Я помню Паллахакси

РАННЕЕ ЛЕТО

Я искупил свою вину, и все вели себя так, словно ничего не случилось. Прогулявшись по мужской деревне, я узнал, что последняя охота была крайне неудачной, а навестив женскую, услышал столь же неутешительные новости о посевах.

Дядя Станс предложил мне поучаствовать в очередной охоте, назначенной на послезавтра, за компанию с Каунтером, Триггером и ещё двумя десятками важных персон Иама. Это явно был жест доброй воли с его стороны, и я принял предложение. Кто-то видел дичь в окрестностях Тотни, и упускать такой случай было никак нельзя.

Первый день моей свободы был тёплым и солнечным, но люди постоянно твердили, что хорошая погода установилась слишком поздно, и скоро я устал от всеобщего уныния. Ноги сами понесли меня к любимому пруду, где я мог бы погрузиться в счастье прошедших дней, а сверх того, усвоить опыт ещё нескольких поколений, к чему меня явно обязывал мой новый общественный статус. Помнится, отец говорил, что углубился на двадцать поколений назад. Это, конечно, не легендарная эпоха Дроува и Кареглазки, но достаточно глубокое начало отсчёта, чтобы получить хорошее представление о жизни.

В своём укромном местечке я раскурил трубку и улёгся на спину. Отец был со мной, в моём мозгу. Он навсегда останется там, и я в любой момент смогу навестить его, как только захочу. Но теперь я поспешно скользнул мимо его ранних воспоминаний, с которыми был хорошо знаком, и вскоре заблудился в памяти деда, то и дело отвлекаясь, как обычно, на заманчивые побочные линии. Да, чтобы правильно использовать преждевидение, необходима большая внутренняя дисциплина.

ЭЙ, ГЛЯДИ-КА, СЮДА ИДУТ ДВЕ ДЕВЧОНКИ!

Раке, я снова наткнулся на зачатие Ничьего Человека… Похоже, сегодня не слишком подходящий день для глубокого преждевидения. Вернувшись к жизни отца, я начал поиск со смутной надеждой обнаружить какую угодно альтернативную причину его смерти. Неужто за всю свою жизнь отец не нажил врагов?

…Дедушка Эрнест сидел на старом стуле, который мы с отцом пустили на дрова в последнюю стужу. Отец примостился на полу; я ощущал его острое возбуждение. Более тридцати мужчин и несколько женщин стояли вдоль стен комнаты, наблюдая.

ДЫШИ ЛЕГКО. РАССЛАБЬСЯ. ОТКРОЙ СВОЙ РАЗУМ. ПУСТЬ ДЫМ СДЕЛАЕТ СВОЮ РАБОТУ. Дед говорил с юным дядей Стансом: это был день его возмужания, его первая трубка зелья. Тогдашний Станс, невероятно похожий на нынешнего Триггера, поперхнулся дымом и жутко раскашлялся. Дедушка Эрнест поспешно вскочил на ноги и похлопал его по спине. Отец хихикнул. Я чувствовал, что он относится к дяде Стансу точно так же, как я к Триггеру. Наконец посвящаемый собрался с духом, громко высморкался в пучок мха и сунул трубку в рот для очередной попытки. Спокойно, сказал дед. Только не торопись. Дядя Станс заметно расслабился после затяжки; зелье обычно оказывает такое действие. Он лёг на груду мехов и начал попыхивать трубкой, словно эксперт. Выражение его лица беспрестанно менялось, и я догадался, что Станс прыгает от памяти к памяти, персоны к персоне, находя наиболее волнующие моменты, как выбирают из корзины самые спелые фрукты.

Внезапно его лицо застыло.

Что с тобой, сынок? – спросил дед. Дядя Станс не ответил и нахмурился, словно концентрируясь. Беззвучная пауза казалась бесконечной. Потом из-под его сомкнутых век покатились слёзы.

В чём дело? – резко сказал дед и…

И вдруг видение замутилось, а у меня в мозгу появились слова УХОДИ. НЕ ТРОНЬ. УБИРАЙСЯ.

Запрет!

О Ракс, меня не слишком интересовало возмужание дяди Станса. Но что же за таинственный эпизод он ухитрился раскопать в нашей семейной истории?! Возможно ли, что за моим дедом Эрнестом числится нечто более скандальное, нежели зачатие Ничьего Человека?.. Я проскользнул в его память и посетил все ту же сцену.

Запрет!

Двойной запрет – дело серьёзное. Обидно, конечно, но его не накладывают просто так… Я решил, что на сегодня преждевидения вольно, и подошёл к пруду. В это время года здесь всегда полно летучих рыбок, но я не разглядел ни одной, и это должно было насторожить меня.

Но солнышко Фа так приятно пригревало спину, я только что шёл на свет после долгого заточения, и настроение моё поднялось небывалой высоты. Не успел я подумать, что рыбки все ещё покоят в иле из-за поздней весны, как что-то яркое блеснуло под водой, встал на колени и вгляделся в водные глубины. Облачко ненадолго затмило Фа, блики на поверхности озерца потухли, и я увидел на глинистом дне розовый самоцвет в серебряной оправе. Довольно обычно украшение, символизирующее гибель зла, но этот камень редкостной величины и красоты я опознал с первого взгляда.

Кристалл Чары, потерянный в тот ужасный день в Носсе! Но как он попал сюда? Я лёг на живот и опустил руку в воду.

Знакомый треск предупредил меня, но слишком поздно: вода закристаллизовалась мгновенно. Я попытался выдернуть руку, но не смог, её держала холодная, непобедимая сила.

В моём пруду обитал ледяной дьявол!

Я кричал, покуда не охрип, но местечко это укромное, находится не слишком близко от дороги на Тотни. Потом я долго лежал, уткнувшись лицом в траву, не в силах шевельнуть закованной в кристалл рукой. Я знал, что жуткая, обросшая щупальцами тварь не выпустит меня из ловушки, пока я не умру.

Много времени на это не потребуется. Лишь только тепло скроется за горизонтом с последними лучами Фа, как Раке принесёт страх и холод, а я сойду с ума и с воплями забьюсь в судорогах. Когда силы оставят меня, я окончательно закоченею. Ледяной дьявол почувствует мою неподвижность, и утром, с наступлением тепла, он отпустит меня, чтобы затащить под воду и сожрать.

Если только кто-нибудь не пройдёт по дороге на Тотни до полуночи и не услышит мои крики. Однако маловероятно, что кто-то появится на этой дороге прежде охотничьей команды дяди Станса.

В это время я уже буду под водой.

Вообразив эту картину, я вновь разразился отчаянными воплями, и вновь никто меня не услышал.

Никто и не должен был услышать.

Всё было тщательно продумано заранее.

Нет, не летающая рыбка уронила в воду кристалл. Это сделал человек, и он знал, что я обязательно приду сюда для преждевидения. Кто-то решил покончить со мной, скорее всего, Кафф, и преуспел в своём намерении.

Я покричал ещё немного, без всякого результата. И постыдно пал духом, и дёргался, и рыдал, и бил ногами, пока не потерял силы. И снова уткнулся в траву, и начал думать о том, что следовало получше прожить свою жизнь и быть добрее к людям.

В этот момент кто-то тронул меня за плечо.

В безумном страхе я обернулся и увидел лорина. Он смотрел на меня круглыми глазами, а двое его собратьев присели рядом и возложили на меня руки, издавая тихие, умиротворяющие звуки. Присутствие лоринов успокоило меня, я расслабился и закрыл глаза. Сердце моё билось всё реже и реже, мысли текли лениво, вязкие, словно грум. Мне было слишком хорошо, чтобы…

Я очнулся на траве, в десятке шагов от пруда; лёгкий ветерок слабо морщил поверхность воды. Правая рука покраснела, однако сохранила подвижность. Разжав кулак, я увидел Чарин кристалл. Солнце было уже совсем низко, а лорины ушли.

Ошеломлённый, я побрёл обратно в деревню.

Весна зажигала лампы, когда я постучался в дверь. Эйфория, вызванная присутствием лоринов, растаяла по дороге, и меня трясло от холода и пережитого страха.

– Садись и рассказывай, – велела она прежде, чем я успел раскрыть рот. Эта женщина всё понимает.

– Что-то ты поздновато, – проворчала Ванда, которая сидела тёмном углу, словно Ничей Человек. – Ночь будет очень холодной для этого времени года.

Я подробно рассказал им, что произошло у пруда, с наслаждением прихлёбывая из кружки горячую стуву, и в заключение продемонстрировал Чарин кристалл. Весна сочувственно цокала и качала головой. Ванда выслушала меня в молчании.

Когда я поведал о лоринах, Весна сказала:

– Такие вещи иногда случались и прежде. Если у лоринов было настроение.

Я перешёл к своим подозрениям.

– В прошлом году там не было никакого дьявола. Откуда он взялся? Ведь эти твари не летают, благодарение Фа!

– Приплыл с дождевым потоком из других прудов, – заключила Ванда.

– Мой пруд на холме, а вверх вода не течёт.

– Ты хочешь сказать, что его запустили в пруд нарочно?

– Да, именно так это и выглядит.

– Скорее уж, кто-то из ребятишек бросил туда гоблина. – Ванда была твёрдо намерена прояснить ситуацию раз и навсегда.

Дети для развлечения держат в кувшинах крошечных ледяных дьяволят и называют их гоблинами. И у меня был такой, я кормил его мухами.

– Ни один гоблин не вырос бы за зиму настолько, чтобы властвовать в целом пруду. Говорю тебе, Ванда, это был взрослый ледяной дьявол. Кто-то перенёс его из одного водоёма в другой.

– Это невозможно. Как только ты попробуешь вытащить дьявола на поверхность, вода сразу закристаллизуется.

Я чуть не взорвался, слушая упрямую старуху, но Ванда была предводительницей, и я постарался найти убедительные доводы.

– Ну хорошо, а если кто-нибудь нашёл такой способ? Теперь подумай сама. Многие знают, что это моё место для преждевидения. И о том, что Носс-Чара потеряла свой кристалл, тоже знают многие. Кафф, например.

Я оглянулся на Весну в поисках поддержки, но та молчала и угрюмо хмурилась.

– Это дело мужчин, – отрезала Ванда. – Женщин такие дела не касаются.

– Я говорю о том, что человек из Носса пытается уничтожить целую семью из Иама. А ты утверждаешь, это не твоё дело? Кто будет следующим, дядя Станс или Триггер?

– Послушай моего совета, оставь в покое Каффа! В эту стужу нам понадобится вся помощь, которую сможет предложить Носс.

– Кафф не желает, чтобы Носс помогал Иаму.

– И поэтому, – съехидничала Ванда, – он неизвестным способом перевёз дьявола из Носса прямо в твой пруд.

– Но ты ведь не станешь отрицать, Ванда, что происходит нечто странное, – спокойно сказала Весна.

– А канистры? Кто-то их подменил, – напомнил я.

– Твой спирт выдули рыбаки. Глупо и не слишком честно, но злого умысла они не имели. Забудь эти бредни, Харди, и займись своей жизнью. Я ничего не скажу Стансу.

Она встала – маленькая сморщенная женщина, обладающая огромной волей – и покинула нас.

– Я боюсь за тебя, Харди, – вздохнула Весна.

– Ты боишься, что меня опять посадят под арест за глупую болтовню?

– Нет, Харди. Я боюсь, что ты прав.

Мы долго сидели молча. Потом я спросил:

– Но разве можно совершить убийство и жить дальше как ни в чём не бывало?

– Ты ещё молод, Харди, – молвила Весна. – Но когда ты заведёшь детей и покончишь с продолжением рода, твоё отношение к жизни постепенно начнёт меняться. Что бы ты ни совершил, твои потомки никогда ничего не узнают, и ты привыкнешь к этому чувству свободы. Словно больше никто не подглядывает через твоё плечо.

– Мне не кажется, что кто-то за мной подглядывает.

– Покажется, когда ты будешь возлагать на себя все большую и большую ответственность. И вдруг, в один прекрасный день, ты совершенно свободен! Такое вполне может ударить в голову.

– Ты хочешь сказать, что отца убил пожилой человек?

– Вполне возможно, Харди. Не торопись обвинять Каффа.

Я обдумывал её слова на следующее утро, когда услышал гвалт на площади: то собиралась охотничья команда. Итак, разумно сказал я себе, мне следует точно установить личность преступника. Затем я отомщу обидчику и наложу запрет на память об этом. Надеюсь, мои потомки его никогда не нарушат. В конце концов, это не просто личная месть. Я ограждаю от опасности не только себя, но и дядю Станса, и Триггера, а может, весь народ Иама.

Моё желание защитить дядю изрядно поубавилось, когда распахнулась дверь и старый дурак самолично возник на пороге.

– Валяешься в постельке, Харди?

– Я планирую свой день.

– Твой день, насколько я знаю, посвящён охоте.

– Нет, у меня другие намерения.

– Ах ты, ленивый отморозок! – взревел он и шагнул через порог – Некогда мне тут с тобой препираться!

– Тогда уходи.

Прежде я никогда не задумывался, как юноша вдруг становится взрослым. Со мной это произошло в тот самый момент, когда я шился противостоять дяде и указал ему на дверь. И тут же, в поразительно живой вспышке памяти, увидел кого-то из предков в против стоянии высокому мужчине в странной униформе…

Но дядю Станса моё мгновенное возмужание ничуть не впечатлило.

– Вставай немедленно! А не то…

Я выкатился из постели и встал. Я был на голову выше дяди. Конечно, одетым я бы выглядел намного внушительней, но не все удаётся предусмотреть заранее.

– Я прекрасно понимаю, как важна охота для Иама, – произнёс я ровным голосом. – Пойми и ты: если я говорю, что у меня другие планы, значит, дело не терпит отлагательства. Сейчас у нас нет времени на дискуссию, но мы потолкуем, когда ты вернёшься. А теперь можешь идти, Станс.

Дядю я «опустил» раз и навсегда.

Я не мог видеть его лица, так как Станс стоял спиной к свету, знал, что на нём застыло выражение твердокаменной мужественности. Потом он резко повернулся и ушёл, а я перевёл дыхание. Я слышал, как он резкими криками созывает своих людей, и вскоре охотничья команда построилась в традиционную колонну. Станс маршировал впереди с обычной помпезностью, но его церемониальное копье глядело как-то жалко, словно над нарядной кистью потрудились амбарные грызуны.

Я оделся, и последовал за охотниками на безопасном расстоянии и к середине утра добрался до своего пруда.

Прежде всего я обошёл его по периметру, внимательно разглядывая берега. Честно говоря, я сам не знал, что ищу: если на месте преступления и оставались какие-то посторонние мелочи, щекотунчики затащили их невесть куда. Понятно, я не нашёл ничего интересного.

Тогда я забрался на ближайшее дерево, чтобы увеличить поле обзора, и удобно устроился на высокой ветке. Отсюда я хорошо видел дорогу на Тотни и вдали – нестройно бредущую по ней на восток охотничью команду. К северу до самого горизонта простирались моховые болота, а на юге поблёскивала морская гладь.

И тут я заметил кое-что ещё.

Снизу их скрывал от моих глаз покров щекотунчиков, но сверху я различил два следа, уходящих на юг. Это были очень характерные следы, и появились они сразу после оттепели, когда почва была ещё сырой и мягкой.

Мотокар прибыл со стороны моря, навестил мой любимый пруд и укатил обратно.

Все мои подозрения насчёт Каффа немедленно воспряли. Зачем гонять мотокар из Носса до моего пруда? Мне казалось, я знаю ответ: чтобы доставить ледяного дьявола! Каким образом, я вообразить не мог, но был уверен, что докопаюсь до истины.

Спустившись с дерева, я зашагал на юг. Щекотунчики вскоре уступили место широколиственным травам, но теперь я знал, куда надо смотреть, и не потерял следа.

До Мясницкой бухты (там когда-то забили стаю зумов) я добрался около полудня. К бухте спускается широкая каменистая ложбина, и во время ненастья там бурлит мощный поток. Но в это время года она совершенно суха, если не считать пяти небольших прудов, которые цепочкой тянутся к морю. На камнях я потерял следы мотокара, но это уже не имело значения.

Первый пруд был совсем крошечный, около трёх шагов в поперечнике. Подобрав камушек, я бросил его в воду.

И ничего не случилось.

Я бросил камень во второй пруд, и вода немедленно закристаллизовалась. Остальные три дали аналогичный результат. Прекрасно! Пять прудов и четыре ледяных дьявола.

Я вернулся к первому пруду и заметил на поверхности скалы какие-то царапины, но решил, что это следы валунов, уносимых бурным потоком. Дьявола взяли отсюда, я был совершенно уверен, но я по-прежнему не знал, каким же образом.

Солнце уже клонилось к западу, когда я вернулся назад. Я ещё раз обошёл свой пруд по периметру, приподнимая спутанные пряди щекотунчиков, нависающие над водой. И я нашёл.

Толстая витая верёвка одним концом уходила в воду, другим – в густые заросли травы. Я освободил этот конец, он был по меньшей мере двадцати шагов в длину.

Всё оказалось удивительно просто.

Кафф – или кто-то другой – подогнал мотокар к пруду у Мясницкой бухты, привязал один конец верёвки к буксирному крюку, а рой бросил в воду. Ледяной дьявол немедленно закристаллизовал её. Тогда Кафф тронулся с места и потащил за собой на верёвке все содержимое пруда с дьяволом в придачу. Доехав до моего пруда, столкнул в него ледяную глыбу, вытеснив при этом часть обычной Верёвку он не мог забрать с собой, так как пришлось бы ждать, пока вода опять разжижится, а вернуться надо было поскорее.

Неплохо придумано.

Я уже собирался домой, упиваясь своим скромным триумфом, когда косые лучи Фа высветили то, от чего у меня мороз пошёл по коже.

Там были ещё следы мотокара. Два следа. И вели они к Иаму и обратно.

Выходит, наш мотокар тоже навестил мой пруд?

Две машины отправились к одному укромному пруду примерно одно и то же время?!

Мне очень не хотелось так думать, но если предположить, что мотокар был только один… Он выехал из Иама, свернул на юг к Мясницкой бухте, доставил ледяного дьявола в мой пруд и вернулся назад. То есть в Иам.

И эта схема логично объясняла все существующие следы.

Я пришёл домой в сумерках, разжёг огонь в очаге и погрузился размышления.

Итак, когда я вернулся из Носса в Иам, в деревне уже знали смерти отца. Какой-то рыбак сказал об этом охотникам. Но рыбак обычно не уходят далеко от моря, а значит, наша команда охотилась среди холмов поблизости от Носса.

Что делают охотники при виде дичи? Разбегаются в разные стороны, пытаясь взять добычу в кольцо. В итоге мужчины блуждают большой территории, не видя друг друга, а связь поддерживают криками и свистом. В такой ситуации каждый из них имеет возможность отлучиться на полдня и вернуться прежде, чем кто-нибудь забеспокоится, куда же он подевался. Любой охотник мог прокрасться в Носс, убить моего отца, заменить спирт водой и вернуться в холмы незамеченным. А позже он мог совершить ещё одну вылазку, чтобы подменить тело и выставить меня лжецом – времени ему вполне хватило бы.

Значит, мне придётся потолковать с людьми Станса, когда они вернутся с охоты.

Что я знаю о мотокаре? Ледяной дьявол появился в пруду, когда я сидел под домашним арестом, и произошло это, скорее всего, в первые же дни после моего возвращения из Носса. Но никто в Иаме не мог воспользоваться мотокаром втайне от односельчан, ведь машина это шумная, к тому же необходимо иметь официальный предлог для поездки. Люди наверняка вспомнят, кто и когда брал машину, так что найти водителя будет не так уж трудно.

Самым очевидным кандидатом был, естественно, Станс.

Но может ли человек зарезать собственного брата?..

По крайней мере, у него должна быть очень веская причина. Однако мой отец был чрезвычайно полезен Стансу и крайне тактичен при этом, всегда оставаясь у него за спиной. Разве что Станс заподозрил отца в заговоре с целью захвата власти? Чепуха. Всем жителям Иама была хорошо известна непоколебимая верность Бруно своему младшему брату.

Я лёг в постель, но ещё долго не мог заснуть.

Утром я сразу отправился к навесу, под которым стоял наш мотокар. Буксирный крюк позади грузовой платформы недавно использовался, на что указывал отполированный верёвкой металл, но это было всё. Машина оказалась совершенно чистой, если не считать раздавленных щекотунчиков, прилипших кое-где к ободьям колёс, но ведь они растут повсюду.

Никаких ключей к разгадке личности преступника!

Весну я нашёл в амбаре, где она с двумя другими женщинами занималась подсчётом скудных припасов.

– Я думала, ты на охоте, – озабоченно сказала она.

– У меня были другие дела.

– Надеюсь, ты не поссорился со своим дядей. Он выражал твёрдое намерение взять тебя с собой.

Я невольно представил, как блуждаю в одиночестве в густом лесу, а мой родной дядя выскакивает из кустов с церемониальным копьём в руках и смертоубийственным выражением на квадратном лице.

– Станс немного расстроился, но он переживёт. Кстати, хочу тебя спросить… Кто-нибудь использовал мотокар после смерти отца?

– Мотокар? – Казалось, она была удивлена. – Ну конечно, почти каждый день. Мы обработали новый участок земли.

– Новый участок?..

– Ну да, на старом-то – неурожай. Мы посеяли зерно заново.

– Понятно. Но при чём тут мотокар?

– Ну, это была идея Дурочки Мэй. Головастая девчонка, ничего не скажешь. Мы не стали пахать на локсах, а прицепили к машине сразу несколько плугов. И быстро, и хорошо. Не понимаю, почему мы раньше так не делали.

– А кто управлял машиной?

– Да почти все, по очереди. Это как раз было нетрудно. Самые большие хлопоты доставил твой дядя Станс: он отчего-то считает мотокар своей личной собственностью. Но Ванда урезонила его, обратившись к памяти предков – мотокар всегда принадлежал общине. Крыть Стансу было нечем, – Весна улыбнулась с явным удовлетворением. – Так что мы просто завели машину и поехали, а его послали к Раксу.

– Хотелось бы мне на это посмотреть! – Тут я кое-что вспомнил – Но почему я не слышал, чтобы мотокар уезжал и возвращался каждый день?

– Потому что он оставался в поле. Мы поддерживали огонь всю ночь и начинали работу чуть свет. А твой дядя целыми днями слонялся вокруг, предсказывая ужасную катастрофу. Если бы твой отец был с нами… – Она вздохнула. – Бруно знал, как вправить мозги Стансу.

– Да, конечно. – Я задумался. – А по ночам на мотокаре никто не ездил?

– С какой стати?

– Я просто полюбопытствовал, вот и все.

Весна молча разглядывала мешок с мукой. Глаза её затуманились.

– Мне очень не хватает твоего отца, – сказала она наконец.

Я ушёл, так и не узнав ничего полезного.

А через пару дней кое-что произошло.

Я как раз жарил на обед свою скудную порцию мяса, когда услышал пыхтение мотокара и подошёл к окну.

То был мотокар из Носса. За румпелем сидела Лонесса, а рядом с ней… Моё сердце подпрыгнуло, потому что рядом с ней стояла Чара, невероятно прелестная в коротком белом платье из шерсти локса и широкополой шляпе из красной соломки. Увидев меня в окне, ой улыбнулась и помахала рукой.

Сердце моё подпрыгнуло второй раз, а дыхание остановилось. Что это со мной? Было бы обидно умереть прямо сейчас, когда я, кажется, прощён.

Поскольку Станс и Триггер охотились, я решил, что несу отвественность за мужскую деревню. К сожалению, великолепный церемониальный плащ отца потерялся в тот трагический день. Но я надел одну из его самых эффектных накидок и отправился выяснять причин и цель неожиданного визита.

Чару и Лонессу я нашёл в амбаре. Лонесса спорила с Вандой.

– Это вас не касается! – Сухое лицо Ванды выражало непобедимое упрямство.

– Коснётся, если вы снова придёте просить у нас еду.

– Мы благодарим вас за рыбу, она помогла нам переждать прошлую стужу, – с деревянной любезностью произнесла Ванда. – Мы приняли меры, чтобы в этом году зерна хватило на обе деревни.

– И тем не менее я должна осмотреть поля.

– Это неслыханно!

– Думаю, ты не будешь возражать.

– Конечно, буду! Предоставь эти заботы нам!

– Мне нетрудно увидеть ваши посевы, покатавшись на мотокаре, – Лонесса скупо улыбнулась. – Но я надеялась, что ты сама мне все покажешь, Ванда.

– У тебя нет прав в Иаме, Лонесса!

Предводительница Носса потеряла терпение.

– Я приехала сюда с миром! Весь Носс взбудоражен тем, что я согласилась оказать вам помощь. Я хочу лично удостовериться, что вы способны вернуть долг.

Я понял, что настало время вмешаться.

– Мне кажется, это разумно, Ванда.

– Разумно? – взвизгнула наша предводительница. – Разве ты не видишь, Харди, что она поставила себя над Иамом!

– Нет, мы сами поставили её над собой, когда взяли взаймы рыбу. О чём теперь спорить? Покажи Лонессе всё, что она захочет. В том нет никакого вреда.

Жилы на морщинистой шее Ванды надулись, она яростно сверкнула глазами… И вдруг расслабилась и кивнула.

– Наверное, ты прав, Харди. На меня тоже валятся все шишки. Пойдём, Лонесса, нам надо обернуться до темноты.

Они ушли, оживлённо болтая. Лонесса явно забыла про Чару, и мы остались стоять, уставившись друг на друга.

– Отличная работа, Харди, – улыбнулась она.

– Раньше мне велели бы заткнуться, вот и все.

– Но теперь всё изменилось, не так ли?

– Хочешь посмотреть, где я живу? Я кое-что припас для тебя.

– Для меня? – Казалось, она волновалась. – Почему для меня?

– А вот увидишь…

Мы прошли через всю деревню под любопытными взглядами мужчин. Чара была невозмутима. Я отворил дверь, пропустил её вперёд и плотно закрыл дверь за собой. Потом я извлёк кристалл из-за выщербленного камня в стене и вручил его Чаре.

– О, Харди! Огромное тебе спасибо! – Она порывисто обняла меня, так крепко, что должна была почувствовать, как колотится сердце в моей груди. – Где ты его нашёл?

– В пруду близ дороги на Тотни.

Она сразу отпустила меня и отступила на несколько шагов.

– В пруду? Но как он мог туда попасть?

– Садись, я все тебе расскажу.

После смерти отца я сложил наши спальные меха в одну большую груду, и мы чинно уселись на неё.

– И что ты обо всём этом думаешь? – спросил я, когда закончил повествование.

– Я думаю, ты должен быть очень осторожным, – немного поколебавшись, сказала она. – Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.

– О! А почему?

– Ну…

– Потому что я тебе нравлюсь? – Благодарение Фа, насколько легче произносить такие слова в полутьме!

– Ну… да.

– Но ведь я земляной червяк?

– О!

Я скорее почувствовал, чем увидел, как она сделала нетерпеливый жест, и тут мне на помощь пришла неустойчивая меховая гора: Чара свалилась прямо на меня, и я обнял её одной рукой.

Это был не самый лучший момент для визита, но дверь отворилась и меня ослепил яркий свет фонаря. Проморгавшись, я увидел доброе лицо матери, а ведь могло быть намного хуже.

– Ради Фа, Харди! Лонесса ищет Чару. Они заночуют в доме Ванды. А тебе, девочка, лучше бы поторопиться.

Мы уже стояли на ногах. Чара беспомощно проговорила:

– Но я не знаю, где это.

– Я тебя отведу, – предложила Весна.

Я блаженно растянулся на меховой постели и оживил события дня во всех подробностях и деталях. На это ушло полночи, не меньше.

Чара хихикнула.

– Извини, Харди. Но это безумно смешно, правда.

– Таковы наши традиции, – поспешил оправдаться я.

– Но почему твой дядя Станс так по-дурацки размахивает копьём? А все остальные маршируют за локсами, выстроившись цепочкой? Почему бы им не войти в деревню, как все нормальные люди? У нас в Носсе рыбаки просто пристают к берегу и разгружают улов.

– Речь идёт не о вонючей рыбе, Чара! Мы охотники, у нас все по-другому.

По правде говоря, это был неподходящий момент для демонстрации гражданской гордости. Станс, как всегда, возглавлял свой отряд в сопровождении шести локсов, но пять животных несли на себе только свёрнутые тенты и меха. Лишь один из локсов, шагавший впереди, являл народу результат четырёхдневных усилий охотничьей команды: тощее долгошеее создание о трёх ногах – жалкий плод неблагоприятных мутаций, обычно почитаемый несъедобным.

Разглядев костлявого мутанта, Чара безудержно захохотала.

– Спасибо, но я предпочитаю рыбу!

– Никак уродец подох на бегу, не так ли, Станс? – насмешливо выкрикнул кто-то среди шумного веселья и хохота. Но многие сразу вернулись в свои дома, дабы в узком кругу обсудить очередное свидетельство того, что Великий Локс окончательно оставил народ Иама.

– И это всё? – критически спросила Лонесса у Станса.

– Мы не нашли дичи. – Теперь, когда односельчане разошлись, уже не было нужды притворяться, и Станс выглядел самим собой: маленький, усталый человечек, вынужденный смириться с неудачей. – Ещё слишком рано, – пробормотал он.

Лонесса уставилась на него долгим, не сулящим ничего хорошего взглядом. Потом она отвернулась и забралась в мотокар.

– Поехали, Чара!

Чара помахала мне рукой, и они свернули на южную дорогу.

– Охота не удалась только из-за тебя! – немедленно разразился Станс.

– Да ну? Разве вы видели другую дичь, кроме этой дохлятины? Наверное, не там искали?

Он бросил на меня угрожающий взгляд, не хуже Лонессы, резко развернулся и отправился домой.

По традиции охотники устраивают весёлую пирушку в честь своего возвращения, но я нашёл в пивном зале мрачную компанию. Налив себе кружку пива, я присел рядом с Триггером и Каунтером и сказал:

– Не слишком много мяса за четыре дня охоты.

Каунтер немедленно принял эти слова на свой счёт.

– Посмотрел бы я на тебя! По крайней мере, мы старались.

– Да, – эхом откликнулся Триггер. – Мы старались.

– А ты что делал, Харди? Ты же должен был пойти на охоту?

– Я немного прихворнул.

– Отец взбесился, как хрипун, когда ты остался дома, – с ухмылкой сообщил Триггер. – Он сказал, что ты сущий позор Иама. Отец собирается отчитать тебя, как только побеседует с Вандой.

– А после разговора с Вандой он взбесится ещё больше, – усмехнулся Каунтер.

– Печально, но мы уже поговорили. Значит, все полагают, что моё присутствие на охоте привлекло бы дичь?

– Возможно, – подтвердил Триггер.

– А может быть, твоему отцу следовало устроить охоту в другом месте? Там, где дичь водится?

– И где это место, если ты такой умный?

– В прошлый раз вы неплохо поохотились в окрестностях Носса, разве не так?

– Возле Носса? А, это когда твой отец… – Даже у Триггера хватило такта смутиться. – Да, охота была удачной, – закончил он.

– Ещё бы. Вы добыли пять лоутов за три дня. А как? Окружали дичь широким кольцом и сгоняли её к середине?

– Ну да, так мы и делали! – радостно подтвердил Триггер, вспомнив золотые денёчки.

– Но ведь люди часто теряют друг друга при таком способе охоты? Почти на целый день?

– Кто сказал, что я потерялся возле Носса? – возмутился Триггер. – Не было этого!

– Конечно, нет. Это был кто-то другой, правда?

– Никто не потерялся! Мы, охотники, никогда не теряемся!

Каунтер внимательно посмотрел на меня.

– А почему ты об этом спрашиваешь?

– Просто интересуюсь охотничьей тактикой.

– Тактика охоты тебя не касается. Это дело моего отца, и только! – разбушевался Триггер. – Теперь, когда твоего старика нет, никто не мешает предводителю дурацкими советами!

– А ну вас к Раксу, – пробормотал я и встал, оставив их сидеть. Я присоединился к двум охотникам, стоявшим с кружками у стены. Вскоре я перевёл разговор в желаемое русло.

– Лоуты? – переспросил Кворн, старший помощник Станса. – Да, в это время года у побережья встречаются лоуты. Они дожидаются грума, я так думаю.

– А в прошлый раз как вы узнали, что лоуты бродят в окрестностях Носса?

– Твой отец и сказал, кто же ещё? Он получил из Носса весточку!

– Да уж, охота была так охота, – протяжно произнёс второй охотник по имени Патч. – Лоуты быстрые твари, очень быстрые. Мы брали их в широкое кольцо.

– Очень широкое?

– Ага. Очень широкое. Ага. Это секрет охоты на лоутов – широкое кольцо.

– Трудно, наверное, почти весь день не видеть друг друга?

– Ага. Ага. Это может быть трудно, – приступил он к пережёвыванию новой темы, но я быстро вмешался:

– Кто-нибудь может потеряться, верно?

– Охотники никогда не теряются, – твёрдо сказал Кворн. Что было, естественно, неправдой: я сам неоднократно терялся на охоте, но может быть, новички не идут в счёт. Так или иначе, я задел его профессиональную гордость.

– Мы можем не видеть никого, но вечером мы все встречаемся, – сказал Патч.

– Это вроде инстинкта, – заметил Кворн.

– Охотничий инстинкт, – с гордостью подтвердил Патч.

– Ну и как там было, на той охоте? – Я терял время понапрасну и знал это. – Кто-нибудь пропадал надолго?

– Не видел ни души целый день, – сообщил Патч. – Но вечером мы все собирались вместе. Охотничий инстинкт, иначе не скажешь.

Несколько дней назад я думал, что уже приблизился к разгадке тайны, но теперь очутился почти на том же месте, с которого начал. Я знал, что преступник скорее из Иама, чем из Носса, но это было всё.

Возможно, кто-нибудь в Носсе видел человека из Иама в день смерти отца. Но не могу же я отправиться туда наводить справки? В Носсе сразу припомнят, как я обвинил Каффа, и хорошо, если удастся унести ноги.

Уже смеркалось. Я засветил лампы, разжёг очаг и поставил вариться супец из сушёной рыбы. Я как раз раздумывал, каким же образом перебить опостылевший рыбный вкус, не говоря уж о запахе, когда Станс с грохотом ввалился в дверь и занял стратегическую позицию в центре комнаты.

Сидя на корточках, я бросил взгляд через плечо и сразу же вернулся к своему горшку: на поверхности начала сгущаться противная белая пена – чрезвычайно питательная, по утверждению мистера Мак-Нейла. Я почти физически ощущал, как Станс буравит мою спину глазами.

– Что ты должен рассказать о себе?

Это был странный вопрос, но весьма типичный для Станса.

– Да ничего особенного, – сказал я нарочито небрежно. – А что ты должен рассказать о себе, Станс?

– Что? Что? – Я услышал быстрые шаги, и на моё плечо упала тяжёлая рука. – Что ты сказал?!

Я повернулся и встал. Я был на голову выше его, и его жест со стороны выглядел дружеским. Кажется, он понял это и отдёрнул руку.

– Заруби себе на носу, Харди! Я не позволю беспокоить моих людей.

– Хорошо. Что-нибудь ещё?

Он явно не ожидал такого ответа.

– А разве этого мало?

– Как скажешь, Станс.

– ДЯДЯ СТАНС, бесстыжий отморозок!

– Это правда, ты мой дядя.

– И никогда не забывай об этом!

– Вряд ли я смогу забыть такое, Станс.

Что-то в его лице изменилось, но он по-прежнему взирал на меня, как на упрямого локса.

– Мои люди сказали, что ты выражал сомнение в их компетентности, а значит, и в моей. Я не потерплю этого, Харди, слышишь, не потерплю!

Я начал уставать от этого маленького глупого человека. Без благотворного влияния отца он был всего лишь напыщенным прототипом своего сына-осла. Но как же от него избавиться? Я попытался сменить тему разговора.

– Будем надеяться, что животные скоро начнут мигрировать, иначе нам придётся пережить ещё одну голодную стужу. Ты не помнишь, была ли когда-нибудь стужа похуже прошлой?

Он уставился на меня, открыв рот. И наконец произнёс с очевидным усилием:

– Ты говоришь о том, чего не понимаешь. Это не входит в твою крошечную сферу ответственности. Я должен напомнить тебе, Харди, что предводитель здесь я. – В глазах его, как мне почудилось, вспыхнул безумный огонёк. – Прошлого нет, оно умерло! Теперь для нас имеет значение только будущее, и мы должны принять его со стойкостью и здравым смыслом. Слишком долго мы обращались к предкам, а в итоге повторяли одни и те же ошибки из поколения в поколение.

Станс святотатствовал!..

Неужто он сошёл с ума? Лампа, освещавшая лицо дяди снизу, придавала ему демонический вид; глаза невидяще вперились в дальнюю стену.

– Станс! – Я схватил его за плечи и потряс.

– Что? – Он моргнул и уставился на меня.

– О чём ты говоришь?

– Я… Сейчас тяжёлые времена, Харди. Ты не поймёшь. – Казалось, Станс выговорил весь свой гнев. – Время покажет, – пробормотал он к моему изумлению, повернулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Я всё ещё был ошарашен, когда вскарабкался по лестнице на чердак, где время от времени ночую для разнообразия. Внезапно меня посетила ужасная мысль: уж если Станс действительно спятил, то предводителем станет Триггер… И что же тогда будет со злосчастным Иамом?!

Но возможно, они назначат временного предводителя до тех пор, пока Триггер не достигнет возраста благоразумия, если это вообще возможно. Таких прецедентов было предостаточно, и я знал, что здесь есть одна тонкость: временный предводитель получает свой статус на продолжительный срок. И если Триггер не проявит никаких признаков возмужания… то постоянным предводителем стану я.

Я так и сяк обдумывал эту пугающую возможность, когда внизу раздался скрип входной двери, а за ним – сдавленный шёпот. Потом я услышал тихие шаги, крадущиеся к лестнице на чердак.

У нас не принято врываться в чужие дома по ночам. В нашем мире вообще творится очень мало преступлений. И если бы не события последних дней, я бы, наверное, лишь удивился необычной ситуации. Но теперь я, заподозрив самое худшее, поспешно выкатился из мехов и натянул одежду. Непрошеные гости перешёптывались уже у самого основания лестницы.

Что делать? Оружия у меня нет, а если те замыслили зло, у них ножи. Конечно, я могу ударить ногой по голове того, кто первым покажется в люке, но это лишь отсрочит неминуемое. Конечно, я могу закричать, но никто не обратит внимания на вопли среди ночи: это обычное следствие чёрной вспышки памяти, земляне называют её ночным кошмаром.

Мне оставалось только бегство, но враг мой, скорее всего, способен поднять на меня половину мужского населения Иама. А я великолепно запомнил разъярённых мужчин Носса! Толпа не посчитается с законом и традициями, и Чара на сей раз не прибежит меня спасать.

На чердаке когда-то хранили припасы, и под коньком крыши было пробито небольшое окошко, снабжённое скобой и блочком для подъёма корзин с продуктами. В детстве я частенько развлекался с этим устройством, пока верёвка не лопнула, и я не грохнулся на землю. Отец не стал привязывать новую бечеву, и сейчас мне пришлось пожалеть об этом. Делать было нечего: я открыл ставни, перекинул ноги через подоконник и, оттолкнувшись, канул во тьму.

Грохнулся я не хуже, чем в детстве, сразу попытался встать и тут же упал. Правая лодыжка взорвалась нестерпимой болью, и хорошо, если это не перелом.

– Его здесь нет, – услышал я голос наверху.

– Но он должен быть здесь, – возразил кто-то другой. – Он где-то прячется.

Скоро они сообразят, куда я делся. Я встал и, стиснув зубы, заковылял в сторону женской деревни, так быстро, как только мог. Ночью по морозу далеко не уйдёшь, и мне необходимо было убежище.

– Харди, во имя Великого Локса! Что ты здесь делаешь в такое время?

– Я все тебе объясню, – быстро сказал я, протискиваясь в дверь и плотно закрывая её за собой.

Весна стояла передо мной в белой ночной рубашке из земной материи, с небольшой, тускло горящей лампой в руке.

– Значит, это случилось, Харди? Сколько их было?

– Больше одного, уж это точно.

– Ты узнал кого-нибудь?

– Нет, я не стал задерживаться.

Весна потушила лампу, и мы сидели в темноте, пока я подробно излагал суть дела.

– Ночью они далеко не пойдут. До утра я буду здесь в безопасности, если ты не возражаешь, конечно.

– Конечно, нет, дорогой.

– Спасибо, – пробормотал я в смущении. – Я уйду на рассвете. – Было очень странно зависеть от женщины, но я доверял Весне.

– Куда ты пойдёшь?

– Пока ещё не решил. Возможно, в Носс. Я не собираюсь уходить далеко. В Иаме происходит что-то странное, и я желаю быть в курсе событий.

– По-моему, в Носсе тебя не слишком жалуют?

– То было недоразумение. Я всё улажу.

– Она тебе поможет.

– Она?..

– О, ради Фа, Харди, не пытайся меня одурачить! Твой отец и я… мы другие. Что бы там ни было, ты мог унаследовать это от нас. – Весна вздохнула. – Люди не умирают парами, знаешь ли. Поэтому люби свою Чару, пока возможно. Твой отец замечал, что она относится к тебе так же, как я к нему.

– Я никогда не видел пару, похожую на вас с отцом.

– Правда? Тогда послушай, что я тебе скажу. В Иаме есть и женщины, похожие на меня, и мужчины, похожие на Бруно. Просто у них не хватает духу признать, что они не такие, как все. Бруно ничего не боялся, но ведь он имел высокий статус.

Я молчал в замешательстве, и Весна сказала:

– Ладно, я ложусь спать. Меховые подстилки найдёшь в том углу.

– Я уйду на рассвете.

– Возьми горячий кирпич и пару шкур. В хлеву за амбаром есть несколько локсов, одного можешь взять. Пешком ты далеко не уйдёшь.

– Большое спасибо!

– Удачи тебе, Харди. – Её рубашка прошелестела в темноте, я ощутил тёплое дыхание, и мягкие губы прикоснулись к моему лбу. Потом она ушла, оставив меня в растерянности.

Я проснулся, когда сквозь ставни пробивался серый свет, поспешно встал и тут же со стоном упал на пол. Я снова поднялся, как можно осторожнее, добрался до ближайшего окна, приоткрыл ставни и внимательно изучил больную ногу. Щиколотка невероятно распухла и была багрового цвета с тёмными, почти чёрными пятнами. В целом моя правая нога не составляла впечатления конечности, при помощи которой можно ходить.

Я сел, закутался в меха и стал думать, что делать дальше. Задерживаться было нельзя. Если моя мать увидит эту ногу, то постарается меня задержать, а то ещё, чего доброго, пошлёт за лекарем. Нет, я должен уйти, невзирая на боль, в Иаме оставаться небезопасно.

Я прилёг на минутку, чтобы облегчить боль… и проснулся от криков и стука в дверь. Комнату заливал яркий солнечный свет. Я подвёл Весну – мои враги явились за мной.

– Сейчас! Сейчас!

Весна спускалась по лестнице с чердака. Увидев меня, она приложила палец к губам и указала на чёрный ход. Во входную дверь опять заколотили. Я схватил пару шкур и выбрался через заднее крыльцо.

– Дайте же мне одеться, ради Фа! – закричала Весна. – Что вам нужно в этакую рань?

Ответа я не разобрал, но прозвучал он угрожающе. Потом раздался грохот и негодующий вскрик Весны. Мои враги вломились в дом, и кто-то резким тоном начал задавать вопросы.

Я огляделся в поисках спасения. За домом лежала открытая местность. Бежать я не мог, а возможно, не мог и ходить. Всё, на что я годился, – это обогнуть дом, пока преследователи оставались внутри, встать на проезжей дороге и кричать что было мочи, привлекая внимание. Возможно, они не рискнут разделаться со мной на людях?

Я дохромал до угла дома и свернул в узкий проход между домами, но тут споткнулся и привалился к стене, задыхаясь от отчаяния: проход был наглухо перегорожен. В панике я никак не мог сообразить, чем.

Я кинулся на препятствие грудью, и оно вдруг мягко подалось. Я перевалился через какой-то барьерчик на уровне живота и упал в темноту. Нащупав груду мехов, быстро заполз под неё и забился в угол, стараясь дышать как можно тише.

– Я не видела его, говорю вам ещё раз! – где-то рядом кричала Весна. – Или вы не знаете, что это женская деревня, отморозки?

– Он где-то здесь, – сказал мужчина очень близко, и я окаменел: этот голос был мне слишком хорошо знаком.

Часть загадки в конце концов разрешилась.

И тут пол подо мной задвигался.

Это было так неожиданно и так нереально, что я чуть не заорал, но успел взять себя в руки, решив, что это подземный толчок. Мне надо лежать очень тихо, а враги оставят Весну в покое и уйдут.

Но пол всё продолжал трястись и раскачиваться, и до меня наконец дошло, что виной тому не землетрясение – я еду в какой-то повозке.

И в данный момент она увозит меня от врагов!

Я лежал, как мёртвое животное. Больше всего на свете я боялся услышать удивлённый возглас, после которого с меня сдёрнут меха. Повозка остановится посреди дороги, её хозяин громогласно потребует объяснений, и мои преследователи окажутся тут как тут.

Нет, они не прикончат меня при свидетелях, но найдут предлог, чтобы забрать меня с собой, невзирая на мой предполагаемый статус. Потому что голос, который я слышал последним, принадлежал моему родному дяде Стансу…

– Ну ладно, вылезай оттуда!

С меня сорвали меха.

Я заморгал от яркого света и приготовился было к сражению, когда обнаружил перед собой знакомое лицо.

– Клянусь пресветлым Фа! – воскликнул Смит. – Да это же малыш Харди!

Я окинул быстрым взглядом мирную обстановку фургона: объёмистая Смита на коленях у тлеющей жаровни, кучи угля и металла, корзины с инструментами и овощами, рассеянные в случайном порядке. Завешенный шкурами вход и кожаный тент надёжно скрывали меня от посторонних глаз. Смита справилась с изумлением и широко улыбнулась.

– Пожалуйста, не выдавайте меня! Я все объясню, когда мы выедем из деревни. Только не надо останавливаться, ради Фа!

Смит без единого слова накрыл меня шкурами.

Я лежал в ожидании и наконец услышал крики. Фургон продолжал катить по дороге. Должно быть, им управлял этот лорин Вилт. Крики приблизилась, и кузнец прогорланил в ответ:

– Что я, по-вашему, не знаю содержимого своего фургона?

Голос Станса, запыхавшийся и совсем близко:

– Он мог проскользнуть незаметно! Остановись на минутку, и мы проверим.

– Если ты думаешь, что я позволю твоему сброду шарить в моём фургоне, то глубоко ошибаешься!

– Возможно, ты укрываешь убийцу, Смит!

– Так и быть, я пойду на этот риск.

– Если ты там, Харди, – завопил дядя, – то далеко не уйдёшь! Тебе не избежать правосудия!

Мне не было нужды скрываться от правосудия, но вот от Станса… С ним самим я бы как-нибудь справился, но его сопровождали избранные члены охотничьей команды, явно убеждённые в том, что я кого-то убил. Наверное, собственного отца, поскольку все остальные были живы и здоровы.

За мной охотится мой родной дядя!

Интересно, чем ещё я обязан своему родственничку? Ночным вторжением в мой дом? Вполне вероятно. Ледяным дьяволом в моём пруду? У Станса мотокар всегда под рукой. Убийством отца и подменой спирта? Что ж, как раз в это время он охотился в холмах у Носса. И Стансу ужасно не понравилось, что я расспрашивал его людей об этой охоте.

Однако способен ли он убить родного брата?

Возможно, да.

Но зачем?

Отец был чрезвычайно полезен Иаму. Но, наверное, Станс не ценил его поддержку. Недаром говорят, что предки дают нам память, но не могут дать разума, чтобы пользоваться ею в благих целях. Неужто Станс настолько горделив и подозрителен, что усматривал в помощи брата угрозу собственной власти?

Но даже если так, при чём тут я?..

С меня ещё раз сдёрнули меха, и Смит сказал:

– Порядок, Харди! Мы уже за деревней. А теперь почему бы тебе не объяснить, из-за чего сыр-бор?

– Мне и самому хотелось бы это узнать, – мрачно ответил я, отогнув уголок шкуры, закрывающей входное отверстие в задней стенке фургона. Вдали на дороге стояла кучка мужчин: Станс и его охотники, общим счётом пять человек. Это были мои враги.

А есть ли у меня друзья?

– Иди сюда, мальчик, погрейся у жаровни, – сострадательно предложила Смита. Я подполз на четвереньках и уселся на узкую скамью.

– С такой ногой ты далеко не убежишь, – заключила она, разглядев мою щиколотку.

– Мне нельзя оставаться в Иаме.

– Это мы уже заметили, – сказал Смит. – Так как там насчёт убийства?

– Точно не знаю. Но думаю, меня обвиняют в смерти отца.

– Бруно? Что за чепуха. Вы же прекрасно ладили, разве не так?

– Да, конечно, – выдавил я, с трудом сглотнув.

Смит вздохнул и уселся по другую сторону жаровни.

– До Тотни ещё куча времени. Лучше расскажи нам все с самого начала.

Когда я закончил рассказ, уже близился полдень. Смит пребывал в молчаливой задумчивости. Смита встала и принялась готовить еду на древней металлической сковороде, удерживая равновесие при тряске с необычайным для своей комплекции изяществом.

– Эта девушка, – сказала она, убедившись, что я окончательно замолк. – Она ведь твоя свидетельница?

– Я не хочу впутывать Носс-Чару в это грязное дело. Лонесса будет вне себя! Она терпела меня лишь потому, что симпатизировала моему отцу.

– Лонессу вполне удовлетворит извинение. Нрав у неё крутой, но она способна разумно оценивать факты, – уверенным тоном заявила Смита.

– Не думаю, что Станс и его банда пожелают выяснять моё алиби.

– А ты их перехитри. Признай перед всей общиной Носса, что ты был не прав, подозревая их человека в убийстве. Тогда Чара встанет на твою сторону и расскажет всему Иаму, что вы катались на лодке, когда твой отец был убит.

– Но… Ведь она с побережья! И женщина. Кто ей поверит?

Смит издал короткий смешок.

– Послушай меня, мальчик. Я водяная ящерица из Фала, и я мужчина. Смита – земляной червяк из Алики, и она, как ты уже мог заметить, женщина. А вон там с вожжами сидит Вилт, и он лорин. И однако мы держимся вместе и прекрасно ладим друг с другом. Ты думаешь, мы все сумасшедшие? А мы считаем, что это совершенно нормально.

– У нас есть сын, он живёт в Тотни, – сообщила Смита.

– Отправляйся в Носс. Помирись с рыбаками. Чара примет твою сторону, уж поверь мне, – заключил Смит, вставая. Он подошёл к задней стенке фургона и раздвинул шкуры. – Ракс! Взгляните-ка на это.

Кучка мужчин с копьями, ведя в поводу верховых локсов, следовала за нами на почтительном расстоянии. Охотники не торопились, поскольку в том не было нужды.

Локсы отнюдь не скороходы, но обладают огромной силой. Пара локсов, запряжённых в фургон, без особого труда сохранит дистанцию между собой и всадниками. Проблема возникнет лишь тогда когда нашим локсам придёт время попастись. Тогда пара встанет как вкопанная и приступит к объеданию придорожной растительности – тогда уже никакие вопли и пинки не сдвинут животных с места.

Смита спокойно раздала тарелки с жареным мясом и овощами.

– Времени у нас достаточно, – заметила она. – Локсы недавно поели.

– Мы что-нибудь придумаем, – заверил Смит.

Я бы предпочёл услышать нечто более конкретное, но пища была как нельзя кстати. Я не ел уже целые сутки и опустошил тарелку за несколько секунд. Смита дала мне добавки. Вилт между тем сосал какую-то жидкость из подвешенного на крюке не слишком чистого бурдюка.

Поев, я начал обдумывать ситуацию.

– Но если они догонят фургон и найдут меня… Свидетели им совершенно ни к чему.

– Конечно, если твоя теория верна. – Смит тонко усмехнулся. – Но тебе я доверяю больше, чем Стансу, я ведь не забыл прошлогоднюю стужу. И вот что мы сделаем…

В середине дня мы въехали в лес, и ветви анемонов с надеждой потянулись к фургону. Смит прошёл вперёд и взял вожжи у Вилта. Смита напялила на лорина меховую накидку и опустила капюшон, и то же самое она проделала со мной. Фургон продолжал углубляться в темнеющий лес.

Я поглядел в щёлку: погоня следовала за нами примерно в сотне шагов, сохраняя дистанцию. Понятно, что Станс не хотел оскорблять кузнеца насильственным обыском, ведь без его помощи все наши орудия труда быстро придут в негодность: дядя со товарищи будут играть в эту игру до самой ночи, а после догонят фургон и согласно традиции попросят погреться у нашей жаровни.

Но получилось не так, как они рассчитывали.

– Давай, Вилт, давай! – выпалила Смита.

Лорин, оттолкнув меня, выпрыгнул на дорогу и вполне человеческим аллюром метнулся в заросли по левую руку от нас. Охотники торжествующе взревели и, побросав своих локсов, ринулцсь За ним. Вскоре они пропали из виду.

В самый последний момент я заколебался.

– Они не обвинят вас в пособничестве?

– Нет, – сказала Смита, вручая мне узелок с едой. – Вилт побегает и даст себя поймать. Они приведут его сюда, а мы скажем, что Лорин отправился в убежище за молоком и сильно испугался, когда за ним погнались.

Я не понял, как можно раздобыть в убежище молока и как лорин сообразил, что ему надо делать, но времени на разговоры не оставалось.

– Спасибо, – поблагодарил я и спустился на дорогу. Широкое лицо Смиты нависло надо мной.

– Иди в Носс. Повинись. Потолкуй с девушкой.

– Обязательно, – пообещал я. – Ещё раз большое спасибо.

Я свернул в лес по правую сторону дороги и захромал на юг, оберегая ногу, отбрасывая в сторону любознательные ветви анемоновых деревьев. С анемонами надо обращаться грубо, но не слишком, это вам скажет любая стригальщица.

Солнце стояло ниже, чем я думал. Скоро взойдёт Ракс, а значит, мне придётся провести ночь в лесу. До Носса ещё целый день ходьбы, и на этом пути, насколько мне известно, нет никакого жилья. Правда, Смита щедро снабдила меня шкурами, но этого вряд ли хватит. Даже охотники Станса, невзирая на утеплённые тенты, собираются ночью у центрального костра, бдительно приглядывая друг за другом. Но я-то оставался один, без тента и костра, и шансы на то, что меня охватит безумие, были как никогда велики.

Я ощутил страх, но взял себя в руки и огляделся. Лес был уже не такой густой, и в нескольких сотнях шагов к югу виднелся небольшой холм с низкой порослью наверху. На его вершину я взобрался уже почти без сил. Щиколотка пульсировала невыносимой болью. Солнце спустилось к горизонту, кругом лежали длинные тени. Я зажмурил глаза и вознёс краткую молитву Фа, что говорило о явно необычном состоянии моего духа.

Потом я открыл глаза и увидел простиравшуюся к югу пустошь. Моховые болота, низкие холмы, небольшие купы деревьев. Кое-где струйки ручьёв, а на горизонте краешек моря. Ни домов, ни даже дымка. Никаких признаков человеческой жизни. Ничего.

Я поискал в памяти намёк на похожую ситуацию, в которой мог очутиться один из моих предков. Тщетно. В последнее время я пренебрегал преждевидением, а теперь уже поздно пытаться.

Был лишь один возможный выход из положения. Смит, конечно, давно уехал, но я могу вернуться на дорогу, найти Станса с его ополченцами и сдаться на милость победителей. У них есть всё необходимое для выживания. По крайней мере, я дотяну до утра, если только Станс не решит прикончить меня на месте, не утруждая себя формальностями публичного суда.

Я развернулся и заковылял обратно на север.

Когда я вернулся к анемоновым деревьям, мне показалось, что я слышу звук шагов. Я остановился и прислушался. Сомнений быть не могло: это кто-то из членов охотничьей команды!

– Дядя Станс! – От великого облегчения я даже вернул ему почётный титул. – Я здесь! – Никогда я столь пылко не желал увидеть старого дурня, как сейчас.

Рядом затрещали кусты, и оттуда выскочил лорин. Он смотрел на меня круглыми глазами, прижимая палец к губам.

– Вилт!

Вилт схватил меня за руку своей мохнатой лапой и потянул. Он хотел, чтобы я снова повернул на юг.

– Харди! – донеслось издалека. – Ты где?

Вилт опять потянул меня за руку, гораздо настойчивей. Это был момент выбора, и я на миг задумался, как оценят его мои потомки… если они у меня будут, конечно.

Я могу выбрать Станса и хоть какую-то определённость.

И я могу выбрать лорина и полную неизвестность.

Однако в этом Вилте было нечто, внушающее доверие. Я позволил ему увести себя. Лорин побежал, держа меня за руку, а я неуклюже тащился за ним. Крики стали громче, когда мы начали обходить холм, на котором я уже побывал. Я зацепился больной ногой за корень и рухнул в резком приступе боли. Вилт начал тормошить меня, издавая неясные звуки и куда-то указывая, потом немного отошёл и раздвинул нижние ветви колючего куста.

Только ненормальный рискнёт приблизиться к кустарнику, который охотится на крупных животных, убивая их своими длинными шипами.

Но я увидел надежду и пополз вперёд.

И куст не шелохнулся, успокоенный, как и другие существа, одним лишь присутствием лорина! Я пробрался меж шипов без единой царапины, заполз в песчаный тоннель, прикрытый его свисающими ветвями, и тут последние силы оставили меня. Вилт присел рядом и положил мне на лоб прохладную ладошку.

– Он должен быть где-то здесь. – Голос прозвучал чересчур близко.

– Глупый юнец, – громыхал Станс. – И он надеется пережить эту ночь?

– Должно быть, Смит специально послал лорина, чтобы нас отвлечь.

– Глупости, – возразил третий голос. – Как, интересно, ты объяснишь лорину, что надо делать?

– Этот лорин у Смита давно, а они смышлёные зверюшки.

– Ну ладно. У Харди нет ни единого шанса выжить, – самодовольно заявил Станс. – И этим бегством он полностью доказал свою вину! Я готов признать, что Смит тут ни при чём. Думаю, Харди спрятался в куче какого-нибудь хлама, а после воспользовался суматохой с лорином.

– Ага. И лорин был одет точь-в-точь как твой племянник?

– Забудь об этом. Пошли, уже темнеет. Нам лучше вернуться к локсам.

– Надо бы ещё поискать, – сказал кто-то с сомнением. – Не погибать же парню из-за собственной глупости.

– Да, это трагично, но так будет лучше для всех! – провозгласил мой дядя напыщенно. – Подумайте сами, сколько раздоров принесёт нам официальный суд? Ради мира в Иаме и дружбы с Носсом я готов пожертвовать своим кровным родственником!

– Это делает тебе честь, Станс.

Голоса удалились, и я остался один на один с загадочным существом.

Тоннель был длинный и узкий, я с трудом протискивался в него ползком вслед за Вилтом. Скоро мы оказались в полной темноте. Я чувствовал, что от нашего тоннеля то и дело ответвляются другие ходы, и чтобы не сбиться с пути, держался за ногу своего мохнатого приятеля. Мы ползли и ползли, до бесконечности. Было не холодно, но колени я, казалось, протёр до дыр. Сколько же нам ещё придётся ползти, размышлял я, и что нас ждёт в конце пути.

Все знают, что лорины живут в земляных норах; ходят даже слухи, что невдалеке от Иама у них есть большое подземное убежище, но это всё, что нам известно. Ни у кого не возникало желания сунуть нос поглубже. Мы не охотимся на лоринов и не разводим их ради мяса; возможно потому, что они немного напоминают уменьшенных и заросших мехом стилков. Короче говоря, лорины по большей части предоставлены сами себе.

Но одно мы знаем наверняка: эти существа чрезвычайно дружелюбны. Они готовы прийти на помощь в беде. У них вообще нет отрицательных свойств, и, на мой взгляд, было бы гораздо лучше молиться лоринам, а не солнечному богу Фа, или Великому Локсу, или всякой прочей ерунде. По крайней мере, они способны нас услышать.

Как-то я обсуждал лоринов с отцом, и он сказал мне, что во всём своём преждевидении ни разу не натолкнулся на какую-либо существенную информацию о лоринах. Только примеры их доброй натуры и готовности придти на помощь! Правда, существуют легенды, согласно которым прежде лорины умели говорить, но потом разучились, поскольку развили телепатические способности.

Считается, что легенды – воспоминания древних людей, чья кровная линия прекратилась, и потому ни одну из них не может вспомнить ни один из ныне живущих преждевидцев. Так что легенды передают из уст в уста, они постепенно обрастают всякими выдумками и, в конце концов, становятся немногим лучше лжи.

На такой лжи и основана наша религия: солнечный бог Фа в форме Великого Локса вырвал однажды наш мир из объятий преступного Ледяного Дьявола – Ракса. И ещё одна ложь: Козел-прародитель, сидя на своём облачке, порождает всех и вся. И ещё легенда о Дроуве и Кареглазке – бессмертной паре, которая спасла наш мир, когда Ракс чуть было снова не одержал победу. Согласно легенде, лорины играли решающую роль в этой героической саге.

А теперь и я вручил свою жизнь лорину.

Внезапно я почувствовал, что почва под моими коленями стала мягкой, сухой и рассыпчатой, как песок. Стены тоннеля расширились и пропали. Я отпустил ногу Вилта и широко развёл руки. Ничего. Мы явно вползли в просторную пещеру. Вилт опять схватил меня за руку и дёрнул вверх. Я послушно встал. Вокруг меня шелестели лёгкие шаркающие шаги, я слышал странные чмокающие звуки, словно кто-то присосался к бурдюку-с водой.

Я был в убежище лоринов.

Мы всегда знали, что такие убежища существуют, но, насколько мне известно, я стал первым человеком, который туда попал. Я понял, что проведу эту ночь в безопасности.

– Спасибо, Вилт, – сказал я и отпустил руку мохнатого приятеля.

Шагнув вперёд, я сразу наткнулся на что-то, свисающее с потолка: оно откачнулось и, вернувшись, легонько шлёпнуло меня по лбу. Я схватил эту штуку. Она была тёплой, податливой и казалась частью какого-то живого создания.

Я поднял руку и, привстав на цыпочки, коснулся кончиками пальцев потолка из той же мягкой плоти. Я передвинулся: тёплая плоть продолжалась, и ещё одна свисающая штука коснулась моего лица.

– Вилт! – позвал я.

Рука лорина прикоснулась к моей.

– Что это?

Он снова повёл меня вперёд, и скоро я очутился в целой чаще странных штуковин; здесь они свисали гораздо ниже. Потолок опустился – я задел его головой, и Вилт дёрнул мою руку вниз. Я послушно сел, и тогда он приложил одну из этих штук к моим губам.

Теперь я понял: это был огромный сосок.

Вилт пропихнул его в мой рот.

Тёплая жидкость имела приятный вкус, я различил в ней оттенок моего любимого сока кочи и начал жадно сосать. Вскоре на меня напала ужасная сонливость, и я привалился к тёплой стене, переходящей в потолок. Мелькнула мысль, что на самом деле я ВНУТРИ огромного создания, но я уже спал, спал, спал…

Меня разбудил Вилт, дёргая за руку. Я отполз от стены и встал: нога совсем не болела. Лорины обладают необъяснимой целительной силой. Мы выбрались из пещеры-кормилицы в лабиринт тоннелей, и скоро я увидел впереди дневной свет.

В лесу было тепло. Слишком тепло, и сперва я решил, что уже за полдень, но длинные тени сказали мне, что сейчас раннее утро. Великолепный денёк для пешего похода в Носс, подумал я и воспрял духом.

Направившись на юг, я вскоре вышел на древнюю, почти заброшенную дорогу между Тотни и Носсом, которая извивается между прибрежными холмами. Время от времени я видел кусочек моря, но не встретил ни одного животного. Станс всё-таки оказался прав: в этом году просто нет дичи.

Людей я тоже почти не видел. По дороге мне попалась лишь одна жалкая ферма рядом с крошечным священным леском. Я решил заговорить с женщиной, которая вместе с дочерью окучивала чахлые корнеплоды.

– Похоже, этим летом овощи не успеют созреть.

Она бросила на меня недружелюбный взгляд.

– Мы справимся. Мы всегда справлялись.

Это была упрямая старая дура. Дочь посмотрела на меня, и я заметил страх в её глазах. Она была немолода, возможно, в возрасте моей матери.

– Почему бы вам не переехать в Носс?

– С какой стати? – резко сказала старуха. – Мы всегда жили здесь.

– В Носсе нет недостатка в рыбе.

– Мой муж ушёл на рыбалку, – тупо проговорила она.

Её муж. Ещё одна неестественная связь?

– Мама, – напомнила дочь. – Папа ушёл на рыбалку двадцать три дня назад.

– Двадцать три дня? – Мясницкая бухта была в нескольких часах ходьбы. – Я бы сказал, что это слишком долгий срок.

– Он вернётся! – взвизгнула старуха.

– Ну разумеется, – поспешно пробормотал я и ушёл. Дочь догнала меня через сотню шагов.

– Я ходила в Мясницкую бухту.

Я остановился и увидел широкое, миловидное лицо в мелких преждевременных морщинках от работы на солнце. Каштановые волосы, подхваченные грубым шнурком, достигали талии. Грудь у неё была впалая, плечи – сутулые. Вряд ли у этой женщины появятся дети, и линия её памяти умрёт вместе с ней.

– Ты что-то нашла?

– Лодку отца в том месте, где он её хранил.

– И больше ничего?

Она молчала, потупившись, но я хорошо помнил цепочку прудов в каменистой ложбине. Ледяной дьявол выталкивает кости из пруда через несколько дней, но женщина не желала признавать, что это кости её отца.

– Папы там не было, – сказала она наконец. – Можно я пойду с тобой в Носс?

– А как же твоя мать?

– Одной ей хватит еды до оттепели. – Она взглянула из-под густых бровей. – Меня зовут Елена.

– Это земное имя.

– Так захотел отец.

За всю дорогу до Носса она произнесла лишь несколько слов. Мы добрались туда во второй половине дня.

– Что ты здесь делаешь? – резко спросила Лонесса. – Мы думали, ты погиб.

Плохое начало. Уже на подходе к Дому собраний я услышал гневные крики, а заглянув туда, обнаружил Уэйли и Лонессу, которые взирали друг на друга с неприкрытой враждебностью. Теперь три сердитых глаза и один слепой уставились на меня.

– Я зайду попозже, – поспешно проговорил я и попытался ретироваться, но Уэйли остановил меня:

– Нет уж, входи. Мы всегда рады видеть гостя из Иама. – Губы его тронула улыбка. – Очевидно, мы получили неверные сведения о… гм, состоянии твоего здоровья. Садись, Харди. Что привело тебя в Носс?

Интересно, что им успели рассказать обо мне и кто это сделал? Я взял драматическую ноту, дабы сразу приковать их внимание.

– Моя жизнь в опасности. Я прошу у вас политического убежища.

– Вот оно что! – Уэйли был впечатлён.

Лонесса скептически фыркнула.

– А почему ты не ищешь убежища в Иаме? Это твоя родная деревня?

– Потому, – провозгласил я, – что корни этой опасности, увы произросли в самом Иаме. – Даже Станс не смог бы выразиться помпезнее, и я поспешно сменил тон. – Всё началось, когда отец был убит в Носсе… Я повёл себя тогда как абсолютный дурак, признаю! Единственное смягчающее обстоятельство в том, что я был не в себе. Я необдуманно бросил ужасное обвинение, о чём глубоко сожалею. Надеюсь, вы примете мои искренние извинения.

Лонесса загадочно улыбнулась.

– Поговори с нашими мужчинами и повинись, – пришёл мне на помощь Уэйли. – Со временем все предстаёт в ином свете.

– Так или иначе, – продолжил я, – кризис разразился пару дней назад, после твоего визита в Иам, Лонесса.

– Но меня не было в Иаме пару дней назад.

– Как? Я же сам видел…

– Ты не мог меня видеть! Я не была в Иаме уже тридцать дней, – сердито перебила Лонесса.

– Это правда, – подтвердил Уэйли.

Я уставился на них в изумлении.

– Но как же? Ты приехала поговорить с Вандой о посевах…

– Это было больше тридцати дней назад, как я уже сказала. Или ты сомневаешься в моей памяти? – Носский Дракон яростно сверкнул глазами.

– О нет. Конечно, нет. Постойте, дайте мне подумать…

Лорины! Они умеют воздействовать на человеческий мозг, это всё знают. Когда я приполз в их убежище с больной ногой, стояла прохладная погода. Я вышел оттуда на двух ногах в необычайно жаркий день. Сколько же времени я проспал?

– Прошу прощения, – сказал я смиренно. – Конечно, вы правы. Боюсь, я потерял счёт времени, ведь столько всего произошло за последние дни.

– Мы слышали, что ты потерялся ночью в лесу и умер, – сказала Лонесса.

– Я выжил, как видишь. Кто сказал тебе, что я умер?

Она пожала плечами.

– Все об этом знают.

Я отложил размышления о лоринах до лучших времён и поведал им всё, что со мной случилось.

Когда я закончил, Лонесса сказала:

– Сначала Кафф, а теперь Станс. Предводитель Иама хочет убить собственного племянника? Мне трудно поверить в это.

– Если мы тебе поверим, у нас начнутся большие сложности с Иамом, – заметил Уэйли.

– Ничем не могу вам помочь, – устало произнёс я. Я шёл пешком весь день, а не ел по меньшей мере тридцать суток. – Скажите мне только одно. Кто-нибудь видел Станса в Носсе в тот день, когда убили отца?

– Ваши охотники находились недалеко, у восточных обрывов, – сказал Уэйли. – Но в деревне я их не видел.

– Я тоже, – подтвердила Лонесса. – Если бы Станс появился здесь, его бы сразу заметили.

Я внимательно разглядывал лица Лонессы и Уэйли, пытаясь уловить признаки лжи. Я хорошо их понимал. Никто не желал выдвигать обвинение в убийстве против предводителя Иама. С другой стороны, в Носсе могли и вправду ничего не знать.

– Единственным чужаком в Носсе, насколько мне известно, был в тот день Ничей Человек, – сказала Лонесса тоном оскорблённой праведницы.

– Да, он приехал с нами. У него не было никаких причин убивать отца.

– Ничей Человек не всегда отвечает за свои поступки, – заметила Лонесса. – Он затаил зло против властей и мог воспользоваться случаем…

– Он затаил зло против властей Носса, а не Иама.

– Но обстоятельства его зачатия?.. – мурлыкнула она.

– Я знаю о них лучше тебя. Я преждевидел это событие.

– Ну конечно. Ведь Иам-Эрнест был замешан…

– Мой дед не был замешан, – твёрдо сказал я. – Он всего лишь присутствовал.

– Ничей Человек больше подходит на роль подозреваемого, чем Иам-Станс, – вмешался Уэйли.

– Я же рассказал вам, чей голос слышал, когда прятался в пещере лоринов.

– У тебя нет никаких оснований связывать слова Станса со смертью Бруно. Он сказал это в сердцах.

Безнадёжно. Они уже приняли решение и будут стоять на своём.

– Ну ладно, – отступил я. – Допустим, мы не пришли к согласию. Могу я остаться в Носсе на некоторое время?

– Не смей беспокоить Чару! – рявкнула Лонесса.