Заклинание для спецагента

Глава 7

Утром Элизабет, еле сдерживая нетерпение, дожидалась, пока Найджел Питерс и Лора Мэннинг поднимут Фионну с постели. Ее давняя подруга завалилась спать, не смывая макияжа, и теперь легко затерялась бы среди массовки монстров в финальной сцене самого жуткого фильма ужасов. В дверь номера заглянул Бобо. На фоне Фионны даже он, в своей нетленной охотничьей куртке, казался прилизанным щеголем.

— Она сможет встать? — обеспокоено спросил агент ФБР.

— Ну разве что ее краном за шиворот подцепить, — прошептала Элизабет, посторонившись, чтобы коллега все увидел собственными глазами.

— Ножками, ножками двигай, голубка моя, — нежно уговаривал Найджел, помогая гримерше тащить сонную певицу из ванной назад в спальню. Они усадили ее на кровать и принялись беседовать между собой, игнорируя Фионну, точно несмышленого ребенка. Звезда, полуприкрыв глаза, тупо сидела между ними.

— Может, то, зеленое, из акульей кожи? Как по-твоему, Лора?

— Да что ты, она же в нем изжарится, — отвечала Лора, рассматривая висящие в шкафу вещи. — Ты еще нос на улицу не высовывал сегодня?

— Пока нет. Предвкушаю с ужасом, — проворчал директор. — Ну ладно, черное газовое. Отлично оттенит твои волосы, Онна, детка моя. А теперь украшения — и побольше. — Он ткнул в шкатулку, стоящую на столе.

— Я подам, — произнесла Элизабет, радуясь возможности под невинным предлогом прощупать личные вещи Фионны. Вынула из шкатулки несколько ожерелий и браслетов, проверяя каждое на защитные характеристики. Оказалось, все это амулеты-обереги — что ничуть не удивило Элизабет. Значит, Фионна тоже поработала со специальной литературой — молодец. И вполне в ее стиле — ибо, пока ее звали Фебой, она была отличницей. С научной работой знакома не понаслышке — и результат налицо. Содержимое шкатулки подтверждало: Фионна и впрямь считает, что ей угрожает серьезная опасность. Конечно, эту интуитивную догадку не вставишь в рапорт для мистера Рингволла — и все же хорошо, что Фионна не ломает комедию. Лиз передавала Лоре по одной серебряные цепочки с символами безопасности и покоя, а та надевала их Фионне на шею. Все это следовало оживить каким-то цветным пятном. Лучше всего к платью Фионны подошло бы массивное сердоликовое ожерелье — но сердолик притягивает огонь. Не лучшее предзнаменование. Правда, этот камень работает не только на прием, но и на передачу астрального сигнала… Лиз наполнила энергией добра оранжевую деревянную подвеску, прикрепленную к ожерелью, и тут же Лора Мэннинг забрала украшение у нее из рук.

— Ты у нас сегодня как картинка, голубка моя, — произнес Найджел, когда ожерелье застегнули у Фионны на шее. Оно ярко выделялось на фоне серебряных цепочек и черного с матовым отливом платья. Положив безвольную руку Фионны себе на плечи, Найджел поднялся, заставляя певицу встать. Она встала — и тут же начала оседать на кровать. Ноги у нее подгибались. — Ну, хорошо, Онна, встали. И пошли. Через двадцать минут у нас встреча с публикой.

Только волшебное слово «публика» вдохнуло в Фионну жизнь. Элизабет, усмехаясь про себя, наблюдала, как за десять минут пути от отеля до радиостудии эта жалкая тряпичная кукла превратилась в стремительную суперзвезду. В лимузине к ним присоединились Ллойд Престон и Патрик Джонс. Исполин-телохранитель, одетый во все черное — вылитое чудовище Франкенштейна, — косо посмотрел на Элизабет, усевшись рядом с Фионной в заднем салоне лимузина, но в течение поездки не проронил ни слова. Фионной занимались Патрик и Лора: первый репетировал с ней сегодняшнее интервью, а Лора, устроившись с другой стороны, доводила до кондиции дикарскую раскраску на лице певицы. Бобо и Элизабет теснились на мягкой откидной скамейке напротив директора. Сиденье рядом с ним было завалено аппаратурой и кассетами.

— С тобой будет беседовать ди-джей Верона Ламберт, — зачитывал Патрик Джонс, раскрыв свою потрепанную папку. — На этой станции она работает уже десять лет. Она твоя горячая поклонница. Тут у меня пачка фотографий для нее и ее команды, которые надо подписать. Сделай милость, не пропусти ни одной, хорошо? — Он протянул Фионне пухлый конверт.

— Ладно, — произнесла Фионна. Выжидающе протянула руку. Патрик вложил в ее пальцы несмываемый фломастер. Фионна достала из конверта несколько черно-белых фотографий, изображавших ее самое в обнимку с микрофоном. Выглядела она там драматично — глаза, губы, скулы, подчеркнутые умелым макияжем. Лиз одобрительно кивнула: отличный подарок поклонникам. Фионна ставила росчерки в правом верхнем углу, так, чтобы заглавная «Ф» приходилась на «кладдахский» перстень (руки, сжимающие увенчанное короной сердце), который украшал ее указательный палец. — Верона Ламберт. А других как зовут, у тебя записано?

Патрик принялся зачитывать свой список. Фионна подписывала фотографии каждому отдельно. Лиз, читая ее надписи вверх ногами, обнаружила, что каждое посвящение Фионна формулирует чуть-чуть по-другому. «Вот это профессионализм», — подивилась она про себя. Нет, в случае Фионны внешность определенно обманчива. «Изумруд в огне» — это хорошо отлаженная машина, а Фионна — ее главный, безотказный агрегат.

Но и другие тоже молодцы. Искренне переживают за Фионну, но дело ставят на первое место и работают слаженно. Фионна попросила у Найджела сигарету — тот достал пачку, но держал ее на отлете, пока певица не согласилась выпить омерзительный на вид, густой и розовый, коктейль.

— Подкорми мозги, дорогая, прежде чем легкие коптить, — уговаривал он, поднося стакан к самому носу звезды. — Ну ради меня. Как ты выдержишь час в эфире на пустой желудок? Повар из «Сонесты» это специально для тебя приготовил.

— Фу, ну и гадость, — прошипела Фионна, покончив с коктейлем за три глотка. Жадно схватила сигарету, прикурила у Найджела — тот уже предупредительно достал зажигалку, — глубоко затянулась. Лиз ощутила запах свежей клубники, который вскоре заглушила табачная вонь. — Батюшки, вы меня такой дрянью поите, что даже никотин вкуснее кажется. Одно счастье, курить в этом городе пока разрешено. Я уж боялась, что тут — как в Сан-Франциско. — Фионна выдула из уголка рта струйку дыма. — Ну, Пэт, что еще мне надо знать?

— Про станцию я уже все сказал, — ответил Патрик Джонс, сложив руки, точно алтарный служка. — Концерт Верона сама объявит. А твое дело — говорить о себе самой. И помни, Фи, — ни слова о нападениях. Их не было и нет, ясно?

Набрав в грудь воздуха, Фионна одной рукой схватилась за свое сердоликовое ожерелье, а другой нащупала пальцы Ллойда. Тот с хозяйским видом стиснул руку певицы, злорадно уставившись на Лиз. Агент Мэйфильд осталась бесстрастна. Пусть Ллойд защищает Фионну на своем плане бытия. Дело Лиз — разбираться с Незримым, а не со Зримым.

— Ну, ладно, пошлепали, — распорядилась Фионна.

— И что привело вас к нам в Новорлеан, мисс Кенмар? — спросила Верона Ламберт сладким и тягучим, как тающая от жары карамель (напоминающая, в свою очередь, воздух в этой душной студии), голосом. То была полнотелая женщина с кожей шоколадного цвета, круглолицая, круглоглазая, с шапкой искусственно распрямленных темно-каштановых волос, примятых на макушке наушниками. Вся компания теснилась в маленьком, полутемном помещении, где все, кроме пола, было обито дырчатыми звукоизолирующими плитками. Сидячих мест оказалось только три: одно для Вероны, другое для Фионны, а третье для щуплого, нездорово-бледного звукорежиссера, который сидел за пультом напротив звезды и ведущей. Ллойд Престон затиснул свое крупное тело меж двух металлических кожухов с каким-то оборудованием, чтобы не отдаляться от Фионны. Время от времени она брала его за руку. Остальные жались к стенам. Спину Элизабет больно кололи пластмассовые коробки с пленками, сложенные на этажерке. Она всерьез опасалась лишиться чувств из-за духоты и тесноты. Ее белый шелковый жакет уже вымок от пота.

— Зовите меня Фионной, голубка. Я вам честно скажу: это один из самых замечательных городов, куда меня жизнь забрасывала, — произнесла Фионна с безупречным ирландским акцентом. Беседуя с Вероной, она смотрела ей прямо в глаза. Если она только прикидывается… что ж, тогда Фионна еще и великолепная актриса. — Музыка, голубка, это же моя жизнь. Разве мне не могло понравиться место, где музыка каждый вечер на каждом углу, где всякий, кого ни возьми, каждый день играет, поет или что-нибудь слушает. Музыка расширяет душу человека. Тут я — как рыба в воде, словно здесь и родилась.

— Вы нашли здесь много общего с вашей музыкой? — спросила Верона, удивленно вскинув брови. — Новорлеан — это все-таки смесь французского креольского стиля с афрокарибскими ритмами. Наш джаз не имеет аналогов в мире, милочка. У меня есть все записи «Изумруда в огне», Фионна, и, простите уж, мне кажется, что это совсем другая музыка.

— Вся она берет свое начало из одного места, — возразила Фионна, ударив себя кулаком в грудь. — Из сердца. Я встретила здесь людей, у которых ничегошеньки нет, ни кола ни двора — только музыка. И это здорово. Это и история моего детства тоже. У меня больше ничего не было — и я вложила всю душу в красоту, которую могла слышать.

«Ну и наглость», — подумалось Элизабет. Для девицы, у которой за плечами английская школа-интернат, швейцарский пансион, Оксфорд и как минимум пятьдесят тысяч фунтов выброшенных на ветер папочкиных денег, Фионна-Феба очень убедительно играла роль бедной замарашки из Северного Дублина. С дрожью в голосе она поведала о своем вымышленном детстве, о нищете, о руководящем ею астральном духе, который, по убеждению Фионны, не позволит ей оставить сцену, пока она не подарит свои песни всему миру.

Однако Верона выслушала все это спокойно, без провокационных вопросов, и отлично провела интервью, расспрашивая Фионну о действительно занятных подробностях ее творческого пути и истории «Изумруда в огне». Чувствовалось, что журналистка владеет темой. За пять минут до конца программы Верона проницательно взглянула на Фионну:

— И не удержусь от финального вопроса: милая, почему в ваших песнях так много поется о магии? Вы ею вправду интересуетесь — или это так, для близира, чтобы поклонникам угодить? Должна вас предупредить: Новорлеан — очень магический город. С духами лучше не шутить — а то они тебя проучат.

— Я верю искренне, — произнесла Фионна; в ее огромных глазах зажглась тревога. Кажется, у нее даже руки задрожали. «А она и впрямь стала очень суеверная», — подумала Элизабет. — Я глубоко почитаю вышние силы.

— Мудро сказано, — произнесла Верона, покосившись на пульт. — У нас в гостях была Фионна Кенмар. Ну, друзья мои, не забывайте: в субботу в девятнадцать тридцать в «Супердоуме» выступает «Изумруд в огне». Между прочим, в то же самое время на набережной наша радиостанция дарит вам фейерверк. Сложный перед вами стоит выбор, ребята, — добавила она, лукаво подмигнув Фионне. — Я лично пойду на концерт. А теперь — рекламная пауза.

Сделав знак Вероне, звукорежиссер нажал на кнопку. Ведущая сняла наушники.

— Все прошло отлично, мисс Кенмар. Огромное спасибо, что пришли. Теперь жду не дождусь концерта. Можно кому-нибудь из нас просочиться за сцену и поздравить вас после?

Фионна оглянулась на Найджела.

— Возможно, дорогуша, — пробурчал директор нейтральным тоном, пожал руку Вероне, обернулся к звукорежиссеру. — Мы проследим, чтобы вас включили в список на частную вечеринку после концерта. Спасибо, вы отлично работаете.

Фионна, поднявшись, величаво протянула Вероне руку.

— Благодарю, голубка моя. Вы меня так радушно встретили. Надеюсь, у вас в городе все люди такие теплые.

— Да и мы ужасно рады вас видеть, — произнесла Верона, швырнув наушники на стол. — И тебя тоже, — обернулась она к Бобо. — Сколько лет, сколько зим, красавчик ты мой! Где тебя носило? — И Верона стиснула его в объятиях.

— Где только меня не носило, — смутился Бобо.

— Вы что, в своем городе всех знаете? — подмигнула ему Элизабет, когда они вышли из студии.

— Выходит, что так, — сознался Бобо.

Фионна, держась за руку Ллойда, вырвалась вперед, точно вихрь в многослойной юбке из черного газа. Умоляюще оглянулась через плечо на Найджела:

— Можно где-нибудь чего-нибудь перехватить поесть? У меня живот подвело.

Найджел посмотрел на часы:

— Нам с Лорой и Пэтом пора в «Супердоум», но тебе, детка, ничто не мешает заглянуть куда-нибудь и покушать. Возможно, мистер Будро окажет нам любезность?

— С премногим удовольствием, — отозвался Бобо.

— Значит, вы при нас за индейца-проводника будете? — спросил Ллойд, вышагивая вслед за Бобо. Лимузин они оставили на стоянке перед «Ройал-Сонестой». — Ну и где нам лучше поесть перед тем, как двинем на стадион?

Лиз скривилась: в словах Ллойда сквозила нескрываемая издевка. Но Бобо делал вид, будто ничего не замечает.

— В отеле, где вы живете, очень даже неплохой ресторан. И дамы успеют освежиться перед тем, как…

— Гостиничной едой нам придется питаться весь тур напролет, — прервал его телохранитель. — Посоветуйте что-нибудь получше, а?

— Ну, в Квартале тоже есть пара местечек, где нормально кормят, — пожал плечами Бобо. — Сейчас соображу, найдется ли достойное вас.

И решительно устремился куда-то. Остальные побрели следом.

— Что-нибудь не совсем банальное, я надеюсь, — прокричал Ллойд в полный голос, дабы оставить за собой последнее слово. — Простых-то ресторанов у нас в Англии и Ирландии немерено.

— Я знаю одно подходящее заведение, — отозвался Бобо на ходу.

— А я надеюсь, что оно не очень далеко, — произнесла, нагнав его, Лиз. — Жара просто невероятная.

Если честно, ей не только идти — даже думать было невмоготу. Лишь выйдя из радиостудии, Элизабет поняла: там работали хоть какие-то кондиционеры. Теперь же, на улице, пот лил с нее градом, все вокруг расплывалось, тонуло в ослепительном мареве света. Все равно что войти в мокром спортивном костюме в сауну… сауну, освещенную прожекторами.

— Ничего-ничего, милая моя, — успокоил ее Бобо. — Не успеете опомниться, как мы опять будем под крышей. Осталось лишь за угол повернуть — вон туда, видите?

— Думаю, мне следует извиниться за мистера Престона, — проговорила Элизабет, чуть понизив голос. — Он немного задирает нос. Не все англичане таковы.

— У нас тут полно народу со всех краев земли, — улыбнулся Бобо. — Кто просто так заезжает, а кто и постоянно поселяется. Насколько я могу судить, в любой стране найдется энное количество людей, у которых с воспитанностью туго.

Несмотря на свои физические муки, Лиз не смогла удержаться от улыбки:

— Мне это никогда в голову не приходило — но вы правы. Наверно, я вечно переживаю попусту.

— Переживать не вредно, — заметил Бобо. — Лишь бы переживания думать не мешали.

Лиз подозрительно уставилась на его невинную, ничего не выражающую физиономию.

— Вон вход, — произнес он, оглянувшись на Фионну и Ллойда. — Ресторан новый. Как говорят, сейчас он в самой моде. Называется «Счастливчик Чэн».

И потянулся к дверной ручке, но Ллойд, опередив его, перегородил вход своим массивным телом.

— Значит, договоримся так, — решительно заявил телохранитель, вперив недобрый взгляд в агентов. — Я знаю, что у вас работа, но леди очень хотелось бы спокойно поесть и чтобы толпа народу вокруг не теснилась. Толп с нее и в «Супердоуме» хватит. Так что вы двое пообедайте где-нибудь еще, а потом в отеле встретимся.

— Минуточку… — начала Лиз, но Бобо многозначительно сжал ее локоть и сказал:

— Годится. Вы уверены, что сами найдете дорогу в отель?

— Абсолютно, — отрезал Ллойд, распахнув перед Фионной дверь. — Заблудимся — возьмем такси.

— О’кей. Приятного аппетита, — отозвался Бобо, но дверь за парочкой уже захлопнулась.

— Нет, это уже чересчур, — взъярилась Лиз. — Мы только что говорили о воспитанности, но это уже откровенное хамство.

— Скажу как на духу: тут я с вами согласен, — сказал Бобо, беря ее под руку. — Пойдемте. Пора вас накормить. Тут прямо через дорогу есть одно местечко, где вам, по-моему, должно понравиться.

Взглянув на здание с белым фронтоном, к которому ее вел Бобо, Лиз прочла вывеску — и ошеломленно замерла.

— «У Антуана»? Кажется, я о нем слышала.

— Он не вчера открылся, — согласился Бобо, указывая на надпись «С 1840 ГОДА». Похоже, в Новом Орлеане, как и в Шотландии, выражение «не вчера» означало «давным-давно».

— А он для нас не слишком… э-э-э… фешенебельный? — замялась Лиз, оглядывая потрепанную одежду Бобо.

— Не забывайте, милая, — Квартал кормят туристы. Клиентов здесь по одежке не встречают.

И Бобо решительно вошел в прохладный зал ресторана.

Оглядывая стройные ряды столиков с безупречно белыми скатертями и столь же безупречно подтянутых официантов, Лиз вновь застеснялась.

— Бо-ре-е-ей! Какие люди — и средь бела дня! К ним подбежал один из официантов, энергично

сдавил руку Борея своими пальцами, одновременно хлопнув его по спине другой рукой.

— Привет, Джимми. Да я тут просто… этой молодой леди Квартал показываю, — ответил Бобо. — Она пожелала посмотреть самый переоцененный ресторан в нашем городе… вот я ее и привел.

— Сейчас так Питу и передам, — пробурчал Джимми, провожая их к столику у окна. — Вы пока присядьте, а я ему скажу, что ты пришел.

— Погоди-ка, старина, — поманил Бобо официанта, — окажи мне сначала одну маленькую услугу, а? Позвони Мишель — ну, туда, напротив, и скажи, чтобы пару, которая только что пришла, обслужили по особой программе. Их ни с кем не перепутаешь — у дамы волосы ярко-зеленые. И не забудь предупредить, чтобы Мишель убрала из их меню объяснительный листок.

Джимми, ухмыльнувшись, исчез.

— Насколько я понимаю, вас тут знают, — заметила Лиз.

— Да так, захаживаю иногда, — пожал плечами Бобо. — Я уже говорил, в Квартале почти все всех знают.

— А что это за фортель с «особой программой» для Ллойда и Фионны?

— Разве вы не хотите, чтобы они хорошо пообедали? — На лице Бобо изобразилась ангельская невинность.

— Не увиливайте, Бобо, — строго произнесла Лиз. — Мы с вами — одна команда, не забыли?

— Ну, я, кажется, говорил, что «Счастливчик Чэн» — необычное местечко. Так вот, необычен он тем, что там китайская кухня скрещена с креольской.

— Простите, а попонятнее нельзя? Для чего служит объяснительный листок?

— Ну, тут дело в обслуге. Вы на них хоть глазком успели взглянуть?

— Вот именно, что «глазком». Мне показалось, что это все симпатичные молодые женщины.

— Верно сказано. «Показалось».

Лиз сдвинула брови… и тут же ее лицо расплылось в озорной улыбке:

— Вы намекаете, что…

Бобо кивнул:

— Да, с виду это нормальные официантки. А на деле — лучшие в своем роде трансвеститы Квартала. Вот выйдет штука, если ваш друг Ллойд назначит какой-нибудь из этих девушек свидание после смены. Просто кино!

Пока они дружно хохотали, из внутренних дверей появился брюнет в накрахмаленном поварском фартуке.

— Э-ге-гей, Бор! Где пропадал?

— Пит, бродяга, сколько еще тебе говорить, что под наш акцент тебе подделываться бесполезно? Не срамись лучше, а? — И Бобо представил повару Лиз, которую все еще разбирал смех.

— Ну, чем вас накормить, ребята?

— Вообще-то мы еще не видели меню, — произнесла Лиз.

— Тихо, — прикрикнул на нее Бобо. — Просто скажите Питу, чего вашей душеньке угодно, и если он не сможет сварганить этого блюда в своей уютной кухоньке, то просто закажет его где-нибудь навынос.

Внезапно все тревоги этого утра оставили Лиз, и она осознала, что голодна как волк.

— А знаете ли, — проговорила она, — мне очень хотелось бы попробовать какие-нибудь острые креольские блюда, о которых мне все уши прожужжали.

— Дорогая моя, ради вас — моментально, — обворожительно улыбнулся ей Пит. — Как вам понравится гамбо?

— Мне тоже порцию сделайте, — заявил Бобо. — И чтоб моя доля была не просто острая, а жгуче-жгуче острая.

— И моя! — воскликнула Лиз. — Жгуче-жгуче!

— Вы хорошо подумали? — спросил Бобо, когда повар исчез в своих владениях. — Я думал, у вас в Англии больше пресное любят.

— Не верьте молве, — усмехнулась Лиз. — А об «английском радже» вы, случайно, не слыхали? Кто, по-вашему, изобрел карри «Виндалу»? Мы! Теперь в Лондоне индийских ресторанов больше, чем заведений с континентальной кухней. А самый последний писк — тайские блюда. Остренькое мы просто обожаем.

— Тогда молчу, мэм.

И действительно, когда подали еду, Лиз объявила ее восхитительной и съела все до последней ложки, хотя втайне была несколько разочарована. Специй оказалось маловато — ее даже пот не прошиб. Однако Лиз постеснялась расстроить повара, который нервно стоял у них за спиной в течение всего обеда. И Пит, и Бобо рассматривали английскую гостью так, словно с секунды на секунду ожидали, что она самовозгорится, а увидев, что она невозмутимо уплетает гамбо за обе щеки, несколько даже приуныли. Из тактичности Элизабет начала обмахиваться ладонью.

— О Боже мой, — выдохнула она, подражая одной из своих стареньких тетушек. При взгляде на эту тетушку оба американца страшно бы изумились, узнав, что эта почтенная дама прожила всю жизнь в Индии с мужем-офицером, а домой вернулась с пачкой рецептов карри и полным сундуком перца.

Обман подействовал: спутники Лиз успокоились, а та, усмехнувшись про себя, доела обед.

На обратном пути в отель она поймала себя на том, что великолепно здесь себя чувствует. После шутки, сыгранной над Ллойдом, и веселого обеда Лиз овладело чувство сытости и покоя. И даже зной уже не так донимал. Она поделилась своими наблюдениями с Бобо. Тот расплылся в своей дивной улыбке.

— Новый Орлеан есть Новый Орлеан. Думаете, зря его «Большим Спокойным» прозвали? — проговорил он, распахивая перед ней двери отеля. — А еще толкуют, будто Забота про наш город запамятовала. Надо только в ритм войти — и тогда плыви себе по течению и верь: «что ни случается, все только к лучшему».

— Кстати, — начала Лиз озираться по сторонам, — Ллойд ведь сказал, что они нас будут ждать здесь после обеда?

Бобо пожал плечами:

— Ну, в наших краях «после обеда» — слово очень неопределенное. Погодите секундочку — я спрошу портье, не просили ли они чего передать.

Хотя Лиз только что пообедала, в ожидании Бобо она принялась праздно изучать меню гостиничного ресторана: пространное и приятно разнообразное. Да, Бобо прав. Здесь еда — одно из основных занятий человека, и чем лучше входишь в ритм…

— Прошу прощения, мэм, но у нас проблемы, — воскликнул Бобо, материализуясь перед ней. — Надо немедленно ехать в «Супердоум».

И, не успела Элизабет опомниться, как они уже сидели в такси.

— В чем дело? — спросила она. — Почему они нас вызывают?

— Ну, нам они записку оставить поленились, — мрачно пробурчал Бобо, — зато портье вспомнил, что велели передать Ллойду и Фионне. По-видимому, один из костюмов Фионны загорелся. И на сей раз — на сцене, на глазах музыкантов и половины техников.