Задний ход конструкцией не предусмотрен

— Не знаю. Поэтому хочу послушать, что накопала Лиарна. Она и без гвоздей в башке была не сильна интеллектом, может, потому и дожила до своих лет. Но в наблюдательности и упорстве ей не откажешь.

— Вижу, — сказал я осторожно, — они тебе не совсем чужие.

— Ну, на встречи выпускников меня не зовут, если ты об этом.

— Не об этом.

— Тогда да, не чужие.

На привал остановились посреди ничего. Я был уверен, что мы так и будем гнать, как в жопу укушенные, пока не настигнем коварного блондинчика и не отнимем у него рыжую кайлитку, но нет, внезапно свернули с трассы, остановились в чистом поле посреди холмов, развели костёр.

Я ни о чём не спрашивал, но Аннушка пояснила сама:

— Мне надо о многом подумать. И выпить. И ещё подумать. И ещё выпить. Буду повторять, пока не пойму, как жить дальше.

— Иногда помогает рассказать кому-то.

— Чего ты хочешь услышать, солдат? — спросила она, разливая виски по стаканам.

— Ты рассказала про то, как стала синеглазой, но что было дальше?

— Это тебе что, сериал? Ну, Школа корректоров была. Какое-то время.

— Я не настаиваю. Но может быть, рассказав о ней, ты вспомнишь что-то важное?

Аннушка отпила из стакана, задумчиво посмотрела сквозь него на огонь и спросила:

— Нафига тебе это, солдат? Зачем ты под шкуру лезешь?

— Я в тебя влюблён, забыла?

— Забудешь тут, — вздохнула девушка. — Воистину, любовь зла… Ну, ладно, слушай.

Глава 30

Школа корректоров

— Ты с собакой!

— Его зовут Джукр.

— Здесь нельзя с собаками!

— А я не напрашивалась. Нельзя — развернусь и уйду.

— Ты какая-то взрослая. И грязная. И воняешь.

— А ты какой-то мелкий. И рыжий. И противный. А нюхать я тебя не собираюсь.

— Меня зовут Калеб.

— А меня Аннушка.

— Дурацкое имя. Старушачье.

— Мне нравится.

— Моё лучше. Оно ни с чем не рифмуется, поэтому про меня нельзя сочинить дразнилку. «Аннушка — лохушка, жирная ватрушка, в попе погремушка, в голове гнилушка!» А вот на меня попробуй придумай?

— Вот ещё глупости.

— Ага, не можешь! Потому что рифмы нет!

— Как нет? Калеб… э… хлеб?

— Не, слогов меньше и ударение не там. Плохая рифма и слово не обидное. Подумаешь, «Калеб-хлеб», дразнилку из этого не сделаешь.

— Калеб, оставь новенькую в покое, — строгая седая женщина вошла в холл с улицы.

— У неё собака! — наябедничал рыжий мальчишка. — С собаками нельзя, я спрашивал!

— Ей можно, мы так договорились.

— Тогда почему мне не разрешили завести собаку?

— Аннушка достаточно большая, чтобы за неё отвечать. А ты пока нет.

Аннушка повернулась к пацану и украдкой показала ему язык.

— Аннушка, ты врушка, вредная девчушка, злая как индюшка, будешь мне подружка! — протараторил тот, отбегая на всякий случай подальше.

— Не буду, — ответила девушка. — Мелкий ты ещё.

— Ваф! — неожиданно серьёзным голосом гавкнул из-за отворота куртки щенок. — Ваф-ваф!

— Будешь-будешь! Вот увидишь! Я со всеми дружу! — мальчишка скорчил рожу, выпучил синие глаза, высунул язык и убежал в коридор.

— Не обращай на него внимания, — сказала вышедшая из комнаты за стойку лобби удивительно, до белизны, светловолосая девушка в тёмных очках. — Калеб шебутной парнишка, но неплохой. Ты к нему привыкнешь. Я же привыкла.

— А ты кто такая? — спросила Аннушка не очень вежливо.

Впервые в жизни проведя машину по Дороге, она смертельно устала и до сих пор не была уверена, что правильно поступила, согласившись уехать.

— Я Райна. Сегодня дежурю по общежитию. Сейчас выберем тебе комнату, я помогу заселиться. А где твои вещи?

— В машине, — буркнула Аннушка.

— О, у тебя есть машина?

— Ваф! — снова сказал щенок.

— И собака! Какая милашка!

— Это он. Его зовут Джукр. И он уже дважды обоссал мне куртку.

— А, вот в чём дело…

— Да, я грязная и воняю. Ещё вопросы будут?

— На этаже есть душ. В подвале прачечная. Но давай тебя оформим для начала. Грета, это ваша новенькая?

Седая женщина, молча наблюдавшая за происходящим, кивнула.

— Нет, я вряд ли стану её наставницей. Мы не то чтобы подружились, знаешь ли.

— Зафиксировать прибытие я должна со ссылкой на действующего корректора, — пояснила блондинка. — Руководство Школы может назначить наставником кого угодно, но у меня графа «доставил такой-то» должна быть заполнена. В общем, пишу вас…

— Пиши, — согласилась женщина. — Всё, Аннушка, осваивайся, а меня ждёт отчёт. Я за тобой так долго гонялась, что это будет очень большой, толстый и унылый документ на куче страниц.

— Не моя проблема, — буркнула девушка.

— Пока не твоя, — согласилась та, — но ты этот момент ещё вспомнишь.

Грета ушла, а беловолосая Райна, сопя, принялась заполнять какой-то формуляр. Тёмные очки она сняла, и оказалось, что глаза её тоже синие.

— Тут все такие?

— Какие?

— Синеглазые.

— Ага. Познакомишься потом с ребятами, есть неплохие и… всякие. Тебя так и писать «Аннушка», или это прозвище?

— Так и пиши.

— А фамилия у тебя есть?

— Была когда-то. Думаю, теперь она мне не пригодится.

— Ладно, — покладисто кивнула Райна, — будешь той самой Аннушкой.

— А что, есть другие?

— Нет, а если появятся, ты будешь первой.

Комната оказалась небольшой, но светлой. Узкая кровать, письменный стол со стулом, встроенный в стену шкаф, высокий потолок, широкое, во всю стену окно.

— Повезло тебе, — сказала Райна. — Первый этаж. Все хотят жить на первом, можно прямо в окно выходить. Обычно на них очередь и новичкам не достаётся, но…

— Что «но»?

— Освободилось много. Разом.

— Почему освободилось?

— Ребята не вернулись. Хорошие ребята. Тут, например, мой парень жил, — Райна внезапно всхлипнула.

— Извини, — смутилась Аннушка. — Хочешь пса погладить?

— Ничего, ты же не знала. Хочу, конечно. Тут обычно не разрешают животных, странно, что тебе разрешили.

— Я сказала, что без него не уйду. Без него и «Чёрта», это машина моя.

— Ты, похоже, упрямая. Меня вот не спрашивали, была счастлива, что жива осталась.

— А я не была. Где тут душ? Мне надоело вонять собачьей ссаниной.

— В конце коридора. Полотенца и мыло с шампунем в шкафу. У тебя есть во что переодеться? Если нет, я могу из своего что-то дать, мы одного роста…

— В машине есть. Не сепети, я могу о себе позаботиться.

— Да, по тебе видно. Ну, с прибытием в Школу корректоров, Аннушка!

* * *

— Это вводный курс лекций для неофитов, — сказал пожилой мужчина, стоящий за кафедрой. — Вас, я смотрю, немного…

Аннушка огляделась. В зале, рассчитанном человек на сто, всего с десяток подростков. Она, пожалуй, была среди них самой старшей, большинство лет пятнадцати-шестнадцати. Самый младший, рыжий Калеб, увидев, что она на него смотрит, скорчил рожу.

— Тем более внимательны, я надеюсь, вы будете, — закончил мысль лектор.

— А почему у вас глаза не синие? — спросил парень с первого ряда.

— Я не являюсь корректором, — ответил мужчина спокойно, — большинство ваших старших коллег слишком заняты, чтобы читать общие лекции. У каждого из вас есть свой наставник, он будет учить вас практике корректорской деятельности. Остальные преподаватели, включая меня, будут давать общую теорию…

Наставницей Аннушки стала Райна — девушка, которая помогала ей устроиться на новом месте. Грета не горела желанием возиться со строптивой новенькой, да и сама Аннушка не стремилась продолжать знакомство с вредной тёткой. Райна же оказалась терпелива и на удивление расположена к Аннушке. Сначала девушка, не привыкшая к такому отношению, воспринимала его с подозрением — мало ли, чего тут можно ожидать, — но оказалось, что это просто особенность характера. Если бы Аннушку спросили: «Райна какая?» — то она ответила бы: «Очень добрая, очень красивая и очень грустная».

Блондинка недавно потеряла парня, в которого была влюблена, и всё ещё не могла справиться с этим.

— Нас предупреждали, что лучше не заводить привязанностей, — рассказывала она. — И я как наставница говорю тебе то же самое. У нас, корректоров, хреново с личной жизнью. Не нашим нас не понять — вечно мотаемся неизвестно где, рискуем, никакой стабильности. Опять же детей не будет…

— Не будет? — удивилась Аннушка.

— Тебе ещё не сказали? А, ну да, ты же ещё не слушала вводный курс… У корректоров не бывает детей. Так Мультиверсум защищает себя от нас. Мы и сами-то не подарок, можем жить только тут, в Центре, под защитой Мораториума, а наши дети — это вообще катастрофа. Когда они вырастают, Фрактал прогибается вокруг них…

— А откуда это известно, если у корректоров не бывает детей?

— Иногда, очень редко, случаются сбои. И тогда родившийся от корректора ребёнок становится дисруптором — носителем фактора хаоса, разрушающего упорядоченность структур Фрактала. Вам это расскажут потом на лекциях. Поэтому нас строго предупреждают: если такое всё-таки случится, то последствия ложатся на виновника. Если это девушка, то ей придётся делать аборт, если парень, то аборт придётся делать его партнёрше.

— А если нет?

— Тогда ему или ей однажды придётся убить своего ребёнка. Это гораздо хуже, я думаю. Но ты не парься, вероятность почти нулевая. Так что, если кто-то понравится, развлекайся смело. Среди наших ребят есть симпатичные!

— Ладно, учту, — охотно кивнула Аннушка.

Дети и отношения — это последнее, что её волновало тогда.

* * *

— … На этой схеме вы видите основные алгоритмы развития коллапсов, — вещал симпатичный лектор. — Обратите внимание на последовательность номер один, она самая типовая и какое-то время даже считалась единственной. Но потом выяснилось, что она просто легче других фиксируется, поэтому её преобладание является феноменом ложной статистики…

Аннушка слушала вполуха, рассматривая человека за кафедрой. Ему на вид лет тридцать, спортивный брюнет, большие синие глаза — из своих, корректор. Взрослых корректоров немного, большинство не доживает даже до двадцати, а те, кто дожил, какие-то «придурки упоротые», как их характеризует Райна, и девушка склонна с ней согласиться. Похоже, бесконечный забег наперегонки с коллапсами не слишком способствует развитию интеллекта. Мелехрим Теконис не такой, как другие, а умный, с прекрасным чувством юмора, широкими плечами и удивительной улыбкой. Иногда ей казалось, что он читает лекции, глядя только на неё.

— … Да, вы правильно догадались, это, конечно, война, — продолжил лектор. — Среди известных — я подчеркну, именно «известных» — коллапсов война составляет до восьмидесяти шести процентов случаев. Вопрос «Является война причиной или следствием коллапса» мы оставим теоретикам, учёные его обсуждают не первую сотню лет, но так и не смогли договориться. Для нас же, практиков, важно другое — в коллапсирующем срезе мы почти наверняка окажемся в ситуации в лучшем случае предвоенной. Что важнее всего для корректора?

— Я знаю, я знаю! — запрыгал на своём стуле мелкий Калеб. — Важнее всего найти его фокус!

— Нет, — покачал головой Мелехрим. — Важнее всего выжить. Всех коллапсов не погасить, всех синеглазых не спасти. Поймите, даже размен один к одному — опытный корректор на новичка — это проигрыш. Не все справляются с обучением, не из всех спасённых выходят корректоры, и не все корректоры одинаково хороши. Прозвучит цинично, но если опасность слишком велика, то корректор должен покинуть срез, а не ставить свою жизнь на кон.

— Но ведь люди погибнут! — возмутилась какая-то юная девчонка. — Целый мир!

— Люди гибнут ежедневно. Миры гибнут регулярно. Мы не можем и никогда не сможем спасти всех. Поэтому руководствуемся не этикой, а математикой — погибший корректор больше никого не спасёт. Выживший потеряет один мир, но спасёт десятки и сотни. Я понимаю, как это звучит, но посмотрите вокруг, — Мелехрим обвёл аудиторию рукой, но смотрел при этом почему-то на Аннушку. — Видите, как вас мало? Я помню время, когда новички не вмещались в эту аудиторию…

«Говорит так, как будто ему лет сто!» — удивилась Аннушка.

* * *

Мелехрим сидел на ступенях Школы, глядя на Площадь Мораториума, в центре которой жужжал и крутился артефакт, в честь которого она называется. Сложное, геометрически невозможное устройство, напоминающее водружённый на чёрный матовый столб часовой механизм. Вывернутый в четвёртом измерении аппарат, где одни детали в процессе вращения иногда проходят сквозь другие.

Аннушка не без колебаний присела рядом. В области личных отношений она не чувствовала себя так же уверенно, как за рулём. Не то чтобы у неё совсем не было опыта, но интрижки со сверстниками — это одно, а взрослый мужчина — другое. Но что поделать, ребята из Школы казались ей какими-то слишком маленькими. Даже ровесники, несмотря на весь горький опыт гибели мира, ухитрялись сохранять наивную инфантильность «супергероев» из комикса. Как специально их таких подбирали.

— Люди не задумываются, как уязвима их привычная жизнь, — сказал Мелехрим внезапно. — Мы, корректоры, это знаем как никто, верно?

— Ещё бы, — ответила Аннушка, — живёшь-живёшь такая, а потом хренакс — коллапс. Здравствуй, жопа синий глаз!

— Да-да, — засмеялся мужчина, — именно что «хренакс». Очень верно сказано. Но вот что удивительно, вынырнув из этого «хренакса», мы снова зависаем в иллюзии стабильности. О чём ты думаешь, глядя на Мораториум?

— Я… — Аннушка в тот момент думала о том, не будет ли слишком поспешным шагом пододвинуться поближе, чтобы коснуться мужчины бедром, так что слегка растерялась. — Ну, думаю, что это чертовски странная штуковина. У меня от неё голова кружится и зубы вибрируют.

— А я думаю, что если её сломать, то корректорам не выжить. Не останется места, куда за нами не придёт коллапс. Ведь каждый из нас носит зародыш его в себе…

— Да, нам говорили, что коллапс прекращается для нашего мира, а не для нас. У нас он просто стоит на паузе. Но зачем ломать Мораториум?

— Однажды может оказаться, что Школа кому-то мешает.

— Это с какого перепугу? Ладно, я, положим, не во всё верю, что нам тут в уши заливают… Ну, про Великую Миссию, про то, что на нас всё держится…

— Не веришь? — улыбнулся Мелех.

— Ну, так-сяк, серединка на половинку. Слишком нас мало, чтобы на что-то влиять, мне кажется.

— Ты умная девочка.

— А то! — Аннушка решилась и как бы случайно, устраиваясь поудобнее, придвинулась к собеседнику вплотную.

Теперь их бедра соприкасались, и это было интереснее разговора. Но она всё же завершила мысль:

— Но вреда-то от нас точно никакого.

— Знаешь, — задумчиво сказал Мелехрим, — не все с тобой согласятся.

Он не только не отодвинулся, но и положил руку ей на колено. «Случайно или нет?» — размышляла Аннушка, слушая по этой причине несколько рассеянно.

— У меня есть брат, — продолжил мужчина, — это очень большая редкость, для таких как мы. Сама понимаешь, почему.

— Ого! — девушка действительно заинтересовалась. — А разве так бывает?

— Очень редко. Почти никогда. У нас обоих посинели глаза, мы разделили фокус. Возможно, дело в том, что мы близнецы и были близки, как один человек. Это было довольно давно, ты же знаешь, что я старше, чем выгляжу?

— Да, ребята трепались, — кивнула она.

— Так вот, нам повезло. Нас вытащил один корректор, его уже давно нет с нами. Мы оба попали в школу, оба учились, оба начали работать с коллапсами… Хотя мы близнецы, Лейхерот гораздо умнее меня. Точнее, у него другой ум — больше склонный к точным наукам, анализу, математике и физике. Он оставил оперативную работу, полностью уйдя в исследования природы коллапсов.

— А так разве можно?

— Можно. Никто не может заставить корректора. Об этом не принято говорить, но однажды до всех доходит, что вы вольные птицы. Как вас удержать, если вы не захотите? — Мелехрим засмеялся и как бы в шутку приобнял девушку за плечи. Она замерла, боясь нарушить очарование момента. — Поэтому большая часть того, что вам рассказывают в Школе, предназначена для мотивации. Чтобы вы прониклись значимостью вашей миссии и не думали её бросить. Как правило, работает, хотя есть и минусы.

— Какие?

— Вы слишком увлекаетесь и потому часто гибнете. Но я о другом. Лейхерот однажды пришёл к выводу, что вся деятельность Школы — злая глупость. Что, останавливая коллапсы, мы нарушаем естественный ход вещей, и не спасаем, а разрушаем Мультиверсум. Не со зла, а от непонимания.

— Как так? — удивилась Аннушка.

— С его слов, Мультиверсум — это удивительный по сложности механизм, созданный для преобразования состояний первоматерии: информации, времени и сенсуса. Коллапсы являются неотъемлемой его частью…

— Не поняла.

— Да никто не понял, — засмеялся Мелехрим. — Лейх слишком умный. Приводя аналогии… Ты же любишь машины, да?

— Обожаю!

— Вот, представь, что коллапс — это вспышка в цилиндре. Топливо сгорает, производится работа, расширяющиеся газы толкают поршень, двигатель совершает оборот…

— Пол-оборота, — поправила его Аннушка. — С одного рабочего цикла.

— Да-да, неважно. И вот, представь, что некоторые вспышки мы гасим. Фокус коллапса, будущий корректор — это в нашей аналогии искра свечи. Мы вытащили её за пределы цилиндра, топливо не воспламенилось… Что будет?

— Пропуск зажигания, — уверенно сказала девушка, — двигатель чихнёт, выплюнет смесь в выпускной коллектор, там она загорится и стрельнёт огнём из выхлопа. Это если нет турбины или катализатора, тогда может заплавить выпуск или пожечь крыльчатку…

— Именно. Лейхерот утверждал, что наш мотор — Мультиверсум — лихорадит именно из-за, как ты сказала, «пропусков вспышек».

— Да, если свечи барахлят, мотор будет постоянно троить, не тянуть, дёргаться и может вообще накрыться, — авторитетно подтвердила Аннушка.

— С Лейхом никто не согласился, конечно. Скандал был тот ещё, его обвинили в шарлатанстве, а он в ответ обвинил Конгрегацию в том, что она преследует собственные интересы в ущерб стабильности Мироздания. Так вот, он как раз призывал отключить Мораториум, уверяя, что мы его используем не по назначению.

— А какое у него назначение?

— Не знаю. Мы тогда сильно разругались с братом. Он в конце концов ушёл из Конгрегации и занялся своими исследованиями в Библиотеке.

— И вы с тех пор не виделись?

— Нет. Но, я думаю, встретимся в конце концов. Кстати, не хочешь сходить поужинать куда-нибудь? Что-то я проголодался…

— Конечно! — тут же согласилась Аннушка, решив про себя, что ужином вечер не закончится.

И оказалась, разумеется, права.

* * *

— Серьёзно? — у Райны аж челюсть отвисла. — Ты замутила с Мелехом? Да ему же лет сто!

— Ну и что? — засмеялась довольная Аннушка. — Для старичка он довольно бодрый! И нет, подробностей не будет, а то ты умрёшь от зависти!

— Ну, конечно, бодрый. Он же Вещество принимает!

— Ты так говоришь, как будто это что-то плохое! Можно подумать, ты бы отказалась жить долго и не стареть!

— Не знаю, — призналась Райна, — если бы мне предложили, я бы, наверное, не устояла. Хотя это глупо, не знаю ни одного корректора, который умер бы от старости. Однажды каждый из нас ошибается — и привет…

— Тем больше поводов прожить нашу короткую жизнь молодыми!

Роман с Мелехримом был бурным, но недолгим. Отношения закончились неожиданно. В первый же полевой выход Аннушка потеряла Райну. Ученица сопровождала наставницу, это было даже не самостоятельное задание, а практика, где она должна была просто смотреть и учиться. Увы, всё сразу пошло через задницу — конфликт в срезе оказался в самом разгаре, и, если бы Аннушка не настояла, уперевшись рогом, что поедут на «Чёрте», то погибли бы все, включая унылого синеглазого пацана, потерявшего родителей и волю к жизни. Райна почти сразу получила пулю в живот, и, хотя Аннушка ухитрилась вытащить «фокус коллапса» и свалить, подругу живой не довезла.

Три дня пила в одиночку, пытаясь понять, стоило ли оно того, а потом пришёл Мелехрим.

— Я не занимаюсь наставничеством, — сказал он, дав выпить стакан жидкости без цвета и запаха, от которой Аннушка неудержимо блевала в туалете десять минут, зато вернулась в комнату абсолютно трезвой. — Но тебе не нужен наставник. Я прочитал отчёт, ты не сделала ни одной ошибки. Ошиблась Райна, а ты спасла выход.

— Но не её.

— Увы. Так бывает. У нас опасная работа. И я хочу предложить тебе сделать её ещё опаснее. Мне нужна помощница.

— Это потому, что мы трахаемся? — спросила Аннушка прямо.

После отрезвляющего напитка её мучили головная боль и желудочные спазмы, на политес сил не было.

— Нет, — покачал головой Мелехрим, — наоборот. Если ты согласишься, никаких личных отношений больше не будет. Надо уметь расставлять приоритеты. Будет много странных опасных заданий, ты увидишь немного изнанки того, как работает Конгрегация, и эта изнанка тебе не понравится. Но, если ты умная девушка — а ты умная, — то поймёшь, почему она работает именно так.

Аннушка согласилась почти не раздумывая.

* * *

Работа на Мелехрима оказалась очень интересной, хотя коллекция шрамов от неё сильно пополнилась. Конгрегация, как выяснилось, интересовалась не только коллапсами. «Подводная часть айсберга», как и полагается, оказалась куда больше надводной. А также темнее, страннее и жутче. Новый начальник был прав: то, что она увидела, ей не понравилось. Ещё раз прав в том, что она поняла, почему всё работает именно так. И не прав, предположив, что, поняв, она примет это как неизбежность. Принцип «меньшего зла», исповедуемый Конгрегацией, стал для неё так же безжалостно понятен, как практикуемый племенами людоедов обычай в голодный год отправлять в котёл собственных детей. Понятен, но от того не менее омерзителен. Да, иначе племя не выживет. Но Аннушка отнюдь не была уверена, что ему так уж надо выживать. Может, и чёрт с ним?

Одного у Мелехрима было не отнять — его задания оказались чертовски познавательными. Корректоры, бросающиеся от одного коллапса к другому, не видели и сотой доли того, что повидала Аннушка, мотаясь по Мультиверсуму в поисках информации, людей, артефактов, книг, оружия и мест. Через несколько лет в её голове было больше маршрутов, чем у лучших цыганских глойти. Иной раз они приводили её в такие миры, где не бывал никто из ныне живущих и где можно было увидеть то, что не оставляло камня на камне от самых стройных и логичных схем устройства Мультиверсума, которыми пичкала своих выпускников Школа.

Сначала Аннушка вываливала это на Мелехрима: «Мелех, ты не поверишь, оказывается…» Но постепенно поняла, что лучше оставлять секреты себе. Девушка осознала, что чем больше она знает тайн, тем ближе момент, когда кто-то решит: «Она знает слишком много». И этим кем-то запросто может оказаться сам Мелехрим Теконис, скромный секретарь ареопага, личность непубличная, но очень, очень компетентная. Настолько, что даже самые старые члены Конгрегации не могли припомнить времён, когда у ареопага был другой секретарь.

Аннушка не раз думала, что надо, пока не поздно, свалить в туман, но каждый раз её останавливало то, что у Конгрегации длинные руки, хорошая память и большие возможности. Чтобы её отпустили без мишени на спине, надо было найти альтернативную силу. Кого-то, кто не побоится авторитета ареопага и его возможностей.

И вот однажды она такую силу встретила…

* * *

— Что ещё за сила? — спросил я.

— Хватит, солдат, — зевнула Аннушка, вытряхивая в стакан последние капли из бутылки, — сил моих больше нет. Накидалась и спать хочу. Так что даже не думай тянуть свои шаловливые ручонки ко мне под куртку, ясно?

— Предельно, — кивнул я. — Спокойной ночи.

Глава 31

Логово Коллекционера

— Как так вышло, что у тебя из-под носа кайлитку спёрли? — спросил я Аннушку утром.

— Вообще-то она твой груз, а не мой, — резонно ответила она, колдуя над газовой плиткой в кузове. — C чего это я её пасти должна?

В утреннем воздухе приятно пахнет кофе, фигура девушки эстетично подсвечивается встающим солнышком.

— Да ладно, — отмахнулся я, — ты не могла за ней не присматривать. Хотя бы краем глаза.

— Да, — призналась Аннушка, — мой косяк. Знала ведь, что кайлиты — вечный генератор проблем. Но столько всего закрутилось разом, стало не до неё…

Оказывается, Андрей, также известный как «Коллекционер», прибыл на Терминал не просто так, а за своим имуществом. Точнее, за имуществом, которое считал своим. Речь шла о реликвиях, вывезенных из гибнущего среза беженцами, которые у них Мирон забрал, а я вернул.

— В основном это обычный религиозный хлам, — сказала Аннушка, наблюдая за закипающей джезвой, — но среди него затесался какой-то древний артефакт.

— Это нормально вообще? — удивился я.

— Вполне. Всякие древние и странные штуки часто становятся частью разных культов. Те же реперы во многих срезах считаются сакральными объектами. У твоих приёмышей оказалась какая-то ценная штуковина, Андираос был настроен получить её.

— Он разве не Андрей?

— Он принял гражданство Альтериона и сменил имя на местный манер. Потом его там объявили в розыск, так что он туда больше ни ногой, но я всегда его так зову. Знаю, что бесит.

— А за что в розыск-то?

— По обвинению в геноциде и присвоении ценного имущества. Первое бы ему, может, и простили, но второе…

— Геноциде?

— Давняя история. Мне подружка рассказывала. Она его тогда подобрала и пригрела, о чём позже пожалела тоже.

— Смотрю, он тот ещё тип.

— Мы тут все не зайчики, знаешь ли.

* * *

Андрей заявил тогда Аннушке, что оплатил авансом заказ на артефакт, а значит, тот принадлежит ему, и он намерен его забрать. Узнав, что право собственности на караван перешло по трофейному праву ко мне, весьма удивился.

— Твой молодой человек уже второй раз перебегает мне дорогу, — укоризненно сказал он. — Вы это специально что ли?

— Ой, иди в жопу, Андираос, мы понятия не имели, что ты тут замешан. Но даже если бы и знали… Кстати, связи с работорговцами тебя не красят.

— Я не обязан знать, чем они занимаются в свободное от выполнения моих заказов время. Я вообще их ни разу не видел, это просто исполнители.

* * *

— Оказывается, — продолжила Аннушка, разливая кофе по кружкам, — Андираос хороводился с Калебом. Тот подгонял ему артефакты, которые попадались в коллапсирующих срезах.

— Тот самый Калеб, с которым ты училась в Школе? — вспомнил я.

— Да, обаятельный мелкий рыжий засранец. Ну, то есть он давно уже не мелкий, но всё остальное не изменилось. До недавних пор я считала его другом, несколько раз вытаскивала из неприятностей, попадать в которые он был горазд. Но в конце концов он нарвался-таки. Не о нём речь.

Караван остался за мной, поэтому Андрей мог бы мне предъявить. Как правопреемник я мог принять его требования или предложить выкупить товар, ситуация спорная. Керт назвал это «любопытным прецедентом» и был бы готов выступить посредником, но вот в чём засада — я вернул имущество беженцам, а их судьбу взяла в твёрдые руки Алина.

Андрей предъявил ей — и предсказуемо обломался.

— Алинка во всех смыслах стальная тётка, — пояснила Аннушка, пакуя посуду, — на неё где напрыгнешь, там и отскочишь. Надавить нечем, она и не таких отшивала.

Андрей, разумеется, это понял, настаивать не стал, заявил, что хочет выкупить предмет у беженцев. Им, мол, он всё равно ни к чему, они даже не знают, что это такое. Стоит на алтаре, пыль собирает. Алина не нашла возражений, устроила им встречу под её присмотром, но Карит отказался наотрез — священные предметы не продаются. Случай с Мироном был исключением. Надо думать, что, обретя свою землю обетованную, его земляки почувствовали себя гораздо увереннее и второй раз расставаться со святынями не собирались.

Андрей сказал: «Что ж, очень жаль. Но раз с этим не вышло, то у меня тут как раз ещё одно дельце было. Мне тут сообщили, что у вас ищет работу одна старая глойти…»

— Кстати, — спросила меня Аннушка, — не подскажешь, откуда он про Донку узнал?

— От Керта, надо полагать, — ответил я. — Искал, куда бы её пристроить, попросил его разузнать…

Узнав, что Донка тоже досталась мне, Андрей уже конкретно расстроился. У него оказывается, были на неё большие планы.

— Старые глойти знают такие места, в которые сейчас никто не проведёт. Маршруты протухли, срезы забыты, караваны не ходят, — пояснила Аннушка. — Для таких искателей редкостей, как Андираос, это очень ценная информация. Да и для Донки, честно сказать, не самый плохой вариант. Это не десять грузовиков на себе тащить за гроши, Андираос, говорят, не жадный.

В общем, похоже, я внезапно обрёл себе не то чтобы врага, но человека, считающего меня конкурентом. Причём человека умного, беспринципного, опытного и со связями. Вот не было печали… И ладно бы по делу, а то ведь случайно вышло…

— Случайности переоценивают, — покачала головой Аннушка. — Я давно в этих делах кручусь, и вот что я тебе скажу, солдат: когда начинается очередная заварушка, то судьба буквально сводит людей и события. Если мы не видим между ними связи, то просто не знаем, куда смотреть. Так что готовься, скорее всего, с Андираосом вы ещё не раз встретитесь. Ладно, прыгай в машину, по дороге расскажу остальное.

История с артефактом беженцев на этом не закончилась. Ночью на их временный посёлок напали невесть откуда взявшиеся рейдеры. То, что нацелились они именно на молельный дом, который община возвела в первую очередь, многих навело на определённые мысли. Впрочем, подозрительный до паранойи Карит, встревоженный интересом к реликвиям, спрятал их где-то в пустошах. Кавалерийский наскок рейдеров был безрезультатным. К счастью, никто всерьёз не пострадал, но прецедент, так сказать, неприятный.

Алина обещала обеспечить охрану посёлка, а Аннушка наехала на Андрея, требуя отстать от несчастных переселенцев. Тот всё отрицал, оправдываясь, что это не его метод: «Мне проще подождать два поколения, пока их внуки будут готовы продать наследие предков…» Доказательств его причастности, разумеется, не было. «Многие могли связать мой визит с артефактом и захотеть получить приз, — сказал Андрей. — Калеб вполне мог предложить его не только мне. Он не самый этичный партнёр. С кем только не приходится иметь дело…»

Во всей этой суете вокруг артефакта Аннушка проморгала момент, когда любопытная Геманта выперлась шляться по Терминалу и наткнулась в ресторане на Андрея с сыном. Сын был совершенно очарован симпатичной рыжей девушкой, а Андрей, разумеется, сразу понял, с кем имеет дело. Аннушка, увы, спохватилась поздно — когда Алина сообщила ей, что Геманта с Кори отбыли с Терминала через кросс-локус.

— Если бы они ушли по Дороге, я бы их догнала, — сказала Аннушка. — А так пришлось метнуться за тобой. Готовься, почти приехали…

* * *

— Вот, оказывается, как выглядит логово знаменитого Коллекционера!

Машина затормозила на подъездной дорожке стильного особняка. На такой уместен глянцевый лимузин, а не пожёванный жизнью пикап.

— Не ожидала, что попадём сюда, — призналась Аннушка. — Кажется, это довольно секретное место. Не припомню никого, кто бывал бы у Андираоса дома. По слухам, тут сокровищница, аналогов которой Мультиверсум не видал. Понимаешь, что это значит, солдат?

— Что нас отсюда могут и не выпустить.

— Именно. Сохраняем бдительность. Хренассе, это что, дворецкий? Оказывается, Андираос тот ещё пижон!

Пожилой величественный мужчина уверенным быстрым шагом проследовал от входа к нам.

— Рады приветствовать вас в поместье господина Андрея, — сказал он чопорно. — Хозяин ожидал вашего прибытия.

— Ожидал, значит? — переспросила Аннушка.

— Разумеется. Он сказал, цитирую: «Растрёпанная чумазая тётка в коже на чёрном жестяном ведре с колёсами и её стойкий оловянный солдатик». Не могу не отметить, что он, как всегда, оказался точен в прогнозах. Вас ожидают в малой гостиной, но сперва я бы хотел попросить вас убрать машину с парадной дорожки. Она дисгармонирует с садовым дизайном. Вы можете передать мне ключи, я поставлю её в гараж…

— Чёрта с два! — возмутилась Аннушка. — Я не пускаю за руль «Чёрта» кого попало!

— Хозяин предупреждал, что вы так ответите. В таком случае, следуйте за мной…

Мы покатились за идущим неторопливо дворецким.

— В «малую гостиную», ишь ты, — фыркнула Аннушка, — в малую! Небось есть ещё большая и средняя! Нафига ему столько гостиных, если гостей тут не жалуют?

— И этот… Бэрримор, тоже хорош! — поддержал её я.

Поймав непонимающий взгляд, объяснил:

— Архетипический дворецкий, из кино. Только бакенбард не хватает.

Малая гостиная оказалась действительно небольшой, но вполне пафосной.

— Госпожа Аннушка и господин Лёха! — представил нас дворецкий.

Мы дружно фыркнули, нарушив торжественность момента.

Идущий нам навстречу Андрей одет в костюм. Дома! В костюм! Это, наверное, тот самый специальный «домашний костюм», о котором я читал в книжках про аристократов. Никогда не мог понять, на кой чёрт так себя мучить, чем плохи треники и майка? Но выглядит, надо признать, внушительно.

— Полагается сказать, что я рад вас видеть, — кивнул он, — но я, скорее, смиряюсь с неизбежностью вашего визита. Когда Геманта догадалась похвастаться мне половинкой артефактного комплекта, было уже поздно его выбрасывать, мы прибыли. То, что вы наведётесь по второму кубику, было слишком очевидно.

— Рада, что не разочаровала ваше чёртово высочество, — хмыкнула Аннушка.

— Представь себе, тут у меня есть титул, так что обращение вполне уместное. Несмотря на то, что я его просто купил вместе с поместьем, слугами и землёй. Здешняя аристократия дует щёки и гордится предками, но чертовски нуждается в деньгах. Небольшие инвестиции в местную экономику — и я маркиз.

— Карабас? — не удержался я.

— Земляка везде узнаешь, — улыбнулся Андрей. — Нет, маркиз Девормир, по праву владения.

— Чёрт, Андираос, зачем тебе это? — спросила Аннушка, поморщившись. — Не думала, что тебя с такого прёт.

— Если честно, — вздохнул он, — это для жены. Лично я происхождения пролетарского, вырос в бессословном обществе и обошёлся бы более скромным образом жизни. Но она сирота, в детстве выкупленная Коммуной у Старого Севы. У него, если помнишь, был…

— … Лучший товар в Мультиверсуме, ага. Так она из принцесс?

— Ей хочется так думать, — обтекаемо ответил Андрей. — А мне несложно ей подыгрывать. В конце концов, этот маркизат обошёлся в совершенно смешную сумму. Жена счастлива, а аристократический имидж оказался внезапно удобен. Иногда я принимаю тут крупных контрагентов, обстановка создаёт у них нужный настрой. А вот, кстати, и моя супруга…

В гостиную вошла статная красивая мулатка в шикарном подчёркивающем фигуру платье. Возраст её я бы определить затруднился, но выглядит отлично. Слишком молодо для такого сына. Тот тоже пришёл, держась чуть позади матери. На отца очень похож, на неё — почти нет. Так, мелькает что-то неуловимое.

— Моя жена, Эвелина, — представил её Андрей. — С Артуром вы уже знакомы. Дорогая, это Аннушка и Лёха, я тебе про них рассказывал.

— Рада встрече, — кивнула величественно женщина. — У нас редко бывают гости.

Мне кажется, оценку мы получили невысокую — как дворняжки на выставке собак. Аристократия из нас ну совершенно никакая.

— Дорогой, — сказала Эвелина подчёркнуто нейтральным тоном, — мне кажется, гостям надо привести себя в порядок, отдохнуть и переодеться с дороги.

— Обойдёмся, — отмахнулась Аннушка. — Давайте быстро порешаем наш вопрос и не будем задерживать таких важных персон.

— Как скажете, — вздохнула мулатка. — Я буду у себя, дорогой.

И удалилась. Сын остался.

* * *

— Итак, — сказала Аннушка, развалившись в вычурном кресле, — какого чёрта ты спёр нашу кайлитку? Решил отомстить за артефакт?

— Что за глупости? — отмахнулся Андрей. — Во-первых, я не мстителен, это невыгодно. Во-вторых, артефакт я и так рано или поздно достану. Главное, что я знаю, где он, остальное — дело времени, терпения и денег. Всё это у меня есть. В-третьих, я никого не спёр. В-четвёртых, никакая она не «ваша». Это свободный взрослый человек, который может принимать самостоятельные решения.

— То есть она отправилась с тобой добровольно? — уточнила Аннушка.

— Артур, попроси нашу гостью спуститься в гостиную, пожалуйста, — обратился Андрей сыну, а нам предложил: — Хотите вина, или велеть подать обед?

— Виски есть у тебя, маркиз хулев? — спросила девушка.

— Разумеется. Сейчас принесут. Бэрримор, распорядись, будь добр! — обратился он к дворецкому.

— Бэрримор? Серьёзно? — обалдел я.

— Я попросил его сменить имя, он был не против. За соответствующую компенсацию, разумеется. Кажется, вы, Алексей, первый, кто оценил шутку, но мне достаточно смешно самому. Без этого маленького штриха в поместье чего-то не хватало…

Геманта отнюдь не выглядит похищенной. Рыжая нарядилась в красивое, сделала укладку, макияж и маникюр, смотрится весьма симпатично. Рядом с ней вышагивает стройными ножками мелкая Кори в коротком белом платьице.

— Привет, — помахала нам рукой девушка, — если вы за мной, то зря.

— Вообще-то у меня задание по доставке тебя, — напомнил я. — Я за него аванс взял.

— С этим проблем не будет, — отмахнулась рыжая, — я попросила Андрея связаться с твоим боссом и закрыть контракт. Они знакомы, оказывается.

— Вы знаете Злобного? — удивился я.

— Разумеется, — кивнул Андрей. — Он крупный оператор на рынке контрабанды, у нас есть деловые связи.

— То есть дальше ты доберёшься сама?

— Да нет же, — покачала головой Геманта, — мне больше туда не нужно. Андрей сделал более выгодное предложение.

— Э… — озадаченно протянула Аннушка. — А можно как-то… подробнее? Там тебя люди ждут.

— Я им ничем не обязана. Я никому ничем не обязана, кроме матери.

— Так это всё Меланта устроила?

— Конечно. Не сама же я попёрлась?

— И что ей внезапно понадобилось?

— Как что? — удивилась рыжая. — Возрождение кайлитов, разумеется!

— Вам на Эрзале уже тесно? — возмутилась Аннушка. — Даже Меланта не могла бы за двадцать лет столько нарожать!

— Там… не всё благополучно, в общем.

— Геманта, Артур, пойдите погуляйте, — перебил её Андрей, — я сам расскажу Аннушке то, что ей следует знать. Просто подтверди, что находиться здесь — твой свободный выбор.

— Да, ещё какой свободный! — кивнула Геманта, и, к моему удивлению, положила руку на сгиб локтя Артуру.

Удалились они почти в обнимочку.

— Ничего себе, — удивлённо прокомментировала Аннушка, глядя им вслед. — Я думала, кайлиты крутят только со своими…

— Наверное, девочке надоела компания, состоящая сплошь из эмоциональных манипуляторов, — улыбнулся Андрей.

— А ты уверен, что она вас, не того… этого…

— Не воздействовала расовыми способностями? Да, уверен. На меня они не действуют.

— А Артур?

— Даже если она его в себя слегка влюбила, — вздохнул блондин, — ему это только на пользу. Не знаю, насколько ты в курсе его истории…

— Мне рассказывала Ольга, — кивнула Аннушка. — В общих чертах. Альтери сожгли ему мозги, да?

— Не совсем сожгли… но довольно сильно повредили нейронные связи. Развилась тяжёлая форма аутизма. Мы прибегли к технологиям среза Эрзал, пришлось прожить несколько лет при последней тамошней биолаборатории. Физиологически мозг восстановился, но проблемы восприятия и эмоций остались. А потом вернулась Меланта с детьми. Она очень нам помогла, Артур восстановился благодаря её расовым способностям, кайлиты великолепно умеют работать с психоблоками. Так что я в любом случае не обидел бы её дочь. Если их симпатии разовьются в отношения, я как отец буду счастлив. Мой сын… в общем, он до сих пор слегка заторможен эмоционально. Подружка-кайлитка как бы не единственная, кто сможет до него достучаться.

— Очень трогательно, — сказала скептически Аннушка, — но вряд ли замысел Меланты заключался в том, чтобы стать тёщей твоему сыну. Что ты подсунул девочке, что она отказалась от маминого плана?

— Почему сразу «подсунул»? Я не такая сволочь, как обо мне рассказывают.

— Ой ли?

— Ну, допустим, такая, — признал Андрей, — и даже хуже. Но не для всех. Меланте я многим обязан. Если бы она догадалась обратиться напрямую ко мне, то сэкономила бы кучу времени и не рисковала дочерью. Но она предпочла пойти на сделку с Конгрегацией.

— Какого рода сделку? Зачем? Учитывая историю кайлитов, ей надо сидеть в Эрзале как мышь под метлой!

— Боюсь, я не знаю всех подробностей. Точнее, их не знает Геманта. Что мне удалось понять, в Эрзале становится опасно.

— Насколько я помню, — Аннушка отпила принесённого Бэрримором виски, — она там неплохо устроилась. Взяла под контроль сервов, наладила хозяйство и принялась осваивать генетический материал расы. Геманта, я так понимаю, из старших чистокровок?

— Да, — отсалютовал ей стаканом Андрей, — поэтому и рванула из дома при первой возможности. Её сестры уже по третьему разу беременны. Возрождение расы — дело серьёзное. Если бы Конгрегации не понадобился вдруг карманный кайлит, то Геманта таскалась бы с пузом на общих основаниях. Ей просто повезло, Меланта считает, что эта дочь у неё самая сообразительная. И она права, потому что назад девчушку можно отправить только связанной. Внезапно — не все молодые девушки счастливы стать маткой на ножках во славу будущего кайлитов.

— А на кой чёрт Конгрегации кайлит?

— Ты мне скажи, — пожал плечами Андрей. — Ты с ними ближе знакома.

— Поэтому ничего хорошего, доброго и позитивного мне в голову не приходит. Очень странно, что Меланта с ними связалась. Когда мы последний раз виделись, она не показалась мне дурой.

— Эрзал постколлапсный срез, — напомнил блондин.

— Не совсем так, — возразила Аннушка. — Он, скорее, «недоколлапсный». Фокус оттуда выдернули, хотя и в последний момент. Осталось прилично выживших, их вывозили караванами. Это был открытый срез с прочными коммерческими связями в Мультиверсуме, люди знали, что есть куда свалить.

— Может, ты и права, — не стал спорить Андрей, — но экологию там успели превратить чёрт-те во что. Она было начала восстанавливаться и даже частично пришла в норму, но, со слов Геманты, недавно резко ухудшилась. Жить стало сначала некомфортно, а потом и просто опасно. Биосфера взбесилась, кайлиты начали терять контроль над сервами, вода снова стала мутагенной, и даже шмурзики теперь кусаются.

— Ничего себе… С чего вдруг?

— Кто знает. В общем, когда секретарь ареопага заявился к Меланте, то от его предложения уже было сложно отказаться. Он обещал переселение кайлитов из Эрзала туда, где их никто не достанет и где они смогут спокойно плодиться…

— … Под полным контролем Конгрегации, обязанные ей по гроб жизни, — закончила мысль Аннушка. — Узнаю старину Мелехрима. А Геманту, они, получается, попросили в качестве аванса?

— Нечто в этом роде. Видимо, какие-то планы требуют кайлита совсем срочно. Но, кажется, что-то пошло не так.

— О сделке узнали мятежники и решили, что кайлит им самим пригодится.

— Мятежники? — удивился Андрей. — Какие ещё мятежники?

— Не важно. Долго объяснять. Так что ты предложил Геманте взамен?

— Практически то же самое. Эвакуацию кайлитов из Эрзала. Но, в отличие от Конгрегации, без заложников и обязательств. В конце концов, даже с симбионтами их меньше двухсот человек, реально вывести караванами. Деньги у меня есть.

— А благодарность кайлитов чего-то да стоит, верно?

— Вот не надо цинизма! — возмутился Андрей. — Я всегда готов помочь друзьям. Хотя быть спасителем расы активных менталистов… Да, в этом что-то есть!

— Например, шанс быть проклятым всем Мультиверсумом, если они возьмутся за старое.

— Они не скоро достигнут такой численности, чтобы представлять угрозу. Кроме того, Меланта весьма разумная женщина. В общем, я считаю, что проблемы надо решать последовательно.

— И куда же ты собрался их вывозить?

— Вот тут у меня пока затык, — признался Андрей. — Сложно сходу найти место, где их не достанет Конгрегация. Кстати, старая опытная глойти могла бы в этом очень помочь…

— Ох, не видел ты Донку, — засмеялась Аннушка. — Хотя у меня есть некая смутная идея… Выпьем?

— А мы уже допили? Бэрримор, ещё бутылку!

Глава 32

Взгляд в профиль

Профиль на подушке рядом. Синие глаза закрыты, чёрные волосы водопадом, светлые чёрточки старых шрамов. Иногда желания сбываются. Хотя приносящий удачу кубик я вернул владелице, мне повезло — остались ночевать в особняке Андрея. И был вечер, и была ванна с пеной, и я остался в комнате Аннушки, и проснулся первым, и теперь смотрю, боясь спугнуть счастье.

Она не пользуется макияжем и утром такая же, как вечером. Выглядит прекрасно. Не знаю, какое древнее колдунство сохранило её такой, но надеюсь, что сохранило для меня. Хотя бы ненадолго. Хоть на сколько-нибудь. Я, в отличие от неё, постарею и сдохну, а она не любит хоронить, так что никакого общего будущего у нас не просматривается. Может быть, это первый и последний случай полюбоваться её профилем на подушке с утра.

Вот, любуюсь.

Вчерашний день запомнился жёстким торгом. Послушать со стороны — а я слушал именно со стороны, — словно два работорговца за ценного раба. Рабыню. Хотя речь шла о Геманте (которая, как было признано раньше, «взрослый самостоятельный человек»), её мнение в процессе никак не учитывалось. Аннушка заявила, что кайлитка ей нужна. Ненадолго, «чисто погонять и вернуть». Словно она у соседа по гаражу дрель просит. В качестве ответной услуги она обязывалась найти безопасный дом для кайлитов.

Андрей не хотел выпускать из рук попавшую в них девушку, опасаясь, что Аннушка «заиграет и не вернёт», но насчёт безопасного среза у него своих идей не было — у Конгрегации длинные руки, а кайлиты — токсичный актив.

Сошлись на том, что Аннушка оставит в залог самое ценное, что у неё есть. Нет, не меня. «Чёрта». Я обрадовался. Во-первых, тому, что остаюсь при Аннушке, а во-вторых, что не придётся снова ехать на месте пулемётчика в кузове. Двухместный пикап не оставлял других вариантов, а Андрей обещал дать взамен машину побольше.

Договорившись между собой, они вызвали Геманту и вдвоём моментально уболтали её на всё. Кайлиты опасные манипуляторы? Я вас умоляю! У неё не было ни шанса. В общем, сегодня мы выдвигаемся.

— Что пялишься на неумытую заспанную девушку? — разбила мою задумчивость проснувшаяся Аннушка.

— Ты прекрасна, — сказал я честно.

— Тьфу на тебя, дурак влюблённый, — фыркнула она и пошла в ванную.

Голая. Лучшее зрелище в моей жизни.

— Ладно, — выглянула она через пару минут, — иди сюда. Спинку потрёшь.

* * *

— Ничего более убогого ты не нашёл? — Аннушка недовольно попинала большое зубастое колесо.

— Да ну тебя, — обиделся Андрей, — это же раритет из раритетов. Тот самый УАЗик! Бриллиант в моей коллекции! Знала бы ты, кому он принадлежал!

— Это зелёное ведро хотя бы до сотни разгонится?

— Ну, откровенно говоря, вряд ли, — признал Андрей, — но зато на нём резонаторы!

— Без акков, поди.

— Увы. Цены слишком выросли.

— То есть просто лишний груз.

— Никакого в тебе романтизма. Ладно, чего ты хочешь?

В гараже у Андрея целый автомузей. Воистину, он «Коллекционер». Вчера он водил нас по залам с личной выставкой артефактов, уверяя, что видели её за все годы меньше сотни человек, и мы должны гордиться оказанной честью. А мы были довольно пьяные и не гордились. Я к тому же не понимал процентов восемьдесят из того, чему заинтересованно кивала Аннушка, и чувствовал себя от этого даже большим дураком, чем обычно.

— Тот самый? — присвистнула она, разглядывая большой, обитый металлом ларец.

— Разумеется, — гордо сказал Андрей. — Народу из-за него полегло… Ну, ты помнишь.

Аннушка кивает, она помнит. Я вижу только гравировку с мрачными сценами массового насилия снаружи и три пустых ниши под какие-то продолговатые штуки внутри.

— И что с ним стало по итогу?

— Кто знает? Основатели не рассказали. Что-то в Мультиверсуме изменилось, но что именно?

— Да, — подвела итог экскурсии девушка, — хлама ты нагрёб много. Кого-то бы впечатлило, но не меня. Надеюсь, в закрытой части коллекции есть штуки поинтереснее?

— Есть, — кивнул Андрей, — но туда я вас не пущу, без обид. Тебе лучше даже не знать, где она расположена.

— Разумеется, — кивнула Аннушка, — потайная дверка в другой срез, куда никому кроме тебя ходу нет.

— Поместье хорошо защищено, но, даже если его возьмут штурмом, самые ценные артефакты не добыть. А вот тебя раз пусти — и ты сама дорогу найдёшь.

— Да, я девушка находчивая. Ладно, пойдёмте ещё выпьем…

Коллекция автомобилей лично мне куда интереснее, чем странные древние штуки в витринах. Я бы с удовольствием пошлялся тут, разглядывая и завидуя, но Аннушка определяется быстро:

— Вот эта.

— Никакой фантазии, — скривился Андрей, — тот же «Чёрт», только кабина побольше.

Девушка нацелилась на классический масклкар, типа форд-мустанг. Действительно, есть сходство.

— Тебе жалко? — она открыла капот и внимательно рассматривает двигатель.

— Мне тут всё жалко, — вздохнул Коллекционер, — тут машины с историей. Но тот самый «Чёрт» той самой Аннушки, если что, будет познаменитее. Это слегка утешит меня, если ты не вернёшься.

— Не дождётесь, — расхохоталась девушка. — Распорядись, чтобы заправили и пару канистр в багажник. Остальное я из своей перекидаю.

— Оружие не забудь, — напомнил я. — Во избежание.

— О, точно. Кстати… — она закрыла капот и повернулась к Андрею. — Не знаешь, кто это такой шустрый за мной гоняется?

Аннушка подробно описала преследователей. Как тех, кто гонялся за нами, так и тех, кто атаковал клан Костлявой.

— … Причём акки для резонаторов у них как раз есть, — закончила она.

— Ты ведь знаешь, на кого это похоже, — задумчиво сказал Коллекционер.

— Знаю. Но была уверена, что их зачистили в ноль. Ольга расстаралась, а она была тётка тщательная, тебе ли не знать.

— Кайлитов тоже зачистили в ноль, — напомнил он, — но ты сегодня будешь катать одну из них в моей машине. Да, Комспас был разгромлен Коммуной, его активы конфискованы и технологии освоены. Коммуна неплохо на них поднялась, ты в курсе. Но кто сказал, что нашли всех? У этих ребят могли остаться тайные базы.

— Ольга считала иначе.

— Ольга, при всём моём уважении, тоже иногда ошибалась. Как ты правильно сказала: «Мне ли не знать».

— Тебя не грохнула, например, — развеселилась Аннушка. — Жалела потом. Ладно, будем решать проблемы по одной. Вытряхивай Геманту из постели твоего сыночка, пора нам ехать.

* * *

— Лично мне от тебя нужно одно, — сообщила Аннушка Геманте, — покопаться в одной ушибленной лысой башке. Вы это умеете.

— Я не знаю, что именно с ней случилось, и не могу обещать, что получится. Но я постараюсь.

— Странно было бы требовать большего, верно? Сможешь — сможешь, не сможешь — будем искать другие пути. Я это говорю для чего. Тамошние ребята будут хотеть от тебя всякого. Но ты им ничего не должна, помни об этом. Хочешь помочь — помоги, не хочешь — как хочешь. Это будет отдельная сделка между тобой и ими.

— А что вы мне посоветуете? — спросила Геманта.

Кажется, побывав в гостях у Андрея, она стала относиться к Аннушке с большим пиететом. Отметила, с каким уважением к ней обращался Андрей.

— Чёрт его знает, — откровенно сказала та. — Я сама не уверена, что лучше. С одной стороны, ребятам сочувствую и в стремлении послать Конгрегацию полностью солидарна. С другой, вижу в происходящем какой-то подвох. Мутная водичка течёт. Не верю, что они вот так взяли и переиграли Мелеха. Не тот у них уровень. Давай будем решать по ситуации, ладно? Я тебя обещала вернуть в целости, так что за тобой пригляжу, но и ты не нарывайся… Так, готовьтесь, почти приехали!

* * *

— Тревожно мне что-то, — сказал Сеня. — Говно какое-то грядёт.

Я прислушался к своей чуйке — молчит. Но она у меня в основном короткого действия. Тактическая. Сеня тут, на мой взгляд, самый адекватный, и не только потому, что глаза не синие. Он взрослее остальных не только годами. Нормальный мужик, который беспокоится о своей синеглазой и слегка шибанутой, но любимой жене. Разговорились с ним, пока Геманта уединилась с Кори и Лиарной. Оказалось — коллеги, он тоже проводник и сталкер. Бывший. Влюбился в юную корректоршу, ещё когда она была «фокусом коллапса», ушёл вместе с ней, с тех пор не расстаются.

— Прикрываю её, ходим вместе, — признался Сеня, — без меня ей бы давно кто-нибудь худую жопу откусил. Но я чуть что — в рыло, и бежать!

Он показал здоровенный для его щуплой комплекции кулак. На кулаке набитые костяшки и куча мелких шрамов. Не простаивает.

— Поддерживаешь бунт? — поинтересовался я.

— Честно говоря, меня не спросили, — вздохнул он. — Глазами не вышел. У них, между нами говоря, у всех детство в жопе играет. Иногда мне кажется, что они так и остались в том возрасте, в котором глаза посинели. Даже если кто до седых мудей дожил, как Кван. Яичницу Ирка и посейчас готовить не научилась, а вот спасать Мультиверсум — первая. И всё у них так. Но, в целом, я, пожалуй, за.

— Почему?

— Конгрегация атас какая мутная. Я Ирке это с самого начала говорил, но кто меня будет слушать? Шило же в тощей попе такое, что боже ж мой. «Ах, мы спасаем миры. Ах, остальное неважно!» Ну, неважно так неважно. Хотя, как по мне, то, что за кулисами этого театра, куда как интереснее того, что на сцене.

— И что там?

— Да без понятия. Кто ж мне-то покажет? Такие, как мы с тобой, приятель, там низковато котируются. А уж те, кто просто живёт, про Мультиверсум не зная, для них вообще статистика. Срез туда, срез сюда, одним больше, одним меньше… А сколько там народу загнулось — дело десятое. Так что я для себя решил: я за Ирку и больше ни за кого. А ты?

— Примерно так же, — кивнул я в сторону болтающей о чём-то с белобрысой Джен Аннушкой. — Я за неё. Решать, кто тут прав, кто нет, не могу. Мало знаю. Буду прикрывать, пока не прогонит.

— Ну, удачи тогда всем нам…

* * *

С лысой корректоршей возни оказалось много. Геманта сидела с ней часами, разговаривала. Мелкая Кори при этом обнимала за плечи, заглядывала в глаза — участвовала, в общем. Сеня провёл экскурсию, показав тот самый «оркестратор», и мне он совсем не понравился. Худые бледные люди с мёртвыми лицами лежат в капсулах и почти не дышат, только глазные яблоки под веками туда-сюда дёргаются. Бр-р-р.

— Тут раньше попроще подключение было, — пояснил Сеня. — Но потом, когда альтери прибрали срез себе, то усовершенствовали систему. Капсулы — это уже от них, раньше просто так лежали, башкой на интерфейсе. Жрали даже что-то, шевелились иногда. Теперь внутривенно питаются. Наверное, вычислительные мощности выросли, я не знаю, но смотрится, как по мне, жутковато.

— Да уж, — согласился я. — Выглядит не очень.

— Старые интерфейсы остались, можно подключиться спокойно. Наши подключались, но оркестратор их не слушает, не воспринимает, что ли. Такое впечатление, что слишком занят. Ребята очень рассчитывают уболтать кайлитку, чтобы та уболтала оркестратор. Нужно чтобы они сильнее отгородили срез, усилили, как Кван выражается, «степень коллапса». Иначе Конгрегация нас достанет.

— Мне кажется, если б хотела достать, то уже бы достала, — сказал я.

— Вот и мне так кажется, — вздохнул печально Сеня, — но меня один хрен никто не слушает.

Кайлитка позвала всех на третий день.

— Сложный случай? — спросила усталую девушку Аннушка.

— Не знаю, не с чем сравнивать, — призналась та. — У меня не много опыта. Но то, что она узнала, было закопано в ней так глубоко, что одними внешними травмами это не объяснить. Лиарна настолько не хотела, чтобы это было правдой, что воспользовалась повреждением мозга как поводом не вспоминать. Достучаться до неё было сложно, поэтому, прошу, не наседайте на неё сразу, она может снова уйти в себя…

— Лысая Башка, ты как, в целом? — кинулась к ней Джен.

— Не дождёшься… — ответила та тихо, но ясно.

— Ну, слава Хранителям, заговорила! Теперь я могу, наконец, перевалить на тебя пацана. Он глухонемой, так что переживёт твои унылые морализаторские лекции легче, чем я в его возрасте. Вы просто созданы друг для друга!

— Отстань от неё, Джен, — попросила Аннушка. — Успеешь ещё рассказать, как ты её терпеть не можешь. Настолько, что попёрлась вытаскивать из дохлого среза…

— Ой, я вас умоляю!

— Лиарна, ты хотела что-то объяснить нам.

— Да, — сказала тихо лысая женщина, — это касается корректоров. Всех. Мы не то, что вы думаете.

* * *

Лиарне лет тридцать пять, но она одна из самых старых действующих корректоров Школы, не считая таинственных исключений, работающих непосредственно с ареопагом. Кван ещё старше, но он давно не ходит в поле, работает с документами, а в документах видно далеко не всё…

— У меня самый большой список мёртвых друзей, — сказала лысая тихо. — Никто из тех, с кем я начинала, не дожил даже до двадцати. Я приводила новых, они подрастали и уходили в никуда. Я часто задумывалась, почему? Казалось бы, опытный корректор имеет гораздо больше шансов выжить, чем новичок. Нас плохо учат… Не спорьте, поверьте опытному полевому работнику, учат нас отвратительно. В Школе большая часть лекций — просто накачка лозунгами, остальное — жестокая дисциплинарная дрессировка. Теория оторвана от практики, преподают её люди, ни одного коллапса не видевшие. Да, нам рассказывают о том, как устроен Мультиверсум, но гораздо полезнее был бы курс полевой медицины! Новичкам не хватает элементарных умений выживания в коллапсирующем срезе. Повезло тем, у кого, как у Ирки, есть надёжный напарник…

Сеня отсалютовал сжатым кулаком.

— Те, кто выживают первые несколько заданий, постепенно набираются опыта, собирают снаряжение, становятся умнее и осторожнее, научаются разговаривать с «фокусами», уговаривать их покинуть срез — ведь мало кому этого хочется, вы знаете.

— Не то слово, Лысая Башка, — фыркнула Джен, — я тебя до сих пор не простила!

— В общем, через несколько лет корректор, если выжил, становится настоящим профи — опытным, острожным, наблюдательным, подготовленным и снаряженным, много знающим и умеющим. Да просто более взрослым и поумневшим! Казалось бы, его шансы на выживание должны кратно вырасти, верно?

— А разве не так? — спросила Ирина.

— Наоборот, — вздохнула Лиарна, — по статистике, девяносто процентов корректоров гибнут именно в этот момент. Чаще всего это совпадает с окончанием наставничества. Подготовил в первом приближении смену — освобождай место.

— Может быть, — предположила Аннушка, — они становятся слишком самоуверенными?

— Поверь, нет, — покачала лысой головой женщина, — я прекрасно знала тех, кто пропал. Многие их них были весьма осторожными ребятами. И я задумалась — почему так? Это же не единичные случаи, а статистическая норма — опытные корректоры гибнут гораздо чаще новичков. Фактически, даже я, не будучи очень умной, вскоре могла предсказывать их гибель с приличной вероятностью — достаточно было прикинуть число успешных выходов, чтобы сказать: «Вот этому парню скоро не повезёт». Неужели этого не могли сделать аналитики Конгрегации? Когда Кван попал в ареопаг и получил доступ к архивам, я попросила его поднять отчёты за предыдущие годы, и они полностью подтвердили мои выводы. Критической цифрой оказалось полсотни успешных выходов. Если личный счётчик побед приближался к полтиннику, можно было делать ставки на то, что скоро этот корректор не вернётся в Центр. Выход может занимать дни или недели, в редких случаях — месяцы, не каждый выход удачен, иногда найти «фокус» не удаётся, или он не желает уходить, или гибнет — так что по времени это выходило у всех по-разному. Может быть, поэтому статистика не бросалась в глаза. Я не очень удачливый корректор. Никогда не была ни особо везучей, ни особо умной, и совсем плохо умела уговаривать.

— Это факт, — подтвердила Джен, — меня ты просто достала своим тупым упрямством.

— Я бездарь. У меня самый высокий процент провалов, худшая характеристика среди всех коллег. Несколько раз я застревала в срезе на год и более, потому что пыталась упорством взять то, что не бралось талантом. Свой полтинник я набрала совсем недавно. Но к тому моменту выяснила ещё один интересный момент. Подумайте, если корректор отправляется в коллапс и не возвращается оттуда, что происходи дальше с тем срезом?

— Он коллапсирует, разумеется, — уверенно сказала Ирина. — Ведь раз он не вышел, то не вывел «фокус». Возможно, коллапс даже ускорится — два синеглазых в одном срезе увеличивают дисрупционный потенциал. Не в два раза, но на какие-то заметные проценты, я уже не помню, нам это на вводных занятиях давали…

— Примерно на треть, — подтвердила Лиарна, — я освежала в памяти цифры. Так вот, ребята, что я вам скажу. Я посетила несколько срезов, где пропали мои друзья — опытнейшие, матёрые корректоры, удачливые, умные, не мне чета. И знаете что?

— Что? — не выдержала Джен.

— Эти срезы не коллапсировали. Да, там были заметны последствия начинавшегося коллапса, некоторым сильно досталось, но везде он был успешно остановлен, а «фокус» извлечён.

— То есть, — озадаченно спросила Ирина, — они справились?

— Именно.

— Но куда они делись? И ещё… Если они извлекли «фокус», то куда делся он?

— На первый вопрос я ответа тогда не нашла, — сказала Лиарна, — а вот на второй — да. Тут сильно помог Кван с его доступом к базам. Чаще всего после исчезновения корректора «пятьдесят плюс» в Школу доставляли нового ученика. Их всегда привозили одни и те же корректоры.

— Дайте угадаю, — мрачно сказал Сеня, — те, что «первой категории».

— Именно! Я поговорила с несколькими новичками и выяснила со всей определённостью — они именно из тех срезов, где пропали мои друзья. Их выводили такие, как Мигна, Сорим, Глеб, Грета…

— Стоп, — перебила её Аннушка, — ты знаешь Грету? Но ей сейчас должно быть уже…

— Она ничуть не состарилась, поверь, — напомнила Лиарна.

— Я думала, её давно на свете нет… — сказала Аннушка растерянно.

— Ты тоже не выглядишь на свои годы, — напомнил Сеня.

— Я — другое дело, — отрезала Аннушка.

— Может, и она — другое?

— Это надо обдумать. Продолжай, Лиарна.

— Они не становились наставниками, сбрасывали новичков на тех, кто помладше, но в Школе всегда фиксируется, кто приводит пополнение.

— Может быть, — предположила Ирина, — тут нет никакого заговора? Один корректор не справился, за ним отправили другого, более опытного, тот всё поправил, но того, первого, уже не вернуть… Лично у меня кстати, сильно больше полста успешных выходов, и я пока жива.

— Возможно, — сказал Сеня, — дело в том, что у тебя есть напарник. И я не дам никому добраться до твоей тощей задницы!

— Нормальная у меня задница, — отмахнулась Ирина рассеянно.

— Скорее всего, так и есть, — кивнула Лиарна. — Я не про задницу, а про напарника. Сеня тебя в обиду не даст, связываться с ним никому не охота, и вас проще было оставить в покое.

— Что ты хочешь сказать? — напряглась Ирина. — Ребят убивали специально? Свои же?

— Не думаю, что они нам свои, — сказал Кван. — Они работают на ареопаг, а не занимаются коллапсами. Я не знаю, в чём их миссия, это закрытая часть архива.

— Да ладно, — сказала Аннушка, — не верю. Калеб, убивающий корректоров? Да ну нафиг. Он, конечно, всегда был слегка мудаком, а в некоторых моментах и не слегка, но убийцей представить его себе не могу.

— Мне кажется, Калеб исключение, — сказала Лиарна. — Он никогда не попадал в мою статистику. Думаю, такому патентованному раздолбаю просто не доверяли ничего серьёзного. Его «первая категория», как и у меня, присвоена просто по возрасту. Ну, или это связанно с имевшимся у него выходом на Вещество.

— То есть, — мрачно констатировала Аннушка, — с выходом на меня. Вечно он норовил на чужой шее проехаться, засранец мелкий… Но, Лиарна, почему ты так уверена в том, что это именно заговор, а не череда случайностей? Может быть, Ирина права, и Конгрегация просто спасала ситуацию там, где облажались корректоры?

— Потому что вот это, — она ткнула пальцем в шрамы на лысой голове, — сделала со мной Грета.

Глава 33

Хранитель

— Я не понимаю главного, — сказала Аннушка, — зачем? Ареопаг — сборище интриганов и говноедов, факт, но они даже жопой не шевельнут просто так. Допустим, Лиарна права: Конгрегация не только гасит коллапсы, но и вызывает их. Но в чём интерес?

— Понятия не имею, — ответил Кван. — Не смотрите на меня так, мне не открыли никаких страшных тайн.

— Ну, положим, спровоцировать коллапс не так сложно, — задумалась Ирка. — Самый простой способ — отправить туда корректора. Если он поживёт там достаточно долго, то с неплохой вероятностью притянет к себе неприятности. Если, конечно, срез к тому готов.

— Сомнительный метод, — возразила ей Джен, — долго и без гарантий. Лысая Башка говорит, всё быстро случалось. Скорее всего, у них есть способ катализации процесса. Может, какой-то артефакт?

— Да, Ушедшие оставили до чёрта странных штуковин, — кивнула Аннушка, — постоянно о них спотыкаемся. Однако вопрос «Как?» сейчас не так важен, как «Зачем?». Чего ради может потребоваться коллапс? В чём выгода?

— Новый корректор? — неуверенно предположила Ирина. — Где коллапс, там его фокус, где фокус, там потенциальный корректор…

— Нет, — сказал Сеня, — что-то не бьётся. Зачем тогда убивать опытных ребят, если корректоры — дефицит?

— Может, как раз потому, что они опытные? — предположила Аннушка. — Даже вы с возрастом умнеете. Ну, ладно, большинство из вас, — она скептически покосилась на Квана. — Может быть, те, кто пропал, начали, наконец, замечать вокруг себя что-то кроме лозунгов на стенах Школы? Перестали быть послушными исполнителями? Пришла пора менять их на новичков?

— В этом что-то есть, — признал Сеня. — Если предположить, что общее число корректоров по какой-то причине конечно, то в этом есть смысл.

— Почему это конечно? — удивилась Джен. — Никогда о таком не слышала.

— Например, ограничено производительностью Мораториума в Центре, — ответил он. — Ведь это он отгораживает вас от Мультиверсума. Помнится, когда его поломали, у Ирки кукуха вылетала так, что смотреть страшно было. Хорошо, починили быстро. Если он может нейтрализовать, допустим, сто корректоров, но не сто пятьдесят, то есть смысл, простите мой цинизм, в регуляции популяции.

— Я слишком мало знаю о Мораториумах, — призналась Аннушка, — источники формулируют очень туманно. Требуется консультация специалиста. Мы чего-то не видим в этой картине, и Лиарна нам не очень-то помогла…

Лысая корректорша действительно рассказала не так много, как нам бы хотелось. Прибыв в искомый срез, она застала самое начало процесса. К её удивлению, фокус коллапса ещё не определился, и вообще ситуация не выглядела опасной — аборигены отнюдь не собирались воевать. Наоборот, они оказались поразительно мирными, на удивление неагрессивными и покладистыми ребятами. Позднее выяснилось, что они играли с опасными технологиями — в их срезе стоял рабочий маяк Ушедших, который они пытались задействовать нештатным образом, — но даже с учётом этих факторов предпосылок к коллапсу не просматривалось. Маяки работали тысячи лет и считались самыми неразрушимыми объектами в Мультиверсуме. Лиарна предположила, что произошла ошибка, что Кван неверно интерпретировал данные, что никакого коллапса тут не будет, что, возможно, вся их теория об «искусственных коллапсах» неверна. Но потом пришла Грета.

— Какого чёрта? — спросила она. — Что ты тут забыла?

Они сидели в полевом лагере, который Лиарна разбила в пустынной местности, подальше от городов. Срез оказался плотно населён, технически развит, а значит, имел систему идентификации граждан, и чужой человек был бы слишком заметен. Но для опытного корректора найти коллегу не стало проблемой. Грета оказалась не одна, рядом с ней совсем юная девушка, лет пятнадцати, не больше. Сначала Лиарна подумала, что это её воспитанница, корректор-стажёр, но нет — глаза совершенно обычные, хотя ощущение… Ощущение от неё было странное. Не как от корректора, не как от фокуса, но в то же время сочетало и то, и другое, и что-то третье, незнакомое, но тревожное. «Не простая девчонка», — отметила себе Лиарна.

— А ты что тут забыла, Грета?

— У меня задача, поставленная непосредственно ареопагом, она вне твоей компетенции, — отрезала пожилая корректорша. — И я задала вопрос первой.

— Кое-что уточняю, — уклончиво ответила Лиарна. — Некоторые статистические выкладки. Ты знаешь, что после трёх твоих последних командировок в срезах начинался коллапс?

— Только после трёх? — улыбнулась женщина.

— Остальные уже в архиве, мы… то есть я, не имею по ним данных.

— Значит, тебя Кван послал. Так я и думала. Мелехрим предупреждал насчёт него. Лиарна, вы лезете туда, куда не надо.

— А вы провоцируете коллапсы и убиваете корректоров! — не выдержала корректорша. — Это нормально, по-твоему?

— Нет, — вздохнула Грета, — это не нормально. Ты видишь крошечную часть картины. Она выглядит неприглядно, согласна. Но это именно та ситуация, где мы вынуждены вести действия за границами этического поля. Потому что цели, как бы это ни звучало банально, оправдывают средства.

— Никакие цели не оправдывают такие средства!

— Это обывательская позиция. Даже странно слышать её от такого опытного корректора, как ты. Впрочем, в твоём деле отмечено, что ты не очень умная. Извини, если это тебя задевает.

— Так у тебя есть что сказать в своё оправдание, Грета?

— Видишь ли, Лиарна, я не собираюсь перед тобой оправдываться. Ты всё равно не вспомнишь нашего разговора, а также всей цепочки событий, которая к нему привела. Дашенька, солнышко, будь так любезна.

Девочка сделала шаг вперёд, подняла руку, провела указательным пальцем сверху вниз, и у Лиарны погас свет в глазах.

Очнулась на операционном столе у аборигенов. Местная наука отличалась высокой смелостью и низкой этикой, так что Лиарна лишилась не только волос, но и части мозга, взамен обзаведясь вживлёнными электродами, впечатляющими шрамами и частичной утерей способностей. Она не знает, было ли так задумано Гретой, или аборигены подсуетились сами, подобрав оглушённого неизвестным воздействием корректора. Затем в срезе разразился коллапс, научный комплекс развалило подземным толчком, и Лиарна, не вполне осознавая себя и обстоятельства, занялась привычным делом — поисками «фокуса». В конце концов, её вытащила оттуда Джен, но проблемы с памятью остались. Женщина помнила, что услышала что-то важное, но не могла вспомнить, что именно и от кого.

* * *

— Вопросов в результате больше, чем ответов, — констатировала Аннушка. — Ладно, удачи вам, а нам пора.

— Погоди, — спросила Ирина, — так ты не с нами?

— С какого перепугу? Я не корректор, я курьер. У меня полно дел и без ваших школьных разборок. То, что хотела, я узнала, хотя толку с этого вышло немного. Эй, Геманта! Хватай свою мелкую, отбываем.

— Ты хочешь забрать кайлитку? — спросил Сеня. — А как же мы?

— Я обещала её вернуть и оставила ценный залог. Блин, я не могу решать за вас все проблемы. Если вы хотели, чтобы вас кто-то опекал, оставались бы в Конгрегации.

— Слушай, но это же не займёт много времени! Она подключится, полежит полчасика, отключится. Сможет достучаться до Оркестратора — прекрасно, не сможет — ну, значит, не судьба. Вряд ли тут окажется ещё одна кайлитка, чтобы попробовать, нельзя упускать такой шанс! Ну, Аннушка, ты же меня знаешь, я привык справляться за себя и за Ирку, но сейчас реально тупик. Дай нам попробовать!

— Ладно, — с большим сомнением в голосе ответила она, — но Геманту уговаривайте сами. Она мне не ручная зверушка.

Пока беглые корректоры общались с кайлиткой, мы с Аннушкой вышли на улицу и сели на странную серую лавочку, удивительным образом лишённую малейших признаков дизайна.

— Вот так, солдат, — вздохнула она, — столько хлопот, а яснее не стало. Я не понимаю происходящего, и это меня напрягает. Очень похоже, что всем этим дирижирует кто-то очень хитрый и компетентный.

— Как ты?

— Не льсти мне, солдат. Я не из тех, кто вершит судьбы Мультиверсума. Я Аннушка, курьер. Я перевожу людей с места на место. Иногда это очень значимые люди, факт, но в этом спектакле моя роль второго плана. «Волобуев, вот ваш меч», — что-то такое.

— Ты знаешь этот анекдот? — удивился я.

— Ольга рассказывала. Я слишком прямая для интриг и ненавижу манипулировать людьми, так что политика не для меня. А тут я просто жопой чую политику. Если корректоров действительно убивают, то такое говно без политики точно не обошлось. Но я всё равно не догадываюсь, зачем.

— Слушай, — сказал я, — но мы ведь не знаем, убивают ли их. Как я понимаю, никто не видел трупов. Лысую вашу тоже не убили. Подставили, факт, но не грохнули. Корректоры исчезают, да, но умирают ли?

— Хм… в этом что-то есть, солдат, — задумалась Аннушка. — Действительно, с чего мы упёрлись в убийства? С дохлого корректора навар никакой, а вот с живого можно кой-что поиметь, прецеденты были.

— Что именно?

— Разное, — ответила она уклончиво, — Комспас, например, делал из них биопроцессоры портальных машин. Специально охотились по всему Мультиверсуму, отрезали ручки-ножки, вставляли в башку электроды, клали в ванну и гоняли до полного износа. Потом Комспас закусился с Коммуной, продул, технологию забрали себе победители, но адаптировали её под менее живодёрские процедуры. Альтери тоже портальщики, но на корректоров не покушались — ну, или их за руку не ловили, не знаю. Хотя слухи о том, что провинившихся корректоров отдают в Альтерион на опыты, в Школе ходили. Враньё, я думаю. Страшилки из общежития.

— То есть Конгрегация, теоретически, могла использовать корректоров не по прямому назначению? Сама или передавая сторонним подрядчикам?

— Чёрт, солдат, не хочется такое думать, но да. Теоретически. Корректоры плотно связаны со структурами фрактала, и для тех, кто хочет воздействовать на него, они могут быть ценным товаром.

— Как синтетические одноразовые глойти, которых покупал Мирон?

— Сука, об этом я не подумала, а ведь и верно, аналогия напрашивается. Жопой чую, есть тут какая-то связь… — Аннушка сняла очки, почесала нос, потом вдруг повернулась и пристально посмотрела на меня синими пронзительными глазами. — А ты не дурак, солдат. Далеко пойдёшь.

— Мне и тут неплохо, — ответил я. — С тобой.

Геманта вышла к нам вместе с Сеней. Не знаю, что ей предложили или чем соблазнили, но она согласилась попробовать.

Девушку привели в одно из прямоугольных зданий, где в абсолютно пустой комнате стоит нечто вроде ложемента.

— Ложишься сюда, затылок на эту хреновину, — объясняет Сеня. — Дальше, я надеюсь, само сработает. Если честно, инструкции к этой штуке у нас нет.

— Вы уверены, что девочке мозги не вскипятит? — поинтересовалась недовольно Аннушка. — Я за неё залог оставила.

— Не, Ирка пробовала, ничего страшного, только время сжимается как бы. Тут минут десять прошло, а там она как будто много часов проторчала. Но с ней общаться не пожелали, к сожалению. Может, кайлитка достучится? Им там, мне кажется, эмоциональной мотивации не хватает.

— И что я им скажу? — спросила Геманта.

— Честно сказать, понятия не имею, — признался Сеня. — Не угадаешь. Они там в субъективном времени лет, может, тыщу провели, что с крышей — вообще непонятно. Пожалуй, главная твоя задача — чтобы они вообще нас заметили. Осознали наше существование. Если это получится, дальше мы сами. Так что ложись, не бойся. Если что, через полчаса мы тебя отключим.

— Как-то мне теперь страшно стало, — пожаловалась Геманта. — Оно мне не вопьётся сейчас в шею? Не просверлит череп?

Но легла, осторожно опустив голову на фигурную подушечку в изголовье.

— Не-не, — успокоил Сеня, — это старая модель, бесконтактная. Скорость, наверное, не та, что в капсулах, но зато никаких дырок в башке. Сейчас, включу эту штуку…

Он протянул руку и дёрнул настенный рубильник. Геманта закрыла глаза, задышала ровнее и медленнее.

— Эй, ты ещё с нами? — потрогал её за плечо мужчина. — Не, подключилась. Теперь ждём. Если честно, я не очень верю, что сработает. Оркестратор уже давно не столько люди, сколько вычислительная техника. Как калькулятор гипнотизировать. Ты его хоть как уговаривай, а дважды два всё равно четыре… Но вроде бы вреда от этого тоже никакого. Я так думаю.

— Вы ошибаетесь, — женский голос прозвучал так, будто им вещает самка дракона из глубины пещеры. — Выключите терминал немедленно.

В комнате оказалась фигура в плаще. Я стою у двери, загораживая проём, она никак не могла пройти мимо меня, но она здесь. Небольшой рост, лицо в тени капюшона, голос очень уверенный. Вроде бы не выглядит опасной, но моя чуйка взвыла как ненормальная.

— Все наружу! — сказал я, делая шаг вперёд и задвигая за спину Аннушку.

От женщины исходит ощущение непереносимого давления, как будто она больше этой комнаты и физически не может в ней находиться, однако находится. И одновременно чувство жуткой чуждости, вызывающей паническую атаку даже у моей закалённой психики. Наверное, такой же иррациональный, смешанный с отвращением ужас испытывают при виде пауков люди, страдающие арахнофобией.

Моя рука сама собой выдернула пистолет.

— Не надо, солдат, — Аннушка с силой опустила мою руку вниз.

— Она опасна, — возразил я сквозь зубы.

— И ещё как. Но не для меня. Это Хранитель, с ними всегда так поначалу. Сейчас отпустит, потерпи. Сеня, выключи, раз она просит.

— Уверена? — мрачно спросил мужчина. — Я с ними сталкивался разок, мне не понравилось.

— Мы приносим дискомфорт, — сказала женщина, — но не специально. Сейчас синхронизация закончится, эффект ослабнет.

— Выключи, Сень. И оставьте нас, пожалуйста. Узнаю, что ей нужно.

Сеня мрачно пожал плечами, выключил рубильник и вышел. Я нет.

— Не оставлю тебя с ней.

— Если она захочет мне навредить, то ни пистолет, ни пулемёт, ни твой смешной героизм её не остановят.

— Я не уйду.

— Я не могу вам навредить, это привело бы к глубоким нарушениям логики фрактала, — сказала женщина спокойно, — но пусть остаётся, если хочет. Гем, вставай, пожалуйста.

— Ох, — кайлитка поднялась и села на ложементе, свесив ноги. — Что это было? Меня как будто пинком с третьего этажа вышибло…

— Принудительное отключение, — пояснила Аннушка. — У нас тут гостья. Она настояла.

— Вы приняли ошибочное решение, последствия которого могли бы стать крайне разрушительными, — сказала женщина.

Сейчас её голос уже звучит нормально, да и ощущение жути почти пропало.

— Герда, — неуверенно спросила Геманта, — это ты, что ли?

— Да, сестрёнка, — гостья откинула на спину капюшон и оказалась вполне симпатичной рыжей женщиной. Они с кайлиткой действительно похожи — овал лица, нос, широкий рот, веснушки.

— Ты старшая дочь Меланты, верно? — спросила Аннушка. — Твой отец Артём?

— Да. А ты Аннушка.

— Точно. Возила твоего отца однажды. Его чуть не пристрелили тогда, кстати.

— И ты его спасла, я знаю. Он рассказывал.

— В основном Ольга, но я тоже приложила… э… что могла. Тебя тоже помню, но ты с тех пор здорово подросла. Сколько тебе сейчас? Лет тысяча? Сто тысяч? Сколько прошло с Начала Времён?

— Это не так работает, — женщина рассмеялась, и их сходство с сестрой стало ещё заметнее. Улыбки у них совершенно одинаковые. — Время совсем не то, что о нём думают. Я перестала давить вас своим присутствием?

— Да, вроде прошло, — признал я.

— Значит, моё время стало вашим. Или ваше моим, неважно. У меня слишком большой временной потенциал, это шокирует, ваше подсознание воспринимает меня как угрозу. Но, как правило, я не вмешиваюсь в события.

— Почему? — спросил я.

— Примерно по той же причине, по которой прыщи не давят бульдозером.

— Ясно. Тогда почему ты вмешалась сейчас?

— Всё-таки сестра по матери, — она показала на Геманту. — В отличие от остальных, я недостаточно принципиальна, чтобы не подыгрывать иногда близким.

— Спасибо, Герда, — сказала кайлитка. — Ты давно нас не навещала, мама жаловалась.

— Это представляет определённые сложности космологического характера. Я всё-таки Хранитель.

— И моя сестра!

— И твоя сестра. Поэтому я сейчас здесь. Моё присутствие вносит большие искажения в линии фрактала, оно непременно будет замечено, теми, кто следит за такими вещами, так что давайте поспешим. Я очень рада видеть тебя, сестричка, но… сказала бы, что «времени мало», — улыбнулась она, — но это бессмысленное выражение, если знаешь, о чём речь.

— Говори, — сказала Аннушка.

— Не трогайте оркестратор, это первое. Вы понятия не имеете, в каких процессах он задействован, и вмешиваться в его работу — очень плохая идея.

— А разве они не просто в виртуальный кулачок там друг дружке гоняют?

— С тех пор, как альтери договорились с Конгрегацией о совместном использовании оркестратора, он относится к одной из важнейших систем, стабилизирующих фрактал.

— И как они связаны с фракталом? — спросила Аннушка. — Через синеглазый «фокус» в капсуле?

— В капсулах не один синеглазый. Твои друзья из корректоров видели далеко не все капсулы, иначе могли бы узнать некоторые лица. Кроме того, тут есть репер, а через них можно воздействовать на корневые структуры.

— Так значит, пропавшие корректоры тут?

— Некоторые из них. Конгрегация всегда считала вас расходником. Легко пришли, легко ушли. Только не пытайся их «освобождать», это ничем хорошим не кончится. Их мозги перенастроились и уже не пригодны для жизни в урезанном информационном потоке, поступающем от человеческих органов чувств. Альтери пробовали — все отключённые просто погибли.

— Значит, это проект Конгрегации?

— Конгрегации, альтери, Коммуны. Всех, кто заинтересован в сохранении статус-кво. Оркестратор взял на себя функцию обратной связи, стабилизируя фрактал через реперы.

— Так это же хорошо, разве нет?

— Это остановка развития.

— Значит, плохо?

— Это стабильность.

— Не поняла, что мне-то делать?

— Что хочешь, — вздохнула женщина. — Я не могу вмешаться ещё больше, чем уже. Просто не могла не спасти сестру. Кстати, чтоб два раза не вставать — Конгрегация, разумеется, была в курсе, кайлитку вам подсунули специально. Мелехрим, как всегда, ведёт игру.

— Какую игру, чёрт меня дери, я уже совсем ничего не понимаю!

— Игру в Хранителей, разумеется, — засмеялась Хранительница. — Впрочем это наши космологические шуточки, не обращай внимания. Забавно быть одновременно игроком и кубиком, но моё время здесь истекает, причём это совершенно буквально так. Рада была повидаться, сестрёнка.

— И я, сестрёнка, — они с Гемантой обнялись, и женщина в плаще исчезла. Сразу как будто камень с плеч сняли.

Мы посидели, привыкая к новому ощущению, потом Аннушка сказала:

— Вот это мы встряли, блин. События уровня Хранителей, и тут мы такие — здрасьте! Это как на велосипеде в заезде грузовиков стартовать. И не догонишь, и придавят, не заметив.

— Я думал, что Хранители — это мифология такая… — признался я. — Типа богов, демонов или демиургов. А теперь оказывается, что я знаком с её сестрой…

— Я вот с её отцом была знакома, и что? — фыркнула Аннушка. — Однажды, не поверишь, плюнула ему в рот. Несколько раз.

— Нафига?

— Долго объяснять, обстоятельства.

— Хорошо хоть не пописала…

— Вот, я ему так же сказала тогда! Но он не оценил. Ладно, давайте договоримся, про корректоров, которые в капсулах, никому не слова, ладно?

— Почему? — удивилась Геманта.

— Потому что с ребят станется полезть их отключать. И людей угробят, и машину поломают. А мы даже не понимаем толком, что она делает. В общем, давайте сойдёмся на том, что Хранителям виднее.

— Как скажешь, — легко согласился я.

В конце концов, я свою задачу выполнил — мой рыжий груз доставлен до указанной точки. Таким образом я никому ничего больше не должен и могу заниматься чем хочу. Или кем хочу. Или кого хочу… Ну, понятно, в общем.

Корректорам Аннушка объяснила предельно кратко — удостоились явления одной из мировых сил, самого аж Хранителя. Оный пальчиком погрозил, велел от оркестратора отвалить, шаловливые ручки в шестерёнки Мироздания не совать, на провокации Конгрегации не поддаваться.

— Так что нам делать-то? — спросил Сеня. — Доберутся же до ребят. Я, конечно, за Ирку всех порву, но я не дурак, понимаю, что против Мелеха не тяну. Вишь ты, оказывается и тут он нас переиграл, ну что ты будешь делать?

— Нам надо искать новое убежище, — признал Кван. — Мы сильно рискуем, оставаясь здесь. Аннушка, я понимаю, что ты давно уже не корректор и что тебе плевать на наши проблемы, но…

— Да не ссыте, молодёжь, — отмахнулась она. — У меня есть отличная идея. Ну, надеюсь, что отличная. Надо сперва кое-что уточнить.

Она повернулась и хлопнула меня по плечу.

— Что скажешь, солдат? Твоя задача выполнена. Домой подбросить?

— Поеду с тобой, если не прогонишь, — сказал я уверенно.

— И вот зачем я спросила? — вздохнула она.

Глава 34

Отравлено смертью

Ко всему привыкаешь. Дорога уже не кажется мне такой жуткой, как в первый раз, хотя видеть тут я стал лучше. Парадокс: то, что я вижу, мне совсем не нравится, но сам факт того, что вижу, успокаивает. Даже самое неприглядное зрелище лучше непроницаемого тумана, которым представлялась мне изнанка Мироздания сначала.

Обещали вернуть кайлитку — возвращаем. Она со своей мелкой спутницей скучает на заднем сидении, досадуя, что темно и туман.

— Что я вижу? — спросил я у Аннушки, пока мощная машина несёт нас обратно в тот срез, где Андрей маркизит в своё удовольствие.

— Дурацкий вопрос, солдат, — отмахивается курьерша, — это же ты видишь, а не я. Почём мне знать, что показывает тебе Изнанка?

— Какой-то мрачняк. Руины, тьма, серость, хтонь, мрак и тлен. Словно я собственные сны наяву смотрю.

— Тебе снится Изнанка? — удивилась она.

— Я не знаю, что мне снится. Разное. Война. Смерть. Бегство в никуда. Люди, которые вот-вот умрут, но я не могу убедить их спасаться… Но везде фоном вот это, — я показал за окно.

— От таких снов и рехнуться недолго. Мне сложно объяснить, что именно ты видишь на обочинах. Это как бы отражение состояния Мультиверсума, а оно сейчас… Сам видел. Каждый пустой мир не просто пуст, он пропитан дурной смертью. Там умерли миллионы и миллиарды, умерли плохо, тяжело, не в свой срок, выпустив в пространство то, что составляло их жизнь. Мультиверсум отравлен смертью, солдат. Этот яд сочится повсюду, его эманации токсичны, как пары бензина, и так же взрывоопасны. Не все это видят, но видящим не позавидуешь. Думаешь, почему Донка себя глушит, чем может? Она как-то рассказала, что для неё Дорога — как полупрозрачный кишечник гниющего трупа, а Мультиверсум — зомби, который бредёт в никуда, разлагаясь на ходу.

— Мерзость какая!

— Теперь представь себе, что она должна ориентироваться в этом, как могильный червь, ползущий от сгнившей печени к отпадающим почкам…

— Не надо об этом, ладно? — жалобно попросила с заднего сиденья Геманта. — Меня сейчас стошнит!

— Не вздумай! — возмутилась Аннушка. — Андрей мне плешь проест за коллекционную тачку! А ты, солдат, радуйся, что у тебя всего лишь руины.

— А у тебя что?

— А вот не твоё дело. У каждого свой Мультиверсум, и до моего тебе дела нет. Не обижайся, это личное. Держитесь, свёртка!

Аннушка сбросила газ, повернула руль, и машина плавно, почти не подпрыгнув, выскочила под закатное солнце очередного пустого среза. Прямое, почти чистое шоссе пересекает равнину, расчерченную квадратами полей. Похоже на раннюю осень — зерновые золотятся спелым колосом, склонили созревшие головы облетающие подсолнухи. Я далёк от сельского хозяйства, но даже мне очевидно, что урожай пропадает, осыпаясь, а значит, собирать его некому.

С пологого холма увидел знакомое — воронки, испятнавшие золото пшеничных полей, уродливые следы гусеничной техники, пересекающие их наискось, сгоревшие и посечённые осколками деревья разделительных посадок, ржавые обгорелые остовы какой-то бронетехники. Здесь шла в атаку мотопехота при поддержке брони, но её плотно накрыли артой. Дошла она, отступила или вся легла тут, издали непонятно. Как там сказала Аннушка? «Отравлено смертью»? Начинаю понимать, о чём речь. Ощущение специфическое.

Чуйка толкнулась выплеском адреналина, я оглянулся…

— Сзади!

— В жопу драные черти! — выругалась Аннушка. — Это опять те уроды!

— Какие? — спросила растерянно Геманта.

— Такие. Ложитесь на пол! Быстро!

Мотор взревел, машина ускорилась. Угловатый странный броневик в зеркалах начал отставать, но с его крыши поднялся в воздух коптер. Лёгкая летающая штуковина со стеклянным шаром пилотской кабины спереди набрала небольшую высоту и начала быстро нас нагонять.

— Ну почему мы не на «Чёрте»? — застонала в досаде Аннушка. — Где мой пулемёт, когда он так нужен?

— Держи ровно, — сказал я, опуская окно.

Ветер взвыл, выбивая слёзы из глаз, — мы давим, наверное, под сто пятьдесят. Коптер идёт справа от дороги, постепенно приближаясь, и электрическая винтовка легко захватывает контрастную на фоне неба мишень умным прицелом. Она умеет вести динамичную цель сама, подсказывая стрелочками и рамочками в прицельном поле, куда сдвинуть ствол, чтобы правильно взять упреждение. Оно совсем небольшое — скорость пули на максимуме дульной энергии сверхзвуковая. «Отличная дронобойка была бы», — подумал я. Не хватало нам таких на ЛБС. Рукоятка лёгкой вибрацией просигналила — «Пора!», и я прижал триггер спуска. Винтовка сухо щёлкнула, неведомая сила метнула из ствола крошечный чёрный шарик пули. Полсекунды накопления, вибрация — щёлк! Накопление — щёлк! Скорострельность у неё невысокая, калибр маленький, и, хотя каждый выстрел ложится в цель, ни во что важное я, видимо, не попадаю. Пули просто пробивают коптер насквозь, не задевая ни моторов, ни что там ещё есть. Летательные аппараты не так уязвимы, как кажется. Я видел, как благополучно возвращались на аэродром самолёты, ажурные от осколков, как дуршлаг. В плоскостях дырки, в бортах свистит, а ему хоть бы что.

После очередного щелчка нервы у пилота сдали, он сбросил скорость, начал отставать, дожидаясь броневик. Когда стекло кабины перед твоим носом начинает покрываться дырками, сложно не задуматься о бренности бытия.

— Сбрось чуть-чуть! — крикнул я Аннушке.

— Чего? Громче! — ветер свистит так, что ни черта не слышно.

— Сбрось скорость! Подпусти их! — ору я изо всех сил.

— Уверен?

— Давай!

Я выставляю винтовку в окно, разворачиваю стволом назад, припадаю к прицелу. Ветром аж уши к носу заворачивает, но машина сбавляет ход, становится легче.

Щёлк! Щёлк! Щёлк! Щёлк! Боезапас большой, а лёгкую броню эта ружбайка шьёт как бумагу. Увы, на ходу точно не прицелиться, пули ложатся «в силуэт», более-менее на удачу. «Ну, Геманта, где там твои кубики?» — думаю я.

То ли читерский артефакт срабатывает, то ли боги случайного распределения к нам благосклонны — броневик внезапно теряет управление, начинает вилять по дороге, слетает с неё, метров двести вспахивает поле рядом, потом переворачивается. Летят во все стороны куски разбитого об землю коптера, машина делает кувырок и встаёт на колеса.

Аннушка отчаянно тормозит, лихо с заносом разворачивается, и мы мчимся обратно. Пора познакомиться.

* * *

На этот раз у нас есть пленные. Не повезло водителю — моя пуля прошила бронированный стеклопакет, его шлем, его голову, подголовник противоминного кресла, плечо сидевшего сзади стрелка, заднюю стенку бронекапсулы и унеслась куда-то в пространство. Надеюсь, она не облетит планету и не вопьётся мне в жопу, вернувшись. Пробивная сила винтовки внушает.

Не повезло и пилоту — кувыркнувшийся броневик размолотил его тело вместе с хрупким лёгким коптером. Без шансов. В живых остались трое: стрелок с простреленным плечом, сидевший рядом с ним сзади боец, и что выглядит особенно перспективным — командир на сиденье справа. Полевые знаки различия неизвестной мне системы, но офицера видно сразу. Судя по возрасту и выражению лица — не ниже майора. От переворота машины они не пострадали, это вам не с эстакады упасть. Защищённые кресла с высокими подголовниками, пятиточечные ремни, прочный каркас кузова — всё сыграло в их пользу.

— Вылезать по одному, оружие оставить внутри, — сказал я громко.

Аннушка, присев, с интересом осматривает закреплённые на раме резонаторы — на мой взгляд, они похожи на фрагменты стальных часовых браслетов, соединяющих чешуйками звеньев невнятные плоские коробки под кузовом.

Экипаж не внял сразу, пришлось прострелить кузов ещё пару раз. Убедившись, что броня их никак не защитит, они неохотно сдались, вылезая наружу.

— По одному, я сказал!

Аннушка держит их на прицеле пистолета, я обыскиваю и связываю руки. Запрыгнув на кузов, убеждаюсь, что внутри остался только труп водителя, возвращаюсь и спрашиваю:

— Ну, что, сразу разговаривать начнём или сперва помучаемся?

Геманта с Кори испуганно наблюдают за происходящим издали, и мне бы не хотелось прибегать к методам экстренного полевого допроса. Они совершенно неэтичны, весьма неэстетичны и крайне далеки от конвенций о гуманном отношении к пленным. Зато очень экономят время.

— Я не очень много знаю, но расскажу всё, — сказал, к моему облегчению, офицер. — Только окажите сначала помощь моему солдату.

Он мотнул головой в сторону раненого стрелка.

— Без проблем, собирайтесь пока с мыслями.

Я осмотрел плечо — сквозная рана, чистый раневой канал, калибр мелкий. Кровь течёт, но умеренно, крупные сосуды не задеты. Ерундовое ранение, «в мясо», повезло. Вытащил из его же разгрузки индпакет, перевязал. Дело привычное, рука набита.

— Воевали? — отметил мою сноровку офицер.

— Не твоё дело, — отмёл я эту попытку контакта. — Выкладывай.

— Мы просто частная военная компания, наёмники, — сказал он. — Работаем по контрактам.

— Если ЧВК занимается поиском и ликвидацией гражданских, это уже совсем иначе называется, — сказал я строго. — Не наёмники, а наёмные убийцы. Статус военнопленного на вас не распространяется.

— Иногда приходится делать то, что нужно. Приказ есть приказ.

— И что это был за приказ?

— Найти и доставить в расположение. При невозможности ликвидировать.

— Кого?

— Её, — офицер кивнул на Аннушку.

— С какого хрена, блин? — возмутилась она.

— Мне не сообщают, званием не вышел.

— Он врёт, — сказала внезапно Геманта.

— Уверена? — спросил я.

— Я кайлитка. Он офицер высокого ранга…

— Звания, — поправил я.

— Да, наверное. Он знает причины, просто не хочет говорить. Надеется вас обмануть, думает, что убивать всё равно не станете.

— Видите, — сказал я с упрёком командиру, — а я ведь не хотел делать вам больно.

— Это не поможет, — покачал головой он, — я тренирован переносить боль, а мои бойцы ничего не знают.

— Ну, как вы уже наверняка догадались, я не могу не попробовать. Девочки, вам бы лучше отойти подальше, отвернуться и заткнуть уши…

Не знаю, как там он тренирован, но с лица сбледнул, и пот на лбу выступил.

— Не надо, — сказала Геманта, — мне он расскажет сам. Ведь правда?

Она присела, коснулась руки офицера и заглянула ему в глаза.

— Дай ей шанс, — сказала мне Аннушка. — Кайлиты умеют промывать мозги, сам знаешь.

Мы оставили их вдвоём, отведя подальше от других пленных. Пока они общаются, я наскоро допросил солдат, а Аннушка деловито выкрутила из резонаторов два акка. Один отдала мне, что, как я понимаю, более чем щедро. Теперь точно хватит на хороший протез. Первым делом займусь, как только эта гонка закончится, надоело ковылять.

Бойцы про задание знают мало, и тут я склонен им верить. На кой чёрт что-то рассказывать, раз с ними офицер катается? Они подтвердили, что это аж целый подполковник. Для понимания уточнил их командную структуру — аналогична нашей, так что подпол — это довольно много. Кстати, он нам, и правда, соврал — никакая это не ЧВК, а хоть и небольшая, но армия. В чём разница? Они воюют не ради денег, а ради политических целей руководства, выполняя приказы. Иногда приказ может быть мотивирован коммерческими интересами третьих лиц, но всё же это не бизнес. Да, местами сложно отличить, но, поверьте, разница есть. Я бы их охарактеризовал как «ГосЧВК», то есть организация, притворяющаяся частной, потому что настоящие интересанты не хотят иметь официального отношения к происходящему. У нас такого тоже хватает.

Численность у них небольшая, но снабжение отменное — это я и сам по технике понял. Мотаются по Мультиверсуму, решают задачи. Какие? Это у командира спрашивать надо. Их уровень — стрелять, куда покажут.

В целом, мы довольно продуктивно побеседовали, бойцы, видя издали, каким соловьём поёт утонувший в зелёных глазах кайлитки командир, не запирались.

* * *

Убивать пленных мы, разумеется, не стали бы. Но с офицером всё равно вышло нехорошо.

— Ох! — вскрикнула Геманта и отпрыгнула в сторону. — Что с ним?

Военный вдруг смертельно побледнел, опрокинулся на землю, вытянулся, встав на мостик, как будто у него столбнячные судороги, забился в приступе, пустил пену, закатил глаза… И умер.

— Блокада сработала, — сказал раненый стрелок. — У офицеров, говорят, ставят. Если чего лишнего начнёт болтать, сразу тапки паркует.

— Что ж вы раньше не сказали, придурки? — разозлился я.

— Да мы точно не знали же. Это секретно так-то, просто слухи ходят. Ветераны брешут, раньше вообще взрыв-пакеты в СИБЗ встраивали, а кнопка у командира. Так что это ещё ничего…

У бойцов забрали оружие и оставили в пустом срезе. Жестоко? Да как сказать. Они бы нас не пожалели. Кроме того, я уверен, что их найдут и эвакуируют. Исходя из сложившейся у меня картины, получается, что в Мультиверсуме их командование оперирует очень даже свободно. Если уж они Аннушку раз за разом вычисляют, то своих солдат уж точно найдут. Если захотят. А не захотят… Ну, мы их нянчить не нанимались. Велели передать руководству, что если оно не уймётся, то мы к ним придём сами. Потому что Аннушка теперь знает, где их искать, и однажды они проснутся как я — с ботинком на горле и стволом у носа.

Блефовали, конечно. Расположение их базы офицер выдать не успел, как раз на этом моменте сломался.

На следующем «зигзаге» остановились перекусить и обменяться мнениями.

— Что скажешь, солдат? — спросила Аннушка, колдуя над плиткой. В вечернем воздухе аппетитно пахнет тушёнкой, я слюнки глотаю.

— Это небольшой, но весьма активный анклав, — собрал я в кучу услышанное. — Полувоенная структура, заточенная под разведку и силовые операции. Забазированы в срезе, где есть какое-то местное население, но сами там чужаки, существуют отдельно. Сидят там давно, минимум лет двадцать, но с аборигенами контактирует только руководство, сама база в пустынном месте. Численность боевых подразделений точно неизвестна, там, где крутились наши пленники, более сотни человек только основного состава. Все рядовые бойцы — наёмники из разных срезов, отслужив контракт возвращаются на родину или продляют. Офицеры — непонятно. Есть наёмные, но есть и такие, как тот подпол, — связаны с руководством, происхождение неизвестно. Возможно, костяк высших офицеров и есть руководство. Если существует какая-то гражданская жизнь, то бойцам об этом ничего не известно, они там на казарменном положении. Много техники, оснащённой для передвижения по Мультиверсуму, судя по всему, акки не в дефиците. Есть винтовки типа моей, тоже на акках, но другие, скорее штурмовые, чем снайперские, их мало, рядовым бойцам даже подержаться не дадут. Техника в хорошем состоянии, но, судя по косвенным признакам, с хранения, а не свежесобранная. Тяжёлой брони нет, артиллерии нет, есть миномёты, гранатомёты, ПЗРК. Авиация — разведкоптеры, как тот, что был у этих, есть ещё какие-то ударные, но они их даже не видели, ничего сказать не смогли. Платят наёмным бойцам хорошо, ресурсы, значит, есть. Бездельничать, впрочем, не дают, если нет боевых — гоняют на учебные. Есть впечатление, что готовятся к серьёзным боестолкновениям, тренируют на штурм зданий и подвалов, но пока все задачи были «смотаться и доставить» либо «смотаться и зачистить». Впрочем, может быть, это касается конкретного подразделения, обмен информацией между группами не приветствуется. Это всё, что я выяснил.

— Не так чтобы дофига, — попеняла мне Аннушка.

— Я не особист, а пулемётчик, извини.

— А ты, рыжая, что скажешь?

— Боюсь, — ответила смущённо Геманта, — тоже не слишком много.

— Да ладно, он у тебя полчаса не затыкался!

— К сожалению, в основном признавался в любви…

— Серьёзно? — удивился я. — Какой романтик, поди ж ты…

— Я думаю, — ответила девушка серьёзно, — он действительно был тренирован против допросов под спецсредствами. Одна из методик — вцепиться в постороннюю, но эмоционально затрагивающую тему, и все вопросы сводить к ней. Я умею внушать симпатию и желание отвечать, он зацепился за симпатию, и всё время соскакивал на то, какая я красивая, как ему нравлюсь, и как он готов положить свою жизнь к моим прекрасным ногам. Пел оды глазам, волосам, улыбке, коленкам, веснушкам — лишь бы не отвечать по существу. А как только я надавила… Ну, вы видели…

— Неужели совсем ничего не узнала? — спросила Аннушка.

— Кое-что. Он действительно близок к руководству и в машине оказался потому, что твоя ликвидация недавно получила наивысший приоритет.

— Какая честь!

— Оказывается, ты знаешь какое-то очень важное место и можешь показать его другим. Кроме тебя его никто не знает и, если тебя ликвидировать, проблема исчезнет.

— Очаровательно, — Аннушка сняла кастрюлю с огня и принялась раскладывать кашу по мискам, — осталось понять, какое из сотен мест, про которые знаю только я, имеется в виду.

— Может быть, подсказка поможет? — спросила Геманта. — Это место тебе показала некая Ольга Громова.

* * *

До среза, где в пошлой аристократической роскоши живёт маркиз Андрей, мы добрались без приключений. Сдали Геманту, немедленно обнявшуюся с его сыном Артуром, вернули машину, забрали «Чёрта». Аннушка честно предупредила, что за кайлиткой могут явиться неприятности. Она, со слов пленного офицера, не в таком приоритете, но тоже таскает мишень на спине. И вообще, существование кайлитов отчего-то вызывает у его руководства желание с ними покончить.

— Я вполне способен защитить свою недвижимость. Иначе меня давно бы кто-нибудь ограбил, — улыбнулся Андрей. — Так что за нас не беспокойся. А вот Меланту, наверное, стоит предупредить.

— Непременно. Но сначала мне нужно смотаться ещё кое-куда. Надеюсь, много времени это не займёт, так что дождитесь.

— Ты обещала безопасное место для кайлитов, — напомнил он.

— Я помню. Но мне надо уточнить некоторые моменты космологического характера. Не хотелось бы, чтобы оно оказалось ловушкой. Подождите пару дней, у меня будут все ответы… Ладно, хотя бы некоторые.

— Мы подождём, — согласился Андрей. — Мне нужно знать что-то ещё?

— Пожалуй… — ответила Аннушка неуверенно. — Знаешь, в последнее время меня не оставляет ощущение, что за моим плечом постоянно маячит призрак из прошлого.

— Чей-то конкретный?

— Да. Нашей общей хорошей знакомой, Ольги Громовой.

— Та ещё бестия, — кивнул Андрей. — Если происходящие сейчас события связаны с тем прошлым, в котором была замешана она, то это может оказаться чем угодно. Вообще чем угодно. Оленька была инициатором множества интриг самого удивительного масштаба.

— Угу, — кивнула Аннушка. — Когда мы в последний раз виделись, она шутила, что одним движением жопы сломала целое Мироздание. Или не шутила, с неё станется.

— Ты встречала её позже, чем я, — сказал Андрей, — что с ней в итоге?

— Ну, она вошла в пантеон Основателей, что бы это ни значило. Не понимаю в этой мистике. В практическом смысле вступила в странный коллективный брак, родила сына, а потом просто исчезла однажды вместе с легендарным волантером «Доброволец» и его не менее легендарным экипажем.

— Не тот человек, чтобы просто сгинуть в безвестности.

— Все однажды умирают, — пожала плечами Аннушка, — даже если хотели жить вечно.

* * *

— Останешься тут, солдат, или поедешь со мной? — спросила Аннушка. — Я собираюсь обернуться быстро, так что можешь просто подождать у этого маркиза. Тут отличная выпивка и мягкие кровати. Я не ревнива, можешь завалить туда служанку, только, чур, симпатичную.

— Нет, — решительно отказался я. — Слишком большая ванна, без тебя в ней будет одиноко. Боюсь заблудиться в пене и утонуть.

— Веская причина, — рассмеялась она. — Уважаю. Ладно, погнали тогда дальше.

В гараже она довольно похлопала по мятому крылу «Чёрта».

— Дружок, мы снова вместе. Ты соскучился? Я да!

— Ты всегда разговариваешь с машинами?

— Ты что, сдурел? Никогда не разговариваю! Что за глупости?

— Но…

— «Чёрт» не машина. «Чёрт» — друг!

— А я? — решился на опасный вопрос.

— Ты… — Аннушка задумалась. — Не спеши, солдат. Я пока думаю над этим.

— Я понимаю. Извини, проехали.

— Нет, не понимаешь, — Аннушка подняла длинный капот, вытащила масляный щуп, протёрла, вставила обратно, вытащила снова и посмотрела уровень. — Видишь ли, я однажды запретила себе всякие там чувства. Много обжигалась, видела много говна, все в конце концов пытались меня использовать…

— Я не…

— Заткнись. Ты не такой, ага. Они тоже все были не такие. До поры. А потом всё менялось. Я слишком долго живу, понимаешь? Не стареть — это офигенно, врать не стану. Но есть и минусы — ты не меняешься, а всё вокруг тебя — да. Если бы мы с тобой сошлись, солдат, то мне было бы двадцать пять и сейчас, и когда тебе стукнет сорок, и когда тебе будет полтос, и когда у тебя отрастёт пузо, выпадут волосы и хрен повиснет на полшестого. Меня-то это не особо парит, но вот тебя будет таращить так, что ну его.

— Я…

— Заткнись, дай сказать. Ты не можешь ничего говорить за того тебя. Потому что это будешь не ты. Человек в двадцать пять, тридцать пять, сорок пять и так далее — это, сука, разные люди. Им нравится разная музыка, разная еда, разные фильмы, разный досуг, разные бабы, в конце концов. И тут такая я — всегда одинаковая, всегда об одном. Застрять в двадцати пяти — это здорово, но есть, чёрт меня дери, и недостатки. Я никогда не повзрослею, солдат. Я юная старая стерва, и не узнаю, какой бы могла стать. У меня пол-Мультиверсума знакомых, до чёрта приятелей, я сбилась со счёта тех, кто побывал в моей койке, но дружила я всегда только с Алинкой, которая робот, с нестареющим вечным засранцем Калебом и с Ольгой Громовой, которая принимала Вещество и была такой же вечно юной старой сукой.

— Мне плевать, — сказал я. — Я с тобой, пока не прогонишь.

— Ну и дурак, — ответила она. — Садись, поехали.

Глава 35

Та самая Ольга

— Что за Ольга такая, которую все знают? — спросил я Аннушку на привале.

До цели, какова бы она ни была, оставался один «зигзаг», и мы решили, что стоит передохнуть. Я не спрашивал, куда мы едем, — всё увижу сам. В целом, мне более-менее всё равно. Это у Аннушки есть цели, а моя цель — сама Аннушка.

— Бывшая глава внешней разведки Коммуны. Возглавляла её больше полувека, сделав из крошечного анклава, загибающегося в изолированной локали, одну из ведущих сил в обитаемом Мультиверсуме. Жёсткий игрок, великолепный стратег, невообразимая интриганка, сногсшибательная красотка и обладательница лучшей задницы во Вселенной. А ещё моя подруга.

— А как вы познакомились?

— Меня послал к ней Мелехрим. Тогда мне было честные двадцать пять, я моталась у него личным курьером и только-только начала задумываться о том, что, кажется, играю не на правильной стороне…

* * *

— Бармен! Виски мне! Хорошего!

— Сию минуту! — татуированный мужчина приподнял двумя пальцами шляпу-котелок и сделал лёгкий поклон. — Вот этот огненный сок солода будет так же горяч, как свирепое сердечко юной леди!

— Что ты можешь знать о моём сердце, бармен? — засмеялась Аннушка.

— Меня зовут Дмитрос, юная леди! И я достаточно давно за стойкой, чтобы видеть тех, в ком пылает огонь настоящей страсти!

— Меня зовут Аннушка, и, по-моему, ты просто ко мне подкатываешь.

— Рад знакомству! — бармен снова приподнял котелок. — И я, разумеется, подкатываю. Но это не мешает мне видеть девушку в очках и коже, примчавшуюся на ревущей, как тигр, машине, в одиночку преодолевшую туман Дороги…

— Хватит, хватит. Я по делу, у меня тут встреча назначена.

— Я никогда не перестану надеяться, оморфиа!

— Надейся сколько угодно. Тут, я гляжу, неплохое местечко, буду заскакивать. Может быть, однажды мне станет достаточно скучно, чтобы проверить, только ли язык у тебя такой длинный. А сейчас мне нужен столик у репера. Он свободен?

— Как моё сердце! Хлоя подаст туда виски и мясо. Ты же будешь мясо, корицаки? Ты похожа на тех, кто ест мясо с виски!

— Мы уже на ты? — рассмеялась Аннушка. — Быстро! Но ты прав, Дмитрос, я ем мясо. Кстати, о мясе. У меня в кузове собака. Можно ей каких-нибудь мослов?