Защитник

Глава 2 МОИ РАБЫ

Разбудил меня звонок. Вот чего я не люблю больше комментариев Тогота, так это такого хмурого утра. Вчерашние события — штурм общаги, дохнущие твари, пальба, взрыв зеркала, раны, — все осталось во «вчера», словно дурной сон. На смену воспоминаниям пришли боль в суставах и затянувшихся ранах, желание выпить чего-нибудь покрепче и… ненависть к тому, кто столь усердно жал на дверной звонок.

— Кто там? — поинтересовался я у Тогота.

— Сюрпрайс.

— Ну ты и мерзавец…

С трудом переставляя ноги, я запахнул потуже махровый халат и, шлепая тапочками, добрался до входной двери. Даже не взглянув в глазок, я отодвинул ригели и распахнул дверь.

На пороге стоял один из боевиков Арсена Арамовича. Рядом с ним была девушка… нет, девочка. Уроженка Востока. В одной руке — дорожная сумка, в другой — металлический кейс.

Боевик сделал знак рукой, девочка шагнула через порог, и дверь закрылась.

На какое-то время я застыл, онемев. Все, о чем я мечтал в такое утро, так это о подобном визите.

Я хотел спать, все тело ломило от оздоровительных заклятий Тогота. Но на пороге моей квартиры стояла милая девочка. Стройные ножки в сапожках на высоких каблуках, черная пехора с волчьим воротником, огромные, чуть раскосые по-восточному глаза и грива кудрявых, черных как смоль волос. Только не сейчас… Ну, почему бы ей не появиться часа через три, а лучше вообще завтра… или послезавтра. Тогда я успел бы, как говорится, принять ванну, выпить чашечку кофе…

— И? — звук, вырвавшийся из моего горла, больше напоминал икание. В этот миг я больше всего нуждался… в бутылке пива. Вот оно — спасение! Развернувшись, я, словно слепой, ощупью добрался до кухни. Бутылочка ледяного «Амстердама» — вот в чем смысл жизни. Сначала я приложил бутылку ко лбу. А потом, когда ощущение онемения расползлось по коже, сорвал пробку, подцепив крышечку о специальную открывалку в ручке холодильника. Нет, До чего же на Западе заботятся о людях!

Первые два глотка показались неимоверно горькими, а потом алкоголь, попав в желудок, сделал свое Дело, Мне стало много легче. Вновь, приложив бутылку к голове, я отправился в прихожую. Девочка по-прежнему стояла на пороге — сумка на плече, кейс в руке. Лицо ее напоминало маску — кукольное личико с минимумом грима.

— Кто ты? — в этот раз я смог проговорить нечто членораздельное.

— Я?

— Тогот, что происходит?

— Судя по всему, твой приятель, уголовник, прислал оплату.

— Странный у него посыльный.

— Если я хоть немного разбираюсь в хачиках, то эта девочка — часть оплаты.

— Сам ты хачик, морковка недоделанная!

После этого мне ничего не оставалось, как вновь обратить внимание на гостью.

— Ты кто? — повторил я, переставив слова для пущей внушительности.

— Фатима. Можете называть меня Фатя. Арсен Арамович прислал меня, и сказал, что теперь я в полном вашем распоряжении.

— И что это значит? — В это утро информация доходила до меня как до жирафа.

— Тебе подарили девушку, а ты к ней прикапываешься.

— Подарили? — переспросил я, скривившись.

— Да, вместе с кейсом, полным денег. Судя по всему, Мясник по достоинству оценил твои услуги.

В этот миг мне больше всего хотелось поинтересоваться, кто такой Мясник. Но увы, ответ я знал, и Тогот знал, что я это знаю.

— И?

— И теперь эта красавица будет в полном твоем распоряжении.

— Вот только красавиц мне и не хватало. В шкафу живет чудовище, ко мне пришла красавица, да еще саблезубая морковка мельтешит под ногами, давая тупые советы…

Тогот тут же заткнулся. Он терпеть не мог, когда я его называл морковкой. Он знал, что так в Таиланде называют девушек, которые «обслуживают» иностранцев. И слово «морковка» было для него ругательным, а вот для меня самым подходящим определением для Тогота в такое хмурое утро.

На какое-то время Тогот замолчал, и мне ничего не оставалось, как вновь обратить внимание на девушку… точнее девочку.

— Ну проходи, — я не нашел ничего умнее, как махнуть рукой, приглашая девочку в свою комнату. В комнату Тогота ее пускать не следовало. Теперь там обитал не только Тогот, но и аморф — два урода на мою голову.

Девушка вошла, остановилась, протянула мне кейс. Металлический чемоданчик — ничего особенного.

Я машинально взял его, положил на стол, открыл. Внутри лежали пачки денег. Не так много… В рублях… Мясник мог бы быть пощедрее. Ну и черт с ним! Денег у меня хватало, не в них счастье. А вот поверх купюр в банковской упаковке лежал паспорт.

— Твои документы? — поинтересовался я у девочки, прихлебывая пиво.

— Да, — она по-прежнему стояла, опустив взгляд.

— И зачем он отправил тебя ко мне? Зачем мне твой паспорт?

— Я теперь принадлежу тебе.

— Нет, так не пойдет, — покачал я головой, все еще не в силах оторваться от «Амстердама».

— Арсен Арамович приказал мне…

— Да наср… мне на твоего Аре… — Нет, в этот час Длинные имена и фразы мне удавались с трудом.

— Но он…

— Послушайте… Я не принадлежу к вашей диаспоре. Я нормальный человек двадцатого… ах да, двадцать первого века… Мне не нужны девочки…

— Я выполню любое ваше желание…

— Похоже, скоро ты станешь педофилом.

— Похоже, сегодня на обед у нас будет покемон в собственном соку.

— А вот за это ты ответишь. Сначала я заставлю тебя раз двести переписать какой-нибудь «короткий трактатик». Это тебя слегка взбодрит. Например, «Любовные зелья» фон Юнца. Там всего сто страниц. Тебе понравится. Потом…

И что самое обидное, Тогот мог выполнить свои угрозы, а судя по тону…

— Заткнись, б… пупырчатая! — заорал я.

Какое-то время Фатима молчала, а потом рухнула на колени и заплакала. Судя по всему, она приняла мой выкрик на свой счет.

— Только не отправляйте меня назад. Если я не приглянулась вам или… я все сделаю, что вы только попросите… Буду готовить, шить, убирать… Ем я совсем мало, мне ничего не нужно… Только не отправляйте меня обратно… Они убьют меня… если я не смогу вам угодить…

Вот это фишка! Средневековье какое-то… Нет, я понял бы, если бы подобное выкинул кто-нибудь из другого мира. Но в нашей реальности, в наше время!..

Девочка, стоящая на коленях перед моим столом в то время, когда первая бутылка «Амстердама» еще не прижилась… Господи! Больше всего в этот миг я хотел, чтобы не было никакой Фатимы… не сегодня. Ну дайте человеку поспать! Две-три бутылочки «Амстердама» сделают из меня нормального человека. Не хочу я поутру напрягаться, принимать плату от бандитов, знакомиться с какими-то девочками, а тем более решать проблемы. Я мечтал нырнуть в койку и уснуть. А потом, проснувшись, вновь принять пива и вернуться в царство Морфея. И пусть заживают мои раны, пусть мое тело набирается сил, а пока…

Фатима по-прежнему стояла на коленях у стола.

— Тогот, сделай из аморфа что-нибудь приемлемое… Разберись! Ты видишь, я не в силах…

И тогда Тогот сделал единственное, что он мог придумать, а с фантазией у него, надо сказать, всегда было плохо. Он материализовался прямо на столе. Уселся на краю столешницы, нога за ногу. И что самое ужасное, я отлично знал, что последует за этим…

Вот за такие фокусы я его особо ненавидел. У Фатимы при виде моего покемона глаза полезли на лоб, а я откинулся на спинку стула, приложился к бутылке и только тут обнаружил, что она пуста. Поднял взгляд. Аморф стоял рядом, протягивая мне следующую бутылочку «Амстердама». Краем глаза я заметил, как девушка, уставившаяся на Тогота, на мгновение покосилась на аморфа. Вот тут-то ей и снесло чердак. Уж насколько ужасно выглядел Тогот, аморф его намного перещеголял.

В итоге Фатима со вздохом повалилась на пол, лишившись чувств, а я взял из щупальца аморфа открытую запотевшую бутылочку и приложился к живительной влаге. И, смею вас заверить, в этот миг мне было глубоко наср… на Фатиму, Мясника, его Деньги и всех аморфов, вместе взятых. Я хотел лишь одного — еще одного глотка пива.

Как всегда Тогот оказался прав, и аморф пришелся мне ко двору. После того как я заставил его произнести формулу повиновения, он сник. А когда я снял защитные чары, он бесформенной массой сполз на пол, разметав в разные стороны щупальца и клешни.

Бандиты все еще стояли, раскрыв рты, так что мне пришлось напомнить им про машину. И когда один из них, отведя взгляд от моего пленника, отправился за авто, я вновь обратился к аморфу без всяких так штучек-дрючек:

— Давай-ка, соберись! — в этот раз я заговорил на русском. — И прими какой-нибудь нормальный облик, а то всех прохожих распугаешь.

— Но я… я так устал…

— Это ты расскажи кому-нибудь другому.

— Но…

— Я приказал, ты обязан исполнить! — мне пришлось чуть повысить голос. Кажется, до этой твари до сих пор не дошло, что он стал моим рабом.

— Но…

— Я… — однако договорить я не успел. Аморф начал превращаться. Зашевелившись, его щупальца начали втягиваться в тело, а то, в свою очередь, начало вновь обретать человеческие очертания. — Только никаких красоток, — приказал я, заметив, как начали округляться бедра. — Квазимодо — персонаж вполне подходящий.

— Квазимо?..

— Или Игорь — безумный слуга безумного ученого.

Тварь застыла. Она задумалась, словно никак не могла понять, чего я от нее хочу.

— Горбатый, максимально уродливый карлик, — пояснил я. — И поспеши, я не собираюсь ждать целую вечность.

Тварь подчинилась.

— Могу ли я спросить, мой господин? — что-что, а голос твари, по-моему, соответствовал ее новому образу. Я кивнул. — Могу ли я, находясь в одиночестве, принимать свой естественный облик?

— Щупальца, шипы и прочее? — Да.

Я только махнул рукой…

…И только теперь, сидя за столом и наблюдая, как аморф укладывает в постель — прошу заметить, мою постель, которая в этот миг мне была крайне необходима — лишившуюся чувств девушку, я понял, насколько был неправ, давая такое разрешение. Тем более что одиночество аморф понимал весьма специфически. Порой мне даже начинало казаться, что он и Тогот нашли общий язык и теперь решили окончательно извести меня.

— И что прикажете мне со всем этим делать? — спросил я, разглядывая девушку, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Радоваться. В твоем доме вновь появилась женщина.

Меня аж передернуло. На мгновение я вспомнил жену, потом…

— Знаешь ли, Тогот, — отвечал я, всеми силами стараясь сдержаться. — Не так давно их было аж четыре… Я устал хоронить своих близких.

— А эта девочка уже вошла в их число?

— Нет, я прикончу ее прямо сейчас, чтобы потом не жалеть о бесцельно потраченных годах, — фыркнул я, вновь приложившись к ниву.

— Разрешит ли хозяин задать вопрос? — голос аморфа звучал слащаво. Я сразу почувствовал какой-то подвох. Вновь в мою душу закралось подозрение, что Тогот поддерживает с аморфом, как и со мной, ментальную связь, и специально подначивает его. — Могу ли оставаться в этом облике?..

— Ты у меня будешь самым мерзким горбуном за историю человечества, а ты…

В дверь вновь позвонили.

Я чуть пивом не подавился.

— У нас что сегодня? День свиданий?

— К тебе Посвященный.

— Посвященный?

Вновь зазвенел звонок. Нужно было быстро что-то придумать. Единственное, что пришло мне в голову, чтобы затянуть паузу, так этой перейти на ментальную речь.

— Посвященный?

— Да, один из твоих старых знакомцев, — тут же отозвался Тогот, все еще восседавший на краю стола.

— С каких это пор я стал водить знакомства с Посвященными? Они служат Древним богам, идут тропами Искусства, но их пути…

— Да, пути их иные, но ты пересекался с этим человеком у Александра Сергеевича.

Тут же передо мной встало лицо пожилого мастера, изготавливающего колдовские амулеты и выручившего меня как-то раз. Не безвозмездно, естественно.

— И что мне делать?

— Открой, послушай, что ему надо.

— А если…

— Никаких если. Древние всегда уважали основы мироустройства. Иди, открой дверь, а то нехорошо получается.

Звонок вновь звякнул, но в этот раз как-то надрывно — звук оборвался наполовину, а потом я услышал, как со скрипом отодвигаются ригели.

— Тогот!

— А что я могу? Это колдун. Я с ним биться не буду. К тому же явился он не за этим.

Через мгновение кто-то постучал в дверь комнаты, а потом на пороге появился колдун. Да, без сомнения, я уже видел его. Простое лицо с чуть вздернутым носом, бездонные серые глаза, грива немытых светлых волос, клочковатая борода, которая, судя по виду, никогда не знала ни расчески, ни ножниц. Однако под этой бородой виднелась малиновая бабочка с бриллиантовой заколкой тысяч на десять евро. А костюм, в который был упакован мой гость, сверкал снежной белизной. Трость — мечта стиляг, ботинки белой кожи…

Какое-то время гость безмолвно стоял на пороге, созерцая нашу развеселую компанию: меня в халате и с бутылкой пива, Тогота, аморфа и восточную красавицу, без чувств лежащую на моем (моем!) диване. Потом, прочистив горло, колдун заговорил, и голос его оказался удивительно мелодичным. Он, наверное, если бы захотел, смог бы петь даже на оперной сцене. Хотя у колдуна и должен быть такой голос, иначе как он сможет произнести все эти заковыристые словечки языка Искусства.

— Я вижу, вся компания в сборе, — начал незваный гость, ничуть не удивленный видом Тогота и аморфа, еще не успевшего принять человеческий облик. — Что ж, так даже лучше. Не придется повторять Послание несколько раз.

— Что за Послание? — сразу насторожился я.

— Послание моих хозяев.

— Древних богов?

— Можно сказать и так.

— Но мы не имеем к ним никакого отношения. Мы не присягали…

Незваный гость равнодушно махнул рукой.

— Можете называть меня Викториан.

— И все же, что…

— Ничего особенно не происходит. Я должен извиниться за столь бесцеремонное вторжение, но мне велели передать вам Послание.

— Какого… — снова начал было я, но Тогот остановил меня движением руки.

— Мы готовы выслушать послание твоих Хозяев.

Викториан вежливо кивнул моему покемону.

— Рад, что мы понимаем друг друга… Так вот, мои Хозяева послали меня для того, чтобы я поблагодарил вас… — Чего-чего, а подобного поворота событий я не ожидал. Неужели мне вручат еще одну девушку-рабыню? Однако вместо того чтобы извлечь из воздуха еще одну красавицу, Викторан шагнул к столу и положил на край кейс — родную сестру кейса Арсена Арамовича. — Это всего лишь скромный аванс за то, что вчера вы совершили, закрыв несанкционированно открытые врата. Вы уничтожили логово тварей, прорвавшихся в наш мир, однако… — он еще что-то говорил, но я на мгновение потерял нить его речи. Мое внимание привлекли руки колдуна. Говорят, по рукам можно определить возраст человека. Даже если человек молодо выглядит, руки его выдают. Так вот у Викториана были руки ребенка… — Не надо отвлекаться! — Я поднял взгляд. Викториан внимательно смотрел на меня. — Несмотря на ваше болезненное состояние, господин Томсинский, постарайтесь сосредоточиться. Так вот, специально для вас повторяю: мои Хозяева благодарны вам за то, что вы сделали. Они прислали некую плату, но… — тут последовала театральная пауза. И только сейчас я понял, кого напоминает мне этот франт — артиста-конферансье в провинциальном театре. — Но, — продолжил он наконец, — я должен вас огорчить. До завершения этого дела еще далеко. Мы стоим лишь в начале долгого пути, и, чтобы обозначить дальнейшие вехи, вы должны встретиться с моими…

— Это исключено, — неожиданно встрял Тогот. — Вы знаете, что мы служим различным силам…

— И тем не менее в этот раз для решения проблемы нам придется объединиться. Отдельно ни мы, ни тем более вы, не сможем решить проблему… — тут Викториан словно осекся. — Впрочем, я не уполномочен рассказывать более. Я должен всего лишь пригласить вас… на переговоры.

— Хорошо, но…

— Завтра вечером к вам зайдет мой посланец и проводит в мою обитель. Там вы встретитесь с моим повелителем, Зеленым Ликом, и все решим, — с этими словами Викториан повернулся, собираясь покинуть комнату. Похоже, нашего согласия ему не требовалось. И уже переступив порог, он повернулся и через плечо добавил: — Да, приходите все…

И ушел.

Я слышал, как неспешно прошел он к двери, потом заскрипели ригели, вставая на место…

Машинально протянув руку, я придвинул к себе второй кейс, открыл. Внутри были деньги — евро, много больше, чем заплатил Мясник.

— Теперь ты стал намного богаче, — иронично заметил покемон.

— Озолотился, — зло фыркнул я. — Ладно, с этим все предельно ясно, — я отложил в сторону дипломат, — а вот с этим «золотом» что мне делать? — и я махнул рукой в сторону девушки.

— Использовать.

Я вскочил с места, решив задать покемону трепку, но он, словно чеширский кот, сверкнув плотоядной улыбкой, растворился в воздухе.

Этим днем мне снились разные гадости. Именно днем, а не ночью, потому что, приняв достаточное количество «Амстердама», я развалился в кресле и погрузился в полуденную дрему, оставив все проблемы на потом. Я хотел отдохнуть, только, судя по всему, у Тогота было иное мнение…

Первое, что мне запомнилось из сновидений того дня, — распитие с горгульей. Мы сидели в полутемном зале — резные балки, витражи, гобелены. Зал средневекового замка, да и только. Все происходящее виделось мне как в тумане, и сколько я ни пытался, никак не мог рассмотреть рисунки на ткани, а разноцветные стеклышки окон кружились перед глазами, как в калейдоскопе…

Так вот, я сидел за столом посреди полутемного зала, а напротив меня восседала горгулья — омерзительное существо. Иногда мне казалось, что именно с них американцы слепили своего Хищника, только горгулья была раз в десять омерзительнее. Смею заверить, что внешнего вида горгульи вполне достаточно, чтобы испортить настроение на неделю вперед. А запах — аромат перепревшего кладбища. Между нами на столе возвышалась початая бутылка «Зеленой марки» и две стопки.

— Стоит выпить за твою Судьбу, проводник, — голос твари был противным, высоким и скрипучим, словно кто-то тер друг о друга две полированные кости, только вместо скрежета выходили слова. — Тебе предстоит нелегкое дело, так пусть твои начинания удачно завершатся, — и тварь, вытянув огромную, когтистую лапу подхватила стопку с водкой. Та тут же исчезла, утонув в руке чудовища, а потом жвалы раздвинулись, и тварь буквально выплеснула напиток в свою ало-багровую глотку.

— Почему ты желаешь мне удачи? Я никогда не был другом никому из твоего рода?

— Ты делаешь свое дело. Ты — маленький винтик в механизме мироздания. Почему я должна ненавидеть тебя и тем самым желать, чтобы порядок вещей распался?

— Но…

Однако горгулья так и не ответила.

Потянувшись, я залпом выпил свою порцию водки, хлопнул пустой рюмкой по столу, а потом поднял взгляд. Только вместо горгульи по другую сторону стола теперь восседал Тогот. Вот ведь вездесущий засранец.

— Значит…

— Пойдешь познакомишься с Посвященными.

— Но я…

— Все равно рано или поздно тебе пришлось бы с ними столкнуться. А то заладил: «Но… но…»

— Послушай, я хотел выспаться.

— И так спишь.

— Но ты явился в мой сон…

— Ох, подумаешь, какие мы недотроги… — покачал головой-туловищем из стороны в сторону Тогот. — Бодрствуя, ты только пьешь пиво и невнятно мычишь. С тобой говорить невозможно. А во сне почему бы нам не побеседовать?

Я попытался вскочить из-за стола, но не смог пошевелиться.

— Видишь, в реальной жизни ты бы давно на меня накинулся, а так мы мило болтаем, и только.

— И о чем ты собираешься «болтать»? — проскрипел я, пытаясь представить себе, что сотворю со своим ангелом-хранителем, когда проснусь.

— А вот этого не надо, — погрозил мне пальчиком покемон. — Прежде всего, я хотел бы знать, что ты собираешься делать с девушкой.

— Ну, ты уже нагадил по полной.

— Да ладно тебе, сотрешь память и вернешь ее этим бандитам. Зачем она тебе?

Я задумался. Нет, рабыня и в самом деле мне была не нужна. Но что-то было в ее глазах, когда она умоляла меня не возвращать ее обратно. Что-то искреннее, неподдельное, какая-то боль…

— Не понимаю тебя, Артурчик, — продолжал покемон. — То ты противник женского пола, то ты хочешь вступиться за какую-то… — тут Тогот сделал пуазу. Правильно сделал, потому что в противном случае я бы ему врезал…

— Ты хочешь, чтобы я ее вернул Мяснику?

— Я?.. Я, Артурчик, хочу, чтобы ты стал ЧЕЛОВЕКОМ.

— Я?

— Ты… Сколько времени я трачу на твое воспитание? Ты никогда не задумывался?

— Послушай!

— И слушать не хочу! — фыркнул покемон. — Ты уже один раз насвоевольничал. Может, хватит?

— Что значит насвоевольничал? Я поступил, как считал нужным. И если раньше ты пытался уговорить меня не вмешиваться, то теперь наоборот…

— Нет уж, — покачал зеленым пупырчатым пальцем Тогот. — Я и сейчас призываю тебя не вмешиваться. Отошли девочку, а потом…

— Ступай знакомиться с Посвященными? Да в гробу мне нужны эти маньяки.

— Эти маньяки, как и мы, следят за правильным ходом вещей.

— Правильным для кого? — я и в самом деле разозлился. Еще чуть-чуть, и я бы взорвался. Только… тут существовало одно «но». Если бы мы были в реальном мире, то я бы встал, повернулся и ушел, хлопнув дверью. Но Тогот все правильно рассчитал. Эта мелкая бестия отлично знала, в какой момент меня лучше всего подловить. Во сне мне деться некуда, и зеленая тварь пользовалась этим на полную катушку. И не просто пользовалась, а «имела» меня по полной программе.

— Правильно для тебя, — выдержав паузу, за время которой я ощутил всю свою беспомощность, продолжал Тогот. — Ты, мой друг, попал в канкан. Ты теперь не капитан…

— Слушай, мне твои идиотские стишки — знаешь уже где! — не выдержал я.

— Ох, противный, ты мне льстишь! — слащавым голосом педика продолжал Тогот. На мгновение мне даже показалось, что на нем чепчик и кружевной передничек.

— Хорошо… Я переговорю с Древними. Но девочка…

— Отправится исполнять свои прямые обязанности, — все тем же слащавым голосом продолжал покемон.

— Останется у меня в услужении, — отрезал я.

— Ах, я подарю вам «Историю О». Как новый рабовладелец, вы почерпнете из этой полезной книги…

— Я, как только проснусь, поймаю тебя и набью тебе твою зеленую морду! — злобно пообещал я.

А потом крепко-крепко зажмурил глаза, мысленно заткнул уши и постарался представить себе что-то приятное, а не пьяную зеленую тварь, восседавшую по другую сторону стола. Но Тогот не оставил это дело без последствий. Он вновь явился в мой сон… Нет, я уверен, что сам не смог бы вообразить себе ничего такого. Только теперь он обернулся Фатимой — голой Фатимой с непропорциональными задом и грудями, — и, извиваясь, начал соблазнять меня, призывая… Впрочем, о чем тут говорить… Тогот он и есть Тогот, чтоб его… А я против воли потянулся к восточной красавице, только никак не мог ухватить ее, притянуть, прижать к себе, защитить… Она всякий раз ускользала, и только мерзостное хихиканье покемона…

Впрочем, я не о том…

Как вы понимаете, проснулся я не в самом лучшем расположении духа.

Первыми словами, когда я очнулся, были:

— Я убью тебя, лодочник…

И тут, вторя моим словам, сам по себе включился телевизор и хриплый голос Профессора Лебединского повторил:

— Я убью тебя, лодочник…

А потом, чуть скосив взгляд, я увидел на столе баночку «Амстердама». Холодную такую баночку, снизу заиндевевшую, а сверху покрытую крупными каплями ледяной влаги.

Не поверите, но в этот момент я Тоготу все простил. Сволочь он, сволочь редкая, но ведь знает, чем купить. В тот момент, когда одна моя рука сжала ледяной металл, а вторая ухватилась за металлическое колечко, в голове у меня раздалось привычное:

«Пусть от пива станет всем теплей, и слону и даже маленькой улитке, так пускай повсюду на Земле фейерверком открываются бутылки…»

Бах! Крышка отлетела в потолок. А потом… дождь из конфетти… И никакого пива, никакой пены…

Я не слушал. Я взревел. Я обезумел! Я хотел его смерти! Я его ненавидел, ненавидел всем своим существом. Эта гадина….

— Да ладно, ладно, банка полна твоего пива… Упейся до поросячьего визга…

— Я тебя убью!

И только после этого я приложился к металлической крышечке.

Первые два глотка примирили меня с Тоготом и реальностью.

— И на хрена тебе это было нужно?

— Я тебя взбодрил. Ты должен быть в форме, мой друг… — задумчиво протянул покемон.

— Ты мне еще белые тапочки подари.

— Так легко ты от меня не отделаешься… К тому же я бы на твоем месте обратил внимание на гостью.

Я чуть повернулся.

Фатима привстала на диване, выпучив на меня глаза, полные слез. Я аж поперхнулся. Что такого я сказал или сделал, чтобы вызвать у девушки подобную реакцию? И только через мгновение я понял. Одна из моих фраз прозвучала вслух. «Я тебя убью!» А ведь остальную часть моей ментальной беседы с Тоготом она не слышала. Ну почему люди так любят все принимать на свой адрес?

— И?

— Вы… — Губы у девочки дрожали. Казалось, она вот-вот готова расплакаться.

— Нет, — отмахнулся я. — Это я не тебе. Это я одному гнойному пидору.

— Послушай, — я подался чуть вперед. — Не бойся, тебя тут никто не обидит.

— А вы не отошлете…

— Нет, не отошлем…

— Отошлем, отошлем и квитанцию пришлем…

— Заткнись, гнида зеленая!

— Успокойтесь… — не знал я, что говорить этой девочке, однако что-то нужно было говорить, что-то делать, чтобы не дать ей… да хотя бы снова впасть в истерику. И единственное, что я смог сделать, так это распахнуть свои объятия. Да, я знал, что не должен этого делать, знал, что поступаю плохо, неэтично, нарушаю собственные правила, но я ничего не мог с собой поделать. Не мог я позволить ей вновь разрыдаться. Впрочем, что тут говорить, мой покемон сформулировал все в один миг:

— И его крепость пала и растеклась в ее слезах в один миг…

Но я не слушал.

Девушка ткнулась мне в отворот халата. Она рыдала, а я гладил ей волосы и говорил. Нёс какую-то ахинею, шептал что-то утешающее, что-то ласковое и совершенно бессмысленное. Я и сам не помнил, что в тот миг бормотал. Единственное, что осталось в моей памяти, — это жесткая грива упругих курчавых волос под моей рукой. А ведь она в ответ мне тоже что-то бормотала, что-то на своем странном языке, на мой взгляд, состоящем из «хр» и «анд».

А потом, через несколько минут, она, чуть отстранившись от меня, поинтересовалась:

— Вы в самом деле не отошлете меня?

Я покачал головой.

— Обещаю.

Почему я сказал так? Я не знаю. В сердце что-то кольнуло. Где-то в самом отдаленном уголке души я понимай, что поступаю неправильно. Что для блага этой девушки нужно отослать ее назад… Но я не смог… Я, как и полагал Тогот, дал слабину…

Вспоминая те безумные дни, хочется отметить только два события. Первое — примирение «нового архангела» (выражение Тогота) с реальностью чудовищ.

В тот же вечер Фатима, покосившись на Игоря, прислуживавшего нам за столом, прошептала:

— Этот горбун, он такой отвратительный.

— А ты хочешь, чтобы он прислуживал нам в своем истинном обличье?

Фатима скривилась. Ее рука с вилкой замерла в воздухе.

— Вы хотите сказать, что те чудовища, они…

— Что они?

— Они мне не привиделись?

Я покачал головой.

— Не привиделись…

— Нет, вы шутите… Такого не бывает. Я, наверное, тогда слишком боялась… Мои прежние хозяева… Я думала… — Фатима снова замолчала, осторожно посмотрев на Игоря.

— Не бойтесь, это всего лишь аморф… Он не причинит тебе…

Но дальше мне разговаривать было не с кем. Фатима вырубилась. Закатив глаза, плюхнулась лицом в суп. В первый момент я решил, что она придуривается, а потом испугался: как бы крошка не захлебнулась. Все-таки человек восточный, не обладает нашей славянской выдержкой.

— Почему? Что я такого сказал?

— Я же предупреждал тебя, что девочка слишком многое пережила, и вид зубатых и клыкастых инопланетян плохо повлияет на ее психику.

— Инопланетян?

— Ладно, демонов… Например, явись мы какой-нибудь девственнице из Средних веков, так она бы сама себе сделала харакири.

— Ты смотри, чтобы я не сделал его тебе…

Встав из-за стола, я с Игорем перенес тело девицы-красавицы на свою постель. Дубль два. По-моему, это стало превращаться в некий ритуал. Нет, в этот день мне определенно суждено было спать в кресле.

— И что ты прикажешь мне с ней делать?

— Просил, отправь назад…

— Исключено.

— Тогда лови кайф. Однако, как бы там ни было, завтра ты ее на ноги должен поставить и насчет демонов втолковать. А пока…

— ?..

— Я бы на твоем месте попытался выяснить что-то о ней, кто она, откуда… Может, казачок засланный.

— И как ты предлагаешь это осуществить?

— Проведем ментальное сканирование.

— А может, лучше расчленить ее и посмотреть, вдруг она микрофон проглотила.

— Я бы на вашем месте, Артур, не ерничал, — в голосе моего покемона появились назидательные нотки, чего я терпеть не мог. — Прозондируй ее. Узнай, кто она, на кого работает, реально работает, а не жопой крутит. А потом сделаешь соответствующие выводы и примешь правильное решение.

— Хорошо! — согласился я.

Вновь я послушал своего ангела-хранителя, хотя внутри меня все говорило: «Не слушай». Но… Тогот с детства выручал меня. Он сделал из меня проводника, научил величайшему в мире искусству — Искусству черной магии и… я не мог просто так отмахнуться от его совета, тем более что в совете покемона не было ничего зазорного.

Второе событие, о котором я вспоминаю, столь тесно связано с первым, что мне, видимо, не удастся разделить их. Тем не менее, рассказывая о том, что случилось, я должен четко разделить события, те, что были до того, как я ментально сканировал Фатиму, и те, что случились после.

Итак, с одной стороны, на руках у меня была странная, на вид забитая девушка (девочка), безумно боявшаяся прежних хозяев, с другой — Мясник, с которым портить отношения мне не хотелось. Магия магией, но, судя по всему, проблем у меня и без того хватало.

Однако продолжим но порядку.

Ментальное сканирование ничего не дало. Фатима оказалась не шпионкой, не подсадной уткой, а, как я и подозревал, несчастным человеком. Дочерью Востока с искалеченной судьбой. Человеком, который видел в жизни только плохое. Родители ее погибли во время развала СССР. Не стану описывать те гадости, которых я насмотрелся, заглянув в ее голову. Поверьте, не стоит. В свои годы она изведала все мерзости, которые только может сотворить бессердечный маньяк над беспомощной нищей. Проще уж посмотреть хорошую немецкую порнушку — по крайней мере, это кино, а не фрагмент чьей-то судьбы.

Однако вечером второго дня мы должны были отправиться в гости, а для этого «моей даме» как минимум стоило сменить гардероб. Поэтому, прихватив добрую пачку из кейса Арамыча, я с утра пораньше поднял свою «гостью» и вытащил ее из дома, пока она вновь не столкнулась с Тоготом или Игорем.

Было еще очень рано. Солнце только-только поднималось над горизонтом, сквозь морозную дымку окрасив часть неба в тона ядреной охры. Но любоваться рассветами у меня времени не было. Впрочем, как и настроения. Для меня утро по-прежнему осталось «хмурым», а от ночи, проведенной в кресле, ныла шея. Нет, если честно, то в какой-то момент у меня возникло желание разделить ложе с моей новой… домоправительницей (назовем это так), но мысль о лекции про вред педофилии в исполнении Тогота уничтожила малейшее желание использовать нежданный дар восточной диаспоры…

Выскользнув из парадной, мы какое-то время ежились на холоде. Фатя куталась в пушистый воротник своей куртки и бросала на меня неодобрительные взгляды. А я стоял, подставив лицо ледяному ветру с залива, и вдыхал морской воздух. На мгновение мне даже показалось, что я перенесся на Силд — мир мелких островов и гигантских океанов, мир белоснежных пляжей и колючих пальм.

Наконец, поняв, что пауза слишком затянулась, я кивнул Фате.

— Сегодня вечером у нас светский визит, так что придется пройтись по магазинам.

Фатя обреченно кивнула. Видимо, в прошлом ей не раз приходилось совершать подобные рейды, и ничего хорошего от них она не ждала. А я, как всегда, пренебрег предупреждением… И… понеслось… Мы шли из магазина в магазин, из отдела в отдел. Фатима примеряла наряды, украшения, если мне нравилось, я платил. Но все это не вызывало у девушки радости. И я никак не мог понять, в чем же дело. В какой-то момент я решил попытаться разговорить ее.

— У тебя такой вид, словно мы на похоронах. Девушкам обычно нравится, когда им покупают обновки.

— Я не девушка. Я — ваша вещь.

— Даже в Америке рабство отменили давным-давно…

Фатя лишь печально покачала головой.

— Вы смеетесь, сами не понимаете, что говорите…

— Послушай, что в самом деле у нее в голове?

— Да ничего особенного, просто ее сломали, как порой ломают игрушки… Раз… и…

— При чем тут это…

— При том, что она не понимает даже того, что кто-то может ей купить что-то просто так. Что какая-то вещь может и в самом деле принадлежать ей, а не ее господину.

— Но я…

— Я предупреждал тебя, что ты ищешь себе дембель. Ты не послушал…

Я вновь повернулся к Фатиме.

— Послушай, девочка, — я попытался говорить строго, почти официально. — Все эти вещи, что мы тебе покупаем, они — твои. Сегодня вечером нам предстоит один визит, после чего ты будешь совершенно свободна. Ты сможешь пойти куда пожелаешь…

— Господин хочет завтра прогнать меня? — в ее голосе чувствовался испуг.

— Хочет, хочет…

— Ничего подобного, — все тем же вкрадчивым тоном продолжал я, сообразив, что выбрал неподходящее время и место для выяснения отношений. — Я хочу, чтобы ты поняла, что свободна в своих поступках.

— Если я и в самом деле свободна, то я хочу остаться в услужении молодого господина, если только он не станет пугать меня всякими чудовищами.

— А вот этого обещать не могу…

— Но молодой господин…

В этом обращении было что-то несоответствующее, что-то анимешное. Прямо девочка-рабыня из японского мультсериала.

— Послушай, нет никаких чудовищ… Они странно выглядят, но это мои друзья…

— Аморф — раб…

— …Которые живут со мной… Пусть даже выглядят они не слишком приятно.

— Это демоны, господин. Наш мулла, преподобный Айрадин, всегда говорил: «Если увидишь демона, сразу его распознаешь».

— А существа с…

— Нет иных существ, кроме как созданных Аллахом, а все остальное — демоны. — И Фатя вновь потупила взгляд.

— Вот так, пидор зеленый, для нормальных людей ты чудовище.

— А ты — рабовладелец!

На этом ментальный диалог с Тоготом, впрочем, как и диалог с Фатимой, закончился.

Может, в этот раз все бы и вышло хорошо, но только на ступеньках обувного универмага «Платформа» — в женщине ведь все должно быть хорошо, даже обувь — мы натолкнулись на группу кавказцев. Их было человек десять. Кепки-аэродромы, кожаные куртки, спортивные штаны, золотые зубы. Я тащил пакеты с покупками, Фатима, понурив голову, плелась позади, когда нам навстречу вырулила эта компания. И, судя по всему, кто-то из них узнал мою спутницу. Нам заступили дорогу. Один из кавказцев оттеснил охранника, который попытался было вмешаться, а остальные подступили ко мне, размахивая руками у меня перед носом и бормоча что-то на своем. При этом все они то и дело указывали на Фатю.

— Чего они хотят?

— Нет, ты же девочку не отослал… Ты хотел неприятностей… Вот они…

— Чего хотят эти уроды? — едва сдерживаясь, повторил я.

— Они смеются над тобой, хотят забрать девочку, чтобы она их обслужила, как прежде, — совершенно равнодушно поведал мне Тогот.

Сказать, что мне все это не понравилось, значит, ничего не сказать.

— Если ты, зеленый пидор, не станешь…

Видимо, мой покемон понял, что в этот раз я не шучу, потому что отозвался сразу:

— Стану, стану… Повторяй за мной…

Витиеватое заклятие мы осилили секунд за пять, а потом я шагнул вперед, взял за руку того кавказца, что стоял впереди, и внимательно заглянул ему в глаза.

— Так вот, кавказский пленник, ты сейчас встанешь на колени и будешь молить о прощении у меня и у этой девочки. А если ты…

Видимо, кавказцу мои слова не понравились. Он дернулся, пытаясь вырваться. И тут ему стало больно. Очень больно. Очень, очень больно. Ну, представьте, что обнаженный нерв опускают в концентрированную серную кислоту… Остальные смолкли. Уставились на своего товарища, не понимая, что с ним происходит. А он, извиваясь и постанывая от боли, начал постепенно опускаться на пол. И лицо у него перекосилось. Такое бывает, если по забывчивости куснешь лимон без сахара. Кислое личико.

— Это и остальных касается… — продолжал я.

Кавказцы инстинктивно попятились. Они явно не привыкли к такому отношению.

Что-то сверкнуло справа от меня, и тут же мимо пронесся огненный шар. Я в недоумении повернул голову. Справа, на полу, возле охранника стояли ботинки. Обычные такие ботинки, полные серого пепла. Чуть дымящиеся. А в воздухе повис запах озона и паленой шерсти. Кто-то кого-то испепелил. Забавно. Я повернулся туда, откуда вылетел огненный шар.

Из отдела мужской обуви, поигрывая тростью, вышел Викториан. Белоснежный плащ, трость, шарф. Просто душка, а не колдун.

— Не понял… — протянул было я, но Викториан прервал меня, отвесив учтивый поклон.

— Всего лишь дружеская поддержка, господин Томсииский, — почти пропел он. — В конце концов, мы с вами союзники, делаем одно дело. — А потом он, повернувшись к кавказцам, выдал какую-то фразу на языке гор, после чего те полезли в карманы и на пол посыпались ножи, стволы, кастеты и прочее. У Викториана мне переспрашивать было неудобно, поэтому я обратился к Тоготу:

— Что он им сказал?

— Пообещал прислать «валентинку».

— Я тебя серьезно спрашиваю.

— Обещал испепелить каждого, у кого в карманах… ну, есть такое выражение на Кавказе… сокрыто достояние мужчины…

— Как, они себе сейчас еще и публичное обрезание устроят?

— Не в этом смысле, осел, — огрызнулся покемон, и в этот раз он был прав. Я перегнул палку.

Больше не сказав ни слова, Викториан прошествовал мимо онемевших кавказцев и охранника, застывшего с широко открытым ртом. У самой двери в струях кондиционеров полы его пальто взметнулись белоснежными крыльями. Мерлин Монро, и только!

— Встретимся вечером, — бросил он мне через плечо, проскользнув через раздвижные двери.

Только тогда я вновь повернулся к своим оппонентам, но у них, по-видимому, изменились планы. Попадав на колени, они принялись колотить лбами об искусственный гранит ступеней и бормотать что-то напоминающее молитву. Мне ничего не оставалось, как подобрать упавшие пакеты с покупками.

— Пойдем, — приказал я Фатиме и добавил, повернувшись к охраннику: — А ты… проследи, чтобы они прибрались, и арсенал ментам сдай, а то мало ли что. Если будут артачиться, скажи, что я непременно их навещу. Зайду на огонек. А вот в милицию прямо сейчас звонить не надо… не поймут… И кроме того, ты ни меня, ни этой девушки, ни старика в белом не видел, — тут я добавил одно заклинание, которое хорошо мозги прочищает, и следом за Викторианом направился к выходу. Но в последний момент я обернулся. Фати нигде не было.

Пришлось вернуться.

Она стояла в дальнем конце стеклянного коридора у эскалаторов, ведущих на второй этаж, и плакала. Даже не плакала, рыдала. Ее тощие плечи дрожали при каждом всхлипе.

Подойдя, я остановился у нее за спиной. Какое-то время стоял безмолвно, а потом, положив ей руку на плечо, заговорил:

— Ну, что ты… Все в порядке.

— Вы считаете меня шлюхой…

Сказать «нет» я не мог. Я повернул ее к себе лицом и самым суровым голосом приказал:

— А ну прекрати реветь, — плюс заклятие. — Пошли, у нас мало времени. — И, переложив все пакеты в правую руку, взяв левой Фатю за руку, точно маленького ребенка. Я провел ее назад по стеклянному коридору, мимо преклонивших колени кавказцев, на улицу, туда, где высоко в небе в морозной дымке сверкало холодное солнце.

А потом, достав бумажный платок, я вытер ей слезы, заставил высморкаться и, только выбросив платок в урну и проследив, как он полыхнул (нельзя оставлять то, что можно использовать в колдовских заклятиях), обратился к Тоготу:

— Ты знал, что меня пасут? — поинтересовался я.

— Ну…

— Точнее.

— Видишь ли, Артурчик, — вот этого мерзостного «Артурчик» я терпеть не мог. — Это — колдун. Я не могу вот так с бухты-барахты влезать в его дела. А что до кавказцев, ты бы и сам с ними разобрался.

— Тогда зачем вылез этот щеголь?

— Видимо, он хотел лишний раз подчеркнуть, что ты «под колпаком у Мюллера».

— А я под колпаком?

— А как ты сам думаешь?

И снова покемон был прав. И все же ощущать себя марионеткой в руках неких высших сил мне не нравилось.

Знаком я подозвал к себе Фатиму.

— Кто это были? — я махнул в сторону кавказцев.

— Мужчины. С некоторыми из них…

— А вот этого я знать не хочу, — резко обрубил ее я. — Только прошу тебя в другой раз, если встретишь знакомых, сразу дай мне знать. Не хочу осложнений с властями.

Девушка покорно кивнула, а потом неожиданно, словно повинуясь какому-то внутреннему импульсу, шагнула вперед, взяла меня за рукав и, пытаясь заглянуть мне в глаза, спросила:

— Скажите мне честно: кто вы?

— Кто я? — недоуменно переспросил я.

— Кто вы? — вновь повторила она, глядя выпученными глазами мне в лицо. — Вы… злой дервиш?

— Ну уж нет, — покачал я головой.

— Ну я же видела этого ифрита.

Вот как нынче зовут аморфа. А я-то голову ломал!

— Колдуном был тот безумец с всклокоченной бородой, который пустил огненный шар, испепеливший одного из твоих поклонников. А я… я — проводник. Обычный проводник, который водит караваны.

— Караваны? — с сомнением глядя на меня, проговорила девушка. В ее понимании караваны явно были чем-то иным. Чем-то связанным с пустыней, верблюдами, полотняными палатками.

— Да, караваны, — кивнул я. — Караваны, которые идут из мира в мир…