Закон и честь (СИ)

Часть 6

Глава 11

— Готово, — Джентри захлопнул приёмный лючок пневмопочты и дёрнул за рычаг, отправляя металлический цилиндр с письмом по заданному адресу. — Вустер прочёт моё послание быстрее, чем мы соберёмся в путь.

— Очень любопытно, мистер Джентри, вы не находите? — Гордон Крейг не спеша вдевал руки в рукава пальто. Злосчастный чемодан с таинственным детищем его изобретательного мозга стоял у ног. Намотав вокруг шеи шарф и нахлобучив шляпу, учёный с хитрецой посмотрел на инспектора из-под полей. — Вы удивлены?

Джентри, уже давно одетый и готовый, кисло поморщился и устало сказал:

— Бог мой, Крейг, неужели вы с самого утра задались целью изводить меня? Умоляю, сэр, потерпите ещё немного. Скоро наши пути окончательно разойдутся!

Тщательно проверив, как сидит под плащом двойная заплечная кобура, не давит ли подмышками, не стесняет движения, Джейсон удовлетворённо кивнул собственным ощущениям. Всё отлично. Он сможет в считанные мгновения выхватить револьверы. В это утро, грозящее им обоим крупными неприятностями, Джентри вооружился старым испытанным «Дугреем Льюисом» и свежекупленной новинкой от мастера Монтгомери — поражающей объёмом боезарядов «Гидрой». Заодно и пройдёт все испытания в самых жёстких условиях. В самой пристрелке необходимости не было, у Фила всё оружие работало как лучшие веронские часы. Правда Джентри продолжал наивно надеяться, что до стрельбы дело не дойдёт. Впрочем, мечтать о последнем было уж совсем глупо. Стрельбы не избежать. И что там, кстати, городит Крейг? Любопытно и странно? Что?

— Простите, кажется, я задумался… — пробурчал полицейский. — Что вы сказали?

— Я всего лишь заметил, что для человека, охаивающего научно-технический прогресс, вы довольно универсальны и коммуникабельны, — Гордон пошевелил обтянутыми тонкой замшей перчаток длинными гибкими пальцами. — Вы безо всяких предубеждений пользуетесь пневмопочтой, телефонным аппаратом, отдаёте предпочтение электрическому освещению, покупаете только новейшие, сделанные на заказ револьверы, я что-то не видел, чтобы вы вооружались старинными мушкетами или самострелами!

Джентри смерил своего подопечного смешливым взглядом.

— Мистер Крейг, я не ретроград и не состою в партии консерваторов. Собственно, я ни в какой из партий не состою… Да, я не особо жалую все ваши изобретения и технические новинки. Поскольку уверен, что рано или поздно полёт научной мысли приведёт человечество к таким заоблачным далям, что и земли не разглядеть. Но с таких высот падать вниз будет очень больно. И я сомневаюсь, что человек по своей природе, изобретая все новые штуки, будет преследовать исключительно благие цели. Но в данном случае, когда речь идёт о моей скромной персоне, скажу, что с моей стороны было бы крайней тупостью отвергать несомненную пользу некоторых изобретений.

Крейг с любопытством смотрел на него

— О, наконец-то я слышу здравые рассуждения. Например? От каких изобретений последних лет вы видите пользу? Вдруг к некоторым из них проложил руку ваш покорный слуга? Право, мне очень интересно услышать, Джентри!

Достав из жилетного кармана часы-луковицу, Джентри откинул крышку, сверился с неумолчно тикающими огромными часами с кукушкой, украшающих глухую стену холла и, звеня цепочкой, бережно спрятал хронометр обратно. Он дорожил этим часами. Корпус из серебра, такая же цепочка, сверхнадёжный заводной механизм, ударопрочное стекло. Часы подарил ему отец на совершеннолетие. Через полгода отца убили в перестрелке в районе Пирсов. А ещё через три месяца Джейсон поступил в полицейскую академию, курируемую Империал-Ярдом.

— Например… Например, в этом вашем иллюзиографе наверняка нет ничего дурного. Мне так кажется. Чем могут навредить движущиеся картинки? Ведь они даже молчат! И не способны разговаривать. А значит, не навешают лапши на уши.

— Бог мой, Джентри, какая лапша? Это искусство, искусство с большой буквы. Прорыв не столько в технологиях, сколько в развитии творческой мысли. Это просто огромный шаг вперёд, это закономерное развитие театра! И смею напомнить, что вы даже отыскали в иллюзиографе несомненные плюсы.

— Да, — не стал спорить Джейсон. — Определённая польза от этих оживших картинок может быть.

— А когда иллюзия научится разговаривать… Упс!

Джентри чуть насмешливо посмотрел на сконфуженно прижавшего ко рту ладони учёного.

— Секретная информация?

— Ну… Я… У меня есть кое-какие наработки, — завилял Крейг, избегая смотреть на старшего инспектора. — Пока я ещё не готов обсуждать это с кем бы то ни было. Всё ещё на стадии первоначальных набросок…

Джентри взмахом руки прекратил словоизлияния Крейга и сказал:

— Довольно, мистер Крейг. Если вы не возражаете, продолжим нашу познавательную беседу в несколько иной обстановке. Прошу.

Заткнувшись и подхватив чемодан, Гордон безропотно последовал за ним, признавая полную власть над собой старшего инспектора по расследованию убийств.

Снаружи их ждало хмурое прохладное утро. Небо, нашпигованное пухлыми тёмно-синими тучами, лёгкий, но кусающийся ветерок, стремительно рассеивающийся туман, норовящий скрыться в подземных коммуникациях, просачиваясь сквозь сливные решётки. Было сыро и крайне неуютно. Крейг тут же поднял воротник пальто и поправил пенсне.

— С каждым днём погода всё хуже и хуже, не замечаете?

— А что вы хотели? На носу сезон дождей, а там ближе к новому году, глядишь, и снег начнёт идти. Приезжаете к нам через месяц, и нынешняя погода покажется вам исключительно курортной.

— Столица…

На подъездной площадке, неподалёку от парадного входа их уже ждали. Одетый в скрипучую кожу, галифе, хромовые сапоги, с накладными усами и фуражкой на голове Бёрк мастерски изображал битого жизнью шофёра. Он стоял подле припаркованного у особняка миссис Монро большого, чёрного как смоль, паромобиля. При виде появившихся на улице Джентри и Крейга он лениво отлепил спину от дверцы машины и с достоинством подкрутил усы.

— Птичка готова к полёту, сэр, — усмехнулся Бёрк. — Всё, как заказывали.

— Ты не переигрываешь с маскарадом? — смерил критическим взором подчинённого Джентри. — Ты вылитый…

— Шофёр. Всё верно.

— Можно было обойтись и без этих уловок… Не тот случай. Но всё равно молодец, — смягчился Джентри, рассматривая молчавший паромобиль. Тот бы похож на приземистый люксовый дилижанс с вытянутым носом, четырёхместной кабиной с откидным верхом, широкими подножками и массивными ребристыми шинами. Мобиль сверкал хромированными колпаками и спицами колёс, плавными обводами и круглыми фарами, установленными на краях изогнутого бампера и по бокам лобового стекла. — Впечатляет. Плохо разбираюсь в технике и поэтому не могу не уточнить — эта машина действительно так быстра как о ней говорят?

Бёрк обиженно фыркнул, словно принимая сомнения инспектора на свой личный счёт.

— Сэр, да это самая быстрая колымага, что нам удалось отыскать. Комиссару даже пришлось нажать на кое-какие скрытые рычаги, чтобы нам выдали этого монстра.

В диалог полицейских вмешался Крейг, снисходительно сказав:

— Мистер Джентри, со всей уверенностью могу вам сообщить что, учитывая далеко не резиновой бюджет Двора, это наилучшая машина из всех возможных, что вы только можете себе позволить. Вам на такую и за десять лет не заработать. Это же паромобиль братьев Джобсов. Самые перспективные новаторы в автомобилестроении. Модель «Триган» далеко не новая, но зато проверенная и надёжная. Она стоит того. Позвольте, в двух словах поясню вам, в чём принципиальные различия моделей Джобсов от традиционных машин…

— Полезайте внутрь, Крейг, — прорычал Джентри. — Все эти замечательные подробности обсудим по дороге!

— Вы неисправимый грубиян, Джентри, — уныло сказал Гордон, берясь за дверную ручку.

Бёрк, важно подкручивая кончики усов, уселся за руль, а инспектор и учёный заняли позади него пассажирские места. Внутри, в защищённом от уличной сырости салоне было относительно тепло. По крайней мере, Крейг перестал ёжиться и втягивать голову в плечи. Он устроился поудобней, засунул чемодан под ноги и выжидающе уставился на Джейсона.

— Бёрк, ты не прогрел котёл, — старательно игнорируя Крейга, пробурчал Джентри. — Потеряем как пить дать минут десять…

— Ни в коем случае, инспектор, — почти пропел Бёрк, выполняя какие-то манипуляции над приборной доской. — Всё дело в том… В том, что я не лукавил, когда говорил, что машина полностью готова.

Джентри ушам своим не поверил, услышав спустя какую-то минуту урчание ожившего двигателя. Бёрк дёрнул за ручку сбросного клапана. Избыточный пар с пронзительным шипением вырвался в утренний воздух, а полицейский повернулся к пассажирам и самодовольно ухмыльнулся:

— Каково, а? Здесь установлена система электрического зажигания. Достаточно лишь нажать кнопку! А на нашем запасе воды мы можем доехать хоть до границы с Варшуном.

Не успел Джентри ответить, как Бёрк, что-то хрюкнув под нос, тронул машину с места. Паромобиль, приглушенно пыхтя, резво набрал ход и выкатил с площадки на двустороннюю дорогу. Постепенно наращивая скорость, машина выпущенной из лука стрелой помчалась по брусчатке.

Джейсон невольно вжался в кресло, с изумлением наблюдая, как вырастающие по обе стороны дороги дома и деревья, прямо-таки смазываясь в неясные очертания, остаются позади. Он ослабил воротничок сорочки и покосился на скалящегося в покровительственной улыбке Крейга.

— Признайтесь, вы впечатлены, Джентри? Я же вам говорил, что торжество науки изменит мир ещё при нашей с вами жизни! Эта модель способна разогнаться свыше ста миль в час, представляете? На ней установлены мощнейший четырёхцилиндровый двигатель, усовершенствованный парогенератор и новейшая система форсуночного впрыска. Всё, что надо этой малышке, это немного керосина, и какая-то сотня литров воды. А запас хода возрастёт до тысячи миль!

Джентри ошарашено слушал мини-лекцию учёного. Признаться, ему ещё никогда не доводилось передвигаться по земле с такой невероятной скоростью. Да, паровозы могли двигаться и быстрее, но внутри комфортабельного уютного вагона-купе подобная скорость ощущается совсем по-другому. В небольшом же салоне паромобиля Джентри чувствовал себя заключённой в оболочку мчащегося снаряда взрывчаткой. Осталось надеяться, что уверенно крутивший баранку Бёрк знает, что делает.

— Ваш друг прав, сэр, — словно подслушав сумбурные мысли Джейсона, отозвался Бёрк. — Машинка просто дьявольски хороша. И дорога. Так что давайте все вместе постараемся вернуть её в целости и сохранности. Мне не хочется всю оставшуюся жизнь до пенсии работать бесплатно!

— Чёрт, какие умники меня окружают! Поневоле начинаешь себя чувствовать неотёсанной дубиной, — поёрзав на кожаном сидении, сказал Джентри, стараясь лишний раз не смотреть в окошко.

— Сдаётся мне, сэр, вы даже водить не умеете! — вонзил очередную шпильку Крейг. — Неужели с вашим-то положением и связями в Империал-Ярде такая большая проблема выучиться и получить права?

Старший инспектор снял шляпу, стряхнул с полей несуществующие пылинки и с достоинством ответил:

— Мистер Крейг, читайте по губам — мне не нужны водительские права. Я не умею водить паромобили и не собираюсь этого делать. Мне эта дьявольская машинерия совершенно не интересна и не нужна!

— Точно! Шефу хватает и своих забот, — тут же отозвался Бёрк. — На кой ему ещё пачкаться в мазуте, когда для таких целей есть, например, я?

— Бёрк, заткнись.

— Понял, сэр.

Тихо посмеиваясь под нос, Крейг отвернулся к окну и посмотрел на пролетающие за стеклом живописные пейзажи центральных районов столицы. Дома становились всё выше и строже. Современный архитектурный стиль начинал доминировать над архаичным. Появлялось всё больше дорогих магазинов, нарядных вывесок, солидных мастерских, огромных крытых павильонов, рядов тщательно подстриженных декоративных деревьев и расставленных вдоль тротуаров, словно часовые, фонарных столбов. В нависшее над улицей тучи устремлялись закопчённые каминные и печные трубы, то тут, то там небо пронзали трубы котельных и множество молниеотводов самых разных конфигураций. Ряды одинаково унылых доходных домов, грязных подъездов, дешёвых прачечных и лавчонок остались позади. Они выбрались из весьма неплохого района, где проживал Джентри, миновали невидимое кольцо охраны, пронеслись через несколько бедных кварталов, и наконец выбрались в один из фешенебельных городских районов, где без боязни можно было гулять и днём и ночью, не опасаясь, что тебя окатят из помойного ведра или пырнут ножом в подворотне ради понравившихся сапог.

Они неслись по расширившейся дороге, обгоняя более тихоходные паромобили, неторопливо пыхтящие омнибусы и безнадёжно отстающие конные экипажи. По тротуарам сновали сотни людей, по-осеннему одетых в плащи и пальто. Изредка мелькали дорогие меха и шубы, старенькие потёртые куртки неугомонных разносчиков газет и пирожков. Над толпами кажущихся одинаковыми серых безликих людей, прячущихся от ветра и холода под одинаковыми одеждами, вздымалась волна шляп, цилиндров, зонтов. Развивались шарфы и вуали. И над всем этим бурлящим человеческим муравейником неслись звуки рокочущих двигателей, стучащих по камням колёс, ржания лошадей, свистков, несмолкающего гомона.

В столь плотном движении Бёрк заметно поубавил скорость, к вящей радости Джентри, у которого не на шутку начала кружиться голова, а к горлу стал подходить недавно съеденный сытный завтрак, приготовленный миссис Монро.

— Вам обязательно следует попробовать, — внезапно сказал Крейг. Он не мог долго сидеть в полном молчании. — В вождении нет ничего сложного. Уж поверьте. Я даже могу вас научить.

— Есть хоть что-нибудь, что вы не умеете? — наклоняясь к учёному, тихо спросил Джентри, красноречиво кивая подбородком на беспечно насвистывающего известную песенку Бёрка. — Ради бога, Крейг, не сболтните лишнего. Никто, кроме Вустера не знает, кто вы, и какое у нас задание.

— У нас?

— Не цепляйтесь к словам. Бёрк должен доставить нас к вокзалу и на этом его миссия закончится.

— А перед этим основательно поплутает по городу, — догадался Крейг. — Невидимка не в состоянии одновременно контролировать все городские вокзалы и порты. И он не может знать, на чём именно мы отправимся далее в Блумбери. Если нападение и будет, то только по дороге.

Джентри мрачно кивнул.

— Он же не идиот и прекрасно всё понимает. Перехватить нас до прибытия на один из вокзалов — его единственный шанс. Вы верно подметили, он не сможет разорваться на несколько частей.

— Так значит…

— Я жду его удар с минуты на минуту, — всё так же негромко сказал Джентри. — Бёрк предупреждён о возможной опасности. Хотя, чем чёрт не шутит… Вдруг нам удастся уйти без боя? Я и представить не мог, что эта машина так быстра!

— Боюсь, сэр, Невидимка гораздо прозорливее нас с вами, — сказал Гордон, поправляя шляпу. — Мне кажется, что он постарался учесть все факторы, способные помешать ему. Думаю, скорость нашего паромобиля не станет для него такой уж неразрешимой задачей.

Джентри скрипнул обивкой сиденья, повернувшись к собеседнику.

— Мистер Крейг, сдаётся мне, вы восхищаетесь этим человеком!

— В определённой мере Невидимка тоже своего рода художник, — пожал плечами Гордон. — Он такой же творец, как и я. За тем исключением, что я созидаю, пытаясь сделать окружающий нас мир лучше, а он наоборот, стремится его разрушить. Но не за тем ли, чтобы на обломках создать новый? Лучший? Кто знает, что происходит в его голове… Так вправе ли мы первыми бросать в него камни?

Указательный палец старшего инспектора с аккуратно подстриженным ногтем незамедлительно указал на закрытую дверцу.

— Наш экипаж мчится со скоростью… Бёрк, с какой, дьявол её дери, скоростью мы едем?

— Пятьдесят миль, шеф.

— Подумать только… На такой скорости, если выпадешь наружу, и костей не соберёшь, — кивнул Джентри и продолжил, повторным жестом привлекая внимание насторожившегося учёного.

— По-моему, вы несёте ахинею, сэр. О каком творчестве идёт речь? Разве только о творчестве смерти. Тогда Невидимка один из самых талантливейших художников, что когда-либо рождались! Но достоин ли он в таком случае понимания? Я знаю, что вы скажете. Вы возразите, что все в мире заслуживают того, чтобы их хотя бы попытались понять. И если признают виновными, то судили беспристрастно и объективно. Я не в кого не собираюсь кидать камни. Но предлагаю вам открыть дверь и броситься под колёса встречным экипажам.

Крейг невольно отодвинулся от инспектора.

— Помилуйте, Джентри, что с вами? Вы меня пугаете!

— А вы меня бесите, Крейг! Откройте дверь и вымётывайтесь ко всем чертям! Авось вас угораздит сломать шею при падении и избавить Невидимку от лишних хлопот. А я так и быть, потом постараюсь понять его. А что? Вдруг, убив вас, он в чём-то по-своему прав?

Выглядывающие из-под низко надвинутой фуражки уши Бёрка прямо-таки затрепетали от любопытства. Не каждый день он слышал, чтобы старший инспектор так кого-либо песочил. Особенно такую важную шишку, каковой, судя по всему, является его попутчик. Но разыгравшаяся на пассажирской половине сцена ничуть не отвлекала полицейского от управления машиной.

Наклонившись к Гордону, Джентри прошептал ему прямо в побледневшее лицо:

— Я же не знаю, что у вас ТАМ в чемодане, верно? — он с раздражением пнул багаж Крейга носком сапога. — А вдруг вы в наглую врёте мне, и у вас под ногами лежит бомба, способная уничтожить весь город? А люди из АНА, узнав о вашем бесчеловечном изобретении, решили перехватить его до того, как оно попадёт в руки ОСУ. Ну и заодно перерезать вам горло, чтобы впредь неповадно было. Каково? Они же, по их словам, настоящие патриоты, ратующие за свободу и права простого люда. Разве я могу осуждать таких бравых ребят? И Невидимка, да он же в таком случае просто герой, неумолимое орудие правосудия!.. Крейг, что же за чушь вы несли три минуты назад?

Гордон выглядел посрамлённым и сбитым с толку. К его лицу вновь прилила кровь. Он нервными движениями одёргивал отвороты пальто и чуть ли не зубами грыз обмотанный вокруг шеи шарф. Джентри, успокоившись, откинулся на спинку сидения и сцепил пальцы на коленке.

— Невидимка убил десятки ни в чём не повинных людей, Крейг. Конечно, богословы, которым вы недавно достаточно успешно подражали, скажут, что невиновных не бывает. Что все в чём-то да виноваты. Не перед друг другом, так перед Всевышним. Не знаю, может они и правы. Но хоть один из этих святош попытался хоть раз сказать то же самое тем, кто потерял своих родных в тех жестоких бойнях, что устраивал Невидимка? Я никогда не пойму и не приму того, что он делает. Теракты — это не выход из положения. Какими бы целями он не руководствовался. Нельзя убивать кого бы то ни было, довольствуясь малой кровью, чтобы предотвратить большую. Каждая невинная душа бесценна. И человек, совершающий подобные зверства, заслуживает только верёвки на шею. После, разумеется, справедливого суда.

— Простите, Джентри, — откашлялся Крейг, стыдливо опустив глаза. — Мне бы следовало дважды подумать, прежде чем говорить подобное вам. Наверняка вы по долгу службы видели такое, что мне и в страшном сне не приснится.

Джентри миролюбиво усмехнулся, принимая неуклюжие извинения:

— Поверьте, сэр, как мне не больно об этом говорить, но помимо невинных душ, в окружающем нас мире проживает огромное количество тех, что потерял всякое право даже зваться человеком. И если ещё можно попытаться понять таких как Невидимка, то есть особи, которых понять решительно невозможно. Хотя, когда берёшь их за жабры, они дружно начинают петь о сострадании и человеколюбии, и сложной трагической судьбе, что толкнула их на стезю порока и преступлений. Но я в всегда держу в памяти лица тех, кто уже никогда не откроет глаз. И тех, чьи глаза полны слёз. И знаете, это здорово помогает держаться. Ощущение того, что я кому-то нужен, кому-то способен помочь, зачастую не даёт сойти с ума

Последние слова Джентри произносил так тихо, что Бёрк, как не прислушивался, так и не смог их расслышать в наполненном низким гулом работающего движка салоне петляющего по улицам города паромобиля.

— У вас грязная работа, Джентри, — глухо сказал Крейг.

— Дело даже не в том, что кто-то должен её делать, — помедлив, ответил Джейсон. — Мне нравится моя работа. Я ненавижу её и люблю. Одновременно. Больше я ничего не умею делать. Выслеживать убийц, предотвращать преступления… На что я ещё способен? Мой отец занимался этим. И я иду по его же пути. Отца убили, когда мне было немногим больше восемнадцати. Честно, раньше я и не помышлял о работе в полиции. Я хотел стать преуспевающим адвокатом или банкиром. А его смерть изменила всё. Изменила мою жизнь. И разбила сердце матери. Она умерла, не выдержав горя утраты, через полтора года. Я к тому моменту уже топтал сапоги в академии Империал-Ярда. Почему я не женюсь, вы спрашивали? Теперь понимаете? Я не хочу своей смертью разрушить чью-либо жизнь. Особенно того, кто полюбит меня. Поэтому я всегда буду преследовать тех, кто приносит смерть. Не пытаясь их понять и оправдать.

Учёный протянул руку и крепко сдал плечо Джейсона. Инспектор у сдавлением понял, что хватка у субтильного Крейга просто железная. Он бы никогда не подумал, что такие творческие пальцы, подходящие больше музыканту или художнику, окажутся настолько сильными.

— Спасибо, сэр.

— За что? — Джентри выглянул в окошко. Они уже пересекли Северный район и двигались по Королевской улице, вечно запруженной безостановочно снующими по мостовой экипажами.

— За откровенность.

— Забудьте. Вам вовсе ни к чему было выслушивать моё нытьё.

— Вы ненавидите этого террориста больше, чем Джека-Попрыгунчика. Верно?

Джентри потёр кончик носа, глядя прямо перед собой в стриженный затылок крутившего баранку Бёрка.

— Не буду отрицать. Невидимка — холодный расчётливый убийца. Убивающий осознано и трезво. Попрыгун же, при всей его жестокости и непомерных масштабах преступлений, далеко не простой человек… Я уже не уверен, человек ли он вообще… Он словно дикое бешенное животное… Он сумасшедший, убивающий по воле инстинктов и безумия. Маньяк. Его я тоже не собираюсь понимать, но отдаю себе отчёт, что он, возможно, не властен над своими безумными желаниями. Хотя это обстоятельство никак его не оправдывает.

— Шеф, — Бёрк крутил головой, то и дело посматривая в зеркало заднего вида. — По-моему за нами «хвост».

— Уверен? — с досадой спросил Джентри, ругая себя за невнимательность.

— Этот грузовик уже давно плетётся за нами. При таком движении и в пределах городской черты мы не можем двигаться быстрее. Поэтому он спокойно поспевает следом.

Крейг взволнованно обернулся, пытаясь через узкую полоску стекла рассмотреть преследователя.

— Почему, чёрт возьми, мы не можем прибавить ходу?

— Потому что так гласит закон. Я думал, вы знаете назубок правила дорожного движения, — сказал Джентри. — В городе запрещено двигаться на машинах, оснащённых паровыми двигателями, со скоростью, превышающей пятьдесят миль в час. Вокруг нас полно конных экипажей и карет. И вы ещё хотели меня научить вождению? Знаете, Крейг, я начинаю сомневаться, а есть ли у вас права? И если имеются, то возникает вопрос — как вы их умудрились получить?

— Прекратите язвить, сэр, — Крейг пятками затолкал чемодан поглубже под сиденье. — Одно я знаю точно — вы полицейский, выполняющий специальное задание. В рамках которого превышение скорости будет вполне допустимым шагом. Вам не кажется?

Джентри сунул рук за пазуху, сомкнул пальцы на рукояти «Гидры», и обернулся, сощурив глаза.

— Не беспокойтесь, мистер Крейг. Пока я не вижу ничего, что вызвало бы у меня серьёзные опасения. Этот грузовоз не проблема. Слишком большой, тяжёлый и медлительный. При необходимости мы легко оторвёмся от него. Верно, Бёрк?

— А то! Особенно если вспомним, что мы действительно полицейские, — хмыкнул констебль. Он весь подобрался. Что-то неуловимо изменилось в его внешности. В том, как он сидел, как вёл машину. Бёрк из расслабленного говорливого оболтуса превратился в собранного и внимательного человека. Он с уверенностью бывалого профессионала вёл мерно рычащий паромобиль по улице, лавируя в потоке попутного транспорта. Чувствовалось, что их машина способна на гораздо большее, что она готова в любой момент стремглав помчаться вперёд, продемонстрировать всю свою впечатляющую мощь, и только воля крутящего баранку водителя сдерживала её. Пока что паромобиль был вынужден, как заточённый в клетку тигр, злобно порыкивать, пряча ярость за оскаленными зубами.

Джентри почти сразу увидел указанный Бёрком грузовик. Машина и впрямь была приличных размеров. Проклёпанный кузов из листового железа, огромные колёса, установленный за водительской кабиной защищённый металлическим кожухом паровой котёл, чадящая труба топки. Для управления этим бегемотом требовалось минимум два человека. Махина, подобная этой, должна быть ненасытной и пожирать немереное количество угля. Насколько знал Джентри, этот класс тягачей использовался для перевозки сыпучих грузов и леса. Надёжная неприхотливая машина. Сильная и выносливая. Но уж никак не предназначенная для соревнований в скорости с лёгкими и стремительными мобилями братьев Джобсов!

Могучая машина отставала от них примерно ярдов на двести, возвышаясь над соседними экипажами, как слон над стадом антилоп. Джентри она напомнила сошедший с рельсов локомотив.

— Или это вполне себе обычный грузовик, просто по случайности следующий нашим курсом, или Невидимка далеко не так хорош, как я думал, — задумчиво протянул старший инспектор.

— А есть третий вариант? — Крейг на всякий случай сполз на своём сиденье вниз, чтобы его голова не выглядывала над спинкой.

— Есть, — не мешкая ответил Джентри, отворачиваясь от заднего стекла. — Или же Невидимка всё предусмотрел и приготовил нам очень неприятный сюрприз. Который я пока никак не могу разгадать. Бёрк!

— Сэр? — констебль держал руку на рычаге подачи топлива, готовый в любое время увеличить давление котла.

— Как быстро мы наберём необходимую скорость, чтобы оторваться от него?

Бёрк кое-что прикинул в уме и сказал:

— Да опередить это увальня не проблема. У нас же не угольный тихоход! Ничто не сравнится с форсуночной системой Джобсов. Стоит нам выбраться на простор и ищи свищи. Этой машинке даже ускорительные реактивы не требуются. Проблема в том, что нам могут просто не дать этого сделать. Видите, какое движение?.. Мы попали в час-пик. Но манёвренности нам точно не занимать. При любом раскладе мы легко затеряемся в этой толчее.

Джентри согласно кивал каждому сказанному полицейским слову. А внутри всё больше и больше нарастала непонятная изводящая тревога. Нет-нет, Невидимка далеко не так прост… Не может такого быть, чтобы он не учёл всех возможностей Империал-Ярда. Неужели сверхскоростная машина станет для него непреодолимым решением? Вряд ли… Он умный и хладнокровный тип. Человек, которому не писан ни один закон и ни одни правила, и плевать он хотел на все условности… Правила. Невидимка плевать на них хотел, именно. Джентри резко обернулся. С такого расстояния он, конечно, не мог разглядеть, кто скрывается в кабине тянущегося позади чадящего грузовика. Но оценить размеры почти перегораживающего полосу движение железного кашалота мог. Невероятно огромная туша, весом под два десятка тонн. Наверняка пустой, с предельным запасом угля. И… Никаких правил.

Джейсона осенило. Да чхать хотел Невидимка на мешающее проезду движение! Он просто элементарно поедет напрямик. Снося всё и всех на своём пути, давя окружающие его машины и экипажи как детские игрушки. Он проедет там, где они будут вынуждены искать объезд или ждать своей очереди!

— Бёрк, — Джентри почувствовал приток адреналина. Тело словно начало колоть тысячами иголок. Он пришёл в дикое возбуждение и уже не мог спокойно усидеть на месте. Невидимка решил поиграть в паровозики? Что ж, почему бы и нет? — Ты разбираешься в силовых установках таких грузовиков?

— Обычный паровой котёл старого образца, из тех, что ставят на локомотивы. Отличие только в ходовой части, разумеется. А так всё практически идентично.

Джентри не давала покоя одна зародившаяся мыслишка.

— На этого доисторического ящера возможно поставить систему алхимического ускорения?

— «Старт» что ли? Да запросто. Я ж говорю, что эта колымага не особо отличается от… Чёрт, — осёкся Бёрк. — Это же нехорошо. Это совсем нехорошо!

— Наши преимущества начинают потихоньку сходить на нет, — с пониманием сказал Крейг, моментально уловив, к чему клонит Джентри. — Что будем делать, сэр?

На взгляд учёного Джентри почему-то выглядел чертовски, невыносимо довольным. Он совсем не был похож на человека, попавшего впросак. У Джентри был вид сукиного сына, чьи долговременные вклады наконец-то начали приносить ощутимую прибыль. И это понимание почему-то не на шутку встревожило Крейга.

— Вы сможете остановить его? — проблеял Гордон, чувствуя, как горло стискивает паническое удушье. Отчего-то он почувствовал себя жуком, засунутым в коробочку, из которой нет выхода. И ему остаётся только терпеливо и беспомощно дожидаться, когда на него наступит тяжёлая нога грозного великана. — Кажется, у меня начинается приступ клаустрофобии…

Джентри распахнул полы своего пальто и взялся обеими руками за револьверы. В салоне не снижающего скорость паромобиля послышался звук взводимых курков.

— Я бы посоветовал вам лечь на пол, сэр. Поближе к чемодану. Бёрк, если грузовик пойдёт на сближение, сделай всё возможное, но не дай ему смять нас.

— Проще сказать, чем сделать, — простонал вцепившийся в руль констебль. — Нам бы только вырваться на отрытое пространство.

— Едем по маршруту, — резко сказал Джейсон, ещё больше напугав своим непререкаемым тоном съёжившегося Гордона. — Северный малый железнодорожный вокзал, Бёрк. Не забывай об этом.

Сжав твёрдо очерченные губы в тонкую упрямую строчку, Джентри резким движением головы сбросил на сиденье шляпу и, повернувшись к Гордону, спросил:

— Как вы думаете, мистер Крейг, почему я выбрал именно эту машину для нашей поездки?

Не ставший разыгрывать из себя героя, учёный скорчился на полу между водительским и пассажирским отсеком и с бешенством зыркнул оттуда на непонятно чему развеселившегося инспектора:

— О-о-о, дайте подумать минутку, сэр… Наверно потому, что она быстрая как ветер, — ёрничая, сказал он.

— А ещё потому, что у этой модели откидной верх. Верно, Бёрк?

Бёрк на секунду обернулся и, дёрнув за кончик накладных усов, подмигнул всё ещё непонимающему Крейгу:

— Только скажите, шеф, и помчимся с ветерком.

Да они тут все сумасшедшие, внезапно допёр Крейг и протяжно застонал. Боже, не дай ему сегодня умереть, пожалуйста! Джентри задумал устроить с преследующими их бандитами самую настоящую перестрелку! И кто знает, какие ещё безумные идеи засели у него в голове?!

Не успел Крейг протестующе вякнуть что-нибудь, как предположительно ведомый Невидимкой огромный тягач начал наращивать скорость, очень быстро сокращая между ними расстояние. Последние сомнения отпали сами собой. Пыхтящая как паровоз махина преследовала именно их.

— Ох ты чёрт! — выдохнул Бёрк, глянув в зеркало заднего обзора. — Я не знаю, кто сидит за рулём этого тягача, но у парня определённо проблемы с головой. Он полный псих!

Огромный грузовик словно ледокол вклинился в поток бегущих по дороге экипажей, грозя неумолимо вращающимися колёсами, не менее полутора ярдов в диаметре, всякому, кто замешкается у него на пути. Королевская улица огласилась суматошным конским ржанием, отчаянными воплями и пронзительным свистом. Запряжённые породистыми лошадьми дорогие дилижансы и затрапезными мулами видавшие лучшие дни повозки врассыпную бросились прочь от напирающего гиганта. Возницы нещадно хлестали обезумевших от страха животных, оглашая студёный воздух щёлканьем бичей. Скрип рессор и треск рвущейся упряжи, человеческие крики, вырывающийся из предохранительного клапана ревущего тягача истошный вой. Движение застопорилось, грозя превратиться в хаотическую плотину из экипажей и их пассажиров.

Но упрямо прущему вперёд грузовозу всё было нипочём. Огромный паромобиль попросту не замечал препятствий, низко опущенной тупой мордой раздвигая мешающие ему повозки. Громадные колёса, в которых спицы были толщиной с руку, в щепы дробили массивными ободами не сумевшие вовремя убраться в сторону экипажи.

Как по волшебству ещё недавно запруженная полоса стала на глазах освобождаться. Кто по своей воле, а кто и отшвыриваемый мощным остовом чадящей громады. Тягач, утробно гудя, волнорезом нёсся по улице, с каждой секундой увеличивая скорость. В несколько лучшем положении, в отличие от конных транспортов, оказались паромобили. Механизированным экипажам хватало скорости и манёвренности, чтобы успеть увернуться с дороги разогнавшегося многотонного железного монстра. Ревя клаксонами и визжа стираемыми покрышками, мобили разбегались кто куда горазд, даже на встречную полосу, что тут же приводило к столкновениям и всё больше увеличивающемуся на Королевской улице хаосу.

Подняв давление котла и прибавив оборотов, Бёрк хладнокровно вёл «Триган», мастерски вклиниваясь в образовывающиеся пустоты между стремглав убегающими от свихнувшегося грузовика машинами.

— За пять минут этот придурок нарушил столько законов, что уже заработал на приличный срок в Абадоне, — сказал Бёрк. — И почему не видно, чёрт возьми, старой доброй кавалерии?

— Ты думаешь, дорожные полицейские смогут остановить это чудовище? — скептически изогнул брови Джентри, на миг отрываясь от созерцания устраиваемых грузовиком бесчинств. — Попробуй остановить несущегося на тебя бешеного быка! Как? Если только тараном в лоб! А на этого «быка» …

Джентри ткнул за спину большим пальцем:

— Подходящего тарана и не найдёшь!

— Вызвать патрульный дирижабль и пусть пальнёт по этому сукиному сыну из пятидесятого калибра, — Бёрк вывернул руль, поворачивая машину. Королевская улица должна была скоро закончиться, и они окажутся на Кёльской площади, где будет достаточно простора, чтобы использовать преимущество «Тригана» в скорости. Если только они успеют туда добраться, разумеется.

— Вустер ни за что не пойдёт на это после крушения Ястреба, — возразил Джентри. Он был вынужден повысить голос. В салон паромобиля проникали звуки бурлящего на улице беспорядка и шум нарастающего гудения двигателя.

— Чувствую себя законченным идиотом, — заявил скорчившийся на полу Крейг. — И всё благодаря вашей милости, Джентри! Скажите, на кой чёрт вы меня загнали в столь неловкое во всех возможных смыслах положение? Решили поиздеваться? Я уже битый час тут валяюсь, а по нам не было выпущено ещё ни одной пули.

Джентри раздражённо дёрнул уголком рта:

— Не накаркайте, сэр. Бёрк, он приближается!

— Ничего не могу поделать, шеф, — скрипнул зубами воюющий с управлением «Тригана» констебль. — Мне никак не объехать этот дилижанс. А вылететь на встречную чревато!

— В чём там дело, чёрт возьми? — Джентри навис над передним сиденьем, вглядываясь в лобовое стекло. — Почему мы так тянемся?

— Видите, сэр? Впереди омнибус. Он-то и создаёт затор. И ещё вдобавок улица начинает сужаться. Никто не рискнёт обогнать эту клушу, чтобы не выскочить на соседнюю полосу.

— Господи, какие же все вдруг в одночасье сделались правильными!

— И это говорит служитель закона, — поддел негодующего инспектора Крейг.

Проигнорировав Гордона, Джейсон обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромная махина, утюжа мостовую, почти догнала их. Железная труба выбрасывала в серую хмарь неба клубы угольно чёрного дыма, надсадный шум работающей на пределе силовой установки подавлял все окрестные звуки. Ненасытная топка грузовика поглощала топливо со скоростью растворяющего кубик льда кипятка. Сейчас, отставая на какую-то дюжину ярдов, грузовик ехал с немыслимой скоростью под шестьдесят миль в час. Точно, пустой как пробка, подумал Джентри, совсем не радуясь тому, что его догадки находят подтверждение.

За мутным стеклом кабины угадывалась чья-то неясная фигура. Фуражка, повязанный вокруг шеи платок, кожаная куртка. Ничем ни примечательное лицо. С виду обычный шофёр. Джейсон присмотрелся — в глубине просторной кабины мелькала вторая фигура. Наверняка кочегар, едва успевающий кидать в топку уголь. Чтобы развить такую скорость, котёл грузовоза должен уже раскалиться докрасна.

— Бёрк, будь готов убрать верх, — Джентри хищно раздувал ноздри. Всё его внимание, все чувства и мысли были сосредоточены на преследующем их грузовике. Где-то там, внутри его необъятной железной утробы, скрывался тот, кто не остановится ни перед чем, кто любой ценой постарается добиться своего. В этом они были схожи. За одним существенным различием — старший инспектор по расследованию убийств Империал-Ярда никогда не шёл по трупам.

Джейсон чувствовал, что Невидимка там. Он знал это, и неважно, каким образом на него снизошло это понимание. Просто знал и всё. И этого было достаточно, чтобы не сомневаться в собственных инстинктах. Которые в один голос вопили, что враг совсем рядом.

— Что он делает? — громко вопросил Бёрк, судя по всему, ни на чей ответ не рассчитывая. — Хочет нас обогнать что ли? Ну уж нет!

Взрычав, их паромобиль с ещё большей скоростью рванул вперёд, едва не клюнув носом в задний бампер визгливо сигналящего на все лады дудкой клаксона вызывающе красного «Корта». Пузатый, похожий на отъевшегося жука паромобиль настойчиво пытался протиснуться между замыкающими двухрядный поток лёгким кабриолетом, которым управлял замотанный в шерсть и кожу нахохлившийся водитель с массивными защитными очками на лице, и моторизированным дилижансом представительского класса. Высокая, поставленная на паровой ход, карета поражала дороговизной отделки и инкрустацией из слоновой кости поверх кузова из вскрытого лаком чёрного дерева.

Бёрк, ругаясь под нос, вовсю подпирал «Корт». А тот, в свою очередь, мучился в бесплодных попытках проскочить дальше в хвосты отступающих транспортов. Выход оставался только один. Либо съезжать на тротуар, рискуя рассыпаться на запчасти, ударившись о фонарный столб или водяную колонку, сбивая толпящихся нам же людей, с немалым изумлением взирающих на воцарившуюся на проезжей части Королевкой улицы несусветную вакханалию, либо взлететь в воздух.

— Проклятье! — вскричал Бёрк и ударил кулаком по середине руля. Питаемый электричеством клаксон отозвался пронзительным густым воплем. — Мы тычемся им в задницы как тупые бараны в закрытые ворота!

— Я бы подобрал ещё более пошлое сравнение! — усмехаясь, выдал Крейг, приподнимая голову.

— Я не сомневался в вашей врождённой испорченности, сэр, — сказал Джентри, безапелляционно возвращая голову учёного в исходное положение, немилосердно сминая рукоятью револьвера тулью его шляпы. — Ещё раз высунетесь, я лично вас пристрелю. Бёрк, готовность номер один!

— Не знаю, во что я ввязался, но мне это начинает нравиться! — восторженно заорал констебль, вцепившись обеими руками в обтянутую мягкой кожей баранку руля.

Завывая и грохоча, огромный грузовик догнал ускользающий «Триган» и таки пошёл на обгон. Невероятно, но это ему вполне удалось! Громадный тягач так поддал передним левым колесом под бампер кабриолета, что последний, рисуя на мощённой камнями дороге чёрные разводы, пошёл юзом и вонзился во встречный поток, долбанувшись носом в борт высокой, доверху забитой пилеными досками повозки, влекомой парой могучих тяжеловозов. Удерживающие доски ремни лопнули, борта повозки пошли трещинами. И на умолкнувший кабриолет сверху посыпался настоящий деревянный дождь. Водитель только и успел, что нырнуть вниз, пряча голову, как его засыпало свежеструганными сосновыми досками.

Тут же в многострадальный кабриолет врезался ещё один паромобиль, сплющив короткий нос в гармошку и растеряв оба передних колеса. Послуживший же причиной всех этих безобразий тягач, не снижая скорости, отправил вдогонку к кабриолету следующий экипаж, и, поравнявшись с «Триганом», со всего маху жахнул под выпуклый зад панически заметавшийся «корт».

Пузатый паромобиль буквально подлетел в воздух, как никогда став похожим на пытающегося расправить крылья большого неуклюжего жука, тяжело плюхнулся на брюхо, со страшным скрежетом сломав несущие оси и амортизаторы, и развернулся поперёк дороги. Железный монстр наехал на беспомощную машину двумя боковыми колёсами, заодно откромсав бедолаге багажное отделение.

— К тротуару, Бёрк, к тротуару! — крикнул Джентри, с ненавистью глядя в боковое окошко на вырастающую напротив них заслоняющую полнеба массивную тушу пыхтящего грузовика. — Сохраняй дистанцию! Не дай ему придавить нас! И газу, чёрт возьми, газу!

Констебль послушно крутанул руль. «Триган» занесло, но удивительная машина, сконструированная по последнему слову паромобильной техники, на долю секунды оторвавшись левыми боковыми колёсами от земли, всё же устояла, и, не сбавляя хода, понеслась вдоль огороженного невысоким бордюром тротуара. Идущие совсем рядом люди с проклятьями бросились кто куда, толкая друг дружку и поминая всех святых.

Грузовоз, выбросив столб дыма, взревел, и бросился в погоню за непокорной добычей. Гигантские колёса тягача превратились в размытые круги ветряных мельниц. Брусчатка стонала и тряслась, содрогаясь от давящей её тяжеленой громадины. Громыхающий колосс нависал над окружающими его экипажами, как скальный утёс над неказистыми холмиками, своим проклёпанным железным торсом занимая чуть ли не половину сужающейся проезжей части.

Джейсону догнавший их грузовик показался злобным, плюющимся жирным угольным чадом, уродливым великаном, чудовищем, грозящим растоптать их, раздавить как букашек. Рядом с пятнадцатифутовым гигантом приземистый вытянутый «Триган» казался утлой лодчонкой в тени парового крейсера.

Напряжённо всматриваясь в боковое окошко, Джейсон никак не мог понять, почему он не видит Невидимку. Подумал и тут же усмехнулся двусмысленности собственного вопроса. В кабине немилосердно сносящего на своём пути все не успевающие увернуться машины тягача можно было рассмотреть водителя и мелькающего рядом с ним как заведённого кочегара. Но где же террорист? Раз его нет в кабине, то где он в таком случае находится? Джентри недоумевающе дотронулся холодным дулом револьвера до внезапно вспотевшего лба. Ему очень не понравился собранный из проклёпанных гофрированных листов железа, покрытый облупившейся грязно-зелёной краской огромный грузовой отсек тягача. В его необъятной утробе без труда спрятался бы целый взвод вооружённых солдат с дюжиной кавалеристов в придачу.

Неужели Невидимка укрылся в предназначенном для грузов огромном бункере? Джейсон пригляделся и увиденное ему совсем не понравилось. Прямо посредине кузова грузовика находились раздвижные железные двери. Оттуда, кстати, довольно-таки удобно вести прицельный огонь по их «Тригану», как-то совсем некстати подумалось Джентри. Толстые железные стенки тягача будут служить атакующим надёжной защитой. Захлёбывающийся в агонии паровой котёл грузовика так же был неплохо защищён в задней части кабины. Во всяком случае с помощью револьверов этого монстра не остановись. Это всё равно что расстреливать проносящийся мимо паровоз. Если только не попасть в водителя.

— Бёрк, — Джентри вскинул оба револьвера и, напружинив ноги, скомандовал: — Верх!

Констебль, не отвлекаясь от дороги, нажал на утопленную в приборной панели кнопку. Тот час крыша паромобиля начала подниматься, откидываясь на специальных направляющих и складываясь позади пассажирского отсека в подобие гармошки. Джентри выпрямился во весь рост, нацеливая на крушащий мостовую грузовик оба револьвера. Холодный ветер тут же с жутким воем вцепился в наглого человека, крича в уши и яростно трепля волосы. У Джентри моментально заслезились глаза, но стрелять он всё равно мог. Расстояние было небольшим, всего каких-то пять ярдов. Сидя внутри паромобиля все уличные звуки казались приглушенными, словно придавленные толстым ватным одеялом. Теперь же весь ухозакладывающий гвалт обрушился на пассажиров «Тригана». Визг покрышек, дикие вопли клаксонов, рокот силовой установки несущегося фактически впритирку с ними огромного тягача, многоголосица человеческих криков и конского ржания. Взбесившиеся звуки превратившейся в полосу выживания Королевской улицы били прямо в мозг, заставляя вздрагивать и скрежетать зубами.

Подпрыгивающий на выбоинах в брусчатке паромобиль и холодящий лицо ветер всё-таки внеси свои коррективы. К этому нехитрому выводу Джентри пришёл, когда несколько раз ловя на мушку силуэт водителя в кабине тягча, так и не решался открыть огонь. Прицел раз за разом сбивался, а палить наобум не хотелось. Джентри спинным мозгом чувствовал, что ни в коем случае нельзя даром тратить патроны, они ещё пригодятся.

К более решительным действиям Джентри сподвигли новые обстоятельства. Он понял, что стрелять всё равно придётся, когда железная дверь грузового отсека с металлическим лязгом пришла в движение и на хорошо смазанных роликах укатились в сторону, открывая просторное нутро пустого как бубен кузова тягача. Пустого, за одним лишь исключением.

Едва Джейсон увидел, что скрывается внутри громады, как грязно выругался и тут же начал стрелять с обеих рук, уже не обращая внимания на ветер и тряску. Послушно вжавшийся в пол Крейг невольно вздрогнул, когда над ним раздался сухой звучный треск револьверной стрельбы. Началось! Страх подло укусил учёного за сердце. Но если бы Гордон Крейг увидел то, что заставило старшего инспектора нажать на спусковые крючки, он бы испугался ещё больше. Но учёный не видел нацелившего на них жерла шестиствольного пулемёта «Доберман».

____________________________________________________________

Джек-Попрыгунчик следовал за ней вплоть до самого начала Сторм-стрит. Его вёл её запах. Дразнящий, ароматный и возбуждающий. Запах, воистину чудесный, полный непередаваемой смеси волнения, затаённого страха, надежды и нетерпения. Так пахнет человек, который куда-то очень сильно спешит и очень боится опоздать. Вкусный запах. Но не вкуснее других. Более лакомых. Джек прекрасно разбирался в запахах. И самым приятным и желанным для него был запах всепоглощающего страха, сковывающего по рукам и ногам ужаса, сводящей с ума паники.

Эта девка пахла иначе. Но было в ней нечто, что заставило его обратить на неё внимание, что привязало подобно крепкому поводку. И поэтому он шёл за ней, прячась в ночном тумане, вдыхая её запах и слушая вырывающееся из груди утомлённое быстрым шагом тяжёлое дыхание. Он оставался незаметным на протяжении всех минут, что наблюдал за нею. Вместе они прошли через несколько кварталов, и она так и не поняла, что всё это время за ней пристально и неотрывно наблюдали два огромных совиных глаза, жёлтых, в багровых прожилках, с вытянутыми нечеловеческими зрачками, темнее, чем душа грешника.

Генриетта Барлоу, изо всех сил спешащая к дому вдовы Монро, так и не поняла, что за ней по пятам следовала сама смерть.

Джек учуял ей случайно. У него были совершено иные планы на нынешнюю ночь. И уж точно он не собирался, крадучись, тащиться за этой золотоволосой девахой, на чью профессию недвусмысленно намекал откровенный наряд и весьма аппетитные формы. Он бы прошёл мимо неё, и она даже не почувствовала бы его присутствия. Джек как никто другой умел скрываться от посторонних глаз. А туманная, полная изначальной тьмы ночь была его наилучшим спутником. Он сливался с ночными тенями, прятался в ночном сумраке, кутался в ночной туман. Он жил ночью, он понимал её, он восхвалял ночь. Разве кто-то из простых смертных мог обнаружить его, пока не стало бы слишком поздно? Джек мог играючи подобраться вплотную к кому угодно, даже самому чуткому человеку и сказать на ухо «бу», и тот не услышал бы его шагов.

В этой же, вполне себе заурядной на вкус маньяка девке было то, что всё же выделяло её из тысяч других. Ему показалось, что он раньше уже чуял её запах. Да, аромат её сочного порочного тела был ему определённо знаком. И Джек, крайне заинтересованный, всё же пошёл за ней, принюхиваясь, как охотничий пёс, и прячась в ночном сумраке. Он следовал за ней, растворяясь в ночи. Холодные беспросветные улочки, погружённые в сон дома, заволочённые туманом аллеи, опустевшие в этот предутренний час тротуары, редкие встречные прохожие, проглядывающиеся из тумана жалкие огоньки скованных ночью фонарей, причудливо извращённые туманной зыбью фигуры по-осеннему облысевших деревьев, далеко расходящиеся звуки стучащих по скользким от сырости камням каблучков. Она и он. Глупая ничтожная самка и Джек.

Попрыгунчик жадно раздувал широкие ноздри, втягивая струящийся вслед за белобрысой девкой аромат, букет невидимых эмоций, отголоски скрытых чувств. Внутри Джека поднималась знакомая будоражащая сознание волна истомлённого предвкушения. Он упивался этим волнительным состоянием не меньше, чем чарующими вкусными запахами спешащей к одной ей ведомой цели девушки.

Джек не задумывался, куда, собственно, она так торопится. Ему были неинтересны её мотивы и стремления. Все, что было важно, это она сама и её запах. Но где Джек мог её учуять раньше? В глаза он её точно не видел. Столь вызывающую броскую стать он бы точно запомнил. Справедливости ради, Джека никогда особо не волновало, как именно выглядели его жертвы. Молодые, старые, красивые, уродливые, без разницы. Важно, что они чувствовали, что испытывали в последний миг перед смертью. Его интересовало, как они пахли, понимая, с кем их угораздило столкнуться в последние мгновения жизни. Раньше, только становясь на стезю своей вечной охоты, Джек довольствовался малым. Его несказанно веселило просто пугать прохожих. Он наслаждался их истошными воплями и всплесками животного страха, прислушивался к исступлённо сбивающимся с ритма сердцам, втягивал запахи выступающего липкого пота.

Но со временем ему наскучили игры в кошки-мышки, и он решил перейти к более активным действиям. Ведь человеческий страх может быть намного больше, жирнее, гуще, ароматнее и вкуснее. Если обладать даром вызывать его. Джек в этом плане был, наверное, самым одарённым существом в мире. И со временем люди стали вздрагивать от одного лишь упоминания его имени. Он стал ночной страшилкой для детей, жутким монстром из оживших ночных кошмаров, головной болью полиции и ходящим ужасом для горожан.

Джек прятался за стволы деревьев. Скользил вдоль погружённых в туманный сумрак стен. Избегал освещённых дрожащим маревом фонарей открытых мест. Легко, словно огромный ловкий кот, шагал по каменным заборам, прыгая с крыши на крышу как белка, и настолько мягко ступал по земле своими огромными сапожищам, что Генриетта даже не подозревала о нём. Джек умел быть абсолютно бесшумным и незаметным. Ничто, ни тьма, ни скользкая черепица, ни предательски звенящие от звуков шагов замостившие улицы камни — ничто ни мешало ему. Ничто не выдавало его незримого присутствия.

Генриетта порядком продрогла. И если поначалу она не замечала холода, согретая теплом жарко натопленной норы Джека, то через некоторое время начала дрожать и ежиться. Глубоко декольтированное платье и тонкая поистрепавшаяся кофточка плохо защищали от ноябрьской сырости. Она шла очень быстро, одновременно спеша и пытаясь согреться. Попервах девушка даже вспотела от такой прыти и действительно немного согрелась. Но надолго её не хватило, а ночь выдалась очень холодной и неприветливой. Было сыро и зябко. Туман оседал мокрыми хлопьями, влажным языком касаясь незащищённой одеждой участков тела, и неприятно студил вспотевшую от быстрого шага кожу.

От тайной берлоги уличного воришки до особняка миссис Монро была не одна миля. А в подобных условиях эти мили казались особенно длинными и бесконечными. Но Генриетта упорно шла вперёд, не обращая внимания на немеющие от холода пальцы и тысячи покрывших кожу мурашек. Осталось совсем немного. За год жизни на городском дне и скитаний по ночной столице Генриетта научилась отлично ориентироваться и определять направление. Она выучила назубок почти все городские улицы и кварталы, и могла безошибочно определить, где находится. Заплутать она не боялась. Если что и пугало Генриетту, то собственное фатальное невезение.

Она давно убедилась, что в любой момент все тщательно выстраиваемые планы могут полететь псу под хвост из-за какой-нибудь незначительной на первый взгляд мелочи. А уж в её-то нынешнем положении и подавно! Ей ничего не стоило наткнуться на кого-нибудь из прежних клиентов или на того, кто только ищет любовных утех на улицах спящего города. Она могла встретиться с товарками по ремеслу, могла налететь на полицейский патруль. Да случиться могло что угодно! Важно лишь то, что любое из этих происшествий повлечёт за собой задержку и неминуемую потерю время. А ведь Джек был как никогда прав, когда говорил, что времени у них уже может и не быть.

Генриетта всегда была отзывчивой и доброй девушкой, но проведённый на улице год новой, воистину ужасной жизни не мог не повлиять на неё. Она порядком очерствела и охладела к посторонним проблемам. Людское горе и несчастья ближних уже не так трогали её, как раньше. Её сердце порылось тонкой корочкой льда, которая пошла трещинами и начала таять всего насколько дней назад в радушном особнячке престарелой вдовы, и окончательно растаяла этой ночью близ жаркой печки у Джека Спунера. Воришка был прав. Спасать попавшую в беду девушку нужно было не потом и не завтра, а сейчас. Гиллрои — чудовища в человеческом обличии и им ничего не стоит подарить очередную няньку своему сумасшедшему другу. Генриетта не знала и знать не хотела, что в конце концов сделал бы с ней Аткинс, не помоги ей провидение удрать. Но одно знала точно, прежней Генриеттой она бы уж точно не осталась. И подобной участи она никому не желала. Генриетта не знала эту Элен, новоявленную подружку Спунера, но ей было достаточно того, что она попала в дом Гиллроев. И она устала бояться и вечно прятаться. Скрываться от полиции и знакомых лиц, ночевать в подворотнях и продавать себя. Она очень устала. Настолько сильно, что даже устала бояться.

Девушка не удержалась от вздоха облегчения. Когда достигала, наконец, Сторм-Стрит. От быстрого, срывающегося на бег шага у неё противно ныли ноги, в груди клокотало надсадное дыхание, горло противно драло наждачкой. Как бы не заболеть в придачу, встревожилась Генриетта. В прошлом году, в самом начале зимы, всё ещё изнеженная и не привычная к уличной жизни, она сильно заболела. Подхватила жесточайший грипп. Сырость, пронизывающие сквозняки и наступившие зимние морозы едва не доконали её. И если бы не новоявленные подруги, сердобольно отнёсшиеся к новенькой, то она бы не пережила свою самую долгую и старшую зиму в жизни. Ночная бабочка сгорела бы от лихорадочного жара, как мотылёк в пламени огня. Но ей повезло. Она была крепенькой и сильной девушкой. Она выжила. Хотя потом не раз видела, как девушки для утех умирали на городском дне от сифилиса и чахотки. Да, ей повезло, что рядом оказались те, кто не дал ей сдохнуть.

Теперь её очередь отдавать долги.

Сторм-стрит встретила продрогшую девушку сонной тишиной и тёмными глазницами окон. Сколько же сейчас времени? Три, четыре часа? Пять? Слишком поздно и вместе с тем очень рано. Самые убаюкивающие и сонные часы перед рассветом. Для Генриетты это исключительное время давно перестало иметь хоть какое-то значение. Её обычный день строился по принципу — дожить до завтрашнего. И уж точно не делился на хорошие часы и плохие. Все они сливались для неё в каждодневную бесконечную борьбу за существование.

Туман спускался с крыш, клубился между стен и сползал на брусчатку, как будто был живой неосязаемой материей, с любопытством исследующей всё подвластное ей пространство. Генриетта в который раз вздрогнула. Она уже и сама не могла сказать, что больше её донимало — вонзающаяся в кости сырость или вроде бы беспочвенный, но нарастающий страх. Почему-то ей стало не по себе. И даже вполне реальная близость жилища инспектора Джентри не могла выгнать из головы пульсирующую тревогу. Что-то не так… Что-то происходит… С кем? С ней? Или она неправильно задаёт вопрос, и вернее было бы сказать — где? Генриетта, закусив губу, ускорила шаг. Цоканье собственных каблуков в туманной тиши изрядно нервировало девушку. Да она топочет, как слон! И на соседней улице, должно быть, слышно. Хоть разувайся и иди по влажным холодным камням босиком…

Генриетта миновала провожающую её закрытыми ставнями швейную мастерскую, с деланно равнодушным видом прошла мимо выступающего из туманной тьмы двухэтажного дома, с выходящими на улицу фронтонами и вывеской над входной дверью «Шоколадный мир», сглотнула набежавшую слюну и горько усмехнулась. Раньше она частенько баловалась сластями. Теперь же остаётся только вспоминать былое и облизываться. Ну, нет худа без добра! Зато ей не грозит растолстеть, да и зубы целее будут. Потому как у неё нет денег ни на сами конфеты, ни на хорошего толкового цирюльника. Хотя, расстаться с зубами на Дне вовсе не проблема…

Туман, стелясь над землей, осторожно хватал спешащую девушку за обтянутые ажурными колготками стройные икры, пытался забраться под подол вызывающе красного платья и щекотал лицо, оседая на густых ресницах мельчайшими капельками влаги. Окутывая девушку, туман так же и скрывал в себе Джека-Попрыгунчика.

Джек, в длиннополом грязном плаще со стоячим воротником и шляпе-цилиндре, казался бесплотным призраком. Его огромная долговязая фигура грязно-серым силуэтом вырисовалась в туманном мареве. Последние минуты он шёл не таясь. Он не боялся быть обнаруженным. И если бы одолеваемая собственными демонами Генриетта обернулась, она бы всё равно не увидела его. Джек отставал всего на каких-то два десятка шагов, но ночь была настолько темна, туман всемогущ, а уличные фонари бессильны, что ему абсолютно не о чём было волноваться. Он находился за границей видимости. Впрочем, Джек никогда не позволял себе подобных человеческих слабостей. Страх, волнения, терзания, душевные метания, вся эта наигранная чушь, что якобы делает человека человеком, не для него. Он, по счастью, избавлен от этих типично людских страстей. Джек не был лишён эмоций, но они были совсем иного плана.

Следя за девушкой, Попрыгун не переставал жадно принюхиваться, раздувая широкие, поросшие изнутри чёрными жёсткими волосами ноздри. Он то и дело скалил в неудержимых гримасах крупные лошадиные зубы. Джек настойчиво пытался вспомнить, где же он мог уже встречать эту глупую шлюшку? У её молодого аппетитного тела был своеобразный аромат. Да, пахла она дьявольски хорошо и завлекающе. К чисто женским запахам примешивались запахи немытого тела и пота, создавая довольно занимательный букет. Как бы он хотел налететь на неё сзади, повалить наземь и зарыться лицом в её волосы, наслаждаясь её запахом и страхом. А потом, глядя ей в округлившиеся от ужаса глаза, сломать хрупкую шейку, внимательно наблюдая, как жизнь будет покидать её, запоминая и смакуя каждый момент этого сладострастного возбуждающего события…

Джек с трудом обуздал себя. Его затрясло от едва сдерживаемой похоти. Спокойно. Спокойно, он всегда успеет превратить мелькнувшее перед внутренним взором заманчивое видение в жизнь. Время у него есть… Вся ночь принадлежит ему. Пока он бодрствует, он волен в своих желаниях. И никто не способен помешать ему. Единственное, что или кто может остановить Джека, это он сам…

Запах… Её такой знакомый необычный запах… Грубые стоптанные сапоги маньяка бесшумнее кошачьих лап ступали по тротуару. Он незаметен и неслышен. Он чудовище, скрывающееся в ночи. Низко посаженная, наклонённая вперёд голова, длинные, почти достигающие колен ручищи, и согбенная осанка действительно придавали Джеку сходство с порождённым безумной фантазией монстром.

Джек сверлил спину Генриетты тяжёлым взглядом налившихся кровью жутких нечеловеческих глаз. Куда же ты так торопишься, детка? Спешка ещё никогда до добра не доводила… Джек гортанно замурлыкал под нос, сжимая и разжимая корявые толстенные пальцы. Он превосходно видел в темноте. И так же хорошо на расстояние. Он был словно создан для охоты на особей людского племени. Да, создан. Но кем? Джек имел об этом весьма смутные представления. Какие-то невнятные размытые воспоминания, которые ему самому казались деталями кошмарного сна. Одно Попрыгунчик мог точно сказать — что к его рождению ИХ, человеческий бог, не имеет никакого отношения.

Генриетта почти дошла до вырисовывающегося в туманном сумраке знакомого особняка. Вот он, уютный и такой заманчивый дом, где она за очень долгое время снова почувствовала себя той смешливой беззаботной девушкой, рвущейся к самостоятельности, которой она была много месяцев назад. И теперь Генриетта неосознанно, всё ускоряя шаг, стремилась к нему. Подходя к парадному входу, она поняла, что хотела вернуться сюда, наверное, не меньше, чем в родной, отчий дом, к родителям, которые наверняка уже давно её похоронили…

— Вам не кажется, что ночь полна опасностей и не гоже столь красивой девушке ходить по ночному городу в одиночестве? — раздавшийся буквально у неё над ухом низкий хриплый голос с отзвуком трущихся друг о дружку кирпичей, заставил Генриетту подпрыгнуть на месте! Её тут же бросило в пот, а сердце едва не выскочило из груди. Она не слышала, чтобы к ней кто-то подошёл! Как это вообще возможно, так незаметно подкрасться?! По воздуху?!

Генриетта резко обернулась, намереваясь в уже привычной выработанной манере дать отпор столь некстати появившемуся ночному приставаке. Её испуг неожиданно разозлил её. Да кто вообще смеет так пугать её? И какого чёрта эту неизвестному от неё нужно? И вообще, когда она почти дошла… Глаза девушки оторопело уставились во что-то, что на поверку оказалось грудью напугавшего её наглеца. Торопливо проглотив готовые сорваться с губ резкие слова, Генриетта ошарашено задрала голову, ме-е-едленно пятясь назад. Незнакомец был добрых семи футов ростом, в чёрном плаще и цилиндре, и высился над ней огромным материализовавшимся в ночи призраком.

— Леди, — Джек приложил два пальца к полям шляпы. Его круглые выпученные глаза светились в темноте, как у заправской совы. — Мне кажется, вы заблудились… Позвольте проводить вас до дома. Сейчас опасно ходить одной по ночному городу… Всякое может случиться. Особенно с такой приятной молодой девушкой.

Слова, шершавые, как абразив и тяжёлые как камень лениво срывались с мясистых изгибающихся губ маньяка. Он смотрел на испуганно сжавшуюся Генриетту, как лев, полновластный хозяин всех окрестных охотничьих угодий. А посмевшая нарушить неприкосновенность его границ девушка была беззащитной косулей. Он был хищником, а она жертвой.

— О нет, что вы, не стоит! Я уже пришла, — Генриетта (и откуда только?!) нашла в себе силы заставить свой голос звучать внятно и твёрдо, не скатываясь в задавленный мышиный писк. Попытка почти удалась.

Возможно, от кого другого она бы и сумела скрыть охвативший её от пят до макушек, затронув каждый волосок на теле, подавляющий страх. Но с Джеком подобный фокус не проходил. Он насквозь её видел. Осклабившись, Попрыгунчик пожирал глазами замершую напротив него девушку. О да… Она боялась. И ещё как боялась! Джек видел, как страх внутри неё разрастается неопрятной жирной кляксой, растекаясь чернильной грязью по всему телу. Он услышал, как изменилось её дыхание, как суматошно забилось сердце, чувствовал её обострившийся запах…

— Что-то мне подсказывает, что леди, не желая обременять меня рыцарским долгом, лукавит, — продолжал разыгрывать из себя галантного, литературно изъясняющегося кавалера Джек. Он наслаждайся этой игрой в не меньшей степени, чем исходящим из-под её юбок ароматом.

Генриетта же вела собственную игру, отчаянно храбрясь и растягивая время. Ну конечно, когда схлынул первый, едва не парализовавший её ужас, она тут же признала в остановившем её высоченном пугающем незнакомце известного на весь город маньяка. Разумеется, облегчение ей это открытие не принесло. Вообще складывалась на редкость своеобразная, даже в чём-то комичная ситуация. Словно из сказки про Серого волка и маленькую Элли. В другое время и в иной обстановке Генриетта даже посмеялась бы над ней. Но сейчас, дрожа уже не от холода, а от страха, ей было совсем не смешно.

— Нет-нет, уверяю вас, сэр, я всего лишь в нескольких шагах от дома, — Генриетта нервно махнула рукой на особняк миссис Монро, такой притягательно близкий и такой несказанно далёкий. Боже, ну что за невезение?! Ну почему всё это происходит именно с ней? Чем она провинилась пред создателем? Неужели её жизнь всё ещё требует страданий, а душа очищения?! — Вам абсолютно не стоит беспокоиться за меня. Но всё равно спасибо за предложение! Всего наилучшего! Пожалуй, я пойду…

Повернувшись, как неживая каменная статуя, чувствуя, как от страха её ноги превращаются в деревянные подпорки, девушка насилу сглотнула. Попрёк горла встал противный удушающий ком. Ещё никогда ей не было так страшно.

— О, вы хотите покинуть меня? — искренне расстроился Джек, заложив руки за спину и следуя за ночной бабочкой. — Постойте, леди, не убегайте так быстро! Уверен, нам найдется, о чём поговорить. Ну что вы, в самом деле? Куда вам спешить? Вас кто-то ждёт?

Златовласка, уже трясясь как осиновый листочек, с трудом шагала, ноги отказывались её слушать. Ужасный человек, идущий рядом с ней, внушал настолько сильный, парализующий волю и тело страх, что Генриетта на ходу превращалась в застывающую мертвеющую куклу. И чем больше она боялась, тем лучше чувствовал себя Джек. Определённо, нынешняя охота на редкость хороша и удачна! Эта белобрысая сучка доставит ему невероятное наслаждение. Джек невольно облизнулся, глотая слюну. Он изо всех сил сцепил за спиной пальцы, пытаясь унять всё нарастающую нетерпеливую дрожь. Как же ему хотелось взять её за нежное незащищённое горлышко и душить, душить, душить…

— Да, меня ждёт муж! — сказала Генриетта, обхватывая себя руками, в тщетных попытках унять собственную дрожь. — Он высокий, сильный и храбрый. И ещё у нас в доме есть самое настоящее ружьё!

— Правда? Да вы что?! — Джек, мерзко похихикивая, поддержал заданную перепуганной девушкой игру. — Вы замужем?! И неужели ваш муж действительно такой замечательный, как вы говорите?

— Даже лучше, — стиснула зубы Генриетта, с ненавистью, растворяющей страх, посмотрев на Джека. — Лучший в мире. Говорю вам в последний раз — оставьте меня в покое! Прекратите меня преследовать, иначе…

Перегородив ей спасительный путь к жилищу старшего инспектора, Джек издевательски засмеялся. Его смех звучал ещё противнее и гаже чем голос.

— Иначе что, леди? Будете кричать?

— Закричу, обязательно. И вы ещё пожалеете, что посмели угрожать мне, — вызывающе вскинув подбородок, пообещала Генриетта. — Я умею на редкость громко и пронзительно визжать. Да от моих воплей во всех здешних домах стёкла повылетают. Не пройдёт и секунды, как проснувшиеся люди повыскакивают на улицу, и тогда вам будет несдобровать!

Джек чуть не подавился от булькающего скрежещущего хохота. Дьявол, а ведь всё складывается ещё веселее, чем он думал поначалу! Эта грудастая малышка на редкость забавна. Возможно, он даже не станет сразу её убивать. Джек наклонился к ней, заставив затрепетать от ужаса, и протяжно, с шумом втянул крючковатым носом её запах. И тут его круглые глаза-плошки стали ещё больше. Он вспомнил. Он вспомнил, где мог раньше учуять эту сучку!

— Эй, девочка, да мы с тобой, оказывается, практически старые знакомые, — Джек в восторге сдвинул цилиндр на затылок лохматой головы и, похихикивая, поскрёб ногтями торчащие как проволока бакенбарды. — Северный железнодорожный вокзал, Столичный экспресс. Я вспомнил. Ты была там. Находилась рядом со мной. Верно? То-то мне показалось, что кто-то прячется под вагоном. Это была ты! И это именно ты сдала меня фараонам! Ха, вот оно в чём дело! А я-то думал, как они так оперативно отреагировали! Откуда вообще узнали, что я сел в тот поезд. Вот так встреча, крошка.

У Генриетты чуть не остановилось сердце. Узнал! Этот дьявольский выродок всё-таки узнал её! Генриетта не думала, что может перепугаться больше, но, похоже, она ошибалась. От страха её всю замутило, а перед глазами поплыло. Окутанная туманом улица стала казаться ей размазанной нечёткой картиной, где было невозможно указать ни верх, ни низ.

— Прошу вас, не убивайте меня, умоляю… — Генриетта крепко зажмурилась, ругая себя последними словами за то, что была вынуждена это говорить, но ничего не могла с собой поделать. — Не трогайте меня, пожалуйста…

— Леди, вы прекрасны, — с придыханием сказал Джек, наслаждаясь её паническим страхом и ароматом дешёвых, отдающих клубникой духов. От неё пахло вызывающе пошло, вкусно и маняще. Он хотел смаковать её запахи, жалея, что не может раствориться в них. В страхе и запахах невозможно купаться. Ими можно лишь жить.

Попрыгунчик почти с нежностью глянул на неё, смыкая поросшие чёрными волосами пальцы на тонкой шейке, нащупывая неистово пульсирующую жилку. Вот оно — власть над человеком, полная и абсолютная, когда от движений твоих пальцев зависит его жизнь. Стоит ему усилить хватку, как покрывшаяся пупырышками шейка этого насмерть перепуганного золотовласого создания сломается, как сухая хворостинка. Хрусь — и всё, он заберёт её чувства, запахи и страхи себе.

Генриетта судорожно вскинула руку, пытаясь обхватить толстенное, перевитое жилами запястье убийцы. Бесполезно. С тем же успехом она могла попытаться сжать своей узкой девичьей ладошкой мраморную колонну. Стальные пальцы Джека жёстко держали её за горло, больно давя на гортань и затрудняя дыхание. Она встала на цыпочки, сипло пытаясь втянуть в себя живительного воздуха. А в голове одна за другой галопом проносились бессвязные суматошные мысли. Неужели это всё? Действительно всё?! Конец?!

Из васильковых глаз девушки ручьями полились слёзы. В сдавленном горле зародилось хриплое бульканье. Она даже зарыдать толком не могла! Генриетта тихо, давясь слезами и отчаянием, заскулила.

Джек приблизил к ней страшное, словно вырубленное из коряги лицо, открыл рот и провёл длинным влажным языком по щеке девушки, слизывая солёные слёзы. Из раззявленной пасти маньяка жутко воняло. Генриетту замутило. Если бы она могла, её бы точно вырвало. Джек судорожно облизнулся и прищурился. Огромный круглый глаз с вытянутым чёрным зрачком, заполненный воинствующим безумием, уставился на неё.

— Ты на вкус такая же приятная, как и на нюх, — сказал Попрыгун. Он продолжал держать её, ощущая трепет податливого тела и чувствуя, как его самого распирает от желания. Но…

Маньяк принюхался. Что-то было в этой шлюшке ещё. Что-то, что никак не давало ему покоя. Почему-то он не мог просто так вот взять и свернуть ей шею. Какая-то возникшая в мозгу мысль останавливала его. Что это? Что в ней есть такого, на что он не обратил внимания? Что он не учуял? Джек вновь лизнул её, потом ещё раз. Он глубоко и тяжело дышал, втягивая её запах и ртом, и носом. Все его звериные инстинкты в один голос кричали, что она не так проста, как кажется, что он не должен спешить.

— Что ж ты скрываешь в себе, маленькая сучка? — раздражённо прорычал Джек. Он терпеть не мог недомолвок и сложных вопросов, на которые не мог найти ответы. В его недолгой жизни было всё просто и понятно. Он не обременял себя философскими размышлениями и не терзался сомнениями. Но сейчас что-то едва уловимо изменилось. И виновата в этом была эта полузадушенная, жалобно пищащая и трепыхающаяся в его руке, как пойманная на крючок рыбка, юная потаскушка. Джек пришёл в ярость. Ему так захотелось размазать эту стерву о мостовую, что аж потемнело в глазах — их заволокло кровью. Но он так и не смог заставить себя сжать пальцы.

— Ты не так проста, как кажешься, да? — из уголка перекосившегося рта маньяка потекла вязкая вонючая слюна. Генриетта закатила белки глаз, почти теряя сознание от нехватки кислорода.

Посреди пустынной тихой улицы, сокрытые от ночного неба плотным туманным саваном, они представляли из себя странную гротескную парочку. Маленькая, трепыхающаяся в бесплотных попытках освободиться девушка в красном платье, и сжимающий её за горло высоченный детина в чёрном.

Джек едва сдерживался. Он рычал подобно бешеному псу, который заперт в клетке и может лишь скалить клыки на проходящих мимо. Которому хочется укусить, да не позволяют прутья решётки. Маньяк едва не задыхался, так же, как и Генриетта. Правда, по другой причине. Он тщетно втягивал её запахи, пытаясь понять, вспомнить…

И когда он уже был готов плюнуть на всё и, взревев от злости, сжать пальцы, его озарило. Это было сродни удару молнии. Джек изумлённо отшатнулся от неё на расстояние вытянутой руки, неверяще тараща глаза. Неужели?.. Но это просто невозможно… Её запах… Он понял, в чём дело. В её запахе. До последнего он неверно рассуждал. Он решил, что его привлекло в ней то, что в подсознании запечатлелся тот факт, что он запомнил её запах, когда она пряталась под вагоном… Но нет. Всё было гораздо сложнее… Её запах имеет более глубокие корни, чем он думал поначалу. И он понял. Он всё понял.

Уже совсем по-другому, с новым, совершенно неожиданным для себя интересом, с какими-то новыми, абсолютно незнакомыми ему ранее чувствами, с немалым любопытством Джек принюхался к Генриетте, во все глаза рассматривая её.

— Славная, очень славная девочка, — прошептал Попрыгун. — Не думал, что встречу ещё кого-то… А ведь, между тем, мы с тобой, получается, давние знакомые. Но ты, естественно, не знаешь меня… Не беда. Достаточно, что я узнал тебя. И ты мне всё расскажешь. Всё, о своём запахе. О том, где ты его подцепила, как заразную болезнь… О, не бойся! У нас будет навалом времени для непринуждённых бесед. Ты идёшь со мной.

Вряд ли до затуманенного сознания находящейся в полуобморочном состоянии девушки дошёл смысл и половины сказанных хриплым шёпотом слов. Джек чуть сильнее надавил на её горло, и ночная бабочка, потеряв сознания, безвольно обмякла в его ручище. Легко взвалив девушку на плечо, Джек поправил засаленный цилиндр, оглянулся и в одном затяжном плавном прыжке перемахнул через улицу, оттолкнулся ногами от земли и сиганул на крышу ближайшего дома. Он не собирался более рисковать. Рассвет на носу и туман уже редеет. Ночная мгла отступает. А ему совсем не нужны, особенно сейчас, лишние свидетели. Поэтому он пойдёт по крышам. И унесёт своё новоприобретённое сокровище.

Определённо, охота прошла даже лучше, чем он рассчитывал.

__________________________________________________________

— Гони, Бёрк, гони!! — заорал Джентри, надеясь, что завывающий в ушах веер не успеет унести все слова.

Но Бёрк, увидев то, что увидел старший инспектор, и так всё понял без слов. «Триган» едва не встал на дыбы, тонко и злобно завизжав покрышками, и в самый поселений момент смог уйти с линии обстрела, как сумасшедший проносясь вдоль тротуара и напирая на мешающий дальнейшему проезду мчавшийся впереди паромобиль.

Затаившийся в чреве грузовика тускло блестевший воронённой сталью шестиствольный пулемёт тут же ожил, зарычал, затрясся, и приводимые в движение электричеством стволы с яростным жужжанием крутанулись, выплёвывая сноп крупнокалиберных пуль.

Чуть смесив корпус и вскинув револьверы, Джентри начал стрелять практически одновременно со жмущим на гашетки «Добермана» человеком. Но если его пули лишь с яростным визгом рикошетили от толстостенных железных листов грузового отсека тягача, то исторгаемые пулемётом заряды наносили Королевской улице сокрушительный урон. Длинная ревущая очередь вдребезги разнесла витрину сверкающего стеклом магазина готовой одежды, превратила в крошево уличную беседку и снесла притулившуюся у обочины водяную колонку. Вверх тут же ударил отливающий синевой фонтан кристально чистой холоднющей воды. Посеяв раскалённую смерть, пулемёт заглох. «Триган» вырвался из зоны обстрела. А пыхтящий работающим на износ котлом тягач отстал.

Снующих по тротуару горожан как ветром сдуло. Раздались панические крики, люди бросились кто куда. И только по счастливой случайности обошлось без жертв. Ни одна пуля не нашла свою цель. Не иначе как божье провидение, но всю дорогу так продолжаться не может. При подобной плотности огня хоть кого-нибудь, но Невидимка (а в том, что управлялся с пулемётом именно знаменитый террорист, Джентри не сомневался) обязательно подстрелит. Джейсон с проклятьями опустил револьверы. Ветер трепал его волосы и наотмашь бил в глаза. Он так и не успел рассмотреть стрелявшего. Скрывающийся в нутре прущего на всех парах за ними грузовика на долю секунды предстал перед старшим инспектором тёмной нечёткой фигурой. Да и к дьяволу! Ведь наверняка Невидимка позаботился о том, чтобы скрыть своё лицо.

Бёрк, цедя сквозь стиснутые зубы отборные ругательства, безостановочно давил на клаксон. Паромобиль послушно трубил, призывая впереди бегущие экипажи посторониться. До выезда на площадь осталось совсем чуть. Но именно этого «чуть» им могло и не хватить. Если управляемый отмороженными на всю голову бандитами грузовик их нагонит и притрёт к обочине, то плохо дело. Созданный для гоночных трасс «Триган» умоляюще подвывал, словно упрашивая дать ему простор, где он уж точно показал бы, кто здесь самый-самый!

— Ну же, твою мать, ну же! — Бёрк затравленно оглянулся. Проклёпанный железный колосс приближался, чадя как самый прожорливый паровоз и гулко грохоча приводными механизмами. Опрокидывая могучей грудью попадающиеся на его пути паромобили, грузовик неотвратимо настигал их. Бёрк нервничал. А его начальнику, старшему инспектору Джентри, судя по сосредоточенно непроницаемому лицу, было хоть бы что! Или у Джентри и впрямь стальные нервы или ему известно намного больше, чем Бёрку, и всё не так очевидно, как кажется…

— Проклятие! — Крейг высунул из укрытия голову, обнимая чемодан, как влюблённый жених новоиспечённую невесту. — Я уже, право, и не знаю — а точно ли им нужно моё изобретение целым и неповреждённым?! Да от одного точного залпа наш игрушечный паромобильчик разлетится на запчасти! Из чего стреляли эти идиоты?

— Сокройтесь с глаз моих, Крейг! — гаркнул Джентри, пользуясь временной передышкой и перезаряжая оружие, что было совсем непросто, учитывая, что он стоял в несущемся по улице паромобиле с откинутым верхом. Секунды передышки таяли с катастрофической скоростью. Взбесившийся, словно ужаленный под хвост мамонт, громадный тягач уже почти догонял их, выдавая совершенно невероятные для своих габаритов шестьдесят миль в час! Джентри он показался великаном-пастухом, планомерно загоняющим своё стадо в отведённое для него стойло. Вот только в самом стойле их ждал не корм с водой, а остро заточенный нож.

— Можно подумать, что-то изменится, если я спрячусь — прошьёт навылет за милую душу, — буркнул под нос Гордон, тем не менее следуя недвусмысленному приказу полицейского.

Взведя курки, Джентри наклонился к залёгшему между сидений учёному и прокричал прямо над ухом:

— Если вы ещё питаете какие-то радужные иллюзии, мой вам совет — выбросьте свой чемодан к чёртовой матери! Вы же видите, что они идут до конца, и ваша жизнь как таковая не стоит и гроша!

— Ни за что! — в тон инспектору ответил Крейг, надрывая связки. — Я лучше умру, чем…

— Больше глупости в жизни не слышал! — раздражённо сплюнул инспектор, выпрямляясь. — Чокнутый недоумок.

Расшвыряв мешающие ему моторные экипажи, как терьер крыс, грузовик вновь поравнялся с улепётывающим во всю доступную прыть «Триганом». За лязгающей громадой грузовика тянулся шлейф угарного, чёрного как смоль дыма. Должно быть, эту копоть видят и с восточной стороны Магны, подумалось Джентри. Чтобы выдерживать эту сумасшедшую гонку, кочегар огромного парового монстра должен вкалывать как заведённый, натирая мозоли черенком лопаты и срывая спину, а топка их котла должна пожирать уголь с прытью изголодавшегося нищего!

— Бёрк! — заорал Джентри, начиная пальбу по грузовику.

Водитель послушно сбавил обороты и «Триган» тут же снизил скорость. Тягач моментально оказался на целый корпус впереди, и выпущенная из взревевшего «Добермана» пулемётная очередь опять ушла мимо цели. Оставалось только возблагодарить бога, что у пулемётного расчёта был достаточно ограниченный угол обстрела. Того мимолётного мига, что чудовищный грузовик находился на одной линии с ними, находясь под прицелом шестиствольного смертоносного агрегата, Джентри хватило, чтобы рассмотреть и вторую фигуру, расположившуюся рядом с установленным на подвижной станине пулемётом. Что и не удивительно, для управления таким оружием как «Доберман», в условиях реального боя, второй человек обязательно необходим. Подавать снаряжённые патронами короба, следить за электрическим питанием, крутить ручку привода вращения стволов, если это самое питание отсутствует. К сожалению, в их случае, пулемёт был подключён к выносному аккумулятору, что в разы увеличивало его скорострельность. А воздушное охлаждение не давало стволам перегреться, и поэтому засевшие в кузове ублюдки могли поливать их огнём сколько влезет, пока не закончатся боеприпасы.

Смертоносный каскад крупнокалиберных пуль посеял в стене расположенного напротив дороги кирпичного дома целую россыпь дыр. С отчаянным дребезгом разнёс окна, выбил в тротуаре дыромахи размером с кулак и буквально разрезал пополам припаркованный у обочины старенький паромобиль. Тонкий метал кузова оказался бессилен перед свинцово-стальным шквалом ураганного огня. И опять без жертв! Запрудившие в этот утренний час Королевскую улицу люди наконец-то смекнули, что следует держаться от проезжей части и примыкающего к ней тротуара подальше.

Джентри ответным огнём, уже в заднюю часть вырвавшегося вперёд грузовика, лишь выбил несколько снопов искр. Против этого железного монстра револьверы были бессильны. Некоторые пули всё же пронзили стенки грузового отсека, но прицельность оставляла желать лучшего. Из такого крайне неудачного и неудобного положения попасть в Невидимку с подельником было бы огромной удачей, одним шансом из тысячи. Но у Джентри не было столько патронов и времени. Так огромный паромобиль не одолеть. У него был бы шанс остановить его, пробей он защищавший силовую установку кожух, но тот был сварен из исключительно толстых грубых листов железа. Оставалось одно — попытаться застрелить водителя или кочегара.

— Хитрый манёвр, чёрт возьми! — одобрительно вкинул большой палец Крейг. — И почему мы раньше им не воспользовались?!

— Сзади напирало слишком много экипажей! Но сейчас позади нас достаточно свободного пространства. Этот бегемот всех распугал!..

— Так почему же мы не развернёмся и не смоемся отсюда к чёртовой матери?! — изумился учёный, опасливо приподнимая голову. — Пока этот крокодил развернётся, мы уже будем далеко.

— Не всё так просто, мистер Крейг, — сузил глаз Джентри, глядя на замедляющий ход грузовик. — Всему своё время…

Гордон весь переменился в лице. У него мелькнула одна дикая, совершенно невероятная мысль…

— Во имя святых мощей, что вы задумали? — побледнел он.

Но Джентри уже не слышал его в шуме сходящей с ума Королевской улицы. Всё внимание старшего инспектора приковал громыхающий железным камнепадом ревущий грузовик. Джентри встал вполоборота к приближающемуся гиганту, уперевшись коленями в переднее сиденье. Бёрк наращивал скорость, а тягач, наоборот, сбрасывал, и до момента, когда они опять сойдутся бок о бок, оставались считанные ярды.

— Шеф, сейчас мы выскочим на площадь! — прокричал, предупреждая, Бёрк, ожесточённо таращась сквозь лобовое стекло на вырастающий прямо по курсу монолит огромного семиэтажного здания постройки времён короля Георга, напротив которого и раскинулась просторная, имеющая форму круга, площадь. Здесь дорога плавно поворачивала и далее следовала сразу в трёх направлениях. Они на всех парах неслись по центральному, а уцелевшие под громадными колёсами грузовика экипажи, достигнув площади, во всю прыть удирали по боковым ответвлениям, вливаясь, соответственно, в Сорок вторую и Сорок четвёртую улицы.

Раскинувшееся на сколько хватало глаз огромное, выстроенное из замшелого древнего камня здание, увенчанное многоуровневой черепичной крышей, раньше служило одной из резиденций правящей династии. Нынче же в нём располагался городской попечительский совет. Целое скопище отъявленных дармоедов, вынужден был признать Джейсон. К парадному входу вели бесконечные ступени, на улицу смотрело неисчислимое количество стрельчатых окон. Здание впечатляло. Поддерживающие выдвинутые фронтоны мраморные колоны, выступающие контрфорсы, надраенные до блеска водостоки, и вяло трепыхающиеся на шпилях государственные флаги по соседству с начищенными флюгерами.

Радостно завыв, «Триган» пулей вылетел на свободное пространство, тут же с протяжным визгом закладывая крутой вираж и уходя из-под обстрела. Тяжеловесный, клокочущий со свистом вылетающим паром и немилосердно чадящий грузовик опоздал на несколько секунд. Махина прогрохотала по брусчатке, старясь идти в притирку с юрким паромобилем, но Бёрк успел увести «Триган» в сторону на безопасное расстояние.

Из распахнутого грузового отсека тягача раздался душераздирающий треск. «Доберман» отрыгнул очередную порцию свинца. Трассирующие очереди прошли позади и чуть выше «Тригана». Джентри ничком бросился ниц, прижимая к полу пытающегося поднять голову учёного. Крупнокалиберные пули рассерженными шершнями пронеслись над ними, смачно влипая в стену старинного здания. Ба-ба-ба-ба!!! Пулемёт вёл свою угрожающую всему живому трескотню, разрывая воздух смертоносным дождём. Несколько пуль вспороли ступени, отколупывая огромные куски камня, ещё с десяток угодили в дорогущую карету чёрного лакированного дерева, запряжённую четвёркой белоснежных рысаков в чёрной сбруе и наглазниках.

Очередь из пулемёта пятидесятого калибра разнесла деревянный кузов кареты в щепки, как карточный домик. Не своим голосом заржавшие лошади, обезумев от страха и ужаса, засыпанные обломками кареты, дружно встали на дыбы и рванули прочь, волоча за собой переломанное дышло. Обалдевший от подобного казуса закутанный в непромокаемый плащ кучер оказался на земле, поверх груды обломков, судорожно сжимая в одной руке кнут, а в другой надкушенный бутерброд.

Джентри снова выпрямился и тут же принялся палить по оказавшемуся за спиной грузовику. Теперь тот представлял из себя отличную мишень, и помимо всего прочего Джентри не опасался, что его пули заденут ещё кого-нибудь. Площадь, не считая припаркованных возле здания транспортов, словно вымерла. Но это ненадолго. Инспектор не сомневался, что к ним уже со всех концов города спешат свободные патрули и констебли. Ну а там и за праздными зеваками не заржавеет. Не всем хватит ума сидеть за запертыми дверями и не высовывать носа.

Револьверные пули вгрызлись в носовую часть грузовика, расписав кабину дырками и выбив боковые стёкла левой двери. Всё-таки позиция оказалась не настолько хороша, как изначально показалось Джентри. Стрелять приходилось немного наискосок, оба паромобиля непрерывно двигались, и лобовое стекло тягача постоянно уходило с линии поражения.

Тем временем площадь немного ожила. Из заглушенных паромобилей и конных экипажей с воплями вылетали водители и кучеры, бросая всё на свете, и убегая по ступенькам вверх, к парадному входу здания. В окнах начали мелькать изумлённые творящимся снаружи безобразием лица. Наверняка в ту же самую минуту уже делались важные звонки и предпринимались все меры для пресечения разыгравшейся на площади вакханалии. Да, полиция определено была не за горами!

«Триган» заложил очередной крутой вираж, пробегая по периметру площади и идя на второй заход. Огромный грузовик был намного тяжелее и неуклюжей, и совершенно не приспособлен для подобных поворотов. Но габариты и чудовищная масса делали своё дело! Не став бегать за шустрым паровым экипажем по кольцу, грохочущий, как бронепоезд, тягач просто-напросто срезал угол, и развернувшись прямо напротив бывшей резиденции правящих королей Андеры, помчался наперерез. Разумеется, во время разворота, колосс своим кузовом играючи смёл два крайних паромобиля представительского класса, сплющив их как консервные банки, и задел ещё одну карету, вырвав заднюю ось, из-за чего карета грузно бухнулась на багажное отделение, ломая рессоры и задирая вверх дышло. Бедные коняги прямо-таки взвились, молотя воздух копытами и оглашая окрестности отчаянным ржанием.

Пролетев середину площади, безжалостно кромсая ободами гигантских колёс аккуратно уложенную плитку, грузовик взял влево, и снова ожил пулемёт. Пули застучали прямо перед колёсам едва успевшего затормозить «Тригана», выбивая искры и кроша древнюю сеншельскую плитку в пыль. Подвергшийся массированному обстрелу паромобиль тут же взял назад, но одна пуля всё же успела зацепить его, со звонким лязгом оторвав кусок хромированного бампера. Колёса «Триган» бешено закрутились в обратном направлении. Бёрк, не глядя, подал машину назад, спасая всех, кто в ней находился, от целого роя просвистевших прямо перед лобовым стеклом пуль, на сумасшедшей скорости улетевших с площади и раздробивших в куски установленный на перекрёстке мраморный памятник Герману Ловаллю.

— Бёрк, делай крюк и иди ему прям в лоб, не сворачивая! — пригнувшись к вцепившемуся в баранку подчинённому, проорал Джейсон. Бёрк на миг обернулся, его усы окончательно отклеились и отпали. Лицо констебля было белее молока. — Я сниму водителя, и их песенка будет спета!

— А если этот ублюдок не свернёт?! А он и не свернёт! Он просто переедет нас на хрен!

— Не бери дурных мыслей в голову! У тебя есть неплохой шанс заработать себе повышение!

Крутанувшись и повернув паромобиль лицом к завершающему разворот в их сторону громадному грузовику, Бёрк простонал:

— Покойникам чины без надобности! Будь оно всё проклято…

— Вы всё же хотите взять Невидимку! Вот что вы задумали! И вы хотели сделать это с самого начала, используя меня как наживку, — из взобравшегося на пассажирское сиденье учёного так и изливался праведный гнев. Придерживая одной рукой норовящую слететь с головы шляпу, Крейг обвиняюще завопил: — Что всё это значит, мистер Джентри?!

Джейсон взяв перезаряженную «Гидру» двумя руками, пожал плечами и уверенно, не раздумывая, произнёс:

— В свою защиту скажу, что придумал это только вчера. Ничего личного, мистер Крейг. Просто поверьте мне.

Бёрк развернул паромобиль носом к пыхтящему на другой стороне изрытой выбоинами площади тягачу, проехал несколько ярдов и остановился. И дурак бы понял, что «Триган» вызывает своего огромного неповоротливого собрата на дуэль. Сталь против стали, колёса против колёс, паровой котёл против парового котла! Низкое небо, как всегда хмурое и неприветливое, насупилось над вставшими в позу полную непримиримости и ярости машинами. Из здания городского попечительного совета выглядывали самые отважные и любопытные, за пределами площади потихоньку начали стягиваться люди, держась на почтительном расстоянии с раскрытыми от удивления и ожидания развязки ртами — случайные прохожие, местные дворники, подметавшие опавшие листья, живущие в соседних домах люди, вездесущие мальчишки, заурядная городская толпа… Ветер тихо шелестел в кронах примыкающей к площади аллеи. Само время замерло, наблюдая за схваткой паровых детищ самой современной индустриальной мысли.

Весь расчёт Джентри строился на том, что водитель грузовика примет вызов. Что, кто бы не сидел за рулём, он не испугается несущегося прямо ему в лоб приземистого изящного паромобиля, похожего на вытянутый чёрный снаряд. Что грузовик помчится им навстречу, стремясь встретить удар всей массой, лоб в лоб, сломить их, превратить в кучу мятого металлолома. Инспектор надеялся, что его рисковая, в общем-то, задумка увенчается успехом. Было, правда и несколько сомнительных моментов, но обдумывать их уже не было времени. Секунды уходили быстрее, чем деньги из кармана разорившегося промышленника. Всё или ничего. Всё решится здесь и сейчас.

Джентри встал во весь рост, вооружённый помимо револьвера надеждой, что Невидимка, находясь в грузовом отсеке тягача, не успеет вовремя оценить обстановку и не сможет остановить решившегося атаковать водителя. А в том, что управляющий грузовиком человек готов броситься в бой, Джентри почти не сомневался. Огромный тягач исходил паром и чадом, зримой злобой и нетерпением. Он дрожал и вибрировал, напоминая готового к прыжку захлёбывающегося пеной от ярости бойцового пса.

Ну же! Свисток тягача издал протяжный тоскливой вой, словно знаменуя приход конца света, и огромный железный монстр ринулся на всех парах вперёд.

Джентри пошире расставил ноги, очень плавно и не спеша вскидывая револьвер. Правая рука крепко сжимает рукоять. Левая поддерживает запястье правой. Глаз сощурены, дыхание затаено. Джентри слышал, как его сердце размеренно бухает в грудной клетке, отмеряя тающие секунды и исчезающие под колёсами машины ярды. Всё, обратно пути нет.

«Триган» летел на встречу казалось бы неминуемой гибели. В прямом лобовом столкновении у паромобильчика не было ни единого шанса выстоять против двадцатитонного проклёпанного гиганта, похожего на сошедший с рельсов взбесившийся локомотив. Но Бёрк изо всех сил давил на педаль подачи пара и, громко вопя, упрямо вёл машину прямо вперёд. Расстояние между сближающимися машинами неумолимо уменьшалось. Водитель тягача то и дело дёргал за шнур гудка, и площадь вся дрожала от нескончаемого подвывающего рёва. Огромные колёса терзали плитку, мелькая спицами и превратившись в размытые круги. Джентри уже мог разглядеть довольную полубезумную ухмылку на перекошенном лице водителя грузовика. Всё верно, он не собирался поворачивать и отступать. Этот тип не хуже Джейсона понимал, что через какие-то несколько секунд он размажет их по вмурованной в площадь плитке. Разотрёт, как подошва сапога надоедливого таракана.

И когда бьющий в лицо ветер стал маниакально шептать прямо в мозг Джентри — «впереди смерть, впереди смерть, впереди смерть», когда отпущенное судьбой время трём находившимся в «Тригане» людям внезапно замерло, готовое остановиться раньше срока, Джейсон нажал на спусковой крючок.

Бах-бах-бах! «Гидра», одну за другой, невероятно быстро выстрелила все пули, все пятнадцать штук, за какие-то несколько секунд опустошив барабан. Пули легли кучно, туда, куда и целился Джентри. Лобовое стекло тягача разлетелось градом сверкающих осколков, а пули, не заметив хрупкой преграды, жадно впились в до конца не верящего в происходящее водителя, пробивая его тело в нескольких местах. Две пули попали прямо в лицо, раздробив нижнюю челюсть и вырвав затылок. Залитый кровью бедолага тут же рухнул прямо на баранку.

Грузовик пошёл юзом, резко забирая вправо, а Бёрк, горланя так, что даже скрючившийся на заднем сиденье Крейг зажал уши, всем весом навалился на руль, беря влево и таким образом уводя паромобиль от столкновения с прогрохотавшим в нескольких дюймах, почти рядом с крылом, огромным тягачом. Сказать по правде, им несказанно повезло. Бёрк был опытным хорошим водителем. Даже очень хорошим, с отменной реакцией и твёрдой рукой, но даже он не смог бы предотвратить страшной катастрофы. И дело было бы вовсе не в профессиональных воительских качествах полицейского. Они слишком быстро сошлись, приблизились друг к другу на ничтожно малое расстояние, не позволяющее произвести спасительный маневр. И если бы не счастливое для пассажиров «Триган» обстоятельство, что застреленный Джентри водитель, падая на руль, ненароком не повернул тягач…

Джентри от резкого виража чуть не вылетел головой вперёд. Чертыхаясь, он судорожно вцепился в спинку водительского сиденья. Оброненный им револьвер больно стукнул Крейга по пальцам, но учёный даже не заметил этого… Бёрк крутанулся, выравнивая «Триган», и нажал на тормоза. Утробно урча, паромобиль замер. В ноздри била удушающая вонь сгоревших покрышек и отработанного натруженной силовой установкой топлива. «Триган» окутало облаком выброшенного предохранительными клапанами удушливого пара. Его круглые фары, казалось, смотрели на окружающий мир с жалобным упрёком. Этот забег не прошёл для резвого мобиля без последствий.

Но для потерявшего управление тягача ещё ничего не закончилось! Неизвестно, как бы сложилась его дальнейшая жизнь, останься в кабине в живых хотя бы кочегар, но по роковой случайности последняя пуля «гидры» пробила ему лёгкое и незадачливый камрад брякнулся прямиком головой в открытую печную топку, тут же превратившись в обугленный пылающий факел. Ему повезло, что он умер ещё то того, как раскалённый до бела жар принял его в свои объятия. Останься кочегар в живых, возможно, он бы и успел перехватить руль и удержать заворачивающий прямо на толпу зевак громадный тягач. Но огромный железный гигант остался полностью неуправляемым, а набранного давления в котле вполне хватало, чтобы силовая установка продолжала свою работу.

Ещё недавно с болезненным любопытством взирающее на бесплатное представление люди вдруг поняли, что ничего более интересного они не увидят. И ещё они поняли, что несущийся прямо на них грузовик и не думает сворачивать. И тогда толпа любителей экстремальных зрелищ разом пришла в движение, словно отхлынула морская волна. Зеваки кинулись в рассыпную, толкаясь локтями и оттаптывая друг другу ноги. Тягач пущенной броненосцем торпедой вылетел с площади, кроша в пыль бордюры и кромсая огромными колёсами дорожную брусчатку. Железный гигант вдрызг разнёс памятник Ловаллю, так, что в разные стороны полетели искорёженные обломки, как спичку сломал фонарный столб, рухнувший в свою очередь на оставленный кем-то рядом с площадью паровой фургончик для перевозки овощей.

Огромный грохочущий грузовоз, не останавливаясь, протаранил скопление в панике разбегающихся людей, лишь по чистой случайности и доброте всевышнего никого не задев, и со всего маху врезался низко опущенным лбом в угол жилого трёхэтажного дома, отхватил огромный кусок пилястры и, сотрясаясь всей проклёпанной тушей, начал медленно заваливаться на бок. Сила вызванного столкновением удар была такова, что из окон дома повылетали все стёкла, а по стене в разные стороны побежали с каждой секундой расширявшиеся змеевидные трещины, с крыши каскадом посыпался сорванный шифер… Грузовик же, просунувшись ещё несколько ярдов по выбитым из угла здания кирпичам, со стоном поднялся на боковые колёса и, не удержавшись, со всего маху рухнул на бок. Из кабины вырвалось яркое пламя, повалил дым, присоединяясь к вырывающемуся из топочной трубы пыхтящему шлейфу. Колёса поверженного гиганта продолжали вращаться, правда, с каждой секундой всё медленнее и медленнее…

Над площадью и окрестностями поднялся нарастающий гвалт. Панические крики наполнились стонами боли и плачем. Не меньше десятка людей пострадали в общей давке, когда разбегались кто куда, как напуганные кружащим в небе коршуном цыплята. Кого сбили с ног, кого толкнули в спину, кого ударили во время бега. То тут, то там мелькали окровавленные лица, и отовсюду доносился усиливающийся гневный ропот. Все хотели разобраться с виновными в случившемся! Только рассеявшаяся, толпа горожан вновь начала сбиваться в кучу. Люди, напирая один на другого, ломанулись к опрокинутому грузовозу. Из пострадавшего дома, кто в чем, выскакивали перепуганные жильцы, решившие, что не иначе как в столице произошло совершенно невиданное для этих мест землетрясение. По ступенькам здания попечительского совета сбегали работающие в нём люди и их клиенты. К месту аварии спешили водители пострадавших во время бойни паромобилей.

И как-то за всеобщей неразберихой никто не обратил внимания на одиноко замерший посреди площади чёрный паромобиль марки «Триган» с откинутым верхом.

— Мне необходимо выпить, — тупо сказал Бёрк, глядя вокруг себя тоскливыми глазами. — Хочу напиться. Шеф, ты мне прибавил чёртову тучу седых волос.

Джейсон проигнорировал прямое нарушение субординации. Всё его внимание было сосредоточено на завалившемся в сотне ярдов от них грузовике. Откинув опустевший барабан «Гидры», Джейсон начал быстро загонять патроны в отполированные гнёзда камор. На зарядку «Дугрея Льюиса» времени уже не оставалось.

— Вы сумасшедший, Джентри! Вы знаете об этом?! — пришедший в себя учёный с трудом набирал в грудь воздуха. Его всего распирало от неконтролируемого гнева. — Вы же могли нас всех угробить к чёртовой матери! А что, если бы эта махина взорвалась или переехала дюжину-другую людей? Вы об этом подумали? Я просто поражаюсь вам!..

Джентри никак не ответил на упрёки распалившегося Гордона. Он не знал, что сказать и не хотел встречаться с ним взглядом. Ни с того ни с сего у старшего инспектора загорелись уши. Ему внезапно стало стыдно как нашкодившему гимназисту. Ведь Крейг, как не крути, прав. Он слишком сильно рисковал. А имел ли он на это право? Он рискнул, поставив на кон жизни множества людей, не считая своей собственной и своих товарищей. Он выиграл, но имел ли он право на эту партию в покер с судьбой? Кто он такой, в конце концов? Джентри понимал, что Крейг прав и за это злился на него ещё больше. А себя в эти минуты он просто ненавидел.

— Бёрк, не спускай глаз с мистера Крейга, — глухо сказал Джейсон, спрыгивая на землю. Взведя курок револьвера, он со всех ног побежал к всё увеличивающемуся подле затихающего в агонии грузовоза человеческому морю.

Всё сожаления, печали и тревоги останутся на потом. Когда будет время предаться самобичеванию и размышлениям о смысле жизни. Сейчас есть дела поважнее, чем выискивание скрытых мотивов в личных эгоистичных поступках. Да, он далеко не образец для подражания и не самый хороший человек в мире, но он старался быть хорошим полицейским. И сейчас Джентри делал свою работу. А её он привык делать хорошо. Поймав Невидимку, он убьёт одним махом столько зайцев, что любой охотник обзавидуется. И ведь вся соль была вовсе не в наградах и чинах, нет, вовсе не в них…

Джентри промчался эту сотню ярдов с совершенно неожидаемой от себя скоростью, как атлет-многоборец. Поднажав так, что аж в ушах заломило, Джентри буквально пролетел последние футы, посрамив бы и чемпиона по бегу, и тут же врезался в плотную толпу гомонящих зевак.

— Дорогу! Дорогу! — требовательно заорал Джентри, доставая значок Империал-Ярда. — Всем разойтись и немедленно отойти от машины! Полиция Империал-Ярда! Всем отойти, я сказал!

Так, срывая голосовые связки и размахивая над головой жетоном, сжимая в правой руке револьвер, Джентри пробивался к грузовику. Сначала невыносимо медленно, но затем всё быстрее и быстрее. До людей стало доходить, что полиция каким-то образом уже очутилась на месте аварии. Джейсону стали освобождать дорогу.

Вырвавшись из сонмища взволнованных горожан, Джентри сунул жетон обратно в карман плаща, и, держа револьвер наизготовку, осторожно приблизился к тягачу со стороны грузового отсека. Глазам инспектора предстало местами проржавевшее с налипшей и засохшей грязью железное днище опрокинутого грузовика. Четыре огромных колеса уже крутились едва-едва, их можно было бы остановить и руками. Из топочной трубы едва вилась тоненькая жалкая струйка дыма, зато бушующее в чадящей кабине пламя всё разгоралось, кропотливо выжирая изнутри всё, поддающееся горению. Из отрытой топки просыпался уголь, и огонь накинулся на новую пищу, понял Джентри. Он принюхался. К удушливому запаху сгоревшего угля и сажи примешивалась тошнотворная сладкая вонь запекающихся в жарком пламени человеческих тел. На краткий миг инспектору стало плохо. Но лишь на миг. За годы службы он видел и не такое. И запахами его было не пронять.

Старший инспектор смерил настороженным взглядом нависающий над ним остов колоссального грузовика. Забраться внутрь представлялось достаточно проблематично. Собственно, в своих физических данных Джентри не сомневался, но не хотелось бы нарваться на шальную пулю. А он, забираясь наверх, будет вынужден какое-то время обходиться без револьвера, поскольку ему понадобятся обе руки. Задачка…

Ещё раз гаркнув на напирающие за спиной шеренги ропщущего люда, Джентри недовольно скривился. Как же не хватает нескольких полицейских нарядов, чтобы оттеснить толпу и оградить место аварии. Он поймал себя на мысли, что полиция зачастую появляется на месте преступления слишком поздно. Неужели это переходит в своеобразную профессиональную болезнь, крайне прилипчивую и далеко не привлекательную? Неужели так будет и через сто, и через двести лет?! Надо будет обязательно спросить у Гордона. Словоохотливый учёный обязательно поделится своими соображениями на этот счёт.

Поймав себя на мысли о том, что, пожалуй, будет скучать без вошедших в ежедневный обиход словесных перепалок с Крейгом, Джентри, сплюнув, засунул револьвер в заплечную кобуру и схватился руками за рессоры опрокинутого на бок тягача. От его раздумий легче не станет. Пора бы уже и начать что-то делать, чтобы не выглядеть в глазах столпившихся вокруг десятков людей круглым дураком, не знающим, что и предпринять!

Цепляясь за все подряд выступы грязного днища, упираясь носками сапог и постоянно поглядывая в опрокинувшееся над головой насупленное серо-свинцовое небо, Джентри ловкой кошкой вскарабкался наверх, схватился пальцами за край гофрированного железного листа, подтянулся и одним движением запрыгнул на кузов. В двух ярдах от него темнел провал боковой двери грузового отсека, откуда и вёлся пулемётный огонь. Больше на поверхности Джейсон не обнаружил ровным счётом ничего заслуживающего внимания. Выхватив револьвер, он начал приближаться к проёму, помня о том, что внутри железного брюха грузовика есть кое-то. И этот шутник запросто может начать пальбу из «добермана» в тот самый момент, когда он попытается заглянуть внутрь. У Джентри от подобной мысли вспотели подмышки. Хм, а ведь расклад то и впрямь довольно хреновый…

Ступая по выцветшему, покрытому облупившейся, некогда тёмно-зелёной, краской железу, Джентри отчётливо слышал, как в чреве кузова гулким эхом отдаются его тяжёлые шаги. И если внутри из двух преступников остался в живых хоть один, то следует быть настороже. Для рокового залпа из пулемёта хватит и одного человека. Опять-таки, если остался исправным пулемёт. Все эти лихорадочные размышления пронеслись в голове Джентри за доли секунды, за то ничтожно малое время, которое ему понадобились, чтобы сделать несколько шагов к манящему зеву в боку грузовика.

Остановившись на самом краю практически квадратного проёма три на три ярда, Джентри вытянул руку с взведённым револьвером и, медленно, готовый в любой момент отскочить в сторону, наклонился вперёд, заглядывая внутрь. Одного мимолётного взгляда старшему инспектору хватило, чтобы понять, что чего-чего, а пулемётного огня можно не опасаться. «Доберман» слетел с подвижной турели и валялся на самом низу, едва видимый в сгустившемся внутри сумраке.

Но это ещё не значило, что у бандитов не осталось ручного огнестрельного оружия. Пуля, выпущенная из револьвера и попавшая в голову, убьёт так же гарантированно, как и пулемётная. Джентри молча ругнулся. Он виден как на ладони, в то время как в грузовом отсеке царит почти полная тьма и с трудом можно что-либо увидеть. А фонарик он в дикой спешке забыл в салоне «Тригана»… Так может не стоит зря рисковать и лучше спокойно дождаться полицейских, которые уже наверняка будут здесь с минуты на минуту?

Джентри оглянулся на оставшийся на площади чёрный гоночный паромобиль. С такого расстояния было невозможно разглядеть выражения лиц выглядывающих из салона «Тригана» Бёрка и Крейга, но почему-то Джентри не сомневался, что в эту минуту они крайне взволнованы. Бёрк переживает за шефа по вполне понятным причинам, а учёный, хоть и обрушил совсем недавно на него град критики, всё же предпочтёт видеть старшего инспектора живым и здоровым. Подождать? Что-то подсказывало ему, что медлить более нельзя. Что он и так потерял непростительно много времени… Да к чёрту! Джентри вновь повернулся к излучающему затаившуюся угрозу проёму и, привстав на одно колено, резко посмотрел вниз. Его нервы зазвенели натянутыми струнами, сердце стучало, как полковой барабан, по спине потекли ручейки пота. Указательный палец, замерший на спусковом крючке револьвера, был готов в любую секунду согнуться.

Но опасения Джейсона были напрасны. Напряжённый как взведённая пружина, он замер на краю зияющей в боку грузовика дыры. Сводящие с ума секунды нервного ожидания резво помчались галопом. Глаза быстро привыкли к затаившейся внутри темноте. И когда Джейсон смог рассмотреть нутро грузовика, увиденное ему совсем не понравилось… В самом низу, рядом с упавшим пулемётом, лежало совершено неподвижное тело человека в кожаной крутке с неестественно свёрнутой шеей. На первый взгляд выглядело, что бандит погиб при крайне неудачном падении, когда грузовик опрокидывался набок и находящиеся внутри него люди должны были чувствовать себя засунутыми в спичечный коробок горошинами. Несчастный случай. И нет свидетеля. Нет свидетеля — нет допроса.

Джейсон наклонился ещё ниже, засовывая внутрь голову. Так и есть. То, что ему поначалу лишь показалось, тут же приобрело вполне обоснованную реальность. Кроме пулемёта и трупа, в кузове грузовика больше ничего и никого не было. Джентри с невероятным спокойствием выпрямился, так же спокойно вернул взведённый курок в исходное положение, сунул револьвер в кобуру и, покусывая нижнюю губу, достал из жилета часы. Надо же, с начала выезда из особняка миссис Монро и до последних событий прошло всего каких-то два час. А казалось, что пролетел весь день как минимум. От горевшей кабины тянуло всё усиливающимся неприятным запахом, чёрный удушливый дым, не прекращая, валил из разбитых окон и устремлялся вверх, к серому беспросветному небу.

Джентри так же не спеша убрал часы и, присев на корточки, пристально посмотрел поверх бурлящей вокруг толпы. Где-то там, в ней, в водовороте сотни человек растворился Невидимка. Мерзавцу каким-то чудом, неимоверным везением удалось беспрепятственно смыться до того, как он успел подбежать к грузовику. Наверняка террорист уже далеко отсюда. А может и наблюдает за ним с безопасного расстояния, ни капельки не боясь быть замеченным. А что? Сорвал с лица платок, сбросил шляпу, вывернул наизнанку плащ и вот ты уже совсем другой человек. Арестовать всех скопившихся близ площади людей? На основании чего? Досужих домыслов, что преступник, быть может, ещё не успел уйти?! Да Вустер его с потрохами сожрёт! Хотя Джентри подозревал, что очень серьёзного нагоняя и так не избежать.

Невидимка переиграл его. Террорист продул начало и середину игры, но добился успеха в финале. Правда, победа его относительна. Крейг и его детище вне опасности, а сам Невидимка вынужден уходить, поджав хвост и зализывая раны. Но раненый враг, особенно такой, как террорист номер один, вдвойне опасен. И он сделает соответствующие выводы. Если уже не сделал.

Ну что ж, захлопнуть ловушку не удалось, но зато он в очередной раз отстоял своего подопечного и теперь им никто не помешает спокойно добраться до Блумбери. Вряд ли Невидимка сейчас станет преследовать их.

Когда Джентри спускался вниз, к площади подъезжали первые полицейские экипажи.

___________________________________________________

Около площади продолжал бушевать человеческий водоворот. Любопытство — одно из главных особенностей человека, варьирующее от вполне безобидной страсти до закоренелого порока. Человеку всегда хочется знать чуточку больше, чем дозволено. И он всегда будет совать свой нос даже туда, куда не просят. Не считаясь с обстоятельствами и порой переступая через чувство самосохранения. И беспорядочно столпившиеся вокруг опрокинутого грузовика люди лишь создавали дополнительную суету. И при этом здорово затрудняли работу прибывших полицейских нарядов, карет скорой помощи и пожарных, примчавшихся на огромном, не меньше самого пострадавшего тягача, паромобиле ядовито-красного цвета, оснащённого мощной помпой и вместительным резервуаром с водой.

Любопытная толпа мешала всем: и полицейским, и медикам и торопливо раскатывающим брезентовые рукава пожарным. Пока дородный детина с сержантскими нашивками в синем мундире не начал злобно лаять в рупор, призывая людей «расходиться и не мешать следствию». Несколько констеблей тут же, не дожидаясь особого приказа, кинулись оттеснять напирающих людей, другие сноровисто растягивали вокруг расчищенного пространства ленточки, пожарные уже заливали водой пылающую кабину грузовика, начали опрашиваться первые свидетели, Джентри объяснялся с высоким тощим лейтенантом, медики готовили носилки… Каждый был чем-то занят и в суматохе не обращал внимание на то, что происходило вне поля зрения.

И поэтому нет ничего удивительного в том, что никто не обратил ни малейшего внимания на ничем не примечательного сутулящегося человека с непокрытой головой, в лёгкой длиннополой наглухо застёгнутой куртке, неторопливо удаляющегося от места аварии.

Джентри не ошибся в своих предположениях. Сбросить плащ, шляпу и сорвать с лица платок было делом нескольких секунд. Так же без сожаления Невидимка выбросил нож и револьвер. Он должен быть абсолютно чистым, белым и пушистым, если его всё же остановят для обыска. Но Господь миловал. Он спокойно, не нервничая и не срываясь на бег, выбрался из напирающей толпы и, сунув руки в карманы поддетой под плащ лёгкой куртки, направился в противоположную от площади сторону. Выбрался на тротуар и так же не оглядываясь, ссутулившись якобы от холода и втянув голову в плечи, пошёл прочь.

На невозмутимом, выбритом лице террориста не было ни намёка на обуревавшие его эмоции. Одна скука и покорность судьбе. Со стороны могло показаться, что просто ещё один работяга, самый заурядный горожанин, торопится по своим делам. Внутри же Невидимку всего распирало от глухой злобы и нарастающего бешенства. Он был готов орать во всю глотку и биться головой о стену. Сунутые в карманы кулаки сжались до стонущей боли, ногти до крови впились в ладони. Невидимка отступал по всем правилам, не оставляя вероятным преследователям и шанса и на своё обнаружение. Он выжил, смог уйти, опять оставшись безнаказанным и сохранив лицо в прежней неизвестности. Но все эти мысли были беспомощным утешением. Самообманом. Суть от этого не менялась, а провал оставался провалом.

Самое неприятное заключаюсь в том, что в последнее время неудачи стали для него нормой. Невидимка даже перестал удивляться очередному проигрышу. А это совсем ни в какие ворота не лезло. Выходит, что он элементарно ПРИВЫКАЕТ проигрывать! Он, кого в течение уже скольких лет никто не мог изловить и даже близко подойти к тайне его личности. Никто и никогда не был в состоянии сесть ему на хвост! Справедливости ради стоит отметить, что и сейчас он уходит, словно побитая собака, боящаяся поднять голову, всё так же неопознанным и никем не преследуемым. Но проигравшим. В очередной раз. Наверняка этот молокосос-Джентри думает, что круто наподдал ему, что поймал за яйца и заставил в полной мере ощутить всю свою беспомощность…

Свернув за угол, Невидимка впервые позволил себе обернуться и спокойно выдохнуть сквозь стиснутые зубы. Достав из кармана дешёвую измятую папиросину, он чиркнул спичкой и жадно затянулся. Поддерживая облик далеко не богатого горожанина, у которого не хватает денег на более приличное курево. Понимая, что задерживаться ни в коем случае нельзя, Невидимка ускорил шаг, проходя мимо красивых, растущих по обочине подметенного добросовестными дворниками тротуара домов старинной постройки. Всё-таки приближённость к Королевской улице давала о себе знать. И придётся прошагать ещё не одну милю, чтобы выйти к кварталу попроще, где он не так будет выделяться в своей небогатой одежде из заполонивших улицу местных жителей.

Тут преимущественно жили люди состоятельные. Когда-то Королевская улица, оправдывая своё название, была центральной в старом городе. Ещё до того, как к северу стали возникать новостройки, и безжизненные пустыри начали обрастать новомодными современными зданиями. Столица разрасталась, приобретая новые, сверхсовременные очертания. Прогресс и новейшие технологии поработили и строительство, позволяя воплощать в жизнь самые смелые мечты архитекторов. Столица видоизменялась, становясь всё больше и причудливей.

И спустя время Королевская улица превратилась в одну из десятков таких же вполне заурядных улиц, от былой значимости сохранив лишь название. Невидимка знал всю подноготную Столицы, всю историю изменений. Он всегда был прилежным учеником. И всегда старался всё предусмотреть. Поэтому под плащ надел одежду ничем не приглядного среднего горожанина. Чтобы не особо выделяться. Конечно, в районе Королевской улицы более уместным выглядело бы добротное пальто или солидный костюм, но с другой стороны он же не мог досконально знать в какую именно часть города заведёт его Джентри. Скажем, в бедняцких кварталах дорогое пальтишко выглядело бы намного неуместней…

Невидимка был готов. Он всегда был готов к любым неожиданностям. Он без всякого сожаления избавился от лишних вещей, замешкавшись только на миг, свернул шею ничего не подозревающему камраду Стью, и на полном ходу выпрыгнул из несущегося к верному крушению грузовика, ещё до того, как он врезался в угол остановившего его здания и перевернулся. Остальное было делом техники. Залететь в подъезд ближайшего дома, дождаться прилива толпы, выйти, смешаться с людьми и помахать прибывшим полицейским ручкой. Он не исключал возможности, что придётся быстро уходить, заметая следы, и поэтому заранее подготовил должную маскировку. И пути отхода. На почтительном расстоянии за грузовиком, не высовываясь и не привлекая внимания, следовала запряжённая двойкой чалых коняг обшарпанная карета с намалёванной на боках эмблемой сообщества городских трубочистов. И когда карета остановилась напротив идущего по тротуару Невидимки, он, не сбавляя шага, свернул к ней, коротко кивнул восседающему на козлах угрюмому кучеру, быстро отворил дверцу и юркнул внутрь. Кучер хлестнул бичом, и лошади послушно потащили карету дальше, звонко цокая копытами по мостовой. Усевшись на жёстком сиденье, Невидимка, покачиваясь в такт движению кареты, с ненавистью уставился перед собой. Джентри, Джентри, Джентри… Он становится серьёзной проблемой. А серьёзные проблемы Невидимка привык устранять.

Террорист опустил взгляд. Его пальцы вновь непроизвольно сжались в дрожащие от ярости кулаки, словно повинуясь чужой воле. Этот полицейский выскочка достойный соперник. Враг, которого следует уважать. Чем-то он отличался от всех остальных. Джентри выделялся из когорты бесчисленных, безликих блюстителей закона и порядка. Почему-то ему удалось крепче всех ухватить его за загривок. У остальных постоянно соскальзывали пальцы. Но Джентри… Он был хваток, как цепной пёс. И чертовски везуч. Невидимка искренне не мог понять причин последних неудач. Всё валить на чересчур везучего фараона? Совсем не солидно. Не профессионально. Одной дьявольской везучестью всего не объяснить.

Неужели проблема кроется в нём, в самом Невидимке? И стоит ли копать глубже? Террорист раздражённо сунул руки в карманы. Звонкий перестук копыт и мерное поскрипывание каретных рессор неплохо успокаивали и расслабляли. Что, если и вправду причину стоит искать в себе? Он приписывает собственные промахи кому-то постороннему, ищет крайних и виноватых, но что, если… Что, если он становится слишком стар для всего этого дерьма? Постоянные игры с законом, бесконечная борьба за идейное равноправное будущее, вечная гонка на выживание с сильными мира сего. Не пора ли и на покой? Он уже столько всего сделал за какие-то десть лет, что остальным так называемым камрадам-патриотам и за всю жизнь не совершить. Так не будет ли справедливым, если он оставит эту забаву более молодым и… И везучим.

Невидимка несколько изумился своим же мыслям. Никогда раньше он не думал о покое. Отдых? Что он будет делать тогда? Невидимка в упор не видел себя пенсионером, поливающим цветочки на приусадебном участке. Чем он займётся, уйдя на покой? Да, можно ничего ни делать вообще, посвятить себя праздному образу жизни, откровенному дуракавалянию — голубой мечте многих и многих простых смертных. Денег у него, слава богу, хватит и на сто лет безбедного существования.

Вопрос в другом. А сможет ли он оставаться в стороне, когда прогнившая верхушка будет продолжать жировать на обездоливании собственного народа, продолжая тянуть из простых трудяг последние крохи? И кто, кто, мать вашу, заменит его в этом неблагодарном, но принципиально необходимом для блага изнемогающей страны деле? Кто?! Невидимка не видел себе замены. Ну не брать же в расчёт подпольные организации вроде АНА, которые десятилетиями топчутся на одном месте, больше обещая, чем делая! Он, и только он выполнял за них всю грязную работу, проворачивая такое, что им и не снилось, с их жалкими потугами и бесхребетными лидерами! Неужели тот же Манфред всерьёз думает, что Невидимка настолько туп, что не понимает, что организация просто загребает жар его руками?!.

Невидимка заскрипел зубами от злости. Нет, ни о каком покое пока речи и идти не может. Он не имеет права уходить в сторону. Не сейчас. Не в это тяжкое для страны время. И уж точно он не остановится на полпути и не провалит нынешнее задание. И каким бы умником-везунчиком не был Джентри, ему не одолеть Невидимку. Он никогда не проигрывал, не проиграет и сейчас. Джентри с Крейгом наверняка празднуют победу. Теперь они уж точно уверены, что на какое-то время убрали его со сцены и могут спокойно обтяпывать свои делишки. Что ж, пусть и дальше заблуждаются на сей счёт.

Он упустил их, верно. Позволил уйти, дал необходимую передышку, заставил поверить в то, что они сильнее и умнее его. Пусть. И провалы можно использовать должным образом, превращая из самой слабой карты в небьющийся козырь.

_________________________________________________

— Вы разыгрываете меня! Нет, ну как вам не стыдно, миссис! Такая видная, почтенных лет мм… дама, и всё шутки шутите?

— В который раз повторяю вам, маленький несносный проныра, вечно норовящий стянуть у меня с кухни печенье и сующий свой длинный нос, куда не просят!.. Уф… Я повторяю, что я не видела вашей подружки. Она не приходила более сюда. Ни вчера, ни сегодня. Ни сама, ни с кем бы то ни было.

— Поклянитесь!

— О святые угодники, Спунер! Не испытывайте моё терпение. Вы меня плохо знаете и не догадываетесь, на что я способна, когда теряю над собой контроль!

— Ну что вам стоит сказать — чтоб я сдох! Э-э-э… Что я сдохла! Это же так просто.

— Если вы сию же минуту не уберётесь с моего порога, кто-то из нас двоих точно сдохнет!

Миссис Монро несокрушимым бастионом встала в дверях, преграждая дорогу в дом всеми правдами и неправдами норовящему прошмыгнуть внутрь Джеку Спунеру. Пожилая вдова была очень удивлена внеочередным визитом малолетнего воришки. Обычно, и это было не писанное правило, Спунер появлялся в её доме лишь в тех случаях, когда точно знал, что Джентри находится здесь. Или же в случае наиправейшей, неотложной важности, что было всего один раз. Первое тоже отпадает, поскольку Спунеру прекрасно было известно, что в час пополудни в будний день старший инспектор не имеет обыкновения просиживать штаны на кухне у пылающего очага, попивая чай с молоком. В итоге сухонькая старушка никак не могла взять в толк, какого же всё-таки дьявола понадобилось Спунеру и почему он так настырно упрекает её во лжи и скрывании фактов!

— Эй-эй-эй. Полегче, мэм, — Джек опасливо отодвинулся, готовый в любой момент слететь по ступенькам и задать стрекача. — Уж будьте покойны, я почему-то догадываюсь, на что именно вы может быть способны. И уверяю, что я говорю на полном серьёзе, по чеснаку! Генриетта должна была ещё под утро добраться до вас и успеть поговорить с Джейсоном, до того, как он свалит на работу!

— А вам не кажется, что вы слишком хорошего мнения о своей подружке? — в голосе Джульетт сквозила усталость. — Не знаю, какие у вас там с ней дела и чего вы хотите от бедного Джейсона, изводя своими постоянными нападками, но не кажется ли вам, что она могла просто не прийти?..

— То есть как? — опешил Джек.

— Ну как… Эта ваша Генриетта решила заняться собственными делами и поэтому не пришла.

Джек решительно замотал головой.

— Нет-не, мэм, вы не правы! Генри… Она не такая! Она обязательно должна была прийти к вам! Просто вы не всё знаете! А если бы знали, то так бы не говорили. Вы бы сразу поверили мне! Так она правда не приходила?..

В молящем взгляде мальчишки было столько неприкрытого отчаяния, что Джульетт невольно сжалилась и как можно мягче сказала:

— Джек, мне уже ше… Кхм, кхм, не важно! Я уже далеко не молода и совсем разучилась лгать. Поэтому повторяю в последний раз, и выслушай меня очень внимательно. После нашей общей последней встречи я больше не видела твою подружку. Клянусь. Она не приходила. Не знаю, в чём тут дело. Положа руку на сердце, скажу, что мне она показалась совсем не дурной девушкой, потерянной и оступившейся, но не плохой, и вряд ли она по своей воле захотела подвести тебя… Но её не было здесь.

Налетел пронизывающий холодный ветер. Неуютное промозглое утро незаметно превратилось в такой же день. Серое небо, перекрывающее все робкие попытки слабого ноябрьского солнца пробиться к земле, оставшаяся в воздухе после ночного тумана сырость, прилетевший с побережья ветер. Джек нахохлился как воробей, в своей ношенной латаной курточке и надвинутой на покрасневшие от холода уши лётной фуражке с очками-гоглами.

— Не пришла, значит… — Спунер с неожиданной обидой закусил нижнюю губу. А он так надеялся… Он так хотел помочь Элен, но по всем фронтам потерпел поражения. Его просто вышвырнул из имения Гиллроев угрюмый громила-дворецкий, пригрозив полицией, а теперь выясняется, что и Генриетта не больно преуспела. Мало того, что не смогла переговорить с Джейсоном, так она сама незнакомо куда запропастилась.

Воришка ни на йоту не сомневался в ней. И мысли не допускал, что Генриетта в последний момент просто взяла и струсила, повернула оглобли в сторону. Нет, он смотрел ей в глаза и видел в них решимость и отчаянное стремление изменить свою жизнь. Она тоже хотела помочь. Искренне. Пусть во многом и ради себя…

— Не расстраивайся, — проворчала миссис Монро, неодобрительно поглядывая на расстроившегося мальчишку. — Наверняка ничего серьёзного не случилось. Вдруг у неё возникли какие-то неотложные проблемы?.. Особенно учитывая род её занятий. Или я ничего не понимаю в жизни!

Джек, топчась, как индюк, перед дверью особняка миссис Монро, напряжённо размышлял. Проблемы? В принципе у Генриетты их могло возникнуть целый миллион! Нарвалась на патруль, не смогла отбрехаться и загремела в кутузку, встретила охочего до женских прелестей клиента, влезла в свару с товарками по ремеслу или сутенёром, столкнулась в тёмном переулке нос к носу с Попрыгунчиком, да мало ли что! Вариантов множество и каждый из них был вполне вероятным!

И с кем же ему теперь выручать Элен из этого гадюшника? Джейсон на очередном, как понял Спунер, сверхсекретном и важном задании, Генриетта канула в неизвестность, а он остался совсем один и без оружия! И, стоило признаться в этом хотя бы самому себе, он слишком мал и слаб, как бы там не пыжился и не изображал из себя взрослого, битого жизнью матёрого уголовника…

— Э-э-э… Миссис Монро, — вкрадчиво начал Джек, осенённый внезапной вспыхнувшей в мозгу идеей, — а не найдётся ли у вас в доме лишнего ствола? Ну там какой-нибудь завалящейся пушки… Не, вы не думайте, я не собираюсь никого бомбить! Я чисто из соображений самообороны.

В первый миг Джульетт не поверила своим ушам. А поверив, потеряла на время дар речи. Что — этот малолетний шалопай с самым неблаговидным беспризорным прошлым и совершенно ужасными манерами — просит у неё оружие?! Вскипев праведным гневом, миссис Монро решительно надвинулась на Спунера.

Примирительно подняв руки, Джек невольно попятился назад и чуть не сверзился со ступенек!

— Спокойно-спокойно, мэм! Вы, наверно, не совсем правильно меня поняли. Я ж прошу ствол не для каких личных там крысных целей… А для пользы. Для одного очень важного и божеского дела, поверьте!..

— Каких целей? — недоверчиво переспросила пожилая вдова. — Вы, должно, хотели сказать — корыстных?

— А я как сказал? — удивился Спунер.

— Ладно, не буду учить вас грамоте, раз уж так вышло, что вы прогуляли все занятия в гимназии.

— Да я вообще в неё не ходил, — буркнул Джек, вновь продвигаясь поближе к входу в особняк. Он понял, что револьвера, даже самого захудалого, из коллекции Джентри он не получит, даже если разобьётся перед неуступчивой старой мегерой в пух и прах. Хотя он был стопроцентно уверен, что Джентри бы уж точно его понял!

Миссис Монро, поёжилась, кутаясь в наброшенное на сухие плечи длиннополое пальто, и, повинуясь внезапному порыву, сказала:

— Ты бы зашёл погреться… Да и есть же наверняка хочешь, судя по раздающемуся из твоего прилипающего к позвоночнику живота урчанию.

Если Джек и был изумлён, то вида не подал, и отказываться от столь неожиданного предложения не собирался.

— Вы всё говорите, как оно, блин, и есть, мэм! Пожрать я б не прочь, а то пузо и впрямь схудало… Показать?

— Боже избавь, — замахнулась на него Джульетт и посторонилась, делая приглашающий жест в сторону так мнящей Джека массивной дубовой двери. — Заходи уже давай…

Пока вдова не передумала, Джек шмыгнул внутрь и тут же разомлел от охватившего его порядком продрогшие мальчишеские кости домашнего тепла.

— О, да у вас что, пряный суп с грибами на обед, что ли? — принюхался Джек к доносящимся из кухни запахам. И, поспешив за миссис Монро, признался: — Вы не поверите, но мне именно такой снился пару дней назад. Сплю я, значит, и снится мне, что стоит у меня прям перед мордой целая миска супа! Горячего, парующего. Вкуснотища! Я только хвать ложку — и тут дёрнул меня чёрт проснуться… Поел, называется. Так и остался голодным.

Джульетт, не особо прислушиваясь к его трёпу, железной рукой схватила Спунера за ухо, когда он уже мостился за кухонный стол.

— Так, молодой человек, если я пустила вас в свой дом, то вы обязаны беспрекословно исполнять все мои требования и следовать установленным здесь правилам. А одно из них гласит — перед едой всегда мыть руки. Я понято излагаю?

— Более чем, — прошипел Спунер, морщась от боли.

— Мойте руки, пока я накрою на стол. Живо! Святые угодники, ваша запропавшая подружка, в отличие от некоторых, и то не лишена хороших манер!

Джек, в одночасье помрачнев, уныло поплёлся к раковине. Конечно не лишена. Генриетта не на улице выросла. Она не такая, как он. Ну почему она не пришла сюда? Что же всё-таки случилось? Джек многое отдал бы, чтобы Генетта сидела сейчас с ним за одним столом и уплетала горячий суп с грибами. Вытирая руки полотенцем, Джек подумал, что, пожалуй, ему и кусок в горло теперь не полезет. Что-то здесь не сходится. Он не мог отделаться от ощущения, что Генриетта угодила в какой-то офигительно хреновый переплёт. Из которого ей самостоятельно не выбраться. Так что ж теперь выходит — ему одному надо спасть уже двух попавших в беду девчонок?! От таких мыслей гарантированно испортится какой угодно аппетит.

Спустя ещё несколько минут Джек понял, что всё же ошибался. Когда попросил добавки.

___________________________________________________

Элен прибирала в детской комнате. Том и Сью иногда бывали такими свинтусами, что оставляли после себя настоящий погром. Если двойнята что-то не поделили и переходили к решительным действиям, их спальня начинала напоминать место ведения жесточайших боёв. Игрушки были раскиданы по всему полу, подушки валялись там же, где и игрушки, одежду можно было обнаружить свисающей с люстры, занавески оказывались завязаны в узлы, а школьные учебники засунутыми за трубы парового отопления.

Минувшая ночь прошла во владениях двойняшек относительно спокойно, и Элен оставалось только перестелить детские кроватки и прибрать впопыхах сброшенные пижамы. Девушка аккуратно сложила пижамы — синюю Тома и розовую Сью, и убрала в комод. Выпрямившись, она обвела детскую пристальным взглядом, придирчиво осматривая каждый квадратный дюйм устланного пушистым, с густым ворсом, ковром пол. Так… Вроде ничего не пропустила.

Спальня окончательно приобрела идиллический умиротворённый вид. Вздохнув, Элен подошла к окну, поправила складки свободно свисавших тяжёлых синих штор и посмотрела наружу, на подъездной двор. Чтобы увидеть парадный вход, ей пришлось прижаться к холодному стеклу щекой. Именно отсюда, сидя на широком подоконнике, позапрошлой ночью двойнята наблюдали любопытнейшую картину. Они увидели пришедшего к особняку Джека Спунера, который в свою очередь очень хотел видеть её, чтобы сообщить что-то, несомненно, важное, раз он выбрал настолько неурочное для визитов время. Но что? Что понадобилось Джеку?

Элен задёрнула шторы и в свете ярко горящей под высоким потолком люстры вернулась на середину комнаты. Настенные часы показывали два часа пополудни. Шатнер уже вывел из гаража паромобиль и должен с минуты на минуту отправиться за детьми в гимназию. Элен ещё раз осмотрелась. К приходу маленьких дьяволят детская комната полностью готова. Правда, на взгляд Элен их спальня была чересчур взрослой. Чувствовалось, что к интерьеру детской, впрочем, как и ко всем комнатам огромного дома, приложила руку миссис Гиллрой лично. Катрин обладала неплохим утончённым вкусом и умело вела хозяйство. Но эта женщина постоянно забывала, что её девятилетние младшие дети всего лишь девятилетние дети. И их комната должна выглядеть несколько иначе. Побольше мягких тонов и весёлых расцветок, возможно, больше игрушек и совсем не помешало бы повесить на обклеенные дорогими бирюзовыми обоями стены какие-нибудь картины. Девушка присела на приставленный в изножье кровати Тома пуфик и подпёрла сжатым кулаком подбородок.

Она рассуждает, а миссис Монро располагает. За все проведённые в особняке дни Элен не видела, чтобы Катрин вообще входила в спальню своих младших отпрысков. Может, она появляется в этой комнате по воскресеньям? Но что-то подсказывало девушке, что она ошибается. Тому и Сью катастрофически не хватала материнской ласки и тепла. Она же видела… Да, у них были изготовленные на лучших городских фабриках игрушки, отлично обставленная спальня, их возили на дорогущем паромобиле в престижную гимназию, их отец был переспевающим промышленником, у них была собственная нянька… Но была ли у них семья? Элен подумала, что ни за что не пожелала бы своему братишке Тони такой жизни. Пусть у него нет и ничего из того, что имеют младшие Гиллрои. Зато у него были настоящие мама и папа. И у него была она. И Тони не стал бы возражать, если Элен поделится своей любовью с этими несносными, но по-своему очень хорошими детьми.

Снаружи донеслось фырканье отъезжающего паромобиля. Что ж, значит, дворецкий поехал за детьми, и она в который раз остаётся в огромном трёхэтажном доме одна, не считая снова неизвестно где запрятавшегося Стефана. Миссис Гиллрой, покинув особняк утром, ещё не вернулась, мистера Гиллроя раньше шести вечера ожидать так же не имело смыла. Иногда Элен поражалась тому, насколько хозяева ей доверяют в такие моменты. В доме было полно ценных вещей и, при должной ловкости, Элен за несколько дней смогла бы выкрасть из столовых гарнитуров немало серебра. Если только Шатнер каждый день не пересчитывает ложки с вилками, конечно! Или дело вовсе не в доверии… А в том, что богатым людям свойственно себя чувствовать абсолютно защищёнными и неприкасаемыми. И поэтому они и ведут себя соответствующе. Ну, а если начистоту, то куда она и в самом деле скроется, вздумай ей в голову обокрасть хозяев? Её же из-под земли достанут. Благо у Гиллроев хватало и денег, и связей. И почему ей приходят в голову подобные нелепые мысли? Не потому ли, что оставаясь одна, она начинала чувствовать себя залезшей в чужой дом воровкой? Наверно, всё дело в привычке, усмехнулась Элен. Точнее, в её отсутствии. У неё просто нет опыта. Проработай она в таких домах не один год и подобные думы не посещали бы её глупую голову.

А ещё за всё время работы в особняке Элен ни разу не заходила в спальню Стефана. Насколько ей было известно, комната, которую занимал старший отпрыск четы Гиллрой, находилась на самом верху, на третьем этаже. Словно бедного умственно отсталого юношу специально сослали на самые задворки особняка. Чтобы он меньше показывался на глаза. Элен почти не поднималась на третий этаж, сфера её деятельности ограничилась вторым. Ей попросту нечего было делать наверху. Но сейчас ей почему-то пришло в голову, что, пользуясь отсутствием хозяев и вездесущего чопорного дворецкого, можно попытаться разыскать спальню Стефана. А почему бы и нет? Он же, в конец концов, бывал у неё. Так будет справедливо. И что в этом плохого, навестить друга? Поинтересоваться, не надо ли ему чего… Зайти проведать его? Элен, невольно покраснев, поняла, что пытается неуклюже оправдать себя. Причины, побудившие её на этот поступок, были намного прозаичнее и лежали на поверхности. Просто ей захотелось увидеть Стефана. Увидеть, как он живёт. Вот и всё.

Собравшись с духом, Элен вышла из комнаты двойнят и решительно направилась в конец крыла, к широкой, окаймлённой вырезанными из слоновой кости перилами лестнице. Она поднимется наверх и отыщет спальню Стефана. У неё есть время. Шатнер вернётся с детьми ориентировочно через пол часа. Правда, может нагрянуть с затянувшегося чаепития хозяйка, но Элен надеялась, что успеет найти достойную причину, если её застукают, чтобы оправдать своё появление на третьем этаже особняка.

Поднявшись по сокровенно молчавшим ступенькам на третий этаж, девушка в нерешительности замерла. Простиравшийся перед ней полутёмный коридор внезапно показался бесконечной дорогой в один конец, теряющейся во мраке. Может, есть смысл просто позвать Стефана и тем самым избежать долгих блужданий по коридорам? Если она будет проверять каждую комнату, дёргать за каждую дверную ручку, то наверняка не успеет найти спальню Стефана до приезда Шатнера с детьми. А ей бы очень сильно не хотелось, чтобы именно дворецкий застал её праздно шатающейся и делающей вид, что она всего-навсего заблудилась. Почему-то немногословного холодного дворецкого Элен боялась больше строгой и высокомерной Катрин. Шатнер внушал ей безотчётный страх, природу которого она не могла объяснить. А после случая на званом ужине она просто старалась лишний раз не оставаться с ним наедине и не задавать первой вопросы. Наверно, она ненавидела его. Но как найти определение охватывающему её при виде дворецкого чувству, если раньше она ни с чем подобным не сталкивалась? Наверно, это и есть ненависть… Во всяком случае невзлюбила она его всей душой.

— Стефан! Стефан, ты где? — Элен невольно поморщилась от звука собственного голоса, до того громко и одинокого прозвучавшего на просторах огромного особняка. Голос девушки взмыл к высокому, украшенному лепниной потолку и растворился исчезающими обрывками угасающего эха…

— Стефан, я пришла к тебе в гости! Если слышишь, то дай знать! Я не хочу натереть мозоли на пятках, разыскивая твою комнату. Слышишь?!

Элен замерла, словно на распутье, не зная в какое крыло ей пойти в первую очередь. Перспектива одинокого блуждания по всем подряд комнатам приводила её в уныние. Не таким уж и солидным запасом дозволенного здесь находиться времени она располагает. Следовало быстрее шевелить либо мозгами, либо задницей.

Хм, начнёт, она, пожалуй, с восточного крыла. Почему? Да потому что альтернатива была всего одна — западное крыло, в чём они были оба равнозначны. Так почему бы не начать с восточного? Разницы то всё равно никакой нет… Стоило бы зажечь люстры, но Элен решила, что вполне обойдётся и проникающим с улицы через боковое огромное вытянутое окно неверным дневным светом.

Элен против воли осторожно кралась по туннелю протянувшегося на несколько десятков футов коридора, по обе стороны которого располагались двери. Иногда встречались и просто дверные проёмы, ведущие в обширные, прекрасно обставленные комнаты, тем не менее не имевшие никакого отношения к искомому. Заглядывая в открытые комнаты и поочерёдно стуча в каждую запертую дверь на пути, Элен напряжённо прислушивалась: не донесётся ли с улицы гул подъезжающего паромобиля. К сожалению, эти легковые моторизированные повозки передвигались довольно тихо, и нет никакой гарантии, что она услышит что-либо, пока прибывшие не войдут в холл.

— Стефа-а-а-н!.. Ау! Ты где прячешься, несносный мальчишка? — Элен сама себе улыбнулась. Ну да, мальчишка. Называть его взрослым язык как-то не поворачивался.

Она прошла мимо арочного проёма, за которым скрывался просторный зал, заставленный причудливыми невысокими статуями, изображающими какие-то абстрактные изломанные фигуры. Не иначе как дань самому передовому и современному направлению в скульптурном искусстве, подумала Элен, поняв, что статуи внушают ей исключительно отвращение, и она не в состоянии отличить одну гротескную безликую фигуру, выполненную в белом мраморе, от другой. Следом шли две подряд запертые двери. Девушка безрезультатно подёргала за ручки, с таким же успехом постучалась и, огорчённо поковав головой, пошла дальше.

На стенах, прячась в царящем в коридоре полумраке, висели картины. Большие, ярко и живо нарисованные полотна в тяжёлых золочённых, а может и из чистого золота рамах. Все они изображали важных и представительных людей. То были портреты. Изображённые на них мужчины и женщины, старики и старухи с одинаковым ледяным превосходством взирали на проходившую мимо них стройную темноволосую девушку в форменном платье и туфельках на низком каблучке.

Что-то во всех этих лицах показалось Элен удивительно схожим и знакомым. Все они несли на себе отпечаток высокомерия и нерушимой уверенности в собственной правоте. Наверно именно так выглядят настоящие потомственные аристократы, подумала Элен, старясь меньше обращать на портреты внимания. Не иначе, именно так, с подобным апломбом они и в жизни смотрели на таких людей, как она. Что это? Семейная портретная галерея? Но почему в таком удалённом и запылённом месте, как третий этаж? Странно… Странно и непонятно. Интересно, а есть ли на этих холстах портреты родителей хозяев, или их собственные? Ну, в том случае, если её теория о вероятном родстве верна…

Так, обуреваемая противоречивыми мыслями Элен дошла почти до конца коридора. Она лишь один раз вошла в отрытую комнату, оказавшуюся заваленной всякими укрытыми серыми тяжёлыми пологами недоступными её взору громоздкими угловатыми предметами, и выглянула в зашторенное окно. Подъездная площадка была видна как на ладони. И она была пуста. Ни души. Но поторапливаться стоило в любом случае. Отведённые минуты таяли с умопомрачительной скоростью. А она пока не шибко преуспела в своих поисках.

Осталось проверить лишь одну, последнюю дверь, которая, Элен это печёнкой чувствовала, будет заперта, как и все предыдущие, и можно возвращаться по коридору обратно, чтобы повернуть в западное крыло. Уж там ей точно повезёт. Ибо комната Стефана не может располагаться ещё где-то кроме, как там. Ну не на чердаке же он обитает, в конце-то концов!

Элен нехотя взялась за круглую бронзовую руку последней двери и вдруг обратила внимание, что ручка отполирована до тусклого приглушенного блеска. Она была изумительно гладкой на ощупь и в неё можно было смотреться как в зеркало. Ага. Ещё неизвестно, за этой ли дверью спальня Стефана или нет, но то, что ею пользуются постоянно, открывая и закрывая, сомнению не подлежало. Так отполировать металл могли только бесчисленные прикосновения человеческих пальцев. А значит, эта комната пользуется немалой популярностью среди жителей особняка. Или, что скорее всего, среди одного жильца.

Девушка попыталась повернуть ручку и так и эдак, но впустую. Дверь оказалась запертой. Но это не значило, что внутри никого не было.

— Стефан! Стефан, ты там? — Элен приложила ухо к покрытому тёмным лаком дубовому полотну, пытаясь уловить внутри хоть какой-нибудь звук. — Стефан, это я — Элен. Если ты там, открой, пожалуйста. Мы же лучшие друзья. Стефан?

Элен послышалось, что за дверью раздался какой-то приглушенный непонятный шорох. Как будто кто-то встаёт с постели, выбираясь из-под одеяла, подозрительный хлопок, шумная возня… Плод её воображения, нарисовавшего желаемую картину, или же действительно она отыскала комнату Стефана?

У неё вспотели руки. Элен, нервничая, вытерла ладони о подол накрахмаленного передника, наброшенного поверх форменного платья, и поправила падающую на лоб чёлку. Почему она нервничает? Переживает так, словно собралась на первое в жизни свидание! Впрочем, пока что её никто и никогда на свидания не звал. И выходит, что она сама, первой пришла навязываться к понравившемуся ей парню, который, помимо того, что является сыном хозяев, так ещё и умственно неполноценен! Элен тихонько прыснула в кулачок. Она жутко волновалась и в смехе отчётливо слышались истеричные отголоски. Да что это с ней? Возьми себя в руки, сурово приказала сама себе Элен, до боли закусывая полную нижнюю губку. И что за бред она несёт о понравившемся парне?..

Изнутри запертой комнаты раздались едва слышные приближающиеся шаги, затем Элен уловила цоканье вставляемого в замочную скважину ключа, негромкие щелчки и… дверь чуть приоткрылась. На несколько дюймов, не более, но вполне достаточно, чтобы просунуть в образовавшуюся щель ногу.

— Стефан, привет! Я вот решила… Стефан? — улыбка сама собой сползла с лица девушки, когда она наконец-то подняла смущённо потупленные глаза и увидела открывшего ей двери человека. — Господи, что это у тебя на голове?!

Дверь открылась ещё шире, являя хозяина комнаты во всём блеске. Стефан как обычно, абсолютно босым, красовался в затасканной измятой пижаме, с парой основательных изменений в повседневном гардеробе… На шее паренька был небрежно, на два узла, завязан грязный, давно не стиранный белый гольф, а на голове… Не известно, чем он руководствовался, нахлобучив на голову опустошённый цветочный горшок, но Элен от его вида впала в нешуточный ступор. Горшок опускался до самых губ юноши, почти полностью закрывая лицо. Позади Стефана, в необычно сумрачной комнате, на полу, угадывалась рассыпанная куча земли с безжалостно загубленной геранью.

— Э-э-э… Прости, я, наверно, и впрямь не вовремя, — замялась Элен, во все глаз таращась на замершего столбом Стефана. Что это на него нашло? Неведомое ей помутнение рассудка? И как часто, интересно, с ним подобное происходит? — Ты, кажется, занимался ботаникой, да? Я… Я не хотела тебе мешать, правда. Слушай, а у тебя, часом, нет привычки одевать на голову ночной горшок?

Не сказать, чтоб Элен так уж сильно интересовал данный вопрос, но она чувствовала, что необходимо как-то разрядить несколько наэлектризовавшуюся атмосферу и не придумала ничего лучше глупой шутки…

— Элен — друг Стефана, — расплылся в широкой ухмылке Стефан и постучал костяшками пальцев по цветочному горшку. — Бум!

— Эй, дружочек, а ты уверен, что эту шутку носят на голове, а? Может, ты перепутал её с шапкой? Ты что, замёрз? Не смог отыскать свою шапку и вместо неё напялил цветочный горшок? Так давай вместе поищем, а это недоразумение снимем. Представляешь, что будет, если ты захочешь спуститься в нём вниз! Ты же кубарем полетишь по лестнице и переломаешь себе все кости! В этом же котелке наверняка ни черта не видно!

Элен протянула руки и попыталась снять с головы юноши горшок. В последний момент Стефан отступил назад и сказал:

— Стефану нравится. Стефан хочет ходить в цилиндре. Как джентльмен. Стефан любит Элен…

— Так это у тебя цилиндр?! — ахнула девушка. — Господи, теперь мне понятно… Ты хотел встретить меня как джентльмен, при полном параде, в смокинге и шляпе?

Стефан что-то невразумительно буркнул, теребя пальцами пуговицы помятого голубого, в тёмно-синюю полосочку «смокинга». Бедняжка хотел произвести на неё впечатление, как только услышал её голос. Не каждый день к нему в гости приходят девушки! Вот он сдуру и нахлобучил на голову цветочный горшок, а на шею повязал вместо бабочки растянутый гольф! Элен страдальчески закатила глаза.

— Я войду? — робко попросилась она, с сочувствием глядя на юношу.

Стефан молча кивнул цветочным горшком и посторонился, пропуская девушку. Элен торопливо вошла внутрь, пока он не передумал, и прикрыла за собой дверь.

Оглядевшись по сторонам, Элен поразилась двум вещам. Во-первых, в спальне хозяйского сына было на удивление чисто и прибрано. Не иначе, как дворецкий лично занимался наведением порядка в этой комнате, следя за тем, чтобы Стефан жил в приемлемых условиях, а не в захламлённом свинарнике. Во-вторых, спальня была совсем маленькой, не больше десяти-двенадцати квадратных ярдов. Всё самое необходимое. Односпальная не заправленная кровать, письменный столик, стул, платяной шкаф у стены, несколько полочек, установленных всякими безделушками, пара абстрактных картин на стене, единственное окно плотно зашторено. За шкафом виднелась ещё одна дверь. Всё было до того аскетично и холодно, что Элен поневоле заподозрила в планировке комнаты вездесущую руку Катрин Гиллрой. Скажем так, совсем не то, что представлялось в буйном воображении Элен, послушно изобразившем огромную залу, заваленную грудой разбросанных в беспорядке вещей, грязную и напоминающую городскую свалку, а не комнату молодого господина.

И ещё ей показалось, что спаленкой пользуются не так уж и часто. Она не выглядела обжитой. Создавалось впечатление, что Стефан лишь ночевал здесь, а всё остальное свободное время, коего у него было вагон и маленькая тележка, проводил в других бесчисленных комнатах огромного особняка. И в самом деле, она не могла себе представить, чтобы Стефан со своей скрытностью и страстью к пряткам мог целыми днями сидеть здесь взаперти. Единственное, чем он тут пользовался, так это кроватью и санузлом, наверняка находящемся за примеченной ранее закрытой дверью. Можно сказать, что ей отчасти повезло, что она вообще застала его в этой комнате в послеобеденное время. С таким же успехом Стефан мог скрываться где угодно и шансы отыскать его сводились к минимуму.

— А у тебя тут… Мило, — Элен вымученно улыбнулась, расправляя складки передника. Она ведёт себя как последняя дура, господи боже! Стоит тут посреди комнаты, пыхтит, краснеет, поправляет платье. Ну не идиотка ли? Перед кем она засмущалась? Перед Стефаном? Так мало того, что заявись она к нему хоть голой, он бы и бровью не повёл, так в напяленном на голову горшке он и видеть то её теперь не в состоянии! Единственное, что он может рассмотреть, так это свои босые ступни! — Симпатичная комнатка. Мне нравится. Честно. Не хватает, конечно, женской руки, но в целом и общем… Слушай, да ты же весь в земле! Наверняка и за шиворот насыпалось и в штаны… Стефан, тебе не кажется, что пора бы снять твой «цилиндр» и пройти в ванную, чтобы умыться? А лучше полностью вымыть голову? Честно, я очень тронута, что ты встретил меня во всеоружии, но всё же… Просто если тебя в таком виде застукает мама, то тебе влетит. Давай не будем всё усугублять, а? Я помогу тебе. Договорились?

Стефан так отчаянно замотал головой, что свободно болтающийся на ней цветочный горшок чуть не закрутился волчком.

— Нет, Стефан не хочет куп-куп. Стефан хочет быть джентльменом, — юноша попятился от Элен, наступил на просыпанную сырую землю, и плюхнулся задом на кровать, скрипнув пружинами.

— Ну хорошо, не хочешь, так не хочешь, — примирительно сказала Элен, испугавшись, как бы он не закатил скандал. Всё время она видела Стефан тихим и покладистым. Но что будет, если попытаться пойти наперекор его желаниям? Как он отреагирует? Элен как-то не задумывалась об этом ранее…

На письменном столике возле зашторенного окна стояли массивные латунные часы с круглым, подсвечным фосфором циферблатом. Пол третьего. Не ровен час, с минуты на минуту вернётся дворецкий с детьми. Пора бы ей уже и закругляться с визитом. Но Элен не хотела уходить, пока не увидит одну штуку… Она бегло осмотрела полутёмную комнату. Шкатулка. Где же Стефан хранит подаренную доктором Аткинсом шкатулку? Да где угодно! Начиняя от шкафа и заканчивая сливным бачком унитаза в ванной комнате! Не будет же она нагло обшаривать комнату юноши, пока он в позе истукана сидит на кровати с цветочным горшком на голове. А спросить Элен почему-то стеснялась. Для Стефана определённо этот подарок был очень ценным и личным. И вряд ли он так охотно поделится с неё. Его доверие ещё надо завоевать.

— Ну, ладно, погостила и хватит. Пора и честь знать, да, дружочек? Ты не проводишь меня? И поверь, без этого глиняного шлема ты выглядишь гораздо симпатичнее. Ну, когда не пускаешь слюни и не вываливаешь язык! Шучу, не обижайся.

Выйдя в коридор, Элен оставила затихшего Стефана на кровати с цветочным горшком на голове и гольфом вокруг шеи. Девушка бы могла поклясться, что Стефан изрядно смущён и взволнован. Способен ли он испытывать эти чувства или хотя бы их подобия? Всколыхнулось ли что-нибудь в его душе? Элен хотелось верить, что да. Не зря же он попытался приодеться, франт этакий!

Закрыв за собой двери, Элен, торопясь, подобрав юбку, подбежала к лестнице и спустилась на второй этаж. Зайдя в свою комнату, она бросилась к окну и успела увидеть, как с улицы заворачивает большой пыхтящий паромобиль. Шатнер возвратился из гимназии. Успела! Буквально в последнюю секунду. Элен привела дыхание в порядок и поправила выбившуюся из причёски прядку. Надо бы заплести волосы в косу, да уже нет смысла. Завтра с утра видно будет…

Уже не спеша, степенно, Элен спускалась по широкой лестнице в холл, положив руку на гладкую, как атлас, периллу, когда одна из створок массивных входных дверей отворилась и в дом двумя неугомонными вихрями ворвались вопящие во всю глотку двойнята. Оба в одинаковых тёплых пальтишках, дорогих школьных костюмчиках, с непокрытыми головами, взъерошенные, раскрасневшиеся и, судя по всему, очень довольные собой. Высоченный как каланча и угрюмый как разорившийся ростовщик дворецкий вошёл следом, неся ранцы с учебниками.

— Элен, Элен, я первей добежал до дома, чем она! Слышишь, первей! — Том сиял как начищенный грош, со всех ног бросаясь к замершей посреди холла няньке. — А Сью просто толстая гусеница! Она даже бегает как девчонка!..

— Врёшь ты всё, врёшь! Я бы тебя обогнала, если б сильно-сильно захотела. И сам ты гусеница, вонючка!

Девочка наступала брату на пятки. В результате они практически одновременно врезались в Элен, чуть не сбив её с ног. Элен невольно заулыбалась, не в силах удержать маску строгости. Слегка приобняв уткнувшихся ей в подол двойнят, она сказала:

— И я рада вас видеть. Что с вами? Как будто это не с вами я распрощалась не далее, как сегодня утром? А, мелкие пакостники?

Двойнята аж захрюкали о удовольствия, а Том исподтишка показал язык с явным неодобрением наблюдавшему за ними Шатнеру. Дворецкий положил детские ранцы на пол рядом с лестницей и обратился к Элен, не глядя на неё:

— Извольте позаботиться о детях, мисс Харт. Я отгоню машину в гараж. Миссис Гиллрой ещё не изволила вернуться?

— Нет, сэр, хозяйки всё ещё нет дома, — Элен, не поднимая глаз, освободилась от объятий детворы и подхватила ранцы, отплатив чопорному старику его же монетой. Заносчивый сукин сын, попробуй поговорить с её спиной!

Больше не проронив ни слова, Шатнер вышел на улицу. Сью и Том, толкаясь, помчались на верх, опережая волокущую ранцы няньку.

— Не догонишь, не догонишь! — торжествующе верещал Том, оглядываясь на отстающую сестру. — Гусеница!

— Осторожней на ступеньках, сорванцы! — прикрикнула на них Элен и пробормотала себе под нос: — Господи, да что же такого тяжёлого в этих сумках? Неужели сейчас в школу вместо учебников заставляют носить кирпичи?..

— Вонючка! — прорычала Сью, сжимая кулаки. Каблучки её сапог дробно стучали по степеням, но угнаться за шустрым братцем она была не в состоянии, и в забеге на второй этаж абсолютным победителем стал Том.

Поднявшаяся несколькими секундами позже Элен укоризненно посмотрела на гневно сопящую девочку.

— Сью, крошка, ну кто тебя учил так ругаться? Ты заставляешь меня краснеть. Такие выражения не для маленькой леди!

Сью остановилась, сложила руки на груди и надулась, став очень похожей на обиженного хомячка. Том, напоследок показав сестер нос, юркнул в детскую. Элен ласково потрепала девочку по густым светлым волосам и сказала:

— И не расстраивайся так. Мальчики рождены быть сильнее девочек. Он будущий мужчина и этим всё сказано.

— И что, все мужчины такие хвастливые и наглые, как Том? — у Сью от изумления аж рот приоткрылся.

Элен так и прыснула от смеха, заставив девочку надуться ещё больше.

— Эй, смотри, лопнешь, глупышка! — Элен поставила ранцы и опустилась на одно колено, глядя на Сью снизу верх. Положила руки на ей плечи и сказала: — Ты знаешь, а ведь в чём-то ты и права. Мужчины, они такие, ну…Вырастишь и сама узнаешь, как много истины в твоих словах.

— А когда ты очень сильно злишься, ты ругаешься? — робко спросила Сью, хитренько потупив глазки.

— И ещё как, но тебе этого лучше не слышать, — доверительно сообщила Элен, подмигивая младшенькой Гиллрой. — Ладно, пошли догонять этого мелкого скунса, а то как бы он нам засаду не устроил!

В тот день, который во многом, как выяснилось впоследствии, оказался роковым, Элен узнала о себе одну немаловажную деталь. Она была трусихой и паникёршей. Причём трусихой законченной и возведённой в математическую степень. Однако её страх был бы весьма специфичен. Она испугалась. И испугалась настолько сильно, что ноги подкосились. Но Элен испугалась не за себя. Страх чуть не поглотил саму её суть, растворяя в водовороте паники и ужаса разум. Но то был страх за других. Точнее, за другого. Как бы там ни было, Элен поняла, что она чертовски сильно боится за жизни вверенных ей детей. То, что она испытала на рыночной площади, когда пули буквально свистели над её головой, ни в какое сравнение не шло с ужасом, что напал на неё за порогом детской комнаты в тот во многих отношениях примечательный день.

Первой в комнату залетела Сью. Девочка с разбегу бухнулась на свою постель, раскинув руки и ноги. Том в это время с очень загадочным и деловым видом копошился в своём уголке. Он уже избавился от верхней тёплой одежды и, сидя к двери спиной, что-то пристально изучал, полностью сосредоточившись на своём занятии.

Войдя вслед за Сью, Элен тут же прикрикнула, чтобы она сняла пальто и школьную форму. И только потом взгляд няньки обратился на занятого чем-то невидимым для её взора мальчика. Элен не могла видеть, что он делает, но слышала, как в руках Тома звякают какие-то стеклянные предметы. Звякают? Уж не умудрился ли этот несносный мерзавчик притащить в спальню битые стекляшки? На улице Шестерёнок, бывало, детишки собирали всякую битую стеклянную утварь, выбирая кусочки стекла за необычную форму и цвет… Обменивались ими. Но девушка сильно сомневалась, что Том, мальчик из богатой и обеспеченной семьи, будет возиться с осколками бутылок и ваз! Тут что-то другое.

— Сью, я кому сказала — быстренько встала, и переоделась. И не забудь повесить пальто в шкаф, — строго сказала Элен, направляясь к Тому.

Девочка с мученическим вздохом перевернулась на живот и жалобно пропищала:

— Ну, Элен, я ещё чуть-чуть полежу! Я так устала… Хорошо?

Сью Гиллрой считала смену одежды пустой и никчёмной тратой времени, которое можно пустить на более полезные дела.

— Том? Что ты там от меня прячешь? — Элен отвлеклась лишь на миг, и не увидела последних движений мальчика. — Если ты собираешься устроить на кровати свинарник, то предупреждаю сразу — один свин точно пострадает. Том?

Мальчик продолжал многозначительно и пугающе молчать. Да-да. Именно пугающе. Элен ощутила, как вверх по ногам и далее по спине пустилась вскачь лавина холодных кусающихся мурашек. В низу живота заледенело, а сердце учащённо забилось. Бух-бух-бух! Элен облизнула пересохшие губы и решительно взяла маленького сорванца за плечо.

— Том? А ну прекрати немедленн…

Что удержало её от пронзительного вопля, Элен и сама не знала. Том всего лишь обернулся и посмотрел на неё. Том. Обычный мальчуган десяти лет, хорошенький и светловолосый. Открытое простодушное лицо, по-детски припухлые губы, россыпь едва заметных веснушек на носу, высокий лоб и глаза… Глаза Тома были стеклянными. Абсолютно пустыми и ничего не выражающими. В глазах Тома застыли два синих морозных полюса. Он смотрел на Элен своими изменившимися, страшными, начисто лишёнными разума глазами и молчал.

Сзади испуганно выдохнула Сью. Она тоже увидела новый взгляд брата. У девочки отвисла челюсть.

— То-о-ом, что с твоими глазами? — в голосе крохи сквозили неверие и страх. А ещё огромное недоумение, словно она не могла понять, как такое вообще возможно, что за несколько минут ясный и чистый взор мальчика затянулся пеленой бескрайнего отупения. Но Сью была всего-навсего девятилетней девочкой и мыслила иначе, нежели взрослый человек. Для неё всё представлялось хоть и пугающей, но игрой, в которой есть свои правила и которая рано или поздно заканчивается и всё возвращается на свои места.

Элен была взрослой девушкой. И испугалась совсем по-другому. По-взрослому. Так, как может испугаться человек, когда на его глазах с тем, кого он знает и любит, происходят воистину страшные и необъяснимые вещи. Элен отшатнулась, сделала несколько неверных шагов назад, затем её колени подогнулись, и она осела на пол, зажимая рот обеими ладошками и не отрываясь от жутких глаз Тома. Из груди девушки вырвался судорожный всхлип, она попыталась вздохнуть и не смогла. Страх захлестнул её сознание и передавил горло.

Том смотрел на неё глазами своего старшего брата Стефана. В этот пугающий до помутнения рассудка миг Элен поняла, что взгляды у них одинаковы… Один в один. Та же тоскливая безысходность и тупой взгляд ведомого на убой покорного бычка.

За те несколько секунд Элен словно прожила полжизни. Успела состариться и умереть, и вновь воскреснуть, когда всё-таки начала тяжело, с надрывами дышать. В горле пересохло, а все слова застряли где-то на уровне пищевода.

— Том, ты заболел? — Сью спрыгнула на пол и испуганно спряталась за спину стоящей на коленках няньки. — Том, это плохая игра! Нам совсем не смешно! Совсем. Я… Я всё расскажу маме!

И словно волшебная формула, одно только упоминание имени всемогущей миссис Гиллрой тут же чудесным образом подействовало на мальчика. Нет, его глаза остались такими же пустыми и вселяющими ужас, но он, по крайней мере, заговорил. И голос его звучал так же, как и всегда.

— Эй, не надо маме, ябеда! Да я пошутил только… Вы чего? Видели бы себя в зеркало!

Том попытался улыбнуться, но не смог. Вместо улыбки вышла кривая ухмылка. Его губы и подбородок внезапно задрожали, в уголках пустых глаз выступили слёзы.

— Да ладно, я же не знал, что вы так струхнёте… В гимназии вон никто так не испугался… Элен, что с тобой? Не бойся…

— Том, — наконец смогла выдавить Элен, вновь обретя способность дышать и говорить. Страх, ещё секунду назад доводивший её до безумия, потихоньку рассасывался, прячась на самом дне подсознания и недовольно ворча. — Том, ты понимаешь меня?

Мальчик вместо ответа подошёл к ним и присел рядышком, обхватил Элен за шею и горячо зашептал ей на ухо:

— Элен, прости, я и не думал, что ты так сильно испугаешься, честно. Не бойся, это скоро пройдёт. Я ещё прошлой ночью посэментировал…

— Поэкспериментировал, — как заторможённая поправила Элен. Она решительно отказывалась что-либо понимать и просто бессильно таращилась в стену за кроватью Тома.

— Ага… Это длится всего несколько минут. Если закапать по одной капельке в глаз. Наверно, если капнуть больше, то глаза изменятся надолго… Но я не стал…

Он испуганно замолк и отодвинулся, отведя взор в сторону. Элен взяла его лицо в ладони и медленно повернула к себе, заставив смотреть прямо на неё.

— Том, что случилось? Как ты сделал себе такие глаза? — Элен говорила тихо, но очень ёмко и твёрдо. Она смотрела на него с гневно поджатыми губами и полным решимостью взглядом. И мальчик, как бы ему не было стыдно, не мог отвернуться. — Сейчас же, сию же минуту, ты мне расскажешь абсолютно всё что мне нужно знать. Ничего не утаивая, в мельчайших подробностях. Ты не выйдешь из своей комнаты, пока я не буду знать, повторюсь, абсолютно всё. Рассказывай.

— Так как мы рассказывали тебе про того мальчика? — сглотнув, уточнил Том, и не думая трепыхаться.

— И даже больше. Ты мне всё расскажешь. Я должна знать, почему у тебя сейчас такие же глаза, как у твоего старшего брата!

— Ой, — ошарашенно пискнула Сью. — А ведь и правда, у тебя же глаза стали, как у Стефана! Точь-в-точь такие ж чудные…

Том густо покраснел и понурил голову. Элен нутром почуяла, что сейчас услышит нечто, что ей совсем не понравится. И почему-то от осознания этого факта ей стало ещё страшней.

— Я не хотел… Так получилось… Ну, я случайно увидел эту коробку.

— Коробку?! — Элен показалось, что она ослышалась.

— Ага, — шмыгнул носом Том. — Коробка Стефана. Я случайно наткнулся на неё… Ну, и открыл. А там — это.

Не говоря ни слова, Элен поднялась с пола, прошла к двери и щёлкнула щеколдой. Двойнята наблюдали за ней. Сью взволновано покусывала губы, а Том смотрел безучастными мёртвыми глазами, хотя остальные мускулы его лица выдавали крайний испуг. Страх Элен невольно передался и мальчугану.

— Том, иди сюда, садись, — Элен опустилась на кровать Сью и похлопала рядом с собой.

Том послушно плюхнулся подле девушки. Сью проворно забралась на кровать и примостилась под бочком Элен, доверчиво прижимаясь к ней. Элен машинально приобняла девочку и выжидающе уставилась на её брата. Том смущённо заёрзал по покрывалу и прочистил горло.

— Ну, я и говорю, что всё вышло совершенно случайно! Я не хотел…

Мальчик начал рассказывать. Сначала неуверенно, запинаясь на каждом слове, словно боялся быть наказанным за откровенность, затем всё увереннее и живей. Отсеивая лишние фразы и непременные детские восклицания, Элен услышала очень странную и воистину прелюбопытную историю, которая, как ни прискорбно, дала намного больше вопросов, чем ответов.

В целом рассказ Тома сводился к тому, что не далее, как вчера, в воскресенье, будучи предоставленным сам себе, он слонялся по дому и, разумеется, совершенно случайно забрёл в комнату Стефана. Старшего брата в ней не было, а дверь по случайному опять же стечению обстоятельств оказалась не заперта. И конечно маленький негодник предпринял дерзкое проникновение в логово умственно отсталого юноши. Краснея, Том признался, что и раньше, бывало, наведывался в комнату старшего брата. Случалось, что Стефан оставлял спальню открытой, а сам прятался неизвестно где.

Так вот, и вчера был один из тех редчайших случаев, когда комната Стефана была доступна для любых гостей. Том быстренько прошмыгнул внутрь, воображая себя специальным сотрудником Империал-Ярда, идущим по следам опасного, разыскиваемого всеми странами преступника, и сразу же увидел её. Шкатулку. Деревянную лакированную шкатулку с встроенным замочком, стоящую на письменном столе. Шкатулка так же оказалась открытой. Разумеется, Том не смог побороть в себе искушения заглянуть внутрь её. А внутри он увидел, что шкатулка разбита на несколько отсеков, заполненных разнокалиберными маленькими стеклянными бутылочками. Каждая из которых была полотно завинчена и запечатана. И подписана. Рассудив, что второго шанса ему уже может и не предоставиться, Том наугад выхватил из шкатулки несколько пузырьков и спешно ретировался. Шалопай отдавал себе отчёт, что покусился на личные вещи брата. И пусть Стефан вряд ли бы даже осознал, что произошло, но факт оставался фактом, а проказа проказой. И за это уж точно не погладят по головке.

Том понимал, что может здорово огрести на орехи, узнай о его поползновениях мать, но искушение было слишком велико. Несмотря на детский возраст, мальчик так же понимал, что шкатулка с загадочными бутылочками отнюдь не является набором личной гигиены и смотрится в спальне Стефана довольно чужеродно. И тогда он сам решил выяснить, что же это за штучки такие. Сначала Том подумал, что это какие-то лекарства, прописанные брату доктором Аткинсом. Но на лекарства они не были похожи. А более всего походили на обычные глазные капли. Но зачем они Стефану, причём в таком количестве?!

Вернувшись в спальню, а это уже было позднее вечернее время, Том забрался к себе на кровать, спрятался под одеялом, отказавшись от щедрого предложения Сью вместе поиграть, и занялся исследованием бутылочек. Сью попыталась сунуть к нему свой вездесущий носик, но Том быстренько отшил сестру, заявив, что ему ещё всяких сопливых девчонок не хватало. Сью обиделась и показала ему язык, но уже через пару минут принялась самозабвенно наряжать кукол на званый ужин в игрушечном домике.

Том же, убедившись, что сестра ему больше не помешает, начал осматривать добычу. Всего он стащил четыре бутылочки. Совсем небольшие, тёмного стекла, примерно по унции каждая. Бутылочки были плотно завинчены крышечками, сняв которые Том увидел, что пузырьки снабжены резиновыми колпачками-пипетками. Его подозрения, что он спёр самые заурядные капли от насморка, усилились. И тогда мальчик принялся разбирать надписи на бутылочных этикетках. Он выяснил, что заимел три сорта неведомых капель, поскольку две бутылочки были одинаковы. Этикетки были испещрены терминами на медицинском жаргоне, которого он не понимал, но некоторые слова всё же поддавались опознанию. Прочитав их, Том заключил, что капли необходимо принимать в строго определённое время и в разных пропорциях, в зависимости от вида. И что начальная доза равняется одной капельке на глаз.

Разочарованию мальчика не было предела. Загадочные препараты, которым он уже придумал невероятные алхимические свойства, и впрямь оказались самыми обыкновенными глазными каплями. Обычные лекарства. Но отчаяние Тома длилось не долго. Стоило ему задуматься, а на кой чёрт Стефану столько лекарств, и любопытство вновь заиграло в нём с новой силой. Да, мальчик понимал, что у старшего брата крепко не в порядке с головой. Но больше то он вроде ничем не болел, и на зрение никогда не жаловался. Ну а его душевная болезнь никак не лечится каплями для глаз. Уж это Том прекрасно понимал. А вдруг это вовсе и не глазные капли? И тогда… Тогда Том решился провести эксперимент на себе. Бесстрашный обормот с самым невинным видом удалился в ванную комнату и, стоя перед зеркалом, выбрал наугад пузырёк и аккуратно капнул себе по капельке прозрачной и бесцветной жидкости в глаза. Том рассудил, что никакого вреда не будет. Это же обычные лекарства. Вроде бы. По крайней мере больно не было. Капли не щипались. Том усиленно таращился на своё отражение, каким-то шестым детским первородным чувством понимая, что с каплями не всё так просто. Результат не заставил себя долго ждать.

Когда его глаза словно замылились, а потом прояснились, но стали совершенно стеклянными, Том поначалу струхнул. Он испуганно пискнул, отскочив от зеркала. Он неверяще смотрел на себя. Потёр глаза, проморгался, но взгляд не менялся. Тогда Том, испугавшись не шутку, с остервенением начал полоскать глаза водой, добавил мыла, долго плевался и шипел, когда мыло начало едко кусаться. Но ничего не помогало. Глаза оставались двумя бездонными пустыми и замёрзшими озёрами. И тут Том конкретно испугался. А что, если он навсегда останется с такими глазами? Что тогда? Тогда ему придётся всё рассказать и ему ещё влетит вдобавок. И когда мальчик был уже готов расплакаться (Том скрепя сердце признал сей факт) случилось очередное чудо. Его глаза вновь затуманились, и сковывающая их плёнка мертвенности растворилась в выступивших слезах.

Придя в себя, Том понял, что эти капли меняют выражения глаз. И действие капель ограничивается их количеством. И ещё ушлый проказник понял, как можно использовать эти здоровские капли в повседневной жизни. Например, в гимназии. Да его друзья просто попадают, покажи он им такую штуку! Стоит ли говорить, что на следующий день, в гимназии, в узком кругу доверенных лиц Том произвёл настоящий фурор. Посему, вдохновлённый успехом, он решил провести психологическую атаку и дома, использовав в качестве мишени любимую дражайшую няньку! Что из этой задумки в итоге вышло, повторять не приходится…

Том умолк, насуплено глядя куда-то в пол. Захваченная его рассказом, Элен сразу и не заметила, что синие глаза мальчика вновь стали прежними. Покорная телячья тупость и мертвенный холод исчезли, словно их и не было. Элен внимательно всмотрелась в по-щенячьи преданные и жалобные глаза мальчика. Том был готов любыми средствами загладить свою оплошность и его взгляд отражал эту готовность. Девушка облегчённо вздохнула и потрепала Тома по лохматой голове.

— Так, мне всё с тобой ясно, маленький негодяй. Ты сейчас же, без возражений, отдашь мне эти бутылочки и навсегда забудешь о том, что вообще их видел.

— Ты… Ты же не расскажешь родителям, а? — Том с надеждой воззрился на неё, умоляюще сложив ладошки.

— Не расскажу. Но и ты больше никому не должен рассказывать об этой истории, понял?

— Угу, — Том заметно повеселел.

Элен повернулась к Сью. Девочка выглядела несколько расстроенной. Она исподлобья покосилась на брата и буркнула:

— Его бы следовало хорошенько наказать. Ты слишком добрая, Элен…Том вёл себя как вонючка…

— Эй, ты чего? — попробовал, было, вяло рыпнуться мальчуган, но Элен мудро закрыла ему рот ладошкой. Улыбнувшись, она сказала:

— Сью, давай не будем так уж чрезмерно судить его, ладно? Мне кажется, твой братишка и сам всё понял.

— Конечно понял, ещё бы не понять…

— Не перебивай, Том. Так вот, Сью, ты тоже должна пообещать мне, что услышанные тобою слова не выйдут за пределы вашей спальни. Для меня это очень важно. Я могу на тебя рассчитывать?

Явно польщённая, что к ней обращаются как к равной, взрослой даме, Сью аж надулась от важности и степенно кивнула:

— Можешь, Элен. Для тебя — что угодно. И я даже согласна простить этого во… В общем, я тоже не сержусь на Тома. Если не сердишься ты, то и я не буду!

Элен старалась держаться спокойно, беспечно улыбаться и всем видом демонстрировать полную уверенность в себе и своих решениях. Но на душе у неё было далеко не так спокойно, как она хотела показать внешне. Внутри Элен начал плести всеобъемлющую паутину проснувшийся страх. Тревожные звоночки, не переставая, звенели где-то в глубине подсознания, грозя обрушиться на голову Элен громогласным набатом. В поведанной Томом истории всё было просто и понятно. Ну подумаешь, очередная шалость неугомонного сорванца. Ну стибрил он эти чёртовы капли, ну подурачился… Но никто так и не дал внятного ответа, что эти капли делали у Стефана? Элен была готова поставить на кон свою девственность, что шкатулка из рассказа Тома и шкатулка подаренная Стефану доктором Аткинсом перед злополучным званым ужином, одна и та же вещь. Ну и что, скажите вы? Ну подарил врач своему пациенту красивую коробочку, чтобы тот хранил в ней свои лекарства. Бога ради. Это всё понятно. Непонятно опять-таки другое — были ли в этой шкатулке эти весьма интересные бутылочки с каплями изначально, или Стефан уже сам, после ужина, набил её склянками? Подарил ли Аткинс юноше пустую шкатулку или с препаратами? И если эти странные глазные капли от доктора Аткинса, то возникает новый вопрос — зачем ему одаривать своего умственно отсталого пациента этой фигнёй? Если же Стефан получил пустую шкатулку, то откуда он взял эти капли? А не подарил ли их ему Аткинс ещё раньше в качестве некоего рецепта? Но позвольте, рецепта от чего? Ладно бы эти капли снимали усталость и лечили всякие глазные болячки, но нет, они, судя по всему, воздействовали на саму физическую структуру глаз, меняя их внешне…

Элен почувствовала, что ещё несколько минут размышлений на эту тему, и она сама бесповоротно окосеет. Голова шла кругом, вспухая от нарастающих, наслаивающихся друг на друге, слой за слоем, как грязь на давно не мытом теле, вопросов. Десятки вопросов! И ни одного ответа. Девушку захлестнуло убийственное отчаяние. Ей стало до того неуютно и тяжело, что лишь чудовищным усилием воли она сдержала готовые прорвать запруды глаз слёзы. Нет, не здесь и не сейчас. Она не позволит себе расплакаться перед притихшими рядом с ней на кровати детьми. Она должна выглядеть сильной и стойкой. Пусть даже и не испытывала ничего подобного…

Так что же всё-таки ей делать? Что предпринять? Определённо, ей нужно с кем-то посоветоваться. Она не может пустить всё на самотёк. Не сейчас, когда она знает столь много и одновременно так мало… Она не позволит доктору Аткинсу безнаказанно пичкать Стефана всякой сомнительной дрянью. Неужели он таким хитрым образом травит юношу? Никто же не даст ей гарантию, что эти капли так уж безвредны. И не от них ли у Стефана постоянно такой пустой и потухший взгляд? Элен закусила губу, стараясь дышать ровно и размеренно, через нос. Так что ей делать со всем этим?

Спунер. Джек Спунер. Почему-то Элен подумала в первую очередь о нём. Но почему? Так ли уж она доверяла ему? Почему именно он? Не потому ли, что с его недавним появлением в особняке Гиллроев были связаны ещё одни не известные Элен секреты? И не взаимосвязаны ли все эти последние происшествия?.. В любом случае она не сбиралась покорно ждать и сидеть, сложа руки. Что-то происходит под сводами этого огромного старинного дома. Что-то нехорошее. А Элен слишком привязалась к некоторым членам живущего здесь семейства, чтобы просто взять и уйти. Нет, она не бросит их.