Задний ход конструкцией не предусмотрен

Девушка расположилась за столиком, стоящим в отдельной выгородке в центре зала. Рядом с ним торчит из дощатого пола чёрный каменный цилиндр — репер. Загадочная деталь мироздания, артефакт, который можно встретить во множестве срезов, а в некоторых и не по одному. В Школе о них упоминали достаточно бегло, но Мелехрим рассказывал, что это важные элементы связности Мультиверсума, не дающие Великому Фракталу разбегаться слишком широко. А ещё они образуют единую резонансную сеть, через которую некоторые умеют перемещаться. Человек, которого ждёт Аннушка, умеет.

Под желудком как будто образовался внезапный вакуум, по коже пробежали неприятные мурашки, репер замерцал, на долю секунды превратившись из твёрдого объекта в цилиндрическое облако угольно-чёрных точек. Аннушка растерянно моргнула, а когда открыла глаза, из графитовой тьмы соткались два человеческих силуэта.

— Иди пока погуляй, — сказала эффектная рыжая девушка своему спутнику. — Возьми себе выпить, если хочешь, я задержусь. Свободен!

Она решительно пододвинула стул и уселась.

— Ты здесь от Мелехрима?

— Ага, я, — кивнула Аннушка. — А кто это с тобой?

— Мой оператор. Умеет работать с реперами и больше ничего. Просто транспорт. Мы таких называем «осликами». А ты кто?

— Я Аннушка. Курьер. Тоже, типа, просто транспорт.

— Нет, — сказала рыжая, присмотревшись, — не так всё с тобой просто… Я Ольга Громова, будем знакомы!

Она протянула узкую твёрдую ладонь, девушки пожали руки. Аннушка рассматривала новую знакомую — медно-рыжие яркие волосы, голубые пронзительные глаза, красивое волевое лицо, великолепная фигура. На вид чуть старше двадцати, но взгляд очень взрослый. Строгий, внимательный, оценивающий. Мелехрим предупреждал, что человек приедет очень непростой, но не удосужился уточнить, что это женщина. Обычная для него манера, Аннушка должна соображать и реагировать сама.

— Ты знаешь, что я привезла? — спросила Ольга прямо.

— Вещество, — ответила Аннушка.

— Ты в курсе, что это?

— Такая хрень, от которой перестаёшь стареть. Стоит адски дофига.

— Сама не принимала?

— Нафиг мне-то? А ты, похоже, да.

Аннушка сообразила, почему девушка кажется ей немного странной: она ведёт себя взрослее, чем выглядит.

— И не один раз, — кивнула Ольга. — А ты хочешь?

— Я пока и так не старая.

— Это быстро проходит. Если хочешь остаться такой, как сейчас, то не стоит откладывать.

— Это что, предложение? — удивилась Аннушка. — У меня отродясь не было столько денег.

— А я что-то говорила про деньги?

— Стоп-стоп. Ты что, всегда предлагаешь самый дорогой на свете препарат на халяву первому встречному?

— Про халяву я тоже ничего не говорила.

— Значит, — вздохнула Аннушка, — это вербовка? Прикольно. Меня ещё никто никогда не вербовал. И чьей шпионкой я стану, если соглашусь?

— Мне не нужны шпионы, — отмахнулась Ольга. — Их можно купить дешевле. Мне нужна ты.

— А что во мне такого особенного?

— У тебя синие глаза. Ты катаешься по Дороге. Ты можешь выходить на Изнанку. Ты умная, храбрая, решительная и достаточно сообразительна, чтобы тебе не промыли мозги, как остальным вашим.

— С чего это ты взяла?

— Как я уже говорила, шпионы стоят дёшево. Но даже если бы их не было, мне достаточно того, что тебя выбрал Мелехрим. Старый чёрт разбирается в людях.

— И зачем мне тогда менять его на тебя?

— Я дам тебе Вещество. А ещё со мной интересно!

Ольга поставила на стол небольшой ящичек с плотно закрытой крышкой.

— Это то, что заказал Мелехрим. Партия оплачена.

И рядом, отдельно, небольшой флакон с притёртой пробкой.

— А это тебе. Если согласишься.

Аннушка взяла его, покрутила, посмотрела на свет, открыла, понюхала… Густая опалесцирующая жидкость, резко пахнущая полынью и горьким миндалём.

— И что с этим делают?

— Просто выпей.

— И что я буду за это должна? Следить за Мелехом и докладывать тебе? Чушь. Он меня в два счёта выкупит.

Она закрыла пробку и отодвинула от себя флакон.

— Ты так привязана к Конгрегации? Или лично к Мелехриму?

— Кто, я? — рассмеялась Аннушка. — Да вообще ничуть. Меня они до усрачки достали. Но знаешь что, рыжая? Работать на тебя я хочу ничуть не больше. Интриги Конгрегации, интриги Коммуны — какая, к чёртовой матери, разница?

— Поэтому я не предлагаю тебе работу. Я предлагаю тебе свободу! Выпьем? Ты что пьёшь?

— Виски.

— Не понимаю этой самогонки. Эй, Дмитрос! — крикнула она в сторону бара. — Пусть Хлоя принесёт мне водки! И мяса! И зелени! И сыр!

Бармен молча отсалютовал ей котелком и кивнул.

— Мне нужен свободный независимый контрактор, — пояснила Ольга, когда широкозадая официантка принесла заказ и удалилась.

— Для чего?

— Доставка. Поиск. Доставка найденного. Курьерские услуги.

— Найми себе глойти.

— Они ограничены. Они ненадёжны. Они вечно упоротые наглухо и без башки.

— Я тоже не образец здравомыслия, — фыркнула Аннушка. — Все мы, люди фрактала, слегка того… Или не слегка. Работа вредная.

— Я готова рискнуть. А ты?

— Чего ты конкретно хочешь, рыжая?

— Ты уходишь от Мелеха. Перестаёшь работать на Конгрегацию… С этим же нет проблем?

— Ха, да только о том и мечтаю! Но ты продолжай, продолжай.

— Ты не будешь работать на Коммуну. Ты даже не будешь работать на меня. Ты будешь первым и единственным свободным курьером Дороги.

— И в чём твой интерес?

— Я буду тебя нанимать. Иногда. Передвижение по реперной сети — быстрый, но ограниченный и небезопасный способ. Это стационарные объекты, о которых известно слишком многим. Возле них легко организовать засады, они требуют использования операторов и подотчётного оборудования, через них можно попасть не куда угодно. Мне, как и тебе, нужна свобода. И я готова оплатить твою ради своей.

— И я не буду принадлежать тебе душой и телом?

— Нет-нет, — засмеялась Ольга. — Чисто деловые отношения. Я буду оплачивать каждый заказ отдельно, ты сможешь работать с другими заказчиками. Может быть, мы однажды подружимся, но это тебя ни к чему не обязывает.

— И где расписаться кровью?

— Просто выпей Вещество.

— Его можно запивать алкоголем?

— Нужно.

— Тогда — твоё здоровье! — Аннушка решительно опрокинула в рот флакон, в нос шибануло миндалём и полынью, но глоток виски смыл этот вкус. — Хм… Что-то ничего не чувствую.

— Подожди немного, — Ольга загадочно улыбнулась, — давай пока ещё выпьем.

Девушки чокнулись — рыжая рюмкой водки, черноволосая — тамблером с виски. Выпили. Доели мясо.

— Слушай, — сказала Аннушка смущённо, — у меня такое странное ощущение…

— Небольшой побочный эффект, — засмеялась Ольга. — Хотела предупредить, но решила, что так смешнее. Видишь ли, после приёма Вещества организм чувствует прилив сил…

— Ну, прилив, понимаю… Но почему, блин, именно к этому месту?

— Непостижима логика природы!

— И что мне теперь делать, блин?

— Как что? Мне надо тебе объяснять про пестики и тычинки?

— Чёрт, как бишь зовут того бармена?

— Дмитрос. Я же говорю, со мной не соскучишься!

* * *

— И вы подружились? — спросил я Аннушку, когда она закончила рассказ.

— Да, как ни странно. Ольга оказалась сложной женщиной с неоднозначной этикой, но со мной поступила честно. У меня всегда было право отказа — если мне не нравилось то, что она затевает, я могла сказать: «Нет, это без меня». Но воспользовалась им я всего раз, и она на меня не обиделась. В остальном, это было взаимовыгодное сотрудничество и хорошие отношения. Мне очень её не хватает, если честно. Меня мало занимали её интриги, но с ней действительно было весело, хотя и опасно. А главное, я всегда знала — если я попрошу о помощи, она бросит всё и примчится.

— А ты?

— И я. Но хватит разговоров, солдат. Давай дальше двинем, тут всего-то ничего осталось…

* * *

Машина вынырнула с Дороги на улице города. Напоминает «исторические центры» старых европейских столиц. Вычурные фонари, дома в три-пять этажей, булыжные мостовые, узкие улицы. Работают кафе, открыты магазинчики, по тротуарам прогуливаются люди, одетые самым обычным образом. На наш ревущий мотором мятый и грязный пикап смотрят неодобрительно, но без большого удивления.

Аннушка сбросила газ и покатилась неспешно.

— Где это мы?

— Локаль «Библиотека».

— Что такое «библиотека», я знаю. А что такое «локаль»?

— Огрызок среза, выдернутый из него в результате катастрофы или действия специальных артефактов. Здесь это небольшой городок и чуть-чуть окрестностей.

— И как его угораздило?

— Сейчас покажу, на это стоит посмотреть.

Мы проехали до конца улицы, свернули, потом свернули ещё раз и выкатились на небольшую круглую площадь. Аннушка заглушила мотор и вышла, я за ней.

— Вот он. Мораториум.

В центре площади торчит из земли чёрный цилиндр, похожий на репер, только побольше, а на его верхнем торце присобачен какой-то замысловатый механизм. Как будто кто-то вытащил башенные часы с кукушкой и вывернул их наизнанку. Кукушка вылетела, механизм сломался, получилась абстрактная скульптура — надгробный памятник точной механике.

— Кажется, он не работает, — отметил я.

— Ага, и чертовски давно. Но когда-то работал, и локаль образовалась из-за него. Такой же, но работающий, есть в Центре.

— Это где Школа корректоров?

— Именно. Он обеспечивает тот небольшой сдвиг относительно Мультиверсума, который не даёт синеглазым обрушить под собой Мироздание. Время там идёт немного быстрее, это создаёт определённые неудобства, но тут уж ничего не поделаешь. Терпят.

— И как такое возможно?

— Мы здесь как раз для того, чтобы это узнать. Пошли.

Тёмные коридоры пахнут академически: бумагой, пылью, тишиной, древностью, старым деревом и мастикой для пола. Этакая «де сиянс академия», прямо ожидаешь встретить Ломоносова в шитом камзоле и завитом парике. Но человек, к которому привела нас Аннушка, одет совершено обычно, а залысины на его голове ничем не прикрыты. Он сидит в монументальном кресле возле лампы и читает книгу. Чрезвычайно умиротворяющая картина.

— Здравствуйте, Олег, — сказала Аннушка негромко.

— Здравствуйте… Ох, это вы, Аннушка? — она вошла в круг света, и старик её узнал. — Так странно всегда видеть, что вы не меняетесь. Увы, о себе я такого сказать не могу. Что привело в наш тихий уголок даму со столь активной жизненной позицией?

— Вы всегда смеётесь надо мной, — укорила его девушка.

— Отнюдь, — улыбнулся Олег, откладывая книгу, — я искренне завидую вашей целеустремлённости и всегда рад вас видеть. Но ваши визиты сюда так редки, что я не могу не спросить о причине очередного.

— Я привезла вам книгу, — Аннушка протянула старику тот томик из пластика, который я видел у неё дома.

Он осторожно его принял, покрутил в руках, раскрыл, бегло глянул, закрыл снова.

— Кого-нибудь другого я спросил бы, представляет ли он ценность этой книги. Но вы, безусловно, в курсе. Что заставляет вас расстаться с экземпляром из вашей, несомненно богатой, личной коллекции? И, кстати, ваш спутник…

— А, простите, — спохватилась Аннушка, — это Лёха. Солдат.

— Лёха, — представился я.

— Олег, — ответил старик.

— Он крутой учёный, — отрекомендовала его Аннушка.

— Я энциклопедист, а не учёный, — поправил её старик, — это не одно и то же. Я не добываю новых знаний, а лишь изучаю те, что уже есть в книгах.

— Вот их-то мне и надо, — закивала Аннушка. — Очень срочно требуется порция книжных знаний.

— Вам всегда срочно, — вздохнул он. — Молодость и задор, разумеется. Судя по книге, которую вы принесли, вас интересуют мораториумы?

— Да, Олег, они самые. Увы, эта книга не по моим мозгам, придётся задействовать ваши.

— Лучший в Мультиверсуме специалист по мораториумам — адьюнкт-профессор Лейхерот Теконис. К сожалению, он давно уже не появлялся на своей кафедре. Так давно, что даже терпеливая администрация Библиотеки начинает поговаривать о том, чтобы убрать его из штатного расписания или хотя бы снизить ему зарплату. Думаю, лет через пятьдесят-сто у них дойдёт дело до заседания на эту тему.

— Лейхерот? Брат Мелехрима? — удивилась Аннушка. — Видела его недавно в Центре. Не знала, что он занимается мораториумами.

— Он единственный практический специалист, то есть работает с ними напрямую. Я могу поделиться только теорией, да и та, признаться, не первой свежести.

— А с ними ещё и работать можно? Я думала, они просто стоят на постаментах и тикают. Ну, те, которые ещё не сломались.

— Распространённое заблуждение, — кивнул старик. — Многие считают, что мораториумы — это два больших древних механизма, здесь и в Центре, причём только один из них исправен. На самом деле, мораториумов много, и среди них есть такие, что помещаются в карман.

— Чёрт, хорошо, что я додумалась обратиться к вам, — сказала Аннушка, — а то так и жила бы дура-дурой.

— Присаживайтесь, — сказал Олег, указав на стоящие неподалёку кресла. — Мораториумы — устройства преобразования Первоматерии. Обязан предупредить, к каждому моему утверждению следует мысленно прибавлять фразу «согласно прочитанному в книгах». Мне лень это каждый раз проговаривать, так что держите в уме — я не берусь определять истинность. Источники часто противоречат друг другу, и далеко не всё, написанное в старых книгах достоверно. Ошибкой было бы думать, что раньше люди были умнее.

— Мы примем это к сведению, — кивнула Аннушка. — Так что там с материей?

— Первоматерией, — поправил её Олег. — Согласно доминирующим теориям, она имеет несколько возможных форм существования. Среди них упоминаются такие, как информация, время и сенсус. Особенность мораториумов состоит в том, что они могут овеществлять столь слабо представимые человеком формы в виде материальных объектов.

— Овеществлять время? — удивилась Аннушка. — Информация ещё туда-сюда, вот хоть книги взять… А этот, третий, на «с» — это вообще что?

— Сенсус — доказательство антропогенности глобальных процессов образования фрактала…

— Стоп, — перебила его девушка, — дико извиняюсь, зря я спросила. На самом деле меня интересует субстанция времени. Про сенсус как-нибудь в другой раз. Ведь тот мораториум, что в Центре, и тот, который здесь — они же про время, так?

— Да, — кивнул Олег, недовольный тем, что ему не дали договорить, — так называемые «большие мораториумы» сжимают время, преобразуя его в материально-энергетические объекты сверхвысокой плотности. Требуется локаль с изменённым течением времени, создающая как бы разницу давлений с основным временным потоком Мультиверсума. Эту разницу и утилизует устройство. Если бы время было водой, то локаль — плотиной, а мораториум турбиной, преобразующий разницу уровней в энергию. Это мелефитское сравнение, не стоит принимать его буквально. Система из мораториумов, реперов и маяков, а также ряда других распределённых артефактов, была создана, по всей вероятности, для контроля роста Фрактала, связывая их в единую взаимодополняющую сеть. Так, кристаллы сжатого времени, утилизованного мораториумами, использовались в маяках в качестве источника энергии, а излучение маяков, в свою очередь…

— Простите, Олег, — снова перебила его Аннушка, — всё это очень интересно, но я боюсь утонуть в теории.

— Тогда вам, наверное, следует конкретизировать свой интерес, — вздохнул он. — Теория мораториумов весьма обширна…

— Правда ли, что большие мораториумы представляют собой парные артефакты?

— Те, которые описаны в книгах, включая ныне не функционирующие, представляют собой единый объект. Называть их «парными» в корне не верно, потому что это один мораториум, находящийся в двух локалях разом. Как два конца одной палки, если угодно. Это связано с особенностями их работы, которая…

— Умоляю, Олег, ближе к теме! У того, который в Центре, есть ответная часть в смежной локали, это я знаю. А где ответная часть здешнего?

— Скорее всего, она расположена аналогично, в локали, имеющей связь с Библиотекой через кросс-бифуркаторы. Старые дома центра ими оборудованы. К сожалению, мастер-ключи от них давно утеряны, найти же обходной путь никому пока не удалось. Вы же понимаете — локали с мораториумами в силу их природы крайне сложны в обнаружении из фрактальных нормалей.

— То есть, — настойчиво спросила Аннушка, — никто не знает где это и что там творится?

— Насколько мне известно, нет, — осторожно ответил Олег. — Поиски не были особо активными, ведь, скорее всего, тамошняя проекция мораториума не работает, как и здешняя.

— Но это же не обязательно?

— Нет. Достоверно известно, что ответная часть мораториума в Центре была долгое время неактивна. И только после его повреждения и восстановления запустили обе части. Это уравновесило временной лаг, и разбежка времени перестала быть дискомфортной.

— То есть ответная часть этого мораториума может преспокойно себе тикать?

— Теоретически — да. Практически это неизвестно. Но если та половина механизма исправна, то разбежка во времени должна быть весьма значительной, ведь эта не работает весьма давно.

— И в какую он будет сторону?

— Боюсь, я не знаю ответа на этот вопрос. Возможно, Лейхерот смог бы вам помочь…

— Но вряд ли бы захотел, жопа безглазая, — отмахнулась Аннушка. — Он ничуть не лучше братца, хотя они друг друга терпеть не могут. Последний вопрос, Олег. Самый важный. Если мы, теоретически, предположим, что доступ к той локали нашёлся. И что тамошний механизм…

— Половина механизма, — поправил старик.

— Да, хрен с ним, половина, всё ещё тикает. Сможет ли это место стать защитой для корректоров?

— Вы что-то раскопали, Аннушка? — спросил Олег, сняв очки и потирая след от них на переносице.

— Я бы рассказала вам, — вздохнула девушка. — И, может быть, ещё расскажу однажды. Но за эту информацию могут убить. Меня уже пытались и не раз, хотя я не сразу поняла, в чём дело.

— Да, — кивнул Олег, — вы правы. Я не обладаю вашими навыками выживания, и убить меня легче лёгкого. Буду надеяться, что однажды вы сможете рассказать мне что-то без такого риска. Что же касается вашего вопроса, скорее всего ответ на него положительный. В силу изолированности той локали она представляется идеальным убежищем для всех, кто находится в сложных отношениях с Мультиверсумом.

— Спасибо, Олег, — ответила Аннушка. — Вы мне помогли. И не только мне, я надеюсь.

— Всегда рад убедиться, что моя работа небесполезна.

* * *

Попрощавшись, мы вышли на улицу и снова оказались у сломанного мораториума.

— И кто же сделал эту штуку? — спросил я.

— Да хрен её знает, — рассеянно ответила Аннушка. — Какие-то древнюки. Читала, что Ушедшие, но ушло с тех пор столько всяких, что уже не поймёшь, которые были те самые.

— Я правильно понимаю, что ты знаешь, как попасть туда, ну… про что ты там спрашивала?

— Угу. Ольга где-то раздобыла доступ к одному из кросс-бифуркаторов. Без понятия, как. Но любой, у кого он есть, может им поделиться. Она и поделилась. Со мной. На тот маловероятный случай, что с ней что-то случится. Оно и случилось, но я про ту дверцу давно забыла, потому что нафига оно мне?

— И теперь вспомнила.

— Именно. И, похоже, что не одна я.

— А кто ещё мог знать?

— Ольга клялась, что никто. Дверь открывается только моей рукой и её. Ольга давно пропала, а если грохнуть меня, то уже никто не откроет.

— Так, может, именно этого они и добиваются?

— Может. Ладно, пойдём уже, попробуем.

— Сейчас?

— А чего тянуть? Если всё срастётся, то перекинем туда мятежных корректоров, кайлитов и ту тётку с синеглазыми детьми.

— Костлявую?

— Её, ага. Отличная будет компашка, всем на зависть. Потенциал — атомная бомба отдыхает. Мелехрим со злости сжуёт свою мантию. Давно мечтала ему нос натянуть, но он всегда был на пять шагов впереди. Я-то не Ольга.

— А Ольга что?

— Она играла с ним на равных и переиграла в конце концов. Коммуна изрядно подвинула Конгрегацию. Но то дела давние. Вот тот дом, кажется.

— Кажется?

— Это было давно, я была пьяная… Чёрт, да мы обе были в говнину. Прощались, типа. Вот на прощание она мне и дала доступ… Нет, не этот, там дверь другая была… Чёрт, да что же все дома одинаковые тут? Может, следующий?

Подъезд соседнего дома открылся, оттуда вышла женщина и трое мужчин. Аннушка застыла, как на стену наткнувшись. Женщина подождала, пока мужчины вытащат из дома тяжёлые рюкзаки, и только тогда повернулась к нам лицом. Рыжая, красивая, отличная фигура…

На её строгом властном лице мелькнула тень узнавания, голубые глаза расширились, и она что-то отрывисто скомандовала. Моя чуйка завопила, один из мужчин потащил из рюкзака оружие, второй кинулся к нам бегом, а женщина выхватила пистолет. Я дёрнул остолбенелую Аннушку за руку, и первым выстрелом она промазала. Куда пришёлся второй, я не понял, но девушка охнула и повисла у меня на плече. Я подхватил её и нырнул в узкий проулок. К счастью, короткий — пронёсся по нему, топоча протезом и свернул до того, как добежавший мужчина выстрелил вслед. Пуля прошла неприятно близко. Ответный выстрел сделал наугад, выставив пистолет и нажав на спуск — высунуть голову запретила чуйка. В ответ неприятный скрежещущий треск, как будто рвут брезент, из стены тупика выбило облачка пыли. Да, чёрт, тупик. Ну что же, зато, чтобы нас достать, им придётся подойти вплотную. И тут уже посмотрим кто кого. Я встал за углом с пистолетом наготове и прислушался — шагов не слышно. Прошло с полминуты, и чуйка дала отбой. Лезть в ближний бой нападающие не захотели.

— Кажется, ушли, — сказал я Аннушке. — Ты как?

— В ногу словила. Фигня, не впервой. Будем хромать вдвоём. Но чёрт меня дери!

— Что?

— Чтоб мне сдохнуть! Это была Ольга!

Глава 36

Под сенью Мораториума

— Это точно была твоя старая подружка? — спросил я Аннушку.

Мы сидим в кабинете местного врача, на одной кушетке, оба в трусах. Ей бинтуют ногу — сквозное пулевое правого бедра. Кость не задета, рана чистая. Будет ещё один шрам в её богатой коллекции.

Мне обрабатывают культю — она плохо перенесла марш-бросок с девушкой на плече. Будем хромать оба.

— Да не парься ты, — говорит она медсестре, — на мне всё заживает, как на собаке. Метаболизм такой.

Та кивнула, попросила посидеть подождать доктора и вышла.

— А насчёт Ольги… — это уже мне, — в тот момент я была уверена абсолютно. Лицо, фигура, поза, движение… Она. Но сейчас думаю, что нет.

— Например, — подсказал я, — то, что она, увидев подругу, немедленно приказала её пристрелить?

— Не только. Лицо… Ладно, она старше, чем была, это не удивительно. Ольга всегда выглядела сущей девчонкой, потому что впервые приняла Вещество в двадцать. Сейчас может выглядеть на любой возраст, но… это как бы Ольга. Но не та Ольга.

— Не понимаю.

— Я, наверное, единственная, кто знал настоящую Ольгу. Не руководителя разведки Коммуны, а весёлую рыжую девчонку, которой она так и осталась в глубине души несмотря на то, что жизнь её прожевала жёстко. Мы не сразу подружились, но, когда это случилось, она иногда сбегала со мной.

— Куда?

— Да куда угодно. Мы шатались по Мультиверсуму просто по приколу, пили в барах разных миров, плясали в клубах разных городов, купались в морях разных срезов, гоняли на «Чёрте» по пустыне, я показывала ей самые красивые пейзажи во Вселенной, она делилась со мной тайнами древних руин.

— Круто, наверное, было.

— Да, очень. Понимаешь, когда мы встретились, она уже не первый раз принимала Вещество, и лет ей было… не знаю сколько. Но возраст — это тело. А телу было двадцать. Она не могла позволить себе быть двадцатилетней, её бы сожрали с такой-то работой. Она держала маску «старой злобной суки» так долго, что та приросла, но со мной она ухитрялась её как-то снимать. Мы веселились как девчонки, и это было по-настоящему. А та Ольга, которую мы встретили тут… Она другая. Совсем. От неё не то ощущение.

— Чуйка? — понимающе кивнул я.

— Да, точно, — подумав, согласилась Аннушка. — Сразу не поняла, всё произошло очень быстро, но я узнала её только глазами. Не чуйкой. Ольгу я могла найти в любой жопе Мультиверсума, просто знала, куда ехать. Потом она исчезла. Её не стало. Для меня или вообще, не знаю. Только сейчас до меня дошло: а ведь её до сих пор нет. Так что да, ты прав. Кто бы там ни был, это не она.

Пришёл строгий пожилой доктор, отругал нас за пренебрежение безопасностью, как будто мы сами себе в ноги от нефиг делать стреляли. Мне вручил заживляющую мазь и костыли, Аннушке рекомендовал не пропускать перевязки. За сим медицина нас отпустила.

— Сделай уже себе нормальный протез, — сказала она, глядя, как я ковыляю. — Денег ты неплохо поднял, должно хватить.

— Как только появится время, первым делом, — согласился я.

— Напоминаю, что ты не обязан таскаться со мной. Я большая девочка.

— Тебя могли сегодня пристрелить.

— Меня миллион раз могли пристрелить, но я пока шатаюсь по Мультиверсуму. Но спасибо, конечно. Я от неожиданности зависла тогда. «Фигассе, — думаю, — Ольга!» И правда, подставилась.

— Обращайся.

— Надеюсь, не потребуется. Второй раз не куплюсь. Ладно, как только образуется пауза, сама оттащу тебя к Мирене и не выпущу, пока она не приделает тебе новую ногу. А пока похромали потихоньку, хочу глянуть, откуда эта Лжеольга вылезла.

Улица, как и все тут, похожа на какую-нибудь «Бейкер-стрит» из романа. Точнее, так кажется мне, отродясь в Лондоне не бывавшему и судящему о загранице исключительно по фильмам. Когда я стал достаточно взрослым для путешествий, то на красивые дома с европейских открыток можно было посмотреть разве что в прицел, но архетипы работают.

— Отсюда они вылезли, — Аннушка рассматривает солидные деревянные двери с вычурной бронзовой фурнитурой, потом решительно толкает створку. — О, не заперто!

За дверью не подъезд, а целый холл — просторное помещение, из которого уходит наверх широкая лестница, покрытая багровым ковром. Стойка консьержа пустует, но есть звонок, которым его можно призвать. А ещё есть дверь, на которую заворожённо уставилась Аннушка.

— Это он!

— Кто? — спросил я.

— Тот самый дом, который мы вчера искали. Я узнала дверь. Это кросс-бифуркатор.

— Что это за фигня?

— Как кросс-локус, но переключаемый… Смотри!

Она подошла к двери и открыла её. Вдаль уходит сумрачный коридор с редкими лампами и дверями квартир. Чистенько, винтажненько.

— А теперь смотри!

Она закрыла дверь, приложила ладонь к чёрной панели на стене и открыла её снова. Теперь коридор за ней выглядит совершенно иначе — запущенный, пыльный, лампы не горят, стены обшарпаны, тусклый свет единственного окна подсвечивает неприглядность давней заброшки. Пахнет мышами, пылью и старым деревом.

— И что это за место? — спросил я.

— Ответная часть локуса Библиотеки, — Аннушка решительно вошла в коридор, я последовал за ней.

Дверь закрылась за нашими спинами с сухим стуком. Я открыл её, выглянул — холл как будто постарел лет на сто, причём весь этот век в него, похоже, никто не входил. Есть и визуальные отличия — двери расположены иначе, стойка консьержа в другом углу, лестница уже без ковра, зато есть очень стильный лифт. В таком должен обретаться лифтёр в ливрее с позументами, но там просто лежит какой-то мусор.

— Не совсем понял, как это работает, — признался я.

Как ни напрягаю чутьё, кросс-локуса не чувствую.

— Локаль Мораториума двойная, — Аннушка вышла за мной в холл, огляделась и направилась к входным дверям. — Потому что сам механизм состоит из двух. Точнее, как говорят умники, это один и тот же механизм, просто… не знаю, как правильно сказать. В общем, не бери в голову. Когда-то в древней древности, когда эти штуки строили, вокруг них образовался город. Он расположен по обе стороны локали, потому в каждом доме был кросс-бифуркатор, позволяющий ходить туда-сюда каждому, у кого есть доступ. Очень удобно, наверное, было. Или не очень, не знаю — всё-таки в двух частях локали время течёт немного по-разному, замучаешься часы подводить.

— А почему тут так… пусто?

Мы вышли на улицу, я огляделся — город не в точности такой же, как с той стороны, но похож. Стиль, архитектура, мостовые, дома… Всё цело, но давно заброшено. Садики за оградами разрослись до микроджунглей, стекла покрыты многолетними наслоениями грязи, черепичные крыши потускнели, стены домов затянули вьющиеся растения. Современный город выглядел бы ужасно, но булыжные мостовые и сложенные из крупного камня стены имеют вид загадочно-романтичный.

— Красиво, — признал я.

— Да, умели строить, — подтвердила Аннушка. — на века. Как твоя культяпка?

— Терпимо, а что?

— Надо прогуляться до площади. Справишься?

— Думаю, да. Если не быстро. А твоя дырка в ноге как?

— Да почти зажила уже. Меня если сразу не грохнуть, то я быстро восстанавливаюсь. Регенерация входит в пакет «вечные двадцать пять».

— Но ты не скажешь, как его получила? Ведь Вещества, ты говоришь, давно уже нет?

— Не скажу, солдат, извини. Когда-то я принимала Вещество, да, но теперь оно мне не нужно.

— То есть существуют и другие способы?

— Разумеется. Но мой тебе не подойдёт. Никому не подойдёт. Так что если ты со мной из-за этого…

— Ты же знаешь, что нет. Я не Донка.

— Знаю, — вздохнула она. — Извини. Похромали.

И мы похромали.

— Пусто здесь, потому что ортогональ, — объясняет Аннушка, пока мы бредём по пустому городу. — Место как бы… перпендикулярное всему. То ли Мораториум его разворачивает, то ли наоборот, Мораториумы ставили в готовых ортогоналях… Не проси меня объяснить, сама не знаю. Попасть в него с Дороги можно, но только если точно знаешь, где вход. Найти как обычный срез — нет, не выйдет. Мастер-ключи от кросс-бифуркаторов в Библиотеке постепенно терялись, права прохода «по крови» тоже, лазить в одну-две двери неудобно, и постепенно эта часть города была заброшена. Там и в Библиотеке-то два дома из трёх пустуют, потому что делать в ней, собственно говоря, нечего, а книжки читать не все любят. Тем более, что та часть Мораториума сломана.

— А починить нельзя?

— Вряд ли. Я знаю, что, когда повредили Мораториум в Центре, с библиотекарского сняли запчасти для его ремонта. А это не то, что можно выпилить напильником. Технологии давно забыты, и даже принцип действия никто толком не понимает.

Мы доковыляли до конца улицы и вышли на круглую площадь, очень похожую на ту, где мы припарковали «Чёрта» в Библиотеке. И загадочный механизм на чёрном цилиндрическом постаменте тут тоже присутствует.

— Ну вот, — удовлетворённо сказала Аннушка. — Что я говорила? Работает!

* * *

Механизм вращается с тихим ненавязчивым жужжанием, но вблизи оно давит так, что, кажется, зубы вибрируют.

— Да, мне тоже не по себе от этих штук. В Школе наказание такое было — «почётный караул». Набедокуривших корректоров ставили «охранять Мораториум». От пары часов до суток возле этой штуки — кажется, что голова лопнет, потому что мозги закипят.

— И часто ты попадала?

— Постоянно. Я не любительница дисциплины. Да каждый хотя бы по разу огрёб. Дети же.

— Жестоко.

— Как многое там. Но, говорят, полезно. Болезненная, но нужная сонастройка с Фракталом.

Механизм крутится и крутится, рокочут шестерёнки, движутся по сложным траекториям тяги. Никакого источника энергии не видно, но это ему не мешает. Если присмотреться, то кажется, что одни детали проходят сквозь другие, как будто они расположены на разных пластах реальности, но при этом находятся в некоем зацеплении. Да, такое вряд ли просто починить, это вам не коробка передач.

Рядом с чёрным цилиндром кто-то возвёл несложную конструкцию из некрашеных досок. Нечто вроде невысоких строительных лесов с пандусом. Судя по их состоянию, это явно не антиквариат, дерево ещё пахнет смолой, а гвозди не заржавели.

— Интересное дело… — Аннушка покачала сооружение. — Зачем они лазили к механизму?

— Может, изучали конструкцию? — предположил я.

— Скорее, что-то тащили… — она внимательно рассматривает доски. — Не то сюда, не то отсюда… Первым делом надо будет охрану поставить. А то шляются всякие…

— То есть ты решилась?

— Ага, — она присела на пандус и со стоном вытянула раненую ногу. — Уф, болит ещё.

— Ещё бы. Пара часов как пулю словила. Ты вообще должна в шоке валяться.

— Перебьюсь. Надо выбираться отсюда, потому что дельту разбежки мы не знаем.

— Какую дельту?

— Мораториумы создают временной лаг. Или ортогонали создают временной лаг, а Мораториумы его используют… В общем, время тут идёт иначе. Я оставила одни часы в бардачке в «Чёрте», другие взяла с собой — посмотрим, насколько они разойдутся. Надеюсь, не лет на десять…

— Серьёзно?

— Ну, теоретически… В Центре разбежка в худшие годы была ого-го. Но потом запустили вторую часть, и сейчас пара минут в сутки. Тут — без понятия.

— Тогда действительно лучше поторопиться…

— У тебя маячок-таблетка, которую я тебе давала, с собой?

— Да, не пригодился же. Ты сама меня нашла.

— Давай сюда.

Я порылся в кармане и отдал ей чёрный диск с прорезью. Девушка переломила его сильными пальцами и кинула обломки в кусты.

— Скорее всего, я это место и так найду, — пояснила она, — но с маячком надёжнее. Пошли к выходу.

— Дверь же есть? — спросил я, ковыляя по грязной брусчатке.

— Через дверь машины Костлявой не пролезут, — резонно отметила Аннушка. Да и не нравится мне, что ей пользуются… всякие. У меня гостевая авторизация, её может отозвать тот, кто дал, или тот, у кого мастер-ключ, или тот, у кого уровень доступа выше… Не, это не вариант.

Когда мы доковыляли и вышли в холле (в том, который чистый и с ковром, но без лифта), Аннушка сказала:

— Стой. Положи сюда руку.

Я прижал ладонь к чёрной пластине. Она оказалась похожа на ощупь на репер — такая же никакая. Без трения и температуры, как будто не совсем тут. Девушка пришлёпнула мою руку своей, прижала, в ладонь как будто кольнуло электричеством.

— Всё, теперь у тебя тоже есть доступ. Просто на всякий случай.

— Теперь меня тоже убьют?

— Могут. Но, если со мной что-нибудь случится…

— Ничего с тобой не случится. Благодарю за доверие.

— Я не шучу.

— Я тоже.

— Ну и хрен с тобой, солдат. Пошли к «Чёрту». В смысле, к машине моей, а не вообще.

Достав из бардачка простые электронные часы, она вытащила такие же из кармана куртки и положила рядом.

— Вообще не разбежались, можно сказать, — прокомментировала она удивлённо. — Может, пара секунд, а может, и вообще ничего, часы не очень точные.

— Это же хорошо?

— Это странно. Я ожидала реально большого лага, ведь он давно работает. Но… туда кто-то лазил и что-то делал. Может, его останавливали? Тогда локали синхронизировались. А может, ещё что-то. Ладно, погнали отсюда.

* * *

Ехали долго, ныряя на Дорогу и выныривая на зигзаги, а потом впервые на моей памяти остановились не тут, а там. В смысле не в срезе, а на Дороге.

— Смотри, солдат. Это мало кто видел.

Дорога ныряет под свод конструкции, образованной четырьмя сходящимися вверху арками из чёрного матового камня. Мы встали прямо в середине, вокруг туман, и мне не по себе.

— Что это?

— Перекрёсток.

— Чего с чем?

— Да хрен его знает, если честно, — призналась Аннушка. — Одного ничто с другим ничтом. Но здесь можно повернуть и остаться на Дороге.

— На той же самой?

— Без понятия. Может быть, повернув, ты окажешься в другой Вселенной, где всё похоже, но чуть-чуть не так… А может, ничего не произойдёт.

— А ты поворачивала?

— Несколько раз. В некоторые места иначе не попадёшь.

— И как?

— Да чёрт его пойми, солдат. Если это другая Вселенная, то и ты другой, а значит, не заметишь разницы. А если та же, то разницы просто нет. Ладно, хватит метафизики. Мне тут как-то не по себе.

Аннушка решительно вывернула руль, и мы повернули направо.

* * *

Ехать по брусчатке старого города на машине гораздо удобнее, чем ковылять на костылях. Мы снова там же, где были, в локали с Мораториумом.

— Вот, я же говорила, что найду, — сказала удовлетворённо Аннушка. — Теперь можно собрать тут всех, кому не по пути с Конгрегацией, Коммуной, Альтерионом и прочими большими игроками в «Хранителей». Их тут не достанут.

— И что они будут делать? — я оглядел пустую площадь.

— Для начала просто жить. Это, солдат, поверь, уже много. Беглых корректоров не сожрёт Конгрегация, синеглазых детишек Костлявой не сунут в мозгоёбку Школы, кайлитам не отгеноцидят с плеч их бедовые рыжие бошки…

— Чтобы жить, надо что-то жрать, для начала.

— А, ты об этом… Не переживай, найдут пропитание. Кайлиты четверть века на Эрзале выживали почти натуральным хозяйством; корректоры могут ходить, где вздумается, и подбирать, что плохо лежит; у Костлявой аж две глойти — переквалифицируется из кланлидерши в караванщицы, не пропадёт.

— А ты?

— Что я?

— Вот, допустим, собрала ты всех здесь, сказала: «Правьте и владейте, плодитесь и размножайтесь». Типа миссия выполнена, ладно. Чем дальше займёшься?

— Своими делами, солдат.

— То есть всё на этом и закончится?

— А ты как хотел?

— Я хотел, чтобы нет.

— Не любишь законченных историй?

— Ненавижу!

— Тогда разводи костёр. Думаю, доски с тех лесов как раз подойдут на топливо.

— Костёр? Зачем?

— Ты же не думаешь, что я куда-то двину не жрамши? Приготовим ужин, выпьем (я как раз захватила бутылочку виски), переночуем…

— И что дальше?

— Ну, смотри. Кто-то делает гранж и травит им людей, превращая в одноразовых глойти. Мне чертовски хочется открутить этим деятелям их делалки. Это раз.

Аннушка подняла кулак и отогнула на нём палец. Средний.

— Откуда-то высрались уроды на комспасовской технике, у которых акков хоть жопой жуй, причём не нашедшие лучшего занятия, чем пытаться меня грохнуть. Это не то, что можно просто проигнорировать, и это два.

Второй палец — указательный, и теперь она показывает знак V.

— Конгрегация, как выяснилась, творит какую-то херню с корректорами и коллапсами, и в этом, оказывается, по уши был замешан мой старинный приятель Калеб и мой бывший… во всех смыслах, Мелехрим. Я, конечно, не корректор, и плевать мне на их игры, но это, сука, уже личное.

Пальцев стало три.

— Оказывается, корректоры стерильны не от природы, а их сделали такими в Школе. Я не то чтобы планировала становиться матерью, это как-то не идёт к моему образу жизни, но, блин! Такие вещи нельзя делать не спрашивая! И теперь уже я хочу спросить: «Какого чёрта?» и намереваюсь получить ответ.

Она отогнула мизинец, пальцев стало четыре.

— И последнее по очереди, но не по значению — я просто обязана узнать, что это за рыжая баба, двойник Ольги. Та была моей лучшей подругой, и я должна себе и ей хотя бы это.

Аннушка отогнула большой палец и помахала в воздухе пятерней.

— А ещё, — сказала она, — я практически уверена, что всё это как-то связано.

— То есть, — осторожно спросил я, — мы не напишем тут «Конец»?

— Нет, солдат, — рассмеялась она. — Мы напишем:

«Продолжение следует».

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Задний ход конструкцией не предусмотрен