Записки кельды, часть 1

16. ВОТ ЭТО ПОДАРОК!

ПРОГУЛКА С ПОЕЗДОМ

Мы вышли из круга равного времени (полукруга, конечно, но так быстрее — редукция, понимаете, штука такая) в сумрак раннего предрассветного утра. Остро пахло лесом и было свежо. Холодно даже! Якутским-то ничего, они вообще к холодам привычные. У нас парень с Якутии в институте учился — так он всю зиму в осенней курточке ходил, иногда ещё и нараспашку. «Тепло у вас!» — говорил. А я вот по жизни шибко мерзлявая, ещё и не подумала, что обратно в четыре утра топать, свитер не взяла. Хорошо, девчонки поделились. Ещё немножко спасало подпитывание от земли, но ненадолго. В итоге я сделалась очень бодрая и очень замёрзшая.

Муж посмотрел на мои клацанья зубами и спросил:

— Любимая, а ты не хочешь залезть в фургончик? В большой или в баньку, например? Они внутри тёплые, весь день же под солнцем стояли.

Ну, нет! Энергия из меня сейчас так и пёрла, не до сидения в запертой клетушке!

— Если я буду сидеть, меня порвёт на сотню маленьких медвежат*! Мне наоборот сейчас охота побежать, заорать!

*Изящная (я надеюсь) отсылка

к советскому мультику про Маугли,

серия про бандерлогов.

— Тогда пойдём бодро! На ходу будешь греться.

— Вот! То, что доктор прописал!

— И можешь даже поорать.

Люблю его, блин! И ценю! Особым пунктом — за то, что он снисходительно прощает мне мои закидоны и придури. Я потихоньку подкачала энергией и его тоже — всё ж таки ночь не спал — и мы рванули с места бодрым аллюром.

В сумеречном утреннем лесу было тихо, только изредка перекликались ранние птицы. Но не успели мы пройти и ста метров, как Вова вдруг затормозил, бросил телегу и углубился в лес. Метрах в десяти от дороги он остановился, уперев руки в бока и что-то разглядывая. Любопытная я побежала за ним.

— Ты что тут… — я хотела сказать «нашёл», но язык не повернулся. На небольшой полянке расползалась вонючая мусорная куча. Особенно много было бутылок — и стеклянных, и полиэтиленовых полторашек от самого беспонтового пива. — Вот уроды… — только и смогла сказать я.

— С-с-с-скоты, бл**ь, — ощерился Вова. — Найду — изувечу!.. Пошли!

Я топала по дороге и думала. Мало того, что эти козлы ударными темпами загаживают окружающий лес! Каждая бутылка — это же дополнительная опасность пожара. Непонятно? Изогнутое стекло — фактически, линза. Удачный луч солнца — и всё, сухая трава уже горит. А вы думали, это специальные диверсанты поджигают лес во множестве мест по весне? Конечно-конечно…

Вова пёр вперёд как паровоз. Я, переполненная энергией, бежала за ним, не отставая. Наши новопоселенцы растянулись вдоль поезда, потихоньку смещаясь к полевой кухне.

Спустя сорок минут форсированного марш-броска Максим, ещё в самом начале перевьючивший на себя слинго-рюкзак и посадивший сына на шею, ускорился и догнал Вову:

— Командир! Женщины устали. Может, привал? Хотя бы минут на десять…

Вова остановился, длинно провентилировал лёгкие. Максим выжидательно смотрел на него. Лицо у него раскраснелось, из-под кепки по вискам стекали капельки пота. Вова тоже сдвинул кепку на затылок:

— У тебя в фургоне место есть? Посадить их?

Максим кивнул:

— Влезут.

— Так, грузим женщин в фургон. Любимая, ты как?

— Не-е-е, меня до сих пор прёт. Перестаралась я. Наверно, сёдня до вечера носиться буду.

Вова удивлённо покачал головой. Ещё бы! Обычно я — черепашка. И даже не ниндзя. Просто.

Девушки подходили к фургону. Стремление не отстать, действительно, изрядно их умотало. Я посмотрела, с каким кряхтением они забирались в набитую вещами повозку и измученно притыкались к кулям — и мне стало стыдно. Вот уж точно: сытый голодного не разумеет! Я запрыгнула на подножку:

— Девочки, дайте-ка мне руки, по очереди!

Между прочим — очень приятно, скажу я вам, смотреть, как лицо твоего пациента на глазах свежеет и уходят морщины усталости! И вообще я люблю, когда меня благодарят!

— Максим, пупсиков своих давай сюда!

— Да я нормально.

— Не спорь с кельдой. Детям спать надо, пусть хоть немножко возьмут.

Мелкая Аришка возмущённо закряхтела, да и пацан, которого, оказывается, звали в честь деда, Мироном, тоже не хотел уходить от отца, но я шепнула обоим: «Спать!» — и Марина с благодарностью устроила их на вытянутом из тюка одеяле.

Мужики, избавленные от необходимости поддерживать женщин, вздохнули с облегчением и прибавили ходу. Вот лоси!

Солнце как раз взошло, проре́зав лес бесчисленными золотистыми полосами и разбудив множество птиц; навстречу солнечным лучам в подлеске раскрылись целые поля саранок, источающих нежный сладковатый аромат — так что остаток пути мы прошли в весьма романтической обстановке.

Класс! Обожаю гулять с мужем по лесу, даже если он тянет за собой поезд!

ОБНОВКИ И ГОСТИНЦЫ

На острове у брода происходило какое-то движение.

— Что там, Милый?

Муж прищурился:

— Лика. Похоже, колдует над орешком мэллорна.

Как только наш поезд выдвинулся из леса, из тени деревьев рядом с Ликой выступила ещё одна фигура и помахала нам рукой.

— Гли́рдан. С гитарой.

Экспериментируют с музыкой? Кто знает, в прошлый раз эльфы пели — мож, и вправду помогает? Вода донесла резкий свист. Нам? Нет, там, по ходу, целая кодла караулит. Вон, выползают, машут! В лагере, заслышав свист, радостно заорал петух. Вот скотина! Люди могли бы ещё минут сорок спать!

Вова вытянул поезд на берег и остановился.

— Всё, расцепляемся!

Из фургона выбирались придремавшие женщины. Все новенькие с жадностью всматривались в свой будущий дом.

Вот так, ребята, как жизнь-то иногда внезапно поворачивает, нежданно-негадано…

Мои философские рассуждения прервал разнёсшийся над заливом азартный визг вылетевших из-за кустов юных индейцев. Ну точно — разбудил весь лагерь петушара позорный! Они едва не снесли Глирдана, торопливо поднявшего повыше гитару, поднимая тучи брызг, пронеслись по мелководью и наперегонки поплыли к нашему берегу. На несколько минут стало потише, только плюхи разносились над водой.

Между тем берег с той стороны наполнялся людьми. Мужчины что-то, видимо, переговорили между собой и тоже пошли переходить брод.

Вова, посмеиваясь, следил за пловцами. Вот они достигли совсем уж мелкой воды, повскакали на ноги, и побежали, высоко задирая колени и пыхтя.

Вова приосанился и принял серьёзный баронский вид. Мокрые индейцы выскочили на берег. Серёга оказался первым. Он добежал до Вовы и вытянулся солдатиком, остальные, толкаясь, построились шеренгой.

— Господин барон! За время вашего отсутствия никаких происшествий в посёлке не случилось!

Вова с серьёзной миной пожал пацану руку и специальным командирским голосом сказал:

— Молодцы! — а потом обычным. — Дед научил?

— Ага!.. То есть — так точно, господин барон!

— Назад на ко́злах поедете. Вольно!

Настоящие индейцы умчались обживать указанные насесты. Новенькие смотрели на эту сцену с некоторым изумлением. А из воды уже выходили… ну пусть не тридцать три богатыря, но всё же. Кадарчана с Ильёй встречали уже как старых знакомых, с вновьприбывшими знакомились, рукопожимались. Я уже говорила, да, что у мужчин это сильно длинный ритуал? Очень древний, наверное.

Ну вот. Короче, мужики рассмотрели, что кроме больших есть и маленькие повозки, и решили впрячься гуртом, чтоб быстрее было. И потом, всё-таки опасение было, что такой поезд течением начнёт сносить.

Я посмотрела на толпу мужчин, решила, что моя бесценная помощь тут вовсе не нужна и сблатовала баб переправиться налегке, посадив малышей на плотик. Несмотря на утреннюю прохладу, вода была довольно тёплая. Красота!

На нашем берегу нас встречала расширенная женская группировка. Матриархи баба Галя, Света и Валя немедленно выстроились в очередь понянчиться с малышами. Поскольку женщин было трое, а детей двое, мгновенно образовался дефицит. Думается мне, что сегодня Марина наконец-то отдохнёт.

Наши замечательные мужики умудрились переправить транспорты в один приём! Большую телегу всё-таки обратно соединили с бо́льшим фургоном. Этот маленький поезд тянул, конечно, Вова, четверо страховали. Маленькую гружёную телегу, баньку и полевую кухню остальные распределили между собой. Ну молодцы же?

А потом мы разбирали грузы. Надо было видеть эти лица! Никакие подарки под ёлкой не идут в сравнение!

Во-первых, баня. Баня — это просто прекрасно! Она, конечно, небольшая — зато полностью укомплектованная, с печечкой, баками для воды и всё такое прочее. Можно теперь судорожно не метаться между целями, а сосредоточиться на первых: острог и мост. А что касается пропускной способности — расписать очередь на неделю, чтоб сутолоки не было — и вся недолга!

Во-вторых, в бане обнаружились сюрпризы: целая куча защитного цвета тюков, красных и чёрных сумок и коробок, которые (вот всё это вместе) при ближайшем рассмотрении оказались палатками с пометками «Рособоронснаряжение». Четыре здоровенных двенадцатиместных палатки! Не низеньких, как туристические, а полноценных, в которых можно ходить в полный рост — два с половиной метра в коньке. Внутри была предусмотрена конструкция для деления на боксики. Тряпочные, правда, но всё же. Двенадцать крохотулечных спаленок в каждой палатке! Две печки, удобные двери без дурацких молний, укреплённый противоснежный каркас. И окна, ребята, окна, аж восемь штук! Проживание до минус пятидесяти! Охренеть! Палатку в сборе могут переносить два мужика. Сильно. А когда Максим сказал мне, что где-то там уложены ещё и кровати для этих палаток, я вообще впала в экстаз (фигурально выражаясь, конечно))).

Это же просто песня! Вы понимаете, что появление пусть и временного, но жилья решает половину наших текущих проблем с размещением народа ну просто автоматически! Я не могу перестать ставить восклицательные знаки! На совсем крайний случай в этих палатках можно даже уйти в зимовку и таки не особо мёрзнуть!

Немедленно нашлась инициативная группа товарищей, захотевших собрать «ну хотя бы одну палатку». И они ведь её собрали, минут за двадцать — до полного товарного вида! И её реально можно таскать в два лица — без печек внутри, конечно.

Парни немедленно захотели в ней жить. И быстренько собрали вторую, поскольку все вместе в одну не входили. Теперь обиделись девочки, так что срочно пришлось собирать и третью палатку, девчачью. Все незамужние наши девки (и женщины, и даже девочки) ровненько вписывались в эту палатку (с учётом того, что Андле категорически хотела продолжать жить в шалаше).

Все, конечно, хотели посмотреть: что за кровати спрятаны где-то вот тут? — и полезли их искать. Если честно, я бы сразу и не поняла, что прямоугольный десятисантиметровый фанерно-трубковый сэндвич габаритами девяносто пять на шестьдесят пять сантиметров — и есть кровать, если бы их не было так много. Упаковки были упрессованы в телегу, накрытую тентом, между ящиками с тушёнкой и сгущёнкой из госрезерва. Вот Мирон — красавчик! Угодил так угодил! И конечно, к каждой кровати прилагался шикарный холлофайберовый спальник, разворачивающийся в двуспальное одеяло. На ярлычке спальника было написано: комфортная температура до минус одиннадцати. Но ведь их предполагалось использовать в отапливаемых палатках! Шикарно, просто шикарно!

— Тарщ командир! — мы с Вовой наблюдали за сборкой третьей палатки, когда подошёл Максим. — Там в фургоне ещё маленькие палатки, их куда?

Ещё сюрприз!

Маленьких палаток оказалось десять штук. Парни буквально за пять минут собрали образец. По сравнению с первыми, палаточки были реально маленькие — максимум на пятерых, если по полу в спальниках разложить. Но если ставить печку, то на троих. А если порядочно поставить две кровати и тумбочку, ну или там столик — да просто барахло сложить! — то уже на двоих.

Вова велел расселить в них семейные пары — и дело с концом! Действительно — почему нет? По сравнению даже с лучшими нашими туристическими они выигрывали. Во-первых, всесезонные и сразу с печкой. Во-вторых, высокие, в полный рост. Да там полно ещё пунктов было, если перечислять: не промокают, нормальная дверь, два окошечка и даже москитная сетка в комплекте. И для семейных пар всё-таки уединение, очень уж мне не хотелось их в большую палатку кучей селить.

Жилья (пусть и временного) было у нас теперь даже с избытком!

Кто-то метко ляпнул, назвав маленькие новые палаточки малосемейками. Народ сразу начал ржать, что большие тогда — общаги. Так и зацепилось в итоге.

Ещё (с сопроводительной запиской) нашлась предназначенная для нас двухкомнатная палатка, нечто среднее между этими двумя по размеру. С другой стороны — у нас же был ещё фургон.

Ой, с фургонами этими вышла дискуссия…

Судите сами. Вот есть большой фургон. Ну, как большой — внутри комната три с половиной на пять с половиной метров. Но за неимением других построек он кажется довольно таким большим, тем более, что на колёсах — возвышается. И вроде как по статусу нам — барону и баронессе — положено кагбэ выделяющееся жильё. И всё бы ничего, если бы не мама. Мне было пипец как неудобно: я буду жить в домике, а мама моя — в палатке-общежитии. Однако, стоило мне заикнуться, я услышала в ответ:

— Ну, вот ещё! Я теперь молодая! Я хочу с людьми, а не как бабка старая, да ещё чтоб надо мной тряслись! И вообще бабушкой меня не зовите! — и всё это на пять минут с вариациями на тему.

— А как звать? — спросил Вова, дождавшись, наконец, паузы.

— Просто зовите «Галя».

— Путаница будет, — проворчала я, — Галя да Галя.

— Тогда — Гуля. А то все по именам, и одна я — бабуся! Не хочу!

— Не «Гульчачак Нугмановна»? — уточнил Вова.

— Нет, Вовочка, просто «Гуля».

— Тогда и вы, дорогая тёща, меня на людях зовите не «Вовочка», а «господин барон». А то, понимаете ли, роняете мой авторитет в глазах общественности.

Наша молодая бабушка посопела.

— Ладно, договорились!

Надо было видеть, как торжественно они пожали друг другу руки! Договор о дружбе и сотрудничестве на высшем уровне, блин. Любая встреча в верхах отдыхает.

Васю я тоже в фургон забирать не стала. Ну как? Все обживают новую прикольную палатку, сейчас будут ставить интересные раскладные кровати, всем уже раздали спальники с леопардами и снежными барсами — и вдруг сказать, что всё веселье пройдёт мимо неё? Все дети — с народом, а она — нет? Несправедливо будет. Так что — пусть.

— Ну что, милый: в фургон заселяемся или как?

Вова, прищурившись, оглядел царящий вокруг нас бедлам. Туристические палатки сворачивались. Кто-то собирал вещи. Кто-то куда-то бежал. Было шумно и почему-то весело.

— А ты бы сама как хотела?

— Честно — в фургоне. Там нормальный стол, шкафы, и топчан… — очень хотелось захихикать, — очень крепкий…

— Вот ты какая, а!..

— Ну что?.. Хоть закрыться нормально можно. Ломиться же будут к нам без конца!

— А палатку под что определим? Или пусть сложенная лежит?

— Да можно и поставить. Типа дежурной совещательной комнаты. Туда, правда, сильно много народу не войдёт.

— Человек двадцать-тридцать спокойно войдёт, — Вова что-то прикидывал. — Посмотрим. Потом поставим лавки, а может и столы.

Макс, кстати, тоже сильно выступил. Хотел с семьёй прописаться в малосемейку — типа как все. Но Вова сразу сказал, чтоб он не трахал людям мозги и нормально заселялся в фургон. Ну правда, с двумя малышами — куда в палатку-то? Ладно бы ситуация безвыходная была! Артист, в общем…

Дальше я убедилась, что написанное в сопроводительных бумажках относительно таскания большой палатки двумя мужиками — чистая правда. Феерическое было зрелище, когда люди с палатками по команде барона начали перемещаться так и сяк. Танец маленьких домиков! Мы пытались придумать, как будет удобнее расположить палатки, чтобы рядом, и не сильно кучно, и удобно… Каждый высказал мильён соображений, разве что Акташ молчал, и ему сразу всё нравилось. Строились мы влево от кухни (если глядеть на план острога) — или на запад, если так понятнее.

В конце концов получилась пятиметровой ширины улица, входами к которой с южной стороны выстроились: наш фургон, совещательная палатка, три больших палатки и меньший фургон Максима. Это если справа налево смотреть.

С северной стороны ровным рядком через двухметровые промежутки стояли малосемейки. Сразу стало похоже на военно-полевой лагерь и довольно симпатично.

А дальше «Он сказал: „Поехали!“ — и махнул рукой»*.

*Древняя, можно сказать, песня про Гагарина.

Про того, который космонавт.

В смысле — Вова велел парням выгружать кровати и расставлять в палатки. А девок послал распределить спальники. И всем заселяться.

Я смотрела, с какой детской радостью мой клан растаскивает обновки, и чувствовала себя еврейской матерью. Еврейскую маму всегда радует, когда дети тепло одеваются и хорошо кушают. Кстати, а не пора ли покушать? Со стороны кухни давно уже расползались такие ароматы, что я начинала непроизвольно глотать слюни.

ЕЩЁ ПОДАРКИ

На завтрак были сырники со сметаной. Боже мой, какая вкуснятина! Валя готовит всё лучше. Как бы исхитриться и сделать так, чтобы она всё время готовила? Хотя, вроде бы, она даже находит в этом своё удовольствие — иначе стала бы она каждый день печь пирожки на такую ораву?

После завтрака Вова дал всем час на обживание палаток; и пока народ был занят, мы наконец получили возможность продолжить разбираться с заказами и подарками в атмосфере, меньше напоминающей цирк.

Валя получила полевую кухню, и только что не обнималась с ней, периодически начиная лихорадочно читать инструкцию. Почему-то мне кажется, что тут никаких проблем не будет.

В подаренной телеге (что само по себе уже неплохо) помимо складных кроватей было восемь ящиков армейской госрезервной тушёнки, плюс ещё по четыре ящика сгущёнки, сайры в масле и шпрот (что меня несказанно порадовало — нашего любимого рыбколхоза «За Родину!»). Потом ещё были упаковки, как из армейского сухпайка: мясо с овощами, солёный шпик в баночках, паштеты, яблочное пюре, гречка с мясом, кабачковая икра. Ладно, Валя разберётся. В конце концов, на случай долгих выходов с собой брать удобно — всё в дело пойдёт. Так, что там дальше? Несколько коробок шоколада и конфет. Шесть кулей сахара. Мешки с гречкой, макаронами и прочей разной крупой. Спички. Розжиг для костра, много.

О, боги! Большие кастрюли для столовой! И сковородки! И формы для хлеба! Какие молодцы! И туалетная бумага, четыре коробки. Очень предусмотрительно.

Ещё коробка с перевязочными материалами, жгутами, антисептиками. Большая аптечка. Хм. Ладно.

Я было подумала, что аптечка — лишняя, но по зрелом размышлении рассудила, что вовсе нет. Ведь может так случиться, что меня не окажется рядом. А если травма? Отравление? Лихорадка? Так что — пусть будет.

Через полчаса Вову пришли звать, чтоб принял две мужеские общаги. Ну, как всегда — девки копуши, за час бы хоть управились!

Если, по моим подсчётам, в женской палатке все места должны быть заняты, то у мужиков вышло попросторнее (в каждом общежитии две-три койки пустовали), и перемешались они изрядно. Получилось нечто среднее между геологической партией и пионерским лагерем. Эльфы расселились между прочими совершенно хаотически, и это было хорошо; почему-то мне казалось неправильным выделять их пока что в отдельную диаспору. Пусть лучше так: дружба народов, один за всех и все за одного, и всё такое.

У девчонок в общежитии было довольно плотно, зато на стенке у входа уже висела парочка симпатичных картинок с цветами, а вдоль центрального прохода была расстелена пёстрая вязаная дорожка. Уют, ё-моё!

В малосемейки поселились се́мьи: Стёпа с Валей, Галя с Кирей, Лёха с Дашей, три новых якутских пары и в седьмую — Андрюха; скоро же должна Аля приехать — ну вот, пусть уже обживает.

Три маленьких палатки оказались свободны. Одну сразу же забили запасными складными кроватями и спальниками, вторую — привезёнными консервами, крупами и прочим, а в третью сгрузили все туристические палатки и спальники, которые сейчас не использовались. И новящие большие кастрюли. До поры. Валя смотрела на них и вздыхала. Кастрюли были подозрительно тяжёлые, и заглянув внутрь, мы обнаружили стопки глубоких и средних тарелок (или, скорее, мисок), ложки, вилки, а в другой — кружки. Всё стальное, завёрнутое в бумажечки. А вот это мы сразу возьмём! Чего ждать-то?

Из большого прицепа с нашим заказом мужики выгрузили два водогрейных титана. Поставить их пришлось пока прямо на улице, с краю нашей кухни, под сенью огромных сосен. Там сухо, дождём не должно мочить. Мы с девчонками немного помечтали — как оно будет, когда мы построим капитальную общую столовую, с большой кухней, настоящими печками и чтобы столы стояли рядами… Ничё! Всё у нас будет!

Пока женский коллектив обустраивался, освободившиеся мужики пришли помочь на разгрузке. Под несколькими листами профлиста (масло масляное, да?) обнаружилась куча кучная всего. В основном там были пиломатериалы, ящики с инструментами, ещё ящики с инструментами, и ещё коробки с инструментами, ящики с гвоздями всяких мастей, бухты каких-то толстенных цепей, металлические чушки, пруты, полосы и хрен знает ещё какие железяки для ковки (в огромном количестве), помеченные непонятными мне циферками и буковками, а иногда не помеченные ничем — как Вова всё это допёр вообще? Мужики и выгрузить-то не всё смогли, часть оставили до прихода барона.

Ещё: связки лопат, несколько тяжёлых мотыг, несколько кирок, топоры, кувалды… Я про себя в очередной раз порадовалась, что мы находимся в гораздо более выгодном положении, чем герои Хайнлайна, для которых проход на новую планету открывался один раз, в день переселения, и на ограниченное время, а потом — только если колония могла оплатить вторичное открытие, поскольку стоило это бешеных средств*. Да… божественная сила в очередной раз бьёт технику.

*Хайнлайн Роберт Энсон.

Туннель в небе.

Я улучила момент и сбегала до брода. Так я и думала! Огороженный заборчиком орешек не только выпустил крепкий метровый серебряный росток, на нём уже было несколько веточек, разворачивающих нежно-зелёные, серебристые с нижней стороны листочки. Пока я стояла и таращилась, деревце подросло на пяток сантиметров и выдало ещё несколько новых листиков. А Лика ничего, даже в обморок не брякнулась. Растёт!

К моменту моего возвращения народ уже рассудил, что барахла изрядно прибавилось, надо бы его прикрыть на случай дождя — и подтягивающиеся граждане активно занялись устройством новых шалашей-навесов.

Наконец-то докопались до второй части наших девчачьих заказов! Большой подвесной плоский бак из нержавейки, с краном. Большая раковина под него. Ура! Мыть посуду в мойдодыре, конечно, удобнее, чем в тазу. Но на полсотни человек уже напряжно.

Хлеб! Уложенные в мешок булки. И такой же куль сухарей! Без нормальной печи, в которой можно было бы испечь хлеб — просто беда. Пирожки, лепёшки — всё не то. Вот хлебная печка — вторая моя утилитарная мечта. Или третья?

Хорошо, когда мечта есть, да? Много маленьких мечт. И их последовательное исполнение будет приводить меня в перманентный восторг, я уже предвкушаю!

Длинные металлические подставки для тарелок и кружек (по три штуки каждых) оказались не на ножках, а с креплениями по бокам.

— Куда ж мы их вешать будем? — растерялась Валя.

— А куда бы мы ставили? — резонно спросила Галина.

— Надо мужикам сказать, чтоб вкопали нам стойки, и к ним прикрутить! Получится типа как шкафчик, даже лучше! — предложила инженерную идею баба Галя… ой, нет, мы же обещали!.. надо так: предложила Гуля.

Ещё было несколько пластиковых умывальников-брякалок.

— Ну это… конечно… — Света крутила умывальник в руках, подыскивая корректное слово, —…временная мера…

— Фигня, ты хотела сказать? — усмехнулась я. — Давайте думать, девочки. Нам нужны умывальники, много, чтобы можно было умыться ну если не всем, то хотя бы в два приёма. Ладно, хотя бы в три.

— Как в пионерлагере, что ли? — баба Галя Гуля сморщилась. — Типа такого же умывальника, только много сосков в одной толстой трубе?

— И утром она всегда ледяная, — я поёжилась от воспоминаний.

— Можно как-нибудь придумать, чтоб подогревать, — рассудительно высказалась Даша. — Может, бак?

— Типа титана! — подхватила Света, — До кипятка, конечно, не надо нагревать.

— Пару раз попробовать, потом будет понятно, какая закладка дров нужна, чтоб водичка тёпленькая была, приятная, — это Валя.

— На крайний случай можно же ведро кипятка сверху долить, правильно? Или наоборот — холодной, — Даша.

— И краны поставить нормальные, вентили, вместо этих пипок, — Галя у меня всегда отличалась практичностью. — А от раковин сразу слив предусмотреть, чтоб потом можно было это в помещение перенести. Осенью.

— А что, хорошо должно получиться! — Валентина мечтательно покивала, видимо, уже представляя себе нашу прекрасную умывалку будущего.

— Ну вот, девчонки — молодцы! — похвалила я. — Одна голова — хорошо, а две — мутант! Щас я это всё запишу, пусть мужики окончательно проект дорабатывают. И закажем. А эти фигульки пристроим куда-нибудь. В сараи или ещё куда.

Пришёл Вова и оборжал нас, заявив, что мы изобрели армейский походный умывальник.

Блин.