Зарубежная фантастика из журнала «ЮНЫЙ ТЕХНИК» 1956-1969

ТРЁХДЮЙМОВЫЕ БИФШТЕКСЫ

Анджей Чеховский

Перевод с польского Э. Соркина

«Юный техник» 1968'09

Старый Том Хиггинс исчезал нередко на несколько лет, но все знали, что рано или поздно он объявится в таверне «У трех пиратов». Так и на этот раз мы увидели его, заказывающим Чарли бочонок лимонада и порцию рыбы «а-ля кораблекрушение».

— Что с тобой приключилось, Томми? — спросил я, заметив уныние на его лице.

Том посмотрел на меня исподлобья. Так, наверно, я бы и не вытянул из него ни слова, если бы лимонад не развязал ему язык. После шестнадцатого глотка Том с отвращением показал на свою порцию рыбы и заметил:

— Рыба — не еда для моряка, парень! Но запомни предостережение старого Тома: только рыбу сейчас можно есть без опаски!

Проклятие, которое он добавил, было слишком сложным, чтобы я его запомнил. Я с изумлением воззрился на Тома — он начал рассказывать.

— Завербовался я в команду низко лета «Эмилия». В Сан-Франциско. Хотелось добраться до Сингапура, повидать старого Боба Динга… Сначала все шло неплохо: летим себе со скоростью двести узлов, погода блестящая, как на Флориде. Вдруг вызывает меня Джим Локкард из машинного отделения.

— Боцман, — говорит, — что-то не в порядке с ураном. Сыпем и сыпем, а реактор гаснет!

Том Хиггинс тяжко вздохнул.

— Не хотел верить парню, — признался он хмуро. — Но в конце концов пришлось пойти к атомным котлам со счетчиком Гейгера. В бочках вместо урановой руды оказались серые камни, покрытые флюоресцирующей краской. Ну, пошел я на мостик, доложил капитану. Тот побледнел. Но не успел ответить, как слышим голос матроса с наблюдательного поста: «Эгей! Перископ в кильватере!» «Ну, — говорит капитан, — нам повезло. Сейчас разживемся парой бочек урановой руды, и не надо будет возвращаться в Сан-Франциско». Но вместо этого лодка всплыла, нацелив на нас все свои ракеты, торпеды и орудия. Смотрим — на перископ поднимают черный флаг с черепом и скрещенными костями, а динамик орет, чтобы мы не вздумали удирать.

Боцман на минуту прервал рассказ, взял обеими руками бочонок и долго вливал в свое горло лимонад. Затем вытер ладонью рот и продолжал:

— Но в тот раз старый Томми Хиггинс оказался самым хитрым. Как только увидел я, что это пираты, сбросил на воду спасательный плот с аварийным пайком и начал отгребать что было силы. Пираты были слишком заняты абордажем и даже не погнались за мной.

Старый Том сделал глоток и недоверчиво уставился в пространство, как будто еще раз переживал то, о чем рассказывал.

— Да, парень, много я перевидал на белом свете, но в тот раз не мог поверить собственным главам. Проснулся — плот стоит, зацепившись за ветви, у берега реки, куда его, видно, подтащил прилив. Моря даже и не видно. Вокруг субтропический лес. «Везет тебе, старина!» — сказал я сям себе, взял рундучок с аварийным пайком и вышел на берег.

Томми задумался на минуту, потом потянулся к бочонку.

— Только я оказался на берегу, как вода заклокотала, будто там стая акул затеяла свалку с бравым боцманом. Я отошел на всякий случай подальше от берега и правильно сделал, потому что из воды высунулась огромная черная голова. Хочешь — верь, хочешь — не верь, но самая большая рыба не проглатывает так быстро моряка, как эта голова расправилась с моим плотом. Постояв полчаса с разинутым ртом, я сказал сам себе: «Смотри-ка, Томас Хиггинс! Было бы очень нехорошо, если бы этот Урод сожрал и тебя в придачу».

Внимание Тома явно рассеялось. Очевидно, он перебрал лимонада. По я даже не намекнул ему об этом, так как не собирался оскорбить старого моряка самым обидным для него упреком.

— Хотел бы я за всю жизнь выпить столько лимонада, сколько он проглатывал зараз, — проговорил Том мечтательно. — Страшилище вылезло из воды, как огромный подводный авианосец. Шея у него была примерно футов на сто двадцать, а хвост — еще длиннее. Поглядел я на него издалека, и вдруг какой-то голос внутри меня говорит: «Ты уже когда-то видел такого зверя, Томас».

Примерно час я ломал голову, пока не почувствовал, будто после плавания по бурному океану угодил в тихую лагуну. Книжка! Я видел этого урода на картинке в книжке. Но в какой книжке? В жизни я читал только три книги: «Список судов всех флотов», затем потрясающий комикс «Лоо среди людоедов» и еще старинную повесть о Робинзоне Крузо. Но ни в одной из них не было картинки с таким драконом. И тут я, наконец, вспомнил.

Том понизил голос, будто ему стало немного стыдно. Смущенно усмехаясь, он хлебнул из бочонка.

— Не знаю, как ты, парень, а я когда-то, еще мальчонкой, ходил в школу. Тогда мне приходилось читать равные книжки, и в одной из них были картинки со зверями. Как раз перед уроком, на котором должны были рассказывать об этих драконах, я удрал из школы и завербовался юнгой на водолет «Шквал».

После этого признания на лице Тома снова появилось выражение, достойное старого морского волка. Он заглянул в опустевший бочонок, отставил его в сторону, затем подозвал Чарли и заказал ему еще один.

— Казалось мне, что я сплю, — говорил Том, откупоривая крышку. — Шел я через лес, потом по лугу, а вокруг лазили и ползали всяческие гады… Одни величиной с дом, другие не больше крыс, что водятся на японских судах. С деревьев падали ящерицы с перепончатыми крыльями, а какие-то черные дьяволы летали у меня над головой и скулили. Луг кончался у подножия горы. Я решил забраться на нее, чтобы осмотреть местность.

Карабкался целый час, зато на вершине, братец ты мой, нашел такое… Вершина была углублена, как кратер вулкана, а внутри, на краю бетонкой посадочной площадки для вертолетов, стояла деревянная постройка, вроде кухни на паруснике с командой из двух человек. В домике никого и ничего, кроме деревянного пола и открытого люка в нем. Заглянул вниз, вижу — лестница. Стал спускаться. Извилистый ход привел меня в небольшой круглый зал. В стенах зала — семь дверей. За одной совершенно темный коридор. Вторая заперта, третья тоже, но когда я отворил четвертую, то почувствовал, что у меня вылезли глаза, как у вытащенной глубоководной рыбы. Вся гора внутри была пустой, стены забетонированы, а в зале, огромном, как «Эмилия» вместе с мачтами, стояла не похожая ни на что машина.

Том тоскливо посмотрел на бочонок с лимонадом, но все-таки продолжал:

— Я облазил весь зал, прежде чем нашел маленькую жестяную табличку, прикрепленную к выступающей части тон машины. На ней были нарисованы череп и зигзаги вроде молнии. «Тут пахнет пиратами, Томас Хиггинс!» — сообщил я сам себе и решил удирать, но вдруг заметил другую табличку.

Том напряженно наморщил лоб, будто что-то никак не мог вспомнить. Но после пары глотков его лицо разгладилось.

— Там было три слова, впрочем совершенно непонятных: «Генератор Тенсодеформации Третичных». Размышляя, что бы это значило, я вдруг услышал шаги. В зал вошли двое людей, одетых в форму ученых. Они страшно удивились, увидев меня, и попросили пойти с ними наверх, к вертолету. Когда я рассказал о своих приключениях, ученые переглянулись, и один из них, с докторскими знаками, сказал: «Господин боцман, вы находитесь там, где испытывается самое выдающееся открытие всех времен. Установка, которую вы видели, — это первая Машина Времени. Она может переносить предметы из прошлого в современность. Доисторические пресмыкающиеся появились на этом острове из так называемого Юрского периода. Они жили сто пятьдесят миллионов лет назад».

Том Хиггинс с отрешенным видом поднял ко рту бочонок.

— Тот доктор сказал мне: «Боцман, серьезной мировой проблемой является рост населения. Поэтому необходимо увеличивать производство продуктов питания, выводить новые сорта. Помните, как скрестили пшеницу со свеклой? Но нужно что-то более серьезное…» Должен тебе сказать, что я чуть снова не заснул, если бы не запах мяса, который доносился до меня через приоткрытое окно вертолета. Неподалеку горел большой костер, а над ним жарился огромнейший кусок мяса. Я был голоден, как потерпевший кораблекрушение, который неделю назад съел своего последнего товарища. Доктор же все говорил, не останавливаясь: «Японский ученый Посеки Поснда предложил использовать Машину Времени для увеличения запасов продуктов питания. Нужно, сказал он, проникнуть острием временной воронки в юрский период, чтобы перенести к нам доисторических пресмыкающихся и использовать их мясо для еды.

Тут доктор шире открыл окно кабины и показал мне на костер: «Если переборешь свою сонливость, боцман, то примешь участие в первом банкете, на котором будет подано мясо юрского динозавра». Мы приземлились. Мясо шипело на огне, жир плавился и капал в костер. Мне подали здоровенный кусок, горячий, попахивающий дымком…

Том Хиггинс с невыразимой яростью схватился за бочонок.

— Как это было омерзительно — заключил он. — Кто откусил хотя бы кусочек, тут же выплевывал его, а остальное бросал на землю. Потом наступила тишина. Все тоскливо смотрели на огонь. Самый главный, в мундире профессора, встал и сказал: «Ну что, хотя бы загасим костер?»

И Том Хиггинс снова замолк. Он глядел куда-то отсутствующим взором. Но неожиданно лицо его посуровело, а глаза стали стальными. Проследив за его взглядом, я увидел рекламу: «Трехдюймовые бифштексы».

— Вот что я тебе скажу, старый приятель. К этому мясу добавляют какие-то порошки. Они меняют вкус, делают его похожим не то на говядину, не то еще на что-то. Конечно, порошки помогают. Мало кто отличит вкус. Но я отличаю. Ты представляешь: мясо, которое продают в магазинах под названием «говядина», ничего общего не имеет с коровой!