Заклинание сорок пятого калибра

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Я смерил пана Замойского мрачным взглядом:

— Ты уверен, что справишься?

— Не кипишись! — Ян запустил обе руки под мантию, долго ввозился, после чего с удовлетворенным вздохом извлек плоскую фляжку. Отпил изрядный глоток и закашлялся. — Ох, матка боска! Крепка! Теперь точно справлюсь!

— Зараза ты, Януш! — проворчал я. — Нельзя было обойтись без этого? Провалишь ведь мне все представление!

— Как раз без этого я бы его точно провалил, — благодушно возразил проповедник, развалившись в кресле. — Лучше иметь дело с пьяным профессионалом, чем с трезвым любителем. И вообще, не учи, и не поучаем будешь. Ты сам далеко не трезвенник!

— Я пью только джин-тоник! — невольно начал оправдываться я. — Ну и некоторые другие слабоалкогольные…

— Слабоалкогольные напитки, — наставительным тоном заявил Ян, — для слабых алкоголиков. А я пока еще силен духом и телом!

Я тоскливо вздохнул и в очередной раз посмотрел на часы.

Мой план был точен и изящен, как карточный блеф. Да что говорить — великолепный был план! И как все подобные планы, он был обречен на провал из-за несовершенства мироздания. Во всяком случае, той его части, в которой на данный момент пребывал я и преподобный пан Замойский.

Я планировал к семи часам вечера привезти Яна в Липовый Цвет, быстренько провести ритуал экзорцизма, отчитаться перед Евой и часов в десять уже сидеть в своем любимом кресле и читать один из маленьких шедевров Рэймонда Чандлера.

Увы, вышеупомянутое несовершенство мироздания начало проявляться прямо на пороге квартиры пана Замойского. Ян встретил меня в полном облачении католического священника. Более того, вопреки обыкновению, он тщательно побрился и даже расчесал свои седые лохмы, отчего приобрел несвойственный ему благолепный вид. Но не успел я обрадоваться таким переменам, как пан Замойский расплылся в счастливой улыбке и распахнул объятия, ошарашив меня вопросом:

— Поздравляю, дружище! А где невеста? — После чего безвольно обвис на мне, обдав резким запахом виски.

Я выругался, отволок Яна на диван и отправился на кухню искать кофе. Кофе я не нашел — судя по содержимому буфета, пан Замойский презирал безалкогольные напитки. Судя по содержимому холодильника, к еде пан Замойский относился не лучше. К счастью, в недрах заросшего льдом агрегата нашелся лоток с несколькими яйцами. На подоконнике обнаружилась покрытая пылью бутыль подсолнечного масла. Согласно дате на коробке, яйца можно было считать условно свежими, а вот масло вызвало у меня сильные подозрения. Принюхавшись, я все же решил рискнуть — в конце концов, организм у Яна крепкий, если держится все эти годы. Сполоснув стакан маслом, я вылил в него два желтка, круто засыпал солью и перцем, добавил ложку виски и выжал половинку лимона (благо падре предпочитает закусывать спиртное лимонами, и их запас в доме есть всегда). Все это заняло минут десять.

Еще пять минут ушло на то, чтобы разбудить пана Замойского и влить в него «лекарство».

— Ох! — Ян содрогнулся всем телом и жалобно посмотрел на меня. — За что?!

— Какого дьявола ты нажрался, святоша?! — Я встряхнул падре. — Нам через час экзорцизмом заниматься!

— Экзор… О-о-о! Не тряси меня, Вик! Это опасно!

— Я тебя сейчас не только трясти буду! — пообещал я. — Я тебя сейчас буду еще и пинать, и, возможно, бить по морде!

— У тебя есть, во что переодеться? — деловито спросил Ян, стремительно зеленея.

Я чудом успел спасти костюм от поругания и запихнул падре в ванную комнату. Однако каким-то непостижимым образом из ванной пан Замойский вышел еще более пьяным, чем вошел. Про фляжку я в тот момент не сообразил, просто заставил Яна выпить еще один стакан «лекарства» и, добившись, пока он начнет адекватно реагировать на мои слова, поволок вниз.

— Я тебе этого не забуду! — пообещал я преподобному.

— Чего?

— Вот протрезвеешь, сам поймешь!

— А я не протрезвею! — парировал Ян.

В тот момент мы еще не опаздывали, но заложенный мною на случай форс-мажорных обстоятельств получасовой запас времени катастрофически таял.

— Святому отцу плохо? — растерянно спросил меня таксист, помогая усадить грациозного, как ватная кукла, Яна в машину.

— Святому отцу охренительно! — буркнул я, усаживаясь рядом. — Это мне плохо, но тут уж ничего не поделаешь. Давай жми. Мы опаздываем из-за этого бурундука.

Конечно, работа таксиста подразумевает самые разные ситуации и необычные встречи. Но, думаю, эту поездку наш водитель запомнил надолго. Во всяком случае, пан Замойский приложил к тому все усилия.

Оказавшись в салоне, Ян оживился, стал крутить перед собой воображаемый руль и изображать губами рычание двигателя, чем очень быстро довел нас с таксистом до белого каления. Через некоторое время падре устал и затих, впрочем, ненадолго. Стоило такси выехать на Садовое кольцо, как Ян попытался выйти из машины прямо на ходу. Мне удалось его перехватить в последний момент, после чего он высунул голову в окошко и начал вопить на всю улицу:

— Помогите! Меня похитили! Спасите!

Из параллельно едущих автомобилей на нас смотрели дикими глазами, и в итоге за такси погналась патрульная машина. Когда мы остановились и в салон заглянул милиционер, пан Замойский совершенно ясным трезвым голосом сообщил, что его похитили и везут насильно обращать в буддизм. С огромным трудом мне удалось убедить слугу закона, что это — всего лишь пьяный бред, уж очень убедителен был Ян.

Эта эскапада так меня разозлила, что я попросил водителя остановиться, купил в палатке бутыль ледяной минералки и, зажав голову Яна дверцей машины, устроил ему импровизированный душ. Это несколько отрезвило пана Замойского, он даже извинился перед таксистом и остаток дороги мирно храпел, свернувшись на заднем сиденье, время от времени ругаясь во сне на польском, английском, латыни и каких-то экзотических языках. Шофер молчал, но его взгляд, который я время от времени ловил в зеркале заднего вида, был весьма красноречив.

К моменту, когда мы выгрузились у особняка Евы Барановски, я чувствовал себя бравым солдатом Швейком, везущим домой пьяного фельдкурата Отто Каца. К счастью, сон благотворно подействовал на пана Замойского. Он даже смог самостоятельно пройти в дом, зато встречавший нас дворецкий пошатнулся, оказавшись в облаке спиртовых паров, окутывающих падре.

Мы опоздали на двадцать минут.

Как оказалось, об этом можно было не беспокоиться, поскольку госпожа Барановски еще не вернулась. Дворецкий проводил нас в гостиную, где мы и провели в ожидании почти два часа. Настроение мое с каждой минутой падало на градус.

До абсолютного нуля оно упало, когда в гостиную спустилась Арина.

В принципе я осознавал, что поговорить с девочкой придется. Но особой радости от предстоящего разговора не испытывал и инстинктивно оттягивал неприятный момент. Что ж, как это обычно и бывает, если сам не можешь принять решение, за тебя его принимают другие.

— Это опять ты! — констатировала Арина. — Я не собираюсь с тобой разговаривать!

Мне оставалось лишь признать иронию ситуации.

— Не поверишь, но у меня тоже совершенно нет желания с тобой разговаривать. Но твоя мать платит мне хорошие деньги, так что придется потерпеть.

— А если я не буду терпеть? Хочешь, чтобы я и тебя прогнала?

— Как того психиатра? — Я расплылся в улыбке. — Можешь попробовать. Нет, серьезно — попробуй.

— Ты сам захотел! — Девочка зажмурилась и дунула в мою сторону. — Прочь!

Меня слегка замутило — сработал защитный оберег, на который я разорился еще в самом начале карьеры сыщика. Очень хороший оберег, защищавший от любых атак на мою тень. Атаку этого ребенка он пропустил, хотя и здорово ослабил. Я постарался не выказать удивления.

— Неплохо, весьма неплохо…

Маленькая ведьма с мгновение смотрела на меня, выпучив глаза, потом быстро повернулась в сторону пана Замойского и дунула в его сторону:

— Прочь!

Ян икнул от неожиданности и поспешил приложиться к фляжке.

— Знаете, юная пани, попрошу вас больше так не делать! — с достоинством произнес он, отдышавшись, — Я уж решил, что вы в меня плюнуть собираетесь. Знали бы вы, сколько сейчас стоит химчистка!

— А вот это было совсем неумно, — вздохнул я. — Никогда не пытайся нападать на служителя религии. Тебе повезло, что пан Замойский пребывает в несколько гм… натянутых отношениях с его богом. Иначе бы тебе сейчас было очень больно и обидно. Считай это бесплатным советом на будущее… если оно у тебя, конечно, будет.

— Ты мне угрожаешь?! — Девчонка покраснела от злости и принялась быстро плести руками сложный узор. — Я тебя…

Ян, кряхтя, поднялся с кресла, схватил ведьму в охапку, уложил поперек колен и принялся методично отвешивать шлепки по ее мягкому месту, нравоучительно приговаривая:

— А если отроковица словам добрым не внемлет, урок ей — горькая лоза!

Замечу, что рука у святого отца весьма тяжелая, что не раз испытали на себе некоторые завсегдатаи бара «У кота», которых я не стану называть поименно. Уже после второго шлепка с маленькой ведьмы слетела вся ее самоуверенность, а после пятого она разразилась самыми обычными слезами. Пан Замойский, отпустив девчонку, преспокойно вернулся в кресло и достал заветную фляжку.

— Извини, — искренне посочувствовал я Арине. — Я не сторонник телесных наказаний и вовсе не испытываю удовольствия при виде детских слез. Более того, я не сторонник воспитательных методов, которым привержен мой друг еще со времен католической гимназии. Но, должен сказать, сейчас он оказал тебе большую услугу.

— Какую? — спросила ведьма, размазывая по щекам слезы и сопли.

— Он продемонстрировал, причем без вреда для твоего здоровья, что случается с самоуверенными ведьмами, считающими себя пупами мироздания. Вообще-то за одну такую выходку за стенами этого особняка тебя могли бы убить. Или еще что похуже.

— Но… но я…

— …ты не встречала раньше никого, способного противостоять тебе, — продолжил я за нее. — Ты считала себя особенной — так и есть. И единственной. А вот это уже ошибка. На самом же деле людей вроде нас не так уж мало. Просто ты живешь в замкнутом мирке дома и школы, да и не принято в нашем кругу демонстрировать свои способности без необходимости. Ты действительно очень сильная ведьма, но — как ты только что убедилась — сила решает не все.

— А что тогда?

— Мастерство, ум, опыт — составляющих хватает. Тебе надо многому учиться. В том числе не причинять зла другим людям.

— Учиться? — Арина задумалась. — А вы могли бы…

— Нет, — покачал я головой. — К сожалению, я не маг и ничему научить тебя не смогу. Но ты не беспокойся, один мой друг с удовольствием станет твоим наставником. Он сильнейший маг в нашем регионе и довольно забавный старикан. Только пусть тебя это не обманывает — если ты пойдешь к нему в ученицы, придется слушаться его беспрекословно. Если ты его рассердишь, враз превратит в лягушку. Будешь остаток жизни комарами питаться.

— Блин! — Ведьма обреченно вздохнула, — Опять учеба! Знал бы ты, как мне это надоело!

— Ну извини, можешь не учиться, никто тебя не заставляет. Только… знаешь, что губит большинство сильных и талантливых магов и ведьм? Скука. В мире людей вам все достается легко. Карьера, деньги, социальный статус — всего этого вам намного проще добиться, чем человеку без способностей. Но что потом? Если нет такой цели, ради которой стоило бы жить, тебя ждет скука. Учитывая, что маги живут намного дольше обычных людей, эта скука будет воистину чудовищной.

— Звучит знакомо, — усмехнулась девчонка. — Среди маминых друзей магов нет, но они тоже сходят с ума от скуки.

— Ну в общем, я на тебя давить не собираюсь, не маленькая, сама думай. С человеком этим я договорюсь, пусть он придет, поговорит с тобою. А тогда уж принимай решение.

— Мама не разрешит, — покачала головой Арина, — Она в магию не верит.

— Что значит «не верит»? — удивился я. — Она же сама пригласила нас бесов из тебя изгонять!

— Ну! В бесов-то она верит, — рассудительно возразила девчонка. — В ангелов-хранителей. В чудотворные иконы и святые места. А еще в черных кошек и разбитое зеркало. А в магию — нет. Говорит, магия — это суеверия. Она называет себя здравомыслящим скептиком.

Для меня подобная логика была не в новинку.

— С такими «здравомыслящими скептиками» я постоянно встречаюсь по работе. Не волнуйся, я знаю, как правильно вписать Ивора в мир твоей мамы.

— Ивора? Звучит, как интернетовский ник.

— Так зовут этого мага. Это очень древнее имя. Если вы найдете общий язык, он тебе с удовольствием расскажет свою историю.

— И даже если не найдете, он тебе ее все равно расскажет, — внес свою лепту Ян. — Но если подружитесь, ты будешь выслушивать ее не реже двух раз в неделю.

Я не успел достойно ответить на это провокационное заявление, потому что с улицы донесся шум мотора. Машина, судя по звукам, заехала в гараж.

— Похоже, твоя мама вернулась, — сказал я Арине. — Поднимись в свою комнату и помоги нам разыграть спектакль.

— Зачем это?! — В маленькой ведьме снова прорезалась строптивость. — Я не хочу участвовать в обмане!

— Затем, что в этом мире ничего не делается бесплатно. Хочешь, чтобы я помог тебе, сначала помоги мне. Впрочем, если желаешь, мы с падре проведем настоящий ритуал. Бесов в тебе, конечно, нет, но ритуал сам по себе достаточно неприятный.

— Ладно, ладно! — Арина досадливо поморщилась и направилась к лестнице. — Что мне делать-то?

— Мы будем подсказывать по ходу действия, — успокоил девочку Ян. — Главное, слушайся нас и постарайся оставаться серьезной.

Арина кивнула и скрылась на втором этаже особняка. Почти одновременно с этим распахнулась дверь и в гостиную вошла Ева. Мне с трудом удалось сдержать восторженный вздох. Поймите меня правильно — я не какой-нибудь павиан, теряющий голову при виде красивого личика или длинных ног. Наоборот, я человек сдержанный и хладнокровный. Но есть женщины, на которых однозначно реагируют даже безусые юнцы и древние старцы, и Ева относилась как раз к таким женщинам. Особенно, пока молчала.

За моей спиной пан Замойский истово забормотал на латыни, подозреваю, это было что-то вроде «не введи во искушение». Да уж, бедному падре приходилось тяжелее, чем мне.

— Вы уже здесь?! — не притворно изумилась Ева. — Как?! Вы уже здесь?! Но почему так рано? Мы же договаривались на семь часов! Я же не успею…

— Но сейчас девять… — успел я вклиниться в словесный поток.

— Девять? — протянула Ева, переведя недоверчивый взгляд на изящные часики. — Как?! Неужели уже девять?! Ах! Это все Ричард! Он мне все время говорил, что еще рано! Противный обманщик! Противный! Противный! Ха-ха-ха! Но вы же меня простите? Вы же настоящий джентльмен! Ха-ха-ха! Ах, я отлучусь! Подождите еще буквально пять минут!

Ева выпорхнула из гостиной.

— Молчи! — Я предостерегающе погрозил Яну кулаком. — Ни слова! Она — наш клиент, а о клиентах либо хорошо, либо ничего. Она не виновата…

— …что дура? — продолжил за меня пан Замойский. — Конечно, не виновата! Да с такой внешностью она может позволить себе ограбить банк и ни один судья не признает ее виновной! Я, разумеется, говорю о судье-мужчине. Женщина-судья, я уверен, осудит ее на пожизненное даже за переход улицы в неположенном месте.

— Ах, вы меня, наверное, совсем заждались! — пропела Ева, вновь влетая в комнату. Надо отдать ей должное, меньше чем за десять минут она успела переодеться в темно-синее строгое платье, закрывающее даже шею и руки до запястий, и смыть макияж. Парадоксально, но в этом нарочито-монашеском одеянии она выглядела еще более притягательно. Я постарайся сфокусировать взгляд на картине прямо за спиной Евы и произнес внезапно охрипшим голосом:

— Позвольте представить: непотребный… тьфу ты! Преподобный Ян Замойский. Он будет проводить ритуал экзорцизма.

Пан Замойский злобно глянул на меня, но Ева уже решительно завладела его рукой и увлекла за собой к диванчику.

— Ой! Настоящий священник?! Как замечательно! Всю жизнь мечтала посмотреть на настоящего… э-э-э… как вы сказали, называют священников в таких вот белых воротничках? Ах! У меня такая плохая память! Ха-ха-ха!

— Католические, пани, — терпеливо сообщил Ян. — Это наше обычное облачение. Хотя, как только что выяснилось, пан Фокс принимает меня то ли за лютеранина, то ли за баптиста.

— Да? И такие есть?! — Ева округлила губы в удивленной гримаске, и я тихо застонал. — Какие смешные названия! Ха-ха-ха! О! Нехорошо смеяться над чужой верой! Это я знаю!

— Может быть, приступим к изгнанию бесов? — попытался я вернуть разговор в конструктивную колею. — Уже стемнело, а такими вещами лучше по ночам не заниматься.

— Ну что ты за ересь такую говоришь?! — не замечая моего подмигивания, отмахнулся Ян. — Можно подумать, для Бога есть разница между днем и ночью!

— О! Мне так неудобно вас задерживать! — всплеснула руками Ева. — Просто мои друзья почему-то опаздывают! Я сейчас им позвоню!

— Друзья? — опешил Ян.

— Э-э-э… — Я вспомнил, что об этой детали пана Замойского не предупредил. — Ну… типа друзья. Товарищи.

— Друзья?!

— Поверьте, они милейшие люди! — прощебетала Ева, доставая из сумочки мобильник. — Милейшие!

— Друзья, — обреченно поник Ян. — Во что ты меня втравил, Вик?

— Спокойно! Они просто тихо посидят тут, внизу.

— Ян Замойский, — чуть слышно прошипел падре. — Никогда! Слышишь? Никогда Ян Замойский не опускался до участия в балагане!

— Да успокойся ты! — буркнул я, тревожно оглядываясь на Еву. К счастью, та как раз дозвонилась этим самым друзьям и щебетала, совершенно оторвавшись от реальности, — Ты уже согласился участвовать в балагане, так что количество зрителей неважно. Не парься, они все равно не пойдут с нами в детскую. Просто посидят внизу. Парочка друзей семьи для моральной поддержки несчастной матери в трудную минуту.

— Не очень-то она похожа на несчастную мать, — ответил Ян, понемногу остывая. — С тебя еще штука помимо оговоренной суммы.

— Ну и аппетиты у тебя, святой отец! — возмутился я, но тут с улицы донеслись звуки подъезжающих автомобилей, в количестве явно больше двух, и стало ясно, что мне лучше заткнуться.

Сказать, что друзья госпожи Барановски ввалились толпой, было бы несправедливо — для этого они оказались слишком хорошо воспитаны. Гости входили в гостиную чинно, парами или поодиночке, провожаемые дворецким. Этой чинной реке не было конца, словно на знаменитом балу у Воланда. Постепенно огромная гостиная оказалась заполнена людьми, как столичное метро в час пик. Разве что метро никогда не видело платьев и костюмов такой стоимости. И вся эта ярмарка изысканного портняжного искусства таращилась на нас с паном Замойским. Не скажу за Яна, но лично мне стало как-то не по себе.

— Ах! Дорогие мои! Спасибо вам! Спасибо! — Ева преобразилась. Зовущая энергия сменилась совершенно искренней скорбью и отчаянием, с едва заметной ноткой эротизма. Не видел ни одного сериала с ее участием, но после этого выступления больше не поверю ехидным статьям в таблоидах — Ева великолепно играет!

Между тем актриса точно выверенным движением на мгновение коснулась глаз, словно отгоняя горькие мысли, и с искусственным оживлением продолжила:

— Ах, простите… Присаживайтесь, сейчас подадут напитки.

Я оглянулся — пан Замойский сидел в кресле, в позе полнейшего отчаяния, спрятав лицо в руках.

— Ян, — прошептал я уголком губ, — сейчас не время.

— Почему? — с тоской вопросил преподобный. — Нет, ну почему я не остался в Бангкоке? Нес бы сейчас спокойно Слово Божие тамошним ворам и проституткам.

— Эй! Ну что за снобизм? — попытался я ободрить падре. — Этим ребятам твои проповеди тоже не помешают! По-моему, они ничем не хуже таиландских воров и проституток!

— Знаешь, те стремятся к спасению куда искренней. Особенно, когда получат в глаз!

— М-да… Этих бить, пожалуй, не стоит. Ладно, хватит ныть! Надо работать дальше!

— Три тысячи сверх оговоренной суммы, — был мне ответ. — И больше я в твои авантюры никогда не ввязываюсь.

Скрепя сердце я вынужден был согласиться.

— Ну что ж, тогда отрабатывай эти деньги! — Мне пришлось силой вытаскивать Яна из кресла и вести «в люди». Тут дворецкий очень вовремя вкатил столик с бутылками и фужерами, что несколько примирило падре с ситуацией. После пары стаканчиков виски Ян оживился и уже с откровенным удовольствием беседовал с мужчинами и флиртовал с дамами. Я пробрался к Еве и негромко произнес:

— Знаете, зря вы напоили преподобного.

— Я?! — От удивления Ева даже ограничилась одним словом.

— Ну а кто? — пожал я плечами. — Не могу же я стакан у него из рук вырывать, это будет выглядеть слишком скандально. Вы хоть представляете, как подействует выпивка на человека, который не привычен к спиртному и блюдет пост и воздержание?

— Ох! — Ева перевела испуганный взгляд на падре, явно беспокоясь, не собирается ли тот начать танцевать вприсядку. — Но что же делать?!

— Надо скорее начинать ритуал, пока его не развезло. Я его по-быстрому приведу в чувство в туалете и начнем.

— Да, вы совершенно правы! — Осознав, какой опасности подвергается ее шоу, Ева принялась действовать решительно и расчетливо. Легко подключившись к разговору пана Замойского с какой-то силиконовой блондинкой, она неуловимым движением лишила Яна бокала, посредством извиняющейся улыбки и шага в сторону отрезала священника от растерявшейся «барби» и в следующее мгновение сдала мне его на руки.

— Друзья мои, мне жаль лишать вас общества преподобного Яна, но он должен приступить к… — Ева взяла паузу, и я готов поклясться, что она сдерживала самые натуральные рыдания. Или пыталась вспомнить слово «экзорцизм». Последнее ей не удалось. — …приступить к ритуалу, который спасет мою милую Ариночку!

— Пошли, преподобный, — потянул я падре за рукав. — Сначала в ванную.

— Мне не нужно, я утром мылся, — промямлил тот. — Зачем ты увел меня от этих милых людей?

— Ты их недавно боялся до зубовного скрежета! — попенял я пану Замойскому и, оставив его перед умывальником, выскользнул в коридор. Как я и надеялся, дворецкий немедленно материализовался рядом.

— Мне нужно на кухню…

— Не беспокойтесь, — непередаваемым тоном произнес дворецкий. — Я уже приготовил коктейль для падре.

— Серьезно?! — Я взял бокал из его рук, попробовал. То, что нужно. Пожалуй, мое первое впечатление о дворецком нуждалось в серьезной корректировке. — Спасибо, братан!

Когда я вернулся в ванную, Ян с изумлением разглядывал себя в косметическом зеркале. Не возьмусь даже представить, как искаженное выпуклым стеклом отражение воспринималось его замутненным рассудком, но адскую смесь падре выпил с покорностью агнца. Содрогнулся и молча, не оглядываясь, вышел из ванной. Уже поднимаясь по лестнице на второй этаж особняка, он неожиданно вышел из задумчивого состояния и тихо спросил меня:

— Вик, это ведь мне только показалось? Ведь я здорово пьян, правда? Вот мне и мерещится черт-те что…

— Ну… трудно сказать, — осторожно ответил я. — А что ты видел?

— Знаешь, я ведь не в первый раз так напиваюсь. — Голос Яна заметно дрожал, — Обычно я напиваюсь куда сильнее. Но мне впервые привиделось, что на меня из зеркала смотрит не мое лицо, а некая иная… я бы даже сказал, совершенно противоположная часть моего тела. Может быть, это знак? Может, мне пора завязывать?

Я ничего не ответил — Ян ведь мог обидеться, если я начну смеяться.

Ева ждала нас у дверей детской. Заметно было, что ей сильно не по себе. Мне впервые пришло в голову, что я, возможно, ошибся. Возможно, устраивая из ритуала спектакль со зрителями, Ева делала это не для саморекламы. Она ведь актриса, для нее свет рампы и зрители — как спасательный круг. Сделать из кошмара спектакль о кошмаре для нее означает дистанцироваться от пугающей реальности, превратить ее в нечто привычное и не опасное. Вот почему она стремилась оформить все так, словно мы ставим спектакль — подбор актеров, декорации, зрители…

«Ты, как всегда, поспешно судишь о людях. А потом рвешь на себе волосы из-за этого».

«Ой, вот только не надо мне сейчас лекций по этике читать! — отмахнулся я от Хайши. — И вообще, когда это я последний раз рвал на себе волосы?!»

«Просто будь с ней помягче, Фокс! Она волнуется, ведь там ее дочь!»

«И, кроме того, она нам платит. Ладно, ладно, шучу!»

— Ева, — я постарался, чтобы мой голос звучал ободряюще, — вам не обязательно присутствовать при обряде. Если вам страшно, подождите внизу, с вашими друзьями. Или в другой комнате.

— Я… Спасибо! — Ева благодарно коснулась моей руки. — Но я пойду. Я боюсь, но мне нужно быть там. Арина — моя дочь.

— Хорошо. Что бы ни случилось, не вмешивайтесь. Если станет невыносимо, просто тихо выйдите из комнаты. Помните: мы действуем в интересах вашей дочери.

«Ну ты все-таки подонок! — пронеслось в голове. — Можешь смело идти в политику, у тебя получится!»

«Благородство — роскошь, которую я не могу себе позволить, — возразил я. — В конце концов, если бы я не согласился на этот спектакль, Ева нашла бы другого шарлатана. А я, между прочим, на самом деле решил ее проблему! И заткнись! Мне надо работать!»

Я постучался и, не дожидаясь ответа, шагнул в детскую.

Вот, блин!

Я услышал призрачный смех Хайши.

Две мысли почти одновременно пришли мне в голову. Первая: очень неплохо быть дочерью «звезды»! Я и сам не отказался бы иметь в своем распоряжении комнату, размером со всю нашу квартиру, включая кухню и санузел. Вторая мысль была панической: наше представление обречено на провал! Дизайн детской являл полную копию «домика Барби». Абсолютно все здесь было в розовых тонах. Знаю одно: ни один ритуал, будь это даже кровавое жертвоприношение, в таком антураже не мог восприниматься серьезно. Ну как можно серьезничать внутри кремового торта?!

Вошедший следом Ян произнес длинную тираду на латыни. Даже моих скудных знаний мертвого языка хватило, чтобы понять — это была не молитва. Похоже, пан Замойский тоже недолюбливал розовый цвет.

Зато Арина честно решила нам подыграть. Одетая и черные джинсы и черную футболку, из-за которых ее лицо и руки казались особенно бледными, она лежала на кровати, успешно прикидываясь манекеном. Когда мы вошли, она медленно повернула голову и молча уставилась на нас — это вышло очень эффектно. Ну, во всяком случае, на Еву произвело впечатление.

— Не бойтесь, милая пани! — величественно выпрямился Ян. — Мы здесь, дабы разрушить происки Сатаны и восстановить… э-э-э… восстановить…

— Справедливость, болван, — проворчал я под нос и добавил громче: — Ева, помните, что я говорил: не вмешивайтесь ни в коем случае.

Незаметно подмигнув Арине, я достал из кармана пакет с солью и пошел по большому кругу, заключая в соляное кольцо и кровать с девочкой, и заодно нас с паном Замойским. Если следовать классике, стоило бы начертить пентаграмму мелом, но, если честно, мне было лень возиться с мелком. Да и выглядела процедура с солью гораздо величественнее, чем ползание на карачках. Ева завороженно наблюдала, как я замыкаю контур и расставляю в углах свечи. Потом пришла очередь листков с нарисованными символами. Вообще-то можно было обойтись и без них, но я с детства неравнодушен к каллиграфии.

Описание ритуала для меня откопала Женька на каком-то сайте, где в свободное от работы время офисные «хомячки» изображали из себя могущественных ведьм и колдунов. Женька скачала с десяток разных описаний, и я выбрал то, что наиболее соответствовало моим эстетическим взглядам. К тому же для данной процедуры не требовалось дорогостоящего реквизита или выполнения неприятных действий вроде принесения в жертву черного петуха в полночь на могиле висельника. На самом деле, судя по названию, этот ритуал служил для вызывания демона, но я решил, что это не имеет большого значения для задуманного мною фарса.

Пан Замойский неодобрительно покосился на мои художества, но спорить не стал — только украдкой приложился к фляжке. Мы с ним уже успели переругаться из-за привнесения в предстоящую процедуру экзорцизма «самодеятельности» — так Ян назвал мой план действий. Но в итоге он вынужден был признать, что сам по себе ритуал экзорцизма выглядит не особо зрелищно и добавление некоторых экзотических элементов оживит представление.

— Ну что ж, — я с удовлетворением оглядел плоды своих стараний, — защитный барьер возведен, можно приступать…

— Да нет же! — Арина, с интересом наблюдавшая за моими действиями, соскочила с кровати. Прихватив с тумбочки фломастер, она принялась менять разложенные мною свитки местами, одновременно исправляя нарисованные на них символы. — Вы же все делаете не так!

— Арина, — строго произнес я, — не считаешь же ты, что знаешь мою работу лучше меня?!

— Вот! Теперь все правильно! — Маленькая ведьма положила последний листок в углу пентаграммы и посмотрела на меня с гордым видом. Раздался негромкий хлопок, и отчетливо потянуло серой. — Упс!

За спиной раздался мягкий стук. Обернувшись на мгновение, я убедился, что Ева — не утратив при этом своей грациозности — лежит в обмороке. Ян икнул и надолго приложился к фляжке. Было сложно его за это упрекнуть — мне и самому не помешало бы чего-нибудь выпить…

Н-да… Можно было сказать, что ритуал проходит даже интереснее, чем мы ожидали.

В центре пентаграммы — на кровати — восседал демон.

Вообще-то раньше мне демонов встречать не доводилось. Они, эти самые демоны, редкие гости в нашем мире. Многие люди считают демонов фольклорными персонажами. Я и раньше знал, что это не так, что демоны — вполне реальные создания, но вот своими глазами увидел впервые. Несмотря на некоторые отличия от канонических изображений, мне сразу стало ясно, что перед нами существо именно этого класса.

— Мое почтение, уважаемые, — вежливо поздоровался маленький толстый человечек в растянутом вязаном жилете поверх рубашки с потрепанным воротником и манжетами. Вполне обычный человечек с большим унылым носом и мешками под грустными глазами. О демонической сути свидетельствовали только небольшие рожки, украшающие обширную лысину, да хвост и копытца, выглядывавшие из-под полосатых брюк, какие носили модники в двадцатых годах прошлого века. Демон окинул нас взглядом и задумчиво почесал нос, — Позвольте представиться — Иргимориус. Можете называть меня просто Мори. Демон, разумеется.

— А разве вы не должны скрывать свое имя? — задал я единственный вопрос, который в данный момент пришел мне в голову.

— А разве вы не должны находиться по ту сторону пентаграммы? — сварливо поинтересовался демон. — Все прямо-таки знатоками правил стали! Правила, конечно, нужны, но без фанатизма, без фанатизма… Да! Вернемся же к делу! Так какой интерес вы имеете ко мне?

— Лично я — никакого. Ян, у тебя есть какие-то просьбы, пожелания?

— Нет! — отчаянно замотал головой падре. И, подумав, добавил: — Изыди, анафема!

— Нет, ну вы только послушайте! — всплеснул пухлыми ручками демон. — Я могу понять, когда пустоголовые подростки ради баловства вызывают демонов. Но если зрение мне не изменяет, а я вам скажу, что оно мне не изменяет, на подростков вы уже никак не походите. Солидные ведь люди, а туда же! Думаете, если старый Мори — демон, то ему заняться нечем, только скакать туда-сюда по ложным вызовам? А у меня, чтоб вы знали, бизнес и семья! Дети совсем от рук отбились! Младшенький в ангелов играет! Эй! Ты что делаешь?!

Последний возглас относился к Арине, стоявшей все это время по другую сторону кровати — за спиной Мори. Нытье демона на девчонку никакого впечатления не произвело, зато сам он ее, видимо, заинтересовал. Недолго думая, маленькая ведьма дернула Мори за хвост, увенчанный облезлой кисточкой.

— Больно же! — Мори скептически оглядел девочку. — А, девочка… Так это ты меня, наверное, вызвала? Ну и чего хочешь?

— Не знаю, — пожала плечами Арина. — А что ты мне можешь предложить?

— О, ну это ведь совсем другой разговор! — оживленно потер ручки демон. — Мне есть, что предложить! Очень даже есть! Будем говорить с вами о деле?

— Стоп! — поспешил вмешаться я. — Арина, с демонами нельзя заключать сделки! Он ведь потребует взамен твою душу. Поверь, ему нечего предложить, ради чего стоило бы платить такую цену.

— Ой, вэй! — запротестовал Мори. — Вот только не надо поливать грязью мой товар! Можно подумать, вы уже имели со мной дело. Я честный коммерсант!

— Так что ты можешь предложить? — не обращая внимания на мои слова, повторила Арина.

— Вот это речь взрослого человека! — расплылся в довольной улыбке демон. — Все, что угодно для вашего удовольствия! Хочешь настоящий «дворец Барби»? Целых полтора метра высотой, золоченые крыши…

— Мори, ты что, дурак? — поинтересовалась Арина. — Ты вокруг посмотри…

Демон наконец обратил внимание на интерьер комнаты, в которой находился. Судя по паническому выражению в глазах, зрелище произвело на него тягостное впечатление. Демону понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя от потрясения, после чего он осторожно выдвинул новое предложение:

— Э-э… мм… Ну тогда, может быть, живого пони? Представляешь, такая маленькая лошадка, совсем как настоящая, которая катает тебя, ест морковку из твоих рук…

— Предложение, конечно, заманчивое, — усмехнулась девочка, — но маме недавно подарили настоящую лошадь. Она лягалась, кусалась, воняла и гадила так, что пришлось нанимать людей для вывоза навоза. И все это, чтобы раз в неделю сделать пару кругов верхом по парку. Мама замучилась искать, кому бы пристроить этот «подарок». Если у меня появится пони, думаю, ее удар хватит.

Демон схватился за нос и надолго задумался. Потом достал из кармана своего невообразимого жилета небольшие счеты и принялся перебирать костяшки, что-то чуть слышно бормоча.

— Ну ладно! — решился он. — Вот мое последнее предложение и, учти, делаю его только тебе! Я могу сделать тебя звездой телеэкрана! Главные роли, слава, деньги, поклонники…

Арина разочарованно вздохнула:

— Ничего-то у тебя интересного нет. — И обратилась к нам с Яном: — Можно его как-нибудь обратно отослать?

Ян простер руки к растерявшемуся от такого поворота событий Мори и с пафосом произнес:

— Иргимориус, именем твоим заклинаю — изыди!

— Да не очень-то и надо было! — обиженно вякнул демон, зажал двумя пальцами нос и нырнул в розовое покрывало, словно в воду.

Арина заглянула под кровать и, убедившись, что демон бесследно исчез, опять вздохнула:

— Знаешь, Виктор, ты прав. Мне нужно обязательно встретиться с этим твоим Ивором. Подумать только, меня даже демон ничем не смог заинтересовать!

— Вообще-то нас посетил какой-то мелкий бес, а не настоящий демон, — заметил я, гася свечи и собирая свитки. — Так что особо не обольщайся. Серьезные парни с той стороны умеют заморочить голову и предложить такое, перед чем будет трудно устоять. Но потом всегда оказывается, что ты продешевил. Я, конечно, не смогу удержать тебя от попытки повторить подобный эксперимент, просто немного подожди, ладно? Поверь, перспективы, которые откроет тебе учеба у Ивора, будут куда интереснее, чем все, что смогут предложить демоны.

— Господи, кто это… что это было? — послышался от дверей слабый голос.

Ева, оказывается, уже пришла в себя и с ужасом смотрела на пентаграмму. Пан Замойский поспешил к ней на помощь, поднял с пола и усадил в кресло. Я всегда удивлялся, как это Ян умудряется оставаться неизменно галантным даже в состоянии сильнейшего подпития.

Надо признать, что неожиданное появление Иргимориуса пошло на пользу нашему небольшому спектаклю. Я постарался придать своему голосу нотки благородной утомленности, каковая подобает человеку, только что проделавшему тяжелую, но важную работу.

— Госпожа Барановски, как вы могли убедиться, демон только что был материализован и изгнан из нашего мира. Больше он вас беспокоить не будет.

— Спасибо! — с искренними слезами на глазах проговорила Ева. — Я и не думала, что это так… так реально.

— Ну-ну, худшее уже позади. — Я ободряюще улыбнулся Еве. — Во всяком случае, бесов мы изгнали. Но…

— Что-то не так? — Женщина испуганно привстала с кресла. — С Ариной…

— С Ариной все будет хорошо! — поспешил я успокоить Еву. — Но, сами понимаете, совсем без последствий такое пройти не может. Я бы посоветовал одного хорошего специалиста, он понаблюдает за вашей дочерью, поможет пережить восстановительный период, научит, как в будущем защищаться от таких существ.

— Правда? Это было бы замечательно! — Ева замялась, но все-таки продолжила: — Знаете, я ведь это воспринимала немного несерьезно. Часть меня не верила… ну, что это на самом деле одержимость. А теперь мне даже страшно представить, что могло случиться с Ариночкой.

— Это нормальная реакция человека, впервые столкнувшегося со сверхъестественным, — успокоил я актрису. — Сначала — неверие, потом — страх. Не бойтесь, вашей дочери больше ничего не угрожает. Вот моя визитка, я тут записал телефон Ивора — так зовут этого специалиста. Он ответственный человек и будет опекать вашу дочь, пока не удостоверится, что она в полной безопасности.

Уже на крыльце, прощаясь с Евой, я сделал вид, что только что вспомнил о незначительной мелочи, и непринужденным тоном спросил, кивнув в сторону особняка академика Келлера:

— А вы, оказывается, соседи с Анатолием Германовичем?

— С кем? — удивленно нахмурилась Ева. — Ах, с Келлером? Я и не знала, что его так зовут. А вы с ним знакомы?

— Да так… — отделался я неопределенным взмахом руки. — Я просто подумал, что раз вы соседи, то общаетесь.

— У меня очень плотный график, — пояснила актриса, — С трудом удается поддерживать общение даже с приятными мне людьми.

— А Келлер вам неприятен?

— Если вы его друг…

— О, не беспокойтесь! У меня к нему исключительно профессиональный интерес, вот и расспрашиваю всех, кто его знает, чтобы понять, что это за тип.

— Никогда бы не подумала, что Келлер может нанять частного детектива. Он, мне кажется, из тех, кто привык решать проблемы другими способами.

— То есть?

— Я не следила за ним специально, — оправдывающимся тоном пояснила Ева. — Просто, когда живешь с человеком через забор, волей-неволей что-то видишь. Ну вы же понимаете! Ах, это женское любопытство! Ха-ха-ха! У Келлера своя служба безопасности, и выглядят эти люди настоящими бандитами. Прямо как в кино! Ха-ха-ха! Мне совсем не хочется иметь среди знакомых такого человека, но сам он очень навязчив.

— Ну этому я не удивлен, — хмыкнул я. — Увидев вас хотя бы единожды, трудно не пытаться увидеть вас еще и еще раз.

— Ах! А вы, оказывается, галантный льстец, детектив! Ха-ха-ха! Но нет, мне кажется, я интересую Келлера не в этом смысле… то есть, может быть, и в этом тоже. Он очень… мм… обтекаемый человек. Трудно понять, что он на самом деле думает. С его стороны поводом для общения была отнюдь не личная симпатия, просто он предлагал мне сделать родословную.

— Э-э-э… как это?

— Ну вы же сыщик, наверняка знаете, что сейчас легко можно купить документы, подтверждающие, что ваш род ведет начало от кого угодно, хоть от царя. Вот Келлер и занимается составлением таких родословных.

— Вы хотите сказать, на этом можно заработать на такой вот особняк?

— Знаете, сколько глупцов думают, что знатные предки сами по себе уже делают их значительнее? Мне ведь приходится вращаться в светских кругах, там обожают придумывать себе дворянские корни! И чем менее примечателен человек, тем благороднее предков он старается себе найти. К тому же Келлер очень серьезно организовал свой бизнес. Если верить его словам, он берет с клиентов очень большие суммы, но организует неопровержимые доказательства родства, такие, что можно даже претендовать на наследство, если оно, конечно, есть.

— Вот как… И вы?..

— Отказалась, конечно. — Ева снисходительно улыбнулась. — Я и так знаменита. Мои зрители любят меня, а не моих великих предков. Да и с фамилией мне повезло — она звучит по-дворянски, хотя на самом деле мои предки были самыми обычными людьми. Раньше я пользовалась этим, но сейчас в этом нет необходимости. Так зачем мне родословная? Я же не собака! Ха-ха-ха! Я так и сказала Келлеру. Он, по-моему, обиделся, но при любой возможности пытается меня переубедить.

— Понимаю… Что ж, нам пора. Уверен, у вас с Ариной все будет хорошо. Прощайте!

Ева отправила нас с паном Замойским в Москву на своей машине, так что я был избавлен от вопросов падре — присутствие шофера актрисы не располагало к откровенному разговору. Что же до меня, то мне вообще сейчас ни с кем не хотелось болтать.

Неплохо помечтать, как вернешься домой, упадешь на диван, и до самого утра ни с кем не нужно будет общаться. Если ты не живешь в своеобразной коммуналке.

Алекс никогда не отличался чувством такта, поэтому, выслушав мой максимально сухой и краткий доклад, задал единственный волновавший его вопрос:

— Ну и когда вы снова встречаетесь?

— Никаких встреч не будет, озабоченный ты наш, — отрубил я. — Мы попрощались и больше не увидимся. Во всяком случае, я на это очень надеюсь.

Алекс схватился за голову:

— Ты что, рехнулся?! Да такой шанс выпадает раз в жизни! Она тебе что, не понравилась?

— Понравилась — не понравилась, какой смысл об этом говорить? Между нами ничего не может быть. Она — популярная актриса, светская дама. А я кто? Что-то среднее между городским сумасшедшим и шарлатаном, продающим приворотное зелье. Ни кола, ни двора. Почти никогда нет денег даже на бензин. Одеваюсь, как студент, в секонд-хенде. Последние джинсы сожрала нелепая тварь, которой просто не может быть в природе. Зачем Еве законченный неудачник?

— Не смей так говорить! — неожиданно болезненно отреагировал на мои слова Алекс. — Это ведь все и про меня! Что же я, получается, тоже законченный неудачник?

— У тебя хотя бы теневая кровь есть! — возразил я. — Так что ты не законченный неудачник.

— Блин! Я даже неудачник не законченный, — совсем расстроился Алекс. — Права Марго — никчемный я человек!

Я дружески обнял Алекса за плечи:

— Ничего, брат Алекс! Такова уж наша судьба. Будем смиренно нести крест неудачников.

— Будем! — кивнул Алекс. — Вообще у меня есть план! Если он сработает, скоро у нас будет куча денег!

— Эй вы, неудачники! — рявкнула с дивана Женька. — Законченные и незаконченные! Идите ныть на кухню! Вы мне работать мешаете!

Ми-ми поддержал ее требовательным хрюканьем.

— Кстати, почему его еще не забрали? — спросил я, предусмотрительно пряча пиджак в шкаф.

— Хозяин позвонил — он неожиданно заболел ангиной.

— Подозрительно это все, — нахмурился я, разглядывая чжуполуна. Ми-ми ответил мне преданным взглядом и выпустил струйку пара. — Может, этот чайник с лапами хозяину тоже надоел, и он задумал его у нас оставить?

— Не знаю, не знаю, хрипел и кашлял он вполне натурально, — возразила Женька. — А… а что вы будете делать, если он его не заберет?

— Я даже думать об этом не хочу, — отмахнулся я. — Только не сегодня.

Вместе с пиджаком, как ни странно, я словно снял с себя и часть груза сегодняшнего дня. Во всяком случае оплакивать бесцельно пролетающую жизнь больше не хотелось. Сделав себе джин-тоник, я уселся в любимое кресло и достал из стола ноутбук. На него больше никто не претендовал. Пока меня не было, Женька успела обзавестись неким чудом техники и дизайна, над которым и колдовала в данный момент. Позавидовав полупрозрачному гладкому корпусу и широкому экрану, я открыл своего старичка и стал набирать отчет о деле с фальшивой одержимостью. Насущной необходимости заниматься этим прямо сейчас не было, просто один из моих предрассудков. Мне казалось, что дело только тогда закрыто и уже точно не всплеснет неожиданными последствиями, когда написан отчет и после фразы «Дело закрыто» поставлена точка.

Тем более в этом деле были ответвления, которые необходимо прописать максимально точно и потом над ними хорошо подумать. И лучше этим заняться сейчас, пока ничего не забылось. Первый вопрос, с Ариной, был в общем-то ясен. Мне удалось подтолкнуть девочку к нужному решению и при этом остаться с ней в хороших отношениях. Пусть она и сильная ведьма, но еще ребенок, а дети не бывают безнадежными негодяями. Главное — заинтересовать, а дальше можно спокойно вести в нужную сторону. Правда, сам я на роль поводыря не очень-то гожусь, да и не претендую. А вот Ивор, которого я так удачно подсунул в качестве специалиста, с удовольствием займется маленькой ведьмой. Старик, при желании, может быть очень обаятелен и с детьми умеет работать. Вполне вероятно, что скоро в Тени появится новая могущественная волшебница. Можно было бы выбросить этот вопрос из головы, но вот карты… Повинуясь интуитивному позыву, я разложил на Арину «Аркаду грядущего». В целом расклад получился неплохой, хотя и туманный. Но из него выходило, что мои обязанности по отношению к маленькой ведьме выполнены еще не до конца. Пребывая в некотором недоумении, я все-таки принял решение по мере возможностей контролировать будущее Арины.

Второй вопрос был более насущным. Ева дала мне зацепку на таинственного господина Келлера — академика, торгующего поддельными родословными и якшающегося с откровенными уголовниками.

— Женя, отвлекись на минуту!

— Ы? — вопросительно буркнула под нос девчонка, не отрываясь от экрана.

— Мне нужна твоя помощь. Ты ведь говорила, что хорошо собираешь информацию?

— Не-а. Не могла я такую чушь ляпнуть. Я говорила, что собираю информацию лучше всех!

— Да-да, а еще ты — сама скромность. Мне нужна информация на некоего Келлера, Анатолия Германовича. Его называют академиком, но не факт, что он на самом деле академик. Он занимается созданием качественных родословных для современных мсье Журденов.

— Для кого?

— Ох… ты вообще что-нибудь читаешь?

— Конечно! Вот недавно дочитала «Топологию» Франсиса, офигенная книга. А че?

— Ладно, проехали… В общем, этот тип придумывает родословные для клиентов — якобы те являются потомками известных дворянских родов. Причем, говорят, эти родословные очень надежные. Так что, с одной стороны, он не будет светиться на досках бесплатных объявлений, но, с другой стороны, должен быть хорошо известен в кругу состоятельных людей. А! Еще возможная зацепка — у него особняк в Липовом Цвете. И еще у меня есть номер его мобильного телефона. Сможешь собрать досье?

Женька оторвалась от компьютера и задумчиво уставилась на меня:

— А почему ты им заинтересовался?

— Ну хотя бы потому, что машина, в которой я тебя нашел, стояла возле его особняка. Жень, ты же вроде сама вызвалась нам помогать?

— Ладно. А какая информация нужна?

— Все, что найдешь.

— Ну задача решаемая, но мне нужна неделя.

— Я считаю, это именно тот человек, по приказу которого тебя похитили.

— Гонишь?! — Брови Женьки взлетели вверх. Она о чем-то задумалась, потом глаза ее азартно блеснули. — Очень интересно получается… Хорошо, мне нужно будет дня три. Я бы и быстрее смогла, но, видишь, комп-то новый, на него еще надо установить кучу всего такого, без чего в Сеть лезут только чайники.

— Хорошо, действуй!

— Вик! — Алекс недовольно нахмурился. — Я думал, ты присоединишься к поискам библиотеки! Это куда важнее!

— Присоединюсь, конечно, — успокоил я напарника. — Но с Келлером все равно нужно разобраться. Он может доставить нам неприятности в будущем. Да и потом, нельзя же здесь прятать Женьку вечно.

— Почему? Меня, например, наполняет теплом при одной мысли, что наше холостяцкое жилье…

— Ну все, заворковал! — Я ударил ладонью по столу. — Девчонке нужно учиться, вести нормальную жизнь…

— Ты совершенно прав, папочка! — противным голосом пропела Женька, часто хлопая ресницами. — Ходить по клубам, курить, напиваться в сисю, нюхать кокс и просыпаться каждое утро в разных постелях.

— Не утрируй, — поморщился я. — Я понимаю, что ты серьезным бизнесом занимаешься. Но хоть какая-то жизнь, помимо Интернета, у тебя есть?

— Есть у меня все, — огрызнулась Женька, вновь уткнувшись в ноутбук. — Отвали.

— Ну… ладно. — Я растерялся от такой реакции и продолжил уже для Алекса: — В общем, как ни крути, проблема есть и ее надо решать. А книги никуда от нас не денутся. Ты завтра займись букинистическими лавками — походи, посмотри, поговори с продавцами и посетителями. Насколько я понял, эти подпольные аукционы — довольно закрытая тема. Возможно, прежде чем выйти на маклера, продавец завещания сначала пытался сбыть его через букинистические магазины. Тогда его могли запомнить. У тебя чутье лучше развито, да и люди с тобой охотнее разговаривают, чем со мной. Может, что интересное узнаешь. А я займусь господином Келлером, а потом навещу господина Ессе.

— Договорились. — Алекс устало потянулся и встал. — Пойду спать…

— Ну дает! — восхитилась Женька. — По-моему, он родственник Паштета, тоже все время только ест и спит! Странно, что он такой тощий!

— Я все слышал! — донеслось из комнаты Алекса. — Открою секрет, детка! Не нужны никакие диеты, постоянно занимайся любовью — и будешь в отличной форме! Хочешь, я тебя потренирую?

— Спасибо, Алекс, — проворковала Женька, — но придется тебе в одиночку потренироваться. Думаю, ты справишься, опыт-то большой!

— Женя, — простонал я, чувствуя, как заливаюсь краской, — ты разбиваешь мою веру в людей! Приличной девушке не пристало так говорить!

— А кто тебе сказал, что я приличная? — ухмыльнулась Женька. — Я училась в элитной школе, пришлось стать настоящей стервой, чтобы обламывать наглых сыночков крутых папаш.

— Я понимаю, но, прошу, пожалей мою психику!

— Ладно уж, раз ты такой ханжа… А! Чуть не забыла. Вик, посмотри на своем буке файл «Свисток». Он прямо на десктопе. Это я для тебя нашла.

— Что это? — Я в недоумении уставился на какие-то графики и чертежи, открывшиеся на экране.

— Это схема ультразвуковых излучателей, которыми пользуются для отпугивания собак. Я проконсультировалась с несколькими специалистами. На графиках видна зависимость реакции представителей семейства собачьих от длины волны.

— Семейства собачьих? Не вздумай такое сказать при оборотне!

— Ты же не оборотень? Ну тогда заткнись и слушай! Не могла же я написать профессору биологии, что меня интересует устройство слухового аппарата оборотней! Раз они обращаются в волков, скорее всего, их строение тела, как у волков. Значит, реакция будет, как у всех собачьих. Какие нужно внести изменения, на схеме указано — это мне один знакомый физик рассчитал.

— Угу, понимаю, — хмыкнул я, разглядывая чертеж. — Интересная идея! Ты молодец!

— Да ладно, — равнодушным тоном ответила Женька, но было заметно, что похвала ей приятна, — Я уже заказала несколько излучателей и инструменты. Завтра курьер привезет.

1553 год, Троице-Сергиев монастырь

Высокий широкоплечий мужчина в богатых одеждах стремительным шагом пересек монастырский двор. Шуба развевалась за его плечами подобно боевому стягу, под которым царь Иоанн, прозванный врагами Грозным, водил рать в поход.

Да и не только враги, верные подданные тоже повторяли прозвище, только с другой интонацией, с уважением. Но и со страхом — тоже. Грозен был царь и крут на расправу. Особенно проявилось это в последние годы, стал Иоанн мнителен, во всем искал скрытые замыслы врагов, предательства и заговоры. И находил, благо пыточных дел мастера трудились не покладая рук. Казнили «заговорщиков» десятками, выбивая из них перед казнью имена новых жертв. А то вдруг случалось, нападало на грозного царя слезливое раскаяние. Облачался он тогда во власяницу и дни напролет каялся да бил поклоны в церкви, чем пугал народ еще сильнее. Говаривали, будто эти помрачения стали одолевать царя с тех пор, как он впервые встретился с ученым греком, которого еще батюшка его, Василий, выписал для перевода книг из царской библиотеки. Грек этот по имени Максим прижился в Москве, научился понятной речи, но сам понятнее для окружающих не стал. Уж больно чуден был с виду: пугал честных горожан вьющимся черным волосом, сумасшедшей искрой в глубине глаз, особенно же — странными речами, до которых, по счастью, снисходил лишь изредка. А потом и вовсе был сослан Василием Третьим в Иосифо-Волоцкий монастырь. Но язык свой монах не окоротил. Из-за необычных речей, которыми грек смущал теперь уже монашескую братию, перевели его сначала в Тверской монастырь, а потом — в Троице-Сергиев. Однако книжнику оставили возможность читать и писать…

Будучи молодым, царь Иоанн особо не интересовался библиотечным затворником, как и самой библиотекой, предпочитая увеселения более простые. Да и государственные дела отнимали немало сил. Нос годами круг интересов царя расширялся: то вдруг брался он писать музыку для церковных литургий, то загорался идеей основать в Москве печатное дело — новинку даже по европейским меркам. Так, однажды царь пожелал узнать, как идет работа по переводу книг.

О чем беседовал Иоанн с греческим книжником, так никто и не узнал. Тем не менее царь повелел не отказывать Максиму Греку ни в какой надобности для чтения или письма, а сам зачастил в монастырь. С тех самых пор нрав Иоанна сильно изменился, а прозвище его — Грозный — наполнилось новым жутковатым смыслом.

Иоанн вошел в келью, окинул взглядом далекое от роскоши убранство: голые стены да лавка для сна с тонким тюфяком. Ну да, обычная монашеская келья, если не считать пюпитра с закрепленной на нем книгой и листом пергамента, на четверть исписанного мелким строгим почерком. Никаких завитушек и рисованных буквиц грек не признавал. Царь перевел взгляд на монаха. Тот сильно постарел с момента их последней встречи и выглядел нездоровым, однако в глубине его черных глаз по-прежнему поблескивала сумасшедшая искра. Теперь Иоанн знал, что зажгло ее! Знал, почему ученый грек согласился ехать в далекую холодную страну, почему не пытался убежать, когда попал в опалу, и покорно сносил монастырское заключение.

Иоанн склонился над пергаментом и, с трудом разбирая бисерный почерк монаха, прочел несколько строк. Помрачнев, впился требовательным взглядом в Максима, но изможденное лицо монаха осталось безмятежным.

— Знаешь ли ты, что за одни вот эти слова… — Царь зло чиркнул длинными ухоженными ногтями по пергаменту, словно пытаясь выцарапать из него ересь, — …за одни вот эти слова тебя надобно немедля посадить на кол?

— Знаю… государь, — спокойно ответил инок.

— Проклятый колдун! — Иоанн сплюнул на пол, и тут же, вспомнив, где находится, испуганно перекрестился.

Жег изнутри грех, жег, что и говорить. Колдуна надо было давно извести. И ведь хотел! Хотел расправиться, когда еще самый первый донос читал от настоятеля монастыря! Но дал слабину — решил вначале посмотреть, что пишет ученый грек столько лет. Любопытство разобрало: а не удалось ли ему перевести чего важного из немалых библиотечных богатств?.. Прочитал. Изумился. Поначалу хотел немедля стрельцов звать, чтоб вязали монаха да тащили в пыточную, но… допустил на мгновение предположение, будто описанное в трактате, переводимом Максимом Греком, возможно осуществить. И не нашел в себе сил противиться соблазну. Понял одно: за обещанное готов заплатить любую цену.

Любую.