Заговор против Афин

Глава 5

Габриэль долго возилась с засовом, дрожащими руками закрывая дверь за удалившейся Зеной, Арго и тремя их спутниками. Кратос сидел на полу, наблюдая за ней широко распахнутыми глазами на застывшем лице. Габриэль улыбнулась мальчугану и пристроилась рядом с ним, доставая из корзины ароматные булочки и протягивая приятелю одну из них.

— В ожидании твоего двоюродного брата мы можем перекусить, правда? Ой, как мне хочется придушить воришку!

— Не нужно со мной делиться, — перебил паренек, указывая на сдобу. — Уклосс принес хлеб для вас.

— Я съела уже две штуки! — настаивала Габриэль, угощая парнишку. — Бери! Ты что-то хотел спросить?

— Она, наверное, очень на меня злится?

— Ты о Зене? Да, она вне себя, но причина не в тебе, — честно ответила девушка. — Воительница терпеть не может запутанных историй: как раз таких, как эта. Она понимает, что ты здесь ни при чем, и не винит тебя. И еще, Зену возмущает несправедливость, а в Афинах она сейчас процветает. Подруге придется вмешаться: она не сможет оставить все как есть, а ведь у нас были совсем другие планы. Воительница — настоящий герой, но только не называй ее так, она этого не любит.

Мальчик задумался и разломил булочку надвое. Спрятав половину в карман, он принялся есть.

— Я… хотел поблагодарить тебя за то, что ты отыскала маму. Если б мне пришлось самому искать ее в темнице, поднялся бы переполох.

— Ой, ты бы справился, — заверила его Габриэль. — Помнишь торговца пергаментом? Он бы тебе помог.

— Кто знает, — тревожно ответил Кратос, и девушка с беспокойством посмотрела на него.

— Эй, он что, предатель? Я ведь плохо его знаю…

— Он не из шайки, не волнуйся, — с набитым ртом выговорил мальчик. — Конечно, он боится «Покровителей», они могут надавить на него, но ведь их все боятся… кроме моего двоюродного брата и Адрика. Пекарский сыночек просто глуп, а Гелариона защитит его славный отец.

Паренек дожевал кусок, бросил в рот новый и добавил:

— Торговец пергаментом поднял бы крик, что не любит, когда его бьют. Вот бы «Покровители» потешились. Кто любит-то?

— Никто, это уж точно, — поддержала Габриэль и переспросила: — Гелариона защищает отец? Ах да, вспомнила!

«Сын бога Гермеса находится под его неусыпной заботой. Ага, а я дочь великого Зевса!» — подумала она и посмеялась, живо представив себе такую забавную историю. Девушке пришлось скрыть улыбку: чего доброго, Кратос решит, что она смеется над ним или его драгоценным братцем.

Они в дружеском молчании доели хлеб; вдруг Кратос вскочил на ноги, кинувшись к входной двери. Он даже ни разу не споткнулся о кучи камней на полу. Габриэль вся обратилась в слух и стиснула в руке увесистый булыжник. Послышался тихий скребущий звук, паренек тихо вздохнул и поскребся в ответ. Постояв у двери еще секунду, он навалился на нее плечом, и в щель протиснулся Геларион. Изящная рука с длинными пальцами задвинула засов.

Златовласый воришка замер в неподвижности в угасающем свете огня, разглядывая Габриэль. Она с непроницаемым и мрачным лицом уставилась на маленького проныру. Конечно, она не умела напускать на себя грозный вид, как делала Зена, но в какой-то мере ей это удалось. Гелариону вполне хватило результата, достигнутого девушкой, чтобы в ужасе отступить на шаг и вжаться в угол.

Парнишка оказался старше, чем она ожидала: на первый взгляд Габриэль дала ему всего четырнадцать лет, теперь же поняла, что воришке не меньше семнадцати. На подбородке и над верхней губой она различила пробивающуюся бородку и усы. Кроме того, лицо юноши было не таким безупречным, каким девушка его запомнила: впечатление портили тяжеловатая челюсть и слишком уж тонкий прямой нос. Большой подвижный рот растянулся в притворной улыбке, и парень отвесил Габриэль шутовской поклон.

— Двоюродный братец передал, будто ты желаешь поколотить меня за то, что я нашел тебе бесплатный ночлег. Вот он я. К делу! — Он широко развел руки и улыбнулся. Габриэль иронично отнеслась к театральному жесту и безмолвно смотрела на юношу, оказавшегося вовсе не таким уж нескладехой, какого она предполагала увидеть. У Гелариона были золотые волосы, гладкая кожа, подтянутое мускулистое и стройное тело.

— Благодарю за любезность, — нашлась Габриэль, — но лучше подожду, пока ты потеряешь бдительность. Так будет интереснее.

Парень растерянно моргнул, и улыбка сползла с его лица. Стоя со сложенными на груди руками, девушка смотрела ему прямо в глаза, ей даже не приходилось задирать голову.

— А пока расскажи мне, зачем ты это сделал. Подлый прием!

В ответ юноша помотал головой и замахал руками:

— Побереги нравоучение, мне их уже читали. Та-ак скучно! Дальше ты сообщишь мне, что я не имел права брать чужой кошелек, — тут он пожал плечами, — но ничего не поделаешь, теперь он мой. А тот человек, с чьего пояса он раньше свисал на кожаном ремешке, уже не имеет на него права, такова жизнь. И вообще, мой брат вытащил тебя из темницы, Уклосс накормил отличным хлебом — в чем же дело?

Пораженная Габриэль уставилась на воришку:

— Ты что, правда, не понимаешь?

— Да мог бы, если б захотел, — мелькнула белозубая улыбка и сверкнули огромные глаза. — Но я не хочу.

— Братец! — прошипел Кратос, дергая наглеца за старую тунику. Лоскут оторвался с противным треском, а юноша разгладил оставшуюся на выпирающих ребрах ткань. — Она вместе с воительницей помогает нам! А ты что творишь?!

— Кратос, никто не сладит с «Покровителями», — нравоучительно произнес Геларион. — Никто. Мы не способны нанять помощников, а троица не считает денег.

С этими словами он повернулся к Габриэль.

— Я слышал о Зене и о том, как ты сразилась с Агриноном. Похоже, ты умеешь держать оружие, ну а воительница — та просто живая легенда. Но наша задача ей не по силам. И тебе тоже.

— Не думаю, — резко ответила Габриэль. Она нахмурилась и гордо расправила плечи. — Почему бы не попробовать? И кто тут говорил о деньгах? Зена не наемник и я тоже!

Геларион энергично пожал плечами, и в его голосе зазвучало что-то похожее на удивление:

— Что ж, меня это не касается. Я не стану работать на «Покровителей», а больше ничем помочь не могу. Зачем терять жизнь в тщетной борьбе?

— Интересная точка зрения, — сказала Габриэль, — но я так не могу, и тебе придется мне подчиниться.

Юноша лукаво скривил рот, и девушка торопливо добавила:

— В разумных пределах.

— А кто решает, что разумно? — весело спросил хитрец.

— Ух, брат! — разозлился Кратос. — Так и знал, что от тебя не будет толку?

Паренек понурился, а Геларион как ни в чем не бывало уселся рядом с ним. Их лица находились вровень, и с того места, где расположилась Габриэль, мальчуганы были похожи как две капли воды. Девушке это почему-то не понравилось.

— Ты же меня с детства знаешь! Зачем притворяться, будто расстроен?

Носком сандалии Кратос чертил в пыли замысловатые узоры.

— Но… Но, Геларион, если ты не прекратишь кривляться, она просто разозлится и уйдет!

— Не уйду, — пообещала Габриэль. — Может, стукну твоего братца лишний раз, но друга в беде не брошу.

— Спасибо на добром слове! — съязвил Геларион.

— Всегда пожалуйста, — ответила девушка, и в комнате повисла тишина. Наконец Кратос откашлялся и обиженно заявил двоюродному брату:

— Я знал, что ты не поможешь! Но мне нужно отвести Габриэль во дворец, и хорошо бы ты изволил сказать, куда идти после того, как миновал кухни, — мальчик затих, а Геларион, раскрыв рот, уставился на него.

«Значит, и ему не чуждо удивление», — удовлетворенно отметила Габриэль.

— Это невозможно, — мягко, но не терпящим возражения тоном заявил любимец Гермеса.

— Возможно! Ей необходимо поговорить с царицей! Она не найдет дороги! — петушился Кратос, расправляя плечи. — Только скажи, как проникнуть в покои, остальное я сделаю сам. Я все равно пойду, даже если ты не ответишь!

— С ума сошел, дорогой братец! — фыркнул Геларион. — Опять наслушался этого северного певца и его глупых сказок.

Снова воцарилось молчание. Голос златовласого воришки не выдал беспокойства, но теперь его взгляд рассеянно блуждал по дальней стене. Потом юноша поднял глаза на Габриэль и улыбнулся уголками губ:

— Ну что ж, милейшая госпожа, кажется, я должен вымолить у вас прошение за вчерашнюю оплошность.

— Без сомненья, — сухо ответила девушка.

Он не дал ей закончить:

— И, допустим, ты простишь меня. Тебе так вздумается, мало ли что…

— Потому что я слишком благородна, чтобы сердиться. Ты когда-нибудь слышал о благородстве?

— А как же! — рассмеялся Геларион, но смех прозвучал неестественно. — Переизбыток этого чувства каждый вечер отправляет в Аид толпы юных героев, и мой отец провожает их души. Благородство губит людей. Убивает, вот так.

— Твой отец провожает… Я никогда не слышала этой легенды! — воскликнула Габриэль, но тут же осеклась: не время. — Эй, не пытайся сбить меня с толку! Кстати, честь и отвага не всегда…

Девушка почувствовала, что опять отклонилась от темы, и закатила глаза:

— Я тебя прощаю. Что дальше?

— Допустим, я соглашусь проводить тебя во дворец. В отличие от братца, я бывал дальше кухонь и могу отвести тебя куда угодно. Стражники нас не поймают и даже не заметят. Если хочешь, я сохраню священную тайну, — Геларион услышал слабые протесты Кратоса и положил руку ему на плечо. — Братец, я доверяю тебе и не хочу тебя обижать, но ты еще не набрался опыта. Тетушка Элизеба сживет меня со свету, если узнает, что я отпустил сынулю одного во дворец. К тому же сейчас ты у всех на слуху, тебя ищут, не забыл? Твоя мать сбежала из темницы, а ты разгневал «Покровителей».

Упрямец Кратос затряс головой:

— Никто не знает, что маму спас я, и, кроме того…

— Поверь мне, брат, вести расходятся быстро.

— Э-э… Нельзя ли отложить пререкания? — вмешалась Габриэль. — Если уж Кратос на слуху, то обо мне нечего и говорить. Пара городских стражей спит и видит, как бы упечь меня в подземелье, а мне совсем не хочется там оказаться. Мне надо сделать свое дело и затаиться, ясно? И нам нужно как можно скорее выбраться из Афин — прежде чем со мной и Зеной стрясется что-нибудь еще.

Геларион округлил глаза и отмахнулся.

— Кратос, — мягко позвала девушка, и мальчуган поднял на нее несчастные глаза, а потом отвернулся. — Пожалуйста, останься здесь. Я правда не считаю тебя малышом. Ты поразил меня, так ловко вытащив нас из темницы. Ты смел, умен и предусмотрителен, как редкий взрослый. Но раз Геларион утверждает, что тебе лучше остаться, значит, так и есть. Я не могу подвести Элизебу: она не простит мне твоей смерти. А что, если мы с Зеной тоже погибнем? Кто вам поможет?

Габриэль сделала паузу, мальчуган опустил голову и наконец смирился.

— Поверь, я полностью полагаюсь на тебя и рада, что у меня есть такой надежный помощник.

Молчание затянулось, но девушка понимала, что Кратос больше не станет упрямиться. Она повернулась к Гелариону и на всякий случай одарила его зловещим взглядом.

— Когда выходим?

— Когда хочешь, — не задумываясь, ответил юноша и красивой рукой взъерошил волосы брата. Мальчик выдавил кривую улыбку, — но лучше подождем до заката. Слуги усядутся есть, повара займутся царским ужином, а придворные и сама Ипполита разойдутся по покоям отдыхать перед поздней трапезой.

— Ладно, — согласилась Габриэль.

— Я принесу тебе мамино покрывало, — предложил Кратос, почти перестав дуться. — Оно длинное и скроет лицо и волосы.

— Спасибо, ты очень помог, — поблагодарила девушка и прибавила, поворачиваясь к Гелариону: — Еще заглянем в лавку торговца пергаментом, убедимся, что его скоро освободят.

— Освободят? — удивился златовласый юноша. — Что-то я об этом не слышал.

— Ты не так понял. Надо рассказать помощнику, где Петер. Пусть позаботится о нем.

Вор ухмыльнулся и запустил длинные пальцы в прелестные завитки своих волос:

— Ах вот как! Если на сегодня это самое трудное поручение…

— И не рассчитывай! От меня так просто не отделаться.

Они уже пробежали ряды, где торговали зерном, и пробирались меж лотков, уставленных сосудами с благовониями, когда Гелариона вдруг остановил резкий оклик. Он оглянулся через плечо, и Габриэль увидела, как в его глазах зажглось удивление, а на губах заиграла ехидная усмешка, предназначенная кому-то позади нее.

— Ох, лучше не оглядывайся, — предупредил воришка, для пущей убедительности поклявшись своим отцом. — Нам жуть как повезло!

— Повезло?

— Ага! Там твой любимый страж, он очень зол, — весело заявил юноша. — Говорю же, не оглядывайся! — выпалил он и, схватив Габриэль за запястье, потащил ее за собой меж тесных рядов, чуть не вырвав у нее тяжелый посох. Пару раз он резко менял направление: пробежал мимо торговца булками, затем мимо богато одетой женщины с властным взглядом и рыжими косами. Девушка мчалась следом, почти не разбирая дороги. Толстуха сердито обернулась, пребольно задетая бегущей Габриэль, та бросила на нее беспомощный взгляд, но Геларион уже увлекал ее дальше, мимо высоких полок с кувшинами и амфорами всех цветов и размеров. Позади снова раздался крик, и за соседними рядами, скрытыми развевавшимся полотнищем, послышался топот бегущих ног. Вор оглянулся на Габриэль и рассмеялся. В глазах его играли лукавые искорки, а дыхание даже не сбилось.

Этого нельзя было сказать про девушку. Она склонилась вперед, упираясь руками в коленки и тщетно стараясь сдержать бешеные удары сердца. Пряча раскрасневшееся лицо, Габриэль жадно хватала ртом воздух.

— Что… ты… имел в виду? Какой еще любимый страж?

— Ого, а мне говорили, что вы с воительницей в прекрасной форме! — не слишком любезно заявил парень. — Дышишь, как мой дед — по материнской линии.

— Неужели? — Девушка набрала в грудь побольше воздуха и задержала дыхание, затем сухо ответила: — Конечно, куда мне за тобой угнаться, тебя ведь тренирует сам Гермес. Верно?

Губы юноши недовольно скривились:

— Только не начинай опять.

— Да неважно мне, кто твой отец! Хоть Зевс, хоть Гермес, хоть одноглазый Циклоп, которого я повидала на полпути в Фивы. И я не стану затевать спор, потому что мне дела нет до твоего папочки! — выкрикнула Габриэль, вконец потеряв терпение, а с ним и осторожность. Геларион сделал предупреждающий жест, и девушка, опомнившись, понизила голос: — Эй, давай-ка выберемся с рынка, заглянем в лавку и потихоньку вернемся. Хватит мне искать неприятностей!

— Ты?! — раздался скрипучий, неприятный и странно знакомый голос. Габриэль резко обернулась, держа наготове дорожную палку, и увидела в четырех шагах от себя Агринона. Палка туда не дотягивалась. Рот стражника уродливо кривился, а глаза быстро скользнули за спину девушки, и тогда Агринон удовлетворенно хмыкнул: — Так и знал, что застукаю тебя с этим вором. Ну, кто он: твой любимый, или брат, или… Впрочем, какая разница? А может быть, воительница предпочитает молоденьких…

Габриэль выдавила смешок и от злости еще сильнее сжала посох.

— Сам догадался или кто подсказал? — сладким голоском спросила она. Стражник сощурился, а девушка расхохоталась, на сей раз уже увереннее. — Знаешь что, Агринон? Ты мне за все заплатишь, причем сию же минуту.

— Вот уж не думаю, — презрительно фыркнул он. — Вы оба пойдете со мной…

— И не мечтай, — спокойно ответила Габриэль. — Что, испугался девчонки, вполовину меньше тебя ростом?

Издевка достигла цели: страж зарычал, залился краской и выхватил кинжал. Девушка метнулась вперед, резко ударила Агринона палкой по запястью, и клинок отлетел далеко в сторону. Но сила отдачи заставила ее выпустить посох; он с глухим стуком упал на землю.

— Что-то здесь слишком людно, — внезапно заявил Геларион, с издевательским смешком давая деру. Второй стражник, которого Габриэль только сейчас заметила, кинулся было следом, но Агринон остановил его.

— Оставь мальчишку! Нам нужна она, — выдохнул начальник, указывая на девушку.

— Эй ты! Немедленно вернись, маленький негодяй! — вне себя завопила Габриэль, но ее слова уже не могли долететь до воришки. Девушка оглянулась через плечо, увидела только мелькающие пятки проныры и снова повернулась к стражам. Агринон самодовольно выпрямился и, криво усмехаясь, направился к своей жертве. Габриэль вдруг отвела глаза: в тесном проходе между лавками замерла, словно статуя, та самая женщина, которую она едва не сбила с ног минутой раньше. Руки рыжеволосой были уперты в бока, а на лице застыло непередаваемое выражение.

— Что тут творится? — громогласно спросила она. Спутник Агринона резко обернулся, а его начальник только бросил взгляд в сторону женщины и полностью переключился на светловолосую девушку, которой он так давно мечтал отомстить. Габриэль состроила виноватую улыбку и подпрыгнула, правой ногой ударив стража по коленям. Агринон скорчился, оглашая округу сердитой бранью, а девушка схватила с земли посох и, вонзив его в землю, оперлась на палку и подпрыгнула еще раз, с противным треском стукнув стража пятками по виску. Задавака мешком рухнул в пыль и наконец замолчал.

Габриэль обернулась, держа наготове посох, но второй стражник опасливо попятился от нее, не желая нарываться на неприятности. Он явно собрался бросить начальника и его несостоявшуюся пленницу на поле боя, но тут толстуха постучала его по плечу и многообещающе откашлялась. Страж вздрогнул и обернулся; женщина встретила его ударом локтя, резким движением стукнув беднягу по челюсти. Изменив направление локтя, она добавила удар по горлу, а Габриэль обрушила на голову несчастного свой посох.

— Ого! — сказала девушка минуту спустя, когда немного перевела дух и смогла взглянуть на толстуху. — Отлично сработано!

Женщина наморщила тонкий веснушчатый нос и бросила на поверженного стража полный отвращения взгляд.

— Ах, это! Научилась паре приемов от брата, — сказала она, потирая локоть.

— Запомню этот прием, очень действенный, — поддержала разговор Габриэль. — А ты пришла сюда из чистого любопытства? Увидела двух царских стражей и решила поглазеть? Как-то странно…

— Меня они не тронут, — уверенно ответила госпожа и многозначительно изогнула губы. — К тому же мне очень хотелось узнать, почему средь бела дня по нашему рынку ходит такая девушка, закутанная в нищенское покрывало да еще в сопровождении знаменитого вора. Кажется, любопытство опять заглушило здравый смысл. В наши дни от стражи лучше держаться подальше.

— Да уж, не могу не согласиться, — энергично закивала Габриэль. Затем она оглянулась и еле слышно выругалась. Собеседница удивленно приподняла брови. — Так и знала, что гадкому мальчишке нельзя доверять!

— Любой торговец скажет тебе то же самое, — подтвердила женщина. — Кстати, меня зовут Кидавия.

— Габриэль. Э-э… Ты не знаешь, где поблизости торгуют пергаментом? Хозяин лавки высокий светловолосый чужеземец по имени…

— …Петер, сын Вагта, из города Скйолда. Не удивляйся: в Афинах не так уж много людей из дальних краев — особенно из таких дальних, — а торговец пергаментом вообще один, — живо ответила Кидавия и в глазах ее появился интерес. — Я знаю, где его лавка и кстати, сама туда направляюсь. Если тебя устроит не такой быстроногий провожатый… — она не договорила, ибо предложение было и так очевидно. Послышался тихий смешок, и обе приятельницы обернулись. Габриэль успела приготовить посох. Геларион оглядел распластанных на земле стражей и, когда Агринон застонал и пошевелился, пнул его ногой в висок. Кидавия прищурила глаза и с недоверием оглядела воришку, Габриэль поморщилась.

— Поверить не могу, что вы решили здесь поболтать! — прошипел юноша. — Дожидаетесь, пока они очнутся, чтобы повторить удовольствие?

— Поверить не могу, что ты посмел вернуться сюда! — огрызнулась Габриэль, до глубины души возмущенная его бегством. — Хочешь сказать, будто достоин доверия?

— У тебя редкий дар находить неприятности, — заметил Геларион. — С моими друзьями проще.

Он перевел глаза на Кидавию и вдруг сморгнул, изогнув рот в усмешке. Тут застонал второй страж, и юноша схватил Габриэль за руку, увлекая ее подальше от опасного места. Он протащил ее меж плотных гончарных рядов, затем по безлюдной пыльной площади и очутился перед низким столиком, уставленным мотками пряжи.

— Мы рядом с лавкой чужеземца, — нарушил парень долгое молчание.

— Не так уж рядом, — раздался позади него голос Кидавии, и Геларион обернулся наградить ее сердитым взглядом, но тут же улыбнулся.

— Я тебя знаю, — вдруг сказал он. Женщина сложила руки на груди, прикрытой превосходной голубой туникой, и уперлась в воришку неподвижным тяжелым взглядом. — Ты та самая госпожа, которая не может хохотать стоя. Прославилась на все Афины.

— Что не может? — переспросила Габриэль и тотчас поняла смысл его слов. — Так это ты! — воскликнула она, оборачиваясь и широко распахивая глаза от изумления. — Ты женщина, которая пожаловалась на Петера и упекла его в темницу! Как ты могла?

— Я этого не делала, — ответила Кидавия, и в ее взгляде полыхнула ярость. — Это муженек постарался! Хотя дело его не касалось, и в следующий раз я стану все решать сама. Не послушается — не получит денег на выборы в Ареопаг. Деньгами семьи распоряжается мой отец.

Женщина покачала головой, посмотрев на Габриэль и воришку:

— Простите муженька. Так что здесь делает амазонка да еще в такой компании? — Она презрительно махнула рукой в сторону вора, и Геларион скорчил гримасу.

— У нее хороший вкус, — ответил парень, а девушка пихнула его в живот и одарила сладчайшей улыбкой и гневным взглядом. Он скорчился, хватая ртом воздух, как рыба.

— Я, собственно, не амазонка, — осторожно поправила Габриэль, — но меня приняли в их ряды по благословению царицы Мелозы. В общем-то, это случайность. Я… странствую с Зеной.

Женщина и так смотрела на нее во все глаза, а тут они распахнулись просто невероятно. У Кидавии перехватило дыхание:

— С Зеной! Милосердные боги, это правда? Я столько о ней слышала!

Габриэль покачала головой и развела руками:

— Поверь, она изменилась…

— Нет-нет, я слышала последние вести! — настаивала женщина. — Она спасла целую деревню, у меня там двоюродная сестра. Ужасный военачальник по имени Драконт уже собрался всех убить, а Зена…

— Уф, хорошо, — успокоилась Габриэль. — Ты слышала то, что надо. Но…

Кидавия накрыла ее руку своей:

— Ты жила с амазонками? Ты их знаешь? Ты могла бы представить им меня: Женщину, разделяющую их взгляды?

— Ну чего мы здесь стоим? — заныл Геларион. Женщины повернулись и окатили его ледяным взглядом, юноша пожал плечами и горько сказал: — Лавка там, мы здесь, а стражи, без сомнения, шастают сейчас по рынку и ищут тебя, — обратился он к Габриэль. — А мы…

— …Немедленно отправляемся в путь, — оборвала воришку Кидавия. — Причем «мы» — это я и Габриэль. А ты займись своими делами.

Девушка с удовольствием подумала, что Кидавии неплохо удавался убийственный взгляд, хотя до Зены ей, конечно, далеко. Женщина глядела на парня, чуть вздернув подбородок и прищурив холодные синие глаза. Геларион пошатнулся, отступая, и выдавил примирительную улыбку.

— Вам решать, конечно, — заговорил он, — но у меня есть дело к Самилосу, помощнику Петера, поэтому мы можем идти вместе или порознь, но пути наши пересекутся. Почему бы нам, достойные госпожи…

— Ладно, ладно, — кивнула Габриэль. — Кажется, нам сюда? Так пошли наконец!

— Пора бы, — присоединилась к ней Кидавия и тронулась в дорогу. Златовласый воришка затейливо выругался и засеменил следом.

Скоро он куда-то исчез, но стоило Габриэль с облегчением подумать, что Геларион пропал, как он появлялся, словно на зов: сбоку или на полшага впереди. Каждый раз девушка вздрагивала от неожиданности, а рыжеволосая Кидавия только смиренно вздыхала и продолжала идти.

Лавка торговца пергаментом оказалась гораздо меньше, чем можно было ожидать: Габриэль увидела всего лишь крохотную комнатку, шесть шагов в длину, четыре в ширину, от пола до потолка забитую полками с готовыми свитками. В ней не было окон, только узкие щели под самой крышей, сквозь которые сюда проникал свежий воздух. Между полками оставались узкие проходы, над головой тоже громоздился пергамент. Девушка искренне надеялась, что Петер надежно уложил свой товар. В комнате лежали развернутые свитки, стопки необработанных шкур, стебли папируса, тонкий бежевый пергамент, отшлифованные палочки, причудливые резные стилосы — словом, все, что только может понадобиться писцу и поэту. За этим изобилием притаилась полка с особыми свитками — в них были записаны истории, а еще дальше хранились глиняные печати, которые подмастерья обмакивали в чернила или воск и прикладывали к листам, в мгновение ока украшая их картинками.

К счастью, Габриэль нигде не заметила пакостного свитка, стоившего Петеру свободы.

Геларион протиснулся мимо девушки и скользнул в заднее помещение, откуда слышался непрекращающийся скрежет и летела стружка.

— Самилос! Эй, ты здесь?

— А кто еще поднимет такой шум? — раздался в ответ грубый голос.

Габриэль возвела глаза к низкому потолку и улыбнулась приятельнице:

— Э-э… Кидавия, верно? Ты хочешь быть представлена амазонкам? Почему?

Уголки губ женщины приподнялись, хотя глаза остались мрачными. Она нетерпеливо откинула с рыжих волос бледно-голубое покрывало.

— Хочу сбежать от помешанной на лошадях родни и скучного супруга и оказаться там, где разводят настоящих скакунов. Хочу мчаться куда глаза глядят. Хочу быть амазонкой.

— Погоди-ка, — Габриэль искоса взглянула на нее. — Твой муж и семья занимаются лошадьми. Ты выросла у конюшен, но тебе не позволяют ездить верхом, так?

— Отец мечтает разбогатеть. Мужа он мне выбрал по расчету, — сухо ответила Кидавия.

— A-а, понятно, — сочувствующе протянула девушка. — Родня велит тебе остепениться и стать солидной госпожой, а ты не хочешь.

— Точно, — мрачно подтвердила Женщина. — Дай мне выбор, и я умчалась бы вдаль на белом коне. Как амазонки.

— Красивая мечта, сохрани ее, — мягко посоветовала ей новая подруга. — Может, и сбудется, главное — очень захотеть.

Тут Габриэль вспомнила, что ей предстоит, и печально закончила:

— А у меня сейчас одна дорога, и та мне не очень-то нравится. Нужно пробраться во дворец к царице. Проводником служит он, — девушка указала на воришку.

— Ох, да ты что! Ни в коем случае! — решительно возразила Кидавия.

— Как это?

— А вот так. Может, он и выведет тебя куда нужно, а я-то проведу наверняка. Я лично знакома с Ипполитой.

— Правда?

— Ну… Она знает меня, насколько царицы знают жен богатых торговцев, — призналась женщина с тихой усмешкой. — Но мне кажется, я ей нравлюсь, потому что у нас есть общие интересы: лошади, к примеру. А это значит, что я могу открыто приходить во дворец, когда пожелаю. Кстати, женщин моего ранга обычно сопровождает служанка, — хитро прищурившись, добавила Кидавия, — скажем, юная девушка с меня ростом, со светлыми волосами под скромным покрывалом, действительно принадлежащим моей служанке, и в темном пеплоне, скрывающем одежды амазонки.

Габриэль рассмеялась:

— Ух ты! Здорово!

— Ничего не выйдет, — объявил Геларион, появившийся прямо перед болтушкой и заставивший ее подпрыгнуть на месте. — Не слушай глупых предложений. Она… Вспомни, что случилось с бедным торговцем!

Девушка взглянула на уверенно сложившего на груди руки мальчишку:

— Кидавия не виновата, это все ее муж. Кстати, история и правда уморительная. Я сама живот надорвала от смеха.

— Ты не можешь… Впрочем, поступай как знаешь, — равнодушно ответил юноша. — Может быть, тебе удастся проникнуть во дворец, поговорить с Ипполитой и даже выбраться обратно. А что потом?

— А потом навсегда расстанусь с тобой, и я этого жду не дождусь, — парировала Габриэль.

— Представь, что, сидя во дворце, ты захочешь отправить весточку… своей подруге, из самого сердца вражеского лагеря. Как ты это сделаешь? — тщательно выбирая слова, спросил прославленный вор.

— Ну… я… Э-э, — Габриэль, ища поддержки, бросила быстрый взгляд на Кидавию. Женщина так замотала головой, что рыжие косицы разлетелись в стороны. — Тогда мы… А что мы сделаем?

— Тогда, — продолжил юноша, — вы просигналите Гелариону из царского окна.

Он приложил к носу указательный палец и трижды почесал его кончик:

— И Геларион передаст весточку воительнице и ее друзьям. Ты же считаешь себя девушкой умной и находчивой: придумаешь способ сообщить новости мне.

— Лучше я придумаю способ поколотить тебя! — вступилась сердитая Кидавия, сжимая кулаки. Габриэль мигом оказалась между ней и воришкой, изобразив на лице наивную улыбку:

— Что ж, отлично. Я знала, что втроем нам будет легче. Геларион, по дороге на глаза не показывайся, но только не уходи далеко, — девушка и воришка обменялись язвительными взглядами. — Иначе знаешь, что сделает с тобой Зена? Вот и правильно, лучше об этом не думать.

Геларион со вздохом покачал головой:

— Ладно, ладно, я с вами. А это еще что? — спросил он, заметив, что узкая полоска света, проникавшая в лавку сквозь приоткрытую дверь, внезапно исчезла.