Я родилась пятидесятилетней. Книга 2 (СИ)

Если ты чувствуешь, что охота идет слишком легко, что след зверя сам попадается тебе под ноги, то знай: тот, кого ты наметил себе в жертву, уже смотрит тебе в затылок

— Вы любите охотиться, Ларита?

— На лицемеров, сплетников или на беззащитных зверушек?

к.ф. «Легкое поведение» (Easy Virtue) (2008)

Эдвард

Я бежал к дому Беллы, надеясь, что на сей раз щенок мне не помешает. Я сомневался, что он разбудит девушку своим тихим радостным поскуливанием при виде меня, но вот если этот маленький защитник поднимет лай, заметив, как кто-то лезет в окно его хозяйки, у меня могут возникнуть проблемы… Я надеялся на то, что этот пушистый дурачок вспомнит хотя бы по запаху, кто его кормил сегодня. Жаль, что я даже не мог позвонить Элис, чтобы она узнала, чего мне ждать, но я надеялся на лучшее. Сотовый телефон не подлежал ремонту после моего последнего падения, а нового мобильника я так и не приобрёл… Думаю, стоит вспомнить об этом позже.

Этот уикенд был незабываемым. По многим причинам. И мне не терпелось очутиться в моем маленьком прибежище со спящей Белоснежкой, чтобы прокрутить в мыслях лучшие моменты этих дней.

Прислушиваясь к звукам дома Свонов, я услышал привычный храп Чарли, размеренный стук капель в ванной, тихое сопение щенка на кухне, странное, едва слышное жужжание, будто Белла забыла выключить компьютер, и такой желанный, такой узнаваемый стук любимого сердца. Кажется, она уснула недавно, её пульс был быстрее обычного, хотя, возможно, ей просто снилось что-нибудь интересное. Любопытство подстегнуло меня, я легко залез сначала на дерево, разуваясь, а затем ловко скользнул в открытое окно. Занавески встретили меня лёгким шуршанием, а пульс Беллы резко дрогнул и забился быстрее. Я не видел её лица, но слышал, как она неровно дышала. Внезапно я испугался, что она могла простудиться, заболеть, гуляя по набережной Сиэтла. Подойдя ближе, я наклонился и храбро потянулся ко лбу девушки, надеясь с близкого расстояния, не прикасаясь, узнать, есть ли жар…

И именно этот момент избрала Белла, чтобы резко распахнуть сверкающие торжеством глаза:

— Ну, здравствуй, зубная фея…

Я отшатнулся от Свон, врезавшись в шкаф за своей спиной, и замер, не зная, что делать. Белла, коварно улыбаясь, откинула одеяло. Она была одета так, будто собралась на прогулку. Щелчок, показавшийся мне щелчком предохранителя, и в моё лицо ударил луч света небольшого, но яркого фонарика.

— Надеюсь, ты понимаешь, в каком ты дерьм… затруднительном положении, Каллен? — голосом пока ещё «хорошего полицейского» начала любимая, улыбаясь.

— Незаконное проникновение в дом шерифа… — выдавил я, судорожно придумывая, чем объяснить моё присутствие здесь и способ, который помог мне бесшумно взобраться на второй этаж.

— Неоднократное проникновение, Каллен! Я имею полное право в тебя пальнуть… — хитро покачала пальчиком Белла.

Я сглотнул:

— Шериф, давайте договоримся?

— Эти слова действуют на меня почти волшебно, мой бледненький зубной фей… — девушка выключила фонарик, достала из-под кровати большой рюкзак, ботинки, из шкафа куртку, и начала собираться.

— Выбор у тебя простой, Каллен. Либо мы сейчас выходим из дома, идём в тихое место, где нас не услышат лишние уши, и ты мне рассказываешь всю правду о себе… — девушка сделала паузу, во время которой мой пристукнутый мозг представил весь ужас ситуации.

Честное слово, это было похоже на самый страшный кошмар…

— А если я откажусь? — мой голос звучал хрипло.

— Значит, я уезжаю в Джексенвиль к маме. А твоя семья и ты будете скрываться долгие годы от преследования полиции… И не только полиции, — возможно, она намекала на связи деда, но для меня даже её отъезд в солнечный город звучал как приговор.

— Я не могу раскрыть тебе все секреты.

— Дальше меня они не уйдут, будь спокоен. Конечно, если ты не собираешься мне лгать.

Я представил, как она посылает меня, когда я скажу ей, что мы вампиры.

Может быть, скрыться сейчас? Убежать и посоветоваться с семьей, попросить Карлайла объяснить ей всё.

— Каллен, даже не думай смыться с места преступления, — прочла мои мысли эта маленькая телепатка, зашнуровывая ботинки. — Провернёшь этот трюк, и утром я буду в другом штате, а ты — в розыске.

Она бодро встала, проверила рюкзак и направилась к окну. Посветила фонариком дерево, заметила мой пакет с обувью.

Хмыкнула.

— Итак?

— А у меня есть выбор?!

Белла даже не вздрогнула от моего рыка, улыбнулась своим мыслям, завязала волосы в высокий хвост и обернулась:

— Нет, конечно. Знаешь, я даже не собираюсь давать тебе право на звонок другу или адвокату.

Вот как… Внезапно мной завладело мрачное предвкушение. Она так хочет узнать правду? О, я могу это устроить. А когда Белла ужаснется, поймёт, кого так настойчиво заманила в свои сети, уговорив уйти в тихую ночную чащу, я признаюсь ей во всём, даже в своих чувствах, чтобы наяву увидеть, как побледнеет в страхе, в презрении её лицо.

Выдержит ли моё сердце подобное испытание?

Я кивнул девушке и самому себе.

— Лес, как место разговора, подойдет?

Она ослепительно улыбнулась мне и скинула рюкзак в окно:

— Да, вполне. Я на него и рассчитывала. Пойдём через окно или прокрадемся мимо Чарли? — вид Белла имела такой счастливый, что я едва не заразился её задором.

Она просто не знала…

— Я — через окно, ты — через дверь, — решил я, отворачиваясь, чтобы не видеть эту победную улыбку, это детское ликование на её лице, будто девочка поймала зубную фею или Санту…

Она хмыкнула и дернула меня за рубашку:

— Отбрось мысли о побеге, серьёзно.

Я оглянулся и посмотрел на неё рассерженным взглядом. Можно подумать, я не пытался от неё сбежать, чёрт возьми! Я легко спрыгнул с окна на ветку дерева. Белла, наблюдающая это перемещение, даже не ахнула.

Всё с той же довольной улыбкой она застегнула свою куртку и тихо направилась к двери.

— Маленький песец-ниндзя, — покачал я головой, слушая её осторожные шаги.

Жужжание из рюкзака отвлекло моё внимание. Спрыгнув на землю, я подошел к сумке девушки и вынул из неё знакомый диктофон, что записывал сейчас каждый шорох.

Она подготовилась. Уверен, на этой плёнке остался весь наш разговор. Остановив запись, я аккуратно изъял улику и кинул её в собственный мешок, а тот в свою очередь спрятал в кустах возле дома Свонов, едва услышав, как замок входной двери тихо открывается. Кинув рюкзак на прежнее место, будто даже не прикасался к нему, я застыл в непринуждённой позе.

Белла знаками показала мне взять её рюкзак и следовать за ней. Господи, а я беспокоился о том, что она может оказаться одна в лесу… Теперь она в ночной чаще, я рядом с ней, один на один, но что-то от этого только страшнее!

— Белла, пожалуйста, пойми, у меня есть причины молчать.

— Твои причины говорить я уже озвучила, Каллен. Поздно дурачить меня, ты спалился.

Я вздрогнул от её сухого тона.

Слово «поздно» эхом пронеслось в моей голове.

Больше всего на свете я мечтал вернуться на полчаса назад и исправить свою ошибку. Моя правда подвергнет её опасности…

Мы ушли достаточно далеко в лес, и Белла посчитала полянку подходящей для разговора. Достав из рюкзака термос с чем-то горячим, плед и печенье, она села на поваленное дерево, устроилась с удобством и возвестила:

— Я тебя внимательно слушаю, дорогой.

Её спокойствие сбивало с толку. Я начал сомневаться в том, кто тут хищник, глядя на эту довольную мордашку с крошками десерта вокруг губ.

— Я вижу, ты не предполагала моего отказа…

Такое чувство, что я попал в ловушку. Опасную. Дикую. Смертельную.

Девушка зевнула и запила чаем:

— Я решила, что ты здраво понимаешь мои возможности.

Она просто не знала про мои… Я понял, что не должен пугать её намеренно:

— Белла, на самом деле мир не такой, каким он тебе казался прежде, — осторожно начал я, подбирая слова. — В нём существуют существа, похожие на людей, но людьми не являющимися.

Белла громко закрутила кружку-крышку термоса и перебила мои откровения серьёзным тоном:

— Каллен, о том, что ты и твоя семья вампиры, я знаю с трёх лет, а сейчас меня безумно интересует, какого чёрта ты забыл в моей комнате ночью?!

Пока я застыл, не в силах переварить её слова, с ужасом вспоминая те или иные прошлые подозрения, лес и моё лицо осветила яркая вспышка.

— Эмметт отвалит целое состояние за этот снимок, — тихо пробормотала Белла себе под нос, пряча небольшой фотоаппарат в карман куртки.

Вся эта ситуация была чертовски похожа на…

— Диктофон в твоем рюкзаке был нерабочим, верно? — спросил я, холодея, вспомнив случай с Лорен.

— Который ты спрятал в кустах? — Белла насмешливо подняла бровь. — Рабочий, однако…

— Где диктофон телефона, Белла? — в моём голосе слышался рык, но мисс Свон лишь гордо и бесстрашно вскинула подбородок:

— Если я скажу, где, тебе легче не станет, Каллен.

— Белла…

— Хорошо, я приклеила его к груди скотчем. К правой груди, если быть точной.

Я выругался тихо, но так грязно, как никогда себе не позволял. Гнев, ужас, старые страхи и непонимание слились во мне в яростном комке нервов. Мне казалось, что я зазвеню натянутой струной, колокольчиком от любого движения и прикосновения.

Как глупый шут, обвешанный бубенцами, при дворе жестокой королевы.

— Ты знала…

Её осторожное поведение в первые дни находило объяснение. Шутки, намёки, взгляды, улыбки… Непонятным оставалось то, почему она считает, что после подобного я сохраню ей жизнь.

— Ты не убьёшь меня, Эдвард, — будто прочитала Белла мои мысли. — Во-первых, за это тебя вряд ли простит Карлайл, а мнение отца для тебя важно. Во-вторых, ты сам этого не хочешь. Ты не хочешь быть убийцей, а мстить мне особо не за что. Я пыталась вынудить тебя сказать мне правду, либо напугать тебя такой возможностью настолько, что ты сам отстанешь от меня.

Её поступки обрели логику, но я был не в силах не признаться:

— Я убийца, Белла. Я убивал людей. Много раз…

Вместо ярости в моём голосе слышалось отчаяние. Белла не простит убийства людей… Я потеряю её сегодня навсегда.

Я смотрел на неё, запоминая эти упрямо сжатые губы, эту морщинку между бровей, длинные ресницы и чуть блестящие влажным светом глаза.

— А я первоклассная врунья и блефовщица, но я готова выслушать твою историю, Эдвард, — наконец прошептала она, расстегивая куртку и вытаскивая из внутреннего кармана этой куртки телефон.

Нажав несколько кнопок, она бросила его мне. Поймав его, я убедился, что старые записи стёрты, а новая не ведётся.

Это было искренне.

Это было доверие…

И мне хотелось его оправдать.

Сев на поваленное дерево рядом с ней, я начал свою историю.

Белла

Историю Эдварда я слушала внимательно. Он рассказал мне про талантливого мальчика, который очень любил мать. Он родился в Чикаго в обеспеченной по тем временам семье. В свои семнадцать он был подвержен романтическим страстям, и главной мечтой было храброе, ну, ладно, безрассудное желание понюхать порох. Мать еженощно молилась Богу, чтобы её любимый и единственный сын не покинул её и не сбежал на фронт. Когда я слушала про Первую мировую, мне казалось, что мне пересказывают историческую книгу. Было удивительно смотреть на такого молодого очевидца тех событий.

Когда же Эдвард рассказывал о гриппе, «испанке», ставшей катастрофой для Америки того времени, по его лицу мало что можно было прочесть. Превращение он тоже описал лаконично, заставив меня переспросить:

— Вампиром становятся после укуса, верно?

Каллен внимательно посмотрел на меня.

— Откуда ты вообще столько знаешь о вампирах?

Отмалчиваться было неудобно, однако я решила отделаться полуправдой:

— Одно слово, семь букв, Эдвард… Квилеты. В три года я случайно, ну ладно… Намеренно забрела на их секретные посиделки у костра, где они рассказывали легенды о вампирах и воинах духа. Они упоминали, что их племя защищает белых людей от хладных демонов, но есть семья, с которой у них подписан договор. Светлоглазые. Вампиры, которые охотятся на животных, а не на людей.

— У индейцев хорошая память… — тихо признал Эдвард.

Его тон мне не понравился. Мне физически стало страшно за племя беззащитных квилетов.

— Послушай, я знаю, они обязаны были хранить секрет, однако они не называли фамилий. Они вообще не знали, что я подслушиваю. Да и что взять с маленького ребенка? Никто не мог предугадать, что я запомню…

Вампир улыбнулся:

— Однако ты запомнила.

Такое забудешь… В чём он меня подозревает?

— Ты бы сам рассказал мне сегодня ваш секрет, если бы у меня не сдали нервы! — задиристо вскричала я.

— У тебя сдали нервы?! — Каллен громко расхохотался. — Это я потерял челюсть на этой поляне, когда ты ошарашила меня своей осведомлённостью, как кувалдой по темечку!

Я закрыла краснеющее лицо пледом.

— Но я не злюсь, — Каллен осторожно заглянул под тёплую ткань. — Даже хорошо, что ты теперь знаешь… Будут ещё вопросы?

Боже, конечно, будут, мальчик мой! Ты будто не в курсе, с кем разговариваешь! Вопросы полились из меня, как из рога изобилия:

— А вы с Карлайлом изучали вампиризм? Как работает ваша нервная система, если вам не нужно спать? Почему вашему организму не подходит твёрдая пища? Может ли вам помочь обычная вода, разбавленная, например, плазмой? Сколько у вас хромосом? Вы можете размножаться без укусов? Насколько вы неуязвимы?

— Стоп! — остановил мой поток вопросов Каллен, демонстрируя мне глаза по полтиннику.

Я села и едва ли ручки не сложила, как примерная школьница на уроке.

Вампир вздохнул:

— Карлайл не изучал вампиризм подробно. Зачем? Мы знаем наши возможности и слабости. Знаем, что процесс необратим. А вот откуда ты знаешь, что мы не спим?

Прокол.

Но русские не сдаются.

— Ну, ты ни разу на моей памяти не выглядел сонным или уставшим, Эдвард. А учитывая то, что у тебя нашлось время на организацию подарков и подглядывание за спящей мной…

— Я понял.

— Ты так и не ответил!

— Наш мозг устроен почти так же, как у дельфинов, Белла, — Эдвард решил ответить на другой вопрос, который раз уходя от животрепещущей темы.

— Полушария спят по очереди?

— Почти. В нас очень сильны инстинкты, Белла. Чем меньше мы утоляем свою жажду, тем меньше в нас человеческого.

— То есть, когда ты на полной голодовке, мозг засыпает, просыпается чудовищный инстинкт?

— Да… Ты же не владеешь собой во сне, верно?

— И сколько вампир может продержаться без еды?

— Карлайл голодал два месяца, — осторожно ответил Эдвард. — А потом он растерзал стадо оленей.

— Лучше, чем людей.

— Я… — Каллен явно воспринял последнюю фразу, как кирпич в свой огород.

В принципе, он понял правильно.

— Я читал мысли своих жертв, отслеживал таких же плохих людей. Маньяков, убийц, насильников… Долгое время я считал, что поступаю правильно. Возомнил себя карателем, который спасает девушек, воздает за грехи тем, кому удалось одурачить правосудие… Но потом я понял, что даже в глазах самого гнусного маньяка я остаюсь чудовищем. Только чудовищем сильнее него.

Я смотрела на Эдварда с удивлением. Когда внучка читала мне про то, что этот парень убивал людей, я буквально возненавидела его. Я презирала Беллу, которая так легкомысленно отнеслась к этой части биографии вампира, и из-за писка приборов совсем прослушала, объяснял ли Эдвард ей и читателям свои поступки.

Когда Каллен признался в убийствах мне сегодня, я почувствовала странное опустошение. Наверное, у меня оставалась надежда на то, что здесь что-то остановило его… Сейчас же я испытывала даже стыд за то, что позволила себе так плохо думать об этом мальчике. Мне всегда казалось, что причиной его ошибки была несдержанность. Я воображала себе случаи, подобные тому, что случилось на биологии…

— Я думала, что ты убивал просто так, — непослушными губами прошептала я, боясь поднять глаза на вампира. — Я боялась, что ты убьешь меня тогда, на биологии. И других…

Эдвард молчал.

Мои щеки горели от стыда.

— Твой запах особенный, Белла, — нескоро нарушил тишину Каллен. — Я ещё никогда не чувствовал ничего более желанного. Это словно наркотик. Я не могу остановиться, быть вдалеке. В тот день я был голоден, а твой аромат выбил всё человеческое из меня. Если бы не порция свежего воздуха… Если бы не Элис… Твоя кровь…

Он замолк, оставляя мне шанс сделать выводы.

— Поэтому ты так прилип ко мне? Цапнуть нельзя, так хоть понюхаешь?

Каллен рассмеялся моей формулировке:

— Твое присутствие прекрасно тренирует силу воли.

— Если после таких тренировок в моей спальне ты откажешься поступать со мной в Гарвард на хирурга, я на тебя обижусь.

— Ловлю на слове! — тепло улыбнулся Каллен, нежно поправив плед на моих плечах.

Запоздало я поняла, что это звучало как настойчивое приглашение. И в Гарвард, и в спальню. На последней мысли мои щёки отчаянно покраснели.

— О чём ты думаешь, Белла?

— О том, что ты не ответил на другие мои вопросы.

— Ах, да… Плазма крови… Мы не пробовали смешивать, но я точно знаю, что вода никак не питает нас. Твёрдая же пища просто застревает внутри нас, так как… У нас нет привычных органов, Белла. Мы ожившие камни, твердые, прочные, но пористые внутри. Кровь попадает внутрь и тут же всасывается, питая тело. Наша кожа даже немного розовеет от большого количества выпитой крови.

Мое представление об усовершенствованной модели графа Дракулы рассыпались, как карточный домик.

— И что ещё общего у вас с губкой? — спросила я в шутку, но получила серьёзный взгляд в ответ.

— Регенерация, Белла. Ты же, наверняка, знаешь, что даже протертые через мелкоячеистую ткань губки, помещенные, скажем, в воду, восстанавливаются в полноценную особь?

Я вспомнила свои молодые эксперименты:

— Да, я проводила опыты с двумя морскими видами, измельчала их через сито, скидывала в баночку оба и получала две первоначальные губки, они даже не смешались…

Эдвард кивнул.

— Единственный способ убить вампира — разорвать и сжечь части до пепла.

— А вы хорошо горите?

— Внутри нас вместо крови циркулирует жидкость, которая очень хорошо горит. Просто так ты сможешь поджечь разве что волосы.

У меня голова шла кругом от этих откровений.

— А превращение? И… Размножение?

— Яд содержится в нашей слюне. Он вступает в быструю реакцию с кровью, обращая клетки человека… В это время человек чувствует себя в аду… — Эдвард замолчал, очевидно вспоминая своё обращение. — Почкованием мы не размножаемся. Половой путь тоже закрыт. Мы бесплодны по своей сути.

— Это точно?

— Поверь мне, если бы это было возможно, Роуз давно стала матерью. И Эсме… Даже Элис.

— Жаль.

Мне было действительно жаль девушек. Та же Роуз явно мечтала стать матерью.

Эдвард почему-то закашлялся и сменил тему.

— Ты, кстати, угадала, у меня есть две медицинские степени.

Я попыталась вспомнить, когда я так сама прокололась, но потом поняла, что Эдвард запомнил случай на биологии…

— Ну, давай, хвастайся, чем ещё богат твой внутренний мир…

Каллен рассмеялся. Взял меня за руку и начал осторожно загибать пальчики:

— Ученая степень в литературе, математике, праве, машиностроении, нескольких языках, — Эдвард взял вторую руку и начал сначала:

— Степень в истории искусств, международном бизнесе, две медицинские, в психологии…

Я вырвала свои руки, когда и на второй руке пальцы закончились:

— Ну хватит! Я уже обросла комплексами!

— Ты очаровательна, когда злишься…

Я фыркнула.

— Напомни, Эдвард, почему мы общаемся?

Этот плут рассмеялся и снова взял меня за руку, загибая пальчики:

— Ну, тебе нравится общаться с моим отцом, душа моя. Ты очень любознательна. Тебе интересно доводить меня до белого каления, как говорят в России… Я потворствую твоим шалостям и желаниям… И я хорошенький, — смело закончил парень, прожигая меня хитрым взглядом.

— Кто тебе сказал, что ты хорошенький, Каллен?

Улыбка на его губах немного дрогнула, но не скисла:

— Ну, Джессика определённо часто об этом громко думает…

— А мне кажется, — я немного приблизилась, вдыхая пряный, почти конфетный аромат кожи вампира. — Джессика мысленно называла тебя «сладеньким», Эдвард…