Заговор в Насцензе

— Я хочу такое, — заявил он.

— У меня такого не было, а я из Семи, — сказал Петро. Он поднял мальчика на плечи, чтобы он видел поверх толпы. — Желай дальше.

— Как это работает? — спросил удивленно Вико.

— Ты видел сциллийские свечи, — сказал Петро. — Если набить порох в цилиндр из бумаги или бамбук, а потом поджечь его, он вспыхнут и сгорит так быстро, что направит ракету вперед или взорвется. Сциллийские свечи взлетают в воздух, потому что на концах есть балласт, — он изобразил свист свечи и показал руками. — На колесе они просто крутятся.

— Я все еще хочу такое, — сказал Вико. — И у меня будет. Вот увидишь, — Петро рассмеялся бы, если бы не переживал за Эмилию и Адрио. Они не выбрали время встречи, но Петро думал, что Эмилия уже закончила беседу с Берро.

Катаринское колесо угасло, восточное небо стало лиловым и синим, и Эмилия нашла их. Петро сидел на скамье неподалеку, Вико сжался рядом с ним, почти уснул, ему надоело смотреть на лица под капюшонами. Эмилия и Адрио пришли среди толпы пилигримов, направляющихся на места в амфитеатре. Ее щеки были румяными от триумфа под капюшоном.

— Я это сделала, — она почти прыгала от радости. — Это было так просто.

— Ты бы ее видел, Петро, — Адрио тоже был рад, что они объединились.

— Что сделала? — спросил Петро.

— Я встретила бывшего стража, Берро. Я рассказала ему, что я — страж на службе у короля Мило, и что у меня есть повод верить, что предатели хотят что-то сделать в амфитеатре, и что я прошу его о помощи. Он тут же сказал, что поможет мне.

— И отсалютовал. Вот так, — изобразил Адрио.

Эмилия явно радовалась этому воспоминанию, хоть и приукрасила его.

— Мне не пришлось спрашивать, могу ли я управлять, — призналась она. — Я просто сказала ему, что я за главную, и он поверил.

— Не только он. Другие тоже.

Петро взглянул на Адрио.

— Другие?

— Скажи ему, — он ткнул Эмилию локтем.

— Берро встревожился и предложил поискать еще бывших стражей, — глаза Эмилии сияли. — Он знал двух рядом, и они согласились слушаться меня. Один из них знал стража с морского флота, а та знала еще женщину, которая служила в замке стражем больше тридцати лет. Их становилось все больше, Диветри.

— Угадай, сколько мы нашли? — Адрио едва сдерживал восторг, чуть не отпрянул в толпу людей, спускающихся тихо по лестнице. Он поднял руки, дважды показал ладони, а потом несколько пальцев. — Двадцать четыре.

— Двадцать четыре обученных стража, — сказала Эмилия. — Почти у всех есть оружие под одеждой. Двадцать четыре союзника, Диветри. Разве не чудо?

— Я знаю, что ты сможешь, — он даже для себя звучал безжизненно.

— Что-то не так, — тут же сказала она. — Что ты узнал?

— То, что произойдет, случится в центре, и скоро, — Петро передал слова священника о семьях Фало и ди Ангели, Катарди и Годи. — Больше мы ничего не узнали.

— Не понимаю. Как лоялисты нападут из центра амфитеатра? — Эмилия покачала головой. — Им придется пробиваться мимо сотен пилигримов на пути вниз. В этом нет смысла.

— Мы узнаем, когда они спустятся, да?

— Я — возможно. Ты — нет, — Петро приподнял брови, и она объяснила. — Ты не можешь сизеть на скамьях инсулы. Нарцисо тебя заметит, решит, что нашел с тобой и Вико. Это слишком опасно.

— Я могу сам принимать опасные решения, Фосси. И, — он расставил ноги и приготовился быть упрямым, — если мы будем там, готовые к атаке, разве это не заставит их прийти к нам? Ты знаешь, что я права.

Видимо, она знала. Она кивнула через миг и сказала Адрио:

— Найди Берро и скажи ему разместить по два стража у каждой лестницы сверху. Остальные должны отыскать места ближе к центру и быть настороже. Мы будем сидеть на местах у алтаря.

Петро смотрел, как Адрио послушно ушел в толпу, пробиваясь среди потока пилигримов.

— Теперь он твой помощник? — он постарался сказать это шутливо, но вышло плохо.

Она смерила его взглядом.

— Зависть — плохое чувство, Диветри.

— А мне нужно завидовать? — вопрос вырвался резко, и он опешил. Петро был удивлен тому, что она была права. Он завидовал тому, что его друг и Эмилия вернулись радостными. Конечно, он подавленно отреагировал на хорошие новости друзей. Каким дураком он был после того, как она сказала ему одни из самых добрых слов в его жизни. — Сделай вид, что я этого не говорил, прошу.

Они стояли и смотрели друг на друга мгновение. Молчание было неловким, их отчасти окружали фигуры в сером, спешащие на ритуал.

— Я не хочу, чтобы ты думал, что обладаешь мной, — сказала Эмилия.

— Я знаю. Я не могу. Не должен, — сказал Петро.

Она не сводила с него взгляда. Хоть их лица прикрывали капюшоны, он избегал ее взгляда.

— Я еще никого не любил раньше, — добавил он. — Это все очень странно.

— Ты не любишь меня, — сказала она. — Мы оказались вместе в опасности, у нас быстро возникла связь. Ты путаешь это с любовью, — она опустила ладонь на его плечо. — Ты мне нравишься, Диветри. Я тебя уважаю. Но это не любовь.

— Ты права, — сказал он. А потом сглотнул и посмотрел на нее. — Это не любовь. И никогда не была. Это просто… реакция. Ты на сто процентов права. Я тебя не люблю.

— Хорошо. Теперь ты вырос. Говоришь, у нас места у алтаря? Когда Адрио вернется, займем их. Сядешь со мной, друг? — спросила она у Вико, тот благодарно кивнул. — Мы будем этим вечером Детьми Муро.

Петро улыбался, пока она не отвернулась. Он только что сказал Эмилии Фосси самую большую ложь в своей жизни. Если это ее радовало, он продолжит говорить это снова и снова, пока она не поверит его. Но от этого ложь не станет правдой.

22

Я посоветовал бы пилигриму для первого паломничества не брать много вещей.

Чем больше вещей с собой, тем больше потеряешь.

— Антонио ди Магретто, известный пятьюдесятью походами для ритуала в амфитеатре Насцензы

Посреди часовой молитвы Петро понял, что за ним следили. Перед ним ревел огромный костер, шесть стволов деревьев, размещенные определенным образом, сделали его высоким. Огонь был таким ярким, что он не видел собравшихся во тьме, но если толпа за огнем была такой же, как за ним, амфитеатр был полон. Капюшон за капюшоном скрывали лица верующих. Некоторые были с традиционными масками черепов, включая мужчин у каждой лестницы, сторожащих лунные амулеты. Многие были без масок.

Петро не знал, что думал об этом Вико. Вид людей в сутанах с капюшонами мог напоминать ему жнецов смерти, приведших мертвых к месту упокоения. Иронично, ведь церемония проводилась для памяти мертвых. Или, может, сходство было намеренным, хоть и забытым со временем.

Тогда он впервые ощутил на себе взгляд. Не просто ощутил. Он был уверен. Он ощущал откуда-то взгляд, сосредоточенный на нем, пытающийся пронзить серую ткань на нем. Стараясь не поднимать высоко голову, Петро смотрел на скамьи вокруг огня. Места для пилигримов из Семи и Тридцати были почти пустыми, те семьи, которые знали о заговоре, не заняли свои места. Скамьи за ними были заняты пилигримами разных размеров. Было невозможно понять, кто так пристально глядел на него.

Петро посмотрел вправо на одного из священников у алтаря, произносящего бесконечную молитву. Вдали с башен доносился медленный пульс барабанов. Восемь священников сидели за алтарем. С одним у алтаря их было девять, так что брат Нарцисо не должен был присоединиться к ним, никто не говорил, что их должно быть десять. Пара помощников стояла на уважительном расстоянии за священниками, их лица скрывали маски. Петро видел профиль брата Иоаннуса посреди сидящих священников. Его глаза были закрыты в молитве или во сне. А под тенью другого гобелена Петро видел высокую Эмилию и маленького Вико. Ее голова была повернута к нему, было видно кончик ее носа.

Локоть Адрио ударил Петро по ребрам, и он повернул голову. Священник заканчивал молитву.

— Так говорим мы все, — сказал Петро с тысячью голосов.

Другой священник сменил первого, который закончил молитву. Это был брат Иоаннус. Мрамор отражал звук, как и сам амфитеатр, и его голос звучал громко и сильно.

— Друзья. Собратья. Перед тем, как мы подумаем о пожеланиях на грядущий год, давайте вспомним тех, кто нас покинул. Мы чтим их в эту ночь, надеясь, что они будут тепло говорить о нас богам, подготовят нам место на райском пиру, — он опустился на колени, и все последовали примеру, шуршали тысячи одеяний. Петро встал на колени и опустил голову со всеми.

«Упокойте Алусио Рапони, — подумал он. — И Бонифацио де Макзо», — он не мог забыть двух мужчин, умерших, защищая его. Петро закрыл глаза от мысли о них. То, что он был наглым и даже не узнал их имена, все еще беспокоило его. Наверное, это будет мучить его совесть до конца жизни.

Разве он не старался отомстить за них? Если они смотрели с неба, как всегда обещали священники, они улыбались, видя, что Петро и Эмилия хотели наказать убийц? Петро надеялся на это. Жаль, лоялисты не раскрыли свой план. Они ждали часами, но не видели их. Как они нападут сверху, как собирались раскрыть себя?

— Так говорим мы все, — сказал он с другими пилигримами в древнем каменном круге, они вернулись на скамьи.

Пришло время ритуала лунных амулетов. Празднующие в масках у каждой лестницы подняли корзинки с амулетами полумесяцами. Они повернулись и указали рядам спускаться по очереди, схватить маленькие луны и бросать их в костёр.

Дома в Кассафорте обычай был не так важен, как то, что Петро и другие ребята наряжались в маски и бегали по городу всю ночь. Он всегда брал столько амулетов, сколько у него было желаний на год. Он покраснел, вспомнив свои детские желания в прошлом. Больше карманных денег. Сладости. Одежда. В год после попытки переворота принца Берто он загадал эликсир невидимости. Кое-что он мог получить (хотя и не эликсир невидимости), но кто помнил? Он уже не хотел тратить желания на такие мелочи.

Его повели к ближайшей корзине с Адрио, он поднял сутану и полез в карман за амулетами. В кармане было больше черного песка, чем металла. Только четыре остались из тех, что он взял изначально из первого лагеря лоялистов. Какие четыре желания у него были? Он указательным пальцем протер луны, глядя на них на ладони.

Он желал, чтобы ни один человек не погиб, что бы ни случилось это ночью.

Он желал, чтобы Адрио и Вико вернулись целыми домой, что бы ни было дальше.

Он желал, чтобы Эмилия… он не осмелился думать об этом, слова могли сложиться неправильно. Он смотрел на Эмилию, она шла в его сторону. Она держала Вико за руку. Петро поймал ее взгляд, пока они занимали очередь у одной из корзинок. Хоть ее лицо было осунувшимся от тревоги, как у него, она улыбнулась ему. Он решился. Он желал, чтобы Эмилия была счастливой, и чтобы ее умения признали.

После трех желаний для других никто не обвинил бы его в одном для себя. Петро думал и отдал это желание сестре.

— Пусть Мило женится на Рисе, как он хочет, — прошептал он, потерев последнюю луну в ладони. — А не женится на другой от страха.

Высокая фигура с капюшоном и маской-черепом подняла корзинку для Петро, когда он подошел. Он мог взять больше амулетов, но покачал головой. Ему хватит.

Он посмотрел вправо, Эмилия рассказывала Вико, что делать дальше. Закончив, она встала и окинула амфитеатр взглядом, пытаясь видеть за пылающим огнем и в толпе. Все с первых двух рядов уже толпились на лестницах и спускались в круг. Лоялистов не было видно.

Костер был горячим там, где они сидели у гобеленов. Вблизи Петро ощущал себя жарящейся бараньей ногой. Он смотрел, как Адрио бросил горсть амулетов в огонь. Они застучали возле пирамиды стволов и замерли, огонь облизывал их.

— Вот так, — Адрио отряхнул руки.

Петро не знал, что он загадал, изменились ли его желания, как у него. Он махнул рукой и выпустил четыре амулета.

И тут произошло нечто необычное. Маленькие полумесяцы летели к огню, пламя облизнуло их и поглотило, двигалось ближе к Петро, выпустило искры на пару футов. Казалось, огонь тянулся, но не смог ухватить Петро. Адрио и Эмилия увидели это и охнули.

— Так долго быть? — спросил Вико, собираясь бросать свои амулеты.

Петро тряхнул рукой, ее жгло. Ладонь все еще была в порошке из его кармана.

— Йеменский порох, — он посмотрел на остальных. — Только это так быстро загорается, — он перебирал в голове варианты. — Он высыпался из амулетов, которые я носил два дня. Лоялисты сделали корзины амулетов и наполнили их порохом. Они взрываются, когда нагреваются. Каждый — смертельный снаряд.

Этого хватило Эмилии. Она издала пронзительный свист, разбивая тишину амфитеатра.

— Все назад! — закричала она. — Уходите!

Толпа была в смятении.

— Что такое? — крикнул брат Иоаннус, махнув всем замолчать.

Петро вдруг с ужасом понял.

— Мы глупо ждали, пока они придут. Они уже среди нас.

— Прочь! — кричал Адрио, размахивая руками над головой. Он стал отгонять людей от костра. — На лестницу! Прочь!

Петро бросился к мужчине в маске, который стал разворачиваться, заметив смятение. Он прыгнул и стащил маску, сбивая в это же время капюшон.

— Тадео, — выдохнул он, узнав огромного друга Саймона.

Великан оскалился, побежал в сторону костра. Петро услышал крики, люди поблизости бросились бежать. Он повернулся, Эмилия стояла в боевой позе, оба клинка блестели наготове.

— Берро! Стражи! — крикнула она, глядя на Тадео с опасным блеском в глазах. — Люди с амулетами и в масках! Задержите всех!

— Есть! — услышал Петро в стороне. Больше криков последовали, но их заглушила толпа, которая суетилась, не зная, что делать.

Тадео не хотел биться, это было ясно. Он закрывался корзинкой как щитом, делал ложные выпады в стороны, побежал мимо Эмилии к огню. Она повернулась, чтобы поймать ее, вытянув клинки, рассекая воздух. Один задел плечо Тадео, разрезал его сутану и плоть, оставив порез на его руке. Он взревел как зверь в капкане, а потом изо всех сил бросил содержимое корзины в огонь. Сотни маленьких лун посыпались на землю со стуком, некоторые покатились близко к огню.

— Проклятье! — заорал он, Эмилия приблизилась. Он бросил в нее пустой котелок изо всех сил и попытался пробежать мимо. Он поскользнулся на маленьких полумесяцах, рухнул на колени. Петро в ужасе заметил, что с другой стороны костра еще два лоялиста с масками подбежали ближе к костру и бросили свои запасы амулетов с порохом.

Конечно, мужчина в лагере Вико злился, когда амулеты оказались близко к костру. Он пытался предотвратить катастрофу, которая могла произойти тут. Лоялисты, видимо, работали ночь и день, чтобы наполнить маленькие амулеты порохом, а потом запаять их, чтобы они не отличались от обычных амулетов на церемониях. Как только амулеты нагревались, порох в них загорался, и капсулы взрывались, бросая кривые куски металла в толпу. Даже кусочка металла, который летел быстро, нагревшись, хватило бы, чтобы пронзить плоть и кость, убить того, кто попадет под атаку. Лоялисты хотели, чтобы пилигримы бросили сотни снарядов в огонь. Кровь польется на священное место Кассафорте, если они не остановят это.

— Поднимайтесь! — закричал Петро изо всех сил. — По лестницам! — Адрио кричал с ним, как и Вико, хотя он не понимал, что происходило. — Уходите, — сказал Петро Адрио и Вино. — Нет, за алтарь. Так быстрее! Не выходите из-за него. Вперед! — он не слушал их протесты, толкнул их к каменному блоку, где произносили молитвы. Он мог защитить их от взрывающихся амулетов.

Из огня раздался хлопок, будто кукуруза лопнула на горячей сковороде. Первые полумесяцы достигли нужной температуры и взрывались. Петро понял, что уже слышал этот звук в ночь, когда они с Эмилией спасли Вико. Жаль, он тогда не понял, что это было!

Крик пронзил толпу. Петро повернулся, женщина бежала от костра. Кровь лилась по ее руке. Мужчина, прикрывающий ее, был с раной на виске, кровь текла по его уху и на рубаху, но он сжимал жену и пытался увести ее в безопасное место.

Крик подействовал лучше воплей Петро. От крика женщины и крови сотни человек стали подниматься по лестницам. Они перебирались по ярусам, забирали подальше тех, кто был ближе к огню. Петро ощущал себя беспомощным, повернулся и увидел, как Эмилия ударила Тадео по голове локтем. Кровь потекла из его рта на мрамор, когда он рухнул. Он не поднялся. Хоть она тяжело дышала и потела от жара огня, Эмилия была бледной, как пол под ее ногами.

Она поймала его взгляд и благодарно кивнула. Они оба пригнулись, закрывая руками лица, еще амулеты стали взрываться. В этот раз звуки донеслись с другой стороны костра, они не видели отсюда, что там было. Больше криков добавилось к хаосу. В ярком свете огня Петро заметил движение, словно толпа отступала от чего-то ужасного. Раздалась еще волна шума, такого громкого, что Петро подумал на пару жутких мгновений, что барабаны церемонии еще звучали. Но они давно утихли, их заглушили вопли толпы и страх, что худшее еще не наступило. Ворох амулетов из корзины загорелся разом почти в сердце костра, раздался грохот.

Петро и Эмилия смотрели, как взрывы в костре сдвинули один из аккуратно уложенных стволов. Он рассыпался, и другие бревна рядом с ним подвинулись. Вся горящая пирамида за мгновения покачнулась, казалось, могла высыпаться на землю из ямы. Огонь был все ближе к другим рассыпанным амулетам.

— Алтарь, — сказал Петро Эмилии, указывая на случай, если она не слышала. — За алтарь. Адрио и Вико там.

Он не знал, слышала ли она его в шуме толпы, но она кивнула и побежала с оружием в руках. Петро услышал хлопок за собой, тут же ощутил жжение в шее сзади, похожее на укус пчелы, но страх того, что ударило его, чуть не парализовал его ноги. Только желание укрыться гнало его вперед.

— У тебя кровь, — сказал Вико. Он сидел на корточках за алтарем, как и просил его Петро. Его лицо было белым от страха.

Петро прижал ладонь к шее, и она оказалась в крови, но ничто не пострадало так, что не зажило бы. Он сглотнул и попытался звучать весело:

— Новый шрам в мою коллекцию, — сказал он мальчику. Может, шутка не успокоила его, но тон Петро помог. — И… — начал он.

Он не закончил. Он ощутил давление на шее, кто-то схватил его за капюшон и рубаху и потянул его вверх и назад. Через миг он оказался брошенным на землю, рухнул на бедро. Один из помощников в маске, стоявших за священниками, нависал над ним.

— Нарцисо, — прорычал Адрио со своего места. Он вскочил на ноги и схватился за маску мужчины, но его толкнули в алтарь. Он рухнул оглушенной грудой.

Брат Нарцисо снял маску и отбросил ее. Удар жара костра унес ее в ночь.

— Я не уйду без того, что наше, — закричал он. — Саймон!

Петро оглянулся. У края толпы, отступающей от опасности к верхним ярусам амфитеатра, появилось одно знакомое лицо. Саймон Якобучи. Он давно сбросил маску.

— Он мой, — он бросился к принцу.

— Отпустите, убийцы! — закричал Вико, брыкаясь, когда Саймон поднял мальчика в воздух. Хищно улыбаясь, из-за чего выделялись клыки, он поднял мальчика над алтарем, открывая его огню и взрывающимся амулетам. Вико уперся пятками в край алтаря и толкал изо всех сил.

Эмилия закричала и прыгнула, подняв клинки. У Нарцисо было преимущество внезапности. Он подхватил Адрио с земли и прижал кинжал к его горлу.

— Я все еще не знаю, кто ты, — крикнул он Эмилии, — но ты бесишь! — Петро поднялся и подошел к Эмилии, шатаясь.

Три бывших стража под управлением Эмилии бежали к ним от ближайшей лестницы. Два держали кинжалы, готовые к бою. Третий из группы был без оружия, но кулаки были готовы бить по ее команде. Эмилия подняла руку, останавливая их.

— Я — телохранитель Петро, казаррино Диветри, — ответила она.

Нарцисо не переживал, что был отчасти открыт кусочкам металла, летящим от костра.

— Слушай мои условия, телохранитель, — прорычал он. — Мы с Якобучи предлагаем простой обмен. Твой ценный казаррино за истинного короля Кассафорте и нашу свободу.

— Не делай этого! — закричал Адрио, но Нарцисо ударил его по голове.

Петро чуть не прыгнул на помощь другу, но Эмилия вытянула перед ним руку с кинжалом, чтобы остановить.

— Ваш король-марионетка не хочет идти с вами. Он не хочет участвовать в ваших попытках разрушить нашу — его — страну!

— Отказываюсь! Я требую, чтобы вы…! — Вико вскрикнул, когда амулеты снова стали взрываться. Оглушительный треск их взрывов наполнил воздух, и все, кроме двух лоялистов, пригнулись. Может, им было нечего терять.

— Мы получим свое, а ты — свое. Ты можешь не разбираться, милая. Уверяю тебя, твои старшие сказали бы тебе отпустить нас, — Нарцисо поднес клинок ближе к челюсти Адрио, и тот взвыл от боли.

— Большое спасибо за совет, милый, — опасным тоном ответила Эмилия. — Ты прав. Конечно, прав. Мне приказали защищать казаррино Диветри своей жизнью. Я была бы рада обменять его на вашего, так называемого, принца.

— Нет! — крикнул вдруг Петро.

— Если бы, — ровно продолжила она, — у тебя был казаррино. Но это не так. Он у меня. Задержите его, — приказала она стражам. Она толкнула Петро в их руки. — Он пытался вам сказать, но ты не слушал, Нарцисо, — Петро возмущался, но в его вопле не было слов.

— Ты уже пробовала этот блеф.

— Ты такой дурак, что не понимаешь, что это не блеф. Даже сейчас ты не хочешь верить, что попался на шутку ученика. Слушай, Нарцисо. Слабак в твоих руках — Адрио Вентимилла. Из Тридцати… и то едва держится там.

Нарцисо замер от этих слов. Он отпрянул на шаг.

— Ты дала бы умереть одному из Тридцати?

— Знаешь, что я вижу перед собой? Сына кожевника, двух преступников и мальчика, до которого никому нет дела. Для защиты казаррино я дам всем вам умереть. И ты будешь смотреть, милый. Протокол, — она опустила клинки и убрала их в ножны. — Этот мой, — сказала она стражам. Один из них толкнул Петро к ней, и он упал в ее грубую хватку. — Позаботьтесь об остальных, — приказала она. — Мне плевать, выживут они или нет.

Петро был в ярости и не мог говорить, пока она уводила его.

— Молчи, — приказала она.

Он ослушался ее.

— Ты — бессердечная.

— И я блефую! — прошипела она ему на ухо.

Он обмяк от потрясения. Он хотел спросить ее о плане, но за ними раздался ужасный рев. Оставшиеся стволы деревьев уже не могли выдержать те, что давили на них. Крик толпы сверху наполнил воздух, сотни испуганных голосов взвыли при виде горящей пирамиды, упавшей на бок, рассыпавшейся слева от алтаря. От упавших бревен задрожала земля, Петро вытянул руки, чтобы не упасть. Нити гобелена дрожали. Два бревна покатились к их группе, пылая, и Петро ощущал жар огня даже на безопасном расстоянии.

— Пусти! — услышал он крик Вико. Мальчик все боролся, пока Саймон Якобучи держал его в воздухе над алтарем. Каждый раз, когда он пытался толкнуть Вико ближе к жару или закрывался мальчиком от кусочков металла, Вико упирался ногами в алтарь. Но теперь он решил сменить тактику. Он не толкал, а вдруг сжался и убрал ноги с края, и его вес направил Саймона вперед. Саймон ударился об алтарь животом. Он резко выдохнул и отпустил пленника.

Петро с ужасом смотрел, как мальчик прыгнул через алтарь и опустился на другой стороне. Одно бревно катилось все ближе к ряду брошенных Тадео полумесяцев.

— Вико! — крикнул он. Он пытался бежать, но Эмилия удержала его. — Он в опасности! Пусти!

— Подумай, Диветри! — крикнула она. — Я не потеряю и тебя!

— Я тут, Якобучи! — закричал Вико, подпрыгивая. Он или не знал об опасности в трех саженях за ним, или не переживал. — Заберешь своего щенка? Ну? Осмелишься?

Ствол катился, сияя красным внутри, задел дальние из рассыпанных амулетов. Они стали взрываться почти мгновенно, раскаленный металл летал красными дугами по воздуху, пропадающими, как падающие звезды. Среди пиротехники Вико выглядел не как мальчик, а как сверхъестественный хобгоблин, прыгающий в огне, из которого он был создан.

Саймон Якобучи сжался, пытался защититься от жара и огня. Он подумывал миг погнаться за принцем, но сдался. Он быстро вдохнул и побежал прочь от группы, хромая так быстро, как только позволяли его разные ноги. Эмилия щелкнула пальцами и послала двух стражей за ним. Они пропали в ночи.

— А ты, священник? — крикнул Вико. — Пойдешь за призом? Я так дорог для тебя? Считай это проверкой, — он поднял руки, словно мальчик, надеющийся, что его поднимет отец.

Петро сказал:

— Он безумен.

— Он гениален, — парировала Эмилия.

Ствол остановился, запустив последние полумесяцы. Один из них, видимо, задел щеку Нарцисо, ведь он с воплем выронил кинжал и прижал ладони к лицу. Он и Адрио не сразу поняли, что оружие упало. Они потрясенно смотрели друг на друга, Адрио зарычал и оттолкнул нож ногой, яростным движением ударил священника головой. Нарцисо отшатнулся, не устоял на ногах. Он схватился за длинный шест, на котором висел гобелен Лены.

В обычных обстоятельствах шест не смог бы опрокинуть один человек. Даже мужчина и решительный пятнадцатилетний мальчик не справились бы. Но они бросились вдвоем на скорости, и жаркий ветер уже заставил гобелены бить по дереву, и шест не выдержал. Лена, нежно глядя на книгу, развевалась с ветром, шест, поддерживающий ее, треснул и придавил мужчину, отчаянно сжимающего его. Олень у ее ног загорелся, старые сухие нити упали на ближайший из остановившихся горящих стволов.

— Он упал, — закричал Петро. — Он ранен.

Петро первым добрался до Нарцисо. Сломанный шест придавил его грудь. Он едва дышал от этого веса.

— Пусть гниет, — плюнул Адрио, лежа неподалеку. Его горло было в царапинах и крови, его лоб — с шишкой от удара об мрамор.

Все больше амулетов взрывалось. Некоторые кусочки попадали по гобелену, и он горел быстрее, чем Петро ожидал. Удивительно, но Нарцисо согласился с Адрио.

— Я хочу умереть, — выдавил он. — Умереть героем.

— Героем в своем деле? — Петро встал над ним. — Герой не пугает жителей своей страны ради своего повышения. Если бы у тебя было сердце, ты бы знал это, — добавил он. — Поднимем шест, пока все мы не загорелись, — крикнул он остальным. Эмилия и оставшийся страж схватили балку с Петро, держащего там, где шест сломался. Вико стал помогать со стороны Петро. Адрио через миг встал и с неохотой присоединился к ним.

Брат Нарцисо, когда шест подняли, не пытался убежать. Он лежал, пока страж не усадил его, хмуро глядя на них. Одна его рука выглядела как сломанная, но он не жаловался. Несколько из армии Эмилии побежали помочь им от лестниц, Нарцисо молчал, пока они поднимали его на руки. Эмилия отдала приказ унести его, и он сказал:

— Вы не знаете, что такое ужас.

— Возможно, — парировал Петро. — Но ты скоро узнаешь, — он сделал пару шагов вперед и сказал Нарцисо на ухо. — Потому что моя сестра — Риса Волшебница, и я не хотел бы быть в одной комнате с ней, когда она встретит человека, который пытался помешать ее свадьбе.

Через пару минут они покинули опасную зону и сидели на первом ярусе, куда не доставали еще летающие кусочки металла. Петро проверил Вико десять раз на раны, осмотрел голову мальчика, побывавшего так близко к летающим осколкам, но не нашел порезов.

— Я много раз говорил, — Вико уже проявлял нетерпение, — что я в порядке.

— Вико, — Петро отодвинул его на расстояние вытянутой руки и посмотрел на его лицо. — Ты был очень смелым. Может, тебе не быть правителем Кассафорте, но у тебя сердце короля.

— Да-да! — закричал Адрио.

Мальчик покраснел от похвалы, но не успел возгордиться, Петро добавил:

— А голова дурака. Если еще раз так сделаешь, я тебя поколочу. Ты мог погибнуть!

— Но я не погиб.

— Люди с разумом убегают от опасности. А не к ней.

Вико моргнул, а потом сказал с простотой:

— Но ты все время бежишь к опасности.

— Это не… — Петро притих. Он хотел сказать, что он был не таким. Но он задумался и не смог это произнести. Это не было правдой. Он чуть смягчился и попробовал другой аргумент. — Эмилия была готова пожертвовать тобой!

Бывший принц усмехнулся.

— Нет.

— Ты не знал этого!

Вико скрестил руки.

— Я знал. Твоя Эмилия не очень хорошо врет.

Внизу, где догорал гобелен Лены, еще сияя на мраморе, советовались Эмилия и ее армия. Она указывала в три стороны по очереди. Шесть крупных мужчин, которые были больше, чем вдвое ее старше, парами разошлись с полученными указаниями. Еще один подбежал с вопросом о пожаре, еще пылающем бесконтрольно в яме и рядом с ней. Она ответила, дав еще указания, указывая на алтарь и гобелен Муро, который все еще висел.

Петро смотрел, а страж вызвал несколько мужчин из толпы, чтобы убрать гобелен от опасного места. Эмилия встала в стороне, уперев руки в бока, смотрела, как ее указания выполняли. Когда работа была выполнена, страж из той группы подошел к ней за дальнейшими указаниями. Он выпрямился и отсалютовал.

Эмилия кивнула, что-то сказала и отвернулась. Петро видел ее лицо, радостное и румяное. Она заметила как-то взгляд Петро, подняла голову и улыбнулась ему, помахала ему. А потом убрала волосы с глаз, порозовела и отвернулась, продолжила отдавать приказы. Этой ночью оставалось еще много дел.

Его Эмилия плохо врала. Но Петро это даже нравилось.

ЭПИЛОГ

Лорко Фирнетто был с таким лицом, будто все время злился. Даже когда он говорил спокойным голосом, как сейчас, казалось, что он вот-вот начнет кричать ругательства.

— А шпион?

— Сэр, — Эмилия слабо кивнула, принимая вопрос. — Мы не встретили Густофа Вернера. Никто из лоялистов, которых мы задержали, не видел его лично, хотя они общались через его посланников.

Впервые за полторы недели Эмилия была чистой. В свежей алой форме, с волосами под беретом, она сияла. Все четверо ребят, вернувшись прошлой ночью в Кассафорте, тут же получили разные комнаты в замке и охрану, им позволили поесть, помыться и поспать на кроватях, что они не делали уже давно. Мальчики после этого выглядели как красивые моли, для Петро, но Эмилия стала бабочкой. Он разглядывал собравшихся в зале совета, поражаясь, что никто из них не понимал, как прекрасна была Эмилия.

Не меньше дюжины человек сидели вокруг прочного стола из ствола одного дерева из королевского леса. Эмилия и Петро стояли вместе, глядя на любопытное собрание, где были не только Фирнетто и советники короля Мило, но и старейшины Джина Катарре и Арнольдо Пиратимаре (брат нынешнего казарро), который был из инсулы Детей Муро. Король Мило сидел во главе стола, соединив кончики пальцев, тихо слушая отчеты. Но страшнее всего была Риса Диветри, сидящая рядом с ним, скрестив руки, пронзая взглядом младшего брата.

— Я всегда думал, что проклятый Вернер — это миф, — сказал старейшина Пиратимаре, — Чем больше мы о нем знаем, тем больше он кажется выдумкой.

— Миф не мечтает разрушить страну-соперника, заставив ее погубить себя изнутри, старейшина, — холодно сказала Риса. — Он существует.

— Мальчик, Вико, доказательство этого, — Эмилия склонила голову в сторону Рисы. — Он — творение его дяди. Но, если можно говорить за него, — добавила она, — думаю, он в состоянии быть своим творением.

— Что думаешь, сынок? — сказал Фирнетто, глядя на Петро. — Она говорит правду?

— Фосси из ваших стражей, высший командир, — Петро хотел быть вежливым с ним, но голос звучал сухо и холоднее, чем он ожидал. — Она не могла бы исказить такую важную информацию, — Риса переглянулась с королем. Петро не закончил. — Я хочу сказать, что она лучший страж из всех. Без обид, Камилла, — виновато добавил он, глядя на женщину в алом с другой стороны от короля Мило.

— Я и не обиделась, бурундучок, — ответила телохранитель Мило.

Его немного смущало прозвище, спокойно произнесенное Камиллой Сорранто, но это все было забыто через секунды, благодаря высшему командиру.

— Ваше величество, — сказал он королю. — Мы должны поспешить с ответным нападением на Веренигтеланде. Предлагаю наши силы…

— У нас нет сил, Лорко, — король Мило долго не говорил, пока Эмилия описывала их историю с дополнениями от Петро. Он тихо сидел, внимая каждое слово. Когда Петро впервые встретил Мило после свержения принца Берто, он был хитрым стражем, полным энергии. Нынче, хоть он остался юным и светловолосым, он реже улыбался. Он казался выше и тоньше, уже не парень, которого знал Петро, а почти мужчина. Четыре года сказались на нем. — Даже если мы соберем всех стражей города, нам не хватит, чтобы пойти на Брамен. Ты это знаешь.

Фирнетто опешил от пыла короля.

— Но нужен ответ.

— Веренигтеланде знает, что план посеять страх и заставить нас примкнуть к ним провалился. Они знают, что мы выяснили их намерения. Они знают, что у нас их оружие.

— Он — мальчик, Мило, — сказала Риса. На кого она злилась? Петро не понимал свою сестру. — Просто мальчик. Не оружие.

— Я знаю, кто он. Вопрос останется. Что нам делать с этим Вико?

— Отправить в Портонеферро, — прорычал Фирнетто.

Старейшина Катарре возмущенно выпрямилась на стуле и сказала:

— Изгнание — не выход! Пусть пойдет в одну из инсул. У нас есть место, и, если старейшина Пиратимаре не против, мы приняли бы его.

— Точно, — отозвался другой старейшина.

— Принц Вико не будет изгнан, — король Мило звучал уверенно. — И не будет в инсулах. Он не из домов Семи или Тридцати, и его не допускали боги, — старейшина Катарре отклонилась на спинку стула, ворча под нос, хоть и была с ним согласна. — Его можно было бы оставить жить в замке, но, боюсь, это позволит лоялистам снова собраться и требовать его на троне. Я не хочу при этом заставлять его скрывать свою личность. Это парадокс.

— Ему нужна семья, — до этого Петро говорил, когда его спрашивали. Но в этом деле ему нужно было, чтобы его слышали. — Я бы хотел предложить ему свою, — потрясенный шепот зазвучал в комнате. Петро продолжил выражать мысли поверх этих звуков. — Ему нужно нормальное место для жизни, где он не будет ждать, когда за него все сделают, а будет учиться что-нибудь делать сам. Может, он научится работать у печей с моим отцом, или станет резать и собирать стекла для окон в мастерской моей матери. Мама всегда говорила, что без нас в казе одиноко, Риса. Ты это знаешь, — ее лицо было нечитаемым. — Думаю, они не будут против. И Вико нужен старший брат. Он уже мне доверяет. И он мне нравится.

Он прикусил губу в конце, боясь, что его тут же подавят возражениями. Никто не стал перечить. Старейшины с одобрением кивнули друг другу.

— Если сможешь часто навещать его в первые месяцы, — сказал король Мило, приподняв брови, глядя на единственную, кто мог возразить, — это помогло бы ему устроиться.

— Это не будет проблемой, — сказала старейшина Катарре.

Король улыбнулся.

— Риса?

Она кивнула через миг.

— Я спрошу у мамы с папой, — Петро затаил дыхание перед ее ответом и медленно выдохнул после этого через нос.

— А Веренигтеланде? — спросил Фирнетто. Он все еще звучал недовольно. — И Тридцать, которые были в сговоре с ними?

Мило уже обдумал это.

— Мы допросим лоялистов, которых так умно задержала стражница Фосси.

— И мальчика.

— Боги, Лорко! Что ты за монстр? — он перестал вести себя строго и рассмеялся. Это был старый Мило, которого Петро знал. — Ты стал бы пытать мальчика, если бы я позволил. Да, нужно расспросить принца Вико. Мягко. Никак иначе. У тебя мягко — это с медными кастетами. Я сделаю это сам.

— И я, — сказала Риса.

— И моя леди, — согласился Мило. — Мы уже знаем некоторые фамилии помощников лоялистов. Катарди. Фало. Годи. Ди Ангели. За следующие несколько недель мы по очереди намекнем им уйти. Покинуть Тридцать и страну. Их запах пропадет с наших улиц, инсул и застав.

Высшего командира это решение не устраивало.

— Опубликуйте их имена! Пусть все знают, что они — предатели.

Мило посерьезнел. Он соединил пальцы.

— Так все узнают об их деле. Узнают, как близко мы были к союзу с врагами, и это напугает многих. Я не дам широкой огласки ненависти небольшой группы людей. Если люди узнают, их поступки могут посчитать дозволенными. И поэтому, друзья, я должен попросить о серьезном одолжении, — последние слова были для Петро и Эмилии. Мило встал из-за стола и протянул к ним руки. — Никто вне этой комнаты не узнает о том, что вы сделали.

— Что? — Риса нахмурилась.

Мило не слушал ее, заговорил только с Петро и Эмилией.

— Кроме нескольких поверхностных ран, никто из пилигримов в Насцензе не умер, благодаря вашим действиям. Мы уже пустили весть, что произошедшее в Насцензе было результатом хулиганов со сциллийскими свечами, выпившими много вина. Они устроили бардак, но не навредили.

— Гобелену Лены было больше четырех сотен лет! — отметила Джина Катарре.

— И ремесленникам инсулы будет приятно сделать такой же или лучше, — сообщил Мило. — Потом мы сообщим, что нашли внука короля Алессандро и примем его, как подобает. Мы ничего не скажем о заговоре лоялистов, — он кашлянул. — Вы оба — герои страны. Но не все герои должны звучать в песнях. Мне очень жаль, но это так.

Он дал им мгновение обдумать новость.

— Мне все равно, — сказал Петро. Он говорил искренне. — Правда. Я не хочу славы и всего, что получают герои. Я не хочу, чтобы люди смотрели на меня, как… — он чуть не сказал «как на нее», имея в виду сестру, но передумал. — И Риса убьет меня, если кто-то напишет песню о сыне стеклодува. Но Эмилия… то есть, страж Фосси… — он хотел сказать им, что Эмилия заслужила большего. Он был не против отступить в тень. Он привык к этому. Но Эмилия старалась и проявила себя.

Мило ощутил его колебания.

— Я от всей души благодарю тебя, казаррино, — сказал он. — Об этом мы поговорим со стражницей Фосси лично, если ты не против.

— Спасибо, — прошептала Эмилия, коснувшись его руки, когда он собрался уходить. Он поймал ее взгляд и знал, что она поняла, что он хотел сказать.

Ладонь на другой его руке принадлежала его сестре, которая вскочила, как только Мило отпустил Петро. Она сжала его, как сокол когтями, и потянула за двойные двери, ведущие из зала, позволив стражам снаружи закрыть их за ними. Она увела Петро в комнату ожидания рядом.

— Ай, ай, ай! — закричал он, когда они остались одни, из-за хватки сестры.

— Боги! — рявкнула она. — Мама с папой думали, что ты мертв! Я думала, что ты мертв!

— И ты решила добить меня сама? — пожаловался он, прижимая к себе руку. — Я был тут прошлой ночью! Почему ты не пришла мучить меня тогда?

— Потому что Мило осмелился сообщить мне за пару минут до собрания. Он знает, что я сделала бы что-то буйное. Твое лицо выглядит ужасно.

— Как и твое с утиным носом, — парировал он. — У меня преимущество. Мое хоть заживет.

Она хмуро глядела на него. А потом он оказался в тесных объятиях сестры.

— Боги, — она поцеловала его в лоб и провела пальцами по его волосам. — Если бы с тобой что-то случилось, я бы не смогла жить.

Он мог парировать разными фразами, но просто позволил ей обнимать его.

— Я рад вернуться, — признался он.

— И девушка! — Риса отпустила его и отодвинула, чтобы посмотреть в глаза. — Расскажи о девушке!

— Девушка? Стражница Фосси? — Петро покачал головой. — Нечего рассказывать.

— Ты плохо врешь, брат.

Риса сказала бы больше, но двери зала открылись. Вышла Камилла Сорранто, высокая и худая, никто не догадался бы, что она всего три месяца назад родила второго ребенка. Она бодро отсалютовала Петро, прошла к коридору. Потом последовали другие советники, окружая Лорко Фирнетто, который выглядел хмуро. В конце вышли двое старейшин, отошли от толпы в своих нарядах желтого и темно-серого цвета.

— Диветри, — сказала серьезно старейшина Катарре. — Думаю, пара дней дома после такого — это логично. Надеюсь, они тебе понравятся.

— Благодарю, старейшина, — Петро чуть поклонился.

Она прижала ладонь к его голове и сдвинула волосы, которыми он попытался прикрыть пострадавший лоб. Она с тревогой поджала губы.

— И, ученик Диветри, — добавила она, собираясь уходить по делам, — сообщи своему товарищу Вентимилле, что, учитывая обстоятельства, я не прикажу ему описывать все в подробностях. Я, если честно, боюсь такое слушать.

— Мне все еще отчасти жаль, что я не была в инсуле, — сказала Риса, глядя старейшинам вслед.

— Боги! Не вздумай сожалеть! — сказал ей пылко Петро.

Последними вышли Эмилия и король Мило. Они обменялись последними словами на пороге. Она кивнула, протянула руку к нему, а потом быстро отдернула ее и почти рухнула в неуклюжем поклоне. Она впервые не знала, как по протоколу обращаться к королю. Петро был очарован. Мило чуть склонился, улыбнулся и протянул к ней руку для рукопожатия.

Риса следила за Петро.

— Нечего рассказывать?

Он не слушал ее. Он смотрел только на Эмилию. Она приблизилась, радостная, щеки были румяными. Она нервно улыбнулась Рисе, все еще стесняясь ее. Для Петро она протянула обе руки, чтобы сжать его пальцы в восторге.

— Я буду учиться с Камиллой Сорранто три месяца, — сообщила она.

Мило кивнул за ней и приподнял брови, глядя на Рису.

— Смотри, как радуется, — сказала Риса. — Я сама хотела это предложить.

— Я знаю, милая, — сказал он ей. — У тебя хорошая идея, но я первый это придумал.

— Уверена, я придумала это первой, — ответила Риса. — Ты просто озвучил первым.

— У меня для тебя предложение, о котором ты не подумала, — парировал Мило. — Если не против пройти со мной в мои покои.

— Если это про Вико и мою семью, то я поддерживаю брата, — сказала Риса. — А еще…

Пока они спорили, Петро повернулся к Эмилии.

— Камилла Сорранто! — воскликнул он. — Ты всегда восхищалась ею.

Она покраснела сильнее.

— А после трех месяцев меня повысят до капитана, — она склонилась, чтобы король и Риса не слышали, хотя они были заняты своим спором. — Они хотят откупиться, знаю, но ничего. Я это заслуживаю.

— Конечно, — сказала Риса, ворвавшись в их разговор. — Я тоже хотела это предложить.

Король Мило кашлянул и сказал Рисе:

— У меня в мыслях предложение личного характера, милая. Официальное. Тебе понравится. Такое ждет девушка от любимого, — Мило обрадовался, когда Риса перестала перечить и раскрыла рот в удивленной «о». — Я знал, что это ее утихомирит, — он подмигнул Петро. А потом искренне сказал Рисе. — Я могу задать тебе очень важный вопрос лично? Твой король будет рад, если ты скажешь «да».

Риса только кивнула, лишилась дара речи от удивления. Король Мило взял ее за левую руку и повел прочь в придворной манере. Они почти покинули комнату, когда Риса вдруг отпустила руку Мило, подбежала к брату и прошептала ему на ухо, чтобы слышал только он:

— Если скажешь маме с папой о моей помолвке раньше меня, я тебя превращу в котлету. О, и еще одно, — она склонилась к нему снова, прежде чем убежать к любимому. — Она на четыре года старше тебя.

— Он собирается…? — спросила Эмилия, когда они остались одни.

Петро кивнул.

— Думаю, да. Коварный. Всегда обходись с любимыми как с охотничьим псом. Это мой девиз. С твердой рукой и властным тоном.

— Если скажешь что-то еще об этом, Диветри, я тебя побью, — Петро задумался на миг, почему женщины в его жизни угрожали ему физической расправой. Эмилия скрестила руки и смотрела на него. — Я попросила короля кое о чем, пока мы были одни.

— Да?

Она кивнула, чуть смягчившись. Она казалась смущенной, когда призналась:

— Я попросила разрешения навещать регулярно принца в твоей казе. Если он согласится жить там, — сказала она, изображая спокойствие. — И если твоя семья не против.

— Они точно не против, — Петро сунул руки в карманы и улыбнулся ей, радуясь новости. — И Вико точно понравится.

— Возможно, — осторожно сказала она, не глядя на него, — мы смогли бы навещать его вместе. Было бы… приятно, если бы ты был там.

— О, — он улыбнулся. — Звучит как отличная идея.

Последовал миг неловкой тишины. Может, она ожидала, что придется бороться с его заявлением о любви. Может, была бы рада такому, хоть и скрыла бы это. Петро это уже прошел. Путь Эмилия радуется хорошим новостям, не отвлекаясь на симпатию пятнадцатилетнего парня. Он не хотел портить миг.

— Мы всегда будем друзьями, Диветри. Хорошими друзьями.

Он фыркнул, указывая, что знал это и удивлялся, что она не знала.

— Можешь рассчитывать на это, Фосси.

Она ушла через миг, и он проводил ее взглядом с ноткой разочарования. Он не сдавался. Он не стал заявлять права на нее, это она возненавидела бы. Они будут видеться в его казе, его семья будет вокруг него, смех, шутки и еда. Нет, он не будет мешать Эмилии своими заявлениями… пока что. Но в будущем он начнет действовать.

Четыре года лежали между ними, но они не были непреодолимым препятствием. Еще четыре года могли многое в них изменить, и тогда брешь станет меньше. Если нужно, еще четыре года после этого сузят брешь до канала, через который он построит мост. И между ними почти не будет разницы.

Он повернулся уходить. Как происходило с тех пор, как Петро стал посещать замок мальчиком, стражи зашагали по бокам от него, защищая его и бесценные сокровища замка, пока сопровождали его. Их было шестеро, они вывели его из этажа с королевскими покоями. Четверо остались у лестницы, двое шагали с ним дальше, пока он не остался один на мосту над королевским каналом.

Пока что он мог оставаться один. Но он знал с необъяснимой уверенностью, что однажды покинет замок со своей стражницей.