Забытое заклятье

Пролог

Ипсвик, двадцать с лишним лет назад

Осень запаздывала в Ольтен. То ли заплутала в ущельях Граничных гор, то ли завернула на вевисский пивной фестиваль, то ли попала в когти бдительных шлезских таможенников и занялась составлением деклараций на ввозимые запасы золотой и красной краски и оформлением документов на холодные ветра и дожди.

В Ольтене солнце жарило по-летнему, не отпуская бедных жителей из своих раскаленных объятий даже по ночам. Нарасхват шли изобретенные пару лет назад «прохладители» – полутехнические-полумагические устройства, охлаждающие воздух в помещениях. Самые громоздкие, размером с комод, стоили подешевле, и их приобретали горожане среднего класса, более миниатюрные «шкатулки» могли себе позволить только богачи. И Университет.

Оборудованные прохладителями аудитории приглашали студентов заняться наукой в комфорте, но те упорно искали вожделенную свежесть в тени университетского парка, не поддаваясь искушению провести дополнительные часы в лекционных залах или, чего доброго, библиотеках.

Те, кому не досталось места на скамейках, устроились прямо на траве. Кто читал, кто болтал, кто дремал. Два пятикурсника с кафедры практической магии затеяли шуточный поединок, вокруг сразу же собрались зрители.

– Эффектно, – одобрил очередной финт молодой человек, сидящий на собственной мантии под раскидистой липой по соседству с дуэлянтами. Тетради с учебниками валялись чуть поодаль.

Он прислонился спиной к стволу липы, вытянул ноги и, щелкнув пальцами, достал из воздуха большое ярко-красное яблоко. Поймал восхищенные взгляды устроившейся под соседней липой группки первокурсников в серой форме и подарил им ленивую ответную улыбку.

Этот молодой человек привык быть в центре внимания еще с тех пор, когда сам был первокурсником. Виктор де Вилье, самый талантливый студент магического факультета за последние три десятка лет, несся, обгоняя программу, поражал преподавателей нестандартными решениями и толкованиями даже известных постулатов, обожал дискуссии и коллоквиумы, поглазеть на которые собирался весь поток, а благодаря поистине королевской осанке и довольно редкому в Ольтене сочетанию черных волос с пронзительно-синими глазами никогда не терялся в толпе.

Ему подражали. Его обожали. В него влюблялись. Любой студент мечтал назвать себя его другом. Виктор принимал поклонение с достоинством.

– Ну и жара. На море бы сейчас! – Виктор обернулся к соседу, который растянулся на траве по соседству, прикрыв лицо рукавом. – А давай махнем! А, Марк?

Тот убрал руку от лица, приподнялся, опершись на локоть, и тяжко вздохнул:

– Не успеем.

Марк родился в маленьком городке на севере Ольтена, там, где равнину прорезают кое-где узкие синие ленты рек, а степи начинают уступать место лесам, постепенно густеющим по мере приближения к границам Шлезии. Море он впервые увидел в возрасте восемнадцати лет, когда сокурсник Виктор пригласил его и еще нескольких студентов на вакации в родовое имение на юге. Бледнокожий северянин сразу же благополучно обгорел, два дня ходил обмазанный мазями с ног до головы, зато потом проводил у моря почти все время. Добиться ровного бронзового загара, как у Виктора, ему так и не удалось (кожа сразу же начинала облезать лохмотьями), светлые от природы волосы выгорели чуть ли не до белизны, придав молодому худощавому студенту сходство с почтенным отшельником из драматических поэм, но домой Марк вернулся бодрым и отдохнувшим на радость родителям. Воспоминания о жгучем южном солнце приятно грели сердце долгими зимними вечерами

– Не успеем, – с тоской повторил он. – До моря день добираться, а на завтра поставили механику, любимый курс декана. Если прогуляем первую же лекцию – он нас испепелит.

– Тогда, может, просто на речку?

– И туда не успеем, до следующей пары сорок минут осталось.

– Вот незадача, – протянул Виктор. – А что у нас за лекция, кстати?

– А ты, как обычно, в расписание не заглядывал? – подмигнул Марк и улегся обратно на мантию.

– Можно подумать, что на лекционных неделях есть, чего опасаться, – отмахнулся Виктор.

– Обзорная по Правилам магии, часть четвертая.

– Хотел бы я знать, с какой стати эту тему вставляют в программу каждого курса? – вопросил в пустоту Виктор. – Каждый семестр мы столько времени на них тратим… Почему бы не направить его на что-либо более полезное.

– Повторение – мать учения, – судя по интонациям, Марк кого-то цитировал. Кого – знали оба: профессора Янсена, большого специалиста в теории магии и еще большего зануду. – Вот закончишь Университет, потом аспирантуру, начнешь сам преподавать и иметь дело с нами, студентами, – прочувствуешь все лично.

– Спасибо, я оставлю это благородное дело тебе, – парировал Виктор. – Вот уж чем-чем, а преподаванием заниматься я точно не планирую. Особенно если еще и придется рассказывать слушателям о том, во что лично я ни капли не верю.

– Например?

– Например, в такую уж высшую необходимость главного закона. «Я беру – я отдаю». С какой стати мы, маги, – я имею в виду настоящих магов, а не ту бездарь, которая занимает три четверти потока, – должны подчиняться этим глупым законам? И платить так дорого? Я тут читаю одну книгу… о несправедливости такого порядка и…

Марк сорвал травинку.

– «Горизонт» Визалия? Читал я ее в прошлом году. Она в нашей факультетской библиотеке есть. Правда, особым спросом не пользуется. Лучше бы раздел юмористической прозы поставили.

– И что такого уж смешного ты в ней нашел? – в голосе Виктора прозвучала неприязнь.

– Всё. – Марк сел, подвернув под себя ногу, и посмотрел прямо в глаза одногруппнику. – Этот неуч Визалий даже не потрудился прочитать учебник по магическим законам для первого курса, а туда же – опровергать их. Слог у него, правда, хороший, писал бы авантюрные романы – цены б ему не было.

– Снова о цене… Ты сын лавочника, Марк.

– А ты сын князя, Виктор, и что с того? Чтобы чего-то добиться, нужно что-то отдать. В детстве я хотел научиться читать, поэтому пришлось проводить за книжкой то время, которое я мог бы потратить на игры с приятелями. Сейчас я сижу и жду лекцию, вместо того чтобы пойти купаться. Чтобы творить магию, нужно отдавать частичку себя – так устроен этот мир.

– Он не всегда был устроен так, – бесцветным голосом отозвался Виктор.

С этого и следовало бы начинать, грустно подумал Марк, машинально растирая больное колено. Виктор оседлал любимого конька, с которого не слезает уже третий год.

– Предлагаешь вернуться на две тысячи лет назад? Ты курс истории магии еще помнишь – откуда шаманы Джумлы брали силы? Хочешь стать вторым Сибелиусом? – кажется, это прозвучало излишне резко.

– Главное, чтоб не Третьим, – попытался отшутиться Виктор. – Вот уж природа отдохнула на наследничке славного рода. Если бы не столь своевременный переворот Беренкаша – точно превратился бы Ольтен в шлезскую провинцию. – Виктор нашарил в воздухе еще одно яблоко, предложил приятелю, но тот жестом отказался. – А если серьезно, думаешь, у меня не хватило бы сил повторить Деяние Сибелиуса? Магическая наука далеко шагнула за последние две тысячи лет. Полагаю, что лучшего мага древности легко побил бы современный студент. Не каждый, конечно. Но я… или ты…

– Честно? – в прищуренных серых глазах Марка промелькнула ироничная искорка. – Я думаю, что сил у тебя хватило бы. Но ты помнишь, какую цену заплатил Сибелиус? Ты – лично ты, готов пойти на это? Не говоря уж о том, что после Деяния тебя размажет тонким слоем. Магия-то шагнула, да только Сибелиус покрепче нас с тобой был.

– И мы снова возвращаемся к началу, – печально подытожил Виктор. – На пути любого более-менее значимого поступка стоит чертов Закон. Не хочешь, чтобы тебя вывернуло наизнанку, – не дергайся. Хотя, взломщики его ведь обходят!

– Это, на минуточку, уголовное преступление, – напомнил Марк. – Куча параграфов с подпунктами.

За беседой студенты не заметили, как из-за зеленой куртины к ним вышел профессор Янсен собственной персоной.

– О, де Вилье, Довилас! Господа, как я рад вас видеть! Предаетесь безделью на лоне природы?

– У нас «окно», – сдержанно ответил Марк, поднимаясь на ноги и отряхивая мантию.

Появление декана ничего хорошего предвещать не могло.

– Превосходно, - профессор просиял как новый талл. – Не соблаговолите ли помочь мне с учебной литературой? На кафедру только что доставили заказанные тома по теории магии. Нужно бы их разобрать. Ну же, господа, разве не приятно почувствовать себя частицей учебного процесса?

– Ну-у… – неопределенно ответили молодые люди, покинули облюбованный тенистый пятачок и проследовали за деканом с одинаково трагическими лицами.

Глава 1

Ранкона

Белый шарик ударил в бок синий, тот покатился в сторону лузы, замер на пару мгновений на самом краю, словно раздумывая, падать или нет, – и упал. Его высочество принц Стефан выдохнул с заметным облегчением, склонился к борту бильярдного стола и прищурился, намечая траекторию следующего удара.

– Тебе следует быть повнимательнее, – участливо сказал Александр. – Это удар сложный и вообще сомнительный. Я бы на твоем месте не рисковал…

– Ваше величество, не занудствуйте, – отмахнулся младший брат, намеливая кий. – Чтобы побеждать, нужно забивать.

Красный шар ударился о борт, отскочил и остановился в нескольких сантиметрах от лузы.

– …а отыгрался, – безмятежно продолжил свою речь король, сменяя брата у стола. – Увел бы биток, например, сюда. И тогда твоему противнику, то есть мне, предстоял бы рискованный удар, в котором бы он – то есть я – с большой долей вероятности промахнулся и оставил для тебя удобную позицию. Но сейчас… извини, Стефан… – и Александр методично принялся очищать стол.

Когда на зеленом сукне остался последний шар, его величество положил кий на стол и повернулся к брату, с мрачным видом сидевшему в своем кресле.

– Ты слишком много и неоправданно рискуешь, – повторил Александр.

– Зато ты не рискуешь совершенно, – печально отозвался Стефан. – Можно подумать, если б я отыгрался, ты бы стал бить тот ненадежный удар? Я рискую, потому что риск добавляет красок. Не так скучно, как у тебя.

– Говори, говори, – рассмеялся брат. – Я выиграл – это самое главное. Но в любом случае, спасибо за партию, даже несмотря на то, что ты жульничал.

– Кто? Я?! – почти правдоподобно возмутился принц.

– Ты, ты. Когда думал, что я не вижу, и двигал биток. Эх, Стефан, и в кого ты у нас такой авантюрист? Уж точно не в маму и даже не в отца.

– В Беренкаша Первого, – буркнул его высочество, вытаскивая яркие шары из луз и собирая их в правильный треугольник для следующей партии. – Его наверняка тоже называли авантюристом, но история всё расставила по местам.

– Это ты так аккуратно намекаешь на недостатки моего правления? Предлагаешь устроить новый переворот?

– Шутки у вас последнее время, ваше величество…

Это была истинная правда. Александр изменился: деятельный и оптимистично настроенный монарх пугал окружающих хмурым настроением и частыми визитами к нему главы Службы безопасности. Кроме того, он потребовал срочно доставить ему полторы дюжины книг по магии и внимательнейшим образом их штудировал, делая пометки на полях. Магическим даром король не обладал, обычно делами волшебников не интересовался, в чтении предпочитал исторические хроники и мемуары, так что неожиданно вспыхнувший интерес к новой области знаний поставил многих в тупик.

Впрочем, Стефан догадывался о причинах такой разительной перемены. Все началось после возвращения венценосных братьев из Оперы, где не состоялась трагедия. Спаситель, господин Инкогнито, навестил их в резиденции на следующий день, принял награду из рук его величества, составил компанию за ужином, отдал должное прекрасным винам, ловко ушел в беседе от самых каверзных вопросов (по правде говоря, Александр был не мастак ставить словесные ловушки) и оставил братьев в полной уверенности в лояльности гостя и смутном беспокойстве где-то на грани сознания. Присутствовавшие на аудиенции маги из экспертного отдела клятвенно уверяли, что никаких воздействий на королевских особ не засекли, разве что слегка повысился общий уровень магического фона.

Николаки, разумеется, уже разослал своих людей с заданием выяснить всю подноготную господина Инкогнито, но ему-то профессиональная паранойя положена по должности, а вот что тревожило Александра?

Его величество не был трусом. Не был он и глупцом или даже просто легкомысленным человеком, что при наличии королевского титула означает то же самое. В стране наступили мирные и спокойные времена, но нет такой силы, как невесело шутил глава Службы безопасности, которая заставила бы аристократию прекратить интриговать и выдвигать «совершенно законные притязания» на корону, помахивая пожелтевшими от времени документами о своем родстве с той или иной ветвью королевского рода. От многочисленных троюродных племянников и еще более дальних кузенов было просто не протолкнуться. «Пожалуй, – усмехался Александр, – не хватает лишь прямых потомков Сибелиуса», а генерал Николаки отвечал: «Не накликайте, ваше величество, а то еще потомки Джумлы набегут».

За девять лет правления Александра IV было раскрыто три крупных заговора (последний – совсем недавно) и еще парочка по мелочи. Его величество бегло просматривал материалы дел, благодарил генерала за отличную службу, подписывал указы о наградах и повышениях для особо отличившихся сотрудников Безопасности и возвращался к привычным заботам. До следующего раза.

Рука дрогнула, и белый шар, вместо того, чтобы пройти по касательной и элегантно вернуться обратно, врезался в скопление красных и остался среди них. Король скорчил недовольную мину и уступил место Стефану.

– Кто-то здесь только что рассуждал о риске, – усмехнулся принц, забивая первый шар.

– Это случайность, – парировал брат. – Обычно я настолько не промахиваюсь.

Его высочество вдруг отложил кий.

– Алекс, что тебя гложет? Ты сам не свой последние дни.

Король хмыкнул и угрюмо воззрился на Стефана.

– Что ты думаешь о нашем господине Инкогнито?

– Ты имеешь в виду господина Вильнёва?

Александр фыркнул – почти так же, как генерал Николаки, только усов не хватало для полноты сходства.

– От этой фамилии фальшивкой несет за три мили. Но если хочешь, называй его так.

Принц присел на край стола и задумчиво покачал ногой в воздухе.

– Скользкий тип, – сказал он. – Правда, я думал, что тебе Николаки уже положил на стол три тома его биографии в деталях.

– Положил кое-что, – не стал отпираться король. – Виктор Вильнёв, сорок два года…

– …отлично сохранился, я бы не дал ему больше тридцати пяти, – встрял Стефан.

– Не перебивай. Вильнёв – юрист высокого ранга, владелец одной из самых крупных и влиятельных адвокатских контор Вендорры, восемнадцать выигранных громких дел, пожалован титулом графа, личные связи при дворе и так далее. Не женат. Разумеется, не чист, аки первый снег, но всё в пределах нормы для его положения и профессии.

– А где он изучал магию? – удивленно вскинул брови принц.

– Во-от! – Александр назидательно поднял палец. – Я тоже об этом сразу подумал. И знаешь что? Похоже, господин Инкогнито был максимум вольнослушателем на каком-нибудь из магических факультетов – нет никаких данных по этому вопросу.

– А как же он тогда совладал с люстрой?

– Мы подходим к самому интересному, – улыбнулся король. – По словам профессора Кэрью – это декан магического факультета Ипсвика, если ты не знаешь, – линейное перемещение, которое применил наш спаситель, – пустяковый трюк, доступный любому третьекурснику. Мол, там даже магической силы особой не требуется. И в подтверждение своих слов он на глазах агентов в течение пяти минут левитировал памятник братьям Рейнбергам, перемещая его по всей площади.

– Так на то он и декан, – непонимающе пожал плечами Стефан. – Он же сильным магом должен быть?

Александр махнул рукой.

– Кэрью – бюрократ, – кратко пояснил он. – Ничего плохого не имею в виду, он за свой факультет и дракона порвет, а драконью шкуру пустит на изготовление сменной обуви для студентов. Но как маг-практик профессор никогда не блистал. Крепкий середняк. И если он говорит, что этот трюк подвластен любому, – я склонен ему верить. Вот только гложет меня противный такой червячок: хорошо, если талант господина Инкогнито ограничивается парой-тройкой подобных трюков, но ведь может и так случиться, что это всего лишь верхушка айсберга.

Принц с грустью посмотрел на стол и выстроившиеся, словно по заказу, шары. Увы, играть совершенно расхотелось.

– Я пойду к себе, наверное, – сказал он. – Подумаю над твоими словами.

– Подумай, – кивнул король. – Посмотри на это дело со своей точки зрения, может, я упустил какую-то важную деталь.

– Хорошо. Спокойной ночи, Алекс.

– И тебе.

Личные апартаменты его высочества принца Стефана располагались этажом выше. Кивнув охране, он вошел к себе, повернул ручку, запирая двери, щелкнул по кристаллу-осветителю, который залил комнату приятным мягким светом, и устало опустился в кресло. Взял со столика недочитанный роман, открыл на закладке, но строчки расплывались перед глазами, а из головы не шла беседа со старшим братом. Разумеется, Служба будет работать и, скорее всего, найдет еще немало информации по их таинственному гостю. Может быть, стоило рассказать о минутном помутнении и чужом голосе в голове, который он услышал в Опере. Он звучал совсем как… сейчас?

– Добрый вечер, ваше высочество. Прекрасная погода, не правда ли?

Принц вскочил с кресла, озираясь.

– Сядьте и успокойтесь. Вы глупо выглядите, ваше высочество.

Он встал из-за стола (Стефан мог бы поклясться, что всего секунду назад там никого не было): высокий, уверенный в себе, с легкой ироничной улыбкой, блуждающей на четко очерченных губах, черноволосый красавец с пронзительно синими, как осеннее небо, глазами. Или как зимнее – в осеннем не бывает столько холода.

– Мы с вами уже беседовали не так давно, помните?

Он помнил. Чернота в глазах, невидимые пальцы, сжимающие горло, и спокойный, слегка укоризненный голос. «Ведь ваш брат всегда был так добр к вам, и вот чем вы ему отплатили…» Но если Инкогнито считает, что может запугать принца – он глубоко ошибается. Стефан выпрямился и ответил волшебнику точно такой же улыбкой.

– Припоминаю, что вы напустили таинственности, господин Вильнёв. В чем суть вашего дела? Не думаю, что вы явились в мои апартаменты в такое время, чтобы поговорить о погоде?

Он спокойно сел обратно в кресло и светским жестом разрешил присесть гостю. Разумеется, тому высочайшее разрешение было совершенно не нужно, однако Стефан сумел перевести игру на свой край: что бы ни сделал теперь Инкогнито, это будет смотреться ответом на его разрешение. На губах посетителя заиграла кривая ухмылка – он оценил ход принца – и опустился в кресло напротив.

Вильнёв извлек серебряный портсигар, раскрыл его и достал длинную сигару. Небрежное движение пальцев, мелькнувшая золотистая искра – маг откидывается на спинку кресла, и его окутывает облако ароматного дыма. Разрешения закурить он не спрашивал. Один – один, отметил про себя принц.

– Я вас внимательно слушаю, – вежливо, но холодно сказал Стефан. – Только прошу вас – как можно лаконичнее. Иначе мне придется пригласить охрану. Кстати, как вы прошли мимо нее?

– Вам это действительно интересно? – Вильнёв откровенно забавлялся. – С помощью магии. И если вы думаете, что сумеете позвать охранников… или что они сумеют что-то сделать – боюсь, буду вынужден вас разочаровать, – синий взгляд стал поистине ледяным. – Мне нужна ваша помощь, принц.

– В чем же?

– Видите ли, я намерен устранить вашего брата. Его величество Александра.

– Вы что, хотите, чтобы я помог вам в этом?

– Нет-нет, – улыбнулся маг. – С этим я справлюсь и сам. Хотя, не скрою, ваше содействие облегчило бы мою работу. Но это вам решать. Я всего лишь попрошу, чтобы после скоропостижной смерти его величества вы немного повременили с коронацией под каким-нибудь благовидным предлогом. Мне нужен Ольтен. Ненадолго. Буквально на несколько дней.

Это сон, подумалось Стефану. Или бред. Этого не может быть: чтобы какой-то маг сидел в кресле в его апартаментах и спокойно рассуждал о скорой смерти Алекса – словно о свершившемся факте, а он, Стефан, молча сидел и слушал.

– Вам нужно королевство? – отстраненно поинтересовался принц. – Хотите стать королем?

– Нет, королем я становиться не хочу. Оставляю это сомнительное удовольствие вам. Ведь вам хочется править, не так ли? Или же вы в Опере подлили вашему брату яд в шампанское просто шутки ради? Не сверкайте так очами, ваше высочество. Да, я заметил изменения в его ауре и считал следы с бокала. И нейтрализовал яд. Что вы использовали, кстати? Я не всматривался, применил универсальное заклинание-противоядие.

– Батрахоин, – так же бесцветно ответил Стефан.

– Замечательно! – Вильнёв разве что руки не потер от удовольствия. – Однако вы гуманист, ваше высочество, батрахоин не убивает, а всего лишь вызывает стабильно плохое самочувствие и нервное расстройство. Собирались сместить брата как физически неспособного править и занять его место? Впрочем, это уже не имеет значения.

– Зачем вам Ольтен? – Принц попытался сбросить внезапно навалившуюся усталость.

– Ольтен мне не нужен. Мне нужна власть, но не те детские игры, в которые играют короли. Я имею в виду настоящую власть. Я, знаете ли, намерен изменить законы мироздания, и Ольтен, который вы мне отдадите на несколько дней, позволит это сделать. Потом он ваш – делайте с ним, что хотите. Не обещаю, что вы получите страну в целости и сохранности, но часть – это все же лучше, чем ничего, не так ли? Подумайте над моим предложением, Стефан.

– Уже подумал, – холодно ответил его высочество. – Идите к дьяволу со своими планами.

– Жаль… – На губах мага блуждала странная полуулыбка. – Впрочем, вы сейчас не совсем в подходящем настроении, чтобы принимать подобные решения. Не хочу вас огорчать, но ваш брат обречен. Я все равно сделаю то, что намереваюсь. Однако я могу сначала сообщить его величеству о ваших планах по поводу его устранения, принц, и представить веские доказательства. Поверьте, у меня они найдутся. Возможно, братская любовь окажется сильнее, и он вас простит. Пожурит слегка – и простит… А может, и нет… – Маг решительно встал и подошел к двери. – Примете мои условия – сохраните жизнь и сядете на трон. Не примете – умрете вместе с братом. Вы – первым, а он – вслед за вами. До скорого свидания, ваше высочество… Но, может, все же – ваше будущее величество?..

Вильнёв открыл дверь и вышел в коридор, насвистывая на ходу тему гибели Феодоры из «Странников». Охранники не двинулись с места и даже не повернули к нему головы, но сидящий в кресле без движения Стефан знал, что не станет их наказывать за халатное отношение к служебным обязанностям.

Глава 2

Крякенберри

– Что с ней?! – воскликнул Себастьян, возможно, чуть более взволнованно, нежели требовала обычная вежливость, как только странное свечение пропало, и Эдвина едва не упала на пол.

– Обморок, – констатировал профессор Довилас, не делая, однако, попытки повторно прикоснуться к госпоже Дюпри.

– Винни, Винни! – с неподдельной тревогой наклонилась к подруге Валентина. – Винни, что с тобой?

– Не смей называть меня этим глупым детским именем! – недовольным тоном сказала Эдвина, выпрямляясь.

– Жива-здорова, – сказала Валентина, полуобернувшись к Себастьяну.

– Да что, черт побери, тут происходит? – раздался крайне раздраженный голос Ипполита Биллингема. – В этой чертовой тряпке ни черта не видно!

– Дядя, тише, – вполголоса попросил Себастьян.

– Не шикай на меня! – не меняя тона сказал господин Биллингем. – Я имею право знать!

– Что там у вас? – слегка нахмурился профессор, потирая запястье с невидимым арканом. – Поле заблокировано… заглушка? Отключите.

– У меня тут дядя, – сказал молодой Брок, доставая портрет из сумки и пристраивая его в кресле. – А как отключить заглушку? – спросил он, ощупывая пальцами проволочное плетение, посаженное на клей. Дядя вперился взглядом в профессора.

Эдвина приняла из рук Валентины чашку с чаем. Голова у нее слегка кружилась. Валентина с тревогой наблюдала за подругой. Сама она в обморок еще ни разу не падала, даже при первом знакомстве с господином Биллингемом (правда, некоторое время после этого ее мутило), так что имела о предмете только теоретические познания, почерпнутые из книг. «Скорее всего, – подумала девушка, – обморок – это не так уж и романтично. Если подходить с практической точки зрения».

Между тем профессор содрал с портрета заглушку, нимало не заботясь тем, в какую цену она обошлась, и сосредоточенно, миллиметр за миллиметром, принялся ощупывать раму и полотно. Время от времени он стряхивал с рук что-то невидимое, но оставляющее на полу вполне видимые грязные лужицы.

– Когда это случилось? – спросил он, ни к кому особенно не обращаясь.

– Пятого числа, – ответил Биллингем, не делая ни малейшей попытки съязвить или поворчать. Кажется, он сразу и безоговорочно признал за профессором право ощупывать раму, задавать вопросы и кривить губы.

– Ну-с, – протянул профессор тем неприятным тоном, каким обычно экзаменатор произносит убийственное «вы не сдали», – и что вам угодно?

– В каком смысле? – спросил оторопевший Себастьян. Господин Биллингем вник в суть вопроса быстрее.

– Расколдуйте меня! – велел он. – И лучше немедленно.

– Немедленно, боюсь, будет невозможно, – отозвался профессор, задумчиво отковыривая ногтем краску с плеча винодела и растирая ее между пальцев. – Краевой шов не локализуется, а я не помню наизусть нужные константы. И день сегодня неблагоприятный. Пойдемте, поговорим приватно.

Профессор поднял портрет и понес к выходу. В дверях он мягко позвал:

– Мама!

Госпожа Довилас, видимо, что-то готовила, поскольку появилась, вытирая руки о передник, расшитый оранжевыми цветами.

– Мама, покорми гостей, – сказал профессор, унося портрет в недра дома.

– Приехали издалека? – спросила госпожа Довилас, нимало, видимо, не удивившись, что гостей, появившихся без приглашения, придется кормить обедом: похоже, в доме профессора магии это было обычным делом. – Устали, конечно?

В кабинете было так много книг и разных диковинных вещей, что Себастьян, которого профессор пригласил побеседовать после обеда, не сразу заметил среди всего этого многообразия дядюшкин портрет. А когда заметил и внимательно присмотрелся к нему, то обнаружил, что Ипполит Биллингем сладко спит, сопя носом и слегка всхрапывая – спит первый раз за все время их совместного путешествия.

– С ним… м-м-м… все в порядке? – спросил Себастьян, опускаясь на стул, который профессор освободил от стопки исписанных листов.

– Учитывая его нынешнее состояние, – произнес профессор, попытавшись пристроить бумаги на столе и в итоге просто свалив всю стопку у стены, – вполне. Я на несколько часов зафиксировал структуру его полиморфического поля.

– А, – сказал Себастьян.

– Это сродни глубокому сну, – пояснил профессор.

– А, – еще раз сказал Себастьян и огляделся.

Помещение было небольшим, квадратным и светлым. Напротив двери располагалось единственное в комнате окно, за которым виднелся кусочек ухоженного садика. Справа чуть приоткрытая дверь вела в соседнюю комнату, и за ней можно было разглядеть уголок кровати.

Книги – толстые, тонкие, новые, старые, с закладками, оторванными обложками, вперемешку с рукописями, инструментами самой разнообразной формы и размера, ретортами и колбами (из некоторых стеклянных емкостей прорастали какие-то лианы, в некоторых колосились злаковые) – лежали повсюду. Однако была в этом хаосе вещей некая странная упорядоченность, словно их не разбросали, а разместили в соответствии с каким-то хитроумным планом.

Только вот ни черепов, ни нетопырей, ни подозрительно булькающих и источающих миазмы котлов в комнате не наблюдалось.

Профессор тем временем протянул Себастьяну чистый лист бумаги и карандаш.

– Мне нужен план поместья, – сказал он. – Рисуйте и рассказывайте вашу версию событий.

Спустя какое-то время перед профессором лежал чертеж, выполненный в узнаваемой манере человека, явно не имеющего склонностей к архитектуре, но зато старательного. Марк задал несколько уточняющих вопросов, что-то подрисовал к плану, отложил его в сторону.

– Кто вас направил ко мне? – спросил профессор. – Герингас? Морено? Джарвис?

– Некто по имени Хавьер с улицы Симона, – ответил Себастьян. Профессор и бровью не повел.

– Я так и думал, – сказал он. – Вполне объяснимое нежелание марать руки.

– Он говорил, что сейчас ему эти чары не по зубам.

– Лукавил. – Марк потер переносицу. – Значит, ситуация вот какая. В данный момент я не могу восстановить полиморфическое поле вашего родственника. Нужны дополнительные расчеты, но не это главное. Фокус с вложенными чарами можно разгадать, проблема в другом. Трансформация всегда сопровождается значительным выбросом энергии по экспоненте. А в данном случае помимо выброса энергии произошел еще и спектральный сдвиг, что говорит о… – Профессор умолк, улыбнулся кривой улыбкой и сказал: – Вы изучали хотя бы основы физики? Я не говорю о теории магических полей и линейной трансформации.

– Увы, – ответил Себастьян. – И, признаться, угрызений совести я пока не испытываю.

– Похвально. Но это несколько усложняет мою задачу: видите ли, мне все же хотелось бы донести до вас общий смысл произошедшего… – Профессор поднялся и подошел, прихрамывая, к окну. – Налицо два факта. Во-первых, энергию, полученную при трансформации, поглотила некая масса, и мне весьма интересно, что это могла быть за масса и для чего она это сделала. Во-вторых, кое-какие следы указывают на то, что буквально по соседству с вашим родственником производились и другие магические манипуляции.

– Ну, это, наверное, я ставил заглушку, – неуверенно сказал Себастьян.

– Отнюдь. Заглушка блокирует магическое поле от воздействия окружающей среды. Следы дополнительной магии возникли раньше – скорее всего, незадолго после основно… – Профессор осекся, скривил губы, побарабанил пальцами по стене, что-то прикидывая. – Интересно, а была ли трансформация основной целью? – пробормотал он и строго посмотрел на Себастьяна. – Ну и задачу вы мне подкинули вместе с Хавьером.

Себастьян пожал плечами:

– Поверите ли, но у меня и в мыслях не было причинять кому бы то ни было беспокойства.

– Охотно верю, – фыркнул профессор. – И тем не менее, я склоняюсь к мысли о необходимости осмотра театра магических действий в вашем поместье. Что скажете?

– Располагайте мной, – сказал Себастьян просто.

– Добро, – кивнул профессор. – Не задерживаю вас пока более. Вашего родственника оставьте у меня – начну делать расчеты.

* * *

(Отправлено за счет получателя) «Дорогой папа, прости, что так долго не отвечала на твою магограмму от 15 сентября. Вчера я встретилась с волшебником, который спас твою жизнь, и он подтвердил: между нами действительно существует магическая связь. (Часть магораммы опущена). Пожалуйста, поцелуй за меня маму».

(Отправлено за счет получателя) «Милая тетушка! Наверное, я поступила глупо, уехав из Танна без предупреждения. Не скажу, что очень сильно раскаиваюсь, но могу себе представить, как ты огорчилась. Прости, прости, прости! Мы с Валентиной Хельм – ты, должно быть, уже догадалась, что я сбежала не одна (кстати, она в полном порядке, если ее родители будут спрашивать, пожалуйста, так им и скажи) нашли того единственного мага, который может мне помочь. Подробности спроси у папы. Не знаю, сколько времени я еще буду отсутствовать, потому что немедленно расколдовывать меня никто не собирается, и я не могу сказать, что очень сильно расстроена этим фактом. Ах, тетушка, если бы ты только знала, какие тут дела творятся!.. Целую!»

«– Валер, дорогой, я получила крайне сумбурную магограмму от Эдвины. Ты что-нибудь знаешь о ней?

– Эффи, только то, что она встретилась с тем… тем волшебником.

– Это знаю и я. Но она тебе что-нибудь еще сообщала?

– Мне она ничего не говорила больше.

– Меня интересует, почему она до сих пор не расколдована! Валер, на твоем месте я бы приняла решительные меры! Я свяжусь с тобой позже». (Обрыв связи).

(Оплачено отправителем) «Мама! У меня все в порядке! Я сопровождаю Эдвину Дюпри в качестве компаньонки. В том, что убежала из дома, не раскаиваюсь. Впрочем, папе этого не понять. У меня правда все в порядке. Люблю тебя, мамочка!»

(Оплачено отправителем) «Дорогой, я очень рада, что ты благополучно прибыл в Ранкону. Госпожа де Ла Мотт любезно дала мне некоторые пояснения касательно своей племянницы. Я полагаю, в сложившихся обстоятельствах самым разумным будет позволить Валентине какое-то время быть рядом с бедняжкой Эдвиной. Уверена, милый, ты решил бы именно так. И я подумала – раз уж ты в Ранконе, ты мог бы встретиться со своими поставщиками. Впрочем, зная твой характер, я думаю, что запоздала со своими предложениями! Жду новостей!»

(Оплачено отправителем) «Многоуважаемый господин Хельм! Полагаю, мне следует принести вам свои глубочайшие извинения за то, что я не посвятила вас сразу во все обстоятельства столь быстрого отъезда моей племянницы вместе с вашей дочерью. Поверьте, меньше всего мне хотелось ранить ваши чувства. (Часть магограммы опущена). Вы можете гостить в моем доме в Ранконе столько, сколько захотите. Все необходимые распоряжения уже сделаны».

Глава 3

Крякенберри – Оксер

Эдвина так привыкла к размеренному стуку колес, что ей не терпелось поскорее оказаться в уютном купе первого класса пассажирского поезда, идущего на Оксер, где им предстояла пересадка на пригородный до Асти. Ни она, ни Валентина еще ни разу не были так далеко на востоке. Господин Брок, вызвавшийся быть их гидом, живописал красоты Белфорда в таких ярких красках, что обе девушки заочно влюбились в край виноделов.

– У меня есть план, – сказала Валентина, помогая подруге привести в порядок прическу.

– А я уже начала было скучать без твоих планов, – улыбнулась Эдвина, пряча карманное зеркальце. Валентина скорчила гримаску.

– Надо же себя чем-то занять, пока ты любезничаешь с кавалером.

– Ничего я не любезничаю! – запротестовала Эдвина. – Впрочем, вместо того чтобы строить хитроумные планы, могла бы строить глазки нашему профессору.

Валентина сморщила носик.

– Очень странно, Винни, – сказала она. – Но ведь мне этого ни капельки не хочется!

– Удивительно! Профессор как раз в твоем вкусе. И возраст подходящий, и определенно неглуп, и даже симпатичен. И так романтично хромает!.. – Эдвина не удержалась и прыснула со смеху.

– Все так, все так, – протянула Валентина, подкалывая ей последний локон. – Однако, видишь ли, у меня сердце не замирает при одном только взгляде на него, я не ловлю каждое его скупое слово и еще более скупой взгляд… Вообще не представляю, как в него можно влюбиться!

– А что в нем не так? – спросила Эдвина, поворачиваясь к подруге, которая сосредоточенно убирала щетку для волос в дорожный несессер.

– Пока точно не скажу, – ответила Валентина. – Но я обязательно выясню!

Эдвина промолчала. Валентина расправила рюши на блузке, раздумывая, приколоть ли брошь, или оставить так. Потом решила оставить всё, как есть, и достала из своей ковровой сумки толстую книгу, перелистала.

– Ты даже не можешь себе представить, – сказала тем временем Эдвина, продолжая вслух какую-то свою мысль, – как я дорожу вниманием господина Брока! Его интерес ко мне очевиден и тем более ценен, что его не останавливает мое проклятие… – Эдвина вздохнула, потом спохватилась. – Так что там за план?

– О, он великолепен! – воскликнула Валентина. – Несмотря на уверения, что его тоже беспокоят связывающие вас чары, и несмотря на то, что мы теперь вынуждены вместе отправляться в Асти, профессор Довилас не горит желанием немедленно избавляться от тебя и твоего проклятья. Возможно, перспектива провести рядом с тобой остаток своих дней вовсе не так страшит господина Марка, как он нас уверяет? Так вот. Мы попробуем расколдовать тебя своими силами.

– По-моему, – сказала Эдвина честно, – это не самый лучший твой план. Идем, нас ждут в вагоне-ресторане.

Пассажиры первого и второго класса обедали в разное время, но Себастьян, чтобы иметь возможность как можно чаще видеть Эдвину, договорился с официантом. Биллингема на время трапез оставляли в купе, и профессор ставил на дверной замок магическую защиту.

– Через несколько часов доберемся до Крамслоу, – сказал Себастьян, встретив барышень в коридоре. – Можете себе представить, в этом Крамслоу какие-то воришки чуть не лишили меня любимого родственника!

– Как это? – спросила Валентина.

– Украли дядюшку, чуть ли не из-под носа. Правда, все разрешилось вполне благополучно.

И Себастьян рассказал историю неудавшегося ограбления.

– Но почему ваш дядя не спугнул грабителей еще в вагоне? – спросила Эдвина. – Ведь он мог сразу распознать их намерения.

– Дядя не стал рисковать – а вдруг с перепугу воришки что-нибудь сделали бы с картиной? Ну, а позднее он уже понял, что ему ничего не угрожает.

– Могу себе представить, какое впечатление произвел ваш дядя на несчастных, – сказала Эдвина, припоминая собственный ужас при первой встрече с господином Биллингемом.

Официант провел их к столику, подал меню. Валентина положила перед собой книгу, которую так и забыла оставить в купе. Книга немедленно заинтересовала Себастьяна.

– «Математическая магия. Под редакцией профессора М. Дейтмара», – прочитал он. – Где вы это достали, сударыня?

– Купила в той же лавке, что и путеводитель. Она была на полке с уцененными книгами – видите, корешок отклеивается? Заплатила за нее каких-то полтора талла.

– И ты взяла ее с собой, когда мы собрались в Крякенберри? Зачем? – удивилась Эдвина.

– Сначала просто хотела понять, с чем мы имеем дело. Правда, почитать так и не удалось. А сейчас я собираюсь всерьез взяться за книгу, чтобы расколдовать подругу всем на радость, – ответила Валентина. – Это в идеале. Вообще мой план состоит в том, чтобы попытаться узнать всё о чарах и не зависеть при этом от профессора Довиласа. Неизвестность тяготит сильнее самого ужасного приговора.

– Ты собираешься всерьез изучать магию? – спросила Эдвина. – Ради меня?

– По крайней мере, скоротаем время, – подмигнула Валентина.

Она раскрыла книгу на оглавлении.

– Если мне не изменяет память, – сказал Себастьян, – господин Довилас назвал чары спонтанными…

– Да, я тоже это запомнила, – отозвалась Валентина и зашуршала страницами. – Вот! Так-так-так… А! «Функция вида… что-то непонятное… есть спонтанные чары второго рода». Так… дальше опять непонятно… Ага, вот еще! «Алгоритм решения подобных уравнений слабо формализуется».

– Очень содержательный абзац, – фыркнула Эдвина.

Валентина пожала плечами:

– А как вам такой пассаж: «В общем виде решение задачи с граничными условиями… опять непонятно… представлено в виде графика, смотри рисунок пять»? Прелесть!

– Дорогая госпожа Хельм, – с чувством произнес Себастьян, – если вы прочтете еще хотя бы одну фразу из этой книги, я буду вынужден пасть вам в ноги и молить о пощаде.

– Смейтесь, смейтесь, – добродушно протянула Валентина, перелистывая испещренные формулами страницы. – Посмотрим, кто будет смеяться последним.

В этот момент к ним присоединился профессор Довилас. Пребывая явно не в лучшем расположении духа, он бросил взгляд на книгу, которую Валентина не успела снять со стола.

– Вы собрались получать дополнительное образование, госпожа Хельм? – спросил Марк, раскладывая на коленях салфетку. – Боюсь вас огорчить, но в Ипсвике для женщин доступны только курсы общей математики, фармакологии и акушерства.

– Ну что вы, профессор, я не мечтаю стать волшебницей, – ответила Валентина, скромно потупившись.

Однако Довилас поймал ее лукавый взгляд, брошенный из-под опущенных ресниц, и невольно улыбнулся.

Подошел официант, чтобы принять заказ. Валентина благоразумно убрала книгу подальше от профессорских очей, и обед продолжался в непринужденной обстановке.

К вечеру погода испортилась, и в Крамслоу поезд прибыл в кромешной тьме и под дождем.

– Вы не идете ужинать? – спросил Себастьян у профессора, с которым делил купе.

Маг отрицательно покачал головой, не отрывая взгляд от бумаг. Брок уже смирился с немногословностью своего спутника.

В полумраке коридора он едва не столкнулся с проводником и, насвистывая какой-то легкий мотивчик, устремился на встречу с Эдвиной и ее компаньонкой.

Проводник, вернее, Деревяшка в форме проводника, озадаченно посмотрел вслед удаляющему молодому человеку и постучал в купе.

– Не надо ли че… – он запнулся, – …го.

На него смотрел Ипполит Биллингем собственной персоной. Напротив портрета сидел незнакомый мужчина, по виду северянин, по тяжелому взгляду – неприятный тип, по странным белесым нитям, тянущимся от портрета к пальцам незнакомца, – еще и маг. Господин Биллингем сразу узнал своего старого знакомого и, как в прошлую их встречу, сложил губы трубочкой и сказал:

– Бу!

Деревяшка попятился. Дверь купе закрылась.

Вор бросился вон из вагона, подхватил подельника, который удачно подвернулся под руку, и потащил в самый хвост поезда.

– Ополоумел?! – воскликнул Гвоздь.

Деревяшка отдышался и схватил приятеля за грудки.

– Он здесь! Этот черт его знает кто на портрете, он здесь, и родич его здесь, и еще чародея с собой притащили! Не-ет, я больше не сяду ни в один поезд! Ну эту магию к дьяволу!

– Слушай, да что с тобой?

– Меня давно зовут в Варез – там нашего брата много, и работенку подкинут, и схоронят от чужих глаз. Ты со мной?

Гвоздь заглянул в полные ужаса глаза подельника и сглотнул.

* * *

Если в тихом Крякенберри Марк Довилас мог и заскучать, сейчас ему выпало забот на несколько лет вперед. После того как сработали спонтанные чары, выяснилось новое обстоятельство: между Эдвиной и профессором существовала определенная связь, причем в буквальном смысле этого слова. Магические нити плотно оплели и прошили их полиморфические оболочки. «Вам придется сопровождать меня до Асти, – сказал графине Марк. – В противном случае последствия могут оказаться непредсказуемыми». Нужно ли говорить, что это известие девушку не ободрило?

С другой стороны, она прекрасно осознавала всю серьезность произошедшего в поместье господина Биллингема и понимала, что было бы просто ужасно оставить почтенного винодела зачарованным. А с ней… с ее чарами можно и подождать. Валентина не отходила от подруги, за что Эдвина была ей искренне благодарна. В конце концов, во всем надо уметь находить светлые стороны. И Эдвина решила, что это – то самое приключение, о котором она мечтала.

Если бы только не финансы!.. Деньги таяли на глазах. Поэтому графиня приняла решение: обратиться к отцу. Точнее, вариантов было два: просить помощи либо в родном доме, либо у тетушки Августы (на втором варианте настаивала Валентина, справедливо считавшая госпожу де Ла Мотт дамой более практичной). Но Эдвине было стыдно перед родителями за побег, за их переживания. И потом, она должна была все же поговорить с отцом о том, что случилось в день ее рождения. Серьезно поговорить.

Разумеется, прибор для магограмм у господина Довиласа в доме имелся. Последней модели, усовершенствованный лично профессором, обеспечивающий наилучшее качество и скорость, с немедленным уведомлением о доставке адресату. Девушка составляла текст сообщения едва ли не целый час, извиняясь через слово. Ответил граф Дюпри вечером, его магограмма оказалась непривычно краткой и даже сухой: папа назначал встречу в Оксере.

Эдвина нервничала, и по мере приближения к Оксеру это далеко не самое приятное ощущение все усиливалось. Попытка отвлечься, углубившись в чтение купленного в Крякенберри авантюрного романа, не увенчалась успехом: «захватывающие приключения» героев вызывали в лучшем случае горькую усмешку, а их нравственные терзания, на кои автор не пожалел страниц, – смертную тоску. Валентине для оценки произведения хватило всего одного взгляда на обложку: «Фукуа – записной зануда, а ты чего ожидала? И стоило тратить на это деньги? Их у нас и так негусто»

До Оксера оставалось около часа пути, Эдвина молчала, представляя в красках скорую встречу с папенькой. Валентина села рядом и обняла подругу за плечи.

…Валер Дюпри мерил шагами перрон, то и дело сверяясь с большими часами, украшавшими здание вокзала, и перепроверяя время по карманным часам. Августа де Ла Мотт наблюдала за братом с легкой улыбкой. Разумеется, Валер связался с нею сразу после того, как получил магограмму Эдвины. Разумеется, Августа не собиралась упускать возможность поприсутствовать при обсуждении вопросов, которые напрямую касались ее семейства. А посему деятельная трижды вдова строго сказала дорогому родственнику, что встречать Винни они отправятся вместе. Валер был ей искренне благодарен и за моральную поддержку, и за то, что Эффи взяла на себя все хлопоты, предоставив графу переживать за дочку, не отвлекаясь на такие мелочи, как гостиница, экипаж, расписание поездов и прочее.

Поезд из Тера опоздал всего на пять минут, но они показались Валеру пятью часами. Эдвина – он заметил ее еще в вагоне – выскочила на перрон одной из первых и замерла в двух шагах от отца, смущенно опустив глаза. Такая растерянная любимая доченька…

– Винни, девочка моя! Дорогая моя! – граф смахнул слезу и раскрыл объятия.

– Папа! Я так соскучилась! – И дочь уткнулась носом ему в плечо.

Валентина также была удостоена своей порции объятий – на радостях от воссоединения с Эдвиной Валер и Августа были готовы принять любого в свое семейство.

– Винни, ты похудела! Ты, Валентина, тоже! – деланно сурово заметила госпожа де Ла Мотт. – Ничего, я займусь вами!

– Да-да, – вклинился граф Дюпри, – сейчас слуги возьмут ваши вещи, и мы поедем в гостиницу, а там в первую очередь пообедаем.

Девушки переглянулись.

– Папа, – осторожно сказала Эдвина, – понимаешь, мы с Валентиной приехали не одни. Нужно подождать еще двух человек, они имеют самое непосредственное отношение к нашему делу.

Валер нахмурился: были у него смутные подозрения на предмет того, какой именно человек может иметь это самое непосредственное отношение к их делу, но он поспешил их отогнать. А зря. Потому что дочка повернулась и приветливо кивнула двум мужчинам, стоявшим чуть поодаль на перроне. Один молодой, высокий, худощавый, со слегка вьющимися каштановыми волосами и приятными располагающими чертами лица, второй постарше, тоже высокий, бледнокожий и светловолосый, с худым, слегка продолговатым лицом. «За двадцать лет почти не изменился», – промелькнуло в голове у графа, с первого взгляда узнавшего в этом человеке юношу из трактира «Храбрый карась». Того самого мага, который спас ему жизнь. Того негодяя, который заколдовал его девочку и чуть не сломал ей жизнь! Чтобы наследница рода Дюпри, да еще и столь очаровательная девушка, оставалась в старых девах – и все из-за этого мерзавца! Граф Дюпри собрался высказать свои претензии прямо на перроне, но на его локоть легли пальцы сестры.

– Не здесь, Валер, – тихо сказала она. Эдвина же тем временем поспешила соблюсти формальности.

– Профессор Довилас, господин Брок, – представила она. – Мой отец, граф Дюпри, моя тетя, госпожа де Ла Мотт.

После приличествующего ситуации обмена поклонами Августа де Ла Мотт взяла дело в свои руки.

– Господа, – сказала она, – приглашаю вас присоединиться к нам за обедом в гостинице. Профессор, нам очень многое нужно обсудить.

– О да-а-а, – зловеще протянул ее кузен, – многое…

– Благодарю вас. – В ответ на испепеляющий взгляд Валера Марк вежливо склонил голову, а на губах его промелькнула знакомая ироничная улыбка, впрочем, мгновенно погасшая. Маг нахмурился, подался вперед, всматриваясь в лицо спасенного, потом вытянул руку и быстро начертил в воздухе прямо перед носом графа какую-то закорючку.

– Н-да-с, – задумчиво протянул он, – вот и не верь после этого в сказки… – Он отступил чуть назад, позволяя подошедшему графскому слуге взять его чемодан. – Ну что же, в гостиницу.

* * *

Августа де Ла Мотт не стала изменять своим привычкам и вновь остановилась в «Приюте волшебника», что, учитывая характер семейного дела, показалось ей добрым предзнаменованием. Себастьян Брок, услышав название гостиницы, едва заметно скривился – дороговато, он предпочитал останавливаться в менее претенциозных местах. Профессор равнодушно пожал плечами.

«Приют волшебника» славился отменной кухней, а за его шеф-поваром некоторое время назад конкуренты устроили форменную охоту, мечтая переманить гения поварского искусства к себе. Блюда сменяли друг друга, соперничая между собой вкусовыми оттенками, лучшее ольтенское вино (с гербом семейства Биллингем на этикетке) настраивало на благодушный лад. Эдвина и Валентина рассказывали о своем путешествии, Себастьян припомнил несколько забавных случаев, что произошли с ним в Ареццо, и даже профессор смягчился. Ну а граф Дюпри поймал себя на мысли, что ему все сложнее призывать на голову Марка Довиласа всевозможные кары небесные. К десерту ему стало совершенно ясно, что если вопрос не поставить ребром немедленно, то потом сил злиться на мага уже вовсе не останется.

– Господин Довилас, возможно, нам стоит обсудить некоторые вопросы, – напомнил Валер.

– Возможно, нам лучше пока оставить вас? – сказала Августа, но Эдвина решительно покачала головой.

– Сейчас решается моя судьба. Я должна быть здесь.

– Я тоже, – сказала Валентина.

– Да, мы с Тиной были вместе в этом путешествии, она имеет право знать всё.

Августа де Ла Мотт закатила глаза, втайне радуясь возможности поприсутствовать при исторической беседе и проверить правильность своих предположений. Себастьян, отвесив общий поклон, покинул маленькое собрание – его давно ждал в номере господин Биллингем, категорически запретивший племяннику даже заикаться при Августе де Ла Мотт о своем необычном положении.

– Итак, господин профессор, – торжественно начал Валер, – когда вы снимете чары с моей дочери?

– Не знаю, – ответ Марка прозвучал обескураживающе. – Пока что слишком мало известно, нужны исследования. Дело усложняется тем, что чары были наложены в обход всех правил, это даже не чары, а скорее нечто ближе к сфере знахарства – порча, сглаз…

– Меня не интересует терминология, – отрезал граф. – Если вы не можете расколдовать мою дочку, вы обязаны на ней жениться.

– Что-о-о? – изумленные возгласы Августы и Валентины слились с едва ли не испуганными – Эдвины и профессора Довиласа.

– Же-нить-ся! – четко, по слогам повторил Дюпри. – Не скрою, не о такой партии мечтал я для моей Винни. Вы ведь даже не принадлежите нашему кругу…

– Не принадлежу, – с готовностью подтвердил Марк.

– Однако, – проигнорировав ответ, продолжил Валер, – вы известный ученый с положением в обществе. – На этом месте Эдвина едва сдержалась, чтобы не прыснуть в кулак, припомнив «положение» профессора – домик в Крякенберри с мамой и нахальным котом. – Как говорил наш великий предок Арман Дюпри, благородство духа станет вровень с благородством крови. Это девиз семейства Дюпри, и мы чтим его наравне с прочими традициями нашего рода.

– О да, о том, что принято и что не принято в вашем роду, я помню, – произнес волшебник. – И вот результат. – Он приподнял руку и что-то пробормотал себе под нос. Тускло светящаяся серебристая лента снова протянулась от его запястья к руке молодой графини. – С вашего разрешения, я покажу еще кое-что.

Марк встал, отошел в сторону и протянул вперед руку, обмотанную астральной нитью. Резким движением он изобразил в воздухе еще одну непонятную фигуру. Впрочем, бывшие студенты профессора мгновенно узнали бы знак проявления – самую ненавистную вещь на сессии.

Как известно, одного и того же результата можно добиться разными способами, но не все они применимы в любой ситуации. Например, шпаргалка или подсказка. Проявление, позволявшее отследить связи при наложении чар, мгновенно выдавало, откуда растет астральный хвост заклятья, претендующего на высший балл. До того, как его начали применять повсеместно, среди особо смекалистых студентов было в порядке вещей сдавать экзамены за половину группы, составив основу заклинания и передав ее товарищу для окончательного оформления. Довилас проделал еще пару непонятных манипуляций, и все присутствующие увидели, как комнату опутали тонкие светящиеся нити.

– Похоже, здесь сильный остаточный магический фон, – прокомментировал маг. – Но это даже к лучшему. Обратите внимание на нить, связывающую меня с графиней. – Собравшиеся заворожено следили за движениями пальцев профессора. – А теперь… взгляните вот сюда.

Серебристая связь, затмевавшая своим сиянием все остальные, погасла, и на общем темном фоне стали явственно видны тонкие зеленоватые «паутинки», оплетавшие фигуру профессора.

– Госпожа графиня, прошу вас, подойдите ко мне, – попросил он.

Эдвина послушно встала – и такие же паутинки загорелись на ней. Тончайшие зеленоватые ниточки переливались на плечах девушки, охватывали талию и шли дальше – к профессору. А его паутинки привязывали его к девушке, не так очевидно, как главная серебряная, но не менее крепко.

– Что это? – прошептала Валентина, однако чуткое преподавательское ухо мага уловило ее шепот.

– Это и есть настоящая связь, – тихо сказал он. – И наложил ее не я.

Он сделал шаг в сторону, чтобы собравшиеся увидели, как зеленоватые нити тянутся к пальцам Валера Дюпри.

– Признаться, мне это и в голову не пришло тогда, да и все эти годы не приходило, – сказал профессор. – Что не делает мне чести. А всего-то и случилось, что частный случай парадокса Молье.

– Простите, господин Довилас, – подала голос Августа, – но я все еще ничего не понимаю…

– О, это довольно банальная история, – улыбнулся волшебник, небрежными жестами делая невидимыми все магические нити. – Альбер Молье был оксерским лавочником и вел отчаянную войну со своим конкурентом. Однажды его соперник по торговле нанял мага, чтобы тот наслал на Альбера порчу, о чем не позабыл поставить в известность саму жертву. Вскоре у Альбера сдохла любимая лошадь, лавка почти перестала приносить прибыль, и он, позабыв о своей жад… э-э-э… бережливости, обратился к хорошему волшебнику. Тот проверил и обнаружил, что порча есть, но навел ее вовсе не маг, нанятый конкурентом. Тот был… как бы помягче выразиться… шарлатаном. Обладая от природы слабеньким даром и нахватавшись чего-то по верхам, он вполне мог пустить пыль в глаза, но ничего внятного проделать не мог. И даже на порчу его умения не хватило. Магический поток рассеялся, едва задев объект. – Профессор сделал паузу, словно обдумывая что-то. – Не обязательно быть магом, чтобы навести порчу или проклятье. Достаточно просто оказаться не в том месте не в то время, зацепить остаток магического резонанса и оформить его собственной волей, как это сделал Альбер Молье.

Валер Дюпри сидел ни жив, ни мертв. Конечно, легко можно было опровергнуть все обвинения (хотя профессор как раз ни в чем никого не обвинял) или заявить, что негодяй просто не хочет выполнять своих обязательств… но в глубине души граф прекрасно понимал, что Марк Довилас прав. А тогда получалось, что всему причиной – он сам? Ох… От одной мысли, что в одиночестве Эдвины повинен ее безмерно любящий отец, голова шла кругом.

– Папа, ты сам предназначил меня в жены профессору Довиласу? – Молодая графиня удивленно вскинула брови. – Но как?

– Я пообещал, что отдам спасителю то, что у меня уже есть, но о чем я еще не знаю, – глухо ответил граф. – А когда я приехал домой – мне сказали, что родилась ты. Я изо всех сил гнал от себя эту мысль, все эти годы…

– Сказок нужно меньше читать, – язвительно сказал Марк. – Если уж откровенно, то это могло быть что угодно. Носовой платок. Посаженное в саду абрикосовое дерево. Коза! С какой стати вы удумали, что дело будет касаться вашего ребенка? Я что, похож на Хозяина Дубравы?

Граф как раз собирался ответить, когда в разговор вдруг вмешалась Августа.

– Думаю, дело именно в нем. Мы же столько раз слышали эту сказку в детстве! О чем же еще Валер мог подумать, когда она почти воплотилась в жизнь?

– О да, – кивнул Марк. – Я сильный маг, скажу без ложной скромности, и одолеть меня сложно, а уж зачаровать, да так, чтобы я не заметил…. Поздравляю вас, ваше сиятельство, вы наложили на меня венец безбрачия!

Хладнокровие оставило волшебника, и он искренне расхохотался, смахивая выступившие от смеха слезы.

Глава 4

Оксер

В кофейне при гостинице было пусто. Официант, вежливо изогнувшись, разливал по чашкам кофе, попутно рассказывая, что молоко свежайшее, булочки только что от пекаря, а погода ожидается солнечная и теплая. Граф рассеянно улыбался куда-то в пространство, кивая головой в такт словам, Эдвина обводила пальцем контур кофейной ложечки.

Наконец отец и дочь остались вдвоем.

Город просыпался. Чистильщики обуви раскладывали щетки в ожидании клиентов, двое конных полицейских пересекли площадь, в галантерейной лавке напротив гостиницы принимали товар, из соседней чайной выносили на террасу стулья, и толстый управляющий расставлял их под закрытыми еще зонтиками.

– Суета, – сказал граф, переводя взгляд с утреннего городского пейзажа на Эдвину. Та словно очнулась, отложила ложечку в сторону, повела плечами и улыбнулась.

– Движение есть жизнь, – сказала она, – во всяком случае, так говорил мой учитель философии.

Граф поймал ее взгляд – спокойный, ясный.

– Пусть я не всегда был хорошим отцом… – Начать он хотел не с этого, но слова сами слетели с губ. Эдвина собралась было возразить, но граф сделал предупреждающий жест. – Не спорь. Пусть я не всегда делал то, что должен был, но я никогда бы тебе не навредил.

Эдвина смешалась. Впервые в жизни Валер Дюпри говорил с ней в таком тоне и на такую тему. Она порывисто накрыла ладошкой его запястье.

– Я знаю, папа, – сказала она, – и ни в чем тебя не виню. Просто… просто…

– …кто знал, что так обернется?

– И это тоже, – кивнула Эдвина, – но… Ты мог бы рассказать мне, папа. Ты мог бы мне рассказать всё. Я… я всегда тебе доверяла, и ты мог бы довериться мне.

Граф поцеловал раскрытую ладошку дочери, потянул ее за руку, заставляя встать из-за стола и подойти к нему. Глядя ей в глаза снизу вверх, он сказал:

– Ты обязательно поймешь меня и простишь. Когда будешь растить собственное дитя. Есть вещи, Эдвина, которые трудно, а порой невозможно открыть ребенку.

– Даже когда ребенок вырос?

– Тогда еще труднее. Я боялся, что ты осудишь меня. Я, видишь ли, крайне эгоистичен. – Граф усмехнулся. – А в твоих глазах и подавно хотел выглядеть самым лучшим, самым благородным, самым достойным вельможей.

– О, я понимаю, папочка! – хихикнула Эдвина и поцеловала его в щеку. – Пожалуй, обижаться мне не стоит.

– Вот и славно, – сказал граф. Глядя на свою взрослую и такую решительную девочку, он был горд собой: трудный разговор, которого он так боялся, был позади, его не осудили, его по-прежнему любят и ценят… Он почувствовал прилив бодрости, ему хотелось облагодетельствовать весь мир, совершить подвиг, сделать открытие, на худой конец – внести пожертвование в какой-нибудь благотворительный фонд.

Он расплатился за кофе, оставив щедрые чаевые, и вслед за Эдвиной направился к выходу.

В половине девятого путешественники уже стояли на перроне. Граф Дюпри в сопровождении кузины отбывал домой, Эдвина их провожала. Ее «верная компаньонка», профессор Довилас и Себастьян расположились в привокзальном кафе.

Вечер накануне ознаменовался если не примирением графа и профессора, то хотя бы временным перемирием и принятием общего решения, гласившего: дело в Асти чрезвычайно серьезно, оно не терпит отлагательств, Марк Довилас обязан быть там. Это означало, что его должна сопровождать Эдвина. Валер пробовал что-то возразить, однако дочка проявила характер, заявив, что вместе с Валентиной они уже объехали половину Ольтена и просто мечтают побывать еще и в Белфорде. Марк же поинтересовался у графа, не сомневается ли тот в его порядочности. Дюпри, пожалуй, много бы чего мог ему ответить, но в разговор вмешалась Августа, сказавшая, что подобная поездка, несомненно, расширит кругозор племянницы и ее подруги. От бдительного ока госпожи де Ла Мотт не укрылись взгляды, которыми обменивались Эдвина и Себастьян. Уж этот молодой человек был достоин занять одно из первых мест в списке подходящих кандидатур. Что же касается благоразумия и осмотрительности, то и племянница, и ее подруга уже доказали, что обладают ими в полной мере. На прощание Августа попросила господина Брока передать привет господину Биллингему.

– Доченька, – прошептал граф, украдкой смахивая слезинку, – так не хочется тебя отпускать!

– Что ты, папа, – улыбнулась Эдвина, обнимая отца. – Я уже взрослая. И мне действительно хочется туда поехать. Я тебя очень-очень люблю, папа. И маму тоже – не забудь ей это передать.

– Не забуду, – торжественно пообещал Валер. – Мы, Дюпри, никогда не забываем своих обещаний!

– Только, пожалуйста, – хихикнула дочка, – не нужно на нее никаких чар накладывать!

Валер еще раз прижал Эдвину к груди и отпустил прощаться с тетушкой.

…Валентина взглянула на часы и вздохнула: до отправления их поезда оставался еще целый час, который предстояло как-то занять. Впрочем, в компании Себастьяна время летело быстро. Если бы еще удалось разговорить профессора Довиласа! Но маг предпочитал держаться в отдалении, черкая что-то в блокноте.

Официант расставлял чашки и молочник, когда мимо их столика прошел высокий молодой мужчина, погруженный в невеселые думы.

– Не может быть, – прошептал Себастьян. – Уильям? Он-то как здесь очутился?

– О ком вы, господин Брок? – удивилась Валентина. – Вы увидели кого-то знакомого?

– Да, мне показалось, что увидел. – Себастьян проводил человека пристальным взглядом. – Прошу простить меня, но я должен ненадолго вас покинуть.

С этими словами он оставил задрапированный тканью портрет на попечение Валентины, и почтенный винодел решил, что самое время брать быка за рога.

– Кхм! – Он решительно прочистил горло. – Барышня…

– Валентина, сударь, – отозвалась юная Хельм, гадая, что могло понадобиться от нее Биллингему.

– Вы ведь компаньонка графини?

– Да, сударь, – ответила Валентина, не вдаваясь в подробности.

– Кхм… – Судя по покашливанию, Ипполит Биллингем был несколько смущен. – Скажите-ка, милочка, графиня помолвлена?

Валентина с трудом сдержала возглас удивления, настолько неожиданным показался ей вопрос. Однако она взяла себя в руки и ответила:

– Насколько я знаю, нет, хотя претендентов на ее руку и сердце довольно много.

– Как вы полагаете, – осторожно начал Биллингем, – как вам кажется, у графини есть… м-м-м… скажем так, склонность к моему племяннику?

Валентина Хельм никогда еще не вела разговоры на такие деликатные темы с посторонними людьми. Она растерялась, не зная, как бы не задеть ничьи чувства. Вместе с тем, ей стало до ужаса любопытно. Не заметить взаимной симпатии, возникшей между Эдвиной и Себастьяном, мог только слепой или равнодушный. Валентина от души радовалась за подругу и желала той всяческого счастья. Намерения же, вынудившие господина Биллингема завести такой разговор, были, мягко говоря, туманными. Впрочем, его вопрос вполне мог свидетельствовать о том, что он и сам не прочь был бы женить племянника на графской дочери.

Дальше тянуть с ответом было уже неприлично, и Валентина сказала:

– Полагаю, то есть мне кажется, что госпожа графиня относится к господину Броку с известной долей симпатии. Господин Брок, – добавила она на свой страх и риск, – представляется мне достойным молодым человеком.

– Шалопай он, – вздохнул господин Биллингем. – Виданное ли дело – променять виноделие на бумагомарание. Впрочем, характером он пошел в меня, так что… – Спохватившись, портрет умолк, но тут же продолжил: – Я полагаю, сударыня, в вашей власти прояснить еще кое-что. Я обездвижен, но не слеп и не глух. Меня беспокоит история, связывающая графиню Дюпри и господина Довиласа.

– Увы, сударь, я мало чем могу вам помочь, – сокрушенно вздохнула Валентина. – Мне известно то же, что и вам: профессора и графиню связывают чары. Для жизни это не опасно.

– Но, как я понял, опасно для других, – возразил Биллингем. – Что там говорили, будто госпожа графиня не может выйти замуж?

* * *

Уильям Биллингем старательно делал вид, что два молодых человека в неброской одежде, которые скромно держались поодаль, никакого отношения к его персоне не имеют. Маленький кожаный чемоданчик, свой единственный багаж, он поставил на колени и придерживал одной рукой, вторая же беспрестанно находилась в движении, поправляя то шляпу, то галстучную булавку. Ему казалось, что все в здании вокзала, от полицейского, застывшего у фонтанчика, до кассира, смотрят на него, более того, смотрят неодобрительно, словно сын именитого винодела и наследник его предприятия не имеет права появляться на людях в компании двух сотрудников Безопасности.

– Уильям? – услышал он знакомый голос, повернул голову и воскликнул:

– Себастьян!

– Сегодня решительно день проводов и встреч! – радостно смеясь, сказал Себастьян и обнял Уильяма, а тот дружески хлопнул двоюродного брата по плечу. – Какими судьбами?

– Нет, это я должен спросить у тебя: какими судьбами? – Биллингем-младший немедленно посуровел. – Бог мой, ты ведь наверняка не знаешь, что случилось! Отец пропал! В доме полно… – Он быстро оглянулся на своих спутников и понизил голос. – …полно полиции, полно…

– Уильям, я знаю, – перебил его Себастьян. Немного поразмыслив, он решительно взял кузена под локоть. – Пойдем, тебе надо узнать новости.

– Какие новости? Куда пойдем? – Уильям не сдвинулся с места. – Что с отцом?! Он… умер?

– Он жив, – честно ответил Себастьян. – Он… со мной.

– Черт побери, хватит меня пугать. Где отец?

– Я говорю, пойдем, – сказал Себастьян, увлекая Уильяма за собой.

Двое сотрудников Службы безопасности, мгновенно опознавших Себастьяна, не сдвинулись с места, но из виду теперь уже обоих не выпускали.

– Ты так и не сказал, что здесь делаешь.

– Я ездил в банк, – ответил Уильям. – Представь себе: возвращаюсь домой с конференции, отца нет, в доме полно полиции во главе с генералом, который распоряжается как у себя в казарме. Никто не может мне внятно объяснить, что произошло, почему кругом все разворочено, как после погрома. Слава богу, Анна с детьми еще на курорте!

– Ох, Уильям, теперь ты понимаешь, как я на все это смотрел…

– У дверей толпа, и каждый требует оплату. А в доме ни ломаного гроша, шифра от сейфа я не знаю, у самого в кармане всего сотня таллов. – Уильям уселся за столик, не выпуская из рук черного чемоданчика. – Удалось связаться с управляющим «Национального банка», чтобы он подготовил наличные с моего счета.

– Дядя оценит твою заботу о работниках, – сказал Себастьян, кивком благодаря официанта, принесшего им рюмки со сливовицей.

Он не шутил. Характер у Ипполита Биллингема был не сахар, особенно в том, что касалось ближайшего окружения, но о людях, которые на него работали, он всегда заботился.

Себастьяну понадобилось всего несколько минут, чтобы ввести старшего кузена в курс дела. За последнее время он уже привык рассказывать о происшествии в Асти лаконично, но емко, и Уильям слушал его внимательно, не перебивая.

– …Сам понимаешь, ситуация сложная. Но у меня есть и хорошая новость: со мной едет профессор практической магии, самый лучший на континенте. Он уже работает над этой бедой.

– Ты ему веришь? – Уильям задумчиво потер переносицу.

Себастьян замолчал на мгновение. В отличие от таинственного злодея, напавшего на их поместье, профессор Довилас никаких особых способностей еще не продемонстрировал. Сумеет ли он разрешить эту загадку и вернуть дядюшке его привычный облик? Однако все, с кем он пока встречался, начиная с экс-взломщика с улицы Симона и заканчивая деканом магического факультета, в один голос заявляли: если и есть в этом мире специалист, которому по плечу такая задача, то это профессор Марк Довилас.

– Я ему верю, – кивнул Себастьян. – А теперь идем, я представлю тебя профессору. И еще кое-кому.

Глава 5

Асти

Эдвина безуспешно пыталась не выдать охватившего ее при виде имения господина Биллингема восторга – оно было именно таким, как в романах, где томятся главные героини под властью деспотичных отчимов, и куда на последней странице приезжает герой на гнедом скакуне, чтобы успеть к смертному одру своей возлюбленной и услышать ее прощальное: «Люблю».

Хотя, промелькнула вдруг в головке графини шальная мысль если бы героя звали Марком Довиласом, смертный одр скорее всего пришлось бы вычеркнуть, потому что деспотичному отчиму не поздоровилось бы. В этом она только что убедилась на примере двух полисменов, имевших несчастье преградить путь путешественникам и «блеснуть» отсутствием манер.

Валентина, придерживая шляпку, так и норовившую отправиться в самостоятельное путешествие от сильных порывов ветра, решила, что усадьба довольно милая. Выстроена из местного светлого камня, по стенам вьется дикий виноград, вокруг прекрасный парк. Вот только возле крыльца стоят полицейские в форменных касках и белых перчатках, а несколько человек в штатском копошатся возле странного прибора, больше всего напоминающего лупу на трех ножках. Просто иллюстрация из детективного романа «Клеменс Уортен и тайна дамы в голубом».

На верхней ступени крыльца возник пожилой представительный мужчина в темном костюме.

– Дамы, – приветствовал Зиновий Николаки прибывших. – Господин Биллингем, господин Брок, если не ошибаюсь. А! Профессор Довилас! Искренне рад, что вы все же решили работать с нами!

– Не дождетесь, господин Николаки, – сдержанно, если не сказать, холодно ответствовал Марк.

– Генерал, с вашего позволения.

– В таком случае, не дождетесь, господин генерал. Судя по тому, что ваших людей в округе уже больше, чем местных жителей, а возглавили расследование вы лично, дело серьезное?

– Угадали, профессор. Ставить вас на довольствие?

– Я здесь в качестве независимого эксперта. Однако от обеда не откажусь, у меня много работы, и силы понадобятся.

К генералу приблизился молодой человек в штатском и что-то тихо, почти шепотом – слов не разобрал никто, кроме самого Николаки, – сказал ему на ухо. Лицо старого контрразведчика на мгновение застыло, потом он медленно перевел взгляд на Марка.

– Скажите, профессор, а двое обездвиженных агентов у входа в поместье – ваша работа?

Довилас небрежно тряхнул кистями рук.

– Подготовка по магозащите у ваших сотрудников на нуле, – произнес он. – Мага во мне если и распознали, то уровень определить не потрудились, защитные амулеты активировать даже не подумали. А они в данной ситуации должны находиться в постоянной боевой готовности. Но не переживайте: паралич продлится еще около десяти минут, не более. Отсутствие негативных последствий для здоровья гарантирую.

– Прошу в дом, – ответил светской улыбкой генерал.

– Кхм-кхм, – раздалось из-под ткани, прикрывающей портрет. – Приветствовать гостей – мой долг как хозяина. Добро пожаловать в Асти. Уильям, распорядись насчет комнат. Надеюсь, во время моего отсутствия в доме убирались регулярно? Меня вовсе не прельщает перспектива задыхаться от пыли!

– Господин Биллингем, – с чувством произнес Николаки, – нет слов, как нам вас не хватало.

Марк придержал входную дверь, пропуская вперед Эдвину. Валентина прошествовала следом за подругой, но шага через три быстро обернулась и одарила профессора колючим взглядом, значение которого тот без колебаний перевел как «Пристало ли так щеголять собственным превосходством над обычными полицейскими?» Напугать закаленного зачетными сессиями Довиласа одним взглядом было сложно, но он все же ощутил себя несколько уязвленным.

* * *

– Господа, поздравляю вас. – Ференц Малло обвел присутствующих коллег мрачным взглядом. – Профессор Довилас в Асти!

Секунды две оперативная группа молчала. За обеденным столом маги собрались не в полном составе: Шарль-Анри утром поймал сильную магическую отдачу и теперь отлеживался в одной из комнат для гостей, а Каспер еще не вернулся из Оксера.

– Этого следовало ожидать… – сказал Алекс Ломани и отложил в сторону вилку. – Спасибо, патрон, ты мне весь аппетит испортил.

– Я-то испортил только аппетит, – съязвил Малло, прислоняясь к стене. – А профессор… – Он многозначительно замолчал.

Стол был накрыт в небольшой столовой, где обычно обедала прислуга – стены выкрашены в светлый беж, мебель простая, но добротная, на окнах длинные однотонные шторы, перевязанные шнурками. Прелестное обрамление пасторального пейзажа.

– А дождя опять не жди, – вздохнул Антон, подперев ладонью щеку.

– Накаркаете еще, господин Кастель, – поморщился его сосед справа, полноватый, но очень подвижный Николас, – а нам потом поправку на смещение делать.

– Нам так и так придется делать поправку, – отозвался с коротким смешком Алекс, – на профессора. Как думаете, господа, он с официальным визитом?

– Ференц, а ты с ним говорил? – спросил Антон.

– Нет, я заметил его издали и скрылся, – ответил Малло. – И кто посмеет сказать, что я позорно бежал?

Маги улыбнулись. Еще студентами они старались как можно реже попадаться на глаза профессору Довиласу во внеучебное время.

Не то чтобы профессор горел желанием привлекать молодую смену к подсобным работам на кафедре. Собственно, он, как раз предпочитал держать означенную смену на приличном расстоянии от ее дверей, прекрасно зная, что КРД (коэффициент разрушительной деятельности) у среднестатистического студента превышает норму на порядок и обратно пропорционален инстинкту самосохранения. Но общения во время лекций и семинаров, не говоря уж о выездах на практику, студентам вполне хватало, а лихо, как известно, будить не стоит.

– Вот генерал порадуется, – хмыкнул Николас. – Но если профессор и в самом деле займется этим делом лично, то нам повезло. Ференц, помнишь, как ты, я и Каспер на третьем курсе над эффектом Гора бились? Он, по-моему, тогда целый месяц в лаборатории ночевал…

– Не напоминай, – Ференца передернуло. – Я-то ему ассистировал, а потом по этому эффекту курсовую писал. Правда, признаюсь, не курсовая получилась – а настоящая конфетка, сам Хельм обзавидовался бы.

– Вообще, жалко, что он ушел, – вздохнул Антон. – После него в Университете приличных специалистов совсем не осталось, даже проконсультироваться не с кем по сложным вопросам. Хорошо хоть науку не бросил.

– Кстати, о науке! – Малло многозначительно поднял палец. – Из достоверных источников стало известно, что наш профессор прибыл в Асти в сопровождении двух дам. Юных и весьма привлекательных.

Маги оживились.

– Я должен познакомиться с ними! – сообщил Алекс решительно. – Не поверю, пока не увижу собственными глазами, что...

– Добрый день, господа, – сказал профессор Довилас, материализуясь в проеме входной двери. – Трапезничаете?

– Профессор! – вразнобой воскликнула экспертная группа Управления безопасности, и все встали, приветствуя бывшего преподавателя.

– Присоединяйтесь к нам, – сделал приглашающий жест Ференц.

Ему дольше всех пришлось работать под началом Довиласа. Студентом он был любопытен, жаден до знаний и упрям настолько, что профессор сдался и позволил третьекурснику Малло посещать факультатив, куда допускались исключительно отличники последнего курса.

– Благодарю, – покачал головой Марк. – Вынужден отказаться. Я уже принял приглашение господина Биллингема отобедать с ним. Господа, я пришел поздороваться и снять неизбежные вопросы о нашем с вами… взаимодействии.

Маги обменялись быстрыми взглядами. Профессор выдержал лекторскую паузу и продолжил:

– Генерал Николаки любезно сообщил мне, что руководите группой вы, Малло.

– Да, профессор.

– В таком случае, рекомендую вам провести разъяснительную работу среди прочих сотрудников вашего Управления. Коль скоро мы имеем дело с коэффициентом трансформации больше единицы, извольте соблюдать меры безопасности как положено, а не как обычно.

– Да, профессор, – кивнул Ференц, чувствуя, как у него начинают гореть уши.

– Далее…

Натренированные умы следователей уже анализировали варианты развития событий, и пока что все выводы были неутешительны: если Марк Довилас заинтересовался этим делом, возвращения в счастливые студенческие годы не избежать, пусть даже профессор будет вежливо называть вас «уважаемый коллега» и будь вы хоть трижды специально уполномоченным на действия самого широкого профиля генералом Николаки лично.

– …таким образом, – продолжал тем временем Довилас, – сегодня я хотел бы ознакомиться с результатами вашей работы, если вы не возражаете.

– Разумеется, – нестройным хором ответили эксперты, лихорадочно прикидывая, как бы успеть собрать воедино записи и привести их в относительный порядок.

– Замечательно. – Профессор слегка склонил голову. – Я буду ожидать вас через… – Он бросил беглый взгляд на часы в углу. – …через три часа. Надеюсь, что расчеты воздействия по мере удаления от эпицентра вы произвели не менее чем по пяти вариациям?

– Конечно! – честно глядя в глаза бывшему куратору, заверил глава экспертной группы.

– Превосходно. – Профессор улыбнулся кривой улыбкой, до боли знакомой всем присутствующим. – Я полагаю, вы заметили легкое возмущение поля?

– Да, – осторожно подтвердил Ференц, пытаясь понять, в чем подвох.

– В поместье доставлен объект трансформации. Я сделал предварительные расчеты, они будут в вашем распоряжении. Можете сами сделать необходимые замеры полиморфического поля, нам будет полезно сравнить два независимых мнения. Ну, не буду вас больше задерживать. Малло, если вас не затруднит, занесите мне материалы по делу.

Профессор слегка поклонился коллегам и вышел.

– Н-да-с, – поднял брови Алекс.

– Боюсь, это только начало, – выразил общее опасение Николас.

– Когда мы подписывали контракт, – пожал плечами Антон, – никто и не обещал, что будет легко.

– Да, но никто не обещал и того, что я снова почувствую себя второкурсником, – возразил Николас.

– Господа, господа, – поднял руки Алекс, – радуйтесь, что это не мы руководим группой.

– И не мы несем отчеты на «ознакомление», – подхватил Антон. – И не мы, в случае чего, будем оправдываться, почему результаты расчета выходят за границы области допустимых значений.

– Господа, – сказал Малло, запуская пятерню в кудрявую черную шевелюру, – никто не прихватил с собой конспекты по нелинейным преобразованиям за четвертый курс?

Глава 6

Асти

Сумерки принесли прохладу, и чай пили на веранде, освещенной дюжиной фонариков под потолком. Веранда утопала в зелени. Весной и в начале лета стены буквально пропитывались запахом сирени и жасмина, а сейчас воздух был напоен сладковатым ароматом резеды и табака. Вдоль распахнутых окон были расставлены плетеные кресла и мягкие диванчики, на перилах крепились ящики с фиалками, среди цветов прятались пиалы с веществом, отпугивающим насекомых. Гости Ипполита Биллингема, желанные и незваные, отдыхали душой и телом.

Утром, снабженный целым букетом отцовских рекомендаций, Уильям отправился на виноградники. Ипполита Биллингема, следуя указаниям профессора Довиласа, вернули на стену, на то самое место, откуда в свое время его снял Себастьян, и строго-настрого запретили кому бы то ни было прикасаться не то, что к портрету или раме, но даже к стене, на которой означенный портрет висел. Экспертная группа провела в кабинете винодела все утро, что-то замеряя и записывая, а потом кабинет остался в полном распоряжении хозяина, который призвал на помощь племянника. Люди Николаки расставили по местам мебель, и Себастьян устроился за дядюшкиным столом, обложившись бумагами и бухгалтерскими книгами. Самое трудное – расчет заработной платы – уже сделал кузен Уильям, но оставались счета, треть которых не без помощи дяди удалось разобрать к полудню.

В полдень Себастьян сбежал на виноградники и до обеда помогал Уильяму. Виноградом он объелся, кажется, на ближайшие три года.

Всякий раз, получая в Ареццо низкий балл или резкий комментарий к эссе, молодой человек размышлял над тем, верно ли поступил, отказавшись от виноделия. Сейчас, в дядином поместье, все сомнения развеялись без следа. Хороший критик, писатель или журналист – это вопрос таланта, опыта, работоспособности плюс капелька – только капелька! – удачливости. А вот хороший винодел – это талант, талант и еще раз талант, который невозможно заменить ничем.

Из Оксера вернулся Каспер Клатц и немедленно был откомандирован обратно с новыми образцами для лаборатории. Каспер, может, и не обладал какими-то сверхвыдающимися магическими способностями, зато упрямством был наделен с избытком, и можно было не сомневаться, что затянуть сроки лабораторных исследований под его тяжелым взглядом никто не посмеет.

На обед экспертная группа в буквальном смысле слова приползла. Молодые маги, вдохновленные присутствием бывшего преподавателя, рвались в бой. Вымотанные, но довольные результатом проведенных исследований, после обеда они повалились спать и вышли из комнат только к ужину, после чего засели в библиотеке систематизировать данные, рисовать схемы и графики и писать отчеты.

…Тоненько пели цикады. Подул прохладный ветер, и Себастьян подал Эдвине шаль.

– Как продвигается ваше расследование, профессор? – спросил он у Довиласа, который устроился в кресле у двери и вытянул больную ногу. Трость он оставил у себя в комнате.

– Думаю, я вас порадую, – благодушно отозвался Марк. – Оно закончено.

– И каков вердикт? – живо поинтересовался Уильям.

– Средней удовлетворительности. – Профессор кивнул Эдвине, подавшей ему чашку с чаем, не спеша пригубил, поставил на подлокотник кресла. – Вашего уважаемого родителя в данный момент вернуть в надлежащий вид не представляется возможным.

– В данный момент? – уточнил Уильям.

– Именно.

– А когда будет можно? – спросила Эдвина.

– Этот ответ должна дать экспертная группа господина генерала. Однако надеюсь, что ждать уже недолго.

– А люди? – Себастьян прислонился к перилам.

– Они ушли за грань, – сказал Довилас. – Их нет в нашем мире. Завтра можно попробовать кое-то сделать. Но не поручусь, что все получится.

Появление на веранде Валентины в сопровождении Николаки вызвало заметное оживление среди примолкших гостей Асти. Генерал, любезно предложивший юной госпоже Хельм свою помощь, нес поднос со сладостями. Умопомрачительно запахло шоколадом и ванилью.

– Уильям, вас настойчиво требует к себе господин Биллингем, – сказала Валентина, сочувственно глядя на молодого хозяина поместья. Тот поспешно поднялся, одергивая пиджак. – Возьмите с собой хотя бы печенье!

– Благодарю, – вздохнул Уильям и покинул веранду, нагруженный тарелочкой со сластями и чашкой.

– Бедняга, – улыбнулся Себастьян, качая головой, – сейчас будет рассказывать дядюшке Ипполиту легенды и мифы Древнего Ольтена.

Генерал обосновался на диване с высоким сидением, разложил салфетку, пододвинул к себе хрустальную вазочку, наполненную чем-то воздушным насыщенно-вишневого цвета, и отправил в рот первую ложку.

– Святые небеса, – пробормотал он, с удивлением разглядывая содержимое вазочки, – что это, хотелось бы мне знать?

– Виноградный сорбет, я полагаю, – откликнулся Себастьян. – А вот это, мне кажется, шоколадные рулетики с ванильным кремом.

– Я думаю, это что-то из специальных рецептов господина Хельма, – сказала Эдвина.

– Да, – кивнула Валентина, чрезвычайно довольная эффектом, – кухарка была настолько любезна, что позволила мне… м-м-м… поколдовать немного в ее владениях. Я подумала, что… – Тут она напустила на себя нарочито глубокомысленный вид, – … повышенная мозговая активность неизбежно приведет к значительным энергетическим затратам, что может отрицательно повлиять на уровень памяти и концентрацию внимания. Для восстановления баланса просто необходима своевременная инъекция кофеина, глюкозы, протеинов и вита…

Николаки не выдержал первым и расхохотался. Вслед за ним засмеялись и все остальные.

– Клянусь, вы мне напомнили кое-кого, – сказал генерал, промокая салфеткой выступившие на глазах слезы.

– Недурные познания для барышни, – признал профессор, стирая мизинцем слезинку.

– Будьте добры, – весело сказал Себастьян и протянул тарелку, – положите мне еще немного глюкозы.

– Кому действительно нужна глюкоза, – заметил генерал, – так это моим орлам. Ну и страху вы на них нагнали, Довилас. Заглянул в библиотеку – трудятся, не разгибая спины.

– Пусть трудятся, в их возрасте это полезно, – пожал плечами профессор, допил чай и задумчиво повертел в руках пустую чашку.

– Ну же, Довилас, – сделал приглашающий жест генерал, – всем присутствующим интересно, к каким выводам вы пришли.

Четыре пары глаз устремились на профессора.

– Мне вам тоже рассказывать легенды и мифы Ольтена? – спросил он. – С моим-то лекторским слогом, который так умело подметила госпожа Хельм?

– А это было бы даже интересно, – заметил Себастьян. – Мы в Ареццо баловались иногда – одну и ту же историю писали разными стилями. И развлечение, и тренировка ума.

– Мне лично нравится романтический стиль, – улыбнулась Валентина. – Хотя ничего не имею против специальных терминов. Папа всегда говорил, что самым захватывающим чтением для него был сборник рецептов Йозефа Славицы. Я, признаться, всегда считала, что он преувеличивает, пока сама не прочитала. И знаете что? Это и в самом деле оказалось потрясающе интересно!

– Да-а-а… – мечтательно протянул Себастьян. – Научные труды, написанные с любовью к своей науке, всегда интересно читать. Помнится, на третьем курсе я писал реферат по грамматике позднесреднеольтенского языка по монографиям профессора Дега…

Эдвина с трудом удержалась от смеха – о филологии Себастьян мог рассказывать часами, жонглируя именами ученых и устрашающими терминами. Однако его азарт и вдохновение передавались всем окружающим, так что девушка поймала себя на мысли, что еще несколько вечеров в обществе господина Брока – и она на равных будет поддерживать дискуссию о символике в фольклоре южного Ольтена. Но, бросив украдкой взгляд на остальных присутствующих, она решила проявить милосердие.

– И мне нравится романтический стиль, – вздохнула она. – Пусть даже в угоду ему придется что-то упустить. Знаете, как опера «Странники»? Мой учитель рассказывал мне об этой истории и о том, как все сложилось на самом деле… Но мне все равно нравится рассказ о красивой любви, пусть даже трагической…

Себастьян печально улыбнулся.

– К сожалению, дорогая Эдвина, эта история была совсем не красивой и куда печальнее, чем даже рассказывал вам учитель.

– Полно, господин Брок, – вдруг вмешался профессор, – пристало ли дамам слушать о политике и темной магии?

– Пристало, – немного резко ответила Валентина. – Как говорится в старых сказках: «Накорми меня, рассмеши меня, напугай меня». Расскажите, Себастьян.

Профессор повел плечами, словно говоря: «Я предупреждал». Генерал перехватил его насупленный взгляд и подобрался.

– В общем-то, – начал Себастьян, – история и в самом деле довольно неприятная, неудивительно, что вспоминать о ней во всех подробностях не любят. Но что тут поделаешь – времена были такие. Сибелиус был наследным принцем Баркена, небольшого государства, которое век спустя вошло в состав Кадации, а потом по аннексии досталось Шлезии. Судя по всему, он был очень и очень сильным волшебником и невоспитанным человеком, за что и поплатился: его выдворили за пределы страны. И странно, что только выдворили, а не убили. Может, он упредил удар и вовремя сбежал. Романтическое начало, верно?

– Я бы сказала, многообещающее, – произнесла Валентина. – Из Сибелиуса вполне может выйти легендарный разбойник.

– Скорее пират, – продолжил рассказ Себастьян, – поскольку покидал он Баркен на судне, принадлежавшем его брату Дейтару, которого он убедил последовать за собой. Дейтар все равно не мог претендовать на корону, терять ему было нечего, и он отправился вместе с братом в изгнание. Принцы, да еще с вооруженной дружиной, вряд ли стали бы желанными гостями в соседних государствах, поэтому они обогнули мыс Пелегрин, прошли вдоль северного побережья полуострова и высадились где-то вблизи нынешней Сагашоары.

– На радость местному населению, – вставил профессор Довилас.

– А его было много, местного населения? – спросила Валентина.

Марк неопределенно махнул рукой, предлагая Себастьяну продолжать.

– Конечно, по современным меркам жителей было крайне мало, – сказал тот. – Но пустынными земли я бы не назвал. Сибелиус высадился во владениях некоего Джумлы…

– …и его прекрасной жены Феодоры, – добавила Эдвина. – Пожалуйста, пожалуйста, не говорите только, что, если следовать исторической правде, она была вовсе не прекрасна.

– Не буду врать, не знаю, насколько Феодора была хороша, – усмехнулся Себастьян. – Достоверные источники об этом умалчивают. Достаточно того, что Сибелиусу она понравилась.

Генерал откинулся на спинку дивана, сложив руки на груди, и переводил взгляд с Эдвины, которая не столько слушала историю, сколько смотрела на Себастьяна, на Валентину, которая слушала и одновременно думала о чем-то своем, с Валентины – на Довиласа, слушавшего очень внимательно. Историю Сибелиуса и Джумлы генерал знал. До своей армейской карьеры он получил классическое образование, и еще в университете будущего генерала пичкали всеми мыслимыми и немыслимыми легендами, дабы у юных умов всегда имелся исторический пример на тот или иной случай. А вот что мог в ней найти профессор магии?

– Пришельцев было мало, и они казались доброжелательными, – продолжал Себастьян. – Им позволили поселиться на побережье и даже разрешили взять в жены дочек приближенных вождя Джумлы. Но потом Сибелиусу стало тесно в навязанных ему рамках, и он решил избавиться от шамана. Поднял восстание, которое привело к тому, что территория поделилась на два лагеря. Потом завязалась война «кто кого перещеголяет в магии». Наверное, тут я не лучший рассказчик. Профессор, вы не хотите продолжить? – обратился Себастьян к Довиласу.

Тот поморщился, однако слово взял.

– Проблема была в самом подходе к вопросу, – сказал он, и его взор обратился к делам давно минувших дней. – Шаманы Джумлы практиковали ритуальную магию, а Сибелиус принес с собой нечто новое. Мы – я – разбирали его Деяние, факультативно, конечно: слишком сильная отдача даже от частного случая, даже со многими ограничениями, плюс слишком дорого обходится аренда полигона. Чтобы творить магию, надо отдавать, таков закон. Вопрос был в том, что именно отдавать. И сколько. Джумла приносил жертвы и контролировал выброс энергии, Сибелиус отдал любовницу и едва не сделал Ольтен островом.

– Зато мы, его потомки, больше не приносим кровавых жертв, – подал голос Николаки. Ему очень, очень не нравилась внезапной вспышкой промелькнувшая мысль. – Да и второго Сибелиуса больше не рождалось. Или?..

– Что значит – Сибелиус отдал свою любовницу? – подала голос Валентина, нахмурившись. – Он…

– Да, госпожа Хельм. Он избавился от Джумлы, затем от Дейтара. Когда на кон поставлена власть, не размениваются на братские и прочие чувства. А потом он убил царицу Феодору.

Валентина в смятении посмотрела на Себастьяна, который только мрачно кивнул, подтверждая, что все так и было.

– Ну, полно, полно, Довилас, – сказал Николаки, хлопнув рукой по столу, и поднялся. – Пойдемте в дом. Свежеет. Оставим молодежь рассказывать друг другу страшилки.

Марк перевел взгляд на генерала, уловил еле заметное движение его бровей и слегка кивнул, показывая, что понял намек. Он поднялся из кресла, сделал общий поклон и молча последовал за Николаки, оставив Себастьяна и дам одних.

– Ну что, Валентина, напугали мы вас? – спросил Себастьяна.

– Более чем, – ответила Валентина тихо. – Ужасная история.

– Чем же все закончилось? – подала голос Эдвина, поднимая глаза на Себастьяна. Тот улыбнулся ей.

– Сибелиус остался единственным властителем на побережье. Его магия оказалась сильнее магии выживших шаманов. Со временем он подмял под себя и другие племена.… История его оправдала, как обычно.

* * *

– Нельзя ли помедленнее, – буркнул Довилас в спину генералу, останавливаясь, чтобы растереть ноющее колено. Свободной рукой он сделал какой-то пасс, после чего из воздуха вывалилась его трость и глухо стукнула об пол.

– Все хотел спросить, – сказал Николаки, протягивая трость профессору, – почему вы не избавитесь от хромоты? Мне всегда казалось, что уж вам-то это по силам.

– Не поверите, генерал, но я и в маги-то подался, чтобы вылечиться. Когда в тринадцать лет оказался прикован к постели на несколько месяцев, ругал себя последними словами, что полез у этим треклятым лошадям. Особенно когда медики сдались окончательно… Благодарю.

– Магия тоже оказалась не на высоте?

– Как сказать, – Марк улыбнулся своим мыслям. – В этом и прелесть образования – растет кругозор, меняются приоритеты, начинаешь отличать главное от второстепенного.

– Безусловно, это так, – кивнул генерал, останавливаясь перед входом в галерею, чтобы дождаться замешкавшегося профессора. – Но вам не обидно? Вы умеете доставать предметы из воздуха, ловить заклятия голыми руками, а танцевать так и не можете.

Марк усмехнулся и качнул головой.

– Изредка могу, но некогда и не с кем.

Они прошли в гостиную, главным преимуществом которой была уединенность. Профессор устроился в кресле и принялся не без интереса наблюдать за манипуляциями генерала – тот проверил, не стоит ли кто под окном, не притаился ли за диваном, не оставлено ли в комнате каких подслушивающих устройств.

– Считайте, что все приличествующие моменту вступительные фразы я сказал, – начал генерал. – Прошу вас, ответьте мне, Виктор де Вилье готовит второе Деяние?

Вопрос предполагал два варианта ответа – «да» или «нет», и оба собеседника знали, что выбор уже сделан. И все-таки Марк ответил не сразу.

«Это де Вилье, генерал, и мне не надо смотреть на материалы, которые собрали ваши люди. Я узнал след». – «Поэтому вы здесь?» – «А вы, я смотрю, не удивлены его появлением в Ольтене?» – «Такова уж моя работа. Я ежедневно жду конца света». – «В этом вы правы. Виктор на мелочи не разменивается».

«Хочешь стать вторым Сибелиусом?» – «Думаешь, у меня не хватило бы сил повторить его Деяние?» – «Я думаю, что сил у тебя хватило бы. Но ты помнишь, какую цену он заплатил?»

– Да, вы же сами догадались, – сказал Довилас. – Завтра эксперты официально объявят об этом, вооружившись цифрами и фактами.

– Но почему Асти? Что за странный выбор?

– Более чем верный. Я сам бы выбрал эту местность. Практически никаких магических флуктуаций, естественный фон минимальный, искусственных помех никаких. Отличное место для тренировки. Если бы не Брок, Виктор получил бы дополнительную неделю до того, как у местных исчезнет ментальный блок.

– Вы говорите, для тренировки?

Марк поморщился – нога ныла, умоляя о травяном компрессе и воздержании от любой магии на ближайшие трое суток.

– То, что произошло здесь, – это, так сказать, Деяние в миниатюре. Технология примерно та же, разница лишь в масштабе.

– Но зачем?

– Полагаю, здесь Виктор напитался силой перед главным Деянием. Прошло уже очень много веков, господин генерал, Ольтен – не та крепость в Сагашоаре, теперь это большое государство. Без подготовки при попытке совладать с такой энергией от Виктора и мокрого места не осталось бы. Черт, генерал, может отворите окно? Я вполне способен защитить комнату от подслушивания.

Николаки и самому было душно. Он распахнул окно, и свежий ночной воздух ворвался в гостиную, всколыхнув занавеси и остудив капельки пота на висках генерала.

– Здесь, в Асти… Но если речь идет о новом Деянии, зачем понадобился этот трюк с превращением в портрет?

– Полагаю, это была ошибка Виктора, – профессор потер виски. – Или эксперимент. Ипполит Биллингем – хозяин здешних земель и их защитник на магическом уровне, хотя он об этом и не догадывается. Наличие защитника создаст серьезные помехи в подобной волшбе, может, благодаря этому поместье все еще стоит…

– Что будет с ним? – спросил генерал, возвращаясь в кресло. – С Биллингемом, с его работниками?

– Виктор завязал трансформацию на себя, и обратный процесс в нынешних условиях невозможен. По крайней мере, в ближайшую неделю, – ответил Марк, вычерчивая в воздухе пальцем какие-то знаки, словно решая в уме уравнение. – Энергия «схлопнута». Простите, профессиональный жаргон. Я хотел сказать, энергия поглощена, и это намертво заклинило полиморфическую оболочку. А на прислугу перевели отдачу по методике взломщиков, чтобы не расплачиваться за столь масштабное колдовство самому.

– Малло утверждает, что людей можно попытаться вернуть.

– Да, но с определенными потерями, вы же понимаете. Если распределить по ключевым узлам всех людей из его группы, думаю, управиться можно часов за пять.

– Но? – Генерал уловил в голосе мага нотки сомнения.

– Завтра утром я вам скажу окончательно, хочу еще раз прикинуть энергозатраты. Но пока я бы назвал операцию нецелесообразной.

– Что вы имеете в виду? – спросил Николаки, уже догадываясь, почему Довилас не хочет тратить энергию.

– Даже распределив силы и снизив тем самым расход энергии от каждого, мы не восстановимся быстрее, чем за семь-восемь дней. Думаю, вы понимаете, насколько неразумно сейчас снижать боевую способность магов.

– Семь-восемь дней… – повторил генерал. – Де Вилье ждет какого-то момента, чтобы ударить, не так ли?

– Скорее всего, – кивнул Марк. – Боюсь, что дату можно просчитать только с большой погрешностью. Ориентироваться на нее я бы не стал. Раз неизвестна сама технология…

– Но это Деяние – а его вы разбирали.

– Деяние как черный сап, оно индивидуально. Это лишь общее название для определенной группы чар… – Генерал поморщился.

– А если вы осмотрите Оперу, где засветился де Вилье?

– Генерал, – сказал Марк, твердо глядя в глаза Николаки. – Вы переоцениваете мои возможности. Мне придется провести некоторое время в Университете, воспользоваться тамошними библиотеками и лабораториями. Я могу попробовать раскрыть концепцию, на которую опирается Виктор. Но уйти на это может слишком много времени. Проще и безопаснее попытаться найти жертву, которую он определил для себя, и контролировать ситуацию с этой стороны.

– Поверьте, с этой стороны уже делается все возможное, – заверил мага генерал. Марк поднял бровь.

– Так вы знаете имя жертвы?

– Я удивлен, что вы не догадываетесь, на кого нацелился де Вилье, – Николаки позволил себе немного сарказма.

– Вы шутите?! – нахмурился Марк. Николаки покачал головой.

Маг пробормотал:

– «Второй Сибелиус»! Тьфу!

Николаки потер указательным пальцем висок.

– В интересные времена довелось нам жить, Марк, – сказал он, впервые со времени их знакомства назвав мага по имени.

Тот невесело усмехнулся.

– Возьмите патент, генерал, это великолепное проклятье – желать кому-то жить в интересные времена.

Глава 7

Асти

Валентина сидела в беседке и листала учебник по магии, рядом стояла корзинка с полдником, накрытая соломенной шляпкой с лентами. Последние несколько дней были насыщены событиями, магией и чужими людьми, слишком насыщены даже для любопытной Валентины Хельм, привыкшей к толчее в «Сладкой жизни». Если профессор Довилас возомнил себя великим полководцем, раздавая приказы направо и налево, а остальные только и знают, что смотреть ему в рот, то она, Валентина Хельм, не «остальные». Ее всегда раздражали люди, воображающие, будто им известно все на свете!

День выдался спокойный; по поместью не бегали маги, не разбрасывали направо и налево молнии, не кричали то и дело: «Осторожнее! Здесь энергетическая сетка! Только не туда! Там замкнут контур!» – как это было вчера. Весь прошедший день подруги не мешали специалистам «делать свою работу», и утром обе почувствовали себя утомленными бездельем. Валентина собралась на пикник, а Эдвину пригласил Себастьян Брок полюбоваться на виноградники.

…На небе собирались тяжелые тучи – не иначе результат неумеренной волшбы. Книга была чересчур толстой и скучной: никаких картинок, кроме таблиц и графиков, из знакомых слов – в основном местоимения и предлоги. Потратив на нее два дня, Валентина готова была признать, что ее план близок к провалу. Впрочем, профессор за обедом упомянул, что намерен нанести визит в Ипсвик, хотя бы частично закрыть вопрос с наложенными на него и Эдвину чарами. Может, и ей попытать счастья в университетской библиотеке? Должны же быть книги попроще – ведь и магам надо сначала научиться читать свои учебники без отдельного словаря.

Повесив шляпку на сгиб локтя и подхватив корзинку, Валентина поспешила к господскому дому, с опаской поглядывая на темнеющее небо. Завернув за угол, она бросила случайный взгляд на террасу и немедленно поспешила в обратную сторону, искренне надеясь, что ее не заметили.

Хотя люди в такой недвусмысленной ситуации вряд ли способны замечать, что творится вокруг, размышляла Валентина, чувствуя, что краснеет. Романов за свою жизнь она прочла великое множество, и великое множество раз в них описывались подобные сцены, но ни одна не взволновала ее так сильно, как взволновало увиденное – на утопающей в зелени террасе дома Биллингемов, смущенно улыбаясь и взявшись за руки, стояли Эдвина Дюпри и Себастьян Брок.

Валентина вошла в дом через другие двери, поднялась на второй этаж и услышала, как бушует в своем кабинете господин Биллингем.

– …В конце концов, я просто требую ответа, господин профессор! – гремел винодел. – Вы отказываетесь вернуть меня в состояние, надлежащее мне по возрасту и по положению. Я не понимаю причин, но готов согласиться, что это продиктовано острой необходимостью, иначе и быть не может. Но я решительно отказываюсь понять, почему вы не хотите вернуть из-за этой, как вы выразили, грани, моих людей! Я совершенно отчетливо слышал, как вы говорили кому-то, что это возможно. Ну, что вы молчите?!

– Молчу, потому что говорите вы, уважаемый господин Биллингем, – услышала Валентина спокойный голос Марка Довиласа. – Я не привык перебивать старших.

– Вы невозможный субъект! – сказал Биллингем с чувством. – Отвечайте на вопрос!

– Ответ прост, сударь: на соответствующие манипуляции потребуется слишком много энергии, а в сложившихся обстоятельствах нам очень важно сохранить ее как можно больше.

– Ну, хорошо, если не можете – или не хотите – вы, я обращусь к генералу Николаки, чтобы он приказал своим магам вернуть моих людей.

– Должен предупредить, что я настоятельно рекомендовал генералу не предпринимать никаких действий относительно поместья, и он согласился с моими доводами. Это произошло не далее, как сегодня утром.

– Вы!.. Вы!.. – казалось, господину Биллингему не хватает воздуха.

– Сударь, – устало отозвался Довилас, – я прекрасно понимаю ваши чувства. Вы в смятении, и при этом вы так переживаете за своих людей. Это серьезное испытание. Заверяю вас, когда решится вопрос с источником ваших зол, я употреблю все свои знания и умения, чтобы вернуть к нормальной жизни вас и людей, за которых вы несете ответственность.

Валентина не успела спрятаться или убежать, когда профессор вышел из кабинета Биллингема. Оставалось сделать вид, что она только что поднялась и разговора не слышала.

– А, госпожа Хельм, – произнес Довилас, спустившись на пару ступенек и облокотившись о перила, – добрый день. Передайте госпоже Дюпри, что вечером мы уезжаем, – и продолжил спускаться по лестнице.

Валентина одарила удаляющуюся фигуру хмурым взглядом.

Глава 8

Ранкона

Новое здание было подарено Службе безопасности еще покойным королем Михаэлем. Контрразведчики занимали довольно мрачные помещения в западной части Ранконы, пока его величество не счел, что защитники Ольтена имеют право на нечто более современное и элегантное. Так Служба и переехала на площадь Согласия.

Обставленный превосходной мебелью кабинет генерала Зиновия Николаки располагался на третьем этаже, из окон открывался потрясающий вид на столицу, и даже обязательный сейф смотрелся украшением. Светлого металла, с изящной чеканкой по углам, он был изготовлен на заказ лучшими мастерами, славившимися умением сочетать в своих изделиях надежность и красоту. С другой стороны, сетовал временами генерал, в таком кабинете скорее стоит принимать высокопоставленных гостей, угощать их коньяком и вести неторопливые беседы о политике, а не обсуждать насущные вопросы. Однако, в такие «апартаменты» было очень приятно возвращаться после долгой отлучки.

Генерал отошел от окна и сел за стол. Трехдневное путешествие из Асти утомило его. Прошли те времена, когда он, молодой и кипящий энергией, лично участвовал в схватках с преступниками. Теперь оставалось лишь со стороны наблюдать за подвигами младших сотрудников, чуть-чуть завидуя им. Впрочем, его проницательный ум и интуиция с годами не ослабли, а наоборот, отточились, получив в подмогу еще и громадный жизненный и профессиональный опыт.

Служба безопасности функционировала словно идеально отлаженный механизм, и львиная доля ее сил была сейчас брошена на разработку «дела господина Инкогнито», как иронично назвал его король Александр во время предыдущего визита. Эта история не давала покоя его величеству, и он потребовал немедленно ставить его в известность обо всех продвижениях по делу. Странно, никогда раньше монарх не проявлял подобного интереса к работе Службы, что же вдруг изменило его отношение? То ли последствия того злополучного посещения Оперы, то ли, как говорил Марк Довилас, сработало таинственное «чутье Защитника»?

Сам профессор отправился из Асти прямиком в Ипсвик, где у него были какие-то дела, а затем его путь лежал в Ранкону для осмотра Оперного театра и, как выразился маг, подготовки финального выступления.

Генерал вновь подошел к окнам и опустил портьеры, погружая комнату в приятный полумрак, затем вернулся в любимое кресло и набил трубку. По комнате поплыли клубы душистого голубоватого дыма, настраивая на ностальгический лад и вызывая в памяти события далеких дней.

Сам Хавьер Герингас, лучший маг-взломщик, услышав о черном сапе и о том, что его сумел снять студент, схватился за голову: «Он что, сумасшедший? Перехват заклятья голыми руками – да последствия могли быть какими угодно! Он сам мог попасть под его действие! Сунулся в пасть льва, чтобы вытащить оттуда случайно попавшего птенца! Только в молодости можно быть столь безрассудным». Николаки задал потом этот вопрос Марку – знал ли тот, какой опасности себя подвергает, да еще и ради совершенно незнакомого человека, – и получил уничтожающий в своей простоте и искренности ответ: знал, конечно, но поступить иначе не мог – ведь тогда Валер Дюпри умер бы.

Наверное, в этом и заключалась главная разница между Марком Довиласом и Виктором де Вилье. Виктор без раздумий жертвовал другими ради своих целей, Марк жертвовал тоже, не колеблясь, но собой. Как и сейчас. «Придется драться, – с грустной усмешкой сказал маг перед отъездом. – Ни на мгновение не подвергаю сомнениям умений ваших людей, генерал, но с Виктором им не тягаться». – «Вы думаете, что это получится у вас?» – «Ничего я не думаю. Но выбирать не приходится».

Следовало понять, с кем он имеет дело, еще в Опере! Виктор изменился внешне – был ли тому причиной возраст или магия, не так важно. Но он, генерал Николаки, должен был узнать его, пусть он и видел де Вилье так давно, и прошедшие двадцать с лишним лет начали стирать какие-то черты из его памяти!

Стук в дверь вырвал Николаки из воспоминаний. Посетитель оказался лицом высокопоставленным, даже более того. Его высочество принц Стефан. По обычно ярким и живым, а сейчас потухшим глазам, по общей нервозности было видно, что душевное состояние брата короля далеко от благостного равновесия. Охрана принца замерла по ту сторону двери.

– День добрый, ваше высочество, – приветствовал гостя глава Службы безопасности. – Чем могу служить?

– Я, господин генерал, пришел с повинной. Надеюсь, мне это зачтется при вынесении приговора. – Его высочество изо всех сил старался казаться бодрым и даже шутить. Получалось плохо. – Это касается нашего господина Инкогнито, Вильнёва. Не сомневаюсь, что вы уже вовсю работаете над его персоной… но есть кое-что, что вы должны узнать…

Николаки слушал внимательно, не перебивая. Принц рассказал все, как на исповеди. А может, для него это и была исповедь. «Я всегда ожидаю конца света», – вспомнились генералу собственные слова. По роду своих занятий Николаки был обязан подозревать в злом умысле всех – даже родного брата короля. К сожалению, иногда осознание собственной правоты слишком болезненно.

– Ваше высочество… – Генерал помедлил, наблюдая за Стефаном. Тот закончил свой рассказ и, казалось, сбросил с плеч огромный груз. Во всяком случае, из его глаз исчезло загнанное выражение. – Ваше высочество, – повторил он, – вы, надеюсь, понимаете, что только что признались в государственной измене? Известно ли вам, что я обязан предпринять в такой ситуации?

– Известно, – кивнул брат короля. – Делайте, что должно, господин генерал. Честно говоря, мне все равно.

– Перспектива пожизненного заключения или смертной казни вас не пугает?

– Пугает. – Еще один кивок. – Не возражаете, если я закурю? – Стефан достал портсигар. – Спасибо. Очень пугает. Знаете, я много чего передумал за эти последние дни. Ведь после предложения господина Вильнёва мне даже и делать самому ничего не нужно было бы, просто отвернуться, когда он будет убивать моего брата… Я трус, господин генерал. У меня самого не хватило бы духу даже посмотреть ему в глаза. Из трусов короли не получаются.

– Тогда почему вы пришли сюда с этим признанием?

– Потому что иначе он его точно убьет. Вильнёв сказал, что все равно сделает это, и что никто не сможет ему помешать. Он был у меня в апартаментах, прошел незамеченным мимо охраны, такая, знаете ли, наглядная демонстрация возможностей. – Принц еще раз горько усмехнулся. – Пожалуйста, сделайте все, что в ваших силах и сверх них, чтобы защитить Алекса… Александра.

Генерал Николаки рассматривал своего августейшего собеседника со странной, почти отеческой грустью во взоре. Он знал, что должен сделать. Но иногда долг вступает в противоречие с совестью.

– Спасибо вам за ценные сведения, ваше высочество. – Зиновий слегка склонил седую голову. – Мы уже ведем работу в этом направлении, а вы подтвердили наши подозрения. Если позволите, эксперты осмотрят ваши апартаменты.

– Да не за что. – Принц удивленно посмотрел на генерала. – Прошу вас, в любое время.

– Благодарю. И – не смею больше задерживать ваше высочество.

– Вы меня отпускаете? – Стефан поднялся и замер, словно ожидая дополнительного разрешения – или запрета.

Николаки тоже встал и вышел из-за стола, поравнялся с принцем и посмотрел ему прямо в глаза.

– Мой долг – устранять все, что угрожает безопасности нашего государства. В данном случае вы уже сделали за меня часть моей работы.

– И как мне быть дальше? – Стефан все еще не решался сделать шаг.

– Вам решать. Это должен быть ваш выбор, и только ваш.

Принц недоверчиво покачал головой, но на его губах уже расцветала улыбка. Он был похож на приговоренного к смертной казни, уже смирившегося со своей участью и вдруг получившего помилование за час до приведения приговора в исполнение.

Быть может, подумал Зиновий Николаки, это искушение должно было выпасть на долю принца Стефана, став своего рода проверкой: а хватит ли у его высочества силы духа, чтобы сделать нелегкий выбор? Хватило.

Глава 9

Ипсвик

– Марк. – Глубоко запавшие глаза, резко обозначившиеся складки от носа к уголкам губ.

– Джеймс. – Поредевшие волосы, глубокая морщина между нахмуренными бровями.

Декан магического факультета и бывший заведующий кафедрой практической магии стояли друг против друга, и поле Граца-Бойля уже начало заворачиваться вокруг них в спираль.

– Рад тебя видеть. Какими судьбами? – Кэрью отступил на шаг, увеличивая тем самым радиус спирали, что позволило немного понизить напряжение.

– Мне нужны ключи от архива и доступ в лабораторию, – сказал Марк. Рот Кэрью дернулся. – Джеймс, прошу тебя, не надо. Не хочу пугать, но лучше тебе пустить меня в лабораторию. Или ты предпочитаешь сделать это по указанию Управления безопасности?

Кэрью отступил еще на шаг, прислонился к стене, поправил манжеты сорочки, одернул пиджак. Это придало ему уверенности. Он поступал в университет двумя годами раньше Марка и планировал изучать медицину. К концу второго курса он понял, что лабораторные работы в прозекторской и его скромная персона – понятия несовместимые. Несмотря на уговоры и даже угрозы со стороны родителей, он перевелся на магический, имея достаточные для того способности.

Он понимал, что звезд с неба хватать не будет, в отличие от сокурсников, Довиласа и де Вилье, которым прочили славу, почести, ордена и любовь публики. Однако Виктор вскоре попал в какую-то дрянную историю и исчез из Ольтена, а Марк и слушать не желал о карьере в Службе магической безопасности, предпочтя преподавание. В итоге, делать погоду на факультете стал именно Джеймс Кэрью.

Пыль и занесенный с улицы песок уже начали собираться к центру спирали.

– Твой доступ в лабораторию аннулирован, – сказал Кэрью, поворачиваясь к Марку спиной, чтобы отпереть свой кабинет. – Формально я должен назначить кого-то тебе в сопровождение.

– Я надеюсь, ты пощадишь лабораторию и не нашлешь на меня табун студентов? – Д движением ладони Марк разогнал мусор обратно по углам и проследовал в кабинет за Кэрью.

– Учти, делаю это исключительно в память о нашей дружбе, – заметил тот, открывая и закрывая ящики в столе секретаря. – Дам одного, от силы двух, потолковее. Заодно, если понадобится, можешь использовать их в качестве… в качестве… а, кстати, зачем тебе лаборатория?

Марк сел в кресло, положил трость поперек колен и с полуулыбкой наблюдал за Кэрью.

– Кто бы мог подумать, Джеймс, – сказал он с необычной для него теплотой в голосе, – что здесь, в университете, я буду рад кого-то видеть…

Кэрью усмехнулся и не ответил. Что и говорить, он тоже был рад видеть Марка Довиласа. Несмотря на то, что в свое время приложил руку к его увольнению.

– А лаборатория… – продолжил Марк. – Спонтанные чары. Надо увеличить радиус взаимодействия.

– Погоди-ка… – пробормотал Кэрью, поворачиваясь к нему, посмотрел и присвистнул: – Черт побери! Дружище, уж от тебя-то я такого не ожидал!

Марк поморщился.

– Прошу тебя, или успокойся, или уже отсмейся. А мне каково – в мои-то годы и с моим-то опытом – щеголять подобным? Я не могу везде таскать за собой барышню, а избавиться от воздействия пока тоже не могу, нет времени.

– Она с тобой?

– Не только она, к сожалению, – вздохнул Довилас. – С ней ее компаньонка и еще один молодой господин. Впрочем, от него, по крайней мере, будет польза, он специалист по языкам. Поможет мне с материалами.

– Что происходит, Марк? – резко повернулся к нему Кэрью. Ключи, висевшие на кольце, которое он зажал в руке, тренькнули. – Что происходит?

Марк сжал наконечник трости так, что побелели костяшки пальцев, и не ответил. У Кэрью раздулись ноздри.

– Ладно, – буркнул он. – Вот ключи. Идем сейчас на практикум к профессору Шомбергу, подберешь себе студента.

– А без этого никак нельзя обойтись?

– Нельзя, – резко ответил Кэрью.

Марк натянуто улыбнулся и встал.

* * *

Студенты, допущенные к практикуму по линейным перемещениям, парами спустились в полуподвальное помещение с изолированными от магии стенами. Карманы мантий топорщились от свернутых в трубочку лекционных тетрадей. Профессор Шомберг отметил у себя в книжечке присутствующих и кивнул старосте, чтобы тот раздал методички и наглядные пособия в виде булыжников с инвентарным номером, нанесенным известкой на каждый из них.

Через четверть часа, когда учебные пособия явили себя истинными камнями преткновения, профессор Шомберг остановил учебный процесс, положил один из камней на стол и обратился к аудитории:

– Стыдитесь, юноши! Наносим мысленно на камень сетку Маннергейма, воздействуем на третий, пятый и седьмой квадраты. Следим за изолиниями. Контролируем поток энергии. Не уподобляемся пароходной трубе, дышим через нос. Демонстрирую.

Он сурово посмотрел на лежащий перед ним булыжник, и тот, а заодно и стол вокруг него, покрылся густо-желтой сеткой. Зависнув в воздухе, учебное пособие рвануло вперед, провожаемое дюжиной пар глаз, описало широкую дугу и вернулось на стол.

– Давайте, Ленц, – велел профессор Шомберг, уступая место студенту.

Тому удалось запустить булыжник в полет, правда, не по такой изящной дуге, как у преподавателя. На третьей секунде полета случился конфуз. Дверь отворилась, и высоко летящий булыжник едва не чиркнул по носу профессора Кэрью, появившегося на пороге. Из-за спины профессора взметнулась чья-то рука, изменяя траекторию учебного пособия, после чего оно аккуратно вернулось на стол.

– Профессор, – сказал Кэрью, обращаясь к преподавателю, – прошу прощения, что прерываю ваше занятие. Если вы не возражаете, мы с…э… коллегой поприсутствуем?

– Сделайте одолжение, – ответил профессор Шомберг и только тут увидел «коллегу» декана. – Ба! Профессор Довилас! Какой сюрприз!

Марк коротко кивнул, давая понять, что тоже рад видеть Шомберга, и отошел в сторону, чтобы не попасть под очередное учебное пособие, запущенное в воздух очередным будущим волшебником.

– Выбирай любого, – предложил Кэрью, указывая на перешептывающихся студентов.

Марк пожал плечами.

– Если это настолько принципиально… – сказал Марк и прищурился. – Вон тот, в очках.

– Гм. Почему? Он сегодня не особенно отличился.

– Потому что он единственный, кто правильно наносит сетку.

Кэрью улыбнулся. Марк подозрительно посмотрел на него.

– Ты что, проверял меня?

– Прости, но да.

– И доволен?

– Как невеста перед алтарем, – хмыкнул Кэрью. – Гарри Иткин. Не первый по баллам, но зато определенно имеющий талант к практической магии.

Когда практикум закончился, Кэрью пошептался с Шомбергом, подозвал Гарри и что-то сказал ему, кивнув на Марка, от чего уши у студента покраснели. Он изо всех сил старался произвести впечатление вдумчивого и серьезного молодого ученого, однако получалось у него неважно: он едва ли не подпрыгивал от возбуждения и любопытства.

– Я, я… постараюсь оправдать!

Профессор внимательно посмотрел на Гарри.

– Мечтаете стать великим волшебником? – спросил он.

Гарри снял очки.

– Я считаю, что магия несправедливо отодвинута на задний план, – сказал он, отчаянно краснея. – Ее роль в обществе сознательно принижают. Все закончится тем, что в один прекрасный день люди вообще забудут, что такое магия.

– Разве это плохо?

– Нет, наверное. Но сам по себе магический фон никуда не денется. И хотим мы этого или нет, он влияет на нас.

Гарри водрузил очки обратно на нос.

– Мы тут с ребятами считаем, – сказал он, – что скоро что-то произойдет. Где-то очень сильно бумкнет, понимаете?

Профессор дернул губами.

– Вы-то наверняка лучше нас знаете, что это такое назревает, да, господин профессор? – не унимался Гарри.

– Назревает то, чего безумно боятся здравомыслящие взрослые маги. Нам выпал шанс спасти мир. Идемте, коллега, нас ждут великие дела.

* * *

– Присаживайтесь, сделайте одолжение, господин Брок.

Профессор Кэрью был сама любезность. Себастьян присел на краешек стула и вопросительно посмотрел на декана. Тот явно был чем-то доволен – его усы топорщились, а губы так и норовили расплыться в широкой улыбке. Он с комфортом устроился в кресле, положив ногу на ногу.

– По просьбе нашего общего друга профессора Довиласа вы получите доступ к архивам университетской библиотеки, в том числе к научным трудам по магии.

– Очень рад, – ответил Себастьян, испытывая на деле смешанные чувства. В словах Кэрью ему почудился некий подвох. Ему, недавнему студенту, да к тому же филологу, и доступ к служебным документам, просто так? Что-то из области фольклора.

– Разумеется, лицу постороннему мы не можем такого позволить, – продолжал Кэрью. – Но выход прост! На какое-то время вы м-м-м… войдете в штат. Дадим вам пару часов в неделю, вставим вас в учебный план…

– Меня вставят куда? – переспросил Себастьян. – Вы предлагаете мне… предлагаете мне преподавать тут?!

– А почему это вас так удивляет? – вопросительно поднял брови Кэрью. – При всем моем уважении к Марку Довиласу, при всем моем желании оказать посильную помощь в э-э-э… его деле, я в первую очередь несу ответственность за вверенный мне факультет. И отвечать я буду перед ректоратом, которому мои студенты давно как кость в горле. Поэтому, единственный выход из сложившейся ситуации – сделать вас одним из нас! Не сочтите за невежливость, я ознакомился с вашими бумагами, ваше образование позволяет вам преподавать.

– Но что? – горячо воскликнул Себастьян, представив, как его отправляют в аудиторию, кишащую юными волшебниками, и все они один-в-один похожи на профессора Довиласа.

– Иностранные языки, философию, историю… – махнул рукой Кэрью. – Да вот, извольте, учебный план! – Он пододвинул к Себастьяну толстую папку. – Вы что же, думаете, магам не нужны общие дисциплины? В таком случае вы глубоко заблуждаетесь! Им они нужны гораздо более, нежели кому-либо еще! А языки? Некорректное прочтение иностранного заклинания может стать причиной несчастного случая!..

Себастьян сидел оглушенный столь эмоциональной речью. Пролистав несколько страниц в учебном плане, он поднял глаза на Кэрью.

– Скажите, а когда ваши студенты отдыхают? По-моему, если учить все эти предметы, останется часа три на сон, а на остальное времени уже не хватит.

– Уверяю вас, они находят время на всё, – со смехом ответил профессор. – На спортивные состязания… у нас лучшая команда гребцов! Пять золотых медалей на последних соревнованиях! На любовь, на дуэли.… У них есть время на всё, кроме праздности. Лентяи здесь не приживаются.

Себастьян Брок недоверчиво покачал головой и слегка пододвинул план в сторону Кэрью.

– Хорошо, положим, я согласен… скажем, вот на это. – Он постучал пальцем по одной из строк. – Ольтенский язык и литература.

– Прекрасный выбор! – обрадовался Кэрью. – Славно, очень славно! – Он потер руки. – Не будем терять времени. Идемте, идемте! – Он встал. – Я представлю вас профессору Вентуре.

– Но вы обещаете – не более двух часов в неделю! – напомнил Себастьян. Кэрью прижал ладонь к груди.

– Даю слово! Идемте!

Глава 10

Ипсвик

– Ваши билеты, пожалуйста?

Проводник подошел к сидящим у окошка пассажирам. Дневной пригородный поезд на Ипсвик обычно шел почти пустым, вот и сейчас в вагоне сидело всего четверо: пожилые добротно одетые господа, респектабельный средний класс.

– Да, да, конечно, – пробормотал один из них, откладывая газету.

Все предъявили свои проездные документы, кроме одного. Он одарил проводника рассеянной улыбкой и начал шарить по карманам.

– Где же…куда же я его положил…ах да, вот он! – и протянул проводнику абсолютно чистый листок бумаги.

Кондуктор принял его и прокомпостировал.

– Желаю счастливого пути, господа, – откланялся он и направился в следующий вагон.

– Нда-с, – Закария снова взял газету. – Ездить в поезде «зайцем»! Как низко ты пал, Карл!

– Билет у меня есть, – ухмыльнулся Карл Джарвис, доставая из внутреннего кармана пиджака кусочек картона и помахивая им в воздухе. – Дайте человеку поразвлечься, старые зануды!

– Все бы тебе шутки шутить, – с легким укором отметил Хавьер. – Не за такие ли шуточки тебя отчислили из Академии?

– Зато, по крайней мере, не с третьего курса, как некоторых из присутствующих здесь. – Карл с невозмутимым видом положил билет в бумажник.

– Угу, с четвертого, – согласился Максим.

Хавьер Герингас покачал головой. За прошедшие годы четверо лучших взломщиков улицы Симона стали друг другу почти родственниками, а в некотором смысле – и ближе. Они многим отличались – возрастом, происхождением, специализацией… Но схожего у них было гораздо больше. Инициатива отправиться в университет на встречу с Марком Довиласом принадлежала Хавьеру, но коллеги сразу же поддержали его. «Времена сейчас такие… интересные, – с мрачной ухмылкой сказал тогда Карл, – остаться в стороне не удастся никому. Если, конечно, захочется увидеть новый день».

В университет четверка прибыла во время большой перемены. Студенты не хотели упускать последние теплые дни и с радостью спешили в парк, чтобы прогуляться по ковру из опадающих разноцветных листьев. Просторный холл на первом этаже факультета Теоретической и практической магии быстро опустел, и посетители смогли в полной мере налюбоваться портретами на стенах – преподаватели и лучшие выпускники, выдающиеся умы континента. Все они составляли славу университета.

Максим остановился возле портрета, изображавшего светловолосого мужчину лет тридцати с небольшим – резкие черты лица, серые глаза, грустная улыбка в уголках губ.

– Как бежит время, – Хавьер неслышно подошел и встал за спиной приятеля. – Когда его писали?

– По-моему, незадолго до того, как Довилас покинул университет, – ответил Закария. – Признание заслуг, так сказать. Кстати, а где твой портрет? Помнится, ты обещал его показать.

– Мой портрет – в кабинете декана, – усмехнулся в ответ Герингас. – Во всяком случае, он лично обещал повесить его там после выпуска на радостях, что больше не придется меня видеть. Хотя не уверен, что его сохранил преемник…

– Ну вот и глянем, на месте ли реликвия, – пожал плечами Карл.

Неподалеку перед расписанием остановился высокий молодой человек. Он внимательно изучил план занятий, потом сверился с блокнотом, и на лице его отразилось легкое неудовольствие жизнью.

– Что-то случилось? – спросила светловолосая девушка в темно-синем платье, тоже подошедшая к расписанию.

– Ничего страшного, Эдвина, – ответил тот. – Просто мне поставили дополнительный семинар у второго курса. У профессора Вентуры инфлюэнца, придется его заменить.

– Только вы, пожалуйста, отнеситесь к бедным студентам с сочувствием и пониманием, – улыбнулась девушка.

– Да, делайте поправку, что это все же не филологический факультет, – к этой паре присоединилась еще одна девушка, темноволосая и немного пониже ростом. – А то среди студентов уже пошли слухи, мол, беда не приходит одна.

– А беда, надо полагать, это я? – Марк Довилас незаметно подошел к своим спутникам. – Профессор Кэрью говорит, вы, Себастьян, намерены внести поправки в расписание?

– Как бы вам сказать, – вздохнул Себастьян Брок. – Это было бы крайне желательно. Я, конечно, помню, что это магический факультет, и не требую от студентов глубоких знаний, тем более что при нагрузке в два часа в неделю это все равно бессмысленно. Однако, второй курс не знает правил родного языка! По двенадцать грамматических ошибок в работах! Уж что-что, а количество часов на преподавание ольтенского языка необходимо увеличить, возможно, ввести факультативы. О литературе я пока и говорить не хочу: все еще пребываю под впечатлением от эссе наших третьекурсников... вы их не читали?

Довилас отрицательно покачал головой.

– Почитайте, – фыркнула одна из спутниц молодого филолога – та, что пониже. – Мы с Эдвиной вчера помогали господину Броку их проверять.

– Увольте, – с притворным ужасом воскликнул Довилас.

Несколько дней, проведенных в альма-матер, словно вернули ему несколько лет жизни. И Себастьян, и Эдвина, и замечающая всё и вся Валентина не без удивления обнаружили, что не слишком любезный в начале их знакомства профессор в стенах родного университета превратился в интересного, ироничного человека.

– Если вас, господин Брок, так удручают сочинения по литературе, вообразите, что приходилось читать мне, – сказал профессор, между делом сверяя записи в своей записной книжке с расписанием. – Несколько опусов я храню до сих пор, никак не поднимется рука от них избавиться...

– Профессор, – подала голос Валентина, – простите мое назойливое любопытство. Скажите, почему вы ушли отсюда? Вас здесь бесконечно уважают, и по всему видно, что вы влюблены в дело, которому прослужили столько лет...

Эдвина незаметно дернула подругу за рукав. Маги с улицы Симона, до сих пор незамеченные молодыми людьми, невольно переглянулись.

История была проста, обыденна, но от этого не менее неприятна. Когда возникает конфликт принципов и желания угодить всем вокруг, неизбежно проигрывает тот, кто честнее.

Магическая наука теряла популярность. На первый план выходили традиционная математика и естественные дисциплины. Они не требовали наличия врожденного магического таланта, который встречался, возможно, не так уж и редко, но действительно одаренных от природы магов, готовых постоянно работать над собой, становилось все меньше. И когда магические дисциплины перешли из разряда профильных во второстепенные, это уже никого не удивило.

Не стало сюрпризом и изменение отношения к учебе на факультете. Куда отправить учиться любимого сына – пусть он и не семи пядей во лбу, но не может же представитель старинной фамилии остаться без диплома? Конечно же, в Ипсвикский Университет! На какой факультет? Только не туда, где нужно учить эти ужасные математику и физику! Или химию! Или биологию! Ну конечно же, магический факультет! Магистр теоретической магии – не правда ли, красиво звучит? И университетский диплом будет так мило смотреться над камином в дубовой рамке!

Прозрение обычно наступало в середине первого семестра, когда в расписании появлялись семинары по теории магии, которые вел профессор Арне Лауритс, а окончательно всю глубину своих заблуждений любители легкой жизни осознавали на втором курсе с появлением предметов, которые вел, как значилось в расписании, «проф. М. Довилас».

Неучи и лентяи на факультете традиционно не задерживались, а профессор Довилас прилагал все усилия, чтобы очистить вверенную ему кафедру и от бездарей, безжалостно выставляя баллы студентам сообразно их знаниям и трудолюбию, а не длине родословной или толщине кошелька их родителей. Обиженным оставалось два выхода: либо пересмотреть свое отношение к учебе… либо жаловаться. Большинство предпочитало второй путь.

Это длилось из семестра в семестр, из года в год. Наконец, профессор Кэрью не выдержал. Разговор, состоявшийся за закрытыми магической завесой дверьми, был короток, но тяжел. Кэрью взывал к голосу разума, Довилас вспылил, Кэрью не удержался и тоже накричал в ответ... В запале Марк написал заявление об отставке с мгновенно обошедшей весь факультет и докатившейся даже до улицы Симона фразой «ввиду тотального несовпадения взглядов на методы преподавания» и ушел, демонстративно хлопнув дверью.

– Госпожа Хельм, – ровным голосом ответил Марк, проводя кончиками пальцев по четким строкам расписания, – если позволите, я не стану отвечать на ваш вопрос…

* * *

…У профессора Кэрью назревали проблемы. Проблем было целых четыре штуки, и сидели они в его кабинете уже пять минут в полнейшем молчании. Трое гостей рассматривали стены и мебель, переглядывались и, похоже, пытались что-то найти в обстановке, а четвертый сидел напротив Кэрью и буравил его взглядом.

– А в мое время цветов здесь было больше, – сказал Закария, ни к кому конкретно не обращаясь. – Я был тут частым гостем.

– Ты не мог здесь быть гостем, дружище, – заметил Максим, обращаясь к Закарии, но при этом дружески подмигивая Кэрью, – потому что в шестидесятые деканат был над малым лекционным залом, а этого здания еще и в проекте не было.

– Я имел в виду, «в кабинете декана», – поморщился Закария. – Но уж тот факт, что декан меня видел чаще, чем иной преподаватель, ты отрицать не будешь?

За их спинами захихикал Карл Джарвис, единственный иностранец среди некоронованных королей с улицы Симона. Его диплом Государственной академии имени Гернгольца, равно как и вендоррский паспорт, давно затерялись где-то среди хлама на чердаке за ненадобностью.

Профессор Кэрью поймал себя на мысли, что все это ему снится. Четверо магов – это он понял сразу, как только они вошли в его кабинет, – были способны разнести весь Ипсвик одним движением бровей. Что они забыли в его вотчине?

– Спроси, спроси у многоуважаемого господина декана, – громким шепотом обратился Закария к Хавьеру, – где твой портрет.

– Господин декан, – Хавьер соизволил прекратить буравить декана взглядом, – простите моих друзей за их совсем неуместные в этом оплоте магии шутки. Мы пришли с добрыми намерениями.

Профессор Кэрью тяжело вздохнул, поднялся и, чувствуя, как в его спину уперлись взгляды четырех пар глаз, набрал комбинацию на дверце сейфа. Маги с нескрываемым интересом наблюдали за ним.

– Господин… м-м-м… Герингас, – сказал Кэрью, на секунду отвлекшись от изучения укрывавшихся в сейфе предметов, – не угодно ли коньяку?

– С удовольствием, – отозвался Хавьер.

– Тогда не сочтите за труд… бутылка в шкафу.

Кэрью вынырнул из недр несгораемого шкафа и достал на свет божий свернутый в рулон холст.

– Сударь, не имею чести знать… – обратился он к Закарии.

Тому еще не налили благородного напитка, который нынешний декан использовал исключительно в терапевтических целях, для чего и держал под рукой в кабинете.

– Закария Морено, – представился старый маг, привстав со стула.

– Весьма рад знакомству, – церемонно ответил Кэрью. – Господин Морено, будьте любезны, помогите.

Вдвоем они освободили холст от веревочных пут и развернули. Это и вправду был портрет – молодой человек чуть старше двадцати, бледнокожий, с четкими правильными чертами лица и огненно-рыжими волосы. Взгляд его светлых глаз был словно у опытного стрелка, выцеливающего жертву.

– Спасибо, – сказал Хавьер, чуть поморщившись, то ли от крепости напитка, то ли от воспоминаний. – Но уберите. Право слово, если не решаетесь вывесить, так лучше и не хранили бы вовсе.

– Скажу откровенно, – отозвался Кэрью, – не вижу причин, по которым следует прятать ваш портрет. Если и было что-то, это дела прошлые. Более того, – добавил декан медленно, словно взвешивая каждое слово, – я полагаю, после неких событий ближайшего будущего… у нас появится новый повод гордиться нашими выпускниками.

– Если кое-кто, не будем называть имен, но всем ясно, что это ваш бывший коллега, – заметил Максим, – справится с… тоже не будем называть, кем.

– Но ведь, насколько я могу судить, вы прибыли сюда, – сказал Кэрью и дернул себя за ус, словно проверяя, на месте ли тот еще, – не ради портрета?

– Я всегда говорил, – рассмеялся Закария, – что на нашем факультете случайных людей не бывает. Ваше здоровье, профессор! – И он поднял бокал.

Глава 11

Ипсвик

Университетская библиотека была последним местом, куда в обеденный час направляли свои стопы студенты. Вот и сейчас в ней царили полумрак и тишина. И лишь Гарри Иткин листал толстый фолиант, сидя на верхней ступеньке резной стремянки.

– Я удивлена, – сказала Эдвина, протягивая стакан лимонада подруге, – ты всерьез считаешь, что можешь заткнуть за пояс настоящего профессора?

– Я далека от этой мысли, – вздохнула Валентина, принимая стакан. – Но, по крайней мере, потом я буду говорить себе, что сделала все, что могла.

– Ты такая… упрямая, – задумчиво произнесла Эдвина, присаживаясь на краешек стула напротив юной Хельм. – Я раньше не замечала, какая ты упрямая.

– Наверное, потому что мы с тобой не слишком много времени проводили вместе, – пожала плечами Валентина. – Иначе ты бы давно знала, каким упрямым мулом я могу быть.

– Вероятно, – кивнула Эдвина. Помолчала. – А еще ты настоящий боевой товарищ, Тина. С тобой не страшны никакие трудности.

Валентина протянула руку Эдвине руку, и та крепко сжала ее.

– Я тоже люблю тебя, дорогая, – сказала Валентина, тепло улыбаясь. – И дорожу твоей дружбой. Выпей лимонаду! И расскажи, где пропадает любезный твоему сердцу господин Брок.

Часы пробили два с четвертью. Пользуясь особым расположением декана магического факультета, барышни, вопреки правилам университета, получили в свое распоряжение целую библиотеку и Гарри Иткина в придачу. Студент, когда не был занят в лаборатории с профессором Довиласом, помогал Эдвине и Валентине. Тема спонтанных чар так увлекла его, что он решил писать по ним курсовую работу, для чего заручился разрешением Эдвины провести замеры ее эфирного поля.

– Любезный моему сердцу, как ты его назвала, господин Брок пишет планы лекций, – сказала Эдвина. – Гарри, идите к нам! – окликнула она юного Иткина. – Не ломайте глаза, сядьте здесь, возле окна.

– Планы лекций? О виноделии? – лукаво улыбнулась Валентина.

Эдвина притворно вздохнула и тут же улыбнулась, всплеснув руками:

– Себастьян! Я думала, вы будете заняты до вечера.

Тот подошел к подругам, поздоровался с Валентиной, поцеловал руку Эдвине и кивнул Гарри.

– Не мог отказать себе в удовольствии проведать вас, дамы, – сказал Себастьян, присаживаясь к столу. – В три пополудни у меня очередное свидание со студентами.

– Бедняжка! – улыбнулась Эдвина. – Мы будем держать за вас кулаки.

– Подозреваю, что держать кулаки следует за тех несчастных, которые станут вашими жертвами, – улыбнулась Валентина и прикрыла рот ладошкой. – Простите. Жаль, что нам нельзя присутствовать на ваших лекциях. Это несправедливо!

– Обещаю, что подробно все расскажу, – усмехнулся Себастьян. При всей напускной веселости он заметно нервничал, хотя выступать в роли преподавателя ему приходилось уже не в первый раз. – Ну что же, – сменил он тему разговора, – каковы ваши успехи?

Эдвина вздохнула.

– Весьма скромные, насколько я могу судить. Хотя профессор Довилас сегодня утром обмолвился, что нашел какой-то способ, как он выразился, «решить вопрос хотя бы частично».

Валентина пожала ей руку.

– Я тоже придумала кое-что, – сказала она. – Нет-нет, Винни, не спрашивай сейчас. Я еще сама толком не могу объяснить. Мне надо все разузнать получше. Но я уверена, что очень близка к…

– Прошу прощения, – раздалось в дверях.

На пороге замер секретарь профессора Кэрью. Накрахмаленный воротничок так туго стягивал его шею, что голова поворачивалась с трудом.

– Госпожа Дюпри, прошу вас проследовать за мной. Вас ожидает профессор Довилас.

– А мы? – воскликнула Валентина, поднимаясь.

– Боюсь, что на ваш счет никаких указаний не было, – ответил секретарь.

– Я провожу вас, – предложил Себастьян и подал Эдвине руку.

– Я найду тебя чуть позже, – успела шепнуть подруге Валентина Хельм.

Проследив, как секретарь прикрыл за собой двери библиотеки, она повернулась к Гарри.

– Господин студент, – позвала она, – спуститесь вниз, пожалуйста. У меня есть очень важный вопрос. Я хочу, чтобы вы мне пояснили механизм вот этого процесса. – Она помахала в воздухе книгой, раскрытой на новом параграфе. – Замещение.

* * *

Пожалуй, самым посещаемым местом в Ипсвике – после трапезной, разумеется, – был лазарет. Студенты часто, подолгу и со вкусом болели, симулировали, залечивали раны после драк и неудачных экспериментов, а циники с медицинского еще и проходили практику.

В этом крыле Ипсвика барышни-студентки не были редкостью. Правда, будущие великие ученые производили на Валентину тягостное впечатление. Студентки в массе своей одевались в серое и коричневое, улыбались редко, а смеялись еще реже, и то над чем-то сугубо профессиональным.

– Я тебя, наверное, удивлю, – сказала как-то Эдвина, когда Валентина поделилась с ней своими наблюдениями, – но они тут учатся, а не подыскивают мужа. Зачем им прихорашиваться?

– Откуда ты знаешь? – возразила Валентина. – Если их родня не настолько богата, чтобы обеспечить приданное, остается не так много способов заполучить личное счастье.

– Держу пари, что ты бы сходу придумала пять различных вариантов, как это сделать.

– Ты мне льстишь, – скромно потупилась Валентина. – Я верю, что узнаю своего суженого, как только его увижу.

– Как романтично!

– Кто бы говорил! А господин Брок, что, понравился тебе не с первого взгляда?

Эдвина вынуждена была признать бесспорность этого факта.

…Выяснив у Гарри Иткина все, что она хотела, Валентина заскучала в библиотеке и решила отправиться на поиски подруги. «На ваш счет никаких указаний не было», – мысленно передразнила она секретаря. Ну и пусть – указаний не пускать ее ведь тоже не было.

Эдвина обнаружилась в приемном покое лазарета. Она сидела на кушетке с несчастным лицом, а рядом профессор Довилас с закатанными по локоть рукавами сорочки сосредоточенно протирал пальцы влажным ватным тампоном. В воздухе стоял резкий неприятный запах больницы. Валентина испугалась: уж не заболела ли подруга?

– Госпожа Хельм, – не оборачиваясь, сказал Марк, – вы очень кстати. Будьте любезны, помогите графине.

В приемную вошел худой, абсолютно лысый мужчина.

– Довилас, тут за дверью собрались ваши поклонники, – весело сказал он, на ходу вдевая руки в рукава белого халата и сразу же становясь похожим на танкредского пирата – не хватало только яркого кушака и кривой сабли.

– Гоните всех, – буркнул Марк, выбрасывая тампон и закупоривая бутылочку со спиртом.

– Они жаждут вам ассистировать, – сказал «пират», по-хозяйски гремя чем-то в навесном шкафчике.

Валентина присела на кушетку к Эдвине, отодвинув в сторону какие-то серые тряпки, и графиня шепнула подруге на ухо:

– Ужасно боюсь! А вдруг это больно?

– А чем тебе надо помочь? – спросила подруга.

– Раздеться.

Главный врач Ипсвика Исайя Томаз принялся раздвигать ширму. Отгородив себя и Марка от барышень, он что-то вполголоса сказал профессору, тот засмеялся и заглянул на половину подруг.

– Снимите все украшения, пожалуйста, – сказал он, ставя на край кушетки металлический лоток. – Через пятнадцать минут начнем, – обнадеживающе бросил он и скрылся.

Удивленная вежливостью профессора Валентина вскинула брови и покачала головой, Эдвина же прыснула со смеху. Не говоря ни слова, она стала снимать кольца и серьги, а ее подруга тем временем принялась расстегивать ее платье.

– Зачем вам халаты, Довилас? – спросил тем временем доктор Томаз.

– А вдруг кто-то все-таки захочет принять участие? – Марк запустил пятерню в волосы, задумчиво окидывая взглядом приготовленные склянки с препаратами, затем обернулся к врачу. – Ну-с, где там ваши энтузиасты?

– Только не слишком их пугайте, – попросил тот, потирая руки.

– Что вы, и в мыслях не было.

Довилас открыл дверь, и его сразу окружили студенты – не менее дюжины.

– Похвальная тяга получить знания эмпирическим путем, – вместо приветствия сказал он.

– Профессор! Вы позволите нам хотя бы присутствовать? – раздался голос из толпы.

– Более того – позволю принять участие, – с серьезным видом ответил Марк. – Сама по себе процедура будет несложной. Обезболивание. Среди вас… м-м-м... хирурги? (Вверх взметнулось несколько рук). Хорошо. Маги? (Еще несколько рук). Спасибо. Кто еще?

– Общая терапия, – раздались голоса. – Фармакология.

– Превосходно. Значит, у каждого будет шанс себя проявить.

– А кто пациент? – спросил кто-то.

– Я, – ответил Марк и вежливо улыбнулся. Студенты переглянулись. – Мне нужно на пару дней избавиться от хромоты. Каким способом вы этого добьетесь, мне не важно. Сразу предупреждаю, помогать вам я не буду. Напротив, я намерен всячески сопротивляться, поскольку терпеть не могу лечиться.

Секунд пять молодые люди раздумывали над словами профессора.

– Совсем забыл, – радостно сообщил один из будущих не то магов, не то врачей, – мне надо мышей в виварии покормить.

– Нам – нам надо покормить, – сказал другой.

– А у нас лекция через полчаса…

– Простите за беспокойство, профессор…

– Извините…

Профессор пожал плечами и вернулся в приемную, где доктор Томаз от души показал ему большой палец.

– Ну, вот, – притворно вздохнул Марк, – а я только понадеялся, что среди нынешней молодежи можно встретить мужественных людей.

– Мужественных – сколько угодно, а вот беспечных… Не знаю, как у вас на магическом, а у нас на медицинском таких немного. Кстати, Довилас, не вздумайте сопротивляться, когда я буду колдовать над вашим коленом: вколю вам снотворное без разговоров.

– Ваше счастье, что я абсолютно не злопамятен, – заметил Марк. – Но память у меня очень хорошая.

Томаз рассмеялся.

В это время из-за ширмы появилась Эдвина, босая, в наглухо застегнутой длинной серой рубашке. Девушка была бледна, но полна решимости.

Доктор помог Валентине надеть накрахмаленный белый передник, достав его из шкафчика в углу приемной. Марк тем временем пригласил Эдвину в соседнее помещение, залитое ровным белым светом. Все свободное пространство комнаты было уставлено металлическими штангами и столиками с разложенными на них устрашающего вида штуками, посредине стоял высокий стол, покрытый простыней. Профессор жестом попросил графиню приподнять рукав рубашки.

В помещение вошли доктор и Валентина. В руке доктор держал шприц, наполненный бесцветной жидкостью.

– Это физиологический раствор, – сказал он, отвечая на немой вопрос Эдвины, пока Довилас протирал спиртом сгиб ее локтя. – Надеюсь, вы не страдаете сердечной недостаточностью?

Валентина, стараясь держаться как можно более незаметно, встала рядом со столом, не решаясь, однако, взять Эдвину за руку – мало ли, как это скажется на качестве магических манипуляций профессора.

Томаз занял место возле столика с инструментами, открыл пробирки, принялся что-то смешивать.

– Мне закрыть глаза? – спросила Эдвина.

– Как хотите, – рассеянно ответил Марк, снимая жилет и закатывая повыше рукава сорочки.

– Люблю смотреть, как вы колдуете, – заметил доктор.

– Бросьте, я делаю это скучно.

– Зато быстро.

Марк прошелся вокруг стола, решительно отодвинув Валентину на два шага в сторону, и застыл в изголовье. Его пальцы будто зажили собственной жизнью, шевелясь, как щупальца осьминога.

– Ваша правда, – сказал он, стряхивая с пальцев что-то на пол.

«Что-то» собралось в капельки и закатилось под стол. Доктор подал профессору чистое полотенце, тот вытер руки, поблагодарил кивком, сделал еще один виток вокруг стола, остановился в ногах.

– Зато, – сказал он, удерживая одной рукой что-то большое и, судя по всему, подвижное, а второй не то отрывая невидимке конечности, не то втыкая в него иглы, – не надо расходовать энергию еще и на театральные эффекты.

Он воткнул последнюю «иголку», бросил невидимку на пол, раздавил каблуком. На кафеле расплылось чернильное пятно. Профессор снова встряхнул пальцами.

Доктор Томаз опять подал ему полотенце, потом баночку с розоватым порошком, который Марк втер себе в ладони.

– Я заметил, вы почти не хромаете, – сказал доктор.

– Испробовал утром одну методику, – ответил Марк, – впрочем, она все-таки не слишком эффективна. По-прежнему рассчитываю на вашу помощь, доктор.

Он проделал несколько пассов над Эдвининым лицом, приподнял ее правую руку за запястье, свободной рукой сделал еще несколько движений, словно лепил что-то.

– Рад служить, – сказал доктор. – Увы, перед такими застарелыми травмами современная медицина бессильна.

– Современная магия тоже, слишком сильная отдача после вмешательства, – отозвался Марк. – Вообще магия в медицину старается не лезть. И это правильно, я считаю.

– А как же все эти омолаживающие бальзамы, пищевые добавки и прочие чудеса?

– «В медицину», – ответил Марк, снова вытирая руки. Они с доктором понимающе переглянулись и почти одинаково усмехнулись.

Затем профессор отошел к дальней стене, довольно непочтительно отпихнул ногой какую-то металлическую подставку. Оттуда он сделал уже знакомый девушкам знак проявления, и белесая нить, связывающая его и Эдвину, тускло замерцала. Два взмаха обеими руками – и нить вспыхнула алым светом, потом провисла, истончилась, а Марк сгорбился, прижавшись к стене. Светлые волосы упали на лицо. Эдвина закашлялась.

Валентина прикусила губу, не зная, кого бежать спасать в первую очередь. Доктор Томаз подошел к графине, проверил пульс, удовлетворенно кивнул.

Маг шумно вздохнул, выпрямился, махнул рукой в сторону Валентины. Та нахмурилась, пытаясь понять, что профессор имеет в виду.

– Вы свободны, – наконец озвучил Марк свою мысль и для верности еще раз махнул рукой. – Уведите госпожу Дюпри и дайте ей выпить чаю.

– То есть как? – переспросила Валентина. – И это все?

Доктор тем временем помог Эдвине слезть со стола.

– Я думаю, все прошло вполне успешно, – сказал он. – Практическая магия, дорогая графиня, довольно скучная вещь. Но все равно было красиво.

– Увеличить дистанцию действительно удалось, – сказал профессор, – кроме того, госпожа графиня, я немного почистил вашу полиморфическую оболочку. Вообще рекомендуется такие процедуры проводить не реже раза в полтора года. Скапливается, знаете, всякое негативное...

– Спасибо, – просто сказала Эдвина. Для убедительности она кивнула и, подхватив Валентину под руку, увела ее в приемную.

– Минут десять передышки, – сказал профессор, – и я в вашем распоряжении. Только никакого снотворного.

– Конь-яч-ку, – по слогам сказал доктор Томаз, улыбаясь и подмигивая Марку. – Идеально подойдет перед ужином.

Глава 12

Ипсвик

Себастьян открыл словарь на закладке, всмотрелся в мелкий убористый шрифт, нашел нужное слово и аккуратно занес его на исписанный уже на три четверти лист бумаги. К помощи словаря приходилось прибегать довольно часто, но все же реже, чем он опасался. Приятно удостовериться на деле в пользе приобретенных знаний, прямо даже гордость охватывает при мысли о том, что пять лет в Ареццо потрачены не зря.

– Как успехи?

Интересно, каким образом профессор Довилас умудряется передвигаться столь бесшумно? Или ему помогают родные стены магического факультета?

Себастьян Брок поднял голову и улыбнулся, одновременно пытаясь раздвинуть горы книг на рабочем столе.

– Неплохо, весьма неплохо. Правда, вспомнил в очередной раз, почему у нас в университете самым страшным проклятьем было пожелание вытянуть на экзамене реформы Рудольфа Второго.

– В мое время желали недругам сдавать теорию магии профессору Янсену, – вздохнул Марк. – А чем был столь страшен его величество Рудольф?

– В анналах истории это величество остался как Рудольф Грамматик, – усмехнулся Себастьян. – Шесть больших грамматических реформ за двадцать пять лет.

– Признаться, как-то не задумывался об этом.

– История языка – занимательнейшая дисциплина, – заверил Брок. – И особенно полезная в случаях, подобных нашему. Хуже нет задачи, чем адаптировать тексты, написанные во времена первой реформы, по правилам третьей. Я подобрал материал по теме, как вы просили.

– Насколько велики разночтения? – быстро спросил Довилас.

Уж кто-кто, а волшебник прекрасно представлял последствия даже небольших неточностей в переводе магических трактатов.

– По самому тексту – невелики, научная терминология практически не поменялась, – Себастьян откинулся на спинку кресла и устало провел ладонью по лицу. – Но восемнадцатая глава заставила помучиться, там много авторских комментариев. Перевод я надеюсь закончить завтра, если меня не съест второй курс.

– Подавятся. – Марк ободряюще похлопал филолога по плечу. – Кстати, а вы задумывались о карьере преподавателя? Хотя это вряд ли можно назвать карьерой…

– Да как вам сказать, – пожал плечами молодой Брок, – конечно, я думал о том, чем мне придется заниматься после Ареццо. В Аркадии я был редактором при «Литературном вестнике», подумывал продолжить сотрудничество и по окончании учебы. В конце концов, я ведь еще даже не успел защититься.

– Тем не менее, вы очень достойно держитесь, – заверил Себастьяна профессор. – Помнится, когда я впервые вошел в учебную аудиторию в качестве преподавателя… как раз только-только закончил аспирантуру и горел желанием нести свет учения. Мне тогда было примерно столько же лет, сколько вам сейчас. Хватило меня ровно на пятнадцать минут. Я сбежал. Потом пришлось объяснять декану, что иначе я поубивал бы всех тамошних неучей.

– И что? – заинтересовался молодой человек.

– Декан запретил, – грустно вздохнул Марк. – Так и сказал: убивать не смей, а в остальном можешь делать что хочешь.

Себастьян Брок фыркнул, в красках представив себе профессора Довиласа, получившего подобный карт-бланш от руководства.

– Сколько понадобилось времени, чтобы ваши студенты осознали, что в их жизни наступили перемены?

Марк зловеще улыбнулся.

– Три семинара. Больше, чем вашим студентам, должен отметить. Факультетский библиотекарь сегодня говорил о необычайно возросшем спросе на пособия по грамматике ольтенского языка. Мол, придется обращаться к руководству филологического факультета за дополнительными экземплярами. Так что вы на правильном пути, господин Брок. Кстати, Джеймс, то есть профессор Кэрью, поручил мне поинтересоваться, как вы отнесетесь к предложению занять место на кафедре общей филологии при магическом факультете.

– А сколько часов отводят на преподавание этих дисциплин? – подозрительно сощурился Себастьян.

– Сколько вырвете, – заговорщицки подмигнул Довилас. – А я и не говорил, что путь преподавателя усыпан лепестками роз, шипов там тоже хватает.

– Я подумаю, – честно сказал Брок. – Предложение весьма заманчиво, и я очень польщен. Хотя… вот выставлю "неуд" автору очередной оригинальной трактовки цикла «Северных баллад», а он потом станет великим комедиографом, и скажут, что я душил его талант.

– Пусть сперва станет, – донеслось от дверей.

Марк и Себастьян мгновенно обернулись, и от внимания молодого человека не укрылась тень, пробежавшая по лицу профессора. Странное выражение, смесь удивления и легкого раздражения.

– Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, – произнес, подходя к ним, Хавьер Герингас, – в деканате мне сказали, что в это время вас, профессор, и вас, молодой человек… Себастьян, если не ошибаюсь… можно застать в библиотеке.

– Добрый вечер, господин Хавьер.

Разумеется, Брок не забыл пожилого взломщика с улицы Симона.

Хавьер подошел к столу, провел кончиками пальцев по переплетам книг, рассеянно перелистал страницы.

– Изучаете труды Базиля Доннасского, Себастьян? Помню, помню… еще тот крючкотвор.

– Что вас привело сюда, Герингас? – довольно резко осведомился Марк.

– Я пришел помочь, – мягко ответил гость. – Со мной мои коллеги…

– Неужели вся Большая Четверка? – иронично вскинул бровь Довилас. – Интересно.

Хавьер пододвинул стул и сел, а Себастьян в очередной раз подумал, как много лиц может быть у людей. Пожилой маг сейчас мало напоминал того лавочника, с которым они пили чай в Ранконе. Ехидная усмешка и пронзительный взгляд, проникающий, казалось, в самую глубину души и безжалостно препарирующий обнаруженное там… Становилось понятно, как в пору своей молодости Хавьер Герингас взламывал любые заклинания. И почему именно он стал одним из лучших среди не слишком законопослушных магов.

– Нам нужно побеседовать наедине, профессор. – Гость слегка склонил голову.

Ответом ему была уже хорошо знакомая Себастьяну улыбка Марка Довиласа – тот явно не собирался принимать чужие условия, в особенности на своей территории. Взгляды двух магов, взломщика и профессора, скрестились как две рапиры. Себастьян не обладал магическими способностями, поэтому не мог слышать того беззвучного разговора, что шел в библиотеке, однако на то, что разговор был – поставил бы все свое жалованье за год.

Хавьер сдался первым.

– Марк, мальчик мой, ты не хуже меня понимаешь, что шансов в бою с Виктором будет немного. Если они вообще будут. Мы можем поддержать тебя с помощью наших особых методов. У вас в лабораториях, без сомнения, есть множество полезных вещей… но кое-чего нет. Того, что считается запрещенным.

– Конечно, – неожиданно легко согласился Довилас. – Нам предстоят нелегкие времена, нужно проявлять определенную гибкость. – На губах Герингаса промелькнула торжествующая улыбка. – Однако моя гибкость имеет определенные пределы. На Ритуал я не пойду. Точка.

– Молодой глупец. – Всего два слова, полных горечи.

– Возможно, – кивнул профессор. – Но скажи мне, Хавьер, – он тоже перешел на «ты», – когда тридцать лет назад ты наткнулся на черновики Огюста Вершителя, что остановило тебя?

Себастьян понял, что два волшебника продолжают разговор, начатый давным-давно. Посвящать его в детали они, разумеется, не намеревались, да он и сам не слишком жаждал узнать все подробности. Что-то подсказывало ему, что некоторые истории лучше не ворошить.

– Ты сам прекрасно знаешь, что, – тихо ответил взломщик. – Когда-то я колебался, пойти ли мне по той дороге, что впоследствии избрал ты… или по пути Виктора. Но у меня никогда не было ни твоей совести, ни его беспринципности. В итоге, я выбрал третий путь.

– На улицу Симона. – Профессор выпрямился в своем кресле. – Твоя разработка могла бы перевернуть магический мир, если бы не ее побочный эффект.

– Не кажется ли тебе, что в нынешней ситуации стоит пожертвовать малым ради главной цели? – жестко осведомился Хавьер.

– Думаю, Виктор де Вилье тоже задавал себе подобный вопрос, – в тон ему сказал Довилас. – И даже догадываюсь, что ответил.

Герингас покачал головой.

– Ты совершенно не изменился, Марк, – сказал он. – Даже не знаю, печалит меня это, или радует. Ну, обычную-то помощь ты примешь?

– Да. Я очень признателен тебе, Хавьер, – голос профессора потеплел. – И Максиму, Карлу, Закарии…спасибо вам.

– И все же глупец, – печально вздохнул ветеран, пожимая Марку руку на прощание.

– В этом случае я предпочитаю быть глупцом.

* * *

Когда из тома магических сочинений выпало несколько листов, Себастьян сперва испугался: меньше всего на свете ему хотелось нанести ущерб книгам. Но он сразу понял, что вырванные страницы не относятся к «Общей магической физике» – другая бумага, и текст не напечатан, а написан вручную. Больше всего это походило на чьи-то заметки, забытые между страницами читаемой книжки, он и сам этим, бывало, грешил…

Молодой человек развернул записи, аккуратно разгладил их и с интересом вчитался в мелкий четкий почерк.

«…в настоящее время, несмотря на то что магическая наука шагнула далеко вперед, на пути магов остается одно главное препятствие, не пуская их к воистину великим свершениям. Я говорю об эффекте обратного воздействия, в просторечии именуемого отдачей.

Первый магический закон – равноценности обмена – гласит, что любой маг должен расплачиваться за творимую магию собственной болью, и размеры этой платы возрастают соответственно затраченным усилиям. Любой маг ограничен порогом выносливости, ибо даже имея возможность совершать магические действия девятого-десятого уровня, многие не поднимаются выше восьмого из-за невыносимости отдачи.

Есть ли выход из этого замкнутого круга? Да, есть. Частично проблема была решена взломщиками и их методикой рассеяния и смещения обратного воздействия. Порою, глотая порошок от головной боли, я задаю себе вопрос: виной ли моей мигрени усталость, смена погоды, или же какой-то сильный взломщик разрушил мощное охранное заклинание, попутно разбив силу отдачи на множество фрагментов, кои небрежно бросил в проходящих мимо людей? Является ли моя боль лишь моей или же я расплачиваюсь ею за чужое колдовство?

Однако и этот выход не является идеальным решением поставленной задачи.

Есть и другой вариант: создание канала, через который последствия применения магии выводятся в окружающую среду. «Каналом» в таком случае выступает человек, который объединяется с магом посредством специального ритуала, где обязательными условиями являются полное отсутствие у «канала» магических способностей и его же абсолютное добровольное согласие».

Дальше до самого конца страницы шли ряды и столбцы цифр, переходящие в формулы. Себастьян перевернул листок и увидел продолжение расчетов, изредка перемежающихся краткими пояснениями, однако без знания контекста разобрать в них можно было разве что предлоги.

Связный текст появлялся снова лишь в конце третьей странички.

«Результаты первых опытов по созданию «канала» свидетельствуют о том, что при затратах магической энергии на манипуляции шестого уровня эффект поглощения составил порядка девяноста восьми процентов, при манипуляциях восьмого уровня – девяносто четыре процента…»

Но не это заставило Себастьяна замереть и затаить дыхание, а самая последняя строчка – подпись:

«Хавьер Фернан Герингас, 18 июня …62 года»

Себастьян сложил записи и вышел из библиотеки.

Хавьер Герингас сотоварищи обнаружился в кабинете декана, занятый, судя по всему, чрезвычайно важным делом. Помещение было завалено ящиками и коробками самых разных размеров, частично уже распакованных. Закария или Максим доставали из очередного ящика новую диковину, Карл называл ее (причем названия могли напугать даже закаленного Себастьяна), а Хавьер сверялся с длиннющим списком и ставил галочку против нужной строчки. Профессор Кэрью, изгнанный из-за любимого дубового стола, но отвоевавший себе кресло, мрачно наблюдал за процессом. Наконец, короли улицы Симона в последний раз сверились с описью и протянули лист декану. Тот дважды перечитал список, округлил глаза и уставился на гостей.

– Боги! Да половина вещей из этого списка запрещена, а вторая половина – засекречена!

Хавьер поправил манжеты и посмотрел на Джеймса Кэрью с поразительно невинным видом.

– Это все наши собственные разработки, и заверяю вас, что ни я, ни мои коллеги их не засекречивали и не запрещали.

– Да, господин Кэрью, – вмешался Карл Джарвис, – нам еще понадобится парочка ваших ребят потолковее, желательно, хорошо разбирающихся в технике. Нужно собрать установку перемещения.

Кэрью отер платочком пот со лба и тяжело вздохнул.

– Насколько я помню, перемещение живых объектов пока что находится на стадии эксперимента. Я, конечно, читал статью Шарля Мартена в последнем выпуске «Практической магии».

Его прервал хохот: Хавьер, Закария и Максим утирали слезы, Карл молчал, насупившись. Себастьян, пока что никем не замеченный, вспомнил, что Шарль Мартен – из главных героев вышедшего года три назад романа-эпопеи «Дорога». Правда, это не поясняло причин внезапного веселья магов.

– Теперь будем знать, кто твой любимый литературный герой, Карл, – выдавил сквозь смех Максим, похлопывая коллегу по плечу. – Методика перемещения живых существ в пространстве разработана нашим коллегой, господином Джарвисом, при нашем непосредственном участии, – обратился он снова к декану. – Соответственно, и публикации в профессиональных журналах – также его рук дело. Под псевдонимом, разумеется, наши имена слишком известны в определенных кругах, чтобы ставить настоящую подпись под научными работами. Ну а после полевых испытаний установки, если не возражаете, профессор, под отчетом о результатах будет стоять и ваша подпись.

– Вы хотите сказать, что испытаний еще не было? – Кэрью начал медленно закипать.

– Только в лабораторных условиях, – спокойно сказал Закария. – Для полевых опытов не хватило энергии, установка потребляет очень много. Это ее недостаток. С другой стороны, – добавил он мечтательно, – она работает на батареях, и, возможно, в будущем нам уже не понадобятся ни почтовые кареты, ни дилижансы, ни поезда. Можно будет перемещаться из одной точки пространства в другую за несколько мгновений.

– А вы уверены, господа, что приехали в наш университет, чтобы оказать содействие в нашей чрезвычайной ситуации, а не просто для испытания своих разработок? – устало спросил профессор.

– Одно другому не мешает, – ответил Хавьер. – Тем более, выхода у нас нет. Виктор будет бить по Ранконе. Полагаем, Марк Довилас попробует его остановить… в любом случае, у нас в перспективе масштабные разрушения и человеческие жертвы. Мы бы хотели этого избежать. Единственный вариант – выкинуть их обоих из города куда-то. Ваш полигон подойдет идеально.

– Сомневаюсь, что Виктор согласится подождать и прибудет на место в личном экипаже, – продолжил Максим. – Для этого мы и собираем установку. От Марка Довиласа потребуется приблизиться к нему на достаточное расстояние и активировать специальный артефакт, который откроет канал для перемещения.

– Вы уверены, что все сработает, как нужно? – вздохнул Кэрью.

– Мы не имеем права ошибиться, – в тон ему ответил Хавьер. – Ставка слишком высока.

Себастьян Брок хмыкнул про себя и вышел вперед.

– Прошу прощения за вмешательство, господин Герингас, – вежливо обратился он к экс-взломщику, – я полагаю, что должен отдать вам вот эти бумаги.

Он протянул магу найденные записи.

– Благодарю вас, Себастьян! – просиял Хавьер. – Значит, вы их нашли?

– Разумеется, нашел, – молодой человек улыбнулся одними уголками губ. – Вы же постарались. Я абсолютно уверен, что еще утром в томе «Общей физической магии» не было никаких записок, а вы – единственный, кто прикасался к этой книге кроме меня. Признаться, не заметил никаких манипуляций с вашей стороны, однако, думаю, с помощью магии вы могли сделать не только это.

– С помощью магии? – насмешливо вскинул брови маг. – Неужели я похож на безумца, чтобы колдовать под носом у Марка Довиласа? Ловкость рук, молодой человек, всего лишь ловкость рук.

Себастьян снова улыбнулся – так же, как обычно улыбался Марк Довилас. И, пожалуй, если бы ему сказали об этом, он почувствовал бы себя польщенным.

– Это описание касается того ритуала, о котором упоминал профессор Довилас? – продолжил он. – Вы подложили мне свои записи, в надежде, что я найду их и… что дальше?

– И постараетесь переубедить Марка, – сказал Джеймс Кэрью. – Так? Безнадежно, я уже пытался, он и слушать ничего не хочет.

– Придется! – жестко сказал Карл. – Сейчас не время демонстрировать свои принципы. Если он надеется на себя – шансов у него нет. Даже если он окажет какое-то сопротивление Виктору, даже если сумеет победить, отдачи ему не пережить.

– Но почему он отказывается? – непонимающе развел руками Брок. – Мне казалось, профессор Довилас – вполне разумный человек.

– Все дело в побочном эффекте, – вздохнул Хавьер. – Он появляется далеко не всегда, я бы даже сказал, что вероятность его возникновения очень мала… но она существует. «Канал» может не выдержать. То есть, человек, связанный с магом посредством Ритуала, погибнет. Именно из-за этого методика так и не стала применяться повсеместно: после серии успешных испытаний, на самом последнем этапе это и случилось. Погиб студент математического факультета. Конечно, его смерть была определена как результат несчастного случая, репутация университета не пострадала. Легко говорить о том, что солдаты постоянно гибнут на войнах: войны-то не было, а он не был солдатом.

Себастьян Брок уже догадывался, к чему приведет эта беседа. Знал он и то, что все его попытки обнаружить у себя хоть какие-то магические способности всегда заканчивались неудачей. Он вспомнил разоренное поместье, мертвое тело Хенрика, говорящий портрет. Одному богу известно, каким образом дяде удалось сохранить рассудок после всей этой истории. И сколько еще таких поместий появится в Ольтене, если этот страшный человек одержит победу?

– Я поговорю с профессором Довиласом. Если не удастся уговорить – заставлю, – решительно кивнул Себастьян. – А вы сможете провести Ритуал без согласия профессора?

– Если он будет сопротивляться? – усмехнулся Хавьер. – Попробую. Понадобится, правда, некоторое время. Но к вечеру, думаю, я подготовлю все необходимое.

– Хорошо, – сказал молодой человек. – Вы проведете Ритуал, даже если мне придется притащить профессора силой.

– Постойте! – вдруг поднял руку Закария. – Вам не кажется, что нас подслушивают?

Карл резко дернул ладонью и застыл, прислушиваясь.

– Нет, Закария, тебе показалось, – сказал он.

Он ошибся. В сумраке коридора, прижавшись к стене и стараясь не дышать, застыла Эдвина Дюпри.

Глава 13

Ипсвик

Всю свою жизнь Эдвина отличалась спокойствием и рассудительностью. Просто удивительно, как это в семействе Дюпри родилась и выросла столь уравновешенная натура. Не иначе, в ней отозвалась кровь пра-пра-пра… много раз «пра»-бабки Хельги, которая триста лет назад, не устояв перед Арманом Дюпри, уехала вслед за любимым из родного Ветланда. И тем удивительнее было молодой графине переживать столь сильные чувства сейчас.

Она злилась. Нет, это неправильное определение. Эдвина Дюпри была в ярости, словно бы все чувства, накопившиеся в ней за двадцать один год жизни, нашли наконец выход и цель. Целью, как легко можно было догадаться, стал профессор Марк Довилас. Девушка вспоминала его отсутствующее выражение лица и скупые реплики в лазарете, где он творил какое-то колдовство. К лабораторным мышам (совершенно очаровательные зверушки, среди которых Эдвина и Валентина сразу же нашли себе любимцев и украдкой носили им что-нибудь вкусное), да, к лабораторным мышам профессор, наверняка, относился с большим участием. Неудивительно, что заклятье Валера продержалось на господине Довиласе столько лет, ведь при его характере последствия «венца безбрачия» легко было объяснить естественными причинами.

Эдвина сидела у окна библиотеки и методично рвала на мелкие кусочки чистый лист бумаги. За этим глубокомысленным занятием и застала ее Валентина Хельм, явившаяся из очередного путешествия по книжным рядам, как обычно, в сопровождении Гарри Иткина.

– Что с тобой? Что-то случилось? – опешила она.

– Совершенно ничего. Что могло случиться, право слово?

– Так. – Валентина решительно придвинула стул и села рядом. – Рассказывай, что тебя тревожит? Ты сама не своя.

– Это неудивительно, я же вне себя, – Тем не менее, появление Валентины разрядило обстановку, и Эдвина слабо улыбнулась. – Ты же была со мною в лазарете! Как он себя вел?! Словно я – неодушевленный предмет, мебель!

– Ох, так вот оно что, – понимающе кивнула подруга. – А мне показалось, что он просто пытался произвести на тебя впечатление…

– Он? – девушка вскинула брови.

– Именно. – Валентина извлекла из корзинки яблоко и предложила подруге, но та отрицательно покачала головой. – С чего бы он так эффектно стряхивал осадок на пол, а не убирал его незаметно?

– Что он стряхивал? Какой осадок? – не поняла сначала Эдвина, потом перевела взгляд на Гарри и вздохнула. – О…Тебе-то все пояснили, в отличие от меня. Потому что господин Иткин – воспитанный и обходительный человек, а Марк Довилас – самый высокомерный и невыносимый тип на свете!

Валентина откинулась на спинку стула и, склонив голову набок, посмотрела на графиню. Перед ней разыгрывалась та самая сцена, которую она представляла себе десятки раз, читая любимые романы. Обычно с подобных недоразумений и взаимных обвинений между героями начинались те самые взаимоотношения, что в итоге заканчиваются свадьбой. Неужели магическая связь между Эдвиной и волшебником возымела подобные последствия? Хотя Валентина хорошо знала свою подругу и могла поклясться, что теплые чувства та испытывает к другому мужчине, Себастьяну. Или уже нет?

– Уж не влюбилась ли ты в профессора, Винни? – осторожно спросила она.

На этот раз опешила Эдвина.

– Признаться, я временами думала, что испытываю к господину Марку Довиласу чувство глубокого уважения. И даже допускала, что, если бы в моей жизни не появился господин Брок, то я, возможно, была бы вовсе не столь несчастна под действием своего проклятия. И если честно, – она понизила голос, – ни Альбер де Сен-Каре, ни Арман Монтруа не обладали и половиной достоинств профессора Довиласа. Если бы только их все не перевешивал его ужасный характер!

– Ясно…

– Как бы я хотела отплатить ему той же монетой!

– Можно попытаться заколдовать его, – улыбнулась Валентина. – А потом расколдовать. Как тебя эта идея?

Графиня искренне рассмеялась.

– Спасибо, Тина, – сказала она. – Ты, как всегда, находишь правильные слова. Зато… кажется, теперь я знаю, как поквитаться с профессором Довиласом! Спасибо, спасибо, спасибо, Валентина!

С этими словами Эдвина Дюпри вылетела из-за стола и бросилась прочь из библиотеки. Проводив подругу взглядом, Валентина пожала плечами.

* * *

«Я, Марк Довилас, находясь в здравом уме и трезвой памяти, завещаю…»

Перо скользило по бумаге, буквы складывались в слова, простые и понятные по отдельности. Вот только осознать смысл всей фразы было сложно. И больно.

Марк отложил магическое перо в сторону и опустил голову на руки. Как странно подойти к финалу своей жизни, точно осознавая это. Он не был героем. Герои носят сверкающие латы и разят драконов двуручным мечом. В крайнем случае, они служат в ведомстве генерала Николаки, рискуя жизнью ради Ольтена. Марк занимался научными исследованиями и преподавал. Ему нравилась такая жизнь. Жаль, наверное, что он так и не научился стоять в стороне до конца.

В Асти ему впервые за много лет стало по-настоящему страшно, хотя он и не позволил эмоциям взять верх над разумом. Но не демонстрация чудовищной магической силы ужаснула его, и не масштабы содеянного зла, а то, что Виктор де Вилье решился на подобное. Каким чудовищем нужно быть, чтобы ради непонятной цели бросить под ноги не десятки, не сотни – тысячи человеческих жизней? Сибелиус жаждал лишь власти. Получив благодаря Деянию неслыханную силу, он воспользовался ей, чтобы стереть с лица земли войско Джумлы и его шаманов. Виктору же такая власть не нужна. Он и так мог иметь ее – по праву рождения и благодаря своему таланту. Чего же он добивается? Перевернуть основы мира?

В любом случае, так же как двадцать с лишним лет назад, Довилас знал, что попытается помешать ему, бросится в этот омут. Просто потому, что иначе он не может. Одно лишь изменилось: безрассудство молодости уступило место жизненному опыту. Студент рискнул перехватить заклятье черного сапа, зная об опасности, но надеясь на успех. Теперь же профессор со всей ясностью понимал, что в этом бою, при самом лучшем его исходе, победителя не будет. Остается лишь постараться утащить бывшего приятеля за собой в могилу.

– Господин Довилас? – раздался где-то совсем рядом голос графини Дюпри. Марк вздрогнул и резко обернулся.

Девушка стояла в дверном проеме, не решаясь войти.

– Чем могу быть полезен, графиня? – Это прозвучало холодно. Он очень постарался.

– Я слышала, вы завтра уезжаете, – сказала Эдвина, переступая порог. – Мне тоже собирать вещи?

– Нет, – он покачал головой, – не нужно. Оставайтесь пока в университете. Я ослабил нашу связь, мы можем находиться на значительном расстоянии друг от друга.

– Вы сказали, «пока»? – Она подчеркнула последнее слово.

– Да. Если я вернусь – у меня будет время, чтобы разобраться с чарами и полностью нейтрализовать их. А если нет – я замкнул все на себя, заклятье разрушится само собой. В любом случае, госпожа Дюпри, вы станете свободны и сможете выйти замуж.

– Вы считаете, что меня волнует лишь это? – Эдвина в точности скопировала ледяной тон профессора.

Ее взгляд скользнул по бумагам на столе и задержался на первых строчках: «Я, Марк Довилас, находясь…».

– Вы идете на смерть, – очень тихо сказала она.

– Не буду скрывать, это весьма вероятный исход, – кивнул профессор, убирая завещание в стол. – Конечно, такая перспектива малоприятна, однако, боюсь, иного выхода нет, так что…

– Есть, – перебила его графиня Дюпри. – Вы можете исполнить Ритуал.

Марк Довилас с неожиданной стремительностью вылетел из-за стола.

– Кто вам рассказал о Ритуале? – угрожающе тихим голосом спросил он.

Эдвина почувствовала неодолимое желание вжаться в стену, потом нащупать за спиной дверную ручку и броситься в коридор, подальше от профессора. Но воспитание взяло верх: наследница славного рода Дюпри не имеет права показывать свою слабость, особенно перед этим человеком. Она вскинула подбородок и посмотрела Марку в глаза.

– Мне никто не рассказывал, – отрезала она. – Я подслушала беседу господина Кэрью с господином Герингасом.

– Подслушали? – Довилас скривил губы. – Не самое достойное занятие для благородной дамы.

– Вы правы, профессор, и я стыжусь своего поведения, – слегка склонила голову Эдвина.

– Значит, Хавьер со своими приятелями не отступается. Что ж, этого следовало ожидать. – Марк, казалось, не слушал девушку. Он отошел от нее, снова опустился в кресло, прикрыл глаза. – А о возможном побочном эффекте Ритуала господин Герингас случайно не упоминал?

– Если вы подразумеваете под «побочным эффектом» возможную гибель человека, принимающего участие в этих чарах, то да, упоминал. – Молодая графиня Дюпри почему-то почувствовала себя намного увереннее. – Он говорил, что вероятность этого крайне мала.

– Но она есть! – бросил профессор, вставая с кресла. – Я не хочу тащить за собой на тот свет невинных людей.

– Да, – согласилась девушка. – Скажите, профессор, а что будет с невинными людьми, если вы потерпите поражение, а ваш противник победит? Я ведь тоже была в Асти, помните?

– Я представляю, на что способен Виктор де Вилье, – сказал Марк, – и знаю предел своих возможностей. Если мне не удастся его уничтожить, я ослаблю его настолько, чтобы с ним справились люди генерала Николаки. Моих сил на это должно хватить. Вероятность, что мне не удастся и этого, ничтожно мала.

– Но она есть, – вернула ему Эдвина его же слова. – Господин Довилас, у меня нет ни малейших способностей к магии, о чем я в детстве очень сожалела. Кажется, это является непременным условием для Ритуала, не так ли? Вы не имеете права проиграть.

– Вы сошли с ума, – мрачно сказал Марк. – Вы понимаете, что идете на верную гибель?

– На верную гибель идете вы! – пылко сказала она. – А если вы откажетесь чаровать сами – я обращусь к господину Грингасу и попрошу его о такой любезности.

– И думать забудьте! – Довилас вновь подошел к ней. – Хотя, держу пари, Хавьер согласится. Нет, любезная графиня Дюпри, я этого не допущу. Даже если мне придется запереть вас и поставить возле дверей охрану.

Эдвина какое-то время молча смотрела в лицо профессора, потом отвернулась, глубоко вздохнула, и, когда снова подняла глаза, в них горела одна решимость.

– Я требую, чтобы вы исполнили Ритуал!

– Вы требуете! – зло бросил Довилас. – Вы еще луну с неба…

– Здесь и сейчас! – перебила его Эдвина и запнулась. Происходящее очень сильно напоминало ей сцену из какого-то романа. И слова соскальзывали со страниц, черными капельками ударяясь в пол. – Здесь и сейчас, – повторила Эдвина.

– Замолчите!

– Не смейте повышать на меня голо…

Договорить она не сумела, потому что у нее вдруг перехватило дыхание. Задыхаясь, Эдвина стала хватать ртом воздух, кровь отхлынула от ее лица…

– Что вы наделали! – простонал Довилас, бросаясь к девушке.

Пальцы волшебника заметались у её лица, пытаясь перехватить и отсечь видимые только ему одному полупрозрачные нити, и не успевая, безнадежно не успевая… Кожа Эдвины стала белой и холодной как мрамор, по ней побежали серебристые струйки – сначала одна, затем другая…

Марк выругался сквозь зубы.

– Графиня Дюпри! – Он рывком подтянул ее полубесчувственное тело к себе. – Эдвина!

Взгляд девушки, казалось, блуждал далеко за пределами человеческого мира, но окрик профессора, подкрепленный магическим импульсом, помог, и в глубине серых глаз промелькнуло сознание.

– Здесь и сейчас, – процедил он, вызывая в памяти нужные формулы, – я, маг Марк Довилас, принимаю….

Он протянул руку.

Медленно, словно во сне, Эдвина прижалась к нему, и ее пальцы цепко охватили ладонь волшебника. На несколько ударов сердца окружающий мир замер, лишь слабо шевелились проступившие повсюду стеклянные нити. Все закончилось так же внезапно, как началось.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Марк.

Девушка поморщилась.

– Кажется, хорошо, – неуверенно сказала она. – Только… голова кружится… ох… Что со мной случилось?

– Ритуал, – мрачно ответил он, по-прежнему поддерживая ее. – А вы ожидали залов, костров и академический хор философского факультета? Все действительно великие чары на самом деле очень просты.… А с мерзавцем Герингасом я еще побеседую. – Замолчав, он продолжил другим тоном. – Магического дара у вас и в самом деле нет, графиня. Зато, судя по всему, вы унаследовали от папеньки дар впутывать меня в самые странные дела. Надо же, черт меня побери, второй раз, на те же грабли…

Эдвина закашлялась. Довилас шевельнул пальцами – и дышать стало легче.

– Сейчас пройдет, – сказал он, помогая ей усесться в кресло. – Я скомпенсировал магическое воздействие. Ритуал никак не отразится на вашем здоровье…

– Ритуал?

Оба одновременно обернулись, и Довилас уже привычно мысленно застонал. В дверях стоял Себастьян Брок, и, судя по его взгляду, он был готов на убийство.

– Я вас… я вас… – начал Себастьян, мучительно пытаясь придумать, что именно он сейчас сотворит с профессором практической магии, но бессильная злоба – не лучший советчик в вопросах изобретения изощренных пыток.

Эдвина, которая уже почти пришла в себя, тихо ойкнула, отчетливо представив, как профессор одним щелчком пальцев эффектно пригвождает молодого человека к стене. Потом сморгнула и представила не менее впечатляющую картину: Себастьян со всем пылом молодости хватает Довиласа за лацканы пиджака и… Эдвина устыдилась собственных кровожадных мыслей.

– Господин Брок, – усталым, но вполне дружелюбным тоном сказал Марк, – поверьте, на вашем месте я бы тоже, скорее всего, жаждал крови. Но взгляните на ситуацию с другой стороны. Госпожа Дюпри связана со мной чарами и в любом случае положение ее не безопасно.

– Но Ритуал?! До сего момента я не подозревал, что у вас нет совести!

– Увы, – вздохнул Марк, поворачиваясь к Себастьяну спиной, – совесть у меня как раз есть.

– Если вас убьют, она умрет… – сказал Себастьян полувопросительно и протянул руку Эдвине. Та взяла ее и с благодарностью пожала.

– Не думаю. – Марк опять вздохнул и потер лицо. – Согласно расчетам, смерть мага и второго участника Ритуала никак не взаимосвязаны.

– Как и наоборот? – с горечью в голосе уточнил молодой человек.

– Себастьян, без Ритуала шансов не было бы ни у кого, – тихо, но очень четко произнесла девушка. – То, что случилось с господином Биллингемом, ваше поместье в Асти… это ведь только начало.

Профессор подошел к двери и на секунду задержался на пороге.

– Завтра утренним поездом я уезжаю в Ранкону, – сказал он. – А вам всем лучше остаться здесь. В ближайшие дни университет будет самым безопасным местом. Такой защиты, как здесь, нет даже в королевском дворце.

Когда дверь закрылась за его спиной, Себастьян опустил голову.

– Я трус, – почти прошептал он. – Он прав, во всем. А я хотел ударить его – и не смог.

– Себастьян… – Эдвина немного помолчала, затем легонько пожала его руку. – Не надо злиться на профессора. Он собирался героически пожертвовать собой ради жителей Ольтена, включая нас с вами, если бы я не начала Ритуал.

– Зачем? – округлил глаза молодой человек.

– Это получилось случайно. Мы поспорили, я вспылила и что-то сказала – что-то неправильное. Но из-за этого началось колдовство, и профессору пришлось его закончить.

– Будь она проклята, эта магия. Эдвина, что же теперь с вами будет?

– Я не знаю, – просто ответила она. – И признаюсь честно, боюсь. Но сделанного не изменишь. К тому же, когда профессор спасет Ольтен, приятно будет осознавать, что это получилось в том числе и благодаря мне.

Себастьян попытался сохранить суровый вид, но улыбка проскользнула наружу, отразившись в глазах.

– А вы оказались быстрее меня, – сказал он. – Я ведь тоже полный бездарь в магии.

– Значит, у нас с вами еще больше общего, чем показалось вначале, – заметила Эдвина, и Себастьян прижал её ладонь к своим губам.

Глава 14

Ранкона

Когда-то Ранкона была небольшим поселением, ничем не знаменитым, никому не мешавшим и никогда не участвовавшим в бунтах и других оздоровительных мероприятиях. Столицей она стала в первую очередь из-за выгодного расположения, а может, тут сыграла роль сентиментальность Гезы Беренкаша, родоначальника нынешней правящей династии, навсегда сохранившего теплые чувства к своему родному городу. Как бы то ни было, по обе стороны Анга возвели крепостные стены, на самой высокой из башен водрузили знамя. Празднества по случаю переезда в новую столицу королевского двора растянулись на неделю, и в летописи сие событие попало под названием «Латобреге», что в переводе с древнеольтенского означает «въезд короля». В народе праздник стали называть «Пьяной неделей», а при Александре Втором его сделали государственным.

Гуляли шумно. Всю неделю во всех городах вечерами запускали фейерверки, детям раздавали сладости, на площадях устраивали представления, в парках до позднего вечера играли оркестры.

В Ранконе Латобреге праздновался с особым размахом. Открывался он красочным парадом, в котором участвовали представители более чем пятидесяти гильдий в традиционных костюмах, а завершался поздно вечером факельным шествием и проездом королевской фамилии по центральному проспекту в открытом экипаже.

Городская полиция, пожарные части и люди генерала Николаки начинали готовиться к Латобреге очень заранее и возвращались к обычной работе не ранее чем через неделю после окончания торжеств. Надо ли говорить, что повеселиться самим им не удавалось?

...Господин Лаваль, управляющий «Регентом», весь день пребывал в дурном настроении, а когда ему доложили, что в гостиницу прибыл сам генерал Николаки, настроение и вовсе испортилось. Поправив бутоньерку, он скосил глаза на кончик носа, на котором вчера вечером вскочил прыщ. Супруга утром запудрила неуместное «украшение», но управляющему постоянно казалось, что сотрудники, люди в общем-то тактичные, только и знают, что тайком высмеивают этот прыщ.

– Операция входит в решающую стадию, – сообщил генерал после обмена приветствиями.

– Канун Латобреге, у нас полно иностранных гостей, – отозвался Лаваль страдальческим тоном. – Я надеюсь, наши постояльцы…

– Сделаем все, что в наших силах, – заверил управляющего Николаки.

Он подошел к окну, из которого открывался вид на Центральный парк. За деревьями сверкал в лучах солнца золоченный шпиль Ратуши.

«Регент» был оснащен по последнему слову техники, в том числе магической. Безупречный сервис, предупредительные консьержи, вышколенный персонал. Недавно гостиница пережила реставрацию, и выписанный из Вендорры знаменитый архитектор превзошел себя, подчеркнув богатство и респектабельность заведения не нарочитой вычурностью декора, а изысканной чистотой линий.

Люди Николаки под видом служащих наводнили гостиницу, отдел Малло нашпиговал здание магическими устройствами для прослушки. Удар по «господину Вильнёву» готовился тщательно. Без жертв, с оттенком легкой досады размышлял Николаки, не обойдется, но предупреждать постояльцев запретил под угрозой немедленного ареста и обвинения в государственной измене.

Господин Лаваль из кожи вон лез, чтобы погасить любые слухи и даже намеки на слухи. Усилия увенчались успехом – господин Вильнёв не подозревал о готовящейся операции. А если и подозревал, то никак не мог оценить ее масштабов. А если и мог, то попыток скрыться или подготовиться к нападению все равно не предпринимал. Николаки готовился к худшему.

Впрочем, все зависело от интерпретации. Вот господин Вильнёв уехал на несколько дней, оставив за собой номер, – это хорошая новость или плохая? Вот Малло доложил, что апартаменты защищены паутинкой, – что это, обычная предосторожность или нечто большее?

Паутинка, изящная штучка, требующая от мага аккуратности и чуточку фантазии, защищала пространство, на которое была наложена, от любого вторжения – насекомых, например, или детей. В «Регенте» паутинка защищала номер Вильнёва от магов. Малло, сперва обрадовавшийся возможности обследовать комнаты в отсутствие хозяина, попробовал вскрыть обычную на первый взгляд защиту и еле успел свернуть вмешательство и восстановить наружный слой.

Генерал застал своего лучшего эксперта сидящим на полу перед входом в номер и мрачно плетущим на пальцах нечто вроде кружевной салфетки из светящихся фиолетовых нитей. Заметив начальство, Ференц тут же «погасил» плетение и с опаской взглянул на Николаки.

– Есть успехи?

Ференц опустил глаза на свои теперь пустые ладони и покачал головой.

– Хотел попробовать проникнуть за защиту, – произнес он, вставая на ноги. – Вроде бы что-то нащупал, но... не рискну. Сюда бы умелого взломщика с улицы Симона.

– Вы знаете пункт о чрезвычайных обстоятельствах, – напомнил Николаки. – Если необходимость настолько велика...

Малло посмотрел на него снова, словно взвешивая что-то в уме.

– Я бы хотел связаться с Ипсвикским Университетом, – сказал он.

Система двусторонней связи, не так давно вошедшая в моду среди богатейших ольтенцев, – «зеркала» Этвеша – вызывала у лучшего эксперта Службы только презрительную усмешку. Заполучив «зеркало», Ференц первым делом раскритиковал качество передачи, а закончил прочувствованную тираду комплиментом в адрес управления, столь двусмысленным, что покраснел даже Николаки. Система связи в Службе безопасности, была, разумеется, куда мощнее и надежнее, и связаться с ее помощью можно было хоть с Вендоррой. Правда, для этого требовались очень точные настройки и очень много энергии, но с этим сложностей не возникло – все нужные разрешения генерал написал и лично подписал прямо на подоконнике.

Под громкое шипение по большому экрану пробежали полосы, потом замелькали пятна, постепенно складываясь в четкое изображение.

– Добрый вечер, – произнес Карл Джарвис, незаметными движениями пальцев подправляя настройку со своей стороны.

– Здравствуйте, господин Джарвис, – вежливо сказал Ференц Малло. Взломщик вытянул шею, словно рассматривая что-то за спиной собеседника на той стороне канала связи, и хихикнул.

– Ну, хорошо, если вам так угодно, господин Малло. Чем могу служить?

– Хотел обратиться к вам за консультацией по поводу взлома защитного заклинания. Исключительно теоретической.

Ференц изложил взломщику суть проблемы и продемонстрировал сначала схему «паутинки», а потом – фиолетовое «кружево», которое непременно узнал бы генерал Николаки.

Джарвис покивал головой, рассматривая схему со всех сторон, потом скопировал ее на своей стороне, ткнул пальцем в один узел, и он засветился белым. Ференц прищурился, вглядываясь в сплетение «паутинки».

– Хитро придумано, – сказал Карл. – Наверное, стоит приехать и заняться самолично. А то чувствую, вы в своей Службе все порвете на кусочки.

– Думаю, мы справимся, – покачал головой молодой маг. – Благодарю за помощь! – И очень тихо, хотя в переговорной комнате никого, кроме него, не было, добавил: – Спасибо, дядя Карл.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами Джарвис и протянул руку к экрану со своей стороны, чтобы отключить связь.

Ференц просидел перед темным экраном еще несколько секунд. Наконец, он встал и уже в дверях чуть не столкнулся с генералом Николаки.

– Консультация была успешной? – спросил генерал.

– Да, вполне. Хочу сейчас же попробовать применить подсказку.

Генерал поднял руку, преграждая молодому человеку путь.

– С этим придется подождать, господин Малло. Сейчас вы срочно нужны на другом объекте. – Воодушевление на лице Ференца увяло. – Но, прежде чем вы туда отправитесь, – продолжил Николаки, – свяжите меня с Университетом. Я хочу побеседовать с профессором Довиласом.

Ференц, сдержав тяжелый вздох разочарования, вернулся к экрану и снова настроил связь. Через несколько секунд, что понадобились магии на то, чтобы достичь Ипсвика, пятна на экране сложились в усталое лицо Марка Довиласа.

– Приветствую вас, генерал. И вас, Малло. – Марк откинулся на спинку кресла.

Генерал жестом указал Ференцу, что тот может быть свободен. Когда за экспертом закрылась дверь, он обратился к профессору.

– Как продвигается работа?

– Наносим последние штрихи.

– Все-таки думаете, что вам придется вмешаться лично?

– Правильно беспокоитесь, генерал, – усмехнулся Довилас. – Ваша затея с засадой чрезвычайно опасна.

Николаки вытер лоб платком, задумчиво сложил его, убрал в карман.

– Сказать по чести, я не верю, что пятнадцать магов не смогут одержать верх над одним, – сказал он. – Я далеко не оптимист, скорее напротив. В «Регенте» будут работать три независимые группы, все опытные специалисты. Малло и его помощников подстрахуют. Но переоценивать противника так же опасно, как и недооценивать его. Лучше всего, конечно, выманить Виктора из гостиницы куда-нибудь в безлюдное место, это развязало бы нам руки. Однако необходимо быть готовым ко всему.

– Уверен, генерал, что операция спланирована блестяще, – отмахнулся Довилас. – Я ничего не могу сказать против. Интуиция – это ведь не аргумент, а у меня есть только она. Завтра первым же поездом я отправляюсь в Ранкону, хочу кое-что проверить на месте.

– Как ваша матушка? – спросил вдруг генерал.

Марк удивленно поднял брови.

– Благодарю вас, она здорова.

– Полагаю, она гордится вашими успехами, – продолжил генерал светским тоном.

Марк пожал плечами.

– Пожалуй, продолжи я дело отца – ей понравилось бы больше. А я без всякой сыновней почтительности продал лавку при первой же возможности.

«Ты сын лавочника, Марк». – «А ты сын князя, Виктор».

Довилас нахмурился. Определенно, следующее исследование он посвятит интуиции. Если доживет.

– Преподавание – это не работа, а призвание, – сказал он и поднялся. – Как и защита родины. Разрешите откланяться.

– Мое почтение профессору Кэрью, – успел сказать Николаки, прежде чем изображение затуманилось и пропало.

– Непременно передам.

Глава 15

Сантреме

Волна с шумом ударилась о берег, покрыла его почти наполовину и с неохотой отошла, чтобы через несколько мгновений обрушиться очередной атакой, еще более яростной. Осенью у всех характер портится, подумал стоящий на берегу молодой мужчина, и у людей, и у зверей, и даже у моря. До настоящих зимних штормов оставалось еще много недель, этот – так, репетиция, легкая разминка перед настоящим выступлением. Но человека, достаточно безрассудного, чтобы полезть в море, ожидала бы горькая участь: силы любой волны хватило бы сбить неосторожного купальщика с ног, накрыть с головой и утащить в глубину.

Море вновь окатило галечный берег, и одинокий мужчина, закрыв глаза, с наслаждением вдохнул соленый влажный воздух. Эту осеннюю пору с ветрами, срывающими белые пенные гребни с волн, он любил больше, чем летний штиль, когда даже на достаточном отдалении от берега можно разглядеть каждый камешек на дне сквозь толщу невероятно прозрачной синей воды. Следующая волна почти коснулась носков туфель, и ему пришлось отступить на несколько шагов. Стихия во всей красе и дикости.

…К морю можно было спуститься короткой дорогой по лестнице, высеченной в скале. Когда-то принцы Александр и Стефан носились по каменным ступенькам наперегонки под сопровождение «ахов» прислуги – попробуй, уследи за бурлящими энергией подростками! Сейчас Стефан спустился так же легко, как двадцать лет назад, а вот обратный подъем заставил сердце биться заметно чаще, хотя его высочество и оставался превосходным спортсменом. Восстановив дыхание, он не спеша пошел по направлению к малому дворцу.

Разноцветные листья тихо шуршали под ногами – садовники, успевшие расчистить все дорожки ближе к зданиям, сюда еще не добрались. Правда, главного садовника, вероятно, сейчас больше занимает коллекция хризантем, до цветения которых остаются буквально считанные недели. Розовые, золотистые, лиловые, алые, пестрые – они составляли гордость не только покойной королевы Элеоноры, но и всего Ольтена. Традиционным осенним парадом хризантем обычно закрывался сезон в Сантреме, Алекс бывал на нем ежегодно, Стефан же избегал этого действа последние три года, после смерти матери. Потом король привозил с собой охапки цветов и непременно украшал одним из букетов свои покои – золотистые шары хризантем, любимый сорт королевы ней. Хорошо бы вернуться назад во времени, подумал с неожиданной грустью Стефан, снова стать семилетним мальчишкой. Весь мир был тогда таким простым и понятным, и его не омрачали чертовы колдуны, разведчики и убийцы!

Его высочество приехал в Сантреме этим утром, повинуясь внезапному импульсу. Во дворце ему было тяжело: он был уверен, что генерал Николаки не станет сообщать Алексу о совершенной младшим братом глупости, и понимал, почему. Глава Службы оставляет это сделать ему самому. Уже несколько раз Стефан собирался с духом, репетировал мысленно, как придет к Алексу в кабинет, как честно признается во всем… Увы, его намерения так и оставались в области мечтаний. Иногда принц думал, что арестуй его Николаки – было бы легче.

В Сантреме, среди высоких гор на юге Ольтена, всегда хорошо думалось, и решения принимались правильные. Гидеон Беренкаш, дед Стефана и Алекса, когда-то сказал, что выбрал это место для летней резиденции из-за целебного воздуха, благотворно действовавшего на тело и душу. Если не тело, то душа принца отчаянно нуждалась в лечении.

В дальнем уголке парка пряталась небольшая беседка. В детстве это было их излюбленное место для игр, а теперь, подумал Стефан, в ее тишине и уединении можно просто посидеть и поразмыслить.

Но, к его огромному удивлению, беседка оказалась занята. Знакомый черноволосый мужчина в легком пальто сидел на одной из скамеек, спрятав руки в карманы и вытянув вперед ноги. Услышав шаги принца, он повернулся к нему и равнодушно произнес:

– Добрый день, ваше высочество. Признаться, не ожидал вас увидеть.

– Странно, – в тон ему ответил принц, – в конце концов, это мой дворец.

– Ваш? – на четко очерченных губах заиграла знакомая улыбка. – Иными словами, вы все же решились?

– Не понимаю, что вы имеете в виду, господин Вильнёв.

Маг достал из внутреннего кармана серебряный портсигар, щелкнул пальцами, зажигая огонек на кончике сигары.

– Как я уже говорил при нашей прошлой беседе, дело ваше. Хотя, со своей стороны могу пообещать, что приложу все усилия, чтобы сохранить это место. У меня с ним связаны некоторые личные воспоминания. Неподалеку находится летнее имение моего отца. Помнится, я упрашивал его, чтобы он показал мне королевскую резиденцию. Я был очень настойчив, и в конце концов он сдался. Видите, я раскрываю свое инкогнито, – усмехнулся он. – Хотя, как я понимаю, вам уже известно мое настоящее имя. Не зря отец всегда был высокого мнения о генерале Николаки. Хотя, тогда он еще не был генералом…

Стефан поежился. Несмотря на теплую погоду, его пробрало до костей.

– Не переживайте, ваше высочество, – сказал Вильнёв. – Я не собираюсь останавливать время и завладевать миром. Я лишь хочу, – он прищурился, вглядываясь вдаль, – получить то, что магам должно принадлежать по праву.

– Чего вы добиваетесь, князь? – снова задал тот же вопрос, что и при первой их беседе, Стефан.

– Перевернуть основы мироздания. Если мне не изменяет память, я уже об этом упоминал.

– Не понимаю, чем вам не угодили нынешние его основы.

– Меня это не удивляет. Скажите, ваше высочество, почему в Ольтене больше не совершают жертвоприношений?

Стефан хмыкнул.

– Потому, что в современном и цивилизованном государстве подобное варварство не практикуется, – резко сказал он.

– Цивилизованное, современное… Вы еще о гуманизме скажите, – расхохотался Виктор. – Все куда проще, ваше высочество. Если дело касается огромных ресурсов магической энергии, официальные запреты и бесчеловечность методов вряд ли бы стали на пути магов. Во всяком случае, большей их части. Всегда найдутся принципиальные гуманисты вроде одного моего бывшего коллеги. Простите, отвлекся. Так вот, принц, настоящая причина отказа от жертвоприношений заключается в том, что они больше не являются источником магической энергии. И это сделал один человек, царь Сибелиус, почти две тысячи лет назад. Вам знакома эта история?

Стефан слегка поморщился. Древнюю историю он, в отличие от Александра, не особо жаловал. Впрочем, старшего брата тоже больше интересовали войны Сибелиуса, а маэстро Габриэль, их учитель истории, щедро делился знаниями. О магии юным принцам рассказывали мало. Наставников было несложно понять: о магической подоплеке основания Ольтена осталось мало достоверных свидетельств. Кроме того, родители Александра и Стефана сочли (и вполне справедливо), что некоторые истории – не для детей. Тем, что же творили две тысячи лет назад маги, сам Алекс начал интересоваться по-настоящему совсем недавно.

– Он принес в жертву свою возлюбленную, царицу Феодору, – Стефан неопределенно помахал рукой. – Вы об этом?

– Не совсем, – Вильнёв смахнул с плеча невидимую пылинку. – Царицу приносят в жертву или крестьянку – все равно. Сибелиус не умел черпать силу из человеческой смерти, его этому не учили. Все было сложнее.

Стефан скрестил руки на груди.

– Я весь внимание.

Уголки губ волшебника слегка искривились в улыбке.

– Ну что ж. Магия составляет одну из основ нашего мира. Практически неиссякаемый источник энергии, с помощью которого можно творить великие дела. Если бы не маленький нюанс: этот источник находится под надежным замком, и мы, маги, жестко ограничены в количестве силы, которую можем оттуда почерпнуть. Стоит потянуть чуть больше отведенного – и в дело вмешивается третья сила, которая, фигурально выражаясь, бьет нас по рукам, как мальчишку, который тянется к блюду со сластями. Обычно эта сила заключена в человеке, которому дана власть над определенным участком земли – Защитнике. Он может понятия не иметь, кем является, да ему и не нужно ничего знать, одного его присутствия достаточно.

Стефан понял, к чему ведет Виктор. Защитник – человек, которому по закону дана власть над землей. Как не раз говорил Александр, власть больше забирает, чем дает. Король должен заботиться о своей стране, решать множество вопросов, так что на, собственно, упоение властью времени почти не остается.

– Сибелиус был, без сомнения, гением, – задумчиво продолжал Виктор. – Но, увы, его слишком занимали сиюминутные потребности. Он убил Джумлу, законного правителя тех земель, за ним – Феодору, которая в те далекие времена наследовала корону после смерти супруга. И на некоторое время земля осталась без последнего Защитника, позволив магу вытянуть всю ее магию. Больше ничто не могло встать на пути Сибелиуса: он поворачивал реки вспять, поднимал горы на равнинах, стирал в порошок армии кочевников…и отрезал шаманов от источников их силы. Глупец. Он хотел всего лишь власти над этим жалким кусочком побережья! А после Деяния новоявленного владыку Ольтена ожидал крайне неприятный сюрприз – отдача. Да-да, не удивляйтесь, это явление, хотя многие и считают, что оно существовало с начала мира, почему-то ни разу не упоминается в магических хрониках более ранних времен, до царствования Сибелиуса Первого. Я полагаю, что отдача стала побочным эффектом Деяния, так как маг во многом действовал наобум, грубо рубил и связывал там, где современная магическая наука позволяет сделать все тонко и аккуратно. Думаю, что я сумею это исправить. – Он сделал паузу, словно собираясь с мыслями. – Вы спрашиваете, чего я добиваюсь, ваше высочество? Так вот, я хочу избавить магический мир от отдачи, которая не дает магам занять место, принадлежащее им по праву! Сил, которые я возьму в Ольтене после устранения его Защитника, хватит на новое Деяние, а грядущие поколения мне еще спасибо скажут.

– Если они родятся – эти поколения, – хмыкнул принц. – Признаться, я несколько разочарован, господин Вильнёв. Я ожидал от вас большей фантазии. Стать богом, например. А вы, оказывается, альтруист.

Виктор пропустил колкость мимо ушей.

– Вы не маг, ваше высочество, – равнодушно сказал он, – и не отдаете себе отчета в ситуации. Современные магические законы сковывают нас по рукам и ногам. Мы – узники, которым дано видеть лишь кусочек неба сквозь решетку темницы, изнывающие от жажды на берегу огромного озера, из которого нам дозволено отпить лишь несколько капель. Мое желание изменить этот порядок вещей вполне естественно.

– Ценой сотен тысяч человеческих жизней? – вскользь поинтересовался Стефан, незаметно опуская руку в карман.

– В Двадцатилетней войне людей погибло не меньше, – бросил маг. – А в итоге все остались при своих интересах – стоило столько воевать! Вы считаете меня чудовищем. Это ваше право. Мне нравится Ольтен. Это, в конце концов, моя родина. Ваш отец был хорошим правителем, ваш брат тоже неплохо справляется. Мне больно при мысли о разрушениях и страданиях, которые принесет этой земле Деяние. Да и его величество Александр мне лично вполне симпатичен. Однако цель моя выше. А после того, как я ее достигну, у вас, Стефан, появится шанс стать величайшим в истории монархом. Конечно, при помощи магов, свободных от оков. Мои коллеги за границей вряд ли сумеют оказать мне достойное сопротивление. Представьте, чего только вы сможете добиться: расширить границы Ольтена, сделать вашу страну самой могущественной в мире… Подумайте о неисчерпаемых магических возможностях, которые станут доступны всем: общение на расстоянии, мгновенное перемещение, новая медицина…

Стефан достал из кармана револьвер и навел его на Виктора.

– Если вы сейчас предложите мне править миром вместе с вами, я выстрелю, – сказал он.

Маг, склонив голову набок, внимательно разглядывал оружие, направленное ему прямо в сердце.

– Очаровательная вещица, – вздохнул он. – Такая маленькая, элегантная, и в то же время смертоносная. Да, прелестный образчик. Стреляйте.

– Как скажете, – ответил Стефан и нажал на спусковой крючок.

Звука выстрела не последовало. Из дула высыпалась тонкая струйка черного порошка, а потом, к ужасу принца, револьвер осыпался такой же темной пылью на землю.

– Как я уже упоминал, – произнес Виктор, поднимаясь со скамьи, – мне неприятно разрушать прекрасные творения человеческих рук. Но иногда, к сожалению, приходится. Глупая была затея с вашей стороны, принц.

Бросив беглый взгляд на часы – маг носил их по новой моде на запястье вместо привычной цепочки в жилетном кармане, он одарил собеседника еще одной издевательской усмешкой, сопровождаемой не менее издевательским поклоном.

– Вынужден откланяться, неотложные заботы, понимаете ли. Однако я полагаю, мы скоро встретимся. Не провожайте меня, я знаю дорогу.

Виктор де Вилье, маг и преступник, покинул беседку и пошел по направлению к выходу из парка – легкой походкой человека, пребывающего в самом прекрасном расположении духа.

Глава 16

Ранкона

Алекс Ломани положил руки на плечи шефа и проникновенно посмотрел ему в глаза.

– Помни, Ференц, – торжественно сказал он. – Вся экспертная группа надеется на тебя! Не урони нас в глазах профессора! Раз уж ты оказался таким везунчиком, и сопровождать его в Оперу выпало именно тебе!

– Удача улыбается сильным! – Ференц многозначительно поиграл бровями.

Наблюдавший эту сцену со стороны Марк Довилас с трудом сдержал смех. Бывшие ученики, несмотря на заработанные степени, не торопились взрослеть. Может, это и к лучшему.

…Профессор, нагруженный чемоданом различных расчетов, прибыл утренним поездом. На перроне его встречала вся экспертная группа Службы безопасности во главе с самим генералом. Только оркестра не хватало. Должно быть, чтоб не привлекать лишнего внимания. Марк нарочито серьезно поинтересовался, почему его не встречают цветами, и чуть не расхохотался, когда Каспер Клатц схватился за голову и, указав обвиняющим перстом на коллег, возопил, что он-де предупреждал и что нужно было купить букет. Николас в ответ заявил, что можно нарвать цветов в розарии Службы безопасности. Генерал пошевелил усами и так зыркнул на подчиненных, что те вытянулись по стойке «смирно».

Далее Марка подхватили под руки и потащили к экипажам. По дороге выяснилось, что, торопясь на поезд, профессор не успел даже позавтракать, и первое рабочее совещание, вместо генеральского кабинета, провели в буфете Службы безопасности. Устроившись за сдвинутыми столами и обложившись бумагами (как привезенными из университета Довиласом, так и материалами, собранными на месте экспертной группой), изредка прерываясь на кофе, они вырабатывали стратегию дальнейших действий.

После завтрака маг выразил желание осмотреть здание Оперного театра, особенно злополучную люстру. Тут-то и начался спор: Марк согласился взять с собой только одного сопровождающего.

Эксперты чуть не передрались, отстаивая свое право отправиться на место преступления вместе с бывшим куратором: увидеть лучшего на континенте мага-практика за работой хотелось всем. В итоге решили тянуть жребий, и выпал он Ференцу Малло. Еще через полчаса, выслушав напутствия коллег, счастливчик уселся в двухместный экипаж рядом с профессором Довиласом.

– Вы бывали в Опере, Малло? – спросил бывшего студента Марк. – Не по служебной необходимости, а просто так, для удовольствия?

– Э-э-э… – Вопрос профессора застал Ференца врасплох. – Бывал. То есть, бываю. Довольно регулярно. Чаще всего сопровождаю сестру.

– А я был всего один раз, почти пятнадцать лет назад, – грустно сказал Довилас. – И сейчас еду в Оперу не слушать музыку, а исследовать следы магического воздействия…

Здание Оперного театра выросло перед магами без предупреждения. Построенное в модном сто лет назад помпезном стиле и обильно украшенное лепниной, оно заполняло собой пространство, недвусмысленно давая понять, что гости вступили на чужую территорию и им следует вести себя пристойно.

Маги прошли через служебный вход, охраняемый сотрудниками Службы безопасности. Руководство театра все еще не пришло к единому мнению: то ли закрыть театр и начать немедленную реставрацию (его величество Александр выделил на это четыреста тысяч таллов), то ли, максимально усилив меры безопасности, продолжить играть спектакли, а ремонт отложить на будущее лето. Дирекция склонялась ко второму варианту, а к присутствию агентов полиции в театре уже привыкли и даже пытались временами привлекать их к подсобным работам.

– Где люстра? – осведомился Довилас.

– Наверху, в кладовой, – подсказал один из агентов.

Профессор присел на роскошный реквизитный стул и, прищурившись, начертил перед собой в воздухе несколько волнистых линий. Замер, задумавшись на несколько мгновений, начертил новые знаки. Результаты не удовлетворили.

– Ее нужно вернуть на обычное место. Если вести расчеты отдельно для зала и для люстры, погрешность может быть слишком велика.

По глазам агента было видно, что он практически ничего не понял из пояснений мага, и Ференц, тяжко вздохнув, выступил вперед.

– Это профессор Марк Довилас, – со значением произнес он. – Уполномоченный генералом Николаки. Все его запросы должны удовлетворяться незамедлительно. – Он драматически понизил голос: – Дело государственной важности!

Агент перевел взгляд с сурового главы экспертной группы на хмурого профессора и кинулся отдавать распоряжения. Вскоре сверкающий шар занял свое место. Марк довольно кивнул и сделал несколько пассов, бормоча что-то под нос. Откликнувшись на его действия, люстра погасла, зато в полумраке ярко засветилась сеть эфирных нитей.

– Красота, – не удержался от комментария агент. – Что это?

– Матрица наложения, она же черновик, – ответил Ференц.

Черновик – предварительная схема любого заклинания от третьего уровня и выше. Еще студентами все они старательно наводили эти энергетические росчерки, высчитывая векторы, ключевые узлы и факторы возможного постороннего воздействия. Потом черновики можно было сохранить и сравнить со следом заклинания. Ференц проследил взглядом направления нитей и прищурился, рассматривая главный узел, спрятанный в сердце сферы из тысяч хрусталиков.

– Я исследовал люстру сразу после происшествия. – Ференц легонько взмахнул ладонью, и нити контура стали последовательно разгораться ярче, а затем снова меркнуть. – Вот здесь, – повинуясь его знаку, загорелись, пульсируя, три боковые нити, – нашли следы предыдущего воздействия. Но связать с падением не удалось. Разматывали все до первооснов, но нашли только остаток старого бытового заклинания для усиления блеска и нечто странное. Не будь я ученым, предположил бы, что в дело вмешался домовой, что, как нам обоим известно, невозможно.

Марк окинул бывшего студента задумчивым взглядом, потом снова посмотрел на люстру, сощурился и медленно поднял руки на уровень глаз.

– А если попробовать так? – на его висках выступили капельки пота, лицо на мгновение исказилось гримасой боли, и тут же над контуром из серых нитей вспыхнул второй контур, темно-красный.

– Он использовал люстру как фокус – видите, к ней сходятся все линии? – сказал Довилас, все еще морщась. – А вот и цель… – Палец указал на центральную ложу.

– Королевская ложа, – кивнул Ференц, обеспокоенно глядя на профессора. – Тяжелая отдача? Давайте я помогу.

Марк мягко отстранил бывшего студента.

– Все хорошо, справлюсь. Не в первый раз, – он улыбнулся уголком губ, хотя Ференца это явно не успокоило.

– Я здесь отвечаю и за вашу безопасность, – напомнил он. Марк только развел руками, и молодой эксперт, смирившись, снова обернулся к люстре.

– Должно быть, заклятье очень высокого уровня, скрытое.

– Да, одиннадцатого, – кивнул профессор Довилас. – Обнаружить можно, только если точно знать, что искать.

Ференц почувствовал, как его ноги стали ватными. Только что на его глазах бывший наставник взломал замаскированное заклятье сверхвысокого уровня (все, с чем они имели дело до сих пор, не выходило за пределы девятки).

– Профессор Довилас, какое счастье, что вы стали преподавателем! – с чувством произнес он. – Если бы вы подались на улицу Симона, никто не мог бы чувствовать себя в безопасности.

– Благодарю. Обратите внимание, коллега, вот здесь, – Марк ткнул в один из узлов, – вмешалась третья сила. Видите?

– Да, вижу. Линии отклонились от задуманного рисунка. Сила, сфокусированная и многократно увеличенная в главном узле, должна была ударить по ложе. А попала по люстре, сорвав ее с креплений. Всё исказилось до неузнаваемости…

– Вам это ничего не напоминает, Малло? – Довилас указал на все еще светящуюся сетку заклинаний. Ференц на секунду задумался, затем воскликнул:

– Но ведь Оперный театр – не поместье!

– Думаю, этого Виктор и не учел, – согласился Марк. – Кроме того, его подвела любовь к театральным эффектам. Вот непременно хотелось ему большого шума. – Профессор изобразил руками что-то вроде взрыва. – А ведь чем мощнее заклинание, тем сильнее сопротивление Защитника. Вышел бы он еще на один уровень вверх – и дело вообще кончилось бы пшиком.

Ференц стукнул себя по лбу, почти ожидая услышать звон. Ну, конечно же! В театре всегда был Призрак Оперы, его дух и незримый его хранитель. В Службе безопасности вели досье на всех Призраков, но никому и в голову не пришло спросить себя, а почему вообще возникла эта загадочная персона.

– Ранконская Опера – самый большой театр, – начал рассуждать он вслух. – Огромное здание, сложнейшая машинерия, множество рабочих, кипящие страсти. Эта система уже сама по себе нестабильна. И поэтому понадобился новый элемент, который поддерживает баланс и сопротивляется всем пагубным воздействиям.

– И этот элемент назвали Призраком Оперы, – кивнул Марк. – Жаль, что вы больше не мой студент, Ференц, я бы поставил вам «отлично».

– Поставьте! – радостно вскинулся эксперт и зашарил по карманам. – Зачетной книжки у меня, правда, нет, но можете расписаться в блокноте…

– После, – с улыбкой поднял руку волшебник. – Кстати, нас подслушивают.

Лицо Ференца окаменело, он застыл, а потом резко повернулся и махнул рукой. Ярко-зеленая нить, сорвавшаяся с кончиков сложенных щепотью пальцев, свистнула в воздухе леской импровизированной удочки и ушла куда-то назад, во тьму, чтобы вытащить на свет высокого плечистого мужчину в длинном черном плаще и белой маске.

– Попался! – удовлетворенно сказал Ференц.

– Маги! – изрек Призрак Оперы.

Ловчая магическая нить опала к ногам мужчины, и он брезгливо отодвинулся, словно от живой змеи, многоножки или другого столь же неприятного создания. В остальном, судя по его виду, если первоклассный захват и произвел на Призрака Оперы впечатление, то не очень сильное.

– А вы что-то имеете против магов? – заинтересовался Марк. – Доводилось часто встречаться с представителями нашей профессии?

– Нет. Но всем известно, что от магии одни неприятности, – хмыкнул хранитель Оперы.

С губ Ференца уже готово было сорваться язвительное замечание, когда он перехватил взгляд бывшего наставника. Этот взгляд прекрасно знали все студенты: профессор нащупал кончик некой интересующей его нити и не успокоится, пока не распутает все.

– Уверяю, от неё намного больше пользы, – покачал головой Довилас. – И раз уж наше знакомство получилось столь спонтанным, позвольте мне представиться: я профессор практической магии Марк Довилас, а этот молодой человек – мой коллега Ференц Малло.

– С вашим коллегой мы уже знакомы, – усмехнулся Призрак. – Не так давно имел сомнительное удовольствие наблюдать, как он со своими помощниками чуть не разнес мой театр по камешку. А вы знаете, к примеру, сколько стоит одна эта люстра?

– Кстати, о люстре, – подхватил волшебник. – Понимаю, что вопрос прозвучит странно, но вы…

– …ничего такого не замечал, – перебил собеседник. – А все, что замечал, я уже изложил письменно вашему начальнику… усатому такому.

– Правда? – переспросил профессор. – Ваша полиморфическая оболочка свидетельствует об обратном – я вижу на ней следы контакта с несколькими сильными заклятиями, и не так давно. Вы позволите осмотреть ее более внимательно?

Призрак Оперы опешил.

– Дело государственной важности, – напомнил Ференц. – Кроме того, вы же не хотите, чтобы о вашем театре прокатилась по континенту дурная слава?

Это оказалось решающим аргументом.

– Смотрите! – махнул рукой мужчина. – Мне снять маску?

– Нет-нет, маску не снимайте, – Марк задумчиво потер кончиками пальцев подбородок. – И плащ тоже. Мне нужен именно Призрак Оперы, а не певец, дирижер, старший балетмейстер, или кем вы там являетесь «в миру».

– Валяйте.

Марк протянул вперед левую руку и замер, едва не касаясь одежды «подопытного». Провел ладонью вправо, потом влево, зацепил нечто невидимое, поморщился.

– Я помогу, профессор, – сказал Ференц. – Закрепляю контур… Проявление тоже беру на себя...

Эксперт быстро пробормотал несколько слов, сопровождая их коротким пассом. Знак проявления получился очень аккуратным и четким. Он ярко вспыхнул и осветил эфирные волокна, охватывающие фигуру в плаще и маске. В центре сплетения пульсировал темно-красный комочек, похожий на паука.

– Ну и гадость! – с чувством произнес Марк. – Узнаю руку мастера.

Он вцепился в этот сгусток и вырвал его с остатками болтающихся нитей.

– Закрепитель ментального блока, – пояснил он.

– Статья двадцать четыре: «Воздействие магическими способами на волю и личность», подпункт девять, от трех до пяти лет, – процитировал Ференц.

Хотя эксперт не принимал участия в задержаниях, а табельное оружие держал в ящике рабочего стола под кипой бумаг, уголовный кодекс помнил наизусть – недаром несколько недель зубрил параграфы с подпунктами, готовясь к экзамену.

«Паук» на ладони мага рассыпался черным прахом, заставив Марка скрипнуть зубами.

Призрак Оперы молчал. Силы покинули его, пришлось опереться о стену, чтобы не упасть на глазах посетителей. Под полуопущенными веками мелькали фрагменты видений: туманная фигура, обретающая на глазах плоть, погоня, стук крови в висках, азарт преследования, взметнувшийся прямо перед лицом поток нитей, от которых он попытался уклониться, но их было слишком много, и они оказались чересчур близко.… Вот он лежит на полу и пытается поймать ртом хоть глоток воздуха, но не получается, а тот, другой, стоит рядом и презрительно смотрит на распластанную у ног фигуру… Огонь, полыхающий в синих глазах и шепот, больше похожий на шипение: «Ничего этого никогда не было».

– Простите, – тихо сказал Марк.

Призрак Оперы глубоко вздохнул и выпрямился.

– Остаюсь при своём мнении: от магов одни неприятности. Возможно, не от всех, но от большинства. Так о чем вы хотели спросить?

Ференц улыбнулся и вытащил из внутреннего кармана блокнот и магическое перо. «Ломани мне этого не простит, – подумал он, – мало того, что поехал в Оперу с профессором, так еще и лично задержал и допросил Призрака Оперы».

Закончив записывать показания, Малло протянул бумагу допрашиваемому. Призрак внимательно прочитал, взял у Ференца перо и дописал в конце: «С моих слов записано верно». И размашисто расписался: «П. О.»

– Я попросил бы вас заглянуть к нам в Управление, – задумчиво сказал Ференц, – чтобы вы подписали окончательный вариант вашего свидетельства, который подошьют к делу

– Ничего не могу обещать, – развел руками Призрак Оперы. – Сами понимаете, как будет смотреться мой визит. Но я могу попросить моего друга, господина Конти.

– Кстати, господин Призрак, – заметил эксперт, – вы герой. Лишь благодаря вам покушение на жизнь его величества не увенчалось успехом. Я непременно упомяну об этом в рапорте, и не удивляйтесь, если вас наградят орденом.

– Оставьте его в гримуборной возле выхода, – ухмыльнулся окончательно пришедший в себя Призрак. – Только сначала предупредите. Можете приколоть записку на доску объявлений, а то по моему театру бродят посторонние. Еще стащат.

…Когда Марк и Ференц усаживались в экипаж, молодой маг не выдержал и задал давно беспокоивший его вопрос:

– Не понимаю, почему де Вилье спас его величество и его высочество от падения люстры? Разве не их гибели он добивался?

– Есть некоторые неучтенные факторы. – Голос профессора звучал устало – давал себя знать взлом заклинаний в Опере. Если бы не случайный Ритуал, отдача могла бы быть куда сильнее, чем просто усталость. – Для Деяния маг должен устранить Защитника собственноручно. Гибель в результате несчастного случая свела бы на нет все его усилия. Поэтому, как я подозреваю, Виктор начал импровизировать. В этом он всегда был хорош. Стал в глазах короля героем, получил возможность подобраться к нему поближе. Чтобы в следующий раз ударить наверняка.

Глава 17

Сантреме – Эдина

Зиновий Николаки редко мог позволить себе такую роскошь, как сомнения и колебания. Его подчиненные ежедневно рисковали жизнью и были готовы отдать ее, если потребуется. Генерал же должен был решать, когда это потребуется.

Опасность для Ольтена должна быть устранена, Виктор де Вилье должен умереть. Аналитики Службы разработали пять вариантов устранения преступника, но они не представляли себе истинных масштабов возможностей мага. Николаки предпочитал тихие и незаметные, «хирургические», как иногда выражались, операции. Но яд волшебник распознал на расстоянии, а несколько специалистов экстра-класса погибли, не сумев приблизиться к Виктору и на несколько шагов. Тот сжег их в коридоре «Регента», а потом с невозмутимым видом позвал горничную, чтобы та смела «пепел непонятного происхождения» с ковров лучшей гостиницы Ранконы. После этого де Вилье уехал – естественно, в сопровождении «хвоста».

Генерал не любил сослагательного наклонения. Выводы он делал, сообразуясь с фактами, а не умозрительно. Поэтому долго раздумывать над причинами, побудившими господина де Вилье сорваться с места в такой вояж по стране, Николаки не стал. Он отдал приказ взять де Вилье – живым или мертвым (мертвым предпочтительнее) на пути из Сантреме в Ранкону.

Разумеется, не случись спустя несколько суток всего того, что случилось, экспертная группа нанесла бы на карту все нужные точки, кто-нибудь догадался бы сравнить полученную картину с той, что нарисовалась в Асти.… И они поняли бы, что Виктор де Вилье методично расставлял вокруг Ранконы заранее подготовленные фрагменты заклинаний, которые в решающий момент помогут ему совершить Деяние. Малло, вне всякого сомнения, рекомендовал бы разрушить «вешки», что позволило бы значительно уменьшить силу удара, а затем…

Но, как и генерал Николаки, история тоже не любит сослагательного наклонения.

* * *

Из Крамслоу Гвоздь и Деревяшка отправились в Варез, город большой, гостеприимный и богатый. Быстро сведя знакомство с местной воровской братией, они решили не менять масть и занялись тем же, чем занимались уже несколько лет – стали обчищать пассажиров-ротозеев. Садясь на поезд в Варезе, подельники сходили с награбленным в Эдине, маленьком городке у слияния Анга и Брели, где была железнодорожная развилка. В Эдине они сбывали товар и делили прибыль и возвращались обратно в Варез в товарном поезде, подсаживаясь, когда состав притормаживал перед развилкой.

В тот день у Гвоздя прихватило живот, «свой» товарный подельники пропустили, и Деревяшка, который всегда нервничал, когда планы ломались, предложил ехать вторым классом – на этот раз всякого добра взяли много, можно и шикануть. Гвоздь с тоской во взгляде согласился. Скорый из Сантреме – три вагона с королевским гербом на боках – промчался мимо станции, пронзительно сигналя. Пассажирский подъехал через две минуты.

Оставив Гвоздя в купе, Деревяшка выскользнул в коридор разжиться кипятком: говорят, если выпить кипятка, в животе перестает бурлить. В закутке проводника нашлась и кружка, и сухие галеты. Глухо стукнула дверь, послышались шаги. Пожаловал кто-то из первого класса. Проводник?

Деревяшка высунул было голову из своего укромного местечка и тут же юркнул обратно, плотно задернув шторки. Посреди коридора он увидел разодетого в пух и прах красавчика, от которого шел дым – не дым, а будто порошок какой-то мелкий сыпался, а от пальцев змеились бледные нити. «Влип, вот влип!..» – мелькнуло в голове у Деревяшки. Осторожно, чтобы чародей его не заметил, Деревяшка приоткрыл шторку. В коридоре уже стояли двое – в одинаковой одежде, похожие, как близнецы. Один вскоре вернулся в вагон первого класса, а второй, вдохнув полной грудью, прошествовал в противоположный конец коридора. Дождавшись, когда незнакомец исчезнет, Деревяшка кинулся к себе в купе, расплескивая кипяток из кружки и не замечая ожогов.

– Слушай меня, – прошипел Деревяшка, наклоняясь к самому уху Гвоздя, – уходим.

– Какого… – нахмурился подельник, но Деревяшка в ответ лишь многозначительно цыкнул и показал глазами на соседей по купе. Поезд замедлил ход перед мостом через Брель.

* * *

Поезд его высочества остановился перед стрелкой.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил Стефан у начальника охраны. На этом участке дороги около шести лет назад была установлена одна из первых в Ольтене систем механического перевода стрелок, почти устранив для поездов всякую необходимость ждать, пока их направит на нужный путь железнодорожник с ломиком. Обычно механика работала безукоризненно, но, как и прочие творения человеческих рук, пока не могла похвастаться абсолютным совершенством.

– Ничего чрезвычайного, – вежливо пояснил капитан Демонт. – Машинист получил указание остановить состав и подождать, небольшое нарушение работы при переводе стрелок. Это займет несколько минут, не более.

Стефан поморщился – неожиданный сбой показался ему дурным знаком. Покинув вагон, он сделал знак охране и, сопровождаемый только капитаном Демонтом, прошелся вдоль состава.

– Вы получили сообщение от генерала Николаки? – спросил Стефан. – Что господин Вильнёв?

– Сел в поезд до Ранконы, – коротко доложил капитан. – Да вот, ваше высочество, изволите видеть, его поезд сейчас переезжает мост.

И правда, позади, там, где рельсы сворачивали к мосту, пыхтел и свистел паровоз, таща четыре вагона. Паровоз казался игрушечным, такой яркий, ладный. На мосту, показалось Стефану, он будто замешкался, выпустил клуб дыма… И вдруг дернулся и стал заваливаться на бок… Последний вагон нелепо вильнул и сошел с рельс.

– Ваше высочество! – окликнул Стефана капитан. – В вагон! Едем!

– Надо узнать, что там, – отмахнулся принц. – Вызовите помощь! Пошлите магограмму, у вас же все с собой!

Стефан беспомощно стиснул кулаки, с ужасом наблюдая, как второй вагон охватывает пламя, а затем весь состав начинает разваливаться на куски.

– Это он! – прохрипел Стефан. – Это он устроил!

– Кто, ваше высочество?

– Вильнёв! Де Вилье! Надеюсь, он и сам сгорит там, ублюдок! Да не стойте же столбом, капитан! Делайте что-нибудь! Там кто-то мог остаться в живых!

* * *

Деревяшка пнул замешкавшегося Гвоздя в спину и сиганул за ним. Прокатившись по насыпи, он нашел покой во мху. Болели все ребра, левая рука висела как вендоррская макаронина, но они были живы. Живы… твою налево!

А потом подельники увидели, как поезд, в котором они только что ехали, разносит ко всем чертям. Оглушенный взрывом, Гвоздь отполз в кусты, а Деревяшка повалился спиной на землю и, глядя в высокое-высокое голубое небо, страшной клятвой поклялся завязать с воровством.

Глава 18

Ранкона

Железнодорожная катастрофа, поезд сошел с путей. Десятки погибших, сотни пострадавших. Причины катастрофы в настоящее время расследуются. Нечто подобное напишут в газетах. Потом, возможно, подберут подходящее объяснение, какую-нибудь неисправность. Семьям погибших принесут соболезнования, выделят энную сумму денег на ремонт железной дороги и усиление безопасности передвижения. Истинных причин не узнает никто.

Генерал Николаки откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Он лично возглавил расследование в Асти, он обратился за помощью к Марку Довиласу, который подтвердил его подозрения и опасения. Человек, называющий себя Виктором Вильнёвом, – государственный преступник и страшная угроза всей стране. Не первая в истории Ольтена.

Желание провести операцию незаметно не оправдалось. Из пятнадцати агентов выжило трое, остальные погибли при взрыве, который разметал в прах целый поезд. Сгинул в огне и Виктор де Вилье.

– Вы доставили тело? – спросил генерал.

– Тела не нашли, – покачал головой агент. – Объект находился в эпицентре взрыва, какое уж там тело…

Операцию по захвату подробно описали в рапорте, так же, как и последовавшую за операцией катастрофу. Выжить в огненном аду невозможно. Человеку – невозможно. Но человек ли князь де Вилье?

– Благодарю вас, вы свободны, – начальник Службы безопасности жестом отпустил агента, и тот с явным облегчением покинул кабинет.

Смутное беспокойство не отпускало Николаки. Мог ли Виктор остаться в живых? Не была ли катастрофа всего лишь прикрытием? Или же это опять разбушевалась профессиональная паранойя?

Стук в дверь. Секретарь с виноватым видом доложил о прибытии профессора Довиласа и Ференца Малло.

– Пригласите их.

Может, хоть Марк сумеет развеять эти невеселые думы?

– Разрешите доложить, господин генерал, – уже с порога бодро начал Малло, – посещение Оперы оказалось чрезвычайно продуктивным! Рапорт будет у вас на столе через несколько часов.

– Хорошо, – кивнул Николаки, – а пока прошу устно ознакомить меня с результатами.

Вместо Ференца заговорил, однако, Марк.

– Мы обнаружили доказательства подготовки покушения на его величество Александра, – спокойно сказал он. – Теперь у вас на руках неопровержимые улики, можете брать Виктора хоть сейчас.

– Кажется, это уже не понадобится, – задумчиво пробурчал генерал.

Довилас приподнял брови.

– То есть?

– Де Вилье мертв. Погиб в железнодорожной катастрофе.

– Вот как? – разочарованно протянул Малло.

– Именно так, – сурово сказал шеф. – Надеюсь, что он не воскреснет из мертвых. Такая возможность ведь исключена, не правда ли?

Марк понял, что вопрос адресован ему.

– Мертвые не воскресают, господин генерал, – ответил он. – Виктор – очень сильный маг, но он не бог и не демон. Он человек. Пуля в сердце его убьет, хотя попасть будет сложно. Но если это удалось – а, как я понимаю, это так – он погиб. И не могу сказать, что испытываю грусть по этому поводу.

Зиновий хмыкнул в усы. Такой ответ, пожалуй, удовлетворил бы его в девяноста девяти случаях из ста. Если бы только еще и тело Виктора де Вилье представили. Но, возможно, не стоит желать уж слишком многого?

Их прервала мелодичная трель магоприемника. Вспыхнувший на нем рубиновый огонек указывал, что полученное срочное сообщение – из королевского дворца. Однако, вместо Богдуся, перед Николаки возник четкий образ его величества.

– Господин Николаки, буду весьма признателен, если вы с профессором Довиласом окажете честь отобедать сегодня с нами. Маэстро Ланотте пообещал сотворить нечто волшебное, что, как я надеюсь, придется по вкусу нашему гостю из Ипсвика. Ожидаем вас в два часа дня.

Вежливая улыбка короля Александра – и створки приемника сомкнулись. Генерал смотрел на прибор слегка уязвлено: о прибытии Довиласа он его величеству не докладывал.

– Ну что ж, – вздохнул он. – Марк, вы голодны?

– Пожалуй, да, – кивнул тот.

– В таком случае, нам представляется возможность ознакомиться с шедеврами королевской кухни. Правда, должен вас предупредить, его величество ужасно любознателен.

Марк улыбнулся.

– Идемте, профессор. – Николаки вышел из-за стола. – Договорим по пути.

* * *

«Алекс, я предатель». Нет, не так. «Алекс, я болван. И предатель». Уже ближе к истине. А если так? «Алекс, я идиот…»

Его высочество нетерпеливо постукивал каблуком по полу кареты, что неслась по проспекту, грозя обставить конный эскорт.

Отмахнувшись от салютующих у входной двери гвардейцев, принц взлетел по ступенькам, на ходу скидывая легкое пальто и швыряя за спину перчатки и шляпу.

– Ваше величество! – закричал он, отпугивая своим видом камердинеров и визитеров. – Александр!

Богдусь вынырнул из неприметной боковой двери прямо перед носом Стефана, заставив слегка притормозить, и с коротким поклоном указал принцу направление. Тот жестом поблагодарил вездесущего секретаря и, промчавшись по коридору, так рванул на себя дверь библиотеки, что едва не вырвал «с мясом» бронзовую ручку.

Александр стоял у окна, выходившего на газон. Зеленую площадку украшали беломраморные фигуры нимф в томных позах и обрамляли фигурно подстриженные кусты. Усердная работа садовников наводила скуку и будила желание все перекопать и насадить ромашек и резеды. По крайней мере, сейчас его величество всем своим видом демонстрировал тотальное несовпадение вкусов с ландшафтным дизайнером, как на вендоррский манер стали называть эту разновидность садовников.

– И тебе здравствуй, Стефан, – сказал король.

– Брат, я последняя скотина, – выпалил принц, закрывая за собой дверь и прислоняясь к ней спиной. – Пришел с повинной. Пока не поздно.

– Вот это новости, – нахмурился Александр. – Николаки со своей паранойей, маги ненормальные… теперь ты?

– Я – нормальный, – обиделся Стефан и добавил: – Только дурак и предатель.

– С ума сойти, – вздохнул король. – Ты вообще откуда?

Он сел в кресло, подперев голову рукой. Стефан остался возле двери.

– Из Сантреме – прямиком сюда. Поел что-то в поезде. Отстань ты с обедом! Слушай, что я говорю!

– О, я слушаю, слушаю, – усмехнулся Александр. – Ты говоришь, что ты дурак, правда, признаков этого я в тебе не замечаю. И что предатель. Вот с этого момента поподробнее, пожалуйста. Ты за моей спиной продал Майн Вендорре?

– Хуже, – вздохнул Стефан и сел в кресло напротив брата. – Я хотел тебя отравить.

– Прелесть какая, – хмыкнул Александр.

Сбитый с толку, Стефан замолчал, потирая висок и подбирая нужные слова.

– Я слушаю, слушаю, – грустно сказал Алекс. – Пожалуй, я даже подозревал что-то такое. Только верить не хотел.

– Так получилось. Не буду оправдываться. Я уже рассказал все твоему генералу. Ты бы и не узнал ничего. И никто бы не узнал. Если бы не… – Стефан снова умолк, кусая губы. Алекс, нахмурившись, смотрел на брата. – Меня поймал за руку Вильнёв.

– Ясно, – коротко кивнул король.

– Это было какое-то помрачение рассудка. – Стефан опустил голову. Посмотреть в глаза Александру он не мог, даже если бы захотел. – Я паскудно поступил, признаю. Делай со мной все, что… что король сочтет нужным сделать. Но сейчас самое главное не это. Наш Инкогнито хочет тебя убить. Ему нужен Ольтен, а ты его Защитник. Он сам признался мне в Сантреме, и еще раньше говорил… Люстра в Опере – это цветочки. Он разворотил целый поезд, я сам видел, чуть с ума не сошел, ошметки летели по все стороны…

Король встал и отошел к окну.

– Не каждый день родные братья сообщают такие… убийственные новости… – От его слов повеяло ледяным холодом. – Через десять минут у меня встреча с генералом Николаки и профессором практической магии Марком Довиласом, – обернулся он к принцу после нескольких мгновений тягостного молчания. – За обедом. Ты будешь присутствовать. Идем, и будь добр – улыбайся при гостях.

Не глядя больше на Стефана, Александр вышел из библиотеки. Младший брат, понурившись, последовал за ним.

* * *

Копыта мерно отбивали ритм по мостовой. Пассажиры любовались Ранконой. Точнее, любовался в основном Марк Довилас, давно не бывавший в столице. Впрочем, он и в былые годы редко наведывался на Латобреге – в отличие от студентов, у него всегда хватало других забот. Может, с неожиданной грустью подумал он, все это было неправильно. Он ни разу не пожалел ни об одном из своих решений, но последние пять лет осень неизменно наводила на него хандру. Впрочем, признаваться, что он скучает по великовозрастным оболтусам, протирающим штаны в лекционных аудиториях, профессор не желал даже самому себе.

Прощаясь с ним накануне в университете, Джеймс Кэрью недвусмысленно дал понять: если многоуважаемый Марк Довилас пожелает возобновить преподавательскую карьеру, его примут с распростертыми объятиями. Марк еще и сам не знал, хочет ли он этого. Но в любом случае на кафедре практической магии будет веселее, чем в огороде, где он уже третий год безуспешно пытался найти магическую управу на мерзких полосатых жуков. Заморские вредители, большие любители картофеля, мгновенно приспосабливались к любым заклинаниям. Надеюсь, вдруг подумал Марк, Хавьеру с его коллегами удастся опробовать установку. Нужно будет отправить им весточку…

– Как вы думаете, господин Довилас, Виктор действительно мертв? – вдруг подал голос генерал.

– Мне сложно судить, меня там не было, – пожал плечами волшебник. – Правда, в случае гибели мага такого уровня обычно происходит мощный выброс энергии. Я подобного не почувствовал… Хотя в тот момент я был в Опере, это вообще место особенное, а я еще и работал над заклятиями одиннадцатого уровня, пришлось поднимать экраны…

– Наши маги тоже не засекли ничего подобного. – Паранойя разыгрывалась с новой силой. – Если – подчеркиваю – если Виктор каким-то образом остался жив, он будет продолжать свои попытки?

Марк скрестил руки на груди и задумчиво склонил голову.

– Он всегда отличался редким упорством, – сказал он, наконец. – От своего никогда не отступался. Кстати, я вычислил наиболее подходящий момент для осуществления Деяния. Идеальный вариант – Латобреге.

– До праздника осталось два дня, – согласно кивнул генерал. – Я уже отправил людей изучить место предполагаемой гибели Виктора де Вилье.

Карета уже свернула во внутренний дворик у дворца, как вдруг резкий пронзительный свист ударил по ушам ездоков, отдаваясь ноющей зубной болью.

–– Дьявол! – простонал профессор. – Он все же переиграл нас!

Резкий взмах рукой – и стало видно, как горящая зеленью полоса, расколов надвое небо, стремительно несется к окнам дворца. Марк рванул дверцу кареты и выпрыгнул на ходу, мысленно поблагодарив Исайю Томаза – сейчас хромота была бы весьма некстати.

В несколько прыжков он преодолел расстояние до дверей и понесся вверх по ступеням. Охранники попытались преградить ему путь, но их впечатало в стенку – времени на предъявление документов и объяснение цели визита у мага не было. Следом, проклиная возраст и безнадежно отставая, бежал генерал. Поравнявшись с охранниками, он рыком «успокоил» их и отдал распоряжения.

Но когда зеленая полоса достигла дворца, Николаки понял, что охрана не успеет.

Глава 19

Ранкона

За несколько минут до удара Ференц сидел в кафе при Управлении и рисовал вокруг формулы виньетку из розочек. Столбики аккуратно выписанных цифр в верхней половине листа уже были обведены рамочками и кружочками, набросанный ниже схематичный план Оперы с реперными точками украшали солнышко и облачка. Ференц бросил взгляд на часы – до назначенной на два тридцать встречи с экспертной группой оставалось еще сорок минут.

– Не грустите, Малло, – сказал генерал Николаки, уводя профессора Довиласа с собой, – еще парочка дел государственной важности – и вас тоже начнут приглашать на обед к его величеству.

– Попробуйте вчерне набросать условия возникновения Защитника, – предложил на прощание Марк. – Недурная тема для диссертации.

Ференц согласно покивал, но дальше примитивных граничных условий дело не пошло. Мысли его вновь и вновь возвращались к господину Инкогнито.

Виктор вызывал у Ференца чувство, граничащее с восхищением. Надо очень тонко чувствовать магию, чтобы добиться такой виртуозности! И вместе с тем насколько беспринципным негодяем надо быть, чтобы в угоду собственным страстям растоптать целое поместье. Ференц попытался представить себе, смог бы он ради возвышенной идеи пожертвовать человеческой жизнью. Своей – да, но не чужими. Или же он просто не в состоянии вообразить идею, которая стоит чьей-то жизни? А каково генералу Николаки, которому приходится приносить подобные жертвы? Ференц попробовал поставить себя на место шефа, и его передернуло. Нет уж, сказал он себе, ни за что.

Из раздумий эксперта вывел Алекс Ломани. Он бесцеремонно хлопнул товарищу по плечу, сел рядом и громогласно попросил принести кофе.

– Куда ты дел профессора? Я рассчитывал, что он вернется из Оперы живым и невредимым.

– Наш профессор необычайно популярный человек, – усмехнулся Ференц. – Король пригласил его на обед.

– Ого! – восхищенно присвистнул Алекс. – Нам с тобой такое и не снилось.

– Угу. А ты слышал новости? Наш Инкогнито окончил свои земные дни.

Алекс, потянувшийся за чашкой, которую поставил перед ним официант, замер с протянутой рукой.

– Не может быть! – недоверчиво воскликнул он. – Кто посмел нас обойти? Я так хотел участвовать в его поимке!

Малло поморщился.

– Мы с профессором вернулись из Оперы, и генерал…

Он не договорил, прислушиваясь. Вибрация была слабая, но, тем не менее, различимая.

– Фонит, – сказал Ломани, – трудно сосредоточиться.

– У меня очень нехорошее предчувствие, – сказал Ференц, и словно в ответ на его слова в кафе задребезжали стекла и стаканы. Воздух стал плотным и сухим, вокруг все словно замерло. И в наступившей тишине отчетливо прозвучало громкое и зловещее «Бом-м-м!»

Ференц, а за ним и Алекс выскочили на улицу, пытаясь определить, в какой стороне сработал источник магической силы. Немногочисленные прохожие, ничего не заметившие, неодобрительно косились на двух взъерошенных молодых людей.

– Черт меня побери с потрохами… – сипло выдохнул Ломани, указывая направо. – Квартала три отсюда!

Пространство над домами в той стороне исказилось, словно на небо навели увеличительное стекло.

– Сукин сын! – Ференц схватился за голову.

Извозчик на полном скаку осадил лошадь перед кафе. Из экипажа высунулась опрокинутая физиономия Николаса.

– Скорее, – воскликнул он, срывающимся от волнения голосом. – Только что получили сообщение – наш клиент воскрес из мертвых и объявился прямо посреди «Регента». Где Довилас?

– У короля, – ответил Малло, запрыгивая в карету, и крикнул вознице. – Гони! В «Регент»!

* * *

Александр следил, как накрывают обеденный стол в Овальном зале так пристально, словно ничто в мире не могло сравниться по важности с этим делом. На брата, подпирающего стенку за его спиной, король так и не взглянул. Вечная проблема в королевских семьях, размышлял он: живут люди, любят друг друга, рожают сыновей – принцев, но лишь один из них может стать королем….

– Алекс, – вдруг окликнул его Стефан.

Его величество не удостоил брата ответом.

– Алекс, – голос брата стал настойчивее. – Что-то происходит. Ты разве ничего не чувствуешь?

– Чувствую, – процедил сквозь зубы тот. – Жгучее желание тебя удавить. Ты это имеешь в виду?

– Нет, – не обращая внимания на его тон, ответил Стефан. – Опасность. Что-то приближается…

– Я не в настроении выслушивать твои фантазии, – отрезал Александр. – Так что будь добр, заткнись.

Сверкнувшая за окном изумрудно-зеленая вспышка ослепила обоих, но Стефан успел разглядеть нечто вроде огненного змея с узкой хищной головой и острыми зубами, несущегося – он был уверен в этом – на Алекса. Не говоря ни слова, он рванул брата за плечо, отбрасывая назад и вставая между ним и магией.

Король, сощурившись и прикрыв глаза ладонью, увидел, как зеленый луч входит в грудь принцу, и тот замирает, глядя в пространство широко раскрытыми глазами, а потом начинает оседать на пол.

– Стефан! – Александр подхватил брата под руки, не давая упасть и с ужасом глядя, как из ноздрей того текут тонкие струйки крови. – Стефан! Дьявол бы тебя побрал! Врача! Быстро врача! – рявкнул он. – Выполнять!

Грохот, звон бьющейся посуды, крики прислуги отозвались далеким эхом.

Король успел оттащить истекающего кровью брата в сторону и усадил в кресло, когда плечо его пронзила острая боль. Скосив глаза, он увидел, как в руку, чуть выше локтя, вонзает зубы соткавшаяся из прозрачного огня змея. Пульсирующая боль быстро распространялась по всему телу, а магическая гадина тем временем темнела, словно… насыщаясь? Ну уж нет! Александр схватил ее, с омерзением ощущая под пальцами скользкую чешую, оторвал от себя и с силой сдавил. Вторая змея впилась ему в ногу выше колена. Ее он тоже сорвал, растоптал и… пропустил удар новой огненной стрелы.

Больно, как ни странно, не было. Только все тело охватила слабость и мелкая дрожь. На пол с руки упала темно-красная капля, потом вторая. Александр отстраненно коснулся жидкости пальцем: это была его кровь. Противно заныло сердце… Он все еще держался на ногах, хоть и с трудом, но силы уходили – по темно-красной эфирной нити, что протянулась от его груди куда-то далеко, за пределы дворца…

Двери снесло с петель, и в Овальный зал ворвался незнакомый Александру высокий светловолосый мужчина.

* * *

– Схему этажей, – на ходу бросил Малло полноватому усачу в капитанских погонах и поспешил к лестнице. Тот, весьма и весьма скептически относившийся к штатским вообще и к магам в частности, от вопиющей наглости и такого же нарушения субординации застыл истуканом. – У меня с собой, – сказал Николас, подсовывая Ференцу под локоть потертый на сгибах листок с весьма художественно исполненным поэтажным планом «Регента».

На предпоследней ступеньке Малло остановился, перевел дух и проявил «паутинку».

– Алекс, страхуешь, – сказал он, стаскивая пиджак и ослабляя узел галстука. – Ник, бери двоих, бегом к пожарной лестнице, Каспер, с тобой пятеро, рассредоточьтесь по нижнему этажу, вот тут и тут, – маг показал на схеме.

– Как бы резонанс не вызвать, – поморщился Алекс.

– Главное – добраться до этого мерзавца, – отмахнулся Ферену. – Сударь, – окликнул он крайне возмущенного усатого капитана, который, шумно дыша, с трудом поднялся к ним, – соберите всех, кто у вас дежурит, пошлите за подмогой. Придется стрелять на поражение.

– По какому праву вы тут распоряжаетесь?! – вспыхнул капитан.

– По такому, по такому, – ответил почти нежно Каспер, увлекая военного за собой.

Ференц даже не обернулся. Встав на одно колено перед контуром защиты, выставленной Виктором де Вилье, он вызвал фиолетовую сеть – черновик взлома. Осторожно, чтобы не нарушить раньше времени структуру, он сосредоточился на промежуточном узле ближе к правому краю «паутинки» – уязвимой точке, которую подсказал Карл Джарвис. Очень медленно он потянул за тончайшую нить – ни в коем случае нельзя было дать ей оборваться. Ему показалось, что время застыло, и каждое движение тянется не менее часа.

На самом деле, Ференц взламывал защитный контур с такой скоростью, что стоявший за его спиной Алекс Ломани едва успевал подправлять провисающие нити.

По коридору прошла горничная в высокой белой наколке, и болтающиеся по краям контура белесые нити потянулись к ней, как щупальца хищного цветка. Девушка истерически завизжала и бросилась мимо магов вниз по лестнице. Пожилая пара, поднимавшаяся ей навстречу, поспешила убраться к себе на этаж.

– Держим… – сквозь зубы пробормотал Ференц. – Еще… еще! Алекс, сбегай к Касперу, пусть закрепят потолочные балки.

Ломани через две ступеньки понесся вниз. Малло дождался, пока стихнут его шаги, и засунул пальцы в самый центр паутинки, нашаривая там что-то невидимое, укрывшееся от проявления, пульсирующее и, кажется, к тому же еще и визжащее.

Нет, это просто завизжала еще одна горничная, а пульсирующая черная клякса сопротивлялась молча, намертво закрепившись в центре заклинания.

Стало трудно дышать, тяжелый сухой воздух драл легкие, по стенам кое-где треснула штукатурка. Какой это уровень?

Он стиснул зубы и принялся вычищать пространство вокруг черной кляксы, отодвигая почти невидимые связи. Наконец, отделив черную кляксу, он вцепился в нее и потянул. Та подалась неожиданно легко, потянув за собой ошметки паутины. Оставшиеся нити истончились, полыхнули рыжим и пропали. Этаж был открыт для магов.

«Спасибо, дядя Карл».

Ференц оперся о стену и крепко зажмурился, чтобы переждать накрывшую его волну тупой боли.

Алекс вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как начальник группы, растопырив пальцы, с которых капают на пол тяжелые серые капли, идет по коридору к номеру господина Инкогнито.

– Вы что делаете?! – тонким от переполнявших его эмоций голосом воскликнул невесть откуда взявшийся господин Лаваль и ухватил Алекса за рукав как раз в тот момент, когда тот решительно направился за Ференцем. – В подвале взорвался паровой котел! Канализационные трубы еле живы!..

– Трубы мы не трогали, – поспешил отказаться Ломани. – Мы только стены. Чуть-чуть.

– Вы с ума сошли! У меня постояльцы! Уважаемые люди!

– А у нас конец света, – отрезал Алекс и решительно стряхнул со своей руки руку управляющего.

Тот задохнулся от возмущения, но догонять мага не стал. Не теряя времени, господин Лаваль поспешил успокаивать гостей отеля. Фразу «Ничего страшного, просто ремонт», произнесенную сегодня не менее двадцати раз, он уже тихо ненавидел.

Перед дверью номера Ференц и Алекс остановились. Там творилось что-то очень страшное: по стене и потолку змеились трещины, и даже без проявления были видны белесые, толстые, как мучные черви, щупальца магической энергии, подпитываемой из какого-то очень мощного источника.

– Если на двоих распределить… – предложил Алекс с сомнением в голосе.

– Тю! – отмахнулся Ференц. – Сомнет и не поперхнется.

– Но делать-то что-то нужно! – зло сказал Алекс.

Ференц сжал кулаки.

– Помнишь, как на четвертом курсе? Я вперед, ты прикрываешь. На счет «три». Раз, два…

Малло не зря считался лучшим магом в Службе безопасности. Помимо силы и знаний он обладал тем, чего так часто не хватало подчиненным – умением импровизировать.

– Три!

Пальцы правой руки резко распрямились – дверь «Королевского» люкса сорвалась с петель и отлетела далеко в сторону. В номере бушевал огненный смерч чудовищной чистой энергии, окружавший высокую темную фигуру. И Ференц ударил второй раз, вложив туда всю свою силу. Ломани же, как когда-то в студенческие годы, прикрыл друга щитом, одновременно нанося собственный удар.

На мгновение экспертам показалось, что все их усилия тщетны. Но через секунду что-то изменилось в ровном свистящем звуке смерча. Тон? Чуть поблекли краски окружающего их буйства?

Де Вилье повернулся к незваным гостям. Черты его лица искажались энергетическим потоком вихря, делая красавца князя больше похожим на демона. Он вскинул левую руку, выпуская на волю сонм сверкающих нитей. Ференц узнал визуализацию одного из самых страшных заклятий. Кажется, все, – мелькнуло в мыслях…

«Щелк!»

Сухой звук, как от удара хлыстом, потом жуткая тишина – и огненный смерч опадает на пол, рассыпаясь мириадами искр.

– Что это? – шепнул Алекс, с лихорадочной быстротой выстраивая очередное заклинание.

– Кажется, кто-то прервал заклятье, – не веря самому себе, пробормотал Ференц.

– Вы правы, господа, – звучный голос Вильнёва дрожал от ярости. – Боюсь только, что вам это мало поможет.

С его пальцев сорвалась волна пламени.

* * *

Помутившимся от боли взором Александр увидел, как неожиданный посетитель бежит к окну.

Удар ребром ладони по воздуху – четкий и уверенный, – и боль в области сердца ослабевает, а потом и исчезает совсем. Язычки пламени срываются с кончиков пальцев незнакомца и на глазах застывают, изгибаются хищными когтями – и он легко перехватывает ими темно-красную нить. Она извивается как живая и пытается выскользнуть, но незнакомец держит крепко. Затем следует единственный взмах, удар «когтями», рывок, нить рвется, и на пол стекают тяжелые капли, похожие на ртуть. И король внезапно ощущает в себе силы подойти к брату – только осторожно, опираясь о стенку.

Он поворачивается к двери – и видит запыхавшегося и красного генерала Николаки.

– Ваше величество! – вздыхает тот, но Александр только неопределенно отмахивается. За спиной генерала маячат силуэты охранников, вперед проталкивается главный медик, и на его лице написан ужас пополам с растерянностью: он явно не понимает, к кому первому бросаться...

– Займитесь моим братом! – приказал его величество. Каждый шаг по-прежнему давался ему с трудом, но в голосе уже слышались привычные властные нотки.

Доктор Ингер кивнул и засуетился возле Стефана. Король сделал шаг в сторону, покачнулся, но его подхватил спаситель, не давая упасть.

– Не торопитесь, ваше величество, – произнес он, поддерживая Александра под локоть и помогая добраться до кресла. Пальцы волшебника заметались в воздухе, сплетая сложный узор – и король почувствовал себя намного лучше.

Незнакомец отошел от него и направился к Стефану, мягко отстранив врача. Снова непонятные мелкие движения пальцев – и брат открыл глаза. Маг выпрямился и потер виски.

– Кажется, бог миловал, – произнес генерал Николаки, жестами отдавая приказы охранникам и нескольким аккуратным господам в штатском, словно из ниоткуда возникшим в Овальном зале.

– Повезло, – согласился светловолосый. – Использована классическая схема: первый удар по цели сбивает, второй добивает. Но удары поразили разные цели. Прицел сместился… – Он посмотрел на Александра, перевел взгляд на Стефана и недоверчиво покачал головой.

– О чем вы, Довилас?

Довилас? Тот самый профессор Марк Довилас? Александр вскинул бровь, адресуя вместе с этим генералу многозначительный взгляд, под которым контрразведчик… смутился?

– Ваше величество, – начал было Николаки, – позвольте представить вам…

Марк жестом прервал его и замер, прислушиваясь к чему-то.

– Прошу великодушно простить, ваше величество, – сказал он. – На это нет времени. Необходимо добраться до Виктора.

* * *

«Кому нужна магия, если есть пушки?» – сказал когда-то один из ольтенских монархов. К его словам прислушались. И в самом деле, кому? Оружие не страдает от магических отдач, стрелкам не нужно быть волшебниками. А настоящие маги-воины остались разве что в сказаниях.

Конечно, студенты магического факультета никак не могли проигнорировать юношескую забаву – дуэли – и регулярно ставили друг другу синяки, расквашивали носы, а в особо тяжелых случаях и ломали конечности при помощи магии. Однако на вопрос «Какое именно заклятье ты используешь?» дуэлянты, скорее всего, непонимающе пожали бы плечами: магия заменяла им кулаки, ею они били и блокировали, но конструкции, которыми в эпоху войн Сибелиуса волшебники стирали с порошок целые армии, давно ушли в прошлое. Мало у кого из современных магов хватило бы сил на составление и использование подобного заклятья, и уж точно не нашлось бы безумца, готового добровольно вынести его отдачу.

Боевые маги как военное подразделение Министерством обороны упразднены не были, но из элитной ударной силы они постепенно превратились в украшение парадов. Однако генерал Николаки еще двадцать лет назад, после приснопамятного случая с черным сапом, уяснил сам и объяснил другим, как важно, чтобы маг был хорошо тренирован и умел не только мыть колбы, но и при случае показать врагу, кто в доме хозяин. Ференц Малло, как и остальные члены экспертной группы, в обязательном порядке посещал занятия по боевой магии. Несколько раз им довелось присутствовать на тренировках оперативной группы. Особенно впечатлился Каспер и некоторое время даже подумывал, не сменить ли ему род занятий. Ференц усмехнулся и в два счета доказал приятелю, что место преступления гораздо интереснее банальной драки.

…Огненный поток промчался рядом, едва-едва не коснувшись щеки эксперта, в нос ударил неприятный запах паленого волоса.

– Интересно, кто мне потом оплатит посещение парикмахерской? – пробормотал Алекс Ломани. – Вот гад! Получай! – Заклятье сорвалось с кончиков пальцев, прожгло дырку в обитой парчой спинке стула и чиркнуло по рукаву Виктора де Вилье.

– Неплохо, – усмехнулся тот, стряхивая с дорогой ткани сажу. – Оказывается, в университете еще чему-то учат…

Его ответный удар сокрушил защиту обоих молодых магов, отбросил одного на пол, второго на пуф, и лишь выстроенный Алексом Ломани в полете «щит» смягчил падение. Алекс был лучшим по защитным чарам среди практикующих магов.

Ференц увернулся от следующего удара, откатился в сторону. К этому времени на этаж добралась вся его группа, следом спешили вызванные в гостиницу оперативники.

Потоки неконтролируемой бешеной энергии носились по рушащимся коридорам гостиницы, сам воздух, казалось, закипал, магические нити секли некогда роскошную отделку и резные панели, портьеры давно превратились в обгоревшие лохмотья, кое-где чудом державшиеся на перекосившихся карнизах, во всем здании не осталось ни одного целого окна.

Внизу городская полиция и пожарные эвакуировали постояльцев гостиницы. К театру боевых действий подтягивались военные. Район оцепили, журналистов, налетевших, словно стервятники, вежливо, но непреклонно гнали прочь. «Пятнадцать магов справятся с одним в любом случае», – сказал генерал Николаки. Вряд ли он повторил бы это теперь. В гостинице их было раза в три больше, и все, что удавалось, – лишь немного задержать Виктора. Выстрелы из огнестрельного оружия не достигали цели, пули попадали куда угодно, только не в де Вилье. Магия оказалась немногим действеннее.

Удержать Виктора еще на один шаг. На два. На минуту. Продержаться. Больше ни о чем не думалось. На отдачу уже давно никто не обращал внимания, боль сделалась просто еще одной постоянной этого мира. Де Вилье медленно, но непреклонно теснил магов, и они так же медленно отступали – на шаг, на несколько шагов.

…Ференцу, Алексу и нескольким боевым магам удалось под прикрытием десятка полицейских и ценой их жизни забаррикадировать двери в центральный холл. Это дало возможность остальным магам отдышаться. Лишние секунды в этой битве были бесценной роскошью.

– Что будем делать?

Николас Кастель вытер лицо рукавом. Рукав был немногим чище, и эксперт лишь размазал сажу по щекам.

– Держаться, сколько сможем, – с трудом переводя дух, ответил Ференц. – Пока не подойдет подкрепление.

– Подкрепление? – Каспер посмотрел на начальника, как на сумасшедшего. – Оно уже здесь, разве не так? У нас нет шансов!

– Шанс есть всегда. – Ломани прислонился к стенке, ноги его уже не держали. – Кто-то же прервал тот кошмар, который творился наверху. Вас там не было, а мы с Ференцем видели.

– Слабая надежда, – хмыкнул Клатц. – Ну да все равно. На всякий случай скажу: я был рад работать с вами.

– Взаимно, – кивнул Малло, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к дверям, от которых во все стороны летели щепки и ошметки сдерживающих заклинаний. – Ну что, коллеги, спасаем мир?

Глава 20

Ранкона

Экипаж несся по улицам Ранконы с такой скоростью, словно его возница замахнулся на титул чемпиона по гонкам на каретах. Во всяком случае, конкуренцию ему вряд ли составил бы даже знаменитый Шарль Магнум, семикратный чемпион и живая легенда. Просто чемпиону никогда не приходилось исполнять поручений главы Службы безопасности и его величества Александра лично. Да и седоков таких ему возить не приходилось.

Направляясь в карете к «Регенту», Марк Довилас не прекращал колдовать: огненные росчерки вспыхивали и гасли в воздухе перед его глазами, губы беззвучно шевелились, под напряженными пальцами посверкивали искры. Пытаясь поднять с земли тяжелый груз, неподготовленный человек надорвется; такая же перспектива приветливо улыбается при попытке совладать с силой, намного превышающей твой обычный уровень. Но вот если посвятить определенное время тренировкам и взяться за груз правильно… Фигурально выражаясь.

Виктор взял силу из Асти. Профессор практической магии Марк Довилас обойдется собственными возможностями. Нужно только правильно организовать процесс.

Колдовать так интенсивно ему не приходилось уже много лет. Вряд ли кто из современных магов пошел бы на подобное безумие. Пожалуй, еще два дня назад он и сам не решился бы: ему были известны собственные пределы. Он же не Виктор де Вилье, чтобы переводить отдачу на окружающих.

Сердце Марка сжалось при мысли об Эдвине Дюпри, оставшейся в университете. Он приложил все усилия, чтобы как можно надежнее ее защитить, но опасность все равно велика. Как только все кончится, он первым делом деактивирует канал. Однако кто знает, хватило бы ему сил остановить Деяние, если бы не Ритуал?

Марк сунул руку во внутренний карман пиджака и нащупал прохладную гладкую поверхность кристалла. Эту прозрачную призму, красиво преломляющую солнечные лучи, вручил ему перед отъездом Хавьер Герингас. «Запомни, – сказал он, – ты должен быть не дальше, чем в десяти шагах от объекта. Активируется просто: сжимаешь поперечные грани – и все». Марк взвесил кристалл на ладони, провел большим пальцем по одной из граней. Кристалл мягко светился в полумраке кареты – старый лис Герингас успел собрать установку для перемещения. Помоги им всем бог.

Когда экипажу преградил дорогу полицейский кордон, Марк уже привычно выпрыгнул на ходу.

* * *

– Как мой брат? – спросил Александр.

Проводив Марка Довиласа, он поспешил обратно в Овальный зал, где раненый Стефан оставался под надзором десятка медиков.

– Его высочеству лучше, – сказал маэстро Ингер. – Опасности для жизни уже нет, но до полного восстановления понадобится недели две полного покоя.

Еще полчаса назад это было бы чудом. Доктор Блез Ингер пользовал королевское семейство уже лет двадцать, и годы не ослабили ни зоркости его глаз, ни точности пальцев. Когда-то он лично замазывал синяки, что ставили друг другу их малолетние высочества, теперь пришлось бороться с последствиями магической атаки. В свое время маэстро подавал большие надежды и на магическом поприще, позже стал одним из немногих в Ольтене специалистов-универсалов, одинаково успешно работавших и с магией, и с медициной.

– Спасибо, – тихо сказал король, падая в кресло. Последние несколько минут он держался на одной силе воли.

– Ваше величество, вам срочно нужно лечь. У вас в полиморфической оболочке дыра с кулак размером и еще с полдюжины мелких прорех.

Александр только отрицательно мотнул головой.

– Некогда… У меня тут террористический акт с кучей пострадавших, одним из которых является его высочество.… Скажите, – он вцепился в рукав Ингера, – со Стефаном все будет в порядке?

Врач вздохнул. Когда он примчался и увидел ранение принца Стефана, то первой его мыслью было: как сообщать его величеству о том, что его брат умирает? Такого страшного поражения полиморфической оболочки он не видел за всю свою практику. Затем в зал ворвался незнакомый маг и вернул принца с полпути на тот свет. «Дальше справитесь сами, – шепнул он на прощание, – и ни слова его величеству об истинной угрозе!»

– Все будет хорошо! – подал слабый голос Стефан. – Алекс, ты сам-то как себя чувствуешь? Врач говорит, что ты тоже ранен!

– Совершенно верно, ваше величество, – поддержал принца доктор, – и настаиваю, чтобы вы немедленно прекратили свою бурную деятельность!

– А я еще раз говорю, что у меня нет на это времени! И это всего лишь царапина!

– Ваше величество! – снова подал голос Стефан.

– Ты вообще молчи, деятель! Героически полез под магию… идиот!

– Ваше величество! – это Ингер.

– Доктор, какие моему брату нужны лекарства или процедуры?

– Кхм-кхм… – Врач озадаченно посмотрел на короля. – Только общеукрепляющее и постельный режим. К счастью, организм имеет способности к самовосстановлению.

– Тогда назначьте ему рыбьего жира побольше. – Александр, наконец, поддался уговорам и позволил врачам вцепиться в себя.

– Алекс, сейчас не Темные века! – жалобно простонал принц, с детства ненавидевший это полезное средство. – Есть же более гуманные методы наказания: штрафы, пожизненное заключение, расстрел, наконец!

– Я для тебя придумаю что-нибудь особенное, – пообещал король. – Тебе понравится.

– Спасибо!

Перепалка венценосных братьев уже изрядно поднадоела доктору Ингеру. Тяжело вздохнув, он наложил на обоих простенькое, но действенное заклятье из лечебного арсенала. Затем вытер пот со лба и почти нежно посмотрел на мирно спавших Александра и Стефана.

– Надолго это? – генерал Николаки материализовался за спиной, словно призрак.

– Минут на двадцать-тридцать. Потом магический сон перейдет в естественный. – Врач подал знак ассистентам. – В личные покои их. Темные портьеры на окна и не тревожить. Я скоро подойду.

– Надеюсь, – без выражения сказал генерал, – вы понимаете, что воздействие магическим образом на особ королевской крови подпадает под параграф девяносто четыре, подпункт семнадцать Закона о государственной измене?

– Отдавайте меня под суд, – покладисто кивнул Ингер. – Только, если можно, через пару дней, пока я их не приведу в чувство.

Николаки прыснул в усы и торжественно пожал руку врачу.

* * *

То, что дело очень плохо, Марк понял еще за квартал отсюда, но открывшееся перед ним зрелище довело бы до приступа неконтролируемой паники любого мага. Стиснув зубы, он призвал на помощь всю свою волю, чтобы не выдать охвативших чувств.

Стены гостиницы были подернуты дымкой, в которой что-то потрескивало и посверкивало, а контуры дрожали, как бывает в степи в жаркий летний день, когда раскаленный воздух превращается в неверное марево.

– Профессор? – Лу, один из следователей, которые вели дело в Асти, козырнул Марку.

– Здравствуйте, лейтенант. – Марк не отводил глаз от здания. – Вы успели провести эвакуацию?

– Да. Почти полностью. Внутри «Регента» остался только объект и…

– И?

– Пятнадцать минут назад там работало двадцать восемь боевых магов. Сколько их осталось сейчас, затрудняюсь сказать.

Довилас всмотрелся в переплетения магических потоков. Стены уже шатались: в ближайшие час-полтора гостиница превратится в груду развалин. Пока что рассыпаться, как карточный домик, ей не давали крепления, установленные, вне всякого сомнения, его бывшими студентами. Профессор машинально отметил аккуратность наложенных заклятий и совсем не кстати подумал, что на экзамене подобная работа непременно заслужила бы самый высокий балл.

– Я иду туда.

– Профессор Довилас, вы в своем уме? – вырвалось у Лу.

– Нет. Еще вопросы?

Марк вытянул вперед руку, вокруг его пальцев начало медленно разгораться легкое свечение. В ответ на его действия в окутывавшей гостиницу дымке пробежали ослепительно-белые сполохи, образовав нечто вроде светящейся сетки.

– Смотрите внимательно. Когда сетка погаснет – заходите внутрь и выносите… кого сможете. У вас будет на все минут двадцать, потом здание обрушится.

Ответа лейтенанта он уже не услышал, быстрым шагом направившись к парадному входу в «Регент».

– Скромный преподаватель идет на смертный бой с темным магом, – пробормотал он. – Какая пошлость.

Марево он преодолел без особых проблем: это оказался не защитный контур, а последствия боя внутри – как дым от пожара. Неприятно, но пройти можно. Некогда роскошный, а ныне полностью разгромленный холл отеля удостоился лишь одного взгляда профессора, от падающего с потолка куска лепнины он отмахнулся, даже не обратив особого внимания. Сейчас его занимали только люди. Живые. Которых среди этого разгрома было мало.

Алекс Ломани обнаружился под небольшим завалом, израненный и окровавленный. Рядом лежал Каспер, у него дела обстояли похуже, хотя и он был жив, а, учитывая его знаменитое упрямство, не возникало сомнений, что он будет бороться до конца. Николас Кастель скрючился в углу. Малло сидел на полу, прислонившись к стене и вытянув ноги, единственный из всех – в сознании. Марк опустился на колени рядом с бывшим студентом, бегло оценивая его состояние. Несколько переломов, сотрясение мозга, внутренние повреждения... а вот это серьезнее. И тяжелейшее поражение полиморфической оболочки. Держался Ференц только на собственных магических резервах – кажется, в этом бою ему досталось больше всех.

Впрочем, их в любом случае нужно срочно отсюда убирать. Еще полчаса – и не помогут даже лучшие хирурги и маги. Но пока не устранен главный источник магии, спасателям сюда не пробиться.

Источник не заставил себя долго ждать.

– Какая встреча!

Профессор медленно встал на ноги и обернулся. Виктор де Вилье улыбнулся ему, как улыбался бы сиятельный князь, приветствуя запоздавшего к началу бала гостя. Выдержав паузу, Виктор сделал шаг навстречу старому другу. Марк не двигался, молча рассматривая бывшего однокурсника и не без удовлетворения отмечая, что некогда шикарный костюм его порван и испачкан, а волосы находятся в далеко не художественном беспорядке. На скуле мага краснела ссадина – эксперты основательно потрепали противника.

Виктор тоже оглядел Довиласа и, судя по всему, это зрелище привело его в веселое расположение духа. Отмахнувшись от противоестественного в данных обстоятельствах желания узнать, насколько сильно он изменился в глазах бывшего друга, Марк прикидывал возможные варианты дальнейшего развития событий. Предложить Виктору классический мужской разговор, начинающийся со слов «давай выйдем»? Он с трудом сдержал абсолютно неуместный в данной обстановке смех. Нервы, нервы… Между прочим, господин профессор, на вас смотрят ваши студенты, пусть и бывшие – взгляд Ференца он ощущал спиной.

Виктор сделал шаг вперед. Марк не сдвинулся с места.

– Признаться, не ожидал…

Еще один шаг.

– Я слышал, что ты вернулся к себе в глушь и копаешься в огороде. А ты здесь. Старый противник снова спутал мне все планы.

Еще несколько шагов. Нет, еще далеко. Давай, Виктор, ближе, ближе…

– Как ни печально это признавать, я допустил погрешность в расчетах. Не сделал поправку на тебя. Ну что ж, впредь будет наука.

Нужно еще два шага, всего два!

– Знаешь, Марк, ты, наверное, удивишься, но я действительно рад тебя видеть!

Удар Виктора оказался быстрым и неожиданным. Никакой видимой подготовки, только огненная стрела сорвалась с кончиков пальцев. Марк уклонился и перехватил заклятье на лету.

– А я – нет.

Призма озарилась ровным золотистым сиянием, ослепительно-белый свет залил все вокруг. Когда перед глазами Ференца перестали плясать пятна, он увидел, что ни профессора Довиласа, ни Виктора де Вилье в зале не было.

…Светящийся контур на фасаде гостиницы мигнул и потух.

Глава 21

Ипсвик

Валентина бросила последние крошки от печенья в самую гущу птичьего столпотворения и отряхнула ладошки. Погода выдалась чудесная – не иначе, ангелы звуками своих золотых труб разогнали облака. Эдвина уговорила подругу пойти в парк – покормить голубей, понежиться на солнышке и хотя бы на полдня забыть о магах и книгах.

Ипсвикский парк одним краем упирался в городской пруд, исчерченный ажурными мостиками, а другим – прилегал к стенам университета. Когда цвели липы, парк превращался в настоящий райский уголок. Летом по озеру катались на лодках, по берегам устраивали пикники, зимой по льду (его закрепляли магически, чтобы он не провалился в самый неподходящий момент) скользили конькобежцы. Каток был любимым развлечением местной молодежи, особенно умников с физического и теоретиков с магического факультета. Посмотреть на кренделя, которые выписывали на льду студенты, собирались все жители Ипсвика от мала до велика. Особенно впечатляли рискованные прыжки в обрамлении эфирных нитей, начертанных будущими магами. Замерялись сила инерции, радиус дуги, высота прыжка, из всего этого нагромождения цифр выходили отменные курсовые работы, одна из которых даже легла в основу большого исследования. Автором ее был Алекс Ломани, а главным подопытным – его лучший друг Ференц Малло. Услышав о катке, Себастьян Брок с трудом удержал радостный возглас, но не сумел скрыть хищный блеск глаз: поклонником этой забавы он стал еще в Вендорре.

– Как ты думаешь, – с деланным равнодушием произнесла Валентина, – пока твой любезный господин Брок, как обычно, занят подготовкой к лекциям, не сходить ли нам на полигон, посмотреть, как его готовят к… ну, ты знаешь, к чему.

– Я не знаю, где он находится, – пожала плечами Эдвина.

– Я знаю! – воскликнула Валентина и резво вскочила со скамейки, вспугнув голубей, взметнувшихся у нее из-под ног серо-сизой стеной.

Эдвина вздохнула и тоже поднялась.

– Это недалеко, – деловито сообщила ей подруга, беря под руку. – Я там уже была. Какой оттуда вид открывается!

До полигона пришлось добираться экипажем, поскольку располагался он за чертой города, на пустыре, и в свободное от испытаний время использовался для выпаса скота. Несмотря на магию, а может, и благодаря этому, он весь зарос клевером.

Экипаж остановился на пригорке. Анг делал здесь излучину, и обрамленный дубовой рощей полигон плавно переходил в песчаный пляж.

Прямо посреди почти квадратного поля паслось полдюжины коров во главе с флегматичным быком. Животные обедали, обращая внимания на деловито снующих туда-сюда людей не больше, чем на муравьев. Люди платили им тем же.

Полигон был окружен невысоким земляным валом, по углам которого торчали деревянные шесты. Ничего впечатляющего, решила Эдвина. А ведь за аренду этого клочка земли администрация университета платит в казну города большие деньги!.. Зато коровы тут пасутся совершенно бесплатно. Эдвина вдруг хихикнула и спрятала лицо на плече подруги.

– Что с тобой? – спросила Валентина. Эдвина помахала рукой, мол, ничего важного, но не выдержала и рассмеялась в голос. – Да что случилось?

– Просто представила… студенты, профессора, все такие важные, колдуют… а тут коровы… они же, наверное, и… и… ох, не могу!..

Валентина нахмурилась, пытаясь уловить мысль подруги, а потом тоже рассмеялась.

– Я думаю, – сказала она, отдышавшись, – перед тем, как колдовать, они чистят местность.

Эдвина на секунду замерла, после чего захохотала еще громче.

Внизу кипела работа. Несколько преподавателей и аспирантов под руководством Максима и Закарии устанавливали по периметру полигона защиту. Студенты, каким-то образом узнавшие о возможных боевых действиях, со всем пылом молодой души рвались принять участие в работах хотя бы на подготовительном этапе. Кое-кому удалось даже упросить Хавьера Герингаса, взявшего на себя руководство «всем этим балаганом», как исключительно про себя называл происходящее профессор Кэрью. Допущенные до разработок королей улицы Симона пятикурсники с кафедры магической механики вдохновенно собирали прямо на полигоне установку для перемещения, попутно забрасывая Карла Джарвиса вопросами. Тот, насколько хватало терпения, отвечал, показывал, объяснял и в конце концов осип.

– Пойдем, посмотрим поближе? – предложила Валентина, отсмеявшись, и первая начала спускаться по тропинке к полигону. Подождав замешкавшуюся на полдороге Эдвину, она поправила шляпку и, щурясь от яркого солнца, направилась к тому краю площадки, где несколько молодых людей во главе с профессором Шомбергом и господином Джарвисом воевали с какой-то устрашающего вида металлической конструкцией.

– Дьявол его побери! – раздался над полигоном звучный голос Закарии.

И тут же в ответ на его возглас у кого-то что-то упало с глухим стуком, послышались удивленные голоса. Профессор Шомберг приказал своим студентам замолчать и принялся что-то чертить в воздухе указательным пальцем. Повинуясь его движениям, в воздухе вспыхивали и гасли какие-то символы и фигуры, а с другой стороны полигона кто-то кидал властные отрывистые приказания: «Сюда! Держи край! Еще! Еще! Быстрее!»

Валентине стало не по себе.

– А! – услышала она вдруг за спиной короткий возглас Эдвины и поспешно обернулась. Графиня прижала ладонь к губам, словно ее тошнило, и согнулась пополам.

– Винни! – испуганно воскликнула Валентина, обхватывая подругу за плечи и помогая устоять на ногах. Эдвина дрожала и судорожно пыталась вздохнуть. – Да помогите же кто-нибудь!

Их тут же окружили маги. Стало чуть менее страшно – ведь кто-то из этих людей наверняка должен знать, что делать в таких случаях. Бесцеремонно расталкивая студентов, к девушкам пробрался Герингас, властно отстранил Валентину, крикнул себе за спину: «Максим!» – и принялся стягивать с плеч Эдвины легкую накидку. Валентина бросилась помогать. Пока Герингас проделывал перед лицом графини какие-то пассы, Валентина расстегнула на Эдвине жакет и воротничок блузы.

– Ничего, – бормотал Хавьер. – Ничего…

– А вы что тут торчите? За дело! За дело! – прикрикнул на публику подошедший Максим. – Времени в обрез! Не чувствуете, что ли? Уже началось! – Он обернулся к Хавьеру. – Где Довилас?

– Надеюсь, что там, где надо, – отозвался Герингас и улыбнулся Эдвине. Та, бледная как смерть, судорожно сглатывала, не в силах произнести ни слова. – Дыши, девочка, дыши, сейчас будет легче.

– Ей больно? – шепотом спросила Валентина.

– Нет, просто тяжело дышать, – ответил Хавьер. – Это пройдет. К сожалению, мы не успели доработать Ритуал, чтобы полностью заблокировать все неприятные ощущения.

И действительно, не прошло и полминуты, как Эдвина немного оправилась: во всяком случае, она больше не была похожа на полузадушенного испуганного котенка.

– Присядьте где-нибудь, – сказал Хавьер, всматриваясь в заоблачные дали за спинами подруг.

– Пойдем, – потянул его за рукав Максим, – иначе не успеем. Если Довилас активирует установку…

– Если, – поморщился Хавьер. – Даем ему час.

– А потом?

– А потом перенастраиваем оборудование и идем в Ранкону сами.

Валентина прикусила губу, посмотрела на смертельно побледневшую Эдвину, перевела взгляд на спины уходящих магов и сложила ладошки в беззвучной молитве.

Хавьер собрал вокруг себя всех магов, с дипломом и без, раздал задания. Коров с полигона убрали между делом: животных сдуло в реку, и они очень удивились, оказавшись по брюхо в воде. Валентина, а вслед за ней и Эдвина, невольно увлеклись слаженной работой двух десятков человек. Со стороны казалось, будто они исполняют какой-то сложный ритуальный танец, то поднимая, то опуская руки, под которыми загорались и гасли эфирные нити. Минут через пять Герингас услал с полигона студентов и аспирантов, и на поле осталось лишь четверо магов с улицы Симона и три профессора.

А пару минут спустя, раздался негромкий хлопок, и прямо посреди полигона из воздуха материализовалось еще двое. Своим видом вновь прибывшие напоминали ощетинившихся котов, готовых к драке за место под солнцем.

Кто-то – то ли Закария, то ли Максим – протяжно присвистнул.

– Контур! – заорал Хавьер. – Замкнуть контур!

И семеро магов врассыпную бросились за пределы полигона, оставив Марка Довиласа и Виктора де Вилье внутри огороженного силовыми линиями правильного квадрата.

Сердце у Валентины колотилось так сильно, что она испугалась, не выскочит ли оно наружу. При всем желании она не смогла бы оторвать взгляд от выпрямившегося во весь рост мужчины – того самого, что так лихо управился с люстрой в Опере.

Виктор обернулся и оглядел окрестности, потом перевел взгляд на коров, трусивших по берегу вслед за быком, и вдруг расхохотался.

– Довилас, я, признаться, сражен наповал, – развел руками де Вилье. – Куда ты меня притащил? Это что за пасторальный пейзаж? И зрителей приволок?!

Марк поморщился, вытер ладони о брюки и замер, сгорбившись, словно от тяжелой ноши. Валентина, как загипнотизированная, смотрела только на Виктора. Эдвина же не могла оторвать глаз от человека, с которым была связана чарами – и Ритуалом.

– Здравствуйте, господа, – крикнул Виктор, отвешивая глумливый поклон наблюдавшим за ним магам. – О, да тут и дамы! Тысяча извинений за мой вид.

Эдвине показалось, что у Марка дрожат пальцы. Приглядевшись, она поняла, что так и есть – только не дрожат, а еле заметно шевелятся, и с них что-то капает.

– О, да вы маги, – почти радостно сказал Виктор, обратив наконец внимание на Закарию и Максима, вставших плечом к плечу и готовых в любую минуту вступить в схватку. За их спинами маячил Карл, чуть поодаль стоял Хавьер. – Я буду к вашим услугам, как только избавлю мир от одной особы. Или особи? А, Довилас, кто ты есть?

И, повернувшись лицом к бывшему однокурснику, Виктор поднял руку и описал ею эффектную дугу. Вокруг зазмеились энергетические вихри. И в ту же минуту Марк, застонав сквозь зубы, нанес удар. Искажающая пространство волна сорвалась с его пальцев и сбила Виктора с ног. Марк пошатнулся, отступил на шаг назад.

Де Вилье не шевелился.

– Марк, – окликнул профессора Герингас. – Ты не…

– Оставляю его генералу, – прохрипел маг. Ни на кого не глядя, он вышел за пределы защитного контура. В нескольких шагах от Эдвины Дюпри он остановился, улыбнулся куда-то в пространство, махнул в ее сторону рукой и тут же бессильно осел на землю.

К профессору подскочило с полдюжины человек – то ли помочь, то ли просто прикоснуться к герою, только что, на их глазах, победившему великого мага и преступника. Впрочем, звучное «Все в стороны, героя – в лазарет!» в исполнении Шомберга мгновенно организовало добровольных помощников. Карл Джарвис тихо переговаривался о чем-то с Максимом возле установки, Закария смотрел в небо, насвистывая себе под нос.

– Всё? – не веря самой себе, спросила Эдвина Дюпри.

– Да, графиня, всё, – ответил Хавьер Герингас. – Вы рассчитывали посмотреть масштабную магическую дуэль? Понимаю. Но на самом деле, в подобных схватках зрелищности мало. Побеждает, как правило, тот, кто сумеет крепче вцепиться в горло противнику. Возвращайтесь в университет, ваши друзья уже, наверно, вас заждались.

С этими словами он неторопливо направился в сторону поверженного де Вилье.

…Когда Виктор, парализованный заклинанием, в которое Марк Довилас вложил все свои силы, все умение и всю злость, очнулся, он увидел склонившегося над ним пожилого незнакомца.

– Извини, мальчик, – сказал Хавьер и положил одну ладонь Виктору на лоб, а вторую на грудь.

Ударивший с земли в небо столб огня заставил всех, кто еще оставался на полигоне застыть на месте и обернуться в немом изумлении… Сверкая ярче солнца, он начал набухать и шириться, постепенно превращаясь в шар, увеличиваясь в размерах, пульсируя и переливаясь всеми цветами радуги. Красиво. И страшно… Но вот, достигнув поистине чудовищных размеров, шар вдруг словно уперся в невидимую преграду. Вихри внутри него неслись с бешеной скоростью, краски сменяли друг друга в безумном хороводе, но не выходили за установленные пределы. Темная фигурка человека, удерживающего этот вихрь силой своей воли, казалась крохотной и жалкой.

Наконец сияние начало постепенно тускнеть, а через несколько минут и вовсе пропало. Посреди полигона на краю образовавшегося только что котлована стоял Хавьер Герингас. С кончиков его пальцев стекали остаточные капли, а в глазах, казалось, еще горели отблески той стихии, которую он только что обуздал. Виктор де Вилье исчез бесследно.

Хавьер покачнулся, но удержался на ногах, вытер пот со лба, и посмотрел на коллег и присоединившегося к ним высокого молодого человека, в котором изумленные Эдвина и Валентина сразу же узнали Себастьяна.

– Закрываем канал! – поморщившись, скомандовал Герингас и сделал уже знакомый жест.

В воздухе мелькнул тонкий светящийся росчерк, Себастьян на мгновение замер, закашлялся, потом тряхнул головой и с силой провел рукой по лицу.

– Все нормально! – крикнул он.

– Старый лис! – прошептал Марк Довилас, прежде чем потерять сознание.

Глава 22

Ипсвик

Аллея была пустынной. За наполовину облетевшими липами чернело больничное крыло, на крыльце курили двое мужчин в накинутых на плечи белых халатах. Марк прищурился. Один, определенно, Глаубе, а вот разглядеть второго, облокотившегося о перила, он не смог. Вокруг стояла глубокая тишина, и магу начало казаться, что он слышит, как шуршат опадающие за его спиной листья.

Три дня Марк провалялся в полубеспамятстве. Еще три дня Исайя Томаз усиленно пользовал своего крайне раздраженного вынужденным бездействием пациента таблетками пополам с валерьянкой. Уже потом, на пятый после разгрома «Регента» день, Хавьер Герингас, усыпив бдительность главного врача, пробрался в палату, водрузил на прикроватную тумбочку три больших румяных яблока и прочел измученному магу нотацию об излишнем геройстве и слишком поспешной деактивации канала.

Марк бездумно ковырял концом трости землю перед скамейкой, наслаждаясь покоем, подаренным ему профессором Кэрью. Джеймс положил на это не меньше сил, чем те, которые пошли на финальный аккорд, которым завершилась жизнь Виктора де Вилье. В Ипсвике не было ни журналистов, ни полиции, студенты ходили мимо больничного крыла на цыпочках, не смея даже дышать в ту сторону. За свои труды Кэрью попросил немного – чтобы Марк вернулся в университет.

– Твоя бывшая кафедра, – сказал он, присев на подоконник и обеими руками придерживая полы медицинского халата, так и норовившего сползти с плеч, – все эти годы остается бесхозной, ни один преподаватель не захотел занять твое место. Шомберг там сейчас числится исполняющим обязанности. Он предложил вчера отдать кафедру Хавьеру Герингасу, если ты откажешься вернуться.

– Можно подумать, Герингас согласится.

– Он и не согласился. Сказал, что сделает нам всем одолжение и, так уж и быть, прочтет курс лекций.

– Ты ему позволишь?!

– У меня есть выбор? – хмыкнул Кэрью.

Марк покачал головой.

– Ты подумай, – продолжил Кэрью, – насчет кафедры. И факультативы…

– Черт с тобой, – буркнул Марк, почесав кончик носа, – я тебя знаю, не отвяжешься ведь. Согласен.

– Ректорат намекнул, что готов жалованье повысить… Что?

– Что слышал, Джеймс, – вздохнул Марк. – Я сказал, что согласен.

– Ого. – Декан задумчиво глянул на коллегу и вдруг усмехнулся. – А между тем, о твоих подвигах жужжат все три корпуса студенческого общежития. Такие небылицы рассказывают… Но зная тебя, подозреваю, что по крайней мере половина из них – правда.

Марк натурально схватился за голову. Декан наставительно кивнул и со словами «Вот так вот!» ушел, оставив вернувшегося в лоно родного университета профессора наедине с его думами.

Резной лимонно-желтый листок спланировал Марку прямо на колени и был согнан небрежной рукой.

На крыльцо вышла Валентина Хельм, что-то спросила у медиков, немного постояла на верхней ступеньке, затем спустилась и решительно направилась прямо через аллею к профессору. Марк наблюдал, как, придерживая подол платья, она старательно обходит лужицы, а из-под ее ботинок на высокой шнуровке вспархивают разноцветные листья. Кэрью сказал Марку, что обеих барышень накануне Латобреге забрала в Ранкону тетка графини Дюпри. Эта в высшей степени решительная дама дала понять, что больше в Ипсвик они не вернутся. По крайней мере, до выздоровления профессора Довиласа, у которого все еще сохранились некие обязательства по отношению к одной из них. Видимо, слух о том, что профессор пошел на поправку, докатился и до столицы. Или же девица Хельм сбежала из-под надзора? С нее станется – весьма и весьма предприимчивая особа…

– Добрый день, профессор, – сказала Валентина и, получив безмолвное приглашение присесть на скамью, не преминула им воспользоваться. – Постараюсь не обременять вас своим обществом слишком долго.

Марк улыбнулся, поощряя девушку к разговору. Ведь не затем же она приехала, чтобы поинтересоваться его здоровьем. Впрочем, кто его знает, что творится в голове двадцатилетней девицы…

– Видите ли, профессор, – начала было Валентина, но вдруг замялась и опустила глаза. – Видите ли, профессор, моя подруга Эдвина и господин Брок… скоро должна состояться их помолвка. Полагаю, это не такой уж большой секрет, – лукаво улыбнулась она, от чего на щеках у нее появились ямочки. – Да, помолвка… но Эдвина Дюпри все еще связана с вами чарами.

– Ах, это… – начал было Марк, но Валентина перебила его:

– Я не знаю, сколько времени вам понадобится, чтобы освободить ее от этих чар. Если все откладывается на неопределенное время, то я… то у меня есть один план.

Марк не смог сдержать короткого смешка. Насколько он успел узнать госпожу Хельм, планы у нее сплошь были крупномасштабные и многоступенчатые, на мелочи барышня не разменивалась.

– Я весь внимание, – сказал он, предвкушая нечто оригинальное, в духе столь любезных сердцу Себастьяна Брока романтических баллад.

– Я прошу вас перенести чары графини Дюпри на меня, – сказала Валентина и проникновенно посмотрела на Марка, словно проверяя, какой эффект произвели ее слова. Судя по всему, маг не оправдал ее ожиданий, потому что девушка Хельм нахмурилась и поспешно принялась объяснять дальше. – Я читала о замещении в книге, а потом мне еще пояснил некоторые детали Гарри Иткин. Он такой милый молодой человек, так помогал нам с Эдвиной. Я уверена, что все получится. Я возьму на себя чары графини, и она будет свободна от всех обязательств по отношению к вам. А я пока вообще не думаю о замужестве и подожду, сколько понадобится, пока вы не снимете окончательно все чары.

Валентина перевела дух. Марк откинулся на спинку скамейки и от души рассмеялся.

– Признаться, я вас недооценивал, – сказал он наконец, качая головой. – Вы все-таки разобрались в вопросе. Ну что же, предложение ваше весьма благородно и вполне рационально.

– Так вы согласны? – спросила Валентина.

– Боюсь, что нет.

Валентина Хельм издала звук, похожий не то на всхлип, не то на писк.

– Вы… вы имеете виды на Эдвину? – спросила она, прижав к груди ладошки, сложенные в замок. Марк недоуменно нахмурился.

– Боже сохрани, – совершенно искренне сказал он. – Все гораздо проще, госпожа Хельм, я разложил механизм действия чар и готов избавить госпожу графиню от своей персоны. Цена вопроса – дня четыре, может, даже три, если удастся договориться кое с кем из коллег о подстраховке.

Валентина кивнула и уставилась на кончики своих ботинок, выглядывавших из-под юбки.

– Вы разочарованы, – проницательно заметил Марк.

Его собеседница кивнула еще раз, не поворачивая головы. Они помолчали, затем девушка поднялась.

– Придется смириться с тем, что совершить подвиг не получилось, – сказала она и улыбнулась магу. – И то правда. Не всем же быть героями. Кто-то должен оставаться в тени и рукоплескать.

– Полноте, – отмахнулся Марк. – То, что вы сделали, заслуживает места в исторических хрониках. Кроме того… – Он поднялся, опираясь о трость. – Пойдемте, холодает. Кроме того, госпожа Хельм, – продолжил он, когда оба зашагали по аллее, – от того, что я не воспользовался вашим планом, он нисколько не потерял своей ценности.

– Приятно это слышать, сударь, – чопорно ответила Валентина, но не сдержалась и прыснула со смеху. – Подумать только, а Эдвина до сих пор считает, что я зря тратила столько времени на здешнюю библиотеку.

– Госпожа Дюпри приехала с вами?

– Нет, она с тетей, в Ранконе. Меня привез отец, он хотел с вами познакомиться. Если позволите, профессор, я представлю вас.

– Буду польщен.

Переваливаясь с лапки на лапку, мимо них прошествовала деловитая ворона. Валентина нагнулась, чтобы поднять причудливо изукрашенный осенью кленовый лист.

– Должна сказать, профессор, – произнесла она, – я стала лучше понимать магов и… мне кажется, магию тоже. Хотя бы чуточку.

– Рад это слышать, – улыбнулся Марк.

Они дошли до крыльца. Медики давно вернулись к своим обязанностям, и теперь оно пустовало. Марк открыл дверь, пропуская Валентину в полумрак больничного холла, снял перчатки и расстегнул пальто. С дивана навстречу им поднялся высокий сухощавый мужчина.

– Папа, это профессор Марк Довилас, – сказала Валентина, беря кондитера под руку. – Профессор, это мой отец, Вальтер Хельм.

Марк сунул перчатки в карман и пожал кондитеру руку.