Глава 17

Нинн проснулась с ужасной головной болью и почти без вос­поминаний о прошлой ночи.

Ночи. Словно в этом подземелье кто-то мог отличить день от ночи. Лампочки выключались, это и означало ночь. Сле­дить за временем можно было лишь по расписанию трени­ровок, которое для нее составил Лето. Она была благодарна чемпиону Астеров за внимание. Попади она на обучение к воину рангом пониже, ей было бы обеспечено поражение.

А мысль о поражении была равносильна мысли о смерти.

Лето очень быстро стал для нее не просто наставником. Воспоминания об их прошлых ссорах казались ей далекими, как просмотренный фильм о другой женщине. Почему она так задиралась? Ведь нужно было с первого дня уделять ему все возможное внимание. И почему она так долго сопротив­лялась своему влечению? Он был божественным экземпля­ром мужчины, живым примером того, почему все должны поклоняться Королям Дракона. От него исходила невероят­ная мощь. Его способности впечатляли, его тренировки де­лали ее сильнее, но главным был магнетизм, которому она больше не собиралась сопротивляться.

Несмотря на головную боль и пульсирующую от рубцов спину, она лежала в темноте и вспоминала во всех подроб­ностях, как он ее обнимал. Как дышал. Как гладил. Как они целовались.

Она не видела его настоящего. Ее ослепляла гордость, она же была из Тигони. Из дома Гивы, ни больше, ни мень­ше. Ее самоуверенность и несколько лет обучения боевым искусствам в юности сделали ее упрямой — но с получен­ными знаниями она представляла опасность лишь для се­бя самой. Слишком много времени было потрачено впу­стую.

Она никак не могла понять, почему поставила устаревшие традиции Тигони выше собственного выживания. Все, кро­ме Мэла, обращались с ней в клане как с грязью. Хуже, чем с грязью. В грязи можно вырастить урожай. Она же была по­хожа на бесплодные скалистые островки в Эгейском море. Красивые. Бесполезные.

Больше такого не будет. Тот мир не принадлежит ей, и она не станет даже пытаться найти признание там, где она нико­му не нужна. Настал первый день новой жизни.

Точнее, скоро настанет.

Не считая гудящей головы, чувствовала она себя хорошо. Даже посвежела. Она села и провела ладонью по всем зудя­щим местам. Кожа под пальцами была целой.

Воспоминания о последней тренировке были размыты. Ее сила была настолько могучей и странной, что, выпуская свой дар на волю, она закрывала глаза. Чем и объяснялись прова­лы в памяти. Они, наверное, прогнали раундов двадцать, су­дя по тому, как болели ее спина и бедра.

Дар Короля Дракона был таинственной и мощной силой.

Нинн из клана Тигони могла поймать молнию. Превратить ее в сферу такой красоты, что ее не хотелось отпускать. За­ставить ее гореть, высвобождая силу. Нинн была готова. Ле­то станет ее партнером в первом бою в Клетке. Он в ней нуж­дался. Он полагался на нее. И у них обоих были причины драться.

Он хотел обеспечить комфортную жизнь для сестры.

Она...

Лежа во тьме своей камеры, где единственным звуком был шелест воды по каверне в углу, Нинн снова нахмури­лась.

Лампочки над головой замигали. Она моргнула, прого­няя странные сомнения, и поднялась. Потянулась. Стрях­нула остатки сонного оцепенения. Все эти странности навер­няка были просто остатками неприятного сна. Она знала, кто она, и знала, где ее место — в Клетке.

Восхищение смешивалось с волнением. Она пока только практиковалась. Ей сложно было даже представить, како­во это — войти в настоящую Клетку, с глиной под ногами и одобрительно ревущей толпой на трибунах. Что ж, пер­вый бой дорисует недостающее к образу, который она пы­талась придумать.

— Надевай доспех, — сказал Лето, шагая по коридору. — Сегодня твой день.

— Сегодня..? — Она все еще пыталась разобраться с вос­поминаниями, но сразу же подчинилась приказу и начала собирать вещи. — Я думала, у нас еще есть время на под­готовку.

— Ты могла потерять чувство времени. Ты слишком усердно трудилась последние несколько дней.

Он скрестил руки на груди и по привычке прислонился к ближайшей стене. Он выглядел... потрясающе. Доспехи, которые она видела на нем раньше, явно предназначались только для тренировок. Сегодняшний был идеален. Отпо­лированная бронза подчеркивала основной металл, черный и сияющий, как оникс. Защитные слои на правом плече подчеркивали ширину его торса, а голое левое плечо бугри­лось четко очерченными мускулами. Кожа наручей казалась вросшей в его тело. Доспех был прочнее старого. Не сам по себе, а из-за тренированной плоти, которую защищал. Ко­жаные полосы спускались от пояса до середины бедер, под­черкивая его силу.

Он был чисто выбрит. Дерзкие скулы. Худые щеки. Вски­нутый подбородок. Даже его волосы стали короче. Темные. Такие темные. Она взъерошила пальцами свои остриженные волосы и ощутила теплый прилив их схожести.

— Тебе нужно одеваться быстрее, — сказал он, — если хо­чешь встретиться со Стариком до начала матча.

— Конечно.

Его бровь изогнулась, едва заметно. Гораздо больше о его нахальном и веселом настроении можно было прочитать по его широкой стойке. Лето прижимался лопатками к стене. Расправив грудь. Так он казался выше. И страшнее. Вот толь­ко она больше его не боялась. И не могла вспомнить, почему он пугал ее раньше.

Скорее всего, потому, что она считала себя выше его. Клан Гарнис. Потерянные. Что они могли знать о традици­ях, о тысячелетнем контроле над человеческими подданны­ми? Мысль о том, что придется учиться у представителя бродячего клана, была тогда просто смешной.

Сейчас она не смеялась; она глазела.

И вместо того чтобы поспешить со сборами, Нинн пере­секла тренировочную камеру — направляясь не к кучке де­талей доспеха, а к Лето. Одетая только в кожаные брюки и топ, в котором она спала, Нинн отлично, предельно ясно осознавала, почему его темные глаза прикипели к ней. Не жи­вотное. Не зверь. Перед ней был мужчина, отлично знающий свое место в этом мире. Довольный своим местом. А она пре­вращалась в женщину, которую он хотел в ней видеть, но сам оставался все тем же Лето. Ее наставником. Она хотела при­коснуться к нему, зарядиться от него мужеством.

— Ты правда веришь, что я достойна стоять рядом с то­бой в Клетке?

— Да. — Он произнес это с такой уверенностью.

Ей пришлось зажмуриться. Его одобрение. Оно значило больше, чем Нинн могла объяснить. Она лишь знала, что по­ток ощущений от одного его слова был текучим и согреваю­щим.

— Можно? — Она подняла взгляд на голову вытатуиро­ванной змеи. Обновленная стрижка Лето выставила ее во всей красе. — Я хочу увидеть ее. Всю.

— Для этого мне придется повернуться к тебе спиной.

— Я тебе не враг, помнишь? — Она улыбнулась. — К тому же, ты пока меня не вооружил. Ошейник включен. Ножа в руке не держу. Что же во мне способно тебя напугать?

— Ничего. — Но он тут же сглотнул.

Нинн скрыла удивление и любопытство и подняла руку, чтобы коснуться змеиного языка. Вначале лишь кожа под ее пальцами, там, где язык змеи ощупывал его гладкий висок. Нинн двинулась дальше. Волосы под ее пальцами были ко­лючими, но не жесткими. Она прослеживала тело змеи, по­ка Лето не оказался перед выбором: положить конец этому исследованию или повернуться.

Он наблюдал за ней с явным любопытством. Заметным да­же для нее. Обычно прочитать выражение его лица было не проще, чем древние руны: этот фокус удавался дикарям Пен- дрей и их горцам. Но в этот раз Лето приподнял свои уголь­но-черные брови еще выше. Рядом со шрамом на губе чуть дергался мускул. Почти улыбка? Вызов?

Нет, принятый вызов.

Он стал медленно поворачиваться. Нинн получила свобо­ду действий и продолжила изучать черную змею. Бархат чер­ных волос закрывал ее лишь частично. Слишком черными были чернила татуировки. Она прижала пальцем хвост змеи. Самым кончиком ногтя. Даже мечам и боевым серпам не уда­валось вызвать дрожь у этого невероятного мужчины — при­косновение ее ногтя заставило его вздрогнуть. Нинн задро­жала в ответ.

Он все еще поворачивался. Так медленно. Взгляд Нинн ме­тался между татуировкой и открытой частью его спины под скрещенными ремнями доспеха. Мышцы напрягались и рас­слаблялись, следуя его невероятно замедленному ходу. Лам­пы над головой отбрасывали густые тени. Подчеркивая каж­дый бугор его мышц. Грацию каждого изгиба. Изменения рисунка света и тени на его плоти показывали, насколько лег­ко дается ему движение.

Звучало чересчур поэтично даже для Нинн. Все дело в том, что она смотрела на мир с точки зрения художника? Или про­сто Лето был насколько хорош? В конце концов, этот муж­чина мог вызвать поэтические сравнения у любого разумно­го существа. На протяжении всей истории человечества в честь Королей Дракона слагались оды и создавались ше­девры искусства.

Олимп. Фивы. Бенарес. Кахокия. Скара-Брей.

Вне зависимости от города, эпохи и расы, мужчины вро­де Лето ходили с людьми по одной земле и почитались бога­ми. Восторженные ценители идеальных тел находили в них вдохновение. А она сейчас к нему прикасалась. Царапала ко­жу обломанным кончиком ногтя.

Он развернулся лицом к ней, так, чтобы она закончила рассматривать хвост змеи — истончающийся на конце, ис­чезающий над его виском.

Их взгляды встретились. Пространство засияло золотом. Оба моргнули, и Нинн отдернула руку.

— Откуда татуировка?

— Церемония посвящения. Если ты хорошо себя про­явишь сегодня, и тебя удостоят подобной чести.

Она ответила улыбкой, а улыбки, казалось, всегда заста­вали его врасплох.

— Я не собираюсь хорошо себя проявлять.

— Это не подход...

— Чемпиона? — Ее улыбка стала шире. — Я знаю, что нет. А ты собираешься дослушать своего неофита, Лето из клана Гарнис?

Его брови сошлись над переносицей. Растерянность ему не шла, но Нинн нравилось его удивлять.

— Да, я слушаю.

— Я собираюсь проявить себя превосходно. Так что го­товься не отставать.


Лето не нужно было смотреть, как она одевается для боя в Клетке. Он достаточно видел ее подготовку. И детали оста­лись в памяти, хотел он того или нет. Их общие три недели были выжжены на его чувствах.

Кроме прикосновений. Их всегда было недостаточно.

Поэтому он дал себе поблажку. Это ведь ее первый бой в Клетке. Он хотел, чтобы Нинн помогла ему произвести впе­чатление на Старика. Лето ни за что не признался бы в этом вслух. Слишком мелочно. Просто по-детски. Он знал лишь одно: глава картеля Астеров сомневается в успехе Лето. И со­бирался вместе с Нинн доказать, что сомнения были беспоч­венны.

Лето поправил ее доспех, подтянул ремешки, пересекав­шие спину. Он медлил. Ему хотелось продлить прикоснове­ния, совсем как ей, когда она касалась его татуировки. Ее спи­на покрылась месивом порезов и рубцов от кнута. Большая часть уже затянулась, но остались припухлость и краснота. Он прижал пальцы к началу самого длинного рубца и про­вел по нему вниз — от плеча до того места, где ее кожа скры­валась под многослойным доспехом.

Хелликс. Ублюдок. И доктор Астер, его кукловод.

Лето нужна была цель. И он увидел подтверждение своей цели в глазах обернувшейся Нинн. Непроверенный воин. Стойкая женщина. Подавленные потребности тела воскрес­ли при виде ее выдающейся женственности. Они были тре­нером и неофитом, но огонь ее ледяных глаз говорил, что она хочет большего. И в этом своем стремлении она тверда, ни­чуть не мягче пластин доспеха.

Прикосновениям более мягким не место между ними.

И все же он обнимал ее, когда Улия занималась сознани­ем Нинн. И чувствовал каждую дрожь, каждое бессознатель­ное движение вцепившихся в него пальцев. Он вдыхал запах ее волос с острыми нотками запекшейся крови. Он просто держал ее, словно пытаясь защитить от боли, от которой не сумел избавить ее раньше, у позорного столба.

Или в лабораториях.

Или когда убивали ее семью.

После процедуры она стала совсем другой женщиной — и оказалось, что эта другая могла смутить его взглядом. Могла прикасаться к нему. Изучать его. Могла заставить его испытать совершенно новые гаммы эмоций. Для воина, который двадцать лет оттачивал свои чувства, новизна ока­залась одновременно непривычной и неуютной.

Он прекрасно помнил долгую жалящую боль от иглы, на­носящей ему татуировку после первой победы в Конфликте. Ему было всего шестнадцать — слишком рано для офици­альной инициации. Но Старик сделал для него исключение, потому что никогда еще шестнадцатилетний не был пригла­шен на бои Конфликта. Никто не ожидал, что он выживет. Даже его отец.

Лето торжествовал.

Когда он склонил голову, чтобы принять тату, в его венах пульсировал адреналин. Праздничные кубки с голишем рас­слабили его сознание. С этим ему повезло, потому что при­тупились и чувства. Тогда он не настолько владел своим даром при отключении ошейника. Иначе он мог бы не пе­режить такого количества уколов.

После целой вечности практики он научился контролиро­вать все. Когда включать чувства. Когда отсекать. И все же он до сих пор ощущал прикосновение ее ногтя к волнообраз­ному телу змеи. Снова и снова. Щекоткой по затылку. И он до сих пор чувствовал кожу ее спины под своими пальцами.

Все, что он мог сейчас сделать, это сберечь ее на арене. Вме­сте они победят всех противников.

— Я подожду тебя за решеткой, — хрипло сказал он.

И вышел из ее комнаты — которая больше не будет слу­жить ей камерой. Победа в сегодняшнем матче добудет ей место в бараке воинов. Она получит уединение и маленькие удобства. Другими словами, Лето лишится полного контро­ля над ней.

Раздраженный и взвинченный, он ждал у решетки выхо­да Нинн.

Дрожь паучьими лапками трогала спину. Его неофитка то настаивала на имени Одри, то сопротивлялась ему на каж­дом шагу. Только цель — спасение сына — придавала ей сил и решимости. Эта цель помогала ему оправдать жестокость тренировок. Лишь совпадение целей слегка облегчало про­цесс.

Но эта женщина... Она была Нинн из клана Тигони.

Она с уверенностью носила свой идеально подогнанный доспех. Светлые волосы сияли и отбрасывали острые иглы теней на ее лоб и щеки. Веснушки придавали ее чертам осо­бую глубину. Даже текстуру. Нечто совершенно непрактич­ное, уникальное, принадлежащее только ей.

Любая женщина могла двигаться с гордой осанкой, когда на ней был текучий шелк. Но чтобы двигаться с той же гра­цией в полном доспехе, нужно быть истинным воином.

А на ее коже под шелком подкладки остались красные руб­цы от наказания за попытку бегства. Которой она, похоже, совсем не помнила.

Лето отбросил сомнения прочь. При должном усилии он мог позабыть о сомнениях уже к моменту выхода к Клетке. Работа ее сознания была не его заботой. Он не мог позволить себе заботы, поставив все на будущее Пэл.

Охранники выпустили ее из камеры и заковали в кандалы. Лето тоже вытянул руки. Она смерила его лукавым взглядом.

— Тебя тоже? Почему?

— Потому что мы покидаем комплекс. Старик никогда не пускает сюда посетителей. Нас проводят туда, где все гости собираются вокруг полноценной Клетки.

— А, так ты уже бывал снаружи. Ты видел солнце.

Он едва сдержался, чтобы не сжать кулаки. Никаких проявлений своей ограниченности. Лишь констатация факта.

— Нет.

— Что значит «нет»?

— Представь, что ты впервые видишь солнце, когда вся твоя жизнь проходит в подземелье?

Она потерла нижней губой о верхнюю, и на эти секунды обе губы стали соблазнительно пухлыми. Лето ненавидел свой дар за то, что тот заставляет цепляться мыслями за от­влекающие детали.

— Я бы увидела в нем врага, — сказала она. — Неудобство.

— И Старик это знает. Мы отправимся на автобусах, на время выхода наденем повязки на глаза.

— Безопасность.

— Необходимость. Любой приезжий воин оказывается в невыгодном положении.

— Но если бы мы посмотрели? — Она покачала головой.

— Что?

— Если бы не было повязок, мы бы увидели, где мы? Уви­дели города. Горы. Богом забытые деревеньки. Это могло бы быть важно.

Она говорила словно с другой стороны длинного стеклян­ного тоннеля. И сама, похоже, слышала свой голос словно со стороны. После вмешательства Улии Нинн обрела свои си­лы — и потеряла все воспоминания о том, что бьется за осво­бождение сына. Лето опасался снова говорить о мальчике, чтобы не разрушить освоенный ею потенциал. И не раско­лоть ее сознание надвое.

Поэтому он решил лавировать. И ему не понравилось. Слишком уж это было похоже на игры Тигони. Трик­стеров.

— Славу можно найти лишь в Клетках. И совершенно неважно, где расположены Клетки.

Она уверенно кивнула. Тень замешательства исчезла из ее глаз.

— Тогда за дело.

Загрузка...