Заклинание сорок пятого калибра

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Ой! Здравствуйте!

Похоже, я был прав — Катя все фразы начинает с этого сакраментального «ой!». Впрочем, сейчас ее удивление было оправдано: идешь себе мирно на обед, никого не трогаешь, думаешь о высоком… ну или о вкусном. И вдруг рядом со скрипом тормозов останавливается черно-серебристый байк. Тут кто угодно растеряется. И даже испугается.

Испугаться толком Кате я не позволил, сразу же сняв шлем и изобразив на лице виноватую улыбку. Не то чтобы моя внешность могла успокоить, на этот счет у меня не было иллюзий, но улыбка у меня располагающая. Я ее специально тренировал перед зеркалом.

— Здравствуйте, Катенька! — Я заглушил двигатель и шагнул к девушке, — Извините, не хотел вас напугать. Ехал по делам и вдруг вижу — знакомое лицо.

Я прикусил язык, но девушка, видать, еще не совсем оправилась от неожиданности и не сообразила, что, подъехав со спины, я, если что и мог узнать, то явно не лицо. Вот так у меня всегда — тщательно планирую, рассчитываю, а потом прокалываюсь на какой-нибудь мелочи. Да, «случайная» встреча с красоткой из келлеровской фирмы была спланирована мною заранее. Девушка показалась мне наивнее и разговорчивее своих коллег. Мне пришлось потратить часа два, дожидаясь, пока Катя отправится перекусить. Я уже начал беспокоиться, не относится ли она к тем трудоголикам, что обедают прямо на рабочем месте.

— Ой, а куда вы вчера пропали? Мы с девочками думали, вы у нас работать будете!

— Пока не знаю, Катенька, — развел я руками, — Вроде бы место у вас хорошее, но… не знаю. Сомнения меня одолевают.

— Ой, ну что вы! Да это же всегда так! Всегда кажется — а вдруг мне здесь не понравится, а вдруг тут что-то не так?

— Думаете? — Я снова улыбнулся, — Нет, видите ли, дело в том… Но, подождите, вы ведь куда-то шли, а я вас задерживаю своей болтовней!

— Ой! Да ничего не задерживаете! — всплеснула руками девушка. — Я в Макдоналдс шла.

— Не делайте этого! Вы так молоды и жизнь так прекрасна! Зачем же рисковать?

Девушка рассмеялась:

— Вообще, я на диете, но иногда очень хочется чего-нибудь такого…

— Ох, девушки, любите вы себя мучить понапрасну, — проворковал я, копируя интонации и тембр голоса Алекса. — Зачем вам, Катенька, диеты? У вас прекрасная фигура.

— Ой! — Катя покраснела и потупилась.

— А знаете, что мне пришло в голову? Я сегодня с самого утра все никак не успеваю позавтракать. Если позволите, я приглашу вас куда-нибудь и заодно мы спокойно поговорим. Только Мак действительно не лучшее место для этого. Если позволите, я вас приглашу… да вот хотя бы сюда! Вы любите суши?

— Обожаю! — пискнула Катя. Судя по враз поглупевшему выражению ее лица, она бы ответила то же самое, даже если бы я предложил закусить хот-догами у уличного киоска. Иногда мне кажется, что секрет Алекса не в инкубской крови, а в его повадках и интонациях. Вспомнив про Алекса, я вспомнил и о том, что мне так и не удалось до него дозвониться. Где, интересно, его носит? Пропадать он и раньше пропадал, иногда по нескольку дней. Но такого никогда не происходило, если мы вели какое-то дело.

Впрочем, сейчас нужно было сосредоточиться на своем выступлении. Я не так уж часто ухаживаю за девушками, нужно следить, как бы не ляпнуть чего лишнего.

Заведение, куда я пригласил Катю, оказалось довольно приятным местом. Несмотря на оформление в традиционном для московских «сушилок» псевдоориентальном стиле, в деталях обстановки проглядывала самоирония. В дверях нас встретила статуя то ли Будды, то ли Хотея, уплетающего рис из огромной чаши. Сломанные палочки для еды лежали у толстых пяток гипсового просветленного, что не мешало ему черпать рис прямо ладонью. Над статуей висело знамя со стилизованным под иероглифы лозунгом: «Будь проще, попроси вилку с ложкой!» На стенах висели имитации японских гравюр, но содержание их было вполне современным и комичным — сценки из офисной жизни, уличные зарисовки, карикатуры на «звезд» и политиков. Официантка в неизбежном кимоно принесла меню. Открыв книжечку, Катя тихонько захихикала. Надпись на первой странице гласила: «Уважаемые гости! Убедительно просим не обращаться к персоналу на японском языке! У нас в школах его не изучают».

Названия блюд тоже подверглись творческому переосмыслению. Себе я взял гречневую лапшу с уткой под названием «Харакири Дональд Дак», а Катя выбрала рис с рыбой под названием «Масариса с караси».

К счастью, при всем несерьезном антураже, повар заведения оказался человеком без чувства юмора — блюда нам принесли съедобные и даже вкусные. Я не гурман, скорее даже наоборот, обычно к еде у меня два требования: чтобы она была и чтобы ее было много. Но если еда к тому же хорошо приготовлена, это только плюс.

Надо будет показать это место Игорю — он оценит.

Пока мы ожидали заказ, я ненавязчиво вернул разговор к интересующей меня теме.

— Значит, вы говорите, я напрасно сомневаюсь?

— Ой! Ну конечно же! У нас очень хороший коллектив! И фирма большая, надежная. Хорошая зарплата. Знаете, историку не так-то просто сейчас найти работу по специальности. А уж чтобы за нее еще и хорошо платили — это вообще фантастическое везение.

— Все это, разумеется, здорово, но… меня смущает некоторое… гм… несоответствие истине документов, которые готовит фирма. Не обижайтесь, но ведь это самый обычный обман.

— Ну… да, — погрустнела Катя. — Я тоже раньше переживала из-за этого. Но я вот что скажу: эти люди, которые покупают у нас родословные, они ведь сами обманщики. Знаете, никто не приходит, чтобы выяснить, что его предки были крестьянами или рабочими. Попробуй я оформить честное заключение — и клиент уйдет, да еще скандал устроит! Все хотят получить в предки не меньше, чем боярина. Им все равно, так ли это на самом деле, главное, чтобы была грамота с печатью. Ну и… не последние же деньги они за это отдают? Это не что-то жизненно необходимое. Просто способ потешить тщеславие. Помните, раньше в Крыму и Сочи на пляже были такие фотографы с фанерными силуэтами, на которые были наклеены фотографии известных артистов? Можно было сфотографироваться с ними в обнимку. Все знали, что это подделка и что те, кому покажут эти фото, будут знать про подделку, а все равно фотографировались. Вот и с родословными та же история. Я не оправдываюсь, но… честно говоря, совесть меня не мучает.

— Извини, я не хотел тебя обидеть. И мораль читать не собирался.

— Да я и не обиделась. Просто жаль будет, если ты откажешься. У нас ведь не только такая тупая работа. Анатолий Германович продажу родословных организовал, когда открыл фирму — чтобы начальный капитал создать. А сейчас от этого идет лишь незначительная часть доходов. У фирмы много других направлений. А родословные… Анатолий Германович говорит, что, раз богатым бездельникам хочется выбросить деньги на ветер, пусть эти средства пойдут на развитие исторической науки.

— Да он просто Робин Гуд какой-то.

— Нет, конечно, — не обращая внимания на мою иронию, возразила Катя, — Он деловой человек. Но мы действительно занимаемся и серьезными научными исследованиями.

— Серьезными? И чем, например?

— Ну во всех отделах — по-разному. Это зависит от эпохи, на которой отдел специализируется. Наш отдел, скажем, сейчас работает над биографией Якова Брюса. Он как раз в конце семнадцатого века родился. Правда, расцвет его карьеры пришелся на восемнадцатый век, но у нас, к счастью, нет жесткого разделения. И потом корни его величия все равно в детстве. Ой, что это был за человек! Если бы он жил сейчас, я бы в него точно влюбилась!

Я с любопытством и даже некоторым восхищением смотрел на Катю. Похоже, она относилась к тем счастливцам, работа которых совпала с их увлечением. Заговорив о Брюсе, Катя преобразилась. Застенчивость и наивность исчезли, она даже будто чуть выше ростом стала, глаза блестели…

«Ох, Фокс, ты слишком долго один!» — прокомментировала Хайша.

«Перестань! Ты прекрасно знаешь, что это все ради дела!» — отмахнулся я от ехидно хихикающей богини.

Однако, вспомнив о деле, я был вынужден признать, что встреча с Катей, с деловой точки зрения, была напрасной. Все, что говорила девушка, было интересно, но никак не объясняло, зачем все-таки Келлеру понадобилась Женька? Пусть даже ему нужна была какая-то информация. Но Женька ведь не историк, а у него под рукой целый штат профессионалов, готовых копать информацию не за страх, а за совесть. Да и что такого могло скрываться в прошлом, чтобы сейчас идти ради этого на преступление?

«Не факт, — уже серьезно возразила Хайша. — В прошлом может быть много чего. Уж поверь мне!»

«Ты же мне совсем недавно мозг выносила, мол, похищение Женьки никак не связано с историей!»

«Я и сейчас так считаю. А ты не забыл, что еще и книги должен искать? Старинные книги, между прочим! И вот это дело вполне может быть связано с историческими поисками Келлера!»

«Хайша, я понимаю, что для тебя Петр Первый — хороший знакомый, правивший в России буквально на прошлой неделе. Но книги украли совсем недавно! При чем тут Брюс?»

«А ты спроси эту милую девушку, — провокаторским тоном посоветовала Хайша. — Ты ведь все равно не находишь в себе сил с ней распрощаться».

— Но что можно найти о Брюсе сейчас? — Я сформулировал вслух заинтересовавший меня вопрос, — Он же изучен вдоль и поперек…

— Не скажи! — покачала головой Катя. — Всегда есть надежда откопать какие-нибудь новые факты, косвенные упоминания, построить новые теории. Тем более когда речь о таком таинственном человеке! Даже просто собрать воедино всю информацию о нем — уже безумно интересный труд!

— А Келлер не против, что ты рабочее время на это тратишь?

— Так я же говорю — это его задание! Меня ведь на самом деле взяли специально Брюсом заниматься! Келлер сам нашел меня в институте. Я диплом писала по Петровской эпохе, а потом хотела поступать в аспирантуру. Но Анатолий Германович отговорил оставаться в институте. Сразу после защиты пригласил работать к себе, я согласилась и ни разу об этом не пожалела.

Приходилось признать, что Хайша права. Что-то тут есть.

— Любопытно… Значит, Келлера интересует Яков Брюс?

— Ну не только он, — пожала плечами девушка. — Конкретно Яковом Вилимовичем занимаюсь только я. У остальных девочек из нашего отдела другие задачи. Наташа, например, вообще изучает торговлю с северными территориями Российской империи. А Рита, которой вчера не было, — деятельность Кромвеля. А одна моя подруга в пятнадцатом отделе занимается Софьей Палеолог. А еще одна девочка, мы с ней в институте еще дружили, — архитектурой советского времени. У нас тут настоящий исторический институт в миниатюре.

— Интересно…

В действительности же я чувствовал недоумение. Смутно представляю, как должна «делаться наука», но даже мне казалось, что интересы у господина Келлера какие-то хаотичные для настоящего ученого. Разве что в этом хаосе скрывалась система, которой я пока не видел.

— Очень интересно! Так я тебя убедила?

— Почти, — улыбнулся я. — Я все равно собирался завтра заехать, поговорить непосредственно с Келлером. Может, он еще не захочет меня брать на работу.

— Ой! Это да, — загрустила Катя. — Вообще-то он тяжелый человек. Если хочет — может быть очень обаятельным. Но чаще всего не хочет. Мы же не клиенты, чего нас стесняться? Но его можно понять — он работает в безумно напряженном графике. Ну и… все-таки он академик. Потому очень авторитарен. Жаль будет, если ты ему не понравишься!

Мысль об этом, похоже, здорово расстроила Катю, и обед мы завершили, обмениваясь ничего не значащими фразами. Я проводил девушку до входа в офис и, неожиданно даже для самого себя, спросил:

— Катя, а у тебя есть планы на сегодняшний вечер?

— Ой! — Девушка растерялась, словно ее раньше никто никуда не приглашал. — Я хотела пости… Ой! Нет, никаких планов!

— Как ты относишься к походу в театр?

— Ой!

— Есть такой очень хороший театр, называется «Лунный блюз». Он не так известен, как другие театры вроде МХАТа или на Таганке, но там ставят совершенно фантастические спектакли.

— Ой! Но как я пойду в таком виде?! — Девушка в отчаянии всплеснула руками. — Я не могу!

— Ты во сколько заканчиваешь?

— В шесть… Могу отпроситься пораньше, в половине шестого.

— Вот и отлично! Спектакли у них начинаются в половине восьмого.

— Два часа? Но мне ехать в Марьино! Я не успею!

— Марьино? Так это совсем рядом! — Меня охватило знакомое ощущение уверенной беспечности. — Я буду ждать тебя в половине шестого на этом же месте. Договорились?

— Ой!.. Да!

Я рванул к ближайшему киоску с театральными билетами, ругая себя на чем свет стоит за самоуверенность. А вдруг билетов на сегодня уже нет? «Извини, Катенька, все отменяется!» Вот это будет позор!

К моему счастью, билеты были, и даже на вполне приличные местах. Про спектакль «Тень матадора» я раньше не слышал, но это и не удивительно — не такой уж я завзятый театрал. При моем образе жизни как-то не особо есть время ходить по театрам. Да и денег, чаше всего, на это нет. Хорошо, что подвернулись эти два дела — в Липовом Цвете и заказ Ивора. А то максимум, что я мог бы предложить Кате, — посмотреть кино на ноутбуке у нас в конторе. Сейчас у нас там, конечно, натуральный цирк, но мне кажется — это не лучший способ организовать первое свидание.

«Ты сошел с ума, — сообщила мне Хайша. — Нашел время!»

«У меня никогда нет времени, — возразил я ей. — Всегда есть какие-то срочные дела. И, что самое паскудное, сколько я их ни делаю, меньше их не становится. В конце концов, рассматривай это как попытку заполучить информатора в стане врага».

«Фокс, кого ты пытаешься обмануть?!»

«Ты же хотела в театр!»

«Но не в компании какой-то девки!»

«Хайша, да ты никак ревнуешь?!»

«Я тебя ненавижу, Фокс! Если бы я только знала, что свяжусь с таким наглым, тупым, самоуверенным смертным! Да я бы лучше растворилась в Хаосе!»

«Я так и думал, что ты меня ревнуешь!»

Мысленно показав богине язык, я поехал в сторону Арбата. Неожиданно у меня оказалось несколько свободных часов, которые совершенно некуда было потратить. Женька еще не собрала каких-либо существенных данных ни о Келлере, ни об Орлове. Без этой информации было непонятно, в какую сторону копать. Можно, конечно, последить за одним из них, но в таких делах слежка — занятие практически бессмысленное. Это не тролль, нацелившийся ночью вломиться в магазин, и не вампир, выслеживающий добычу. Такие люди, как Келлер и Орлов, обделывают грязные дела, не покидая своих уютных кабинетов.

В кармане куртки завибрировал телефон. Я остановился у тротуара и посмотрел на определитель номера.

Оп-па! Легок на помине!

— Фокс слушает.

— Господин Фокс? — донесся до меня знакомый голос. — Это Орлов.

— Доброго дня!

— Чего в нем доброго? — сварливо поинтересовался Альберт Виленович. — Вы вообще моим делом занимаетесь?

— Разумеется! — почти не соврал я. — Расследование движется. Просто пока рано говорить о результатах — и двух дней не прошло! Я вчера беседовал с господином Ессе, Алекс параллельно ведет работу с антикварами…

— Кстати, где сейчас господин Рейнард? — неожиданно спросил Орлов. — Я не могу до него дозвониться.

— Он отключил телефон. Это в интересах расследования.

— А он вам ничего не рассказывал…

— О чем? — поторопил я замявшегося клиента.

— Ну… он ведь ваш напарник! Он ведь делится с вами информацией? Ну… хотя бы, как продвигаются его поиски?

От того, как неуверенно Альберт Виленович подбирал слова, у меня сложилось стойкое убеждение, что его подмывает спросить о чем-то другом. Или рассказать мне нечто важное. Но по каким-то причинам он удержался и принялся нести какую-то вялую ахинею. Что ж, Альберт Виленович полностью оправдывал свой теневой облик. Я уже не сомневался, что главная скрипка здесь Келлер. Возможно, Орлов случайно оказался втянутым в делишки «академика» и только теперь почуял, что запахло жареным. Вот и заметался. Хочет и шкуру свою спасти, и босса боится.

Я попытался подтолкнуть его к решению.

— Вы можете сообщить мне все, что хотели сказать Алексу. У вас появились какие-то мысли, связанные с похищением… книг?

— Нет-нет! — Как мне показалось, Орлов уже пожалел, что позвонил мне. — Ничего такого… Извините, у меня дела! Держите меня в курсе!

— Разумеется… — произнес я в замолчавшую трубку.

Не клюнул. Жаль. Между тем поведение господина Орлова подтверждало мои худшие опасения — если не считать аванса, на гонорар за это дело можно не рассчитывать. Вот Алекс взбеленится… Кстати, куда он все-таки пропал?

Если вчера я отнесся к отключенному телефону Алекса спокойно, то сегодня начал всерьез тревожиться. Каким бы безответственным балбесом ни был Алекс, он все-таки мой напарник. Сколько раз он помогал выпутаться мне из неприятностей, в которые, если подумать, сам же меня и втравливал. Сколько раз прикрывал спину своей… м-да… чего уж скрывать, не особо сильной и искусной магией. Да и я не оставался в долгу. Сколько раз мне приходилось прикрывать его перед Марго! А это, скажу я вам, будет по опаснее схватки с оборотнем! В мире Тени такие вещи много значат.

Да и, в конце концов, мне нравится название нашей конторы! «Фокс и Рейнард» — это звучит. Обидно будет его менять.

Припарковав мотоцикл в одном из переулков возле Старого Арбата, я присоединился к праздношатающейся толпе. Люблю это место. Несмотря на то что оно сильно изменилось со времен моего детства, стало уж больно глянцевым, туристическим, душа Арбата все еще жива.

Я неспешно прошелся вдоль выставленных в ряд столов с книгами. Настоящих раритетов среди них, впрочем, не было. Да и интерес мой был скорее инстинктивным — текущее дело накладывало свой отпечаток. Полюбовался на галерею уличных художников. Загляделся на группку парней и девчонок, демонстрировавших что-то вроде бесконтактного боя, больше похожего на смесь акробатики и зажигательного латиноамериканского танца. Рядом по кругу танцевали вездесущие кришнаиты в оранжевых простынях — куда менее искусно, но тоже от души. Послушал музыкантов. Поглазел на витрины.

Почувствовал, что если не присяду отдохнуть, то ноги у меня просто отвалятся.

Хорошо хоть с этим на Арбате, что раньше, что сейчас, нет проблем. Выбрав симпатичное кафе в сдержанном европейском стиле, я плюхнулся в кресло и чуть не застонал от его мягкого комфорта. Словно из воздуха возникла официантка, приняла заказ и исчезла, вызвав едва ощутимое колебание Тени. Когда официантка вернулась с кофе, я взглянул на нее теневым зрением. И без того невысокая девушка стала еще ниже, обзавелась копной растрепанных темных волос, в которых запутались сухие травинки и листья, с потемневшего треугольного личика блеснули огромные зеленовато-синие, вобравшие цвет лесных озер, глаза. Форменная плиссированная юбка заканчивалась чуть выше колен, позволяя видеть оленьи ножки с аккуратными копытцами. Брауни почувствовала теневой взгляд, кокетливо улыбнулась и ускакала в подсобку. Я попробовал кофе, уже зная, что он будет великолепным.

Вообще-то брауни не любят работать днем. Как правило, они связывают свою жизнь с одной понравившейся семьей, как наши домовые, и незаметно опекают род из поколения в поколение. Но в последнее время с такими крепкими родами, живущими в одном большом доме веками, сложно не только у нас, но и в Европе. А к жизни в современных многоквартирных домах брауни приспособлены даже хуже домовых. Поэтому многие представители этой расы, особенно из молодого поколения, подаются в обслуживающий персонал — устраиваются официантами, горничными, консьержами. Даже нарушают ради этого древнюю традицию, запрещающую им брать плату за свой труд, — без работы брауни рискуют одичать. Совершенно безобидные милые существа. Прекрасно готовят чай, кофе, грог и глинтвейн. И в местах, где они работают, порядок всегда идеальный. Я расслабленно смаковал кофе, ожидая заказ и разглядывая прохожих за окном. Если чередовать обычное и теневое зрение, наблюдение превращается в увлекательное занятие. Вот, например, торопится куда-то человек в деловом костюме с кожаной папкой под мышкой. Теневое зрение превращает его в изможденного каторжника в полосатой тюремной робе. За ним волочится чугунное ядро, прикованное цепью к лодыжке. Кто такой? Почему так выглядит? Что за долг тянет он за собой? Можно только гадать. Или вот на углу стоит потрепанный жизнью мужичок — не бомж, но явно на полпути к этому. Но я вижу под ущербной личиной туловище льва с головой и крыльями орла. И вот скажите мне, откуда здесь грифон? Почему он там стоит и почему в таком непритязательном виде? Ждет хозяина?..

— Извините, вы не против? — Тихий вкрадчивый голос оторвал меня от уличных шарад.

У столика стоял невысокий человечек лет шестидесяти в коричневом вельветовом костюме и кремовой рубашке, под расстегнутым воротником которой был намотан шелковый платок. Я недоуменно оглядел кафе — свободных столиков предостаточно. Человечек правильно понял мой взгляд и поторопился объяснить:

— О, я просто не люблю обедать в одиночестве. Согласитесь, приятная застольная беседа делает блюда вдвое вкуснее. Но если вы против…

— Нет, почему же… — Невольно попав под обаяние незнакомца, я постарался ответить ему в тон: — Если желаете, присаживайтесь. Буду только рад вашему обществу.

— Великолепно! — обрадовался человечек и церемонно поклонился: — Густав Карлович Смеянов.

— Виктор Олегович Фокс. К вашим услугам, — зачем-то добавил я.

— Весьма польщен!

Тут появилась официантка с моим заказом, выслушала пожелания Густава Карловича, долго и витиевато объяснявшего, чего же он хочет, и, странно взглянув на меня, исчезла. Хоть мы с Катей недавно обедали, но эти самые японские деликатесы — еда совершенно для меня бестолковая. Вроде набил пузо — смотреть на них уже не можешь. А через полчаса чувствуешь себя так, словно и не ел ничего. Все-таки что японцу хорошо, русскому — на один зуб.

Брауни вновь появилась с несколькими тарелками на подносе, похоже, господин Смеянов был не дурак поесть. На некоторое время застольный разговор свелся к междометиям и комментариям вкусовых качеств блюд, причем Густав Карлович проявил себя настоящим гурманом, уделив пару слов даже соусам и приправам. Мне стало неловко за мою плебейскую печеную картошку и жареные колбаски. Впрочем, я ведь ни на что и не претендую. А когда дошла очередь до десерта, господина Смеянова обуяла болтливость.

Начал он с вопроса, как мне понравилось какое-то из соседних зданий после реставрации. Я так и не понял, что за здание он имеет в виду, и отделался общими словами. Но господину Смеянову, как выяснилось, и не нужны были ответы, он относился к тому типу людей, которых я называю глухарями. Густав Карлович разливался, именно как токующий глухарь, совершенно не обращая внимания на то, слушают его или нет. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, рассказывал он довольно любопытные вещи.

— Представляете ли вы тогдашнюю ситуацию в Средиземноморском бассейне? О, это вам не сегодняшние конфликты, когда по каждую сторону баррикад люди готовы договариваться и вопрос только в цене, а на горизонте всегда маячит ООН с подразделениями «голубых касок»! Не-эт… Тогда были совсем другие представления о войне. Ненависть копилась поколениями, и все участники конфликта готовы были идти до конца, сражаться до полного уничтожения противника. Да и как они могли бы договориться, если по одну сторону были османы с их мусульманской непримиримостью, а с другой — византийцы, чуть более цивилизованные, но не менее фанатичные в вопросах веры? А издали за этим котлом наблюдал Рим, выгадывая, как бы снять пенку пожирнее. Правда, обвинять Рим в бездействии сложно — шансов у Византии все равно не было. А у Фомы Палеолога не было особого выбора после падения Константинополя. Ну не бежать же в Сербию, к старшей дочери и ее мужу, чтобы влачить жалкое существование на задворках мира? Можно было, конечно, податься в сохранившую византийскую веру Русь. Но про наши земли тогда было мало что известно, и, думаю, Фома просто испугался. В результате он выбрал Рим. Вечный город напрашивался как самое близкое и надежное убежище, ведь Фома должен был думать не только о себе, но и о детях. И, естественно, о царской Либерии…

— Простите?

— Либерии — так в те времена называли библиотеки. Фома вывез с собой в Рим часть царской библиотеки Константинополя. Знаменитое собрание древних и редких книг, свитков, табличек, папирусов — в общем, все письменные источники знаний, хранимые со времен египетских фараонов.

— Хм… Любопытно… Неужели в такой момент старик думал о каких-то книгах?

— Каких-то? О нет! Тут вы, молодой человек, глубоко заблуждаетесь! — Густав Карлович воздел палец к потолку и многозначительно произнес: — Более восьмисот книг, многие из которых уже тогда существовали в единственном экземпляре, вот что такое была царская библиотека Константинополя! Представляете, что это значило для мира, который еще не знал печатного станка?

— Э-э-э… Мне это как-то трудно представить, не довелось в те времена жить. — Я вспомнил слова Игоря о синхронии и только головой покачал. Это что же, теперь даже случайные знакомые будут мне читать лекции о древних книгах? Или… Я исподтишка присмотрелся к Густаву Карловичу. Нет, он явно не человек Тени, даже если бы он скрывал это, я бы почувствовал. Но это еще ни о чем не говорит. На свете полно обычных людей, работающих на теневиков, осознанно или нет. Теневой облик господина Смеянова тоже ничего конкретного мне не сообщил, хотя его трудно было назвать приятным. В Тени старичок обзавелся головой большой ящерицы — судя по непрерывно меняющейся окраске чешуи, это был хамелеон. Не особо привлекательно выглядит, но, насколько я знаю, хамелеоны — вполне безобидные существа.

С другой стороны, живя в Москве, привыкаешь к странным людям. Если уж быть объективным, то почти все мои знакомые и друзья — люди более чем странные. У каждого из нас свои тараканы в голове, которых мы не только не стремимся вывести, но, напротив, холим и лелеем, гордимся ими, поскольку в нашем кругу быть «нормальным» просто неприлично. Так что странноватый Густав Карлович с его неожиданной лекцией по истории Византии вполне вписывался в рамки того сумасшедшего мира, который мы выстроили вокруг себя. И все же я не мог отделаться от мысли, что обаятельный господин Смеянов не случайно оказался за моим столиком…

«Фокс, у тебя разыгралось воображение, — рассудительно произнесла Хайша. — Этот болтун, нахватавшийся обрывков знаний, и мне действует на нервы, но это не повод в чем-то его подозревать. Это уже паранойя!»

«Если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами не следят», — ответил я Хайше бородатым анекдотом.

— По нынешним временам цена любой книги из той библиотеки… нет, я даже не могу назвать приблизительную цену такого раритета! — продолжал кудахтать Густав Карлович. — «Лестерский кодекс» Леонардо да Винчи был продан за двадцать четыре миллиона долларов! А ведь в Либерии были книги гораздо старше! Речь может идти о сотнях миллионов долларов!

Господин Смеянов уставился на меня, ожидая, видимо, восторженных комментариев. Я воздержался. Мне как-то трудно представить даже миллион долларов. Такая сумма для меня — некое абстрактное понятие, вроде бесконечности Вселенной. То есть я, конечно, знаю, что Вселенная бесконечна, но представить этого не могу — фантазии не хватает.

Честно говоря, Густав Карлович мне порядком надоел. Если даже он подсел ко мне специально и завел разговор о Либерии с какой-то целью, он слишком долго раскачивался. В такой ситуации иногда полезно выбить человека из темпа — заставить догонять или ждать. Да и время свидания с Катей приближалось. Я демонстративно посмотрел на часы, изобразил приличествующее случаю огорчение из-за того, что приходится прервать интересную беседу, и помахал рукой, привлекая внимание официантки.

Брауни подошла ко мне все с тем же странным выражением на лице.

— Извините, мне очень неловко вас просить, но не могли бы вы подойти к стойке? У нас возникла проблема с кассой…

— Да, конечно.

Я попрощался с явно расстроившимся господином Смеяновым и последовал за официанткой.

— Ты ведь тот самый Фокс? — Брауни сделала вид, что пытается реанимировать кассовый аппарат. Разумеется, с ним все было в порядке.

— В каком смысле «тот самый»? — хмыкнул я, выкладывая на стойку деньги. — Если «тот самый крутой и непобедимый Виктор Фокс», то да, это я. А если «тот самый мерзавец и негодяй Виктор Фокс», то это явно мой однофамилец.

— Ты — сыщик, — с утвердительной интонацией произнесла брауни. — Ты помог моему брату. Ты хороший человек.

— Если бы так считали все мои клиенты! — вздохнул я. Не помню совершенно, чтобы у меня были дела с брауни. Впрочем, у маленького народца очень сложные представления о долге чести. Вполне вероятно, что я даже не заметил, что «помог» кому-то из них. Вот так! Творить добро приятно и полезно! Особенно, когда для этого делать ничего не требуется. — И чего ты хочешь?

— Этот человек за столом — он плохой! Очень плохой! Не верь ему!

— Хм… — Я посмотрел на отражение господина Смеянова в зеркальной стойке. Очень плохой? Этот божий одуванчик? Впрочем, представления о хорошем и плохом у брауни тоже весьма загадочные. — Я и не собирался ему верить. Я вообще никому не верю — это профессиональное. Но все равно спасибо!

— Меня зовут Лиин.

— Спасибо, Лиин!

Я покинул кафе.

Если Лиин не ошиблась, значит, господин Смеянов действительно чего-то от меня хотел. Стоило же ему ходить вокруг да около битый час! Ну пусть теперь ищет способ связаться со мной. Если он смог выследить меня сегодня, это не составит для него труда.

Хотя, возможно, он просто пытался ущипнуть Лиин пониже спины — брауни очень болезненно воспринимают сексуальные домогательства. Конечно, у них есть своя магия, надежно защищающая их, но и одного только намерения было бы достаточно для смертельной обиды.

Я посмотрел на часы. Однако! Уже пять вечера!

Моя «драга» терпеливо дожидалась меня там, где я ее оставил. Стоило тронуться с места — сразу пришлось выбросить из головы и подозрительного господина Смеянова, и Лиин с ее предостережением. Ездить по центру вечером — задача, требующая полной концентрации. Впрочем, от Арбата до Никольской рукой подать. Главное — не заблудиться в путанице московских переулков.

Я успел впритык — Катя только вышла на улицу и озиралась в поисках меня. Увидев меня верхом на «драге», девушка, по-моему, едва не юркнула назад в подъезд. Но удержалась и все-таки подошла.

— Ой! А мы на этом поедем?

— Не бойся, я буду аккуратен. — Я снял шлем, протянул Кате. — Надень. На всякий случай.

Я способен оценить героизм! Она надела шлем, и руки ее почти не дрожали.

— Не бойся, это не опаснее, чем на велосипеде ездить, — успокоил я Катю, повязывая бандану и доставая из кармана куртки старомодные очки-«консервы», которые обычно таскаю с собой для выпендрежа. Вот и пригодились. — Правила простые. Обхвати меня за пояс и постарайся прижаться как можно плотнее. Ноги держи вот на этих подножках, колени прижми к сиденью. Не пытайся мне помогать при поворотах, не ерзай и ни в коем случае не отпускай руки. Представь, что ты — рюкзак на моей спине. Не спускай ноги с подножек, даже когда мы будем останавливаться. Все понятно?

— Д-д-да…

Несмотря на страх, а может быть, благодаря ему, Катя вела себя образцово. Я бы даже забыл, что со мной «рюкзачок», если бы она не была женщиной. Близость ее тела обжигала меня даже сквозь кожаную куртку. Выполняя обещание, я ехал спокойно, не рискуя, но то ли народ еще сидел на работе, то ли мне везло — мы ни разу не увязли в пробке. К шести мы уже были возле дома Кати. Я не стал смущать девушку и остался ждать на улице. Надо признать, ей вновь удалось поразить меня. Мало того что она решилась повторить поездку — она собралась меньше чем за полчаса!

— Поехали?

Меня нетрудно очаровать. У девушек в бикини это вообще получается за доли секунды. Кате понадобилось чуть больше времени, но ведь она была в джинсах, кофточке и куртке. Зато у нее было безотказное оружие против меня — шикарные рыжие локоны!

1712 год, Москва

— Чернокнижник он! — выпучив глаза для пущей убедительности, произнес дьяк. — Все о том знают! Чернокнижник и нехристь! И гореть ему за это в аду!

Подведя грозный итог будущей загробной судьбе колдуна из Сухаревой башни, дьяк Прокопий мелко перекрестил рюмочку и выпил. Сердито захрустел огурцом. Сидевший наискосок за столом чернявый мужчина неприметной наружности (судя по одежде, писарь) пренебрежительно усмехнулся:

— Вы, извините, ерунду изволите говорить! Яков Вилимович — человек приближенный! Стал бы царь колдуна привечать! Яков Вилимович — человек ученый, большой мудрости и понимания.

— Чернокнижник он! — упрямо нахмурился дьяк. — Ученый! А ты сам-то не с Артиллерийской слободы, что защищаешь его?!

Писарь с достоинством возразил:

— То значения к делу не имеет, откуда я. Яков Вилимович много полезного для государства сделал, о том все знают. А что касаемо колдовства, так про то все только выдумки да сплетни!

— Да какие ж выдумки?! — задохнулся от возмущения дьяк. — Да ты поди к Сухаревой башне, как стемнеет! Бывает, что и всю ночь в верхнем окне свет горит. Доброму христианину ночами спать положено! Ночь — время колдунов и ведьм!

Дьяка неожиданно поддержал купчик, давно уже просиживавший в кабаке выручку от своей свечной торговли.

— Верно поп говорит! Я сам это колдунство видел! Слушайте, слушайте, что я расскажу! Шел давеча мимо той башни за полночь…

— Из кабака шел, видать!

На скептически настроенного писаря зашикали.

— А хоть и из кабака, да трезвее некоторых! Так вот.

Слышу — свист, стоны от той башни начались, будто черти души в аду мучают! Поднимаю голову — святые угодники! Из окна башни летят железные драконы!

— Вот прям так и драконы? — не унимался писарь. — Нешто огнем из пасти пыхали?

— А вот и пыхали! Только не из пасти, а из заду! И лица у них — человечьи! Покружили вокруг башни и опять в окно впорхнули!

Писарь на это заявление только закатил глаза и тяжело вздохнул, словно говоря: «Ну что взять с темноты суеверной?» Но остальные завсегдатаи кабака прислушивались к словам купца с интересом и доверием. Посыпались, как из мешка, слухи, бродившие по Москве с того дня, как вместо стрельцов полковника Сухарева поселился в башне таинственный царский любимчик. Вспомнили и про железную служанку, якобы оживленную колдовством и прислуживавшую Брюсу вместо живой прислуги. И календарь, по которому судьбу любого человека можно предсказать. И про Черную Книгу конечно же.

— А что царь его к себе приблизил, так оно и понятно! — понизив голос и опасливо озираясь, продолжил дьяк. — Колдун-то ему обещал эликсир вечной молодости!

— А вот это уж, как хотите, чушь полнейшая! — возмутился писарь. — Не существует такого! Да и не может существовать! Все, что рождается, — растет, старится и умирает. Это закон природы и Божий!

— Так на то он и колдун, чтобы супротив законов!

— Что же сам Брюс свой эликсир не выпьет? Я его часто вижу, стареет он, как все люди!

Распалившийся дьяк истово зашептал:

— Да потому как страшно-то! Для того чтоб эликсир тот подействовал, надобно сначала умертвить себя лютой смертью! Порубить тело на куски и эликсиром тем облить. Кому поручить такое страшное дело можно? Вот и не решается колдун — нет у него такого верного слуги!

Писарю наскучил этот разговор, и он, расплатившись, покинул кабак. Подходя к Сухаревой башне, посмотрел на окна кабинета Брюса. Окна, как обычно, светились в ночи.

«Надо будет рассказать Якову Вилимовичу, что за слухи пошли из-за его опытов. Этак, не ровен час, придут добрые горожане поджигать башню с колдуном! Но какая дивная фантазия! Порубить себя на куски ради вечной молодости! Надо же было до такого додуматься!»