Забытый богом округ

Дрянь

— Ты опять за собой не убрала, маленькая дрянь? — кричала пожилая женщина, гремя посудой на кухне. В ее скрипучем, прокуренном голосе слышалось раздражение. — Сколько раз мне еще тебя наказать? А ну иди сюда, дрянь проклятущая!

Дрянь знала этот тон. Знала что за ним следует боль, поэтому побежала в свою комнату и заскочила в покосившийся, платяной шкаф. Забилась в угол, свернувшись калачиком и тихонько заплакала. Она дрожала, словно от холода, хоть с улицы в запертые окна и сочилась тягучая, летняя духота. Лоб и ладони взмокли от пота. Девчушка лет семи стиснула тонкими пальцами подол своего любимого, единственного платья, потянула на себя. Чтобы закрыться, чтобы исчезнуть, пропасть навсегда.

Дверь ее крохотной комнатушки с грохотом распахнулась, ударившись о стену. От стены что-то отвалилось, осыпавшись на пол. “Сколько раз говорить, чтобы ты не закрывала дверь в свою… Где ты, зараза? Опять залезла в свой долбаный ящик? ” — донеслось до спрятавшейся девочки. Она с ужасом втянула голову в плечи и еще сильнее вжалась в фанерную стенку, понимая, что сейчас ее найдут. Найдут и отлупят, а потом все тело опять будет гореть от побоев.

Шаркающие шаги быстро приблизились к шкафу, дверца открылась.

— Бабушка, пожалуйста! Не бей... — девочка попыталась незаметно смахнуть катящуюся по щеке слезу.

— Прекрати хныкать, дрянь! Как жрать, так ты быстро находишься, а как убирать за собой, так сразу “не бей”? А ну вылазь оттуда, пока я тебя за шкирку не достала. Или ты хочешь в подвал?

— Только не подвал! — застонало из глубины шкафа.

— Тогда вылазь! Кирпич, я кому сказала? — так она исковеркала имя внучки, потому что “Кира” ее крайне не устраивало. Да и потом, дрянь висела тяжелым кирпичом на старческой, слабой шее. По словам бабули, конечно же.

И девочка вылезла. Вылезла потому, что не могла больше терпеть этот бабушкин противный, режущий душу, крик. А еще потому что не хотела в подвал. Туда ее бабуля всегда запирала только за самые плохие проступки, а тут она всего лишь не вытерла крошки со стола и не помыла посуду. Даже ничего не разбила. Лучше перетерпеть боль, чем подвал.

Жесткий, кожаный ремень, обжигающий кожу, своим запахом напоминал девочке о папе. Так было проще справиться с желанием защищаться от хлестких ударов, ведь если этим разозлить бабушку, то она будет бить еще сильнее.

— Будешь еще свинячить, дрянь ты такая!? Будешь?

— Нет, бабушка, нет.

— Ты мне уже такое говорила! Почему ты везде оставляешь за собой грязь? В кого ты такая свинья-то?

— Ну я…. я же не вижу… — промямлила дрожащим голосом девочка.

— Не смей оправдываться. Стыдно должно быть. Запомни, если ты слепая, это не значит, что у тебя отвалились руки! А ну марш мыть посуду, дрянная девчонка… — ее голос сорвался в кашель и она наконец-то замолчала, хотя бы ненадолго. Кира выскочила из комнаты и двинулась на кухню. Она научилась ориентироваться в пространстве дома, без проблем ходила без своей тросточки. Помнила расположение всех комнат, всей немногочисленной мебели, но так и не научилась до чиста убирать за собой после еды.

Закончив с уборкой, девочка попросила у бабушки разрешение ложиться спать. Женщина согласилась на удивление быстро, даже ни разу не обозвав дрянью и не заставив мыться под холодным душем “перед постелью”. Скорее всего потому, что по телевизору показывали ее любимый сериал.

Чистя зубы, Кира мечтала, как уснет и увидит. Просто увидит. Во сне она могла видеть тот мир, который запомнила до потери зрения. Это был ее мир — яркий, светлый, в котором она хотела бы жить взамен реального. После умывания она, на ощупь поставила щетку в свой стаканчик и уже развернулась выйти из ванной, как вдруг позади услышала звук разбившегося стекла. Она сразу поняла, что упало, разлетевшись по полу вдребезги осколками. Девочка помолилась про себя: “Господи, пожалуйста, сделай так, чтоб бабушка не слышала этого, пожалуйста! ” Но бабушка услышала, и уже шаркала тапками в сторону ванной. Это значило только одно. Ночь в подвале.

— Что ты тут натворила опять, дрянь неуклюжая? Издеваешься над старой женщиной. Кровопийца! — послышалось тяжелое, зловещее дыхание женщины.

— Я... я… я… нечаянно… — пролепетал ребенок.

— Будь ты проклята! Вот как к тебе по-хорошему относиться-то? А? — закряхтела бабка. — Ты же, дура, как и мать твоя! Все у тебя из рук валится. Покупаешь тебе вещи, а ты их вот так вот просто: хлоп! – и нет. Не стыдно тебе? А еще в школу просишься, а ты знаешь сколько денюг-то на это нужно? А ты с вещами так обращаешься, тетрадки, книжки тоже будешь рвать да терять? Вот побегай сама по магазинам, посмотрю я на тебя... — бабушка всегда кипела от гнева, если Кира вдруг портила что-то из вещей.

Женщина схватила ребенка за шкирку, и повела в сторону кухни. Там, под откидывающимся ковриком, был люк в подвал. Кира взмолила : “Ба, нет, пожалуйста, я не хочу туда, там страшно, там кто-то живет, я его боюсь”, но в ответ получила лишь усмешку и невнятный бубнеж про то, что проклятая девка скоро изведет бедную бабушку до смерти.

После того, как тяжелый, деревянный люк, точно крышка гроба, захлопнулся над головой хрупкой девчушки, бабуля пошла в свое любимое место в доме – уголок с иконами. Подошла к ним, наверняка почувствовав некое облегчение, затараторив: “Прости меня боженька, прости грешную. Прости и дай мне силы, чтобы тащить на себе этот крест. Я не могу уже, боженька. Я же ей как лучше хочу, а она никудышная, на зло делает. Ей пока по рукам не дашь, не будет проку. Как и мать ее, такая же! Погубила сыночку, ой погубила... ”

Девочка тем временем так и стояла как вкопанная, на четвертой снизу ступеньке лестницы, прислушиваясь к гробовой тишине. Она не хотела спускаться дальше. Внизу много мышеловок и крыс. Но грызунов девочка не очень боялась. Гораздо сильнее ее пугал кое-кто другой. Один раз он уже пытался заговорить с ребенком, но девочка жутко испугалась и громко, долго, до хрипоты визжала от страха. Бабка тогда сжалилась, выпустив внучку, с тех пор девочка боялась попасть в подвал снова.

Лестница ужасающе поскрипывала под ее ногами, пока та, все же решившись, спускалась вниз. Навстречу страху. “Третья ступенька, вторая… — снова прислушалась, проведя языком по пересохшим губам. — Первая”. Затем ноги ступили на холодный, залитый бетоном пол. Он попахивал сыростью, как в общем и весь подвал.

В дальнем от Киры углу что-то зашуршало. Потом скребущийся объект запищал и девочка поняла, что это крыса. Так и замерев, не решилась идти дальше. Села на последнюю ступеньку, прижав голову к коленям, и заныла.

И тут к ее плечу мельком прикоснулось что-то странное, холодное, даже ледяное. Кожу осыпало мурашками, девочка подняла голову. Кроме шебуршания грызунов, ни звуков, ни посторонних запахов.

— Кира. — донеслось протяжным шипением совсем близко. Как будто кто-то шептал на ухо. Девочка вздрогнула и отпрянула назад, к закрытому люку.. Но кричать не стала.

— Ну хватит уже. Мы ведь можем подружиться, если ты успокоишься. Я не причиню вреда. — голос незнакомца был таким же холодным, как и его прикосновение, но звучал вполне безобидно.

— Вы... кто? — голос ребенка все еще немного дрожал.

— Я уже и не помню. Живу здесь лет двести. Или триста. Не бойся меня, я хочу помочь. Ты хочешь снова видеть? — тембр голоса и смысл слов навязчиво всверливались в голову тонким сверлом.

Конечно же, девочка хотела вновь увидеть все, как раньше, до аварии, а не только во сне. И странное существо рассказало ей о том, что для этого нужно сделать.

— Нет, я не буду! — с трудом вскрикнула Кира. От такой неожиданной просьбы во рту пересохло, стало больно глотать. Будто сотня маленьких, острых бритв разрезала все внутри горла.

— Почему?

— Мне страшно. Бабушка накажет...

— Не бойся! В этом ничего страшного. Ты будешь видеть даже в темноте. Тебя больше не будут лупить ремнем. Тебе лишь нужно ночью открыть люк.

— Мне нельзя ночью выходить из комнаты, чтобы не будить бабушку. Она говорит, что это грех. Бог накажет.

— А ты что, веришь в бога?

— Я... не знаю. — растерялась Кира.

— Он ответил тебе хоть раз на твои молитвы?

— Нет, но... — выдавила девочка.

— Он не ответит, сколько бы ты не просила. Ему нет до тебя дела. А я могу избавить тебя от слепоты. Ты можешь помочь мне в этом. — голос звучал совершенно безэмоционально, но вкрадчиво.

Девочка опять почувствовала прикосновение, на этот раз к волосам. Теперь оно было не таким холодным, но по прежнему ощущалось странно. Стало спокойно и хорошо, веки отяжелели и девочка провалилась в сон.

Под утро женщина открыла люк, разбудив девочку истошным воплем: “Вставай, дрянь! ”

На завтрак бабка приготовила свои любимые, но ненавистные для Киры вареные овощи в кислом соусе. Поковыряв вилкой в мягких, противно пахнущих сгустках ребенок запихнул в себя одну картофелину, нехотя разжевав ее. От кислоты и солености желание есть дальше отпало совсем. Дождавшись, пока бабуля вышла из кухни со словами: “Нечего мне тут с едой баловаться, дрянь! Ешь давай, и за собой вымыть не забудь! ”, девочка вывалила содержимое тарелки в мусорное ведро.

Весь день она провела за уборкой дома, думала о том, что просило ее существо из подвала. И было ли оно на самом деле, или это всего лишь сон. Если сон, то он был очень уж реальным. Мысль эта засела глубоко в сознании, посеяв сомнения. Странное чудище из подвала обещало вернуть зрение, но стоило ли ему верить? Ведь девочка знала: чудища злые. Им нельзя доверять.

Вскоре к бабушке пришла ее знакомая, соседка из дома напротив, и девочке было сказано сидеть у себя в комнате. Женщины часто встречались, подолгу сплетничали, жаловались друг другу на жизнь.

— Ну на кой ей эта школа для дебилов. Скажи, а? Они ж слепые там все, а мне говорят — книжки покупай, форму покупай, тетрадки покупай. А на кой, ты скажи мне, ей книжки, если они не видют ничего?

— Так там специальные учебники-то, Галя, шрифт там, не помню как называется. Граль, что-ли.

— Ой, навязал господь на мою шею Кирпич. Всю посуду мне перебила, никудышная, вся в мать свою. После аварии что невестка моя “ненаглядная” устроила, вся жизнь псу под хвост. Ведь это она за рулем сидела тогда, поехали развлекаться. В кино. И до чего это все довело? Ребенок остался инвалидом на всю жизнь. Говорила же им, ой... — рассказчица показушно покачала головой, схватилась за сердце, мол как жить, как жить. — А как ваш-то сыночек? Хороший парень вырос.

Проболтали до вечера, гремя чашками, то перемывая косточки неряшливой внучке, то обсуждая какая распущенная стала молодежь — ниче не умеют, и учиться не хотят.

А вечером, после ухода соседки, бабуля опять ворчала, что Кира плохо помыла посуду, что оставила за собой свинарник и заставила краснеть ее перед хорошим человеком. Девочка снова была наказана, получив ремнем по рукам.

Ребенок тихонько всхлипывал в подушку, в своей душной комнате, зарывшись под одеяло. Где-то жужжала жирная муха, время от времени ударяясь в закрытое окно. Когда до Киры донесся бабулин храп, она встала с кровати, вытерла мокрые щеки рукавом дырявой пижамы, и решила действовать. Тихонько открыла дверь, та не скрипнула – девочка научилась делать это беззвучно. На цыпочках прошла на кухню, отодвинула край коврика и нащупала шершавое металлическое кольцо, служившее ручкой люка. Дернула. Крышка оказалась слишком тяжелой для маленькой девчушки. Попыталась двумя руками – не поддается ни на миллиметр. Она огорченно вздохнула и услышала знакомый, шипящий голос, исходивший из-под подвальной крышки: “Попробуй еще раз, я помогу. ”

После это люк с легкостью открылся.

Она медленно спустилась в подвал, уселась на ту же последнюю ступеньку лестницы. И буквально всем телом ощутила, как нечто приблизилось к ней. На сей раз, от его прикосновений и голоса веяло только чудесным теплом. Это вселяло в девочку еще большее доверие к подвальному незнакомцу.

Они долго разговаривали, существо рассказало девочке, что ее бабушка своими молитвами пытается выгнать его из подвала. Но не бабка настоящая хозяйка этого дома, не ей и командовать.

— Почему ты терпишь побои? Я бы давно уже прекратил все это.

— Я привыкла. Она всегда меня била. Всегда, с тех пор как родители… — нечто, будто почувствовав мокрые глаза собеседницы, перевел тему.

— Ты подумала? Ты готова вернуть себе зрение, дитя?

— Я боюсь. Я, честно честно, боюсь. — слезы все же полились по лицу.

— Это не так страшно, как ты думаешь. Ты увидишь все моими глазами, а утром обретешь зрение. Только представь себе.

— А как это сделать? — после небольшого раздумья Кира все таки осмелилась, несомненно порадовав этим своего нового друга.

— Просто ложись спать, доверившись мне, а утром, как проснешься, сразу же иди сюда, вниз. Только не забудь открыть на ночь крышку люка. Я приду и мы немного поиграем. Я стану тобой всего на чуть-чуть. Ты даже не почувствуешь ничего, ты будешь видеть сон.

Последние слова девочка прокручивала в голове, вновь и вновь. Надеялась, что бабуля не проснется посреди ночи и не увидит что она открыла подвал, иначе не избежать жестокого наказания.

Уже лежа под одеялом, она мечтала, как утром зажмурится от яркого солнца. А потом она побежит к бабушке и расскажет ей, что больше не слепая. И ба не будет злиться. Наверное. Погрузившись в мысли, Кира быстро уснула.

Ночью она проснулась, будто кто-то ее разбудил, медленно встала с кровати. Огляделась вокруг и вдруг поняла, что видит. Даже без света, в кромешной темноте. Но в тот момент она не придала этому значения, для неё все было как во сне. Шлепая босыми ногами, подошла к комнате бабушки и бесшумно открыла дверь.

В прокуренной комнате бабки мерзко пахло затхлостью, и пердежом. Сама женщина, громко похрапывая, развалилась на мягком, продавленном матрасе, скомкав под собой желтую простыню. Верх ее ночнушки задрался, выставив на показ обвисшую, дряблую грудь. От этого зрелища лицо девочки скривилось в гримасе отвращения. Ребенок закрыл за собой дверь.

Раздался жуткий вопль, переходящий в хрип, но никто не услышал криков старухи в ту ночь, их дом находился в тупике, и был отдален от остальной деревни. Затем послышалась невнятная возня и кряхтение, хруст ломающихся костей. После этого в помещении воцарилась мертвая тишина.

Проснувшись рано утром в поту, как после кошмарных сновидений, Кира первым делом увидела темный потолок своей комнаты. Она действительно видела! От радости она забыла про жуткий сон, у нее заколотилось сердце, и хоть она помнила слова чудища из подвала: “Как проснешься — сразу вниз”, но не обрадовать бабушку все же не смогла.

Разглядывая все вокруг, Кира радостно шла в комнату бабули. Всяческие коробочки, уйма пакетов с непонятным содержимым: девочка получала неописуемый восторг.

Бабулина дверь еще закрыта, несмотря на то, что бабушка обычно просыпалась раньше. Постучалась — тишина. Войдя в комнату девочка увидела беспорядок: скомканные простыни, зловонный запах, бьющий в нос. Посреди постели развалилось искусанное, бездыханное тело бабки с выпученными глазами. Ее редкие волосы выбились из пучка и расползлись по подушке. Шея почернела, застыв в неестественной позе.

Девочка вдруг поняла, что все случившееся ночью вовсе не сон. Но вместо страха, ужаса она испытала нечто другое. Некое облегчение, и даже… радость. Еще немного постояв, Кира двинулась прочь.

На кухне еще темно, сквозь зашторенные занавески почти не пробивается свет. Из подвала, вырываясь наружу, жутко завывал холодный ветерок. Будто бы монстр, живущий там, песней заманивал в свое логово жертву. Кира спустилась по скрипучей лестнице, в подвале сгущалась кромешная тьма. “Я все сделала правильно? ” — прозвучал детский голос, прорезав пустоту помещения.

Ответ прозвучал в ее голове, ясно, как если бы кто-то нашептал ей это на ухо: “ Ты большая молодец. Наконец-то мы полноценные хозяева этого дома! ”