XVII. Наваррец

Глава 25

— Господин де Брас… или нужно говорить барон де Ла Русс? Вы понимаете, что натворили? — кардинал Ришелье, забыв про все свои многочисленные болячки, высился надо мной, грозно подняв указательный палец к небу.

— Не совсем понимаю, Ваше Высокопреосвященство!

— Ах, вы не понимаете? Что же, тогда я вам объясню! Вы знаете, что вчера ночью неизвестные напали на особняк, где размещалось посольство Священной Римской империи? Говорят, нападавшие оставили после себя неисчислимые разрушения. Убит посол, убит его помощник. Убиты солдаты и офицеры, охранявшие посольство. По самым скромным подсчетам, погибло более сотни человек!

Ого! Взрывы д'Артаньян причинили гораздо больше вреда, чем я думал. Страшный человек этот гасконец!

— Мне очень жаль, Ваше Высокопреосвященство, но я не совсем понимаю, причем здесь я?

— Вас опознали, де Брас, когда вы въезжали ночью в Париж на украденной карете! Вы были одним из нападавших! А кто остальные? И зачем вы уничтожили посольство?

— Ваше Высокопреосвященство, — я решил сыграть ва-банк, к тому же, у меня было, что предложить Ришелье, — насколько я знаю, переговоры все равно зашли в тупик, и послы должны были отбыть из Франции через день-другой.

— И что? — не понял кардинал. — Убивать их за это?

— Дело в том, что мы совершили некую экспедицию в Гавр по просьбе ганзейских купцов, входивших в состав посольства, и доставили в Париж тайный груз, который те самые купцы планировали передать вам в качестве знака доброй воли и намерений о дальнейшем сотрудничестве…

— И где тот груз? — удивился Ришелье. — Мне никто ничего не передавал! А о вашем путешествии я уже наслышан. Кажется, вы спасли некую ведьму, приговоренную к сожжению?

— Девушку приговорили несправедливо, без суда и следствия. Дворянская честь не позволила нам проехать мимо и оставить беднягу в беде.

— Да плевать на ведьму, что с грузом? — Ришелье начал выходить из себя, что случалось в его жизни всего пару раз.

— А груз был у купцов отобран, сами же купцы убиты. Посол решил отдать этот груз фон Валенштайну в счет долга. Я же не мог допустить подобного. Поэтому мы с товарищами решили вернуть груз тому, кому он предназначался изначально, то есть вам.

— И где вы взяли столько товарищей, барон? Чтобы причинить подобные разрушения, вас должно было быть не меньше пяти десятков человек!

— Нас было лишь трое.

— Вы хотите сказать, — не поверил Ришелье, — что вы втроем разрушили посольский особняк и убили более сотни людей, находившихся внутри?

— Убили, или взорвали, или как вам будет угодно, Ваше Высокопреосвященство!

— А где же двое других молодцов?

— Ждут в вашей приемной вместе с сундуком. Разрешите их пригласить?

— С сундуком? — задумался кардинал. — Что же, зовите!

Через минуту в кардинальский кабинет в Пале-Рояль вошли два гвардейца, тащивших сундук, а следом за ним д'Артаньян и фон Ремер. Последний едва держался на ногах, однако пропустить визит к кардиналу решительно отказался.

— Вот эти двое и есть ваши товарищи?

— Это господин д'Артаньян, гасконский дворянин. Он мечтает служить Вашему Высокопреосвященству верой и правдой. А это фон Ремер, он помог нам не дать свершиться несправедливости.

— Что же, любопытная компания, — задумчиво протянул Ришелье, оглядывая нас троих с ног до головы. — И они тоже участвовали в похищении той ведьмы?

— Ее хотели сжечь! — пылко воскликнул д'Артаньян.

— Я не люблю, когда женщин жгут на костре. Или когда им отрубают головы, — Ришелье посмотрел на гасконца, словно подозревая его в чем-то, еще не совершенном. — Запомните это!

Гасконец истово закивал головой.

Тем временем, я открыл крышку сундука. Кардинал подошел и заглянул внутрь. Потом посмотрел мне в глаза, затем опять заглянул внутрь.

— Вы понимаете, сколько вы мне принесли, барон?

— Примерно, — не стал лукавить я.

— Вы могли оставить эти средства себе, став первыми богачами Франции.

— Чужие деньги счастья не принесут. А свои мы никому не отдадим!

— Вы уже что-то взяли оттуда? — правильно догадался Ришелье.

— Только то, что нам задолжали за перевозку груза, ну и немного сверху. Остальное принадлежит лишь вам и Франции. Будем считать, что задание ганзейских купцов выполнено полностью, груз доставлен лично в руки получателю. Самим купцам это уже не поможет, но возможно их цель будет достигнута, вам решать.

Кардинал лишь ошеломленно кивнул. Он не находил слов.

— Кстати, Ваше Высокопреосвященство, у меня в кармане до сих пор лежит та ваша расписка на двадцать тысяч ливров. Могу я получить эти деньги?

— Боже меня упаси, барон, попытаться не отдать то, что вам причитается! Вы наглядно показали, что бывает с вашими должниками. Так что можете получить эти деньги в любой момент у казначея. Но то — дело прошлое. Скажите мне, все трое, какую награду вы считаете достойной за ваш подвиг? Денег, как я понимаю, вам предлагать бесполезно. Вы и так уже взяли все, что считали нужным взять…

Мы, и правда, вытащили из сундука примерно триста тысяч ливров, по сто тысяч на брата, частично золотом, частично бриллиантами, и уже разделили их между собой сегодня утром, перед поездкой к кардинальскому дворцу. Ведь всякое могло случиться, нас прекрасно могли арестовать на месте. Так что свою часть добычи я припрятал у Перпонше. Не самое надежное место, но лучшего у меня не было. Что сделали с деньгами мои товарищи, я не интересовался.

— Господин д'Артаньян, — продолжил допрос Ришелье, — говорите прямо, что желаете?

Гасконец смущенно улыбнулся.

— Признаюсь, я желал разбогатеть. Никак не думал, что это случится столь быстро. Еще я желал служить вам и Его Величеству, и эта моя мечта никуда не делась.

— Хотите быть мушкетером Его Величества или, может, желаете поступить в гвардейский полк? — кардинал испытывающее смотрел на гасконца.

— Я готов служить там, где смогу принести больше пользы! — ни секунды не сомневаясь, ответил д'Артаньян. — И если в гвардейском полку, где на плащах носят красные кресты, есть вакантные места, я с удовольствием займу одно из них. Прошу только месяц отсрочки, нужно уладить все дела. А еще хочу наведаться в университет, поспрашивать о свойствах пороха и способах усиления заряда. Очень уж это занятная штука, как оказалось!

— Хорошо, — кивнул Ришелье. — У меня найдется для вас вакантное место в полку. Приходите ровно через месяц. И, полагаю, с такими талантами недолго вам ходить обычным гвардейцем. Я очень ценю преданных и полезных людей. Обещаю, если проявите себя, через год получите патент лейтенанта.

Д'Артаньян глубоко поклонился.

— А вы что желаете, господин тевтонец? — кардинал обратил свой взор на фон Ремера.

Тот коротко кивнул и отрапортовал:

— Благодарю вас, мне никаких наград не требуется. Я сделал то, что сделал, потому что так велел мне долг чести. Как только я залечу свои раны, сразу отправлюсь домой. Там меня ждет невеста, самая прекрасная девушка на свете!

— Что же, ваше право. Если передумаете, у меня найдется для вас служба.

Фон Ремер еще раз кивнул. Вся эта встреча крайне утомила его.

— Ну а вы, барон? Присмотрели уже себе достойные ваших амбиций угодья? Все наши прежние договоренности в силе. Мне доложили, что ваш адвокат уже затребовал монопольные бумаги на перевозки в Париже. Могу я еще что-то для вас сделать?

Черт! Самое время рассказать о графе Рошфоре. Кардинал точно поможет мне вернуть Ребекку, но… нет, я этого делать не буду. С графом я разберусь сам, по-мужски. И пусть он молится всем своим цыганским богам, чтобы я оставил его в живых. А Ребекку я отыщу, чего бы мне это ни стоило.

— Мне ничего не надо, Ваше Высокопреосвященство. Я и так получил больше, чем заслуживаю.

— Ну-ну, — покачал головой Ришелье, и я увидел, как он сильно устал за время нашего разговора, — вы обладаете удивительной способностью поднимать шумиху при каждом своем появлении. И вечно встречаете в неприятности. Я думаю, что знаю, чем вас отблагодарить за ганзейский сундук.

Кардинал подошел к столу и написал что-то на листе бумаги. Еще одна расписка на получение денег?

— Держите это, — он протянул мне свернутый лист. — Все ваши прошлые прегрешения официально вам отпущены. С этой секунды вы чисты перед богом и законом, барон де Ла Русс. Но я настоятельно советую вам в очередной раз покинуть Париж, желательно на пару месяцев. Пусть о вас слегка позабудут. Это пойдет вам на пользу.

— Сделаю все, как вы приказываете, Ваше Высокопреосвященство! Я и сам чувствую, что мне нужно на свежий воздух… все эти бескрайние поля, синее небо над головой и никаких неприятностей.

— Тогда выполните одно мое поручение?

— С превеликим удовольствием!

Ришелье подошел к секретеру и вытащил оттуда запечатанный конверт.

— Мне нужно передать личное послание в одно аббатство. Не соизволите ли побыть курьером, раз это у вас так неплохо получается? Это письмо ни в коем случае не должно попасть в чужие руки.

— Обещаю вам, что доставлю письмо по назначению.

— Сделайте это как можно скорее, барон. А теперь прощайте, меня ждут государственные дела!..

Мы дружно поклонились и вышли из кабинета.

— Хотел я быть мушкетером, но быть гвардейцем тоже неплохо! — заявил д'Артаньян, пока мы спускались вниз по лестнице.

Я раскрыл тот первый лист, что отдал мне Ришелье. Это была не расписка.

Четким и красивым почерком было начертано: «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. Ришелье».

Бог мой! Да это же индульгенция за любые мои будущие проступки! Вот уж поистине царский подарок.

— Я планирую на время снять квартиру, подлечить раны, — сказал фон Ремер.

— Живите у меня! — щедро предложил д'Артаньян. — Все равно господин барон съехал и отправляется отдохнуть на природу.

— Благодарю, — кивнул тевтонец. — Пожалуй, я воспользуюсь вашим предложением…

Я же мимоходом глянул на адрес, указанный на конверте, который мне предстояло доставить.

Опять судьба вступила в игру, не иначе.

На конверте значилось: «Аббатство Руамон. Лично в руки аббату-настоятелю».

Я уже слышал не столь давно название этого аббатства и даже встречал аббата-настоятеля лично. Шевалье де Бриенн, блондин с глазами убийцы, изобретатель ширинки, убийца королевского кабана, человек, знающий русский язык.

Значит, пришло время нам встретиться. Что же, я готов!

Синее-синее небо над головой, слева и справа обширные желто-красно-зеленые поля, за ними густые охотничьи леса. Поют птицы, легкий ветерок обдувает лицо. Красота!

Я неспешно ехал по дороге, приближаясь к аббатству Руамон. С момента встречи с кардиналом Ришелье прошло три дня, я слегка залечил раны, полученные в битве за сундук, решил все текущие дела в Париже и с чистым сердцем и спокойной совестью отправился в путь.

Грядущая встреча с де Бриенном меня немного пугала. Кем окажется этот человек? Пошатнет ли он мою, уже сложившуюся картину мира. Или опять наш разговор пройдет впустую, как в первый раз?..

Поглядим.

Я все же наведался на Королевскую площадь, дом номер три. Но слуги сообщили мне, что хозяйка срочно уехала несколько дней назад, и когда вернется, неизвестно. Причастен ли к ее отъезду граф Рошфор? Скорее всего, да. Но я не верил, что он причинит Ребекке вред. Скорее всего, он ее не похитил — это было бы чересчур, а просто хитростью выманил из Парижа. Ведь и меня он хотел убить, но так и не убил. Пожалел? Или передумал по какой-то ведомой только ему причине? Ответа у меня не было. Единственное, что меня по настоящему беспокоило в этой истории — роль Мари де Шеврез. Как бы герцогиня не попыталась отыграться за свои неудачи на Ребекке. Но в данный момент я ничего поделать не мог. Ни Мари, ни Рошфора в Париже тоже не было, и как их отыскать я не знал.

Поэтому все, что мне оставалось — это выполнить приказ кардинала и убраться из города. И оказалось, что мне вполне достаточно чистого воздуха, прекрасной погоды и отсутствия врагов вокруг. Не так уж и много требуется для счастья!..

Впереди показались стены обители, еще четверть часа, и я доберусь до места.

Чем ближе я подъезжал к аббатству, тем больше мелких деталей подмечал. Слева на лугу паслось стадо баранов, охраняемое монахом и собакой. Удивительно, но монах не пил вино и не дремал в тени деревьев.

На полях тоже работали монахи, и тоже не отлынивали. Несмотря на жаркий полдень, все трудились в поте лица.

Добравшись до ворот аббатства, меня ожидал еще один сюрприз. На входе дежурили два молодых монаха с явственной военной выправкой. В руках они держали заряженные мушкеты — весьма непривычное зрелище для святой обители.

— Что вы хотели, господин? — вполне вежливо поинтересовался один из них.

— Желаю видеть отца-настоятеля, у меня к нему личное послание, — нейтральным тоном ответил я.

— Попрошу вас обождать минутку, сейчас позовем начальника караула. Он решит ваш вопрос!

Боже, как серьезно и строго. У меня было ощущение, что я стою на проходной Челябинского танкового училища, а монахи — те же срочники, только с мушкетами вместо автоматов.

— Ничего, я подожду.

Через несколько минут прибежал начальник караула — крепкий монах средних лет с внимательным взглядом.

— Что вы желаете, господин?

— А вам не доложили? — я начал понемногу выходить из себя. — Мне нужно встретиться с аббатом, у меня для него письмо.

— Отдайте его мне, я передам!

— Нет, это личное послание, и вручить его я должен лично. Это понятно?

Начальник караула смерил меня долгим взглядом, потом что-то прикинул про себя, и сказал:

— Хорошо, следуйте за мной! О вашей лошади позаботятся…

Я спешился без возражений и пошел за ним, с любопытством оглядываясь по сторонам. Это была очень странная обитель господа, совершенно не такая, как я себе представлял.

На большой площади, как на плацу, по кругу бегали монахи. Лица у всех были печальны, взгляды — тоскливые. У некоторых виднелись свежие и не очень свежие многоцветные синяки.

Одному из монахов снайперским выстрелом на голову какнула птичка, но он лишь уныло обтерся рукавом сутаны, ни на мгновение не снижая темпа движения.

За монахами следом, практически наступая им на пятки, бежали еще два монаха, здоровых, как кабаны, со злыми, бандитскими лицами и палками в руках.

Шлеп!

Палка в руках одного из детин взвилась в воздух и сочно впилась в жирную спину молоденького монашка, слегка отставшего от основной группы.

— Господи помилуй, господи помилуй! — тот взбрыкнул, поддал ходу и вырвался в лидеры.

Да что тут, вашу мать, происходит?!?

Монахи гнусавыми, фальшивыми голосами громко затянули строевую песню:

Эта песенка всколыхнула что-то полузабытое в моей душе. Видак «Supra», кассета с двумя фильмами, подписанными синей ручкой на белой наклейке сбоку, пацаны из двора рядом, с интересом уставившиеся на экран старенького советского телека.

Неужели?

Впереди виднелась высокая часовня. Мы дошли до ее входа и остановились.

— Прошу обождать пару минут, сейчас я позову аббата-настоятеля!

Я лишь кивнул, все еще находясь под впечатлением от услышанной старой песенки. Начальник караула скрылся в часовне.

Монахи все бегали по кругу, тренируясь до седьмого пота, причем и за страх, и за совесть — так мне показалось.

— Вы меня звали, шевалье? — раздался знакомый голос.

Я обернулся. На ступенях часовни стоял кавалер де Бриенн, облаченный в белую аббатскую сутану. На вид он нисколько не изменился с момента нашей последней встречи. Все тот же пронзительный взгляд голубых глаз, те же повадки опытного убийцы, совершенно не типичные для столь юного возраста.

— Шевалье… — я чуть сбился. — Святой отец, у меня для вас послание от кардинала Ришелье.

Я вручил ему конверт, де Бриенн коротко глянул на подпись и кивнул.

— Я очень ждал это письмо. Вы меня крайне обязали, доставив его лично мне в руки.

— Именем Его Высокопреосвященства!

Я смотрел на него и не знал, что еще сказать. В принципе, моя миссия была выполнена — письмо доставлено адресату, можно было разворачиваться и уезжать. Но я все топтался на месте, переступая с ноги на ногу, и думая, не ошибся ли я?

Де Бриенна, судя по всему, тоже обуревали некие мысли. Не мог же он забыть тот диалог на поляне месяц назад.

— А что мешает двум благородным донам провести этот вечер за бутылочкой-другой вина из монастырских запасов? — внезапно спросил де Бриенн на чистом русском языке.

— Двум благородным донам ничто не может помешать! — ответил я тоже по-русски и широко улыбнулся.