Замок Сен-Мар

Глава 3

Исчезновение Энджела Редферна и Джеймса Редферна после закрытия провала в Лиганте породило множество странных слухов, которые все еще продолжают распространять некоторые суеверные рекруты и офицеры-наставники из ложного чувства, что подобные легенды внушат обучающимся еще больше почтения к руководству Бюро. Разумеется, все рассказы о том, что миледи якобы хранила в своем теле души Редфернов, спасенные из провала в миг его закрытия, – не более чем чушь и досужие домыслы. Нашим отцам-основателям потребовалось серьезное лечение и длительное восстановление после инцидента на Лиганте, но не более того.

Кэррин О’Хара,

«История становления Бюро: 50 лет борьбы»,

издание 1914 года, пособие для рекрутов

Диего потянул носом: где-то на улице уже открывали бочонки с сидром и зимним вином. С самого утра жители деревни украсили дома и гостинцу белыми гирляндами в виде дубовых листьев и трехцветными, бело-красно-золотыми, лентами. Там и тут появились флаги – алые с белой короной, увенчанной золотой лентой. Мужчины прикололи к шапкам значки с белыми дубовыми листьями, женщины повязали на головы шарфы – все в бело-красно-золотых цветах. Чуткое ухо оборотня даже уловило вдали песни, похожие не то на гимн, не то на военный марш.

– Весело у них тут, – заметила Диана, выйдя на крыльцо. – Удивительно, как правительство не запрещает такой разгул сепаратизма.

– Вынесло уроки из ошибок Дейра, – хмыкнул Уикхем. На третий день его пребывания в Сен-Маре посетители и обслуга гостиницы наконец перестали дергаться в ответ на его порыкивание и даже вполне дружелюбно подтвердили, что это за День Белых дубов.

– Немного странно, что они празднуют свое поражение, – сказала девушка.

– Они отмечают последний день независимого Эксавеля. Наверное, не хотят забывать.

– Но ведь уже столько лет прошло! Какой смысл, раз ничего не меняется? Вот в Риаде празднуют День Независимости – понятно, от кого и почему. А тут? Отмечают день потери свободы?

– Лучше не говори об этом гостям барона.

– Ой, ну ладно, ладно! Не буду рушить их иллюзии. Пошли. – Диана достала из муфточки приглашение. – Нам велело явиться к часу пополудни.

Они зашагали по утоптанной дороге к замку. Тут и там жители деревни тащили к столам, выставленным на самой широкой улице, снедь и выпивку, а кое-где уже репетировали игру на китаре и грайле. Месье Арно, управляющий, дирижировал местным оркестром и поклонился Уикхемам, когда они проходили мимо. Приглашение от барона сразу же вознесло их в глазах месье Арно на совершенно другую высоту.

Ворота замка тоже были открыты – барон выставил для своих подданных столы с закусками, вином и пивом. Диего невольно отклонился от цели, но Диана сурово дернула его за локоть и вернула на путь праведный, который вел к аллее, протянувшейся почти от самых ворот до крыльца. Летом здесь, должно быть, было тенисто и прохладно, но сейчас сплетающиеся над головой голые ветви деревьев напоминали Диего тюремные решетки.

– Не понимаю, с чего барон решил пригласить в свой замок первых встречных, – пробурчал он. – Опасно это все…

– Не трусь, большой брат, – Диана похлопала его по руке, – я тебя защищу! А вообще – чему ты удивляешься? Наверняка в замке сотнями кишат красивые женщины – с чего бы барону себя ограничивать и не пригласить еще одну?

Диего засопел. Вот это ему не нравилось еще больше. Не хватало только, чтобы похотливый козел принялся тянуть руки к Диане!

– Кстати, мы идем не в замок, – добавила девушка. – Замок-то – вот.

Они прошли больше половины аллеи, и справа Диего увидел старый донжон, неведомым чудом уцелевший с XIII века. Одинокая башня посреди заметенного снегом ухоженного сада казалась такой неуместной, словно попала сюда из иного мира – где в ходу узкие бойницы вместо окон и стены такой толщины, чтобы их не пробил самый мощный таран. Оборотень принюхался. Человеческим теплом не пахло – башня оказалась нежилой. На ее шпиле должен бы реять стяг барона – но не реял, потому что погода с утра оставалась тихой и совершенно безветренной.

Совсем другим был жилой «замок» – точнее, дворец, возведенный лет сто пятьдесят назад, красивый, белый, увитый гирляндами и лентами. Экипажей и карет перед ним стояло достаточно много, и Диего немного полегчало: может, Диана затеряется среди дам и девиц и останется незамеченной.

Лакей, встречающий гостей, был несколько смущен тем, что они пришли пешком, подозрительно изучил приглашение, подписанное лично Сен-Маром, не менее подозрительно рассмотрел Уикхема и с тяжким вздохом пропустил новоприбывших в дом. Там шубку Диану и плащ Диего принял второй лакей, а третий повел их к распахнутым дверям бального зала, из которого лился густой аромат человеческой толпы – в этом амбре запахи пота, духов, одежды, обуви, мыла, пыли, восковых свечей и газа из светильников смешивались с острыми нотами вина и еды, с терпким оттенком огня в камине.

Камин пылал вовсю – его огромный зев был виден еще из холла. Свет свечей в канделябрах смешивался с освещением от газовых плафонов – барон Сен-Мар, человек прогрессивный, заменил ими свечи в массивных люстрах. Вдоль стен тянулись столики с легкими винами и закусками, пахло пылью из тяжелых складок бордовых портьер, и всюду вились гирлянды из белых дубовых листьев и трехцветных лент.

– Месье и мадемуазель Уикхем! – возвестил лакей, и на рекрутов обратились десятки глаз. Общество, которое собрал у себя барон, оказалось провинциальным, но не лишенным аристократического лоска – хотя Диего был уверен, что прежние владельцы этого зала почувствовали бы себя глубоко оскорбленными тем, что здесь собрались не только люди благородной крови (интересно, как они это определяют? На вкус она такая же, как неблагородная).

– А, дети почтенного профессора! – воскликнул Сен-Мар. – Прошу, прошу! Рад вас видеть!

Он устремился навстречу Уикхемам. Барон был одет элегантно, по последней столичной моде, и выглядел среди гостей как королевский фрегат среди утлых баркасов со следами былой роскоши. Единственное, что немного объединяло Сен-Мара с остальными, – красно-бело-золотая лента через грудь, сколотая на плече дубовым листом из белого золота, усыпанным жемчугом. Не все могли позволить себе такие роскошные листья, а многие гости выглядели так, словно сборы на бал поглотили их последние сбережения.

Барон небрежно кивнул Уикхему и склонился над рукой Дианы. Девушка мило улыбнулась, а Диего немедленно ощутил, насколько похолодало в зале от взглядов дам и девиц. Сен-Мар был весьма перспективным вдовцом с их точки зрения и тоже своего рода объектом охоты. Несколько загонщиц склонились друг к другу и неодобрительно зашушукались, пока остальные ловчие испепеляли негодующими взглядами замшевый костюм Дианы: юбку без кринолина, приталенный сюртук и белую рубашку с отложным воротничком, где красовалась единственная уступка женственности – полоска кружева.

– Я, кажется, как-то не так оделась, – пробормотала Диана.

– Вы обворожительны, – уверил ее барон и положил руку девушки на свой локоть. – Позвольте, я представлю вас сливкам нашего общества – не столь блестящего, как в столице, не столь интеллектуального, как в доме вашего отца, но весьма родовитого.

Диана оглянулась на Диего, и Сен-Мар добавил:

– Ваш брат может продегустировать вино и наши традиционные закуски.

Это в целом звучало получше, чем «пошел вон», но недалеко ушло по своему смыслу. Барон с девушкой скрылись в толпе гостей, оставив Диего одного. Гости этому тоже были не рады, и когда Уикхем стал осматриваться, то плавно отступили, оставив его один на один со столиком с закусками. Единственным, кто не убежал, оказался высокий худощавый мужчина с черными волнистыми волосами, густыми усами и большими черными глазами, и в нем Диего с некоторым изумлением узнал того типа, которого чуть не столкнула с лестницы Диана.

Тип не проявил никакой враждебности (хотя вчера был очень недоволен) – напротив, он приветливо улыбнулся и жестом пригласил оборотня к столику, который оказался в их единоличном распоряжении. И пусть от этого человека нестерпимо разило магией, Уикхем не смог устоять – благо аромат закусок был восхитительным.

– Угощайтесь, – добродушно сказал мужчина. – У барона лучший повар в Эксавеле.

– Благодарю, – ответил Диего, с некоторой осторожностью приблизившись к столику.

– Как жаль, что барон нас не представил, увлеченный другими хлопотами. Карлос Анастазия, доктор философии, профессор. – Он приложил руку к груди и слегка поклонился. – С кем имею честь?

– Диего Уикхем, – пробурчал оборотень. Он не слишком-то хотел знакомиться, к тому же его быстро разочаровали закуски – не вкусом, но размером. В них едва можно было вонзить клык, и они исчезали за один укус.

– Похоже, мы оба здесь для того, чтобы развлекать аристократическое общество, – с усмешкой заметил профессор Анастазия. – Что поделать, знать и ее привычки.

Он, видимо, хотел поболтать, и Диего, припомнив уроки, которые им дал в поезде сэр Айртон Бройд, шеф полиции, со вздохом решил, что раз подозреваемый сам идет на контакт, то не стоит его отпугивать.

Профессору, несмотря на его почтенное звание, на вид было около тридцати или тридцати пяти; оборотень обратил внимание на тонкий белесый шрам, пересекающий его худое лицо – от середины носа через всю левую щеку к мочке уха. Руки у доктора были худощавые, с тонкими пальцами и сбитыми костяшками, словно он не искал ответы на сложные философские вопросы, а выбивал их у мироздания силой.

– Опасное дело философия, а? – сказал Диего и бросил выразительный взгляд на шрам. Доктор Анастазия негромко рассмеялся:

– О, следы бурной юности! Давно забытые развлечения и все в таком духе.

– Вы – наставник сына Сен-Мара?

– Вовсе нет, боже упаси. Я приехал отдохнуть и восстановить здоровье, пошатнувшееся от долгого общения со студентами. Барон заметил меня на прогулке и после моего опрометчивого признания в наличии докторской степени пригласил на праздник. А вы? Вы же, я надеюсь, не художник в поисках вдохновения?

– Я собираю для моего отца местные легенды и предания. Мой отец – профессор Уикхем, доктор исторических наук, – добавил Диего, досадуя на то, что приходится еще и о себе рассказывать.

– Надо же, – протянул Анастазия, – наслышан о почтенном профессоре. Много собрали?

– Пока нет.

– Тогда вот вам местная легенда, которой меня угостили в гостинице в первый же день на десерт к ужину. Вы знаете, кто такие Сен-Мары?

– Бароны?

– Баронами они стали потом, а изначально предки сего славного рода были младшей ветвью Тен-Авелланов – династии королей Юга. Последний осколок их королевского величия – этот донжон, мимо которого вы прошли по дороге сюда. По легенде, в нем обитает дух последней из королев Юга – пресвятой Эрмесинды, обладавшей пророческим даром. Пока потомки Тен-Авелланов охраняют ее покой, Юг будет жить в мире и благополучии, потому что она предсказывает несчастья и помогает их отвратить.

Диего присвистнул.

– Некоторые даже уверяют, что иногда дух королевы можно увидеть в окнах донжона – в виде белого огня, который скользит внутри башни вверх и вниз.

– И как, действительно скользит?

– Местные уверяют, что да. Я полагаю, это зависит от того, сколько выпил свидетель чуда непосредственно перед лицезрением.

Диего задумался. В донжоне не было запаха обитаемости, который создает человек в своем жилище – как не пахло от него и магией (а вот от доктора Анастазии пахло, черт побери!). Но, может, дело в том, что они прошли довольно далеко от башни? Может, зайти внутрь и понюхать? Может, источник находится не в донжоне, а под ним, как в замке Редферн?

– Впрочем, – продолжал доктор философии, – если вас интересует фольклор, то давайте расспросим барона.

– Вряд ли он станет проводить нам экскурсии.

– Почему нет? Донжон выглядит достаточно прочным, а Сен-Мар, как и вся местная аристократия, очень гордится своими предками. Идемте! – встрепенулся Анастазия. – Я вижу, что он наконец разделался с гостями и показывает вашей сестре картины!

«Какие еще картины?!» – встревожился Диего и поспешил следом за доктором философии, у которого слова с делом далеко не расходились: Анастазия нырнул в толпу, как рыба в воду, и ловко прокладывал путь сквозь гущу гостей.

– Зачем барон нас вообще пригласил? – пробубнил оборотень: ему не нравились взгляды, которые бросали на них гости.

– Ради развлечения, я же вам говорил. Для благородных дам и господ такие, как мы, – это скоморохи, как клоуны, или жонглеры, или уродцы в цирке для черни. Если вас это задевает, – мягко добавил Анастазия, – то просто не обращайте внимания. Что сделал ваш отец для исторической науки? Открыл целый мир, в котором жили древние обитатели Эсмеранского полуострова. А что полезного сделали все эти люди? Просто родились в семьях с фамилией длиной в мою руку. Вот то-то же.

Диего вздохнул. С каждой минутой разговора ему все труднее было подозревать в Карлосе Анастазии бартолемита. А ведь приходится. Но тут оборотню в голову пришла другая мысль, от которой волосы вздыбились на загривке.

«А вдруг это агент Бюро, которого миледи прислала проследить, провалимся мы тут, как в поезде, или нет?»

В поезде-то у них, по правде говоря, ничего бы не получилось без вмешательства миледи. Чем не повод задуматься, нужны ли в Бюро такие рекруты?

Шумный бальный зал остался позади, как и неприятная толпа. Анастазия свернул в картинную галерею, по которой вдвоем бродили барон Сен-Мар и Диана. Девушка упоенно изучала портреты: живопись всегда увлекала ее так сильно, что отец всерьез опасался, что она захочет стать художницей или, того хуже, выскочит замуж за художника. Когда Диану заинтересовала работа в Бюро, достопочтенный профессор вздохнул с облегчением.

– Господин барон! – окликнул доктор.

Сен-Мар обернулся, Диана тоже – и тут же вспыхнула.

– Ох, извините!

– Право же, не стоит упоминания, – благодушно сказал Анастазия. – Здесь нет ни одной лестницы, так что я чувствую себя в полной безопасности.

Диана покраснела еще гуще. Барон шутки не понял и несколько раздраженно спросил:

– Вам что-то нужно?

– О да. У нас с сеньором Уикхемом – это вот он, вы должны его помнить, – возник небольшой научный спор относительно донжона, который мы видели в вашем парке, и только вы можете этот спор разрешить.

Сен-Мар вопросительно поднял бровь, всем своим видом показывая, что поиск научной истины его нимало не занимает.

– Я полагаю, что ваш донжон – новострой, возведенный по образцу ранней архитектуры, – не моргнув глазом заявил Анастазия, – и датирую его примерно семнадцатым веком. А мой юный просвещенный коллега полагает, что эта башня была построена не позднее середины тринадцатого века.

Вероятно, барон на миг заподозрил, что профессор над ним издевается, – но виду не подал, и хотя он явно стремился остаться наедине с Дианой, довольно спокойно ответил:

– Что ж, вы оба ошибаетесь. Этот донжон – часть замка, который был построен в начале двенадцатого века.

– Не может быть! – воскликнул Анастазия. – Как вам удалось его сохранить?

– Приложив немалые усилия. А теперь, если вы позволите…

– Мы бы хотели посмотреть его изнутри, – прогудел Диего.

– Изнутри? – медленно повторил барон. На его лице появилось довольно странное, настороженное выражение, как у человека, который вдруг понял, что попал в ловушку. Но Диана тут же захлопала в ладоши и восторженно воскликнула:

– Настоящий донжон двенадцатого века! Это будет так мило с вашей стороны, если вы нам его покажете!

Диего поперхнулся, доктор Анастазия спрятал в усах усмешку.

– Разве вы, юная мадемуазель, не повидали всевозможных замков, изучая историю с вашим отцом? – с улыбкой спросил Сен-Мар.

– Но не у всех есть замки, которым семьсот с половиной лет! И не у всех они в таком отличном состоянии, – возразила девушка.

– Однако если я брошу своих гостей, чтобы провести вам экскурсию, то это будет не очень вежливо.

– И верно, – вздохнула мисс Уикхем и сникла. – Ну что ж, нет так нет. Мы посмотрим портреты. Диего, тут работы Джордано Туччи, взгляни на портреты батюшки и матушки его светлости!

Диего взглянул и тут же заинтересовался изображениями других предков Сен-Мара.

– Ваша сестра превосходно разбирается в живописи, – заметил барон. Видимо, он ожидал, что его будут уговаривать, и внезапная потеря интереса к достоянию предков его даже несколько задела. Во всяком случае, после некоторого размышления он добавил: – Думаю, после начала банкета я смогу улучить полчаса, чтобы показать вам донжон, пока гости будет заняты едой и вином.

– И воспоминаниями о былом величии, – пробормотал Анастазия, но барон сделал вид, что не расслышал.

Сен-Мар повел их к донжону, когда уже стали сгущаться сумерки. Гости, поднимающие тост за тостом во славу подвигов предков, даже не особо обратили внимание на исчезновение хозяина; причем Диего заметил, что хлебосольный барон не выпил ни капли алкоголя и зорко следил за всеми гостями, а дюжина его молчаливых телохранителей не ела. Сен-Мар не расставался с парой револьверов даже за праздничным столом, и Уикхем все сильнее хотел добраться до местных газет, чтобы выяснить, в чем причина такой неослабной бдительности. На прогулку до башни барон тоже взял одного из телохранителей – тот следовал за ними, не спуская глаз с Диего и доктора философии.

Донжон, по современным меркам, был невысок, и за ним тщательно и с любовью ухаживали, стараясь по мере возможности сохранить его в том виде, в каком он был возведен. В башне имелось три этажа с узкими окнами-бойницами. Ее венчала зубчатая стена, выступающая вперед на пару футов и похожая на корону. Над стеной поднималась треугольная синяя крыша со шпилем, где чуть колыхался на слабом ветерке стяг Сен-Маров. Башню окружал небольшой пышный сад, отделенный от остальной территории высокой оградой – тоже со шпилями. Барон достал из кармана ключ, открыл калитку и пригласил своих гостей войти. Тщательно выметенная дорожка вела от калитки к крыльцу – высокому узкому порталу, под которым в темноте скрывались ступени.

Барон поднялся первым и, несмотря на то, что под сводами портала было очень темно, без света открыл ключом дверь.

– Прошу! – сказал он и со смешком добавил: – Только вы очень разочаруетесь.

Его телохранитель, который нес фонарь, проскользнул внутрь первым и принялся зажигать газовые светильники. Чем ярче освещался зал, тем более разочарованным становилось лицо Дианы. Доктор Анастазия с интересом озирался по сторонам.

– Это у вас охотничьи трофеи? – уточнил он.

– Да. – Барон сбросил плащ в кресло у камина. – На первом этаже мы решили обустроить охотничью комнату, оружейную и курительную. А! Еще там есть бильярд. Играете?

– Нет, – ответил доктор, и Диего тоже покачал головой. Зал, в котором предки Сен-Мара, наверное, пировали и принимали просителей, постепенно заполнялся запахом газа – неизбежное зло, с которым оборотень давно смирился. Полагаясь на нюх, он стал обходить зал, делая вид, что любуется трофеями и коллекцией оружия. Диану, разумеется, заинтересовали гравюры и картины со сценами охоты, причем она ухитрялась одновременно с изучением искусства строить глазки барону. Доктор Анастазия, пощипывая ус, рассматривал в витрине какие-то черепки, клочки бумаги и пергамента.

– Что это?

– А, – небрежно ответил Сен-Мар, – это коллекция деда. Он, как и полагается просвещенному человеку его времени, увлекался собиранием древностей и несколько раз посещал Никхат и Мазандран.

– Любопытно, любопытно, – пробормотал Анастазия и склонился над витриной. Рядом в чехле была лупа, и он принялся изучать остатки древностей через увеличительное стекло.

– А что у вас на втором и третьем этажах? – полюбопытствовала Диана.

– Ничего интересного. Кабинет моего деда, его архив, а третий этаж практически нежилой. Там стоит только небольшой телескоп.

– Телескоп?!

– Да. Дед увлекался астрологией. Но это устройство уже проржавело, так что, увы, я не смогу показать вам звезды. Разве что с крыши моего замка.

Уикхем остановился перед огромным зевом очага. Чтобы протопить его, нужен был целый воз дров, однако барон явно не экономил – в очаге время от времени разводили огонь. А еще в аромат золы и углей тонкой ноткой вплетался другой, едва уловимый, – запах затхлого воздуха, плесени и старых камней, сочащийся из помещения, которое редко проветривают. Диего наклонился к кованой каминной решетке, принюхиваясь и прислушиваясь, – и вдруг ему показалось, что он уловил звук приближающихся шагов за стеной. Он повернулся к газовому светильнику, поближе к стене, чутко вслушиваясь. Звуков больше не доносилось, но сквозь секретную дверь (оборотень был уверен, что она таится под панелями слева от очага) просочился слабый человеческий запах.

– О, винтовая лестница! – с энтузиазмом воскликнула Диана. – Вы сохранили ее практически первозданной!

Она шагнула было к ступеням, но телохранитель барона заступил ей дорогу.

– Прошу прощения, – непринужденно сказал Сен-Мар. – Донжон, как бы мы ни старались, все же не в идеальном состоянии, и подниматься выше несколько опасно.

– Тогда, быть может, взглянем на сад? – спросила мисс Уикхем.

Барон кивнул своему охраннику, и тот остался перед лестницей, опустив ладонь на рукоять револьвера. Для Диего этот человек не представлял угрозы – оборотень скрутил бы его еще до того, как он успеет выдернуть револьвер из кобуры. Но вот Анастазия… не бить же его каминными щипцами по голове. Хотя…

Диана обернулась к брату и перед тем, как выйти в сад, строго покачала головой. Диего вздохнул и положил щипцы на место. Видимо, как-нибудь в другой раз.

«Наконец-то дома», – подумала Маргарет. Безмолвный Хосе уже ждал ее у портала и взял два чемодана; девушка устало улыбнулась. Она и не заметила, как вилла в предместьях Авентина превратилась в ее настоящий дом, куда Маргарет хотела возвращаться, а дом семьи отдалился и стал туманным воспоминанием.

– Я приму ванну и поужинаю у себя, – сказала мисс Шеридан.

Хосе кивнул и направился с чемоданами в ее покои, пока она, открыв окно, смотрела на темные апельсиновые деревья, вдыхала свежий зимний воздух и пила травяной отвар, который приготовил слуга.

Оборотень, жизнь которого в свое время спас Энджел, служил ему безмолвно и верно; так же безмолвно и верно он стал служить и Маргарет. Только три живые души знали о том, что она сделала: Хосе, кардинал и дядя. И если дядю чуть не хватил удар, а кардинал теперь старался с ней не разговаривать, то оборотень проявил поистине философское спокойствие – хотя некоторое его волнение выдали целых четыре слова, которые он произнес: «Вы позаботитесь о нем?» «Конечно», – ответила девушка.

Сейчас души Энджела и Джеймса спали. Конечно, душа не может спать по-настоящему – Маргарет вполне ощущала их присутствие, но они находились в некоей полудреме, сквозь которую девушка едва улавливала смутные образы. Редферны хотели дать ей отдохнуть – в последние дни им всем пришлось изрядно потрудиться, чтобы распутать историю с поездом и втолковать официальным властям Риады, что же там произошло. Впрочем, дело увенчалось успехом: дядя подписал еще один тайный договор о всемерном сотрудничестве, чем был крайне доволен.

К тому же инцидент в поезде принес ценный трофей: Диего Уикхем отгрыз руку новому главе Ордена бартолемитов, и Маргарет хотела исследовать добычу в тишине и покое, там, где никто не будет отвлекать от работы. Педро Вальенте, который занял место убитого отца Бартоломео, все еще оставался для Бюро загадкой: никто не смог выяснить, откуда этот человек родом, как он связался с предыдущим главой и почему именно его бартолемиты выбрали своим новым предводителем. Или не выбрали, а Вальенте захватил власть и подчинил их себе?

«Что не так-то просто, когда организация состоит не только из рекрутов-неофитов, но и из тех, кто уже сам худо-бедно владеет магией», – подумала Маргарет, закрыла окно и поднялась к себе. Раньше Хосе зажигал для нее свет по ночам, но после слияния с Цепью девушке этого не требовалось.

Хосе уже растопил камин, поставил чемоданы в спальню и теперь с несколько озадаченным видом рассматривал руку Вальенте в кубе из нетающего льда.

– Отнесите образец в мою лабораторию, – распорядилась мисс Шеридан и протянула ему кружку. – Благодарю за отвар… О господи, а сейчас-то что?

Настойчивое верещание доносилось из ее кабинета. Маргарет поспешила на звук, села за столик перед зеркалом и вовремя вспомнила, что надо бы зажечь свет. Она шепнула: «Lumia»[8], – и сразу после этого: «Speculum locutus»[9]. В зеркале появилась картинка: кардинал Саварелли посреди своего рабочего кабинета в Романте, куда перевели отделение инквизиции после катастрофы в Фаренце.

– Добрый вечер, сеньора, прошу прощения за беспокойство, – церемонно сказал его преосвященство, как всегда, глядя на Маргарет так, словно она была лукавым бесом, сбивающим его с пути истинного. – Но у меня возник вопрос, который мне хотелось бы обсудить лично с вами. С кем я сейчас говорю?

– Со мной, – с некоторой издевкой ответила мисс Шеридан. – Позвать мистеров Редфернов?

– Не надо, – торопливо отказался кардинал. – Пока обойдемся без них. Взгляните на это. – Он взял со стола большой том в темной обложке. – Это церковная метрическая книга. Я и сеньора Рейден нашли ее в храме, рядом с убитым священником и порталом, через который ушли бартолемиты.

– Однако! Но как вы там оказались?

Кардинал подробно рассказал ей об инциденте на отборе рекрутов, а также обо всем, что он и ведьма нашли в церкви. Маргарет опустила голову на руки и задумалась.

– Почему вы придаете этим вырванным страницам такое значение? – наконец спросила она.

– О, не только потому, что братолемиты убили священника, чтобы он никому об этом не рассказал! Как нам удалось установить, портал привел их в порт Ла Роньи, из которого немалое число кораблей с пассажирами направляется в Виллер, а оттуда уже нетрудно попасть в Сен-Мар. А насколько я понял, вы дали ведьме указания готовиться к поездке именно в эту малозначительную деревушку.

– Хорошо бы она еще не болтала об этом направо и налево, – кисло заметила Маргарет. Новости оказались не из приятных. Она еще с момента инцидента в поезде заподозрила, что Вальенте в курсе ее интереса к Сен-Мару, и подтверждение подозрений не радовало.

– Тем не менее я все же не могу пока уловить связь между церковной метрикой из храма в Эмильетте и деревней в Эксавеле.

– Я тоже, – мрачно ответил Саварелли. – И меня это тревожит. Я не знаю способа восстановить три вырванные страницы. Но, может, вам удастся это сделать.

– Покажите мне книгу еще раз.

Кардинал открыл метрику на месте, откуда были вырваны листы, и поднес к зеркалу максимально близко. Мисс Шеридан прочла несколько записей до и после.

Начало века. Тот самый промежуток времени.

– Перешлите книгу мне, – сказала она. – Попробуем выяснить, что же там было настолько ценного. Вы говорите, с тем парнем беседовали трое? Он описал их внешность?

– К сожалению, нет, – вздохнул кардинал. – Это чертовы черные плащи с капюшонами пора запретить законом! Прошу прощения, сеньора.

– Ну, что поделать. Будем работать с тем, что есть. Спасибо, что сообщили лично мне.

– Это важно для Бюро?

– В свете того, что бартолемиты учинили в Риаде, – процедила Маргарет, – для Бюро важно все.