Запутанное течение

Карен Аманда Хупер

Запутанное течение

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: Tangled Tides

Автор: Карен Аманда Хупер / Karen Amanda Hooper

Серия: Мемуары морского монстра #1 / The Sea Monster Memoirs #1

Переводчики: Sneshka, AnnA_Sme, nasya29

Редактор: Евгения Волкова

ШТОРМ

Мне нужно было выбрать между ангелом и русалкой.

— Что ж, дамы, которая из вас готова пожертвовать собой? — спросила я.

Губы ангела выглядели серьезными. У русалки же была озорная улыбка.

Дядя Ллойд любил свои настенные панели с мистическими существами ручной работы, но шестифутовые прямоугольные плиты из тика были единственными, достаточно большими и крепкими, вещами, которые могли защитить окно в гостиной.

Мы использовали всю имевшуюся фанеру, как ставни, во время последнего урагана.

Мой дядя сказал, что заменит её, но он, должно быть, забыл. Посейдон был моим первым выбором.

Он выглядел строгим, держал трезубец высоко над головой, но морской ангел и русалка были ближе к входной двери.

Ветер завыл снаружи. Я ещё раз помолилась о том, чтобы дядя был в безопасности.

Он застрял на материке, но, по крайней мере, у него было убежище в больнице, и, надеюсь, они сделали ему диализ…

Я посмотрела в окно, чтобы убедиться, что маяк все еще ярко светит.

Если каких-то лодочников застал врасплох этот внезапный шторм, они увидят устойчивый луч света и укроются здесь, пока он не пройдёт. Они были моими любимыми посетителями.

Люди, живущие в море, всегда рассказывали такие интересные и захватывающие истории.

Мать-природа поторопила меня сделать выбор между настенными панелями, бросив пальмовую ветку в окно.

Шлепок ветки по стеклу заставил меня подпрыгнуть.

Ливень звучал подобно галечнику, падающему на крышу и веранду. Оставалось сделать только одно.

Я выбрала русалку.

Она должна будет отдуваться одна за всю команду, пока ангел охраняет меня и дом.

После некоторых серьезных усилий я отодвинула тяжелую панель из древесины от стены. Она упала с глухим стуком на пол всего лишь на волосок от пальцев ног. Я вцепилась в её край и начала толкать вдоль по кафельному полу.

— Черт возьми, ты тяжелая, — проворчала я.

Мне нужно было вынести русалку наружу, чтобы блокировать окно, но, когда я открыла парадную дверь, меня сбил ветер.

Густые, низко-нависшие облака двигались быстро, разделяясь, затем скручиваясь вместе, формируя постоянно меняющиеся чернильные пятна в небе.

Ровнан был где-то там снаружи, и надеюсь, в безопасности в Кейс.

Часть меня хотела, чтобы мы встретили этот ураган вместе, слушая ветер и дождь, прижимаясь друг к другу на диване при свете свечей.

Однако, не время витать в облаках. Мне надо было защитить дом. Я протащила деревянную панель ещё на несколько сантиметров, затем остановилась, когда та зацепилась о дверной порог.

— Давай же, — простонала я, опираясь на нее всем своим весом.

Мои шлепанцы пронзительно заскрежетали по влажной плитке.

Ноги шли на месте, пока я толкала, но русалка не двигалась с места. Между моими стонами и завываниями ветра я услышала голос снаружи и подумала, что мне это показалось — пока не услышала его снова.

— Ты была бы рада помощи?

Я подняла голову, чтобы увидеть стоящего на крыльце парня, одетого только в шорты, ветер взбивал его длинные, тёмные волосы вокруг лица.

— Кто ты? Где ты… заходи внутрь! — настояла я, как только дом снова сотрясли раскаты грома.

Он протиснулся между дверью и русалочьей панелью, взглянув на неё, как только пригладил назад свои мокрые волосы.

Я не видела ни одной прибывшей лодки. Разве я не правильно прочитала журнал бронирования?

Разве мой дядя сдал в аренду один из его коттеджей на эти выходные?

— Ты гость? — спросила я.

Его кобальтовые глаза впервые встретились с моими. Он выглядел знакомо, но я не могла понять, почему. Возможно, его семья отдыхала здесь раньше. Он выглядел лет на двадцать, не намного старше меня.

— Гость? — переспросил он.

— Ты отдыхаешь на острове, верно?

— Нет. Это не так, — он кивнул в сторону деревянной панели рядом со мной. — Есть ли какая-то причина, почему ты занимаешься этим во время урагана?

— Мне нужно перетащить ее на крыльцо, чтобы прикрыть его, — я указала на окно гостиной. — Намного важнее: кто ты, и почему ты здесь?

Он подошел ко мне ближе, а я отступила к стене, думая, что он собирается прикоснуться ко мне. Вместо этого, он схватил верхнюю часть панели и повернул одним из углов вверх.

Его мокрые плечи, бицепсы и мышцы спины напряглись и согнулись, пока он ловко пронёс панель над порогом и вытолкнул на крыльцо.

Я не знаю, почему стояла там и смотрела, как беспомощная немая.

Возможно, это просто был шок от того, что я увидела кого-то ещё на острове, в доме моего дяди, не менее.

Шорты парня были мокрыми и висели опасно низко на бедрах.

Ровнан не одобрил бы такого моего взгляда. К тому времени, когда я очнулась от размышлений, мистер Таинственный Незнакомец поместил панель перед окном, погружая гостиную в темноту.

Он прошел через открытый дверной проем, озаренный грозовыми тучами.

— Меня зовут Трейган. Тебе нужна еще какая-либо помощь?

Как этот парень оказался в Эденс Хаммок во время урагана?

Должна ли я бояться его? Если бы он хотел навредить мне или обокрасть моего дядю, он не стал бы сначала помогать мне с моей незадачей, верно?

— Нет, это всё, — ответила я. — Все заколочено. — Мы просто стояли там, смотря друг на друга, пока я не заметила лужу, образовывавшуюся у его ног. — Сейчас вернусь.

Я оставила его, промокшего, у входа, тогда как сама побежала в ванную и схватила полотенце.

— Разве ты не слышал о штормовом предупреждении?

Я крикнула через плечо и помчалась назад с полотенцем, но когда дошла до него — поскользнулась на мокрых плитках.

Он поймал меня за руку, и я зарделась. Я попыталась скрыть свое смущение, протянув ему полотенце, но он просто держал его, не вытершись или накинув на себя, как я ожидала. Он молча стоял.

— Э-э, ты будешь здесь в безопасности, если тебе нужно место, чтобы укрыться во время шторма, — я огляделась вокруг, собирая свои мокрые волосы в конский хвост и пытаясь не смотреть на его полуобнаженное тело. — Если хочешь, можешь занять какую-то одежду моего…

— Яра, — он спокойно перебил.

Я напряглась. Я могла поклясться, что его голубые глаза потемнели, и вокруг его зрачков мелькнула бирюзовая молния.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Мне нужно, что бы ты доверилась мне, — его голос был подобен утихающему рокоту грома. — Позволь мне увести тебя в безопасное место.

И снова бирюзовая молния стволом с прожилками пронеслась по его зрачкам. Я не могла прекратить смотреть на них. Моя голова казалась туманной и отделённой от шеи, но я кивнула.

Он взял мои руки в свои, и я не сопротивлялась. Должна была, но не могла.

Его слова простирались по пространству между нами, подобно теплой ириске:

— Если ты хочешь, чтобы я отвёл тебя в безопасное место, ты должна сказать, что ты этого желаешь.

У меня не было контроля над словами, которые сорвались с моих губ. Мои губы казались вялыми, когда я произнесла:

— Я хочу, чтобы ты отвёл меня в безопасное место.

Невидимая лента, похожая на бархат, обвилась вокруг нас, стягивая и связывая нас вместе.

Дом и все, что в нем, пропали из виду. Мы начали блуждать сквозь гипнотизирующий серебряный туман.

Мы танцевали? Мы скользили и кружили в различных направлениях.

Стойкое биение его сердца стучало против моего. Запах меда, смешанный с соленым океанским воздухом, слегка коснулся моего носа, вызывая спутанные воспоминания из моего детства.

Капли дождя защекотали мою кожу, как только звук завывающего ветра и грохот волн стали громче, но все же, более мелодично. Я крепко держала Трейгана, не желая, чтобы это, без разницы что это было, закончилось.

Вода ласкала мои ноги, как будто я погружалась в теплую, манящую ванную. Я чувствовала себя спокойной, мирной и находящейся в безопасности. Тихий голос Трейгана эхом донесся до меня сквозь облако эйфории.

— Сделай глубокий вдох, — он прошептал мне на ухо.

Так я и сделала.

ДЕНЬ 1

Я не понимала, где находилась. Когда открыла глаза, то увидела аквамариновое море, и поняла, что вокруг меня вода. Я была под водой, но не тонула.

Дыхание было нормальным. Это определенно сон.

Каменная плита, на которой я лежала, упиралась мне в спину.

Два дельфина кружились друг за другом в нескольких метрах надо мной, взбалтывая воду. Пряди моих волос, цвета желтой рыбы Тан, плавали вокруг моего лица.

Пузырьки воздуха проплыли мимо меня, когда я приподнялась и села.

Осознав, что была голой по пояс, я скрестила руки на груди и посмотрела вниз.

Что за черт? Моя грудь все еще была месте — не то, чтобы у меня были большие округлости, которыми можно было похвастаться — но моя кожа была покрыта блестящими рисунками замысловатых, скрученных виноградных лоз и символов, которые выглядели словно светящиеся татуировки.

Медные листья обрамляли мои руки, будто рукава, соединяясь с лабиринтом произведений искусств, которые простирались по моей груди и заканчивались чуть ниже моего живота.

Золотой хвост лежал, вытянувшись, передо мной в том самом месте, где должны были быть мои ноги.

Я вцепилась в него пальцами, ожидая боли, которая пробудит меня ото сна, но вместо этого почувствовала, как скользкие чешуйки вонзились мне под ногти.

Я коснулась живота и предплечий, но моя золотая кожа, если ее до сих пор можно было называть «кожей», больше не была похожа на человеческую — она была слишком шелковистой, слишком скользкой. Это напомнило мне то время, когда мы с дядей гладили скатов в аквариуме.

Я взмахнула головой назад, потом вперед пытаясь понять, что создало мое воображение.

Я посмотрела вверх, вниз, из стороны в сторону, но вода заставляла меня двигаться в замедленном темпе.

Недостаток солнечного света давал понять, что я находилась глубоко на дне океана, но по каким-то причинам я могла все отчетливо видеть.

Растения, окрашенные в яркие оттенки фиолетового, зеленого и желтого, раскачивались взад и вперед. Кораллы в неоновых оттенках розового, оранжевого и синего вытягивались, словно скрюченные пальцы, ловя рыбу, проплывающую вокруг них.

Призрачно-бледный русал, с иссиня-черными волосами и того же цвета хвостом, подплывал ко мне. Он скользил по воде, словно грозный змей, остановившись в нескольких сантиметров от места, где я сидела.

«Знаешь ли ты, где находишься?»

Его слова были ясны, но губы не двигались.

«Я только что слышала его мысли?» — удивилась я.

«Да, именно так мы общаемся.»

Снова его рот оставался неподвижным. Голос был в моей голове. Такое могло происходить только во сне.

«Ты знаешь, где находишься?»

Мои желтые волосы снова всплыли вокруг моего лица. Я оттолкнула пряди прочь.

«Да, я в безумном — хотя и немного прикольном — сне.»

«Сне?»

«Это.» Я указала на все вокруг нас. «Придуманный подводный мир, где люди — наполовину рыбы.»

Он несколько раз моргнул, затем бледные губы расплылись в полуулыбке.

«Уверяю тебя, ты не спишь. Это…» он развел руки в стороны, «…твой новый дом.

Воспоминания о шторме нахлынули на меня: перетаскивание русалочьей панели по дому; незнакомец в низко висящих шортах; ощущение пребывания в трансе; мистер Таинственный Незнакомец говорит, что отведет меня в безопасное место.

Мои руки задрожали. Дыхание участилось так, что у меня началась гипервентиляция¹ — за исключением того, что я дышала водой, что должно было быть невозможным. Я почувствовала легкое головокружение, словно меня могло унести течением.

Вода, окружавшая меня, казалось, пульсировала в такт каждому удару моего сердца. Я вцепилась в камень, находящийся подо мной, пытаясь ухватиться за что-то твердое, что-то реальное.

— Нет! — закричала я, ударяя руками по скале. Но мои вопли звучали лишь, как приглушенное мяуканье, а попытки разогнать воду не имели такого же эффекта, как на суше.

Мой парень рассказывал мне ужасные истории о русалочьем народе.

Он говорил, что они похищают людей и стирают их воспоминания, затем используют их как игрушки. За прошедшую неделю он несколько раз заострял на этом тему, предупреждая меня, держаться от них подальше.

Я думала, таков был его способ насмехаться над навязчивой коллекцией искусства моего дяди. Русалочьего народа не могло существовать. Люди не живут под водой!

Я сделала несколько глубоких вдохов, проверяя, действительно ли могу дышать под водой. Это был не сон.

Это происходило на самом деле. Но принять это — было бы безумием. Я сошла с ума? Могло ли это послужить объяснением?

По словам Ровнана, русалочий народ был коварным и подлым.

Парень, плавающий передо мной, действительно подходил по описанию. Меня и вправду похитили и превратили в монстра? Если так, то я не сдамся без боя.

«Ты нормально себя чувствуешь?» — спросил Жуткий Парень.

«Конечно, нет! Я русалка, а ты водяной, который меня похитил.»

Его глаза расширились. Возможно, он думал, что заслуживает большего уважения, но, как и моя мама, я не умела контролировать свой характер.

«Что такое водяной?» — спросил он.

«Козёл, но изготовленный по специальному заказу.»

Он покачал головой:

«В этом нет даже анатомического смысла.»

«Неважно. Это имеет смысл для меня.»

Стая оранжевых рыб проплыла над нами. Я заинтересовалась тем, что могла слышать их гудение в высокой тональности, но подозревала, что в этом мире было ещё много странных вещей — в мире, в который меня привели против моей воли. Я проигнорировала рыб и переключила внимание на Жуткого Парня.

С его почти черными глазами, трупного вида кожей и угловатым подбородком, он выглядел как Морской Дьявол Смерти.

Я не знаю, какая из эмоций больше контролировала меня сейчас: страх быть наедине с этим омерзительным, в два раза большим меня по размеру, парнем или шок от того, что я находилась глубоко в океане, с хвостом, разговаривая с помощью мысли.

Жуткий Парень взглянул на восток. Что за…? Откуда я знала, где был восток?

В любом направлении, куда бы я ни посмотрела, я видела только бирюзовую воду, цветные кораллы, растения и снова воду. Ничто не указывало на конкретное направление, но я чувствовала это, будто у меня был встроенный компас.

«Твой опекун появиться через мгновение. До тех пор предлагаю воздержаться от общения.» Он уплыл от меня прочь.

«Мне восемнадцать. Мне не нужен опекун.»

Я высказала мысль с твёрдой позицией, но он не вздрогнул и не ответил. Я не позволю какому-то готического вида уроду игнорировать меня или передать какому-то опекуну.

«Скажи, как мне вернуться на остров!»

Все еще никакого ответа. Я поплыла к нему, собираясь толкнуть в плечо, но порывы воды закружились вокруг нас и один из них оттолкнул меня назад. Когда пузырьки прошли, напротив него плавал второй русал.

У приплывшего были голубые волосы, цвет которых походил на окружающую нас воду. Его омерзительный хвост и плавники были на тон светлее и переливчатыми. По сравнению с другим парнем, он выглядел красочней.

Я поплыла вперед, проплывая мимо них, но ни один не обернулся посмотреть на меня.

Символы, завитки и рисунки, похожие на мои, покрывали их опаловую кожу в оттенках серебристого, черного и голубого цветов. Я несколько раз моргнула, стараясь понять, была ли это иллюзия созданная водой, или рисунки действительно мерцали.

Несмотря на это, они выглядели как уроды. И я тоже стала уродиной. Мой дядя не должен был увидеть меня такой.

Дядя. Боже мой, что я ему скажу? Что дядя Ллойд подумает, когда вернется домой, а меня не будет? Он сойдет с ума! Как долго я пробыла под водой? Часы? Дни? Недели?

Стресс был последним, чего ему не хватало в его состоянии. Я должна найти дорогу домой.

Подняв глаза, я увидела, как русал цвета индиго уплывает прочь. Его темные хвост и волосы извивались змеей вниз и вверх, пока он не исчез вдали. Другой монстр уставился на меня. Это был тот парень из дома — Трейган.

«Здравствуй, Яра.»

Его глаза были такими же, как волосы цвета смурфа.

Я скрестила руки на груди с растительным мотивом. Почему я доверилась какому-то незнакомцу, появившемуся из ниоткуда? Только потому, что он помог и был привлекательным? Как я могла быть настолько глупой? Я чувствовала, что плачу, если это вообще было возможно — плакать под водой.

Этот парень, или кто бы он там ни был, не был достоин слез. Я успокоилась и снова встретилась с ним взглядом.

«Ты сделал со мной это. Я доверилась тебе, пригласила в дом своего дяди, а ты ввел меня в какой-то транс и похитил.»

Его голова медленно повернулась из стороны в сторону. Я не могла сказать, было ли это намеренно или из-за воды. Все вокруг меня, казалось, было в постоянном движении.

«Я не похищал тебя. Я спас тебя.»

Я ударила его, не в силах сдержаться. Но пощечина получилась не лучше, чем хлопок. Я всего лишь задела его щеку. Он выглядел позабавленным. Я разочаровано повернулась к нему спиной.

«Это должна была быть пощечина!» — мысленно выкрикнула я.

«Как ты посмел привести меня сюда? Я не соглашалась на это. У меня есть близкие, которые нуждаются во мне.»

«Они будут волноваться. Ты не можешь просто так забрать кого-то из дома и…»

Его рука коснулась моего плеча.

Я повернулась к нему лицом.

«Не трогай меня.»

Он прищурился, но не отвел взгляд.

«Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке.»

«Ты что глухой? Я же только что сказала, что ненавижу тебя за то, что ты привёл меня сюда. Ты не имел права это делать.»

Что-то на его груди привлекло мое внимание. Его татуировки двигались и меняли цвет? Я уставилась на них, ожидая увидеть это снова, но он помахал рукой перед моими глазами, мешая сосредоточиться.

«Я не могу слышать твои мысли, когда не вижу твои глаза. Если ты думала о чём-то, пока была повёрнута ко мне спиной, то да, я был глух.»

«О, я не знала.»

Я закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями без того, чтобы их подслушал мой новый худший враг. Он спас меня от шторма? Я бы лучше утонула или пострадала от смертельной травмы головы, нанесённой обломками — всё что угодно, но только не быть забранной из дома и превращенной в рыбу.

Мой парень не шутил. Злобные морские монстры, о которых он меня предупреждал, были реальны. Почему я не послушала его?

Где был Ровнан? Все ли с ним в порядке? Что если ураган достиг его города?

Мы должны были провести вместе отпуск, чтобы отпраздновать мое день рождения, но теперь я буду ему противна. Мои глаза широко распахнулись. Мне нужно найти моего парня.

«Твоего парня? Я не знал, что у тебя есть парень.

«Ты ничего обо мне не знаешь!»

Он наполовину отвернулся, но потом вновь повернулся ко мне.

«Этот твой парень, как его зовут?»

«Не твое дело.»

Его руки сжались в кулаки.

«Как же ты хочешь, чтобы я помог тебе найти его, если не знаю его имени?

«Если я скажу тебе, обещаешь ли ты вернуть меня обратно в Эденс Хаммок? Он наверняка там и обеспокоен до смерти.»

«Я обещаю отвести тебя домой.»

«Отлично. Его имя Ровнан.»

Это снова произошло, и на этот раз я это отчетливо увидела. Кожа вокруг его тату изменилась с жемчужно-белой до темно-серебристой.

«Ровнан претендовал на звание твоего парня?»

Мое сердце затрепетало.

«Мы много раз спорили об этом. Но он против ярлыков.»

«Конечно же, против», — усмехнулся Трейган.

«Ты не знаешь его. Держи свои чванливые замечания при себе.»

«У него колючие темные волосы и такого же цвета борода?»

Я подняла подбородок.

«У него бородка, а не борода.»

«Он носит длинное белое пальто?»

Я посмотрела в сторону. Пальто Ровнана. Я никогда не видела его без него, и никогда не видела ничего, или никого, более великолепного. У него был такой классный стиль. Это была одна из миллиона привлекательных вещей в нем.

«Да. Откуда ты его знаешь?»

Вся грудь Трейгана покрылась серым металиком, и племенная веревка вокруг каменного якоря его татуировки определенно задвигалась.

«Ровнан — лживый, коварный мошенник, который, по случайности, является моим сводным братом.»

Яра повторяла слова «Он врет» с разными интонациями: уверенно, с сомнением, вопросительно и снова уверенно. Чем скорее она обучится нашему способу общения, тем будет лучше для нас обоих.

«Русалочий народ не врет», — спокойно возразил я.

«Ха! Это ложь, чтобы скрыть ваше прочее вранье! Русалочий народ известен своими злобными трюками.»

Дельмар думал, что стер все ее знания о морских существах. Тем не менее, она, похоже, все еще помнила то, чему ее учили — неправильно учили — о нашем виде.

Займет много времени, чтобы распутать этот клубок лжи, созданный Ровнаном, поэтому я устроился поудобней на ближайшем валуне. Когда я посмотрел вверх, Яра суетилась.

«Не может быть, чтобы этот парень имел отношение к Ровнану. Да ни за что. Ему действительно нужно постричься. Как он может сидеть под водой? Этот глупый способ жизни не имеет никакого смысла…»

«Сидеть легко,» — перебил я, показывая на большой камень. — «Почему бы тебе не попробовать?»

«Что? Эй, я не… некоторые из моих мыслей не предназначены для твоих ушей. Держись подальше от моей головы.»

«Отворачивайся, когда не обращаешься ко мне. Это не сложно.»

Я не мог скрыть свое раздражение. Трансформация и обучение людей было сложной и никогда не заканчивающейся задачей, а у меня не было времени на это.

Она осмотрела меня с головы до плавников, и ее хмурый взгляд немного смягчился.

«Как ты можешь жить под водой и не быть сморщенным, как чернослив?

«Это особенность морских существ: минимальное воздействие гравитации, отличная гидрация, ограниченное подвержение людскому загрязнению и другие факторы, которые можно сравнить с источником молодости.»

Она уставилась на меня, в ее мозгу перемешались бессвязные мысли. На краткое мгновение, ее глаза напомнили мне осеннее солнце. Ее длинные ресницы, закрученные наружу, походили на янтарные лучи света. Затем она прищурилась и продолжила сердиться.

«Сколько тебе лет? Двадцать?»

«С тех пор, как я родился, прошло несколько десятилетий.»

«Несколько десятилетий — тебе должно быть тридцать. Это треть пути к старости.»

«Старость.» Она понятия не имела, что такое старость. «Не в нашем мире. Многие из нас живут триста лет или около того.»

«Триста! Зачем кому-то захотелось бы так долго жить?»

«Мы не считаемся старыми аж до двухсот пятидесяти. Мы стареем иначе, чем люди.»

Я обещал Виолетте не вмешиваться в обучение Яры без предварительного разговора с ее учителем, но я хотел влезть в голову этой девушки и показывать ей правду до тех пор, пока ее притязательные мозги не взорвутся.

«Ты должна многое узнать о подводном образе жизни.»

Видимо, я слишком мало знал о человеческом преобразовании. Ее желтые волосы и золотые зрачки озадачивали.

Она должна была сначала стать Красной. Дельмар заверил меня, что этому должно быть объяснение. Он уплыл рассказать об этом старейшинами, и скоро у нас будут ответы.

Яра продолжала суетиться.

«Я не хочу узнавать об этом нелепом образе жизни. Я хочу снова стать человеком. Верни меня обратно на мой остров,» — она замахала руками над головой. — «Это не мой дом, и никогда им не станет.»

Злюка… думаю, это жаргонное словечко лучше всего описывает ее поведение. Эта сторона Яры была той, которую я не часто видел на протяжении многих лет.

«Меня это совсем не заботит. Если человеческая жизнь настолько великолепна, почему ты тогда проводила столько времени сидя на пляже, плача часами и глядя на океан?»

Она вдохнула глоток воды.

«Ты шпионил за мной?»

«Не льсти себе. Я избегаю выходить на сушу всякий раз, когда это возможно, и у меня есть дела поважнее, чем шпионить за человеческим ребёнком.»

«Я не ребенок! Мне завтра будет восемнадцать!»

Мое внимание устремилось в сторону черепахи проплывавшей вдалеке. Яра не знала, что ее настоящий день рожденья был сегодня. Ее мать была гораздо умнее, чем я думал.

Это напомнило мне, что осталось только восемнадцать закатов, пока проходы в наше королевство могли быть открыты. Награда была достаточно хороша, чтобы вытерпеть эти детские капризы.

Я сделаю все, чтобы вернуть моих людей в безопасное место, в том числе и довести до конца эту нелепую сделку.

Наши глаза снова встретились.

«Яра, я хорошо осведомлен о твоем возрасте. Докладчики были приставлены к тебе на протяжении достаточно долгого времени.»

«Докладчики? За мной следили множество морских уродов?»

«Еще раз назовешь моих людей уродами, и я покажу тебе, насколько жестоким могу быть».

Я поплыл вперед до тех пор, пока наши лица не оказались на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга.

«Если ты думаешь, что ненавидишь меня сейчас, дождись, когда увидишь меня сердитым.»

Я хотел сразу же отказаться от своих слов. Она сглотнула, когда увидела, что мои отличительные признаки закружились по коже. Почему я позволил этой девушке так взбесить себя?

Яра потерла глаза.

«Твои татуировки и вправду двигаются, или у меня галлюцинации из-за воды?

Я заставил свои мысли принять более спокойный тон.

«Они называются — отличительными признаками. Они отражают наше наследие и индивидуальные черты характера. Они также подстраиваются под наши эмоции.»

Она посмотрела вниз на свои собственные символы и покачала головой.

«Вернемся к моему вопросу. Кто следил за мной?»

«Пойдем, встретимся с остальными, в том числе и с русалками, которые докладывали мне о твоем местонахождении.»

Грубые мысли продолжали литься из нее фонтаном. Гражданские разговоры может и не были вариантом, но, возможно, поможет юмор.

«Мне позвать морских коньков для долгого путешествия?»

Она помолчала, смотря на рыб и растения вокруг нас.

«Вы ездите на морских коньках?»

Я рассмеялся в ответ.

«Если ты веришь в это….» — я кивком указал на отличительные признаки в виде листков, покрывающих ее грудь, — «…то, должно быть, веришь и в то, что женщины носят лифчики из морских ракушек.»

Она скрестила руки на груди и отплыла от меня.

«У нас был уговор. Ты сказал, что поможешь мне найти Ровнана. Или это была очередная ложь русалочьего народа?»

Если бы я мог привязать ее к тонущему кораблю и оставить там, я бы так и сделал. Кто бы мог подумать, что она превратиться в такого сварливого ребенка?

«Хорошо. Сначала мы найдем Ровнана.»

А после этого найдем Каролин. Она с треском провалила задание.

Как мы могли не знать, что Ровнан общается с Ярой? Мой отличительный знак в виде змеи скользнул вниз по моей спине. Ее серебряные глаза загорелись на моей коже.

«Да, пойдем, найдем Ровнана. Мой старший брат будет удивлен, увидев меня.»

Дом Яры выглядел устрашающе. Часть крыши отсутствовала, кусочки наружной обшивки оторвались, а украшения газона были разбросаны по случайным местам.

Садовый гном, торчащий из сарая красными сапогами наружу, заставил меня хихикнуть. Я постучал в переднюю дверь и обнаружил, что та была не заперта.

— Яра? — ответа не было.

После осмотра дома и не обнаружения никаких ее следов, я вышел на прилегающую веранду.

Ураган устроил чертовский погром. Подобрав валик от перил, мне пришло в голову, что сыграть в мистера Починку будет для меня отличным оправданием, чтобы торчать здесь и присматривать за ней. Больше нет необходимости в афере «отпуск на день рожденье».

Я посмотрел вниз на грязную дорожку, ведущую прочь от ее дома.

Скорее всего, она пошла к Ллойду. Я никогда не пойму, за что она любит этого старика. Они даже не были кровными родственниками.

— Ровнан, — голос Никси испугал меня.

— Никс, что ты здесь делаешь?

Она сверкнула своей озорной улыбкой и облокотилась о перила, выставляя напоказ декольте. Не то, чтобы я не обратил внимания — я предан своей девушке, но и не слепой.

— Эта буря — моих рук дело, — промурлыкала Никси. — Я хотела представить плоды своего тяжкого труда.

Даже с ее невыносимой сексуальностью, Никси знала, что я никогда не поддамся на ее заигрывания, но она не могла не попытаться. Сирены были созданы для соблазнения.

У меня была слабость к рыжеволосым, поэтому Никси была моей любимой усладой для глаз.

— Твоих рук дело, хм? — я сдул малиновое перо с ее шеи. В ее глазах светилось удовлетворение от шалости, и мы оба улыбнулись. Тогда на меня нахлынуло понимание, и я отошел назад.

— Почему ты выбрала именно этот захолустный остров, чтобы разрушить его бурей?

Пожав плечами, она смахнула перо, задержавшееся на ее обнаженном плече.

— О, не знаю, некий красивый морской жеребец мог попросить меня об одолжении.

Моя кровь заледенела. Я усилил хватку на валике в моей руке.

— Никси, нет. Только не Трейган.

Она заправила прядь волос за ухо.

— Что тут такого? Дельмар жаловался на какого-то островитянина, и Трейган попросил напугать его.

— Проклятье, Никси! Большое тебе царское спасибо!

Я швырнул перила в сторону дома и начал ходить туда-сюда. Это не могло происходить на самом деле. Он использовал шторм, как прикрытие, и забрал ее. Да помогут мне боги, чтобы я не поотрывал ему плавники!

— Милый, — проворковала Никси. — Это был всего лишь небольшой ураган. Второй категории. Даже не лучшая из моих работ.

Я схватил ее за плечи, борясь с желанием встряхнуть ее.

— Ты кое-что упустила. Он заставил тебя создать бурю, чтобы он мог забрать Яру.

Она вздрогнула и смахнула мои руки с плеч.

— Яра? Нет, он сказал…

— Меня не волнует, что он сказал! Завтра у нее восемнадцатый день рождения. Он воспользовался тобой, чтобы похитить ее.

Она попыталась рассмеяться, но в рубиновых глазах мелькнуло сомнение.

— Нет. Он бы не стал… он бы сказал мне… мы просто…

— Оххх, Никс, когда же ты, наконец-то, поймешь, что он манипулятор?

Ее крылья опустились вниз.

— Трейган не стал бы врать мне.

— Он искажает правду. Это ничуть не лучше, чем ложь.

Пришло время Никси расхаживать туда-сюда. Она ходила так быстро, что ее высокие каблуки не успевали погружаться в грязь. Ее одержимость Трейганом стоило мне Яры.

Каждый мой вдох чувствовался так, будто я вдыхал сухой лед. Я снова и снова потрескивал своими лодыжками, пытаясь сдерживать свои руки от того, чтобы не сделать чего-то, о чём потом пожалею. Если бы я не боялся гнева невменяемых сестер Никси, я бы, возможно, задушил ее до смерти.

Трейган заплатит за то, что забрал Яру. Я пока не знаю как, но обязательно что-нибудь придумаю.

Никси завизжала — верный признак того, что сирена разозлилась — и наши глаза встретились.

Она выглядела такой же разъяренной, как и я. Ее крылья расправились ввысь и вширь позади нее.

— Этот ублюдок. Неужели он думает, что может провести меня без того, чтобы быть наказанным? Подожди, пока я расскажу об этом Отабии и Маризе.

Отлично. Пусть Трейган побудет в эпицентре ярости сирен некоторое время. Мне надо было повидать людей и воплотить план в жизнь — очень быстро. Я перепрыгнул через перила и протиснулся мимо нее.

— Передай от меня Отабии и Маризе горячий привет.

Она схватила меня за руку железной хваткой, и я стиснул зубы. Сирены были невероятно сильны. Я уже чувствовал, как появлялся синяк.

— Ровнан, что ты собираешься делать?

— Попробую догнать Трейгана и забрать у него Яру. Они не могут быть далеко. Яра будет волноваться о Ллойде. Она захочет вернуться, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке.

Никси отпустила мою руку, как только ее малиновые крылья резко захлопали, поднимая ее ввысь. Она кивнула мне напоследок и улетела прочь.

Я кинулся к воде. Каждая минута была дорога. Они не могли превратить Яру, пока ей не исполнилось восемнадцать. Мне нужно найти ее и увести подальше от всего русалочьего народа прежде, чем завтра настанет ее день рожденья.

Если я напортачу, мы все погибнем.

Как только я увидела лучи маяка, пронзающие бесконечно синюю гладь океана, я почувствовала облегчение. Эденс Хаммок был лишь немного впереди в вышине. Дом еще никогда не казался настолько желанным.

Пока мы плыли, я продолжала держать лицо под водой и дышать. Она была освежающей и на вкус чистой, как лимон. Вдыхание воды улучшало мое самочувствие, что немного возмущало меня.

С тех пор, как меня превратили в уродину природы, мир на поверхности казался другим. Воздух был влажным и имел знакомый запах соленой воды, но чувствовался загрязненным. Цвета выглядели блекло.

Мое плавание замедлилось, как только мы достигли дока… вернее того, что от него осталось.

Трейган придерживал лестницу одной рукой.

— Дамы вперед.

— Я пока не могу выйти. Мой хвост исчезнет, и я стану голой, верно?

Его пресыщенное выражение лица не изменилось:

— Да.

— Если ты думаешь, что я позволю тебе увидеть себя голой, то ты явно потерял остатки своего заболоченного разума.

Он снова опустил руку в воду.

— Почему люди так стыдятся своей наготы? Вы такими родились.

Одна лишь мысль о том, что Трейган увидит меня голой, заставила мои щеки зардеться.

— Мм, эй? Ты когда-нибудь слышал о скромности или о непристойном обнажении?

Он проплыл под доком и, казалось, искал что-то.

— Это ты настояла на том, чтобы мы вышли на сушу. Что ты предлагаешь нам делать? — он уставился на меня.

— Найди мне одежду!

— Ее нету, — сказал он сквозь зубы. — Мы обычно прячем запас одежды под причалом, но шторм, должно быть, унес ее прочь.

Одежда, спрятанная под причалом? Он должно быть шутит.

— Этого не может быть. Я много раз проплывала вокруг острова и под причалом. Я никогда и нигде не видела никакой одежды.

— Русалочий народ обладает некоторыми способностями, которые позволяют нам скрывать многие вещи от людей.

Я подплыла ближе к нему.

— Ты имеешь ввиду, что можешь делать вещи невидимыми?

Он склонил голову набок и подмигнул, что, как я предположила, означало дерзкое «да», но я не поверила ему. Ровнан предупреждал меня о вранье морских уродов, и я не попадусь на это.

— Итак, что мы будем делать? — спросила я с нескрываемым сарказмом. — Бродить по острову голышом?

Мы поплыли в молчании, оглядываясь вокруг и вверх на небо, будто одежда могла упасть с туч. Бьюсь об заклад, что его глупая магия не смогла бы сделать этого.

Трейган медленно произнес:

— Мы не должны быть здесь. Ты должна быть со своим учителем, чтобы научиться выживать, как русалка.

— Как же это отличается от человеческого бытия? Я имею ввиду, кроме очевидных вещей.

— Это не моя задача — обучать тебя.

— Не твоя задача? Ты превратил меня в рыбу. Я бы сказала, что это твоя задача — ответить на все мои вопросы.

Его равнодушный тон не дрогнул:

— Ты не рыба, и не я превращал тебя. Это сделал Дельмар.

— Дельмар? Страшный парень-гот?

Он выстрелил в меня безразличным взглядом и пробормотал под нос что-то об интерпретации.

— Ты сказал, что «спас» меня от урагана и увёл под воду.

— Так что, ты не смог справиться с этим сам? Ты должен был попросить другого парня, чтобы он закончил за тебя работу?

Он откинулся назад и закрыл глаза, плавая в воде в полном расслаблении:

— У меня нет способности превращать кого-то.

Я ненавидела себя за то, что была достаточно заинтригованной, чтобы задавать все больше и больше вопросов, но ничего не могла с собой поделать:

— Что ты имеешь ввиду?

— Такие важные вещи, как трансформация человека делегируются по рангу. Только Индиго могут выполнить эту процедуру без того, чтобы убить человека, которого превращают.

Ровнан упоминал о цветной ранжировке в морском мире. Он говорил, что это устанавливает порядок, но он никогда не упоминал, что цвета дают им особые способности.

— Разве твой порядок начался не с красного?

Он встрепенулся от удивления и продолжил «топтаться на одном месте» в воде.

— Да. Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, индиго и фиолетовый.

— Радуга? Серьезно? — я хотела засунуть кляп в эту тошнотворную цветастость. — Значит, ты голубой?

Он кивнул и пригладил свои мокрые волосы. Этого не было, пока я не заметила, что его цвет снова изменился.

— Твои волосы потемнели. Они стали синевато-черными. Ты выглядишь так же, как и во время шторма.

— Мы находимся на поверхности воды, на человеческой территории. Я должен выглядеть «нормально», — он показал пальцами воздушные кавычки. — Разве ты когда-нибудь встречала человека с ярко-голубыми волосами?

— Люди красят волосы в безумные цвета, — отрезала я. — Ты вполне мог бы сойти за панка. Особенно со своими длинными волосами и татуировками… э-э, отличительными знаками.

Он поднял руку над водой. Также быстро, как вода стекала с его пальцев, также быстро исчезали с них и отличительные признаки. Его кожа потеряла свой жемчужный оттенок. Он действительно выглядел «нормально». Если бы он не был морским монстром, я бы могла счесть его привлекательным, может даже граничащим с горячим. Может быть.

— Ох. Это очень странно, — пробормотала я, пожимая плечами над поверхностью воды.

Мои завитки в виде листьев исчезли, и моя кожа снова выглядела как обычно, но сквозь воду я могла видеть расплывчатые отличительные знаки, покрывающие мою мерцающую грудь.

С другой стороны, мои волосы не стали прежними. Я всегда была брюнеткой, как мои родители. Было странно видеть блондинистые волосы плавающие вокруг меня.

— Почему мои волосы посветлели, и почему они были желтые под водой?

Снова вопросы. Почему я не могла притвориться, что все это мне безразлично?

— Я тоже задавался этим вопросом. Ты должна была стать красной, как и любой другой новичок. Ты загадочная Ямабуки.

— Как ты меня назвал?

— Загадочная.

— Нет, слово, начинающееся на «Яма…»

На его лице появилась дерзкая улыбка. Мне хотелось стереть ее прочь.

— Ямабуки.

— Что это такое?

— Разузнай сама.

Что за ничтожество. Почему привлекательные парни всегда такие сложные?

— Если собираешься оскорблять меня, то, хотя бы, используй слова, которые я понимаю.

— Почему ты так защищаешься?

— Это не так.

Он прищурился, изучая меня, будто пытался прочитать мои мысли, так что я отвернулась.

— Что бы это ни было. Это, вероятно, какое то слово водяного. Меня не волнует, что оно значит. Я найду способ быть человеком снова, даже если погибну при этом.

— Есть ли у тебя идеи, как это осуществить? — судя по его гневному голосу, он хотел меня убить. — Ты оскорбляешь наш образ жизни, даже ничего не зная о нас.

— Я знаю многое о вас.

— Ты знаешь только то, что тебе рассказал Ровнан. Он не водяной, поэтому не знает всех наших секретов. Скажи мне, что ты думаешь о своем мире? Его мир соответствует тебе?

— Его мир, это мой мир. Мы не живем под водой. У нас есть ноги и нормальная кожа. Мы не общаемся с помощью мысли, — мой голос стал громче, но я не могла его контролировать. — Мы живем в домах, носим одежду, слушаем музыку, читаем книги и плаваем на лодках. Ты не знаешь человеческой жизни!

Трейган поморщил лоб и открыл рот, но так и не смог ничего сказать. Неужели ему нечего сказать. Он, вероятно, не знал, что существуют фильмы и книги.

Я отсутствовала меньше суток, но уже пропустила дела по дому. Смогу ли я снова помогать дяде Ллойду в саду? Будем ли мы когда-нибудь снова играть в Эрудит?

Прошли ли те дни, когда мы с Ровнаном обнимались на диване? Сможет ли он когда-нибудь снова поцеловать меня, зная, что я русалка?

— Ровнан заботится обо мне, — сказала я. — Он любит меня такой, какая я есть. Он не позволит моему виду русалки, испортить наши отношения.

Трейган приподнял бровь:

— Кого ты пытаешься убедить, меня или себя?

Я не могла ничего ответить. Мои мысли случайно появились в голове, и я поняла, что сказала глупость. Боже, Яра, держи рот на замке.

Трейган смотрел на меня так пристально, что я думала, он еще может слышать мои мысли. Хотя, возможно, он смотрел сквозь меня, как обычно это любила делать моя мама.

— Я больше не могу слышать твои мысли.

Его глаза даже не мерцали:

— Мы не под водой.

— Только в этом случае, оно работает?

— Да.

По крайней мере, мои мысли снова были скрыты. К счастью, он не слышал о том, что я считаю его горячим.

Он приподнял широкий подбородок, когда я задала вопрос, сжимая переносицу, словно чувствуя головную боль.

— У тебя широкий нос, — пробормотала я.

— А у тебя узкий мозг, — огрызнулся он.

— Ну, тебе действительно пошла бы стрижка.

Он закрыл глаза и сказал:

— Если ты улучшишь свое поведение, я подстригу волосы.

— Почему ты так озабочен моим поведением?

— Почему ты так озабочена моей внешностью?

Я открыла было рот, чтобы отрицать, что меня волнует его дерьмовая внешность, сказать ему, что я не считаю его нисколько привлекательным, но слова так и застряли в горле.

Наконец-то, тишина. Я думал, что она никогда не заткнется.

Как можно быть настолько бездушной? В прежние времена было проще: Яра прошла бы через ворота и, увидев наш мир, она никогда бы не захотела возвращаться к человеческой жизни. Но опять же, если бы ворота были открыты, нам не нужна была бы Яра.

Я поплыл к доку, ожидая прибытия Ровнана и делая все, чтобы можно было вернуться к своей миссии. Если все пройдет хорошо, нам не придется выходить на берег. Яра будет в ярости, она станет умолять меня увести ее от Ровнана.

— Что же нам теперь делать? — ныла она. — Плавать здесь целый день и ждать, пока одежда появится волшебным образом?

Ее вопрос привел меня в раздражение. Сарказм был искусством, которое Яра никогда не сможет изучить.

— Ровнан появится здесь в ближайшее время.

Ее глаза потемнели, как черная рыбка-мавр.

— Что?

Я не стал вдаваться в подробности. Возможно, если я перестану отвечать на ее вопросы, он перестанет их задавать.

— Что ты имеешь ввиду, говоря, что Ровнан будет здесь? Как он узнает, где мы находимся? Он не должен видеть меня такой.

Я услышал приближение своего сводного брата прежде, чем увидел его. Лучше игнорировать его до последней секунды.

— Он не увидит тебя голой, если ты не выйдешь из воды.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Я чертова русалка.

Сапоги Ровнана спускающегося по склону отвлекли меня. Я задавался вопросом, насколько хорошо она его знала. И насколько больше о нем знаю я?

— Яра, детка! — закричал он.

Детка. Как противно.

— О, боже мой, — простонала она себе под нос. Ее глаза метнулись по воде. — Ровнан это не то, чем кажется на первый взгляд.

— Я так беспокоился о тебе, — перебил он.

Неохотно, я повернул голову, чтобы посмотреть на своего сводного брата, сидевшего на корточках у края склона. Наши глаза встретились впервые за несколько десятилетий. Моя челюсть напряглась, как и его.

Он потянулся к Яре:

— Давай, я отведу тебя домой.

— Буря… нечто ужасное произошло, — сказала она, не поднимая рук.

— Все нормально. Не беспокойся, — заверил он спокойным тоном, что заставило мои символы двигаться по коже.

Она держала одну руку на груди, а другой разрезала воду, но бросила на меня испепеляющий взгляд.

— Он похитил меня. Я превратилась в русалку.

Ровнан шокировано посмотрел на меня, изображая панику. Только глупая полукровка, как он, мог не заметить изменение цвета волос Яры, или ее символов и хвоста, мерцающего под водою. Он по-прежнему считал, что ее день рожденья завтра. Водяные умеют скрывать тайны.

Яра, застенчиво бормоча, прервала наши братские взгляды:

— У меня нет одежды.

Ровнан снял пальто, держа его развернутым на ветру.

— Я не буду на тебя смотреть, пока ты не оденешься. Сэр, вы не могли бы отвернуться, пока моя девушка не выйдет из воды?

Сэр? В самом деле? Яра взглянула на меня и отвернулась, пока ее рыцарь делал вид, что спасает ее. После нескольких брызг и вдохов Яры, я повернулся обратно.

— Это произошло мгновенно, — она перевела взгляд с меня на Ровнана. — Мои ноги, руки. Я снова чувствую себя нормально.

Ровнан обнял ее, скрывая от меня ее лицо и глумясь надо мной. Они выглядели совершенно неправильно. Яра, облаченная в белое рядом с Ровнаном, одетым в черные брюки и футболку. Инь и янь, темное и светлое, холодное и теплое. Мистер Полный Лжец и миссис Пустые Воспоминания.

Я откашлялся достаточно громко, чтобы прервать их фальшивый сентиментальный момент, и вышел из воды.

— Что ты делаешь! — Яра вскрикнула и прикрыла глаза.

Я смахнул воду с рук, туловища и бедер.

— Ты можешь быть трусливой и застенчивой, но это не значит, что и я должен быть таким.

— Ровнан, заставь его прикрыться, — приказала она, стоя ко мне спиной.

— К сожалению, — прорычал Ровнан. — Я не могу заставить его что-либо сделать.

— Я не буду говорить ни с одним из вас, пока он не прикроется. Я не хочу видеть его таким, думаю, ты понимаешь.

— Есть некоторые манеры приличия Трейган. Встань за дерево, что ли.

Яра опустила руки от лица и подошла ближе к нему:

— Ты знаешь этого парня?

Ровнан не дрогнул:

— Да, детка, мы знаем друг друга. Я удивлен, что он тебе этого не сказал.

Чтобы избавить нас от еще больших криков Яры, я положил руки ниже талии.

Она осторожно взглянула на меня, а потом расслабилась, удивив, что нижняя часть моего тела скрыта от глаз:

— Он говорил, что вы братья, но я думала, он лжет.

— Мы братья, — сказал Ровнан, — но, очевидно, не по собственному желанию. Что он еще сказал?

Ровнан казался спокойным и собранным, но я не мог себе даже представить, какие мысли в панике роились в его голове. Как бы я смог нанести удар? Как бы я скрыл, что сегодня настоящий день рожденья Яры? Если бы я доверился ему? Если бы я рассказал ему свой план, свои секреты?

Не отвечай ему Яра.

К сожалению, мы не были в воде, поэтому она не могла слышать мои мысли.

— Он рассказал мне многое, — ответила она. — Большей части я не верю.

Ох, фантастический ответ! Я хотел бы ее похвалить, но вместо этого я пожал плечами, заставляя Ровнана чувствовать себя еще хуже.

Он гладил ее по щеке, плохо изображая влюбленного человека:

— Мы можем обсудить это позже, после того как отведу тебя домой.

Я мог бы повести себя как неандерталец и затащить Яру обратно в воду, но я знал, что если достаточно долго подожду, Ровнан сам выкопает себе могилу. Скоро все изменится.

Он повернулся ко мне блеснув темными глазами:

— Трейган, Никс уже в пути с одеждой для тебя, так что ты должен оставаться на месте.

Мои мышцы напряглись:

— Никс?

Почему она придет?

Ему не удавалось сдержать улыбку:

— Мы болтали ранее. Она хочет обсудить с тобой бурю.

Сукин сын, в буквальном смысле. Он хорошо играл.

— Отлично, — сказал я беззаботно насколько мог. — Вы идите вперед. А я подойду позже.

Я ожидал своевольных замечаний от Яры, но вместо этого она провела рукой по спине Ровнана, и они пошли прочь, не сказав больше ни слова.

Мысли о Никс вызвали капельки пота на лбу. Это будет трудно уладить. Никс знала о моем грандиозном плане, но я не уточнял некоторые детали. Сирены ненавидели, когда им врут.

Я не лгал. Никс должна знать. Делмар действительно сердился на один из островов, но, на самом деле, я использовал Никс в других целях, и она не оставит это безнаказанно. Буду надеяться, она не рассказала сестрам о том, что я сделал.

— Трейган, ты красивый ублюдок! — крикнула Никс сквозь шорох крыльев.

— Никс, моя любимая гранатовая богиня!

— Не пытайся льстить мне. Я знаю, что ты… — ее красные глаза разглядывали меня сверху вниз, остановившись на моей промежности. Она приземлилась прямо передо мной почти впритык. — Ммм, я люблю, когда ты в человеческом обличье, особенно в голом человеческом обличье.

Я вежливо поклонился:

— Ходят слухи, что ты принесла мне одежду.

Она облизала губы и прижалась ко мне. Ее крылья сложенные назад, закрывали рюкзак на спине.

— Одежда? У меня нет никакой одежды, — невинно ответила она. — Но я могу одолжить тебе свою, если ты хочешь, — ее тонкие пальцы проскользнули по застежке корсета.

— Никс, передай сумку, пожалуйста.

Она схватила меня за руку и подтянула к себе, шепча в шею:

— Что ты хочешь? Снять его с меня.

— Я не могу. Твои крылья мешают.

Громкий щелчок раздался позади нее, и крылья исчезли. Порыв воздуха бросил пряди ее волос мне в лицо. Я наклонился и взял рюкзак за ремень, пока она оценивала меня красно-коричневыми глазами. Они были немного пугающими в человеческом обличье.

— Ты обманул меня, Трейган.

— Я не обманывал тебя. Дельмар действительно был зол на этих людей. Он и я благодарим тебя за бурю. Ты сделала отличную работу.

Раскрыв сумку, я нашел пару пляжных шорт со множеством карманов, которые вряд ли могли понадобиться одному человеку. Я достал синюю футболку с красными и желтыми треугольниками на груди.

Письмо с печатью С было разорвано и валялось на дне сумки.

— Кто такой С?

— Мешок с мусором, — она застегнула молнию на моих шортах. — Все как всегда, ты знаешь. Обычно я кого-то раздеваю.

Я натянул футболку через голову:

— Спасибо, Никс, за все. Ты спасла мне жизнь.

Она накрутила прядь волос на палец.

— Ты имеешь ввиду одежду, бурю или то, что я без ведомости отвлекала в то время, пока ты похищал избранного человека и превращал в одну из нас?

Я могу добавить еще несколько пунктов в ее список:

— Выбирай.

Красным пятном, она бросила меня на землю так сильно, что почва подо мной разлетелась. Она села на меня.

— Что выбираешь, Трейган. Послушать песню, или я говорю сестрам, что ты сделал.

Я закрыл глаза, обдумывая, что меньше всего хотел гнев Отабии и Маризы, или Никс забирающей часть моей души. Через несколько минут мой долг Никс будет выплачен.

Кто знает, что будет, если за все возьмутся Мариза и Отабия… Они знали, как нанести удар в самое больное место, и они знали, что я сделаю все, чтобы защитить свой народ. Никси же предлагала мне отсрочку.

— Очень мило с твоей стороны, — ответил я.

— Любезной я буду, если ты сделаешь правильный выбор.

— Мое решение было принято, прежде чем я попросил тебя устроить ураган. У меня было предчувствие, что ты узнаешь о Яре, и я знал последствия. Единственное, что я не ожидал, так это то, что ты захочешь забрать мою память.

Ее глаза заблестели от голода:

— Ты собирался отдать мне себя?

— Оплата за помощь…

Она сжала крепче бедра и уперлась руками. Камни врезались в мою спину:

— Ты дурак, если думаешь, что твоя идея сработает. Ты и твой брат полные дураки.

— Да, глупость бежит в нашей крови. Глупость и зло.

— Это не кровь делает вас дураками. Это ваше холоднокровное отношение. Вы должны прекратить борьбу с вашим отцом и принять его.

Ярость текла по моим венам, я попытался встать, но на земле сирены были сильнее водяных. Я практически не сдвинул ее. Как она посмела упомянуть моего отца?

Она знала, что я презирал эту часть себя. Она наклонилась так близко, что я почувствовал ее металлическое дыхание.

— Ммм, да, борись, любовь моя. Этот танец становится еще более захватывающим.

Серы тучи нависли над нами, и паутина молний сверкала, посылая электрические заряды сквозь мое тело. Мы должны закончить с этим.

— Сделай это, Никс. Если ты хочешь получить удовольствие, забери воспоминание, которое я выбрал для тебя.

Она закусила губу:

— Если это не так срочно, то моя жажда не угаснет, и процесс займет гораздо больше времени.

— Поверь мне, это очень срочно.

Она оттолкнулась вперед. Ее тело выгнулось, а крылья вырвались из-за спины. Красные перья вернулись. Ее волосы замерцали вокруг узкого лица, когда она мелодично запела.

Я закатил глаза.

— Обязательно со мной.

— Это будет намного больнее, потому что ты находишься в человеческом обличье, — предупредила она, не скрывая удовольствия в голосе. Сирены любили боль эмоциональную и физическую.

Край воды был в нескольких ярдах. Я мог бы попросить ее сделать это в воде, и это не было бы настолько мучительно.

Тогда я напомнил, что эта боль была ничем по сравнению с тем, что ожидало меня на третье восемнадцатилетие. Я мог бы даже привыкнуть к ней.

— Большее удовольствие для тебя, моя гранатовая богиня. Быть вместе со мной.

Ее губы сомкнулись с моими, и я заставил себя не вспоминать, стараясь спрятать свои воспоминания.

Вытаскивая их на поверхность, я сосредоточился, увидев в последний раз сапфировые глаза моей бабушки и страх в них, когда она умирала, отвратительно и напрасно, потому что из-за меня. Так же как и моя мать.

Никс впилась зубами в мою нижнюю губу. Я вжался в грязную землю, а моя спина выгнулась, погружая плечи в песок.

Боль заставила меня напрячься, я не ожидал, что так будет. Никс стонала в экстазе, пожирая воспоминания моей жизни, и забирая его из моей головы и души навсегда.

Как мне действовать нормально, когда мир на гране катастрофы? То, что Трейган похитил Яру, это одно. Но теперь она русалка, и я не знаю, что с этим делать.

Что она помнит обо мне, или о нас, или вообще о своем прошлом?

Трейган облажался. Годы планировки впустую. Я потерял ее. Мое сердце, моя душа, любовь всей моей жизни, у нас уже никогда не будет все долго и счастливо. Должен быть способ все исправить.

Настоящая любовь всегда побеждает. Разве не так пишут во всех сказках?

Еще и ко всему во мне пылает ад, должно быть не менее девяноста градусов температуры. Океанский бриз не охлаждает меня. Моя кровь, должно быть, закипит в любую секунду.

Яра провела рукою по меху пальто.

— Я никогда не чувствовала ничего нежнее на своей коже, — ее голос звучал еще шелковистее, чем светлые пряди волос ласкавших ее. Ее черты русалки стремительно развивались. — Это невероятно.

Я фальшиво улыбнулся:

— Ты выглядишь в нем невероятно.

Она остановилась и сжала мою руку:

— Ты не должен делать вид, что все в порядке. Я знаю, что это не так, и я другая.

Я откинул ее влажные светлые пряди через плечо. Волны отвращения пронзили мою руку, но я не подал виду:

— Я думаю, тебе было лучше брюнеткой.

Она прижала ладонь к щеке и вздохнула:

— Я тоже.

Сколько пройдет времени, пока она поймет, что, прикасаясь, я больше нечего не чувствую? Возможно ли, что наши отношения достаточно сильны, чтобы это пережить? Ответ ужаснул меня.

— Господи, Ровнан! Что случилось с твоей рукой?

Я забыл, что она теперь сможет видеть все мои шрамы. Немного ей подыграть было лучшим вариантом:

— О чем ты говоришь? Они были всегда.

Она держала мою руку и изучала блеклые линии на внутренней стороне руки, а так же синяк от Никс.

— Вот это да. Что с тобой случилось?

— Неловкий ребенок. Много несчастных случаев.

— Но как я не замечала их раньше?

— Теперь ты русалка. Твое зрение усилилось. Я сам едва их замечаю, — это звучало правдоподобно даже для меня.

Ее новый голос был мягким и тихим:

— Ты скрывал их от меня?

Я хотел сказать «да». Мне хотелось кричать, но я ответил:

— Детка, нет, конечно, нет. Ты видела себя? Ты сияешь.

— Тьфу. Я не хочу сиять. Я не хочу быть русалкой.

Я тоже не хотел, чтобы она была русалкой. Я хотел найти кнопку перемотки, чтобы вернуться назад и сделать все правильно.

Я бы ее держал в своих объятьях, окруженную армией, делая все, чтобы уберечь ее от любого водяного рядом с ней. Почему я не сделал этого раньше?

Мой чертов брат разрушил последний шанс найти любовь всей жизни.

— Трейган заплатит за это. Я обещаю.

— Да, но почему ты не сказал мне о своем сводном брате, который был водяным? Их вид, важная деталь, учитывая то, насколько ты их ненавидишь, тебе так не кажется?

— Их вид? Ты хотела сказать наш вид, — я хотел ей ответить, но она взглянула на меня другими глазами. По крайней мере, в ее человеческом обличье они были такими же светло-коричневыми, как и раньше. — Я не говорил тебе, потому что мы не связаны. У нас одна кровь, но это не означает, что и все остальное.

— У вас общий мать или отец?

— Отец.

— Я не понимаю. Как ты можешь быть человеком, если он водяной?

Пот стекал вниз по моей шее.

— Длинная история. Я объясню тебе, когда мы будем дома, и ты переоденешься. Тебе, наверно, жарко в этом пальто.

Она подула на себя.

— Да, жарко тут. Как ты носишь эти вещи постоянно?

— Моя кровь намного холоднее, чем у остальных, — но не без моего пальто. Я должен продумать каждое слово, прежде чем ей рассказать. Что случится, если я скажу ей правду?

— Трейган сказал, что еще не прошло даже дня. Ты не проверял дядю Ллойда? Дома ли он? Он застрял на материке во время урагана. Я беспокоюсь о нем.

— Давно его не видел.

— Мой дом сильно поврежден?

— Определенно, ветер и вода нанесли повреждения, но я не смог этого исправить. Менее чем через три недели ты забудешь обо всем, что произошло.

Ее голова склонилась, и она пнула ногою землю.

— Я никогда этого не забуду. Это то, как я застряла в этом кошмаре.

— Я знаю, — мой самый страшный кошмар сбылся.

Я положил руку ей на плечо, делая вид, что мы обычная счастливая пара. Да верно. У меня это вызывало приступ рвоты, но, по крайней мере, я вновь прикасался к своему пальто.

Она напряглась, когда увидела дом:

— Крыша! Крыльцо. Это ужасно.

— Все можно починить.

— Дом сейчас моя наименьшая проблема. Нам необходимо проведать дядю Ллойда.

Мы прошли мимо дома. Ее глаза загорелись, когда она увидела пристройку старика.

— Идем! — Яра воспрянула духом. Она поспешила, не осознавая того, что будет все хуже.

— Иди вперед, — крикнул я. — Я догоню.

Вокруг никого не было, поэтому я достал сигарету и закурил. Я затаил дыхание, позволяя ледяному дыму заполнить мои легкие и охладить внутренности.

Через пару минут спустя, я стоял на пороге дома Ллойда, выпуская серебряное облачко дыма. Курение помогало мне чувствовать себя гораздо лучше, но я не хотел задерживаться тут надолго. Трейган скоро придет.

Яра должна узнать правду от меня. Ему доставит слишком много удовольствия, рассказывать ей правду. Я не могу понять, почему он до сих пор ничего ей не рассказал. Подлая, эгоистичная рыба всегда что-то планирует.

Я взял еще одну сигарету и положил на перила, оставляя на потом.

Потом я вытер охлаждающий привкус на губах и задумался, стоит ли стучать в дверь ублюдку Ллойду.

Дядя Ллойд был уже дома. Он снял все доски с окон и снова повесил очищенную картину с русалкой. Он выглядел великолепно. Ни царапины на нем или на доме. После обмена нашими обычными приветствиями, я настояла, чтобы он остался сидеть в своем кожаном кресле и отдыхал.

— У тебя был диализ, верно?

Он хмыкнул, это означало «да», и он ненавидел это.

Я присела на пуфике у его ног и осторожно сжала колено.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Временами — лучше, временами — как обычно, — он взял с краю стола фотографию в полированной рамке, на которой была изображена его жена Лиора.

Лиора умерла еще до моего приезда в Эденс Хаммок, но это было до того, как он сильно заболел. Не будь меня рядом, о нем некому было бы позаботиться. Я виновато отвернулась от него.

Моя жизнь проходила здесь, с дядей Ллойдом, а не под водой. Я смотрела за оранжевыми и черными рыбками, плавающими в его аквариуме — три тысячи галлон тропического рифа, прямо посередине его гостиной. Он мало знал о реальной версии, которая ожидала меня за его дверью, снаружи. Как я могла рассказать ему, что я превратилась в предположительно мифическое существо? Даже мысль об этом казалась просто безумной.

Он почесал шелушащееся предплечье, и я схватила с кофейного столика бутылку кокосового масла. Терапия высушивала его кожу, а в уходе за собой он был ужасен.

— Это удивительно, как ваше место не пострадало.

Я натерла лосьоном его руки от плеч до пальцев.

— Ты видела мой дом? Он в руинах.

Он отмахнулся от меня и краем рубашки вытер лишний лосьон.

— Бури привередливы. Сестры природы должны были сохранить мой дом в стороне от их разрушительного пути.

Бури. Одна их немногих любимых моей матерью вещей, и одна из единственных вещей, что у нас были общими.

— Как ты думаешь, мою маму волновало бы, что случилось с нашим домом?

— Полагаю, что, нет. Но думаю, она бы насладилась бурей. Ярость природы, танцующая на нашем маленьком островке, могла бы заставить ее улыбнуться.

— Моя мать никогда не улыбалась.

Он по-отечески посмотрел на меня и потрепал мои волосы.

— Когда-то она улыбалась.

Единственные воспоминания о моей матери были о том, как она расстроена, плачет, или бормочет — будучи пьяной, в бессознательном состоянии — что не хотела, чтобы я вообще родилась. Не будь у нее меня, возможно, она была бы счастлива, а мой добродушный дядя говорил с такой нежностью.

Она умерла, когда мне было восемь, и дядя Ллойд забрал меня к себе. Он был единственным человеком в моей жизни, кого я действительно любила и кому доверяла. Я до сих пор помню жизнь в его доме. В моей комнате были темно-голубые стены и белые кружевные занавески. Туалетный столик и спинка кровати казались мебелью из кукольного домика — хотя я знала, какие куклы были в то время. Он сказал, что это мой новый дом, и что он и я теперь одна семья.

— Из тех, кто заботится друг о друге, — сказал он.

Он держал меня, когда я плакала, заставил полюбить вареную еду, и ночью подворачивал одеяло. Все эти вещи были странными и новыми для меня, моя мама никогда так не делала. Однажды ночью дядя Ллойд дал мне плюшевого медвежонка, но я не знала, что мне с ним делать.

— Ты просто любишь его, — сказал он мне.

— Люблю?

Он вздохнул и покачал головой. Он делал так в первый год, когда мы жили вместе. Когда я стала старше и узнала о мире за пределами нашего маленького острова, я открыла для себя много объяснений детства, семьи и любви. Но определение любви моего дяди — которое он мне дал, когда я держала в руках моего первого медвежонка — было моим любимым. «Это когда ты заботишься о ком-то так сильно, что рискнула бы всем, только бы он был в безопасности».

Мы никогда не прятали вещи друг от друга, но это русалочье безумие должно бы исключением. Для него будет безопаснее, если не будет знать, любовь к нему говорит мне, держать его в безопасности.

— Решила попробовать быть блондинкой? — спросил дядя Ллойд.

Я застыла. Я совсем забыла о моих волосах. Он уезжал на несколько дней. Можно было бы сказать, что покрасила их до бури. Очень просто.

— Я…

Блин! Почему я не могла говорить?

Он спас меня от этого заикания:

— Думаешь, я бы не заметил? Должен сказать, тебе идет.

Его комплимент заставил меня улыбнуться, а стук в дверь сделал эту улыбку еще шире.

— Это Ровнан. Мы собирались отремонтировать дом, а утром я вернусь.

Я поцеловала дядю Ллойда в щеку, и, как только я покинула комнату, он заворчал. Он не думал, что Ровнан достаточно хорош для меня. По правде говоря, он считал, что ни один мужчина не будет достаточно хорош.

Ровнан взял меня на руки и поднялся вверх по лестнице в мой дом. Между нами все изменилось, но что я могла ожидать после превращения в полурыбу?

— Именно так будет в день нашей свадьбы? — поддела я.

Он закатил глаза и кивнул на входную дверь:

— Открой и все поймешь.

Я повернула ручку и толкнула дверь, которая открывалась труднее, чем обычно. На полу была вода высотой в дюйм.

— Вот блин.

— Не хочу, чтобы ты прошла здесь босиком. Я еще не готов увидеть тебя с плавниками.

Меня с плавниками. Как он мог это сказать так беспечно? А если бы мы пошли купаться, и он бы увидел мой хвост? Держу пари, он не говорил бы так, после этого шоу уродцев.

— Поверь, это некрасиво, — посмотрев вниз, на свои ноги, я увидела, что край его белого пальто был в грязи. Добавился еще один пункт в списке: «почему он должен меня бросить». — Я испортила твой пиджак. Я очень сожалею.

— Ничего страшного.

— Да, конечно. Уверена, почистить его стоит целое состояние.

Он отнес меня наверх в мою комнату, не сказав ни слова, и посадил на мою кровать.

— Ты должна одеться. Нам нужно поговорить.

— Хорошо.

В горле образовался комок, как только он вышел из комнаты. Он бы мог порвать со мной после такого? Конечно, мог. Зачем такому человеку как Ровнан девушка-полурыба?

Я переоделась в свой любимый сарафан, надеясь, что это прибавит мне уверенности, и позвала его обратно в комнату.

Он расслабился, когда я вернула ему пальто. Ровнан скользнул руками в тяжелые рукава, хотя в доме было душно, и успокоился.

— Яра, я должен тебе кое-что сказать.

Вот оно. Я собиралась потерять его, потому что нахальный плавник сделал из меня уродца природы.

— Садись, — он выдвинул стул из-под трюмо.

— Нет, спасибо. Я лучше постою.

Даже если я не могла быть сильной внутри, я могла создать видимость этого снаружи. Никогда не позволяй им видеть себя уязвимой. Один из немногих полезных уроков моей матери.

— Ты многого обо мне не знаешь. Вещи, о которых не мог рассказать тебе раньше. Сейчас, когда ты обратилась, ты должна узнать. Все изменится между нами и — я не знаю, как это сказать.

Тогда не говори, мысленно умоляла я. Останься со мной, даже если я монстр.

— Просто скажи это.

— Я — Селки.

Даже не близко к тому, что я ожидала:

— Кто?

— Селки.

Селки, Селки, Селки. Знакомое слово срикошетило от моего мозга, будто я должна знать, что это значит, но ясного ответа или представления об этом не появилось…

— Повтор слова не объяснит его значения.

— Селки это… Мы морские создания, которые превращаются в людей. В воде мы наполовину тюлени.

Я сдерживала смех:

— Ты решил так посмеяться надо мной?

Его челюсти напрягись, и он провел рукой по своей эспаньолке:

— Нет, клянусь, это правда.

Я была озадачена. И смотрела на него, не моргая.

— Яра?

— Хочешь сказать, что ты как русал, но вместо рыбьего хвоста у тебя хвост тюленя? — он кивнул. — Так не бывает.

Он снова кивнул:

— Уверяю тебя. Подобных вещей много.

Я невольно покачала головой. Он, должно быть, шутит. Никогда, ни за все время моего домашнего обучения, ни в историях, рассказанных мне отдыхающими или лодочниками, я даже не слышала и не читала о таких существах.

Он взял мои руку и положил ее на свое пальто:

— Это пальто, как кожа для меня. Оно помогает моей крови оставаться холодной. Быть Селки, значит, жить в холоде. Без нашего пальто и еще некоторой защиты, мы бы погибли, особенно здесь, в теплом климате.

— Мы?

— Мой вид.

Мои пальцы сжали мягкий белый мех. И как я ни разу не спросила, почему он носил меховое пальто в жаркой Флориде? Почему никто из всех, кто его видел, этого не спросил?

— Есть много таких людей как ты?

— Конечно.

Он сказал это язвительно, будто таким как я, было странно не знать о людях-тюленях.

— Неделями ты рассказывал мне, как сильно ненавидишь русалок. А сейчас говоришь, что один из них?

— Мы не похожи на русалок. Ты и я очень отличаемся друг от друга, но это не изменит моих чувств к тебе.

Я старалась сообразить. Значит ли это, что мы могли быть вместе? Мы оба были из вида полуморских, полуземных существ. Это бы нас сблизило или отдалило бы друг от друга? Ровнан никогда не брал меня в свой дом, не представлял меня своей семье или друзьям. Его загадочность тогда казалась мне клевой, но сейчас я поняла, почему он был таким скрытным.

— Ты, правда, живешь в Кей Вест?

— Да. Об этом я не соврал.

— О чем ты еще не соврал?

Мои ноги задрожали, а сердце застучало так сильно, что я чувствовала его в горле, а Ровнан казался спокойным.

— Ты никогда не спрашивала, являюсь ли я селки.

— Я не знала, что они вообще существуют! Зачем бы мне тебя об этом спрашивать?

— А если бы я рассказал, что бы ты сделала? Разозлилась? Перестала бы со мной разговаривать?

Он был прав. Наверно, я убежала бы с криками, скажи он мне, что является…

— …Селки, — прошептала я, пытаясь добавить это новое странное слово в свой словарь.

— Стоит тебе воспринимать все объективно, и поняла бы, что мы поразительные создания. Пожалуйста, не закрывайся от меня из-за этого. Ты понятия не имеешь, как ты важна для меня.

Вчера Ровнан сказал что-то так сладко, что это могло бы вознести меня к облакам. Он никогда так со мной не разговаривал. Его слова вызвали дрожь. Шок. Из-за которого мое тело реагировало так странно.

Он был таким же, как и раньше. Темно-шоколадные волосы, эспаньолка в сочетание, и сексуально надутые, изогнутые вниз тонкие губы. Его сильные руки, казалось, по-прежнему могут кого-то порвать на части, контрастировали с его большими щенячьими глазами. Радужка его глаз была настолько темной, что почти сливалась со зрачком; две черные полные луны плыли в миндалевидных небесах. Он имел сходство с тюленем, но так же был похож на своего сводного брата.

Я представила глаза Трейгана. Они были такой же формы, что и у Ровнана, но у Трейгана луны были голубыми — две редкие, диковинные, голубые луны. Яра прекрати. Больше никаких мыслей о Трейгане.

— Я никогда от тебя не закрывалась, Ровнан. Мы — значит мы, — почему я не могла сказать это громко? Неделю назад я начала рассказывать ему, что значит для нас быть вместе. Мне нужно было это сделать. Это всегда его забавляло.

— Я знаю, детка. Тебе не нужно это говорить.

Тепло стелилось по моей коже, но не Ровнан был тому виной. Казалось, будто мой разум физически растянулся за пределы окна спальни и вниз до переднего дворика.

— Трейган здесь, — сказала я неожиданно. Как я это поняла? Я будто почувствовала, что он приближается к дому, но как? Русалки были телепатами? Разом на меня навалилось слишком много нового. Голова кругом.

Ровнан посмотрел в окно:

— Будь осторожна с ним. Он попытается настроить нас друг против друга.

Я никогда раньше не видела, чтобы Ровнан боялся, но сейчас его вспотевший лоб буквально источал страх. Он правда думал, что Трейган мог встать между нами? Я хотела, чтобы мы снова стали нормальными, но с этими новыми открытиями, я уже не знала, что значит нормально.

— Он никогда не настроит меня против тебя.

— Пообещай, что так всегда и будет.

Чтобы комната перестала вращаться, я сконцентрировалась на его бледных губах, обрамленных бородкой.

— Обещаю. Почему Трейган не может просто оставить меня в покое?

Его пальто выскользнуло из моих пальцев, как только он отошел назад.

— Ненавижу это говорить, но он нужен тебе сейчас. Он научит тебя выживать, словно ты одна из них.

— Чему бы он ни собирался меня учить, он может сделать это здесь, рядом с тобой. Я не хочу оставаться с ним наедине.

— Ты одна из них. Он присмотрит за тобой. Просто помни свое обещание.

Я скользнула руками внутрь его пальто, обвивая руками его талию, и уткнулась лицом в его грудь. Он пах иначе: морской водой, дымом и мятой, но я старалась это игнорировать. Мои ноги стали сильнее, а голова яснее.

— Не оставляй меня.

— Ты должна пойти с ним, а я займусь ремонтом дома и попробую разобраться с этим бардаком.

— Ров, — я подняла на него глаза. — Как ты думаешь, есть ли для меня способ стать Селки?

Его темные глаза заблестели:

— Серьезно? Ты бы это сделала?

— Я бы предпочла быть наполовину тюленем, нежели рыбой.

— Ты выглядела чертовски круто в моем пальто, — он поцеловал меня в лоб и отвернулся.

Я притянула его ближе, но что-то все еще было не так.

— Поцелуй меня на прощание.

Наши губы встретились, и я ожидала, что по мне побегут уже знакомые мурашки. Странно, но я ничего не почувствовала. Движения были уже знакомыми, его рука гладит сзади мою шею, а его язык выписывает идеальные круги вокруг моего. Так куда делись мои мурашки? Я открыла глаза и отстранилась. На губах чувствовался холод и вкус соли.

— Я найду тебя позже, — сказал он. — Прежде чем спускаться вниз, надень обувь. Я до сих пор не готов к премьере твоих плавников.

Мы вместе спустились вниз, в моей голове на повторе стоял наш поцелуй. Почему этот поцелуй был таким плохим? Между нами уже все изменилось?

Мы шли к входной двери, и я была внимательна, лишь бы вода не брызнула на мои ноги. Трейган сидел на крыльце на ступеньках — одетый, слава Богу. Он даже не пошевелился, когда Ровнан прошел мимо него.

— Почему ты мне не сказал? — пропыхтела я, так только Ровнан ушел подальше.

Трейган не повернулся. Его голубая футболка натянулась на его округлых плечах.

— Не сказал что?

— Что Ровнан — Селки.

— Не я должен был тебе это говорить. К тому же, ты бы мне не поверила.

— Наверно, ты прав, — он встал и повернулся ко мне. Я усмехнулась, увидев его футболку.

— Забавно, не находишь?

— Что? — спросил он. — Что ты не поверишь тому, что я скажу? Да, и впрямь забавно.

— Нет. Что ты, злодей, надеваешь футболку Супермена.

— Супермена? — он посмотрел на свою грудь. — Я думал, «С» значит слизняк.

— В твоем случае это именно так. А почему мое неверие кажется забавным?

— Потому что русалки не могут лгать.

Я отвлеклась на его футболку, но мой взгляд привлекла его распухшая нижняя губа.

— Что произошло с твоим ртом?

Он поднял руку и вытер каплю крови, где наливался синяк.

— Самая странная вещь, птица вцепилась в меня и не отпускала.

Рыба, тюлени и нападающие птицы. Только если бы я жила в пустыне, возможно, моя жизнь не была бы такой странной.

ЗАКАТ 1

Кажется, она мне поверила. Никси и вправду была наполовину птицей. Только эта птица была намного больше и сексуальнее, чем Яра может представить, но все же птица. Если она поверила в такой бред, будто меня птичка в губу клюнула, то ей следует научиться нашему нетерпению к вранью с первых уст.

— В самом деле? — спросила она. — Мы не можем лгать вообще? Кому-либо?

— Это не часть морской природы.

— Люди выбирают свою природу. Если они хотят врать, они врут.

— Люди — возможно, но у русалок другие правила. Как у селки, — мне захотелось вернуть последние три слова. Я приготовился к очередному раунду игры в двадцать вопросов.

— Какие правила у селки?

— Об этом ты должна спросить Ровнана. Я не хотел бы вводить тебя в заблуждение.

Мне хотелось рассказать ей об их аномальном стиле жизни, особенно с тех пор, как Ровнан забил ее голову враньем о русалках, но я не мог.

Розово-фиолетовое небо говорило, что день, словно прилив, отступает. Мое участие в превращении Яры затянулось. Урожай сегодня не собран, и я пропустил встречу с четырьмя моими людьми.

Я надеялся, что они нашли травку во главе с кем-нибудь еще до моего возвращения.

С таким мизерным количеством высушенных на солнце растений запас на несколько следующих дней был бы маленьким.

— Когда я была наверху, — сказала Яра, — я знала, что ты приближаешься к дому, хотя не видела, что ты идешь. Как это?

— Ты чувствуешь, когда другие русалки рядом. А еще ты чувствуешь людей, только это совсем другое чувство.

У меня заболела голова от усталости. Я вытащил последний косяк из своего водонепроницаемого нарукавника, и задумался, закурить или нет.

Хорошая часть меня хотела его оставить для кого-то еще, более отчаянно нуждающегося, чем я, но моя пульсирующая голова и ноющие конечности настаивали, чтобы я ее поджег. Щелкнув зажигалкой, я затянулся и наблюдал за сверкающим танцем дыма вокруг меня.

— Идеально! — простонала Яра.

— Прошу прощения?

— Ты куришь травку.

Как она узнала об этой травке?

— Да, кстати говоря, нам нужно вернуться к океану. Люди на меня рассчитывают.

Она прислонилась к столбу у крыльца и скрестила руки, не давая уйти.

— Даже не так. Ты их поставляешь.

— Почему ты такая противная?

— Это и есть твоя работа? Травка?

— Это мой долг Трейгана. Я единственный, кто имеет доступ к ним.

— О, конечно, — насмешливо поклонилась она, — ты как большой босс для всего русалочьего народа.

Я затянулся и выдохнул дым в ее направлении, надеясь, что она вдохнет его.

— Большой босс? Что это значит?

— Большой босс без плавников. Забудь. Я устала тебе объяснять.

Она направилась домой.

Я засмеялся. Она устала мне объяснять? Уверен, она пошутила. Я стоял снаружи на пороге дома, заметив на полу воду.

Она повернулась и посмотрела на меня сверху вниз:

— О, Господи, мы как вампиры или вроде того? Тебя нужно пригласить?

— Нет, — рассмеялся я, — однако, я не обделен манерами. И ожидать приглашения просто вежливость.

Она почти улыбнулась.

— Не важно. Входи, — с тех пор, как она превратилась, впервые казалось, что напряжение между нами немного спало.

— Тебе надо чаще улыбаться. Так ты меньше похож на монстра.

Сделав последнюю затяжку, затушил косяк о дверную раму, смахнул пепел и положил обратно в нарукавник. Я отошел в сторону, освобождая путь.

Согнув пальцы и вытянув руки вперед, я выпроводил всю воду по полу за порог дома. Спустя пятнадцать секунд, дом больше не был затоплен.

— Вот черт! — прокричала Яра, от удивления широко раскрыв глаза. — Как ты это сделал?

Я забыл, какими впечатляющими могут показаться наши способности тем, кто их никогда не видел.

— Контроль воды — одна из наших возможностей.

— Научи меня, как это делать.

— Не сейчас, Яра. Нам нужно вернуться.

Она хлопнула руками по бедрам:

— Что-то в существовании русалок наконец-то кажется крутым, и ты не покажешь мне, как это сделать?

Признаю, часть меня хотела похвастаться, но я обещал Фиалкам. Я не должен вмешиваться в процесс обучения Яры.

— У тебя пока нет способности контролировать воду.

— Давай, вернемся в океан, и ты сможешь усилить свои способности русалки.

— Пожалуйста, Трейган, я измотана, и я хочу спать здесь, в моем доме. А не под водой.

Дневной свет угасал с каждой минутой. Ей нужно отдохнуть в бассейне.

— Сон для тебя больше не является необходимостью.

— Не говори мне, что будучи человеком, ты не спишь, — сказала она снимая обувь. — Тебе надо когда-то отдыхать.

— Отдыхать — да, но не спать. В это время одна половина нашего мозга отдыхает. А другая остается в сознании. Этим мы похожи на дельфинов.

Она потерла глаза и сморщила носик:

— Как ты видишь сны, если никогда не спишь?

— У нас есть стремления и цели. Нам не нужно спать для этого.

— Не такие сны. Сны, в которых можно лететь по небу, полному конфет, или быть прекрасной принцессой. Знаешь, эти удивительные, необъяснимые вещи, которые остаются с тобой, даже когда ты просыпаешься.

— Я не люблю сладости, и почему я должен хотеть быть принцессой? — спросил я, следуя за ней в гостиную.

— Перестань. Ты понял, что я имею ввиду.

Она щелкнула выключателем, но ничего не произошло. Должно быть, буря является причиной отсутствия электричества.

— Мы можем спать днем, но даже это кажется пустой тратой времени.

— Забудь. Очевидно, мы слишком разные, чтобы понять друг друга.

Она растянулась на диване, положила голову на подушку, и зевнула:

— Мое тело устало.

Я должен был настоять на том, чтобы она закурила. Как я мог быть таким неосторожным:

— Почему ты раньше не сказала? Тебе нужна травка.

Она опять сморщила носик:

— Я не нарик.

Я застыл. Она знала, что это? Нет, узнать у нее не было возможности. Значит, она имела в виду что-то еще.

— Что такое «нарик»?

Ее губы скривились в усмешке:

— Эмм, наркоман. Друг, ты каким камнем был там, под водой? — она оперлась на локоть. — Травку, которую ты куришь, здесь в человеческом мире, мы называем наркотиком. Это незаконно и убивает клетки мозга.

Мы не могли говорить об одном и том же.

— Травка не убивает клетки мозга. И это бесполезно для людей. Со временем тебе придется это курить, если конечно ты не самоубийца.

А если это так, то у меня для нее было другое предложение.

Она порылась в ящичке под кофейным столиком.

— Вы курите водоросли? Кошмар.

— Не обычные морские водоросли. Эта трава растет в подземелье — там, где проход в наш мир.

Казалось, я мог бы немного научить Яру, хотел ли я этого или нет.

— Души, погребенные в подземелье, действуют как проводник между этим миром и нашим. Новый вид растений появляется здесь. Мы изучили это с Фиалками, и они открыли это свойство.

— Фиалками? — спросила она, поставив две свечи на стол.

Я щелкнул зажигалкой и поджег их. В воздухе появился сильный запах ванили.

— Фиалки самые мудрые из нас. Они открыли, что если курить травку, мы остаемся здоровыми. Если нет — то заболеем. Мы бы все погибли к этому времени, если бы последняя душа не подарила нам это растение.

— Значит, я поняла правильно. Эта трава растет под водой на кладбище, и вы все ее курите? Фу! Как сильно все запущенно?

— Водоросли собирают в подземелье и высушивают на солнце. Духи последних душ проникают в растения, которые растут на могилах, обеспечивая нас энергией нашего мира.

Потому что водоросли вырастают под земной океанской водой, а высыхают под земным солнцем, и это дает нам жизненную силу, что позволяет нам жить здесь дольше, чем мы могли раньше.

Пламя свечей дрожало между нами, поэтому вдоль стен танцевали тени. Яра должна узнать продолжение истории. О людях, которые погибали, вырываясь через проход до того, как его закрыли. Как их каменные статуи зловещим лабиринтом на дне океана, напоминают нам о последствиях нарушенных обещаний. Но никто из нас не должен жить с этим печальным образом. Каждый день я был благодарен, возможности быть единственным русалом, кто мог бродить по мрачным тропам подземелья.

— Звучит жутковато, — пробормотала она, свернувшись в клубок.

Я не мог этого отрицать, поэтому тихо наблюдал, как ее веки закрывались.

Она выглядела такой спокойной, не то что раньше. Когда ее дыхание замедлилось и выровнялось, я подумал, вернуть ее в океан, но вместо этого, накрыл одеялом, как делал дядя Ллойд, когда она была ребенком.

Я бы наверстал упущенное время урожая завтра ночью.

У Яры должна быть последняя ночь сна.

Когда ее превращение завершится, она больше никогда не заснет. Она прошла через многое за свою короткую жизнь, и за следующие несколько недель на нее ляжет огромная ответственность. Будущее нашего вида зависит от нее.

И у нас осталось только семнадцать закатов, чтобы научить ее быть собой.

Бар Джека Фроста был набит обычной толпой. Войдя через дверь, я вдохнул мятный дым, наполнявший помещение. Резкое падение температуры было для меня само собой разумеющимся уже несколько лет.

Благодаря кондиционерам в баре поддерживалась температура в 29 градусов по Фаренгейту. Это было похоже на обычную холодную погоду, только снаружи стояла жара.

Когда бар впервые открылся, здесь были толпы людей, но новизна прошла, ибо по всему миру стали открываться такие же ледяные бары. Мало кто знал, что наш бар был не шуткой эскимосов, а ключом к выживанию Селки.

С барными стойками, столами, стенами и стульями, сделанными изо льда, я чувствовал себя здесь почти как дома.

Забудь об этом. Я не чувствовал себя как дома. И теперь, когда Яра стала русалкой, мы могли уже никогда не вернуться домой.

Я рухнул на один из ледяных тронов.

— Что будешь? — перекричала музыку Дина. Она рассеянно покрутила кожаным браслетом. — Крепкий или крепче?

— Самый крепкий. Ночной кошмар начинается.

Она недоуменно прищурилась и ушла к бару. Брови Джека взметнулись вверх, когда она сказала ему мой заказ. Он налил водки Сику в высокий стакан и прошел через зал.

Джек не часто выходил из-за барной стойки, но прошло несколько часов с моего последнего напитка, а я заказал еще. Такого не случалось уже несколько лет.

Он вручил мне стакан:

— Сынок, Дина сказала, у тебя был плохой день.

Ужасный металл-рок доносился из динамиков.

— Плохо, это мягко сказано, — прокричал я, прежде чем опрокинуть напиток одним залпом.

Сочетание алкоголя и ледяной воды скользнуло в мое горло. Арктический холод прошелся по моей груди, вниз по рукам и не надолго задержался в кончиках пальцев. Замерзшее тело колотило замерзший мозг каждый день, но этого все еще не достаточно, чтобы окоченеть.

— Они победили. Они превратили ее.

Джек дал понять Дине, которая изящно проскользнула за бар. Ее наманикюренные пальчики сжали чистую бутылку напитка, который она налила нам обоим по порции. Джек пробовал напиток в тишине, пока не закончилась песня.

Когда новая песня раздалась из динамика, он поднял стакан:

— Тост!

— За что? — спросил я, нехотя поднимая свой стакан.

— За существование более чем одного способа быть рыбой!

Он поболтал водку в стакане и понюхал, будто это было необычное вино.

— Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

Он вытер губы тыльной стороной ладони и улыбнулся, мелькая щелью между передними зубами:

— Я самый старый селки по эту сторону миров. Я знаю, кто прячет скелеты в шкафу, и у кого Ахиллесова пята.

Дай мне сигарету, и давай поговорим снаружи, где я смогу слышать себя.

— Сначала мне нужен настоящий напиток.

Он подмигнул и встал:

— Дина принесет его. Самый свежий этого вечера.

Под гудящими ночными фонарями Джек и я курили, обсуждая ситуацию. Превращение Яры не может быть отменено, но еще все может сложиться в нашу пользу.

У нас было время убедить ее, что мы — ее лучший выбор.

Она не жила с русалками и не играла по их правилам, когда училась выживанию. Она может выбрать нас.

— Можно запутаться, — сказал Джек, — но это того стоит, верно?

Я сидел на своем мотоцикле, обдумывая его варварский план.

— Я сделаю, что угодно, чтобы снова быть с ней.

— Речь идет не только о тебе и ней. Речь идет обо всех нас.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Дина открыла дверь и встала перед моим рулем, передавая мне холодную кружку.

— Вот. Хранилась в холоде, как только появилась. Она говорит, что полна страсти и…

— Дина! — я стряхнул мою сигарету на нее. — Я говорил тебе, ничего не рассказывать мне о доноре.

— Прости, я подумала, может…

— Выйди, Дина, — приказал Джек.

Она молча закрыла дверь, и я проглотил кровь, стараясь не думать, кому она принадлежала. Кем бы ни был донор, Дина не солгала. Блаженство бежало во мне.

Я жаждал поглотить кого-то — тело или душу — но знал, через несколько минут это пройдет.

— Черт, — проворчал я, вытирая рот, — кто-то прошлой ночью хорошо повеселился.

Джек хлопнул меня по плечам:

— Это половина твоего веселья как жертвы. Можем анонимно подарить тебе главные особенности наших жизней.

— Я благодарен за это, но это ничто по сравнению… Ну, вы знаете.

— Скоро все изменится. Вы двое сможете поделиться своими душами друг с другом и забыть обо всем этом донорском бизнесе.

— Надеюсь. Гуляя часами и рассуждая, я навсегда потерял свою родственную душу.

Я ударил сиденье моего мотоцикла.

— Трейган сует нос в чужие дела. Прям как наш непутевый отец.

Джек потушил сигарету каблуком сапога и метнул в мусорку пустую бутылку из-под водки.

— Забудь о нем. Мы переманим Яру на нашу сторону. Любовь восторжествует.

Верно. Так утверждают сказки, но в этом случае, все будет в сто раз труднее — и запутаннее — ради любимых людей.

ДЕНЬ 2

Прежде, чем открыть глаза, я почувствовала, что кто-то наблюдает за мной. Где-то между пробуждением и полусном все постепенно вернулось ко мне. Ураган, мой хвост, те татуированные штуковины, холод в поцелуе Ровнана и…

Мои глаза распахнулись, он был там. Трейган.

— Какая же огромная трата времени впустую, — сказал он. — Прошло десять часов с тех пор, как ты закрыла глаза. Знаешь, сколько мы могли бы сделать за эти десять часов?

Я села и натянула одеяло себе на руки. В окне гостиной сияли лучи солнца.

— Это называется «сон», болван. Десять часов — самое приемлемое для этого количество времени, — я могла бы поспать еще часика два-три. — Ты совсем не спал?

— Я говорил тебе, Ямабуки, я не сплю.

— Прекрати так меня называть.

— То есть тебе можно называть меня уродом, преступником, мерзавцем и болваном, а я тебя Ямабуки называть не могу?

Мысленно я сделала себе пометку, больше так его не называть.

— Если ты не спишь, то чем ты занимаешься всю ночь?

— Работаю.

Он сказал это живо и бодро, но под его глазами виднелись темные круги.

— Всю ночь?

— Да, и времени по-прежнему не достаточно.

Трейган был трудоголик. Не удивительно. Я могла полностью увидеть присущую ему бесконечную потребность чувствовать себя важным.

— Если ты не выходил на работу прошлой ночью, то чем ты занимался?

— Сидел здесь, ждал, когда ты проснешься.

Он выглядел еще строже, чем обычно, словно он и, правда, десять часов сидел в кресле-качалке.

— Ты сидел здесь всю ночь, наблюдая за тем, как я сплю? Ты один из тех ненормальных преследователей?

Черт возьми. Снова прозвище.

— Могу я попросить тебя воздержаться сегодня от оскорблений в мой адрес или в адрес других наших людей? Мое терпение на исходе, и сегодня у меня нет той сдержанности, что была вчера.

— Сдержанности? — я наклонилась вперед. — Ты мне угрожаешь?

— Ты узнаешь, если я буду угрожать тебе. Не сомневайся в этом.

— Мне не нравится твой тон.

— Мне не нравится проводить здесь, на земле, весь день и ночь, ничего не делая, в то время как наш народ страдает. Я отстаю от графика работы, а тебе предстоит многому научиться в ближайшие несколько дней. Нам нужно идти.

Он встал и пошел к двери.

— Когда я смогу вернуться?

— Возможно, ты этого не захочешь.

— О, я захочу вернуться, — я отковыряла затвердевшие капли свечного воска от кофейного столика. — Ты бредишь, если думаешь, что я собираюсь провести остаток своей жизни под водой.

— Ты сможешь уходить и приходить так часто, как пожелаешь, как только закончится твое посвящение. Это займет несколько закатов.

— Закатов? Меня не будет несколько дней?

— Да.

— Мне нужно увидеть моего дядю прежде, чем мы уйдем.

— Твоего дядю?

— Знаешь, тот мужчина, из чьего дома ты меня похитил.

Он запрокинул голову, словно он только что что-то вспомнил.

— Да, конечно. Но, пожалуйста, поторопись. Сейчас ты член семьи намного большей. Некоторые из них переживают, потому что мы слишком долго находимся на суше.

Некоторые из них переживают? Почки моего дяди могут отказать в любой момент. Мне нужно было быть на острове и заботиться о нем. А вместо этого, мне пришлось жить, как рыбе. Я проследовала за Трейганом на крыльцо. Он подставил свое лицо небу, закрыл глаза, так как я набиралась уверенности для моего следующего спора.

— Во-первых, никто из твоих водяных мне не семья. Моя семья — мой дядя, на этом точка. Во-вторых, не вини меня в нехватке своих лекарств. Твои люди страдают, потому что вы обратили меня против моей воли.

Он не двинулся и не открыл своих глаз.

— Иди, попрощайся с Ллойдом. Если не вернешься через двадцать минут, я приду и заберу тебя.

Не приближайся к нему.

Он повернулся и посмотрел на меня. Я ожидала, что его взгляд будет резким и наполнен гневом, но он выглядел спокойным и равнодушным.

— Возвращайся через двадцать минут, и мне не придется ничего делать.

— Ааарх! Я не… я нена…

— Что? Ненавидишь меня? Ты не знаешь меня достаточно хорошо, чтобы ненавидеть. А теперь иди.

Прогулка к дяде Ллойду была обычным каждодневным занятием, но сегодня все было странно. Деревья и кусты были повалены ураганом. Наводнение размыло песок и грязь, создало холмистые выступы вдоль дорог, там, где их раньше не было. Дом дяди Ллойда не пострадал, но выглядел по-другому. Может это из-за солнца, восходящего позади него, может из-за отражения океана в нескольких ярдах от его крыльца, но дом казался окруженным сверкающим кругом.

Раздумья о том, как объяснить все дяде, отзывались болью в моем животе. В правду невозможно было верить, но, по словам Трейгана, я не могла лгать. Что я могла ему сказать? Эй, дядя Ллойд, это Трейган. Он водяной. Он превратил меня в русалку, и я поживу несколько дней в море под водой. Ты удерживай форт, пока меня нет. Да, все будет хорошо.

Я постучала в дверь и вошла.

— Доброе утро, — сказала я.

Дядя Ллойд спустился по лестнице, как обычно, спокойно улыбаясь и прихрамывая, что причинило боль моему сердцу.

— С Днем Рожденья, милая.

Мой день рожденья. Я почти забыла.

— Спасибо! Теперь я официально стала взрослой. Вы можете выселить меня из дома тогда, когда захотите.

— Я этого не сделаю.

Как бы то ни было, я проследовала за ним на кухню и пыталась запомнить каждую деталь, напоминающую о нем. Из-за этого я отсутствовала дольше, чем сказал Трейган. Учитывая все обстоятельства, дядя выглядел очень хорошо в свои шестьдесят. На его голове по-прежнему красовались густые седые волосы. Большинство его мускул со временем стали дряблыми. Дядя хромал, потому что диализ вызывал судороги в суставах и боль в ногах, но он продолжал позитивно смотреть на вещи. Он всегда носил желтое. Будь то яркие тропические рубашки, капри или садовые перчатки, почти каждое воспоминание о нем было связано с одеждой желтого оттенка. Дядя Ллойд был мои собственным лучиком солнца даже в темные времена.

Он достал из холодильника коробку с тортом и поставил ее на стол. Открыв кухонный ящик, он вынул оттуда две, завернутые в розовую и зеленую бумагу, коробочки. Одна была плоская и прямоугольной формы, Другая — маленькая и квадратная.

— Вы не должны мне ничего дарить. Вы и так дали мне слишком много.

Я повторяла одно и то же каждый год, прежде чем открыть подарки, и каждый год он улыбался и, молча, наблюдал. Первой я открыла плоскую коробочку. Было такое ощущение, словно в конверте находились какие-то бумаги.

— Что это? Контракт на миллион долларов?

Я сморщила губы и повернулась, дотрагиваясь подбородком плеча — моя лучшая поза для обложки альбома.

— К несчастью, нет. Однако, твой голос звучит мягче последние пару дней. Возможно, эта особенность взросления сделает из тебя достойную рок-звезду.

— Правда? Я по-другому говорю?

Я пыталась сосредоточиться на печатном документе, лежащем передо мной, и сохранять спокойствие. Мои волосы посветлели, голос изменился. Конечно же, у дяди Ллойда начали появляться подозрения.

— О, Боже мой! — выпалила я, поняв, наконец, смысл слов на бумаге. — Это документ на мамин дом. Тут мое имя.

— Теперь это твой дом по праву.

Это была одна из миллиона других причин, почему дядя Ллойд был моим супергероем.

— Это… Это слишком. Я не могу принять…

— Яра, мы оба знаем, что дни мои сочтены. Мне совсем не нравится то, что ты вынуждена взрослеть так быстро, но мне нужно убедиться, что о тебе позаботятся, когда меня не станет.

— Вы обещали не говорить подобных вещей. Иначе они быстро сбудутся.

— Хорошо, — он сложил перед собой руки. — Как на счет очевидных вещей? Ты заслужила право на собственность этого дома уже давно. У тебя не было нормального детства, малыш.

Он был прав. Моя мама никогда не готовила, не делала уборку и не стирала. По сути, она никогда не делала и большинства из этого. Несколько дней она не вставала с постели, потому что была слишком уставшей. У нее было слабое сердце. Я думала, это моя вина, пока дядя Ллойд не рассказал правду. Я бы каждую ночь приходила к ее комнате, чтобы пожелать спокойной ночи, а она бы говорила мне, что ее сердце болит из-за меня и моего папы. Я почти не помнила своего отца. Он умер, когда мне было три, но в те времена он и я были воображаемой командой. Вместе мы причиняли боль маме.

После ее смерти мой дядя объяснил, что ее слабое сердце было таким по состоянию здоровья. При этом она была подавлена — что отличается от больного сердца — из-за смерти папы и от того, что не могла дать мне лучшую жизнь. Я все спрашивала, правда ли это.

B течение первых нескольких лет после переезда к дяде Ллойду, я каждый день ходила в свой старый дом, надеясь, что мама волшебным образом появится снова. Когда мне исполнилось тринадцать, мой дядя разрешал мне проводить выходные в одиночестве, когда я того хотела. В шестнадцать он позволил жить там одной постоянно, при условии, что я буду навещать его каждый день. Это был наш секрет, и если бы кто-нибудь спросил, то мне пришлось бы сказать, что я живу с ним. Но никто никогда не спрашивал.

Сейчас мне восемнадцать, и это уже никакой не секрет. Его место заняла новая тайна, которую мы не могли разделить. Мне приходилось скрывать правду от человека, который никогда ничего не скрывал от меня. Я бы вернулась через несколько дней и притворилась бы, что ничего не изменилось. Дядя Ллойд никогда бы не узнал об этой русалочьей ерунде, и мы бы могли вернуться к нашей обычной жизни.

— Спасибо, — сказала я. — Это много для меня значит.

Я помнила угрозу Трейгана прийти и забрать меня, если я задержусь, и мой пульс тут же участился. Я не хотела, чтобы он появлялся, не хотела объяснять дяде Ллойду, кто он такой. Мои руки тряслись, пока я торопливо разворачивала следующий подарок.

Это был кулон, сделанный из сероватого камня. Через его отполированную поверхность пробивались темно-красные жилки.

— Спасибо, он мне нравится, — сказала я в спешке, презирая Трейгана за то, что приходится второпях праздновать свой день рожденья.

Дядя Ллойд раздался своим глубоким, раздутым смехом.

— Ты не увидела самую приятную часть. Открой его. Это медальон.

Внутри надтреснутого камня я нашла фотографию своих мамы и папы. Они выглядели молодыми и счастливыми. Я поближе изучила бы отца, потому что для меня он был неким незнакомцем.

— Ох, — это все, что я могла сказать.

— Он тебе не понравился?

— Я бы предпочла, чтобы их фото было у меня.

— Яра, они твои родители. Они дали тебе жизнь. Всегда храни память о них.

Я закрыла медальон, потирая большим пальцем по гладкой поверхности.

— Что это за камень?

— Это старый морской камень. Защищает тех, кто xранит его у своего сердца.

Я не хотела оставлять его. Что если ему станет хуже, пока меня нет? Или что если… Я не могла даже думать о том, что потеряю его. Это была бы жизнь без солнца. Я протянула украшение дяде.

— Вы поможете мне надеть его?

Дядя Ллойд закреплял застежку, пока я держала волосы. Камень низко висел на моей груди, и я чувствовала кожей его холод. Когда я повернулась, чтобы поблагодарить его, у меня сильно закружилась голова и качнулась вперед.

— Осторожно, — он держал меня за плечи. — Ты в порядке?

Я несколько раз зажмурила глаза, пытаясь отогнать головокружение.

— Да, прости… просто слабое головокружение.

Хотя на самом деле оно было не слабое. Оттенки синего и красного вспыхивали в моем взоре, a мои конечности напоминали липких червей. Трейган говорил, что нам может стать плохо, если проводим слишком много времени не в воде. Если это то, что он имел ввиду, и вылечить это мог дым от водорослей на фестивале.

— Наверно тебе лучше присесть, — сказал дядя Ллойд.

— Я в порядке. Просто я не ела с тех пор, как… Черт, я не ела весь вчерашний и сегодняшний день.

Как я могла забыть о еде? Мой живот даже ни разу не урчал. Никакой боли от голода или других признаков. Если морские жители не ели, то я бы просто взбесилась. Я любила вкус еды и не хотела с ним расставаться просто потому, что я частично превратилась в рыбу.

— Должно быть, упал уровень сахара в крови. Как насчет торта?

Я заставила себя улыбнуться.

— Именинный торт?

— Лучший в своем роде, — он отрезал два кусочка и положил их на тарелки.

— Что? Без именинной песни? — передразнивала я, до сих пор чувствуя головокружение.

— Ты у нас певец, не я. Я бы не хотел мучить тебя в твой особенный день.

Он был прав. Пение не входило в число его талантов. Садоводство, резьба по дереву, починка лодок — это то, что он делал лучше всех.

Я воткнула свою вилку в первый кусочек торта, надеясь, что смогу его распробовать. Если я не чувствовала больше голода, не потеряла ли я чувство вкуса? Сыроватый кусочек из темного шоколада c застывшим сливочным кремом скользнул на мой язык. Упав, он разлился сладким, более глубоким, чем когда-либо, вкусом по всему рту.

— Ммм, — протянула я с удовольствием. — Это самый вкусный торт, который я когда-либо пробовала.

Определенно, я не потеряла свои вкусовые ощущения. Во всяком случае, они усилились… или же торт был слишком замечательный. Я не была уверена.

— Рад, что тебе нравится. Я заказал его в семейной пекарне в Кисе. Местные жители восхищаются тем, какая замечательная у них выпечка.

— Они не врут. Чертовски верно.

— Приятно слышать такие похвалы, — он ухмыльнулся, пока я заталкивала в рот кусочек, на котором было больше шоколада.

Я не могла поверить, как быстро я закончила. Я боролась с желанием облизать свою тарелку.

— Можно мне еще кусочек?

Он толкнул коробку через весь стол.

— Угощайся. Не хочешь отдохнуть? Ты выглядишь так, словно готова выбежать за дверь сию же минуту.

Чувство вины — странная штука. Мой живот заполнила тревога, окончательно отбив у меня аппетит. Hа оставшемся торте можно было прочитать «Счастливого Рождения, Яра», выведенное розовой глазурью. Слово «День» мы уж съели. Совпадение, потому что несколько коротких минут были всем, что я оставила своему дяде.

— Дядя Ллойд, мне нужно уехать кое-куда на несколько дней.

Морщины вокруг его глаз стали глубже, количество их увеличилось, как только он вынул вилку изо рта. Немного глазури пристало к его нижней губе.

— Именинный отпуск?

— Что-то в этом роде.

— Ну что ж, веселись, но будь осторожна.

Что это было? Никаких больше вопросов?

— Не хотите знать деталей?

— Я знаю, что ты более ответственна, чем большинство взрослых. Я доверяю тебе.

— Ого. Спасибо, — все эти волнения были напрасными. Отведенные мне двадцать минут почти истекли. — Я ненавижу, есть и тут же куда-то бежать, но мне пора идти.

— Я понимаю, — он отодвинул свой стул, ножки скрипнули по кафельному полу. Дядя, кажется, совсем не волновался. — Обе лодки хорошо пережили ураган. Можешь взять любую.

Лодки. Хорошо. Он бы точно начал спрашивать, куда я поехала, если бы я не взяла лодку. Входило ли это в забавный план Трейгана?

— Наверно, я возьму свою. Газовое топливо лучше, — добавила я нервно.

Он поцеловал меня в макушку и поставил наши тарелки в раковину.

— Ты уже выросла из Эденc Хаммок. За его пределами большой, потрясающий мир, детка. Вперед, изучай его.

Я не хотела изучать. Я хотела остаться здесь и заботиться o нем, но он, казалось, хотел, чтобы я уехала. Давно ли у него это чувство? Что если со мной что-нибудь случится? Что если я никогда не вернусь из мира русалок? Будет ли он скучать по мне? Мысль о том, что я никогда не увижу дядю Ллойда или Эденс Хаммок снова обожгла меня изнутри, пока я боролась со слезами.

— Вы ведь будете беречь себя, пока меня не будет? — он кивнул. — Пообещайте.

— Обещаю, — его обещания стоили дороже золота.

Мое горло сжалось, а украшение на шее будто душило. Я потянулась к нему, чтобы поправить, но камень был такой теплый, что я сжала его в руке, вдавливая тепло в свою ладонь.

Неожиданно на меня нахлынуло другое чувство. Комфорт и безопасность, а затем вспышка забытого детского воспоминания: голубые глаза Трейгана смотрели на меня, пока я откашливалась от воды из моих горящих легких. Это воспоминание было таким ясным.

Как я могла забыть?

Он сжимал меня в своих руках, пока я смотрела в темное звездное небо. Он выглядел молодым, бесстрашным, заботливым. Его теплые пальцы смахивали слезы, бегущие по моим щекам. Потом он плыл так быстро, провозя меня по холодной воде. Он продолжал обещать, что все будет хорошо, что мне ничего не грозит. Он был такой… другой.

Я вскочила, быстро обняла дядю Ллойда.

— Мне нужно идти! Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, — крикнул он, как только входная дверь захлопнулась за мной.

Я побежала прямо к своему дому. Я не могла так быстро вернуться к Трейгану.

Днем Хаммок повидал свою долю смерти и безысходности. В нем больше тайн, чем в гробе Горгоны. Жуткая энергия в доме Яры, хоть и годы спустя, заставляла идти кругом, люблю голову, поэтому я отошел к крыльцу, чтобы подышать свежим воздухом.

Мы практически столкнулись друг с другом.

— Яра, что случилось?

Пытаясь отдышаться, она смогла выпалить:

— Это был ты, — она наклонилась вперед, обхватив руками колени. — Почему ты не сказал мне?

— О чем ты говоришь?

— Той ночью…, - тяжелее дыша и качая головой. — Ты… спас мне жизнь.

Я ничего не ответил. Морской народ не может лгать, но у нас всегда есть право хранить молчание. Она не могла иметь ввиду ту ночь. Она не могла помнить. Я позаботился об этом.

Когда ее дыхание восстановилось, она выпрямилась.

— Почему?

— Что почему?

— Миллион почему! Почему ты ничего не говорил? Почему ты позволяешь мне называть тебя всеми теми именами и быть такой значимой для тебя? И почему я до сих пор не помнила, что ты спас меня? — она подошла ближе, и я затаил дыхание. — Той ночью, когда умерла моя мама, ты спас меня, иначе я бы утонула. Это ведь был ты?

Я не мог утверждать, что не знаю, о чем она говорит. Не прошло ни одного дня, чтобы я не думал о той ночи. Как она могла это вспомнить? Я заморозил те памятные минуты сразу после того, как все случилось.

— Ответь мне, — просила она.

Она казалась такой же беззащитной девочкой, какую я спас десять лет назад, за одним исключением, сейчас она выглядела даже слабее, чем тогда. Что случилось с той непослушной всезнайкой, которая убежала из дома? Она вернулась, словно ангел, вымаливая ответы, которые я никогда бы не подумал дать.

— Трейган? — наши глаза встретились. Я не мог от нее отвернуться, как бы сильно того не хотел. Ни у кого никогда не было такой эмоциональной внутренней борьбы, как у меня. Я еще никогда не был более благодарен тому, что был не в море. Если бы она могла слышать те мысли, которые проносились у меня в голове, о нашем прошлом, о ее истории, это бы усложнило и без того уже трудную ситуацию.

Мой голос опустился до хрипа:

— Нам нужно возвращаться.

Она схватила мои запястья.

— Пожалуйста, скажи мне правду. Это был ты, правда?

В ее глазах заблестели слезы. Мысль о том, что она плачет, заставила с болью сжаться мою грудь. Боже мой, это сердечный приступ?

Ее руки сжались.

— Пожалуйста, скажи мне, что я не сумасшедшая. Той ночью, когда умерла моя мама, я помню, как ее положили, а лодку, прыжки в воду, и как я поплыла за чем-то вечным, а потом все стало серым. Я никак не могла вспомнить, что случилось потом. Но несколько минут назад ко мне все вернулось. Я вспомнила. Ты был моим спасителем. Правда?

Мое сердце билось так сильно, что даже пол под нами должен был трястись.

— Ты сказала это вслух. Это значит правда.

Она отпрянула от меня, но не ушла.

— Почему ты ничего не говорил?

Мои запястья гудели в тех местах, где были ее пальцы. Я потер их, пытаясь отогнать боль и вернуть чувствительность.

— Это не казалось чем-то важным.

— Не казалось важным? Я почти что умерла! Ты спас меня и отвез обратно на берег, — ее глаза лезли из орбит, словно эта сцена из ее памяти играла прямо перед ней. — Ты принес меня сюда, привел домой, закутал меня в одеяла. Вошел дядя Ллойд и… подожди, ты знаешь моего дядю?

Моя голова снова раскалывалась. Я отвернулся и развязал повязку, отчаянно желая курить.

Яра стояла так близко, что я мог чувствовать тепло ее тела за спиной.

— Я помню, как вы двое разговаривали, — произнесла она полушепотом. — Ты сказал ему, что мне не следует хранить память о тебе.

Я не мог повернуться. Я не мог смотреть ей в лицо. Я знал, каким назойливым себя чувствуешь по отношению к тому, кто украл хоть частичку тебя. Заморозка была сопоставима с разрушением души. На тот момент это казалось единственным правильным решением, но если бы она помнила, что я сделал, она бы смотрела бы на меня, как на самого ужасного вора.

Пальцы Яры потянули за нижнюю часть моей рубашки.

— Ты держал мое лицо в своих руках, твои глаза стали серебристого цвета и…

Каким-то образом я нашел в себе мужество, чтобы повернуться. Она побледнела. Ее ноги дрожали, поэтому я держал ее.

— Яра, ты слабеешь. Нам нужно вернуться под воду.

— Ты был внутри моей головы. Мои вены будто наполнялись льдом, а потом ты… о, Боже мой.

Она едва произнесла последние слова перед тем, как упала в обморок прямо у меня на руках.

— Прости меня, — прошептал я сквозь ее волосы, неся ее ослабевшее тело вниз по ступенькам в воду — в ее новый дом.

Фиалки учили меня, что нужно делать, но они, ни разу не говорили мне, как поступить, если она потеряет сознание и не проснется, когда мы уже в воде. Я ждал слишком долго. Я должен был лучше знать. Почему я не настоял на том, чтобы вернуться раньше?