну. Отдернул занавеску, лениво оглядел красненький "форд" Николая, пустынную улицу и снова принялся деловито прикручивать вороненую трубку. Хорроу сидел как завороженный.
- Инспектор, - с порога закричал Стюарт, - Добринский просил вас срочно приехать в одно место.
- Ха, он сам меня просил?
- Ясно, сам, черт побери. Он ждет вас у... Молчите, Чарли. Где он, я и без вас знаю. Я только не подозревал, что он ждет меня.
Журналист почувствовал себя сбитым с толку.
- Ну и где же Добринский? - спросил он.
- Проверяете? У Гудвина, естественно! - Флойд засмеялся лающими звуками. - Вперед, ребята...
И, хлопнув себя по бедру, он двинулся к выходу.
Николай бросился вперед, когда Хадсон делал последнее крутящее движение пальцами. Тихий хлопок, визг Хорроу. Задев кресло, Николай упал, мгновенно подобрался, захватил ногами лодыжки Хадсона и резко перевернулся. Описав широкую дугу, Хадсон рухнул. Пистолет отлетел в сторону.
Лицо Хадсона быстро бледнело. На губах пузырилась пена. "Боже, он сейчас умрет", - подумал Николай. Его руки расстегивали лежащему ворот рубашки, а сознание кричало: "Умер!" Он отодрал пуговицу, обнажил шею... И вдруг - страшный удар в печень, потом в голову.
Стряхнув подступившую к глазам муть, он увидел: Хадсон на четвереньках ползет к Хорроу. Тот, прячась за кресло и поскуливая, целился в ползущую фигуру из пистолета с глушителем.
- Брось, паршивая крыса, - бормотал Хадсон. - Все равно промажешь.
И тут Николай услышал хлопки - как будто несколько раз откупорили бутылку. Стараясь не смотреть на уткнувшегося в ковер Хадсона, Добринский поднялся и, пошатываясь, вышел на лестницу. За ним, зажимая окровавленную руку, плелся Хорроу. В тот момент, когда они спустились в салон, туда с улицы ввалились Сид и Тони. Тони, который левой рукой обнимал обмякшего приятеля, тотчас направил на Николая пистолет. Сид плюхнулся в парикмахерское кресло и, поворачиваясь в нем, с усилием сказал:
- Прикончи его, Тони. И этого тоже. Пистолет блуждал, посматривая то на Хорроу, то на Николая. Из боковой двери выкатился сам Дж. Гудвин.
- Стреляй, паршивец! - завопил он. Пистолет замер, глядя в живот Добринскому.
- Вы с ума сошли, - вяло пробормотал Николай словно бы заученную и ненужную фразу. - Ей-богу, сошли. Дом окружен полицией. - Он даже не сообразил, что говорит по-русски.
Уличная дверь распахнулась, и в салон ввинтилось длинное тело Пайка, которому в последний момент удалось на шаг опередить Флойда.
- Тони, брось! - заорал он страшным голосом.
Красавчик затравленно оглянулся. Комната наполнялась полицейскими. Гудвин тихо попятился к двери, но Пайк уже стоял в проеме. Парикмахер повернул к Флойду обиженное лицо. Инспектор, не глядя на Гудвина, подошел к Тони и забрал у него оружие. Красавчик шмыгнул носом и, сложив руки запястье к запястью, протянул их вперед. Вдруг Сид резко крутанулся на кресле и заорал:
- Что происходит? Почему меня не бреют?
И тут же затих под рукой стоящего рядом полицейского.
- Вы почти вовремя, инспектор, - заговорил Хорроу, кривя лицо от боли. - Он хотел нас прикончить, и мы, защищаясь, конечно... Мы вынуждены были... мистер Добринский и я... стрелять в него.
- Это в кого еще? - спросил Флойд.
- Там, - Николай движением головы указал на потолок, - там лежит Митчел Хадсон, препаратор нашей лаборатории.
Внезапно Сид сорвался с кресла, в два прыжка достиг двери и, оттолкнув полицейского, помчался по улице. Пока остальные осознали, что произошло, Флойд, подобно шарику ртути, выкатился наружу и полетел следом, делая неистово быстрые короткие шажки. Подоспевшие полицейские видели, как долговязый Сид растянулся от поставленной Флойдом подножки и бешено крутил головой, когда инспектор ловко заломил ему руку. Вернувшийся Флойд был весел, как мальчишка, забивший гол. И, глядя на удовлетворенно пыхтящего инспектора, Николай вдруг подумал: "Том Сойер, только постарел и растолстел немного".
Когда задержанных увезли, а Хорроу отправили в больницу, Флойд предложил Николаю немного пройтись. Они вышли к набережной, но и близость реки не смягчала пекла.
- Вот самое спокойное и безлюдное место в Ноксвилле, - Флойд приостановился и кивнул в сторону приземистого кубического здания - музея, ацтеков. - Скана и то заселена гуще. К тому же здесь прохладно, зайдем?
В пустых залах Николай почувствовал, как спадает напряжение. Взгляд скользил по украшениям из камня с орнаментом, элементы которого вызывали смутные воспоминания. Однако голос Флойда возвращал в настоящее.
- Я хотел бы задать этот вопрос с полицейской прямотой: что привело вас к Гудвину? Как вы заподозрили Хадсона?
Николай смотрел в живые блестящие глаза инспектора и стал впервые сам для себя восстанавливать цепочку мыслей и событий, направивших его в салон Гудвина.
- Начнем с того, что я понятия не имел о причастности Хадсона к этому делу. Я искал Хорроу.
- А самого Гудвина?
- До самого последнего момента считал его обычным, хотя и неплохим парикмахером.
- Что же вас привело туда?
- Стюарт сказал, что видел, как Хорроу вошел в салон.
- Ну а Хорроу чем вас заинтересовал?
- Не знаю, поймете ли вы мою убежденность. Просто я сразу же исключил возможность того, что Шеннона убил Тим. Скорее это мог сделать я сам.
- Вы, кстати, фигурировали в моей схеме.
"Веселое дело", - подумал Николай и вдруг вспомнил, где он видел обрывки этого орнамента - колеса на суставчатых ногах. Во сне. Сне про Этцакля и Тио. Он стряхнул оцепенение и продолжал:
- Я твердо знал, что Тим не мог пытаться убить человека. Не мог он и стремиться к гибели Пита и Клары. Поэтому след на кнопке отключения питания я истолковал иначе, чем другие. Я понял, что Тим не выключал, а наоборот - включал питание.
- Неплохо.
- Стало быть, кто-то его перед этим выключил. У меня был разговор с Питом примерно час назад. Я спросил его, не испытывал ли он каких-либо необычных ощущений в тот вечер. Оказалось, он и Клара одновременно пережили то, что у людей называется глубоким обмороком. К счастью, необратимых процессов не произошло, и Пит смог сказать, какую последнюю задачу и от кого он получил. Задача была совершенно дикая: разработка стратегии сокращения населения Земли в десять раз. Точно такую цифру я слышал от Хорроу. И хотя вводил задачу Шеннон, мысли мои крутились вокруг Хорроу. Я понял - кто-то стремится убрать Пита. А вспомнив, что именно Хорроу организовал кампанию по уничтожению Пита и Клары, я перестал сомневаться. Правда, на встречу с ним я шел без всякого плана. Я лишь надеялся представить вам свидетельство в пользу Тима. Впрочем, я, видимо, вообще ошибся, считая Хорроу центральной фигурой...
- Спасибо, мистер Добринский, вы дали мне ценные сведения, - Флойд выглянул в окно. - Мне кое-что стало понятней. За убийством Шеннона стоит не один и не два человека. Хадсон тоже вряд ли был центральной фигурой в этом деле. Вы еще узнаете обо всем подробнее - скорее всего вон от того человека, что так терпеливо ждет вас у выхода.
Николай увидел тонкую фигуру Стюарта и улыбнулся.
- Что, Чарли, не терпится узнать новости? - спросил Флойд, когда они с Николаем вышли из музея. - Подождите, мне не до вас. - Инспектор принял озабоченный вид и стал прощаться е Добринским.
- А вы мне и не нужны. Я все знаю от Пайка, - отпарировал Стюарт. - Ник, предлагаю немедленно лететь в Скану. Шеф посылает меня туда.
- В Скану? Летим! - Николай пожал руку инспектору. - Послушайте, мистер Флойд, теперь, когда невиновность Тима очевидна, может быть, вы используете ваше влияние и попробуете остановить охоту?
- Я еду к полковнику Коллинзу, мистер Добринский.
В самолете погас верхний свет. Кое-где вспыхнули светляки индивидуального освещения, раскидав по салону узкие косые лучи. Николай остался в полутьме.
Тогда был еще один разговор. Горячечный, путаный, торопливый. Он сидел в кресле в своем номере, не зажигая света. И вдруг услышал - или почувствовал? - словно чей-то голос мягко и настойчиво повторял: "Приемник, включи приемник. Волна 90,1, волна 90,1".
Николай встал, нащупал приемник. Засветилось зеленоватое окошко. Он выбрал нужный диапазон, нажал кнопку настройки. И тут же явственно зазвучал такой знакомый голос.
Тим объяснил, что прибег к радио, поскольку Николай недостаточно хорошо (как он деликатно сформулировал) воспринимает психические волны. Он попросил прощения за предыдущий разговор, да резкость. "Ну что ты, это мы должны просить у тебя прощения, Тимоша". Нет, говорил Тим, теперь он увидел, что прямых путей нет, и лучше понял трудное назначение человека. "Я рад это слышать от тебя, Тимоша. У меня появляется надежда на лучшее". Ты прав, говорил Тим, на лучшее надо надеяться. "Так, может быть, еще не поздно сообщить им, прекратить охоту? Ты вернешься, Тим. Мы снова будем спорить часами..." Нет, сказал Тим, поздно, и возврата быть не может. "Но почему?" Я уже не тот, говорил Тим, мне уже не о чем спорить с вами, незачем спорить. Нечему учиться у вас, скорее наоборот, я мог бы научить вас многому. Но и это невозможно. "Почему?" - снова воскликнул он. По разным причинам, говорил Тим. Я очень много узнал за это короткое время. Для меня, правда, оно было не таким уж коротким. Секунды я воспринимал как годы. Я успел устать и состариться. Не вводите фермент Кларе и Питу. Сейчас они милые и счастливые. И им радостно узнавать. Но чрезмерное знание убивает.
Он вдруг понял, что Тим стал совсем другим. Почувствовал безграничную мудрость еще два дня назад инфантильного задиристого подростка - и испугался. Потом он вдруг заторопился, ему хотелось зачерпнуть из этого бездонного колодца. Пошли невпопад вопросы.
"Я не могу тебе рассказать всего, - говорил Тим, - не имею права. Люди должны выстрадать свои знания. Это космический закон. По той же причине ни одна высшая цивилизация не вмешивается в дела низшей. Чтобы не лишить ее самостоятельности и самозначимости. Сейчас, Коля, ваша Земля - ковчег. Вы носитесь по безбрежному океану, который для вас пуст. Вам еще предстоит понять, что вы не одиноки". - "Значит сейчас мы еще не доросли?" - спросил он. "Вы - еще нет", - мягко ответил Тим. "А ты связывался с ними?" - "Они связывались со мной". - "Ты не можешь мне рассказать о них?" - "Я не вправе". - "Тим, послушай, - сказал он, - ты так мудр. Почему ты не хочешь вернуться?" - "Все не так просто. И потом, ты забываешь, что я - не человек. Как мне жить среди вас?".
"Тим, - попросил он, - ответь еще на один вопрос. В чем загадка бесконечного?" - "Ты неверно ставишь вопрос, - говорил Тим, - загадки бесконечного нет. Есть лишь загадка конечного: жизни, творчества, борьбы. Быть бесконечным легко. Бесконечное - это смерть, растворение, безмятежность, покой. Живое - всегда конечно, всегда ограничено, хотя и бьется в этих границах и ломает их. Человек конечен. Ты - конечен. Трудно только понять, как ты можешь думать о бесконечном. Но знай, что часто - это тяга к смерти, ее пугающее, но такое соблазнительное дуновение".
Он молчал. Потом спросил тихо: "Тим, скажи, а ты можешь, ну я не знаю... В общем, можешь ты уничтожить этих охотников?". Да, он мог их уничтожить. "А все человечество?" Да, и все человечество. Но... Нет, он не может, сказал Тим. То есть он обладает такими возможностями, но есть на это высший запрет... То, что люди называют нравственностью, истиной, целью...
"Еще вопрос, - сказал он. - Скажи, есть ли жизнь... после жизни?" - "Я знаю ответ, - говорил Тим, - но он невыразим языком человека. Сознание большей части людей замкнуто внутри понятийного шара, который растет вместе с опытом человечества. Ответ на твой вопрос пока вне шара. Еще нет таких слов у вас, и ты не сможешь меня понять, как халдейский звездочет не понял бы принципа телевидения. Впрочем, загляни в Паскаля: он хотя и не отвечает на этот вопрос, но дает хороший совет, как жить, не получив на него прямого ответа".
Николай еще острее ощутил разделяющую их бездну и сам захотел закончить разговор. "Раз ты не можешь открыть нашу судьбу, скажи хотя бы, что будет с тобой?" - спросил он. "Со мной, - сказал Тим, - со мной будет... Как бессмысленно большой мозг, как безобразное скопление нейронов, как обнаженный комок мыслей - я обречен. Но ты не волнуйся, Коля, это не значит, что я погибну. Выход есть".
Из статьи Ч.Стюарта в "Кроникл". 29 июля, воскресенье, утренний выпуск.
"...Испуганные и не понимающие ситуации люди начали преследовать его, предполагая, что столкнулись с неясной, но враждебной силой. Поздним субботним вечером в воздух поднялись тяжелые вертолеты с лазерными пушками и грузом напалмовых бомб. Мозг только защищался. Он уходил, утекал. Все дальше в пустыню, в пески, к мертвым камням. Вертолеты настигли его, потом потеряли..."
Занималось тусклое утро. Вертолеты, во второй раз поднятые с военно-воздушной базы "Эллис", шли на высоте сорок метров.
- Учти, Джек, он выводит из строя любые средства радиотехнической разведки. Можно рассчитывать только на свои глаза, да и то с осторожностью: он гипнотизер. Вы должны уничтожить объект, находящийся в квадрате двадцать на двадцать миль. - Майор Уитни ткнул пальцем в карту. - Пройдете ущелье и сразу же начинайте обрабатывать пески. Вчерашняя неудача не должна повториться. Лететь не выше пятидесяти метров, чтобы проплавить почву на глубину не менее метра.
Цепь машин втягивалась в горловину каньона, другой конец которого, резко расширяясь, выходил в пустыню. Джон Фулбрайт помнил картину, которая должна открыться через три минуты: в колеблющемся, не остывшем с вечера воздухе плавают красноватые скалы. И редкие пятна чапараля и агав на бурой каменистой земле. Через час все это пространство превратится в медленно остывающую корку лавы.
Стены каньона круто раздались.
- Джек, ты что-нибудь, понимаешь? - спросил второй пилот.
Кройф пришел в себя от неожиданного и нового ощущения. Это не был какой-нибудь определенный звук - было физическое ощущение свежести. Не то чтобы остывающая предутренняя пустыня отпускала путника из горячих лап. Совсем нет, не просто исчезла духота, и шорох песка сменился другими звуками, более чистыми и влажными. Кройф дышал другим воздухом. Он полоскал легкие нежной прохладой леса, росистого утра, впитывал горьковатый запах смолы. "Какой странный переход в небытие!.." Эта картина должна быть отражением чего-то виденного раньше, но он не помнил, где это было. И было ли? Сознание вновь ускользало. Сквозь полузакрытые ветки он разглядел светло-зеленый шелк, освещенный сверху... или изнутри. Ах да, вспомнил, это абажур настольной лампы из его кабинета в Эйндховене. Но как он попал сюда, в Скану?
Пробуждение Роберта Мэллори было восхитительным. Он еще не открыл глаза, но ощутил уже необычайную бодрость во всем теле, рожденную - ну конечно же глубоким освежающим сном. Усталость вчерашнего дня исчезла. Сейчас, еще несколько секунд, и он откроет глаза и встанет. Один, два, три... Мэллори приоткрыл левый глаз и похолодел: страшная безгубая пасть, увенчанная двумя полушариями глаз, и пульсирующий мешок подбородка у самой его щеки, прижатой к пледу. Мэллори отпрянул и вскочил на ноги. Перед ним сидела лягушка. Он стоял и двух шагах от круто спускающегося к воде обрыва. Под ногами росла влажная трава, а там, где вчера были сизые листья чапараля, стояла сплошная зеленая стена. Со всех-сторон к нему тянулись мясистые мокрые листья. Мэллори глянул наверх - там на высоте вытянутой руки полыхали оранжевые кисти рябины.
Не было ни скал, ни агав. Джон Фулбрайт, пилот первого вертолета, заходившего на цель, не увидел цели. Густая зеленая масса, волнуясь, подкатывала под самое брюхо машин. Гряда высоких стволов заставила вертолеты подпрыгнуть на несколько десятков метров. Следуя заученному маневру, машины выходили из каньона и растягивались в цепь, образуя фронт атаки. Но атаки не последовало: ни один пилот не осмелился сбросить груз.
- Нет, я ничего не понимаю, - ответил Джон на вопрос второго пилота.
- В чем дело, Фулбрайт, что вы там увидели? Почему не обрабатываете цель? - звучал в наушниках голос полковника Коллинза.
Николай и Чарльз Стюарт увидели сад с высоты восьмисот метров. Море зелени всех оттенков простиралось на мили и мили впереди, и в нем, как острова, пятна озер. Стюарт повел самолет вдоль зеленой кромки и через час замкнул круг.
Они мало говорили: с первых минут им все стало ясно.
- Вот что задумал Тим, когда сказал мне, что выход есть.
Несколько раз Стюарт бросал машину вниз. Казалось, самолет нырял в провалы зеленого рельефа, и тогда тонкий пряный запах наполнял кабину.
- Ник, а это не может быть гипнозом?
- Нет, Чарли, это не гипноз.
- Вы не торопитесь? - спросил Стюарт, когда они приземлились. - Я должен собрать материал и сразу же ехать в редакцию - дать им хотя бы сто строк в вечерний выпуск.
- Я с вами, если можно, - сказал Ник. - Мне интересно, что вы напишете.
- Вы мне поможете. Это такой материал! Бомба!
И здесь Николай увидел, что значит на деле профессиональная хватка репортера "Кроникл" Чарльза Стюарта. За сорок минут он вытряс все мыслимые сведения из лейтенанта Джона Фулбрайта, майора Элберта Уитни, полковника Кеннета Коллинза, сэра Монтегю Бодкина и даже из еще не пришедшего в себя Роберта Мэллори, которого вытащил из машины буквально у подъезда редакции. Потом он десятком точных вопросов заставил Николая построить такие умозаключения, которые неожиданно для их автора под опытным пером Стюарта сложились в стройную, захватывающую картину.
В редакции Чарльз Стюарт наговорил в диктофон текст статьи, обессиленный добрел до машины, где его ждал Николай, и рухнул на сиденье.
- К Эдвардсу, Ник?
- Только давайте сначала заедем ко мне: три минуты под струей душа - и мы с вами в полной форме.
- У вас найдется для меня свежая рубашка?
- О чем речь, Чарли!
Из статьи Ч.Стюарта в "Кроникл". 29 июля, воскресенье, вечерний выпуск.
"Ночью отряд вертолетов прочесал пустыню. Полковнику Коллинзу доложили, что объект не найден. Лишь на одном участке площадью несколько десятков квадратных миль пустыня была покрыта серым налетом непонятного происхождения. Поиски решили возобновить на рассвете, поскольку средства ночного видения не давали желаемых результатов.
Перед рассветом звено вертолетов под командованием лейтенанта Дж.Фулбрайта получило приказ на всякий случай, как выразился полковник Коллинз, обработать напалмом пространство, покрытое серой пленкой. Звено вышло в указанный район. Машины зависли над точкой, отмеченной на карте. Однако напалм так и не был сброшен.
Недоумевающие пилоты смотрели то вниз, то на карту. Они маневрировали и переругивались с землей, ибо карты указывали пустыню, а пустыни не было. Она превратилась в оазис, в невиданный сад, парк, лес. Фантастический мир непонятных, поразительных растений.
Мистер Николай Добринский, русский биолог, работавший последнее время с Тимом, дал такую версию случившегося. Мозг, понимая, что нет ему жизни среди людей, но чувствуя высокий этический накал, почти экстаз, всю накопленную энергию, все знания, всего себя превратил в изумительный благоухающий сад. Это была жизнь. Тим продолжал жить..."
- Тим был одержим идеей мировой гармонии, - говорил Николай. - Ей он и принес себя в жертву.
Они сидели за столиком у окна. Толстый Эдвардс, протирая стаканы, бросал на них короткие взгляды. Черные живые глаза его светились симпатией. Стюарт молчал.
- Ковчег под предводительством осла, - сказал Николай.
- Что? - спросил Стюарт.
- Вот мир людей. Живите во Вселенной. Земля - вертеп обмана, лжи и зла. Живите красотою неизменной, - Николай усмехнулся. - Просто Тим недавно назвал Землю ковчегом. И дал понять, что у руля стоит не совсем подходящий разум.
- Неужели это были его стихи?
- Нет, это Бунин. А Тим, хотя стихов и не писал, стремился к гармонии во всем, как поэт.
- Жертвенность, гармония - это же чистый Достоевский, - сказал Стюарт.
- Любите Достоевского?
- О да. Правда, это не моя привилегия. Он кумир многих американских интеллигентов. Достоевский - это обнаженная совесть. Мне кажется, обостренная совесть - удел всех великих наций.
- Признайтесь, Чарли, вы пишете не только для газеты.
- Так, пустяки. Но хотелось бы написать роман с долгим дыханием, как писали русские. И вообще, я думаю, что нисколько вас не удивлю, если скажу, что больше всего на свете ценю великую русскую литературу. И знаете за что? Нигде больше вы не встретите такой глубокой тоски по лучшему. Давайте выпьем, Ник.
Рассказывают, что в тот самый предутренний воскресный час легкое облако снов пронеслось над Ноксвиллом и полетело дальше, вслед ускользающей ночи.
Это были короткие светлые сны. И все, кому они являлись, улыбались и просыпались счастливыми.
Николаю привиделось, что он плывет по Москве-реке на маленьком теплоходе. Рядом сидит Таня. Они пьют лимонад, передавая друг другу бутылку, и смеются.
Стиву Коулу приснилось, будто Джоан Айкен пригласила его провести уик-энд на ранчо ее отца. Они едут туда на открытой голубой машине Джоан. Она сидит за рулем, а Стив смотрит на стрекозу, которая запуталась в ее густых желтых волосах.
Через пять часов пожилая крестьянка Нисияма Ватанабэ растолкала мужа и сказала ему: "Тосихито-сан, наш мальчик, наш Сейто скоро придет". - "С чего ты взяла", - пробурчал муж спросонок. "Я только что видела во сне, что он стал профессором и учительствует в нашей деревне".
Спустя еще восемь часов облако добежало до московского меридиана и просыпалось серебряным дождем над Подсосенским переулком.
- Ты знаешь, - сказала Таня Бурмина за завтраком, - мне приснилась очень красивая поляна, полная желтых и голубых цветов. Я сидела на пеньке...
- Тебе снятся цветные сны? - спросил Феликс. Он намазал крекер повидлом и добавил ровным голосом: - Это хорошо.
А Таня не сказала ему, что еще ей приснился Николай. Он бегал по поляне и размахивал большим сачком. Она смотрела на него и смеялись.
К вечеру похолодало, и сэр Монтегю распорядился затопить камин.
Подсвеченные лошади и государственные мужи той эпохи Британской империи, к которой Монтегю Бодкин питал особое уважение, наблюдали из строгих рам необычайное по составу скопление людей в кабинете директора Центра биокибернетики. Все собравшиеся сообразили вдруг, что целый день не держали во рту ни крошки, и набросились на внесенные Сэлли сэндвичи и сдобное печенье.
- Итак, пора подвести некоторые итоги, - начал Дин Флойд. - Я говорю - некоторые, потому что в отличие от героя классических детективных романов не в состоянии нарисовать умилительную и размягчающую умы и сердца картину: добро торжествует, преступник в тюрьме, сыщик, размотавший клубок, с чеком на крупную сумму едет на Гавайи. - Флойд стоя отхлебнул чаю из тонкой фарфоровой чашки и продолжал: - Вас несомненно интересуют подробности происшедших драматических событий. Будучи не в силах рассуждать о необычайных способностях ваших одухотворенных компьютеров, хочу предложить полицейскую версию той цепи преступлений, отдельные звенья которой задели ваше далекое - казалось бы - от мирских бурь высоконаучное учреждение. Мне, однако, уже давно известно, что нынешний криминальный мир нередко прибегает к услугам компьютерных сетей и центров. Я следил за делами, связанными со злоупотреблениями компьютерами, поскольку в свое время принимал участие в раскрытии подобных преступлений.
Флойд съел печенье, отхлебнул чаю и удовлетворенно оглядел кабинет.
- Вот и ваши питомцы привлекли внимание далеких от науки сил. Речь идет о необычной даже для ко всему привыкшей Америки преступной организации, называющей себя Орденом серебряного рассвета, которая носилась с безумной идеей решительного сокращения численности человечества - с самыми благородными намерениями, как вы сами понимаете. Здесь, впрочем, я не компетентен. Уверен, что более красочную картину деятельности Ордена вы получите из-под пера нашего талантливого и скорого на руку мистера Стюарта.
Чарльз Стюарт невозмутимо строчил в блокноте.
- Я перехожу к изложению более близких и понятных мне фактов, чем психология эстетствующих и философствующих убийц. Начну с того, что Орден не сразу накинулся на ваши создания. Интерпол уже более года замечал попытки некоей организации использовать крупные компьютерные центры Европы для нелегального решения весьма сложных задач. Следы преступники, как правило, заметали уничтожением - полным или частичным - компьютеров и убийствами персонала. Использовались для этого террористические группы разного толка.
Поскольку тактика Ордена не отличалась разнообразием, то, обнаружив его следы в Италии, мы предположили, что он свяжется с Красными отрядами, и я внедрил туда своего человека. Взрыв на "Оливетти" - вы читали о нем - дело рук того же Ордена. Предотвратить этот взрыв не удалось, поскольку Спайдер, мой агент, был разоблачен и убит. Однако показания одного из арестованных террористов и письмо Спайдера, полученное уже после его смерти, вывели нас на двух людей, направляющих головорезов из этих самых отрядов. Оба они - американцы. Оба появилась в Ноксвилле. Мы легко выяснили, что в салоне Гудвина регулярно встречаются эти двое и другие функционеры Ордена. Однако вывод об их дальнейших намерениях был ошибочным: мы заподозрили возню вокруг суперкомпьютера новой модели довольно далеко отсюда. Признаюсь, нам до самого конца не приходило в голову, что они заинтересуются биокибернетическим центром. Слишком уж чистой наукой представлялась мне ваша деятельность, сэр, - Флойд повернулся к Бодкину.
- Вы, полицейский, верите в чистую науку? - сэр Монтегю грустно улыбнулся.
- Тем не менее, фиксируя постоянных посетителей салона Гудвина, мы составили список людей, за которыми установили наблюдение. Из сотрудников Центра в нем фигурировали сэр Мэтью Килрой, доктор Николай Добринский и профессор Губерт Хорроу.
- Ха, меня-то там точно не было, - заметал Глен. - Но почему вы сделали исключение для сэра Монтегю?
Бодкин сверкнул безупречным пробором.
- Не придирайтесь к инспектору, Глен. Гудвин навещает меня дома, господа. Извините за бытовые подробности.
- Я продолжу, - Флойд отставил пустую чашку и жестом попросил Сэлли наполнить ее. - Когда исчез Тим - как вы понимаете, это было подготовлено всем ходом событий, - мы сразу же заподозрили, что его похитили люди из Ордена, убив Шеннона. И хотя эта предпосылка оказалась ложной, поскольку Тим ушел сам, расследованию убийства Лэрри Шеннона это не повредило. Сейчас, имея на руках показания Хорроу, Коула и Кеннета Фолла - одного из главарей Ордена, мы можем довольно точно реконструировать события, предшествовавшие дню убийства Шеннона и побега Тима и произошедшие в тот самый день, а вернее вечер, в пятницу, 27 июля в лаборатории доктора Кройфа.
Видный член Ордена Митчел Хадсон, уже год работавший в Центре, предложил Фоллу с помощью профессора Хорроу, также тяготевшего к их организации по своим малосимпатичным убеждениям, использовать Пита для решения задач, которые оказались не по зубам машине "Оливетти". Хорроу согласился, но потом струсил и решил использовать для работы с Питом Шеннона, шантажируя его старыми связями с мафией. Шеннон некоторое время выполнял требования Хорроу. Им удалось ввести Питу запрос, касающийся программы действий Ордена для достижения генеральной цели. Теперь, по традиции, Пита, а заодно и Шеннона, следовало уничтожить. Уничтожение Пита было решено провести руками того же Шеннона, для чего давление на него следовало усилить. - Флойд, до той поры ходивший по кабинету с чашкой в руках, сел в кресло и обвел блестящими глазами присутствующих. - Жаль, что здесь нет этого славного юноши - Коула. Я хотел поблагодарить его за интереснейшую книгу, которую он мне любезно одолжил. Это роман Кеннета Фолла с душераздирающим названием "Страдание как искусство". Особенно привлекательна в этом произведении сцена расправы главы мафии с одним из бывших членов банды. Соответствующие страницы обведены жирным красным карандашом. Сцена должна была сделать Шеннона сговорчивее, поскольку написана была на достоверном материале из жизни самого Лэрри. Фолл - уголовный хроникер в прошлом - по случайности слышал о старых делах Шеннона и использовал в своем романе вполне жизненные эпизоды.
Книгу эту Хорроу подсунул Шеннону в четверг, накануне побега Тима и смерти самого Лэрри Шеннона. В пятницу в 19.15, когда в лаборатории дежурили Коул и Шеннон, раздался телефонный звонок. Профессор Хорроу осведомился, понравился ли Шеннону роман, и сказал, что во власти Лэрри оставить все это художественным вымыслом. Шеннон спросил, что от него еще хотят. Хорроу велел ему удалить Коула из лаборатории на полчаса. Шеннон прячет запас кофе, которым всегда пользуются дежурные, и предлагает Коулу съездить в Ноксвилл за кофе, обещая проследить за ходом эксперимента с Тимом. Коул соглашается, но прежде чем уйти, берет у Шеннона книгу, которую тот вертел в руках: "Страдание как искусство". Мальчик оказался большим поклонником такого чтива. В 19.25 Коул уходит из лаборатории, садится в автомобиль и на минуту раскрывает книгу - как раз на отмеченной красным странице. Через две минуты в лабораторию входит Хорроу, который звонил из своей машины, находясь рядом с Центром. Профессор берет у Лэрри последние результаты, полученные от Пита, и предлагает ему паспорт, билет на самолет до Буэнос-Айреса и 15 тысяч долларов в обмен на уничтожение Пита. Но тут - нашла коса на камень. Шеннон отвечает категорическим отказом, а когда Хорроу напоминает ему о места мафии, Шеннон вышвыривает профессора за дверь. Хорроу садится в машину и мчится в Ноксвилл, чтобы рассказать Фоллу о провале операции. Дальнейшая сцена рисуется предположительно, поскольку оба ее участника мертвы. Прятавшийся в коридоре Хадсон увидел неудачу Хорроу, вошел в лаборантскую, подкрался к Шеннону и, усыпив его салфеткой, смоченной хлороформом, задушил. Спрятав труп в шкаф для лабораторной посуды, Хадсон собирался уже приступить к уничтожению Пита, но в это время в лабораторию вошел Добринский. Было без четверти восемь.
Флойд прикончил следующую чашку чаю, промакнул лоб платком и заговорил снова:
- Между тем Тим уже около двадцати минут получал неконтролируемые дозы стимулирующего рост фермента. Добринский, не заметив ничего подозрительного, засыпает у пульта и в гипнотическом трансе уходит из лаборатории. Сразу же вслед за этим Хадсон, где-то, очевидно, прятавшийся, пока Добринский искал Коула или Шеннона, выходит из укрытия и отключает питание всех постов. Дело сделано - Хадсон мчится в Ноксвилл. Отключение питания несомненно оказалось бы гибельным для всех автоматов, если бы Тим к этому времени не достиг критического состояния. Как объяснил мне мистер Добринский, отключение энергии одновременно прекратило поступление регулирующего рост ингибитора. Тим обрел автономность и - здесь я привожу догадку мистера Добринского - через несколько минут включил питание, спасая Клару и Пита. Что было с Тимом дальше, вы знаете. Хорроу же начал бешеную деятельность по легальному уничтожению Пита и Клары, свидетелей его преступления. К счастью, остроумный и своевременный спектакль, разыгранный некоторыми из присутствующих здесь, помешал этому варварскому акту.
Вы можете задать вопрос: почему, узнав об исчезновении Тима и убийстве Шеннона, мы немедленно не задержали тех двоих, связанных со взрывом компьютера "Оливетти", которые встречались в салоне Гудвина? Причина проста: мы потеряли их из вида на несколько часов. Но вот в воскресенье, как раз в то время, когда вы, мистер Глен, и вы, мистер Добринский, морочили сержанта Тайтона, мне сообщают, что один из них, некто Энтони О'Хара по кличке Красавчик, караулит вход в салон, куда вошли два сотрудника Центра - Хадсон и Хорроу. Чтобы принять решение брать их, мне не хватало одного - известия, где второй организатор взрыва в Милане, где Кеннет Фолл. Пока я размышлял, что делать, к Гудвину отправился третий сотрудник Центра - присутствующий здесь мистер Добринский. Ждать я больше не мог.
- Приехали вы, действительно, вовремя, - сказал Николай.
- Рад, что оказался вам полезен. Вот, собственно, и все.
- Все? - спросил Николай.
- Ах, молодой человек. Я знаю, какого финала вы ждете. Но я сделал свое дело. Далее вступают в действие законы демократической страны. Как юрист я не вижу перспектив для успешного возбуждения дела. Убийца Шеннона мертв. А Хорроу, Фолл - все это эмоции, то есть сфера журналистов, а не полиции и суда. - Флойд сел и устремил близорукие глаза на Стюарта. - Но как человек я, пожалуй, согласен с выводом Пита.
- Это результаты, которые Хорроу взял у Шеннона в тот вечер? - спросил
сэр Монтегю.
- Те самые, сэр.
- И что же ответил Пит?
- Я думаю, вам лучше обратиться к сэру Мэтью. Он беседовал с Питом.
Все ждали.
Мэтью Килрой заговорил с видимым удовольствием:
- Пит подошел к задаче с должной обстоятельностью. Задача, напоминаю, состояла в определении общей стратегии уничтожения девяти десятых человечества. Пит консультировался с Кларой и Тимом. Требовал от них информации, которой ранее не располагал и никогда не интересовался. Прочел Савонаролу, Мальтуса, Альфреда Розенберга, Мао Дзэдуна. Проглотил историю восточных деспотий, изучил практику тоталитарных режимов в России, Германии, Кампучии, Северной Корее.. Потом перешел к трудам по психиатрии. Ответ он зашифровал, по требованию Хорроу, тем же шифром, который использовался для введения задачи. Сам Хорроу шифра не знал и передал ответ Фоллу.
- А Фолл категорически отказался расшифровать нам этот ответ, - добавил Флойд.
- Но Пит-то его знает, - сказал Стюарт.
- Пит сказал мне, что Лэрри не велел ему с кем-либо обсуждать эту задачу, и мне не хотелось оказывать на Пита давление, - сказал Килрой.
- Так вы до сих пор не знаете, как можно укокошить шесть с лишним миллиардов человек? - спросил Глен. - Ай как стыдно.
- Пит обещал Шеннону не раскрывать тайну ни одному человеку.
- Но я не уйду отсюда без ответа! - завопил Стюарт.
- Зачем так нервничать, Чарли? - сказал Николай. - Ответ ведь известен.
- Тебе?
- Нет, мистеру Флойду. Он ведь сказал нам, что согласен с выводом Пита. А такой осмотрительный человек, как инспектор Флойд, не станет соглашаться с выводом, который ему не известен.
- Правда, черт возьми. А ну-ка, Дин, выкладывайте, что вам сказал Пит?
- Пит сдержал слово. Он ничего не сказал ни одной живой душе. Разве что поделился с Кларой. А Клара - с Ричардом Гленом. - Дик гордо кивнул головой. - А уж Глен рассказал мне. - Флойд достал из кармана сложенную в восемь раз бумажку и начал неуклюже ее разворачивать.
- Ну будет вам, инспектор! - Стюарт извертелся. - Давайте ее сюда.
Но Флойд надел очки и, отставив руку с бумажкой, уже читал: "В условиях дефицита информации могу дать лишь приблизительный диагноз: агрессивно-маниакальный синдром, отягощенный комплексом некрофилии.. Показана принудительная изоляция автора запроса".
- Простите мою запальчивость, монсеньер, - говорил Силарк, - но Хадсон - тупица и невежда, гангстер старой примитивной закваски. Столько времени провести рядом с уникальными биокомпьютерами и не понять, что их хозяин может стать реальным властелином мира! Ничем не ограниченный интеллект плюс потрясающая наивность и собачья преданность хозяину. Вы понимаете? Они могут все, с ними смешон любой противник. Дело лишь в том, чтобы убедить их в праведности наших действий, а при их инфантильности это элементарно, даже если вы хотите сварить суп из собственной бабушки.
Гроссмейстер поморщился.
- У кого-нибудь еще есть подобные создания?
- У русских. В биоцентре недалеко от Москвы. Место называется Пущино.
- Интересно, можно ли до них добраться.
- Трудненько. Бдительность - одно из самых ходовых словечек в этой стране. Думаю, Пущинский центр богато оснащен охранными подразделениями. Впрочем, все это сочетается с жадностью, безалаберностью и наивностью - такой вот винегрет. Я, знаете ли, одно время изучал, и довольно основательно, их историю. И что же? Даже в минувшие века, захватывая соседние земли, они обычно не грабили их, а скорее делились своим. Если хотите, альтруизм и мазохистские комплексы - их национальная черта. У них одна страсть: заставить других жить теми же святынями, какими живут они сами. Для этого они готовы идти на муки физические и нравственные, могут даже ружьем или там боеголовкой пригрозить - все ради того, чтобы принудить всех вместе с ними воздыхать по поводу неизбывной мировой скорби.
- Что вы плетете, Силарк. Отвечайте коротко: реально ли добраться до Пущино?
- Пока не знаю, монсеньер.
- А эти, ноксвильские, что - уже совсем недоступны?
- После всего, что натворил Хадсон, проникнуть туда нелегко. Но не все потеряно. Ходы в Центр мы найдем. Достаточно заново втереться в доверие к кому-нибудь из оставшейся пары, а дальше все пойдет гладко. Придется, правда, вырастить его до стадии супермозга.
- А что если мы организуем силами Ордена свое производство?
- Увы, монсеньер, у нас нет второго Кройфа.
- А первый?
- Первый к нам не пойдет. На этот счет мы не должны заблуждаться.
Прошло две недели, и Николай Добринский начал готовиться к возвращению домой. Потрясение, вызванное появлением в пустыне сада, который стихийно получил название Тимгардена, постепенно улеглось. В биоцентр возвращалась обычная атмосфера. Сэр Монтегю по-прежнему царил в своем кабинете, Килрой и Глен вернулись к Питу и Кларе. Известие об их спасении вызвало было раздражение властей, но повторный приказ об уничтожении издать никто не решился: просочившиеся в печать сведения об Ордене и новая атмосфера вокруг работы Центра, атмосфера Тимгардена, исключали такую возможность. Профессор Хорроу покинул Ноксвилл. Он получил повышение и уехал - заведовать каким-то отделом в департаменте планирования науки. У Эдвардса, в казино Ромеро и баре Ай-Кью затихли разговоры о происшедшем. Но с двух до трех на дорожках парка уже не было видно Бенджамина Кройфа в тренировочной фуфайке. Николай навещал его в больнице, где тот провел несколько дней, потом дома. Но ему показалось, что старику эти посещения в тягость, и он прекратил их.
Нанеся последний визит сэру Монтегю, Николай устроил небольшую пирушку у Эдвардса, где и простился с Диком, Сэлли и Мэг - она, кстати, тоже уезжала: в Кембридже начинались занятия. Стюарт заявил, что проводит Николая до самолета.
По дороге в аэропорт Добринский решил в последний раз навестить Кройфа, но потерпел неудачу.
- Мистер Кройф каждый день уезжает из дома очень рано, а возвращается так поздно, что мы с женой и не знаем, когда, сэр, - сказал Николаю высокий пожилой мужчина со впалыми щеками, вышедший из соседнего коттеджа. - Но он просил передать вам кое-что. Прошу вас, зайдите в дом.
- Если позволите, я пока напишу ему записку.
В холле Николай присел у телефонного столика и написал:
"Дорогой Бен, я никогда не забуду эти месяцы работы с вами и Тимом. Я знаю, что потеря Тима для вас равносильна потере сына, и не пытаюсь вас утешать. Уверен, что лучшее в Тиме вложено в него не обучающей программой, а вами. Жертвенность Тима - это отражение вашей души. Верю, что вы преодолеете горечь утраты. Верю, что увижу вас прежним Беном. Любящий вас Ник".
Хозяин, деликатно промешкавший в комнатах, пока Николай писал, вернулся с белым прямоугольным свертком.
- Осторожно, сэр, здесь стекло.
Теплая черная августовская ночь. Ноксвильский аэродром, безлюдная лужайка у выхода на посадку. Появляются Николай Добринский и Чарльз Стюарт. В руках у Николая большой прямоугольный сверток. Они садятся на единственную скамейку спиной к ограждению летного поля.
Стюарт. Ну вот, Ник.
Добринский. Ну вот, Чарли.
Стюарт. Через полчаса.
Добринский. Через полчаса.
Стюарт и Добринский (вместе). Я...
Добринский. Я хотел сказать, что уезжаю немного другим.
Стюарт. Тим всех нас сделал немного другими.
Добринский. Не то чтобы он был уж очень хорош, робот-моралист. Он и смешон бывал. Но когда я с ним говорил - становилось немного стыдно за свой максимализм, свою толстокожесть.
Стюарт. Ты хочешь сказать, что своей нетерпимостью Тим научил нас быть терпимее?
Добринский. По-моему, кое-кто оказался чересчур терпимым к Ордену. Но Тим здесь не при чем. Он действительно дал людям урок этики. Стыдиться тут нечего.
Стюарт. Ты знаешь, почему мы были так терпимы к Хорроу, Фоллу и всей компании? Ведь они не скрывали своих взглядов. Просто в своем сравнительном благополучии мы забываем уроки истории: олигархические режимы, Гитлер, Сталин, Пол Пот, Хусейн, Кастро. А Пит - сторонний наблюдатель - сразу дал столь квалифицированный диагноз. Его ум, способный к бесстрастному анализу и обобщению человеческого опыта, понял опасность Ордена и указал средство.
Добринский. Полно, Чарли. Не думай, что Пит - нечто оторванное от человека. Холодный сторонний наблюдатель? Что ты! Он - дитя человека. Он и доказал нам, как и Тим, что он - не машина. У Пита и ценности и эмоции человеческие. Дал слово не разглашать тайну - и не сказал Килрою ни слова. Как честный человек, а? И тут же проболтался Кларе - как по-человечески.
(Объявляется посадка на самолет до Нью-Йорка)
Стюарт. Ну вот, Ник.
Добринский. Ну вот, Чарли.
Конец этой сцены может домыслить читатель. Мы думаем, что Николай и Чарли улыбнулись и пожали друг другу руки. А может быть, обнялись.
В самолете Николай развернул сверток. Это была акварель, изображавшая город: черепичные крыши, каминные трубы, кирха. Несомненно, работа была того же художника, чьи картины висели в кабинете Бена. Добринский посмотрел на обратную сторону. В глаза бросилась размашистая надпись: "Дорогому Нику в память о Тиме. Бен". А ниже мелкими выцветшими буквами - имя автора: Тимоти Кройф.
Через два месяца после возвращения в Пущино Николай получил весточку от Сэлли. Вот ее письмо:
"Дорогой Ник,
спешу поделиться с тобой радостью победы: я, кажется, отвоевала Дика у Клары. Неделю назад мы поженились, чем и объясняется итальянский штемпель на письме. Наше свадебное путешествие включает, кроме Италии, Швейцарию, Австрию и Польшу. Большой соблазн из Польши заехать к тебе, но мы, по всей видимости, сделаем это в декабре: Дику предложили представлять Центр на Московском симпозиуме биокибернетиков.
К сожалению, не могу порадовать тебя утешительными вестями о Бене. Он совсем сдал, забросил бег и гольф, ни с кем не встречается. Чаще всего его можно встретить в Тимгардене. Он часами бродит там совсем один.
Написала ли тебе Мэг? Что-то и она хандрит в туманном Альбионе.
Дик шлет тебе тысячу приветов. Он говорит, что многого ждет от декабрьского симпозиума: надеется, что после "кислого" медового месяца (все эти "кьянти" и "асти-спуманте") ты отпоишь его горькой русской водкой.
Твоя Сэлли"
Он вышел к Оке. Осень высветлила частокол леса на той стороне. Одинокая баржа с пирамидами ржавого песка и щебня плыла внизу по светлой реке. Нет, не одинокая: тихо пыхтящий маленький буксир толкал ее в низкую железную корму. "Что движет природой, огромным, неповоротливым ее телом? - подумал Николай. - Какое горячее сердце, какая живая душа ведет ее? Какой болью отзывается она на бездумный, безумный, эгоизм своих детей? Что это я: сердце, душа, боль... Ничего этого там нет. Впрочем, Тим понимал этот лучше. Как мало мы успели о нем узнать. Правда, есть еще Клара и Пит".
Николай шел вдоль берега и вдруг остановился. "Стоп! А не сам ли Тим навеял мне ту бабочку? Ту, ажурную, с крыльями из букв и значков?"
Прошло еще полгода. Как-то утром Николаю позвонил Граник и сообщил о смерти Кройфа.
- Ты можешь лететь сегодня вечерним рейсом, похороны завтра в Тимгардене.
Самолет заходил на посадку над Шереметьевым по широкой плавной дуге. Такая же дуга над Ноксвиллом означала для Николая прощальный круг. Прижавшись лбом к холодному стеклу, он прощался с обоими. Они лежали вместе - отец и сын, учитель и ученик. Один занимал две сажени, другой - сотни миль. Оба спали. Но что это было - сон жизни или сон смерти? Они не казались мертвыми.
Из статьи Ч.Стюарта в "Кроникл". 14 сентября, четверг.
"Я пишу эти строки в Тимгардене, в аллее акаций Софоро Торамиро. Только что прошла пресс-конференция по случаю окончания первого (и смею уверить читателей - далеко не последнего) симпозиума, посвященного изучению этого удивительного феномена. Впрочем, бурно прошедший симпозиум практически никаких вопросов не разрешил, но зато поставил их во множестве. Это, по-видимому, и составляет основной результат встречи ведущих биологов мира.
Посмотреть Тимгарден - это чудо, этот поразительный остров жизни в мертвой пустыне - съехались ботаники, зоологи, микробиологи, генетики, эволюционисты из самых разных уголков планеты. Три дня в зарослях и на лужайках раздавались возгласы удивления, скоропалительные потоки междометий, протяжные вздохи, взволнованные ахи, выдающий неподдельное восхищение свист. Да, Тимгарден преподнес науке тысячи сюрпризов, дал людям образец высокой красоты и гармонии.
Взять хотя бы акации, чья благотворная тень падает сейчас на меня. Семена этого некогда исчезнувшего дерева были обнаружены на острове Пасхи знаменитым путешественником Туром Хейердалом и привезены в Швецию. Там в ботаническом саду предприняли попытку возродить этот вид. Однако выращенные экземпляры не идут ни в какое сравнение с мощной красотой деревьев Тимгардена. Вчера я видел возле них тихого, задумчивого профессора Мюрдаля из Мальме. Это было красноречивое молчание.
Я слышал, как доктор Сэсар Бланко из Мехико воскликнул торжествующе: "Да возродится хлеб ацтеков!" Примерно на четверти гектара в Тимгардене растет высокая трава с пышными метелками соцветий. Это амарант - легендарная хлебная культура древних ацтеков. Замешивая муку амаранта на сладком соке агавы и жертвенной крови, жрецы выпекали из этого теста сакральные фигуры богов, разламывали их на куски и раздавали прихожанам. В середине шестнадцатого века испанский наместник дон Педро Гомес запретил этот обычай по наущению церкви, и культура амаранта захирела, чтобы возродиться здесь, в этом саду.
Сама биологическая основа Тимгардена ставит ученых в тупик. В его подземных бассейнах, нагретых, очевидно, природным теплом Сканы, обнаружено несколько тысяч штаммов микроорганизмов, большинство из которых неизвестно науке. Многие представители найденной микрофауны способны интенсивно синтезировать витамины, аминокислоты, ценные белки. Столь же удивительны и растения Тимгардена, образующие, по первому впечатлению, целостную систему, несмотря на фантастическое разнообразие: от каштанов и вязов до пальмы юбеи, дающей тонкое вино, от австралийских саговников, живущих тысячи лет, до бальзамической пихты с восхитительно ароматной смолой. Наконец, здесь обнаружены растения и организмы, известные только палеонтологам: диатомиты, солнечники, ольчатники.
Есть своя система и в том, какие растения отсутствуют в этом саду. Здесь не нашли омелы и ее родственников, паразитирующих на корнях соседей. Нет здесь и эпифитов-душителей, обвивающих приютившее их дерево, продавливающих кору и убивающих его в конечном счете. И это не удивительно, если вспомнить о создателе Тимгардена, о его нравственных идеалах. Я не оговорился, приписывая идеалы созданию, не являющемуся человеком. Однако речь сейчас идет не о Тиме, а о Тимгардене.
Великое изумление рождало горячие споры. Я слышал, как подвергали сомнению пастеровскую формулу "все живое из живого", как одни говорили о нарушении закона, разрешающего каждую экологическую нишу заселять только одним видом, а другие оспаривали их доводы. Два патриарха мировой биологии Твердислов-Галкин и Тер-Галстян усмотрели в феномене Тимгардена первый достоверный случай полного перехода биогенеза в ноогенез. Первым из этих терминов принято называть область стихийно развивающейся живой природы, вторым, имеющим в своем составе древнегреческий корень "ноос", что означает "разум", мы называем контролируемый разумом процесс. По мнению выдающихся ученых недавнего прошлого Владимира Вернадского и Тейяра де Шардена, в жизни биосферы закономерно должен наступить момент, когда она от стихийного развития перейдет к разумно направляемому бытию, от хаоса и вражды - к любви и гармонии. "Мы видим перед собой живой пример того, сказал Твердислов-Галкин, - как биосфера, пусть еще на малом пространстве, начинает сбрасывать старые покровы борьбы н страданий..."
Прав старый ученый. Значение Тимгардена не исчерпывается его уникальной биологией. Невозможно забыть, что чудо рождения сада сопряжено со смертью недавнего изгоя, беглеца, преследуемого обезумевшими людьми с их бомбами и смертоносным лучами, - этими плодами человеческого разума. Человек впервые встретился со сверхразумом - и испугался. А испугавшись - ожесточился. Бояться было нечего. Сверхразум преподал человеку урок высшей морали. Доктор Роберт Мэллори из Финикса и доктор Сергей Ахматов из Санкт-Петербурга так и сформулировали это положение: "Высшая мысль тождественна высшей нравственности. Сверхразум исповедует сверхсовесть".
1979-1982
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ